Милая Шарлотта (ИЛР)

Загнала себя в угол девочка с этим браком... Ужасно жаль ее... Барон вызвал огромное чувство сочувствия своей историей. Так не хочется, чтобы он оказался в дураках из-за ее сиюминутной глупости. Наверное, это как раз тот случай, когда Шарлотта чуть ли не впервые в жизни столкнулась с реальными последствиями своего необдуманного порыва. Так можно реально повзрослеть и помудреть за одну бессонную ночь раздумий и сожалений...
Настя, спасибо!

Маруся, Олеся, спасибо!

Рада, что история барона вызвала сочувствие - я на это надеялась

 » Глава 21. Маленькая смерть

Ночью у Шарлотты начался жар, и на утро она продолжала метаться по постели и бредить. Сидевшая при ней с полуночи Брижит отчетливо слышала, как барышня зовет мсье де Руана и, то клянется ему в любви, то просит оставить ее навсегда. Слава богу, что папенька этого не слышал, потому как тоже был болен с утра, правда по совсем другой причине.
К обеду состояние барышни ухудшилось настолько, что даже несклонная обычно к панике Брижит не находила себе места и, в конце концов, послала за доктором. На этой почве Брижит в очередной раз поругалась с Сильвой, которая тоже рвалась ухаживать за больной, но все больше народными средствами.
Доктор, мэтр Морсиньон, приехал к закату и застал мадемуазель д’Эффель в сознании, хотя та и была бледнее простыни, исхудала лицом, а лихорадочно горящие глаза не двигались, уставившись в потолок. Никого из близких она не узнавала.
— Состояние мадемуазель д’Эффель не вызывает опасений, — пощупав ее лоб важно изрек доктор, — это, скорее, нервное.
Мэтр Морсиньон был довольно молодым человеком для доктора, потому консервативные жители провинции ему не очень-то доверяли и посылали за ним лишь в крайних случаях. Сильва еще до его появления была настроена враждебно, потому как всех докторов поголовно считала душегубами, а от простуды лечила домашних сама – куриным бульоном, отваром ромашки и растираниями. А после слов о «нервном», даже Брижит разошлась:
— Что ж вы за доктор такой? Моя сестра два года назад точно так же лежала в бреду, а наутро бедняжка скончалась… — и расплакалась.
— Ну-ну, милая, — Сильва ласково погладила девушку по голове и зло глянула на доктора: — что это вы тут оставили?
— Микстуры. Пусть мадемуазель пьет по две ложки раз в день и через неделю она будет здорова, — сквозь зубы произнес тот и, не дожидаясь, пока дамы выставят его сами, покинул спальню.

Обитатели замка и рады были бы поверить словам доктора, да только очень уж плоха была барышня. К полуночи она смогла узнать Сильву, и первое, что произнесла:
— Позовите за священником… верно, недолго мне осталось.
Кормилица и горничная дружно начали всхлипывать.
— Быть может, — Брижит с опаской глянула на Сильву, — послать за мсье де Руаном?
В глазах Шарлотты на мгновение мелькнуло желание жить – но, увы, ненадолго:
— Не нужно. Скажите ему только… впрочем, не нужно ничего говорить – он и сам все знает.
— А батюшку, батюшку вашего позвать? – рыдала Сильва.
Но Шарлотта ничего ответить не успела – впала в забытье. А ухаживающие за ней дамы, снова крепко поругавшись, решили-таки подождать и разбудить мсье д’Эффеля только в крайнем случае. А за священником все же позвали.
Находящуюся в полузабытье Шарлотту причастили, после чего она, наконец, уснула. Сильва и Брижит, измотанные сутками без сна, тоже задремали перед самым рассветом, а проснувшаяся первой Брижит к ужасу своему увидела, что барышни нет в постели… Та сидела подле зеркала – бледная, словно привидение, и пыталась нарумяниться.
— Зачем вы встали, мадемуазель, — растерялась та, — вам нельзя, вы же… умираете!
— Разумеется, умираю! Но я сперва хочу нарумяниться, а то выгляжу дурно, а ты заплети мне волосы. А после я все же напишу мсье де Руану.
Говорила Шарлотта вполне серьезно и действительно после легла в постель и сложила руки на груди, но что-то в ее поведении заставило Брижит думать, что барышня все же пошла на поправку.
К обеду Шарлотта потребовала булочек с конфитюром, а Сильва тут же бросилась выполнять это желание и едва слышно шепнула Брижит:
— Я же говорила, куриный бульон творит чудеса – не надо было никакого доктора звать.
— Ага, зря вызывали, только деньги господские потратили… А еще ученый! – и презрительно хмыкнула.
А Сильва подумала, что эта девица, возможно, не такая уж плохая партия для ее обалдуя-Жана.

Сутки спустя Шарлотта все еще была очень слаба, но велела Брижит затянуть на себе корсет и причесать, как полагается, и сама надела домашнее платье.
С утра приехали гости – барон де Виньи и мсье Госкар, но папенька, наслышанный, что Шарлотта очень больна, скрепя сердце, позволил ей не покидать комнату.
А еще через час к ней постучала взволнованная Брижит и сообщила:
— К вам пришли… мадемуазель де Мирабо пожаловала. Сказать, что вы больны?
— Нет-нет, — Шарлотта живо вскочила с кресла, подумав, что Жоржетта, быть может, принесла весть о Шарле, ведь он почему-то уже два дня ей не писал.
Мадемуазель де Мирабо вплыла в комнату и первым делом оглядела ее скудное убранство. Жоржетта была в белом муслиновом платье, и Шарлотта, отметив, что это теперь, должно быть, модно, решила заказать себе такое же при первой возможности. Тем более что после болезни она еще больше похудела, и пышные многоярусные юбки на ее тонкой талии будут смотреться изумительно.
Шарлотта почтительно опустилась в реверансе перед лицом более титулованным чем она, как требовал этикет, после чего выпрямилась и произнесла:
— Рада вас видеть, мадемуазель де Мирабо, вы прекрасно выглядите сегодня.
— Да-да, вы тоже. Мадемуазель д’Эффель, ответьте мне, вы действительно помолвлены с бароном де Виньи?
— Конечно же нет! – от нахлынувших эмоций Шарлотта вскрикнула. – Барон сделал мне предложение, но я не давала согласия.
— Но вы и не отказали, — улыбнулась Жоржетта, и ее улыбку можно было бы описать, как ехидную.
Но все же это было правдой, потому Шарлотта почувствовала стеснение:
— Могу ли я просить вас, — сказала она, — молчать о том, что вы слышали на балу. Не говорить об этом мсье де Руану. Не подумайте, я абсолютно честна с ним, но та сцена может быть истолкована им весьма двузначно.
— В этом нет нужды, мадемуазель д’Эффель, уверяю вас, — по-прежнему улыбаясь, отозвалась Жоржетта. – Послушайте, я не люблю ходить вокруг да около: Шарль просил меня передать вам письмо – возьмите.
И, раскрыв кошелек, протянула незапечатанный конверт. Шарлотта отчего-то медлила его взять, как будто подозревая, что благих вестей в нем нет. Слабой рукой она все же взяла письмо, развернула и начала читать:
«Милая Шарлотта, я не могу знать, простите ли Вы мне мой поступок, но верю, что благоразумие Ваше возьмет верх, и когда-нибудь Вы меня поймете. Я не могу обречь Вас на муки, позволив и дальше любить меня. Ежели Вы в этом сомневаетесь, Вам достаточно лишь посетить де Руан и увидеть все собственными глазами.
Посему я отказываюсь от всех притязаний на Вас и возвращаю Вам Ваши письма и Ваши признания. Отныне Вы вольны делать то, что Вам будет угодно – ни словом, ни делом я никогда не упрекну Вас.
За сим прощаюсь и могу только надеяться, что когда-нибудь Вы меня простите».
Дочитав, Шарлотта с недоумением подняла взгляд на мадемуазель де Мирабо. Та спохватилась:
— Вот письма, которые вы писали к мсье де Руану – все до единого.
И протянула пачку писем, которые девушка едва удержала в руках. Видно, сказывалась болезнь, потому что стоять сделалось невыносимо трудно:
— Что все это значит?
— Я полагаю, что вы не настолько глупы, чтобы не понимать, что означает возврат писем, — жестко ответила Жоржетта. — Мсье де Руан больше не интересуется вами. Он сейчас очень занят приготовлениями к свадьбе, потому просил меня, как друга, уладить все с вами.
— К какой свадьбе он готовится?..
— Это тайна, — поджала губы Жоржетта, — но, сочувствуя вам, я скажу. Он вел длительную переписку с мадемуазель де Граммон и та, в конце концов, дала согласие на брак. Это будет тайное венчание, потому прошу вас молчать.
Шарлотта неожиданно вскипела:
— Зачем вы оговариваете его – мсье де Руан не мог так поступить!
— Я предвидела, что вы мне не поверите, — кивнула Жоржетта, — потому можете прочесть вот это.
И она протянула еще одну пачку писем – на этот раз розовых, любовно перетянутых шелковой лентой. Об этих письмах их владелец заботился куда больше, чем о письмах Шарлотты.
Не раздумывая, Шарлотта начала бегло читать. Она пришла в ужас, читая уже первое: это были любовные письма от Марии де Граммон к ее Шарлю! По всему было видно, что Шарль написал ей первый, причем, должно быть, очень пылко писал. Потом еще одно и еще, после которого Шарлотта уже откровенно жалела, что не умерла прошлой ночью.
Ведь Шарль действительно ее обманывал!
На глазах ее выступили слезы, и Шарлотта без сил упала в кресло. Если бы не присутствие здесь дочери герцога, перед которой Шарлотте отчего-то всегда хотелось выглядеть сильной, она бы разрыдалась.
Неожиданно Жоржетта села напротив, и лицо ее сделалось несколько мягче:
— Не думайте, что мне легко дался этот разговор, — сказала она, — но я всегда предпочитаю говорить прямо. Я, как друг, пыталась удержать Шарля от связи с вами, но у меня ничего не вышло – Версаль, увы, слишком развратил его.
Она поднялась и, наконец, собралась уходить. Лишь у дверей обернулась:
— Ежели вам станет чуточку легче от этого, то мсье де Руан действительно испытывал к вам… некоторый интерес. Весьма недостойный дворянина, к сожалению. Мари же – это просто выгодный брак и не более. Вы должны его понять, кто бы отказался от такой партии? Мой вам совет, примите предложение барона и забудьте все.
— Я вам не верю, — вдруг произнесла Шарлотта и подняла на мадемуазель де Мирабо неожиданно ясный и сухой взгляд. Та даже растерялась на мгновение. Но после Жоржетта горько улыбнулась и ответила в прежнем тоне:
— Что ж, я не стану вас уговаривать, но, ежели письма Мари вас не убедили, то вы можете свидеться с мадемуазель де Граммон и выяснить все сами. Это может разрушить планы мсье де Руана, но я это большой бедой не считаю, так как он поступает не по-христиански. А в моей правоте вы сможете убедиться сегодня ближе к вечеру: у них свидание в Руанском лесу, у дуба на краю утеса. Там очень живописно, но это место находится в глубокой чаще: полагаю, вам лучше не являться туда без сопровождения. Простите, что принесла дурные вести, Шарлотта.
Она поклонилась и вышла.
Шарлотта в оцепенении сидела, продолжая пустым взглядом смотреть на дверь. Потом резко встала, нервно поправила волосы и села к письменному столу:

«Мари, Вы возненавидите меня после этого письма, но я обязана Вас предостеречь, потому как Вы собираетесь совершить противное Богу дело. Ваш жених, шевалье Шарль де Руан — мой муж. Мы обвенчались тайно три дня назад. В подтверждение нечестности помыслов мсье де Руана я посылаю Вам письма, которые Вы писали ему, и которые, побывав в нескольких руках, оказались теперь у меня».

Дописав, Шарлотта запечатало письмо, собрала все послания Мари, рассыпанные по полу, и, прямо держа спину, покинула комнату. Она отправила посыльного в Шато-де-Граммон, а сама, даже не переодевшись, спустилась к гостям.
Барон де Виньи при ее появлении живо подскочил с места:
— Рад вас видеть, сударыня, вам уже лучше?
— Благодарю, Ваша Милость, да, мне лучше, — Шарлотта почтительно, но без эмоций опустилась в реверансе. – Я желала бы прогуляться, не составите ли вы мне компанию, сударь?
Тот хотел было отговорить ее, ссылаясь на то, что Шарлотта лишь сутки как встала с постели. Но, благодаря увещеваниям папеньки, который только рад был под любым предлогом оставить дочь наедине с бароном, согласился.
Очень бледная, с нездорово горящими глазами и в несвойственном для себя молчании Шарлотта мчалась верхом на Разбойнице к владениям мсье де Руана. Барон де Виньи не очень-то поспевал за ней, а главное, не мог понять причины такой спешки. Шарлотта понятия не имела, о каком дубе на краю утесе говорила Жоржетта, потому, как ни гнала лошадь, но найти треклятый дуб все не могла…

Большое спасибо за проду))))
_________________

Привет, Маруся! Спасибо, что читаешь

Приветик, Анастасия.
Я прочитала шестую главу.
Спасибо.
С интересом наблюдала за преображением старого платья. Отметила, что Шарлотта - не белоручка. Умеет шить, обладает "хорошим вкусом".
Волнение молоденькой девушки по поводу встречи с понравившимся молодым человеком, её смелые попытки принарядиться ... переданы очень достоверно.
И её дальнейшее поведение... в церкви вполне объяснимо. Это и неосознанно - обидные выпады в сторону Шарля, и признание ошибки. Шарлотта просто покорила меня открытостью, смелостью. Я об эпизоде объяснения с Шарлем. Молодец. А ведь могли возникнуть между ними недоразумения. Но, к счастью, Шарлотта одумалась.
Буду с интересом наблюдать за развитием отношений этой красивой пары.
_________________

Таня, спасибо! Да, вы все верно поняли. Рада, что пара Шарлотта\Шарль нравится Правда, недоразумения между ними все равно будут, увы.

Настенька, спасибочки!!!

Эх, и удивилась она, прочитав письма к Шарлю от Мари

Понравилась откровенность Шарлотты и то, что она написала это письмо Мари!
Жду дальнейшего развития событий))) [/b]
_________________

Dorofeya, спасибо огромное)) События будут

 » Глава 22. На утесе

В этот самый момент Жоржетта де Мирабо, сидя в украшенной фамильными гербами карете, тоже мчалась к дубу, боясь не успеть и едва сдерживаясь, чтобы перебраться в седло и править лошадью самой. И когда кучер остановил, ссылаясь на то, что дальше карета не проедет – слишком размыта дорога после дождя – она так и поступила.
Перед отъездом к Шарлотте сегодня утром, Жоржетта написала письмо Шарлю – весьма короткую записку, в которой упомянула, что дело касается его возлюбленной Шарлотты д’Эффель, и попросила его быть сегодня на закате у их дуба.
Еще одно письмо она послала к Мари де Граммон, сообщив, что должна рассказать нечто важное о мсье де Руане – и назначила свидание в тот же час на том же месте.
И Шарлотта – можно не сомневаться – обязательно прибудет туда же в сопровождении барона, чтобы уличить Шарля в измене.
Расчет Жоржетты был прост: свести влюбленных в Шарля Мари и Шарлотту. Разумеется, они, узнав, что Шарль переписывался с ними обеими, тотчас примут его за подлеца и порвут с ним. Но – что важно – обнародовать письма в этом случае уже не посмеют, а будут лишь тихо оплакивать свои чувства. Возможно, даже станут утешать друг дружку и когда-нибудь подружатся на почве ненависти к Шарлю.
Рисковое предприятие, очень рисковое… Еще неделю назад Жоржетта ни за что бы на такое не решилась, но сейчас – она просто больше не могла ждать! Сегодня все решится: Шарль либо будет принадлежать ей, либо она потеряет его. Но жить в этой неопределенности больше невыносимо!
Вот и заветный дуб, а вот и Диего – конь Шарля.
Вдруг Жоржетта ахнула, в испуге прижав ладонь ко рту: вся поляна была залита алым:
«Это просто закатное солнце, — тут же сообразила она, но неясного происхождения тревога заставила ее руки мелко трястись, — подумать только, алый цвет – будто кровь».
В этот момент она увидела Шарля, спешащего к ней. Машинально пригладив взъерошенные ветром волосы, Жоржетта повернула голову и заметила мелькающее вдалеке между стволами деревьев розовое платье, наверняка принадлежащее либо Мари, либо Шарлотте.
Шарль, тем временем, приблизился и привычно подал ей руку, помогая спуститься с коня. Разумеется, Шарль был взволнован не на шутку и ждал от нее новостей о своей ненаглядной.
Девушка же, поборов свою обычную робость в отношении с мужчинами, соскользнула с лошади прямиком в объятья Шарли – тому ничего не оставалось, кроме как подхватить ее на руки.
— О, Шарль, простите, я так торопилась, ноги меня не держат…
Шарль, весьма смущенный, тут же опустил ее на землю, но Жоржетта и сейчас не спешила размыкать руки, обвитые вокруг его шеи. Его лицо, глаза и губы были так близко, что сердце Жоржетты оглушительно билось в груди. С неохотой она все же опустила руки, но по-прежнему стояла непозволительно близко к нему.
— Жоржетта, говорите скорее – что-то случилось? Что-то с Шарлоттой?
«Вот опять – все мысли об этой девице!» — гневно подумала Жоржетта и сделала несколько печальное лицо.
— Да, друг мой. Как ни грустно это признавать, но мои пророчества относительно вашей возлюбленной сбылись. Не хотела бы пенять вам, что «я же говорила», но тем не менее. Три дня назад, во время званого вечера у барона де Виньи отец вашей возлюбленной во всеуслышание, в присутствии полусотни виднейших дворян провинции заявил, что его дочь – невеста барона. Мне жаль, мой друг, искренне жаль, но… я же предупреждала, что она разобьет вам сердце!
Брови Шарля сошлись на переносице – он явно выдумывал оправдание для мадемуазель д’Эффель, а Жоржетта обеспокоенно глянула в лесные заросли, где розовая юбка виднелась еще отчетливей. Можно было даже рассмотреть, что волосы у девушки темные, а сопровождает ее некий мужчина – оба они спешились. Девушка уже не сомневалась, что это Шарлотта и барон. Но где же Мари?!
— Так сказал ее батюшка, но согласилась ли с этим сама Шарлотта? – напомнил о себе Шарль.
— Шарлотта не возражала.
Жоржетта взяла его за руку и печально посмотрела в глаза. Ведь она даже не обманула: Шарлотта действительно не возражала – хоть явно и не была довольна сказанным папенькой, но оспаривать его слова не стала и даже бал покинула не так уж скоро.
Дама в розовом и ее спутник, тем временем, уже явно их видели и пробирались все ближе. Собравшись с мыслями, Жоржетта заговорила снова:
— Шарль, послушайте, если бы тот эпизод на балу был единственным прегрешением Шарлотты… но она и барон уже больше двух недель ежедневно в этот час встречаются… здесь недалеко.
Шарль резко повернул голову в ее сторону, не замечая, что Шарлотта стоит буквально в десяти шагах за его спиной. Шарль пока не верил ей, но сейчас сам убедится!
— Что вы говорите, Жоржетта, этого быть не может!
— Шарль, мне очень жаль… — И Жоржетта с прежним выражением страдания на лице, снова бросилась на шею Шарля – хотя эта роль и отводилась Мари де Граммон.
Шарль не успел ничего сказать, а Шарлотта, в два счета оказавшаяся рядом, обрушилась на него с градом обвинений:
— Шарль, как вы могли… как вы могли! – Ее холеное лицо в этот момент было заплаканным и некрасивым, а отсутствие манер и срывающийся на визг голос позволяли даже Жоржетте выигрывать на ее фоне.
Это сравнение пронеслось в мыслях девушки мгновенно: ей вовсе не было приятно смотреть на страдания Шарлотты, просто хотелось, чтобы все скорее закончилось.
— Чарли! – Словно помогая Жоржетте, в это время появился бароне де Виньи, пытающийся успокоить рыдающую девушку и дотрагиваясь до ее плеча. – Чарли, что случилось?
— Как вы могли, Шарлотта! – почти кричал Шарль. – После всех ваших слов и клятв… Я знаю, что произошло на балу!
Взгляд Шарля в этот момент был бешеным, Жоржетта даже подумала в какой-то момент, что сейчас он ударит Шарлотту – но саму Жоржетту уже никто не слушал.
Шарлотта же, услышав про бал, прекратила рыдать и замерла, во все глаза глядя на Шарля со смесью стыда и ненависти. За нареченную невесту решил вступиться барон:
— Кто этот господин, Чарли? Почему он смеет так с вами разговаривать?
Шарль же, переведя пылающий взгляд с Шарлотты на него, бешено выкрикнул:
— Сейчас вы узнаете, что я за господин! Барон де Виньи, я полагаю? К барьеру! – И выхватил шпагу.
Жоржетта ахнула, подаваясь вперед, Шарлотта же и не шелохнулась – из глаз ее продолжали катиться слезы.
— Вы вызываете меня, сударь? – уточнил барон, отступая на шаг и не спеша вынимать шпагу, что позволяло Жоржетте надеяться, что дуэли еще можно избежать.
Она не хотела этого, совсем не хотела! Страшно даже подумать, что произойдет, если барон погибнет от руки Шарля – а он убьет его, не задумываясь, он прекрасный фехтовальщик, и разум его ослеплен ненавистью.
— Да, вызываю! – выкрикнул, тем временем, Шарль. – Вы поразительно догадливы, сударь! Защищайтесь!
Он сделал выпад, от которого барон уклонился лишь чудом. Бедный де Виньи был здесь вообще не при чем и явно не понимал, что произошло.
— Как к вам обращаться, сударь? – спросил тот, так и не доставая оружия. – И кем вы приходитесь мадемуазель д’Эффель?
— Мое имя Шарль де Руан, а кем я прихожусь мадемуазель д’Эффель – она расскажет вам сама. Защищайтесь же!
Шарль сделал еще один выпад, который уже не оставлял иллюзий – он собирался именно убить бедного барона. Шпага Шарля проткнула бы его насквозь, серьезно ранив, если бы де Виньи не вынул все же оружие и не отбил удар.
Далее Жоржетта, взволнованно дыша, могла только наблюдать, как Шарль наносил удар за ударом, а барон лишь оборонялся, все еще надеясь свести дуэль на нет. Шарлотта наблюдала за происходящим меланхолично – даже, пожалуй, слишком отстраненно. Жоржетте в тот момент подумалось, что она помешалась умом от испуга.
Наконец, Шарль добился своего – сперва клинок просвистел в паре дюймов от лица барона, потом ему удалось порвать расшитый рукав его жюстокора, а после – острие вонзилось в левое плечо де Виньи, отчего снежно-белая сорочка мгновенно окрасилась алой кровью.
— Хватит… — слабо выкрикнула Жоржетта, но она, так же как и ее мнение, никого здесь не интересовали. Прекратить этот кошмар могла лишь Шарлотта, но она молчала.
— Это уже слишком, сударь! – Кажется, барон все же разозлился – если до ранения он лишь защищался, теперь в его глазах Жоржетта заметила не меньшую ярость, а удары его стали нападающими.
Шарль же выдыхался. Он хоть и был порядком моложе барона, но ярость слишком вымотала его, и барон, подловив момент, весьма ловко подставил подножку возлюбленному Жоржетте, а после, когда он упал, ударом ноги вышиб шпагу из его рук и приставил острие к шее.
— Нет! – в ужасе вскрикнула Жоржетта, бросаясь к телу распростертого на земле Шарля и загораживая его от шпаги барона. – Умоляю вас, не убивайте его!
Яростный взгляд барона начал утихать – на утесе повисла такая тишина, что стало слышно, как щебечут птицы.
— Чарли, желаете ли вы, чтобы я сохранил этому господину жизнь? – переводя дыхание, вопросил барон немного насмешливо.
— Шарлотта, Шарлотта, я умоляю вас! — Жоржетта обратила взор на Шарлотту и готова была упасть перед ней на колени.
Та стояла на прежнем месте, и на лице ее не было ровным счетом никаких эмоций, кроме некоторой взволнованности. Она ответила не сразу, как будто еще раздумывала:
— Ваша Милость, — едва слышно произнесла она, — я прошу вас отпустить его.
И, не глядя более ни на кого, развернулась и скорым шагом направилась в лес, где, должно быть, оставила лошадь. Барон, убрав шпагу и даже найдя в себе силы легко поклониться Жоржетте, торопливо направился следом.

Шарлотта, забыв о привязанных к дереву лошадях, бежала в родной замок, не разбирая дороги. Она была так занята своими мыслями, бичеванием себя и ненавистью к Шарлю, что не сразу услышала, что ее зовут:
— Чарли! Куда же вы так торопитесь, мое сердце уже не так молодо… постойте…
Шарлотта вынуждена была остановиться: сама виновата, нечего теперь себя жалеть. Она должна стойко выслушать все претензии де Виньи и услышать правду о своем недостойном поведении. Право, ее репутации это уже не повредит просто потому, что никакой репутации не осталось.
— Чарли… — барон де Виньи, наконец, догнал ее и, пытаясь отдышаться, заговорил: — если вы торопитесь предстать перед вашим папенькой, то вам лучше взять все же лошадь. Но я бы вам советовал немного прогуляться, чтобы остынуть.
Девушка молчала, стыдясь поднять глаза на барона. Тот продолжал:
— Сударыня, я вынужден попрощаться с вами, поскольку уезжаю сегодня же – срочные дела требуют моего присутствия в Париже. – Шарлотта наклонила голову еще ниже: как, должно быть, разочаровался в ней барон. – Я очень надеялся, что вы и ваш батюшка поедете со мной… но давешняя не очень приятная сцена показал мне, что вы еще не готовы. Что ж, я по-прежнему буду надеяться на ваш благосклонный ответ.
Шарлотта недоверчиво подняла взгляд на барона:
— Ваша Милость, правильно ли я понимаю, что после этой безобразной сцены вы все еще желаете видеть меня своей супругой?
К ее удивлению барон ничуть не выглядел рассерженным или даже озабоченным – его глаза были в этот момент удивительно живыми и почти мальчишескими, а губы улыбались:
— Уж не хотите ли вы оскорбить этими словами барона де Виньи? Чтобы я так легко отказался от своей возлюбленной – хорош был бы я тогда. Если честно, я даже рад, что стал свидетелем это сцены: во-первых, давненько я не участвовал в настоящей дуэли за сердце прекрасной дамы, а во-вторых, своими глазами увидел причину ваших отказов.
Барон вдруг сделался серьезным:
— Я вижу, что вы любите этого глупого мальчишку…
— Ничуть не люблю! – перебила его Шарлотта и тут же поправилась: — теперь уже не люблю. Ибо нужно не иметь ни капли самоуважения, чтобы продолжать его любить после его поступка.
Она отвела глаза, из которых с новой силой покатились слезы.
— Нет, вы его все еще любите, — бесстрастно констатировал барон, — но я уверен, что в самое ближайшее время ваш разум прояснится. Сей молодой человек просто не достоин вашей любви – и не потому, что был побежден человеком в два раза старше него, а потому, что посмел усомниться в вас.
Шарлотта, забыв о стыде, смотрела во все глаза на барона и пыталась осмыслить сказанное. Все это было так ново для нее и так непонятно. Узнай о произошедшем ее батюшка, он бы говорил ей сейчас совсем другие вещи и другим тоном. А если следовать знаниям, почерпнутым из любимых романов – знания, которые она все семнадцать лет своей жизни считала истиной – то сейчас ей был один путь: в монастырь. А барон даже не упрекнул ее ни разу…
— Что ж, я вижу, вы успокоились, да и выглядите гораздо лучше. Быть может, отыщем наших лошадей и вернемся в замок, пока я не истек кровью окончательно?
Шарлотта только сейчас спохватилась: ведь барон ранен и, возможно, очень серьезно. Она, разволновавшись теперь о нем, начала вспоминать, где оставила лошадь.

Спасибо за проду)))
_________________

Спасибочки, Настя!!!

Ах, эта Жоржетта!!!

Не знаю, что и сказать.
Заварила-таки кашу !

Жаль Шарлотту-"бедная" не знает, что делать и как поступить!

Что же произойдет дальше???
_________________

Всем привет))))
Можно присоединиться к числу восторженных читателей???))))
С первых строк меня захватило происходящее в романе и я можно сказать залпом прочитала все главы!!! В данный момент пытаюсь определиться с отношением к героям, точнее героиням: как-то не получается плохо относиться к Шарлотте: да, она набивает шишки и может бросаться в крайности, но она ведь молодая девушка, выросшая в замке, как тепличное растение, где ей было набраться опыта? Да и материнской заботы и советов не хватало(((( О красивой жизни она знала только понаслышке и неудивительно, что она именно так реагирует на украшения, балы и платья. Опять же, думает она не только о шкурных интересах, а о возврате титула и доброго имени.
Жоржетта: подозревала я , что несмотря на ее взрослость и рассудительность, она может начать совершать необдуманные и жестокие поступки, которые обычно совершает отвергнутая женщина, которой не отвечают взаимностью.
Ну и конечно не могу обойти стороной маркиза: вот всегда в ситуациях с любовным треугольником, мне кроме пары жалко сторону, которая выступает в качестве запасного варианта. Герои-то как правило остаются вместе, а что же делать тем, на чьи чувства не ответили? Только к де Виньи начал возвращаться вкус к жизни, уже позабытые чувства, и вот на тебе!

С нетерпением буду ждать продолжение вашего замечательного романа про столь любимую мной средневековую Францию! ОГРОМНОЕ спасибо за замечательное чтение, ну и конечно образы для главных героев, оценила))))) Отдельные лица ОЧЕНЬ знакомые, весь день пытаюсь вспомнить, в каком фильме я видела "секретаря", но пока никак))))
___________________________________

Маруся, Dorofeya, Rapunzel - большое спасибо за отзывы!

Dorofeya, да, Жоржетта держалась-держалась, но все-таки не вытерпела

Rapunzel, Оля, приветствую! безумно рада новым читателям - к нам не можно - к нам нужно присоединиться


Про Шарлотту все в точку! Рада, что несмотря на минусы героиня все же не отталкнула У меня самой к ней двойственное отношение, если честно. Но до конца еще долго, так что я очень постараюсь показать ее развитие в лучшую сторону.


я не буду пока забегать вперед и говорить, что ждет де Виньи, но рада, что читатели его замечают


Спасибо! Я стараюсь каждый день выкладывать по главке, так что заглядывайте, буду рада
Про секретаря - к стыду своему сама не знаю, как зовут этого актера тоже лицо до боли знакомое - если не ошибаюсь, это какой-то французский актер. Шарлотта - красавица Ава Гарднер, Шарль - Жерар Филипп, Жоржетта - модель Маргарита Петрусенко (кощунство с моей стороны писать все время, что она дурнушка)))) остальных - увы, не знаю.

 » Глава 23. Признание

Шарль лежал спиной на земле и тяжело дышал. Он весь был перепачкан грязью, ворот сорочки был разорван, но, слава Господу, Шарль был даже не ранен. Жоржетта, стоя над ним на коленях, причитала, как набожная крестьянка, и пыталась перебороть робость, чтобы дотронуться до него.
В произошедшем она винила только себя.
— Шарль… Шарль, посмотрите на меня. С вами все хорошо?
Тот распахнутыми глазами глядел в небо и, не сразу расслышав голос Жоржетты, перевел на нее взгляд. И, кажется, не до конца поняв ситуацию, спохватился о своем разнузданном виде:
— Жоржетта, простите, вы стали свидетелем этой ужасной сцены…
— Нет, это вы меня простите, — глотала слезы Жоржетта, — это я вас позвала сюда.
— Но вы же не подозревали, что мы встретим здесь их.
Он сказал это так просто и естественно, что Жоржетта сию же минуту растерялась. От понимания, что Шарль не ненавидит ее, и что он для нее еще не потерян, она не нашлась, что сказать. Шарль же, перехватив этот ее растерянный взгляд, начал понимать:
— Или… постойте, вы что же специально меня сюда позвали, чтобы я застал их?
Вот теперь, чуть отстранившись от нее, он смотрел на Жоржетту так, будто впервые увидел. Смотрел и не мог понять:
— Но зачем? Я знаю, вам никогда не нравилась Шарлотта… но зачем так?
Шарль сделал попытку встать, и, догадавшись, что он сейчас уйдет – уйдет навсегда и больше никогда не появится в ее жизни, Жоржетта готова была выкинуть все, что угодно, лишь бы задержать его. И она сделала то, о чем мечтала уже давно: подалась к нему, накрывая поцелуем его губы и придерживая за край одежды, не давая уйти.
Поцелуй длился всего мгновение, пока Шарль все же вскочил на ноги, отстраняясь от нее.
— Потому что я люблю вас! – выкрикнула Жоржетта до того, как он сказал свое очередное «не понимаю». – Неужели вы действительно ничего не замечали? Я люблю вас с того момента, как увидела на первом балу в Версале. А, быть может, любила еще раньше…
Шарль отошел еще на шаг и отвел взгляд в смущении:
— Вы, наверное, считаете меня круглым дураком… или подлецом, но я действительно ничего не замечал. Боже… — он нервно взъерошил свои волосы, отвернулся, явно желая взобраться на Диего и побыстрее убраться с этого места. Но в последний момент, совладав с собой, снова повернулся к Жоржетта и отвесил весьма галантный поклон: — я прошу простить меня, Жоржетта, за все, что я причинил вам. Завтра же я уезжаю из этих мест. Я вообще совершил огромную ошибку, когда вернулся в провинцию. Прощайте.
— Шарль… — слабо позвала Жоржетта, по-прежнему сидя на земле.
Он явно слышал ее, но даже не обернулся.
Жоржетта брела по руанскому лесу медленно, едва переставляя ноги и ведя лошадь под уздцы. Она понятия не имела, что ей делать теперь – жить как раньше она уже точно не сможет. Читать, охотиться, заниматься домашними делами, ждать нового дня, словно очередного приключения – все это было важно для нее, когда она жаждала набраться новых впечатлений, узнать об этом мире больше. Теперь же, после того, как она пережила самое глубокое чувство в своей жизни, когда призналась в нем самым неподобающим образом и получила совершенно однозначный отказ – Жоржетта была уверена, что ничего более значимого эта жизнь ей уже не преподнесет.
Жоржетта имела слишком холодный рассудок, чтобы мечтать о новой любви, а значит, и замужество ее не ожидает ни сейчас, ни через десять лет. Слава Господу, что ни в титулах, ни в богатствах она не нуждается, а родители ее вовсе не настаивают на замужестве.
Однажды матушка Жоржетты – весьма сведущая в любовных делах дама – посетовала, что когда женщине в первый раз разбивают сердце, у нее только два выхода: либо ехать ко Двору и разбивать сердца самой, либо отправиться в монастырь и жить в смирении. Жоржетте куда более по душе был первый вариант: разбивать мужские сердца, должно быть, забавно. Наверняка бы при Дворе про нее стали говорить, что яблоко от яблони недалеко падает, намекая на похождения ее вовсе не святых родителей.
Только ведь Шарль сообщил ей, что едет ко Двору сам, а встречаться им там вовсе не нужно. По-видимому, остается монастырь.
К моменту, когда солнце окончательно опустилось за горизонт, а Жоржетте, готовой ко сну, служанка расплетала волосы, она уже воспринимала мысль о монастыре, как неизбежность. Причем, не такую уж неприятную. Во всем есть плюсы: ей не придется носить удушающие корсеты, не придется изображать веселье на балах, и, наконец, от нее перестанут ждать, что она внезапно похорошеет. Зато будет время для раздумий и чтения.
Жоржетта проснулась около полуночи от холода, ворвавшегося с ветром в спальню. Вечер был жарким, и служанка не стала закрывать окна на засов. Трясясь от озноба, Жоржетта заперла рамы и по привычке начала вглядываться сквозь руанский лес в темнеющий на горизонте замок. Мечтая, что Шарль, быть может, сейчас так же стоит у окна и смотрит вдаль.
Мысль появилась в ее голове внезапно, и через четверть часа Жоржетта уже быстро, но тщательно собиралась в дорогу. Она сама затянула на себе корсет, надела простое, но милое платье и заплела волосы в косу. Даже отломила головку одного из цветков, украшающих спальню – это была роза – и приколола ее к корсажу платья. Тут же Жоржетта сморщилась, подумав, что это лишнее, но убирать цветок не стала.
Тайком покинув замок, она оседлала коня и помчалась в Шато-де-Руан. Право, ее репутации ничего уже не повредит. И даже если повредит – велика беда, ведь Жоржетта все равно желает провести остаток дней в монастыре.
Раньше Жоржетте никогда не доводилось бывать в Шато-де-Руане, быть может, потому, въехав во двор, она остановила коня в некотором замешательстве. Шарль говорил, что замок находится в запустении, но она не подозревала, что настолько.
Разумеется, никто не отреагировал на ее приезд – не открыл ворота, не помог слезть с лошади, и Жоржетте самой пришлось вести ее в стойла. Здесь, увидев великолепного красавца Диего, Жоржетта тепло улыбнулась и еще больше уверилась в правильности своего решения:
— Привет, дружище, — шепнула она ему в ухо и потрепала холку.
После чего решительно направилась к главным дверям.
Стучать пришлось долго и громко – ей-Богу, весь замок должен бы уже встать на уши. От поразившей ее догадки, что Шарль решился ехать в ночь и уже покинул провинцию, она ахнула. Но в этот самый момент послышался скрежет отодвигаемого засова, после чего дверь, наконец, отворилась:
— Мадемуазель Жоржетта? – на пороге стоял Бернар фон Дорн в сорочке до пят, ночном колпаке и с горящим факелом в руках. – Очень рад вас видеть, но…
— Вечер добрый, мсье фон Дорн, ваш хозяин дома?
— Да, — посторонился тот, пропуская Жоржетту, — он спит, но я сейчас же разбужу его.
— Не трудитесь, я сама… проводите меня в его спальню.
Тот с сомнением посмотрел на нее, даже обычной хитринки в глазах не было:
— Ваша Светлость, вы уверены? Это была бы неплохая идея раньше, но сейчас… обстоятельства несколько изменились.
— Я не желаю это обсуждать, — повысила голос Жоржетта, — отведите меня к вашему хозяину.
— Как скажете… — тот явно нехотя повел ее к узкой и темной лестнице.
Идти пришлось долго – лестницы, коридоры, галереи. Замок был немалый, но ужасно необжитый. Под ногами с недовольным писком шмыгали крысы, углы заросли паутиной, а над головой то и дело кто-то шумел – то ли летучие мыши, то ли птицы. И ни единой свечи или факела на стенах – только тот, что Бернар нес в руках, заботливо освещая путь Жоржетте.
— Надо же было так запустить замок… — обронила девушка, в очередной раз споткнувшись. – Верно, уже прадеды мсье де Руана начали это дело.
— О, да, сударыня, — рассмеялся Бернар, — должен сказать, что лишь благодаря мне здесь начали хоть что-то делать. Между прочим, я в одиночку привел в порядок одну из спален для мсье де Руана, а то раньше он, стыдно сказать, спал в библиотеке. А еще я нанял кое-какую прислугу – бродяжку с сыном-подростком. Готовы работать за еду и за крышу над головой, а готовит она, скажу вам, весьма недурно. Мальчишку я пристроил на мелкую работу… раньше-то мсье де Руану помогал тот кузнец – Легаре, кажется – но, видите ли, его дочку третьего дня справили в монастырь без его воли, а кузнец решил, что это из-за моего господина, и обозлился.
После этих слов Бернар резко замолчал, а Жоржетта поняла, в чей огород этот камешек. Да, это она распорядилась забрать дочку кузнеца от родителей и оплатила ее обучение в монастыре, чтобы та не сболтнула лишнего Шарлю.
— Долго ли еще идти, Бернар? – нервно спросила Жоржетта, чувствуя себя неловко из-за этого.
— Да вот, собственно, и спальня… самая приличная комната в замке, я все обошел, поверьте.
Он поклонился и ушел вместе с факелом.
Жоржетта, постояв в кромешной тьме, решительно взялась за ручку двери и, не колеблясь, вошла внутрь. В комнате было темно, но Жоржетта слышала дыхание Шарля и на ощупь стала продвигаться.
Она нашла его спящим и, присев на край постели, ласково провела ладонью по лицу. А потом, словно с головой бросившись в воду, прильнула губами к его губам.
— Это вы? – Шарль проснулся, освобождаясь от ее объятий. — Вы пришли?
Девушка не тешила себя иллюзиями – конечно, он принял ее за Шарлотту. Но назвать сейчас свое имя это равносильно быть изгнанной из его спальни, а такого унижения она бы просто не пережила. Жоржетта решила обмануть его – в последний раз.
— Это я, Шарль, — произнесла она шепотом, надеясь, что это исказит ее голос. – Я люблю вас, я хочу быть с вами этой ночью – мне ничего больше не нужно от вас.
— Вы пожалеете об этом завтра, — в тон ей, шепотом отозвался он.
Его дыхание обжигало щеку Жоржетты, вытесняя остатки разума:
— Не пожалею, — молвила она, снова отыскивая его губы.
Шарль целовал ее сперва нежно, едва касаясь, а Жоржетта, читавшая о поцелуях разве что в романах, полностью отдавалась чувствам, удивляясь тому, что поцелуи, оказывается, действительно пьянят не хуже вина.
Постепенно же поцелуи Шарля становились жестче, рождая в Жоржетте новые и непонятные пока чувства – ей хотелось слиться с ним, стать единым целым. Как в полусне Жоржетта чувствовала, что Шарль ласкает уже не ее губы, а шею и плечи. Девушка вздрогнула, когда он рывком освободил ее плечо от рукава платья, но, быстро спохватившись, повернулась к нему спиной и убрала волосы, позволяя справить со шнуровкой корсета.
Проснулась Жоржетта оттого, что кто-то касался теплыми пальцами ее щеки. Тут же в памяти вспыли события ночи, и Жоржетта не смогла сдержать улыбки. Сквозь закрытые веки било солнце – значит, уже утро. Она открыла глаза.
Шарль, уже одетый, сидел на краю кровати, где лежала она, и, облокотившись на руку, гладил ее лицо и волосы. Увидев, что Жоржетта проснулась, он улыбнулся краем рта и первым делом сказал:
— Знаете, вы вовсе не кактус, Жоржетта.
Девушка растерялась – не этого она ждала – и, прикрываясь простыней, села на кровати.
— Вы лилия. Водяная. На том омуте, где водятся черти.
Жоржетта смутилась и отвела взгляд, проклиная свою особенность: стоило ей чуть взволноваться, кровь немедленно приливала к щекам и ушам. Вот и сейчас, должно быть, ее лицо было пунцовым. Но она все же ответила, смело глядя ему в глаза:
— Я просто люблю вас. И лишена всяческих предрассудков. Меня так воспитали.
— Я это уже понял, сударыня, — Шарль подпер голову рукой и улегся на кровать рядом с девушкой.
Та невольно отодвинулась, заворачиваясь в простыню и из последних сил пытаясь сохранить хладнокровие:
— Полагаю, мне пора возвращаться. Я бы хотела одеться, сударь. В одиночестве.
— То есть, мне выйти? — тот мгновенно убрался с кровати, однако улыбка с его губ не сходила. К изумлению своему Жоржетта поняла, что он с ней флиртует. – Нет уж, увольте, на лестнице темно и холодно. Довольно будет того, что я отвернусь, ежели вы настаиваете.
И действительно отвернулся к окну. Жоржетте ничего не оставалось делать, как спешно облачаться в свои сорочки и юбки. Шарль же рассуждал:
— Разумеется, вы правы, сударыня, и я ценю вашу стыдливость: не следует барышне представать в чем мать родила перед мужчиной, который не является ее мужем.
— Вы можете исправить свою оплошность, ежели желаете…
Шарль повернулся, по-прежнему улыбаясь краем рта:
— Желаю, сударыня. И, надеюсь, что вы мне не откажете.
Жоржетта, уже натянула платье и пыталась справиться со шнуровкой, но сказанное Шарлем настолько ее поразило, что она забыла обо всем.
— Я всего лишь хотела сказать, — ответила она, — что вы можете исправить свою оплошность и дать мне переодеться в одиночестве.
— А я хотел сказать, что у меня к вам предложение, Жоржетта, — Шарль понизил голос до интонаций, от которых щеки девушки снова залились красой, а по коже побежали мурашки. Он стоял так близко к ней, что пышные волосы Жоржетты касались его щеки. – Согласны ли вы выйти за меня? Но у меня к вам небольшая… просьба.
— Какая? – быстро спросила Жоржетта. Сердце ее отчаянно колотилось.
— Мы обвенчаемся сегодня же, как только найдем священника, согласного это сделать.
— Но ведь в этом случае отец едва ли даст за мной приданое, — уточнила Жоржетта.
— Да, — кивнул Шарль, – и жить мы будем в Шато-де-Руан. Вы уже имели удовольствие видеть мое жилище, так что сюрпризом это для вас не станет. Так что вы скажете?
Он смотрел на нее несколько лукаво, как будто самому было любопытно, что она ответит. Жоржетту же несколько покоробило, что ради счастья Шарлотты д’Эффель он некогда готов был поступить на службу к королю и всячески страдал, что обрекает ее на бедность. Впрочем, с нею он был честен, чего точно не было с Шарлоттой. А это, как ни крути, значит намного больше.
— Полагаю, вы хотя бы отпустите меня попрощаться с бабушкой и отцом?
— Сколько угодно! – Шарль рассмеялся, а за ним рассмеялась и Жоржетта. Она подумала, что сейчас, должно быть, он ее поцелует, но Шарль, как будто спохватившись, сказал: — прошу вас, присядьте здесь.
Он, на мгновение оставив ее, отошел к письменному столу и, поискав в нескольких ящиках, достал небольшой замшевый мешочек, из которого вынул – Жоржетта видела это из-за его плеча – перстень со сверкающим камнем.
От волнения она снова встала на ноги, а Шарль, глядя ей в глаза, опустился на колено:
— Мадемуазель де Мирабо, официально прошу вас оказать мне честь и стать моей супругой. Вы согласны?
— Официально даю вам свое согласие, шевалье де Руан, — пытаясь подавить рвущийся смех, серьезно ответила Жоржетта.
Только после того, как надел кольцо – это была большая жемчужина в обрамлении бриллиантов – Шарль поднялся и поцеловал ее:
— Это кольцо моей матери. Отец берег его как зеницу ока и завещал мне сохранить его даже в самые тяжелые времена. Я хочу, чтобы оно было у вас.
Он снова поцеловал Жоржетту, а она, упиваясь своим счастьем, думала о том, что теперь-то точно дает Шарлотте сто очков вперед.