Демоны ночи (ЛФР, вампиры)

Спасибо, что читаешь Кристофер привык к другой реальности, к другим ценостям. Выведет собственные и повзрослеет.

Патрик цеоенаправленно игнорирует сына.

Спасибо, что читаешь

 » Глава 14. В омут с головой

Глава 14. В омут с головой

Рубашка промокла буквально мгновенно, плотно прилипая к напряженно вздымающейся груди. Пиджак он отдал ей, поспешным движением накидывая поверх платья.
Стараясь защитить, радуясь, видя, как беспрекословно подчиняется, принимает его заботу.
И пусть эта жалкая тряпка и не спасала от беспощадного ливня, пробирающего косыми струями насквозь, не оставляющего ни на нем, ни на ней не единого сухого места, но ему было приятно.
Дождь непрестанно хлестал по лицу, растекаясь холодными струями по напряженному телу, но Кристоферу было абсолютно все равно. В данный момент весь мир перестал для него существовать. Были только он и она.
И даже то досадное обстоятельство, что промок до нитки, не могло помешать, остудить пыл безудержного желания.
Тело горело в нетерпении, душа сжималась в томительном ожидании, глаза безотрывно следили за скользящей впереди него фигуркой. Жадно поглощая каждое движение, каждое плавное покачивание бедер, обтянутых намокшим платьем. Позволяя возбужденному воображению дорисовывать то, что все еще скрывала ткань, плотно обтянувшая тело, словно вторая кожа.
Это было выше его сил. Ее фигурка маячила перед ним подобно красной тряпке перед быком на корриде. Окончательно лишая рассудка, будоража кровь. Вьющийся шлейфом запах сводил с ума еще вернее, чем соблазнительное видение.
Каждый вдох причинял реальную физическую боль, разрушая остатки самообладания, толкая в пропасть, засасывая в водоворот плотских желаний и низменных инстинктов.
Он уже с трудом дышал, изредка встряхивая головой, отгоняя навязчивое наваждение. Они хотели поговорить, они должны поговорить, у него ведь столько вопросов. Не помогало. Ее власть над его телом была безгранична, и все его попытки хоть немного сохранить трезвость ума рассыпались на корню.
Все, о чем он мог думать – это дикое, первобытное желание обладания идущей впереди женщиной.
Резкий вихрь, лишь слегка коснувшийся его лица, окончательно вскружил голову, еще больше распаляя воспаленное желание, срывая последние цепи выдержки. Он сам не понял, как догнал ее. Резко развернув, жадно прижался к раскрывшимся в невысказанном крике губам. Нетерпеливо сминая податливую плоть, с силой сжал застывшую девушку в объятьях. Так сильно, словно боясь, что она может исчезнуть в любой момент, одна ее мысль – и он будет обнимать воздух.
Но она не вырывалась, не сопротивлялась напору. И даже отвечала, сначала робко, неуверенно, но даже этих слабых попыток ему хватило, чтобы окончательно потерять голову.
Руки зажили своей жизнью, быстро опускаясь вдоль тела, задирая намокший подол платья. Поспешно исследуя пальцами ставшие доступными бедра. Перемещаясь выше, нетерпеливо сжимая за ягодицы. Нетерпеливый стон, сорвавшийся с ее уст, лишь подстегнул его, послужил сигналом к дальнейшим действиям.
Он ловко подхватил ее, заставляя ногами обвить его талию. Мария неловко заерзала, задевая напряженный пах, вырывая из его груди звериный рык и желание мгновенного обладания. И неважно было, что они стоят под дождем, что вокруг сверкают молнии, угрожающе рассекая воздух над ними, что не так уж и далеко отошли от замка, что, в конце концов, их могут увидеть.
- Подожди…
Он почти не расслышал ее. Слова утонули в мощном раскате грома, но даже эти слабые интонации и настойчиво упирающиеся в отталкивающем жесте в грудь кулачки заставили его внутренне сжаться.
От разочарования сжалось сердце, перехватило дыхание, неудовлетворенность скрутила внутренности. Он разжал руки, не делая попыток удержать, остановить.
Ощутив разорвавшийся между ними телесный контакт, зажмурился до боли. И не сразу понял, что она легко касается его руки.
- Не здесь, мы почти пришли…
Не веря, он медленно открыл глаза, считая, что ему почудилось. Что ее слова лишь игра его обманутого подсознания.
Мария стояла совсем рядом, неловко протягивая к нему руку, закусив нижнюю губу, с интересом всматриваясь в его лицо. И первая доверчиво вложила свою ладошку в его, и слегка потянула на себя.
- Пошли…

Пещера встретила их абсолютной тьмой и терпким запахом залежавшегося сена, равномерно циркулирующего под низкими сводами вместе с теплыми потоками воздуха.
Где-то там, за пределами толстых природных стен, вовсю бушевала природа. Мощные вспышки электрических разрядов с периодичностью в несколько минут озаряли вход в пещеру, слегка освещая принявшее их пространство.
Здесь было тихо и на удивление уютно. Не было так привычных для Кристофера удобств, но ему это было и не нужно.
Он не замечал ничего вокруг, ни выдающихся острых выступов горной породы, ни свисающих с потолка корней растений. Не самое комфортное место на земле для него в данный момент стало самым желанным и красивым.
Мария, странно притихнув, иногда бросала быстрые взгляды в ту часть пещеры, где сено покрывало каменный пол сплошным ковром. Закусив нижнюю губу, она нервно теребила пальцами край его пиджака, думая при этом о чем-то своем, недоступном для него.
Кристофер неотрывно следил за ней, пытаясь поймать ее взгляд, увидеть в нем все те же чувства, что переполняли его в данный момент. Хотел знать, что не ошибся в ней.
Безумие, завладевшее его разумом там, под дикими раскатами грозы, немного поутихло, возвращая трезвые мысли. Он все также тяжело дышал, сердце лихорадочно билось об грудную клетку, желание целиком и полностью владело телом.
Но все же…
Он не хотел быть просто разменной монетой в чьей-то игре. Не такими он видел свои отношения с этой женщиной.
Видя ее колебания, он больше не спешил, предоставляя ей право выбора. Оставляя все на ее усмотрение. Как бы ни хотелось поступить наоборот, подлететь к ней, сжать в объятьях и зацеловать до потери сознания.
Она стояла напротив него, слегка склонив голову, не решаясь поднять на него взгляд. Неловкость витала между ними, и это не нравилось. От нетерпения сводило пальцы, тело неприятно ныло. И он не выдержал.
Первый сделал к ней шаг, приподнимая пальцами подбородок, всматриваясь в черные как ночь глаза. Сомнение, страх, беспокойство, желание, все это мощной гаммой оттенков чувств сплелось в ее взгляде. От огня, плещущего в темных омутах, тело пробрала приятная дрожь, ураганом пронесшаяся вдоль позвоночника, отдающаяся в кончиках пальцев.
- Не бойся… - тихо прошептав, он осторожно, словно спрашивая разрешения, склонился к ее губам.
И застыл, оставляя выбор за ней. Она колебалась всего секунду и неуверенно потянулась в ответ, слегка касаясь своими губами, но через пару мгновений неистово отвечая на поцелуй, заново распаляя приутихшую искру первобытного желания.
Забывая обо всем том, что тревожило, вызывало сомнения.
Если бы они не нуждались в воздухе, то никогда бы не оторвались друг от друга. Тяжело переводя дыхание, Мария склонила голову на его плечо и тут же отстранилась, принимая для себя окончательное решение. И уже смело посмотрела в его глаза, погрязая в темноте тех желаний, что могла в них прочитать.
Руки сами потянулись к намокшей рубашке, быстро расстегивая непослушные пуговицы, стаскивая с плеч ненужную одежду. Задерживаясь взглядом на открывшейся ее взору накачанной груди, с трудом подавила вздох восхищения. И все же, не удержавшись, осторожно провела пальчиками по бугоркам мускулов, словно проверяя, настоящий ли он. И невольно вспомнилось, как совсем недавно точно так трогала кубики его пресса, и не только.
От всплывшей перед глазами картинки кровь быстрее заструилась по венам, сосредотачиваясь в низу живота, желание накрыло с головой. Она сама потянулась к нему, запустила пальцы в мокрые пряди, притягивая к себе его голову.
Второй рукой потянулась к пряжке на штанах.
Мокрый пиджак и ее платье отправилось на каменный пол так быстро, что даже пропустила тот момент, когда он сорвал с нее одежду.
Да и не до того было. От накатившей волны желания перехватывало дыхание, внутри все болезненно горело и ныло, настойчиво требуя большего. Соприкосновение обнаженных тел лишь сильнее распалило пожирающее их пламя.
Она и не заметила, как он опустил ее на подстилку из соломы, как острые края больно впиваются в спину. Сейчас для нее существовал только самый лучший в ее жизни мужчина, который навис над ней, облокачиваясь на локти.
А дальше они оба нырнули с головой в омут захлестнувшей их страсти. Ощущения накрывали мощными волнами, одна за одной, раскачивая, словно на качелях. Горячие губы путешествовали по ее телу, задерживаясь на особо чувствительных участках, заставляя судорожно хватать ртом воздух и выгибаться навстречу ласкам, принимая в себя твердую плоть, подчиняясь ему, отдаваясь полностью его власти...

Кристофер с трудом переводил дыхание. Телом завладела приятная истома, он и не помнил, чтобы когда-нибудь ощущал такую странную умиротворенность.
После близости с другими женщинами его всегда окутывало томительное чувство тревоги и неудовлетворенности. Вроде бы как все было естественно, с привычной дозой наслаждения в финале, и в тоже время не то.
Ему как будто чего-то не хватало. Как-то неприятно саднило в груди, и уж точно не тянуло на продолжение. Он всегда прощался со своими спутницами после первой же ночи, больше не ища с ними встреч.
Пустота в душе с каждым таким прощанием становилась все ощутимее.
Ночь, проведенная с Марией, расставила все на свои места.
Он никогда не чувствовал себя настолько правильно, так, словно нашел свое место в жизни. То, что он испытал во время близости с ней, те эмоции, что пережил, много стоили. И он не хотел все это терять.
И он понимал, что дело не просто в плотском влечении, пусть на нем все изначально и было замешано. Мария волновала его любая. Злая, жестокая, мстительная, или добрая и ранимая.
Ему было все равно.
Он хотел ее независимо от всего составляющего ее сущности. Хотел узнать ближе, докопаться до причин, сделавших ее такой. Хотел узнать ее прошлое, все без утайки, каким бы ужасным оно не оказалось. А он догадывался, что там было мало приятного для него.
Он не знал, как отнесется к тому, что услышит, как воспримет, но пообещал себе, что постарается все это принять и понять.
И исправить.
Она тихо лежала в его объятьях, лениво выводя пальчиком причудливые узоры на мужской груди. И думала о чем-то своем.
Не хотелось беспокоить лежащую рядом девушку, ведь такой расслабленной и счастливой еще никогда ее не видел, но слишком много вопросов накопилось. Кристофер тихо позвал ее:
- Мария…
Она неохотно подняла на него все еще затуманенные отголосками страсти глаза.
- Нам нужно поговорить!
Взгляд мгновенно потух. Он почувствовал, как напряглось ее тело, и как она резко отстранилась. Он не стал удерживать. Если стремился понять ее, это было необходимо. Как бы ни хотелось, но отодвигать неизбежное он не мог.
Она закуталась в его пиджак и отрешенно уставилась в одну точку.
- Что ты хочешь знать… – произнесла чужим, холодным голосом.
- Правду!
Усмехнувшись, Мария оторвала взгляд от стенки, прожигая его злыми, ставшими внезапно жесткими глазами. Ее рот искривился в уже так знакомой гримасе.
- Я барышня с багажом, Кристофер!
- Я выдержу! – он поднялся к ней на встречу.
На мгновение ее глаза задержались на его фигуре, вспыхнули совсем иным блеском. Но злость быстро вернулась на свое законное место, и она отвела взгляд.
Его это не устраивало, он хотел видеть все, что отражалось в ее глазах. Заключив лицо в свои ладони, развернул к себе и размеренно, словно уговаривая маленького ребенка, повторил:
- Я хочу знать правду. Это важно для меня. Я должен знать все, чтобы понять, как строить нашу дальнейшую жизнь.
Она удивленно приподняла бровь, усмехаясь его словам.
- У нас всего лишь был единоразовый секс, не рановато ли для таких планов?
Ее насмешка разозлила не на шутку, он чуть сильнее сжал ее лицо, заставляя смотреть прямо в глаза.
- Ты сама знаешь, о чем я! И секс здесь не причем!
Ее глаза полыхнули недобрым блеском, и она зло зашипела, скидывая его руки:
- Ты хочешь знать правду?
Он утвердительно кивнул. Она поджала губы и язвительно ухмыльнулась.
- Хорошо! Я скажу тебе… – ответила, нарочно растягивая слова.
Он молча ждал, замирая в нетерпении, не торопя ее. И хоть ожидал услышать что-то подобное, все же ее признание застало врасплох.
- Я спала с твоим отцом, я любила твоего отца, пока он не вышвырнул меня как израсходованную вещь. И как сильно любила его тогда, также сильно ненавижу его сейчас.
Она зло усмехнулась, увидев, каким осунувшимся становится его лицо, как морщится, словно от боли, лоб.
Но она не собиралась останавливаться, его ранние слова задели ее сильнее, чем сама себе могла признаться, и от этого лишь побольнее захотелось ужалить. Унизить, растоптать.
Он хотел правды? Он ее получил. И она видит сейчас, как рассыпается в прах все его благородство.
- Как тебе такая правда, дорогой? Знать, что до тебя был твой папаша! – зло процедила, ехидно добавляя: - Ну что? Еще не раздумал жить с любовницей собственного отца!?
Ухмыляясь, она ждала его реакцию, до конца не понимая, почему так волнуется, почему так важно услышать, что он ответит.
Она видела, как задело его все то, что сказала: он так тяжело дышал, словно из него это признание выбило весь воздух. Видела, как сжались его пальцы, как заиграли на скулах желваки, и вмиг опустели глаза.
И как с трудом даются ему слова:
- Не передумал…
Он поднял взгляд и секунду смотрел на нее, так, словно впервые увидел. И было в этом взгляде так много противоречивых чувств, что мигом стало не по себе. Разом отхлынула вся злость и бравада. Дрожь прошибла тело, отдаваясь мелкой вибрацией в согнутых ладонях.
Она не понимала его ответа. Ждала абсолютно другой реакции, и не знала, что делать с тем, что он говорил.
- Как долго?
- Что? – запутавшись в собственных мыслях, она не поняла, что он у нее спрашивал.
- Как долго вы были вместе? – уже более твердо, явно приходя в себя, переспросил Кристофер.
Мария ошарашено на него уставилась.
- И это все, что тебя интересует? Не почему ты здесь? Не причины, почему я спала с тобой? А как долго я была с ним? – она не заметила, как перешла на крик.
Все, что его интересовало – черт возьми, сколько она спала с его отцом? Из всего того, что он мог спросить, он спросил именно это!
- Да!
Она не ответила. Не знала почему, но не смогла, слова застревали в горле, а он не переспросил, лишь пристально вглядывался в ее лицо. Марие стало неуютно под этим изучающим взглядом, захотелось исчезнуть, испариться, лишь бы не видеть то, что, как она считала, может увидеть – осуждение. Лишь бы больше не услышать его вопросы и не давать на них ответы. Никогда ее так не тяготило собственное прошлое, никогда еще так не хотелось, чтобы оно стерлось, исчезло. Но увы, с чистого листа еще никому не удавалось начинать жить. Как она и говорила Кристоферу, ее багаж был слишком тяжел, чтобы на его основе построить хоть что-то новое.
И уже начинала злиться на себя за непростительную в своей жизни глупость, что на какое-то мгновение позволила себе расслабиться, забыть обо всем, и вот так жестоко вернулась в реальность.
Она неспешно подняла уже подсохшее платье, так же неохотно натянула на себя. И бросила последний взгляд на застывшую, отрешенную фигуру мужчины.
Мария не понимала сама себя, не понимала того урагана чувств, что он в ней вызывал.
И ей было страшно оттого, что она не могла в себе разобраться.
Куда проще было жить, четко видя перед собой цель, определяя его место в ее жизни лишь одним определением – жертва. Она хотела разрушить его мир до основания и этим достать Патрика.
Похоже, ее же старания вернулись к ней бумерангом.
Последние события все смешали, спутали, и лучшим выходом для себя она посчитала побег. Почему-то не хотелось видеть, как он решает, достойна ли она находиться с ним рядом, от этого становилось так… больно.
И то, что он так поспешно сказал, что не передумал…. Мария понимала, что это лишь слова, что призрак его отца всегда стоял бы у него перед глазами.
А она не хотела жить с призраками, снова пережить разочарование, не хотела, чтобы ее опять выкинули, как использованную игрушку.
С силой сжав кулаки, она отвернулась от него и направилась к выходу, подгоняемая одним единственным желанием: сбежать подальше и все хорошо осмыслить, спрятавшись. Понять, как на ней самой отразилась ее безумная выходка.
Где-то там, за толстыми каменными стенами пещеры, бушевала гроза, но даже мощь стихии была ничем по сравнению с происходящим в ее душе.
Она на мгновение задержалась у входа, поднимая лицо навстречу ливню в глупой надежде, что косые струи хоть ненадолго остудят бушующий внутри пожар.
И уже собралась ступать в темноту ночного леса, как мужские руки обвили ее за талию, и он, уткнувшись лицом в ее затылок, прошептал:
- Не уходи…

Прогресс на лицо может они наконец поговорят и Мария попытается доверится.
Спасибо за продолжение

___________________________________

[quote="Dizel"]

Хоть прогресс и на лицо, ей сложно будет поверить ему. И да, там опечатка, спасибо, я исправлю

Спасибо, что читаешь

Спасибо за продолжение! Мне очень понравилось! Рано или поздно Кристофер сможет пробиться в доверие к Марии. Лично мне ее становится жаль. Она потеряна с самого начала жизни(
_________________

Он будет пытаться, но это не так просто.
Спасибо, что читаешь

 » Глава 15. Замкнутый круг

Глава 15. Замкнутый круг

Кристофер сосредоточенно срывал свисающие с каменного свода отмершие корни растений.
Приютившая его маленькая пещера была до отказа заполнена извилистыми, словно ленивые змеи, отростками. Они мешали, разрывали цельную картинку, рассекая пространство на формы причудливых линий.
Было странно, что по приходу он их не заметил, не обратил на них внимания.
Да в принципе, что странного-то? В те минуты дикой страсти он бы не заметил наличия посторонних, не то, что каких-то веток.
Сейчас же они мешали нормально видеть ее.
Она стояла у противоположной стены, скрестив на груди руки, поджав в тонкую линию губы, изредка бросая на него быстрые, колючие взгляды.
С того момента, как он остановил ее, она так и не произнесла ни слова.
Молчание угрожающе зависло над ними, создавая пустоту, в которую словно паразиты стекались тяжелые мысли.
Кристофер яростно сдернул последний вставший на его пути корень и в сердцах бросил в центр пещеры. Еще секунду назад он не спеша скидывал их в кучу. Намеренно делая это медленно, пряча за плавными и ленивыми движениями всю ту резкость и нетерпение, что тугим кольцом сдавливали грудную клетку.
Внешне он пытался оставаться спокойным, хотя безумно барабанящее сердце выдавало с головой. И как ни пытался контролировать себя, хоть немного обуздать рвущиеся на свободу эмоции, он не мог. Не мог спокойно дышать, спокойно думать, не мог, черт возьми, даже сосредоточиться.
И ее молчание лишь усугубляло и так напряженную атмосферу.
Он хотел понять ее мотивы. Хотел поговорить, разложить все по полочкам. Выяснить все до мелочей, и больше никогда к этому не возвращаться.
Когда она вывалила на него тяжесть своего прошлого, он буквально остолбенел. Правда давалась не так легко, как ему казалось изначально, и принять ее оказалось не так просто.
Он всегда был больше эгоистом и собственником в отношениях. Не воспринимал в жизни своих подружек других мужчин. Хоть и были эти подружки мимолетны.
А здесь… Женщина, которая смогла затронуть его настолько глубоко, что он готов был ради нее творить глупости, имела не просто какого-то мифического далекого возлюбленного. С таким можно жить, не зная о нем ничего, не сравнивая себя с ним.
Другое дело, когда этот возлюбленный тот, кто был идеалом подражания для него самого столько долгих лет.
Кристофер всегда считал, что с его отцом никто не мог сравниться.
И даже в страшном сне не мог представить, что когда-то будет соперничать с ним за сердце женщины.
Но как бы он не любил родителя, поступаться своим правом на счастье не собирался.
Она вывалила на него свою правду и, не дожидаясь его ответа, просто решила сбежать.
Его это категорично не устраивало.
В каком бы ступоре не находился Кристофер, он не собирался так просто отпускать ее. Не после того, что между ними было.
Кристофер не колебался ни на миг, сомнения в правильности выбора не закрались в душу.
И как бы ни надоедливо жалило сознание, он уверенно отмахивался от него.
За него говорило его сердце. И оно сжималось от боли, видя ее нерешительно застывшую у входа фигурку, такую одинокую и беззащитную, безжалостно намокающую под сильными струями дождя.
Жгучее желание защитить ее, согреть, сжать в объятьях и больше никогда не отпускать пронзило сознание. Он вмиг оказался подле нее. И решительно протягивая к ней руки, уткнулся носом в намокшие от ливня волосы.
Жадно вдыхая концентрированный волнующий аромат, собственнически обхватил хрупкое тело ладонями, заковывая в плен своих рук.
Хотелось так много сказать ей: что ему все равно, кто был до, что для него это неважно, что ему плевать на все, что было до него, но почему-то не мог. Все, что сорвалось с онемевшего языка, это – не уходи.
Замерев, она мочала. Оставаясь под проливным дождем, не говоря ни да, ни нет, испепеляя ожиданием и неизвестностью.
Они снова промокли до нитки, но Кристофер давно перестал обращать на это внимание.
Он терпеливо ждал, повторяя лишь одно слово, словно мантру.
Он тогда сжимал ее в объятьях, чувствовал, как под пальцами дрожит напряженное тело, и больше всего на свете хотел знать, о чем она думает. Что творится в ее странной душе.
Это желание укоренилось сильнее, когда ничего не говоря, лишь тяжело вздыхая, она вырвалась из его объятий и сделала шаг обратно, в пещеру.

Присев на корточки, Кристофер уставился невидящим взглядом на поваленную груду корней.
И смотрел так долго, словно они могли успокоить бушующий в душе ураган или дать ответы.
Извилистые, коричневые, они бесформенной грудой лежали у его ног. И как-то само собой всплыло совсем недавнее воспоминание, как во время интимной близости, плавясь в его объятьях, Мария в поисках опоры схватилась за один из них, выкрикивая в порыве страсти его имя.
Тряхнул головой, скидывая ненужные сейчас картинки, и быстро заработал руками, поджигая небольшой пучок соломы, бросая в центр импровизированного костра.
Яркий свет, разорванными бликами полыхающего пламени, неровно осветил пещеру.
Ему не нужен был этот свет, он и без него отчетливо видел каждый уголок этого захудалого пространства. Просто на мгновение захотелось хоть немного согреть холодные стены, добавить каплю уюта в их временное пристанище.
Мария так и оставалась в намокшем платье, и явно не собиралась снимать его. Близость пламени могла подсушить промокшую ткань, но она не спешила присоединяться к нему.
Так и осталась стоять на своем месте, не реагируя на его приглашающий жест. Лишь упорнее поджала сомкнутые губы, сильнее, до хруста стиснула кулаки.
Ему это не нравилось, но он терпел, прекрасно понимая, что пробить стену отчуждения между ними будет не так просто. Волшебство минувшей близости испарилось подобно миражу в знойный день, момент откровения упущен. Мария стала снова той же далекой и отчужденной, злой. Такой, как обычно.
Но все же она была здесь. Почти рядом с ним, и это давало мизерный шанс, что хоть что-то у них получится.
Он продолжал беззвучно сидеть возле костра, изредка подкидывая корни в истлевающую древесную груду.
Он не знал, что сказать ей, как начать разговор, как вообще подступиться к ней. Никогда он еще не чувствовал себя так неуверенно, никогда так не боялся ошибиться. Казалось, он словно сапер на минном поле, одно неправильное движение – и она сорвется… и он больше никогда ее не увидит.
Но так больше не могло продолжаться.
- Мария? – он тихо позвал ее, пытливо всматриваясь в ожесточенно нахмуренное лицо.
Собственный голос прозвучал на удивление сухо, и никак не соответствовал раздирающим его на куски эмоциям.
Она вскинула голову в ответ на свое имя, в глазах вспыхнул немой вопрос.
- Нам нужно поговорить…
Девушка какое-то время внимательно смотрела на него, прожигая злым взглядом. Затем, хмыкнув, отвела взгляд, неохотно ответила:
- О чем? – но буквально мгновенно мнимая апатия исчезла из ее голоса, и она зло прошипела: - Что ты еще хочешь знать? Сколько раз? В каких позах?
Ее слова ударили словно пощечина, злость на нее буквально захлестнула. За что она так с ним? Зачем нарочно злит и делает больно?
Да, жизнь однозначно потрепала ее, ожесточила. Но он же не сделал ей ничего плохого, наоборот, хотел вытащить из всего того болота, в которое она себя загнала.
Она лишь усложняла и так непосильную задачу.
Его буквально разрывало от желания хорошенько встряхнуть ее, вправить мозги.
Он даже вскочил, но сдержался, заламывая руки, с трудом заставляя тело оставаться на одном месте. Тяжело дыша, выпалил на одном дыхании:
- Меня не волнует, что у тебя было с Патриком…
Она скептически усмехнулась.
- Да? – ехидно прищурившись, изучала его реакцию. – Неужели? А мне показалось, что волнует. Тебя так перекосило, что…
- Я сказал, меня это не волнует! – зло рявкнул Кристофер.
Она лишь усмехнулась, зля его еще больше.
- Я вижу!
- Ничего ты не видишь! – в сердцах крикнул он, преодолевая разделяющее их расстояние, останавливаясь почти вплотную рядом с ней. – Да, мне было неприятно! Черт, любому было бы неприятно! Но я справлюсь, слышишь?
Кристофер осторожно заключил ее лицо в свои ладони, разворачивая к себе, и уже более спокойно добавил.
- Я справлюсь. Ради тебя, ради себя. Ради нашего будущего.
Она неоднозначно хмыкнула и убрала его руки от своего лица, отошла в сторону на шаг, оставляя его стоять одного у стены.
- Какого будущего, Кристофер? – ехидно усмехнулась, с издевкой смотря на него, игнорируя пронзительный, испепеляющий взгляд. – О каком будущем ты говоришь, не имея настоящего? Ты настроил себе иллюзий там, где их нет, и быть не может. Или ты забыл, почему ты здесь? Зачем приехал? Ведь с тех пор ничего не изменилось…
Кристофер внимательно и сосредоточено слушал каждое оброненное ею слово. Обдумывая то, что она говорила.
А Мария тем временем зло сжала кулаки, и окинула его ядовитым взглядом.
- Или судьба твоей любовницы тебе больше не интересна?
Он сначала не понял, о чем она. Какая любовница? И недоверчивое:
- О чем ты? – само вырвалось из груди.
Марие захотелось стукнуть его чем-то, от его лицемерия злость буквально разрывала на части.
- Я про Адель! – зло зашипев, она сильнее, до хруста в пальцах стиснула кулаки, видя, как резко меняется выражение его лица. И жестко рассмеялась, услышав его нелепые оправдания.
- Адель – моя сестра!
- Сестра?! – короткий смешок слился с яростным рычанием. – Сестра! Это сейчас так называется?
- Сестра! - Кристофер с трудом сдержался от колкой реплики в ответ на презрительную усмешку. Мария не имела права ему что-то предъявлять.
Ее поведение было просто абсурдным, жестокий смех злил. Необоснованная претензия раздражала. Но все же, хоть и видел, что Мария не верит его словам, поспешил с отрицанием. Не хотелось, чтобы еще и это стояло между ними. К счастью, врать не приходилось.
- Она никогда не была моей любовницей! – твердо ответил Кристофер, мысленно сопоставляя для себя открывающиеся факты. Ее версия многое проясняла.
- Конечно! Значит, я слепая! – ее смех резко оборвался, она зло уставилась на него.
Все эти фотографии, поцелуи на камеру. У нее полная папка подобного дерьма, и после этого он смеет утверждать, что Адель просто сестра?! Так типично для рода Бауэрманов. Патрик тоже вначале представил ее, как сестру. И эта наивная дура Радмила поверила, пока не стало поздно.
Что ж, яблочко от яблоньки…
- Если не веришь мне, спроси у нее!
Мария скривилась в презрительной усмешке.
Как же. Спросит. Нечего ей больше делать, как бежать к Адель и привести за собой хвост.
Прищурившись, она пытливо прожигала его взглядом, внимательно сканируя каждую проскальзывающую эмоцию. Кристофер переживал, она видела это. И переживал не за нее, а за пустоголовую предательницу, марионетку его дражайшего папаши. И его переживания были ей не на пользу. Уж что, но выпускать на свободу сестрицу она не собиралась.
Возможно, позже прикажет Калебу накормить ее, но не больше.
Судьбу Адель она решила давно, и не одно смазливое личико не в силах было хоть как-то на это повлиять.
Тем более он не мог повлиять. Мария никогда не страдала благородством, и сейчас не собиралась. Не к чему ей была Адель на свободе.
Кристофера злило ее молчание, прищуренный разрез глаз, полыхающий огнем недоверия взгляд.
Его задевало, что она ни на грамм не усомнилась в своей правоте.
- Мне скрывать нечего.
Она хмыкнула, скептично изогнув бровь. Мгновение смотрела на него, пронзительно, выжидающе, цокнула языком. И, равнодушно пожав плечами, отвернулась от него.
- Мне все равно…
Кристофер молча смотрел на ее выпрямленную, словно стрела спину. Горькое разочарование растекалось по венам. Он думал, что они смогут поговорить, хоть что-то выяснить, найти компромисс. Ошибся.
Она не готова была вести с ним диалоги. В его понимании просто не хотела.
Ей было сложно верить ему, она вообще никому не верила. За долгие годы жизни она разучилась верить другим, слишком уж часто предавали именно те, кому доверяла.
То, что для него было простым и понятным, для нее было сложным и запутанным, искаженным столетиями лжи и обманов.
И все же, он хотел поговорить, протянуть между ними хоть тонкую нить взаимопонимания. Мария выплюнула ему в лицо связь с Адель. Что ж, он готов был рассказать ей все, как оно было, без утайки.
Подойдя к ней, осторожно, бережно притянул к себе, полной грудью вдыхая манящий аромат. Ему было тяжело держать себя на расстоянии от нее. Их разговор не предрасполагал к близости, но он больше не мог чувствовать разделяющие их метры. Да и захотелось сжать ее в объятьях, чтобы иметь иллюзорную возможность удержать. Ведь кто знал, как она отнесется к его словам о другой.
И втайне надеялся получить откровенность на откровенность.
Ее предположения о том, что Адель его любовница, многое объясняло.
Ловушка была расставлена на него. Кристофер в нее слепо попался.
И он был просто обязан хоть как-то это исправить. Адель не должна была расплачиваться за грехи его отца. Вот только как донести это до Марии?
Он начал тихо, практически шепотом, но буквально с первых слов почувствовал, как напряглась в его руках Мария.
- Сколько я себя помню, Адель волновала меня. Словно к ней что-то притягивало, манило. Чувство, сродни зависимости. Я не буду отрицать, что хотел видеть ее рядом с собой. Ты не можешь винить меня в этом, я взрослый мужчина, и до тебя у меня была личная жизнь. Но с Адель у меня никогда ничего не было.
Мария хмыкнула.
- И что так?
Он слышал издевку в ее голосе, она все так же не верила ни единому его слову. Но он попытался не обращать на это внимания. И постарался оставаться честным до конца.
- Она не захотела. Всегда сторонилась меня, говорила, что я не предназначен ей.
- А фотографии?
Кристофер нахмурился, вспомнил расставленные на каминной полке деда фотографии. Похоже, за его жизнью следил не только он.
- Это всего лишь фотографии…
Мария не ответила. Она прокручивала в мыслях все то, что он сказал. И злость на саму себя по мере этих мыслей набирала обороты. Если Кристофер не врал, она могла четко сказать, в чем прокололась. Она-то наивная, посчитала, что Адель любой ценой спасет любовника. Поставила на это, изначально считала своим главным козырем. А если их никогда не связывали подобные узы? Если Кристофер не был ее слабостью?
Захотелось обреченно застонать. Теперь она понимала, почему та не стала спасать Кристофера. И легче от этого не становилось.
Желание добраться до Патрика никуда не испарилось, и то, что она позволила себе на мгновение увлечься его отпрыском, ничего не меняло.
Своим рвением, желанием ею обладать Кристофер лишь помогал ей. Оставалось только понять, что это несет ей самой. И как правильно и грамотно распорядиться новыми возможностями.
Она вздрогнула, когда почувствовала его дыхание на своем плече. Оно опаляло кожу, мягкие губы проворно скользили по краю ключицы, оставляя за собою влажный след.
Легкими, словно крылья бабочки касаниями его губы прокладывали дорожку из поцелуев к ее шее, слегка задерживаясь в том месте, где под кожей билась учащающимся пульсом сонная артерия.
Мария шумно выдохнула, когда его губы сомкнулись на мочке ее уха, и задрожала, уловив так непривычное ее телу томление. Всего лишь легкое касание языка – и от слабости, распространившейся по телу со скоростью урагана, подкосились коленки.
Она так толком и не успела понять, что с ней стряслось, как его низкий шепот разрушил все очарование.
- Послушай, Мария, отпусти ее…
Мария резко дернулась, гнев буквально исказил еще только мгновение назад расслабленные черты.
- Нет! – зло зашипела она.
- Почему? Она ни в чем не виновата! – выпуская из объятий вырывающуюся девушку, Кристофер обреченно вздохнул. Почему? Черт возьми, почему с ней было так сложно?
- Потому что нет! – выкрикнула она, с каждым словом отступая от него на шаг, и уже жалея, что вообще оказалась с ним один на один в этой пещере. Если бы могла, убила бы его одним взглядом, но к своему стыду, осознавала, что мысли о его смерти уже не приносят такого упоения, как раньше. И от этого становилось еще паршивее. – Я никогда! Слышишь? Никогда не отпущу ее! – зло выплюнула она, испепеляя черным от ненависти взглядом.– А если тебя это не устраивает, катись к черту!
Мария резко развернулась, пыхтя от раздирающей ее на части злости, и от греха подальше поспешила к выходу.
Хватит с нее на сегодня Бауэрмана. Его последняя просьба взбесила ее основательно, и руки тряслись от желания свернуть ему шею. Или ей.
Мария зло стиснула зубы, борясь с желанием отправиться в пещеру и по душам поговорить с сестренкой.
Но, похоже, Кристофер не разделял ее желаний. Стоило ей отойти всего на пару шагов, как он с силой впечатал ее в стенку.
- Так не пойдет, Мария! – прошипел он, и по уровню сквозящей в голосе злости он не уступал ей. – Хватит уже от меня убегать!
- Пусти! – Мария резко дернулась, но даже ее силы не хватало, чтобы вырваться из его железных объятий.
- Нет! – упрямо ответил он. – Пока не выслушаешь, ты никуда не уйдешь!
Мария зло фыркнула.
- Ты ошибаешься…
Она сузила глаза, и он застонал от бессилия. Руки сами собой разжались, и безвольно упали вдоль тела. Чертовка снова использовала на нем свою силу.
И с язвительной ухмылкой свободно отошла, избавляясь от веса его тела. Лишенный опоры, он уткнулся лбом в холодный камень, и беспомощно зажмурился.
Не хотелось видеть эту победную ухмылку. Это торжество в жестоких глазах.
И так стало досадно, пусто на душе.
Ярость на нее, на ее поведение клокотала в обессиленном теле. Это было так унизительно, поддаваться чужой воле, давлению чужого разума.
Он был так зол на нее, что на данный момент ему стало все равно, что она уйдет. Он слышал шелест ее шагов, слышал сбивчивое дыхание, когда она снова задержалась на пороге.
Силы возвращались в его тело, онемевшие конечности обретали былую ловкость. Но он не сдвинулся с места, не остановил, позволяя ей сделать шаг под покровы ночи.

Откуда шли туда и вернулись,Мария оказывается ещё в своих мстительных планах,а я думала она уже пересмотрела взгляды
Спасибо за главу
___________________________________

Слишком долго она свою месть вынашивала, чтобы взять и отказаться.

Спасибо, что читаешь

Спасибо за главу! Жаль...все могло быть иначе. Мария раненый зверь, которому больно, но рано или поздно усталость возьмет свое...я надеюсь, Кристофер будет рядом.
_________________

могло бы, но пока не будет.

спасибо, что читаешь

 » Глава 16. Решения

Глава 16. Решения

Яростное рычание ветра, сливаясь воедино с рваными вспышками разрывающих черное небо молний и низвергающимися на землю мощными потоками дождя, буквально оглушало неумолимостью бушующей природы.
Власть стихии была безгранична. Всегда такие тихие, уютные ложбины, приветливые склоны за считанные часы превратились в прибежище хаоса, грозившего уничтожить каждого, кто имел неосторожность покинуть защищающие стены убежищ.
Одинокая, одетая не по погоде фигурка стремительно неслась по горному склону. И не бушующие ветра, ни разрывающиеся буквально у ног электрические разряды не могли заставить свернуть с намеченного курса.
Ей было все равно.
Да и курса-то не было.
Она просто бежала, не разбирая дороги, просто вперед, просто прямо.
Опустошая движением разум, выбрасывая из него ненужные, причиняющие боль мысли. Куда проще было просто на время забыть, стереть из памяти, не думать. И до безумия становилось тошно, что не может сама на себе применить этот чертов дар.
Приказать забыть.
Подарить самой себе столь долгожданное беспамятство и покой. Нет же, она была обречена из года в год вариться в котле собственной ненависти, загоняя свое существование в тугой комок безысходности.
И выхода не было, и разрубить замкнутый круг было некому. Сама она не справлялась. А иначе не могла. Слишком живуча была жажда мести, слишком погрязла она в ней, превращая из обычной озлобленности в смысл существования.
И вот теперь, когда появился кто-то, кто мог бы ей помочь, она испугалась.
Увидела, как тоненькой струйкой, словно песок в часах, утекает смысл ее жизни. Медленно, песчинка за песчинкой.
Мария была не готова к этому. Все ее восприятие, весь ее мир пошатнулся, делая попытку развернуться вокруг оси в обратную, положительную сторону.
Она растерялась, и все его попытки отпружинили от ее нежелания что-то менять, делая все только хуже, обостряя нависшую над ней проблему выбора.
Мария не хотела выбирать его. Видела, как странно меняется в его присутствии, как ее тянет к нему, словно мотылька на открытые языки пламени, и не понимала, что с ней творится.
Она знала, что он испытывает подобное к ней, в тексте ритуала было подробное описание всего того, что будет с ним происходить, вот только было одно но…
Мария не дочитала книгу до конца, не поинтересовалась обратной стороной медали, не выяснила, какие последствия данный ритуал имеет для нее самой.
Видимо, имеет. Вся эта нездоровая тяга к нему, неспособность причинить вред… Ведь хотела, бесчисленное множество раз порывалась убить, но так и не смогла. Рука опускалась в последний момент, и в то время, как разум сходил с ума от яростной ненависти, глаза словно жили отдельной жизнью, лихорадочно осматривая крепкую фигуру, привлекательное лицо. Мария допускала оплошность за оплошностью.
Ведь видела в своей жизни мужчин куда интереснее. Тот же Владимир, он мог стать ей достойным утешением в коротании им же навязанной вечности, но нет же, не шевельнулось у нее ничего в груди, не щелкнуло, просто не захотела, а этот….
Стоило лишь его увидеть… И это было так нетипично для Марии, поддаться обманчивым чарам какого-то сопливого мальчишки. Ненавистного, и одновременно такого желанного.
Возможно, Владимир прав, этот ритуал сказывался и на ней самой, а если это так…
Если это так, то она попала, и попала крепко и надолго, ее же подлость по отношению к тогда еще маленькому мальчику могла ей больно аукнуться.
Мария хорошо помнила череду тех мрачных событий, что толкнули ее на этот поступок…

Северная Шотландия пугала нелюдимостью, отрешенностью от всего остального мира. Горы, плоскогорья, покрытые вереском холмы – и ни одной живой души на сотню километров.
Идеальное место для отшельников, или вампиров, желающих уединения от чужих любопытных глаз. В бескрайних долинах тонули безумные крики, по поросшим мхом валунам не ходили незваные гости. Никого: ни людей, ни им подобных. Именно здесь, на изрезанном фьордами северном побережье Шотландии, протекало ее существование после…
После крушения всей ее жизни.
У нее не было сил ни на что. Ни на движение, ни на крик. Она подолгу находилась на одном месте, застывая в статую, уставившись в одну точку, не моргая, не реагируя на попытки Владимира вернуть ее к жизни.
Апатия поглотила ее, затянула в трясину безвольного и бессмысленного существования.
И ни горящее от жажды горло, ни покидающие тело силы – ничто это не могло сдвинуть ее с места, она для себя все решила. И жизнь в эти планы не входила.
Владимир же боролся, изо дня в день, пытаясь достучаться до нее, умоляя сходить на охоту. Видя как все его попытки рассыпаются об ее нежелание жить, в отчаянье заламывал руки. И даже пытался разжечь в ней злость, ненависть, рассказывая, как будет рад Патрик, если она своими руками убьет себя. За что в ответ получал лишь безразличный, пустой взгляд помутневших от голода глаз.
Он насильно ее кормил, заливая кровь сквозь крепко стиснутые зубы. В те минуты долина оглушалась ее диким, протестующим криком. Из последних сил сопротивлялась, угрожала, что снова применит на нем свою силу, если тот не престанет.
Он на время отступал, оставлял в покое, радуясь, что удалось хоть немного ее покормить.
А она, как зверек, засев в углу, следила за его легкой поступью, за каждым движением, готовая в любой момент воспротивиться.
Пока окончательно не ослабевала, и все повторялось снова.
Изо дня в день, плавно перетекая в года.
И так продолжалось бы долго, если бы не один летний день, перевернувший всю ее жизнь.
Мария сидела на низкой табуретке, отрешенно рассматривая узор из сучков на деревянном полу. Мерно покачиваясь, ничего не замечая вокруг себя, но на автомате все же отмечая приближающиеся к дому шаги Владимира. Какие-то торопливые, нервные, не такие, как всегда.
Он ворвался в дом, быстро распахивая дверь и заявляя с порога:
- Мария, собирайся, мы уезжаем!
Она подняла на него полный безразличия взгляд. Владимир был сильно взволнован, глаза горели диким, необузданным огнем, он метался по комнате, быстро собирая самые необходимые вещи.
Мария и не помнила, когда в последний раз видела его таким. Видимо причины, вызвавшие подобное состояние, были весомы. Но Марию они не интересовали.
Она поднялась, безразлично пожав плечами. Собирать вещи не стала, пара поношенных платьев, побрякушки ¬– весь ее нехилый скарб… Они ей были ни к чему.
Не спрашивая, она пошла вслед за ним, села на пришвартованную к берегу лодку.
И безразлично уставилась на водную гладь.
- Тебе не интересно, куда мы едем?
Она не ответила, даже голову не повернула на его голос, лишь слегка передернула плечами.
Владимир тяжело вздохнул.
- Мы едем в Париж, Мария.
И все тоже безразличие в ответ. Она покорно последовала за ним, когда пересаживались на паром в Эдинбурге, так же безразлично ждала следующий. Не отрывая пустого взгляда от гребней волн пролива, пересекла Ла-Манш.
И оживилась, лишь когда они остановились возле небольшого двухэтажного здания с маленькими, едва различимыми окошками, спрятанными за толстыми прутами решеток.
Она интуитивно напряглась, от здания шел дикий запах из смеси лекарств, бурлящего в крови адреналина и безумия. Ей не нужно было знать французский, чтобы различить надпись на табличке, она и так догадывалась, что скрывают мрачные стены.
Вот только зачем Владимир привез ее сюда?
Она впервые за долгие годы выразила интерес.
- Зачем мы здесь? – от хрипоты собственного голоса стало неуютно.
Сколько лет она не разговаривала? Год, два? Крики были не в счет, и одинокие будничные слова тоже.
А вот диалог...
Мария прокашлялась, прочищая севшие голосовые связки.
Владимир взволнованно пригладил волосы и тихо, словно опасаясь, что их могут подслушать, ответил.
- Я нашел девочку, редкий дар… - он притих, прислушиваясь к крикам исходящим из здания, Мария же нахмурилась.
Когда-то давно, еще в эпоху Средневековья, он пообещал ей, что не будет больше экспериментировать, что на Адель остановиться.
- Ты обещал… - неуверенно начав, она тут же осеклась.
Уж слишком несчастным, обескураженным выглядел ее создатель.
- Я знаю, но эта девочка… Мария, ее убивают, люди не понимают, что с ней происходит, а ее человеческий разум не может удержать дар такой силы. Она станет настоящим сокровищем, и ты сможешь с ней подружиться, не будешь все время одна.
Мария раздраженно махнула рукой.
- Мне не нужна подружка. Если только это толкнуло тебя на подобное, забудь.
- Не только, я не могу дать ей умереть, ты должна меня понять.
Мария возмущенно вздернула подбородок, да как он смел? Но от мольбы, сквозящей в его взгляде, уступила.
- Хорошо, я помогу тебе!
Не реагируя на его радостное спасибо, позвонила в дверь. Небольшое давление на чужую волю, и их впустили. Персонал сам провел их к нужной палате, не воспротивился, когда Владимир поднял на руки бесчувственную девушку, пожелали счастливого пути, когда они скрылись за входной дверью.

Мария обессилено осела в широкое, обшарпанное кресло. Трюк в больнице измотал ее сильнее, чем она думала. Годы голодовки не минули бесследно, и даже такое простое занятие, как взламывание человеческого разума, смогло ее утомить. Что же будет, если она столкнется с группой вампиров?
Так плохо, измотано она уже не чувствовала себя давно. Ее сила всегда была данностью, Мария пользовалась ею в тех объемах, в каких хотела. И выматывалась так, лишь когда управляла огромным количеством разумов сразу. Но тогда свою усталость она не замечала, ведь помогала любимому.
Любимому! Мария с силой сжала деревянные подлокотники, не замечая, как раздавливает их в щепки, и острые заносы впиваются в ладони. Любимому! Она истощала свой разум, и все во благо ему. Верила. Надеялась. И что получила?
Мария резко поднялась, разжимая кулаки, из-под которых выпал целый ворох деревянных щепок, и зло уставилась на черноволосую девушку, лежащую на кровати. Из-за нее она снова чувствовала себя слабой, из-за нее вернулись все глубоко спрятанные воспоминания. Из-за нее вернулось все то, что она так упорно топила в глубинах своей памяти в тщетной надежде все забыть.
Руки сами собой сжались в кулаки. Бедной беззащитной девочке не повезло, вся злость, обида, ненависть, все то, что копилось и спало в ее душе за эти годы, сейчас готово было сорваться на голову несчастной сумасшедшей. И плевать, что Владимир ею дорожит.
Не стоило оставлять их наедине, не стоило уходить поохотиться перед превращением.
Или он настолько привык к ее апатичности, что забыл, кем является на самом деле?
Мария медленно подошла к кровати, чуть слегка скосив голову, безразлично рассматривая девушку.
Маленькая, хрупкая, не по-человечески бледная, с синими выдающимися венами на лбу и шее. Совсем еще юная, лет семнадцати, не более.
Еще человечек.
Мария потянула носом воздух, ноздри затрепетали, встречая живительный аромат с примесью какого-то лекарства. И хоть и не любила все эти химические штучки, портящие вкус крови, но сейчас ей было на это наплевать. Она давно не ела, и лежащая перед ней девушка могла стать вкусным обедом.
Облизав в предвкушении ставшие сухими губы, Мария склонилась над ней и, недолго думая, прокусила тонкую, словно папирус кожу.
Не успела она насладиться сладким привкусом, как ее с силой отдернуло от тела, и что-то мощное впечатало в стену.
Такой поворот событий ее не устраивал. Это ее жертва, и не ее проблемы, что их желания с Владимиром разошлись. Мария зло зарычала, отбрасывая от себя создателя, и, лишенная сдерживаемого груза, снова бросилась к кровати.
- Мария, хватит!
Его резкий, уверенный, спокойный голос остановил ее в шаге от кровати. Мария застыла, звук собственного, безумно стучащего сердца неумолимо оглушал. Осознание того, что хотела сделать, что вот так вот по-глупому сорвалась, прижало к земле.
Она чуть не подвела создателя. Позволила животному желанию взять верх над разумом.
Мария враз сникла, и, стараясь не смотреть ни на девушку, ни на Владимира, поспешила к двери.
- Мария? – Владимир беспокойно окликнул ее, на что она, неоднозначно махнув рукой, пробурчала:
- Я на охоту.
Она быстро семенила полупустыми улочками, не разглядывая нависающих над нею зданий, не замечая редких, с тревогой поглядывающих на нее прохожих.
Марию раздирали противоречия. Впервые за долгое время она чувствовала не только апатию. Все чувства, так свойственные ей и так долго дремавшие под покровом безразличия, словно очнулись от зимней спячки, и сейчас буквально разрывали ее разум.
И ей было плохо от этого. Вместе с чувствами возращалась боль и воспоминания, куда лучше было пребывать в анабиозе и не ощущать ничего, кроме тупого безразличия.
Эмоции переполняли ее, сливаясь в мощный коктейль из злости и агрессии. И нужно было срочно с этим что-то делать.
Мария вошла в первую попавшуюся на пути гостиницу. Преодолев холл, поспешно спустилась в подвал, служивший местным завсегдатаям баром и столовой одновременно. Неприличное, пропитанное сигаретным дымом и дешевой водкой заведение. Прибежище эмигрантов и отребья, выкинутого за порог жизни нищетой.
Ее появление не осталось незамеченным. Вмиг стихли гортанные выкрики, обсуждения. Посетители затаились, выжидая.
Она была здесь чужой, для многих угрозой. Большинство из них жили по поддельным паспортам, и больше смерти боялись разоблачения и депортации на родину.
Они были правы, ее стоило бояться, но вот угроза, исходящая от нее, была иной. Мария выбирала, кем бы могла подкрепиться. Ее истощенное тело требовало значительной подзарядки, и она собиралась устроить себе пир.
Мысленно подсчитывая жертв, Мария досадливо морщила носик. Табачный дым мешал обонянию, не позволял в полной мере определить самого вкусного. Это злило.
Она уже готова была плюнуть на выбор и схватить первого попавшегося, как чужая рука удержала ее за локоть.
Мария была голодна, кровь девчонки лишь раззадорила полыхающее жаждой горло, и каждая, даже секундная задержка лишала ее терпения.
Зло рыкнув, она резко развернулась в сторону наглеца.
Быстро окинув взглядом подсевшую к ней женщину, отметила странный блеск в глазах, втянула воздух, попутно проклиная все тот же дым. Вампир!
Мгновение она оценивала ее, женщина казалась смутно знакомой.
- Мы знакомы? – голос получился более раздраженным, чем хотелось.
Горло нещадно жгло, еще и из-за никотина, витающего в воздухе, она чувствовала, как гортань начинает неприятно покалывать.
- Не здесь! – женщина кивнула на притихших людишек, и встала, приглашая Марию следовать за ней. Марие не хотелось покидать бар, и дело было не в том, что она опасалась незнакомку, ей было плевать на любого, даже самого сильного вампира. Мария всегда могла постоять за себя. Просто она так и не поела, но шестое чувство буквально заставило ее оторваться от стула и проследовать к выходу.
Глоток свежего воздуха принес облегчение. Мария не понимала, как людишки с их хрупкими телами могли находиться в том смраде никотина, даже ее совершенное тело не выдерживало.
Женщина стояла поодаль от Марии, с интересом разглядывая ее.
- Я искала тебя!
Мария никак не отреагировала. Стоящая перед ней незнакомка не была важной в ее прошлой жизни, и она сомневалась, что станет чем-то большим в этой. Она уже начинала злиться, что попусту тратит время, когда могла бы плотно поужинать.
- Ходили слухи, что ты живешь в Италии, потом в Париже, вижу, не ошиблись…
Мария раздраженно фыркнула. Какое дело было ей до слухов. Она все еще не узнавала незнакомку, хоть и пыталась вспомнить. Возможно, их встреча была мимолетной. В той, прошлой жизни подобных было тысячи. Ее же, как подругу Патрика, знали многие.
Мария неопределенно пожала плечами.
- Как видишь… Что хотела? - ей не хотелось грубить, но голод, сковавший внутренности, диктовал свои законы.
Она хотела узнать, что нужно незнакомке, и продолжить запланированное.
- Я хочу помочь тебе отомстить Патрику!
Мария напряглась, услышав ненавистное имя. Но тут же приняла равнодушную позу, не желая выдавать свою слабость.
- Меня это не интересует!
Женщина зло усмехнулась.
- Я думала тебе будет интересно узнать, что у него появился наследник. Мальчик!
Все ее напускное безразличие разлетелось в прах. Руки затряслись в бессильной злобе. Слова незнакомки многократным эхом звенели в голове.
Не веря, она замотала головой, слова сами слетали с языка.
- Нет… я не верю…
- Посмотри! – женщина протянула ей черно-белый снимок. – Знакомая достала!
Трясущимися пальцами Мария ухватилась за фотографию. Сердце больно кольнуло, стоило увидеть черты когда-то любимого мужчины, неприятно сжалось, когда увидела разлучницу, и разбилось вдребезги, когда взгляд остановился на красивом мальчике лет пяти.
- Они назвали его Кристофер… - прошипела, словно змея ее новая знакомая, раня осязаемым именем ее еще больше.
Своего малыша Мария даже не успела назвать.
- Я знаю, как можно ему отомстить, как отобрать у него сына навсегда…
До Марии трудно доходили ее слова, она пребывала в каком-то ступоре, и никак не могла сосредоточиться, все сильнее сжимая фотографию, все яростнее всматривалась в черты мальчика. Около пяти лет. Сколько же было бы уже ее сыну? Шесть? Семь?
Как глупо потеряла она счет времени.
- Мы сможем ему отомстить, отобрать у него сына, заставить его почувствовать себя на нашем месте.
Мария словно очнулась от транса, и непонимающе уставилась на женщину.
- Что?
Ребенок? У Патрика еще был какой-то ребенок?
- Этот ирод убил моего сына с невесткой. И все из-за приемыша. Шесть лет назад им под дверь подложили младенца. Новорожденного мальчика. Они приняли его, воспитывали как родного, а потом, спустя несколько лет явились его солдаты, забрали мальчика, убив при этом мою семью.
Женщина затихла, Мария, придавленная чужим горем, тоже молчала. Она могла понять ее, понять желание отомстить. Не понимала лишь мотивов того, кого так сильно любила когда-то.
И в очередной раз ужасалась его жестокости.
Когда-то он не пожалел ее ребенка, так же как и не пожалел сына этой женщины.
Они обе страдали, он же жил полноценной, счастливой жизнью. Она не была готова подарить ему это спокойствие, счастье в ее мире стало роскошью, он все сделал, чтобы уничтожить ее мир. Что ж, она сделает с ним то же самое.
Мария подняла на женщину полный решимости взгляд.
- Говори!

Сжимая в руке подаренный женщиной медальон, Мария быстро преодолевала провинцию за провинцией. Не стала дожидаться парома, самостоятельно переплыла пролив. И сгорая от нетерпения, понеслась в сторону аббатства.
Как только последний монах покинул стены приемного зала, опустилась на колени перед причудливым механическим сооружением в мраморном полу.
На мгновение задумалась, вся эта затея показалась до безумия глупой, но все же жажда мести превысила тревожные сигналы, посылаемые разумом.
Сняв с шеи медальон, вложила его в середину механизма, заворожено наблюдая, как сложная конструкция оживает, люк отодвигается и из-под пола появляется подставка с книгой.
Она быстро листала толстый фолиант, удивляясь таинствам, открывающимся взору, и остановилась лишь, когда нашла нужную страницу.
Мария внимательно читала строчку за строчкой, запоминая, что и как нужно сделать, чтобы ритуал подействовал. Достала из узкого тайника необходимое для таинства орудие.
Усмехалась, читая про все то, что будет происходить с сынком Бауэрмана в ее присутствии, радовалась той власти, что будет над ним иметь и тому, что без нее его жизнь будет пустой и бесполезной. Он будет полностью в ее власти, будет принадлежать только ей.
Расхохотавшись, упиваясь открывающимся ей перспективам мести, Мария бросила на пол книгу, и вслед за нею ставший ненужным амулет.

Пользуясь силой своего дара, она без труда проникла в хорошо охраняемый дом Патрика. И даже обидно стало, что Адель не защищала охрану от ее силы. Значит, не ждали, не думали, что она может вернуться.
Что ж, их оплошность будет стоить им очень дорого.
На долю мгновения задержалась у порога детской спальни, секунду успокаивая тяжелое дыхание. Ей было тяжело, сильно. Не смотря на то, что собиралась сделать, на свершившееся правосудие, ей было до безумия сложно находиться в стенах этого дома. Каждая картина, каждая мелочь была полна воспоминаний, светлых и не очень. И эта комната… Мария собиралась именно в ней сделать будущую детскую.
Сжимая кулаки, заставляя себя, уговаривая, что не время поддаваться глупой сентиментальности, Мария все же переступила порог.
Мальчик спал. Мария слышала его равномерное дыхание, спокойно бьющееся сердечко.
Она застыла на пороге, не решаясь ступать дальше. На мгновение даже пожалела, что дети вампиров, пока не вырастут, могут спать, ведь их организмы слабы и не могут обходиться без такой человеческой нужды. Если бы он только не спал… Возможно, она бы так и не свершила задуманное. Ведь ребенок ни в чем не виноват…
Мария пересилила пробивающуюся сквозь ненависть совесть. Ее ребенок тоже был ни в чем не виноват.
Быстро приблизившись к изголовью кроватки, достала наперсник с острым наконечником. Мария так и не узнала, что в нем особенного, в книге писалось, что он был сделан из сплава, секрет изготовления которого был утерян.
В тот момент она не думала о сплаве. Решительно проведя наконечником по коже поверх запястья левой руки, Мария чуть не взвыла от полоснувшей ее боли. Место надреза нещадно пекло, горело, и кожа моментально покраснела. Рука стала тяжелой, словно ей не принадлежащей.
Она с трудом приблизила ладонь к его рту и стала жадно следить, как ее кровь капля за каплей стекает на чуть приоткрытые во сне губки. И с каждой следующей рана на руке все меньше болела, и все беспокойнее становился его сон. Мальчик раскраснелся и заметался, словно в агонии.
Она даже испугалась, что это убьет его, но отступать было поздно. Мария сделала второй разрез, проклиная вновь вспыхнувшую горящую боль. Он жег еще сильнее, рука стала практически непослушной. Но она выдержала, продолжая поить мальчика своей кровью.
Оставался третий разрез. Самый сложный. Зажмурившись, Мария черканула острым наконечником. Боль скрутила ее буквально вдвое. Тяжело дыша, опираясь локтями на детскую кроватку, она протянула к мальчику руку, и, срывая с него одеяло, провела наконечником в районе его сердца.
Мальчик вскрикнул и моментально открыл глаза, с ужасом глядя на склонившуюся над ним женщину. Мария была уверенна, что на его крик отреагируют, промедление могло все сорвать. Переборов собственную боль, она приложила руку в районе третьего пореза к порезу на его сердце.
Место прикосновения словно ожило, запульсировав всевозможными оттенками боли.
Мальчик, истошно закричав, дернулся под придавливающим его весом.
Мария слышала, как по коридорам бежит охрана, различила и женские шаги, наверное, Радмила.
И хищно усмехнулась сквозь боль. Поздно. Они все опоздали. Поздно уже оберегать мальчика. Когда она оторвала руку от его сердца, мальчик испуганно вскрикнул, и, вскочив, поджал под себя ноги, забиваясь в край кроватки.
Мария видела, как затягивается порез на его детской груди, оставляя после себя рубец, ее руки тоже затянулись.
Усмехнувшись, она подмигнула мальчику:
- Теперь ты мой раб! Навечно!
Ее слова совпали с криками Радмилы, с ужасом смотревшей на нее, и через мгновение бросившейся защищать сына.

Мария раздраженно вздохнула, и потерла ладонью выступающие рубцы на левой руке.
Ситуация с этим ритуалом была явно неоднозначной.
Мария так глупо вела себя в последнее время, вопреки всем законам логики, и догадывалась, что это еще не конец, она не знала, что ей еще ожидать, каких еще сюрпризов подкинет ее разум и тело.
И это злило, раздражало, выбивало из-под ног почву. Она любила все контролировать, все держать в своих руках. Тогда, давно, под крышей монастыря она допустила роковую ошибку.
И, похоже, сейчас она расплачивалась за эту оплошность. Как она могла так беспечно подойти к столь важному вопросу? Как? Как могла не прочесть, чем грозит этот ритуал ей самой?
Владимир часто задавал ей этот вопрос, даже пытался отыскать книгу, но та бесследно пропала. Все, что им удалось узнать от перепуганного монаха, что книгу забрало существо, передвигающееся быстрее ветра. Вампир. Но вот кто?
Ответа на этот вопрос она не знала и по сей день.

Мария остановилась, когда многовековой лес горных склонов сменился бесконечностью равнины, устланной прибитой дождем к земле полынью.
Она замерла, прикрывая глаза, делая долгие вдохи, в тщетной попытке урезонить безумно барабанящее сердце. И не то, чтобы гонка по лесу вымотала ее, нет, сильный, бессмертный организм не знал физической усталости, работая, словно слаженный механизм, веками.
Переполняющие ее эмоции, мысли не давали нормально дышать, разгоняя кровь по венам, учащая пульс. Марие нужно было успокоиться, расслабиться, и она знала лишь один способ.
Даже ливень не помешал ей рассмотреть расплывчатое очертание спрятавшейся в темноте ночи небольшой деревни. Всего пара небольших, аккуратных домиков.
И в одном из них приглушенный свет ночника.
Всего пара долгих секунд, и она буквально прикипела к гладкому стеклу, изучая жадным голодным взглядом внутреннее содержимое комнаты.
Широкая двуспальная кровать, мужчина и женщина, спящие в обнимку, рядом детская кроватка.
О выборе жертвы она не задумалась ни на секунду, бесшумно проникнув в комнату, приняла свой истинный облик, склонилась над спящим мужчиной. Мгновение ее черные, бездонные как сама ночь глаза рассматривали умиротворенные, расслабленные черты жертвы. Крепкий мужчина, пышущий здоровьем и силой, она любила именно таких.
Их кровь была ароматной, аппетитной, наполняющей энергией до кончиков пальцев.
Мария потянула носом воздух, отмечая изысканный, насыщенный, пьянящий разум аромат. Горло нещадно засаднило, мышцы проголодавшегося желудка требовательно сжались в ожидании долгожданной вязкой жидкости.
Она еще раз потянула носом воздух, наполняя легкие до отказа вожделенным ароматом, распаляя аппетит.
И уже было склонилась к телу, намереваясь всадить клыки в шею, как легкое причмокивание заставило ее развернуть голову.
В колыбели спал мальчик. Аккуратные белокурые локоны, хаотично растрепавшись во время сна, спадали на пухленькое личико, покрывая его подобно воздушному покрывалу.
Мария резко, со свистом втянула воздух. Далекая размытая картинка другого, белокурого мальчика, которого она, прибывая в полубеспамятстве после тяжелых родов, смутно видела, так неясно, что толком не могла различить его черты, всплыла в памяти. Это было как удар под дых. Вдруг стало нечем дышать, комната перед ней пошатнулась.
Мария вылетела из дома, абсолютно забыв, что хотела сделать, не обращая внимания, что громко хлопнула входной дверью.
Застыв в паре метров от дома, сильно сжала ладонями голову, словно выдавливая из нее навязчивые картинки. Мальчик. Белокурый мальчик, такой же, как тот, пепел которого она похоронила на севере Шотландии.
Она закричала, словно раненный зверь, злость, ненависть на того, кто лишил ее подобного счастья, с новой силой заклокотала в груди, желание растерзать, разорвать обидчика в клочья исказили восприятие.
И когда за ее спиной щелкнул затвор ружья, она уже не видела перед собой человека, лишь размытый образ, лишь объятое ужасом лицо Патрика. Она сорвалась с места, не замечая, что хозяин дома спускает в нее обойму, и трясущимися от страха руками пытается перезарядить ружье. Обычные человеческие пули не причиняли ей вред, отскакивая от твердой кожи, подобно горошинам, лишь слабые разводы из пороха остались на мелких чешуйках.
Мария выдернула из его рук ружье, отшвырнула далеко в сторону и легко, без особых усилий, заломила сопротивляющиеся руки, припала к вздувшимся от напряжения венам на шее. Сладкая жидкость потекла по обожженному жаждой пищеводу, наполняя ее теплом и бурлящей энергией, проникающей через капилляры в ее собственную кровь.
И с каждой секундой, пока слабело тело в руках, ее собственное становилось все сильнее, одурманенный ненавистью разум очищался от преследующего ненавистного лица.
Увы, навязчивое желание сыграло с ней злую шутку, выдавая желаемое за действительное.
Зарычав от злости, Мария легко, словно тряпичную куклу, откинула от себя человека. Расправила плечи, облизалась и разочарованно выдохнула. Запал, с которым она накинулась на мужчину, прошел, оставляя после себя опустошение и неудовлетворение.
И даже плескающаяся в ее желудке кровь не приносила должного наслаждения.
Громкий, истеричный визг заставил ее собраться подобно пружине. Зарычав, Мария резко подняла взгляд. В длинной, до пола ночной рубахе, зажимая рот руками, на пороге стояла хозяйка дома.
Мгновение они смотрели друг другу в глаза: одна с ужасом, вторая с раздражением от осознания, что придется еще убить и ее, как ненужного свидетеля.
Мария была не голодна, и в последнее время старалась не убивать без лишней необходимости.
Женщина сделала неуверенный шаг в сторону мужа, Мария зарычала сильнее, предупреждая: не подходи, словно давая той шанс скрыться за створками дверей. Хотя понимала, что и это не спасет ее. Но объятая горем женщина, не обращая внимания на рычание странного существа, бросилась в сторону лежащего на раскисшей от ливня земле тела.
И как-то странно кольнуло в этот момент чужого горя. Где-то в районе сердца стало тяжело, неуютно. Мария видела чужое отчаянье, чужие крики и мольбу вернуться и не бросать, увидела чужую любовь.
И вдруг почувствовала себя настолько одинокой, никому не нужной, несчастной. Никто не будет за ней плакать, ей самой не за кем плакать. Ее никто не ждет, не встречает.
Она застряла в капкане одиночества, не допуская в сердце живые чувства. А ведь когда-то могла, когда-то любила.
Живя в своей ненависти, одержимая местью, она перестала замечать любые радости, любые краски, кроме черных и серых.
И ей так захотелось, до безумия, до дрожи в коленках почувствовать себя счастливой, любимой. Хоть ненадолго, хоть на призрачную долю секунды.
И она знала, кто может ей все это дать.
Мария сделала осторожный шаг назад. К сожалению, исправить уже ничего не могла, но и мешать своим присутствием больше не хотела.
Оказавшись на достаточном от них расстоянии, Мария сорвалась с места и понеслась обратно в горы. Она не знала, остался ли Кристофер в тех пещерах, ушел ли обратно в замок к деду, но она его найдет. Куда бы он не ушел. И начнет с пещер.
Никогда еще дорога не казалась ей такой долгой, никогда ожидание встречи не было таким томительным.
И когда остановилась возле места их расставания, приняв человеческий облик, даже немного струсила. А захочет ли он видеть ее? Хватит ли силы связывающего их ритуала? Или прогонит? Ведь когда уходила, не пошел за ней.
Она нервничала, словно девчонка-подросток перед первым свиданием, а ведь даже не знала, есть ли он в этих пещерах. Ливень смывал запахи, и нельзя было с уверенностью сказать, ушел он или нет.
Набрав полную грудь воздуха, сжав кулачки на удачу, Мария шагнула в тихое уютное пространство пещеры. Его запах, волнующий и манящий, циркулировал по каменным сводам.
Сам он сидел у дальней стены. Глаза закрыты, голова откинута на холодные каменные выступы. Заметив ее, резко дернулся, открывая вспыхнувшие странным блеском глаза, мгновение недоверчиво ее рассматривал и потом так же порывисто отвернулся. А у нее в этот момент от тоски разрывалось сердце, таким опустошенным, подавленным никогда его не видела и понимала, что в этом только ее вина. Своими поступками она задела его, унизила, а ведь на самом деле хотелось совсем иного…
Мария разочарованно выдохнула, отмечая, что на мускулистые плечи накинута рубашка. Ее это категорически не устраивало.
И то, что он больше к ней не поворачивался, тоже.
Она нерешительно застыла на месте, нервно закусив нижнюю губу. Не дождавшись от него никаких попыток к сближению, все же решила начать первой.
Медленно приблизилась, опускаясь перед ним на колени. Подняв руку, осторожно коснулась его лица. Замерла, ожидая реакции. Она чувствовала, как напрягся сидящий перед ней мужчина, догадывалась, что он ведет сам с собой только одному ему известную борьбу. И счастливо улыбнулась, когда сильные руки сомкнулись вокруг ее талии, притягивая к крепкому телу.

У меня если честно волосы дыбом встают от поступков Патрика,значит до поры до времени он пользовался её талантам в своих целях,а потом она ему надоела и он бросил её ,ладно бросил так ещё и ребёнка убил. ЗАЧЕМ?!
Я не обеляю Марию она далеко не ангел,манипулировала людьми с помощью своего дара и Патрик в принципе не должен испытывать к ней добрые чувства,но ребёнок то тут причём!

Надо было обязательно кого нибудь убить,чтобы прийти к такой фундаментальной мысли
Ну Кристофер её принял в этом я не сомневалась,только что теперь будет делать с Патрикам.
Я так поняла приёмный сын на самом деле тоже родной сын Патрика?
Спасибо за продолжение
___________________________________

У меня если честно волосы дыбом встают от поступков Патрика,значит до поры до времени он пользовался её талантам в своих целях,а потом она ему надоела и он бросил её ,ладно бросил так ещё и ребёнка убил. ЗАЧЕМ?!

Самое главное для Патрика, это власть. И Мария стала ему недобной, так как не подходила по статусу, другое дело Радмила, дочь главаря вампиров. А насчет сына, то не нужно ему было пятно на репутации, бастард.



Ну Кристофер её принял в этом я не сомневалась,только что теперь будет делать с Патрикам.

с Патриком будет сложно, и это еще впереди.

Я так поняла приёмный сын на самом деле тоже родной сын Патрика?

правильно поеяла

Спасибо, что читаешь