Сад земных наслаждений (СЛР, 18+)

Плюсуюсь во многом, но позвольте также заметить, что пакт Молотова-Риббентропа (кстати, по воспоминаниям родственников Рибентроппа, он был против войны с СССР) был заключен из-за того, что Америка-Англия не захотели с нами даже разговаривать в то время - игнорировали Советы демонстративно, не отвечая на все предложения Сталина по заключению коалиции против Германии. Поэтому это был вынужденный ход. Свои границы и земли надо было защищать прежде всего. Но мы предлагали помощь Чехии, например, от которой их правительство гордо отказалось. Плюс, нам надо было и о Дальнем востоке думать - страна большая. Ну а как не торопились открывать второй фронт - мы сами знаем. Все ждали, когда СССР поднимет белый флаг.
_________________

Да, эта война одно из самых неоднозначных событий 20 века. и в том, что она началась виноваты не только немцы. Если бы при заключении Версальского мирного договора Германия не была столь унижена, то скорее всего, нацисты никогда бы не пришли к власти. Все внесли свою лепту - и наши пактом "Молотова- Риббентроппа" и Англия и Франция политикой "умиротворения". Мне всегда больше всего было обидно за несчастных чехов - за Мюнхенский сговор. Вот уж на чужом пиру похмелье! Им как баранам стянули конечности, и отправили на бойню, не дав даже взбрыкнуть, а ведь чехи готовы были защищать свою страну. Г... политики! И ведь тогда поляки отказались пропустить наши войска, думая что уж их-то никогда не постигнет такая доля. И вот сейчас польский задиристый гонор опять дает о себе знать даже в мелочах. Обидно, что мы - все!!! так и не научились ценить опыт истории.
_________________

 » Глава 25

ОСЕНЬ 1941 ГОДА.
В августе эскадра вновь сменила место дислокации, переместившись на север в Норфолк и расположившись на аэродроме Уэст-Райнхэм.
Майклу неожиданно на новом месте понравилось. Во-первых, потому что за этот год он до зубовного скрежета устал от общежитий. Здесь же офицеров расселяли по домам ближайшей деревни. Фрейзеру достался коттедж одной тихой старушки, больше всего на свете любившей чистоту. Миссис Эбней повсюду следовала за своим постояльцем, судорожно протирая все, к чему он прикасался. Кого-то это, может быть, и раздражало, а вот Майкла ни сколько. Да, пусть развлекается!
Во-вторых, офицерской столовой заведовал настоящий виртуоз в своем деле, который готовил прекрасно даже на самый взыскательный вкус.
Из Уэст-Райнхэма Фрейзеру с товарищами предстояло совершать вылеты в Данию и северную Германию. Но за исключением этих мелочей, цели вылета «Спитфайров» не менялись. Это вновь была свободная охота на немецкие самолеты в воздухе или на земле, и расстрел любых транспортных средств на шоссе или железных дорогах.
Необходимость «штурмовок» вглубь вражеской территории летное командование объясняло необходимостью деморализации врага. Хотя лично у Майкла не складывалось впечатления, что они кого-то сильно напугали. Но когда начальству что-то приходит в голову, здравый смысл обычно в расчет не берется.
Маршруты их истребителей заранее детально планировали на базе, стремясь избежать радаров, зенитной артиллерии и аэродромов противника, с которых наперехват могли подняться «мессеры» и «Фокке-Вульфы». Как и при налетах на Францию необходимыми условиями для «Ревня» было наличие облачности, закрывающей вражескую территорию, и возможность подхода со стороны моря.
В тот день командование спланировало для звена Фрейзера пересечение побережья Ютландии немного севернее Эсбьерга, где наземным ориентиром служил маяк, и оттуда над Балтийским морем они должны были пролететь к Барту в Северной Германии.
Операция требовала полета на предельно малой высоте над морем и землей, чтобы не быть обнаруженными сетью немецких радаров и наблюдательных постов. Офицер-метеоролог в тот день гарантировал им облачность на протяжении всего маршрута. И возможно, его ошибка повлекла за собой то, что произошло впоследствии.
На подлете к Ютландии, истребители увидели ярко светившее над маяком солнце и вынуждены были отклониться чуть в сторону, чтобы спрятаться в висевшие над проливом облака. Майкл послушно нырнул вслед за ведомым в серую хмарь, и тут случилось нечто непонятное. Приборы стали показывать неизвестно что!
Растерянный Майкл попытался опуститься ниже облачности, чтобы сориентироваться хотя бы по карте, где конкретно находится, и моля Бога, чтобы не столкнуться с какой-нибудь сопкой. Но когда он снизился, то к собственному изумлению увидел только море, и не намека на сушу. Такого просто не могло быть!
Майкл протер глаза и даже укусил себя за руку, решив, что возможно, заснул, но нет! В лучах стоящего прямо над головой солнца мрачным зеркалом мерцала незнакомая вода. Компас безбожно врал, показывая что «Спитфайр» направляется на север. Но тогда бы он сейчас летел над Скандинавией, а не над неизвестным морем!
Вообще-то, в любом излюбленном летчиками кабачке можно услышать подобные истории. Набравшиеся виски под завязку воздушные матерые волки любят рассказывать, как нырнув в облако в районе Ла-Манша, вынырнули, где-нибудь у берегов Африки, и только чудом спаслись. Майкл всегда считал это такими же россказнями, как встречи с «Летучим Голландцем» у моряков.
И вот, пожалуйста! Где он? Куда лететь? Фрейзер потряс головой, и попытался взять себя в руки, лихорадочно раздумывая, что делать.
И вот именно в этот момент, он заметил внизу большой караван кораблей, следующих куда-то, судя по компасу, на восток. И не успел он хоть как-то осознать этот факт, как прямо по курсу показались три «мессера» и закружились как стервятники над караваном.
Редкостный случай, когда Майкл даже обрадовался их появлению. Пусть он был совершенно один в чужом небе, и не ведал, куда именно летит, зато точно знал, что нужно делать.
Фрейзер разогнал свой истребитель и нагло врезался во вражеское звено, спутав «мессерам» все карты. Нажав на гашетку он моментально вывел из строя одного из фрицев, лихо уйдя от преследования его сослуживцев. Но недалеко…
В пылу боя, выводя из строя второй «мессер», он не сразу заметил неладное, а вот когда кабину стал заволакивать едкий дым, Майкл осознал, что настало и его время последовать вслед за ушедшими товарищами из 123 эскадрильи.
Он не испытывал паники, когда перевернул свой «Спит» и выпал прямо в бескрайнее пространство то ли моря, то ли неба. Наверное, внутренне Фрейзер уже давно был готов к смерти, поэтому обреченно встретил судьбу. И все бы ничего, но оставшийся в живых пилот «мессера», наверное, чисто из садистских побуждений, ещё и расстрелял несущегося навстречу смерти парашютиста из пулеметов.
Майкл закричал от острой боли в ноге и руке, и… потерял сознание.
Очнулся он от качки и вибрации какого-то судна.
- Похоже, жив! - недоуменно выдохнул Фрейзер.
Но в тот момент это была единственная хорошая новость, потому что чувствовал он себя хуже некуда. Жутко дергало ногу, рука невыносимо ныла, да и голова раскалывалась от жара и боли. Майкл с трудом разлепил ресницы и наткнулся взглядом на облупленный потолок чего-то только теоретически напоминавшего каюту. С его места был хорошо виден выкрашенный белой краской шкаф с красным крестом, странной конструкции стол под белой простыней и висящий над ним в красной рамке портрет какого-то удивительно знакомого человека. Пахло здесь чем-то пряным, странным и непонятным - вроде бы и лекарством, и съестным одновременно.
Майкл растерянно оглядел себя - он был плотно закутан в стеганое одеяло, да ещё сверху были накиданы морские бушлаты. Ему было очень жарко, до такой степени, что все тело покрылось едким, липким потом, но пошевелиться почему-то не мог, и вновь обессилено потерял сознание.
Очнулся в следующий раз Фрейзер оттого, что кто-то обтирал его влажной пахнущей уксусом тряпкой, что-то приговаривая на незнакомом языке. Он осторожно приоткрыл глаза и тут же удивленно их округлил. Над ним склонилась самая большая женщина из виденных доселе. Впрочем, может, впечатление усиливал белый халат, едва сходившийся на её могучей груди. Округлое щекастое лицо с носом картошкой, тем не менее, оставляло приятное впечатление из-за мягкой улыбки на полных губах.
Заметив, что больной пришел в себя, женщина что-то певуче звонко закричала, и в каюте тут же появился усатый пожилой человек в бушлате. Разглядев звезду на его форменной фуражке, Майкл бессильно опустил голову на подушку. Теперь он догадался, кем был усач на портрете - Сталин! Судьба решила издеваться над ним до последнего, непонятно зачем забросив к русским.
В свое время Лайонел так их всех достал с русской революцией, что Фрейзеров начинало синхронно тошнить при одном упоминании о Кремле и Ленине, но пройдя через морковный ад Мадресфилдов, Майкл стал лучше относиться к старому зануде-марксисту. Да заодно и ко всем его русским единомышленникам. Им сейчас приходилось несладко, что ни говори! Томиками Маркса от танков Гудериана не отобьешься.
- Я - Майкл Фрейзер! - обратился он к капитану в надежде, что тот знает английский язык.
Но капитан только отрицательно покачал головой, что-то крикнув в открытую дверь каюты. Вскоре у постели оказался молоденький кудрявый парнишка в промасленном бушлате - очевидно, механик.
- Как вы? - с трудом справляясь с непривычными словами, спросил тот.
- Меня зовут Майкл Фрейзер, я летчик-истребитель 123 эскадрильи Королевских ВВС!
Переводчик почесал в затылке, что-то поясняя своему командиру, и тот согласно кивнул головой
- Мы видели, как вы наподдали фрицам, - смущенно улыбнулся парень,- наш «Быстрый» оказался ближе всех. Вот мы вас и вытащили из воды!
Говорил парень медленно, с трудом подбирая и искажая слова, но их смысл все-таки был ясен.
- Люба, - ткнул он пальцем в толстуху,- наш фельдшер! Она пули вытащила, но перевести вас на английское судно пока нельзя. Вот Люба и ухаживает за вами - рука у неё на все легкая. Она такой вкусный борщ варит!
Майкл, пытаясь сообразить, что ему было сказано, нахмурил лоб:
- Английское судно?
И парень охотно объяснил:
- Наш караван идет в Архангельск. Здесь 10 судов под охраной крейсера «Суффолк» и двух эсминцев.
Майкл, конечно, тогда не знал, что попал на судно одного из первых арктических конвоев PQ, вышедшего 28 августа из Исландии. И он долго соображал, что ему конкретно было сказано. Про Архангельск Фрейзер никогда не слышал, и теперь силился понять, что это за точка на карте, куда вдруг устремились и русские, и англичане.
А парень, между тем, продолжал его знакомить с экипажем. Дошла очередь и до капитана:
- Иван Васильевич Локтев!
А сам доморощенный переводчик представился мотористом:
- Федор я, Климушкин. До войны в техникуме учился, вот немного и говорю на вашем языке!
Вот так и состоялось первое знакомство Фрейзера с русскими. Кстати, в последствие оказалось, что фельдшерица Люба, ещё вдобавок взяла на себя обязанности поварихи теплохода. Он так и не понял, что случилось с настоящим поваром - то ли за борт свалился, то ли ещё что, но девушка теперь разрывалась между лазаретом с тяжелым больным и котлами камбуза.
И Люба вышла из положения очень просто, зачастую чистя овощи или перебирая крупу для каши в помещении лазарета. Фельдшерица была настолько энергичной, что, казалось, дай ей Создатель ещё пару рук, она и им бы нашла применение. Девушка, вдобавок, оказалась общительной, но первым русским словом, выученным американцем, стал «борщ». Причем Майкл первоначально решил, что этим понятием обозначается вся еда, и как-то, протянув руку к стакану с компотом, радостно обозначил им плавающую разварную грушу:
- Борщ!
Люба так громко рассмеялась, что её гигантская грудь заходила подобно морским волнам из стороны в сторону:
- Не, хлопчик, это компот! Компот!
- Компот! - послушно повторил Майкл.
За компотом последовала каша, кулеш, рыба, блины, вареники и прочие кулинарные шедевры щедрой поварихи. Локтев, работая в своей каюте за переборкой отсека, какое-то время терпел этот кулинарный ликбез, а потом сжалился над раненным союзником:
- Ты что, его в кухари готовишь? Нормальным словам научи - корабль, сухогруз, теплоход, второй фронт, партия, большевики! Ленин!
- Так Ленин, наверное, по-английски так же звучит?
- Ничего, лишним не будет! Гляди, летчик уже не молод, а только до лейтенанта и дослужился. Наверное, из наших - из пролетариев, вот и зажимают его по службе империалисты!
Вот так и получилось, что Майкл учил русский язык, то обливаясь потом от слабости, то пылая в лихорадке, и покорно повторяя за чистящей картошку Любой следующие слова - «народ», «большевики», «союзники», «партия», а так как наглядно представить английские синонимы слов не представлялось возможным, то он плохо понимал, чего от него хотят. Немного облегчал этот лингвистический беспредел только Федор, который переводил в понятные Любе слова его насущные нужды:
- Англичанин хочет побриться!
- Он просит пить!
И хотя они общались не более часа в день, именно Федор научил его более-менее изъясняться на русском языке. И вскоре Майкл, с трудом подбирая слова, все-таки узнал, что его интересовало.
- Как общаемся с союзниками? Да светом прожекторов! Чтобы немцы радиоперехват не сделали и нас не вычислили. У них аэродромы в Норвегии.
- Архангельск - это порт в Белом море.
- Наш-то «Быстрый» под завязку набит взрывчаткой! Если торпеда попадет, то долго мучиться не придется!
Когда Майкл сообразил, что перед ним практически команда смертников, то только подивился собственному везению, которое привело его именно на этот теплоход. Смерть как будто танцевала с ним ей одной известный танец, то отступая на несколько шагов, то вновь дыша в затылок.
Впрочем, он был жив и даже не попал в плен. Чего же ещё нахальничать, ропща на судьбу! Единственное, что не давало ему покоя, терзая сердце тревогой, были мысли о Пэм. Как беременная жена перенесла известие о его смерти? Все ли в порядке с их малышом? Ему очень хотелось как можно быстрее встать на ноги, чтобы оказавшись на английском эсминце попробовать связаться с командованием и сообщить, что жив!
Увы, несмотря на «легкую руку» Любы раны его по-прежнему тревожили, и хотя признаков гангрены не наблюдалось, затягиваться не спешили.
Караван шел практически по кромке паковых льдов, забирая так далеко на север, чтобы избежать встречи с немецкими самолетами-разведчиками, навлекшими бы на них всякого рода неприятности.
Несмотря на раннюю осень Арктика давала о себе знать, и когда Майкл впервые выполз на палубу «Быстрого» из спертого воздуха лазарета выглядел он презабавно - ладно, что на голове у него красовалась крепко завязанная под подбородком шапка-ушанка, а тело было упаковано в ватные стеганые штаны и овчинный полушубок. Особый, буквально священный трепет, у американца вызвали огромные валенки с красными калошами на ногах.
Конечно, у него не было возможности увидеть себя со стороны, но Майкл догадывался, что его появление в этом виде на Уолл-стрит вызвало бы настоящий фурор и, возможно, обвал на бирже!
Но с другой стороны, кроме нелепого вида у этого национального русского обмундирования не было ни одного недостатка. Теплолюбивый американец глубоко вдыхал ледяной воздух через щель в пуховом платке, которым Люба замотала его по самые глаза, и довольно жизнерадостно взирал на окружающий мир. Было странно сознавать, что они скользят по кромке вечных льдов, а на другой стороне этой гигантской ледяной глыбы находится родная Америка.
Арктика всегда была опасна в навигационном отношении - большую часть года здесь свирепствует непогода, небо постоянно затянуто облаками и невозможно определить местоположение судна по звездам или по солнцу. Радиомаяков в этом районе тоже никогда не было.
Но в тот день на море установился редкостный штиль, и хотя вся команда ещё с утра обрубала многотонные глыбы льда, твердо закоченевшего на полубаках и тянувшие судно в губительный крен, сейчас им ничего не угрожало.
Сделать хотя бы шаг по палубе самостоятельно Майкл не мог, потому что заботливая фельдшерица обвязала его поперек талии толстой веревкой и теперь крепко держала подопечного в своих отнюдь не хилых руках.
- Люба,- старательно выговорил Майкл,- я не убегу!
- И не думайте,- категорично натянула веревку деваха,- стоит скользнуть за борт и всё! Уже никто не спасет - мгновенная смерть! Арктика…
Она была права. На судне, к удивлению Фрейзера, оказалось много женщин, выполнявших обычную моряцкую работу, и все же его сиделка превзошла всех и по стати и по властному характеру. Она возилась с больным буквально с материнской дотошностью, как будто он был несмышленым младенцем, кормя его из ложечки и чуть ли не нося на руках. Но перевязки девушка делала безукоризненно, с ловкостью опытной медсестры.
Майкл был ещё не здоров, когда караван резко повернул на юг, направившись к Мурманску.
На ранних стадиях своего существования русские конвои, следуя в СССР, эскортировались двумя эсминцами, минным тральщиком и двумя траулерами. Один эсминец сопровождал конвой до советских берегов, другой оставался для прикрытия у острова Медвежьего.
Вот и сейчас этот эсминец повел флагмана конвоя к Ваенге, где стоял танкер, снабжавший топливом британские корабли. Бухта Ваенги располагалась в 17 милях от Мурманска на восточной стороне Кольского залива.
У входа в бухту располагался большой пирс, у которого могли пришвартоваться несколько эсминцев. На берегу стояло несколько домов, где жили уцелевшие моряки с торпедированных судов. Здесь же располагался и военный аэропорт «Ваенга-1».
Но Майкл, конечно же, ни о чем подобном не знал.
Простившись с пригорюнившейся при расставании Любой, он пожалел, что ничего не мог подарить так много сделавшей для него девушке. Многострадальная куртка виконта превратилась после расстрела и купания в нечто непотребное. Пришла в полную негодность форма, и что самое обидное, превратилась в раскисший комок бумаги фотография Пэм. Уцелели только документы, упакованные в непромокаемый пакет, как и предписывалось командованием при перелете через Ла-Манш.
Локтев от щедрой души наградил англичанина полным флотским обмундированием.
- Не голым же тебе, товарищ, на берег сходить! Мы не жадюги империалисты, нам для союзников ничего не жалко!
Майкл только растерянно улыбался, примеряя на себя обмундирование советского моряка и бескозырку с ленточкой «Северный флот». Но с другой стороны, теплый бушлат пришелся весьма кстати - американца знобило, то ли от пряного воздуха незнакомой земли, то ли от ран.
Сойдя на пирс, он собирался перебраться на борт «Суффолка», поэтому равнодушным взглядом окинул рыжеющие в дымке сопки незнакомого поселения и ряды уходящих вдаль безобразных бревенчатых сооружений. И ничто тогда не кольнуло у него в груди, никакого предчувствия!
Но на пирсе американец наткнулся на встречающего прибывший конвой военно-морского атташе английской миссии контр-адмирала Фишера. Откозыряв погонам, Майкл представился по уставу, но к его удивлению, атташе внезапно уделил ему особое внимание.
Проверив документы и выслушав историю зябко ежившегося от слабости и жара незапланированного пассажира конвоя, контр-адмирал настоял, чтобы тот отправился с машиной миссии в госпиталь вплоть до окончательного выздоровления.
- До Архангельска конвою ещё идти и идти, а вы нездоровы. Будет целесообразнее сначала закончить лечение, а потом разберемся, что с вами делать дальше.
Так Майкл неожиданно для себя оказался в Полярном.
_________________

Стефания, спасибо за продолжение. Это очень интересный поворот в жизни. Даже дядюшка Лайонел модет пригодиться. Но главное, что Майкл вс-таки попал к союзниками. И ещё надеюсь, что его по смершам не затаскают, как у нас сделали бы. Но главное, чтобы он не влюбился опять в какую-нибудь русскую красавицу.
_________________

Здравствуйте, Стефания! Спасибо за продолжение! Вот так неожиданно распорядилась судьба жизнью Майкла, забросив в далекий Полярный, но самое главное, что он выжил, насколько я поняла ранение было очень серьезным.

Здравствуйте, леди! начинается, на мой взгляд, самая интересная часть романа. Вы не представляете,какую работу мне пришлось сделать, чтобы её написать. Я буквально по крупицам, по строчкам собирала материал, потому что его предельно мало. Ну, может, кто живет в Мурманске у них есть что-нибудь в местных краеведческих архивах, я же как вы понимаете, была сильно ограничена мемуарами, воспоминаниями и пр. Поэтому решила использовать абсолютно всё, что "нарыла"! Роман сильно "утяжеляется", но это наша история, и я думаю, что вам интересно будет читать. Жду дальнейших отзывов и возможно ваших дополнений.
_________________

 » Глава 26

РУССКИЙ СЕВЕР.
Майкл лежал в госпитале военно-морской базы Полярного.
Здесь и до войны располагался главный военно-морской госпиталь Северного флота, но уже в июне он был расширен до 200 коек. Хотя и этого оказалось мало, поэтому под госпиталь дополнительно было оборудовано здание детских яслей. Об этом красноречиво говорила красочно расписанная стена, на которой в жизнерадостном танце сплелись три толстеньких ребенка разных рас.
Ничего не знающий о прежнем предназначении комнаты Майкл со своей кровати недоуменно взирал на маленького негра, азиатку и беленького мальчика, пытаясь понять - что эти дети значили для полярного военно-морского флота, если их гигантским изображением украсили стены госпиталя?
Русский госпиталь сильно отличался от английского, но Фрейзер затруднился бы сказать, где лучше. В большом зале, ранее бывшим игровой комнатой яслей, тесными рядами стояли койки, даже не отделенные друг от друга привычными пологами. Нашему американцу он показался неудобным и душным, зато, в противовес английскому, понравился русский персонал.
Строгие, кажущиеся чуть ли не железобетонными, уверенные в своем профессионализме английские сестры милосердия проигрывали более задушевным и сострадательным русским женщинам, а уж санитарки отличались, чуть ли не материнским отношением к раненным.
На Северный флот прибыло много женщин-добровольцев, которые самоотверженно трудились в госпитале. А ведь на каждую медсестру в среднем приходилось до 50 раненых. Они носили и мыли подопечных, чинили белье, разгружали баржи с углем, и всегда могли найти для больных ласковое слово. Эти женщины писали за раненных письма домой, безропотно, совсем по-домашнему выслушивали потоки жалоб и житейских историй, старались выполнять большие и маленькие просьбы.
С начала войны главным хирургом на Северный флот был зачислен Д.А.Арапов, известный в то время хирург из НИИ им. Склифосовского, сколотивший и обучивший команду первоклассных врачей. Лечащим врачом Фрейзера стал хирург Лунц Сергей Витольдович - уже пожилой человек в старомодном пенсне. Внимательно осмотрев раны на руке американца, тот только молчаливо покачал головой, профессионально ощупав предплечье.
У Майкла от боли даже слезы на глазах выступили. До него сразу же дошло - что-то не так!
Через час за ним пришли и пригласили в операционную.
- Вы хорошо понимаете по-русски? - спросил сквозь маску на лице Сергей Витольдович.
- Понимаю…, говорю плохо!
- У вас в ране что-то осталось, именно поэтому она не заживает, как должно. Не думаю, что нужно пользоваться наркозом - и вредно, да и надобности особой нет! Потерпите?
И как не согласиться, даже если сердце вдруг забилось где-то в животе?
- Мы вам дадим спирту, голубчик! Лучшая анестезия, скажу я вам! Раньше больного вместо наркоза просто били по затылку деревянным молотком, а мы затуманим ваш рассудок солидной дозой, вы ничего и не почувствуете.
Майкл только криво усмехнулся, заслышав эти заверения. Но когда медсестра дала ему стакан спирта и посоветовала выпить его залпом - он понял, что слова доктора не были пустой попыткой успокоить больного. Жесткая как наждак жидкость так ободрала горло, что он ещё с минуту не мог закрыть рот, судорожно глотая воздух. Слезы изумления посыпались из глаз, а желудок загорелся адским пламенем, и пока он справлялся со всем этими сюрпризами, Сергей Витольдович что-то быстро разворошил в его плече, и в подставленный медсестрой лоток выпала окровавленная пуля.
- Вас что, очередью расстреливали? - спросил доктор своего застонавшего от мгновенной боли пациента.
- Да… «мессер»… парашют… океан!
- Вам ещё повезло, голубчик, что вы упали в морскую воду. Просолившись словно селедка, заодно и продезинфицировали раны. Плечо, как решето… к счастью, кость не задета!
Слово «решето» Фрейзеру было не понятно, но оно так походило по смыслу на крепкое словечко, говорившее, что дело - дрянь, что он решил пополнить им свой словарь ругательств.
И действительно, после этой неприятной процедуры Майкл быстро пошел на поправку. К нему вернулся аппетит, и хотя кормили в госпитале весьма скромно, он охотно ел и кашу, и тот самый экзотический русский борщ, к которому его приучила Люба.
Вскоре Майкла навестил один из помощников военного атташе полковник Ричард Паунд - довольно молодой человек с невозмутимым лицом профессионального английского дипломата.
Военно-морская британская миссия, возглавляемая контр-адмиралом Д. Майлзом прибыла в Полярный уже 25 июня. Впоследствии её возглавил Беван - старый морской офицер, получивший временное звание контр-адмирала (по должности, как принято в английском флоте). Когда-то он был командиром миноносца, но затем долгие годы провел на военно-дипломатической работе — морским атташе. Война застала его в отставке, занимавшимся сельским хозяйством. Подкреплен Беван был начальником штаба миссии коммандером Дэвисом — человеком энергичным, подводником в прошлом и разведчиком в настоящем.
И скорее всего, особый интерес Паунда к раненному летчику был инициирован именно Дэвисом, имевшим много всяких хитроумных комбинаций в голове. Но пока все выглядело вполне невинно.
- Мы послали запрос в 123 эскадрилью и недавно получили ответ. По заверению вашего командования «спитфайр» лейтенанта Фрейзера исчез с радаров в небе у берегов Ютландии. Как вы можете объяснить ваше появление недалеко от Исландии?
Майкл только пожал плечами - он бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос!
- Отказали приборы - летел, сам не зная куда! И, наверное, упал бы в море, как только закончилось горючее, если бы не «мессеры»! Решил хоть умереть не напрасно, утянув за собой, сколько смогу фрицев. Как оказался у русских не помню! После того, как один из «мессеров» расстрелял меня в воздухе, потерял сознание.
Паунд все тщательно записал на лист планшета, и удалился, оставив на тумбочке у кровати шоколад, сигареты, тушенку и апельсины. Настоящее богатство по тем голодным временам.
В любой больнице лежать скучно, а уж в иностранном госпитале, в окружении говорящих на малознакомом языке людей, особенно тоскливо. Правда, были в этом томительном существовании и свои маленькие радости.
Несмотря на обычно хмурую погоду, в тот день серо-багровые облака рассвета вдруг прорезало солнце, украсив их палату веселыми пятнами солнечного света. Между рядами коек бродила девочка лет пяти - клетчатое платьице, почти скрытое большим серым фартучком с карманами и изрядно замызганная тряпичная кукла в руках. Туго заплетенные тоненькие косички, смешно поднимаясь, заканчивались маленькими бантиками из бинтов. Нежное аккуратное личико поражало взрослой задумчивостью. Девочка приходила в госпиталь вместе с матерью - санитаркой Дуняшей, которая не могла её ни с кем оставить.
В первые дни войны было эвакуировано почти все гражданское население Полярного - неработающие женщины, дети и старики. В городе находились только военные, жены некоторых офицеров и врачи. Но Дуняша не уехала, оставшись при госпитале - родственников у неё не было, муж воевал на подлодке, поэтому для Маши сделали исключение.
Девочка остановилась у кровати Майкла, серьезно рассматривая незнакомца большими серыми глазами. У Фрейзера губы растянулись в улыбке. Малышка была чуть младше его дочери, и у него горькой нежностью защемило сердце. Увы, его дети росли, практически не зная отца!
- Маша!- с трудом справился он с необычным словом, подзывая ребенка.
Девочка робко приблизилась, и Майкл достал из тумбочки апельсин. Глаза ребенка удивленно и восхищенно округлились при виде оранжевого плода. Она села на край его кровати и, положив на одеяло куклу, занялась подарком. Совместно они очистили апельсин, и тонкий цитрусовый аромат поплыл по палате, перебивая запахи хлорки и лекарств.
Маша задумчиво и увлеченно не столько ела, сколько разглядывала, что ест. И в этом незамысловатом действе было такое количество истинно женской сосредоточенности на всякой ерунде, что у Майкла растаяло умилением сердце. Какое это все-таки чудо жизнь, и как мало нужно человеку, чтобы почувствовать себя умиротворенным! Вполне достаточно солнечного денька и маленького ангела, перепачканного апельсиновым соком.
- Ой, Машка,- прибежала на запах её испуганная мать,- я ведь предупреждала, чтобы ты ничего не брала у больных!
Девочка моментально спрыгнула с кровати, виновато спрятав апельсиновую кожуру за спиной. Майкл огорчился, но у него не хватало словарного запаса русских слов, чтобы защитить ребенка.
На помощь пришел пожилой мужчина с соседней кровати. У него было что-то с легкими, и он часто не давал спать всей палате надрывным тяжелым кашлем.
- Успокойся, Дуняша, не обижай девчонку! Нам ведь только в радость её угостить - дома-то свои дочери остались. Эй, англичанин, у тебя есть дочь?
- Да, - с готовностью закивал головой Майкл,- да, дочь…, Мэйбл!
- Вот видишь, у него Мебль! Вот, прости Господи, назвали же ребенка! Ещё бы комодом окрестили! Не ругай Маню - пусть ест дитенок…, радуется!
С тех пор Маша часто приходила к кровати англичанина. Вскарабкиваясь, усаживалась рядом и показывала ему свои игрушки и книжки, лопоча о своих детских делах, а улыбающийся Майкл подкармливал малышку сбереженными после визитов Паунда лакомствами.
Фрейзеру вдруг до слез захотелось оказаться на родине, увидеть детей, отца, своих заполошных теток, а главное - родной дом, просторные и солнечные комнаты которого ему теперь снились в хороших и светлых снах. В плохих же он бесконечно падал и падал под немецкими пулями в серый вязкий холод океана.
Между тем, Паунд посетил его в госпитале ещё два раза. Один раз, чтобы сказать, что проверка его личности закончилась, и он вновь восстановлен в составе 123 эскадрильи Королевских ВВС, второй же его визит принес Майклу немало сюрпризов.
- Вы знакомы с истребителями «харрикейн»?
- Да, несколько раз летал…, но осуществлял я боевые вылеты только на «спитах», поэтому не знаю, как эта машина ведет себя в деле!
- Вас охарактеризовали, как очень опытного летчика - настоящего аса! Говорят, вы сбили девять самолетов противника и совершили более 200 вылетов на вражескую территорию?
Майкл презрительно хмыкнул.
- Уже одиннадцать самолетов!
Он почувствовал неясную тревогу - к чему этот лестный допрос с перечислением всех его подвигов?
- Понимаете,- проникновенно понизил голос Паунд,- мы не можем сейчас переправить вас в Англию. Хотя вскоре такая возможность может и появится, но пока вы нужны здесь!
- Здесь - это где?
- В Ваенге располагается эскадрилья истребителей, в составе которой летают наши соотечественники!
Майкл мрачно смерил глазами не в меру ретивого дипломата. Неужели, он столько раз избегал смерти, чтобы осчастливить своим трупом именно местных рыб?
- Я, вообще-то, американец!
- Америка так же подписала договор об участии в поставках вооружения в СССР. Скоро здесь окажутся и американские конвои, а вы с таким огромным опытом боевых вылетов окажите неоценимую помощь в обучении русских экипажей вождению «харрикейнов» .
И что толку сопротивляться, говорить, что он плохо знаком с этой машиной? Видимо, все уже решено за его спиной. И следующая фраза помощника атташе это только подтвердила:
- Мы связались с вашим авиакрылом, и там одобрили ваш перевод в 151-й авиационный полк королевских ВВС с присвоением следующего звания старшего лейтенанта!
И что, по мнению Паунда, он должен был умереть от радости при этом известии? Нет, у него были свои условия!
- Хорошо, я полетаю с русскими, но прежде вы должны мне дать слово, что свяжитесь с моей женой и сообщите, что я жив!
- Сделаю все, что в моих силах!
- Тогда и я сделаю всё, что в моих силах!
Они обменялись холодными взглядами.
Позже Майкл узнал, почему английское командование перебросило в Советский Союз 151 авиакрыло Королевских ВВС. Английские пилоты должны были участвовать в совместных боевых действиях и обучать русских летчиков управлению английскими «харрикейнами». Впоследствии все истребители надлежало передать советским ВВС.
151 авиакрыло было сформировано в июле 1941 г специально для отправки в СССР и состояло из 134 эскадрильи, под командованием майора А.Г. Миллера и 8 эскадрильи майора А. Х. Рука. В состав авиакрыла крыла помимо 30 летчиков, входило до сотни человек офицеров управления, техников и летных диспетчеров и около четырехсот человек обслуживающего персонала: медиков, поваров, шоферов, переводчиков. В общей сложности насчитывалось где-то 550 человек. Авиакрылом командовал новозеландец - подполковник Генри Рэмсботт-Ишервуд, прославившийся как отличный регбист и очень остроумный собеседник.
В состав первого конвоя на север России англичане включили «Аргус», везущий 24 «харрикейна» 151-го авиакрыла. Еще 15 самолетов были разобраны, упакованы и погружены на одно из шести включенных в конвой торговых судов. В назначенное время 24 самолета взлетели с палубы «Аргуса» в воздух и благополучно приземлились на аэродроме «Ваенга-1». Из-за повышенной активности немцев в воздухе над Кольским заливом судно с остальными самолетами было вынуждено отклониться от маршрута и уйти в Архангельск. Там их оперативно собрали, и уже 12 сентября они присоединились к авиаполку Ваенги, вылетев в Мурманск с аэродрома со странным для Заполярья названием «Африканда».
В начале октября Майкл выписался из госпиталя. За несколько недель, что он провел в его стенах солидно похолодало, и теперь Фрейзер с благодарностью вспоминал Локтева, выделившего ему матросский бушлат и теплое нижнее белье.
В поисках британской миссии он неторопливо брел по улицам незнакомого города, с любопытством рассматривая расстилавшийся перед ним непривычный пейзаж.
Полярный раскинулся на сером высоком склоне, сбегающем к Екатерининской бухте, темно-зеленые волны которой серебрило отражение неба. Белые домики с крылечками были расположены линиями, возвышаясь одна над другой, а вдоль бухты стояли большие каменные дома, построенные полукругом и прозванные циркульными. Их соединяла между собой арка, от которой вниз к бухте вела высокая лестница. Вот туда-то и приплелся лениво скитающийся по городку Майкл. Он стоял на площадке и рассматривал расстилавшиеся перед ним противоположные берега идеально полукруглой бухты.
Странно чувствовал себя Фрейзер при виде этой жемчужины советского Заполярья - наверное, с таким же удивлением он рассматривал бы и марсианские пейзажи. Чуждым был не только город, но и даже ощущение земли под ногами, не говоря уж о запахах и звуках. Майклу до тоскливого воя хотелось домой, в Коннектикут, ну, на худой конец, в Вормсли-лодж! И наш герой уныло задавался вопросом при виде бирюзовых волн чужого моря - что же он забыл на этом краю земли?
Вот именно здесь его и нашел запыхавшийся шофер миссии.
- Извините, сэр, что не встретил вас по выходе из госпиталя,- откозырял тот, - мне поручили доставить вас в Ваенгу. Вот сопроводительные документы.
Майкл поплотнее закутался в советский бушлат, угрюмо поправил лихую бескозырку на голове и обреченно залез в машину. Ехать ему никуда не хотелось, и уж тем более в авиационный полк. Он вполне обоснованно подозревал, что эта отсрочка возвращения может вылиться в весьма продолжительную разлуку с Англией, а, следовательно, и с Пэм, и со всеми грезами об Америке.
«Ваенга-1» представляла собой просторную гладь песчаной почвы, на которой раскинулся аэродром.
Ниже аэродрома располагались поселения Верхняя и Нижняя Ваенга с непримечательными старыми деревянными домами и подвальными магазинами. Однако в Верхней Ваенге был клуб, где можно было поужинать, потанцевать с местными девушками, посмотреть фильмы или послушать концерт. Здесь же находилась потрясающая русская диковинка - баня с парилкой.
Но с этими особенностями быта военного аэродрома Майкл познакомился позже. Сейчас же ему предстояло влиться в новый коллектив уже слетавшихся друг с другом английских пилотов-истребителей, и что немаловажно - русских летчиков.
Внешний вид вновь прибывшего подчиненного сразу же произвел впечатление на командира авиакрыла подполковника Генри Невилла Рамсботтом-Ишервуда. Когда Фрейзер заявился в его штаб со своими сопроводительными документами, тот изумленно пыхнул трубкой:
- Эй, парень, ты часом не ошибся дверью? У нас тут летают, а не плавают!
Майкл хмыкнул:
- В иных случаях и море - аэродром, сэр! Впрочем, русский бушлат мне пришелся по вкусу - теплая и добротная при внешней непрезентабельности вещь.
Между тем Ишервуд пристально изучал его документы.
- Вы характеризуетесь, как весьма опытный и смелый профессионал, блестяще показавший себя и в небе Англии, и в штурмовках на вражеской территории! Как же вы, такой бывалый летчик перепутали Скандинавию с Исландией?
Фрейзер неловко поежился. Такие вещи всегда неприятно рассказывать, особенно незнакомым людям, да ещё ни где-нибудь в кабачке за кружкой пива, а в официальной обстановке штаба авиакрыла.
- Я ничего не перепутал,- угрюмо заявил он, - потому что шел за своим ведомым как приклеенный, пока мы не нырнули в облако при подлете к Ютландии!
И Майкл рассказал Ишервуду, что произошло с ним в тот роковой день. Ему даже было интересно, как тот отреагирует на столь невероятную историю. Подполковник слушал его с непроницаемым выражением лица, задумчиво попыхивая трубкой:
- Так выходит тебе повезло, старина, что ты наскочил на этих «мессеров»?
Израненная в результате такого «везения» рука протестующее заныла, когда Майкл попробовал пожать плечами:
- Выходит, что так!
Ишервуд немного помолчал, а потом резко сменил тему разговора:
- Что вы можете сказать о «харрикейнах»?
- Ничего такого, чего бы вы ни знали сами! Эти истребители сильно уступают «Спитфайрам» в маневренности, у них капризные моторы, да и огневая мощь недостаточна. Я слышал от бывалых летчиков, что в сороковом году наилучший результат дало применение смешанных эскадрилий «Харрикейнов» и «Спитфайров». Пока последние занимались «мессерами», «харрикейны» охотились за более неповоротливыми бомбардировщиками.
Командир авиакрыла согласно покачивал головой, а потом тяжело вздохнул:
- Однако они все-таки гораздо лучше советских «Ишачков»!
Майкл представил летающих ишаков, и, округлив глаза, недоуменно воззрился на собеседника:
- Так называют русские свой «И-16»! И знаете, применение «харрикейнов» в Заполярье привело к хорошим результатам - за месяц пребывания нашими скромными силами мы уничтожили около 20 самолетов противника. Кстати, некоторые «харрикейны» киснут на земле из-за недостатка запасных частей, поэтому у меня летчиков сейчас больше, чем машин!
Майкл с робкой надеждой взглянул на собеседника. Неужели ему нет места в 151 авиакрыле? Такого подарка от судьбы он не ожидал, но должна же эта капризная дама, хоть когда-нибудь проявить щедрость!
Увы, Ишервуд, оказывается, вовсе не это имел в виду!
- Но, разумеется, такому опытному асу как вы, приятель, мы всегда найдем местечко в аду! Вы поступаете в распоряжение 134 эскадрильи. Отправляйтесь в штаб командира эскадрильи - майора Миллера!
Майкл вышел из помещения и огляделся.
В качестве штаба и места расквартирования офицерам 151-го крыла было предоставлено единственное кирпичное здание в районе аэродрома, которое получило прозвище «Кремль». В этом двухэтажном строении были деревянные полы, и что немаловажно, центральное отопление.
Миллер - сухощавый невысокий офицер с темными волосами и резко очерченными чертами лица, очевидно, был предупрежден о его появлении по внутренней связи, потому что небрежно просмотрев сопроводительные документы, сухо распорядился о выдаче амуниции и о зачислении в состав его эскадрильи флаинг-офицера Фрейзера.
Оглядев выделенные под офицерское общежитие комнаты, Майкл разместился на свободной кровати. Бережно сняв советское обмундирование, он напялил английскую форму, но все-таки не стал расставаться с русским теплым фланелевым бельем.
Какие же странные ситуации иногда подкидывает жизнь! Фрейзер был весьма состоятельным человеком, но в данный момент все его имущество - движимое и недвижимое, состояло из подаренного русским коммунистом Локтевым бушлата, тельняшки и бескозырки с ленточкой «Северный флот». И ни цента в кармане, уж не говоря о рюкзаке с самыми необходимыми для любого джентльмена вещами - бритвой, расческой, мылом, и т.п.! Чувствительный, как и все американцы к комфорту и наличию денег в кармане Майкл ощущал себя весьма неуютно.
- Ты что, старик, потерпел кораблекрушение? Или твои сундуки прибудут позже личным самолетом? - поинтересовался сосед по общежитию пайлэт-лейтенант Дилан Грей.
Майкл дружелюбно растянул губы в улыбке, хотя ему было не до смеха, но нужно же как-то вливаться в новый коллектив!
- Скорее - первое, дружище! Когда покидаешь самолет с парашютом, нет времени думать о чемоданах!
- А, так ты и есть тот парень, что летел в Данию, а попал в Исландию?!
А чтобы он хотел? В тесном мирке английских летчиков в Ваенге слухи распространялись с чудовищной быстротой. Но Майкл уже все рассказал Ишервуду и повторяться не собирался.
- У любого могут накрыться приборы, - миролюбиво заметил он,- но после купания в морской ванне, меня выловили русские. И чем смогли, тем и поделились!
Грей панибратски похлопал его по тот час занывшему плечу.
- Не расстраивайся, комрад, просто надо поговорить с интендантом об авансе. Хотя…, покупать здесь особенно нечего, разве только иногда в местный клуб сходить потанцевать с девушками!
Только оказавшись в составе 151 авиагруппы, Майкл, наконец-то, узнал подробности о месте, в которое его занесло. Он провел целый месяц в госпитале, и не раз слышал гул вражеских самолетов, но не догадывался, что линия фронта пролегает всего в 30 километрах от Полярного, и что по сути дела, здесь проходит прифронтовая полоса.
Соответственно этому обстоятельству и строилась работа обеих эскадрилий английского авиакрыла.
Первый боевой вылет английских эскадрилий на патрулирование линии фронта состоялся 11 сентября, и уже через день союзники подверглись первому боевому крещению.
Но в основном столкновения с противником носили лишь эпизодический характер из-за неблагоприятных метеоусловий. За два месяца пребывания авиакрыла в Ваенге погода благоволила им от силы неделю. Но и за это время они успели сбить несколько «мессеров». Чем по праву гордились!
Майкл с трудом привыкал к новым условиям. Здесь все было иначе, все не так - начиная от воздуха и унылого пейзажа и кончая клозетом! В те дни он легко раздражался и часто впадал в уныние, пытаясь как-то притерпеться к незнакомому окружению.
Между тем, подробности его боевой биографии стали хорошо известны летчикам его эскадрильи в рекордно допустимое время, и к поседевшему в боях янки отнеслись с уважением.
- Старик, говорят, что ты пилот высшего класса - виртуоз? - как-то спросил у него один из сослуживцев лейтенант Гарри Вудстон.
Они сидели в столовой, служившей одновременно и клубом офицерам авиакрыла, и Майкл пытался вчитаться в тексты инструкций, составленных для командированных на север летчиков в Лондоне.
Там попадались забавные пункты. Например, касающиеся общения с русскими. Инструкция на полном серьезе утверждала, что любая самая невинная беседа сразу становится известна НКВД. Так же предостерегала пилотов и обслуживающий персонал от связей с русскими женщинами, потому что они все поголовно коммунистки и шпионки, более всего на свете желающие выпытать военные и стратегические тайны английского правительства.
Майкл только хмыкнул, прочитав эту галиматью - можно подумать, что кто-нибудь из них знал хотя бы одну тайну или носил в кармане секретные директивы, которые могли бы похитить выскочившие из панталон русские «Маты Хари».
Вопрос Вудстона отвлек его от этого увлекательного чтения.
- Допустим,- без ложной скромности признался он, - и что?
- Здесь тебе это мало пригодится!
Фрейзер снисходительно смерил глазами парнишку чуть более двадцати пяти лет. Он был намного старше большинства своих коллег, поэтому относился к ним покровительственно. Сосунки, что они знали об этой жизни?
- Да, ну?
- Русский Север - это нечто, - не принял его иронии собеседник,- и, если честно, тут могут летать только такие бесшабашные парни как русские! Им ничто не мешает - ни дождь, ни встречный ветер, а к туману они относятся не серьезней, чем к сигаретному дыму!
- Они у себя дома!
Всё это время Майкл недоверчиво приглядывался к русским летчикам - неужели они действительно столь виртуозные авиаторы? Языковый барьер мешал полноценному общению, и, не смотря на постоянно трущихся рядом переводчиков, хорошо понимать друг друга при таком посредничестве было непросто. Впрочем, наш герой не занимался обучением русских, так как сам вынужден был привыкать к «харрикейнам». Приноровиться к этой машине после более совершенных «спитов» было нелегко, и часто он ругал себя последними словами, когда совершал досадные ошибки.
Фрейзер уже совершил несколько полетов над окрестностями, когда Миллер надумал поставить его ведомым в одно из звеньев шестерки самолетов своей эскадрильи для прикрытия советских бомбардировщиков Пе-2 (сами русские их называли «пешками») во время набеговой операции.
Охота пришлась на пасмурный день, когда серое море внизу ничем особо не отличалось от неба над головой, и горизонт столь органично сливал эти две стихии, что пилоты в иные моменты чувствовали себя летящими внутри гигантской серой трубы.
В тот день Майкл понял, что имел в виду Вудстон, говоря о нелегких условиях полетов на русском севере.
Очень скоро бомбардировщики зависли над идущими в норвежские порты немецкими кораблями. Казалось, легкая добыча, не смотря на активно работающие палубные зенитки, но не тут-то было! Судна двигались практически вплотную к высоким берегам, насколько только позволяла прибрежная глубина. Выйти в атаку и сбросить торпеды в таких условиях оказалось невероятно трудно, потому что из-за этого препятствия было невозможно пользоваться почти половиной всех румбов.
Англичане ещё столкнулись с тем, что компасы в этом районе давали серьёзную девиацию. Из-за дымки и низкой облачности, присущей местному небу, им приходилось идти на бреющем практически над водой. Изумленный Майкл увидел, как советские пилоты виртуозно уворачиваясь от огня зениток, каким-то образом исхитряются опускаться ниже некуда, чтобы сбросить свой смертоносный груз. Он бы так не смог! Зато, когда над морем появились быстро приближающиеся к месту сражения черные силуэты «юнкерсов», англичане дружно бросились в бой, и совместными усилиями сбили двух вражеских истребителей. И вот только увидев, как таща за собой дымные хвосты, немцы падают в море, Майкл наконец-то смирился со своим пребыванием в Ваенге.
В конце концов, какая разница, где бить врага, главное - это делать успешно!
_________________

Добрый день, Стефания!
Поздравляю Майкла с получением очередного звания!
Конечно, можно сколь угодно долго сочувствовать нашему герою, который оказался в таких экстремальных для себя условиях. Это он еще русскую зиму не видел и не ощущал, и полярную ночь))
Я пожила немного на нашем русском Севере, бывала и в Мурманске. Чудесные места, сопки, олени. Но этовсе мило в мирное, сытое и спокойное время. А вот как это - жить и воевать в то время, когда и немцы вот уже под боком, а не где-то за проливом, можно только представлять по книжкам да фильмам.
И, конечно, повезло Фрейзеру, что он пилот не "наших" ВВС, а то за такие "ошибки" приборов его по головке не погладили бы. Да и еще различия в образе жизни, в том числе, в укладе и "удобствах", присущих жилью европейцев, а я представляю, как его шокировало бы посещение бани "по-черному". Это ведь настоящая душегубка для неподготовленного человека!
Но наш Майкл стреляный воробей - привык к двух-крановым смесителям и ваннам в Англии, привык кашкам и борщу. Привыкнет и к нашем клозетам! А небо - оно и есть небо, главное, чтобы он не попал опять в смертельную переделку.
_________________

Здравствуйте, леди! Баня в следующей главе.
_________________

 » Глава 27

Кстати, были и хорошие стороны в существующем положении дел - в Ваенге летчиков отменно кормили. Вспоминая скудное немудрящее питание в госпитале, Майкл был приятно поражен наличием на столах знаменитой русской икры и копченой семги, масла, яиц. На десерт давали шоколад и консервированный компот из вишен и слив.
Англичан немного нервировало, что чай приносили не в чашках, а в стаканах с жестяными подстаканниками, и (о, ужас!) без молока. Воду для чая и питья брали из колодца и стерилизовали привезенным из Англии устройством.
Сигареты, виски, ром и джин, так же как шампанское и красное вино были в изобилии. Русские, не смотря на тяготы войны и нехватку продовольствия, изо всех сил старались обеспечить союзников самым лучшим. Многие из английских летчиков не питались столь отменно ни до этой командировки, ни после.
В местном клубе можно было посидеть за выпивкой, потанцевать и пофлиртовать с девушками-младшими офицерами, а главное - посмотреть советское кино! Многое, конечно, англичане не понимали, но Майкл получал настоящее удовольствие от просмотра этих фильмов. Особенно ему нравились киноленты с участием советской Марлен Дитрих - Любови Орловой.
Кинодива лихо отбивала чечетку, пела какие-то русские шлягеры и ею стреляли из пушки, но Майкла почему-то завораживали именно те сцены русской жизни, которые проскальзывали на втором плане. Как будто он подглядывал в замочную скважину за жизнью чужой страны.
Грандиозные парады по Красной площади, улицы каких-то захолустных городков, просторные проспекты Москвы, широкая гладь Волги.
- Когда закончится война,- как-то сказал он после такого просмотра Вудстону,- я непременно съезжу в СССР. Обидно, воевать за эту страну и ничего о ней не знать. А вас готовили к полетам в СССР?
- Мы до последнего не знали, что нас направляют сюда. Говорили, что перебросят в Африку, а потом погрузили на корабли и повезли совсем в другую сторону!
- Командование обожает тайны! - согласился Майкл. – Ну, и как тебе «Африка»?
- Русские - хорошие люди,- убежденно ответил Вудстон,- только вот неизвестно, зачем дали заморочить свои головы идеями немецкого параноика Маркса? Их комиссары рыскают среди населения ещё более рьяно, чем в свое время инквизиция во время охоты на ведьм. Прямо перед войной в стране был развязан такой террор, что теперь русские боятся даже мысленно критиковать своего Сталина. Не успеешь подойти к какой-нибудь девушке, как та шарахается от тебя как от черта!
Майкл, проведший две недели на русском корабле, не заметил ничего подобного, но и сомневаться в словах товарища у него не было оснований. Тем более, что смутно он кое-что слышал о репрессиях в СССР, ещё будучи в Штатах.
Основательно шокировала его и русская баня. Когда Фрейзер попал туда в первый раз, то не чаял выбраться живым из этого огненно-удушающего ада.
Начнем с того, что новичку ничего не рассказали о предстоящем испытании. Англичане по свойственной их менталитету привычке невероятно обрадовались возможности заключить пари. И кто их осудит? При той изолированной монотонности существования, в которой они жили, люди радовались любой возможности развлечься.
Кто-то поставил, что он в ужасе сбежит, едва перешагнув порог парной, кто-то, что его вынесут оттуда без сознания. Были и такие, кто предполагал, что он голым выскочит на улицу при виде бабы Нюры.
И последние были наиболее близки к истине!
Майкла необыкновенно удручало, что он не может толком помыться. На первых порах это была одна из главных причин его хандры. Особенно, когда он узнал, что общая помывка в русской армии осуществляется раз в неделю, согласно установленному графику.
Растерянно ухватив в раздевалке жестяной тазик, Майкл прошел за своими товарищами в парную, изумленно задохнувшись в горячем, обжигающем горло пару.
- Эй, янки, иди сюда! Тут самое уютное местечко,- кто-то коварно поманил его на самую верхнюю полку,- тебе понравится!
И он имел глупость послушаться, поначалу чуть не получив ожог на всю задницу от раскаленного дерева полки. Что было потом, Майкл не смог внятно описать и через день после того, как выполз из бревенчатого здания бани. Ему показалось, что вся кровь прилила к коже, пытаясь выйти через поры наружу, а мясо стало ощутимо отлипать от костей, обожгло нос и горло, и загорелся даже позвоночник.
Он сам не помнил, как сполз с этой деревянной сковородки и выскочил в помывочную. А когда там оказался, то застыл, решив, что перед ним странный мираж, вызванный обезвоживанием.
В небольшой комнате с широкой полкой его ждала полная пожилая женщина с суровым нелюбезным лицом в сером халате с клеенчатым фартуком.
- Что стоишь бараном, - мрачно буркнула она, - укладывайся!!
Майкл жалко улыбнулся, с ужасом наблюдая, как она из шайки с водой достает пучок березовых розог, и, приноравливаясь, со свистом рассекает им воздух.
- Ну! - грозно нахмурилась женщина.
И Майкл трусливо улегся животом на скамью, все ещё надеясь, что он чего-то не понял. Но свист веток в воздухе, и обрушившийся на плечи удар разрушил эти надежды, вырвав из его груди крик отчаяния.
- Молчи, хвороба! Ишь, какой неженка…
Сумасшедшая баба иссекла своим раскаленным орудием ему всю спину, что-то недовольно бурча себе под нос, прежде чем остановить экзекуцию.
- Всё, слазь!
Майкл удивленно шевельнулся, почему-то не чувствуя боли в спине, а так - приятное жжение, и неуверенно сполз с лавки.
Когда он, наконец-то, вышел из бани, то ощутил непривычное чувство легкости, как будто у него диковинным образом заменили старую износившуюся кожу на новую.
- Ну, как тебе баба Нюра и «русский массаж»? - смеялись над ним приятели.- Здорово испугался?
- Уроды,- беззлобно отшутился Фрейзер и тут же задумчиво добавил,- теперь я понимаю, почему русские моются раз в неделю!
- Чаще, если ты только не мазохист, этого не выдержать!
Впоследствии Майкл приноровился к посещениям бани, но больше никогда не влезал на верхние полки парилки. И хотя невольно съеживаясь под грозным взглядом неприветливой банщицы, он подхалимски улыбался, Фрейзер все-таки не мог не оценить то приятное ощущение легкости, каждый раз наступавшее после обработки его спины березовым веником.
Иногда летчики слушали граммофон, ставя привезенные из Англии пластинки, иногда пели хором, играли в шахматы и карты, но в основном жизнь на авиабазе была однообразна и скучна. Полеты, разборы полетов, обучение русских пилотов, разбор их полетов.
Немалое оживление вносили разве что налеты немцев. Вот где начиналось «веселье»!
Практически на следующий день после прибытия Майкла на территорию авиабазы в Ваенге был большой налет. Поначалу прошла информация о том, что большая группа «юнкерсов» взлетела с ближайшего вражеского аэродрома и взяла курс на Мурманск. Восемь «Харрикейнов» 81-й эскадрильи вылетели в район Мурманска.
А буквально через несколько минут над аэродромом зависли 14 «юнкерсов». Майкл как раз выходил из офиса своей эскадрильи, когда завыли сирены предупреждения и раздались залпы зенитной артиллерии. Заслышав огонь зениток, только что вылетевшие на патрулирование летчики развернулись обратно, а оставшаяся дежурная тройка пошла на взлет. Но под бомбами не все смогли взлететь.
Тем временем вернувшиеся «Харрикейны» атаковали «юнкерсы». В результате действий двух эскадрилий пять самолетов противника были повреждены, а шесть выведены из строя. Но когда английские летчики уже праздновали победу, появились ещё шесть самолетов люфтваффе, очевидно из прикрытия, и пришлось начинать все сначала. Правда, после первого же выведенного из строя самолета немцы убрались восвояси.
В тот день на аэродром Ваенги было сброшено около 20 бомб, хотя урон, нанесенный ими, был незначителен - несколько мелких повреждений самолетов и легкие ранения обслуживающего персонала.
Майкл внимательно наблюдал за сражением в небе, отметив про себя высокий профессионализм английских эскадрилий. Рядом с ним, что-то шумно обсуждали и уставившие глаза в небо русские летчики. Судя по всему, их замечания относились не столько к действиям наставников, сколько к боевым характеристикам «Харрикейнов». На взгляд Майкла они оставляли желать лучшего, и уже тогда у него мелькнула неприятная мысль - англичане сбывают русским морально устаревшие машины, чтобы укомплектовать Королевские ВВС более совершенными «Спитфайрами».
В ближайшее воскресение освобожденные от дежурства пилоты совершили вылазку в Мурманск.
Поначалу в планы немецкого командования не входило уничтожение Мурманска. Согласно плану «Полярная лиса» немцы намеревались использовать этот город как морскую базу, и акватория порта им была нужна неповрежденной. Это позже, когда вермахт так и не смог прорвать линию фронта ни летом, ни в сентябре 1941 года командование отдало приказ об уничтожении Мурманска.
Но Майклу и его сослуживцам повезло увидеть этот городок прежде, чем в результате бомбардировок не было уничтожено три четверти городских построек. В общей сложности за годы войны немцами было совершено 792 налёта на Мурманск и сброшено около 185 тыс. бомб, однако мурманский порт ни на минуту не прекращал свою работу.
Мурманск находился в 30 километрах к югу от Ваенги.
За исключением величины он мало отличался от Полярного и Ваенги. Те же одноэтажные и двухэтажные деревянные дома и магазины улиц, вытянувшихся линиями над Кольским заливом, но здесь было много построек из камня и кирпича. По улице Ленинградской проложен асфальт, остальные пока скрипели деревянными тротуарами, а в центре города возвышался многоэтажный каменный дом. Были здесь и другие достопримечательности, но англичан больше манил к себе ресторан «Арктика», несмотря на то, что цены и обслуживание там оставляли желать лучшего. Но всегда интересно посмотреть на разношерстную публику, полюбоваться на красивых женщин, да и просто отдохнуть от приевшихся лиц. В «Арктике» пировали вернувшиеся из глубин океана подводники, смеялись над своими шутками летчики советских эскадрилий, гуляли бесшабашные моряки, и все они, в свою очередь, с любопытством косились на незнакомую форму веселых молодых иностранцев.
Выпив русской водки и закусив, чем придется, летчики отправились в местный дом культуры, где располагался буфет и зал для танцев. Там было весело - играл оркестр, выступали заезжие агитбригады, и появлялась возможность потанцевать с местными девушками. Пахло крепким табаком, неизвестными духами, специфическим запахом сценического грима и спиртным.
Майкл удивленно рассматривал обширный зал с колонами, среди которых в беспечном вальсе кружились пары. На небольшой сцене расположились музыканты с духовыми инструментами, и пела полная немолодая женщина в черном бархатном платье. Несмотря на неказистую внешность, голос у певицы отличался силой и выразительностью, и она проникновенно выводила слова неизвестной песни.
Подвыпившие летчики рассыпались по залу, разыскивая девушек, чтобы с ними потанцевать. У Майкла ещё побаливала нога, да и настроение было не то, чтобы флиртовать с местными красотками, и он убрел в буфет. Заказав себе бокал неизвестного красного вина, Фрейзер уселся за столик возле пыльной бархатной портьеры, отделяющей буфет от общего зала. Отсюда он мог наблюдать и за танцующими парами, и за шумными посетителями буфета.
И было на что посмотреть. Военные мундиры всех мастей мелькали среди немудрящих, но все же нарядных платьев девушек. И вся эта толпа болтала, смеялась и отчаянно флиртовала между собой. И как будто не было войны, бомбежек и немцев в нескольких километрах отсюда, и не уходили в хмарь неба и в глубины моря грозные бомбардировщики и подводные лодки. Все эти люди с кажущейся легкостью словно позабыли на этот вечер и о смертельной опасности, и о потерянных друзьях, и о предстоящих боях.
К его столику подсел какой-то подвыпивший офицер-подводник. Его разгоряченное от вина совсем ещё юное лицо полыхало неровным румянцем. Майкл тяжело вздохнул – наверняка, этот юнец ещё и пить толком не умел, а вот же - носил лейтенантские погоны и, скорее всего, не раз был на грани гибели.
- Вы - англичане,- неожиданно на вполне приличном английском заявил незнакомец,- в гражданскую войну расстреляли моего отца. Сначала содержали в бесчеловечных условиях в тюрьме, а перед тем, как уйти из Мурманска уничтожили всех пленных!
Майкл не понял, в чем конкретно через него обвиняют всю английскую нацию, но мудро не стал обострять обстановку:
- Мне жаль, что пострадал ваш отец,- вежливо извинился он,- но это было так давно… стоит ли ворошить прошлое? Мы - союзники!
- Союзники?! Да вы просто Гитлера боитесь!
Фрейзера немного задел его презрительный тон, и все же он примирительно заметил:
- Не боятся только глупцы!
- Почему же вы отказывались подписать с нами мирный договор до войны?
- Послушай, парень,- Майклу надоела роль козла отпущения за все ошибки английского кабинета,- я не занимаюсь политикой и не люблю политиков! И раз мы сидим здесь и выпиваем, значит, все не так уж и плохо между нашими странами!
- Я всегда ненавидел Англию, и думал, что это чувство умрет вместе со мной! И вот вы здесь - на моей земле, и я вам благодарен за то, что вы с нами бок о бок бьете фашистов!
- Да, наверное, и в войне, при желании, можно найти что-то хорошее. Но было бы лучше, если бы появился другой повод к примирению!
Они стукнулись стаканами.
- Что вам больше всего понравилось в нашей стране?
Вот здесь можно было не напрягаться - достаточно кинуть взгляд на танцующий зал.
- Женщины! У вас много красивых женщин.
- Это потому, что в России не свирепствовала инквизиция, и у нас красоту берегли, не считая дьявольским искушением!
Майкл удивился подобному объяснению.
- Странная точка зрения!
- Процессы над ведьмами - исторический факт!
- Кем вы были до войны?
- До мобилизации учился в Московском государственном университете. Специализировался по истории средневековья.
М-да! В истории средневековья наш герой не был силен, в чем тут же охотно признался:
- Тогда вы разбираетесь в этом лучше меня. И всё же…, я бы дал другое объяснение этому факту.
- Вот как? И какое же, поделитесь?
Но Майкл только улыбнулся, обескуражено разведя руками:
- Воздух у вас такой, что надышавшись, любую дурнушку за красавицу принимаешь!
Юноша рассмеялся, залпом выпив свою водку, и, прежде чем выйти из-за столика, серьезно добавил:
- А женщины у нас, действительно, самые лучшие в мире!
Изрядно набравшиеся и веселые летчики возвращались в Ваенгу на катере. Кое-кто, не рассчитавший своих сил, клевал носом, но между остальными завязался разговор, какой вряд ли бы стал возможен на трезвую голову:
- Мой дядя до войны служил водителем английского посольства в Москве,- заявил Пит Каннингем - здоровяк и весельчак лет тридцати, - он много рассказывал о России и русских!
- Теперь мы и сами можем немало рассказать на эту тему!- хмыкнул пьяненький Вудсток. - И что же рассказывал твой дядя?
- Русские живут в жуткой нищете! У них в 30-е годы из-за самодурства большевиков, согнавших всех земледельцев в сельскохозяйственные резервации, разразился страшный голод и с тех пор вся страна живет по продовольственным карточкам. Но особенно тяжело с жильем - русские теснятся целыми семьями по маленьким комнатушкам в квартирах, где на сорок человек одна ванна и один унитаз! Партийные бонзы, конечно, в лучших условиях, но их положение настолько шаткое, что они первыми попадают под репрессии.
Один унитаз на сорок человек? Майкл изумленно глянул на рассказчика - а если расстройство желудка?
- Русские по своей натуре активные и любознательные - до фанатизма любят спорт, посещают различные кружки по интересам, лектории, очень много читают. Жизнерадостные и очень гостеприимные люди!
Слушатели недоверчиво покосились на знатока русского характера:
- Я,- заявил сержант Джеймс Гуд, - до войны служил осветителем в одном из лондонских театров, и там часто ставились русские пьесы. Так вот, скажу вам я, более сложных сюжетов не найти, вообще, в мировой литературе! Там все мечутся, стонут, ломают руки - безнадежная тоска, и часто не понятно по какому поводу. То какие-то странные девы рвутся в Москву, но почему-то не могут туда попасть. То устраивают драму из-за вырубки вишневого сада…, их невозможно понять! Русские в состоянии сделать трагедию из любой ерунды!
- У них сложное мировосприятие, - согласился Каннингем,- наверное, потому, что в этой стране суровый климат?
Дружный вздох прокатился по тесному кубрику катера - коварная погода русского севера изрядно действовала англичанам на нервы. А ещё говорят, что небо Альбиона коварно - по сравнению с Заполярьем туманы и дожди Англии выглядели курортом! Иногда летчики не могли вылететь с аэродрома из-за резко ухудшавшихся погодных условий на протяжении целых недель.
- Кстати, - обратился Вудсток к молчавшему Фрейзеру,- о чем вы столь задушевно толковали с русским подводником?
О претензиях русских к англичанам по поводу Мурманска разговаривать не хотелось. Вряд ли, эта тема нашла бы сочувственный отклик у его сослуживцев. Британцы, когда речь шла об их имперских амбициях, превращались в нацию глухих. По их мнению, что было хорошо для Британии - хорошо для всего мира в целом, а если кому-то что-то не понравилось в этой позиции, то такому чудаку место либо в Бедламе, либо в тюрьме.
- Обсуждали достоинства русских женщин. И пришли к выводу, что среди них много красавиц!
О, есть две темы, которые мужчины всего мира готовы обсуждать в любой компании - это спорт и женщины. Вот и сейчас они с удовольствием бросились оценивать достоинства туземок.
- Русские дамы солидно в теле, с пышными формами!
- Крепкие и высокие, словно скандинавские богини! Говорят, очень сильные физически и выносливые!
- Зато у них прекрасные волосы, хорошая кожа и зубы!
Майкл оторопело слушал эти высказывания - если опустить начало разговора, то создалось бы впечатление, что речь идет о статях лошадей чьей-то конюшни.
- В своем перечне достоинств русских дам мы не были столь многословны,- вздохнув, заметил он,- но сошлись во мнении, что они не только красивы, но и обладают высокими душевными качествами. Меня после ранения выходила русская медсестра, и я не получал столько искренней заботы даже от родной матери, а ведь не приходился ей даже соотечественником!
- К ним нужно привыкнуть! - наконец, пришли сообща к выводу англичане. - И даже если русские помешались на своих коммунистических идолах, это не мешает им быть в большинстве своем неплохими людьми!
Английские летчики, действительно, сблизились с русскими пилотами. Помимо обучения полетам на «Харрикейнах» между ними завязывались простые дружеские отношения, и когда выпал снег, был даже организован товарищеский футбольный матч, закончившийся поражением родоначальников футбола от русских коллег.
Впрочем, те не обиделись, и все закончилось совместным распитием спиртных напитков в клубе.
Зима на севере наступает рано, и сразу стало ясно, что английская амуниция мало годится для Заполярья. Советское командование щедро предоставило союзникам русские полушубки, шапки и даже валенки, и теперь уже никто не смеялся над постоянно норовящим влезть в русский бушлат Майклом. Тот вечно мерз на промозглом ветру.
Кстати, русские пилоты, не смотря на языковой барьер, довольно быстро сообразили, что этот немолодой с заметной сединой летчик - отличный профессионал. Это явственно следовало не только из его замечаний во время разбора полетов, но и потому, как вел себя «Харрикейн», когда он сидел за штурвалом. И русские его уважительно и любовно окрестили на свой лад:
- Дядя Миша!
Фрейзер долго не знал об этом прозвище, пока не проговорилась одна из русских переводчиц. Их было три - блондинка Анна, инженер по специальности, работающая над технической документацией - Белла, и инструктор русских пилотов - Мирра. Девушки молодые, приятные, и невольно притягивали заинтересованные взгляды мужского окружения. За редким исключением практически все английские летчики уделяли им лестное внимание, но то ли потому, что те боялись НКВД, то ли сердца этой троицы были заняты другими кавалерами, никто не мог похвастаться достигнутым успехом.
Майкла они интересовали не больше, летящих с неба снежинок. Он был настолько сильно влюблен в свою Памелу, что мало обращал внимание на других женщин, и, как нередко бывает в таких случаях, поэтому пользовался их особым расположением.
Вот Мирра как-то, задумавшись, и брякнула - «дядя Миша», переводя ответ своего подопечного на замечание Фрейзера по поводу только что состоявшего учебного полета.
- Дядя Миша? Что есть - «дядя Миша»?
Надо сказать, что русский Майкла с каждым днем совершенствовался, и он уже вполне сносно мог на нем изъясняться. Переводчица смутилась под насмешливыми взглядами соотечественников, с интересом ожидающих, как она выкарабкается из щекотливой ситуации.
- Миша - это сокращенное от Михаила, - уклончиво пояснила она, - русская вариация имени «Майкл»! А «дядя» - это уважительное обращение к людям… зрелого возраста!
Её заминка не ускользнула от внимания нашего американца, больно резанув по мужскому самолюбию. Неужели, в глазах всех этих людей он уже старик? Когда же о Майкл перешел невидимую черту, отделяющую молодого беспечного повесу от усталого седого джентльмена? И ему уже скучно пьянствовать в теплой компании, мало волнуют красивые девушки, и он мечтает не о наградах и подвигах, а о теплом шерстяном белье…
Мысль была крайне неприятной. Утром, счищая бритвой мыльную пену со щек, Майкл придирчиво осмотрел в зеркало свою физиономию. Да, сед! Есть несколько морщинок в уголках глаз, а у кого из вечно вглядывающихся в горизонт летчиков их не бывает?
- Ерунда,- ополоснул он щеки водой,- я выгляжу не хуже, чем прошлым летом, когда вовсю кутил в Бразилии, и девушки относились ко мне вполне благосклонно. Да и Памела не выбрала бы себе в мужья дряхлого зануду! Наверное, у меня на этой бесконечной войне просто испортился характер!
Зато во время боевых вылетов он превращался из угрюмого ворчуна в рискового бесшабашного парня.
- В небе я не чувствую возраста! Видимо, где-то там затерялась моя юность, и чтобы вновь встречаться с ней, мне каждый раз придется взлетать!
Майкл насмешливо подмигнул своему отражению.
- А увлечение философскими парадоксами - признак не старости, а рационального ума!
И сам же рассмеялся - да уж! Он и рациональность - понятия не совместимые!
_________________

Здравствуйте, Стефания! Спасибо за продолжение! К моему глубокому сожалению, но дальше Петрозаводска, Кольский полуостров я не посещала. Но была в Норильске, поэтому представляю жизнь в Заполярье, когда в зимнее время нет дневного света и живешь в постоянной ночи. Конечно, это было не в военное время, если отследить строительство Норильска по фотографиям, находящимся в музее, то становится жутко, как в таких условиях люди не только жили, они еще строили завод Норильскникель, понятно, что строили в основном заключенные, количество погибших было неважно, важнее был результат. Понимаю удивлению Майкла жизнью и бытом в Полярном в 1941 году, такие понятия, как душ и клозет, там были не в обиходе, но что делать человек ко всему быстро привыкает, привыкнет и Майкл, труднее не видеть долгое время свою семью и детей, но во время войны, практически все, кто воевал, был лишен этого счастья, я знала наших солдат, которые начали участвовать в боевых действиях с Финляндией, а это 1939 год, а вернулись домой, к семье в 1946 -1948 годы. Жившему поколению в то время выпало очень тяжелое бремя - война и в тылу и на фронте, а потом восстановление всего разрушенного хозяйства.

Удивление укладом и устройством быта русских напоминает и ничем не отличается от аналогичных чувств всех "немцев", посещавших ещё допетровскую Русь. Собственно с тех пор в деревнях и малых городах ничего не изменилось, они хоть и малость преобразились, но все равно строителям коммунизма приходилось жить в бараках с удобствами на улице. Даже сейчас полно таких сохранилось, к сожалению. Вот и вызывает поэтому восхищение терпение и мужество тех людей, которые выжили и в 20-30 е годы, и продолжали жить и бороться в 40е, а потом опять все отстаивать заново. Англичанам, тем более американцам этого не понять.
_________________

Удивление укладом и устройством быта русских напоминает и ничем не отличается от аналогичных чувств всех "немцев", посещавших ещё допетровскую Русь. Собственно с тех пор в деревнях и малых городах ничего не изменилось, они хоть и малость преобразились, но все равно строителям коммунизма приходилось жить в бараках с удобствами на улице. Даже сейчас полно таких сохранилось, к сожалению. Вот и вызывает поэтому восхищение терпение и мужество тех людей, которые выжили и в 20-30 е годы, и продолжали жить и бороться в 40е, а потом опять все отстаивать заново. Англичанам, тем более американцам этого не понять.

Здравствуйте, леди! И однако Майкл пытается прижиться и понять, что будет видно по ходу действия.
_________________

Конечно, если бы не войны и потери, тусил бы Майкл лет до 50-ти, а о возрасте вспомнил тогда, когда пришлось бы дочь под венец вести))
Но радует, что Фрейзер не потерял оптимизма и не замкнулся, а живет подстраиваясь под обстоятельства, не боится рисковать и по-прежнему не представляят жизни без неба.
_________________

Здравствуйте, леди! Да, мой герой таков...
_________________