Энн Стюарт, Любить темного лорда

Risha, девочки, всё будет, потерпите немного.
_________________

Извините, а этот перевод забросили или просто времени нет???
_________________

Извините, девочки, за такую задержку. Но, кажется, уже на следующей неделе вы увидите продолжение. Надеюсь, что дальше дело пойдёт быстрее.
_________________

Москвичка, а перевод правда не брошен, а то я иногда заглядываю, а продвижений всё нет и нет? Такой интересный роман, буду жалеть если забросят!!! Может есть какие-нибудь новости? Я каждый кусочек начинаю с того, что перечитываю предыдущие главы, т.к. успеваю позабыть сюжет, но от этого впечатления не пропадают

Перевод не брошен. Я отбетила 2 главы, как только переводчица одобрит - сразу выложим. У Обломовой, вроде готова ещё одна глава, и сейчас работает она уже аж над 20-й. Но роман для перевода действительно непростой, а переводчица наша работает очень добросовестно, стараясь тщательно прорабатывать каждое предложение. Надеюсь, дальше пойдёт быстрее.
_________________

Девочки!!!Сколько надо столько и будем ждать!!!
_________________

О! Москвичка, спасибо за приятные новости, что наконец-то разъяснили, как обстоят дела с переводом! А то, что работа эта трудоемкая и кропотливая - это факт! А уж в качестве вашего творения и сомнений не возникает: читаешь на одном дыхании, а нетерпение так и подстёгивает клянчить продолжение)))) Так, что, не серчайте, пожалуйста....

Спасибо за перевод
_________________

Это очень приятная новость
Теперь можно и подождать, потому как знаешь, что дождешся

Чтобы вам не очень тоскливо было ждать, небольшой комментарий, который, наверное, надо было предложить к предыдущей главе.
Помните, на балу Эмма впервые видит Дарнли в красновато-коричневом костюме? Обозначение этого цвета в английском языке переводится также как блошиный.

"Джентльмены, особенно имеющие наиболее беспутный вид, были единственными, кто разговаривал с ним, но они казались бесцветными по сравнению с денди, одетым в красновато-коричневое, который пьяной походкой семенил к ним".  А Киллоран появляется чёрно-белом, выбрав эти цвета и для Эммы.

Выбор Киллорана - это ещё один своеобразный вызов обществу. В 18 в. в моде существовал культ цвета. Всевозможные оттенки сменяли друг друга со сказочной быстротой. Цветовая гамма — светлая, мягкая, слабо насыщенная: розовый, голубой, салатный, лимонный, перламутровый. В конце века цветовая гамма становится более темной, приглушенной: коричневый и серый во всех оттенках, свекольный, бордо, фиолетовый, темно-синий, зеленый, оливковый.

Черный цвет используется только как траурный, белый — как фон для узоров.

Изысканное цветовое решение одежды исключает контрасты и порождает большое разнообразие оттенков основного цвета. Дошли даже до таких тонов, как цвет Нила, лавы Везувия, цвет испуганной мыши, влюбленной жабы, паука, замышляющего преступление. Какое-то время писком моды был блошиный цвет, причем различали множество оттенков: цвет блошиной головы, блошиной спинки, брюшка, блоха в обмороке, цвет блохи в период родильной горячки, цвет мечтательной блохи, молодой и старой блохи, парижской грязи.

Но, обозначение цвета как "блошиный" цвет, столь популярный в 18 в., в романе автора современного, как мне кажется, вызывает соответствующие реакции в отношении к тому, кто этот цвет предпочитает. В общем, Дарнли - тоже этакое мерзкое насекомое со всеми его повадками (имхо). 
_________________

 » Глава 9

Здравствуйте!
Прошу прощения, что так долго не появлялась.
Итак,

Глава 9

Бета-ридинг - Москвичка

Над Лондоном занимался рассвет. Таял снег, приближалась весна, но в воздухе не чувствовалось ни радости, ни ожидания. Не то, чтобы Киллоран был склонен замечать веселье. Он сидел у камина, вытянув перед собой ноги, с бокалом бренди в руке. Чистым ирландским. По какой-то странной, сентиментальной причине он предпочитал именно этот сорт.
Он смотрел на серый свет за окном, и эта картина отвечала его мрачному настроению. Где-то над ним спала Эмма с разметавшимися в беспорядке рыжими волосами. Он сказал себе, что ему нет до этого никакого дела, но знал, что это неправда.
Он никогда не нуждался в длительном сне, и, по правде говоря, его это не заботило. Потому что, когда он спал, приходили видения, воспоминания, события, которые он изгнал из своей жизни. Мысль о том, что они подкрадутся к нему во сне, была для Киллорана невыносима.
Сегодня вечером всё прошло чрезвычайно хорошо, думал Киллоран, задаваясь вопросом, почему же не испытывает большего торжества. Джаспер Дарнли среагировал даже сильнее, чем он надеялся. По правде говоря, появление Эммы – не что иное, как подарок судьбы, и Киллоран был бы до крайности безрассуден, если бы пренебрег им. Рыжеволосое орудие его мести, так кстати вошедшее в его жизнь, лежало наверху в постели. И он был намерен использовать его – во всех смыслах этого слова.
Киллоран с мимолетной нежностью подумал об ощущении пьяного тела Дарнли под своими сильными пальцами. Он мог бы с лёгкостью сломать мерзавцу шею, и потребовалась изрядная доля его легендарного самообладания, чтобы не поддаться импульсу. Особенно, когда холодный, убийственный гнев, который поддерживал его десять долгих лет, внезапно раскалился добела при виде того, как его враг терзает Эмму.
Возможно, именно это его и беспокоило. Он безжалостно уничтожил в себе все слабости, все чувства, немногого ожидая от этой жизни, кроме более или менее сносного вечера и кровавой смерти Джаспера Дарнли. И всё же внезапно в нём вспыхнуло желание, сильнее которого он не испытывал долгие годы. Ему это не нравилось.
Эмме тоже это не нравилось, подумал он рассеянно. Пока они ехали домой, он чувствовал излучаемую ею враждебность – сильную, горячую, почти сексуальную. Это было очень... возбуждающе. И ещё воспоминание о её лице в опере, глазах, сияющих восторгом. Он хотел схватить её и притянуть к себе, касаться её, стереть следы жирных рук Дарнли. Конечно, она боролась бы с ним, но ему уже приходилось убеждаться, что сопротивление женщины, если она к тебе неблагосклонна, бывает довольно занимательным.
Интерес заключался в том, сколько ему понадобится времени, чтобы заставить её прекратить сопротивляться. Какие звуки вырвутся из её горла, когда он стянет черный шёлк к её талии и освободит груди от им же купленной мягкой сорочки? Какие звуки станет она издавать, когда он опрокинет её на кровать и войдет в неё? Ей будет легко доставить удовольствие? Или она будет застенчивой, скованной, заставляя его соблазнять её, о, так осторожно?
Киллоран абсолютно не сомневался, что сумеет добиться своего. Она была очарована им. Он ей не очень нравился, чего, собственно, и следовало ожидать, но, как и большинство женщин, она ошибалась, думая, что в нём всё ещё теплится искра порядочности. Если она позволит себе предаваться мечтам, то, скорее всего, убедит себя в том, что сможет его спасти.
Его было поздно спасать. Когда он покончит с Дарнли и будет готов отпустить Эмму, то покажет ей, как далеко может зайти. Он возьмет её тогда и только тогда. И преподаст ей мудрый урок, насколько чёрной может быть душа. Он покажет ей наслаждения плоти – и обычные, и более искушённые удовольствия. Он превратит её в существо, которое будет жить только ради него и ради его прикосновений. А затем он отпустит её. Зная, что она никогда не найдет мужчину, который способен был бы пробудить в ней такую же страсть, какую мог он.
Киллоран откинул назад голову и на секунду прикрыл глаза. Это, конечно, далеко не достойное побуждение, но достоинство имело мало общего с его многочисленными желаниями, большая часть из которых была угрожающе сконцентрирована на молодой женщине, спящей наверху. Он бросил свой камзол на кресло, избавился от бриллиантовых запонок и парика. Волосы свободно рассыпались по плечам, жар от огня и тепло бренди согревали его. Он слушал слабое шипение и треск сухих дров, а затем вторгся ещё один, тихий звук. Мягкий звук шлёпающих по лестнице босых ног. Киллоран снова открыл глаза.
Она опять пытается сбежать? Он смертельно устал за ней гоняться. Безусловно, Эмма важна для его изощрённых планов. Но если окажется, что эта девица не стоит затраченных на неё усилий, то он просто сдастся и заколет Дарнли, и к чёрту это макиавеллиевское правосудие. Тогда отпадёт нужда себе отказывать, и можно будет довести до конца начатое с Эммой.
Он находился в библиотеке, открытая дверь которой выходила в переднюю. Спустившись вниз, она может направиться прямо к выходу из дома, не проходя мимо его двери. Киллоран против желания насторожился.
Она замешкалась на нижних ступенях лестницы. Странно, но он почему-то задержал дыхание, чтобы выяснить, что она сделает. И вот звуки шагов стали ближе к нему, отдаляясь от входной двери.
В проёме обозначился силуэт девушки, её бледное лицо окружало облако волос. Она была в плотной белой ночной рубашке, которая полностью скрывала все её соблазнительные изгибы, и Киллоран отругал себя за то, что, заказывая Эмме одежду, не обратил должного внимания на такие подробности. В общем-то, он и не намеревался к ней прикасаться. Но в том, чтобы смотреть, не было ничего плохого.
Она остановилась с испуганным выражением на лице. Затем, прищурившись, взглянула на него.
– Вы ещё не спите?
– Как видите, – он лениво спросил себя, пришла ли она его соблазнить. Это казалось маловероятным, если он правильно оценивал её характер. Однако всегда существовала призрачная возможность, что он ошибался на её счёт. – Зачем вы пришли?
– У меня для вас кое-что есть.
Собственный мгновенный отклик развлёк бы его при других обстоятельствах. Он не похотливый юнец, и, конечно, спал с достаточным количеством женщин, чтобы понимать, что на свете нет ничего нового – уж во всяком случае, не стоит этого ждать от неуклюжей девственницы. Он лишь знал: эта босая, одетая в ночную рубашку девочка, которая теперь приближалась к нему, предлагая Бог знает что, была самым возбуждающим зрелищем за много лет.
Всё из-за её сходства с Мод, сказал он себе с налётом совершенно несвойственной ему паники. Один вид её возвращал его в те времена, когда он был чуть более уязвим.
И всё же он знал, что это неправда. Эмма Браун совсем не была похожа на Мод. Мод была жертвой – милой, беспомощной, но не лишённой вероломства, что доказала её гибель. Он почему-то увлёкся ею, хотя никогда не заблуждался насчёт своих чувств к ней. Он встретил её вскоре после того, как приехал в Англию, когда смерть родителей всё ещё выжигала чёрную дыру в его душе. Мод была красива, глупа и невинна – в общем, идеально подходила, для того чтобы отвлечься. И ей было слишком легко отказать, когда она в отчаянии пришла к нему.
Эмма не была жертвой. Если бы Мод обладала хотя бы одной десятой силы Эммы, то сейчас была бы жива.
Да, у них одинаковые волосы. Но у Эммы они пламеннее, её тело чувственней, взгляд – невиннее. Несмотря на поверхностное сходство, между Эммой Браун и Мод Дарнли не было никакой связи. За исключением планов Киллорана. И извращённой похоти Джаспера Дарнли.
Эмма подошла прямо к нему – весьма смело, подумал он, – и когда в мрачном зареве рассвета и отблесках огня взгляд девушки сосредоточился на нём, на её щеках появился слабый румянец. Итак, у неё на уме не соблазнение. Киллоран признал этот факт с некоторым разочарованием.
Он начал понимать, что Эмма довольно близорука. Кажется, одно из немногих слабых мест этой огненноволосой мегеры. Он лениво взглянул на неё, не предприняв никаких усилий подняться.
Девушка протянула руку и бросила что-то ему на колени. Предмет блеснул в воздухе, и когда Киллоран поймал его, то понял, что это был обрывок алмазного колье. Другую часть ещё в карете он засунул к себе в карман, не потрудившись внимательно рассмотреть.
– Я собиралась оставить их себе, – сказала она напряжённым голосом, в котором звучало раскаяние. – Я собиралась с их помощью убежать отсюда, и я лежала там, наверху, пытаясь решиться на это. Но я не могу. Вы были слишком добры ко мне, слишком великодушны, и я не могу обмануть ваше доверие, обокрав вас.
Ему хотелось ударить её. Он сомневался, что хоть раз в жизни поднял руку на женщину – он получал не много удовольствия от физической жестокости, особенно по отношению к тем, кто меньше или слабее, но сейчас поймал себя на мысли, что ему хочется причинить боль ей.
– Во мне нет ни доброты, ни великодушия, ни порядочности, – проговорил он сквозь зубы. – Вы слабоумная? Сколько раз я должен вам повторять?
Боже, она опустилась на колени перед ним, взяв в ладони его руку.
– Я не понимаю, почему вы так решительно настроены убедить меня в том, что вы злодей, – сказала она. – Пусть так думают все в мире, но я знаю, что порядочный человек скрывается и в... и в...
– Сороке? – предположил он. Он повернул свою руку в её ладонях, и, сжав одну из них, стал неторопливо поглаживать пальцами. – Вы дитя, Эмма. Дитя и дура. Во мне вообще нет порядочности. Я спас вас в «Груше и куропатке», потому что меня это развлекло. Я спас вас от миссис Варенн, потому что не забыл о старом долге, который ещё не отдал. Если бы у вас были каштановые волосы, я оставил бы вас дожидаться заслуженного наказания.
– Я вам не верю.
– Да бросьте, дитя. Вы же не думаете, что я трачу своё время на благие дела и спасение прекрасных дев? – протянул он, наблюдая, как бледнеет её лицо, появляется боль и неверие в глазах, – но ему было всё равно. – С вашей помощью мне будет легче завершить одно неоконченное дело. Вы ценны для меня этим и только, – он положил драгоценности обратно девушке в ладонь, сжимая её пальцы вокруг них. – Берегите их. В конечном счёте вы убедитесь, что более чем их заслужили.
О, Иисус сладчайший, она была похожа на побитого щенка.
– Что вы от меня хотите? Чтобы я распутничала для вас? Спала с той красновато-коричневой тварью? Убила его для вас? Кажется, вы говорили, что не нуждаетесь в наёмных убийцах.
– У вас хорошая память, дитя, – пробормотал он.
– Не называйте меня так!
– Тогда не ведите себя так. Красновато-коричневая тварь, как вы метко окрестили его, уже знает, для чего вы здесь. Вы западня. Сил сопротивляться в одиночку у него не хватит. Вы подведёте его к краю гибели, а я нанесу решающий удар. И затем, дорогая моя, мы будем благословенно свободны друг от друга.
Эмма посмотрела на него. Ей все же удалось прогнать с лица это огорчённое выражение, но спокойный, оценивающий взгляд смущал ещё больше.
– Сомневаюсь, – мягко сказала она и начала подниматься.
В окно ударил первый луч рассветного солнца, освещая отодвигающуюся от Киллорана Эмму, освещая горловину её ночной рубашки. Внезапно он грубо выругался, поднялся, и, схватив её за руку, прежде чем она успела отскочить, потянулся к вырезу её рубашки.
– Не надо, – сказала она, но слова пропали даром. Он рванул ворот целомудренно белого одеяния, так что пуговицы рассыпались по полу, разорвал, не обращая внимания на обнажившееся тело, глядя только на шею в кровоподтёках.
Она попыталась убежать, но он поймал её и заставил стоять неподвижно, просто-напросто крепко обняв одной рукой, затем отклонил её голову назад, так чтобы можно было рассмотреть тёмные следы на шее.
– Это сделал Дарнли, – сказал он ровным голосом.
Но Эмму не ввела в заблуждение его реакция.
– Он не стремился меня ранить, Киллоран. Это ожерелье.
– Не имеет значения, моя лапочка, – прошептал он. – Всё равно я собираюсь убить его. Просто смерть будет более мучительной, – он легко, едва касаясь провел кончиком пальца по её ободранной коже.
Она вздрогнула у него в руках, хотя голос её звучал обманчиво скучно.
– Выглядит намного хуже, чем на самом деле. Вообще-то я думала, это выглядит, как если бы меня повесили. Вам не кажется, что убийцам это идёт?
Если она надеялась поддразнить его, то ей это не удалось.
– Очень идёт, – согласился Киллоран.
Его рука касалась ее разгоряченной кожи. Под ночной рубашкой угадывались зрелые формы – возможно, материя и непрозрачна, но она почти не мешала чувствовать женское тело.
Он был не из тех, кто противится искушению. И не из тех, кто гордится честью, порядочностью или играет по правилам. Киллоран вспомнил её глаза, там, в опере, и, наклонив голову, прижал губы к ямке на её горле под кольцом синяков.
Под его ртом бешено бился пульс. Паника или желание? Или, может быть, и то, и другое? Его это не волновало. Он развернул её в своих объятиях, так чтобы они стояли лицом друг к другу, и прижал к себе. Эмма была высокой женщиной, более высокой, чем те, к которым он привык. И Киллоран вдруг понял, как ему с ней удобно – её бёдра прильнули к его бёдрам, груди оказались у его груди, и он легко дотянулся до её шеи, чтобы пройтись губами по оцарапанной коже. Она снова вздрогнула, и ему это понравилось. Выпустив её лицо из ладоней, он просунул руку вниз между их телами, в разорванный вырез её ночной рубашки, и натолкнулся на мягкую женскую плоть – нежно-округлую, дразнящую, очаровывающую, гипнотизирующую. Она трепетала в его руках от страха, от желания, и дрожь, пробегавшая по её тёплому, ароматному телу, была восхитительна.
Он хотел её. Хотел забыться в её сладком теле, хотел зацеловать её рот, её груди. Он хотел забвения, горячего и тёмного, но забвения с нею, – и к дьяволу его планы, плевать на то, что нужно ждать. Он собирался подхватить её на руки и отнести к дивану, он собирался отвести её наверх в свою кровать и медленно избавить от одежды, а затем заниматься с нею любовью, чтобы это длилось снова и снова, пока они не станут потными и дрожащими, и он не даст ей сбежать много дней. Он возьмет её мучительно медленно, он возьмет её жёстко и быстро, он будет брать её и брать и никогда не отпустит...
Реальность зазвонила в его голове похоронным звоном. Он внезапно отпустил её, поддерживая под руку, чтобы она не упала, когда оступилась, отпрянув от него. Если она казалась потрясённой и уязвлённой прежде, это было ничто по сравнению с выражением её лица теперь. Её груди быстро вздымались и опадали в разорванном вырезе рубашки, а бледный рот дрожал. Он не поцеловал её в губы, почти с удивлением подумал Киллоран. Слава Богу.
Эмма была слишком выбита из колеи, чтобы заметить, как дрожат его руки.
– Прекрасно, – умудрился он невозмутимо протянуть, справившись с собственной идиотской реакцией на неё. – Дарнли мигом станет есть из ваших рук. Если повезёт, вам, может, даже не придётся спать с ним.
Он сказал это нарочно, чтобы заставить её разозлиться. Он хотел её гнева, её ярости. Он хотел, чтобы она вихрем вылетела из его дома с бриллиантами, и уж на сей раз он не бросится за ней. Дьявол, она слишком сильно действует на него, лишая спокойствия духа.
Но она абсолютно ничего не сказала. Она просто посмотрела на него с бесконечной печалью в медовом взгляде. А потом повернулась и ушла.
Он замер на месте, вслушиваясь. Она отправилась обратно вверх по лестнице, её босые ступни прошелестели по ореховым полам и толстым французским коврам.
Затем хлопнула дверь, и всё стихло.
Киллоран вернулся к своему бренди, наклеивая циничную ухмылку на лицо. И потребовалась половина бутылки, чтобы унять дрожь в руках. Стереть память о её тепле, её запахе из тревожных мыслей. Забыться беспокойным, полным кошмаров сном.

***

Бог Мириам де Винтер был хорошо вышколен. И в самом деле, она не потерпела бы божество, которое не вело бы себя КАК СЛЕДУЕТ. Обычно она редко читала ежедневные газеты, и, конечно же, не тратила своё время ни на что, кроме финансовых и политических новостей. Финансовых, потому что больше всего на свете любила деньги. Политических, потому что политика обычно означает войну, а война означает больше денег для металлургического завода Ланголета.
Но утро той среды не вписывалось в обычный распорядок. Не вписывалось, потому что ей приснилась Эмма, и этот кошмар пробудил в Мириам такую ярость, что она не способна была ничего делать, кроме как ходить взад и вперёд по маленькому тёмному салону, в котором вела дела. Она уже выместила ярость на каждом, кто имел несчастье попасть в поле её деятельности: влепила затрещину горничной, разбранила кухарку, устроила разнос бледному бесстрастному Принглу, её осторожному и послушному секретарю. Эта женщина редко впадала в ярость, предпочитая вершить правосудие с холодной сдержанностью, но как только она осталась одна в тёмной, душной, однако вполне её устраивающей комнате, Мириам де Винтер схватила уродливейшую фарфоровую собаку, которую Хорас всегда любил до безумия, и разбила о камин.
Затем она бросилась всем своим костлявым, туго затянутым в корсет телом на набитый конским волосом диван, который тотчас же протестующее заскрипел, и схватила газету, намереваясь внимательно просмотреть судоходные новости и поискать что-нибудь скандально интересное.
И она нашла то, что искала, когда её личный Всевышний направил внимание Мириам на светскую хронику газеты. К новости о таинственной огненноволосой незнакомке.
– Прингл! – визгливо крикнула она, так что её пронзительный голос разнёсся по мрачным залам старого дома.
Прингл, мужчина траурного вида и неопределённого возраста, быстро появился в дверях салона.
– Да, мисс де Винтер? – произнес он своим замогильным голосом.
Мириам ткнула тонким пальцем в газету.
– Прингл, я хочу, чтобы вы узнали, о ком идёт речь, – резко приказала она. – Здесь говорится просто о леди X, лорде Z и мисс многоточие. Я хочу знать имена. Я хочу знать адреса этих людей. И сегодня же.
Прингл с опаской, будто в клетку с тигром-людоедом, вошёл в комнату и заглянул в газету.
– В светской хронике не дают настоящих имен, – осторожно заметил он.
– Почему же нет?
– Мне кажется, газетчики чувствуют, что в этом кругу каждый друг друга знает, а если нет, то и не имеет никакого права знать.
Мириам схватила газету и бросила в него.
– Здесь упомянуты семнадцать человек, Прингл. Семнадцать человек, которые посетили оперу. Бал леди X и вечер лорда и леди Q. Мне нужны эти имена, Прингл. И нужны сейчас же.
Прингл ловко поймал газету. Его любовница редко бросалась вещами, но исчезновение кузины и смерть отца подвергли очень суровому испытанию её ледяное самообладание.
– Я постараюсь приложить все усилия, мисс де Винтер.
– У вас получится, Прингл, – сказала она с опасным спокойствием.
Прингл сглотнул.
– Да, мисс де Винтер.

***

Джаспер Дарнли стоял на коленях, а его нутро прямо-таки выворачивало наизнанку. Он привык начинать день таким образом – в прошлом году или около того его тело взбунтовалось после выпитого спиртного, но он не собирался уменьшать его потребление. Он просто пил больше, чтобы отогнать боль, сделать тошноту не более чем пустяковым неудобством.
Киллоран узнал о его больном желудке, хотя Дарнли не мог представить, как. Прошлой осенью, когда ему случилось натолкнулся на Киллорана на пустынном участке дороги между Лондоном и Барнстеплом, он предположил, что их перебранка выльется в дуэль. Вместо этого была драка – жестокая и кровавая.
Дарнли до сих пор был удивлён её исходом. Он был здоровым, как медведь, намного массивнее Киллорана. Но Киллоран – быстрее, коварнее и выше ростом, и наносил свои смертоносные удары Дарнли только в живот, так что тот шатался от ударов. И когда он упал на дорогу, неспособный подняться, Киллоран сапогами пинал его – не по голове, что, возможно, убило бы его, но только лишь в живот.
Его месяц рвало кровью.
Однако Дарнли было приятно сознавать, что Киллоран, также как и он, не мучается угрызениями совести. При других обстоятельствах они, возможно, стали бы друзьями. Ну, может, и не друзьями. Ни один из них не считал дружбу большой ценностью. Но они могли бы вместе таскаться по шлюхам. Хотя, фактически, больше они уже не делили одну женщину.
Во всём этом был виноват только Киллоран. Если бы он не посмел домогаться такой женщины, как Мод, то Дарнли, может быть, никогда бы и не обратил на неё внимания. Он не замечал сестру много лет, поскольку она ещё не вышла из классной комнаты, и, наверное, вообще не вспомнил бы о её существовании, если бы этот ирландский выскочка не осмелился ухаживать за нею. Это воскресило все собственнические инстинкты Дарнли. Он бы не возражал выдать Мод замуж за приличного английского аристократа, но ни за что на свете не позволил бы грязному ирландцу даже прикоснуться к ней.
Дарнли уставился на содержимое ночного горшка, затем медленно опустился на пол и, тяжело дыша, прислонил пульсирующую болью голову к стене. Он снова грезил о ней. Эта обольстительная шлюха опять стала искушать его, и, пытаясь овладеть ею, он неспособен был противиться соблазну. Но на сей раз, когда он обхватил своими толстыми пальцами её шею, на него смотрели не синие глаза Мод. Это были её глаза. Глаза сводной сестры Киллорана.
Он знал, что она не может быть его сестрой. Это было бы слишком большим совпадением, слишком невероятным, но ему хотелось верить в это. Там, в бальном зале в доме своей матери он смотрел на них, видел, как длинные руки Киллорана собственнически касаются её тела, видел непристойное покрывало рыжих волос, и думал, что сошёл с ума. Слухи о давно потерянной сестре графа Киллорана уже достигли Дарнли – было немного сплетен, особенно сплетен, касающихся его заклятого врага, о которых ему не было бы известно и раньше. Но никто не упоминал, что сестра Киллорана похожа на Мод.
Мод была ниже ростом. Мод была слабее. Мод была тоньше. И Мод не сопротивлялась ему, по крайней мере, не так яростно. У него всё болело, на щеке остались следы царапин, и будь он проклят, если она едва не попала коленом ему в пах. Он заставит её заплатить за это. И получит от этого удовольствие. А Киллорана заставит смотреть.
Он не имел представления, как осуществит задуманное. За последние несколько месяцев он стал всё хуже и хуже соображать. Немного бренди в сочетании с правильной дозой опиума прояснили бы ум. Но Дарнли имел склонность перебарщивать, и периоды просветления случались не так уж часто.
У него ужасно болела голова. В животе бурлило, но изрыгать было нечего. Сжимая живот, он, застонав, наклонился вперед. Он не должен слишком потакать своим слабостям. Только на короткое время. Ровно на столько, чтобы заполучить удивительную сестру Киллорана, и покончить с этим ирландским ублюдком. За ним числится старый должок, по которому давно, давным-давно пора было заплатить. Чем скорее Дарнли разделается с ним, тем скорее сможет снова наслаждаться жизнью.
Разве относительная воздержанность нескольких недель – это слишком высокая цена? Его живот и голова будут ему за это благодарны. А пышнотелая рыжеволосая сестра Киллорана станет замечательной наградой.

***

Она чувствовала его губы на своем горле. Шторы были задернуты, скрывая унылую зимнюю погоду, а Эмма лежала в кровати, тихонько трогая шею. Вспоминая его ласку, тепло его длинных, сильных пальцев на своей коже. Его мечтательное, потерянное лицо, когда он прикоснулся ртом к её шее. И внезапное, пугающее отступление, которое оставило её замёрзшей и дрожащей.
Почему? Почему он это сделал? Это, и не больше? Конечно, она оказалась слишком глупа, чтобы воспрепятствовать ему, и он об этом очень хорошо знал. Но, с другой стороны, с какой стати ему хотеть такую, как Эмма, когда в любовницах у него леди Барбара Фитцхью?
Всё-таки странно: Киллоран никогда не спал с леди Барбарой в доме на Керзон-Стрит. И, кажется, никогда не отсутствовал достаточно долго, чтобы ему хватило времени предаться с ней известного рода удовольствиям.
Возможно, это происходило от доброты душевной к явно потерявшему от любви голову Натаниэлю, но Эмма в этом сомневалась. Конечно, Киллоран был лучше, чем он думал о себе, но это еще ни о чём не говорит. Он не из тех, кто будет сдерживать свои низменные инстинкты ради впечатлительного юноши, имевшего несчастье увлечься любовницей своего хозяина.
Должно быть, это часть сложной игры, которую он ведёт. Наверное, он думает, что ему нужно покупать её участие в этом деле бриллиантами и ласками, которые доходили до определенного предела. Если да, то Киллоран был далеко не таким знатоком человеческой натуры, каким цинично мнил себя. Она сделает всё, что он хочет.
У неё было бесчисленное множество причин, и они не имели никакого отношения ни к бриллиантам, ни к ласкам. Ну, по крайней мере, не совсем к ласкам, с безжалостной честностью поправила себя Эмма.
Она сделает всё, что он хочет, потому что у неё было чувство, будто этого никто не делал давным-давно. Никто ничего не делал для него просто так, без мыслей о выгоде. Если он хочет, чтобы она изображала из себя его сестру, вращалась в обществе, соблазнила его врага, то она сделает это. Она подозревала, что даже легла бы в постель с его врагом, если бы Киллоран попросил её.
Боже, она безумна, в этом можно не сомневаться! И Эмма знала, чем это вызвано. Она, которая провела большую часть жизни в уединении, даже словом не перемолвившись ни с одним респектабельным молодым человеком, целиком и полностью, отчаянно влюбилась в первого же встречного.
И тот факт, что человек этот не был ни молод, ни респектабелен, но, более того, был самым порочным, самым безнравственным, самым циничным из джентльменов, титулованных, богатых и испорченных, казалось, не имел никакого влияния на её здравый смысл. Его беспутство выходило за пределы самого буйного воображения, а воображение у неё действительно было буйным.
Эмма всегда считала себя разумной молодой женщиной, и, лёжа в темноте, обдумывала затруднительное положение, в котором оказалась. Не так уж и странно было развить необъяснимую страсть к Киллорану. В конце концов, он появился из ниоткуда, как рыцарь в слегка потускневших доспехах, и спас её от верной смерти. То, что мотивы его действий оказались далеко не безупречны, не имело особого значения. Он спас её, и он был греховно красив. Не стоило удивляться, что она была и очарована им, и испытывала к нему отвращение.
Со временем она, возможно, забыла бы Киллорана, если бы он вновь не появился как раз тогда, когда она нуждалась в нем больше всего. И в самом деле, Эмма была всё ещё немного испугана и неуверенна, всё ещё не могла прийти в себя после всех этих дней, проведённых в худшей части Лондона, – и от воспоминаний о мёртвом дяде Хорасе у её ног.
Если бы она не боролась с этими чувствами, то они, несомненно, прошли бы достаточно скоро. Киллораном отнюдь не стоило восхищаться, хотя он и был, безусловно, самой завораживающей личностью, которая ей когда-либо встречалась. Но, принимая во внимание те несколько недель в лондонском обществе, которые он для неё планировал, Эмма, вероятно, найдет даже более привлекательных джентльменов, мужчин, которые не откажутся признать, что обладают честью, порядочностью и добротой.
Возможно, она даже выйдет за одного из них замуж. Неправдоподобная идея, конечно, но у неё ведь очень много денег, а джентльмены из высших сословий печально известны тем, что им всегда нужны наследницы. Если предположить, что всё-таки существует способ вырвать своё наследство из цепких рук кузины Мириам, то и для Эммы всё могло бы закончиться очень счастливо.
Но одна её маленькая, упрямая часть совершенно не представляла счастливого финала, в котором не было бы Киллорана.

10 глава - к следующему понедельнику.
_________________

Урааа!! Продолжение! Спасибо огромное, что вернулись к нам!
_________________

ура!!!
Продолжение.
Счастье то какое
Спасибо что не бросили перевод

Ура!! Ура!! Ура!!! Спасибо!!!!!!!!

Огромное спасибо за продолжение