diamond:
Ройс снова прятался в тени на заднем дворе Рокси. Он знал, что сейчас Беовульф с ней, в доме, но не мог избавиться от чувства, что если он уйдёт, с Рокси что-то случится.
В отличие от других случаев, когда он околачивался возле ее дома, сейчас он был в человеческой форме. Это было рискованно. Если Рокси или Беовульф его увидят, у него возникнут проблемы. Рокси скорее всего вызовет полицию. Увидев, что на верхнем этаже дома погас свет, Ройс решил, что Рокси находится в безопасности, так как Беовульф сможет её защитить. Он был уверен, что вожак стаи не выпустит ее из поля своего зрения. Особенно после пережитого ужаса, когда он был неспособен обернуться обратно в человека. В отношении всей этой ситуации Ройса тянуло в двух разных направлениях. Он был рад, что оказался прав насчёт того, что это было временное явление, но для Ройса это имело очень большое значение.
Вздохнув, он повернулся, чтобы уйти с заднего двора, однако внезапно остановился, учуяв рядом чужой запах. Ройс понимал, то, что его к нему донёс лёгкий ветерок, означало, что нарушитель намеренно давал ему знать, что находится рядом. Слегка расставив ноги для лучшего баланса, он приготовился к возможному нападению. Используя свои острые чувства, Ройс с лёгкостью определил, откуда доносится запах. Ему не пришлось долго ждать, прежде чем из тени вышел Грен и встал к нему лицом.
Мариса Ченери "Беовульф и Рокси"
diamond:
Уэйд дождался, пока все с головой не погрузились в работу, отошел на край виноградника и вытащил из кармана телефон. Выбрал номер, нажал вызов и стал ждать, когда Рокси ответит на звонок.
– Э-э … алло? – Голос Рокси звучал рассеянно.
– Привет, компьютерный червь. Можешь говорить или слишком занята своей занудной работой? – Уэйд едва сдержал смех, когда Рокси зарычала.
– Еще раз назовешь меня так, и я не отвечаю за то, что сотворю с тобой при встрече. Чего тебе? Я тут вообще-то работать пытаюсь. И раз ты звонишь на мой мобильный, тебе нужна именно я, а не Беовульф.
– Такие угрозы, и от кого! От невестки! Хорошо, я быстро. Ты помнишь заклинание, с помощью которого Грен обратил тебя?
Рокси помолчала.
– Да, конечно, помню. И, наверное, никогда не забуду. А почему ты спрашиваешь?
– Хочу испробовать его на Тарин.
– А она согласна?
– Да. Иначе бы я тебе не звонил.
– Только есть один момент. Тебе известна моя теория, почему на мне заклинание сработало, а на других подопытных – нет. Оно может не подействовать, так как у Тарин в роду нет оборотней.
– Вообще-то есть. Дрейк – ее отец.
– Эту историю я должна услышать со всеми подробностями.
Мариса Ченери "Волк Тарин"
Elenawatson:
– Как тут живётся, Серый? – по-хозяйски спросил Лёва Хлопов.
– Да фигово! – влез со своим мнением Гельбич. – Я здесь в прошлом году одну смену провёл – лучше бы в тюрьму попал. Месяц строем ходили!
– Нормально тут, – возразил Серёжа. – Тихий час только задрал.
– А я вообще спать не буду! – заявил Женька Гурьянов.
– Все так говорят, а сами спят, – горько ответил Серёжа.
От аллеи ответвлялись дорожки, ведущие к жилым корпусам и прочим зданиям лагеря. Валерка с удивлением разглядывал причудливые резные терема – какие-то приветливые, не похожие друг на друга, словно бы ни к чему не принуждающие: делай что хочешь. Это было непривычно, будто вместо смотра строя и песни предложили поиграть в прятки. На тесовых стенах и крашеных железных крышах лежали жёлто-зелёные световые пятна. Прямые и высокие сосны казались вертикальными взлётами. В дырявых сосновых кронах солнце рассыпалось на огни, как в клочьях хвойного дыма. Сквозь струнный перебор красных стволов сверкала длинная полоса Волги.
– Это второй корпус, тут старшаки живут, – пояснял Серёжа Домрачев. – Это Дружняк, Дружинный дом. Там кружки всякие, киношку показывают. Это столовка. Там вон – баня. Это – пятый корпус, где салабоны.
– И так всё понятно, чё говорить-то! – раздражённо проворчал Гельбич.
Он ревновал, что расспрашивают Серёжу, а не его.
– А местные есть? – боязливо спросил худенький и мелкий мальчик, имени которого Валерка ещё не знал.
– Местных здесь нет, – успокоил Серёжа. – Есть Беглые Зэки.
– Обацэ! – восхитился Гурька.
– В прошлом году никаких зэков не было! – заявил Гельбич.
– Может, тогда Зэки ещё у себя сидели. А щас они в лесу живут, за оградой, – темнея глазами, поведал Серёжа. – У них там землянки. Я сам видел. За ограду нельзя ходить – поймают.
Валерка дома во дворе не раз слышал легенды о Беглых Зэках. Убежав из зоны, зэки превращаются в каких-то чудовищ, полулюдей-полузверей.
– А поймают – что будет? – встревожился Гурька.
– Если без галстука попадёшься, может, отпустят, – Серёжа имел в виду пионерский галстук. – А если с галстуком – убьют. Старшаки говорили, что в другом году один пацан ушёл – и пропал. Потом только скелет нашли.
Мальчишки были впечатлены.
– Не все же зэки такие, Серый, – неохотно усомнился Лёва Хлопов. – Нам в секции тренер сказал, что был один футболист, олимпийский чемпион, и он тоже стал зэком. А потом его отпустили, и он опять стал футболистом.
– Он же не убегал, – возразил Серёжа.
Лёва вздохнул. Это верно. Если бы тот зэк-футболист убежал, может, тоже обратился бы в людоеда и пасся возле какого-нибудь пионерлагеря.
Алексей Иванов "Пищеблок"
diamond:
Мне понадобилась секунда, чтобы осознать сказанное.
- Повтори-ка еще разок.
- Как мне объяснили, geis был наложен на тебя, чтобы защитить твою честь, в то время как твоя магическая защита должна была позаботиться об охране твоей жизни. Но на тот случай, если что-то пойдет не так, была оставлена лазейка. Если бы ты переспала с Мирчей или же с одобренным им кандидатом, заклинание бы деактивировалось.
У меня на секунду закружилась голова. И это и есть тот самый большой секрет? Решение казалось до смехотворного простым. К тому же явно противоречило первоначальной цели наложения geis.
- Но зачем ему это? Ведь цель Мирчи – получить контроль надо мной!
Томас горько усмехнулся.
- Без сомнения. Но добиться этого с помощью чего-то настолько топорного и неуклюжего, как подобное заклинание? – Он покачал головой. – Это нанесет удар по его гордости. Не говоря уже о том, что попытка контролировать кого-то настолько могущественного, как Пифия, с помощью такого примитивного средства может оказаться опасным. Как ты думаешь, почему маги берут новичков в юном возрасте и с самого детства промывают им мозги? Уверен, что они предпочли бы просто воспользоваться заклинанием, чтобы дергать их за ниточки, если бы такое было возможным. Но сила Пифии может превзойти силу заклинания и в результате на поводке окажется сам Мирча. Ни за что не поверю, что он пойдет на такой риск!
Карен Ченс "Призванная тенью"
Elenawatson:
К четвёртому отряду, расслабленно растянувшемуся по аллее, вдруг подскочила похожая на девочку тётка с пионерским галстуком.
– Чего такие кислые? – бодро крикнула она. – По маме заскучали? Ну-ка давай речёвку! – И она заорала: – «Это кто шагает в ряд?!»
Все знали эту речёвку.
– «Пионерский наш отряд!»… – вразнобой отозвались девочки.
– Мальчики, не слышу вас! – подхлестнула тётка. – «Дружные!»
– «Умелые»… – вяло и нестройно ответили пацаны.
– «Честные!» – требовательно проорала тётка.
– «И смелые!» – прокричали мальчишки.
– «Наш девиз всегда таков!»
– «Будь готов! Всегда готов!» – уже слаженно закончили пацаны.
– Вот теперь правильно!
Тётка потрепала по затылку Титяпкина и понеслась дальше.
– Это что за дура? – негромко спросил Титяпкин.
– Свистуха, главная вожатка, – сказал Серёжа Домрачев.
Алексей Иванов "Пищеблок"
diamond:
В замке Оберн царила суматоха.
Покои, которые Элисандра делила с леди Гретой, Дарией и (время от времени) со мной, были перевернуты вверх дном. Всюду – в каждой комнате, в каждом углу, – лежало приданое сестры. Нарядные платья, повседневные платья, нижние юбки, сорочки, туфли, домашние тапочки, накидки, шали, перчатки, шляпы, постельное белье, ночные рубашки, коробки с украшениями, бутылочки с духами, гребни для волос, безделушки, вазы, книги – все, старое и новое, что Элисандра хотела перенести в свои новые покои в другой части замка, валялось грудами, кучами и сундуками по всем комнатам. Найти что-либо было невозможно. Мы с Дарией потратили целый день, пытаясь отыскать потерявшуюся перчатку, которая требовалась Элисандре для сегодняшнего званого ужина. Безуспешно. Еще несколько часов ушло на поиск туфель, подходящих к новому выбранному наряду, ведь от прежнего пришлось отказаться.
Грета, в беспрестанной тревоге, ежеминутно раздавала указания Дарии, Крессиде и мне и тут же отменяла их. Выглядела она, будто совсем не спала, вместо сна проводя ночные часы за продумыванием застолья, составлением списка гостей и попытками предупредить все то, что могло пойти на свадьбе не так.
Шэрон Шинн "Летние дни в замке Оберн"
ИнВериал:
– Когда же жениться? Когда состареюсь? Зачем я буду следовать нелепым примерам.
– В том числе и моему? спасибо!
– Я не про вас говорю, дядюшка, а про всех вообще. Услышишь о свадьбе, пойдёшь посмотреть – и что же? видишь прекрасное, нежное существо, почти ребёнка, которое ожидало только волшебного прикосновения любви, чтобы развернуться в пышный цветок, и вдруг её отрывают от кукол, от няни, от детских игр, от танцев, и слава богу, если только от этого, а часто не заглянут в её сердце, которое, может быть, не принадлежит уже ей. Её одевают в газ, в блонды, убирают цветами и, несмотря на слёзы, на бледность, влекут, как жертву, и ставят – подле кого же? подле пожилого человека, по большей части некрасивого, который уж утратил блеск молодости. Он или бросает на неё взоры оскорбительных желаний, или холодно осматривает её с головы до ног, а сам думает, кажется: «Хороша ты, да, чай, с блажью в голове: любовь да розы, – я уйму эту дурь, это – глупости! у меня полно вздыхать да мечтать, а веди себя пристойно», или ещё хуже – мечтает об её имении. Самому молодому мало-мало тридцать лет. Он часто с лысиною, правда с крестом, или иногда со звездой. И говорят ей: «Вот кому обречены все сокровища твоей юности, ему и первое биение сердца, и признание, и взгляды, и речи, и девственные ласки, и вся жизнь». А кругом толпой теснятся те, кто, по молодости и красоте, под пару ей и кому бы надо было стать рядом с невестой. Они пожирают взглядами бедную жертву и как будто говорят: «Вот, когда мы истощим свежесть, здоровье, оплешивеем, и мы женимся, и нам достанется такой же пышный цветок…» Ужасно!..
– Дико, нехорошо, Александр! пишешь ты уж два года, – сказал Пётр Иваныч, – и о назёме, и о картофеле, и о других серьёзных предметах, где стиль строгий, сжатый, а всё ещё дико говоришь. Ради Бога, не предавайся экстазу, или, по крайней мере, как эта дурь найдёт на тебя, так уж молчи, дай ей пройти, путного ничего не скажешь и не сделаешь: выйдет непременно нелепость.
– Как, дядюшка, а разве не в экстазе родится мысль поэта?
– Я не знаю, как она родится, а знаю, что выходит совсем готовая из головы, то есть когда обработается размышлением: тогда только она и хороша.
"Обыкновенная история" Иван Гончаров
Elenawatson:
Алекс Фаусетт веером раскинул страницы на столе и сказал:
– Очень, очень интересно! Читал с наслаждением. Оказывается, я расист с неонацистскими тенденциями и в жизни ищу только одного: обогащения ценой утаивания фактов, обмана и даже убийств.
– Кто вам это дал?
– Директор вашего агентства только что отправил мне по факсу.
Лицо Ганса Шольца превратилось в маску. Взяв себя в руки, он выдавил:
– Не могу в это поверить!
Фаусетт саркастически улыбнулся:
– Это еще не все. Второй факс говорит о том, что вы уволены.
Он замолчал, ожидая реакции австрийца, но тот впал в ступор, и уже с меньшим напором толстяк продолжил:
– Агентство направило вас освещать крупное спортивное мероприятие. Все, что от вас требовалось, объективно описывать гонки, а вы состряпали грязный памфлет, из которого следует, что чуть ли не вся Африка усеяна минами производства наших главных спонсоров.
– Я этого не писал.
– Кто угодно прочитает это между строк. К тому же вы намекаете, что мы находимся в сговоре с производителями.
– А разве нет?
– Ну так вот, милейший. В сговоре с ними находятся все, потому что покупают автомобили, покрышки, машинное масло и прочее. Делать из нас козлов отпущения мне кажется несправедливым. Это ложь, позорная для настоящего журналиста.
– Послушайте, я писал о другом. – Ганс Шольц делал сверхусилия, чтобы успокоиться. – Моя главная мысль такова: нельзя распускать хвост на виду у тех, кто умирает от голода, у кого оторваны конечности из-за того, что они подорвались на этих чертовых минах. Это представляется мне образцом бесчеловечности – проводить ралли на грязные средства и там, где больше всего жертв.
– Спорт – жесткая вещь, а мы никогда не стремились быть миссионерами.
– Я не сомневаюсь. Как и в том, что все положительные результаты, которых с огромным трудом достигают миссионеры, рушатся, как только прибываете вы, показывая обратную сторону монеты. Врачу-добровольцу трудно объяснить местному жителю, что он не может прооперировать его ребенка, потому что вот уже три недели в госпиталь не поставляют анестетики, когда из окна видно, как приземляются гигантские самолеты, до отказа набитые пивом и прохладительными напитками для участников ралли.
– А вам не приходило в голову, что мы просто хорошо выполняем свою работу? Глупо обвинять нас в том, что нам удалось стать более удачливыми там, где другие проигрывают, – прищурив глаза, ответил Фаусетт. – В обычной жизни это называется зависть. Я был вынужден вызвать вас, Шольц, а между тем сейчас мы плотно заняты транспортной операцией, и мне нужно решить миллион проблем. У нас все работают с полной отдачей. То, что вас уволили, еще раз повторю, закономерно. Вы засунули свой нос куда не следует, а как спортивный комментатор проявили некомпетентность. Разговор окончен, милейший.
– Как вам это удалось? – спросил Шольц.
– Удалось – что?
– Чтобы меня уволили.
– Это решение вашего руководства. Я просто напомнил вашему шефу, что гонки в Африке – востребованная тема. Но освещать ее должны профессионалы, причем согласовывая с нами свои материалы. Еще я сказал, что мы готовы к сотрудничеству. Дадим фотографии, подбросим интересную информацию. Читатели будут в восторге. Но, конечно, публикация должна сопровождаться рекламой продукции наших уважаемых спонсоров. Ведь, как известно, сегодня журналистики без рекламы не существует.
– Да уж.
– Мне приятно, что вы это понимаете, и верю, что увольнение послужит для вас уроком. Быть амбициозным неплохо, но в вашем возрасте строить иллюзии, что вы без чьей-то помощи добьетесь высоких целей, извините, глупо.
Альберто Васкес-Фигероа "Туарег 2"
diamond:
Кейн, повелитель демона Бедствий, не мог поверить своему счастью. Как правило, его жизнь скорым поездом неслась прямиком в ад, и без разницы – покупал он билет на этот экспресс или нет, камни все одно падали ему на голову, лампочки салютовали взрывами, и расселины разверзались под ногами. Подобные вещи могут изрядно подпортить парню нервы, и поэтому за долгие годы он выработал свою собственную философию, которая спасала ему жизнь: дерьмовые вещи случаются, ну и плевать, он справится с ними и двинется дальше.
Теперь же он действительно находился в аду, но его не истязали. Не допрашивали, и катастроф тоже не наблюдалось. Зато ему поклонялись. Низшие демоны, да, но поклонение есть поклонение, верно? Их покрытые чешуей когтистые руки ласкали Кейна, рогатые головы мягко терлись об него, а остальные части их тел... нет, он не будет думать об этом.
"Мои", - меж тем раздался в голове Кейна шепот Бедствия, чья гордость, выплеснувшись наружу, затопила воина с головы до ног.
Да уж, Кейн знал, что эти низшие создания принадлежали исключительно Бедствию. Давным-давно тот жил в этой части ада, правил здесь, а затем решил бросить всё и бежать. И хотя с тех пор прошли тысячи лет, связующие их узы не ослабели.
Джена Шоуолтер "Грешный соблазн"
Elenawatson:
Смех Язвицкого внезапно перебили истерические выкрики из коридора. Судя по тону, женские. Что там происходит? Митя прислушался. Скандал явно набирал обороты, громкость воплей усиливалась.
Сыщик вышел из кабинета, тщательно закрыв дверь.
* * *
Первой пришла маленькая блондинка в шляпке с пионами. Привстала на цыпочках у окошка дежурного и вежливо поинтересовалась:
– Будьте добры, подскажите, а господин Ильм, он же Язвицкий, здесь содержится?
– Содержится. Допрашивается, – подтвердил полицейский.
– Я бы хотела внести за него залог. Кажется, это так называется?
– Пока не закончен допрос, не составлен протокол и не определена мера пресечения – никаких залогов. Ожидайте.
Блондинка с пионами вздохнула, выбрала дальний стул и присела.
Крупная блондинка с бакелитовым[40] ридикюлем появилась минут через десять. Наклонилась к окошку и потребовала:
– Здравствуйте! Я по поводу Язвицкого. Забрать его хочу. Сколько?
– Вы его жена? Родственница?
– Знакомая.
Дежурный терпеливо повторил барышне то же, что сообщил блондинке с пионами.
В этот момент обе встретились глазами.
– Ага! – ехидно воскликнула большая блондинка, уперев руки в бока, отчего ридикюль подпрыгнул. – И ты здесь! Я первая на него глаз положила!
– Вот и неправда, Лариса. – Маленькая блондинка подошла к большой и задрала голову в тщетной попытке сравняться ростом. – Я тебе сразу сказала, что он интересный. Ещё до того, как он разделся.
– Светочка, ты мышь белая! Фитюлька! Ну куда тебе эти два метра? Он тебя не заметит даже! Ты ему по колено!
– Маленькие женщины созданы для любви. А большие… чтобы мешки таскать. Мужчины, знаешь ли, предпочитают беречь и защищать. А не защищаться от таких… упитанных девиц.
– Ты меня толстой назвала? Меня? – Большая блондинка угрожающе нависла над маленькой, помахивая ридикюлем. Та выставила вперёд единственное оружие – острые ноготки с перламутровым лаком.
– Глаза выцарапаю, – ласково промурлыкала блондинка с пионами. – Волосья повыдергаю.
– А ну, попробуй!
– А вот и попробую!
– Пигалица крашеная!
– Баржа с прицепом!
– Лилипутка маломерная!
– Хавронья семипудовая!
Блондинки так увлеклись беседой, что не заметили, как возле окошка появилась ещё одна девушка. На этот раз брюнетка. Дежурный уже не сомневался, что и эта явилась по душу (или, скорее, тело) Язвицкого. Так и вышло. Пришлось третий раз повторять уже сказанное.
Услышав знакомую фамилию, блондинки вмиг прекратили ссору, развернулись к новой посетительнице и хором спросили:
– А ты кто такая?
* * *
В этот момент в помещении появился Самарин.
– Что здесь происходит?
Митя успел застать сцену в самом её разгаре. В вестибюле отделения для арестантов громко выясняли отношения две блондинки – большая и маленькая. Чуть поодаль от них молча стояла… Полина Нечаева?
А она что тут забыла?
При виде сыщика блондинки на секунду замолкли, а потом затараторили, перебивая друг друга:
– Я за Владимиром Язвицким, я его подруга! Вы должны его отпустить!
– Нет, я за ним приехала! А она ему никто!
– Я заплачу штраф!
– Нет, я! Сколько нужно?
– Он не виноват! Зачем вы его удерживаете?
– Что ты лезешь, мелочь растительная, а сама разберусь!
– Молчи, кобыла! Стоянка для тяжеловозов на улице!
– Тихо, барышни! – наконец прикрикнул Митя.
Блондинки замолчали.
– Господин Язвицкий останется в арестантской до утра. Суд завтра в десять, можете прийти туда для духовной поддержки. А теперь настоятельно прошу вас покинуть помещение и не мешать работе полиции.
– Так нечестно!
– Несправедливо! Произвол!
– Он ничего не сделал, отпустите его!
– Совести у вас нет!
– Я буду жаловаться!
– Куда? В полицию? – иронично подсказал Митя.
Большая блондинка возмущённо толкнула маленькую в плечо, отчего пионы на шляпке нервно затрепетали:
– Света, посмотри на него, он ещё и издевается!
– Ты права, Лариса. Эти полицейские – ужасно невоспитанные люди.
– А если мы Владимира силой заберём? – Большая блондинка вдруг подбоченилась и перехватила ридикюль поудобнее.
– Не советую, – проникновенно ответил Дмитрий. – Сотрудников правопорядка в здании – около пятидесяти человек. Уйти не успеете. А за нападение на полицейских сами попадёте в арестантскую.
– Я готова! – пискнула маленькая блондинка, и в глазах её Митя увидел предвкушение романтической тюремной трапезы в одной камере с задержанным Язвицким.
– Женское отделение не здесь, а на Пятницкой. Далековато будет.
– Что же нам теперь делать?
Мелкая была готова заплакать. Подруга сочувственно положила ей на плечо руку, отчего маленькая блондинка стала ещё на пару сантиметров меньше.
– Идите домой. Суд завтра в десять, как я и сказал. Всего доброго.
Девушки обиженно скривились, но всё же развернулись и направились к выходу. Ссора их теперь была забыта, и мелкая блондинка даже уцепилась за ридикюль большой, не дотянувшись до массивного локтя.
Женя Гравис "Визионер"
diamond:
Он схватил меня рукой за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо.
- В детстве я несколько месяцев копил деньги, чтобы купить ящерицу. Я тебе об этом рассказывал?
- Нет, но причем тут это? – спросила я, в то же время отчаянно желая услышать всю историю. Я любила его, но мало что знала о его детстве.
- Тогда слушай. Как я уже сказал, я несколько месяцев копил деньги. Наконец, я собрал нужную сумму и отправился в зоомагазин, купил все необходимое и забрал малыша Костолома домой.
- Ты назвал его Костоломом?!
Ром проигнорировал мой вопрос и продолжил:
- Он жил у меня три недели, пока его не заметила моя мама. К тому времени я так привязался к своему питомцу, что уже не мог представить свою жизнь без него.
Я сглотнула комок в горле.
- И что же случилось с Костоломом?
- Моя мама увидела его и испугалась. Она заставила выпустить его через заднюю дверь и удерживала меня, чтобы я не смог побежать вслед за ним. Я ревел, не переставая, много дней подряд.
- Я…я… - Мне захотелось обнять его. Маленького мальчика, которым он был тогда, и мужчину, которым он стал теперь. Они оба были мне дороги. Я кашлянула, чтобы он не понял, как я расчувствовалась. – И каким макаром Костолом связан со мной?
И снова Ром приблизился к моему лицу. Он воплощал в себе ярость и боль, желание и решительность. Он был… всем.
- Я до сих пор сожалею, что не боролся за него.
Джена Шоуолтер "Жарко вдвойне"
ИнВериал:
Он кивнул, ослабил руку и посмотрел ей в глаза.
— У меня была женщина. Молодая мексиканка, очень красивая. Она жила на той стороне мексиканской границы. Ее брат ненавидел правительство, он дружил с человеком по имени Бланко, который сейчас всем известен как революционер. Однажды мексиканский отряд во главе с офицером правительственной армии приехали в наш двор. Брат Кончиты Луис был у нас. Они охотились за ним. Они застрелили Луиса, а нас обвинили в том, что мы тоже революционеры, — его глаза потемнели от боли. — Офицер захватил Кончиту с собой, я бросился за ним. Но два солдата сбили меня с ног. Я не стану рассказывать вам, что сделали с Кончитой. К счастью, вскоре она умерла, — его лицо стало жестоким. — Я больше не хочу никого любить. Я работаю у Торна Вэнса и живу один. Я буду жить один до конца моей жизни.
По ее лицу потекли горячие слезы, затуманив стекла очков. Она плакала о нем и о женщине, которую он любил. Она плакала о себе, что случилось такое несчастье — она внезапно почувствовала что-то новое к человеку, которому не нужен никто. Она плакала о жизни вообще и о любви.
— Я ненавижу слезы, — процедил он сквозь зубы.
Она сняла очки и вытерла глаза тыльной стороной руки.
— О, я тоже, — прошептала она в отчаянии. — Поэтому, пожалуйста, никогда не плачьте в моем присутствии. У меня сердце разобьется на части, если вы заплачете.
Наки почувствовал, что невольно улыбается. Улыбается, хотя несколько секунд назад его боль была непереносимой. Он посмотрел в ее влажные от слез глаза с глубоким пониманием. Она поразила его. Обычно Сисси не плакала. Он почему-то знал это. Он знал, что обычно она не показывает слабости, боли и печали в присутствии других.
"Трилби" Диана Палмер
diamond:
«Идиот. Дурак. Болван».
В той маленькой катастрофе, что произошла прошлой ночью, я винила только доктора Робертса. Если бы не его препарат, то я могла бы провести всю ночь обнаженной и, блаженствующей в объятиях Рома. Вместо этого я одна металась и ворочалась в постели, чувствуя себя несчастной. Я ничего не подожгла во время нашего первого поцелуя (ну, хорошо, тогда у меня немного перегрелись пальцы, но это ведь не считается), и не понимала, почему подобное случилось в этот раз. Если только… или мои способности крепчают, или чувства к Рому усиливаются.
Гррр. «Ненавижу этот препарат!» - в очередной раз подумала я и тут же себя одернула: - «Эй, если бы не этот препарат, то ты вообще не познакомилась бы с Ромом, припоминаешь?»
- Не в этом дело, - пробормотала я уже вслух.
Мне нельзя завязывать отношения с мужчинами, особенно с Ромом, пока я не научусь контролировать свои способности, или не найду доктора Робертса, который меня вылечит. Тогда. и только тогда, я смогу поцеловать Рома, как грешная нимфоманка. Если, конечно, он всё еще будет меня хотеть. Хотя после прошлой ночи, он, наверное, никогда не захочет снова коснуться меня.
«Идиот. Дурак. Болван».
Именно то, что Ром теперь не захочет иметь со мной ничего общего, волновало меня больше всего и вызывало злость на доктора.
Погруженная в свою депрессию и уныние, я оделась в черную футболку и облегающие штаны, оставленные Лексис на краю постели пока я спала. Она также принесла черные кожаные ботинки. Моего размера.
Джена Шоуолтер "Играя с огнем"
Elenawatson:
— О, эти дни, когда уходит старый год и наступает новый, — продолжал Редлоу, — сколько воспоминаний они пробуждают! Найдется ли на свете хоть один человек, в чьей душе они не растравили бы вновь какое-нибудь давнее горе, старую рану?
Чарльз Диккенс «Рождественские истории»
diamond:
Еще раз посмотрев на Шей, Валериан развернулся лицом к кузену и толкнул Лунный Лучик себе за спину, прикрывая ее своим телом, как щитом. Как смеет этот болван прерывать первый поцелуй его, Валериана, с единственной суженой - Шей! Кровь короля нимф закипела от ярости, превращаясь в стремительно текущую реку расплавленной лавы.
- Почему бы вам двоим не сесть за стол и не обсудить свои разногласия вместо того, чтобы опускаться до кровопролития? – натянуто предложила Шей, пытаясь обойти нимфа. Потерпев неудачу, она довольствовалась тем, что выглянула из-за плеча Валериана.
- Нет, - отрезал Иоахим, лучась самодовольством. По всей видимости, этот мужчина и в самом деле думал, что может победить и стать королем.
- Нет, - ответил Валериан, сознавая, что Шей не хочет, чтобы он участвовал в поединке. Нимф был бы рад исполнить ее просьбу, но отказаться от боя он не мог даже несмотря на невыгодное положение: Иоахим провел всю ночь, занимаясь сексом, и поэтому был сейчас сильнее. Валериан же не мог сказать о себе… то же самое. Ведь он воздержался даже от самоудовлетворения.
Не глядя, он потянулся к Шей. До сих пор она отказывалась добровольно брать его за руку, и тогда Валериану пришлось заставить ее сделать это, но сейчас, даже зная, что она, скорее всего, снова воспротивится, он все равно решил попытать счастье прежде, чем выйти на арену.
Джена Шоуолтер "Король нимф"