natin:
Константин Бальмонт
Золотая рыбка
В замке был веселый бал,
Музыканты пели.
Ветерок в саду качал
Легкие качели.
В замке, в сладостном бреду,
Пела, прела скрипка.
А в саду была в пруду
Золотая рыбка.
И кружились под Луной,
Точно вырезные,
Опьяненные Весной,
Бабочки ночные.
Пруд качал в себе звезду,
Гнулись травы гибко.
И мелькала там в пруду
Золотая рыбка.
Хоть не видели ее
Музыканты бала,
Но от рыбки, от нее,
Музыка звучала.
Чуть настанет тишина,
Золотая рыбка
Промелькнет, и вновь видна
Меж гостей улыбка.
Снова скрипка зазвучит,
Песня раздается.
И в сердцах Любовь журчит,
И Весна смеется.
Взор ко взору шепчет: "Жду!"
Так светло и зыбко.
Оттого, что там в пруду -
Золотая рыбка.
Nadin-ka:
Борис Поплавский
Как холодно. Молчит душа пустая,
Над городом сегодня снег родился,
Он быстро с неба прилетал и таял.
Все было тихо. Мир остановился.
Зажгите свет, так рано потемнело,
С домов исчезли яркие плакаты.
Ночь на мосту, где, прячась в дыме белом,
В снежки играют мокрые солдаты.
Блестит земля. Ползут нагие ветви,
Бульвар покрыт холодною слюдою,
В таинственном, немом великолепьи
Темнеет небо полное водою.
Читали мы под снегом и дождем
Свои стихи озлобленным прохожим.
Усталый друг, смиряйся, подождем.
Нам спать пора, мы ждать уже не можем.
Как холодно. Душа пощады просит.
Смирись, усни. Пощады слабым нет.
Молчит январь и каждый день уносит
Последний жар души, последний свет.
Закрой глаза, пусть кто-нибудь играет,
Ложись в пальто. Укутайся, молчи.
Роняя снег в саду, ворона грает.
Однообразный шум гудит в печи.
Испей вина, прочтем стихи друг другу,
Забудем мир. Мне мир невыносим -
Он только слабость, солнечная вьюга
В сияньи роковом нездешних зим.
Огни горят, исчезли пешеходы.
Века летят во мрак немых неволь.
Все только вьюга золотой свободы
Лучам зари приснившаяся боль.
Январь, 1932
procterr:
Максимилиан Волошин
МИР
С Россией кончено... На последях
Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях,
Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик, да свобод,
Гражданских прав? И родину народ
Сам выволок на гноище, как падаль.
О, Господи, разверзни, расточи,
Пошли на нас огнь, язвы и бичи,
Германцев с запада, Монгол с востока,
Отдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубоко
Иудин грех до Страшного Суда!
23 ноября 1917. Коктебель
Дели:
» Файзулина Светлана. Января последний снежный след
Светлана Файзулина "Января последний снежный след"Тишиной охвачена окрестность,
Января последний снежный след.
Завтра он позиции оставит,
На пороге уже в валенки одет.
Никаких на этот счёт сомнений,
Он с печалью смотрит на прощанье в даль...
Где на тройке лихо выезжает,
Братец младший - удалой февраль!
Он везёт в санях свои подарки,
Их отдать при встрече очень рад.
Вьюги с леденящим сильным ветром
Не заставят нас совсем скучать.
Перепад температур, длиннее светлый вечер,
Солнца луч теплее из-за туч.
Все сильней надежда зреет в сердце
На неотразимую красавицу-весну!
procterr:
Казакова Римма
Не сегодня и не завтра
Не сегодня и не завтра
и не послезавтра...
Это будет — вроде залпа,
коротко, внезапно.
Это головокруженье,
это вознесенье,
это — точно в центр мишени,
жгучее везенье.
Это будет ненадолго —
вспышка, всполох света.
Это будет, будет — только
надо верить в это.
Торопясь, скучая, плача,
помнить, что маячит,
жить, предчувствуя горячий,
сладкий миг удачи...
Nadin-ka:
Наталья Ворнцова-Юрьева
Хочется красный, как в детстве, бант (мне такой надевали),
хочется слоников на сервант и валиков на диване.
Хочется холодильник ЗиЛ – овальный и с острой ручкой,
и чтоб гастрономом стал магазин, и чтобы соседка злючкой,
«стервой крашеной» с морячком целовалась на лестничной клетке.
Бабочек глупых ловить сачком, мяч в волейбольной сетке.
Чтобы мороженое эскимо – круглой фольгой на палке.
Чтобы классом ходить в кино, сдавать пальто в раздевалке,
жалко путаться в рукавах, шарфике и платочке.
Чтобы бумажкой шуршать впотьмах, раскапывая в кулечке
конфетку «Взлетную», ирис «Кис-кис», сливочную помадку,
«Мишку», «Белочку», «барбарис», бабаевскую шоколадку –
заяц, жалко, что пуст внутри, но с глазками и усами.
Я вчера про отметку «три» ничего не сказала маме.
Хочется в старый знакомый дом, чтобы диван с торшером,
чтобы с авоськой за молоком, хлебом и вермишелью.
Чтобы портфель ерундой набит, сломан пенал и ручка.
А морячок-то опять звонит, счастливая эта злючка.
Так неудобно, что стул высок – приходится пригибаться
(я подглядываю в глазок, как будут они целоваться).
Снова замучил насморк в носу, с гландами снова скверно.
Мама домой принесет колбасу. «Докторскую», наверно.
Что мне подарят? Хоть бы коньки, альбом и лимонные дольки.
В школе учили делать флажки с петельками для елки.
А мама на елку повесит конфет. Звякнет хрусталь в серванте…
А жить я буду тысячу лет.
Со слониками.
И в банте.
procterr:
ЗИНОВЬЕВ НИКОЛАЙ
Я - русский
В степи, покрытой пылью бренной
Сидел и плакал человек.
А мимо шел Творец Вселенной.
Остановившись, он изрек:
«Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь твой Бог. Я все могу.
Меня печалит вид твой грустный,
Какой бедою ты тесним?»
И человек сказал: «Я — русский»,
И Бог заплакал вместе с ним.
Nadin-ka:
Всеволод Рождественский
Ну как же я тебя найду?
Ведь мир не так уж прост.
Найди единую звезду
Средь миллиона звёзд!
Для взора все они равны,
Но есть средь них одна,
Ровесница моей весны,
Прозрачная до дна.
Что свет чужой, чужая тьма,
Когда к ней нет пути...
Вот если бы она сама
Могла меня найти!
Пускай подаст мне тайный знак,
Поможет отгадать.
Тогда б я мог сквозь этот мрак
Её сестрой назвать.
Среди бесчисленных светил
Мы, путь свершая свой,
Вошли б в круженье вечных сил
Звездой, двойной звездой!
procterr:
Юрий Левитанский
Опоздало письмо.
Опоздало письмо.
Опоздало.
Ты его не получишь,
не вскроешь
и мне не напишешь.
Одеяло откинул.
К стене повернулся устало.
И упала рука.
И не видишь.
Не слышишь.
Не дышишь.
Вот и кончено всё.
С той поры ты не стар и не молод,
и не будет ни вёсен,
ни лет,
ни дождя,
ни восхода.
Остаётся навеки
один нескончаемый холод -
продолженье
далёкой зимы
сорок первого года.
Смерть летала над нами,
витала, почти ощутима.
Были вьюгою белой
оплаканы мы и отпеты.
Но война,
только пулей отметив,
тебя пощадила,
чтоб убить
через несколько лет
после нашей победы.
Вот ещё один холмик
под этим большим небосклоном.
Обелиски, фанерные звёздочки -
нет им предела.
Эта снежная полночь
стоит на земле
Пантеоном,
где без края могилы
погибших за правое дело.
Колоннадой тяжёлой
застыли вдали водопады.
Млечный Путь перекинут над ними,
как вечная арка.
И рядами гранитных ступеней
уходят Карпаты
под торжественный купол,
где звёзды мерцают неярко.
Сколько в мире холмов!
Как надгробные надписи скупы.
Это скорбные вехи
пути моего поколенья.
Я иду между ними.
До крови закушены губы.
Я на миг
у могилы твоей
становлюсь на колени.
И теряю тебя.
Бесполезны слова утешенья.
Что мне делать с печалью!
Моё поколенье на марше.
Но годам не подвластен
железный закон притяженья
к неостывшей земле,
где зарыты ровесники наши.
Дели:
» Ковенко Людмила. Я по нему скучаю очень-очень
Людмила Ковенко "Я по нему скучаю очень-очень"Я по нему скучаю. Очень-очень.
Ищу в толпе знакомый синий взгляд.
Короче стали дни, длиннее ночи.
И понимаю, нет пути назад.
Я по нему тоскую. Сильно-сильно.
Любимый голос слышится сквозь сон.
Но не ответит на звонок мобильный.
Молчит три года старый телефон.
Я по нему реву. Когда не видят.
И жду, когда закончится тоска.
Мой выбор в этой жизни очевиден:
В его руке лежит моя рука.
Я по нему... (Не знаю, как сознаться!)
Схожу с ума. И грежу наяву.
Мне было с ним всё время восемнадцать.
А без него… Да разве ж я живу?..
Nadin-ka:
Владимир Алейников ВЗДОХНУТЬ БЫ О ПРОШЛОМ...
Вздохнуть бы о прошлом,
Да что ему вздох? –
Меж пришлым и дошлым
На грани эпох
Ненужным и лишним
Упрямо стою –
И ведомо вышним,
О чём я спою.
Но слишком известно,
Что песня и боль
Всегда поднебесны –
И вкривь, а не вдоль,
При доме – вне дома,
Вне правил и благ,
От смуты и дрёмы –
На пядь иль на шаг.
И слишком знакомы
Приметы беды –
От зимнего грома
До талой воды
Легло расстоянье
Без троп и дорог,
И слава – за гранью,
Свидетелем Бог.
Да много ли надо? –
Лишь выйти, пойми,
Из чуда и сада
Для встречи с людьми! –
Когда бы не слово,
Что сделал бы я
Для света и зова
В кругу бытия?
Леди-З:
Дарёна Хэйл
Время течёт сквозь пальцы, звенит бедой,
Мол, повзрослеешь — тоже поверишь в это:
В то, что стекляшки, собранные в ладонь,
Это, увы, ни разу ни самоцветы.
В этих стекляшках выгоды никакой,
Их не продашь (ну разве что за насмешки).
Время течёт меж пальцев большой рекой —
Я зажимаю в пальцах орла и решку,
Словно пытаясь выбрать. Но правда в том,
Что очевиден выбор. И снова, снова
Я всё таскаю эти стекляшки в дом,
Словно сорока, падкая до былого.
В каждом осколке — память. Журчит водой
И обжигает жаром. Но суть не в этом.
...Просто стекляшки, собранные в ладонь,
Всё ещё мне дороже, чем самоцветы.
procterr:
Вера Северьянова
Ты в счастье не веришь, за счастье своё,
Пожалуй, не дашь и гроша.
Но хоть иногда ты ругаешь её,
Но всё-таки жизнь хороша!
Ты без толку слёзы ручьями не лей
И волосы с горя не рви.
Ведь в жизни случается много вещей
Похуже несчастной любви.
И если в нерадостной с виду судьбе
Ты всё разберёшь не спеша -
Ты, верно, поймёшь: хоть и трудно тебе,
Что всё-таки жизнь хороша.
14 ноября 1951 г.
Nadin-ka:
Иван Жданов
Плыли и мы в берегах, на которых стояли
сами когда-то, теперь вот и нас провожают,
смотрят глазами потока, теряя детали.
Лечит ли время все то, что оно разрушает?
Что вспоминать о воде, протекающей мимо?
Нет у нее берегов для того, кто печален.
Святость и сволочь сгорают, не чувствуя дыма -
все совершенно на дне драгоценных развалин.
Все совершенно и даже не страшно, как видишь, -
гноище ль это, убийство, предательство, свара.
С места не сдвинешь, не вызовешь мук, не обидишь:
то, что прозрачно греху, незаметно для дара.
Но и любили мы так, как будто теряли
из виду то, что любили, - молча, неслышно.
Так расстается с листвой в безоружной печали
сад сокровенный, далекий, незримый, всевышний.
Или как зренье теряют меркнущим телом:
руки подносят к глазам - не ослабла повязка?
Видят как будто не то, да привыкнут за делом.
Точно ли было оно или все это сказка?
Или как в сердце любовь загоняют - не скроешь,
как бередится оно, отзывается рвотой,
хлещет, язвит - и душу вовек не отмоешь
ни пустотой совершенства, ни горькой заботой.
Я не пою, а бреду по дну нестерпимого воя
или по дну листодера к чужому обману.
Больше того, чем я не был и что я такое,
в этом потоке я быть не могу и не стану.
Если уж встретить придется себя - не узнаю:
встреча во времени недалека от разлуки.
Все-таки видит спиной и уходит по краю
тот, кто тобой не прощен и не взят на поруки.
Тот, кто тобой не забыт, продолжает толпиться
смертной истомой среди полюсов лихолетья.
Кто ты, увиденный мной? Почему тебе снится
тот же единственный сон о незнаемом свете?
Кто ты, неравный себе? Для какой ты науки?
Глаз не спускаешь с меня, а смотришь спокойно
и оставляешь в залог очищающей муки
клятве в замену все то, что свершится достойно.
Клятва - ведь это залог, и подобна повязке
той слепоты, что иного прозренья не хуже.
Нет берегов для нее - только свет без окраски,
свет на глазах, но скорей изнутри, чем снаружи.
Выйди еще, погляди хоть такими глазами,
всё ли плывут облака, оставаясь в начале,
всё ли помнят тебя и глядят небесами
сквозь поток и покой неразменной печали?
Elenawatson:
Татьяна Лаврова: Замок
Вот старый зАмок, полный привидений,
Что жили в нём… когда-то далеко.
Теперь он пуст и брошен, и никто
Не ощутит здесь чары вдохновений.
И только лунным светом в забытьи
Отсвечивают контуры тумана,
И тихой музыки печали и обмана
Вновь льются звуков чистые ручьи —
Свирель ли, скрипка ли забытая играет?
Вновь в зАмке бал, и кружатся легко
Флёр ароматов, шелесты шелков…
Всё то, что тайна ночи воплощает.
Зажгутся в зАмке свечи светом звёзд…
И Пыль Веков, мерцая невесомо,
Украсит пустоту большого дома,
Что бережно хранит Забвенье Грёз…