Осколки разбитого неба (СЛР)

 » Глава 9

В воскресенье к дому Ани Андрей подъехал уже в половине пятого. Он не знал, где сейчас ее брат, но надеялся, что снова не застанет его. Трудновато было бы объяснить Паше, что ему нужно от его сестры, да и, говоря откровенно, Андрей сам не мог однозначно ответить на этот вопрос. Погода стояла мрачная, небо по-прежнему было серое, неприветливое, но отсутствие дождя радовало, можно было надеяться, что вечер выдастся более сухим, чем предыдущие. Андрей поднялся по лестнице на третий этаж и нажал на кнопку звонка. Ни цветов, ни конфет он снова с собой не захватил. Он не хотел, чтобы Аня подумала, будто он ведет ее на свидание, потому что это не так. Просто нужно было вытащить ее из дома, расшевелить, поговорить с ней. Готов ли он к чему-то большему, Нечаев понятия не имел, хотя уже неоднократно думал об этом. Он привык называть вещи своими именами и не собирался отрицать, что Анька ему симпатична. Только это ничего не меняло: все было слишком сложно, и Андрей не чувствовал уверенности, что готов строить с ней отношения.
Стоя возле входной двери, он гадал, сколько придется ждать, и вообще откроет ли ему Аня. В подъезде было мрачновато, но вполне уютно: свежевыкрашенные стены, никакого запаха сырости, даже цветы в подставке между лестничными пролетами. Андрей вспомнил, что Аня как-то, еще в тот месяц, когда они были вместе, говорила, что в соседней квартире живет женщина, которая безумно любит заниматься растениями. Еще она сказала, что эта женщина дала ей листик фиалки, а тот пустил корни и вырос в красивый цветок. Фиалка цвела нежными розовыми цветами и стояла у Ани в комнате.
Дверь открылась неожиданно. Он не услышал ни звука приближающихся шагов, ни лязганья дверного замка, только краем глаза уловил движение и тут же перевел взор от подъездной стены на дверной проем. И сразу же увидел Скворцову. На ней была футболка и домашние штаны. Волосы спутаны, на лице ни намека на косметику. Андрей понял сразу: она и не думала куда-то собираться. Молча она отступила от двери, и он прошел в квартиру. Сразу же обратил внимание на стоящие в прихожей мужские тапочки и догадался, что Павла действительно нет дома. Что же, это было ему только на руку.
- У тебя есть двадцать минут, - вместо приветствия, спокойно произнес Андрей.
Он хорошо помнил позавчерашнюю Анькину истерику, но не хотел возвращаться к этому. В сущности, он не представлял, как должен вести себя с этой девушкой, хотя в то же время понимал, - после всего, что между ними уже случилось, вряд ли можно испортить что-то еще.
- Я не хочу никуда идти.
Аня посмотрела на незваного гостя. Ее взгляд, как и прежде, был грустным, но сегодня она выглядела лучше: темные круги под глазами почти исчезли, хотя болезненная бледнота никуда не делась. Андрей сделал вывод, что это от недостатка свежего воздуха и только утвердился в решении вывести ее на прогулку.
- Тогда не стоило открывать дверь. - В его голосе не было насмешки, Аня даже немного забеспокоилась, но после того, как он продолжил, беспокойство ее отступило: - Теперь тебе деваться некуда. Если сама не пойдешь, я просто выволоку тебя из этой квартиры, хочешь ты того или нет.
Она обомлела. Таких заявлений Аня не ожидала, тем более по тону Андрея трудно было определить, говорит он серьезно или все-таки шутит. А в том, что слова свои Нечаев запросто может воплотить в жизнь, она не сомневалась: сил у него на это точно хватит, да и решимости тоже. Сдаваться не хотелось. С одной стороны, она понимала, что продолжать это добровольное затворничество и правда тупо. Сама себя замуровала в четырех стенах, сама себя загоняет, еще и мысли эти, которые так и бегают по кругу, словно лошади по цирковой арене, а с другой – здесь, в своей квартире, она чувствовала себя в безопасности. Вот только от боли стены плохо спасали.
Она не хотела делать то, что ей говорят. Она не хотела идти на улицу лишь потому, что он так решил. Она хотела, чтобы хоть какая-то часть ее жизни принадлежала не кому-то, а ей самой. Только оглядываясь назад, Аня ловила себя на мысли, что своей жизнью она распоряжаться самостоятельно не может. И не потому, что она не способна стать сама себе хозяйкой, а потому… просто не может, просто всегда в ее жизни было что-то, что оказывалось сильнее нее.
- Насильно потащишь? – она усмехнулась, но взгляд остался печальным.
Как и два дня назад, Андрею захотелось обнять ее и, прижав ее голову к своему плечу, гладить мягкие волосы. Он бы мог ответить, что да, потащит, даже глазом не моргнет, но не стал. Мягкие черты ее лица, непослушные прядки светло-каштановых волос, взгляд чистых, словно первое весеннее солнце глаз… Он опять чувствовал затапливающую его сердце нежность.
- Ань, пожалуйста, пойдем прогуляемся.
Единственно верным сейчас казалось попросить ее. По-хорошему, ему бы завалиться куда-нибудь с друзьями, например, шары погонять в бильярде, а чем он занимается? Стоит в коридоре у Ани Скворцовой и пытается ее уговорить… прогуляться! Не что-то там, а просто прогуляться! Да он с первой красоткой факультета в свои студенческие годы так не церемонился, как с этой девчонкой!
- Я не знаю...
Его «пожалуйста» подействовало хлеще любых уверений. Она таяла. Под его взглядом таяла, от звука его голоса таяла. Сердце, беспрестанно осаждаемое разумными доводами, при каждой мысли об этом мужчине трепетало, удары его отдавались болью. Она сколь угодно долго могла уверять себя, что ее чувства ничего не стоят, что это пустое, но в самом уголке души еще продолжала теплиться наивная надежда. Аня все понимала. Должно быть, выглядит это жалко.
- Иди одевайся, - кивнул Андрей на распахнутую дверь ее спальни. – Просто немного пройдемся, если захочешь, выпьем по чашке кофе.
Аня вздохнула. Барьер ее сопротивления был сломлен, но она до последнего цеплялась за принятое еще вчера решение не давать себе шанса. Потом ведь будет только хуже. Видимо, она такая непроходимая дура, что сотню раз готова наступать на одни и те же грабли. Пусть уж ударит, так ударит, чтобы больше вообще никогда оправиться не смогла, может, хоть это подействует. Она подумала еще несколько долгих секунд, мельком глянула в зеркало, увидела свое отражение и отвернулась. Поджала губы, хотела что-то сказать, но не стала. Все равно ведь она сделает так, как он хочет, так какой смысл сопротивляться? Посмотрела на Андрея. Сегодня на нем был свитер кремового цвета и все те же голубые джинсы. Запах его одеколона она уловила, стоило ему только переступить порог квартиры. От этого запаха у нее слегка кружилась голова, немели кончики пальцев и сжималось все внутри. Аня боялась, что, если она хоть на секунду прикроет глаза, недавнее прошлое собьет ее с ног волной воспоминаний. Обвивать его торс руками, тыкаться в ворот свитера и вдыхать, вдыхать этот запах…
Ей было нужно хотя бы несколько секунд наедине с собой. Она понимала, что он все замечает: трудно не заметить сердце, вывернутое швами наружу, но что ей оставалось делать? Ничтожные попытки показать свою стойкость…
Скворцова повернулась и пошла в комнату. Хотелось знать, как он смотрит ей вслед. С жалостью? С сочувствием? Или с пренебрежением? Вряд ли от этого что-то изменится.
Открыв платяной шкаф, она достала светлые джинсы, тонкую серую водолазку с рукавами две трети и в тон ей спортивную олимпийку фирмы Nike. Открыла полку с бельем и нашла хлопковый белый бюстгальтер без кружева и бантиков. Бюстгальтер был простой, но удобный и, несмотря на отсутствие кокетливых дополнений, выгодно подчеркивал грудь. Аня вспомнила, что в тот единственный вечер, когда она отдалась Андрею, первый раз в жизни была с мужчиной по своей воле, на ней тоже был этот бюстгальтер. Несмотря на то, что грудь у нее была хорошая, она вообще редко ходила без белья: проглядывающие через ткань одежды соски смотрелись слишком дерзко и провокационно.
Перед тем, как стянуть футболку, она обернулась к двери. Андрей стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и наблюдал за ней, не отводя взгляда. Ему нравилось смотреть на эту девушку, нравились движения ее рук, нравилось, как падают волосы на ее лицо, как она заправляет за аккуратные ушки выбившиеся пряди, нравилось, как натягивается ткань на ее груди и ягодицах. Она была совершенно обычная, неброская, простая, но в то же время что-то в ней неумолимо притягивало взгляд. Вот и сейчас он наблюдал. Тонкие пальцы ее, пробежавшись по виску, убрали от лица непослушные волосы, футболка натянулась на спине и, Андрей знал, если сейчас провести рукой между Анькиных лопаток, под ладонью он ощутит выпирающие позвонки. При дневном свете, на фоне белого тюля, она выглядела совсем юной. Беспорядок мягких волос, личико, нетронутое косметикой, женственное тело…
- Мне переодеться нужно, - проговорила Аня, ища понимания в его взгляде.
То, что он видел ее обнаженную, совершенно беззащитную, открытую, ничего не меняло: ей было по-прежнему неловко. Она бы, наверное, смогла со временем раздеваться перед ним, не чувствуя ни страха, ни смущения, но только не теперь. После того, что случилось с ней одиннадцать лет назад, она возненавидела свое тело. Ей было мерзко смотреть на себя в зеркало, мерзко дотрагиваться до себя, мерзко просто от того, что душа ее, мысли и чувства заключены в эту оболочку, ставшую ей совсем чужой. Как будто кто-то пришел к ней в дом, разворошил ее кровать, оставив везде свой запах, перепачкал посуду, просмотрел все ее личные вещи, запечатлев на каждой свою метку. Но вещи она бы могла выбросить, кровать перестелить, а посуду вымыть. Тело же так и осталось изгаженным, опороченным, оскверненным. Сколько сил ей потребовалось, чтобы вновь научиться смотреть в глаза своему отражению…
Невзирая на неоднократные заверения брата, Аня никогда не чувствовала себя достаточно привлекательной. В фигуре ничего примечательного, коленки слишком острые, ноги худые. Раздеваясь перед Андреем в вечер их близости, она робела, но чувство, греющее изнутри, придавало уверенности в себе. Она повторяла, что отступать нельзя, что это закономерный шаг в отношениях между мужчиной и женщиной. Она хотела этой близости, но боялась, что может оттолкнуть Андрея своей неумелостью, просто может не понравиться ему, что с ней ему будет недостаточно хорошо. Было одновременно и сладко, и страшно. Стоило его рукам коснуться ее нагих плеч, как по телу Ани тут же прошла дрожь, внутри будто пружина сжалась, а сердце забилось у самого горла. Под своими ладонями она чувствовала его горячее сильное тело, губы его скользили по ее виску, жар дыхания над ухом возбуждал. Прижимаясь голой грудью к его груди, ощущала пальцы, пробегающие по ее бокам, проникающие под пояс джинсов, скользящие по спине, а сама боялась, что Андрей услышит удары ее сердца и почувствует дрожь. Он целовал ее в шею, а она боялась, что не сможет сдержать слезы.
А на следующий день все встало на свои места. Это просто игра. Его прикосновения к ней – игра, его поцелуи – игра, его ласки – тоже игра. Просветлевшее было небо рассыпалось на миллионы осколков, погребая ее под своими руинами. Осколки больно царапали не только тело, но и душу с сердцем, ставя большую кровавую кляксу на ее едва успевшей зародиться надежде. Мечта так и останется мечтой… А она… она навсегда останется грязной, опороченной девочкой с некрасивым телом. Любить ее нельзя, ее можно только использовать.
- Я на кухне тебя подожду, - проговорил Андрей.
- Хорошо, - согласилась Аня и, проводив его взглядом, подошла к межкомнатной двери, чтобы прикрыть ее.
Она понимала, что подсматривать Андрей не станет, но все же не хотелось, чтобы он снова увидел ее тело. С восхищением он точно на нее не посмотрит, а еще что? Снисхождение? Она стянула с себя футболку и стала переодеваться. Вначале белье, потом водолазка… ткань скрывала светлую кожу, а Аня, уже натягивающая на себя джинсы, не догадывалась, что в этот момент Андрей, меряя шагами небольшую кухню, вспоминал, как руки его касались ее нежного обнаженного тела.

***
Они подошли к лавочке, и Аня присела на край, уставившись на чуть покрытую рябью водяную гладь. Андрей знал, что она любит этот парк, поэтому и привез ее сюда. Возле воды было прохладно, но Аню это, похоже, ничуть не смущало, она только застегнула толстовку под самое горло. Раньше они приезжали сюда всего пару раз: во-первых, погода не располагала к прогулкам – было ветрено и частенько шли дожди, во-вторых, мешала постоянная занятость на работе, а в-третьих, Андрею не хотелось тащиться непойми куда просто ради того, чтобы пройтись за ручку по аллеям вдоль Москвы-реки. Третий пункт был единственно убедительным, сейчас Андрей это понимал. Аня готова была довольствоваться тем малым, что он ей давал, и о большем не просила… намекала иногда, но эти намеки можно было легко проигнорировать. Сейчас же ему хотелось сделать что-то для нее, что-то, что действительно могло ее порадовать.
Они гуляли уже около часа: прошли вглубь парка и снова вернулись в более оживленную, более цивилизованную его часть. Мимо проезжали велосипедисты, молодежь развлекалась катанием на роликах, мамаши с колясками чинно прогуливались туда-сюда. Были здесь целые семьи, а некоторые дети гуляли с отцами. Внимание Нечаева привлекли отец с дочерью. На вид девочке было лет шесть, не больше, отец учил ее кататься на велосипеде, страховал, готовый в любой момент предотвратить падение.
- Держи спинку прямо, - говорил он малышке, придерживая велосипед за руль.
Девочка справлялась совсем неплохо, видимо это был уже не первый урок, но отец все равно неотступно следовал за ней, ускоряя шаг, если дочь начинала быстрее крутить педали.
С Аней они разговаривали мало. Все попытки начать разговор получались неловкими, скомканными. Она провожала взглядом речные трамвайчики и вдыхала запах свежести, приносимый легким ветерком. Как-то она сказала, что если закрыть глаза, можно представить, будто идешь по морской набережной, а рядом шелковой гладью до самого горизонта разливается море. На море Аня не была с одиннадцати лет. Она помнила, как тогда бегала по песчаному пляжу и отпрыгивала от волн, как поднимала брызги, носясь по кромке воды, как отец подбрасывал ее в море с плеч, а она просила его еще и еще… У нее был яркий желтый купальник и голубые шлепки-вьетнамки, в которых она ходила на пляж. Шлепки она тогда случайно порвала в последний день перед отъездом в Москву, а купальники никогда больше не носила.
- Ты замерзла? - поинтересовался Андрей, заметив, как она зажала ладони между коленей.
- Нет, - не отводя взгляда от водной глади, ответила Аня.
Проводила взором очередной речной трамвайчик и посмотрела на мальчика, ведущего на поводке крупного ротвейлера. Мальчику было лет десять от силы, и она подумала, что случись этой псине дать деру, пацан ее в жизни не остановит.
- Зачем мы сюда приехали? – спросила она, когда мальчик и собака направились к выходу. - Тебе ведь тут совсем не нравится.
- Я просто не привык к таким местам. - Андрей тоже бросил взгляд на маленького хозяина большого ротвейлера, а потом снова посмотрел на Аню. – Но здесь хорошо.
Невзирая на то, что представить, будто грязная Москва-река – это теплое море, а скучная, пусть и вполне приличная для городского парка растительность – южная зелень, он не мог, ему тут и правда нравилось. Вода успокаивала, воздух был свежим из-за обилия деревьев, шелест листьев ласкал слух. Но больше всего ему нравилось наблюдать, как легкие порывы ветра теребят волосы Ани, как подрагивают ее ресницы, когда она прикрывает глаза, как она смотрит на медленно проплывающие мимо пароходики.
- Я бы хотела жить где-нибудь в этих домах, - кивнула она в сторону близлежащих многоэтажек.
- Мне кажется, что тогда это место стало бы для тебя обычным. - Нечаев осмотрелся по сторонам, помня, что видел где-то тут палатку с хот-догами и горячими напитками. – Так всегда бывает.
- Да. - Аня плотнее укуталась в кофту. Выдохнула и уставилась на мыски своих кед.
Она заметила стайку подростков неподалеку. Подростки громко хохотали, в руках они держали банки с пивом и слабоалкогольными коктейлями. Брат всегда говорил ей, что от этих синтетических коктейлей крышу порой срывает хлеще, чем от крепкого спиртного, а уж что намешано в их состав - лучше вообще не думать. Он называл подобное пойло «таблицей Менделеева» и говорил, что лучше уж выпить разбавленную соком водку, чем заливать в себя эту дрянь. Конечно же, он не был в курсе того, как в старших классах, после смерти родителей, его сестра забиралась в какой-нибудь тихий дворик и, глотая сладкую отраву из алюминиевой банки, давилась табачным дымом. Хотелось, чтобы стало хоть немного легче, чтобы хоть немного отступила боль всех утрат, разом свалившихся на нее. Но легче не становилось. Она плелась домой, умывалась холодной водой и чистила зубы, чтобы брат, не дай Бог, не учуял от нее запах алкоголя и табака. Он много работал, чтобы они смогли выжить. Приходил вечером, уставший и голодный, спрашивал, сделала ли она уроки, обнимал, ужинал тем, что она успевала приготовить, а потом ложился спать. Утром ему нужно было снова идти на работу. И он шел, потому что иначе было нельзя. А она снова оставалась наедине со своими страхами, вопросами, с горечью утраты и внутренней пустотой. Одноклассникам не было до нее дела: сойтись в новой школе она ни с кем так и не смогла, но все же это было лучше бесконечных разговоров за спиной. В старой школе, из которой она ушла после переезда, так и было: изнасилованная семиклассница… Кто-то отводил взгляд, кто-то обходил стороной, кто-то смотрел, округлив глаза, а кто-то тыкал пальцем. Аня чувствовала себя уродцем, выставленным на всеобщее обозрение, как будто она существо с другой планеты. Долго в прежней школе она не продержалась, седьмой класс закончила с трудом, а к началу учебного года числилась уже в совершенно другом учебном учреждении. Даже район был другим. Только одного она тогда не понимала: другой стала она сама. Ни новый район, ни новая школа не могли спасти ее от самой себя.
- Пойду куплю чай, - видя, что Аня не собирается больше ничего говорить, произнес Нечаев. – Тебе принести что-нибудь? Может, кофе или горячий шоколад?
Вообще-то за чем-нибудь горячим Андрей собирался сходить именно для нее. Вечерело, ветер усилился, возле воды стало холодно. Лучшим вариантом было бы зайти в кафе и заказать по чашке душистого чая, но он не сомневался: Анька на это не согласится. Чувствовалось, что и домой ей еще не хочется. Да и, признаться честно, он тоже не торопился вернуться к себе.
- Если не сложно, купи мне, пожалуйста, горячий шоколад, - попросила Скворцова, посмотрев на Андрея.
Порыв воздуха коснулся ее лица и волос, шаловливые прядки скользнули по коже. Прогулка пошла ей на пользу: на бледных щеках проступил румянец, взгляд казался более живым, чем пару часов назад.
- Конечно не сложно, - ответил Андрей.
Аня сказала, что будет ждать его на лавочке, и он, пообещав быстро вернуться, пошел к палатке. В очереди перед ним стояла женщина лет сорока с маленькой девочкой, которую она держала за руку, и две девушки, на вид лет по двадцать пять-двадцать семь. Девочка называла женщину мамой и, пока собирали их заказ, нетерпеливо прыгала на месте, попутно перебрасываясь с матерью фразами. Андрей посмотрел в сторону лавочки, где сидела Аня. Отсюда ее ему было видно хорошо, да и ей его тоже. Но в его сторону она не смотрела. Она смотрела на противоположный берег, на причал, к которому пришвартовывались речные трамвайчики, смотрела за людьми, спускающимися с палубы, смотрела на мост, по которому через речку проезжали автомобили, автобусы, ходили люди. Ветер все так же играл с ее волосами, а выражение ее лица было задумчивым. Сейчас, находясь среди людей, среди множества лиц и судеб, среди подростков, гоняющих на роликах, она была одинока. Она как будто находилась вне всей этой жизни, хотя и являлась частью нее.
Женщина с дочерью забрали заказ и отошли от палатки. Девушки перестали болтать и приблизились к окошку. В ожидании своей очереди Андрей посмотрел на ту, что молчала, пока ее подруга говорила с продавщицей, потом на вторую. Одна рыжеватая, вторая жгучая брюнетка, но при том обе странно похожи. Длинные волосы брюнетки спадали на плечи, густо накрашенные ресницы, тонкие прорисованные брови. Девушка достала из маленькой сумочки красный кожаный кошелек и вынула оттуда несколько сотенных купюр. Длинные ногти ее были покрыты лаком розового цвета, запястье украшал браслет. Андрей подумал, что руки этой брюнетки совсем не похожи на руки Ани, и невольно перевел взгляд на вторую девушку. Глаза этой были подведены не так ярко, губы оттенены легким блеском, но в выражении лица все равно прослеживалось что-то такое, что делало ее схожей с подругой. Расплатившись, брюнетка повернулась, и они продолжили прерванный разговор. Они говорили о своих бойфрендах и совершенно не стеснялись того, что рядом находился совершенно незнакомый человек, незнакомый мужчина. Бойфренд… Рыжая так и говорила – «мой бойфренд». Андрей отвернулся и стал разглядывать витрину палатки. Тут не было ничего интересного, но ему не хотелось наблюдать за движениями рук брюнетки, не хотелось видеть ее длинные акриловые ногти, не хотелось видеть, как рыжая шевелит губами, произнося «мой бойфренд». А Аня все так же сидела на скамейке и смотрела на подернутую легкой рябью речку. Андрей не был уверен, что она замечает хоть что-то: людей, птиц, проезжающие по мосту машины, зато он точно знал, что жизни в ней куда больше, чем в брюнетке с ногтями розового цвета и ее подруге.
Минуты через три он получил желаемые напитки и, не задерживаясь, пошел к Ане. Картонные стаканчики приятно грели руки, и он надеялся, что так называемый горячий шоколад придется Ане по вкусу. Подумалось, что стоит угостить ее как-нибудь настоящим горячим шоколадом, а не этой растворимой бурдой, похожей, скорее, на какао из одноразового пакетика.
- Держи, - протянул он стакан, и Аня тут же обхватила его ладошками. Улыбнулась, как показалось Андрею, искренне, пусть и одними только губами. Он дотронулся до ее руки и убедился, что она замерзла. Нужно было напоить ее чем-нибудь горячим еще раньше, но он об этом не подумал, да к тому же не видел в дальней части парка никаких палаток.
- Спасибо. - Аня сняла пластиковую крышечку и осторожно, чтобы не обжечься, сделала маленький глоток.
- Ничего на вкус-то? – Андрей присел рядом и открыл свой чай.
- Угу. - Она сделала еще один глоток и облизнула губы кончиком языка. – Сколько я тебе должна?
- Ань, - с укором посмотрел на нее Нечаев, - глупости не говори. Ничего ты мне не должна.
- Мне так неудобно, - ответила она, продолжая греть руки об стаканчик. – Я ведь могу сама…
- Все, закрыли тему, - перебил ее Андрей. – Твоего «спасибо» мне было вполне достаточно. Это не обсуждается.
Спорить Аня в очередной раз не стала, по тону Андрея было ясно, что это все равно бесполезно. В принципе, она и сама понимала, что настаивать глупо. Окажись в такой ситуации ее брат, он бы тоже денег не взял. Хотя брат ее в такой ситуации и не оказался бы: слишком разные они с Андреем. Да, разные… Аня вдохнула полной грудью и сделала глоток горячего шоколада. По телу разливалось тепло, ветер приятно обдувал лицо. Лучше было сейчас ни о чем не думать… хотя бы постараться не думать.
А вот Андрей снова задумался. Задумался о том, куда все это может привести, чего он сам хочет и ждет. Просто с Аней не будет, это ясно. А нужны ли ему сложности? Да, она милая, хорошая, ласковая, но… Отношения с ней – это ответственность, к которой он может оказаться попросту не готов. В ее жизни уже и так столько всего произошло, что влезать в эту жизнь только ради того, чтобы посмотреть, что из этого может выйти, было бы слишком эгоистично. Один раз он уже сделал ей больно, повторять никакого желания не было.
Он посмотрел на прогуливающуюся возле воды компанию из нескольких девочек-подростков и поднес к губам стаканчик с чаем. Захотелось приобнять Аню, чтобы поделиться с ней теплом, просто почувствовать ее ближе. Но прав на такие жесты у него не было, он сам отказался от этого. А ведь она бы могла сейчас положить голову ему на плечо или просто вложить свою замерзшую ладошку в его руку. Сейчас это почему-то казалось таким естественным, простым, что было удивительно, почему теперь все иначе. Внезапно Андрей подумал, что она, наверное, никогда не оставалась на ночь у мужчины. Это открытие резануло его сознание, хотя и не удивило. Что она вообще знает об отношениях между мужчиной и женщиной? А что он готов ей дать?

Они стояли возле автомобиля. С минуту назад они подъехали к дому, и Андрей, припарковавшись метрах в двадцати от Аниного подъезда, отстегнул ремень безопасности. Она тоже отстегнулась и, не дожидаясь приглашения, покинула салон. Нужно было идти домой. Не ждать же, пока карета превратится в тыкву, а ее одежда в лохмотья! На бал их сегодняшняя прогулка походила, конечно, слабо, но Аня все равно чувствовала себя так, будто урвала кусочек чего-то такого, что ей не принадлежит. А теперь ей предстояло возвращение в свой привычный мир, в свою квартиру, свою комнату с нежно-зелеными занавесками и белым тюлем. И дай Бог, чтобы сегодня ей ничего не приснилось.
- Ну как ты? – спросил Нечаев, выйдя из машины и встав рядом с Аней. – Согрелась?
- Да я особо и не замерзла, - ответила она и, посмотрев себе под ноги, подняла взгляд на Андрея. – Спасибо, что вытащил прогуляться.
- Не за что.
Она стояла близко, всего в каком-то шаге от него, и ему очень хотелось провести пальцами по ее лицу, но он только слегка приподнял уголки губ и сунул руки в карманы джинсов. На всякий случай. Чтобы не поддаться соблазну.
- Ладно, я пойду. - Она бросила взгляд в сторону подъезда. – Нужно еще к приходу Паши приготовить что-нибудь.
- Давай я тебя провожу.
Прощание было неловким. Вот вроде бы и все, ему завтра с утра на работу, у нее дома брат… Это прежде, подвозя Аню до дома, он целовал ее. Первые несколько раз он целовал ее в щеку, потом легко в губы, а потом поцелуи стали глубокими, властными. Она неловко отвечала, веки ее в такие моменты были опущены, тело податливым. Он запускал пальцы в ее волосы и притягивал Аню ближе к себе, умело лаская рот языком. Ее неловкость, неумелость раззадоривала в нем азарт… А сейчас азарта не было, сейчас просто хотелось коснуться пальцами ее лица. Только даже этого делать было нельзя, потому что каждый его жест мог дать ей новую надежду, а он все еще не понимал, готов ли к чему-то серьезному, нужно ли ему это.
- Не стоит, Андрей, - заглянула Аня ему в глаза и, с секунду помешкав, дотронулась до предплечья.
Она хотела взять его за руку, но ладони его были спрятаны в карманы джинсов, поэтому жест вышел непонятный и нелепый. Пальцы ее задержались на его руке на несколько секунд, а затем скользнули вниз по ткани свитера.
- Спасибо тебе еще раз. А мне и правда пора.
Растягивать прощание смысла не было. Андрею завтра на работу, а ей… ей только тяжелее становится с каждым мгновением.
Аня уже хотела направиться к дому, как неподалеку от ее подъезда остановилась компания из трех молодых людей. Они довольно громко смеялись, в руке у каждого было по банке пива, двое курили. Аня замерла в нерешительности. Один из них жил в ее подъезде, она уже не раз видела его, двое других, по всей видимости, были его друзьями. Несмотря на то, что на улице еще не стемнело, Аня почувствовала себя неуютно. Она вообще чувствовала себя неуютно рядом с незнакомыми мужчинами, особенно если градус их общества был повышен алкоголем. После того, что случилось одиннадцать лет назад, она стала острее воспринимать любую опасность. Впрочем, после того, что случилось одиннадцать лет назад, ее мир вообще изменился.
- Давай я все-таки тебя провожу, - проследив за ее взглядом, проговорил Андрей и положил ладонь Ане на плечо.
Теперь он и сам не отпустил бы ее одну. На первый взгляд парни выглядели безобидно и казались увлеченными беседой, но лучше было перестраховаться.
- Спасибо. - В объяснениях не было смысла: он и так все понял.
До подъезда дошли молча. Нечаев сам набрал код домофона, который он помнил наизусть, открыл металлическую дверь, пропустил Аню вперед и тут же зашел следом. Она не возразила, когда он и по лестнице стал подниматься вместе с ней. Рядом с Андреем ей было спокойно. Она вроде и понимала, что после того, как он с ней поступил, ей стоило бы держаться от него подальше, но отталкивать этого мужчину у нее сил не было, да и, что уж там, желания – тоже. Она сама себе казалась глупым мотыльком, летящим на огонь. Один раз свои искалеченные крылья она уже обожгла, что же, видно этого ей недостаточно.
Андрей дождался, когда Аня отворит дверь квартиры. Смотрел, как тонкие пальцы ее перебирают связку ключей, ища нужный, как она проворачивает ключ в замочной скважине. Вначале один, потом другой. Брелок – металлическая кошечка, раскачивался в такт ее движений…
- Спасибо еще раз, что проводил, - закончив с замками, сказала она.
- Перестань, - Андрей без видимой необходимости дотронулся до ее кисти.
- Просто... - она помедлила, раздумывая, стоит ли говорить то, что хотела сказать, но все же продолжила: - то, что со мной случилось… после такого многие вещи иначе воспринимаются.
- Я понимаю. - Он аккуратно сжал ее ладошку в своей.
Снова повисла неловкая пауза. Тепло его руки согревало, казалось, не только ее пальцы – оно добиралось до самого сердца. Уходить ей не хотелось, но и стоять на пороге квартиры было глупо. Можно было пригласить его на чашку чая. Аня на это не решилась. Хватит. День и так был слишком хорошим, а хорошее не может длиться бесконечно. По крайней мере, в ее жизни.
- Я пойду. - Она мягко высвободила руку и толкнула дверь. – Счастливо тебе. - Улыбнулась на прощание и, развернувшись, торопливо ступила за порог.
Нечаев вздохнул. Он все еще чувствовал под пальцами нежность ее кожи, а еле ощутимый запах Аниной туалетной воды щекотал ноздри, заполняя собой легкие. Какие же глаза у нее красивые... Он это еще давно заметил. И улыбка красивая. Жаль только, что в улыбке этой столько грусти.

Вернувшись в машину, Андрей завел двигатель и уже хотел было тронуться с места, как увидел лежащий на заднем сиденье зонтик. Зонтик был маленький, ярко-бирюзового цвета. А еще Андрей помнил, что на нем была маленькая аппликация – желтый утенок с розовым клювом. Это был Анькин зонт. Сегодня она забросила его на заднее сиденье, когда садилась в машину. Он дотянулся и взял зонт в руку. Заглушил мотор, собираясь вернуться и отдать его хозяйке, но передумал. Отдаст, но в другой раз.

 » Глава 10

Утро среды для Андрея началось с обычных дел: освежающий душ, бритье, завтрак, чашка кофе… На подоконнике в кухне лежал ярко-бирюзовый зонтик. Этот зонтик лежал тут уже три дня, и все эти три дня Андрею казалось, что это самое яркое пятно в его квартире. Ни оранжевая салатная миска, ни солнечно-желтая кружка, ни белоснежные рубашки в шкафу не могли сравниться насыщенностью красок с этим зонтиком, и Нечаев прекрасно осознавал: цвет тут ни при чем.
Допив кофе, он сполоснул чашку и поставил рядом с раковиной, на столешницу. И все же это утро отличалось от всех предыдущих. Проснувшись сегодня, он подумал об Ане. Подумал, что сейчас она могла бы лежать рядом с ним, уткнувшись носом ему в шею или грудь, а может быть, уютно устроив голову у него на плече. Он бы мог дотронуться до ее мягких волос, ее теплое дыхание касалось бы его кожи, и он легко бы мог почувствовать нежность ее тела под своей ладонью. Этой ночью она приснилась ему. Приснилась не в первый раз, но чем-то этот сон отличался от всех предыдущих, обрывочных, где она была другой, не такой реальной, не такой близкой. Сам сон Андрей помнил смутно, помнил только, что она была совсем рядом и смотрела с нежностью, доверчиво, так же, как она смотрела на него, пока он не прогнал ее в тот злополучный день у себя в кабинете. Казалось, что сейчас он откроет глаза и увидит ее, лежащую рядом… Проснулся он еще до того, как будильник возвестил о начале нового дня. Все было привычно: задернутые шторы, сквозь которые все равно просачивался свет, запах городской пыли и июльского утра, электронные часы на прикроватной тумбочке и пустая подушка рядом. Андрею хотелось припасть к этой подушке и почувствовать запах Ани, только это было столь же невозможно, как невозможно было отмотать время вспять.
Он подошел к окну и, посмотрев на наручные часы, поджал губы. До выхода из дома у него оставалось еще десять минут. Пустые десять минут, в которые и приткнуть себя некуда. Взял в руки зонтик и посмотрел сквозь стекло на просыпающийся город. Солнце заливало детскую площадку, припаркованные во дворе автомобили, пешеходные дорожки… Тучи, наконец, рассеялись, небо просветлело. День обещал быть жарким.

***
Аня тихо закрыла дверь и сбежала вниз по ступенькам. Улизнула, пока брат, уставший после ночной смены, спал. Аня знала, что и сегодня ночевать дома он не будет, но на сей раз работа тут не при чем.
После воскресной прогулки с Андреем это была ее первая вылазка из дома. Вообще-то она бы с куда большим удовольствием прослонялась весь день по квартире, а еще лучше провалялась бы в постели, поуютнее закутавшись в мягкое одеяло, но обычные повседневные дела никто не отменял. Сложно бы было объяснить брату, почему он в первый за четыре дня выходной должен сходить в магазин, чтобы купить хотя бы молока и хлеба, пока она будет в очередной раз сидеть, погруженная в свои бестолковые мысли. На непогоду теперь уже не сошлешься. Аня попробовала вспомнить, сколько дней провела в добровольном затворничестве. Да если бы не Паша, они уже с голоду бы померли, причем оба!
Во дворе было пусто и тихо. Кривоватые картинке на асфальте, нарисованные цветными мелками и уже немного растерявшие краски, напоминали о том, что вчера здесь на славу потрудились юные художники-недоучки. В детстве Аня тоже любила рисовать на асфальте, но цветные мелки ей доставались нечасто. В основном ее рисунки были белыми, зато недостаток красок с лихвой компенсировался врожденным талантом и детской фантазией. В ход шло все, что попадалось под руку – листики, трава, желтые пятна одуванчиков, а уж если удавалось найти кусочек красного кирпича… Аня улыбнулась. Она редко вспоминала свое детство, потому что оно было слишком коротким.
Стало грустно. Она ускорила шаг, стремясь скорее пройти детскую площадку. Иногда, когда там никого не было, она садилась на качели и раскачивалась туда-сюда, но сейчас вид лесенок и горок для малышей навевал печаль. Будет ли у нее когда-нибудь своя семья? Муж, ребенок… В последнее время она, бывало, задумывалась об этом. Брат рано или поздно женится, у него будет собственная жизнь, в которой на первом месте окажутся жена и дети. И она понимала, что это правильно, это нормально. Он и так сделал для нее гораздо больше, чем она могла описать словами, без него она бы просто не выжила.
Завернув за угол дома, Аня пошла вдоль дороги по тротуару. Нужно было прошагать мимо нескольких домов, а потом пройти в переулок, где и находился небольшой, но вполне сносный супермаркет эконом-класса. Она прищурилась от светящего прямо в глаза солнца. Стоило взять темные очки, только она об этом, конечно же, не подумала. Интересно, она вообще когда-нибудь научится думать? Пнув попавшийся под мысок камешек, Она вздохнула. Андрей не звонил. Понедельник, вторник… сегодня уже среда. Хотела ли она, чтобы он позвонил? Аня не могла сказать точно да или нет, но он не звонил, и этим было все сказано.
В магазине она отказалась от соблазна взять тележку для покупок и, прихватив стандартную пластиковую корзинку, направилась в зал. Не хватало ей только получить втык от брата. Паша всегда ругался, если она носила тяжести, а ввязываться с ним в словесные баталии с самого утра Аня желанием не горела. Может, до ее прихода брат еще не проснется, но мало ли… Да и действительно не хотелось, оплатив покупки, лихорадочно соображать, каким пальцем подцепить «вон тот, десятый пакет», это не говоря уже о том, что потом нужно будет еще дойти до дома. Опуская в корзинку лоток с нарезанной ломтиками грудинкой, Аня подумала, что пора уже приступать к поискам работы. Да, морально она к этому не готова, но ждать, когда все наладится, можно очень долго. Вряд ли им с Пашей позволят забить на коммунальные платежи из-за ее внутренних переживаний и отсутствия душевной гармонии. В очередной раз навешивать все на брата было бы слишком эгоистично. Ему нужно закончить институт, нужно собственную жизнь устраивать, причем и личную тоже. Достаточно, что ради ее будущего, ради того, чтобы она получила высшее образование, он бросил собственную учебу и пошел работать. Выучил ее, на ноги поставил.
Аня подошла к полкам с хлебом и, взяв нарезной батон, посмотрела на дату производства. Вчерашний. Лучше бы был сегодняшний, но вчерашний тоже ничего. Ей-то без разницы, мягкий хлеб она не любила, а вот брат ее вкусов не разделял. Она отправила батон в корзинку и взяла половинку черного. Нарезной для Паши, а черный для себя. В овощном отделе взвесила три лимона и два больших грейпфрута. Так же, как она не разделяла любви брата к свежему хлебу, он был скептиком в отношении цитрусовых, поэтому Аня прихватила еще и связку бананов. Пусть только попробует не съесть – она эти бананы ему насильно скормит. Помидоры, огурцы, зелень…
Людей в магазине было мало. Женщина средних лет медленно бродила мимо прилавков, тщательно изучая этикетки товаров, на кассе стоял пожилой мужчина. В отделе сладостей Аня увидела молодую пару. Шатенка среднего роста была чем-то похожа на Тину – девушку брата. У Тины тоже были красивые волосы до лопаток, приятное лицо и голубые глаза. Ане она нравилась: спокойная, ухоженная, воспитанная. Училась она в одной группе с Пашей, но из-за того, что тот пропустил несколько лет, была младше. Поначалу Паша думал, что они с Аней подружатся, однако этого так и не случилось. Отношения между ними были ровные, но не более того. Порой у Ани возникало ощущение, что Тина ревнует Пашу к ней. Разговора об этом никогда не заходило, а сама Аня предпочитала данную тему не поднимать. Паша не кусок мяса, чтобы его делить, он сам вправе разобраться с кем, когда и где проводить свое время. Хотя в чем-то девушку брата она понимала. Как бы она вела себя на ее месте, Аня понятия не имела, но одно она знала хорошо: на своем месте она бы не пожелала оказаться никому.
Шатенка негромко засмеялась, и стоящий рядом с ней молодой человек приобнял ее за талию. Аня отвела взгляд. Она чувствовала себя лишней. Не только сейчас, а вообще, в принципе. Солнечный день, картинки, нарисованные разноцветными мелками на асфальте, руки молодого человека на девичьей талии… Она ощущала себя бесполезной, чужой, неправильной, будто ее, существо из другого мира, вдруг зашвырнули сюда. Случайная черная клякса на полотне, написанном яркими красками. Телефон завибрировал в кармане летних джинсов, известив о входящем СМС. Аня достала мобильник и тут же сунула его обратно: новая рекламная акция от оператора сотовой связи. Конечно, а на что она еще могла рассчитывать? У нее нет друзей, у нее нет родителей, у нее нет коллег. Кроме брата у нее вообще никого нет. И мужчины, которому она была бы нужна, у нее тоже нет, потому что такая, как она, не нужна никому. Она боится людей, и они это чувствуют, она не может раскрыться перед ними, и это они тоже чувствуют.
Пройдя вдоль холодильника с молочными продуктами, она взяла кефир, несколько творожков и пакет цельного молока. Кинула в корзинку четыре глазированных сырка. Снова увидела молодую пару. Они держались за руки и о чем-то переговаривались. Опустив голову, Аня пошла в сторону кассы. Вероятно, она никогда не сможет спокойно смотреть на чужое счастье, потому что сама вряд ли когда-нибудь испытает хотя бы десятую его долю.
Кассирша встретила ее равнодушным взглядом. Молча просканировала покупки и объявила итоговую стоимость. О том, что она не взяла из дома пакеты, Аня вспомнила, только когда кассирша вручила ей сдачу. Отсчитала несколько монеток и протянула их обратно. Заметила, что на безымянном пальце правой руки женщины тускло поблескивает тонкое колечко…
На улице по-прежнему было солнечно, настоящее лето. Аня спустилась по ступенькам и встала около заборчика, отгораживающего газон от тротуара. Тяжелые пакеты оттягивали руки, и она опустила их прямо на асфальт. Плевать, что грязно – ей нужен хотя бы глоток свежего воздуха. Теплые лучи скользили по лицу и шее, путались в волосах. В джинсах было жарко. Аня присела на забор, вздохнула и прикрыла глаза. Хотелось пить. Она пожалела, что не взяла в магазине ни сок, ни хотя бы минералку, но возвращаться не стала. Достала из кармана телефон и посмотрела на время – начало двенадцатого, а она уже чувствует себя измотанной. Мимо, весело болтая, прошагали две девочки-школьницы. На одной светлое платье, на другой – короткие шортики. Аня даже и не помнила, когда в последний раз надевала шорты вне дома. Лет в одиннадцать, наверное… Посмотрела вслед девочкам и опустила голову. Под ногами валялось множество окурков и пробок от пивных бутылок. Она только несколько раз курила после одиннадцатого класса, да и тогда это сложно было назвать курением. Давилась дымом, пытаясь втянуть его в себя, иногда заходилась кашлем, но повторяла это по несколько раз в неделю. Тратила деньги, которые брат давал на завтраки в столовой, чтобы купить новую пачку сигарет и что-нибудь из дешевого спиртного. Вкус алкоголя ей не нравился, так же, как не нравился табачный запах, но, если кому-то это помогало избавиться от боли, то ей тоже должно было помочь. Не помогло. Она пнула мыском пивную пробку и еще больше ссутулилась. Паша наверняка отругает ее за тяжелые сумки. Пускай. Если начнет свои нравоучения, она закроется в ванной, включит музыку и залезет в душ. В ванную к ней он точно заходить не рискнет, а рассуждать с самим собой о вреде тяжестей для женского здоровья не интересно.
- У тебя сигаретки нет?
Аня тут же подняла голову и увидела перед собой неопрятного мужчину лет пятидесяти. А она даже не заметила, как он подошел. Задумалась, бестолковая. При первом же взгляде на подошедшего стало понятно, что он не трезв, о чем, к тому же, свидетельствовал и мерзкий запах перегара. Аня напряглась и неосознанно сдвинула коленки.
- Н-нет, - выдавила она, не сводя глаз с мужчины. – Я не курю.
- Жаль, - тот был явно разочарован. – А может у тебя монетка есть? Рублей десять… или двадцать? – заискивающе осведомился он, не двигаясь с места.
Аня покачала головой. Исходящий от пьянчуги запах пугал ее и отталкивал, воскрешая в памяти события прошлого. По коже, несмотря на жаркий день, пробежали мурашки.
- Извините, - прошептала она и быстро встала с заборчика.
Ее неожиданный собеседник так и топтался на месте, будто все еще на что-то рассчитывал. Подняв пакеты, Аня скользнула в сторону и быстро, не оборачиваясь, пошла к дому. Тот, кто так беспощадно отнял у нее детство, уже несколько лет мертв, а она все еще видит его в каждом мало-мальски похожем на него мужчине. И этот запах… запах застарелого алкоголя и грязного тела… К горлу подступил ком, на глаза навернулись слезы. Она никогда не сможет избавиться от этого, никогда не сможет забыть его дыхание у своего лица, его грубые руки, шарящие по ее телу, его голос, его напряженное сопение…

***
Андрей откинулся на спинку плетеного стула и положил перед собой мобильный. Можно было наведаться к Ане и без звонка, но он почему-то решил все-таки предупредить ее. После нескольких гудков она взяла трубку, и от звука ее приятного, мягкого голоса в груди у него сразу потеплело. Правда отвечала Аня как-то неуверенно, будто опасаясь сказать или сделать что-нибудь не так. Андрей понимал, что она не знает, как вести себя, что она растерянна, поэтому разводить долгие разговоры не стал – поставил перед фактом. Вот увидит ее, тогда можно будет и поговорить. Телефон это все же не личная встреча, сложно понять, что нужно сказать, а о чем стоит и промолчать. Взяв меню, которое симпатичная молоденькая официантка положила перед ним уже несколько минут назад, Андрей стал перелистывать страницы. В этом местечке он бывал нечасто: оно находилось дальше от офиса, да и цены отличались от привычного кафетерия не в лучшую сторону. Зато здесь имелась летняя веранда – в такую жару это было явным преимуществом. Впрочем, все, что нужно было ему конкретно сегодня, - отсутствие лишних ушей и уж тем более коллег. Остановив свой выбор на бизнес-ланче, он подозвал официантку. Обычно он не жаловал подобные выгодные предложения, но большая часть обеденного перерыва осталась позади, а задерживаться сегодня не хотелось. Если выехать ровно в шесть, к половине седьмого он будет уже у Ани. Это, конечно, при условии, что ему повезет не встрять в полномасштабную пробку. Неплохо было бы вообще свалить хотя бы на полчасика раньше, но это уже по ситуации.
До конца рабочего дня Андрей был на подъеме. Предстоящая встреча с Аней воодушевляла. Волнения, как ни странно, не было, путаницы в мыслях – тоже. Он размеренно и внимательно закончил все бумажные дела, разобрался с документами и в пять вечера, в принципе, был свободен. Подумав, решил, что уходить все-таки еще слишком рано, не хотелось давать лишних поводов для разговоров. Он просмотрел документы, которыми собирался заняться завтра, но в двадцать пять минут шестого не выдержал и, плюнув, выключил компьютер. На вопросительный взгляд сослуживца ответил «я домой», и попрощался. Тот, благо, не стал задавать вопросы и принял это короткое объяснение как само собой разумеющееся.
В коридоре Андрей столкнулся с новой сотрудницей, пришедшей на замену Ани. В компании она работала всего несколько дней, с понедельника, правда числилась пока только на испытательном сроке. Андрей помнил ее фамилию, а имя, сколько ни пытался, вспомнить не мог. А ведь в понедельник барышню представляли всему коллективу… Заметив на себе его взгляд, девушка сдержанно улыбнулась и кивнула. Она походила на вчерашнюю студентку – года двадцать два – двадцать три, не больше. На первый взгляд она показалась довольно приятной, хотя, по мнению Андрея, подчеркнуто-деловой костюм ей не шел. Строгого дресс-кода у них в офисе никогда не было, однако новенькая, по всей видимости, таким образом хотела показать всю серьезность, с которой она подходит к своей работе. Нечаев внутренне усмехнулся – не прокатит. Если Лазаревской что-то не понравится, никакой костюм не спасет.

Поднимаясь на этаж Ани, Андрей неожиданно ощутил легкое волнение. На этот раз в руках он нес букет цветов. Он не относился к тому типу мужчин, которые, зайдя в цветочный магазин, делят все цветы на «розы» и «вот те», но силен во флористике все равно не был. Розы даже не рассматривались – слишком пафосно, да и банально. Несколько раз он уже дарил Ане розы – три красных, когда пригласил ее на первое свидание, потом еще раз - три розовых. Вот только тогда это было частью игры, играть в которую он больше не собирался. Теперь он выбирал цветы именно для Ани, для девушки, приснившейся ему сегодня ночью, для девушки, которую он хотел обнять, аромат духов которой он не перепутает ни с одним запахом на свете. Витрина павильончика пестрила множеством красок, цветочные запахи наполняли помещение, смешивались, кружили голову. Две тоненькие продавщицы, похожие на яркие герберы, поправляли букеты, раскладывали упаковочную бумагу и порхали между ведерок с только что привезенными гвоздиками. Готовые букеты Андрей отмел сразу: все они были слишком яркими, пестрыми, безвкусными, огромными, маленькими, блеклыми, а некоторые сочетали в себе несколько пунктов разом. Гвоздики и хризантемы с Аней у него никак не ассоциировались, и поэтому тоже не произвели впечатления. Оказывается, это не так просто – выбрать цветы для действительно важной для него женщины.

Первое, что Аня увидела, открыв дверь, был букет белых лилий, который Андрей держал в руках. Нет, самого Андрея она, конечно же, тоже видела, но цветы… Аня подняла растерянный взгляд и, тут же смутившись, отступила, пропуская Нечаева в квартиру. В том, что он захочет зайти, она не сомневалась: разговаривать через порог – не в его манере, она успела усвоить это. Белые лилии… он однозначно был из тех мужчин, в руках которых цветы выглядят достойно.
- Привет еще раз, - произнес Андрей и переступил через порог. – Это тебе. - Он сделал шаг к Ане и протянул ей цветы.
Прежде, чем она успела опомниться, лилии уже оказались у нее в руках. Аромат, до этого едва ощутимый, теперь окутал ее, тяжесть стеблей была приятной. Она невольно вдохнула глубже и, чуть опьяненная, снова посмотрела на мужчину, наблюдавшего за ней.
- Спасибо.
Ее растерянность никуда не делась. Все происходящее казалось непонятным, она не представляла, что он хочет от нее, чего добивается и как она должна на это реагировать. Ладно прогулка, с трудом, но она все же могла это понять, а вот цветы, тем более такие шикарные… Букет не был слишком большим, но не был он и таким, какой мужчины могут подарить просто так, как, скажем, веточку мимозы на восьмое марта.
- Андрей, но… - Ища ответ в выражении его лица, в его взгляде, Аня лишь еще больше терялась. – К чему это?
- А ты разве сама не понимаешь? – он едва заметно улыбнулся.
Ей показалось, что в этой улыбке проскользнула грусть. Она быстро отогнала эту мысль. Взгляд его был теплым, без намека на хитринку, в уголках глаз виднелись совсем мелкие, чуть различимые морщинки, исчезнувшие, едва улыбка сошла с губ. Аня опустила голову, взор тут же уперся в белоснежные бутоны, источающие дурманящий аромат. Сглотнула. Понимает ли она? В первые секунды сердце стукнулось о грудную клетку и подскочило до горла, но она тут же одернула себя. Это слишком, слишком смело, слишком хорошо для нее, слишком много. Она чуть сильнее сжала руки, прижимая цветы к груди. Что она должна ему ответить? Если он снова решил ее помучить, то браво, у него отлично получается!
- Не понимаю, - проговорила Аня, покачав головой и, не дожидаясь ответа, пошла в комнату за вазой.
Бегство – самый надежный способ взять короткую передышку. Взгляда Андрея она выдержать не могла, это уже не говоря о том, чтобы самой смотреть ему в глаза.
Покрытая слоем пыли, ваза нашлась на подоконнике в гостиной. Этой комнатой они с братом пользовались редко. Раньше, когда родители были живы, здесь находилась их спальня. После же, они сделали ремонт, поменяли мебель. Просторная светлая комната с большим балконом Ане нравилась, но поводов собираться тут было слишком мало. Для совместных завтраков, обедов и ужинов больше подходила кухня, а в гости к ним почти никто не приходил. Чаще Аня приходила сюда одна. Паша прекрасно знал, что в моменты такого уединения ее лучше не трогать. Вряд ли она была похожа на мать, разве что… В углу стояло старое фортепьяно. Проходя мимо, Аня ласково, почти нежно, провела ладонью по гладкой черной поверхности.

В ванной она задержалась дольше обычного. К этому времени Андрей уже успел разуться и по-хозяйски пройти по квартире. Заглянул в Анину спальню, будто проверяя собственную территорию, постоял в дверях гостиной, смотря, как она достает вазу, прошел в кухню… Теперь он стоял на пороге ванной. Аня чувствовала, как он наблюдает за ней, но делала вид, что ей все равно. Пока он молчал, она была спокойна… почти. Нервозность выдавали чуть более резкие, чем обычно, движения, и она изо всех сил пыталась совладать с эмоциями. Если она кокнет вазу, это будет финишем. Сняв с букета тонкую сетчатую упаковку, Аня налила питьевую воду и опустила в нее цветы. Они были такими нежными и красивыми, что оставить их в кухне она не решилась. Отнесла в комнату и, подумав, поставила вазу на письменный стол возле окна. Дальше прятаться за цветами не было смысла. Она потерла лицо ладошками и вздохнула. На этот раз в комнату за ней Андрей не пошел - остался в кухне и, судя по доносящемуся оттуда шуршанию, поставил чайник. Лето наступило внезапно и словно стремилось наверстать упущенное. Для чая день был слишком жарким, Аня бы предпочла холодный сок или, на худой конец, белое охлажденное вино. Много белого охлажденного вина. Чтобы надраться до зелёных чертей и отрубиться. Желательно на неделю-другую.

Спасибо за продолжение!
Очень эмоционально!
_________________

Большое спасибо за продолжение!!!

Привет. Прочитала начало. Очень тяжело было читать, слёзы .лились как у Ани. Я думаю, Андрей не обидит больше Аню, всё-таки стала у него душа болеть за девушку. Так спорить отвратительно, но в Андрее , я думаю, больше хорошего, чем плохого. Спасибо за главы , пишите замечательно.

Читаю и душа болит. За обоих. За Аню, которая живет со всем этим, которая не "пережила, не перемолола". И за Андрея, который жил, порхал, кайфовал и встрял. И хоть еще не осознал, что произошло, что Аня не просто нравится, не просто снится.

Добрый вечер! Спасибо за продолжение. Думаю,что Андрей больше Аню не обидит.

!Вот как глупый спор может нарушить привычный уклад жизни. И как сложно потом найти слова, чтобы убедить в том, что все осознал.... Спасибо за продолжение!

Конечно , с Аней легко не будет , но если тебя тянет к ней стоит попробовать построить новые отношения , чем испытывать муки совести .
Спасибо Таня , за продолжение .

Таня, спасибо за продолжение )
Раз Андрей пришел через время, значит определился в чувствах испытываемых к Ане и теперь сможет по-тихоньку восстанавливать ее душу, научить мечтать, смотреть в будущее и не чувствовать себя уродцем?
_________________

Андрей скор на выводы и ярлыки. Значит стерву обидеть можно, тихушницу обидеть можно, а Аню, как оказалось, обижать не стоило. Девушкам у ларька приклеил ярлыки по ногтям. И вину он чувствует не за спор, а за то что обидел обиженную. Пока Андрей не вызывает у меня ни одной положительной эмоции.

Подсознание подкинуло ему во сне картинки того, чего он на самом деле хочет. И я рада, что он не стал противиться своему желанию. Легко ему не будет, придется набраться терпения и заново завоевывать доверие обиженной им девушки. Надеюсь, что этот путь будет не слишком трудным и извилистым. Очень уж хочется для неё счастья!

Интересное начало! Принимайте в читатели!
_________________

 » Глава 11

К тому времени, как Аня появилась в кухне, Андрей уже по-хозяйски разложил по чашкам чайные пакетики. Себе – черный, а ей, как всегда, – мятный. Вид выглядывающих из чашек ярлычков поднял в душе Ани злость. Да может она вообще не собирается пить этот чертов чай! Мог бы хотя бы спросить ее об этом, а не приниматься сходу хозяйничать в ее доме, ее кухне?! И эти цветы… Такие красивые… Слишком красивые для нее…
Теперь она, встав в проеме двери, наблюдала за Андреем. Тот, открыв холодильник, взял лимон и отрезал по тонкому кусочку. Аню всегда удивляло, как он умудряется резать так тонко. У нее вот вечно выходили какие-то обрубки, в половине случаев еще и кривые, причем не важно, будь то хлеб, колбаса или овощи. Андрей взял чайник и, разлив по кружкам кипяток, поставил на прежнее место. Убрал в холодильник лимон и, помыв нож, положил в сушилку. И все спокойно, размеренно, будто он проделывал все это каждый день. Красивый и невозмутимый. А у нее в душе смятение. Да она с той самой секунды, как увидела его имя на дисплее звонящего телефона, себе места не находит, а уж как почувствовала аромат его одеколона, смешанный с запахом чудесных лилий, так и говорить нечего!
- Давай чай пить, - закрыв шкафчик с посудой, обратился Нечаев к Ане.
- А ты так уверен, что я хочу чай?
Видимо в ее голосе все-таки проскользнули нотки недовольства, потому что в ответ он ухмыльнулся. Аня поджала губы. Он, наверное, счел это забавным, только ей-то так совсем не казалось.
- А разве нет? – Андрей приблизился на шаг, и Аня, ловко обогнув его, отошла к окну. – Ладно, Ань, - он вздохнул, видя, что она не расположена к разговору в подобном тоне. Он и сам понимал, что взаимоотношения у них на данный момент для этого слишком сложные. – Просто давай попьем чаю. Я тебе твой мятный заварил, с лимоном, как ты любишь.
Скворцова скользнула взглядом по его лицу, бесцельно посмотрела на раковину, столешницу и полочки, висящие здесь с момента переезда. Уставилась на стену. Ей одновременно хотелось сказать Андрею много всего и вместе с тем не хотелось говорить вообще. Подумав, она выбрала второй вариант и, посмотрев на призывно стоящие на столе чашки, уселась на табурет. Пить чай ей по-прежнему не хотелось, как, в принципе, вообще не хотелось что-либо пить или есть. В присутствии Андрея, по крайней мере сейчас, думать о чае было весьма сложно. Нечаев тоже опустился на табурет. Аня знала, что он смотрит на нее, но сама взгляд не поднимала. Он коснулся чайной ложечки, лежащей на столе, но в чашку ее так и не опустил. Аня смотрела на его пальцы. Она помнила, как эти пальцы касались ее тела. Ее тело откликалось на прикосновения его пальцев, но вместе с тем она ощущала и страх. Приятно, странно и страшно одновременно. Хотела бы она почувствовать все это еще раз? Она отвела взгляд. Теперь это уже не имеет значение, да и ответа она не знает. Белые лилии слишком красивые для нее…
- Ты ужинала? – спросил Андрей, выводя Аню из задумчивости.
Сегодня на ней был легкий халат, едва прикрывающий коленки. Сейчас, когда она сидела, они кокетливо выглядывали из-под ткани. Чуть ниже правого колена виднелся едва различимый шрам – Андрей знал, что это след неудачного детского падения.
- Ч-что? – она посмотрела на него и, только через несколько секунд, поняв суть вопроса, ответила: - А… нет, не ужинала. А что?
- Тогда сейчас допьем чай, а потом пойдем поедим, - проговорил Андрей и сделал глоток из своей чашки. – У тебя же здесь местечко есть, где шикарную пасту готовят. Вот, можно туда заглянуть.
- Да… - задумчиво произнесла Аня, водя пальцем по краю стола, – готовят… Андрей, чего ты хочешь? – резко вскинула она голову и посмотрела ему в глаза. – Я не хочу быть участницей дурацкой постановки, где даже роли своей не знаю.
- Я хочу пригласить тебя на свидание.
Андрей оставил в покое ложечку. Несколько секунд они с Аней смотрели друг другу в глаза, а затем она опустила голову, едва заметно покачивая ею. Знаком отказа это не было, но она не верила ему, Андрей это чувствовал. Встав со своего места, он приблизился к ней и присел на корточки. Она снова посмотрела ему в глаза, теперь уже сверху вниз, и отвернулась. Хорошо хоть, что не встала и не ушла. Прежде чем Нечаев успел подумать, пальцы его уже тронули ее голень. Аня слегка вздрогнула, он, казалось, тоже. Ее кожа была нежной, почти как бархат или шелк, хотелось провести рукой вниз до красивой щиколотки, а потом вверх – к коленям, а затем и по бедрам. Черт бы побрал этот халатик! Если бы сейчас на ней были обычные домашние штаны или хотя бы шорты, было бы проще.
- Я понимаю, что ты мне не веришь.
Он поджал губы и скользнул рукой вверх по девичьей ноге. Остановился на коленке. Коленная чашечка скрылась в мужской ладони, тепло второй руки обожгло бедро, несмотря на то, что легла она поверх халатика.
- Ань… Анька… я поступил с тобой мерзко, я знаю. Но… если бы ты только понимала, как я жалею об этом… Аня…
Ладонь, лежащая на колене, продвинулась выше, полы халата слегка распахнулись, и Аня ощутила мужские пальцы у себя на бедре. Судорожно вдохнула, стараясь не шевелиться. Андрея она не боялась, не боялась даже его пальцев, под которыми ее кожа то горела огнем, то замерзала, будто кровь в том месте переставала циркулировать, а вот от самой себя ей становилась страшно. Всё внутри нее истошно кричало «нет», но сердце билось горячо и сильно, и это было вовсе не из-за страха. Ей хотелось, чтобы он встал и ушел… хотя бы в другой угол кухни, хотя бы снова сел на свой табурет. Ей хотелось как можно дольше чувствовать его пальцы на своих бедрах, ей хотелось, чтобы вторая его ладонь тоже скользнула под подол халатика, потому что так он был бы ближе. Ей не хотелось, чтобы он говорил, потому что звук его голоса возвращал в действительность, а действительность была слишком сложной и слишком, до банальности, простой, грязной.
- Пожалуйста, Ань… давай попробуем еще раз.
Андрей сильнее сжал ее бедра и, тут же отпустив, провел ладонями выше, а затем вернулся к коленям. Податливая и нежная… Он позволил себе больше, чем должен был, но угрызений совести не испытывал.
- Месяц назад я тебе была не нужна.
Голос Ани звучал сухо, надломлено. На Андрея она не смотрела: взгляд ее по прежнему был направлен на стену позади него и иногда скользил по шкафчику с вымытой посудой, по дверному проему и кухонной утвари, висящей чуть выше раковины. Ее ладони неподвижно лежали по обеим сторонам от бедер, на самых краях табурета и, если бы Андрей сейчас коснулся ее пальцев, он бы ощутил, как они еле уловимо подрагивают.
- Ты понимал все, ты понимал, что это для меня серьезно, что я… ч-что я тебя люблю. Но я тебе была не нужна… Тебе фантик от конфеты был больше нужен, чем я, - Аня горько усмехнулась.
Если бы Андрей не видел этой усмешки, он бы все равно почувствовал ее. Сжал колени Ани и понурил голову. Да, она была права. Он все понимал. Он понимал, что для нее это серьезно, он понимал, что она чувствует. И он сам оттолкнул ее. А сейчас, как нищий на паперти, просит о втором шансе. Чувствуют ли нищие себя униженными? Он – нет.
- Я сам тогда не понимал, что мне нужно. - На правой коленке Ани, выше шрамика, был маленький синяк. Андрей тронул его большим пальцем. – Ань, пожалуйста, посмотри на меня, - попросил он.
- А сейчас понимаешь?
Она выполнила его просьбу. Ей стоило больших усилий сделать это, ибо сама она не понимала абсолютно ничего. Чувства разрывали сознание, переполняли душу. Ей хотелось закричать, заплакать, сорваться с места, но руки Андрея, лежащие у нее на коленях, будто парализовали ее. Мышцы спины сковало напряжением, голос звучал сипло, говорить было тяжело, даже дышать, казалось, было тяжело. Это все не про нее, не для нее, не с ней.
- Понимаю, - произнес Нечаев, погладив ее по левой голени. – Ты мне нужна, Ань. Ты мне действительно нужна.
- Перестань, - грубо ответила Скворцова. В ее глазах мелькнула боль и злость. – В какие игры ты на этот раз решил поиграть?
Она порывисто поднялась. Взгляд ее лишь на долю секунды стал колючим, а затем в нем снова появились боль и отчаянье. Она выскользнула из кольца мужских рук и отошла к окну. Андрей едва не потерял равновесие, но от падения все-таки удержался. Уже в следующий миг он оказался на ногах.
- Я не играю с тобой, - не предпринимая попыток подойти ближе к Ане, произнес он. Тон его голоса был сейчас немного выше, голос звучал жестко и твердо.
Их разделяло чуть больше двух метров. Это действительно было всего чуть больше двух метров – не непреодолимая пропасть, как наверняка написали бы в каком-нибудь дешевом романчике, не пара шагов, которые лирический герой-любовник из того же романчика преодолел бы в долю секунды. Нет, эти два метра были вполне реальны, и Андрей тоже мог бы преодолеть их весьма быстро, если бы все было так просто.
- Да?! – с губ Ани сорвался нервный смешок, сопровождаемый кривой ухмылкой. – Брось! Что теперь? На что поспорили на этот раз?!
- Ань…
Видя, что у нее сдают нервы, Андрей сделал шаг вперед. Она в свою очередь отступила на шаг назад, после чего Нечаев остановился. Загонять ее в угол в его планы не входило, а, если они продолжат, то этим все и кончится.
- Что, решили проверить, как быстро ты сможешь меня уложить в постель во второй раз?!
Аня чувствовала, что ее начинает колотить. Дрожь в голосе скрывать было уже бесполезно, да она и не пыталась. Воздух звенел от напряжения, под пристальным взглядом серых глаз Андрея, стоявшего так близко, она теряла последние капли самообладания. Она знала, что лучше бы ей сейчас просто молчать, но слова сами вырывались из горла, сознанием завладевала истерика.
- Я тебе облегчу задачу. - Пальцы легли на поясок и потянули за один кончик. Бант легко распустился. – Считай, что ты справился. - Концы пояса повисли безжизненными змейками, бело-голубой шелк заструился вдоль тела, обнажая полоску кожи. Вздернув подбородок, Аня шире распахнула халат, открывая взору Андрея все, что до этого было скрыто тканью. – Не волнуйся, - тихо проговорила она, - Паша придет только утром, так что…
Она посмотрела Андрею в глаза. Он молчал. Сам не знал, что сейчас чувствует. Точно понимал только одно – похоти нет. Все, что было сейчас на Ане, кроме держащегося на одних ее плечах халата, - низкие черные трусики, лишь подчеркивающие женственный изгиб бедер. Андрею показалось, что она похудела, хотя уверен он в этом он не был. Ореолы сосков выделялись на светлой коже, выемка аккуратного пупка манила прижаться губами…
- Что ты молчишь? – дрожь в ее голосе усилилась. – Неформат? – Еще одна горькая усмешка.
Хоть Аня и пыталась скрыть слезы, Андрей все равно заметил, что глаза ее блестят от стоящей в них влаги. Ему хотелось одним рывком прижать ее к себе, но он почему-то продолжал стоять и смотреть на нее, не двигаясь с места, словно оцепеневший.
- Ну же! – крикнула она.
Что вывело его из оцепенения – этот пронзительный крик или последующий за ним всхлип, Андрей сказать не мог. Расстояние, отделявшее его от Ани, он преодолел быстро, почти так же быстро, как сделал бы это тот самый лирический герой из дешевого романа в мягкой обложке, только самому Андрею показалось, что все его движения слишком медлительны. Прежде, чем он очутился возле нее, капля, вырвавшаяся из уголка ее глаза, успела скатиться вниз по щеке, оставив на коже влажный след. Каплю, катящуюся по второй ее щеке, он стер пальцами прежде, чем она успела добраться до скулы.
Аня дрожала. Андрей понял это не сразу. Вначале он ощутил под ладонью, опущенной на ее талию, тепло, и только потом почувствовал дрожь. Все тело ее было напряжено, скованно, дышала она прерывисто. Она не плакала, хотя Андрей ощущал, что любое движение, любое слово, и она сорвется. Как бы тяжело ему не было от ее слез, хотелось, чтобы сорвалась она как можно быстрее, потому что эта нервная дрожь, бьющая все ее тело, была просто невыносима.
- Все, успокойся, - проговорил Нечаев, сильнее обхватив Аню за талию. Погладил по голове.
Она была странно близко, почти нагая, готовая на все. Откуда-то Андрей знал, что она не шутит – если бы он сейчас поволок ее в спальню, она бы действительно не сопротивлялась. Вот только он не хотел ее здесь, сейчас, не хотел так. Как никогда прежде ясно он понял, что не хочет с этой девушкой секса ради секса – ему будет этого мало. Ему от нее нужно гораздо больше и, что самое главное, он сам готов дать ей что-то более значимое и важное, чем просто секс.
Прошло уже минуты три. Аня еще несколько раз слабо всхлипнула, а после затихла. Андрею показалось, что она немного расслабилась, по крайней мере отступила дрожь. Ладонь его все еще лежала на ее талии, под халатиком, и ничего неправильного в этом он не видел. Спустя еще минуту он наощупь нашел шелковый поясок и, отстранив Аню от себя, запахнул на ней халат. Ее лицо было влажным от слез, глаза она прятала. Андрей завязал пояс на два узла и опустил руки. Он был немного зол на Аню, ему хотелось этот пояс затянуть так, чтобы она в жизни больше не подумала устраивать подобные выходки. Это глупо, по-детски, это слишком остро, это слишком точно. Ей не нужно было бить его наотмашь и кричать, какая он скотина – она, вероятно, сама этого не понимала, но то, что она сделала, было гораздо действеннее.
- Тебе лучше уйти, - обняв себя руками, прошептала Аня.
- Не лучше, - отозвался Нечаев. – Послушай, Ань…
Он вздохнул, раздумывая, что должен сейчас сказать, чтобы слов не было слишком много, и в них не утерялась суть. Она стояла поникшая, голова ее была опущена, волосы скрывали лицо. Кричать она была уже не в состоянии, да Андрей и не ждал от нее этого. Самому бы высказаться, а не требовать чего-то от нее. Дотронулся до ее плеча, провел по руке, скрытой светлым шелком.
- Я не играю с тобой и не собираюсь этого делать. Я просто бы не смог снова так с тобой поступить. Да и не хочу я этого, Аня. - Он погладил ее по голове и провел большим пальцем по ее еще влажной щеке. – Я таким дураком был… - покачал он головой. – Когда думаю о том, как с тобой поступил…
Андрей обнял Аню за плечи и уткнулся лицом в ее волосы. От нее пахло шампунем, видимо, она сегодня мыла голову. Только теперь подумал, что она, может быть, готовилась к тому, что он заедет. Дотронулся губами до ее макушки, провел раскрытой ладонью по спине, вдохнул ее запах. Потом запустил пальцы в светло-каштановые пряди и поцеловал Аню в висок. А потом поцеловал еще и еще… Остановиться не смог. Волосы, висок, щеки… Анины руки опустились вдоль тела. Она не противилась этим беспорядочным поцелуям, но и не пыталась обнять Андрея, просто стояла, позволяя ему целовать свое лицо.
Чувствуя, что теряет над собой контроль, он несдержанно прижал ее к себе. Пальцы его путались в ее мягких волосах, пульс участился. Давно он не ощущал такой острой потребности целовать женщину. Аня… Она не была похожа ни на одну из тех, кого он знал раньше. Давно, когда Андрей был еще подростком, он восхищался макетами районов, городов. Маленькие, крошечные дома, парки, деревья, детские площадки… Все это казалось таким реальным и вместе с тем хрупким, завораживало. Сейчас он держал в своих руках целый мир – хрупкий и нежный и, в отличие от всего, что он мог рассмотреть на этих макетах, его мир был живым.

За день воздух прогрелся, и, несмотря на неумолимо приближающийся вечер, на улице было довольно жарко. Еще недавно, когда небо затягивали серые тучи, а асфальт был темным от влаги, хотелось тепла и солнечных лучей, сейчас же напротив не хватало свежести. Выйдя из подъезда, Андрей крепче сжал ладошку Ани и вдохнул пыльный воздух. Жарко и душно, хотя гораздо лучше, чем было днем. Погладил большим пальцем костяшки Аниной кисти и посмотрел на припаркованную во дворе машину. Невзирая на то, что автомобиль стоял в тени дерева, на крышу и лобовое стекло все равно попадали солнечные лучи. Должно быть, в салоне сейчас не лучше, чем в сауне…
- Давай пешком пройдем, - предложила Скворцова, проследив за его взглядом.
- Да, давай, - тут же согласился Андрей. Он и сам хотел предложить прогуляться, но она его опередила.
- Тогда пойдем.
Аня надвинула на глаза солнечные очки. Из-за того, что Андрей держал ее за руку, она чувствовала себя неловко. Что это значит? Что вообще между ними происходит? Что означают все его слова, сказанные сегодня? Она поёжилась. Внутренняя усталость и напряжение давали о себе знать легким ознобом, немного болела голова.
Андрей все-таки заставил ее выпить чай, который он сделал до их разговора. Сам он пытался сообразить, как поступить: настоять на прогулке или оставить эту идею. С одной стороны, он понимал, что Ане нужно успокоиться и прийти в себя, с другой – не хотелось оставлять ее дома одну. Квартира казалась слишком маленькой для них двоих, стены давили, близость друг друга мешала думать. Неожиданно кончились слова, вернее, потребность говорить отступила. Они оба сказали все, что было нужно, по крайней мере все, что было нужно сейчас. Стало легче и одновременно тяжелее.
Аня сидела, держа чашку обеими руками и время от времени делала крохотные глотки. Она выглядела усталой, вымотанной. Эта девушка отличалась от той, что открыла сегодня ему дверь, что держала в руках белые лилии и даже от той, чьи колени он накрывал ладонями несколько минут назад. Андрей и прежде не раз видел в ее взгляде усталость, но тогда все было как-то иначе. Свой чай он тоже допил, хотя и не почувствовал вкуса. Он смотрел то на тонкие пальцы Ани, лежащие поверх керамики чашки, то на ее колени и думал о том, что у него в коридоре перегорела лампочка, что он никогда не покупал мятный чай, что Аня никогда не носила в офис юбки…
Он забрал из ее рук пустую чашку и поставил в раковину рядом со своей. Провел пальцами по Аниным волосам. Она посмотрела на него снизу вверх, будто ждала чего-то. Чего – Андрей не знал. Он вспомнил, что случилось с ней, вспомнил, что говорил ей в своем кабинете на следующий день после их единственного вечера, вспомнил тот вечер. Нет, он не забывал об этом, но и не думал постоянно. А что помнит она? Он помнит ее растерянность, ее дрожащий голос, а ведь ее воспоминания отличаются от его. Он забудет, если она позволит, постарается забыть и постарается помочь забыть ей самой. Нечаев взял Аню за руку и потянул на себя. Ее ладошка была прохладной, и ему захотелось сделать что-то, чтобы согреть ее. Но все, что он мог, это скрыть ее ладонь в своей всего на несколько секунд. Сегодня в этой квартире было слишком мало места, и стены давили.
- Если твое предложение насчет пасты еще в силе… - Аня поднялась с табурета и, посмотрев на Андрея, замолчала.
Она не знала, что говорить, молчание пугало ее, но еще больше она боялась, что он может просто уйти. Она отчаянно хотела остаться в тишине, свернуться клубком на кровати и накрыться одеялом, но понимала, что стоит ей только воплотить это, как горло снова сожмет колючим кольцом слез, в душе появится очередная рваная рана, и прошлое нагонит ее. Оно всегда нагоняет, как бы она ни старалась убежать. Днем она еще может спрятаться, забыться, сопротивляться, но ночи принадлежат ему: прошлому, которое приходит, когда ему захочется. Она отчаянно хотела остаться в тишине, но столь же отчаянно она хотела, чтобы в этот момент ее тела касались руки Андрея, чтобы он был рядом, чтобы не отпускал ее. Она до судороги боялась новой боли и столь же остро она боялась, что однажды он может уйти навсегда.
- В силе.
В квартире вмиг стало больше воздуха, в окна заструился свет. Андрей провел ладонью по пояснице Скворцовой и, положив вторую руку ей на затылок, перевел взгляд с ее глаз на губы. Вероятно, это было самым последним из того, что следовало сейчас сделать, но Андрей склонился к Ане и, не сомневаясь, прижался губами к ее губам. От нее пахло мятой, губы ее были теплыми, нежными. Замерев, она напряглась, но не отстранилась и не оттолкнула его от себя. Судорожно вдохнула, закрыла глаза… Первые хаотичные, жадные, исступленные касания губ сменились неспешной лаской. Этот поцелуй был слишком другим, не похожим на те, что знала Аня, не похожим на те, что Андрей дарил ей прежде. Ощутив губы Андрея на своей шее, она едва слышно застонала, ее ладонь опустилась на его плечо, тело податливо расслабилось. Она не хотела думать, она не хотела вспоминать, все, чего она желала, – капля любви и надежды.
Она не помнила, сколько чувствовала его ищущий рот. Очнулась, когда крепкие мужские руки прижали ее к груди. Уткнулась носом в ворот рубашки Андрея и глубоко вдохнула. Чтобы не разреветься, прикусила губу. Тепло рук мужчины, запах которого она сейчас так жадно вдыхала, грело сквозь ткань халата, а она все никак не могла надышаться.