Кинодневник Lady Blue Moon

Когда стало известно о решении известного британского актёра Рейфа Файнза во что бы то ни стало сыграть Евгения Онегина в фильме по мотивам пушкинского романа в стихах, многие испытали если не оторопь, то во всяком случае явное сомнение, что иностранцам вообще стоит за это браться. Они даже из привычных сюжетных произведений русской классики (допустим, «Анна Каренина» неоднократно переносилась на экран американцами) умудряются сделать голливудскую беллетристику с надрывом страстей и всё затмевающей сочной фактурой «а ля рус». А уж «Евгению Онегину» суждено было пасть жертвой более страшной вивисекции, поскольку эта «энциклопедия русской жизни» сразу была обречена на лишение всех знаменитых пушкинских отступлений и фраз, сказанных вроде бы мимоходом, вскользь, но не менее значимых для понимания романа.
Впрочем, оптимисты могли бы привести в пример то, что и в конгениальной опере Чайковского всё свелось в немалой степени к мелодраматической истории сначала отвергнутой, а потом запоздало испытанной самим Онегиным, но уже безнадёжной любви к Татьяне.
Однако в опере свои законы — арии и речитативы вполне способны хоть как-то заменить одновременно воздушный и житейски подробный по деталям пушкинский стих. Некоторая сентиментальность музыки и пронзительность чувств всё же в состоянии примирить нас с неизбежным упрощением и уплощением всеохватного по замыслу литературного сочинения.
Зарубежные авторы ленты «Онегин» (чуть отличающееся название будто даёт им определённую надежду на прощение) рискнули сделать то, на что не решился бы никто из отечественных экранизаторов, если бы довелось кому-нибудь набраться наглости и воплотить в кино роман в стихах «Евгений Онегин».
Иностранцы вообще отказались от стихотворного текста, не считая писем Татьяны и Евгения. И то девичье признание в любви, наизусть заученное нами ещё в школе, не без оригинальности озвучивается вслух гораздо позже, когда спустя шесть лет Онегин, вновь встретив Ларину и влюбившись в неё, перечитывает старое письмо, прежде чем написать ей о своих новых чувствах.Если принять эти правила игры и не быть литературоведчески придирчивыми, то такое обращение с бессмертным пушкинским текстом действительно заслуживает снисхождения. Как и ряд иных вольностей, необходимых для того, чтобы по возможности насытить диалог героев живыми подробностями, позаимствованными из поэтических отступлений.
Не будем, наконец, и излишне занудными буквалистами, отыскивая с лупой в руках малейшие несоответствия по сравнению с романом. Дело всё-таки не в этом. Английская картина в своём изобразительном ряде почти не имеет заведомой «клюквы» (хотя многие сцены снимались не в России, а в Великобритании на натуре и в павильоне), чего, к сожалению, нельзя сказать о безусловно глупых музыкальных ляпсусах — цыганская мелодия или вальс «На сопках Маньчжурии», а тем более песня Исаака Дунаевского «Ой, цветёт калина…», честно указанная в финальных титрах, то есть не попавшая в партитуру случайно и по недоразумению.
Но куда более серьёзные претензии, как ни странно, надо бы адресовать тому, кто раньше всех загорелся идеей перенести роман Пушкина на экран, смог увлечь других и довёл дело до конца, потратив на проект немалую по английским меркам сумму в размере $14 млн. (неудивительно, что в прокате ожидал провал). Рейф Файнз в роли Евгения Онегина настолько мрачно романтичен и цинично холоден, что временами это начинает производить почти комический, пародийный эффект. Остраняемая поэтом и не без иронии поданная чайлд-гарольдская внешность героя понята актёром словно всерьёз, и несколько его естественных реакций не могут изменить складывающееся превратное впечатление об Онегине как о скучающем мизантропе, который готов всех презирать или же, опомнившись, смотреть на объект своей нежданной влюблённости с каким-то невероятно унылым, безумно усталым и чуть ли не замогильным видом.
Это особенно очевидно в сценах, когда менее опытная в актёрском плане, но более непосредственная и не стесняющаяся быть открытой и откровенной юная американка Лив Тайлер безусловно переигрывает своего неуклюжего и заторможенного партнёра.
Восхитительно красивая и завораживающая, вероятно, чересчур роковая и мистически-неприступная (как, допустим, в эпизоде катания на льду Невы), она вдруг из светской знатной дамы превращается в зарёванную, вполне современную девчонку, у которой Онегин зачем-то вырывает бесполезное признание в мучительной любви.
Трудно судить, насколько лично была близка Тайлер эта самая «Татьяна, русская душою», но её фраза из рекламных материалов к фильму «Онегин» кажется искренней и идущей от сердца: «Я думала, что не выживу, если не сыграю Татьяну, по крайней мере, один раз в жизни». В этом есть даже какая-то загадка — словно Лив Тайлер намеревалась исполнять роль на сцене, из спектакля в спектакль.
Хотя именно естественность, а для кого-то и наивность существования 21-летней американки в качестве одной из идеальных героинь русской литературы, позволила ей, в отличие от Файнза (у него от долгой подготовки и непрестанных размышлений по поводу роли, как говорится, «глаз замылился»), выйти в данной экранизации чуть ли не на первый план. И, возможно, было бы справедливо, чтобы эта лента, к тому же сделанная женщиной, называлась вовсе не «Онегин», а «Ларина».