Роковая ошибка княгини (исторический детектив + ИЛР)

 » Глава 16. Георгий (первая часть)

Всё время, начиная с возвращения от Владимирцева и вплоть до восьми вечера, Мишель беспробудно спал.
Ночь в поисках Леонида Воробьёва выдалась тяжёлой и бессонной, и к утру он окончательно вымотался, но после обеда предстояло ещё встретиться с Кройтором и матушкиным Семёном, чтобы уладить кое-какие дела насчёт отелей. Да и к Володе Владимирцеву грех было не зайти!
Ну а потом Мишель приехал домой и с чистой совестью повалился в кровать, наверстывать упущенное за ночь. Он проснулся от звона часов, отбивающих восемь, и успел только принять ванну, прежде чем раздался звонок в дверь.
Ксения? Что ж, вовремя.
Накинув рубашку на ещё влажное тело, Мишель направился открывать, на ходу застёгивая пуговицы, свято уверенный, что кроме дорогой невесты абсолютно некому беспокоить его в такой час.
Что ж, он ошибся.
Александра тоже до последнего надеялась, что она ошиблась. И что квартира на третьем этаже, с таким трудом найденная в сумерках плохо освещённого подъезда, вовсе не его, и что надпись "Волконский А.Н." на табличке – всего лишь дурацкое совпадение. И сама же горько смеялась над собой, над своими по-детски наивными надеждами.
А когда он открыл дверь, стало уже не до смеха.
Господи, до чего же он красивый! – сказал тот самый внутренний голос, предатель, ещё секунду назад подстрекающий немедленно развернуться и бежать прочь, подальше от этого человека.
Но этот самый внутренний голос был чертовски прав, и "красивый" – это ещё не то слово. Он был не совсем одет, в понимании дворянского этикета: всего лишь брюки да тонкая домашняя рубашка из тончайшего белого хлопка. Не до конца застёгнутая, она облегала широкую мускулистую грудь так заманчиво, что у Александры от этого зрелища неминуемо закружилась голова, а сердце снова заколотилось часто-часто, как и всегда в его присутствии.
Потому Саша непроизвольно сделала шаг назад, а Мишель замер на пороге своей квартиры, совершенно не представляя, как на всё это реагировать. Вот уж кого-кого, а её он точно не ожидал увидеть этим вечером!
Впрочем, вспомнив о том, что он везде и всегда привык был хозяином положения, Мишель поспешно убрал удивление с лица и изобразил ту самую ленивую усмешку, Александре уже привычную. Расслаблено облокотившись о дверной косяк, он взглянул на неё иронично и спросил своё любимое:
- Что, серьёзно?
- Видимо, да, - вздохнула покаянно Александра, опуская взгляд. Без лишних объяснений было ясно, что он имел в виду под этим вопросом, и ей отчего-то сделалось безумно стыдно. А его незастёгнутая рубашка только подливала масла в огонь, ничуть не придавая Саше уверенности, а совсем наоборот.
- М-м. Не ожидал! – признался Мишель, пока ещё не собирающийся её выгонять.
- Ну ещё бы! Дворяне ведь воспитаны иначе, - не сдержалась Сашенька, выведенная из себя этим саркастическим тоном, на её взгляд, сейчас совершенно неуместным. - В их понимании девушкам неприлично приходить в такое время!
- Предположим, девушки-то здесь по ночам не такая уж и редкость, – парировал бессовестный Мишель. – Удивительно, что это именно ты. Помнится, тебя я точно не приглашал!
Опять эти упражнения в остроумии! Да сколько же можно?
"Напрасно я пришла", - с грустью подумала Александра, но вместо этого сказала:
- Нет, скорее, вы были правы, когда говорили, что я вас преследую. Можно войти?
Мишель с любопытством разглядывал её всё это время, не прекращая надменно усмехаться, и Саша подумала, что ещё чуть-чуть, и она развернётся и уйдёт, не забыв наградить его звонкой пощёчиной.
Господи, ну зачем она явилась?
"Ещё секунда промедления, и точно уйду", - решила она, но Мишель, словно услышав её мысли, послушно сделал шаг назад, тем самым освобождая проход. При большом желании это могло бы сойти за вполне сносное "добро пожаловать".
Александра зашла в просторный, широкий коридор и, не дожидаясь, пока Волконский снова начнёт к ней цепляться, открыла сумку и сказала:
- Не испытываю ни малейшего желания продолжать эту словесную дуэль, поэтому, без лишних вступлений, вот.
Она всё ждала, что Мишель прогонит её, но переживала напрасно – он вовсе не собирался этого делать, просто переусердствовал со своим суровым и недружелюбным образом.
И, что удивительно, он сразу понял, что за папка легла в его руки, сопровождаемая усталым взглядом Сашиных карих глаз. Правда, это было до того невероятно, что не убедиться воочию он не мог – и, включив свет в коридоре, для начала бегло просмотрел документы. Глаза его потемнели, когда Мишель увидел фотографии собственной матери в луже крови на полу.
Но зато от былой саркастичности не осталось и следа, что Саша сочла добрым знаком.
"Не стоило, наверное, так сразу, - подумала она почти с жалостью, наблюдая за тем, с какой болью во взгляде Мишель перебирает эти страшные фотографические карточки. – Может быть, следовало его как-то подготовить. Хотя сомневаюсь, что он стал бы меня слушать, если бы я ходила вокруг да около!"
Немного придя в себя, Мишель поднял голову и посмотрел на Александру впервые в жизни без былой надменности и своего извечного превосходства.
- Откуда это у тебя? – спросил он, и голос его тоже зазвучал по-другому. Видно было, что он изо всех сил пытается совладать со своими эмоциями, чтобы не показать, как на самом деле его всё это потрясло.
- Украла со стола доктора Воробьёва сегодня утром, - бесстрастно ответила Александра, глядя прямо в эти необычайно зелёные глаза. Не отводить взгляда было очень непросто, но раз уж она решила быть откровенной, то теперь следовало идти до конца. Потому Саша еле заметно улыбнулась: - С вашей стороны сейчас, несомненно, последует очередной остроумный комментарий по поводу того, что воровство – это как раз в духе такой, как я. И, знаете, наверное, я с вами впервые в жизни соглашусь! Но я ни за что не решилась бы на это, если бы не обстоятельства.
Мишель невольно улыбнулся в ответ, но не стал говорить, что у него и в мыслях не было упрекать её. Кажется, за такую услугу он должен теперь в ногах у неё валяться, как минимум до конца своих дней, не говоря уж о том, чтобы ставить свечку за здравие её бессмертной души каждое воскресенье. А она, что же, и впрямь считала его настолько неблагодарным?
"Видимо, всё же перестарался я с ролью старшего брата-изверга", - подумал Мишель с той же грустной улыбкой.
- Вы не верите мне? – попробовала угадать Александра, заметив, как он смотрит на неё. Внутри у неё что-то сжалось, но Мишель быстро развеял все сомнения.
- Не в этом дело. Хотя, признаться, и это странно. На мой взгляд, Воробьёв должен был как зеницу ока беречь эти бумаги, ни на секунду не оставлять их без присмотра. Но куда удивительней другое: что ты взяла и вот так запросто принесла их мне. Мне, – со значением повторил он. – Я хочу сказать, я... вёл себя не лучшим образом, и, наверное, должен был ещё во время первой встречи отбить у тебя всяческое желание мне помогать.
- Это так, - не стала оспаривать очевидное Александра. Затем, вновь подняв голову, спросила у него с неимоверной тоской: - Мне уйти?
- Господи, нет! – он опять улыбнулся, невольно проведя рукой по волосам, в жесте крайней растерянности, от которого у Александры вновь защемило сердце. – Что же я, по-твоему, бессовестное и неблагодарное чудовище?
- По-моему, да! – снова не стала спорить она, в очередной раз сначала сказав, а потом подумав.
"Вот теперь он меня точно прогонит", - испуганно подумала Саша, но Мишель лишь коротко рассмеялся в ответ.
- Что ж, придётся тебя разубедить! – сказал он почти примирительно.
- Может, и не стоит, – искренне ответила Александра. – Я знаю, до какой степени отвратительна вам, поэтому не утруждайте себя, не играйте в любезность, не притворяйтесь! И извините, пожалуйста, за столь поздний визит, просто... просто мне действительно не к кому больше было идти с этими документами.
После таких слов Мишель испытал небывалое, острое чувство вины перед этим хрупким созданием. Он сам удивился, что оказался на это способен, но не переубеждать же её, в самом деле? Не каяться же, что виной вчерашнему и позавчерашнему поведению были эгоистичная обида и ужасный характер, и что на самом деле она вовсе ему не отвратительна, и вообще, он теперь в неоплатном долгу у неё до конца своей жизни, за такую-то информацию!
Вместо всего этого Мишель сказал, опять же, чересчур строго:
- Ты правильно сделала, что пришла ко мне.
"Не могу я выносить его общество больше, чем две минуты! И как это Митрофанова только его терпит?!" - подумала тогда Саша и, вскинув брови, сказала язвительно:
- Счастлива, что вы оценили мой поступок, ваше величество!
- Перестань. Откуда в тебе столько злобы?
- Действительно, откуда? – возмущённо переспросила Александра. – И, что самое главное, совершенно беспричинной! Так вот, ваше величество, на всякий случай, чтобы вы знали, это у нас взаимное, и вы мне нравитесь ровно так же, как и я вам! И вы абсолютно правы, при любом раскладе вы стали бы последним человеком, к которому я обратилась, но, так уж вышло, что Алексея Николаевича в городе нет, а бабушка ваша не встаёт с постели и вряд ли сможет помочь. Катерина Михайловна, ясное дело, ещё беспомощнее меня самой, а в полицию, купленную вашим батюшкой с потрохами, путь мне заказан. Только и оставалось, что идти к вам, перешагнув через собственные принципы, и не думайте, пожалуйста, что это решение далось мне легко!
- Я и не думал, - искренне сказал ей Мишель, перебарывая улыбку. Засмеяться сейчас означало навсегда впасть к ней в немилость. Впрочем, вряд ли могло быть что-то хуже их теперешних взаимоотношений, но Мишель на всякий случай решил не рисковать. А Саша, признаться, ждала от него совершенно иной реакции, но этим вечером ненавистный Волконский был прямо ангелом небесным, всячески стараясь избегать с ней ссор. Что это с ним?
- Вот и хорошо, - с некоторым запозданием ответила Александра, и не зная, как реагировать на такое внезапное дружелюбие. Но Мишель сам подсказал ей, в следующую же секунду:
- Сколько ты хочешь за это?
"И вот так всегда!" - только и успела подумать Александра, прежде чем закрыть лицо руками и застонать в голос. Только бы не расплакаться от обиды в такой момент!
- Господи, да всерьёз ли вы это?!
И ведь не "что ты хочешь", а именно "сколько", как будто у него не было ни малейших сомнений, что она выбрала его только потому, что он мог больше всех заплатить.
- То есть, я сейчас должен поверить, что ты сделала это бескорыстно? – с ещё большим непониманием спросил Мишель, глядя на неё растерянно. С каждой секундой эта девушка удивляла его всё сильнее.
- А вам не приходило в голову, что я могла знать вашу покойную матушку?! – спросила Саша с вызовом. – Разумеется, нет, сама княгиня Волконская и какая-то там медсестра, да разве они могли быть знакомы?! И это вас тоже не убедит? – подойдя к нему ближе, она достала из-под платья кулон на золотой цепочке, который Мишель сразу же узнал. – Ах, ну конечно, не убедит, вам легче поверить, что я попросту украла его, как и дело со стола Воробьёва!
"Я всё-таки слишком мало о ней знаю, - пришёл к выводу Мишель. - Да я вообще ничего о ней не знаю, чёрт возьми! Нужно извиниться. Это, наверное, и впрямь было некрасиво!"
- А впрочем, разве могли вы подумать обо мне другое? – вздохнув, продолжила Александра, в отчаянии покачав головой. – Я же дочь Алёны Тихоновой, яблоко от яблони! Тем более, я затеяла всё это и впрямь не то чтобы совсем уж бескорыстно. Но клянусь вам, ваше величество, если бы мне нужны были деньги, я продала бы это дело Гордееву без лишних сомнений. Уверяю вас, он бы не поскупился.
- Не сомневаюсь, - хмуро сказал Мишель, представив, что могло быть в этом случае. – Так чего же ты хочешь?
Такая постановка вопроса понравилась Александре немногим больше. В очередной раз она вздохнула, мысленно призывая Господа в свидетели безнадёжности этой затеи, а затем сказала:
- Я всего лишь хочу остаться в живых.
"Совсем он, что ли, обезумел?! - подумал тогда Мишель, взглянув на её разбитый висок, который Александра отчаянно прятала за волосами. – До какой степени он должен был запугать её, бедняжку, чтобы она решилась прийти за помощью ко мне?"
- Желание похвальное, - немного помолчав, сказал он. – А что, прости, были прецеденты?
Мишель надеялся, что она расскажет, откуда у неё взялось это ранение, едва не ставшее смертельным, но Александра жаловаться не стала.
- Ещё нет. Но это дело времени, несомненно. Понимаете ли, я случайно услышала разговор... самое время вам сейчас сделать возмущённое лицо и сказать, что барышням совсем негоже подслушивать! Но я не нарочно, клянусь вам!
Саша рассказала ему о том ночном разговоре в кабинете у Гордеева. И если её несказанно удивило предательство ничтожества Воробьёва, то Мишель отнёсся к этой новости с равнодушием. Он-то, в отличие от Сашеньки, никаких иллюзий насчёт Викентия Иннокентьевича давно не питал.
- Даже и не знаю, что сказать, сестрёнка! – сказал он, когда она замолчала, ожидая его вердикта.
- Они ведь поймут рано или поздно, кто это сделал, - с тоской сказала Александра, пропустив иронию мимо ушей. – И от этого Иван Кириллович явно не воспылает ко мне любовью, а его желание убить меня ничуть не уменьшится!
- Что ты такого ему сделала?
- До или после того, как высказала в лицо всё то, что думаю о его ничтожестве? – изогнув бровь, поинтересовалась Саша.
- Это было довольно смело с твоей стороны.
- И кто бы говорил! – она тоже позволила себе скромно улыбнуться. – Вам-то этой смелости тоже не занимать. О том, как вы спустили его с лестницы, у нас по городу теперь легенды ходят!
- Это были... хм... вынужденные меры, - смущённо произнёс Мишель, но глаза его улыбались.
Ах, ну что за дивные глаза! Саша поймала себя на совершенно неуместной мысли, что при других обстоятельствах могла бы смотреть в них бесконечно. Если бы только он не был таким невыносимым, если бы не вёл себя так нагло, если бы они не стали врагами волею случая и Ивана Гордеева, если бы, если бы...
Отогнав наваждение прочь, Александра собралась спросить, что теперь будет, но ей помешал стук в дверь, оглушительно прозвучавший в сумеречной тишине майского вечера. Девушка испуганно вскинула голову и вопросительно посмотрела на Мишеля.
А тот взглянул на часы и выругался.
- Это Ксения, - вполголоса объяснил он.
Митрофанова? Саша тоже посмотрела на часы – половина десятого уже! – и всерьёз озадачилась, а с какой это стати графиня, потомственная дворянка и уважаемая женщина, позволяет себе столь поздние визиты на квартиру одинокого и пока ещё неженатого мужчины?
О да, она действительно не понимала! Более того, Саша и в мыслях не держала, что Волконский мог оказаться не один этим вечером. Да если у неё хотя бы на секунду возникло такое подозрение, она в жизни бы к нему не пришла! Хорошо это или плохо, но Саша оказалась слишком благородного воспитания, чтобы позволить себе хоть и в мыслях допустить неприличное. И в очередной раз пришлось спуститься с небес на землю, тихонько обозвать себя идиоткой и сокрушённо покачать головой, кляня на чём свет собственную наивность.
Стук, однако, не прекращался, и нужно было что-то делать, пока Ксения, чего доброго, не снесла дверь с петель.
- О-о, она будет в восторге! – прошептала Саша, растерянно оглядываясь по сторонам, ища подходящее место, где можно было спрятаться. Волконский, конечно, негодяй и мерзавец, но ставить его в весьма недвусмысленное положение Александра ни в коем случае не желала.
Правда, имелся огромный соблазн сказать Митрофановой: "Я-то, допустим, его сводная сестра, а вот что здесь в такое время делаете вы?"
- Давай, в комнату, - тихо скомандовал Мишель и по такому случаю даже открыл перед ней дверь, коей оказалась дверь в спальню. Александра послушно зашла, вертя головой, в поисках более или менее приемлемого укрытия.
- Под кровать ни за что не полезу, это уже совсем пошло! – на всякий случай предупредила она, подняв указательный палец.
- Надеюсь, не понадобится, - с улыбкой сказал Мишель, прикрывая за собой дверь. Но, впрочем, он просчитался. Забыл, очевидно, за годы разлуки, как это обычно было тяжело - избавиться от Ксении, особенно если сама она того не желала.
- Миша! Почему ты не открывал так долго?! – прямо с порога возмутилась она и бросилась к нему на шею. – Я чуть не состарилась, пока тебя ждала!
- Я... м-м... спал, - выкрутился Мишель, обнимая её за талию и слегка отстраняя от себя, пока она не набросилась на него с жадностью истосковавшейся офицерской жены, прямо там, в коридоре, как это уже бывало прежде.
- Спал? Так рано? Десяти ещё нет! Что же не дождался меня?
- Прости, я совсем забыл. Выбился из сил за день. Ты привезла документы?
- Да, вот они, как ты и просил, - Ксения вручила ему несколько папок, что держала в руках. – Отец сказал, здесь не всё. В связи с недавними событиями в "Центральном", до возвращения Дружинина банковский счёт аннулирован. Ему попросту отказали.
- Я догадывался, что так просто это не пройдёт. Но всё равно, спасибо тебе огромное и Андрею Юрьевичу тоже спасибо, да, - с этими словами Мишель поцеловал её в щёку, намекая тем самым, что разговор окончен.
Ксения нахмурила брови и с подозрением уточнила:
- Это что, всё?
- М-м. А у тебя ко мне были ещё какие-то дела? – Мишель старательно изобразил непонимание, но Ксению оказалось не так-то просто провести.
- Разумеется! – ласково произнесла она и вновь прильнула к нему, скрестив руки на его шее. - Миша, ведь я же соскучилась! Ты не можешь быть таким суровым со мной, мы весь день не виделись, и я с таким нетерпением ждала этого вечера! Не можешь же ты вот так запросто взять и выставить меня за дверь?
"Ну же, братец, держись... держись, умоляю тебя! - мысленно взывала к нему Александра, которая со своей позиции прекрасно слышала весь их разговор. – Ты же офицер! Не позорь честь мундира!"
- Наверное, смогу, - порадовал Сашину бедную душу Волконский. - Я и впрямь намучился за день и с ног валюсь от усталости, извини. Давай не сегодня, пожалуйста.
- Хорошо, тебе не придётся ничего делать, я всё сделаю сама! Пойдём скорее в спальню! Миша, я так соскучилась, ты бы только знал!
"Какой ужас, - подумала Александра, - и я ведь всё это слышу!"
"Какой ужас, - подумал Мишель, - и она ведь это всё слышит!"
- Ксения, я... - он как раз таки собирался возразить, но Митрофанову было уже не остановить – распахнув двери спальни, она хозяйской походкой зашла внутрь.
"Сейчас что-то будет", - подумал Мишель. Впервые в жизни он оказался в такой нелепой ситуации, и, как ни странно, ему было безумно смешно. Хотя веселье – это, вероятно, последняя из эмоций, которую должен испытывать молодой человек, оказавшийся в столь двусмысленном положении.
Однако ему повезло.
- Чего ты ждёшь? – требовательно спросила Ксения, обернувшись через плечо.
Измученно вздохнув, Мишель поплёлся за ней, к величайшему ужасу Александры, в последний момент успевшей забраться в широкий шкаф, что стоял аккурат напротив кровати. В инкрустированных дверцах имелись небольшие отверстия, так что панорама её взору открывалась великолепная.
"Он же не станет?! - с ужасом спросила саму себя Александра. - Ведь не станет?!"
- У тебя напрочь отсутствует чувство такта, Ксения, - сказал Мишель, остановившись рядом со своей невестой, как раз возле этой самой кровати. Александра хорошо видела его со своей позиции и не упустила возможности лишний раз полюбоваться как его совершенной фигурой, так и извечно хмурым лицом.
- Просто я слишком сильно соскучилась, вот и всё! – как нечто само собой разумеющееся произнесла Ксения и принялась расстёгивать накидку.
"Боже, нет, пожалуйста, не надо! – Саша из последних сил сдержалась, чтобы не прокричать это вслух. – Я не хочу на всё это смотреть!"
Но если она думала, что Мишель и впрямь окажется способен предаться разврату с Ксенией прямо у неё на глазах – она глубоко заблуждалась. Он в таких вопросах был весьма щепетилен, так что на этот счёт Саша волновалась напрасно.
Ксения тем временем расстегнула накидку и, стянув её со своих изящных плечиков, позволила нежной кашемировой ткани соскользнуть вниз, прямо на пол. Жест получился весьма соблазнительным, но Мишеля не впечатлил. Он задумался на секунду и решил, что в данном случае есть, пожалуй, только один действенный способ осадить разгорячённую невесту и поумерить её неуместный пыл.
- Приходи завтра, - сказал он таким тоном, что Александра тихо ахнула в своём уголке, а Ксения-то и вовсе застыла аки статуя.
"Это оскорбительно и унизительно, в конце концов! – с возмущением и обидой за бедную Митрофанову подумала Саша. – Нет, она-то сама тоже хороша, ведёт себя хуже, чем моя мать, но он! С падшими женщинами и то не разговаривают в таком тоне!"
Не жалеть её нужно было, а позлорадствовать, пока была возможность, но Сашеньке нашей подобные эмоции были непривычны, потому она искренне обиделась за Ксению, в то же время удивляясь тому, что не с ней одной, оказывается, Мишель бывал жёстким и грубым.
- Что?! – с нотками стали в голосе переспросила Митрофанова, выждав, кажется, целых полминуты, пока удалось совладать с собой.
- Ты меня прекрасно слышала, - не меняя интонаций, ответил Мишель, всё такой же холодный и невозмутимый. – Сегодня я не в состоянии тебя развлекать.
- Это прозвучало... грубо! – поджав губы, сказала обиженная невеста, но Мишель и бровью не повёл. Все её женские трюки и уловки он уже давно знал, так что она перед ним была безоружна.
- А как ещё я должен, если по-хорошему ты не понимаешь? Не обижайся, я действительно очень устал. И могу быть не в настроении, в конце концов! Будь ты повнимательней, заметила бы, что моя жизнь неминуемо рушится прямо у меня на глазах, что отнюдь не добавляет мне оптимизма.
- Вчера тебя это не остановило! – справедливо напомнила Ксения, но накидку всё-таки с пола подняла и надела обратно, к превеликому Сашиному облегчению. Однако фраза обиженной Митрофановой неприятно задела её, и Саша вряд ли могла сказать, почему именно.
- А сегодня останавливает, - просто сказал Мишель. - К тому же время позднее, твой отец будет волноваться, что тебя так долго нет, ни к чему лишний раз тревожить его.
- Ты... ты... это эгоистично, чёрт возьми! Думаешь, ты можешь вот так со мной обращаться?!
- Думаю, да, могу, - весьма самоуверенно произнёс Волконский и улыбнулся. – Господи, ну что ты как маленькая, в самом деле?
Александра не верила своим ушам.
"Как же он может так с ней разговаривать?! – изумлённо думала она. - Экое самомнение! А она-то тоже хороша! Со мной, значит, жестокая и неумолимая, а с ним вдруг - неуверенная и растерянная? Господи, да я за такое дала бы ему пощёчину и ушла бы тотчас, хлопнув дверью на прощанье! Если бы, конечно, вообще пришла!"
Подумав ещё немного, Александра со стыдом поняла, что она, вообще-то, уже пришла. И, окончательно смутившись, решила не пускаться больше в философские рассуждения, а просто дождаться, что будет дальше.
Ксения на решительные меры вроде пощёчины не отважилась, да никто от неё такого и не ждал. Тут Саша была абсолютно права – это с ней, Антоном или Авдеевым Митрофанова могла позволить себе быть высокомерной, самоуверенной и требовательной. С Мишелем же такие фокусы не проходили – сам точно такой же, живо поставит на место, не успеешь и рта раскрыть. И Ксения об этом прекрасно знала, равно как и о том, что из них двоих кто-то неминуемо должен уступить. Так же знала она, что Мишель уступать не намерен. Он делал это периодически, но всякий раз по собственной воле, каким-то волшебным образом заставляя Ксению верить, что исключительно её желаниям он подчиняется. Но только до тех пор, пока не были затронуты его собственные интересы, как сейчас. В таких ситуациях Мишель оказывался неумолим.
И поэтому Ксения высоко подняла голову и провозгласила:
- Да, ты прав! Я... я уйду! Уйду, раз ты этого так хочешь! Но только учти, Миша...
- Да-да-да, - заранее согласился со всеми требованиями Мишель, мягко обняв её за плечи и направив в сторону дверей. – Разумеется, будет всё, как ты скажешь, а как иначе?
- Имей в виду, я обиделась! – сообщила барышня Митрофанова уже из коридора. – И я даже не знаю, что ты должен сделать, чтобы вернуть моё доверие!
- Что-нибудь придумаю, - заверил её Мишель, но голос его был по-прежнему холодным и бесстрастным.
"Да как она только его терпит?" – уже в который раз подумала Александра, прислушиваясь к звукам закрывающейся двери. Щёлкнул замок, пришла пора вылезать из своего убежища, но она отчего-то медлила. Страсть как не хотелось вновь оставаться наедине с этим бесчувственным и самодовольным куском камня, не способным, похоже, ни на какие чувства, кроме безграничного наслаждения собственным превосходством.
Но вечно в шкафу у Волконского не просидишь, а жаль, там оказалось довольно уютно! Собравшись с мыслями, Саша толкнула дверь и едва ли не вывалилась на пол, запутавшись в собственной юбке и опрокинув с полки какие-то коробочки. В последний момент она удержалась на ногах, ухватившись за первую попавшуюся вещь на вешалке – это оказался военный мундир Мишеля, белый мундир офицера Преображенского полка с золотыми эполетами. Бросился в глаза орден на груди – крест бордового цвета, Святая Анна. И ещё один, позолоченный, в петлице – орден святого Владимира. Да и в тех коробочках, что по неосторожности своей опрокинула Саша, тоже оказались награды, среди которых знакомыми Саше показались лишь Георгиевский и Андреевский кресты, остальные же она видела впервые. Однако это не уменьшило того трепета, с которым она принялась осторожно собирать все эти ценности назад, складывая обратно на полку.
Проводивший свою невесту Мишель вернулся и встал в дверях. Скрестив руки на груди, он с любопытством наблюдал за Сашей, и та решила перейти в наступление прежде, чем он вздумает упрекнуть её в том, что она так бесцеремонно трогает его вещи:
- Надо же! А я думала, что благородные аристократки берегут свою честь до первой брачной ночи!
Ах, и сколько ехидства было в её голосе! Мишель оценил, и даже искренне улыбнулся, но Сашенька этого не увидела, так как стояла к нему спиной, убирая мундир обратно в шкаф.
- Это кто же сказал тебе такую глупость? – лениво поинтересовался он, наблюдая за её действиями. Александра замерла, предвидя очередную колкость, которая последовала незамедлительно: - Ах да, должно быть, твоя многоуважаемая мать, прямо-таки образец чистоты и невинности!
- Святая правда, - вынуждена была признать своё поражение Александра и, кивнув на мундир, спросила: - Это ваше?
- Раз в моём шкафу, стало быть, моё.
- Награды... впечатляют, - не смогла промолчать она, хотя говорить что-то хорошее Волконскому ей не хотелось. Это было внове и прозвучало до того необычайно, что и Мишель, вроде бы уже успевший привыкнуть к восхищению этими орденами, вдруг удивился.
"Что это с ней?" - подумал он, а сам лишь просто улыбнулся в ответ, но отвечать не стал. Да и не знал он, что на это ответить, хотя, надо признать, похвала от неё была неожиданной и всколыхнула в его душе какие-то небывалые чувства.
- Почему вы их не надеваете? – спросила Александра тем временем, бережно убрав мундир назад в шкаф. Затем, притворив дверцы, она развернулась и, прижавшись к ним спиной, внимательно посмотрела на Мишеля.
Он такого вопроса не ожидал.
- Что? А зачем?
- Ну, как же... - неуверенно протянула Александра. – Не для того же вам их дали эти ордена, чтобы они пылились в шкафу! Да и потом... девушки любят героев!
- По-твоему, здесь есть, чем гордиться? – задумчиво спросил Мишель, кивая ей в сторону двери в гостиную, манившую непривычным гостеприимством. Вести разговоры в собственной спальне у него как-то не получалось: мысли возникали совершенно не те, особенно при взгляде на кровать со смятыми простынями. Саша покорно вышла и, проходя мимо, подняла глаза и спросила тихо:
- А разве нет?
- Нет, – отрезал Мишель, и короткое слово это прозвучало предельно искренне. Такой ответ Саше показался странным. Зная о завышенном самомнении Волконского, она была готова скорее к очередному приступу безграничного самодовольства, но ничего такого не последовало. И Мишель снова несказанно удивил её, когда повёл себя с точностью до наоборот.
- С вами многие бы поспорили, - не унималась Саша. – Ордена не дают просто так!
- О, да. Но, помилуй, чем же здесь гордиться? Убийствами? Тем, что на моём счету больше загубленных жизней, чем у моего отца? К счастью, я не он. У меня всё это вызывает лишь чувство безграничной тоски. И бессмысленности.
Боже мой, только и смогла подумать Александра, во все глаза глядя на него. А вслух сказала:
- Странный вы какой-то.
- Уж какой есть, - отозвался Мишель, вновь улыбнувшись, в ответ на её пытливый взгляд.
Разумеется, сказать она хотела совсем не это. И вряд ли он понял, что она имела в виду. Вряд ли он вообще понимал, до чего необычно выглядит это со стороны – видите ли, как к князю к нему везде должен быть почёт, уже потому, что ему повезло родиться аристократом, в то время как другие вещи, вроде своих геройских подвигов, Мишель упрямо не признавал и не считал поводом для восхищения, хотя именно в них была заслуга уже непосредственно его. И если он не испытывал ни малейшей гордости за всё это - зачем вообще было идти на войну?
«И чего она на меня так смотрит?» - искренне забавляясь, подумал Мишель. И кивнул ей в сторону небольшого кресла, обитого голубым бархатом, что стояло напротив незанавешенного окна, приглашая присесть.
Александра снова вздохнула, всячески выражая своё безграничное нежелание находиться в его обществе, но послушать – послушала и плавно опустилась в мягкое, удобное кресло. Мишель подошёл к столу напротив, облокотился на него и, задумчиво склонив голову на плечо, внимательно посмотрел на свою ночную гостью.
"Какая она красивая, однако!" - отметил он, неожиданно для самого себя, и тотчас нахмурился собственным мыслям. Только этого не хватало, в самом деле!
Александра его взгляд выдержала и даже голову гордо подняла, как обычно, упрямо вскинув подбородок, всеми возможными способами пытаясь показать, что она совсем не боится. Хотя что-то внутри у неё всякий раз переворачивалось, когда она смотрела на этого человека. Он действовал на неё странно.
- И что прикажешь с тобой делать, Александра?
Она состроила измученную гримаску, а затем улыбнулась.
- Вот уж не знаю, ваше величество! Спасибо на том, что хотя бы не прогнали. Ваша царственная щедрость поистине не знает границ!
- О да, я такой, - Мишель весело улыбнулся. – А если серьёзно, дела наши хуже некуда.
"Наши"? Он действительно так сказал? Александра попросту не поверила своим ушам. Кажется, самое время было прижать руки к груди, чтобы не дать бедному сердечку вырваться наружу – до того отчаянно оно колотилось.
- Что вы вообще намерены делать со всем этим? – спросила Саша, неопределённо махнув рукой на папку с бумагами, которая осталась лежать в коридоре.
- Для начала, разобраться, кто и за что убил мою мать, - отозвался Мишель. Голос его делался мрачным всякий раз, когда упоминалась Юлия Николаевна, однако Саша обратила внимание на другое.
- Как это "кто" и "за что"? А по-вашему, это не очевидно? Могу подкинуть пару догадок. Имя первого и единственного подозреваемого начинается с буквы "И", а фамилия на букву "Г". Нет никого на примете?
- Это не он, - весьма уверенно произнёс Мишель.
- Что значит, "не он"? А кто же ещё?
- Этого я пока не знаю, но собираюсь выяснить в ближайшее время.
- Вот как. Не знаете, стало быть? И предположений никаких нет?
- К сожалению, нет. Мы с нею в последнее время были не настолько близки, и в дела свои она меня не посвящала.
- Ваше величество, вы здоровы? – на всякий случай спросила Александра.
- Кажется, да. А впрочем, тебе должно быть видней, ты же доктор!
- По-моему, нездоровы, - усомнилась Александра. – Только так можно объяснить ваше желание не видеть очевидного! Я, конечно, понимаю, он ваш отец, родственные чувства, и всё такое... Вам тяжело поверить, но... иногда такое случается, знаете ли! Я вот, например, не в восторге от своей матери, и мне абсолютно непонятны некоторые её поступки, но от этого она не перестаёт быть моей матерью, какой бы плохой она ни была! Приходится порой заставлять себя закрыть глаза на здравый смысл и верить в невероятное.
Рассуждала она на удивление разумно, Мишель вновь улыбнулся и категорично покачал головой.
- Тем не менее, это не он.
- Потому что он ваш отец, дворянин, аристократ и всё такое? А убийство – удел плебеев, вроде нас? И потому, что он никогда бы не осмелился поднять руку на святейшую женщину, вашу матушку?
- И поэтому тоже.
- Боюсь, я не понимаю! – категорично сказала Александра, покачав головой. Волосы от этого движения затанцевали вокруг её лица, и Мишель невольно залюбовался, очарованный этим милым зрелищем. Потом он опомнился и, решив, что хуже, определённо, не сделает, если покажет ей письмо. Может, и не стоило, но Мишелю не хотелось, чтобы Саша грешила на Гордеева почём зря. Да, его следовало бы остерегаться, но удара нужно ждать вовсе не с той стороны, откуда ожидала Сашенька.
- Моя мать написала предсмертную записку, - сказал он, обойдя стол с другой стороны – пиджак висел на стуле, аккуратно сложенный, прощальное послание Юлии Николаевны хранилось во внутреннем кармане. – Не ту, которую отец якобы обнаружил возле её тела, другую. Адресованную лично мне. Я должен был получить её только в случае, если буду возвращаться с фронта домой, на её похороны. Выходит, она заранее знала о том, что её убьют.
С этими словами Мишель протянул Александре бумагу. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Саше стоило огромнейших усилий, чтобы с позором не отдёрнуть руку, как Иннокентий позавчера на балу. Но прежде, чем прочитать послание, она ещё несколько секунд смотрела на Мишеля, искренне недоумевая, с чего это он вдруг с ней откровенничает?
Окажись на его месте любой другой – да хоть тот же Голицын, в самом деле! – в таком поведении не было ничего удивительного, но Мишель за эти два дня успел так зарекомендовать себя, что теперь любая милость с его стороны казалась страшно подозрительной.
"Наверное, я просто сплю", - решила Александра. Это объяснение показалось ей исчерпывающим, и тогда она принялась внимательно читать. Пусть это и сон, но даже во сне ей хотелось знать правду.
«Никого не слушай, и никому не верь. Особенно отцу. Если ты читаешь эти строки, то меня, скорее всего, уже нет в живых. Найди Рихтера. Он единственный знает правду. Позаботься о Катерине, и Ксению, пожалуйста, не бросай. Она хорошая девушка и любит тебя. Береги бабушку и Алексея. И не держи зла на отца, прости его, если сможешь, и – отпусти. Помнишь, ты же сам говорил мне как-то: отпустить – это самое лучшее.
С любовью. Мама»
Мишель внимательно наблюдал за тем, как она читает, и когда Саша подняла глаза, их взгляды вновь встретились.
- Она никогда бы не написала этого, если остерегалась отца, - счёл нужным пояснить он. - Зная, что в таком случае я его попросту убью. А не я – так Алексей, у этого точно рука не дрогнет.
- Тогда я вообще не понимаю, в чём проблема! – так же искренне сказала Саша, возвращая ему записку. – Тут же ясно написано – обо всём спросить Рихтера! Так зачем гадать, грешить на невинного и всеми обиженного несчастного Гордеева почём зря? Почему бы не съездить к Рихтеру и не спросить? Я, честно говоря, не понимаю, почему вы до сих пор... - спохватившись, Александра легонько хлопнула себя по лбу. – Господи, ну, конечно, как я могла забыть! Не обращайте внимания, у меня был тяжёлый день, я совсем перестала соображать под вечер...
- Постой-постой, с этого момента поподробнее. Что значит – съездить к Рихтеру и спросить? Ты что, знаешь – кто это?


(конец первой части)
___________________________________

 » Глава 16. Георгий (вторая часть)

Такой вопрос сначала поставил Александру в тупик, она удивлённо вскинула брови и поморщилась, когда резкое движение болью отдалось в разбитом виске. Затем, наблюдая за неподдельным изумлением на лице Мишеля, она непроизвольно рассмеялась.
- Господи боже! Нет, вы, конечно, упомянули, что не были близки с матерью, но чтоб настолько! – с чувством проговорила Саша, превратившись прямо-таки в сгусток злой иронии. Зеркальное отражение сурового и неприступного Мишеля, коим он был два дня назад! Для полноты картины она откинулась назад, на удобную спинку кресла и, скрестив руки на животе, смерила его самодовольным, улыбающимся взглядом.
- Я тебя внимательно слушаю, - напомнил ей Волконский, не скрывая улыбки, с которой уже устал бороться. Её игра поразительно нравилась ему, хотя по-хорошему за такое поведение нахальную девчонку нужно было немедленно отчитать и выставить за дверь.
- Не торопите, дайте-ка насладиться моментом! – смеясь, проговорила Александра. В глазах её плясали бесовские искорки. – Го-осподи, до чего незабываемое ощущение! Его величество в моей власти! Знаете, даже и не хочется как-то раскрывать вот так сразу все карты! Уж очень сладко осознавать, что успех вашего дела целиком и полностью зависит от меня. Хочется для начала вас немного помучить!
Говоря это, она задумчиво покусывала большой палец, как будто придумывала для него изощрённое наказание. Мишель улыбнулся и демонстративно развёл руками.
- Изволь, вот он я, перед тобой. Встать на колени?
- Ох, до чего заманчиво! Да только что мне это даст, покуда мы наедине? Если расскажу кому – всё равно не поверят! Так что, видимо, придётся обойтись без крайних мер и сказать вам правду просто так, за красивые глаза.
А вот про красивые глаза было лишнее, и прозвучало чертовски двусмысленно, принимая во внимание тот факт, что глаза у Волконского и впрямь были ох какие красивые! Но порог своего девичьего смущения Сашенька переступила, кажется, одновременно с порогом в квартиру Мишеля, так что стесняться своих речей было уже как-то поздновато.
- Ты прямо образец великодушия! – съязвил-таки Мишель, не удержался. Но теперь почему-то эта реплика прозвучала по-доброму, совсем не обидно. Александра невесело усмехнулась.
- Какая разница, если Алексей Николаевич всё равно наверняка рассказал бы вам всё по приезде? Неделей позже, неделей раньше. Вы ведь не показывали ему это письмо?
- Нет.
- Так я и подумала. Он бы сразу понял, о ком речь. Максим Рихтер – бывший репетитор Юлии Николаевны, самый преданный её слуга. А в далёком прошлом, если верить слухам, он был гувернёром вашего дяди.
- Максим Стефанович? – Мишель, кажется, начал что-то такое вспоминать. – Да я и фамилии-то его никогда не знал! Алексей упоминал о нём пару раз, а вот матушка никогда. Но постой, как он может о чём-то знать, если его уволили лет двадцать пять назад, ещё до моего рождения!
- Это вопрос не ко мне, - пожала плечами Александра. - Но, руководствуясь доводами здравого смысла, осмелюсь предположить, что всё же у него остались связи с Юлией Николаевной. В конце концов, ей ничто не мешало заехать к нему на огонёк, за двадцать пять-то лет!
- А разве он не уехал назад в свою Германию, или откуда он там?
- Фи, ваше величество, какая Германия! Он русский до мозга костей! Подумаешь, батюшка немец? Сам-то он всю жизнь прожил в нашей сельской глуши. Между прочим, мой сосед, очень хороший и добрый старичок!
- Стало быть, он здесь, у нас под боком? Надо же, какая удача!
- Я бы подождала радоваться раньше времени, - предостерегла его Александра. – И, ради всего святого, не смотрите так, будто прямо сейчас собираетесь броситься к нему за ответами! Он пожилой человек, а на дворе ночь. Вы, конечно, князь и всё такое, но имейте уважение к его возрасту! Ни к чему будить его в такое время: я вас уверяю, разговорчивее от этого он не станет. Впрочем, я искренне сомневаюсь, что он и при свете дня будет рад с вами пооткровенничать.
- Это ещё почему?
- Ах, видимо, потому, что не все вокруг в таком же безумном восторге от вашего семейства, как многоуважаемая Ксения Андреевна!
- А если без иронии? – серьёзно спросил Мишель.
- Я не могу без иронии! – покаянно призналась Александра. – Меня безгранично удивляет то, что я в дела вашей семьи посвящена куда глубже, нежели вы сами! Как такое может быть? Признайтесь, ваше величество, сколько раз за последние десять лет вы наведывались в имение вашей матушки?
- Раз пять, - подумав немного, сказал Мишель. – Или шесть.
- А Юлия Николаевна приезжала каждое лето! – будто в укор сказала Александра. – И вокруг все только о ней и говорили! Волконская, Волконская... точно о небожительнице! И, вот ведь что удивительно, она же вышла замуж за Ивана Гордеева много лет назад, но Гордеевой её никто упрямо не называл: всё по старой фамилии, Волконская! Вы не представляете, какая это честь для простого обывателя – служить при Большом доме! Горничная моей матери, племянница вашего дворецкого, ходила задрав нос, хвастаясь всем налево и направо, какую почётную должность занимает её дядя. А Викентий Иннокентьевич и вовсе был кум королю, сват министру! Ещё бы, такое покровительство! Поэтому, так или иначе, мы знали всех, кто служит или когда-либо служил при вашей матушке. Тем более, такую знаменитую личность, как господин Рихтер!
- Чем же он знаменит?
- Например, тем, что запросто называл князя Алёшкой, в то время как простые смертные раболепно говорили "их превосходительство"! Не «благородие» даже, а «превосходительство»! – Александра невольно улыбнулась и добавила: - Это всё со слов моего папеньки, сама я тех времен не застала.
- А что же произошло потом?
- Я не знаю! – она покачала головой. – Никто не знает, почему он вдруг ушёл. Вам бы у Алексея Николаевича справиться, или у бабушки вашей. А впрочем, у самого Максима Стефановича в любом случае выйдет быстрее, при условии, что он вообще согласится отвечать.
- Вот как? То есть, с тех пор, как его рассчитали, он затаил обиду?
- Про обиду вы сказали совершенно правильно, но на счёт "рассчитали" - я не уверена, - ответила Александра. – Слухи тогда ходили разные. Кто говорил, что ваш отец прогнал его со скандалом, кто-то – что сама Юлия Николаевна погорячилась, но большинство твердили, что Максим Стефанович ушёл по собственному желанию, и последней его фразой было нечто вроде: "Ноги моей больше не будет в доме этих мерзавцев!" Ну, или, может, чуть грубее.
- Я тебя понял, - с усмешкой сказал Мишель, оценив её шутку. – Стало быть, не стоит ждать, что он кинется мне на шею, как только я покажу ему предсмертное письмо моей матери?
- Я бы на это не рассчитывала, - кивнула Александра. – Не говоря уж о том, что от Максима Стефановича никто не слышал ни единого слова в течение вот уже двадцати пяти лет.
- Как это?
- Я не знаю, - Саша развела руками. – Там была какая-то тайна, загадка! Не просто так он ушёл, я уверена. Но, как бы там ни было, с тех пор он так ни слова и не произнёс. И даже лёжа на смертном одре с переломом позвоночника, у нас с папой на операционном столе, он ни слова не проронил! И потом, когда мы вернули его с того света, лишь целовал руки да плакал, и больше ничего. Да и вообще-то, за всю жизнь, сколько я знала его, ещё будучи маленькой девочкой, я не помню, чтобы он когда-то разговаривал. Видимо, какое-то потрясение заставило его лишиться голоса в тот день, когда его рассчитали. До этого-то, ясное дело, он говорил – как иначе он мог преподавать? Но, увы, я не знаю, что произошло между ними. Я тогда ещё не родилась, а мой папа, если и знал, мне об этом никогда не рассказывал. Юлия Николаевна теперь тоже не скажет, остаются трое: Гордеев, ваш дядя и княгиня.
- Первый и последняя - сразу нет. Отец откровенничать не станет, не в его интересах, а бабушка при смерти, к ней сейчас не пускают никого. Алексей, если и прояснит картину, то не раньше следующей недели, а это слишком большой срок, - сказал Мишель и потрясающе спокойным голосом добавил: - Боюсь, за это время могут быть новые жертвы.
- Значит, придётся спрашивать самого Рихтера, - подытожила Александра, пожав плечами, словно не было ничего в целом мире проще этой элементарной задачки.
- Значит, придётся, - повторил Мишель, с задумчивым видом глядя в пространство.
Ситуация усложнялась на глазах.
Вопрос: что теперь делать? – не давал Мишелю покоя. Благодаря его заботливой новоиспечённой сестре, у него теперь была информация, но, вот ирония! – он никак не мог её использовать. И проблеск надежды, вспыхнувший так ярко и так ослепительно, вновь потонул во мраке.
Ровно до тех пор, пока он не заметил, каким взглядом Александра смотрит на него.
- Что? - оживился Мишель, вскинув голову. – Чему ты улыбаешься?
- Жду, - послушно ответила Александра и кивнула ему.
- Чего, прости? Я что-то пропустил?
- Кажется, да, но я не в претензии. Размышляйте дальше, ваше величество, а я пока вновь наслажусь своей властью в полной мере!
- Я опять чего-то не знаю, да? – надежда вспыхнула снова, и снова Мишель улыбнулся. Александра махнула рукой, призывая его не отвлекаться на такие мелочи, как её скромное присутствие, а потом, вытянувшись в кресле, сладко вздохнула и сказала:
- Когда надоест искать выход из заведомо безвыходной ситуации, советую сразу набраться терпения. И, переступив через свою гордость, сказать, прямо вот так, как я скажу сейчас: "Помоги мне, Саша! Кроме тебя некому, сестрёнка. Не бросай меня в беде!" - Задумчиво взявшись за подбородок, она хитро прищурилась и добавила: - Пожалуйста!
- А ты-то каким образом можешь мне помочь? – спросил Мишель вместо этого.
- Издеваетесь? – с усмешкой поинтересовалась Александра, в очередной раз заподозрив уничижительную шпильку в свой адрес.
- Упаси боже, нет! Просто я объективно не вижу ни единой причины, по какой он стал бы откровенничать с тобой, раз уж со мной не станет.
- Очередной намёк на то, что вы с титулом, а я нет? – вновь ухватилась за его фразу Александра.
- Ты невыносима! – вздохнув, заключил Мишель. Вид у него был какой-то потерянный, и Саше вдруг захотелось встать со своего места, подойти, обнять его запанибратски и утешить. Испугавшись собственных сумасшедших мыслей, она приняла приемлемую позу в кресле и только тогда пояснила:
- Кажется, я уже говорила, что однажды Максим Стефанович попал к нам в больницу со страшной травмой. Сломанный позвоночник, знаете ли, чертовски опасная вещь! Можно остаться калекой на всю жизнь, или дурачком, к примеру, это смотря как упасть. Рихтеру повезло: мы практически полностью вылечили его, он теперь лишь прихрамывает слегка, но это малая цена за случившееся, - погрузившись в воспоминания, Саша словно перенеслась на два года назад, обратно в свою прежнюю жизнь, где любимый папочка был рядом. Непроизвольная улыбка коснулась её губ, взгляд потеплел, и Мишель вновь поймал себя на мысли, что думает совсем не о том, глядя на её красивое, задумчивое лицо. – Это была вторая моя спасённая жизнь! – немного погодя сказала Александра. – Первой стала ваша мать. А что касается Рихтера – надо ли говорить, что он прекрасно отдавал себе отчёт в происходящем, и знал, что ждало его, если бы не мы с отцом. У папы тогда было много дел в больнице, с Максимом Стефановичем всё время сидела я. Он знал, что я была на операции, ассистировала отцу, и ценил мою помощь. А теперь, ваше величество, ответьте сами на свой вопрос: с какой стати Рихтеру со мной откровенничать? А с кем ещё, если не со мной? В отличие от вас, он умеет быть благодарным, я уверена!
Это прозвучало ещё обидней оттого, что было правдой. Мишель уже в который раз подумал о том, что неплохо бы извиниться, но он в жизни ни перед кем не извинялся и нужных слов подобрать всё никак не мог. Поэтому он решил не забивать голову и спросил:
- Как же ты собралась разговорить немого? Благодарность благодарностью, но если он молчал двадцать пять лет к ряду, то я отчего-то очень сомневаюсь, что он заговорит исключительно из одного лишь священного обязательства перед тобой!
- Этого не потребуется, - заверила его Сашенька. – Мы довольно неплохо научились изъясняться с помощью жестов.
- ...что? – сказать, что Мишель был удивлён - не сказать ничего.
- Ох... Сейчас начнётся: как? неужели? Разве представители низших сословий способны на что-то иное, кроме как прислуживать господам? И всё это вместо простого: "Помоги мне, сестрёнка, я же не справлюсь без тебя!" Придётся поверить мне на слово. Как, по-вашему, я общалась с ним те полгода, что он лежал у нас на реабилитации?! Не говоря уж о том, что он немой, а вовсе не глухой, ваше величество! Слышит он превосходно, можете не сомневаться, так что проблем со взаимопониманием у нас не предвидится. А я по-прежнему жду от вас волшебного слова! – напомнила она, подняв указательный палец.
"Из этого мог бы выйти толк", - подумал Мишель тогда.
Если бы не одно "но".
- А ты не подумала, как ко всему этому отнесётся мой отец? – cпросил Мишель.
- По-вашему, я должна для начала спросить его разрешения? – Александра притворилась, что не поняла намёка. – Вероятно, на такую поездку и впрямь нужно разрешение, так давайте я спрошу его у вас! Вы же теперь мой старший брат, как-никак. Ну что, даёте своё царственное благословение?
- Я воздержусь.
- Любопытно. И почему?
- Потому, что если мой отец узнает о твоём участии в этом деле, последствия могут быть самыми что ни на есть плачевными, - ответил Мишель, прямо посмотрев на Александру. И, пользуясь тем, что стоял совсем рядом, он сделал то, что хотел сделать вот уже полчаса как – коснуться её волос, таких густых и мягких... Осторожно приподняв их над разбитым виском, Мишель тихо спросил: - Это он с тобою сделал?
Сашу точно громом поразило. Она сидела на своём месте, не в силах пошевелиться, и думала только о том, что у неё сейчас попросту остановится сердце от переизбытка чувств. Потом она нахмурилась – а с какой стати он позволяет себе к ней прикасаться?! Это вам не Ксения Андреевна, у неё, между прочим, есть чувство собственного достоинства, понятия о чести! И то, что он князь, совсем не даёт ему права вести себя как ему вздумается!
Но вслух она почему-то этого не сказала, продолжая во все глаза смотреть на Мишеля, немного испуганно. Но испуг её был вызвал скорее тем, что Саша искренне не желала, чтобы он понял, как подействовало на неё это прикосновение, обдав волной неведомого жара, вспыхнувшего во всём теле столь внезапно. Это не поддавалось абсолютно никакому контролю, и объяснений сему феномену у неё, увы, не нашлось.
Кажется, он о чём-то её спрашивал с минуту назад?
- Георгий... Но я... я сама виновата, - сбивчиво произнесла Александра, не узнав свой собственный голос. Что это с ней?! – Не каждому понравится, когда без предупреждения ломают нос мраморной статуэткой!
- Значит, это всё правда, что мне про тебя рассказали? – вопреки тому, что история эта была скорее грустной, Мишель улыбнулся. – Негодяй Георгий получил по заслугам?
- Но и я тоже! – справедливости ради отметила Саша, понуро опустив голову. – Он успел дать мне сдачи. А потом они на пару с вашим батюшкой затолкали меня в карету и силой увезли в Москву.
Сей печальный момент требовал неминуемо поднять голову и посмотреть на Мишеля самыми честными в мире глазами, не забыв наполнить свой взгляд искренним состраданием и сожалением о том, что всё сложилось именно так, а не иначе.
- Поверьте, я не хотела уезжать, и ни в коем случае не претендовала на роль его новоиспечённой дочери! Честное слово. Сохрани Господи от такого родителя, вы уж простите мне мою откровенность!
- Судя по твоей разбитой голове, он и сам был не в восторге от такого неожиданного родства, - отметил Мишель. Саша с тоской улыбнулась, глядя в сторону и, пожав плечами, резюмировала:
- Видите как. Никому я не нравлюсь!
Хм, подумал он, изучая её взглядом.
- Он не знает про Рихтера, ведь так? – продолжила Александра, в глубине души плохо себе представляя, зачем она вообще предлагает Волконскому свою помощь, да мало того, ещё и упрашивает его согласиться! – Если б знал - Максим Стефанович давно бы покоился на дне нашей речки. Или по странному совпадению оказался среди моих подопытных в морге, как бедный Юра Селиванов, мой бывший коллега, в прошлом ученик моего отца, а в недалёком прошлом – правая рука Викентия Иннокентьевича. Я всё не могла взять в толк – как и почему он оказался в мертвецкой, с переломанными пальцами, бедняжка, будто его пытали перед смертью... А потом поняла: Воробьёв приехал не один, когда поступил вызов из Большого дома! Он приехал с Юрой, своим помощником, с Юрой, который видел тело Юлии Николаевны! Врач он был так себе, да простит меня Господь, но отравление со смертью от пулевого ранения он бы точно не перепутал. Теперь ясно, почему его убрали с дороги. А тело подсунули мне, чтобы я знала, что меня ждёт в случае непослушания. Что касается Рихтера, насколько мне известно, он жив и здоров. Видела его за день до отъезда, набирал воду в колодце, и на жизнь вроде не жаловался. Впрочем, как бы он мог жаловаться, если он немой? – помотав головой, Александра добавила: - Значит, у вашего отца нет ни малейших причин желать ему смерти, не так ли? И следить за ним тоже не обязательно, так что никто ни о чём не узнает.
По-хорошему, она была права. Но Мишель отчего-то упрямо не желал лишний раз подвергать её жизнь опасности. Ему самому это показалось странным – на одной чаше весов лежала возможность завтра же узнать правду, а на другой - возможные перспективы опасности для этой удивительной девушки. Девушки, которую ещё вчера он ненавидел и презирал всей душой. А ныне отчаянно искал способы обезопасить её от Гордеева, вместо того чтобы приказать готовить карету и ехать к Рихтеру прямо сейчас.
Неисповедимы пути господни, воистину. Как же такое могло получиться?
- Хочешь рискнуть? – спросил Мишель, изогнув бровь. – Не думаю, что это хорошая идея.
- А есть ли у меня выбор? – растерянно спросила Саша. – Я в любом случае обречена. Не на смерть, так на пожизненную муку в виде этого их грядущего союза. Они уже меня убили, ваше величество. Они разрушили мою жизнь, всё то, к чему мы с отцом стремились несколько лет! Что ещё мне терять?
- Жизнь, например.
«Господи, а она ведь совсем не такая, как я о ней думал… Совсем не такая!» - подумал Мишель, испытывая сострадание к ней, а к самому себе – презрение. Да как он мог вести себя с нею подобным образом?! У бедняжки отняли последнее, чем она дорожила, Гордеев изо всех сил старался превратить её жизнь в ад, а он, Мишель, своим никуда не годным поведением ещё и подливал масла в огонь. Он не удосужился даже узнать о ней побольше, а уже сделал выводы и заранее решил её ненавидеть! Как мог он быть столь недальновидным?!
- Ваш отец всё равно не даст мне жизни. И сейчас у меня два пути: молча смириться и проиграть, или проиграть, но перед этим здорово насолить Гордееву, который отчаянно не хочет, чтобы кто-то узнал правду! Угадайте, что я выберу?
- Это может оказаться сложнее, чем тебе кажется, - предостерёг её Мишель.
- Поговорить с моим старым соседом? Та ещё сложность!
- Видимо, труп твоего бывшего коллеги, преподнесённый на блюдечке, тебя ничуть не впечатлил? – поинтересовался Мишель. Потом нахмурился и добавил: - И вообще, что ты делала в больничном морге? Ты разве по этой специальности?
- Нет. Воробьёв отправил меня туда в надежде, что я испугаюсь покойников, с коими прежде не работала, а ещё потому, что мой теперешний начальник – отвратительно сложный человек, ещё хуже, наверное, чем вы! – Александра была прямо-таки сама искренность этим вечером. – Расчёт был на то, что я либо провалю задание сама, в силу того, что это... как бы вам сказать... не совсем подходящая работа для девушки. Либо на то, что заведующий анатомическим отделением прогонит меня взашей, после того как мы не сработаемся. Воробьёв молодец, план придумал что надо! Вот-вот сработает.
- И даже это не заставило тебя задуматься о том, что мой отец гораздо могущественнее, чем кажется? – надавил на больное Мишель, про себя дивясь изворотливости Ивана Кирилловича, а также невероятной Сашиной стойкости.
А ей вдруг показалось странным, что он так старательно её отговаривает – это просто не укладывалось у неё в голове. Зачем, почему? Разве он не видит собственных выгод?
- Гордеев – страшный человек, тут я согласна. Но если бы я хотела сдаться без боя, сидела бы я сейчас здесь, с вами? Уж наверняка отнесла бы эту папку Ивану Кирилловичу, взамен на пожизненное разрешение работать в больнице на тех же условиях, что и все остальные! Вопрос в том, что я ему не доверяю, это раз, и – я презираю его всеми фибрами души, это два. И мне непонятно, к чему вы всё это говорите. Сами-то не побоялись бросить ему вызов!
- Я – другое дело. Я его сын, мне проще. Меня он, по крайней мере, не убьёт. А вот тебя может.
- Может, - согласилась Александра. - Но вряд ли станет.
Не то чтобы она верила собственным словам, но желание встретиться с Рихтером пересиливало здравый смысл, и вряд ли Саша могла объяснить причины самой себе.
- Моя мать, видите ли, очень любит меня, - продолжила она. – Когда они с отцом разошлись, я собрала вещи и ушла с ним. Мне было тринадцать лет. С тех пор мы виделись с нею крайне редко, потому что я всё время была занята работой в больнице, куда она не приходила, чтобы не встречаться лишний раз с папой. В основном по праздникам, вроде Рождества, Пасхи или именин моего младшего братика. Или на приёмах у Софьи Авдеевой, совсем уж изредка. И так в течение пяти лет. Мне кажется, она мучилась без меня, всё-таки единственная дочка, мамина гордость, родная кровиночка и всё такое. И когда отца забрали на фронт, мама настояла на моём немедленном возвращении домой, и была на всё готова, лишь бы только я осталась с ней. Она любит меня, ваше величество. А ваш отец, к сожалению, любит её. Моя смерть сделает её несчастной, а он этого не хочет, поэтому решится на это лишь в самом крайнем случае.
- Поэтому я и не рекомендую тебе давать лишних поводов для беспокойств. Ты и так уже настроила его против себя как могла, так зачем усугублять? Всё это может очень плохо закончиться в один момент, и ты прекрасно это понимаешь.
- Да, но... - задумавшись, она замолчала, а потом подняла на него выразительный взгляд и сказала-таки: - Но теперь у меня есть вы.
Ха! Мишель улыбнулся ей в ответ, не надменно, как обычно улыбался, а мягко, дружелюбно. А сам подумал, что ещё пару секунд под этим взглядом, и он попросту утонет в её бездонных, карих глазах, с удивительным янтарным оттенком. Они манили его, и не желали отпускать.
- Так-то оно так, но я всё же не всемогущ, - сказал он после непродолжительного молчания. Саша едва ли не вздохнула с облегчением – неужели, неужели он действительно не бросит её наедине с их общими проблемами? Неужели удалось убедить, склонить-таки его на свою сторону?
- Они вас боятся, ваше величество! – произнесла она, наконец-то отведя взгляд. Пейзаж за окнами был такой красивый: солнце практически полностью спряталось за домами, розовые сполохи алели на западе, весеннее небо было изрезано редкими облаками, ярко-красными от проблесков последних солнечных лучей. Картина куда более невинная, чем созерцание Волконского, стоявшего мало того, что в опасной близости от неё, так ещё и глядящего так волнительно. И ещё эта его не до конца застёгнутая рубашка...
- И тем не менее, - упрямо гнул своё Мишель.
- По-моему, ваше аристократическое величество попросту брезгует принять помощь от бедной плебейки! – с усмешкой сказала она.
- Скорее, мой аристократический здравый смысл искренне озабочен безопасностью твоей плебейской жизни, - тем же тоном отозвался Мишель, изучая её профиль, озаряемый последними лучами заходящего солнца.
- Как вам будет угодно! – Александра пожала плечами. – Только мне-то терять нечего, Гордеев так или иначе выйдет на меня, когда они поймут, кто и для чего украл дело у Воробьёва со стола. А Юлия Николаевна была для меня... чем-то большим, чем просто знакомая, чем просто пациентка... и я её никогда не забуду! И раз уж я так и так собиралась ехать в городок на выходных, заеду-ка я, пожалуй, к Рихтеру сама! На что мне ваше участие? Я-то справлюсь без вас, это вы без меня – вряд ли, но, собственно, какое мне до этого дело? Тем более, без вашего царственного присутствия разговорить Максима Стефановича будет куда проще. Да-да, и не надо на меня так смотреть! Я не Ксения Андреевна, так что эти леденящие душу взгляды приберегите для неё, на меня они не действуют!
- Ты меня шантажируешь, - сказал Мишель, решив не обижаться на последнюю фразу.
- О-о, в последнее время это моё хобби - шантажировать влиятельных князей! – не стала спросить Александра. И улыбнулась ему обворожительно. – Ну так что? По рукам?
- Как бы нам потом об этом не пожалеть, - снова не сдался Мишель.
- Вам-то что жалеть? Вы в любом случае останетесь в выигрыше! А если меня убьют – вам же лучше, одним претендентом на наследство меньше! Вы же в курсе, что он собрался нас усыновлять? Насколько я знаю, это сделает нас с братом наследниками всего его состояния. Ужасно, если хотите знать моё мнение!
"Она считает меня настолько циничным? Насколько неблагодарным? – задумался Мишель. – Хотя, чего ещё я ожидал? С моим-то замечательным поведением!"
- Зачем тебе во всё это ввязываться? – кажется, это был его последний аргумент.
- Зачем? Вы ещё спрашиваете? Я могу привести тысячи причин! – повернувшись к нему, Александра принялась загибать пальцы. – Первая: Юлия Николаевна. Я бесконечно восхищалась этой женщиной и бесконечно жалела её с тех пор, как узнала, что моя мать и Иван Кириллович... в общем, я не хочу, чтобы её убийство сошло с рук тому, кто это сделал! Вторая причина: Гордеев, ваш отец. Я ненавижу его, чёрт возьми, вы бы только знали, как я его ненавижу! И если Юлию Николаевну убил он – я хочу, чтобы он получил по заслугам. Если же нет – я так или иначе хочу знать, какую роль сыграл он в её убийстве и почему так отчаянно пытается скрыть его от общественности. Третья причина: моя мать. Моя бедная глупая мамочка, совершенно не умеющая разбираться в людях, судящая их исключительно по толщине их кошелька! Я не хочу, чтобы она связывала свою судьбу с вашим отцом, и неважно, он ли убил Юлию Николаевну или же нет. Но если это был он, я не хочу их свадьбы вдвойне! Четвёртая причина: мой маленький Сеня, искренне привязавшийся к этому ничтожеству. Я не хочу, чтобы мой брат страдал, потому что люблю его больше всего на свете! А что выйдет из этой свадьбы – это большой вопрос, и одному Богу известно, как оно всё повернётся. Недостаточно аргументов?
Убедительно.
Но Мишель всё равно колебался. И поняв это по его лицу, Саша очаровательно улыбнулась и сказала:
- Ничего страшного, ваше величество. Я вовсе не склоняю вас к сотрудничеству! Я всё сделаю сама. Если интересно, чем закончится наш разговор – вы знаете, где меня искать. Так и быть, расскажу всё без утайки, из сестринской любви, ха!
"И ведь она поедет к нему, - подумал Мишель, наблюдая непоколебимую решительность в её глазах. – Со мной или без меня – но поедет, чёрт бы побрал её упрямство!"
Так как последний разумный аргумент был исчерпан, он решил, что продолжать спор бессмысленно. И спросил:
- Во сколько за тобой заехать?
Это прозвучало настолько неожиданно, что Александра не поверила своим ушам.
- Что?
- Во сколько за тобой заехать завтра? – повторил Мишель, решив конкретизировать.
- Ох, Господи! – вырвалось у Александры, когда она поняла, что не ослышалась вначале. Она поспешила встать из своего кресла и в протестующем жесте взмахнула руками. – Нет-нет, ваше величество, не стоит, право! Не утруждайтесь, я приеду сама. Предлагаю встретиться на вокзале, под часами, в половине шестого. Не слишком рано для вашей изнеженной аристократичной натуры?
Это был явный перебор, учитывая то, что последний год Мишель провёл в окопах и явно не баловал себя сладким сном до обеда, но Саша, увы, никак не смогла сдержаться. Он, однако, не обиделся, а лишь спросил недоумённо:
- Ты предлагаешь ехать на поезде?
- А вы собирались своим ходом? Поезда – недостаточно аристократично для вашего величества? Можно и так, чтобы не заставлять вашу царственную персону находиться в одном вагоне с жалкими низшими сословиями, но тогда придётся выехать как минимум на два часа раньше! Поездом же гораздо быстрее и удобнее, и что важно – от вокзала до дома нашего дорогого Максима Стефановича пять минут ходьбы, а от московского тракта ехать придётся через весь город. Хотя откуда вам всё это знать, вы же по эту сторону реки никогда и не бывали!
- Разве пригородное сообщение не отменили из-за войны? – спросил Мишель, в очередной раз проигнорировав её попытку поссориться.
- Отменили всё, кроме шестичасового экспресса, - кивнула Александра. – На нём Викентий Иннокентьевич постоянно ездил, поэтому я знаю. Ходит строго по расписанию, всего полтора часа пути, и мы на месте. А вот на обратную дорогу придётся брать экипаж, в сторону Москвы железной дорогой мы не уедем точно, те поезда не ходят ещё с сентября месяца.
- В имении возьмём, - сказал Мишель. Александра посмотрела на него с улыбкой и спросила весело:
- Ваше величество, ну что бы вы без меня делали, скажите на милость?
- Ума не приложу! – он тоже улыбнулся в ответ, и от его улыбки Сашино сердечко снова заколотилось чаще.
- Вполне сойдёт за "спасибо", - сказала она и, памятуя о дне их знакомства, сделала красивый реверанс, поклонившись так изысканно, что позавидовала бы сама Ксения. – В таком случае, до завтра, ваше величество! Ах да, чуть было не забыла: кто такой Кройтор? Человек, нашедший тело... кто он?
- Управляющий, правая рука моей матери, - ответил Мишель. - А что?
- Я бы на вашем месте всерьёз занялась его поисками. Той ночью ваш отец говорил не только с Воробьёвым – он приказал своему Георгию любой ценой найти Кройтора и принести его голову.
- На его счёт не волнуйся, его уже нашёл я, и теперь он в безопасности. Но всё равно хорошо, что предупредила. Кстати, у меня к тебе встречный вопрос: насколько я разбираюсь в полицейских отчётах, в деле кое-чего не хватает. Показания свидетеля, фотографии с места преступления – это всё хорошо, но главный документ, заключение эксперта, где он?
- У меня, - спокойно ответила Александра, глядя прямо в его глаза. Мишель склонил голову на плечо, внимательно наблюдая за ней.
- Зачем он тебе?
- Затем, что без него, как вы совершенно правильно сказали, дело не будет полноценным! А второго такого вам уже точно никто не напишет. Простите, ваше величество, но мне, увы, недостаточно вашего честного слова, которого вы, посмею напомнить, так мне и не дали. Мне нужны гарантии. Какие-никакие, но гарантии того, что вы попросту не выставите меня за дверь после того, как я отдам вам все бумаги.
- По-твоему, я на такое способен? – теперь уже Мишель обиделся. Чертовски неприятно было то, что она считала его таким негодяем.
- А вот этого я не знаю! Но, как я уже и говорила, яблоко от яблони, ваше величество... Вы-то без лишних колебаний принялись судить обо мне по моей матери, так что же мешает мне судить о вас по вашему отцу?
Такой ответ заставил Мишеля улыбнуться.
- Что ж, это разумно, - он улыбнулся и протянул руку. – Поэтому, раз уж мы с тобой стали невольными союзниками, предлагаю временное перемирие.
Временное, с усмешкой подумала Александра, глядя на его протянутую ладонь. Разумеется, временное! А чего она ожидала? Что он неожиданно осознает, что она вовсе не такая же продажная, как её мать, что у неё есть совесть, честь и чувство собственного достоинства? И что он с восхищением скажет ей: "Прости, Саша, я в тебе ошибся!", а потом падёт на колени и будет вымаливать прощения? Такое и представить-то нельзя!
- Не сердитесь на меня за это, - попросила Александра, решившись-таки, и потянувшись к его руке, чтобы заключить их новообразовавшийся союз пламенным рукопожатием. – Это всего лишь необходимые меры предосторожности.
- Я тебя прекрасно понимаю, - сказал Мишель. Вроде бы он собирался сказать ещё что-то, но как-то странно вдруг замолчал, глядя в её глаза, когда её аккуратная ладошка легла в его ладонь, когда их руки соприкоснулись.
- Верните мне хотя бы часть моей прошлой жизни, и я верну вам медицинское заключение, - тихо произнесла Александра. Отчего-то ей показалось, что её голос дрогнет, и чтобы этого не произошло, пришлось говорить почти шёпотом. Уж не потому ли это, что её снова охватили самые противоречивые эмоции, когда она дотронулась до его руки?
- Договорились, - произнёс Волконский и, взяв пиджак со спинки стула, накинул его на плечи.
- К-куда вы...? – запнувшись на полуслове, спросила Александра, наблюдая за ним.
- Проводить тебя до кареты, разумеется, - как нечто само собой разумеющееся сказал Мишель. – Ночь наступила, пока мы с тобой беседовали.
- Это, конечно, очень мило с вашей стороны, но у меня нет кареты! – сказала ему Сашенька, и Мишель искренне рассмеялся над её словами.
- Я знаю. Я имел в виду мою карету.
- Вы... что?! Ох! – спохватившись, она подобрала юбки и уверенным шагом направилась к выходу, следом за ним. – Уверяю вас, в этом нет необходимости, я прекрасно доберусь сама!
- Будешь ловить извозчика в ночном переулке? Ах да, как я мог забыть о твоей исключительной храбрости!
- Ничего страшного не случится! – заверила его Александра. – Так что, прошу вас, возвращайтесь к своим делам, чем вы там занимались, пока я вас не отвлекла? А обо мне не волнуйтесь, мне не привыкать добираться до дома затемно!
Но Мишель был на удивление упрям и категоричен. Один раз он уже ей уступил, и во второй раз уступать был не намерен.
- Так я тебя и отпустил, - хмыкнул он. – Одну. Ночью. Какая прелесть! Ты хотя бы немного ориентируешься в городе? Представляешь, сколько тебе придётся добираться отсюда до Остоженки?
- Мне не на Остоженку вовсе! – обиженно произнесла Александра, которая и впрямь плохо представляла себе, далеко или близко отсюда находится квартира Гордеева. В прошлый раз они ехали на извозчике с Алёной, и время в пути пролетело незаметно. Но велика была вероятность того, что ночью, да ещё и в полнейшем одиночестве, обратный путь покажется куда более длинным и страшным.
Однако соглашаться на предложение Волконского Саша не хотела принципиально, особенно когда он с усмешкой сказал:
- До Калужской ехать ещё дольше!
На что это он намекал? Уж не на то ли, что на Калужской проживал Сергей Авдеев? Александра вскинула голову, прищурилась и с негодованием посмотрела в его дивные глаза, насмешливо поблёскивающие в сумраке коридора. Оставить эту дерзость без внимания Саша никак не могла и поэтому, демонстративно усмехнувшись, покачала головой и ответила:
- А на вашем месте я не судила бы всех девушек мерками Ксении Андреевны! Если она считает позволительным столь поздние визиты с весьма недвусмысленными намерениями, то у меня, в отличие от неё, имеются кое-какие понятия о чести!
О-о, это он уже понял.
- Так куда же тебе нужно?
- В Марьину рощу, - недовольно пробормотала Александра, выходя за порог.
- А там, прости, что?
- Там моя новая квартира, которую я путём шантажа и кое-каких подлых манипуляций заставила вашего отца выделить для моей скромной персоны! – улыбнувшись, ответила Александра, до сих пор считавшая эту маленькую свободу своим личным подвигом. – Он убедил маму дать согласие на то, чтобы я снимала её у какой-то старой знакомой или родственницы, взамен на моё молчание о том, каким образом они с Георгием убедили меня переехать в Москву.
- Ты... шантажировала моего отца? – Мишель не выдержал и рассмеялся в очередной раз, а затем изобразил короткие аплодисменты. – Браво, сестрёнка! Удивительно, что он поддался.
- Он решил, что оставлять меня на Остоженке выйдет себе дороже.
- И был абсолютно прав, учитывая твою удивительную способность видеть и слышать то, что явно не предназначено для твоих глаз и ушей! – добавил Мишель, вновь вернув себе былую ироничность. Саша остановилась и обернулась на него через плечо: ей показалось, что он имел в виду не только тот разговор Гордеева с Воробьёвым, ею случайно подслушанный, но и недавнюю сцену с Ксенией, которую она наблюдала из своего укрытия в шкафу.
Мишель, конечно, не стал уточнять, что именно он хотел этим сказать, и демонстративно открыл перед ней дверь, не забыв так же изысканно и наигранно поклониться, как и она сама прежде. Это заставило Сашеньку невольно улыбнуться – коротким кивком она поблагодарила, как и подобало истинной даме, и вышла из квартиры. Мишель, вопреки её желаниям, всё же последовал за ней.
Карета стояла во дворе, ещё не распряжённая, кучер Игнат ожидал указаний, рассчитывая на то, что они поедут искать либо Дружинина, либо Воробьёва, как и прошлой ночью. Однако, заметив своего хозяина вместе с барышней, да ещё явно не с той, с которой нужно, он понял, что задание предвидится поинтереснее.
Как любопытно! А что же неизменная Ксения Андреевна? Игнат видел, как она приезжала, а вот как уезжала – не видел, отвлёкся на возвращающуюся домой белошвейку Наденьку, что жила на первом этаже. И теперь, наблюдая за таинственной спутницей его превосходительства, Игнат изнемогал от любопытства. Все недалёкие рассуждения были написаны у Игната на лице, и Мишель, изо всех сил стараясь не рассмеяться, изобразил напускную строгость и велел:
- Сделай лицо попроще, Игнат. И вези барышню в Марьину рощу, к Василисе Федоровне, помнишь, где это? Такой высокий четырёхэтажный дом напротив жихаревской булочной, здание из розового кирпича.
- Помню-с, помню-с, ваше превосходительство, как же не помнить-с! – услужливо проговорил Игнат, то и дело постреливая хитрющими глазёнками на премилую спутницу своего хозяина.
"Он явно неправильно истолковал происходящее, чёрт возьми!" - с раздражением подумала Александра. Не дожидаясь совершенно ненужных любезностей от Мишеля, она сама открыла дверь кареты и забралась на сиденье без посторонней помощи, вне себя от ярости и возмущения.
Ну зачем это было нужно?! Неужели она не добралась бы без его участия? Ему-то, конечно, всё равно, а она видела, как смотрел на неё кучер! И что он о ней подумает после такого? Что молодая симпатичная девушка наведывалась в десятом часу вечера к молодому красавцу-князю, исключительно для того, чтобы подарить ему украденное дело об убийстве его матери?
Откинувшись на мягкую спинку сиденья, Александра скрестила руки на груди и недовольно уставилась в пространство перед собой. Волконский, она слышала, сказал кучеру ещё что-то, но слов не разобрала, целиком и полностью охваченная своим негодованием. Потом он подошёл к открытому окну и сказал, вместо "до свиданья":
- Постарайся не опаздывать завтра.
- Не извольте беспокоиться, ваше величество, я никогда не опаздываю! – Саша демонстративно смотрела в сторону, избегая его взгляда, затем коротко улыбнулась и добавила не без ехидства: - Под часами, в половине шестого утра. Завтра. Вокзал – Саратовский, коли вдруг вы не знали.
- Спасибо, я в курсе, - Мишель улыбнулся в ответ и постучал по двери кареты, призывая извозчика трогать. Лошадь взяла с места, а Игнат то и дело оглядывался назад, в надежде услышать что-нибудь интересное из разговора. И каким-то непонятным получилось их прощание - а как же поцелуйчик на дорогу? Или, на худой конец, страстные объятия? Что не говори, а Игнат был слегка раздосадован.
Да и Александра тоже, но только не потому, что Волконский не обнял её на прощанье. Её бесконечно злила и выводила из себя его манера поведения, и даже в том, что он так заботливо одолжил ей карету, она видела очередной намёк, очередную насмешку, очередной вызов. Зачем только согласилась? Выйти бы сейчас, да сбежать! Ну его, этого князя, с его подачками!
Саша даже в окно выглянула, соблазнённая этой затеей, но желание выходить у неё тотчас же отпало – на улице давно стемнело, а газовые фонари, зажжённые исключительно с целью дополнительного освещения, добились скорее противоположного эффекта – тьма от этого казалась более зловещей. И ещё этот туман, набежавший неизвестно откуда, застилающий улицу, точно в каком-нибудь Лондоне! Особой жути этой картине добавляли какие-то люди, то и дело снующие туда-сюда по узким улочкам. Вероятнее всего, это были просто запоздалые прохожие, спешащие домой после затянувшейся рабочей смены, но в туманных сумерках города каждый из них виделся злодеем, с подозрением косящимся на дорогую карету с гербом Волконских, проезжающую мимо. Один из таких людей и вовсе улыбнулся Александре, выглядывающей из окна – эта улыбка напугала её безмерно, и девушка поспешила вновь вернуться на сиденье, а шторку, от греха подальше, занавесить.
"Чего я испугалась? Обычный горожанин, вот и всё", - сказала она себе, искренне стараясь верить в то, что это вовсе не из-за Волконского сердце её всё никак не могло найти себе покоя.
"Хорошо, он был прав. Далеко бы я не ушла, без извозчика, да по такой темноте! Это вам не наша провинциальная глушь, где бандитов отродясь не бывало, это большой город, вторая столица!" - думала она. Старательно думала не о том, о чём просила взволнованная душа.
"Видимо, пришла я всё же не зря, - откинувшись на сиденья, принялась размышлять Саша, теребя в руках косу, что делала исключительно в моменты крайнего волнения. - Он, конечно, невыносим. Боже, да его совершенно невозможно терпеть! Но он моя последняя надежда, единственная сила, способная защитить меня от Гордеева. А у меня недостающая часть дела, без которого вся эта кипа бумажек не имеет никакой силы, в случае, если он захочет огласки... Захочет ли? Гордеев всё-таки его отец. Это же, наверное, непросто! Вот, я, например... как бы ни относилась к матушке, какой бы продажной не считала её, но я всё равно люблю её! Может, против своего разума, но сердцем всё равно люблю, какой бы она ни была. Конечно, Волконский вряд ли способен на любовь к кому-нибудь, кроме себя самого, но всё же... И потом, какой ему смысл топить собственного отца? Любая беда, случившаяся с Иваном Кирилловичем, так или иначе, затронет его самого. Удар по бюджету, несмываемое пятно на репутации, о которой эти князья так заботятся, слухи, сплетни, косые взгляды... Я бы не смогла так жить. А он? Интересно, чего он добивается? Он не верит в вину Гордеева, но если всё-таки выяснится, что это и впрямь Иван Кириллович во всём виноват – как он поступит тогда? Молча стерпит? Или и впрямь убьёт его? Или отдаст под суд? Тут и не знаешь, что хуже!"
От этих мыслей Саша ещё больше расстроилась. Неизвестность, неизвестность, кругом неизвестность! А ведь если Волконский и впрямь не захочет пересмотра дела - то что в таком случае сдерживает его от того, чтобы послать Александру к чёрту? Медицинское заключение ему не нужно: на что оно сдалось, если этого дела никогда не увидит ни один представитель власти? А сам он видел уже достаточно, чтобы сделать выводы.
"В таком случае его ничто не обязывает мне помогать", - осознала Александра с чувством безграничной тоски. Ничто, не считая такой незначительной мелочи, как собственная честь, но Саша отчего-то была убеждена, что Волконский не из таких. Она ни в коем случае не считала его подлецом или негодяем – но, увы, для таких, как он, люди ниже по происхождению и вовсе не люди, а значит, никаких церемоний не заслуживают.
"Будь я какой-нибудь графиней или княжной, вероятно, он вёл бы себя по-другому", - помечталось ей, а потом она вспомнила про главную причину их вражды – свадьбу Гордеева с Алёной. И расстроилась ещё больше.
О, нет. Он не вёл бы себя иначе.
Похоже, они с самого начала были обречены ненавидеть друг друга.
Правда, при всей её предвзятости, Саша не могла не признать – было в Волконском что-то такое, что отличало его от других. Какое-то благородство в чертах лица, в манерах, взгляде... благородство и что-то ещё, до такой степени неуловимое, что Саша и не знала, как это назвать. Некая внутренняя сила, создающая неизменное ощущение того, что он непременно поступит правильно, просто потому, что по-другому не умеет.
Поняв, что мысли приняли нежелательное направление, Александра велела себе немедленно выбросить из головы всякие глупости и поразмышлять на отвлечённые темы. Например, над тем, как произойдёт завтрашняя встреча с Рихтером, коего она, признаться, уже и не чаяла увидеть, поскольку не питала иллюзий насчёт возвращения домой, в их тихий городок.
Из раздумий её вывел Игнат, остановивший лошадей возле того самого дома из розового кирпича, напротив булочной. Неужели приехали? Александра выглянула в окно и с удивлением обнаружила, что карета остановилась чётко напротив её подъезда, а услужливый кучер не поленился спуститься с козел, чтобы открыть перед нею дверь, как перед настоящей аристократкой.
"Знал бы ты, кто я на самом деле - не церемонился бы так", - обиженно подумала Александра, но за руку его взялась с благодарностью, когда услужливый Игнат помогал ей выйти из кареты. Однако лукавый взгляд кучера не давал ей покоя.
- Что-то не так? – спросила она многозначительно. Игнат тотчас же изобразил смущение, отрицательно покачав головой.
- До дверей проводить?
- Не стоит, - Саша подняла голову и посмотрела на окна своего теперешнего жилища, выходившие как раз на эту сторону улицы. В них горел желтоватый свет, там её уже ждали.
"Ох, и как же я объясню своё столь позднее возвращение?!" - озадачилась Александра, сказав кучеру ещё несколько слов благодарности на прощанье. И, придерживая юбки, нехотя направилась к подъезду. Она не обернулась, убеждённая, что Игнат уедет тотчас, едва ли успев развернуть лошадей, не обернулась, да так и не увидела, что он вовсе никуда и не уехал.
Сначала он немного постоял возле лошадей, делая вид, что поправляет расшатанную упряжь. Та была подправлена и переправлена несколько раз, ещё с вечера! - но на всё это времени ему понадобилось ровно столько, сколько нужно было Сашеньке, чтобы зайти в подъезд. Убедившись, что девушка безопасно добралась до дома, Игнат самодовольно пробубнил что-то неразборчивое в усы, затем, "починив" упряжь, стал медленно забираться на козлы, время от времени стреляя своими хитрыми, всё на свете примечающими глазами налево и направо. Какая-то тень стремительно метнулась в темноту проулка, стоило ему только повернуть голову.
Показалось, или...?
- Кошки, наверное, - с ухмылкой пробормотал Игнат и стремительно взобрался на козлы. И как же это так получилось, что он, такой ловкий и рукастый малый, севший в седло ещё раньше, чем научился ходить, неловко выронил хлыст из своих больших ладоней? Тот упал на мостовую, прямо под лошадиные копыта. Экое невезение!
Хлыст был дорогой, подарок от милейшей Юлии Николаевны на именины, и носил его Игнат исключительно для образа: эта деталь предавала ему определённой значимости и интереса, а на деле любую лошадь он мог уговорить одним лишь словом, иногда резковатым, но всё же до побоев дело не доходило. За хлыстом пришлось слезать.
Игнат выругался, нарочито громко и принялся медленно-медленно спускаться вниз, не в пример тому, как стремительно и изящно забирался он на своё кучерское сиденье. Голова его при этом вертелась, кажется, на все триста шестьдесят градусов, до того пристально он изучал окрестности, но на злополучной тени, нырнувшей в проулок, задержался не долее трёх секунд - та даже ничего и не заметила.
- Точно кошки, - проворчал Игнат себе под нос, страшно чем-то довольный. Подняв хлыст, он поцеловал его, заткнул за пояс и вновь забрался в седло – и на этот раз резво взял с места и погнал обратно, на Басманную. Он уже увидел всё, что нужно.
Александра тем временем поднималась по ступеням с нехорошим предчувствием на душе, отчаянно не представляя, каким образом теперь объяснит своё возвращение на квартиру в полночь вместо полудня.
Но это оказалось ещё не самым страшным из того, что ждало её этим вечером в скромном доме в Марьиной роще. Едва она успела перешагнуть последнюю ступень на свой этаж, как кто-то сзади схватил её за плечи и с силой прижал к стене, зажав рот так, чтобы она не смогла закричать. Но она и так не закричала бы, парализованная ледяным ужасом, потерявшая от неожиданности как голос, так и последние шансы к сопротивлению.
"Гордеев", - подумала Сашенька в последний момент, с упавшим сердцем ожидая, что вот-вот получит удар кастетом по голове, или ножом в бок, или ещё что-нибудь, плохо совместимое с жизнью.
Однако ничего такого не последовало, а вот попытка покуситься на её девичью честь не заставила долго ждать. Саша с отвращением ощутила порывистые и грязные прикосновения к своему телу, до того неприятные и возмутительные, что страх вдруг растаял, уступив место величайшей ярости. Не задумываясь о последствиях, она укусила своего мучителя за руку, по-прежнему зажимавшую её рот, и как только хватка ослабла - рванулась вперёд, пытаясь спасти бегством. На помощь нужно было звать, но Саша не соображала в тот момент, думая исключительно о том, как сбежать подальше от возможного позора. Однако у неё ничего не получилось, преследователь настиг её возле самой двери, которую Саша уже почти успела открыть. Схватил за плечи, с силой швырнул к другой стене и навис над нею, порывистыми движениями расстёгивая ремень на брюках.
"Господи, лучше бы я умерла!" - успела подумать Саша, прежде чем таинственный ночной злоумышленник совершил небывалый акробатический кульбит, перелетев аж через целых два пролёта с верхнего этажа на нижний. Что за неведомая сила толкнула его вниз? Вскинув голову, Саша заметила ещё одного мужчину и подумала, что, наверное, тому попросту захотелось опередить товарища по части совращения невинных барышень прямо в подъезде. От этих ужасных перспектив она застонала в голос, вжимаясь в стену, прекрасно понимая, что деваться ей некуда.
И лишь потом, с запоздалым удивлением и невероятным облегчением узнала в подошедшем к ней мужчине Игната, кучера князя Волконского.
- Вы как? – заботливо спросил тот, подав руку, чтобы помочь подняться.
- Господи боже, откуда вы здесь? – дрожащими губами прошептала она вместо ответа. – Вы же уехали, я сама видела!
- Князь велел проследить, чтобы с вашей головы ни единый волос не упал! А я гневить Михал Иваныча не рискнул бы ни за что на свете, так что, вот, решил убедиться, - в темноте его было плохо видно, но Саша чувствовала, что её спаситель улыбается. – Как видите, не зря.
- Вы спасли меня! Я не знаю, как отблагодарить вас, я... - она хотела что-то сказать, но не справилась с эмоциями и заплакала.
- Да будет, будет, - неловко пробормотал Игнат, к утешению молоденьких барышень как-то не привыкший. – Всё позади! Вы бы, это... шли бы уже домой... А мне тут ещё с вашим, хм, ночным другом, разобраться надо.
Сашин "друг", едва ли не ставший "близким другом", валялся теперь на лестничном пролёте между первым и вторым этажом, отдыхая после своего замечательного акробатического трюка. И постанывал, но уж точно не из-за любовного жару, а скорее из-за сломанной ноги. Потому он ещё и не сбежал, бедняжка.
- Вы убьёте его? – сама не зная зачем, спросила Саша.
- Если Михал Иваныч прикажет, то убью, - спокойно ответил Игнат, решив, что после такой отвратительной выходки медленная и мучительная смерть – это самое меньшее, что мерзавец заслуживает. Потом, правда, он вздохнул: - Но для начала не помешало бы разобраться: кто такой, зачем следил за вами, какие цели преследовал...
- Я вам это и так скажу, - откинув за плечи растрепавшуюся косу, ответила Сашенька. – Это Георгий, слуга Ивана Гордеева. Он здесь по приказу своего хозяина. Ждал меня.
Удивился ли этому Игнат? Может, и удивился, а может, и ожидал чего-то подобного. Не стал бы ведь Михаил Иванович волноваться просто так? И не требовал бы с такой серьёзностью доставить барышню в целости и сохранности? Видать, были причины волноваться.
И если это и впрямь Георгий стонет там, внизу, значит, дела плохи. Хуже некуда. Гордеев за своего человека голову оторвёт! Вот только Игнат не боялся Гордеева, куда страшнее было навлечь на себя гнев его сына и допустить, чтобы с этой милой рыженькой барышней случилась беда. Да и по-человечески девушку было жаль. Пропала бы она, если б не Игнат со своим своевременным возвращением, как пить дать пропала!
- Ступайте домой, - шепнул он Сашеньке, сжав её плечо в жесте дружеской поддержки. - Я со всем разберусь, не волнуйтесь. Ступайте.
- Спасибо вам ещё раз! - с чувством произнесла Саша и, дрожащими руками достав ключи из кармана, стала пытаться открыть замок. Она не преуспела, потому что руки отказываясь слушаться, но Игнат и тут пришёл на помощь и открыл для неё дверь. И повторил:
- Всё будет хорошо. Не бойтесь ничего. Михал Иваныч не даст вас в обиду!
"Хотелось бы верить", - мысленно ответила Сашенька и кивнула, вытирая слёзы краешком рукава.
А потом, как она и предполагала, её ждало последнее испытание на сегодня. Василиса Фёдоровна ещё не ложилась и сидела на кухне за стаканом чая, хмуро глядя за окно.
"Что сказать? – думала Саша, моля Господа о том, чтобы старуха не заметила её ещё не высохших слёз. – Как объяснить столь позднее возвращение?"
Но объяснять ничего не пришлось, Василиса сама прекрасно всё видела. Старушка хоть и дожила до благородных седин, но остроту зрения не утратила.
- Могла бы предупредить, что задержишься! – ядовито произнесла она, не соизволив даже обернуться, а глядя исключительно в окно. – Не думала, что у молодых девиц в почёте столь позднее возвращение домой! И Кирилыч тоже хорош, сказал бы заранее, чтоб я тебя не ждала и ложилась спать!
- А причём здесь... - в последний момент Александра осеклась и постаралась непринуждённо улыбнуться. – О, да... вы же знаете нашего Ивана Кирилловича, ни перед кем не отчитывается! А я побоялась ему перечить, хотя мне и самой страсть как не хотелось задерживаться у них, я же знала, что вы ждёте меня и волнуетесь!
Карета! Эта проклятая карета с гербом Волконских, стоявшая под окном! Господи, до чего смешно! Александра едва сдерживала своё нервическое веселье, бьющее через край, но когда недовольная хозяйка пожелала спокойной ночи и ушла к себе, она расхохоталась в голос. Вот это повезло! Противная старая карга, несомненно, донесла бы обо всём Гордееву – для чего ещё он поселил Сашу у неё под боком, если не для этого? Но она увидела карету с гербовым рисунком Волконских, на которых всё время разъезжал Иван Кириллович, и решила, что это он и был, лично привезший её домой! Господи, вот это удача! Вот это миловал Господь, так миловал!
Поразительно, но сегодня ей прямо-таки феноменально везло. Сначала чудесное спасение княгини Караваевой, затем неожиданное покровительство Сидоренко и ещё один лишний день в больнице, потом милашка Никифорова, для всех слывшая самой вредной из всех пациенток, а её же принявшая как родную, затем это практически безболезненно прошедшее позднее возвращение домой...
Смех её сам собой перешёл в горькие, отчаянные рыдания. Ох, и натерпелась же она страху за этот короткий вечер! А ведь если бы не пошла к Волконскому с этой папкой, а вернулась сразу в Марьину Рощу, что было бы?! О, нет, Саша и помыслить о таком боялась! Ясно же: дело Юлии Николаевны так или иначе попало бы к Гордееву, а она, Сашенька, к Георгию. Воспоминания о его грубых прикосновениях всё ещё заставляли её содрогаться от ужаса, и ей хотелось немедленно смыть с себя всю эту грязь.
Правда, успокоилась она довольно скоро, ещё раньше даже, чем начал действовать отвар из пустырника, который Саша сама себе заварила. Рассеянно глядя, как внизу, под окном, Игнат довольно бесцеремонно загружает в карету бессознательного Георгия, она поморщилась и обняла себя за плечи.
"Убью, если Михал Иваныч прикажет", - вот как он сказал.
Тут она вздохнула и стала думать уже непосредственно о том самом Михал Иваныче, благодаря неожиданной заботе которого стояла сейчас целая и невредимая в своей комнатке, сжимая в руках чашку с горьким травяным отваром.
"Я погибла бы, если бы не он", - подумала Саша с тоской.
Георгий её, быть может, и не убил, и даже скорее всего не убил бы. Иван Кириллович не хотел избавляться от неё, Иван Кириллович хотел её проучить. Сам же сказал в ту ночь, что Георгий будет не прочь позабавиться с нею... Видимо, такова была месть за то, что Саша выиграла битву за эту проклятую квартиру с проклятой старухой через стенку. Гордеев не желал успокаиваться, не желал принимать поражение, и вот... А уж наутро он не помедлил бы высказаться о том, что Саше следует немедленно съехать из неблагополучного района после такого, и вернуться на Остоженку, под их с Алёной присмотр, где её точно никто не обидит. И ради этого она едва не пала жертвой Георгия.
А как же перспективы удачно выдать замуж дорогую падчерицу после такого?! Саша усмехалась, качая головой - сама же сказала Алёне недавно, что она давно уже не невинна, что Сергей Константинович был удостоен великой чести стать её первым мужчиной, а значит, терять ей уже нечего. Вот Гордеев и решил, что с неё не убудет, и решил отвести душу, да и Георгия порадовать.
А получилось вон что. Тут Саша не сдержала улыбки и мысленно послала Мишелю Волконскому сто тысяч спасибо, самых искренних, самых сердечных. Если бы не он, ах, если бы не он...!
Сжимая обеими руками чашку с горячим напитком, Саша погрузилась в раздумья, вспоминая каждую деталь сегодняшнего вечера, каждую фразу из их разговора, каждый взгляд... Господи, эти глаза! Несколько минут она и вовсе ни о чём, кроме этих самых глаз, думать не могла, но потом прогнала наваждение и вновь стала вспоминать.
Временное перемирие - что ж, Саша и этому была рада. Глядишь, катастрофы ещё и удастся избежать. Неспроста же перед ним трепещут и дорогая матушка, и ненавистный Гордеев? А может, и впрямь ещё не поздно вернуть всё назад?
Но было поздно. И катастрофы вопреки всем стараниям избежать тоже не удалось, несмотря на то, что катастрофа это была совсем не та, которую так боялась Александра.
Всё случилось внезапно, нежданно-негаданно и на удивление быстро – именно так, как оно обычно и бывает, когда влюбляешься.


___________________________________

Бедный Мишель, какой шок для него - увидеть такие жуткие фото матери!

Но вот ведь опять незадача! Только я собиралась обрадоваться, что они сейчас поговорят, как нормальные люди, как Мишель все испортил, предложив ей деньги. Видно, все баре таковы. Считают, что все представители низших классов остро нуждаются в деньгах и даже благородные дела совершают из корыстных побуждений. Но все равно мне кажется, что положено неплохое начало новому этапу их отношений... И не в первый раз у меня возникает мысль, что характерами они похожи..

Все-таки Саша не смогла не поддаться обаянию этого красавца.. Но как только ей в голову полезли романтические мысли о его прекрасных зеленых глазах, как события приняли несколько водевильный характер.. Один мужчина и две девушки, одна из них в его шкафу, другая - на его шее в буквальном смысле..

Надо сказать, содержательная получилась встреча у Саши и Мишеля... они открылись друг другу с незнакомых сторон.. "Бесчувственный и самодовольный кусок камня", способный так унизить женщину, что это вызвало неприятие даже у Саши и заставило посочувствовать Ксении - с одной стороны. А с другой - как ее поразило, что у него столько наград, а еще больше - его отношение к этим самым наградам и собственным военным подвигам. Да и он сам смог получше приглядеться к Сашеньке и оценить как ее женское очарование, так и ее характер. И заодно пересмотреть свое отношение к ней. Все-таки есть у парня совесть. Мне понравилось, когда он сказал "наши дела" А эта ее фраза: "Но теперь у меня есть вы". Он признал, что они в одной команде, и она дала понять, что полагается на него, надеется на его поддержку и защиту в случае чего.



Похоже, они на пути к тому, чтобы найти общий язык и забыть про прошлые стычки.

Спасибо, Ирина! С удовольствием почитала их пикировку. Два сапога пара! Не могут удержаться от того, чтобы не поддеть друг друга!

Интересно, что такого знает Рихтер? И, возможно, ему что-то известно не только про Гордеева, но и про Юлию Николаевну..

В очередной раз убеждаюсь, какая же мразь этот Гордеев! Послать к Саше своего приспешника. Чуть было не случилось непоправимое, но слава богу Игнат вовремя подоспел.

И Михал Иваныч, безусловно, герой в глазах Саши...





Опа, Саша влюбилась!
___________________________________

Ириша привет!

Вот и я с обещанным отзывом. Но что я могу сказать,Гордеев - гадкий человек, думаю, его уже ничто не исправит.

Саша с каждым разом нравится всё больше. Особенно понравилась её перепалка с Михаилом. Мне кажется они составят прекрасную пару. Я всегда читаю каждую главу, только не всегда отписываюсь. Обещаю исправиться)))
_________________

И правильно! После того, как он тут столько всего натворил, он уже недостоин того, чтобы быть в паре с Сашей. Все, кто угодно, но только не он!

Мне кажется, что Мишель и Саша - здесь единственные, кто живет искренними, настоящими, человеческими чувствами, понятиями, ценностями и т.д. Единственные, кто искренне переживает все то, что сейчас происходит в их жизни: она - похоронку от отца, он - гибель матери. И уже по одному этому показателю/сходству они должны быть вместе.

Неужели, Сергей исправит свое поведение и она останется с ним?! Не верю!
_________________

Добрый вечер всем!




Ага! Тут я преследовала цель наглядно продемонстрировать вот эти именно барские замашки. Ни в коем случае (как и в главе про Эллу с князем Караваевым) я не хотела сказать, "вот какие они плохие, фу-фу-фу, всё измеряют деньгами"! - скорее уж, они просто и думать иначе не могут. Их так воспитали, что того самого князя Караваева, что нашего Мишеля. Раз они богатые, значит, бедным от них только и нужно, что деньги, именно так все они и рассуждают. И вряд ли Мишель думал этим её обидеть, просто не хотел быть неблагодарным. А что ещё ей предложить, кроме денег? Выходит, что ничего! Он же тогда ещё не знал, что она у нас барышня бескорыстная и честная, и, вообще-то, не за подаянием к нему пришла, а за защитой!




Характеры у них похожи ещё как, оба молчать не станут!



Так и есть. Они оба очень искренние, не привыкли лицемерить, и всегда говорят то, что думают. Просто она - девушка, поэтому открытая и впечатлительная, все её чувства как на ладони. А он, во-первых, как мужчина не привык свои переживания выставлять напоказ, а, во-вторых, его характер (и без того непростой) закалила война. Но лично я считаю, что в лучшую сторону. В душе-то он хороший, уж поверьте мне, как его второй маме




Здесь я тоже соглашусь. Должны, если не убьют друг друга раньше! Но уж слишком это всё непросто, слишком много препятствий и различных "но". И это даже не считая их социального неравенства (Гордееву-то ничто не помешало взять Алёну с улицы, без денег и без титула) и не считая нашей любимой Ксюши, с которой Мишель помолвлен, и вот-вот должен жениться. Впрочем, без препятствий было бы неинтересно, согласитесь.




Ксюш, тут у неё вообще не было шансов Без вариантов. Никак иначе.



Про это как раз будет в следующей главе! Надеюсь, будет интересно и увлекательно, и всё ещё планирую вас удивить

Про Сергея Авдеева (которого уже никто не любит)


Юлиана, у меня ощущение, что вы волшебным образом подглядели в последние главы, и уже знаете о Серёже то, чего я о нём пока ещё не рассказывала Вы правы совершенно на его счёт, натворил он всего порядком, в дальнейшем об этом будет много рассказано, ибо тайное всегда становится явным. И сущность подлую свою скрыть у него не получится, так что на этот счёт можно не переживать


Ничего страшного, Маша! Заглядывай почаще, тебе здесь всегда рады! А вообще, девчонки (и мальчишки, а вдруг?! ), кто читает - отписывайтесь, не стесняйтесь! Я с таким удовольствием читаю отзывы, вы себе представить не можете! Из них, обычно, иного интересного и полезного узнаёшь

Спасибо за комментарии, девчат! Скоро будет новая глава. Я просто приболела немного, совсем не до чего было, так что извините, что вчера пропустила свой час "икс" и не выложила ничего нового
___________________________________

Ира, я с громадным удовольствием прочитала две последние главы ,но отпишусь чуть позже, хорошо? И я с нетерпением жду продолжения!
_________________

Ирина, прости меня)) читаю медленно, а ты такая быстрая)))) поэтому не отписываюсь ... не поспеваю за событиями но дико радуюсь, что смогу прочесть залпом сразу много глав!!
_________________

Привет, Саша! Прощаю Я быстрая, это точно! Ксюша с Юлианой просят выкладывать, не затягивать, вот я и стараюсь изо всех сил! Всё равно главы уже давно написаны, так что я не откладываю!



Привет, Лиля! Я рада, что тебе понравилось! Надеюсь, это было как раз то, чего ты ожидала! Дальше будет ещё веселее, это 100%!!!!
___________________________________

Прям уже боюсь подумать о том, что он мог такого натворить. Но наверно именно за это его так ненавидит Михаил.



Поправляйся, Ирочка! Скоро Новый Год, так что болеть не надо!
___________________________________

Девчата, тут у меня спонтанно возникла 17-я глава! Если кто следит за детективным жанром, то это уже ближе к 18-й будет, завтра выложу. А тут, в 17-й, чисто ИЛР... Раз уж просили не сокращать, и оставить всего да побольше, я решила оставить! Хотя её можно было бы убрать, без особых потерь для сюжета, но у меня, по правде говоря, рука не поднялась... Так что, спонтанная 17-я глава посвящается тем, кого привлекает романтическая часть моего романа!

Скажите потом ваше мнение: правильно ли я сделала, что оставила её? Или, может быть, нужно было сразу 18 выкладывать? (ваши советы помогут мне в дальнейшем совершенствовать свои навыки, так что не ленитесь и не бойтесь обидеть, говорите - как есть )

Заранее благодарю!
___________________________________

Еще как привлекает! А вообще мне все интересно - и романтика, и детектив. "Мне и того, и другого - и вовсе без хлеба"
___________________________________

 » Глава 17. Игнат (первая часть)

- Жорик, гордеевский! – полчаса спустя докладывал Игнат, стянув кепку с кучерявой головы. - Каторжная морда, десять лет по сибирским просторам бегал, а филерить грамотно так и не научился, тьфу на него! Я его сразу приметил, за углом дома стоял. Чего прикажете с ним делать, ваше благородие?
По-хорошему, его следовало бы пристрелить, но Мишель не никогда стрелял в безоружных.
- Ничего оригинального выдумывать не будем, - поразмыслив немного, ответил он, а Игнат обрадовано улыбнулся.
- С лестницы его спустим?! По вашему проверенному способу? Дык я уже спустил, как видите, ногу ему переломал! Но можно ещё разок, ему это только на пользу пойдёт! Глядишь, шею сломает. Могу поспособствовать! Скажем потом, что неудачно поскользнулся.
- Откуда в тебе столько кровожадности? - спросил Мишель, пряча улыбку. На самом деле, план Игната был неплохой, звучал заманчиво. - Я всего лишь хотел предложить бросить его в темницу под часовней, что рядом с имением. Как сам он, в своё время, бросил туда Адриана. Пускай на своей шкуре испытает все прелести тюремного заточения.
- С переломанной ногой, думаю, получится самое то! - весело добавил Игнат. - Глядишь, появится время поразмышлять над бренностью сущего! И пыл свой любовный охладить!
- Где ты слов-то таких понабрался? - смеясь, поинтересовался Мишель.
- Книжки мудрёные читаю! - то ли всерьёз, то ли в шутку ответил Игнат. - Так и что, надолго его туда? Пока не сдохнет?! - с надеждой добавил он.
- Нет, зачем? На пару дней. Потом повяжем ему на шею красный бант и привезём к отцу на Остоженку.
- А может, лучше всё-таки там оставим? - всё ещё веря в торжество справедливости, спросил Игнат.
- Нет, убивать мы его не будем, - твёрдо сказал Мишель, и тон его не оставлял ни малейших сомнений - решения он не изменит. - Поезжай в усадьбу, сделай всё, как я сказал, и оставайся там. Завтра с утра я приеду, мне будет нужна карета. И ты.
- А барышня как же? - осмелился спросить Игнат, которому больно понравилась рыжеволосая красавица, новая знакомая его хозяина.
- Сегодня, я думаю, с ней уже ничего не случится. Отец уверен, что Георгий с ней, и вряд ли до утра пришлёт кого-то ещё. Утром я сам её заберу, - Мишель подавил улыбку, - и уж можешь не сомневаться, пока она со мной - ничего с нею не станется.
- Ох, ваше благородие, дай-то бог! - постеснявшись ещё немного, Игнат добавил: - Уж больно барышня-то хороша!
Святая правда! Однако Мишель продолжать разговор не стал и демонстративно кивнул своему верному помощнику на дверь. Игнат понял, что хозяин откровенничать не намерен, и о новой барышне своей рассказывать не станет ни за что на свете. Это заставило его вздохнуть, а затем он низко поклонился и ушёл - бедняга Георгий, должно быть, заждался, лёжа в неудобной позе под сиденьем кареты!
Оставшись в одиночестве, Мишель вернулся в гостиную и устало опустился в кресло, где ещё совсем недавно сидела Сашенька. Оно хранило её запах, лёгкий, еле уловимый запах цветочных духов.
"Эти ублюдки едва её не погубили", - подумал Волконский с болью, вспоминая Сашину весёлую улыбку и задорно блестящие глаза. Господи, как низко нужно было пасть, чтобы поднять руку на это невинное создание? Что за чудовище Иван Гордеев? Как он посмел, чёрт подери?! С кем надумал вести войну? - с девицей! С беззащитной и хрупкой девчонкой, годившейся ему в дочери! Ничтожество. Подлое, мерзкое ничтожество! И как только святая и добродушная Юлия Николаевна смогла полюбить этого человека?!
От воспоминаний сделалось совсем тоскливо, а спасения от них не было. Разве что уйти в работу с головой, попытаться сосредоточиться на расследовании, чтобы унять эту острую боль на сердце, что возникала всякий раз, когда он думал о покойной матери.
Ведомый этой мыслью, Мишель потянулся к столу и взял оттуда дело, которое требовало подробного изучения. Он надеялся отвлечься от собственной меланхолии на насущные проблемы, вот только сделал ещё хуже. Не успел он открыть папку, как мысли вновь заработали в совершенно ином направлении – вспомнилось лёгкое прикосновение, когда эта сумасбродная рыжеволосая девчонка вручила ему документ, который он уже и не надеялся заполучить! И то, как она сидела в этом самом кресле, лениво откинувшись на спинку, как золотило уходящее солнце её волосы… мягкие волосы, к которым так приятно было прикасаться!
И вот, заветные бумаги у него в руках, а Мишель всё равно думал не о том, старательно прогоняя из памяти яркий образ, обворожительную улыбку, лукавые карие глаза…
И это не укладывалось ни в какие рамки. Он был вдвойне зол на самого себя оттого, что не мог контролировать собственные чувства, совершенно не поддающиеся объяснению. Мишель всегда гордился своей рациональностью, а потому прекрасно понимал, что никакое повышенное внимание к Александре с его стороны невозможно. Она не его круга, не говоря о том, что она дочь этой продажной Алёны, и самое главное – не время сейчас отвлекаться на посторонние дела, покуда убийца его матери разгуливает на свободе!
Такие мысли, как ни странно, его немного утешили и, усмехнувшись, Мишель пододвинул включенный торшер ближе к краю стола, чтобы свет падал как надо. Откинувшись на спинку кресла, он углубился в чтение, прекрасно понимая, что уснуть этой ночью не получится.

***

С утра Сашу разбудила хозяйка квартиры, громыхающая, точно пушка, дающая победный залп по неприятелю. "Экая ранняя пташка", - подумала Александра, взглянув на часы. Нужно было собираться, и двигаться она старалась как можно тише, чтобы не привлекать к своей персоне лишнего внимания. Стены здесь, кажется, были и вовсе картонными, а слышимость такая замечательная, что создавалось впечатление, будто Василиса Фёдоровна поджаривает яичницу не в соседней квартире, а прямо здесь, в спальне, у Александры за спиной.
Но бесшумно уйти всё равно не получилось бы - пока откроешь дверь, пока повернёшь все четыре замка - любопытная карга так или иначе явится, или, ещё хуже, начнёт молча подглядывать в дверную щель, чтоб ей провалиться, старой ведьме! Поэтому Саша сочла разумным зайти, чтобы попрощаться и попросить не ждать её возвращения раньше вечера. Конкретнее она сказать не могла. Впрочем, Саша даже не могла сказать, вернётся ли вообще. Гордеев вполне мог сделать так, чтобы она не вернулась никуда и никогда больше.
Проходя мимо зеркала в прихожей, Александра невольно остановилась и взглянула на своё отражение. Ей показалось, что-то в ней переменилось со вчерашнего вечера, вот только что? Всё то же легкомысленное ситцевое платье в цветочек, та же премилая шляпка с искусственными бутонами роз, те же веснушки на носу, будь они неладны! - те же глаза, волосы, не поддающиеся никаким укладкам... Нахмурившись, Саша забрала назад под шляпку непокорную прядь, выбившуюся из причёски, и вновь посмотрела на себя. Почему-то именно в этот момент ей вспомнилась Ксения Митрофанова, изящная, уверенная в себе, прекрасная невеста князя Волконского, аристократка до кончиков ногтей, безупречная и утончённая.
"Мне бы хоть капельку её красоты и уверенности!" - помечтала Саша, закусив губу.
"Каждому своё! - ответствовал ехидный внутренний голос. И он никогда в жизни не обратит внимания на такую, как ты!"
Истинная правда, подумала она. И расстроившись окончательно, вернула непокорный локон обратно - какая разница, всё равно выбьется из причёски рано или поздно! К чему стараться, если ей в жизни никогда и на шаг не приблизиться к такой божественной красоте, коей обладала ненавистная Митрофанова! Вот кому с внешностью повезло, так повезло! Чистая кожа, безо всяких веснушек, послушные гладкие волосы, безупречное воспитание и хорошие манеры. А ещё титул, всеобщая любовь, почёт и богатство.
"А ты так и будешь вскрывать трупы под присмотром у Сидоренко, пока тому не надоест!" - напомнила себе Сашенька, пытаясь самостоятельно вернуться с небес на землю, пока это в очередной раз в грубой форме не сделал Волконский.
"И нечего делать из этой поездки событие! Тоже мне достижение, провести полдня с его величеством!" - говорила она себе, приветливо улыбаясь теперь уже не своему отражению, а Василисе Фёдоровне. Пару слов любезности, недоверчивый взгляд старухи, и вот она уже едва ли не вприпрыжку спускалась по лестнице вниз, навстречу приключениям и собственной свободе.
Что-то в этом было... Что-то незабываемое, сладкое, прекрасное! И дело даже не в Мишеле, о нём Александра приказала себе не думать. Дело было именно в том чувстве самостоятельности, которая прямо-таки опьяняет, стоит только к ней прикоснуться. В полной мере ощутить это можно лишь после длительного нахождения под присмотром. А сейчас с Саши словно сорвали оковы, и её неумолимо тянуло совершить какую-нибудь глупость всем назло. А особенно, конечно, Гордееву!
Поездка с Мишелем была как раз из разряда тех самых глупостей, милых сердцу.
"Так или иначе, все завершится в ближайшее время, и явно не моей триумфальной победой!" - думала она, оглядывая сонную улицу в поисках извозчика. Фонари уже погасили, несмотря на то, что солнце ещё не взошло, и город, не готовый к раннему пробуждению, только-только оживал, сладко шевелясь в предутренней дрёме.
И вот тогда-то она увидела автомобиль. Чёрный, блестящий делонэ-бельвилль, припаркованный с угла дома таким образом, чтобы любопытная старуха Василиса из своих окон не смогла его разглядеть, Мишель и это предусмотрел! Саша остановилась, непроизвольно прижав к груди обе руки и не зная, чему удивляться больше. Тому, что впервые в жизни видела настоящий автомобиль так близко, или тому, что его величество, вопреки уговору, не поленился встать пораньше и приехать сюда за ней. Сам, без водителя! Сердце её едва не перестало биться, когда она растерянным взглядом скользнула по Мишелю, с подобием на беспечность облокотившемуся о капот своей машины.
Несмотря на бессонную ночь, выглядел он безупречно. Впрочем, он всегда выглядел безупречно. Лёгкий чёрный пиджак поверх тонкой рубашки облегал широкие плечи, стрелочки на брюках были идеально отглажены, а ботинки блестели, словно начищенные только что. И весь образ его лучился аккуратностью и изысканностью, и даже его непокорная чёлка, падающая произвольно то на левую, то на правую сторону, всё равно лежала так как надо. А еле уловимый запах дорогого парфюма медленно, но верно сводил Сашу с ума. Рядом с таким мужчиной она невольно чувствовала себя забитой и облезлой серой мышью, вернее - рыжей до неприличия и такой же веснушчатой. В том же платье, что и вчера, какой позор! И пусть оно было куплено два дня назад, но в обществе аристократов абсолютно неприемлемо появляться два раза в одной и той же одежде! А куда деваться? Другие платья, те, что из новых, никак не подходили для поездки, а о старых и говорить нечего, они были слишком убогими и бедными для того, чтобы даже вспоминать о них!
И ни за что в жизни она не поверила бы, что Мишель, так внимательно смотревший на неё всё это время, будет искренне восхищаться ею!
А как можно было не восхищаться, если она была прекрасна? У Мишеля, несмотря на жёсткость натуры, чувство прекрасного было развито весьма и весьма, так что ничего удивительного в его восхищении не имелось.
Она была прекрасна, и прекрасна той удивительной, естественной красотой, которая в последнее время встречается всё реже. Современные модницы, не исключая Ксению, старательно выбеливали лица, добиваясь почти нездоровой бледности, которая пользовалась популярностью и считалась признаком благородного происхождения. Саша этими глупостями не занималась, в своей бурной повседневной жизни у неё и времени-то не оставалось ни на что подобное, поэтому лицо её покрывал лёгкий, красивый загар, придавая коже персиковый оттенок. И на ощупь её кожа такая же нежная, бархатистая. Мишель всё ещё помнил это короткое прикосновение, оно словно ожило на кончиках пальцев, вызывая непреодолимое желание прикоснуться к ней снова...
А какая у Саши была улыбка! Она так красила её лицо, делая его более открытым, более очаровательным. И взгляд, несмотря на напускную строгость, особой неприязни не выражал. Было в нём что-то такое, что заставляло Мишеля вновь и вновь возвращаться к этим тёплым, задорным, янтарно-карим глазам... Как-то странно она на него смотрела: совсем не так, как другие. Мишель, красотой не обделённый, прекрасно знал, какой эффект его внешность оказывает на девушек. Смело можно сказать, что он привык ловить на себе взгляды, самые разнообразные взгляды: восхищённые, влюблённые, жадные, изучающие, трепетные, манящие... Но с Александрой всё было иначе: она смотрела вроде и с вызовом, всячески сохраняя подчёркнутую дистанцию, но в то же время в глазах её светилась надежда. И он прекрасно знал, почему. Так уж вышло, что у неё теперь действительно не было другой надежды, кроме него.
Правда, несмотря на вполне дружелюбное начало, первой фразой Сашеньки, когда она подошла, было:
- Вокзал, вообще-то, в другой стороне!
И тут же она отругала себя за это. Ну зачем нужно было опять цепляться к нему?! Почему не сказать простое "спасибо"? Волконский, однако, на неё ничуть не обиделся, а, кажется, даже улыбнулся на удивление искренне и дружелюбно.
- И тебе доброе утро, сестрёнка!
- Право, вам не стоило утруждать себя! Мне теперь безумно неловко, что я доставила вам лишние неудобства, помимо всех тех, что вы уже испытали по милости моей матери, - Сашенька вздохнула тяжело и покаянно посмотрела на Мишеля, словно и впрямь чувствовала себя виноватой. А его только позабавила эта непосредственность и независимость, прежде он таких необыкновенных девушек никогда не встречал.
- Я решил, что не следует оставлять тебя одну после вчерашнего, - ответил Мишель и снизошёл до небывалого – открыл перед ней дверь на переднее сиденье автомобиля. Чуть склонив голову, он кивнул в сторону салона. - Прошу!
Саша решила больше ничего не говорить, рассудительно предположив, что ссориться с Волконским этим чудесным утром вовсе не обязательно. Но так получилось, что ни единой дельной мысли, кроме саркастических шпилек, на ум не приходило. Поэтому она сказала лишь коротенькое: "благодарю" и, придерживая юбки, опустилась на сиденье. Подумать только, автомобиль! Настоящий! В жизни Саша и не подумала бы, что однажды ей доведётся прокатиться на подобном чуде! Поэтому она с нескрываемым любопытством оглядывалась по сторонам, отмечая дорогие кожаные сиденья, интересные приборы с цифрами для измерения скоростей, и рычажки, непонятно для чего нужные. И как только его величество разбирается с этим железным монстром?!
Его величество, правда, на некоторое время позволил себе позабыть обо всём на свете и просто смотрел на свою очаровательную спутницу, любуясь нежной девичьей красотой. А её детское любопытство было таким забавным, что он не сдержал лёгкой улыбки, по-прежнему не сводя с неё заинтересованного взгляда.
- Должно быть, я кажусь вам самой настоящей дикаркой, да? - с грустью спросила Александра, когда поняла, что Мишель внимательно смотрит на неё. - Просто это второй раз в моей жизни, когда я вижу автомобиль, и первый раз, когда я вижу его так близко!
В ответ на это можно было съязвить, пустив неизменно остроумное высказывание о том, что иначе-то и быть не могло, где уж ей, безродной девице, видеть такие дорогие игрушки, как автомобили?! Но Мишель промолчал. У него и в мыслях не было ехидничать. И Сашу это удивило, она даже повернулась к нему, безмолвно требуя немедленной ответной реплики, но он и тогда ничего не сказал. Просто улыбнулся и завёл мотор, из-за шума которого стало не до разговоров.
И хорошо, потому что Саша волновалась так, что попросту не знала, о чём говорить! Безусловно, стоило поблагодарить его за вчерашнее, это как минимум, но она от переживаний и слова не могла произнести! Только и оставалось, что бросать короткие взгляды украдкой, пользуясь тем, что Мишель сосредоточен на дороге и не смотрит в её сторону, как ей казалось.
Ошибочно казалось, добавим мы, потому что Волконский время от времени тоже поглядывал на неё не без интереса. Он сам не мог объяснить, отчего его тянет каждый раз возвращаться взглядом к этому милому личику, к этим медно-рыжим кудрявым прядкам, небрежно выбивавшимся из-под фетровой шляпки. Было в ней какое-то небывалое очарование, какого не было ни в ком другом. А уж как лучезарно она улыбалась...!
До самого вокзала Мишель старательно перебарывал в себе желание в очередной раз взглянуть на неё, и сам же себе проигрывал. Сашенька же этого не замечала совершенно, продолжая с небывалым любопытством оглядываться по сторонам - города она до сих пор не знала, ей всё было внове, она будто хотела запомнить побольше, прекрасно осознавая, что второй шанс полюбоваться московскими красотами из-за автомобильного стекла ей вряд ли представится.
До вокзала доехали быстро, там их уже ждал человек Мишеля. Он забрал у Волконского ключи, чтобы отогнать машину обратно на Садовую, а ему отдал заранее купленные билеты на утренний экспресс. Сашенька с любопытством заглянула Мишелю через плечо и тут же подняла на него удивлённый взгляд.
- Что это? Купе класса люкс, четыре места? Это ещё зачем?!
Определённо, у неё был талант ставить его в тупик своими вопросами. Мишель несколько растерянно пожал плечами и ответил:
- Я как-то не привык ездить в третьем классе.
Прозвучало скорее как оправдание, нежели как бахвальство, и на этот раз Александра решила его простить. Покачав головой, она возразила:
- Полтора часа в пути, мы вполне бы доехали без этой помпезности, втрое дешевле! Зачем было выкупать сразу всё купе?
- А тебе что, нужны попутчики? – задумчиво спросил Мишель. - Понимаю, тебе отвратительно моё общество, но не настолько же? Поверь, моя компания ещё не самая худшая из всех тех, что могли бы попасться!
- Вы думаете? - Александра постаралась изобразить сомнение, но у неё не вышло, и в следующую секунду они уже весело смеялись вдвоём.
- Ты невыносима! - сообщил ей Мишель, кивнув в сторону дебаркадера, откуда отходил их шестичасовой экспресс.
- Я? О-о, да вам по этой части и вовсе нет равных! По сравнению с вами, я - так просто ангел, даром что без крыльев! А ещё меня безумно забавляет ваша дворянская манера жить на широкую ногу и свято оберегать собственную персону от разного рода бытовых мелочей. А ведь взрослые люди, в самом деле!
- Боже, ну теперь-то чем ты недовольна? Нет бы сказать: спасибо, ваше величество, что заранее позаботились о покупке билета, и мы не простоим в очереди в течение следующих сорока минут, расталкивая других желающих, и не опоздаем на поезд в этой суете! - подумав немного, Мишель добавил: - Вот почему я не люблю общественный транспорт.
- Неистребимые дворянские замашки! - констатировала Александра, пряча улыбку.
- Ладно, не благодари, - сдался Мишель, взмахнув ладонью. Глаза его блестели задорно.
- Нет, спасибо-то оно спасибо, но... ваше величество, а вы никогда не пробовали выходить в народ? Глядишь, пообщаетесь с низшими слоями населения и убедитесь, что они тоже люди, ничем не хуже, а в некоторых случаях и лучше, чем некоторые из вас!
- Это всё замечательно и благородно, но в третьем классе я всё равно не поеду, - сразу же заверил её Мишель и очаровательно улыбнулся.
- Я не это хотела сказать!
- Я прекрасно понял, что ты хотела сказать, - ответил Мишель, теперь уже вроде бы серьёзно. - Если ты вдруг забыла, я был на войне. А там "выходить в народ" получалось гораздо чаще, чем ты думаешь. Перед смертью все равны - и офицеры, и солдаты, и дворяне, и простолюдины. Я не до такой степени эгоистичен, как тебе кажется, чтобы всего этого не понимать.
Когда он сбрасывал извечную надменность, то превращался в совершенно иного человека. Серьёзного, рассудительного и какого-то уж очень взрослого, словно умудрённого долгими годами тяжёлой жизни. Александра сначала сбавила шаг, слушая его, а потом и вовсе остановилась, задумчиво изучая Мишеля взглядом. Он ведь притворялся всё это время, но та роль, что он себе выбрал, роль разбалованного эгоистичного ребёнка, завладела им настолько, что уже сложно было понять, где грань между превосходной актёрской игрой и несносным характером. То он был вызывающе наглым и самоуверенным до безумия, то серьёзным и благородным, то отталкивал своими отвратительными манерами, то безоговорочно располагал к себе, заставляя её смеяться.
И как это в одном человеке могли уживаться две до такой степени разных личности? Вот бы узнать, какой он на самом деле - сдержанно спокойный и всё на свете понимающий, или нестерпимо надменный, без толики сострадания в душе?
"А впрочем, почему мне вдруг это интересно?" - спохватилась Александра, но вслух спросила о другом:
- Если вы понимаете, то для чего тогда... всё это? – она неопределённо махнула рукой, не найдя ёмкого слова, чтобы охарактеризовать ту бессовестную надменность, коей он успел прославиться.
Мишель прекрасно понял её и без объяснений. У Саши сложилось впечатление, что он умел читать мысли, такая догадка заставила девушку неминуемо покраснеть. Волконский, тем не менее, улыбнулся на редкость добродушно, без малейших признаков былого сарказма, затем пожал плечами и как ни в чём не бывало ответил:
- Привычка. Ничего не могу с собой поделать!
Александра позволила себе ещё несколько секунд посмотреть в его чарующие зелёные глаза, а затем категорично покачала головой и сказала:
- Знаете, нет. Мы бы с вами всё равно не поладили! Даже если бы вы не были зазнавшимся и надменным аристократом, даже если бы мы с вами находились на одной социальной ступени, всё равно – нет! Никогда и ни за что на свете!
- И как мне теперь с этим жить? - изобразив смертельное разочарование, спросил Мишель. Задорный блеск в его глазах по-прежнему не угасал.
- Между прочим, именно поэтому! - подняв указательный палец, добавила Александра. - Из-за вашего отвратительного характера! И в кого только такой уродился? Матушка сама доброта, отец, хоть и мерзавец, но мерзавец весьма общительный и добродушный! А вы?!
Её слова Мишеля только позабавили, хотя Саша уже десять раз пожалела о своей чрезмерной разговорчивости и неумении вовремя промолчать. Но Волконский и на это не стал обижаться, лишь пропустил её вперёд и сказал вслед:
- Других попутчиков у тебя всё равно не будет, сестрёнка, так что советую набраться терпения!
Александра лишь вздохнула, всем своим видом демонстрируя, как не рада она такому повороту событий. А сама в глубине души задумалась - не рада ли? Признаться, перспектива провести с Волконским два часа наедине была... заманчивой. Особенно если он не будет донимать её своими остроумными высказываниями всю дорогу, чего Сашеньке совсем не хотелось. Ведь тогда придётся отвечать, а ответить она может ой как резко, и когда у его величества лопнет терпение - странно, почему оно до сих пор не лопнуло? - он высадит её на первой же остановке и откажется помогать. И поминайте как звали бедную нашу Александру Ивановну!
"Ни слова больше ему не скажу!" - пообещала себе Сашенька, сочтя это прекрасным выходом из положения. Улыбнувшись проводнику в дверях вагона первого класса, она протянула документы на проверку. Признаться, начиналось приключение интересно: до этого Саша первым классом не ездила никогда. Да и компания, наверное, не самая плохая, подумала она, искоса взглянув на Волконского, которому проводник поклонился низко-низко, сразу заприметив состоятельного пассажира. Александру, впрочем, он тоже вниманием не обделил, рассыпавшись перед нею в любезностях с таким раболепным видом, словно та была королевских кровей, не меньше. Она с улыбкой выслушала, поблагодарила за комплименты и, подумав немного, вложила монетку в его руку, когда тот помог ей зайти в вагон. Он Мишеля этот жест не скрылся, он улыбнулся и проводил её взглядом, после чего зашёл следом, размышляя на ходу о чём-то своём.
- Ваша милость, - вкрадчиво шепнул ему проводник. - Не сочтите за дерзость, но ваша спутница - само очарование!
- Да уж, - ответствовал ему Мишель, хотя юноша рассчитывал явно не на такой ответ. Вручив ему чаевые, Волконский направился за Александрой, по узкому коридору пассажирского вагона, совсем ещё нового, изысканно украшенного в духе довоенного времени. Когда он зашёл в купе, проводник уже поторапливал пассажиров на перроне сообщениями о том, что поезд отправляется.
- По-моему, здесь без труда поместится целая рота солдат! - сказала Александра, оглядываясь по сторонам. О своём обещании не разговаривать с Мишелем она успела позабыть. Да и как сдержать восторг, если прежде она никогда не ездила с таким комфортом?
Посередине купе, как водится, стоял стол, довольно неплохая имитация красного дерева, покрытая лаком - до сих пор ощущался еле уловимый запах, но он был настолько лёгким, что совсем не мешал свободно дышать, скорее придавал ощущение новизны. По обе стороны стола вытянулись длинные кожаные кресла - Саша не удержалась и провела рукой по спинке, мягкой и приятной на ощупь. Похоже, мебель у них в гостиной была и то худшего качества! Эта мысль заставила Сашу грустно улыбнуться, отражение её улыбки мелькнуло в высоком зеркале в человеческий рост, с левой стороны от двери. Оно томилось в инкрустированной оправе, покрытой сияющей позолотой, а на маленькой полочке сбоку уютно расположились расчёски, щётки для волос, острая бритва с помазком и другие милые сердцу мелочи, необходимые для личной гигиены. На салфетках, лежащих здесь же, золотом были вышиты вензеля железнодорожного товарищества, такое Александра тоже видела впервые, поскольку вагоны третьего класса не изобиловали подобной роскошью.
"Здесь всё совсем по-другому", - в очередной раз подумала она и в очередной раз мысленно вздохнула по поводу собственного невежества - ей всё было внове, она с живейшим интересом обращала внимание на каждую мелочь, а Волконский, наверное, сейчас в открытую потешается над ней...
Она обернулась - так и есть, стоял и улыбался. Правда, непохоже, чтобы язвительно, но Саша всё равно положила обратно красивую щётку для волос с янтарной ручкой, которую поначалу взяла, чтобы рассмотреть поближе.
- Рота - это вряд ли, - с запозданием ответил Мишель. - А вот маленький отряд вполне поместился бы.
"Это что, всё? - озадачилась Саша, глядя на него в ожидании. - Не будет никаких высказываний, в духе того, что это самое маленькое и скромное купе, в которых доводилось ездить его величеству, и что другие поезда во много раз больше и лучше, и только такая невежа, как я, может не видеть столь очевидной разницы?"
По Мишелю было непохоже, чтобы он собирался продолжать дискуссию, плавно перерастающую в очередную ссору с взаимными упрёками. И было в этом что-то странное... Александра на всякий случай подождала ещё несколько секунд, но Волконский так ничего больше и не сказал, молча наблюдая за ней своими необычайно зелёными глазами. Что ж... нет так нет. Саша пожала плечами и принялась медленно снимать шляпку, стараясь при этом не слишком сильно повредить причёске, которую потом и за два часа путешествия толком не восстановишь. А Мишель опять ничего не говорил, молча наблюдая за ней, она видела его отражение в зеркале и смотрела почему-то как раз на него, а не саму себя.
"И чего он всё смотрит? В окно бы вон лучше посмотрел, а не смущал честных девушек своими красивыми глазами... Господи, ну что за глаза у него! И бывают же такие!" - думала Александра, вынимая шпильки и ленты, с помощью которых шляпка держалась на волосах.
Мишель, конечно, подумывал о том, что не помешало бы отвернуться, но поделать с собой ничего не мог. Надо же, она совсем не стремилась ему понравиться, а тем не менее движения у неё получались весьма изысканными, плавными и грациозными.
Особенно когда Саша, сняв, наконец, легкомысленное фетровое изделие, тряхнула высвобожденными волосами, и часть локонов рассыпалась по спине... от такого жеста сердце защемило бы и у каменной статуи, что уж говорить о Мишеле, весьма неравнодушном к женской красоте. Однако собственное поведение ему безумно не нравилось. Девушка девушкой, красавица красавицей, но ни в коем случае не стоило забывать, с кем он имеет дело!
Правда, когда она собрала волосы за спиной и, слегка встряхнув их, перекинула на плечо, Мишель снова позабыл. Саша повернулась к нему, проигнорировала посланный ей оценивающий взгляд и, слегка приподнявшись на цыпочки, положила шляпку на пустующую верхнюю полку. Для этих целей куда больше подошёл бы крючок, сделанный в форме миниатюрных оленьих рогов, но Саша как-то пожалела вешать свою убогую вещицу на такую красоту.
В этот момент состав тронулся, а потом что-то произошло. И дело было не в том, что она, не удержавшись на ногах, едва не потеряла равновесие... и не в том, что Мишель вовремя пришёл на помощь, не дав ей упасть. И даже не в том, что она вдруг каким-то образом оказалась в его объятиях...
Что-то случилось двумя секундами позднее, и оказалось посерьёзнее возможного падения. Саша с трепетом подумала, что лучше ей было вовсе потерять равновесие и упасть, чем теперь прижиматься к его твёрдой мускулистой груди. Её руки машинально опустились на его плечи, а голова закружилась в один миг, и совладать с этим наваждением оказалось не так-то просто.
Мишель почувствовал то же самое, а по её напуганным глазам догадался о взаимности этих странных чувств. Дело принимало скверный оборот, поскольку его тело предательски реагировало на столь ощутимую близость. Выпускать эту девушку из объятий чертовски не хотелось, а к стыду своему Мишель осознал, что захотелось ему чего-то совершенно иного. И в этом не было ничего удивительного, поскольку она весьма привлекательна и мила, а он – молодой и здоровый мужчина, но… Себя не обманешь, не только зов плоти почувствовал он в тот момент. Помимо физического влечения промелькнуло ещё что-то неуловимое, что-что, заставившее Мишеля еле заметно вздрогнуть, когда Александра упала в его объятия.
А её руки, лежащие на его плечах, казалось, начали обжигать кожу сквозь ткань пиджака и рубашки. И как прикажете сохранять самообладание в такой ситуации? Определённо, у Мишеля была потрясающая выдержка, раз он не позволил низменным желаниям взять верх над здравым смыслом.
"Боже мой, боже мой, боже мой!" - монотонно повторял кто-то здравомыслящий у Александры в голове. Сама она про здравый смысл уже позабыла, для неё ничего не существовало в тот момент, кроме этих чарующих зелёных глаз. Не смотри, не смотри, глупая! Он же словно гипнотизирует тебя! И, похоже, делает это неосознанно, вряд ли даже догадываясь, как сладко замирает при этом бедное девичье сердечко...
Саша нашла в себе мужество отстраниться, и Мишель, тут же опомнившись от наваждения, поспешно убрал руки с её талии.
- Благодарю, ваше величество, - выговорила она. Слова давались с трудом, голос дрожал от волнения и упрямо не желал слушаться. Саша опустилась на сиденье, забившись в уголок возле окна, и приготовилась к очередному потоку ехидства.
"Сейчас он скажет, что с моей стороны было верхом непочтительности так на него смотреть... и вообще, как я посмела прикоснуться к его царственной персоне?! - Принялась гадать она, по-прежнему неотрывно наблюдая за ним, ловя каждое его движение, когда он садился напротив. - Господи, какой же он красивый! Господи, почему сердце так колотится? Саша, Сашенька, успокойся немедленно, ты же не на операции, чтобы так нервничать!"
Увы, не помогало. Вообще ничего не помогало, а с каждой секундой становилось только хуже, сердце стучало ещё быстрее, словно намеревалось во что бы то ни стало оставить тесную оболочку и, выпорхнув наружу, улететь в небеса.
"Ну давай же... прогони это наваждение... скажи мне какую-нибудь гадость, как ты это умеешь!" - мысленно взывала она к Мишелю, но тот оказался на удивление молчалив. Он вообще ни проронил ни слова, просто сел напротив и стал равнодушно смотреть в окно.
И кто бы только знал, каких усилий стоило ему это равнодушие!
"Ты сошёл с ума, Волконский! Поздравляю, - констатировал он, разглядывая здания и склады железнодорожного вокзала, медленно проплывающие мимо. – Окончательно тронулся, помешался... Господи, ну что она на меня так смотрит?"
Мишель искренне надеялся, что ни одна из эмоций, возымевших над ним власть, не написана на его лице. По крайней мере, он изо всех сил старался скрыть свои чувства, старательно игнорируя её взгляд. Экая беззастенчивая, однако! Ни одна девушка его круга не позволила бы себе вот так неотрывно смотреть на мужчину, это считалось неприличным.
Сказать ей об этом, что ли? Вновь возобновить их извечную словесную дуэль - ведь гораздо проще изображать из себя невыносимого старшего братца, играя по проверенному сценарию, нежели сидеть, как сейчас, в полнейшем молчании, и... нерешительности?
Это его позабавило – когда он, Мишель Волконский, в последний раз был нерешительным в обществе симпатичной барышни? Да ни единого раза в жизни! А было много разных, причём большинство из них принадлежали к самым высшим слоям аристократического общества. Так что же изменилось сейчас?
Почему самая обычная провинциальная девчонка, без громких титулов и многомиллионного состояния за плечами, действовала на него таким странным образом? Ответ напрашивался сам собой, но Мишелю чертовски не понравился, а потому он предпочёл не думать об этом вовсе, чтобы не тревожить душу лишний раз. С ней и так в последнее время творилось нечто странное…
Немного успокоившись, он глубоко вздохнул и, нахмурившись, наконец-то повернулся к Александре, по-прежнему не сводящей с него пристального взгляда.
- Что? – спросил он, постаравшись, однако, чтобы не прозвучало слишком грубо. – И что ты так смотришь, скажи на милость?
- Не знаю, - покаянно произнесла она. – Просто я никак не ожидала, что вы всю дорогу проведёте в молчании и не будете ко мне цепляться!
- Я? Я к тебе цепляюсь? – Мишель чувствовал, что улыбка прокрадывается на его лицо вопреки желанию. – А ты, часом, ничего не перепутала?
- Конечно, нет! – искренне, как будто сама верила в собственные слова, ответила Александра. - Это же вам не даёт покоя наше неожиданное родство! И знаете что, я вас прекрасно понимаю!
- Да ну? Я сейчас сделаю вид, что меня волнует твоё сочувствие!
- А я тогда сделаю вид, что мне и впрямь безгранично жаль вас! Вы, конечно, совершенно невыносимый тип с ужасными манерами и никуда не годным характером, но даже вы не заслужили такого! Это уж слишком, на мой взгляд. Слишком жестоко.
- Ну, жизнь – она такая, - не стал спорить Мишель.
- А как же справедливость?! Я до сих пор не понимаю, почему хорошие люди в конечном итоге всегда страдают - не подумайте, это я не про вас! - а подлецам всегда всё сходит с рук. Это, хм, впрочем, тоже не про вас, скорее про вашего батюшку и мою маму.
- Да нет никакой справедливости. Жизнь довольно несправедливая штука.
- Но это жестоко!
- Зато это правда. Какой смысл тешить себя иллюзиями? Чтобы потом, когда всё в очередной раз случится не по твоему сценарию, убиваться в отчаянии и сетовать на судьбу? Лучше заранее не ждать от неё никаких поблажек. Так проще. Меньше разочарований в конце.
- Вы удивительно рассуждаете для человека, у которого к двадцати трём годам есть всё, о чём он только может мечтать! – с усмешкой сказала Александра, однако укора в её словах не прозвучало.
- Однако и меня тоже всё это коснулось. Видишь ли, эта несправедливость выбирает своих жертв независимо от их возраста и социального статуса. Беда может случиться с каждым.
- И есть определённая доля иронии в том, что у нас с вами она общая, - сказала Александра, в очередной раз призывая его обратить на это внимание.
"Да понял я это, давно уже понял", - мысленно ответил ей Мишель, но злобный старший брат, нетерпимый и жёсткий, спросил вместо него:
- Где ты ухитрилась познакомиться с моей матерью?
"Похоже, никогда мне не убедить его в том, что мы играем на одной стороне", - с тоской подумала Александра, а сама охотно пояснила:
- У нас в больнице. Алексей Николаевич привёз её с переломами такими страшными, что папин ассистент, тот самый, которого убили недавно, упал в обморок прямо у операционного стола, - взгляд её сделался грустным, когда Саша погрузилась в воспоминания о той самой ночи, после которой она приняла решение стать врачом. – Из докторов никого поблизости не оказалось, их и так-то у нас не слишком много, но в ту ночь и вовсе не было никого, кроме папы. Викентий Иннокентьевич с супругой уехали в Москву, а из медсестёр одна отдыхала после дневной смены, а вторая заболела ещё за два дня до этого и не поднималась с постели. Остальные же жили слишком далеко, за ними попросту не успели бы послать, поэтому ассистировать отцу пришлось мне. Хотя, что значит "пришлось"? Это было моё решение, осознанное и непоколебимое, а мне тогда было всего тринадцать! Но, знаете, когда я посмотрела на неё впервые... что-то у меня в голове щёлкнуло, как будто свет зажгли, знаете? Так иногда бывает, как озарение, что ли... Я посмотрела на неё, и поняла, что если она сейчас умрёт, я никогда себе этого не прощу! Меня не было с ней, когда она падала с лошади, меня не было с ней в дороге, я вообще никогда прежде не видела её, но когда её положили на операционный стол к отцу, я поняла, что ответственна за её жизнь теперь. И, может, я и не была виновата в том, что она так неудачно упала и истекала кровью, но я точно буду виновата, если не смогу её спасти, и смерть её будет на моей совести. Вы можете посмеяться надо мной и сказать, что мне было всего тринадцать лет, а это слишком мало для подобных рассуждений, но, уверяю вас, именно так всё и было.
По Мишелю было видно, что смеяться-то он как раз и не собирается. Наоборот, он внимательно слушал и блистать своим потрясающим остроумием тоже пока не спешил. Тогда Александра решила продолжить:
- Мой нынешний наставник, доктор Сидоренко, как-то сказал, что первый пациент запоминается на всю жизнь. – Он-то, конечно, сказал не совсем так, но повторять Мишелю все пошлости Ипполита Афанасьевича Саша не решилась. – И это чистая правда! Она была у меня первой, пять лет уже прошло, а я до сих пор помню всё, в деталях, будто это случилось только что. И саму Юлию Николаевну я помню очень хорошо. Редкой красоты женщина.
"И вы при этом ничуть на неё не похожи!" - так и хотелось сказать ей, но это прозвучало бы грубо. Тем более, что Волконский тоже был редкой красоты мужчина, только при этом внешнего сходства с покойной матушкой не имел. Странно, но именно теперь, в очередной раз вглядываясь в правильные черты его лица, Саша задумалась – а на кого он походил меньше, на Юлию Николаевну или всё же на Ивана Кирилловича? Признаться, от обоих родителей Мишель не унаследовал абсолютно ничего. Ни светлых волос и невысокого роста Гордеева, ни ярких голубых глаз Волконских. Его кузина, Катерина Михайловна и то больше походила на покойную княгиню, нежели Мишель, хоть она была всего лишь её племянницей, а не родной дочерью.
- Что же ты замолчала? – голос Мишеля оторвал Сашу от размышлений.
- Ах да. Задумалась, простите. Всё никак не могу забыть ту ночь, когда впервые её увидела... - уклонилась от ответа Александра. – Мой отец тогда спас ей жизнь, а я ему помогала. Это была первая в моей жизни операция, и первая операция такой сложности. После этого я поняла, что медицина моё призвание. И особенно отчётливо это ощутилось в тот момент, когда я вышла к вашему дяде, чтобы сообщить, что всё в порядке, что Юлия Николаевна будет жить. Поверьте, это ни с чем не сравнимое ощущение, когда ты единственная надежда умирающего, и когда ты оправдываешь это доверие.. На лицах родственников обычно написано такое облегчение, такое счастье! Вот ради этого и стоит жить! Чтобы давать людям надежду.
Она взяла паузу, чтобы позволить Мишелю высказаться по поводу обратной стороны медицины, но, к её величайшему удивлению, он снова ничего не сказал. Тогда она решила озвучить недосказанное сама, но уже без сарказма.
- Я знаю, что так бывает не всегда. У отца умирали пациенты... Я помню, каким он бывал в такие дни. Слава Богу, это случалось нечасто, а по его вине – вообще никогда. У Викентия Иннокентьевича однажды умер по недосмотру. Ребёнок. Мальчик совсем. Неправильный диагноз... думали, что-то с желудком, оказалось – аппендицит. Разорвался внутри, не успели вовремя обнаружить, не успели прооперировать... Бедный Воробьёв тогда чуть с ума не сошёл. Ушёл в недельный запой и клялся, что никогда в жизни больше не подойдёт к больнице ближе, чем на расстояние пушечного выстрела. Жена его, тоже врач, пыталась его образумить, но тот ни в какую. Слишком сильно переживал. К нему уж и мать покойного мальчика приходила, дескать, не переживайте Викентий Иннокентьевич, язва желудка у нашего сыночка и впрямь была, кто ж знал, что там не только язва... Да-да, не удивляйтесь, Воробьёва у нас в городке очень любят и уважают, он же гениальный врач! Но даже убеждения бедной матери ему не помогли. И тогда за дело взялся мой отец, - Александра откинула с лица волосы, непроизвольным, мимолётным движением, и с грустной улыбкой стала смотреть в окно, вспоминая то недалёкое время. – По правде говоря, мало кто думал, что у него получится. Уж если сама мадам Воробьёва, имевшая над мужем небывалую власть, не смогла справиться, то чего было ожидать от моего отца? Он ушёл тогда на всю ночь. Вы не представляете, как я переживала, оставшись одна! Целую ночь не спала, сидела, ждала его у окошка... Сходила к Воробьёвым, конечно, но Марина Викторовна сказала, что они оба ушли в трактир, что на окраине города, и велели их не ждать. Папа у меня вообще-то не пил никогда особенно, но под утро пришёл, едва держась на ногах. Извинялся то и дело, когда я укладывала его спать, а потом сказал, чтобы я не сидела дома, а шла помогать Воробьёву в больницу. Я думала, что это он спьяну наговорил, не поверила сначала. Но решила сходить, всё равно дома делать было нечего, и чем сидеть просто так, куда полезнее было заняться больными. Каково же было моё удивление, когда я увидела Викентия Иннокентьевича! К пациентам он не выходил, потому что был не совсем трезв, но зато в кабинете у себя занимался бумагами с тройным усердием... И велел мне исполнять обязанности главного врача, в отсутствие его жены. С тех пор, наверное, меня и стали называть местным доктором. Только такой ценой я предпочла бы ещё походить в медсёстрах годик-другой. Он действительно едва ли не сошёл с ума от горя!
- Сколько тебе тогда было лет? – спросил Мишель. Сашенька вздрогнула, не ожидая услышать его голос, за эти минуты как-то успев привыкнуть к его молчанию. А он, оказывается, слушал её, и слушал так внимательно! Признаться, это ей польстило.
- Шестнадцать. Это случилось два года назад.
Такой ответ его удивил. Впрочем, его удивил бы любой ответ, даже если бы она сказала, что это случилось вчера. Слишком уж она молода для той ноши, что эти двое, её отец и Воробьёв, на неё возложили!
- О-о, дайте я угадаю, вы сейчас скажете, что дела у нас в больнице хуже некуда, раз уж сопливой девчонке доверяют заправлять больницей! – с улыбкой произнесла Александра, подняв указательный палец.
- Я не это хотел сказать, но твоё замечание тоже справедливо, - тем же тоном ответил Мишель.
- Имейте в виду, что это вам не Басманная, где пациентов пруд пруди, только и успевай бегать да следить, чтобы никто не умер, или не застрелился, часом, как ваш несчастный товарищ! – напомнила Саша, не забыв вздохнуть по поводу бедного Владимирцева. – А наша скромная больница и в худшие дни насчитывала от силы десять человек пациентов на весь город, из них семеро будут с мигренью, и ещё трое с алкогольным отравлением. Такие случаи, как с Юлией Николаевной - большая редкость, уж поверьте!
- То есть, ты блестяще со всем справлялась?
- Не то чтобы блестяще, - не стала приукрашивать Александра. - Иногда что-то не получалось, разумеется. Но у меня были хорошие учителя! Мне, вообще-то, очень в этом повезло: ни отец, ни Викентий Иннокентьевич не давали меня в обиду, любили до безумия, но в работе старались поблажек не делать, однако никогда и не ругали. Как бы там ни было, у меня пока ещё не умерло ни единого пациента, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
И вновь Мишель ничего не сказал ей, лишь еле заметно кивнул, принимая к сведению её слова.
"Когда он молчит, то становится ещё более невыносимым. Съехидничал бы, что ли? Это как-то привычнее!" - подумала Саша, нервно теребя рукав платья. Но Мишель никакого ехидства не демонстрировал, а может, просто не придумал, к чему придраться?
- Ты что, жила с отцом всё время?
Его вопрос прозвучал как-то странно, Александра даже нахмурилась непроизвольно. Да что же это, у них завязалась обычная беседа? Без этих взаимных "о, как вы мне отвратительны!" и "нет, ты отвратительна мне гораздо больше!" Обычная, непринуждённая беседа? Вот с этим вот зазнавшимся самовлюблённым снобом?!
Увы, верилось с трудом.
Сашенька настолько затянула с ответом, что Мишель позволил себе короткий взгляд в её сторону, чтобы убедиться, что она его услышала. Это заставило её моментально спохватиться и вспомнить о своих манерах.
-Ах да. Нет, не всё время, - сбивчиво, путая слова со своими мыслями, ответила она. – Как только он ушёл от матери, я ушла за ним. Мне было тринадцать тогда.
"Стало быть, всё, что говорил о ней Семён - правда", - отметил Мишель мысленно.
- Как это она тебя отпустила?
- А я у неё и не спрашивала, - заверила его Александра, самодовольно улыбнувшись. - Достаточно того, что мы разрешили ей оставить Арсения. Я бы забрала и его, вы не подумайте, что я плохая сестра или что-то в этом роде, но с ним попросту некому было бы заниматься! Отец круглые сутки проводил в больнице, я вместе с ним, когда была не в школе, а оставлять Сеню на гувернантку при живой-то матери это как-то нехорошо! Вот и порешили: ей, так уж и быть, остаётся сын, а дочь – отцу. К тому же мы не держали горничную, папе должен был кто-то готовить. Сам он в этом, хм, не преуспевал. Мужчины вообще на удивление беспомощны в бытовых мелочах! – и снова Сашенька задорно улыбнулась.
Да уж, история далёкая от заурядной. Однако Мишель довольно живо представил её, тринадцатилетнюю, с той же несгибаемой волей, что и сейчас, до такой степени уверенную в собственной правоте, что даже её мать не осмелилась перечить. Но Алёне это было и не с руки. Мишель прекрасно знал, что говорили об этой женщине, и не мог не понимать, что малолетняя дочь под боком могла оказаться совсем некстати, в те моменты, когда она приводила домой своих любовников. Неудивительно, что Саша пошла за отцом. Мишель на её месте тоже ушёл бы.
- А сейчас вы наверняка думаете о том, что жить без горничной в доме абсолютно невозможно, и что это первый показатель нищеты и несостоятельности! – Сашин голос, немного печальный, вывел его из раздумий. – И это меня тоже всегда поражало в аристократах. Пугающая, до нелепого доходящая немощность! Заправить кровать?! Самому?! Да это же сломаться можно от усилий! Подмести пол? Чтобы вывозить в грязи свою дорогую одежду? О-о, боже, какие вы несчастные люди! А ведь в свою очередь считаете несчастными нас!
- Я, помнится, ни слова тебе об этом не сказал, - напомнил Мишель, справедливости ради. Взгляд его был загадочным, в зелёных глазах вновь зажглись весёлые искры. Александра невольно улыбнулась ему.
- Нет, но наверняка подумали об этом! Вот, у вас, например, есть горничная?
- В шестикомнатной квартире? Разумеется, есть. Она заходит раз в два дня, приводит комнаты в божеский вид, получает за это свою плату и благополучно удаляется до следующего раза. Что? Это тоже вызывает твоё порицание? Помилуй, ты же не представляла меня со шваброй и в фартуке, до блеска намывающего паркет?
Саша звонко рассмеялась, попытавшись вообразить себе эту картину, и Мишель засмеялся вместе с ней. Потом не без гордости добавил:
- Что касается всего остального, то я довольно самостоятелен.
- Неужели? – она сделала вид, что не поверила, хотя в глубине души почему-то ни на секунду в нём и не сомневалась. – А готовит вам, должно быть, Ксения Андреевна?
- Ксения? – Мишель вновь рассмеялся. – Сомневаюсь, что она вообще стояла у плиты когда-либо!
- Ах да! – не сдержалась Александра. – Это же не в духе аристократизма!
- Абсолютно не в духе, - вынужден был согласиться с ней Мишель. – Поэтому мне никто и не готовит, к моему величайшему сожалению. Питаться приходиться в ресторанах, кафе или забегаловках, а на крайний случай, приходиться самому...
- Что? – Александра вновь рассмеялась, но ровно до тех пор, пока не поняла, что последняя фраза была сказана вовсе не в шутку.
- Так и знал, что ты не поверишь, - ответил Мишель, сделав скорбное лицо.
- Разумеется, не поверю! Нет, серьёзно? Чтобы мужчина – умел готовить?! Такое на моей памяти впервые. Да и не просто какой-то там мужчина, а вы! – это прозвучало до такой степени двусмысленно, что Александра неминуемо смутилась, но улыбка Мишеля постепенно развеяла её смущение.
- Ты опять забываешь, что я был на войне, - будто в укор, мягко сказал он. – И кормили меня там отнюдь не деликатесами, из уважения к моему офицерскому званию и княжескому титулу. Иногда, во время вылазок, не кормили вообще. Ни один разведчик в здравом уме не будет брать с собой неповоротливого и необученного ничему, кроме готовки, повара, лишь для того, чтобы хорошо отужинать ночью у костра под звёздами. Романтика сомнительная. Так что готовить пришлось научиться волею судьбы, чтобы попросту не умереть с голоду.
Александра зачарованно слушала и не могла оторвать от него взгляда. Когда он рассказывал о войне, то становился таким... настоящим. И эта лёгкая грусть, набегавшая на его лицо, когда Мишель вполголоса предавался воспоминаниям, она даже шла ему, делая ещё более живым, ещё более прекрасным.
"И всё-таки он не такой плохой, каким хочет себя показать!" - поняла Саша, и сердце её снова сжалось. Что за чудеса с ней творились в его присутствии? В самом деле, это начинает казаться неприличным.
- И всё равно, - наконец-то отведя взор, сказала она. – Сложно представить вас у плиты... Вас! Аристократа до кончиков ногтей! Нет-нет, и ещё раз нет, моя фантазия отказывается работать в этом направлении.
- О-о, я ещё и не такое умею, - заверил её Мишель, и вновь голос его прозвучал задорно. На удивление, их диалог получался до того лёгким и непринуждённым, что всё это казалось подозрительным. С кем угодно, но не с ним! Да что уж там, Саша сильно сомневалась, что смогла бы так запросто болтать пускай даже с Серёжей Авдеевым, хотя уж с кем с кем, а с ним-то говорить без стеснения можно было абсолютно на любые темы.
- Я всё равно ни за что не поверю, пока своими глазами не увижу! – вырвалось у неё, как будто она снова забыла, с кем разговаривала. Конечно, она тысячу раз пожалела о своих словах, но Мишель только улыбнулся в ответ и покачал головой.
- Знаешь, это уже наглость, - смеясь, сказал он.
- Как раз в духе моей плебейской натуры! – согласилась Александра и, грустно вздохнув по этому поводу, принялась нервно барабанить пальцами по гладкой поверхности лакированного стола. В очередной раз она не знала, куда деть руки, а теребить волосы, и без того не желающие лежать как надо, она не стала. "И так выгляжу как непонятно кто, он, наверное, смотрит на меня и содрогается от отвращения!" Единственное, чего Саша не могла понять, так это собственного волнения на этот счёт. С каких это пор её стало интересовать, что он о ней подумает? Прочь, прочь, дурацкое наваждение...
- И чего же ты опять молчишь? – его голос, такой тихий, такой красивый и звучный, донёсся до её сознания, и заставил вздрогнуть. Саша подняла голову, вновь заметила его улыбку и растерялась окончательно.
- Думала, что будет лучше провести остаток пути в тишине, чтобы лишний раз не ссориться и не действовать вам на нервы! – выпалила она и снова отругала себя. Зачем?! Ну вот зачем опять она придирается?! Почему нельзя было ответить какой-нибудь безобидной, дружелюбной фразой, например: «Я задумалась!» Неужели она всё ещё обижалась на него за тот холодный приём при первой встрече, а потому намеренно искала повод продемонстрировать ответную неприязнь? И это уже после того, как было объявлено временное перемирие!
Но Мишель, то ли оттого, что опыта в подобных делах имел больше, то ли оттого, что и впрямь ощущал за собой чувство вины, решил из невыносимого старшего братца на время переквалифицироваться в образец заботы и понимания. Её вызов он попросту проигнорировал, и вновь приветливая улыбка озарила его лицо, а потом эта улыбка и вовсе сделалась немного застенчивой, что только добавило ему шарма. И он сказал:
- Не стоит. Мне нравятся твои истории, - откинувшись на спинку сиденья, он изобразил живейшее внимание и попросил: - Расскажи ещё что-нибудь.
Такого поворота в их беседе Александра не ожидала, и у неё сложилось неминуемое впечатление, что Волконский попросту издевается над ней. Ему не может быть с ней интересно! Они слишком разные. И вряд ли он изображал заинтересованность из вежливости - кто она такая, чтобы он был вежлив с ней? Достаточно вспомнить, как он вёл себя в первый день их встречи, и все иллюзии тотчас растают как дым. А уж воспоминания об их памятном столкновении у Софьи Авдеевой на балу и вовсе разгонят последние сомнения.
И вновь защемило сердце, на этот раз в приступе какой-то сухой, холодной тоски. До чего отвратительно это было: осознавать, что он намеренно её дразнит. А потом, наверное, будет смеяться над ней, вместе с этой своей противной Ксенией – над её детской доверчивостью, над тем, что она так опрометчиво подумала, что ему действительно может быть интересно с нею...
Просьба его повисла в воздухе без ответа, поскольку Саша так ничего и не смогла придумать.
- Что же вам рассказать? – еле слышно спросила она, сама не узнав свой голос. И очень удивилась, когда Мишель ответил:
- К примеру, где ты так хорошо выучила французский? – подумав немного, он пояснил: - Ксения мне рассказала…
И вновь Сашенька удивлённо вскинула брови, глядя на него и не веря своим ушам. Волконский и впрямь вёл себя так, словно ему действительно интересно было вести светские беседы с нею и слушать её милую болтовню. От этой мысли Сашино сердце вновь подпрыгнуло в груди и забилось чаще.
- С моим образованием всё не так плохо, как казалось Ксении Андреевне, - с усмешкой ответила она, а сам задумалась – что это она через каждое слово поминает Митрофанову, будто бы в укор ему? Не следовало, наверное, вообще говорить о ней! В конце концов, Ксения – его невеста, и он имеет полное право оскорбиться на чрезмерно резкие высказывания в её адрес! Опомнившись, Саша поспешила продолжить: - Я окончила школу у нас в городе, правда, без отличия. Математика давалась очень тяжело, с трудом вывели на четвёрку, и то стараниями авдеевского гувернёра, господина Прокофьева. Он занимался со мной дополнительно, часов семь подряд, а я вместо спасибо неблагодарно поклялась ему сжечь свою тетрадь, как только сдам экзамен. Уж очень я была на него сердита за эти хождения по мукам!
Она заметила, как Мишель еле заметно нахмурился, при упоминании некой фамилии, причём это была явно не фамилия гувернёра, Серёжиного учителя по математике. Сам Волконский своё бьющее через край презрение искренне старался скрыть, чтобы не случилось очередного конфликта, но Саша за это время слишком хорошо успела изучить его лицо, и ни малейшие его эмоции не прошли бы для неё бесследно. Она уже знала, что означает эта почти незаметная складочка между его тёмными бровями...
- Результатом стали мои успехи в геометрии и грамота об окончании школы с двумя четвёрками, но, как мне показалось тогда, я забыла обо всех этих треугольниках и параллелях, как только вышла из класса! Тетрадку я, конечно, не сожгла - отдала брату, ему пригодится, но пир мы с папой всё равно устроили, скромный, но весёлый, я до сих пор его помню, - Саша непроизвольно улыбнулась, вспомнив, как радовался её успехам отец. - Мне было приятно, что я оправдала его надежды... Дело в том, что это он настоял на моём образовании. Мать протестовала всеми возможными способами, заверяя папу в том, что девушке это совсем не нужно, но он проявил твёрдость. Единственный, наверное, раз в жизни... До этого он всегда и во всём слушал её, а тут... пошёл вопреки её воле. С этого, по-моему, и начался их разлад – мама не любила, когда ей перечили. Но учиться у меня получалось, и довольно неплохо, так что вскоре она уже позабыла о том, чтобы мешать моему образованию, а годом позже сама попросила у Софьи Владимировны разрешения обучать меня вместе с Сергеем на дому.
И вновь Мишель нахмурился, вновь мимолётно, но Саша всё равно заметила. Экая у него к Авдееву неприязнь! А Сергей со своей стороны ни о чём таком не рассказывал и, кажется, наоборот, упоминал, что они довольно неплохо общаются, в те редкие моменты, когда доводится встречаться на каком-нибудь приёме или званом ужине у общих знакомых.
Правда, как оказалось, Сергей говорил ей много всего, что имело довольно-таки ощутимые различия с действительностью. Про Катерину Волконскую, помнится, он тоже говорил... От такой мысли нахмуриться пришлось уже Александре, но она всё равно продолжила:
- Таким образом, благодаря моему отцу и щедрости Софьи Владимировны, у меня целых два образования: школьное и домашнее. Причём последнее довольно неплохое, у Серёжи были замечательные учителя, особенно француз! Я была его любимицей, и именно он заставил меня добиться такого чёткого произношения, за что ему большое спасибо. По правде говоря, не думала я, что мне однажды это пригодится, но вот, поди ж ты... - она весело рассмеялась, вспомнив выражение лица Ксении Митрофановой, когда бедняжку в очередной раз поставили на место, но под взглядом Мишеля тотчас же вернула себе былую серьёзность.
- Значит, и всё остальное - тоже благодаря Авдеевым? - полюбопытствовал Мишель.
- Остальное?
- У тебя довольно чистая речь, и неплохие манеры, для... - он понял, что попал в собственную ловушку, выхода из которой не было. Пришлось отвести взгляд и с позором промолчать. Александра обижаться не стала, лишь улыбнулась с грустью.
- Для плебейки, вы хотели сказать? Нет, ну почему же, я и раньше училась, и... а, собственно, да, вы правы, - в последний момент она замолчала на полуслове и очаровательно улыбнулась ему. - Всё это благодаря Авдеевым, щедро подарившим мне толику дворянского воспитания!
- Ты ведь не это хотела сказать, - и всё-то он подмечал, особенно в те моменты, когда это было совершенно не нужно!
- Какая разница, что я хотела сказать? Это не столь важно, - и Саша небрежно повела плечиком, будто и впрямь имела в виду сущую глупость, не стоящую и упоминания. Но по её печальным глазам Мишель понял, что это было не так, однако допытываться не стал. Всё равно ведь не скажет, характер не позволит!
А Александра на всякий случай решила обезопасить себя от дальнейших вопросов и, прежде чем он успел в очередной раз усомниться в её словах, спросила прямо в лоб:
- За что вы так не любите Сергея Авдеева?
"Знала бы ты о нём то, что знаю я, ты бы его тоже не любила", - мысленно ответил ей Мишель, но озвучивать свои размышления не стал, лишь хмуро усмехнулся, как всегда, когда слышал это имя. Признаться, соблазн рассказать ей правду был велик, однако Мишель оказался слишком благородным для этого. Поэтому промолчал.
- Я хочу сказать, что бы вы там о нём не думали, это вряд ли заслуженно, - встала на защиту любимого Александра, качая головой в ответ на усмешку Мишеля, с каждым её словом делающуюся всё более и более презрительной.
- Да неужели?
- Что бы вам там не говорили, но он не нарочно!
- Не нарочно что? – на всякий случай уточнил Мишель. Вряд ли, конечно, они думали об одном и том же. Если бы она знала правду, то не говорила бы о дорогом Серёженьке с такой нежностью и любовью! Но проверить лишний раз не помешало. Кто её знает, эту безумную девчонку, может, она и впрямь была в курсе авдеевского ничтожества, но любила всё равно, вопреки всем недостаткам?
Но нет, не знала. Мишель с некоторым облегчением понял это, когда Саша улыбнулась в ответ, и сказала:
- Как это "что"? Познакомил наших родителей, разумеется! А что, у вас были другие причины его ненавидеть?
"Ох", - только и подумал Мишель. То ли у него всё и впрямь было написано на лице, то ли Александра умела читать его мысли. Как бы там ни было, обмануть её оказалось непросто, поэтому пришлось выкручиваться:
- Да. Например, то, что Авдеевы – бывшие крестьяне, ныне живущие на нашей земле на правах законных хозяев. Экая несправедливость!
- Я слышала эту историю, - с невесёлой улыбкой сказала она, прекрасно понимая, что Мишель не всерьёз это. – И по-вашему, такое положение дел – повод относиться к нему предвзято?
- А не можем ли мы поговорить о чём-нибудь ещё? От воспоминаний об этом человеке у меня неминуемо портится настроение!
- Да, конечно, извините, - быстро согласилась Александра. Ей тоже было не по себе, когда она обсуждала своего горячо любимого Сергея с этим бессердечным, жёстким человеком. И тут же, в противовес собственным словам, продолжила: - Просто мне непонятно, за что вы его так не любите?
- Господи, ну а я-то почему должен его любить? – устало спросил Мишель. – Для этого у него есть ты!
Сказал, точно ударил. И вроде бы не грубо, не в укор, и даже без разнообразных пошлых намёков, но всё равно прозвучало как-то холодно. И вновь сердце её замерло, словно в ожидании чего-то... Чего-то, что так и не случилось. Саша рассеянно посмотрела за окно, кивнула в ответ и сказала:
- Да, разумеется.
"Уж не из-за Катерины ли вся эта неприязнь? – бились в голове спутанные обрывки мыслей. - Видимо, там всё не так просто, как Серёжа старался показать! И... господи, до чего же у него приятный голос!"
Это уж было совершенно не к месту, и Александра расстроилась ещё больше. Взгляд её стал рассредоточенным, она не могла сконцентрироваться и не знала, куда деть своё волнение.



___________________________________

Ксюша, добрый вечер! Рада тебе, как всегда!



Здорово! Тогда, надеюсь, ты оценишь! У меня, когда я чистила главу, рука не поднялась удалять некоторые моменты... сидела, и думала - нет, не смогу. Пускай так будет, пускай не вписывается в жанр "исторического детектива", но всё-таки оставлю...



Спасибо! Да я и сама не рада, что так получилась! Шестидневная рабочая неделя меня вымотала, наверное, в этом дело
___________________________________

 » Глава 17. Игнат (продолжение)

- Ты никогда не думала, что твоего отца вызвали на фронт не случайно?
Вопрос, как ни странно, её отрезвил, вернул к действительности. А должно было быть наоборот, ведь Саша до сих пор не могла спокойно думать о случившемся, всякий раз неминуемо доводя себя до истерики бесконечными размышлениями: как он, где он, жив ли он?
Но сейчас, мечась из крайности в крайность, эта тема показалась едва ли не спасительной. Она медленно повернулась к Мишелю и внимательно посмотрела на него, словно бы взвешивая в мыслях, всерьёз ли он, или в очередной раз хочет поставить её на место.
- Подозрительно это всё, - поделился своими умозаключениями Мишель. – Столько времени его не трогали, явно же не просто так? Из-за Леонида Воробьёва, правильно? Он поспособствовал, по просьбе своего брата, твоего драгоценного Викентия Иннокентьевича?
- Я... я не знаю, - искренне ответила Александра.
Никогда прежде она не задумывалась о том, что отца, по-хорошему, должны были мобилизовать ещё в августе четырнадцатого года, когда война только началась. Многие тогда ушли на фронт из их городка, и продолжали уходить в течение всего следующего года, а она с ужасом ждала, когда придут за её дорогим папочкой – ждала и молилась, чтобы этот день никогда не настал. Бог внимал её молитвам целых полгода, но потом...
В самом деле, а почему так долго?
- Я не знаю, - повторила она, озвучив свои мысли.
- Зато я знаю, - ответил Мишель. – Их должны были забрать сразу же. Мобилизация началась в августе, а доктора, особенно военнообязанные, практически никогда не остаются в тылу. Я даже могу назвать тебе имя человека, выправившего для них освободительные документы. Владислав Дружинин. Большой чин в императорском разведывательном ведомстве, бывший начальник Леонида Воробьёва, хороший друг моей матери, и по совместительству мой крёстный.
Эту фамилию Саша слышала впервые.
- Когда призвали твоего отца?
- В феврале.
- В феврале Дружинина не было в России, - кивнул Мишель. - Уезжал за границу с очередным заданием государственной важности. В его отсутствие они всё это и провернули. Прости, я оговорился. Он, разумеется, я имел в виду отца.
- А мне показалось, что не только его.
- Может, и нет, - не стал спорить Мишель.
- Вы это не всерьёз! Викентий Иннокентьевич не мог быть таким негодяем! Он с детских лет воспитывал меня как родную дочь, он... он не мог, - только и сказала Саша, упрямо качая головой.
- Да я и не утверждаю, что он участвовал, - поспешил успокоить её Мишель, но от этих слов Александра, почему-то, ещё твёрже убедилась в том, что без Воробьёва и там не обошлось. Да без него ни одно гордеевское тёмное дело не обходится! – В конце концов, Иван Кириллович, может, и вовсе не причём. Мобилизация вещь серьёзная. С каждым может приключиться.
- Вы это нарочно говорите? – вздохнув, спросила она.
- Мне кажется странным это совпадение, вот и всё, - произнёс Мишель, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче. – Твоя мать ведь просила у него развода, не так ли? Он длительное время не давал согласия, и ясно было, что не даст. Особого выбора он им не оставил.
- И за это я ещё больше ненавижу вашего Гордеева! – сказала Александра, на досуге пообещав себе узнать побольше о призыве отца и, если надо, обратиться к Леониду Иннокентьевичу с этой просьбой. Они не были слишком близки, но Саша почему-то не сомневалась – он не откажет. Им-то теперь какая разница, отца этим всё равно не вернёшь, а у неё, быть может, появится надежда на то, что его смерть – всего лишь очередная фикция, необходимая Гордееву, чтобы жениться на Алёне. А если бы у неё была надежда... если бы она у неё только была!
"Я бы стала в десятки раз счастливее", - сказала себе Саша. И покачала головой.
- Не понимаю, почему вы его оправдываете. Он же конченый мерзавец и негодяй!
- Я не утверждал обратного.
- Но вы утверждали, что он не убивал вашу мать!
- Потому что я действительно так думаю.
- И давно ли? До или после того, как спустили его с лестницы?
- Напрасно иронизируешь, - покачал головой Мишель. - Подумай сама, ты же достаточно хорошо успела с ним познакомиться. Он удивительно хитрый и изворотливый человек. Стал бы он, по-твоему, бегать за моей матерью по всему особняку, паля из револьвера налево и направо? Дворецкий нашёл несколько пуль в стенах и дверных панелях. Она убегала от убийцы, понимаешь? А теперь скажи, стал бы отец действовать столь открыто и безумно? С учётом того, что он при любом раскладе был бы первым, на кого подумают, когда найдут её... тело.
Последнее слово он произнёс осевшим голосом и отвернулся к окну, надеясь, что она не увидит, как ему плохо. Но Саша, конечно, всё заметила. И с трудом перебарывала теперь безудержное желание пересесть к нему на сиденье, обнять ласково и попытаться утешить. А Мишель, в очередной раз нахмурившись, вдруг сказал ей:
- Мы приехали.
Разговор был окончен, а Саша, потерявшая счёт времени, с недоумением посмотрела за окно.
Поезд действительно остановился.



___________________________________