Peony Rose:
Черный Саша
Пробуждение весны
Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
«Весенний брак, гражданский брак –
Спешите, кошки, на чердак!»
И кактус мой – о, чудо из чудес!–
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли все пуще.
Зеленый шум... Я поражен,
«Как много дум наводит он!»
Уже с панелей слипшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне зашел сегодня «князь»,
Взял теплый шарф и лыжи беговые...
«Весна, весна! – пою, как бард, –
Несите зимний хлам в ломбард».
Сияет солнышко. Ей–богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым и копоть.
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать...
Деревья ждут... Гниет вода,
И пьяных больше, чем всегда.
Создатель мой! Спасибо за весну!
Я думал, что она не возвратится, –
Но... дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми...
В кого б влюбиться, черт возьми?
1909
Svetass S:
Елена Касьян
Он приходил ко мне, плакал, клал голову мне на грудь,
А я думала – ну ладно, ну выкарабкаемся как-нибудь.
Ну допустим, нет у него ни совести, ни смелости, ни угла,
Но я же сама его выбрала, сама же его позвала.
У него глаза, как у ангела, а он и не знает, дурак.
Ну как с него что-то требовать, когда он так смотрит? Как?
Носилась, как с писаной торбой, жалела, сдувала пыль…
И в общем-то, долгое время мы славно так «жили-были».
А в какой-то момент я умаялась весь мир на себе тащить,
А главное – мне-то некуда было голову приклонить.
И в голове моей неприкаянной такие пошли дела,
Что я того ангела выпроводила, и денег в дорогу дала,
И даже чуть-чуть поплакала по дивным его глазам,
А он говорит: «Да ладно тебе, я давно хотел уже сам…
И вообще, не думай, что ты там какая-то особенная.
Думаешь, мало баб, которые будут на меня молиться?
Да ты ещё сто раз пожалеешь! И вообще, запомни, это я тебя бросаю.
А то возомнила тут, понимаешь…»
Взмахнул грациозно крыльями, и встретимся теперь едва ли.
А как же его звали-то? Господи, как же его звали?...
Дели:
» Лайм Лина. Возвращаются только птицы
Лина Лайм "Возвращаются только птицы"Возвращаются только птицы,
Даже если никто не ждет.
Отчего же мне снова снится
Твой прозрачный, хрустальный лед.
Отчего на дороге снежной
Я разглядываю следы.
А они там все реже, реже,
И все дальше твои сады.
И все выше стена молчанья,
И все меньше неба пятак.
Я тебе прошепчу признанья
Не за что-то, а просто так.
Просто так подойду поближе,
Просто так прикоснусь рукой.
Ты хрустальные ветки вишен
Не дари просто так другой.
Peony Rose:
Хинт Александр
***
… до рассвета рождение ветви омелы
синеглазому Бальдру явилось во сне.
Хочешь мира – готовься к войне, мой несмелый.
К той, что красным на белом. И твой парабеллум
многократно опять вырастает в цене.
Все хотят только мира… Готовься к войне.
Это стон, зачинающий первые расы,
инсталляция мира, его дежавю.
Хочешь света – готовься к огню, мой прекрасный.
Он оплавит мечты и последние шансы,
пролагая дорогу грядущему дню.
Исповедуйся, плачь – но готовься к огню.
Видишь, стебель зелёный до времени выжжен,
и у вечности в горле саднит от примет.
Хочешь лета – готовься к зиме. И всевышнему
не отнять руку снега, что ляжет на крыши.
На безводье горячей золы перемен,
в ежедневности пепла – готовься к зиме.
Кто бездумно летит, не отвязан от цепи,
получает лишь груду камней на крыле.
Хочешь неба – готовься к земле, милый бэби.
Чтобы не затеряться в изменчивом небе,
полсекунды, два дня, миллион жадных лет –
как последнее семя готовься к земле.
Повтори заклинание тысячу раз, но
без удара клинок не узнает, кто он.
Хочешь счастья – готовься…
– Всё это напрасно.
Счастье морок, мираж. Небо – небезопасно.
Для зимы и для смерти один телефон,
у войны и огня не узнаешь имён.
– Так чего же ты хочешь?
– Поверишь, не знаю.
Может только, чтоб небо скользило по краю
медоносного мира в осаде берёз,
а упругое утро ложилось на грядки,
проступая на мякоти медленно-сладкой,
и струилось под мост, и скулилось до слёз,
до истерик… Что, в общем, скорей подобает
на закате – а он на три четверти залит
восьмилетним вином неподвижных времён,
по краям загустевших, что капля из ранки –
и случайное лето с лицом итальянки
щебетало, картавя обрывки канцон.
А зимой изумлённо стелилась позёмка,
и в гудящем камине похрустывал тонко
можжевеловый сумрак…
– Отвечу: нельзя.
– Почему же нельзя, чтоб журчали свирели?
Чтобы там, за окном, кочевали метели?
– Повторяю: омелы побег родился…
Nadin-ka:
Михаил Луконин ТЫ МУЗЫКИ КЛУБОК
Ты музыки клубок
из разноцветных ниток.
Ты - музыка во мне.
Я слушаю цвета.
Туманный, словно сон, пещерный пережиток
Ты разбудила вдруг, наверно, неспроста.
Ты тень или ты свет?
Меняешься мгновенно.
Ты пересвет такой, что путаю слова.
Ты пестрота цветов и звуков,
Перемена
дней и ночей моих, очерченных едва.
Остановить тебя на чём-нибудь нет силы.
Как будто бы в костёр глядеть не устаю
на беглые огни.
Их дымные извивы
нельзя предугадать,
как молодость твою.
А тем и хороша. И потому загадка.
Поэтому живу на свете в полный рост.
Мы музыки земной космическая прядка,
ты музыка лучей,
протянутых меж звёзд.
Svetass S:
Владислав Ходасевич
Хорошие стихи меня томят,
Плохие же так милы почему-то:
Они души не жалят, не язвят,
В них теплота домашнего уюта.
Вот - истинно приятный лимонад.
[Они легки, как шелковый халат.]
Для гениев всего одна минута
Есть у меня. Зато бездарность...- о,
Я вечер целый трачу на нее.
Дели:
» Самарина-Лабиринт Ирина. За счастьем погоня опять неудачна…
Ирина Самарина-ЛабиринтЗа счастьем погоня опять неудачна…
И вечер дождливый, на улице мрачно…
А в детстве…намазала булку вареньем
И точно счастливая, до одуренья…
Гламур, этикет, бриллианты, джакузи…
Теперь, кроме счастья, в судьбе «All inclusive»,
А в детстве с подсолнуха семечки ела,
И счастью, казалось, не будет предела…
Мы стали похожи на клоунов очень…
У каждого грим, что снаружи хохочет…
А в детстве… лишь солнце с небес пробивалось
И сердце счастливое так улыбалось…
Людей отбираем, как в «Золушке» гречку…
Всех нужных – в контакты… Невыгодных в печку…
А в детстве в нас верило чистое небо…
Где радость от запаха свежего хлеба?
И дружба теперь покупается тоже…
Дожились… Живём в мире меха и кожи…
А в детстве дворнягу от ливня спасали…
И счастье давая, его получали.
Мы искренность, чуткость теряли с годами…
Границы и рамки придумали сами…
Есть булка и банка с вишнёвым вареньем?
Так будьте счастливыми, до одуренья!!!
Svetass S:
Григорьев Константэн
"Я так бессмысленно-чудесен, что Смысл склонился предо мной!"
Игорь Северянин, "Интродукции", 1918 год.
С утра я хмур, пью крепкий кофий,
А котик на меня глядит.
Кошачий взгляд - он как магнит,
Он выше всяких философий.
Взгляд не бессмысленный, о нет,
Но взгляд бессмысленно-чудесный.
Слова людские - вздор и бред
Пред этой тварью бессловесной.
По разуменью моему,
Мой котик не подвержен сплину.
"Ну, что глядишь?" - скажу ему,
а он зевнет и выгнет спину.
Я много книжек прочитал,
Сам написал стихов немало,
И что - счастливей, что ли, стал?
Что, жизнь осмысленнее стала?
А котик не читает книг,
В депрессию он не впадает:
Увидит муху - прыгнет вмиг,
И счастлив. Он ведь не страдает.
Поесть, поспать и поиграть,
И самочку покрыть весною -
Вот смысл жизни. Меньше знать,
А больше жизнью жить самою!
И мы для этого живем,
В нас гедонизм - первооснова.
Все прочее есть ржавый лом,
Конструкции ума больного.
Я улыбнусь, допив свой кофий.
Тебя я, котик, видеть рад.
Воистину, твой, котик, взгляд -
Превыше всяких философий.
Дели:
» Жуковский Василий. Весеннее чувство
Василий Жуковский "Весеннее чувство"Легкий, легкий ветерок,
Что так сладко, тихо веешь?
Что играешь, что светлеешь,
Очарованный поток?
Чем опять душа полна?
Что опять в ней пробудилось?
Что с тобой к ней возвратилось,
Перелетная весна?
Я смотрю на небеса…
Облака, летя, сияют
И, сияя, улетают
За далекие леса.
Иль опять от вышины
Весть знакомая несется?
Или снова раздается
Милый голос старины?
Или там, куда летит
Птичка, странник поднебесный,
Все еще сей неизвестный
Край желанного сокрыт?..
Кто ж к неведомым брегам
Путь неведомый укажет?
Ах! найдется ль, кто мне скажет:
Очарованное Там?
Nadin-ka:
С ДНЕМ КОШЕК!
Юрий Левитанский ПРО КОТА
Дожен признаться вам, не тая:
я очень со зверем дружен.
Но что касается кошек, то я
всегда к ним был равнодушен.
Так я и жил бы на свете, но вот,
откуда – не знаем сами,
у нас появился рыжайший кот,
маленький, но с усами.
Этакий крохотный дуралей
с повадками пса-задиры,
некоронованный царь зверей
в масштабах нашей квартиры.
И я подружился с этим котом
за то, что сколько угодно
он слушал молча меня, и притом
слушал весьма охотно.
Мои стихи ему по нутру,
и он изящным движеньем
принюхивается к моему перу
с нескрываемым уваженьем.
Так, взволнованы и тихи,
рядом сидим часами,
курим табак, читаем стихи
и шевелим усами.
И я теперь признаться готов –
пусть меня не осудят:
встречаются и среди котов
очень чуткие люди!
Дели:
» Зеленкина Г. Хоть и март на дворе
Г. ЗеленкинаХоть и март на дворе
И весна в календаре,
Но отдать свои права
Не спешит еще зима.
Засыпает нас снегами,
Дует сильными ветрами.
Замерзает в ночь вода.
Где же девица-весна?
И сверкнет лишь иногда
Теплый луч сквозь облака.
Зазвенит тот час ручей,
Запоет нам с крыш капель.
Мы устали от зимы,
Всем нам хочется весны.
Уходи скорей зима,
За моря и за леса.
Март — весны начало всей,
Ей отдай права скорей!
Nadin-ka:
Иван Елагин
Слова что камень – никогда не дрогнут,
Я их ваял, всю нежность соскребя.
Мой бедный стих! Ты наглухо застёгнут.
Какие ветры распахнут тебя?
За то, что я прикинулся поэтом,
За то, что музу называл сестрой,
За то, что в мир ушёл переодетым
В чужое платье на чужой покрой –
Мой каждый слог мне ложем был Прокруста!
Мой каждый стих рождался чуть дыша!
Смирительной рубашкою искусства
Спеленута свободная душа.
Мой горизонт словами был заставлен.
Они всё солнце заградили мне!
Затем чтоб стих был набело исправлен,
Вся жизнь моя заброшена вчерне.
Я предал жизнь! Обиду за обидой
Я наносил ей сам своей рукой!
Я приказал ей быть кариатидой,
Согнувшейся под каменной строкой.
Svetass S:
Александр Аронов
Читатель
Маленький, хмурый, лохматый,
В комнатке с тихим огнём,
В чём-то с утра виноватый,
Кем-то обиженный днём,
Чем же он занят ночами?
До четырёх по часам
Гениев он назначает
И отменяет. Но сам!
Окна он запер и двери.
Список ведёт на листке.
Он сейчас всё тут проверит,
Он не согласен ни с кем.
Сам он решит, кто получше,
Кто тут наплёл пустяков.
Блок ему нравится. Тютчев.
Анненский. Пушкин. Глазков.
Nadin-ka:
Герман Герцевич
* * *
Явь похожа на сон, только вряд ли такое приснится:
Я увидел вчера на границе дневной синевы –
К белой раме окна примостилась печальная птица,
Мне знакомы до слёз этот взгляд и наклон головы.
В кухне чайник затих, пятый час на часах моих пробил,
И не мог не заметить я в гуще житейской тщеты,
Что у птицы в окне материнский отчётливый профиль,
Что во взгляде её проступают родные черты.
Я застыл у окна, и внезапный момент приближенья
Мне позволил узнать по приметам умершую мать,
Те же складки на лбу, тот же трепет и те же движенья,
И в расщелине клюва – желание что-то сказать.
И подумалось вдруг, что не знак неожиданной вести,
А живая душа хочет взять меня вновь под крыло…,
Вот и встретились мы…, вот и снова на кухне мы вместе…,
Я б налил тебе чаю, но нас разделяет стекло.
Моя память хранит эпизодов подобных немало,
И хоть небо зовёт перекличкой заоблачных стай,
Даже в птичьем обличье я рад с тобой встретиться, мама,
Умоляю, побудь!.. Ну, куда же ты?.. Не улетай!.
Svetass S:
Ирина Василькова
ОНА
Когда ей было около двадцати,
она гордилась красным университетским дипломом,
износила в маршрутах три пары сапог железных,
делала изотопный анализ камчатской лавы,
двигала науку, стирая пелёнки,
параллельно с экзаменом в аспирантуру
сдавала в психушку первого мужа,
и боялась только маминого неодобренья.
Когда ей было около тридцати,
она исписала стихами четыре тетради,
нашла первую любовь в своей жизни,
бросила готовую диссертацию в ящик,
с энтузиазмом растила младшего сына,
дом заставила банками с вареньем и огурцами
и боялась только детских болезней.
Когда ей было около сорока,
она в первый раз очутилась в школе,
перешла на чёрные пиджаки и белые блузки,
завела себе очки в строгой оправе,
таскала воспитанников на выставки и в походы,
играла в школьных спектаклях мужские роли
и боялась только иронии юных акселераток.
Когда ей было около пятидесяти,
она выпустила свою первую книгу,
узнала, что любовь к жене — другой не помеха,
замерзла, как в ледяной пустыне,
купила самый открытый купальник в жизни
и поехала греться к Красному морю,
и, лежа на пляже, ничего уже не боялась.
И на берегу — увидела старую фрау,
лет восьмидесяти (восьмисот?) — ну, сухой кузнечик, —
лицо в морщинах, кожа да кости, опавшее тело,
долго вползающее в шкуру гидрокостюма.
Но вдруг старуха вспрыгнула на свою доску
и полетела, держа пластмассовый парус,
как новорожденная бабочка, под углом к свирепому ветру,
обгоняя всех серфингистов арабской крови —
литой силуэт из черной резины,
хрупкая фигурка, эбеновая статуэтка,
а лицо — его с берега не рассмотришь.
Яркое пятно паруса уменьшалось,
пока совсем не превратилось в точку,
горизонт дрогнул, сдвинулся с места,
и отхлынул дальше, куда — не видно.