Самые любимые, трогательные моменты.....

Какие моменты в романах вы считаете самыми трогательными и грустными?
ВСЁ		8%	[ 21 ]
Встреча после разлуки...		19%	[ 50 ]
зависит от таланта автора		5%	[ 15 ]
Когда ГГ узнаёт что то такое душещипательное, от чего меняет своё отношение к ГГ )))		9%	[ 26 ]
Когда главный герой извеняется		6%	[ 16 ]
когда один узнает о том, что второй тайком сделал что то важное и хорошее или спасительное для него, хотя это было очень трудно..		3%	[ 10 ]
Признание в любви...		13%	[ 36 ]
Раскаяние		11%	[ 30 ]
Раставание главных героев...		9%	[ 24 ]
Раставание и смерть ГГ		2%	[ 6 ]
Смерть одного из героев...		10%	[ 28 ]

Всего голосов: 262 Опрос завершён. Как создать в теме новый опрос?

Aminaomar: 11.11.09 16:45

А сколько книг в романе? Или это только один роман?

...

Lika: 11.11.09 16:56

В серии всего 6 книг если я ничего не упустила:
1.ЗВЕЗДА ДЛЯ НАПОЛЕОНА
2.ФАВОРИТКА ИМПЕРАТОРА
3.ЯЗОН ЧЕТЫРЕХ МОРЕЙ
4.РАБЫНИ ДЬЯВОЛА
5.СУЛТАНША-КРЕОЛКА
6.КОНЕЦ СТРАНСТВИЙ

Девочки исправляйте если я неправа... давно очень читала

...

Софи Десеризе: 11.11.09 17:04

Всё правильно

...

Aminaomar: 11.11.09 17:07

Спасибо! А Марианна только с одним мужчиной будет или же как Анжелика...

...

Lika: 11.11.09 18:00

Не с одним, там как и в Анжелике хорошая заварушка

...

sabina.vizantini: 25.03.10 11:36

«Рассвет» Стефани Майер
- Все хорошо, любимая, с тобой всё в порядке, я рядом. - Он укачивал меня вперед-назад, несколько быстро, для того чтобы успокоить. – Тебе приснилось что-то другое? Всё это только сон, только сон.
- Это не кошмар, - я тряхнула головой, вытирая глаза тыльной стороной ладони. - Это был хороший сон, - голос снова надломился.
- Тогда почему ты плачешь? - в изумлении спросил он.
- Потому что проснулась! – я застонала и, обвив руками его шею, прижалась к нему со всех сил и снова зарыдала.
Он коротко рассмеялся над моей логикой, но смех был смешан с беспокойством.
- Все в порядке, Белла. Дыши глубже.
- Это было настолько реально, - плакала я. - Я так хотела, чтобы это было на самом деле.
- Расскажи мне об этом,- потребовал он. – Может, станет легче.
- Мы были на берегу... - я затихла, отстранившись, чтобы взглянуть переполненными слезами глазами в его лицо встревоженного ангела, тусклое в этой темноте. Я с задумчивостью смотрела на него, поскольку беспричинное горе стало отступать.
- Ну и? - спросил он, наконец.
Я сморгнула слезы.
- О, Эдвард...
- Скажи мне, Белла, - умолял он, в его глазах читалось сильное беспокойство из-за боли в моем голосе.
Но я не могла. Вместо этого я крепче обняла его шею и лихорадочно прижалась губами к его губам. Это не было обыкновенной прихотью – это была острая, на грани боли потребность. Он ответил мгновенно, но быстро отстранился.
Он совладал со мной так осторожно, как только мог, заставленный врасплох, и, взяв за плечи, отодвинул подальше.
- Нет, Белла, - твердо произнес он, смотря на меня так, как будто бы волнуясь, что я сошла с ума.
Мои руки опустились, признав поражение и странные слезы в новом потоке стали заливать лицо, новое рыдание нарастало в груди. Он был прав, должно быть я действительно сошла с ума.
Он смотрел на меня непонимающе, в его глазах была мука.
- Простиии, - пробормотала я.
Но он подвинул меня к себе, крепко прижав к своей мраморной груди.
- Я не могу, Белла, я не могу! - в его стоне чувствовалась мука.
- Пожалуйста, - сказала я, и мой голос был приглушен его телом, - Пожалуйста, Эдвард.
Я не знала, что именно повлияло на него - мои слезы или дрожь в моем голосе, или же он был сражен внезапностью моего нападения, или же его желание в этот момент было столь же невыносимым как и мое. Не важно, почему именно, но он со стоном прижал свои губы к моим. И мы начали там, где закончился мой сон

***

Я уставилась на его лицо в поисках, каких бы то ни было, признаков гнева или раскаяния, которых я боялась увидеть. Он пристально смотрел на меня в ответ, выражения его лица было спокойный и непроницаемым.
- Как ты себя чувствуешь?”
Он засмеялся.
- Как? - требовательно повторила я.
- Ты выглядишь такой виноватой, будто бы совершила преступление.
- Я чувствую себя виноватой, - пробормотала я.
- Ну… ты совратила своего горящего от желания мужа. Не слишком серьезное правонарушение.
Он определенно издевался.

«Сумерки» Стефани Майер

— Изабелла, — Эдвард шутливо взъерошил мои волосы. Я затрепетала от его прикосновения. — Белла, я не смогу жить, если причиню тебе боль. Ты вообразить не можешь, что я чувствую, когда представляю тебя, бледную, холодную, неподвижно лежащую на земле… — Каллен пристыженно опустил глаза. — Не видеть твоего румянца, блеска в глазах, когда ты разгадываешь глубинный смысл моих слов… Ради чего тогда жить? — В печальных глазах застыл вопрос. — На всем свете для меня нет никого дороже тебя. Отныне и навсегда.
У меня голова шла кругом. От невинного обсуждения моей гибели мы плавно перешли к взаимным признаниям. Эдвард ждал, и я, трусливо разглядывая руки, понимала, что он ждет моего ответа.
— Мои чувства тебе прекрасно известны. Ну… в общем, я лучше умру, чем соглашусь жить без тебя. Знаю, я идиотка!
— Ты правда идиотка! — рассмеялся он. Наши глаза встретились, и я тоже рассмеялась. Ну и ситуация, мы оба смеемся над моей глупостью.
— Значит, пума, или в моем случае, лев, влюбился в бедную овечку! — радовался Эдвард, а мне стало не по себе.
— Какая глупая овечка! — вздохнула я.
— а лев — ненормальный мазохист! — поддержал Эдвард и снова рассмеялся.

...

НИМФА: 26.03.10 21:42

У Макнот Перечислили практически все моменты,но От этого отрывка у меня мурашки по коже бегали))))


Словно по молчаливому уговору, а возможно, просто из вежливости люди, бывшие на возвышении, разошлись, оставив их одних. Мередит ждала, пока он скажет или сделает что-нибудь. Но Мэтт лишь слегка наклонил голову и произнес только одно слово, холодно и сухо:

— Мередит;

Всего неделю назад он советовал ей довериться своим инстинктам, и Мередит попыталась последовать этому совету.

— Привет, — тихо выдавила она, глазами умоляя о помощи, но Мэтт, кажется, не собирался и пальцем пошевелить.

— Ты, вероятно, удивляешься моему появлению.

— Не особенно.

Сердце снова сжалось болью, но интуиция подсказывала, что она ему совсем не безразлична. Мередит слегка улыбнулась, умирая от желания броситься в его объятия, но не зная, как это сделать.

— Я пришла, чтобы рассказать тебе о том, как провела день.

Голос ее дрожал от волнения, и она понимала, что Мэтт слышит это, но он по-прежнему не сказал ни слова ободрения. Собравшись с мужеством, Мередит набрала в грудь побольше воздуха и бросилась вперед, очертя голову. , — После обеда меня вызвали на срочное заседание совета директоров. Они были крайне расстроены. Нет, скорее разъярены. Обвинили меня в конфликте интересов там, где дело касается тебя.

— Как глупо с их стороны! — бросил он с едким презрением. — Неужели ты не объяснила им, что твое сердце принадлежит «Бенкрофт энд компания?

— Не совсем, — покачала она головой, стараясь сдержать непрошеную улыбку. — Кроме того, они потребовали от меня подписать некоторые свидетельства и официальные жалобы на то, что именно ты виновен в смерти Шпигальски, использовал отношения со мной, чтобы получить контроль над компанией, для чего, помимо всего прочего, еще и организовал шумиху с бомбами.

— И это все? — саркастически осведомился он.

— Не совсем, — повторила она, — только самая суть.

Она изучала его лицо, пытаясь обнаружить признаки былого тепла, какого-то знака, что он все еще питает к ней прежние чувства. Но ничего не находила, и краем глаза заметила только, что все собравшиеся не сводят с них глаз.

— Я… я сказала директорам…

Она замолчала, не в силах говорить, голос пропал от напряжения и страха, что она ему больше не нужна.

— Что ты сказала им? — бесстрастно поинтересовался он, и Мередит ухватилась за этот крохотный намек на ободрение как утопающий за соломинку.

— Я сказала им, — объявила она, гордо подняв подбородок, — то, что ты посоветовал сказать когда-то. Выражение его лица не изменилось.

— Ты велела им идти к такой-то матери?

— Нет, немного не так, — покаянно призналась она. — Я послала их ко всем чертям.

Мэтт ничего не ответил, и сердце Мередит упало, но тут она внезапно увидела это — промелькнувшую веселую искорку в этих прекрасных серых глазах, легкую тень улыбки в уголках чуть покривившихся губ.

— А потом, — уже смелее продолжала она, чувствуя, как надежда разгорается в душе, словно солнечный восход, — потом позвонил твой поверенный и сообщил, что если я не подам на развод в течение шести дней, он сделает это от своего имени на седьмой. И я сказала ему…

Она снова осеклась, и Мэтт с еще незнакомым теплым юмором в голосе услужливо подсказал:

— Ты велела ему идти ко всем чертям?

— Нет, послала к такой-то матери!

— Неужели?

— Честное слово!

Мэтт, глядя Мередит прямо в глаза, подождал, не скажет ли она еще что-нибудь.

— И? — мягко подтолкнул он.

— И я подумываю о том, чтобы отправиться в путешествие. Теперь… теперь у меня будет много свободного времени.

— Взяла отпуск?

— Нет, подала в отставку.

— Понимаю, — кивнул он, и следующие слова стали почти ощутимой лаской. — И куда бы ты хотела отправиться, Мередит?

— Если ты еще не передумал взять меня туда, — пробормотала она, пытаясь проглотить сжимающий горло ком, — я хотела бы увидеть рай.

Мэтт не шевельнулся, не ответил ни слова, и на какой-то ужасающий момент Мередит показалось, что она ошиблась и ей только почудилось, что он по-прежнему любит ее.

Но тут она внезапно осознала, что Мэтт протягивает ей руку.

Слезы радости и облегчения брызнули из глаз, и она вложила пальцы в его ладонь, ощущая надежность и тепло, и тут Мэтт резко рванул ее к себе, и Мередит оказалась в его стальных объятиях.

Закрывая Мередит от взглядов собравшихся широкими плечами, Мэтт чуть приподнял ее лицо.

— Я люблю тебя! — почти яростно прошептал он за мгновение до того, как прижался к ее губам в жгучем поцелуе. Где-то послышался взрыв вспышки — это пронырливый фотограф успел сделать первый снимок. Его примеру последовали другие. Кто-то зааплодировал, беспорядочные хлопки перешли в бурную овацию, прерываемую смехом, но поцелуй все продолжался.

Мередит ничего не замечала. Она тоже целовала Мэтта, растворяясь в этих поцелуях, совершенно безразличная ко всему окружающему — приветствиям, аплодисментам, смеху, ярким вспышкам камер. Она уже была на полпути в рай.

...

sabina.vizantini: 06.04.10 11:11

— Ладно, уговорила. — Гейб набрал в легкие воздух и резко выдохнул. — Слушай внимательно, потому что я скажу это только один раз и повторять не буду. Я любил Черри всем сердцем. А теперь я всем сердцем люблю тебя.
Рэчел в ответ только глубоко вздохнула.
— Может, тебе не удалось спасти душу Дуэйна, — снова заговорил Гейб, — но зато ты спасла меня. Ты помогла мне перестать без конца жалеть себя и перевернула всю мою жизнь. Я снова ожил.
Рэчел почувствовала, как от этих слов сердце ее буквально тает, и придвинулась к Гейбу поближе, но он жестом остановил ее.
— Погоди, я еще не закончил. Ты сама завела этот разговор, так что теперь слушай. Черри была… Она была, пожалуй, даже слишком доброй и хорошей. Она никогда не теряла терпения, никогда не сердилась, и, как бы я ни пытался, мне ни разу не удалось вынудить ее произнести хоть одно плохое слово в чей-нибудь адрес. Она ни разу не сказала ничего плохого даже о людях, которые были настоящими подонками. Даже когда она чувствовала себя усталой, когда ей нездоровилось, когда Джейми капризничал, она никогда не раздражалась и всегда сохраняла спокойствие.
Она была чертовски добродетельная женщина.
— От твоих слов мне стало как-то легче, — не без яда заметила Рэчел.
— А сейчас я скажу тебе то, чего точно никогда больше повторять не буду. — Гейб глубоко вздохнул. — Иногда, живя с Черри, я чувствовал себя так, словно я женат на матери Терезе или на ком-нибудь вроде нее. Она была такая добрая, такая благоразумная, такая хорошая, что я стеснялся своих недостатков и боялся что-нибудь сделать не так.
Счастье вспыхнуло в душе Рэчел, словно огромная, яркая радуга после дождя.
— Правда?
— Правда.
— А со мной ты этого не боишься?
— С тобой мне в этом смысле бояться нечего: в плане нехороших поступков ты даешь мне карт-бланш, — улыбнулся Гейб.
Рэчел ответила ему сияющей улыбкой.
— И еще одно. — Он нахмурился. — Черри обожала мурлыкать себе под нос всякие мелодии. Она напевала, когда готовила, убирала дом, читала журналы — постоянно. Иногда это было терпимо, но бывало и так, что это действовало мне на нервы.
— Да, это может раздражать, особенно если у человека, который напевает себе под нос, нет слуха, — сказала Рэчел, ощутив прилив симпатии к Черри Боннер.
— Понимаешь, дело еще в том, что… Она всегда так снисходительно относилась к моим недостаткам, что мне было как-то неудобно сказать ей про это постоянное мурлыканье.
— Ах ты, бедняжка. — Рэчел закусила губу. — Я знаю, очень глупо об этом спрашивать, но… какова она была в постели?
Чувствовалось, что вопрос несколько позабавил Гейба.
— У тебя масса комплексов, не так ли? — спросил он.
— Ладно, это не важно. Можешь не отвечать.
— Было бы нечестно по отношению к Черри сравнивать ее с такой сексуальной кошечкой, как ты.
Глаза Рэчел расширились от изумления, потом она улыбнулась.
— Ты серьезно?
Гейб расхохотался.
Рэчел рванулась было прочь, но руки Гейба, обнимавшие ее, напряглись, и она поняла: он ни за что ее от себя не отпустит. Губы его легонько коснулись ее волос. Хриплым от переполнявших его эмоций голосом Гейб сказал:
— Черри была любовью моей юности, Рэч. Ты — любовь моей зрелости. Я люблю тебя, люблю всем сердцем, всей душой. Пожалуйста, не покидай меня.
Ответить она не смогла, потому что губы Гейба закрыли ей рот. Их поцелуй получился таким страстным и долгим, что она забыла обо всем на свете. Когда они наконец оторвались друг от друга, Рэчел посмотрела Гейбу в глаза, и ей показалось, что она видит его душу. Все барьеры, разделявшие их, исчезли.


Помечтай немножко, Сьюзен Элизабет Филипс, «Звезды Чикаго»

...

sabina.vizantini: 30.04.10 11:52

- Дай ей боже проснуться в мучениях! - прокричал он со страшной силой, и топнул
ногой, и застонал в неожиданном приступе неукротимой страсти. - Она так и осталась
обманщицей! Где она? Не там - не на небе... и не погибла - так где же? О, ты сказала, что
мои страдания для тебя ничего не значат! У меня лишь одна молитва - я ее постоянно твержу,
пока не окостенеет язык: Кэтрин Эрншо, не находи покоя, доколе я жив! Ты сказала, что я тебя
убил, так преследуй же меня! Убитые, я верю, преследуют убийц. Я знаю, призраки бродят
порой по земле! Будь со мной всегда... прими какой угодно образ... Сведи меня с ума, только
не оставляй меня в этой бездне, где я не могу тебя найти! О боже! Этому нет слов! Я не могу
жить без жизни моей! Не могу жить без моей души!

Эмили Бронте "Грозовой перевал"

...

L-anna: 12.05.10 20:53

Ой, девочки, спасибо всем большое за эти чудесные, любимые отрывки!!! Снова и снова заливаю слезами клаву!!!
Я голосовала за раскаяние, т.к. многие признания в любви делаются именно в этот момент!

...

codeburger: 15.05.10 16:50

Просто признания на меня давно не действуют, но когда они сопровождаются резкой сменой в сюжете или в повествовании, бывает, дух захватит.

Леджен Тамара "Скандал и грех" (молодые люди в маскарадных костюмах):

Кэри сделал выпад, но его короткий деревянный меч был остановлен металлическим.
– Как видите, у меня тоже есть меч, – сказал Рурк, отводя удар. – Правда, мой сделан из металла и я умею им пользоваться.
– На сцене, – процедил Кэри. – А я убивал людей в бою.
– Только не этим куском дерева, – ответил Дэвид Рурк. Его странного цвета глаза блеснули в лунном свете, и Абигайль вдруг очень испугалась.
– Кэри, не надо. Это не имеет значения.
– Вам следует прислушаться к словам вашей очаровательной жены, – холодно улыбнулся актер. – Я тоже убивал людей в бою. И не боюсь вас.
– Как вы смеете нападать на моего брата! – закричала Джульет.
– Это он напал на меня. Но поскольку я ирландец, а он англичанин, кажется, вы думаете, что я должен просить у него прощения. Теперь, как я понимаю, – любезно продолжал Рурк, когда поединок возобновился, – вы дали изумруд любимой жене, которая, по неизвестным мне причинам, отдала его вашей очаровательной сестре, которая, в свою очередь, передала его мне. Следовательно, по закону он мой, не так ли?
– Он принадлежит моей жене, – скрипнув зубами, ответил Кэри. – По праву высшего закона.
– Высшего закона? Ну да, вы, англичане, создаете высшие законы, не так ли? Один для себя, другой – для всех остальных.
При следующем выпаде деревянный меч Кэри разломился пополам.
– Какая неприятность, – заметил Рурк. – Мне остается лишь нанести последний удар. – И он угрожающе поднял меч.
– Нет! – крикнула Абигайль, закрывая собой Кэри. Удар пришелся ей в грудь, отбросив ее в объятия мужа.
Красная струя залила платье, когда Рурк отдернул руку.

– Еще одна неприятность, – холодно заметил он. Побелев от страха, Кэри опустил жену на землю.
– Эбби! Эбби, ты слышишь меня?
Она слышала, только не могла ответить. Ей было трудно дышать.
– Эбби, не покидай меня, – шептал Кэри, качая ее в объятиях.
Лицо у Джульет стало пепельным, и она прижалась к герцогу.
– Я думаю, – наконец сказала Абигайль, ощупывая на груди римскую столу, – что со мной все в порядке.
– Нет, совсем не в порядке, – шептал Кэри. – Он убил тебя, ублюдок!
– Правда, все в порядке, – настаивала Абигайль, пытаясь сесть.
– Это шок, – размышлял герцог. – Помнишь, когда мы перевернулись и тебя выбросило из кареты, Джули? Ты даже прыгала, крича на меня, пока не поняла, что сломала ногу. Шок.
– Иисус, Мария и Иосиф, – с досадой произнес ирландец и показал Кэри, что клинок убирается в рукоятку. – Это лишь театральный реквизит, как вы и предполагали. Я просто хотел слегка поучить вас манерам, я не знал, что внутри осталось немного краски. Я думал, что израсходовал всю в сцене моей смерти.
Лицо Кэри оставалось белым.
– Ублюдок!
Актер поднял бровь.
– Вы что, хотели, чтобы я действительно убил ее? Вот. – Рурк бросил изумруд на колени Абигайль. – Вам нужно было только попросить. Но разве англичанин может попросить ирландца? Вы предпочли угрожать мне.
Абигайль схватила кольцо и тут же надела.
– Сегодня ночью я буду пить за ваше здоровье, миссис Уэйборн, – с вежливым поклоном добавил Рурк.
– Остановить его? – спросил герцог, когда тот направился к воротам.
– Нет, пусть идет. Он же, в конце концов, выиграл пари, – ответил Кэри, помогая Абигайль подняться. – Ты уверена, что с тобой все в порядке?
– Уверена. – Она стала вытирать носовым платком сценическую кровь, пахнувшую чем-то сладким. – Удар просто вышиб из меня дух, только и всего.
– Эбби, ты любишь меня.
– Ты хочешь сказать, что ты любишь меня, – нежно поправила Абигайль.
– Я хотел сказать то, что сказал! Ты любишь меня. У тебя что, привычка становиться перед мечом, предназначенным другим людям? Черт возьми, я уже думал, ты умрешь, так и не сказав мне этих слов. Почему ты просто не можешь признать, что любишь меня?
– Конечно, я тебя люблю. И всегда любила, думаю, с нашей первой встречи.
– Но ты никогда этого не говорила. Даже наоборот, была со мной довольно жестока.
– Я уверена, что говорила, – возразила Абигайль, пытаясь вспомнить. – Или нет?
– Ни разу. И я все это время страдал.
– Ты должен был догадаться. С твоей-то самонадеянностью. Не могу поверить, что ты в этом сомневался. Я же вышла за тебя замуж!
– Без всякой охоты, как я помню. Мне пришлось силой увезти тебя в Литтл-Стрейтон. Это было чертовски унизительно. Но помню, я думал, что моей любви хватит на двоих.
– Нет, – возмутилась Абигайль. – Это я так думала.
– А когда мы были в театре, – нахмурившись, продолжал Кэри, – ты несла вздор о наших отношениях. По-твоему, они были только плотскими. Ты обидела меня до глубины души.
– Я говорила о тебе, Кэри. Я всегда любила тебя.
Они молча смотрели друг на друга.


Арнольд Марго "Падший ангел" (история женщины от первого лица с послесловием ее сына):

С начала этого года терзающая меня боль заметно усилилась. Она появляется постепенно в нижней части тела, с левой стороны, и растет до тех пор, пока не превращается в огненный шар, раздирающий меня на куски. Наверное, то же самое почувствовал Дэвид в момент гибели. Но вследствие его праведности он испытал эту муку лишь на мгновение и тут же освободился от нее. Я же слишком много грешила в своей жизни и теперь должна была сполна расплатиться за это. Поэтому боль возвращается ко мне снова и снова, оставляя меня опустошенной, в страшном ожидании нового приступа.
В перерывах между этими страданиями я и попыталась подвести итог своей жизни. Обитатели Оксфордшира, считающие меня дважды овдовевшей женщиной гранитной добропорядочности, были бы более чем удивлены, если бы смогли ознакомиться с результатами моих подсчетов. Каков же итог? Шестнадцать лет вакуума, четырнадцать лет полужизни, семь лет, пять месяцев и одна неделя полного счастья, двадцать два года ожидания и оберегания детей. Странная бухгалтерия, но такой ее сделали мы с моей судьбой, так что на цифры эти мне пенять не приходится.
Теперь боль становится все более невыносимой и приходит все чаще, а светлые промежутки становятся все короче. Я знаю, что скоро боль вернется и будет расти до тех пор, пока мои чувства, мой рассудок, мое сердце не сгорят в ее последнем костре. И тогда я снова пойду по схваченным морозцем аллеям парка в Солуорпе и увижу багровую красоту осенних деревьев, а навстречу мне широкими мальчишескими шагами будет идти Дэвид. Я пойду к нему через заснеженные зимние поля. А потом вновь наступит весна.

Послесловие

Я обнаружил эту рукопись после смерти моей матери осенью 1837 года. Мать писала ее на протяжении последних нескольких месяцев, но никогда не посвящала меня в ее содержание. Поэтому, когда я прочитал все это, я был потрясен и решил, что мучительная и неизлечимая болезнь, унесшая мою мать, под конец дней помутила ее рассудок и сделала возможными те дикие галлюцинации, что содержатся в этом манускрипте.
Я всегда знал, что моя мать происходила из бедной, но порядочной семьи Колливер в графстве Кент, что она вышла замуж за моего отца Эдгара Спейхауза вскоре после смерти его первой жены и что их семейная жизнь длилась недолго, трагически закончившись гибелью моего отца, посланного служить в Вест-Индию. Затем, после долгого периода страданий, ода вновь вышла замуж за коллегу моего отца – подполковника Прескотта, которому в этом необычном документе посвящено так много страниц. Вообще-то об отчиме у меня остались очень смутные воспоминания – мне было всего одиннадцать лет, когда он нашел свою смерть на поле Ватерлоо, но, должен признаться, я не могу вспомнить ничего необычного об этом человеке. Тем более в моей памяти не осталось никаких свидетельств той великой страсти между ним и моей матерью, которую она так ярко живописует.

...

agnia: 15.05.10 21:56

А что ты хочешь получить? — тихо спросил Клей.

— Тебя! Чтобы у меня был ты, и свой дом, и близнецы. И может быть, еще дети — твои дети.

— У тебя все это будет. Клянусь!

Она долго, не отрываясь, смотрела на него.

— Я хочу знать, в чем дело. Это все Бианка, да? Если она опять тебе угрожает, я этого так не оставлю. Моему терпению тоже есть предел.

Клей привлек ее голову к себе на плечо.

— Выслушай внимательно, что я скажу, и не перебивай. — Он глубоко вздохнул. — Прежде всего, я хочу, чтобы ты знала: это нисколько не изменит наших планов.

— Что «это»? — Она хотела взглянуть на него, но он придержал ее голову.

— Сначала послушай, а спрашивать будешь потом. — Он помолчал, устремив взгляд на свод пещеры. Три недели назад Бианка сообщила, что ждет ребенка. Сначала он поднял ее на смех и сказал, что этого не может быть. Она стояла перед ним и улыбалась довольной улыбкой. У нее уже был врач, и все подтвердилось. С тех пор жизнь Клея превратилась в ад. Он никак не мог поверить, смириться с тем, что случилось. Он непрерывно думал и в конце концов решил, что Николь ему дороже, чем ребенок Бианки.

— Бианка ждет ребенка, — тихо произнес он. Николь не отвечала, и он продолжил: — Это подтвердил врач. Я долго думал и решил, что не откажусь от своих намерений. Мы уедем из Виргинии. У нас будет новый дом в новом месте.

Николь по-прежнему молчала. Голова ее лежала на плече Клея, как будто она ничего не слышала.

— Николь, ты меня слушаешь?

— Да, — безжизненно ответила она.

Клей ослабил объятия, чтобы взглянуть ей в глаза. Не глядя на него, она села и медленно натянула через голову сорочку.

— Николь! — Клей схватил ее за плечи, повернул к себе, и у него прервалось дыхание: взгляд карих глаз Николь, обычно такой теплый и любящий, сейчас был холодным и жестким.

— Что ты хочешь услышать?

Он попытался обнять ее, но ее тело казалось неподатливым и напряженным.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь. Давай смотреть на случившееся открытыми глазами. Давай все обсудим и решим, что нам делать.

Она слегка усмехнулась.

— Что делать? Уехать и оставить ни в чем не повинного младенца на попечение Бианки? Представляешь, какая из нее выйдет мать?

— Какое мне дело до того, какая она мать? Мне нужна ты и только ты.

Она оттолкнула его.

— И ты даже не смеешь предполагать, что ребенок может быть не твоим?

Он смотрел на нее немигающим взглядом. Он ожидал этого вопроса и решил быть честным.

— Я был пьян до бесчувствия, и это произошло только один раз. Она сама залезла ко мне в постель. Николь холодно улыбнулась.

— Ты полагаешь, я тут же должна простить тебя, узнав, что ты был пьян. В конце концов, со мной это произошло точно так же. Я тоже была пьяна, когда ты впервые овладел мной.

— Николь! — Он потянулся к ней. Она отпрянула.

— Не прикасайся ко мне, — произнесла она сдавленным шепотом. — Никогда больше не прикасайся ко мне. Клей грубо схватил ее за плечо.

— Ты моя жена, и я имею право к тебе прикасаться. Она размахнулась и сильно ударила его по лицу.

— Жена! Как ты смеешь называть меня женой? Я никогда не была тебе женой, ты всегда относился ко мне, как к шлюхе. Ты пользовался мной, когда тебя одолевала похоть. Неужели тебе недостаточно Бианки? Или ты из тех мужчин, которым одной женщины мало?

На его щеке горел отпечаток ладони.

— Ты сама знаешь, что это неправда. Я всегда поступал с тобой честно.

— Знаю? Что вообще я о тебе знаю? Я знаю твое тело, знаю, что ты обладаешь властью надо мной — и духовной, и физической. Знаю, что ты можешь заставить меня делать, что тебе угодно, заставить верить любой небылице.

— Послушай меня, поверь мне. Я люблю тебя. Мы уедем вместе.

Она рассмеялась, закинув голову назад.

— Ты меня тоже не знаешь. Надо признать, я вела себя так, словно у меня нет ни гордости, ни достоинства. Стоило тебе войти в комнату, и я уже была готова на все. Я даже не спрашивала, что именно тебе от меня надо, я просто подчинялась.

— Николь, перестань. Я тебя не узнаю.

— Не узнаешь? А какова настоящая Николь? Все думают, что она как мать для каждого — всех кормит, обо всех заботится и ни от кого ничего не требует. Ничего подобного! Николь Куртелен женщина. Женщина в полном смысле слова, со всеми женскими желаниями и стремлениями. Бианка гораздо умнее, чем я. Она знает, что хочет, и старается достигнуть этого. Она не станет терпеливо сидеть дома и ждать весточки от мужчины с приглашением на свидание. Она знает, что таким путем многого не добьешься.

— Николь, — сказал Клей, — прошу тебя, успокойся. Ты ведь всего этого не думаешь.

— Нет, — улыбнулась Николь, — мне кажется, на сей раз я говорю именно то, что думаю. Все это время в Америке я чего-то ждала. Сначала — когда ты скажешь, что любишь меня, потом — кого ты выберешь — меня или Бианку. До чего же я была глупа и простодушна — просто не от мира сего. Я верила тебе, как ребенок.

Она не то всхлипнула, не то засмеялась.

— Знаешь, когда Эйб сорвал с меня всю одежду и привязал к стене, я думала лишь о том, чтобы он меня не осквернил. И может быть, в то самое время, когда маленькая дурочка беспокоилась о том, чтобы остаться чистой для тебя, ты лежал в постели с Бианкой.

— С меня довольно. Ты и так сказала слишком много.

— Ах, Боже мой! С мистера Клейтона Армстронга довольно. Кого из нас довольно? Толстухи Бианки или тощей Николь?

— Замочи и послушай меня. Я же сказал тебе, что это ничего не меняет. Мы уедем, как и собирались.

Николь возмущенно взглянула на него. Губы ее искривились в злой усмешке.

— Для тебя не меняет, а для меня меняет все. Неужели ты думаешь, что я захочу жить с человеком, который так легко бросает своих детей? Может быть, у меня тоже будет ребенок, а тебе приглянется какая-нибудь смазливая девчонка. И что, тогда ты удерешь с ней и бросишь нашего ребенка?

От этих слов он отшатнулся, как от удара.

— Как такое могло прийти тебе в голову?

— А как мне могло не прийти? Что ты сделал, чтобы я могла думать иначе? Я была глупа, и почему-то — не знаю, что было тому причиной: твои широкие плечи или подобная ерунда — словом, я влюбилась в тебя. А ты, мужчина, воспользовался моим детским увлечением и получил все, что хотел.

— Ты и вправду так думаешь? — тихо спросил Клей.

— А как я могу думать иначе? Я только и делала, что ждала. Каждую минуту ждала, что начну жить. Все, больше этого не будет. — Она сунула ноги в туфли, встала и выскочила из пещеры.

Клей торопливо оделся и догнал ее.

— Мы не можем так расстаться, — сказал он, удерживая ее за руку. — Ты должна понять.

— Я уже все поняла. Ты сделал выбор. Я думаю, ты решил посмотреть, кто из нас раньше понесет. Куртелены никогда не отличались плодовитостью. К несчастью — а то, может быть, я и выиграла бы это состязание. И тогда у меня был бы большой дом и слуги. Правда? — Она на мгновение замолчала. — У меня был бы ребенок.

— Николь!

Она взглянула на его руку, лежавшую у нее на плече, и холодно проговорила:

— Оставь меня.

— Только когда ты узнаешь причину.

— Я знаю, ты будешь меня уговаривать до тех пор, пока я снова не упаду в твои объятия, не так ли? Нет, все кончено. Между нами все кончено.

— Этого не может быть. Николь очень тихо произнесла:

— Две недели назад меня навестил человек, который служил судовым врачом на пакетботе. Клей широко раскрыл глаза.

— Да, тот самый свидетель, которого тебе когда-то так хотелось иметь. Он сказал, что поможет мне получить развод.

— Нет, — выдохнул Клей, — я этого не позволю.

— Прошло время твоих «позволю» или «не позволю». Ты уже позволил себе все — вернее, всех, кого хотел. Теперь моя очередь. Я не могу больше ждать. Мне надо жить.

— О чем ты говоришь?

— Прежде всего я получу развод. Потом я собираюсь расширить свое дело. Почему бы мне не воспользоваться всеми возможностями, которые предоставляет ваша прекрасная страна?

В маленьком камине обрушилось полено. Взгляд Николь упал на слиток стекла с единорогом внутри. У нее вырвался короткий сухой смешок.

— Мне следовало бы раньше догадаться, что ты никогда не вырвешься из плена своей детской клятвы. Ты считаешь меня недостойной касаться этой безделушки, верно? Только твоя обожаемая Бесс была достаточно хороша для этого.

Задев плечом Клея, она вышла на свет, в холодное утро. Охваченная ледяным спокойствием, она села в лодку и взялась за весла. Дед учил ее никогда не оглядываться. Ей нелегко было справиться с собой — не окликнуть Клея, не вернуться. Но она представила Бианку — торжествующую, сложившую руки на вздутом животе, в котором был ребенок. Его ребенок. Она взглянула на свой плоский живот и возблагодарила Бога за то, что у нее нет детей.

Перечитывала несколько раз очень душевная трилогия "У реки Джеймс"(НЕЗНАКОМКА) Д.Деверо.

...

sabina.vizantini: 18.05.10 16:48

При звуках открывающейся двери он вскинулся и молча наблюдал, как жена
направляется к нему, держа за спиной руку.
- Что сказал доктор?! - потребовал он ответа, когда тишина стала
нестерпимой.
Мередит вынула из-за спины дюжину роз на длинных стеблях и протянула
мужу. Улыбка на ее лице озарила комнату словно солнечный луч.
- Поздравляю, мистер Фаррел. Мы беременны. Мэтт стиснул жену в объятиях,
давя розы.
- Боже, помоги мне, - запинаясь пробормотал он.
- Обязательно поможет, дорогой, - пообещала она, целуя его в подбородок.

...

Шуршуля: 18.05.10 20:09

Очень трогательный момент! Бесконечно люблю этого мужчину!

...

sabina.vizantini: 19.05.10 08:57

Я тоже...

...