Ледовая рать (исторический любовный роман)

Диона: 08.10.16 00:57

Ну вот и встретились... Блин, как же так?! Жалко всех! И не знаешь даже к кому бежать в первую очередь и успокаивать... Да и поможет ли это...

...

lorka: 08.10.16 09:45

Всем привет!
Наревелась, как белуга: не должны детки страдать!
Да, жалко всех. Но, Жара, - просто неимоверно. Думаю, эта травма, - на всю жизнь.
А Ратибор... он, конечно не прав, но при нынешних обстоятельствах понять его можно. Хотя, я была удивлена : не помнить о девушке, с которой "крутил любовь"? Хороша любовь!
Мужики... Что с них взять...
Ириш, спасибо за продолжение!

...

Виктория В: 08.10.16 16:45

Ириночка, спасибо за продолжение!
Горестным получилось возвращение Ратибора домой, но у него вся жизнь впереди, хорошо еще. что с Громобоем окончательно не поссорился благодаря Ладе. Теперь жду как он будет мстить Всеволоду и ордынцам.
Спасибо за Елисея, очень мне припал к сердцу этот молодой дружинник.

...

Элинор: 08.10.16 17:55

Ира, привет! Спасибо за продолжение

Представляю, каково было Ратибору. Возвращался домой, а там пепелище... Ужасно... Еще и братик умер. Действительно, если кто-то и может отомстить Всеволоду, так это Ратибор. Жаль только, что он так с Милославой обошелся... Она все это время жила мыслью о нем, а он и забыл ее. Еще и отверг на глазах у всех. Но ничего, думаю, Милослава справится с этим, и Ратибор потом еще сам за ней бегать будет!

Маленького Жара тоже жалко безумно! Такой маленький и столько видел, что аж волосы поседели. Ужасно...

...

Margot Valois: 08.10.16 20:03

Дорогая Ирина Николаевна, дорогие Леди, всем самого доброго времени суток!
Благодарю за волнительное продолжение
Сильное впечатление оставляет сцена пепелища и седина в детских волосах. Чувства Ратибора понятны, и слава Богу, что Лада смогла усмирить горячий нрав князя и не допустить ещё большего греха. Громобой виноват, и это так, но... у каждого своя правда. на тот момент он посчитал, что нужнее больной жене.
Милку жаль, ей так больно и горько, что молодой князь так отмахнулся от неё. Но надо дать Ратибору время - сейчас в его душе пустота и выжженное пепелище - не до любви ему.
А Лада вполне возможно, что ещё сделает из Милки великую воительницу, достойную стать верной боевой подругой любого князя, да ещё и женским хитростям и врачеванию обучит.
Образ Елисея умилил - спасибо за него.

...

Irenie: 08.10.16 23:04

Всем доброго вечера!
Спасибо большое за комментарии!
Диана,


Да скверно всё закончилось бы, скверно...


...и не последняя


Мм, ещё кое-кто! Но это пока секрет)

Диона,

Да, вот так вот всё грустно... Но это же только начало! По Прологу мы уже поняли, что Ратбор свою ошибку осознал... А время, чтобы всё исправить, у него ещё будет

Лорик,

Да, Ларис. И седина - это ещё не главное последствие пережитого...


Да ладно, а чего он не прав-то? Это у Милки к нему любовь была, а у него к ней - так, влечение... Это потом его накрыло. А сначала он весь из себя такой равнодушный был, о как


Лорик,

Мила, добро пожаловать в читатели! Какая прелесть, у нас главная героиня тоже Мила)))

Я очень рада! Располагайтесь поудобнее, скоро продолжим!

Вика, ты меня прям даже удивила! От тебя, как от главной моралистки, я уже после жёсткой критики моего любимого Алёши Тихомирова, сейчас ждала разгромных комментариев в осуждении Ратибора и его "забывчивости". А тебя даже и не удивило, что он не вспомнил о девушке, с который прошлым летом зажигал? Ты даже ничего по этому поводу не написала!


Ооо... Месть Всеволоду станет легендарной. С неё и начнётся становление Ледовой рати... Но это я забегаю вперёд.


О! Я рада! Он и дальше будет фигурировать в романе. Кстати говоря, я уже упоминала, что будет несколько любовных линий, так вот одна из них - как раз его, Елисеюшки

Даша,

Устроим


Ну по Прологу уже ясно, как сильно он пожалел о своём решении. А с другой стороны, какой у него был выбор? Не мог же он её с собой таскать по боям?


В утешение скажу лишь, что его испытания закончены. Больше подобных ужасов на долю малыша не выпадет.

Рита,

А если подумать - помог бы он? Тут, по-моему, прав вообще Светозар. Если бы сам князь вовремя вернулся, то вместе с Громобоем и Силой Силычем они может быть (повторюсь - может быть) смогли бы отбить атаку... Так что если рассуждать трезво, приход Громбоя и его ребят ничего не изменил бы. Без дружины Ратибора им всё равно было не победить.


Рита, чистая правда! Да даже если и любовь - очевидно же, что он с собой её взять не может!


М-м... Тут ты права, делая ставку на Ладу. Она, может, и нетипичная женщина того времени, но материнские инстинкты у неё развиты хорошо. Милку она в беде не бросит, станет ей матерью и научит многому из того, что умеет сама


Ой! Я рада! Вике он тоже понравился Надеюсь, в дальнейшем наш лекарь, благословлённый Богами, найдёт себе ещё поклонниц!

Vitene, Нина, GalMix, Ludmonchik, вам тоже большое спасибо и добро пожаловать! Всегда рада вам и вашим комментариям.

Девочки, благодарю всех ещё раз!
Спасибо, что вы со мной.
Ромашек всем -

...

lorka: 08.10.16 23:18

В том, что наехал (слово-то какое современное ) на Громобоя. Чай, не с соседней улицы жители.

...

Виктория В: 08.10.16 23:54

Ира, да сейчас вроде не та ситуация, чтобы любовным играм предаваться. Ясногоры испепелены врагами, младший брат и почти вся верная дворня перебита, какие тут могут любовные утехи на уме? Насколько я понимаю, любовь между Ратибором и Милой еще только намечается, подлинной близости между ними еще нет. Поведение Ратибора в этой главе психологически оправдано.
Надеюсь увидеть визуализацию Елисеюшки. Он, кстати, по характеру очень похож на мою маму оптимистку.

...

yulechka asgard: 09.10.16 19:34

Hi!

Улыбчивый, весёлый, Елисей был душою всего отряда и всеобщим любимцем, да неспроста.
Он мне уже нравиться, думаю, как и многим Леди)))
Картина, открывшаяся с холма, казалась частью жуткого видения, насланного злыми духами, но никак не явью.
Я бы тоже не поверила. И на минуту оставить нельзя. Был дом-и нет дома
Подвёл я тебя, князь Ратибор. И отца твоего подвёл. И бедную мою Милку.
Хоть признается
Некогда богатая вотчина Ясные горы нынче представляла собой жалкое зрелище, а княжеская изба, пускай и нетронутая, больше не выглядела живой.
Новый отстроит
И вот из опрокинутой бочки выбрался ребятёнок лет четырёх – бледный, дрожащий от холода, но живой.
– Жар…
Ах...
– Пойдём, Милослава. Пора возвращаться.
Пора бы уже что-то и счастливое написать(((а то все горе, да горе)))

...

Irenie: 09.10.16 23:26

Доброго вечера!
Лорик,

А-а, теперь поняла. Но Громобой-то тоже хорош! Это вообще-то позор на него и весь его род, что он предпочёл войне - сидение дома у постели умирающей жены. Он воин, а не знахарка. Ладу бы оставил вон... Но если забыть о долге перед Святославом Ясногорским и вспомнить о долге перед женой, то тогда это его, конечно, оправдывает. (Но позор-то всё равно!)

Вика,

Да я же не про то, чтобы он на неё кидался там прямо на пепелище. Я про то, что с его стороны было как-то малость бессовестно даже не вспомнить о ней... А она-то его ждала, верила..


Нет и не было. Видишь какой он благородный оказался!) Остальное впереди, ты угадала.


О как здорово! С визуализацией надеюсь что-нибудь придумать!

Люля,

Да, он хороший! Душа компании)


Ну знаешь... Ратибора почти год не было. За такое время что угодно могло случиться...


А куда ему деваться? Он-то понимает, что наломал дров... И стыдно ему, и больно.


М-м! Запахло оптимизмом!


Да? А это где и когда у меня было что-то весёлое? Февраль, разве что, твой любимый? (обхохочешься, особенно в финале )
А насчёт "Рати" я предупреждала ведь, в этом плане нелёгким будет роман, потому что и время было довольно непростое... Ты уж извини, Люль! Но я тебе обещаю, светлых моментов впереди нас ждёт не меньше!

Anastaisha,

Здравствуйте!) Добро пожаловать! Рада, что нравится

Девчата, благодарю за комментарии! Спасибо, что вы со мной!
Ромашек всем -

[/b]

...

Nadin b: 11.10.16 20:44

Всем, привет!!!
Ира, огромное спасибо за продолжение.
Очень выразительная глава, произошедшее трогает до слез.
Понятны чувства Ратибора: вернулся домой, а дома уже нет - одно пепелище вместо богатой полной жизни усадьбы. И виной тому сосед, которого считали добрым.

...

Irenie: 11.10.16 20:53

Всем доброго вечера!
Новая глава прямо сейчас
Калипсо, благодарю за отзыв!)
Надя,

Вот такие испытания выпали на долю главного героя... Но он молодец, не впал в отчаяние!
Спасибо за отзыв, Надюш!

...

Irenie: 11.10.16 21:19

 » Глава 7

О том, что приходится родной дочерью старшему дружиннику Громобою, Милослава догадывалась давно. Ещё будучи несмышлёной малышкой, чувствовала она невиданные тепло и ласку, исходившие от этого сурового воина. Бабушка Совиха да дядька Тур, растившие Милославу при дворе князя Ясногорского, хоть и были добры к ней, но никогда не глядели с такой любовью, как смотрел этот коренастый седовласый воин. И в просьбах её, порой нелепых, порой возмутительных, никогда Громобой не отказывал. В детстве она в шутку просила привезти гостинцев в свой следующий визит, и он привозил, на радость всем дворовым детишкам, с которыми щедрая Милка тут же делилась своим добром. А совсем недавно, меньше года назад, привёз в подарок шёлковую ленту – да такую нежную, что сама княжна Василиса обзавидовалась! Милослава решила, что столь дорогой подарок принять никак не может, но Громобой ответил, что оскорбится отказу. Ленту пришлось взять, но Милослава так и не отважилась её надеть.
Обо всём этом она вспоминала нынче, трясясь на крытой телеге бок о бок с Филином. Тот был молчалив, тревожно вглядываясь в пепелище Ясных гор, оставленное позади, и время от времени болтал спущенным ногами. За всю дорогу он заговорил только единожды – коснувшись плеча Милославы, спросил:
– Тётушка Совиха... не мучилась ли перед смертью?
Милослава не смогла ответить, лишь покачала головою. Слова до сих пор комом стояли в горле – ей казалось, и она более не заговорит, как несчастный малыш Жар. Только не от пережитого ужаса, а из-за унижения, которое до сих пор кусало щёки жгучим стыдом. Кажется, там, во дворе, она сказала слишком много. Более того – сказала то, чего ни при каких обстоятельствах вообще не должна была говорить! Признание вырвалось из глубины души в минуту слабости, и теперь Милослава об этом жалела.
"Как жить теперь? – равнодушно думала она, глядя на падающий снег. – Что будет со мною дальше? Куда меня везут?"
Сердцем девушка понимала, что родной отец не позволит случиться беде – не нынче, когда он едва не потерял её! Она видела, как Громобой обрадовался, узнав, что его Милка жива... Но в то же время на душе было тревожно из-за его супруги, которая наверняка не потерпит под крышей своего дома нагулянную на стороне мужнину дочурку. Кабы из этого не вышло беды!..
Сбежать бы... да куда сбежишь? Чернигов пал – повсюду орда да разбойники Всеволода Хитрого, ищут, чем поживиться. Милослава всё дивилась, как это они до сих пор не наткнулись на вооружённый отряд? Не иначе, Господь благословил их путь.
«Если бы Ратибор согласился взять меня с собой, я бы уехала, не раздумывая, – говорила себе девушка, потирая озябшие руки. – Если бы он только согласился... я бы научилась держать меч, я бы встала плечом к плечу с ним, я бы отомстила за Ясные горы!»
Но он не согласился.
Хмурый и бледный князь Ясногорский ехал во главе отряда, бок о бок с Громобоем, и о чём-то говорил с ним. Милослава слышала голоса, но всё никак не могла разобрать слов. В конце концов дорога убаюкала её, и, несмотря на холод, девушка уснула, измученная бессонной ночью.
Пробуждение вышло не самым приятным. Телега резко остановилась, не успев въехать во двор, а в беспокойный сон Милославы ворвался отчаянный крик. Сердце тут же сжалось в приступе ледяного ужаса, в мыслях мелькнуло: "Орда..." Девушка распахнула глаза и схватилась за первое, что попалось под руку – увесистую деревяшку, которую возница подкладывал под колёса, дабы повозка не катилась назад. Филин, разбуженный криком, изумлённо уставился на вооружившуюся спутницу, а подъехавшая позади Лада жестом велела Милославе повременить. На руках у знахарки был малыш Жар – женщина всю дорогу везла его сама, укутав в медвежью шкуру, и он, пригревшись, уснул. Нынче, разбуженный, мальчик выглядел таким же перепуганным, как и Милослава, невольно готовясь заново пережить ужасы минувшей ночи. Успокоился, лишь когда Лада передала его подбежавшей Искре – рыжеволосая девчонка без лишних слов взяла малыша и приласкала, нежно улыбаясь и нашёптывая добрые слова.
– Кто кричал? – хрипло спросила Милослава у Филина, так и не поняв, что происходит. Ей вдруг показалось, что не было никакого крика, а она перепутала сон с явью и вновь вернулась в Ясногоры, на мгновение прикрыв глаза. Но крик повторился и теперь. Нет, не послышалось.
– Марья, – выдохнула Лада, догадавшись о чём-то. Она быстро спешилась, спрыгнув прямо в снег, и, никому ничего не объясняя, зашагала в сторону большого бревенчатого дома. Милослава проводила её недоумённым взглядом и повернулась к Филину, всё ещё ожидая ответа. Тот, однако, делиться мыслями не спешил.
– Марья? – переспросила девушка. Тщедушный паренёк кивнул, спустился на землю и протянул Милославе руку, чтобы помочь слезть. Та, однако, обошлась без помощи и ловко спрыгнула вниз.
– Марья Строгая. Громобоева жена, – наконец-то пояснил Филин, по достоинству оценив ловкость подруги. – А кричит наверняка кто-нибудь из челядинок. Эк причитает! А сама-то, поди, едва от облегчения не смеётся... Здесь несильно скорбят о кончине хозяйки. И коли спросишь меня – я их понимаю. Я бы о такой тоже не скорбел.
Милослава вспомнила, как Громобой говорил, будто жена его находится при смерти – оттого и вышла такая задержка с приездом. Вот оно что! Девушка изменилась в лице, поняв, что означают слова Фёдора, и попыталась отыскать взглядом хозяина. Сердце вмиг наполнилось состраданием, а откуда ни возьмись налетело острое чувство вины – ведь это из-за неё Громобой толком не сумел проститься с женою, и пока он ездил в Ясные горы, женщина скончалась – несчастная, совсем одна...
– Похоже, тебе благоволит сам Господь, Милослава, – тихонько сказал Филин, тронув девушку за плечо. Она нахмурилась, не поняв, к чему клонит её друг, и тот пояснил: – Будь хозяйка жива, тебя бы и на порог не пустили. Или, может, пустили б, да вскоре отдали за какого-нибудь заезжего купца, чтобы справить с глаз подальше...
– Твои слова жестоки, – отозвалась Милослава, наблюдая, с каким отчаянием глядит Громобой на одну из челядинок, упавшую перед ним на колени. Женщина заливалась слезами и рассказывала о последних минутах жизни хозяйки – о том, как, умирая, та звала мужа...
– Я говорю правду, – тем временем пожал плечами Филин. – Говорят, она до последнего не хотела отпускать его в Ясные горы. Думаешь, из-за княжны Василисы или княжича Ждана? Нет, Милослава, из-за тебя. Она очень не хотела, чтобы Громобой с тобой виделся.
Может, и так. Но Милослава всё равно не собиралась радоваться из-за скоропостижной кончины хозяйки.
– Куда бы я не пришла, всюду смерть, – прошептала она. – Уж не я ли несу её за собой?..
– Полегче, Милка, – осадил её подошедший Светозар. – Народ здесь, пускай и добрый, но дюже суеверный. Не оговаривай себя, иначе и другие начнут думать так же. Вовек не отмыться от грязных людских домыслов, уж поверь.
Он говорил это, а сам смотрел на Ладу, с безупречно прямой спиной вставшую рядом с Громобоем. И Милослава поняла, что воин имеет в виду именно её, знахарку Медведицу, за которой прочно закрепилась слава ведьмы и язычницы, тогда как на самом деле она не была ни той, ни другой. Просто женщина, волею судьбы оказавшаяся храбрее некоторых мужчин – женщина, ставшая лучшим другом, а также опорой и поддержкой стареющему воину Громобою...
"Я тоже могла бы стать такой, как она", – подумала Милослава, наблюдая, как Лада легонько коснулась руки Громобоя, желая поддержать в трудную минуту. И многим, конечно, пришёлся не по нраву такой жест, но саму Медведицу тонкости не волновали – близкий друг нуждался в поддержке, и та готова была оказать её.
– Позаботьтесь о моей дочери, – молвил Громбой поникшим голосом, обращаясь то ли к Ладе, то ли к той челядинке, что всё ещё стояла на коленях. – Остальных гостей в гридницу проводи. А я... я позже буду.
С этими словами он и ушёл, ни на кого не глядя, тяжело хлопнув дверью крепкой бревенчатой избы. Милослава вздохнула тихонечко, переживая его боль как собственную, и лишь когда поймала на себе заботливый взгляд Лады, додумалась удивиться громобоевым словам.
– Дочери? Он сказал – дочери?
Впервые это было произесено вслух.

***

– Отныне это твои покои, – гостеприимным жестом Лада обвела широкую светлицу под самой крышей громобоевой избы. Внутри было жарко натоплено, но Милославе не хотелось этого тепла. Её тянуло неведомой силой к маленькой дверце, ведущей к тайному ходу – на узкий балкон, что опоясывал терем* с четырёх сторон. (Терем - жилой верхний ярус хором). Его девушка приметила ещё со двора, и нынче хотелось посмотреть, что за вид откроется сверху. Забыв о Ладе, она направилась туда, лелея в душе надежду, что дверца окажется незапертой, и улыбнулась, когда ручка поддалась.
Отсюда вся долина была как на ладони. Кое-где припорошенная снегом, а в логах и у болот всё ещё тёмная, со следами широкого тракта, прибитого копытами коней. Чёрная змейка реки тянулась, петляя, уходя к самым небесам на востоке – холодным и опасным небесам. Они несли с собой стужу и снег, ещё одну безжалостную зиму, которую предстояло пережить. Только теперь не под крышей княжеского дома в Ясногорах, а на чужой земле, в чужих владениях. Станут ли они когда-нибудь её домом? Милослава и думать боялась о таком. Она была не готова к переменам.
Обернувшись на шаги позади, девушка увидела Ладу, которая, оказывается, никуда не ушла, а последовала за нею. Медведица встала рядом, тяжело опустив руки на деревянные перила, и стала смотреть вниз, во двор, где удалой мечник Гудим обучал витязя из дружины Ратибора премудростям рукопашного боя. До красот, открывшихся сверху, Ладе дела не было, и Милослава решила, что женщина, должно быть, привычна к таким вещам. Сколько она живёт здесь? Пять лет? Десять?..
– В какой стороне владения Чёрного змия? – спросила Милослава, рассматривая чуть припорошенный извилистый тракт. – Вон там, верно?
– Зачем спрашиваешь? – недоверчиво спросила Лада. – Тебе о том знать совсем не обязательно.
– Грубо отвечаешь. Не нравлюсь я тебе? Считаешь меня, как князь, ни на что не годной? Полоумной?
Хоть и с обидой спрашивала девушка, а Лада не сдержала весёлого смешка. Покачала головой, попыталась изобразить дружескую улыбку.
– Не тревожься. Я верю, что ты ещё себя покажешь. Не пожалеет Громобой, что приютил тебя.
– Знала бы, как отблагодарить – отблагодарила, – со вздохом призналась Милослава. – А нынче чувствую себя обузой. Должно быть, жалеет дядюшка Громобой, что так вышло? Он ведь оставил свою жену ради нас... А вернувшись, застал хладный труп. Снова я виновата! Куда ни посмотри, всюду моя вина... ведь если бы я не послала Филина за подмогой...
Девушка замолчала, захлебнувшись собственными словами, а Лада вздохнула и обняла её, крепко прижав к груди.
– Не кори себя, девочка, – шепнула она в е ё волосы. – Твоей вины тут нет. Неужто не видела, каким счастливым сделалось лицо нашего хозяина, когда он узнал, что ты жива?.. Совсем скоро он придёт в себя, вот увидишь. Он сильный, крепкий. Смерть жены не способна подкосить его. Не теперь, когда рядом ты.
Пользуясь моментом откровений, Милослава хотела было спросить у Лады напрямую – какова её дальнейшая судьба? Но не спросила. Наткнулась на изумрудно-зелёный взгляд Медведицы и отчего-то застеснялась, особенно когда та чуть улыбнулась – тепло, по-матерински.
Да и Лада вдруг заговорила сама, заведя разговор совсем не лёгкий, заставивший Милославу вмиг забыть о своих мыслях.
– Я велела подготовить мыльню* (баня, устар.) – тебе надобно смыть с себя кровь и копоть. Рана твоя несерьёзна, но после я всё равно перевяжу тебе руку. Только сначала отмойся и попарься как следует, это пойдёт тебе на пользу. Банный веник любую хворь прогонит! А ежели захочешь, я пойду вместе с тобой. У меня… есть одна крепкая настойка. Я покажу, что и как нужно сделать.
Милослава поначалу не поняла, о чём толкует Медведица, и лишь смущённый голос её навёл девушку на кое-какие догадки.
– Настойка? Зачем? Разве берёзового веника будет недостаточно?
– Ты и правда не понимаешь, о чём я? Бедное дитя, – Лада вздохнула и, отвернувшись, продолжила наблюдать за тем, как Гудим внизу обучает теперь уже двоих ратиборовых воинов. – После тех мучений, что ты пережила, к лету ты вполне можешь произвести на свет ребёнка от одного из этих мерзавцев. Поразмысли хорошенько, нужно ли тебе такое. А впрочем, если и впрямь захочешь, знай – Громобой примет твоего малыша без лишних слов и воспитает, как родного. Но я бы на твоём месте подумала дважды.
Милослава тяжело вздохнула, поплотнее закуталась в плащ Мурата и смерила печальным взглядом извилистый тракт. Так и не узнала она, далеко ли отсюда до владений Всеволода Хитрого?.. А может, и права Лада. Может, ей и не стоит о том знать.
– Здесь не о чем думать, Ладушка, – после недолгой паузы ответила она. – Не нужно мне твоё лечебное зелье.
– Как знаешь, – пожала плечами женщина. – Во христианстве это страшный грех, правда твоя. Авось и без зелья обойдётся. Не всегда же зарождается новая жизнь, бывает и так, что подолгу не случается...
– Не случится, – уверенно произнесла Милослава, и Лада нахмурилась, словно не веря или попросту боясь поверить её словам. Девушка улыбнулась, коснулась Ладиной холодной руки и сказала: – Не случится, Ладушка, не тревожься за меня. И зелья никакого не надобно. Меня не тронули. Чистая я.
– Быть того не может!.. – с невероятным облегчением выдохнула Лада, и Милославе показалось, что глаза женщины увлажнились. – Но как же... платье твоё! И кровь...
– Драгомир, – выплюнула Милослава, желая как можно скорее прогнать прочь страшные воспоминания. – Пытался взять меня силой, но дядька Тур ему помешал. Кроме него, никто на мою честь не посягал.
– А татарчонок, стало быть, ещё и плащом своим укутал? – с подозрением спросила Лада, качая головой. – Что за небылицы ты рассказываешь, Милка?
– Не хочешь верить – не верь, – равнодушно отозвалась девушка. – С Муратом у меня свои счёты. А плаща его я не сниму. Он тёплый, добротный, а мне будет служить вечным напоминанием о моей слабости и ошибке, которую я однажды исправлю.

***

Тем вечером Громобой так и не зашёл проведать свою дорогую гостью, хотя Милослава ждала его. С опаской, с трепетом, с чувством безграничной вины, но всё равно ждала. Серьёзный разговор предстоял им, и девушка понятия не имела, как благодарить Громобоя за приют и за то, что не бросил её на произвол судьбы, когда даже Ратибор от неё отказался.
И вопрос, тяжким камнем лежавший на Милкиной душе, задать было нужно – что дальше будет с нею, как распорядится её судьбой Громобой? Пристроит помощницей в поварню? – с этим она справится, ведь с самого рождения тем и занималась, что помогала бабушке Совихе стряпать обед для господ и дружинников. А если помощниц хватает? Тогда что? Слова Филина о замужестве не давали девушке покоя, потому как до смерти боялась она, что Громобой надумает поскорее избавиться от приносящей неудачу девчонки и выдаст её за какого-нибудь заезжего купца. Всё, как Фёдор и пророчил.
«Сбегу, – подумала девушка, обхватив колени руками. – Сбегу в метель, в ночь, и лучше замёрзну одна на тракте, нежели добровольно отдамся в жёны какому-нибудь толстому негодяю с не менее толстой сумой! Никто мне не нужен, кроме Ратибора! Ни с кем и никогда не разделю я ложа… Только его одного люблю. Только его…»
Травы, которыми Лада обмазала Милкину рану, действовали успокаивающе. От их резкого запаха голова поначалу кружилась, но постепенно девушка стала чувствовать, как расслабляются ноющие мышцы, как из порезанного предплечья уходит боль… Захотелось сомкнуть веки и вздремнуть хотя бы на мгновение, но Милослава боялась закрывать глаза. Ей казалось, что она до конца дней не сможет спокойно спать – всюду будет видеться кровь, огонь и пепелище Ясных гор, усеянное трупами несчастных жителей. Но, видать, травы Лады Медведицы и впрямь были волшебными – никакие кошмары девушку не преследовали, и заснула она крепким, здоровым сном без сновидений.
А проснулась посреди ночи - с тяжёлой головой, нечеловеческой жаждой и сильным чувством голода. Должно быть, закончилось действие Ладушкиных отваров... но тем не менее Милослава чувствовала себя хорошо - вот бы только поесть чего-нибудь да попить.
Сев на полати, Милослава потёрла сонные глаза и огляделась вокруг. Беспросветная тьма царила в светёлке - сколько же она проспала? Со двора не доносилось привычных звуков сельской жизни, вотчина Громобоя видела добрые сны, разве что часовые у ворот не спали?
Это плохо. Никого из челяди в такую пору не кликнешь, негоже будить уставших за день людей. Придётся справляться самой - глядишь, задачка несложная, в былую пору и потруднее решать приходилось.
На грубо сколоченном деревянном столике стояла глиняная чарка, пахнущая горьким отваром. Пустая. И никакой еды, ни краюхи хлеба! Похоже, никто не ждал, что девушка придёт в себя так скоро...
Взяв со стула аккуратно сложенный плащ Мурата, Милослава накинула его на плечи и осторожно спустилась вниз. В сенях* царил полумрак и безмолвие, слышно было разве что, как где-то между досками скребётся мышь? (*Сени - (зд.) неотапливаемая пристройка к основному зданию, соединяющая жилые помещения). Тем громче показался Милославе порывистый голос, прозвучавший совсем рядом, за стеной. И какой-то гулкий звук – так, словно кто-то в порыве ярости ударил кулаком по деревянному столу.
– Я не намерен отсиживаться здесь, в тепле и сытости, покуда мой младший брат неотмщённым лежит в ледяной могиле!
Голос принадлежал князю, догадаться нетрудно. Милослава замерла, позабыв и про жажду, и про кусачий холод в сенях, и про всё остальное.
Судя по расположению комнат, там, за стеною, хозяйская повалуша,* где Громобой чествовал своих гостей. (*Повалуша - помещение для пиров, представляющее собой сруб под отдельной крышей. С другими комнатами соединялось сенями). Теперь, конечно, все они разошлись, осталось лишь двое - Ратибор Ясногорский и его собеседник, которому князь говорил что-то, со свойственной ему страстью и горячностью. Девушка обратилась в слух, прижавшись к стене, чтобы не упустить не единого слова.
– А моя сестра? Кто знает – возможно, ещё не поздно её спасти? Если мы прямо сейчас отправимся по следу…
– Я поддержу тебя в любом твоём решении, ты же знаешь, – отвечал князю другой голос, молодой, приятный. Милослава вспомнила рыжеволосого парня, который давеча стоял у тела Малаши. Елисей. Вот как его звали. Ученик Лады Медведицы и, между прочим, ясногорец. – Но давай посмотрим правде в глаза, Ратибор. Нам не выстоять против орды. Силы неравны. Мы погибнем. И если ты не прочь умереть героем – что ж, я и здесь поддержу тебя. Я, как и ты, утратил смысл жизни – мне некуда возвращаться, не ради чего жить. Но другие… подумай о них.
– Я никого не поведу за собой силой, – огрызнулся Ратибор.
– Не поведёшь, – согласился Елисей. – Но тебе не хуже меня известно, что за тобой пойдут и добром. Пойдут, потому что души не чают в тебе. Пойдут, потому как преданы до гробовой доски своему князю! Пойдут, как и я, на верную смерть, ни на секунду не задумываясь.
– Хорошенький же у меня выбор. Жизнь и честь младшей сестры или – моя дружина?
– Всем нам приходится выбирать, – изрёк Елисей, мудрый не по годам.
– Отлично. Так знай же – я не намерен сидеть сложа руки!
Милослава покачала головой, испытывая одновременно и гордость за любимого, и невероятную боль. Князь упрям и пылок, но в то же время им движет благородство и желание спасти Василису. Конечно, это заслуживает наивысших похвал, но…
– Ты не там ищешь… – прошептала она беззвучно, качая головою в такт собственным словам. – Мурата по горячим следам тебе не догнать. А вот Всеволод… конечно, мало шансов, что княжна у него, но… если он в сговоре с ордынцами, то наверняка знает, куда поехал его новый друг.
На диво Милославе, Елисей там, за стеной, будто неведомым образом прочёл её мысли и сказал те же самые слова:
– Ты не с того начинаешь, княже. Этого татарина нам вовек не сыскать. Разве что явимся в Чернигов и вежливо попросим ордынцев выдать его? Думаешь, согласятся? – Елисей усмехнулся. – А вот Всеволод…
– Бывал ли ты в его владениях хоть однажды? – перебил Ратибор, сразу поняв, куда клонит молодой воин. – Крепость Однорукого неприступна.
– Мечник Гудим, в молодости известный мастерством не ратным, а любовным, давеча сказал мне – неприступных крепостей не бывает! Ха!
– Думается мне, он вёл речь не о каменной твердыне Всеволода, а о какой-нибудь дочке мельника.
– Скорняжника, вообще-то, – рассмеялся Елисей. – Но в чём-то он прав, а?
– Мы, конечно, можем попробовать взять крепость штурмом… – задумчиво проговорил Ратибор. – На нашей стороне внезапность. Но если они успеют поднять ворота, нам ни за что не пробиться внутрь. Вотчина Однорукого с четырёх сторон окружена рекой, потому её и называют в народе Водяной крепостью.
– А своего человека во вражеском стане у нас, конечно, нет, – вздохнул Елисей, вспомнив, как ловко опустили ворота в Ясногорах засланные воины Всеволода.
– Был один, отданный взамен Юшки, но он погиб в том же году, – ответил Ратибор.
Его собеседник вздохнул, но сказать – ничего не сказал. Некоторое время в соседней комнате царила тишина, нарушаемая лишь треском горящих поленьев.
Милослава обеспокоилась, что собеседники ушли или, возможно, как-то догадались о её присутствии… Плотнее прижавшись к стене, она задержала дыхание, обратившись в слух.
Они всё ещё были там. Сидели в молчании. Девушка услышала, как звякнула кольчуга, когда кто-то – Ратибор или Елисей – шевельнулся на месте, сменив позу на более удобную. А через несколько секунд лекарь и храбрый воин спросил:
– Так, значит, затея безнадёжна?..
И снова тишина в ответ. Сердечко Милославы замерло, как замерло и сердце самого Елисея. Казалось, от слов князя зависела вся их дальнейшая жизнь. И, наверное, в чём-то это действительно было правдой.
– Нет, не безнадёжна, – наконец-то произнёс Ратибор. Голос его был тяжёл, словно массивный двуручный меч Гудима, а стали в нём звенело и того больше. – К дьяволу парадный въезд! Мы нападём, когда ворота будут закрыты. В час, когда Всеволод меньше всего будет ждать удара.
– Ах, как знакомо! – воскликнул Елисей, не иначе, сызнова вспомнив Ясные горы. – Но каким же образом мы попадём на заколдованный остров Чёрного Змия? У нас нет лодок, а Громобой ясно дал понять, что не одобряет подобной затеи. На его лодки мы можем не рассчитывать. Если, конечно, ты не собираешься украсть их, отплатив подлостью за доброту…
– Ты и правда подумал обо мне такое? – Ратибор не обиделся, но коротко рассмеялся. – Нет, Елисей. Мы не будем ничего красть. И лодки Громобоя нам не нужны, обойдёмся без них.
И тут-то Милослава всё поняла.
«Река! – она едва ли не сказала этого вслух, в последний момент прижав ладонь к губам, чтобы не выдать себя. А сердце заколотилось в груди, точно птица, пойманная в силок. – Ай да князь! Ай да молодец, что за хитроумный план изобрёл! Теперь держись Всеволод, держитесь проклятые тати…»
– Река, поди, уже достаточно замёрзла, чтобы выдержать три десятка воинов? – с самодовольной усмешкой произнёс Ратибор. Елисей взволнованно охнул и, судя по звону кольчуги, встал со своего места.
– Конники?
– Нет. Пойдём пешими. Лошадей оставим на берегу. В крепости от них всё равно проку мало.
– План хорош, княже… – проговорил Елисей, однако без твёрдой уверенности. – Но что же будет, если лёд не выдержит?
Ратибор снова усмехнулся. И Милослава могла представить, как горят его глаза – огнём решимости, бесстрашия и уверенности в себе. Вот каким должен быть настоящий воин!
– Говоря по правде, на то и расчёт, – непонятно сказал он. Милослава нахмурилась, да и Елисей тоже, не в силах сообразить, о чём толкует князь. – Вот где понадобятся твои знания, Елисей. Посмотрим, хорошо ли ты учился у Медведицы. Но это позже. А пока… собирай людей. Выдвигаемся через час.
– Как?! – ахнул молодой воин. – Уже?
– Я же сказал, я не намерен злоупотреблять гостеприимством Громобоя.
И он тоже поднялся со своего места, звякнула кольчуга, ударился о поручень кресла тяжёлый меч… И Милослава едва не бросилась туда, к нему, в бессмысленной попытке остановить. Ведь если он уйдёт сейчас, то назад дороги не будет – Громобой не простит ему подобную выходку, если поход на Всеволода удастся! Неужели князь не понимает?..
Оказалось, он понимал. Уже в следующее мгновение Елисей, мыслящий в точности как Милослава, намекнул Ратибору о последствиях:
– Княже, коли лёд треснет, и мы все погибнем – так тому и быть. Я уже сказал и повторю – я не побоюсь умереть за тебя. Вместе с тобой. Но коли всё получится… – молодой лекарь понизил голос так, что Милослава с трудом могла разобрать слова. – Вспомни пророчества Медведицы! Ведь верно мудрая баба вещала – не простят нам в Киеве такой выходки! И Громобой не простит. Не будет пути назад, Ратибор. Разбойниками нас заклеймят, коли под покровом ночи на соседа своего нападём и горло ему перережем… И… и, коли подумать, правильно сделают, ибо это разбой и есть, самый что ни возьми настоящий!
– А то, что они устроили на моей земле – не разбой? Или ты надумал учить меня азам христианства: ударили по левой щеке – подставь правую?.. Не будет такого. За кровь моей семьи каждый из них заплатит кровью. А коль не по-христиански это, так пускай меня казнят за безбожие.
– Тебя казнят за разбой, – предрёк молодой воин. – То есть я хотел сказать – нас.
– Мне всё равно, как это назовут.
– Но куда же мы пойдём после? – не унимался Елисей, привыкший смотреть в завтрашний день. Ему куда больше нравилось жить с пускай и неясным, но всё же пониманием того, что будет завтра. Князь же обещал полнейшую неизвестность, и тем сильнее удивился молодой воин, когда Ратибор ответил вполне чётко:
– В леса.
Пришёл черёд Милославы изумлённо ахать – благо воины за стеной её не услышали.
– Ты правильно сказал, – продолжил князь. – Обратной дороги нет. Поэтому я и велю тебе сейчас же собрать людей. Я скажу им о том, что намерен делать. Кто захочет пойти со мной – тот пойдёт. Остальные пускай остаются, ежели боятся или не хотят попросту погибать. Силой я никого не тяну, потому как понимаю, что поставлено на кон. У кого есть семьи, кому есть что терять – пускай просят приюта у Громобоя. Несомненно, он не откажет. Кто трусит, кто не может идти в бой из-за ранений, кто устал воевать или сомневается в успехе – пускай остаются, Елисей. Я возьму с собой только тех, кто предан мне так же, как ты. Тех, кто не отвернётся от меня, когда весь мир объявит на меня охоту. Тех, кому я могу довериться, как самому себе.
– Хорошие слова, князь, – с уважением произнёс Елисей. – Я соберу всех наших внизу. А что касается лесов… тут ты прав. Леса у нас густые и непроходимые, затеряться в них нетрудно. А коли Первуша согласится идти с нами – так это я вам побожиться могу: с ним не пропадём! Он ведь охотник, каждый сучок, каждую былинку в лесу знает! Поможет схорониться, не извольте беспокоиться.
– Тогда решено, – молвил Ратибор.
– Решено, – повторил Елисей с не меньшей решимостью.
За стеною послышались шаги, и Милослава поспешила вернуться к себе, чтобы воины её не увидели и не догадались, что она слышала каждое слово в их беседе. Войдя в свою светёлку, девушка прижалась спиною к деревянной двери и застыла.
«Смирись, – велела она себе, чувствуя, как слёзы обжигают глаза. – Он уйдёт и не вернётся теперь… Но его дело правое! Может, он сумеет спасти Василису… Смирись!»
Мелькнула вдруг мысль, подлая и гадкая, что ежели вовремя предупредить Громобоя, то тот на корню пресечёт смертоубийственный замысел Ратибора… Но Милослава знала, что никогда не отважится на столь чудовищное предательство. Поэтому, съехав по двери, она упала на пол и, поджав губы, крепко зажмурилась.
– Коли так суждено – пускай, – прошептала она, умоляя себя быть сильной и не плакать. – Я отпускаю тебя, любимый. И пусть я пожалею о том, но не имею я права мешать тебе… пусть даже и для того, чтобы защитить тебя, оградить от опасности. Ты всё равно уйдёшь. Не сумеешь сидеть на месте, покуда не вернёшь Василису… Господь да поможет тебе, мой князь! Я буду молиться за тебя.
Глубоко вздохнув, она поднялась и зашагала обратно к полатям, шатаясь, точно во хмелю. Легла. Подняла влажные от слёз глаза к потолку. И только теперь, кажется, осознала, что история её любви к князю Ясногорскому завершилась. Как и должно было быть.
«Отпускаю тебя, княже, – подумала она, смахнув слёзы. – Отпускаю…»
Смириться. Казалось, что может быть проще? Странно, но после этой мысли ей на какое-то мгновение сделалось легче. Лишь бы только он остался жив… В глубине души Милослава верила – он не погибнет. Он выживет во что бы то ни стало, и… и, может быть, когда-нибудь они снова встретятся. Как знать?.. И пророческими оказались её мысли – им с князем действительно суждено было встретиться снова, да не раз... Но прежде, чем случится эта встреча, минует три долгих года, богатых на события и перемены.
Тогда же, лежа на постели в одинокой горнице, Милославе казалось, что это конец. Но это было только начало.

***

За упокой души покойной Марьи, среди челяди прозванной Строгой, пили молча. Надо отметить, что Фёдору по прозвищу Филин, употреблять хмельные напитки определённо не стоило. Также надо отметить, что он о том не задумывался вовсе, а потому пил без остановки, не слушая ни вялых запретов Светозара, ни осторожных намёков Искрена, ни даже басистых окликов мечника Гудима.
Сказать по правде, о кончине Марьи Строгой, Громобоевой жены, Фёдор скорбел в последнюю очередь. Минувшей ночью он потерял с полсотни друзей, пару сотен хороших знакомцев, а также всех своих соседей и добротный бревенчатый дом, где жила его семья.
И семью тоже потерял. Вероятно. Он не знал наверняка, не видел тел, так что никто не запрещал мечтать, что матушка и тятенька, скажем, ушли в лес за хворостом в тот самый момент, когда на Ясногоры напала орда. Вот только почему никто до сих пор не вернулся?..
Фёдор с удовольствием протянул кружку, когда кто-то из Громобоевых ребят предложил выпить ещё по одной.
– Хватит тебе пить, Фёдорушка, – пискнула пробегавшая мимо рыжеволосая девчонка, с лица – один в один Искрен, сидевший рядом. Ах да. Сестра. Искра, кажется. – Дурно ведь станет! А поутру голова будет тяжёлая… надобно тебе такое?
– Отстань! – грубовато ответил Филин, а потом остаток вечера безмолвно сокрушался, что отругал хорошую девчонку, которая желала ему только добра. К тому же насчёт дурноты она была права. Филин попробовал встать, но не тут-то было! Дружинники вдруг пустились в пляс вокруг него, а с ними и просторная гридница. Огни оплывших свечей… голова медведя над очагом… всё это улетало куда-то, и Филин почувствовал острый приступ дурноты.
Благо над этой безумной круговертью возник дружественный лик Светозара, которого Филин справедливо посчитал своим спасителем.
– Смотреть тошно, – со вздохом сказал парень. – Пойдём на воздух, дружище. Хватит пить.
– Слушай, Светозар?.. – Филин ухватился за рукав Светозара, как утопающий за соломинку. – А они ведь правда их всех… ик! Порешили! Всех? Тётку мою… Милка молвила, на куски изрубили… Быстро, мол. Не мучилась… Земля ей… ик! Пухом! Хорошая была бабка… А мамка моя? Светозар? Про мамку мою не слышно?
– Фёдор, посад сгорел. Весь. Мне жаль.
– За хворостом… понимаешь? Ик! Она за хворостом всё время ходила… и тятька с нею… так, может?..
– Мне жаль, – повторил Светозар, обхватив Филина за обмякшее плечо.
Потом он плакал. Потом, рухнув на колени, опорожнял желудок. Потом вытирал снегом раскрасневшееся после хмеля лицо. Потом снова плакал.
– Всех?.. Неужто всех, Светозар?.. Как же так? Неужто никого не пощадили?.. Послушай, у меня сестрицы две… Одна чуть постарше нашей Милки, другая совсем кроха, четыре зимы ей минуло… Неужто и их?..
Светозар уже не отвечал. Просто стоял рядом, хмурый и серьёзный, и ждал, пока Филин придёт в себя.
– Пойдём, я провожу тебя на конюшню, – в конце концов молвил он. – Ночь переночуешь там, а наутро я улучу момент и замолвлю за тебя словечко перед хозяином. Может, даже расщедрится и разрешит тебе вместе с челядью спать? Но, само собой, к тому моменту ты должен протрезветь. Понял?
– Понял, Светозарушка… Спасибо тебе, друг.
Молодой воин вздохнул, снова приобнял Филина и повёл его к конюшне. Там было тепло, пахло сеном, конским потом и навозом, но Филин к этим запахам привык с детства, а потому лучшего ночлега в эту холодную ночь для него и придумать было нельзя. Потом он ещё долго прощался со Светозаром, благодарил его со слезами на глазах, говорил, что он хороший парень и знатный воин, и желал ему счастья. А после замертво повалился в солому и захрапел.
Светозар, тяжело вздохнув, укрыл бедового друга лошадиным покрывалом,* ((зд.) попона) а сам зашагал назад к гриднице. Он не собирался более топить своё горе, не хотел ловить на себе насмешливых взглядов дружинников, которые ещё помнили, как задиристый воин давеча получил в глаз от князя Ратибора… Он хотел одного – добраться до полатей и заснуть крепким сном до утра. Лада всегда говорила: утро вечера мудренее. А значит, наутро старые обиды не будут жечь душу… Да и в сердце теплилась надежда: князь отказался от Милославы, а значит, перед ним, Светозаром, открыты все дороги. Осталось только расположить девушку к себе…
В мечтах о том, как завоюет её сердце, воин отправился к себе. Потому и не застал того момента, когда в гридницу явился сам князь Ратибор со своим верным Елисеем. А уж коли застал бы – несомненно, не дал бы заносчивому княжичу Ясногорскому плести нити заговора за спиной у Громобоя. И кто знает, как бы тогда всё сложилось?..

***

…через час после ухода Светозара Филин проснулся от очередного спазма, скрутившего внутренности в бараний рог. Так плохо, как этой ночью, ему не было ещё никогда в жизни! Воздух в конюшне вдруг показался ему удушливым, пропитанным дьявольскими зловониями – давящим, отравленным. Выбежать бы на улицу, да ноги не слушались.
Медленно, пошатываясь, Филин добрёл до дверей и снова упал в снег. После очередного приступа дурноты ему полегчало, да и холодный морозец приятно освежил голову. Мелькнула шальная мысль – а может, вернуться в гридницу и выпить ещё немного?.. За упокой души Марьи Строгой! Вот за неё-то, пожалуй, он сегодня ещё не пил. А ведь нехорошо! Своих помянул всех – от бабушки Совихи до деда Истратия, который помер от лихоманки лет двадцать назад… А вот Марью, хозяйку-то, помянуть и впрямь следовало.
Собравшись с духом, Филин зашагал к гриднице. Вот только там было отчего-то слишком тихо, словно разошлись все, испив последние запасы из гробмобоевых погребов до последней капли. Неужто больше не поминают? Филин остановился у распахнутого оконца и заглянул внутрь.
И впрямь не пили. Но и разойтись – не разошлись. Слушали молодого князя Ясногорского, который что-то говорил воинам. Рядом с ним, скрестив руки на груди, стоял Елисей. Интересно, правду ли говорят, будто у парня особый дар – лечить всякую хворь? Филин с удовольствием попросил бы вылечить его от дурноты! Но усовестился. Это ж надобно заходить внутрь, предстать перед князем… Ратибора Ясногорского Филин уважал безмерно, а ещё больше боялся – весьма не хотелось, чтобы княже узрел его в таком непотребном виде. Сам-то он, хоть и потерял сестру и младшего брата, до свинячьего визгу не упился, а сохранял ледяное спокойствие и с достоинством продолжал говорить что-то воинам. Те внимали. А Филин, как ни старался, не мог разобрать слов…
Да и не хотел.
«Подожду, – подумал он. – Вот Елисей выйдет, и попрошу подлечить меня… Там и посмотрим, настоящий у него дар или выдуманный!»
Он хотел вернуться обратно на конюшню, но спьяну потерял дорогу. И хотя конюшня располагалась здесь же, за углом, Филин не догадался свернуть. Да и ноги не слушались, а голова снова начала предательски кружиться. Не придумав ничего лучше, он остановился возле телеги, на которой сегодня они ехали с Милославой, да забрался внутрь. Укрывшись рогожей, закрыл глаза и тут же провалился в сон, где он снова был маленьким беззаботным мальчишкой, и они с матушкой отправились в лес, собирать хворост. Матушка беззаботно смеялась, а он, Филин, бежал рядом и тянул к ней худенькие ручонки…

***

Конечно, её храбрый брат вышел одним из первых! Самым первым. Как и должно было быть.
– Я пойду с тобой, светлый князь!
Искра прикусила кончик рыжей косы, как делала всегда, когда тревожилась. Неужто возьмут?
– И не говори, что я слишком молод! Я хочу сражаться с тобой бок о бок, как и подобает мужчине!
– Так не пойдёт, – со вздохом сказал Елисей, взяв на себя смелость ответить вместо князя. – Ты человек Громобоя, парень. Должен понимать, что для тебя не будет дороги назад.
– Я люблю нашего хозяина и не хочу предавать его. Но он не дозволяет мне драться наравне со всеми! Молвит, будто я слишком мал. А я не хочу ждать старости! Я хочу драться! Сейчас!
– Я тоже пойду, – тяжелым голосом произнёс один из воинов, худощавый и прыткий черноволосый Стоян. – Измена или нет, но в ясногорском побоище погибли моя жена и дочь. Меня зовут Стоян, княже. Я один из лучших лучников Громобоя.
– Один из лучших, но всё же не самый лучший, – с усмешкой ответствовал ещё один худосочный паренёк, всем известный охотник Первуша. – Я с тобой, князь. Проведу тебя волчьими тропами через лес и болота, и провалиться мне на этом месте, если мы хоть на шаг собьёмся с пути!
Елисей ответил победной улыбкой, но сам князь не улыбнулся, только кивнул коротко.
– Вот так, Ратибор, ты платишь за доброту Громобоя? – с сожалением спросил грузный мужчина по прозвищу Пир, у которого Искра числилась в помощницах по делам в поварне. – Переманивая его людей?
– А ты, Пир? Струсил? – хмыкнул лучник Стоян. – У тебя-то, поди, в Ясных горах родни не было?
– Не было. И затеи вашей я не одобряю. Но и рассказывать хозяину ничего не стану, – осторожно добавил он. – Потому как дело ваше правое. Поступай как знаешь, князь. Но Громобой не простит предательства в первую очередь тебе.
– Я понимаю, – сдержанно ответил Ратибор. – Ещё кто-нибудь?
Начали вставать воины – из дружины самого Ратибора вышли все до единого, каждый ясногорский житель, оставшийся без крова. Как и предрекал Елисей, они все готовы были идти за князем.
Последней шагнула Искра.
– Я тоже хочу пойти.
– Пф! Боже мой, – фыркнул Елисей. – Ещё одна Милослава-воительница! Ты-то куда, девица, лезешь?
– За братом! – обиженно произнесла девчонка.
– Искра, а ну прочь отсюда! – воскликнул Искрен, испугавшийся, что из-за сестры не возьмут его самого. – Почему ты ещё не спишь?! Дурная девчонка!
– Я помогала Пиру с ужином для дружинников, – отозвалась та. – И твоим людям, княже, тоже буду помогать! Я прекрасная стряпуха! С такой, как я вы не пропадёте.
Ратибор спрятал улыбку в бороде и повернулся к Елисею. Тот закатил глаза.
– Вот что, девочка, – как можно мягче и сдержаннее ответил князь. – Тебе не место на поле боя. Оставайся здесь. Брат твой, коли желает, может присоединиться. А готовить у нас есть кому. Вот, например, Елисей…
Лекарь снова закатил глаза, не одобряя шуточек Ратибора, а Искра осмелилась подойти к князю и коснуться его руки своей маленькой, тонкой ладошкой.
– У меня никого не осталось, кроме брата, князь. Не разлучай нас!
– Тогда и он пускай остаётся, – ответил Ратибор. И, признаться, такое решение нравилось ему куда больше.
– Нет! – закричал Искрен. – Не слушай мою глупую сестру, княже! Я хочу воевать вместе с тобой! Я хороший воин! Я был рождён для сражений! А ты, Искра, поди прочь… Ты – женщина. Князь прав, тебе не место на поле брани! Ты будешь ждать нас здесь, когда мы вернёмся, а ведь мы однажды вернёмся…
Пир тяжело вздохнул, намекая тем самым, что о возвращении обратно дружина Ратибора может даже и не помышлять. Да и Искрен говорил это лишь за тем, чтобы успокоить сестру. Которая, не сдержав слёз, выбежала из гридницы на холодный октябрьский воздух, не соизволив прежде накинуть кожух на худенькие плечи.
Последним, что она услышала, прежде чем хлопнула дверь, как князь позади сказал тихо:
– Выдвигаемся прямо сейчас.
Запоздало девчонка сообразила, что допустила большую оплошность, выйдя на мороз в одной рубахе. Но не возвращаться же назад! Воины откровенно потешались над ней, да и брат наговорил много обидных слов… Гордость не позволила вернуться – высоко подняв подбородок, Искра зашагала к конюшне, где можно было согреться и переждать, пока высохнут слёзы.
Там, взобравшись на тюки с сеном, она уселась у окошка под потолком и сквозь дыру в бычьем пузыре стала наблюдать, как из гридницы один за другим выходят дружинники. Стоян и Первуша были среди них, и этот Елисей, заносчивый негодник с такими красивыми глазами…
«Я докажу вам всем, что я чего-то да стою! – обиженно думала Искра, поджимая дрожащие губы. – Неужто он и впрямь так хорош в готовке? Нипочём не поверю!»
Потом она увидела Искрена, который прямо-таки весь светился от оказанной ему чести.
«Братик мой… – подумала девчонка с любовью. – Родимый мой… ведь никого в целом мире у меня нет, кроме тебя! Как же я отпущу тебя, как? Не бросай меня, братик, не бросай…»
А потом она услышала, как Елисей скомандовал:
– Берите повозку. Она пригодится, чтобы перевозить раненых, – и тихо, себе под нос, пробурчал: – Если останутся живые, чтобы их вести...
Искра не поняла, о чём он, но сразу сообразила, что это её единственная возможность. Одёрнув рубаху, она спрыгнула вниз по тюкам – ловко, словно козочка. Выглянула во двор, выждала, пока воины разойдутся. Перебежала от конюшни до избы, затем схоронилась за колодцем. Снова выждала, пока лошадник Степан запряжёт в повозку вороную кобылу. Вот только он не собирался уходить!
«Сейчас или никогда!» – подумала Искра и стремительно бросилась к повозке из своего укрытия, улучив сотую долю мгновения, когда Степан отвернулся, чтобы сказать проходящему мимо Елисею, что всё готово.
Мгновение – и Искра забралась на повозку. От неминуемого разоблачения её скрывал навес над повозкой, а вот от холода не спасало ничего. Стуча зубами, Искра сообразила, что лежит на рогоже. Ещё мгновение, и она юркнула под неё, но тут же наткнулась на что-то тёплое, шевелящееся. Девчонка испуганно пискнула и, несомненно, выдала бы себя, если бы вороная кобыла не зафыркала в этот самый миг.
– Ну-ну, успокойся, – тихонько проговорил Степан, поглаживая лошадку по холке.
А Искра вдруг поняла, что оказалась в объятиях какого-то пьяницы, уснувшего грешным делом прямо в повозке. Она попыталась отодвинуться, но мужчина, от которого несло, как из выгребной ямы, не спешил ни выдавать её присутствия, ни покушаться на её честь. Он просто обнял её сквозь сон и шепнул тихо: «Мамочка!»
Соседство, конечно, не слишком приятное, но иного выхода не было – если их заметят, то второй возможности отправиться вслед за братом у Искры больше не будет. И тогда, крепко зажмурившись, девчонка пообещала себе храбро выдержать все испытания, которые пошлёт ей Господь. А ещё она старалась не дышать – уж больно воняло от её нового соседа…

***

Сон так и не шёл, а потому, пару часов спустя, укутавшись в плащ Мурата, Милослава вышла на столь полюбившийся ей балкон… и оттуда, с высоты, с грустью и болью наблюдала за тем, как движется по дороге на запад отряд князя Ратибора. Так она и думала, что владения Чёрного Змия лежат в той стороне.
Лишь бы только он остался жив… Девушка пригляделась, с трудом вспоминая, как Василиса учила её счёту, и пришла к выводу, что князь увёл с собой почти полсотни воинов. Считала девушка не слишком хорошо, но, пересчитав ещё раз, пришла к выводу – с Ратибором ушла и часть дружинников Громобоя. Это была измена. Их никогда не примут назад. И Ратибора явно не похвалят за то, что переманил к себе людей собственного соседа.
Громобой, конечно, остынет. Но о былых тёплых отношениях и думать нельзя. Если, конечно, не случится чего-нибудь из ряда вон выходящего – как знать?..
Тяжело вздохнув, Милослава облокотилась о резные перила и продолжила провожать взглядом тех, кого впоследствии нарекут воинами Ледовой рати. Кого-то впереди ждала смерть, кого-то – слава и почёт, но всех их объединяли две вещи – желание отомстить и святая вера в своего предводителя. Им суждено было стать настоящей грозой окрестных земель, но тогда это были лишь обездоленные воины, уходящие в неизвестность под предводительством князя Ратибора Ясногорского.

...

Виктория В: 11.10.16 22:16

Ириночка, спасибо за захватывающее продолжение!
Верно говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Умерла жена Громобоя Марья и это помогло его внебрачной дочери поселиться у него в доме на правах признанной. Сильно же она любит Ратибора, если не захотела выдавать его план отцу, серьезные у нее чувства. Я, по правде говоря, думала она сбежит вместе с дружинниками князя в поход на Всеволода. но вместо нее сбежала Искра. Однако мне кажется и Милка что-то выкинет в этом роде, буду ждать приключений отчаянных девчат.

...

Диона: 11.10.16 22:29

Все же отец! Теперь интересно узнать кто мать...
В какой-то момент я подумала, что Милка поступит как Искра. Но она молодец.... Вот Искру я не одобряю, но понимаю.
Ага, значит именно этот поход даст им славу Ледовой рати. Значит поход будет удачным в итоге?


Мне тоже кажется, что девочки еще себя проявят. От чего у мужиков глаза на лоб полезут.
Как говорится: не злите женщин, господа!

...