Лиза Клейпас "Искушай меня в сумерках"

Latoya:

Глава просто класс!!!
обожаю Лео и Кэт.
Нравится мне эта Кэтрин из - за своего характера-вспыльчивая, упрямая, непокорная, говорит, что думает. Тем она и покорила Лео, как бы ему не хотелось этого признать.
он у нее еще попляшет следущим летом -не могу уже дождаться!!!

...

LUZI:

+1 Полностью поддерживаю!!!!!!!!!

Девочки !!!!!!!!!!!

...

janemax:

Ооо, я жутко заинтригована!!! Скорей бы завтра...

katusha, Москвичка, Фройляйн, спасибо за бесподобный перевод! Настроение отличное и посмеялась от души!!!

...

ludok:

Мне кажется, в романе про Кэт и Лео, Лео будет её защищать. Не знаю от кого, но она скрывается. Даже волосы красит. Он же не хочет потерять любимую, вот и придётся ему признаться себе в чувствах. Да и она к нему неравнодушна. Почему она со всеми любезна, а его специально держит на расстоянии. Боится, что он ей понравится. Интересно, Маркс настоящая фамилия?

...

Lady in red:

А вот завтра( можно сказать, что уже сегодня) все и узнаем....

...

Latoya:

а мне вот кажется, что Лео ей подсознательно напоминает кого-то, к кому она испытывала какие-то чувства и кто предал ее, причинил ей боль...потому и она по отношению к Лео неприязнь, страх и в то же время притяжение чувствует..

...

NATALYA:

Замечательный роман, чудесный перевод!
Чем дальше читаешь, тем интереснее становится.
СПАСИБО!!!

...

Дафна:

????????????? В чём он должен "образумиться" и в каком месте стать "более человечным"...????????

...

Таха:

Девочки спасибо за перевод! Хатауэи моя любимая серия. Люблю эту эксцентричную семейку.

...

PrincessaNata:

В отношении к окружающим, и в первую очередь к совей жене... Он привык все контролировать, он относиться к людям как к механизмам, которые он собирает. Ему нужно, чтобы все в жизни было строго так, как он запланировал, но Поппи это не подходит!!!
Ей нужны проявления его чувств, нужно видеть его слабости, знать что он думает, как чувствует, чего хочет... Ей необходимо, чтобы он научился считаться с людьми, научился любить людей... Ей хочется чтобы он стал более открытым...

...

Mad Russian:

Princessa Nata,
извини, но что-то ей многого хочется, но сама она тоже не прилагает никаких усилий. Все-таки как женщина она могла бы быть и поразумней, Хатауэй, как-никак
в этом я считаю так: сложно Гарри понять любовь, если он ее никогда сам не видел, а ведь Поппи росла в такой любящей семье, могла бы хоть попытаться что-то ему объяснить...а уж потом, если бы не понял - бежать к родственникам. Я думала, она посамостоятельней будет. С нетерпением жду романа о Лео и Кэтрин

...

PrincessaNata:

Mad Russian
Я не оправдываю Поппи, но не стоит забывать, что она еще очень юна, и оказалась в весьма непростой для себя ситуации, с мужчиной которого он абсолютно не знает и совсем не прочила его в свои мужья. Это Гарри ее захотел и сделал ее своей, Поппи к нему еще нужно привыкнуть, узнать его... Тем более что он так отличается от членов ее семьи... И еще, это мы сейчас все такие образованно просвещенные в интимном плане, Поппи об этой стороне отношений почти ничего не знает, попробуйте представить себя на ее месте... Больно, страшно, непонятно, да еще и муж куда-то сбежал (его в чем-то можно понять, но мы сейчас не об этом), естественно ей нужно время прийти в себя, а заодно и убедиться нужна ли она Гарри и насколько нужна... Она считает что с ней что-то не так...
"Но почему?
Было что-то, что ей следовало сделать?
Она допустила какую-то ошибку? Наверное, она должна была держаться более стойко. Поппи старалась изо всех сил, но было ужасно больно, даже при том, что Гарри был нежен. Конечно, он знал, что в первый раз для девственницы это болезненно. Тогда почему он казался рассерженным на неё? "
Так что в данной ситуации Гарри все же сплоховал, хотя нельзя сказать, что его трудно понять, он оказался в весьма сложной для мужчины ситуации...

Кстати, по поводу разумности семьи Хатауэй у меня есть некоторые сомнения...

...

Мечта:

Сначала грустно,в следующей главе уже смешно! И так постоянно - Клейпас умничка! А вы,девочки,величайшие умнички,вы сумели передать малейшие нюансы в разговорах героев!
А Лео и Кэтрин - парочка вне конкуренции!

...

Фройляйн:

 » Глава 20

Да, Лен, сегодня будет опять грустно.
Катюша, Москвичка, ещё раз спасибо за проделанную работу!!! Со следующей главы эстафету редактуры принимает Nara.
Поехали!


Глава 20 (перевод - katusha, бета-ридинг - Москвичка, вычитка - Фройляйн)

– Амелия! – проговорила Поппи, положив голову сестре на плечо. – Ты сослужила мне ужасно дурную службу, описав брак, как нечто очень простое.
Амелия тихо рассмеялась и обняла сестру.
– О, дорогая. Извини, если я создала у тебя именно такое впечатление. Конечно, это непросто. Особенно, если у обоих сильная воля.
– Женские журналы советуют в большинстве случаев позволять мужьям брать верх.
– Врут и не краснеют. Надо, чтобы муж считал, что берёт верх. В этом секрет семейного счастья.
Они хором захихикали и Поппи села прямо.
Амелия уложила Рая спать и прошла с Поппи в гостиную, где они сейчас и сидели рядышком на диване. Они приглашали с собой Уин, но та вежливо отказалась, зная, что Амелия ближе Поппи, чем она сама.
Пока Уин два года лечилась во французской клинике от последствий скарлатины, Поппи ещё больше сблизилась со старшей сестрой. Когда Поппи необходимо было поделиться сокровенным, с Амелией она чувствовала себя уютнее всего.
Принесли поднос с чаем, где на блюде красовались пирожные с патокой, испечённые по старому рецепту их матери: полоски песочного теста, политые лимонным сиропом и посыпанные сладкими крошками.
– Ты, наверное, совершенно вымоталась, – заметила Амелия, погладив Поппи по щеке. – Думаю, тебе дневной сон гораздо нужнее, чем Раю.
Поппи покачала головой:
– Потом. Сначала я должна кое с чем разобраться, потому что Гарри, скорее всего, приедет сюда уже к вечеру. Конечно, я могу ошибаться, но...
– Приедет, конечно! – раздалось от двери, и Поппи, подняв глаза, увидела свою бывшую компаньонку.
– Мисс Маркс! – воскликнула она, вскочив.
Мисс Маркс ослепительно улыбнулась, быстро подошла к Поппи и обняла её. Поппи сразу поняла, что её бывшая гувернантка была на улице. Вместо привычного чистого запаха мыла и крахмала от неё пахло землей, цветами и летним солнцем.
– Без вас всё как-то не так, – заметила мисс Маркс. – Стало так тихо...
Поппи рассмеялась.
Мисс Маркс отклонилась назад и поспешно прибавила:
– Я не имела в виду...
– Знаю, знаю, – всё ещё улыбаясь, Поппи критически оглядела её. – Вы очаровательно выглядите. Ваши волосы...
Вместо обычного тугого пучка на затылке, по плечам и спине компаньонки струились густые блестящие пряди. А неопределенно-каштановый цвет посветлел до бесподобного бледно-золотого.
– Это ваш естественный цвет?
Мисс Маркс покраснела:
– Я покрашу их снова, как только смогу.
– А может, не надо? – озабоченно спросила Поппи. – Они такие красивые!
С дивана отозвалась Амелия:
– Я бы на некоторое время посоветовала воздержаться от химии, Кэтрин. Возможно, волосы у вас стали чересчур хрупкими.
– Наверное, вы правы, – нахмурилась мисс Маркс и задумчиво пропустила между пальцами светлые блестящие пряди.
Поппи смотрела на них обеих в изумлении: раньше она никогда не слышала, чтобы Амелия обращалась к компаньонке по имени.
– Можно, я посижу с вами? – тихо спросила мисс Маркс. – Мне очень хочется узнать, что произошло со дня свадьбы. И... – она на несколько секунд нервно замолчала, – Мне надо сказать вам кое-что, думаю, это имеет отношение к делу.
– Конечно, – сказала Поппи. Она бросила быстрый взгляд на Амелию и поняла, что та уже знает, о чём собирается рассказать мисс Маркс.
И они сели рядом – сёстры на диван, а Кэтрин Маркс – в кресло неподалеку.
Длинная, тонкая тень прошмыгнула в дверной проем и замерла. Доджер заметил Поппи, несколько раз радостно подпрыгнул и помчался к ней.
– Доджер! – воскликнула Поппи, почти радуясь встрече. Он запрыгнул к ней на колени, оглядел тёмными глазами и довольно запищал, когда она начала его гладить. Но через несколько секунд он соскочил обратно на пол и направился к мисс Маркс.
Компаньонка сурово смотрела на зверька:
– Не приближайся, ты, мерзкий проныра!
Ни капли не смущённый, он остановился у её ног и медленно перевернулся, демонстрируя животик. Хатауэев это всегда забавляло: Доджер обожал мисс Маркс, а та его терпеть не могла.
– Пошёл прочь! – скомандовала она, но ослеплённое любовью животное продолжило попытки её очаровать.
Кэтрин вздохнула, наклонилась и сняла ботинок – крепко сшитый из чёрной кожи и доходивший до самых лодыжек.
– Больше его никак не угомонишь, – сурово заметила она.
Хорёк тут же замолчал и засунул в ботинок голову.
Амелия подавила улыбку и обернулась к Поппи.
– Ты поссорилась с Гарри? – мягко спросила она.
– На самом деле, нет. То есть, всё началось именно как ссора, но... – Поппи почувствовала, что краснеет. – С самого дня свадьбы мы только ходили кругами друг против друга. А прошлым вечером, казалось... мы наконец... – слова, похоже, застревали у неё в горле, и ей приходилось выталкивать их силой. – Я так боюсь, что это всегда будет именно так... это бодание друг с другом... Думаю, я ему небезразлична, но он не хочет, чтобы я испытывала к нему хоть какие-то чувства. Будто он и хочет моей привязанности, и боится её. Это ставит меня в совершенно невозможное положение... – она издала дрожащий, печальный смешок и беспомощно посмотрела на сестру, будто желая спросить: «Ну, и что мне делать с этим мужчиной?».
Вместо ответа Амелия повернулась к мисс Маркс.
Компаньонка явно была смущена и растеряна, хоть и старалась это скрыть за внешней невозмутимостью.
– Поппи, возможно, я смогу пролить свет на ситуацию. То есть, на то, что сделало Гарри таким недоступным.
Ошеломлённая легкостью, с которой Кэтрин произнесла имя Гарри, Поппи уставилась на неё, не моргая.
– Вы знаете моего мужа, мисс Маркс?
– Пожалуйста, зови меня Кэтрин. Мне очень хочется, чтобы вы считали меня своим другом.
Светловолосая женщина напряженно вздохнула:
– Я знала его раньше.
– Что?! – слабо переспросила Поппи.
– Я должна была сказать вам. Мне очень жаль. Мне нелегко об этом говорить.
Поппи изумлённо молчала. Нечасто люди, которых она так давно знала, открывались ей с новой, удивительной стороны. Мисс Маркс и Гарри как-то связаны? Это ужасно нервирует, особенно принимая во внимание, что оба об этом молчали. Вдруг ей в голову пришла мысль, от которой она похолодела:
– О, Господи! Вы с Гарри что, были...
– Нет! Ничего подобного. Но это очень запутанная история, и я не очень понимаю, как... Знаете, давайте я сначала расскажу вам, что я знаю о Гарри.
Поппи заворожённо кивнула.
– Отец Гарри, Артур Ратледж, был чрезвычайно амбициозен, – начала Кэтрин. Он построил отель в городе Буффало, в штате Нью-Йорк, как раз тогда, когда там начал развиваться порт. И достиг некоторого успеха, хоть он и был отвратительным управляющим – гордым, упрямым и авторитарным. Артур женился, когда ему было уже под сорок. Выбрал местную красавицу, Николетт, известную весёлостью и обаянием. Она была моложе его более, чем вдвое, у них не было почти ничего общего. Не знаю, может, Николетт вышла за него только из за денег, а может, они поначалу испытывали друг к другу симпатию. К сожалению, Гарри родился через весьма недолгое время после свадьбы. Это породило множество толков о том, является ли на самом деле Артур его отцом. Думаю, слухи способствовали отчуждению супругов. Короче, независимо от причин, брак был крайне неудачным. После рождения Гарри Николетт вела себя довольно нескромно, и, наконец, убежала в Англию с одним из любовников. Гарри в то время было четыре года.
Выражение лица компаньонки стало задумчивым. Кэтрин настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как хорёк взобрался к ней на колени.
– Родители Гарри и до этого его не слишком замечали. А после побега Николетт, отец его просто игнорировал. Хуже, чем игнорировал, подверг намеренной изоляции. Артур поместил его в некую невидимую тюрьму. Работникам отеля было приказано общаться с мальчиком как можно меньше. Его часто запирали в комнате одного. Даже когда он брал на кухне еду, повара боялись с ним говорить, опасаясь наказания. Артур следил, чтобы Гарри кормили, одевали и учили. Никто не мог сказать, что с ним обращаются жестоко, понимаете, его не били, он не голодал. Но ведь сломить дух человека можно не только физическими наказаниями.
– Но почему? – с трудом спросила Поппи, пытаясь постигнуть, как это можно растить ребенка так жестоко. Отец что, так горел жаждой мести, что наказывал ребёнка за грехи матери?
– Гарри напоминал ему о перенесённых унижениях и разочарованиях. И, возможно, даже не был его сыном.
– Это не извинение, – взорвалась Поппи. – Хотела бы я... ох... но кто-то ведь должен был ему помочь.
– Многим служащим отеля было очень стыдно за то, как обращаются с Гарри. Особенно это касалось экономки. Однажды она заметила, что вот уже два дня не видела мальчика и отправилась его искать. Оказалось, что его заперли в комнате без еды... Артур был так занят, что забыл его выпустить. Гарри тогда было всего пять лет.
– Никто не слышал, как он плачет? Он разве не стучал? – неуверенно спросила Поппи.
Кэтрин посмотрела на хорька и начала нервно поглаживать его шерстку.
– Главным правилом отеля было никогда не мешать гостям. Это вбивалось в него с рождения. И он тихонько ждал, надеясь, что кто-нибудь вспомнит о нём и придёт.
– О, нет! – прошептала Поппи.
– Экономка была в таком ужасе, – продолжала Кэтрин, – что ей удалось разузнать, куда сбежала Николетт, и она писала той письма, обрисовывая ситуацию и надеясь, что она сможет послать за мальчиком. Что угодно, даже жизнь с такой матерью, как Николетт, была бы лучше, чем ужасная изоляция, которой подвергался Гарри.
– Но Николетт так за ним и не послала?
– Много лет спустя, когда для Гарри стало слишком поздно. Слишком поздно для всех, как оказалось. Николетт тяжело заболела. Она умирала долго и медленно, но последнее ухудшение было неожиданным и скорым. Перед смертью ей захотелось повидаться с сыном, она написала и попросила приехать. Он отправился в Лондон следующим же пароходом. Ему было тогда лет двадцать – совсем взрослый. Не знаю, почему он захотел встретиться с матерью. Без сомнения, у него было много вопросов. И я подозреваю, что глубоко внутри он так и сохранил подозрение, что она уехала по его вине, – Кэтрин на секунду задумалась. – Чаще всего дети винят себя за плохое обращение взрослых.
– Но он же не виноват! – воскликнула Поппи, у которой сердце сжималось от сострадания. – Он был совсем маленьким. Ни один ребенок не заслуживает, чтобы его бросили.
– Я сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь говорил это Гарри, – ответила Кэтрин. – Он отказывается обсуждать эту тему.
– А что сказала его мать, когда они встретились?
Кэтрин отвела глаза, и некоторое время не могла продолжать. Она невидяще смотрела на хорька, свернувшегося на её коленях, и гладила его шелковистую шёрстку. Наконец она снова заговорила надтреснутым голосом... а глаз так и не подняла.
– Она умерла за день до его приезда в Лондон, – Кэтрин сцепила пальцы. – Она навсегда ускользнула от сына. Я думаю, что для Гарри надежды получить хоть какие-то ответы и обрести хоть каплю нежности умерли вместе с ней.
Воцарилась тишина.
Поппи была потрясена.
Каково было ребенку расти в таком бездушном, нелюбящем окружении?! Ему, должно быть, казалось, что весь мир предал его. Какая это, тяжкая ноша.
«Я никогда вас не полюблю», – вот как она сказала ему в день свадьбы. А его ответ...
«Я никогда не хотел, чтобы меня любили. Видит Бог, никто этого не делал».
Поппи стало нехорошо. Эту проблему не решить за откровенным разговором, не исправить за день, даже за год. У него изранена душа.
– Я хотела рассказать вам раньше, – сказала Кэтрин. – Но боялась, что это ещё больше склонит вас в пользу Гарри. Сострадание – ваша слабость. А ведь Гарри никогда не будет нуждаться в вашей симпатии, а возможно, даже и в любви. Мне не верится, что он способен стать вам достойным мужем.
Поппи сквозь слёзы посмотрела на Кэтрин.
– Тогда зачем вы мне всё это говорите?
– Потому что я хоть и считала всегда, что Гарри не умеет любить, не уверена в этом до конца. Я никогда не могла быть уверена ни в чём, что касается Гарри.
– Мисс Маркс, – начала Поппи и исправилась, – Кэтрин. А каким образом вы с ним связаны? Как получилось, что вы всё о нём знаете?
По лицу Кэтрин пробежала любопытная череда эмоций... беспокойство, печаль, мольба. Она задрожала крупной дрожью, хорёк на её коленях проснулся и икнул.
Молчание всё длилось, и Поппи бросила вопросительный взгляд на Амелию. Та еле заметно кивнула сестре, как бы говоря: «Потерпи».
Кэтрин сняла очки и тщательно протёрла запотевшие стекла. На лице её выступила испарина, нежная кожа теперь жемчужно блестела.
– Через несколько лет после того, как Николетт приехала с любовником в Англию, – сказала она, – у неё родился ещё один ребенок. Девочка.
И предоставила Поппи самостоятельно делать выводы. Поппи задумчиво покусывала костяшки пальцев.
– Вы? – наконец выдавила она.
Кэтрин, всё ещё сжимая в руке очки, подняла голову. Поэтичное, тонкое лицо, в прекрасных, симметричных чертах которого, однако, присутствовало нечто решительное и непреклонное. Да, она была чем-то похожа на Гарри. И нечто в её холодной сдержанности говорило о глубоких переживаниях.
– Почему вы никогда об этом не упоминали? – изумлённо спросила Поппи. – А мой муж, почему он молчал? Почему ваше существование – это секрет?
– Для моей же собственной безопасности. Я взяла себе другое имя. Никто никогда не узнает, почему.
У Поппи на языке вертелось ещё множество вопросов, но, похоже, Кэтрин Маркс рассказала всё, что могла. Она почти неслышно извинилась, потом извинилась ещё раз, встала и переложила сонного хорька на ковёр.
Схватила ботинок и вышла из комнаты. Доджер немедленно пробудился, встряхнулся и последовал за ней.
Оставшись наедине с сестрой, Поппи уставилась на груду пирожных на столике. Воцарилось долгое молчание.
– Чаю? – наконец спросила Амелия.
Поппи рассеянно кивнула.
Чай был разлит по чашкам, и обе они потянулись за пирожными, пальцами отламывая толстые полоски теста, аккуратно откусывая. Кислый лимон, сладкий сироп, рассыпчатые, шершавые крошки. Вкус детства. Поппи смыла его глотком чая с молоком.
– Всё, что напоминает мне о родителях и о нашем уютном домике на Примроз Плейс… – протянула Поппи задумчиво, – всегда улучшает мне настроение. Как вот эти пирожные. Или цветастые занавески. И басни Эзопа.
– И запах аптечных роз, – отозвалась Амелия. – И дождевые капли, стекающие по соломенной крыше. А помнишь, как Лео ловил в банки светляков, и мы пытались использовать их за ужином вместо свечек?
Поппи улыбнулась.
– Я помню, как никогда не могла найти ни одного противня для пирога, потому что Беатрис вечно делала из них постельки для своих питомцев.
Амелия прыснула в совершенно неподобающей для леди манере.
– А помнишь, один из наших цыплят так испугался соседской собаки, что у него выпали все перья? И Беа заставила маму связать ему свитер?
Поппи расплескала чай.
– Я была просто в шоке. Вся деревня приходила посмотреть на нашего лысого цыплёнка в свитере.
– Насколько я знаю, – усмехнулась Амелия, – Лео с тех самых пор не прикасается к курятине. Говорит, что не может есть на ужин того, кто при жизни, возможно, носил одежду.
Поппи вздохнула.
– Я раньше не понимала, каким восхитительным было наше детство. Мне хотелось, чтобы мы были как все, чтобы о нас не говорили «эти странные Хатауэи», – она слизнула липкую капельку сиропа с кончика пальца и печально посмотрела на сестру. – Мы никогда не станем как все, да?
– Нет, милая. Правда, должна признаться, я никогда не понимала твоего стремления к обыкновенной жизни. Для меня это слово означает скуку.
– А для меня оно означает безопасность. Уверенность в завтрашнем дне. Слишком уж много мы пережили ужасных неожиданностей, Амелия... Смерть мамы и папы, и скарлатину, и пожар...
– И ты веришь, что с мистером Бэйнингом была бы в безопасности? – ласково спросила Амелия.
– Мне так казалось, – Поппи поражённо покачала головой. – Я была настолько уверена, что мне с ним будет хорошо!.. Но оглядываясь назад, я не могу не думать... Майкл не стал за меня бороться, понимаешь? Гарри кое-что сказал ему при мне в день нашей свадьбы... «Она была бы твоей, если бы ты хотел её, но я хотел её сильнее». Я ненавидела то, что Гарри совершил, но... какой-то части меня очень нравится знать, что Гарри не считает, будто я ниже его.
Амелия с ногами уселась на диван и с нежной заботой посмотрела на сестру.
– Думаю, ты уже поняла, что твоя семья не позволит тебе вернуться к Гарри, пока мы не убедимся, что он хорошо с тобой обращается.
– Но он так и делал! – ответила Поппи. И рассказала сестре, как она подвернула ногу, и как Гарри о ней заботился. – Он был таким заботливым и добрым, и... в общем... любящим. Если это – проблески настоящего Гарри, то я... – она замолчала и провела пальцем по краю чашки, напряжённо вглядываясь в её донышко. – По дороге сюда Лео кое-что сказал мне. Что я должна решить, простить мне Гарри за то, как он вынудил меня выйти за него замуж, или нет. Думаю, я должна это сделать, Амелия. Ради себя самой и ради Гарри.
– Людям свойственно ошибаться, – ответила Амелия. – А прощать тяжело. Но я думаю, да, это хорошая мысль.
– Проблема в том, что тот Гарри, который так обо мне заботился тогда, появляется не слишком-то часто. Он всё время до смешного занят, он суёт свой нос во все мыслимые дела в этом чёртовом отеле – лишь бы не думать ни о чём личном. Если бы я смогла вытащить его из «Ратледжа» в какое-нибудь тихое место и просто...
– Неделю не выпускать из постели? – блестя глазами, предложила Амелия.
Поппи удивлённо взглянула на сестру, покраснела и попыталась подавить смех.
– В браке это буквально творит чудеса, – продолжила Амелия. – Разговоры с мужем после занятий любовью просто восхитительны. Он лежит рядом, исполненный благодарности, и на всё отвечает: «Да, дорогая».
– Не знаю, удастся ли мне уговорить Гарри остаться здесь со мной на несколько дней, – задумчиво заметила Поппи. – Сторожка егеря в лесу всё ещё пустует?
– Да, но домик смотрителя гораздо уютнее и ближе к дому.
– Я бы хотела... – с сомнением начала Поппи. – Нет, это невозможно, Гарри никогда не согласится оставить свой отель так надолго.
– Выстави это в качестве основного условия твоего возвращения в Лондон, – предложила Амелия. – Соблазни его. Видит Бог, Поппи, это не так уж и сложно.
– Я ничего в этом не понимаю, – запротестовала Поппи.
– Глупости. Соблазнение – это всего лишь, когда ты поощряешь мужчину сделать то, чего он и так хочет.
Поппи поражённо смотрела на сестру.
– Не понимаю, почему ты советуешь мне всё это, ведь ты была яростной противницей этого брака.
– Ну... теперь, когда ты уже замужем, единственное, что можно сделать – это постараться заставить твой брак работать, – она задумалась. – Иногда, когда искренне стараешься всё наладить, дело оборачивается гораздо лучше, чем ты надеешься изначально.
– Только ты можешь говорить о соблазнении мужчины, как о чём-то совершенно прагматичном, – заметила Поппи.
Амелия усмехнулась и потянулась за новым пирожным.
– На самом деле, вот что я хотела предложить: почему бы тебе самой не наброситься на него? Преврати свой брак в счастливый! Покажи ему, какой именно брак тебе нужен.
– Напасть на него, – пробормотала Поппи. – Как кролик на кота.
Амелия бросила на неё озадаченный взгляд.
– Ммм?
Поппи улыбнулась:
– Это совет Беатрис. Возможно, она мудрее всех нас.
– В этом я не сомневаюсь.
Амелия подняла руку, отодвинула край белой кружевной занавески, и солнце осветило её блестящие светлые волосы и тонкие черты. Она рассмеялась:
– Вон она, возвращается из своих скитаний по лесу. Она будет просто счастлива, когда узнает, что вы с Лео вернулись. Кстати, похоже, она что-то несёт в фартуке. Боже, это может быть все что угодно. Славная, дикая девушка... Кэтрин, конечно, сотворила чудеса, но знаешь, она всю жизнь так и будет приручена только наполовину.
Амелия произнесла всё это без беспокойства или осуждения, просто принимая Беатрис такой, какая она есть, и веря, что судьба будет добра к ней. Тут, без сомнения, сказывалось влияние Кэма. Он всегда старался предоставлять Хатауэям как можно больше свободы, давая развернуться их эксцентричности, тогда как любой другой на его месте постарался бы их сломать. Рэмси-хаус являлся для них всех тихой гаванью, их личным раем, куда остальное человечество не отваживалось вторгаться.
И куда скоро приедет Гарри.

_______________________
1 аптечная роза, родоначальником которой является шиповник французский - Rosa gallica, – обладает одним замечательным свойством: когда её лепестки высыхают, их аромат усиливается.

...

Дафна:

Наташа, всё, что ты перечислила... С первой минуты встречи Гарри с Поппи уже НИЧЕГО не идёт так, как он планировал...да и не контролирует он уже ничего, как раньше...И как раз ОН проявляет свои чувства к Поппи, а она его уже не раз обидела...
Я понимаю, что ты (можно на ты?) просто с предубеждением настроена к Гарри, оттого и такое восприятие его поступков. Ему самому НУЖНО более человечное и ОТКРЫТОЕ отношение, не правда ли?
Это, конечно же, только моё личное мнение, не обижайся!

...