Сказочные Вечеринки

Констебль Кристофер Рассел терпеть не мог три вещи - бандитов, холодный кофе и змей. И надо же такому случиться, что спозаранку его вызвали в форт Томпсон как раз по поводу бандитов.
Полковник пригласил присесть к столу в кабинете и кликнул сержанта, чтобы тот принес гостю кофе после дальней дороги. "Любитель краснокожих" не преминул сквозь зубы произнести последний, ставя перед ним на стол маленькую чашку.
Одним из главных принципов канадской конной полиции была лояльность к местному индейскому населению. По крайней мере на словах. Но пару лет назад вспыхнуло восстание индейцев и метисов в Саскачеване, его подавлением помимо армии в основном занимались именно "конники". В том числе и Рассел со своим отрядом. Который отказался выполнять приказ и проводить зачистку индейской деревни, где находились преимущественно женщины и дети.
- Если хочешь что-то сказать, скажи мне это в лицо. - невозмутимо произнес Рассел и повернулся к сержанту.
- И скажу! В Форте Питт они прирезали моего товарища! - выпалил тот. - Индейцы первые начали восстание, нарушив перемирие!
- Ну, да...мы ведь просто отобрали их земли и отдали железнодорожной компании...что могло пойти не так...
- Довольно! - рявкнул полковник, призывая к порядку - Виновные в том деле давно понесли наказание, сержант выйдите.
Вождь Большой Медведь сдался канадским властям в том же 1885 году. Все получили по заслугам - в том числе и он, из подполковника разжалован в майоры и отправлен в богом забытый Энск-сити.
Когда за сержантом закрылась дверь, Рассел сделал глоток из чашки и поморщился. Кофе был холодным.
Осталось только змею встретить по дороге домой.

За два прошедших года Энск-сити стал для Кристофера практически родным. Крошечный городок в окружении лесов, которые особенно хороши осенью, будто раскрашенные кистью неведомого художника. Где все друг друга знают и стараются помочь не просто выжить, а как-то мирно сосуществовать и ужиться на небольшом клочке земли. А самое главное - здесь практически не случалось происшествий, не считая редких пьяных драк в салуне и борделе, да пожара на мельнице в прошлом году.
Констебль остановил коня у полицейского участка, по пути вежливо здороваясь с приветствующими его горожанами.
- Какие новости, констебль Рассел?
Младший сержант поднялся из-за стола, приветствуя начальника.
Кристофер вытащил из седельной сумки пачку листовок и бросил на стол перед Кларком Колтером.
- Счастливчик Люк грабанул поезд в Ванкувере, похищен ящик золотых слитков банка.
Тот присвистнул и принялся внимательно изучать листовку.
- Под эти приметы пол города подходит.
- Именно - Рассел покачал головой - Тем более с таким грузом далеко не уйдешь, на слитках клейма банка - констебли преследовали их до самого Томпсона. В форте говорят, бандиты могут появиться здесь...но это вряд ли. Мне кажется, они залягут на дно.
- И что будем делать?
Майор тяжело вздохнул.
- Расклеим листовки по городу. Возьмем по половине каждый. А жителям скажем сохранять спокойствие и то, что волноваться совершенно не стоит. И будем присматриваться к каждому новому визитеру Энск-сити.
Кларк с готовностью потянулся к своей шляпе.
- Я начну с "Магнолии", сэр? Или "Белого коня"?
Кристофер покачал головой. Он, должно быть, единственный в городе, кроме преподобного, посещал вышеуказанные заведения исключительно по долгу службы.
- Их оставим напоследок, констебль Колтер.
Рассел усмехнулся и поправил свой красный мундир. Начинался новый, полный забот день.
_________________

Дом пастора
 
Преподобный Анри Бессон удобно устроился в кресле у стола с чашкой кофе и бумагами. Он просматривал вчерашнюю проповедь и вспоминал службу. Эта была его первая Вечеря Господня на новом приходе. Пресвитерианская община здесь была довольно многочисленна и двуязычна. Пастор даже предложил, как делал на своем последнем приходе в небольшом городке Бель Фуше – первый час петь гимны и читать проповедь на английском, второй – на французском. «Надо будет решить это с руководством общины», – подумалось ему.
Анри открыл тетрадь, в которую обычно записывал проповеди, обмакнул ручку в чернильницу и вывел аккуратным почерком
Понедельник, …1887 года, Энск-сити
Боже и Отче! Ты через Библию призываешь нас делать добро всем, а наипаче своим по вере. Но при этом Дух Святой действует в нашем сердце, использует нас для помощи тем, кому плохо. Он дает нам возможность творить добрые дела, поддержать добрым словом, советом или кошельком просто так, ради Христа, без всякой задней мысли. Просим, помоги нам прилагать все усилия для сохранения жизни и души других людей. Благодатью Своей воспроизводи в нашем сердце сострадание и милосердие к другим. Дай нам всегда помнить, что наши добрые дела – это доверительные письма и свидетели нашей веры. Просим, помоги нам творить добро всегда и везде, отбросив корысть и расчет. И не делать никакого зла. Сохрани нас от греха, помоги нам прославлять Твое великое и святое Имя. Во имя Господа Иисуса Христа. Аминь.

Молитва всегда шла от сердца, и некоторые, особо удачные, он записывал, как, например, эту. Проповедь он говорил о благотворительности, и это удачно совпало с предстоящим событием, посвященным юбилею города. По окончании службы преподобный объявил, что на неделе будет организован благотворительный базар с продажей выпечки и изделий собственного производства. Весь сбор пойдет на детский приют. Ожидается еще музыка и танцы.
Пастор пометил себе, что надо будет об этом написать объявление на двух языках и повесить его на двери церкви.
Пусть этим займется Бэатрис, у нее почерк намного лучше моего, – решил преподобный и позвал сестру. Но это был, как обычно, глас вопиющего в пустыне – Бэа не откликнулась, что в последнее время было часто.
 
Неделю назад преподобный Бессон перебрался в Энск-сити – его пригласили сюда вместо ушедшего на покой пастора Блума. Анри приехал с сестрой, для которой удачно нашлось место в школе, и семейством Петту – Франсуа, Моник и их дочерью Одри. Они состояли в услужении у Бессонов очень давно, Одри тогда была совсем малышкой, а недавно ей исполнилось семнадцать. Она помогала матери по хозяйству и Бэатрис – с одеждой и прическами, и они все давно уже жили как одна семья.
Франсуа рассказал отцу Анри про все достопримечательности городка, включая салун и «дом отдыха» для джентльменов «Магнолия». Ни Мадам, ни ее птичек преподобный в церкви вчера не заметил. Впрочем, он мог и ошибаться, потому что никого из них не знал в лицо. В Бель Фуше проблему приобщения девочек к Богу он решал просто – примерно раз в неделю приходил в заведение днем в нерабочее время с черного хода, беседовал о Христе, Библии, о грехах и о том, что всякий грех достоин искупления. Несколько птичек в конечном итоге покинули сей гостеприимный дом, одна даже замуж вышла, в другом городе, разумеется, правда, за это Анри пришлось раскошелиться, но его семья не обеднеет, а Господь за возвращение заблудшей души воздаст сторицей.
«Надо будет и тут навестить мадам и поговорить с ней о необходимости бесед о Боге и благочестии для ее девушек», – подумал преподобный, сделав пометку о том в тетради, и даже хотел совершить визит в «Магнолию», не откладывая, но в комнату с криком: «Ален, ты знаешь, кого я встретила?» – влетела его взбалмошная сестра.
– Я просил тебя называть меня Анри, – обратился пастор к девушке. – И можно делать твои заявления не столь экстравагантно?
– Мне не нравятся три твоих первых имени, они все повторяются в семье. А Ален – только у тебя, – улыбнулась Бэатрис и села в кресло напротив брата.
– Давай выкладывай, что там у тебя, – Анри понимал, что пока сестрица не выплеснет все свои новости, он от нее не отделается.
– Сейчас, отдышусь, – она бесцеремонно взяла со стола чашку с кофе и выпила его залпом. – Как ты пьешь такой горький? Гадость какая.
– Ты прекрасно знала, какой кофе в моей чашке, так что сама виновата, – усмехнулся Анри, в ожидании рассказа раскуривая сигару.


*диалог согласован
_________________

Индейцы встретились и спорят,
Что означает стричь под ноль?
Скальпировать клиента или
Отрезать голову ему?

К задней двери "Белой лошади" с грохотом подкатил дилижанс, и с козел, словно вспорхнувшая с ветки птаха, юркнул юный посыльный. Поклонившись сбивчиво, он несколько раз уронил свою помятую шляпу, заливаясь краской, словно нашкодивший мальчишка, пойманный с поличным. В его глазах плескалось такое искреннее смущение, такая робкая надежда, что сердце невольно сжималось от жалости.

— Мисс Старр, доброго вам дня! – пролепетал он, запинаясь, словно слова застревали в горле.
— Малыш, ты добрался быстрее, чем я ожидала. Надеюсь, ничего не пострадало? – я скептически окинула взглядом ящики, громоздившиеся за спиной парня, и тревога когтями вцепилась в душу.
— Что вы, мисс! С меня семь шкур спустит сэр Эд, – прошептал он, и в его голосе звучал неприкрытый страх, эхом отдающийся в моей собственной душе. Мой брат был до болезненности щепетилен в вопросах доставки. Прошлый посыльный заплатил непомерную цену за разбитые бутылки дорогого алкоголя. Я не хотела, чтобы этот мальчишка повторил его судьбу, не могла допустить, чтобы его коснулась эта жестокость.
— Хорошо, если так! Разгружайся. Энни тебя накормит на кухне. Сегодня она в ударе и приготовила рагу на целую роту солдат. – Мне хотелось хоть немного унять его дрожь, подарить ему искру тепла в этом холодном мире.

Лицо мальчишки озарилось улыбкой, яркой, как первое солнце после долгой зимы, пробивающееся сквозь серые тучи отчаяния. Но прежде чем броситься исполнять поручение, он извлек из-под поношенного пиджака запечатанный конверт.

«Дикая кошка, приветствую тебя. Все, как ты просила, доставлено в целости. Рози просила передать свои извинения за небольшую задержку – в порту возникли трения с китобоями. Но, уверяю тебя, все улажено. Матушка настоятельно просит тебя прибыть к бракосочетанию. Отказы и отговорки не принимаются.

Семья превыше всего!»

Послание брата достигло цели, словно отравленная стрела, вонзившаяся в самое сердце, оставив после себя лишь горечь и предчувствие беды. Фараоны давно плели сети вокруг нашей семьи, и, что греха таить, дети Белль Стар не славятся благочестием. Чувство неизбежной опасности змеей скользнуло по спине, оставив липкий холодок.
Надо залечь на дно, раствориться в тени, не привлекать внимания, особенно в ближайшее время.

А сообщение от матери вызвало лишь презрительную гримасу. Очередной балаган в виде свадьбы дражайшей матушки. Счет ее бракам и любовным связям я давно потеряла. Но сбор всей семьи никогда не предвещал ничего хорошего, лишь бурю страстей и клубок интриг, способный поглотить любого, кто осмелится приблизиться.

Проскользнув в подсобку, я окинула взглядом ящики, аккуратно расставленные Малышом. Несколько сортов виски, текилы, вина и абсента. В укромном углу стояла текила по дедушкиному рецепту. Эту драгоценность я никому не доверяла, это было сокровище, которое я оберегала как зеницу ока. Стратегические запасы пополнены.

Выглянув в узкий проход, убедилась, что рядом ни души. Укрыться тут было негде, некуда бежать от надвигающейся бури. Вернувшись в подсобку и закрыв дверь на ключ, отодвинула несколько коробок и нажала на неприметный рычаг. Скрытая дверь бесшумно скользнула в сторону, открывая путь в мой личный кабинет – святая святых, где я могла быть собой.

Малыш и здесь все сделал безупречно. В углу небольшого помещения высились ящики с ружьями, готовые в любой момент встать на мою защиту. Динамит и порох занимали отведенные им места, ожидая своего часа. А на рабочем столе, в дальнем углу, лежали карты и папки с документами. Мои тайны, мои планы, моя жизнь, тщательно спрятанная от посторонних глаз.

К ним я и направилась, предварительно прикрыв дверь, чувствуя, как с каждым шагом в душе нарастает тревога, словно предчувствие неминуемой трагедии.

На карте было несколько пометок и значков, словно зловещие предзнаменования. Плюс дополнительное письмо с инструкциями, написанными чьей-то дрожащей рукой. Залечь на дно – дело отличное, но было несколько заданий, которые нельзя было откладывать, долг звал, не позволяя забыть о тех, кто нуждался в моей помощи.
Учитывая кровную связь с индейцами (как выяснилось не так давно, благодаря темному наследию неизвестного папаши), я сумела завести необходимые связи. Вот как раз в последнем поручении прилагались инструкции. Нужно было помочь одному племени, чья боль, их страдания отзывались во мне эхом, словно я сама была частью их народа, их угнетенной души. Хотя у меня и были свои корыстные цели, их страдания не были моими. Но обижать свой народ я не позволю!
_________________

Каждого ждёт свой счастливый билет, только не все доживают до розыгрыша (с)

Искры от костра исчезают в ночном небе и, кажется, достают до самых звезд. Ночь совершенно безлунная, "ханхени", как сказал Сэм, он из племени лакота, ему виднее. Черно на небе, черно вокруг в непроходимом лесу и пещере, где они собрались. Костер во всем этом выглядит чужеродным элементом. Распалили за время его отсутствия. Так что надо гасить.
Люк помедлил. Вышел на выступ скалы и всмотрелся в открывающуюся внизу перед ним долину. Мир и безмятежность. Едва заметные огни на горизонте от домов небольшого городка. Спит природа вокруг, в своих мягких постельках спят горожане. Пора эту идиллию нарушить.
Люк подошел к пещере и прислушался к разговорам остальных членов банды. На фоне приглушенных голосов особенно выделялся возмущенный тон Бигсби. Скользкий малый, он с ними недавно, но вечно забывает про свое место и нарывается. А при ограблении поезда шлепнул машиниста, хоть это было и совершенно лишнее.
- Нет, но почему я не могу получить свою долю прямо сейчас - мне этих слитков до конца жизни хватит!?
- И куда ты пойдешь с золотом ванкуверского банка, когда на хвосте все констебли Канады? Сцапают в первом же отделении и ты продашь всех, стоит полицейским прижать твои крошечные яйца.
Люк зашел в пещеру. Услышав конец его фразы, остальные отозвались смехом, особенно Здоровяк Хэнк, что еще больше разозлило Скользкого Бигсби.
- Если будете меня слушать, то все пройдет по мази. Заляжем на дно и получим больше, чем рассчитывали. Это наше последнее дело. А после разбежимся, каждый сам по себе.
Бигсби с досады бросил палку, которой шевелил угли.
- А почему только ты будешь знать, где будет золото? Вдруг тебя убьют, что тогда?
- Не убьют, я же Счастливчик - Люк пожал плечами и улыбнулся.
- Да, а у меня другое мнение! - Бигсби выхватил пистолет быстро, так что даже полукровка Сэм только успел схватить ружье...но Люк был быстрее, он тайком не выпускал из ладони кольт с самого момента своего появления в пещере.
Точный выстрел в лоб и Скользкий падает на каменный пол, все еще сжимая оружие в одной руке.
- У кого еще есть ценные мнения? - невозмутимо спросил Люк.
Ответом ему было дружное молчание.
- Отлично. Тушите костер. Надо закончить все до рассвета. Хэнк, сбрось тело со скалы. И поздравляю, вы все стали сейчас немного богаче.

Он неспроста выбрал это ранчо. Находится на отшибе, работников маловато. Но лошади...да, таких лошадей трудно не заметить, таких ни с какими другими не перепутаешь.
Сэм лучше всего управлялся с конями, нашептывал им что-то на своем индейском наречии, что они как завороженные следовали за ним. Увели их прямо из стойла, когда утренний туман не успел рассеяться и все еще служил прикрытием.
Люк провел по крупу прекрасного гнедого жеребца. Какой же соблазн оставить такого себе и гордо рассекать на нем окрестности. Но нельзя. Ничего, скоро он сможет себе позволить целую конеферму. Лучших лошадей, дом с накрахмаленными скатертями и даже гребаного дворецкого в костюме. Все то, что чего он никогда не имел, но всегда заслуживал.
- Двух лошадей нарочно отпусти вблизи Томпсона. А остальных продай своим лакота, чтобы их никогда не нашли. Пусть констебли думают, что мы ушли на Запад. Встречаемся, как условились.
Люк смотрел, как Сэм исчезает, растворяясь вместе с лошадьми в тумане. Он сам назвал себя, ибо таковым было имя его белого отца, которого он никогда не видел. Имя - все, что он знал. Это роднило их с Люком. Они оба выросли без отцов. К несчастью, о своем ему было известно не только имя. Папочка наверняка будет "счастлив", узнав про очередное ограбление.
Люк глубоко вздохнул. Пора ему стать гостем Энск-сити.
_________________

Бэатрис Бессон вовсе не была взбалмошной особой, каковой считал ее старший брат, просто она хотела успеть все и везде, помочь всем и каждому и сделать этот мир чуточку лучше – ну, если выгорит, и не сгореть в устроенном пожаре.
Сколько себя помнила, в семье она была нужна только Алену – так Бэа называла старшего брата, в частности из-за того, что Анри было его именем, к которому полагалась приставка преподобный, а Ален был ее братом и принадлежал только ей.
Бэа уехала с братом из Канады в Сан-Франциско, потом они перебрались в Бель Фуше, теперь намеревались обосноваться в Энск-сити. Надолго ли? Бог весть. Городок девушке понравился, как и школа, где она преподавала, и дети.
Вчера прошла первая служба в церкви, она, как всегда пела гимны и помогала с Причастием, раздавая хлеб и вино и отвечая «Хвала Богу» каждому подходившему.
А сегодня после завтрака они с Моник отправились в магазин. Внутрь лавки «У Гарри» Моник вошла одна, а Бэатрис ждала ее на улице.
– Бэа, – возглас раздался совсем рядом. – И ты тут?
– Слоун? – брови Бэатрис удивленно поползли вверх. – Вы переехали сюда?
– Переехала только я, – рассмеялась Слоун.
– Это как? – не могла понять Бэа.
– Очень просто. Отец решил продать меня замуж за своего компаньона, я подхватила немного вещей и денег и села в дилижанс.
– Кошмар какой, – всплеснула руками Бэатрис. – Тебя же могли ограбить, да мало ли что еще. Как ты только решилась?
– Вот так, – невесело усмехнулась Слоун.
– И что теперь?
– Работаю. Пою. В салуне. У меня есть еда и крыша над головой, и немного денег, – начала рассказывать девушка.
– Постой, как в салуне? Это же не очень прилично, – не очень Бэа добавила, чтобы смягчить то, что сказала, на самом деле для приличной воспитанной девушки это было очень неприлично.
– Да нет, все нормально, – попыталась успокоить подругу Слоун. – Я просто пою.
– А живешь где?
– Там же, в комнатке под самой крышей. Не волнуйся, дверь закрывается, и она крепкая.
– Может быть, к нам переедешь? – Бэатрис понимала, что, не спросив брата, не должна звать Слоун к ним, но это же Слоун Дэвис, с которой Бэа дружила с пеленок. Правда, они давно не виделись, но это сути не меняло.
– Вот это точно будет неприлично, – покачала головой Слоун, – давай лучше встретимся на празднике.
– Ну, как знаешь, – пожала плечами Бэа, и девушки расстались, но Бэатрис не рассталась со своей идеей поселить Слоун у них, потому, едва придя домой, побежала к брату.
– Ален, очень тебя прошу, пусть Слоун живет у нас, – Бэатрис просительно посмотрела на пастора.
– Как ты это представляешь, дорогая? Незамужняя девица в доме холостого мужчины. Это крайне неприлично. Я, знаешь ли, не готов жениться на твоей подружке, как ее там?
– Слоун.
– Вот-вот, Слоун.
– Но ты же пастор, – удивленно посмотрела на брата девушка, полагая, вероятно, что служение делает его бесполым.
– От этого я не перестаю быть мужчиной, – усмехнулся Анри.
– Ты! Ты! Ты! Вечно ты все с ног на голову перевернешь! – Бэатрис вскочила на ноги и пулей вылетела из комнаты, вся красная и рассерженная.
«Мужчина он, видите ли! Пусть еще скажет – молодой. Ему сорок скоро, какой брак, в самом деле, для Слоун он вообще старик, никто бы и не подумал ничего такого», – обиженно бубнила она себе под нос, отправляясь в кухню выклянчить у Моник какой-нибудь еды.
_________________

Хуже, чем кошка в комнате, полной кресел-качалок

- Два работника, Том, - непоколебимо произносит Анабель, закрепляя седло на спине лошади подпругами.
- Пять, Ана. Нам нужно пять человек только для того, чтобы перегнать табун на южные пастбища. Не выкручивай мне яйца.
- Скажи это банку, который сожрет все доходы от продажи кленового сиропа. Нам не потянуть больше двоих помощников.
- А если нанять на сезон гровантров? – управляющий снова предлагает обратиться к местным, точнее коренным.
- Они за бутылку пойла мать родную продадут, не говоря уже о лошадях. Нет, Том, гони в шею этих красножопых.
- Но, Ана, они хорошие наездники, - он помогает ей вывести лошадь во двор и еще раз проверяет, правильно ли отрегулированы стремена. – Туман норовистый, взяла бы ты Лакомку.
Анабель Мерфи с детства в седле и закрытыми глазами может подготовить коня к верховой езде. Том знает, но все равно заботится о ней, как о своей дочери. Взрослой, самостоятельной, умной, хваткой, и все равно его сердцу дорогой девчушке. Не было управляющего ранчо «Кленовый лист» во всем свете никого роднее Аны и Эми Мерфи.
- Лакомке привычнее Эмили, а Туман к тому же выносливее, быстрее вернусь, - отмахивается Ана поспешно. – Пока меня не будет, найди человека, ухаживать за жеребятами. Их придется продать по осени, чтобы сделать запасы к зиме. А как приеду из Виннипега, то выберу из наших людей табунщиков.
Она еще не знает, что по возвращению на ранчо породистых ирландских скакунов в загоне не обнаружит. Их украдут под покровом ночи.

***
Одни утверждают, что лошадей увели в полночь, когда круглая, как головка сыра, луна светила высоко в небе. Другие говорят, что это произошло под утро, в сизой рассветной дымке, оставляющей после себя сырость на траве. Все рвутся делиться версиями, основанными на буйстве фантазий, но Анабель Мерфи интересует только исход – ее бесценные породистые скакуны, привезенные из самой Ирландии, растворились в бескрайних прериях. И никто не берется предсказывать, где их искать.
Работники «Кленового листа» отправляются на все четыре стороны, но не приносят вестей, нигде не находят следов перегоняемых лошадей. Ищейки из индейцев кроу, пришедшие на север за пушниной и оставшиеся до осенних холодов, прочесывают пологий берег вдоль ручья и сообщают, что водораздел на юге табун не пересекал. Сама Ана верхом на Тумане добирается до границ ранчо на западе и идет вверх по течению воды, петляя через холмы, пока не садится солнце. Уже в темноте она находит путь к дому, где ожидает приготовленный заботливой сестрой ужин, а рано утром вместе с Томом выезжает в Энск-Сити.
От ближайшего осколка цивилизации ранчо отделяет лиственная роща, преимущественно состоящая из кленовых деревьев. Они служат источником сока, который вываривается специальным образом до состояния сиропа и едет в бочках по ухабистой тропе несколько миль в Энск-Сити. Добравшись до города, Анабель привязывает Тумана к столбу рядом с аптекой и идет к полицейскому участку.
Энск-Сити шумит и на рыжеволосую женщину в мужской одежде внимания не обращает. Виной всему расклеенные на каждом шагу листовки. Ана останавливается у одной из них и пробегает глазами по строкам. Ограбление поезда в далеком Ванкувере и пропавшие золотые слитки ее мало заботят. В конце концов, эти ценности принадлежат не ей, в отличие от табуны ирландских скакунов.
- Дамочка, осторожнее, - на крыльце она случайно задела плечом человека.
- В сторону, котик, - Мерфи делает шаг вперед и отодвигает мужчину, за которым виднеется красный мундир. – Констебль Рассел, на ранчо украдены лошади. Грабители увели их через ручей на запад. Мне нужна помощь.

- Капитан, а как вы догадались, что именно на этом месте и произошло кpyшение корабля?!
- О, мне помогли эти всплывающие подсказки!

На горы и леса Канады опускались сумерки, яркий солнечный диск постепенно терял своё ослепительное сияние, растворяясь с темном шёлке ночи. Зажигались звёзды, чтобы через несколько мгновений скрыться за рваными краями грозовых облаков. Северный ветер приносит бурю - так говорили в племенах индейцев, и если для бледнолицых это были просто легенды или же обыкновенное наблюдение за погодой, для детей Гиче Маниту ветра значили гораздо больше. Когда я в последний раз была в Энск-сити? Двадцать лет? Пятнадцать? О, я помню, как Оливия требовала лошадку и убегала в каньон, чтобы увидеть закат среди красноватых камней. Тогда внучке моего далёкого потомка было всего восемь, и весь город стоял на ушах от её изобретательности и энтузиазма. Тогда прерии были гораздо обширнее, и тот лес, что сейчас оставался лишь у горной реки, был моложе и его треть, да пребудет благословение Маниту с детьми Его, не стала досками, из которых новые поселенцы строили дома. Человеческая память недолговечна, вряд ли кто-то, кроме моих соотечественников и старожилов, помнит меня, как шамана, и совершенно точно, никто, кроме соплеменников, не знает, что значит моё имя. Мир меняется, это то, с чем придётся смириться даже нам, вестникам Великого Духа. Каждая смерть, каждая слеза была шрамом на крыльях, пронзаюших облака. Вы воззвали, и Великий Дух услышал. Пришло время вернуться. Рука тянется к кактусу, и колючий снаряд зависает в нескольких сантиметрах от экстравагантного головного убора, который так любил мой братец. Не по крови, по судьбе.
- Столько лет не виделись, и ты, неблагодарная сестра моя, кидаешься кактусом?
- И столько бы не видеть, Оззи, - повезло, что мы сейчас достаточно далеко от города, и любопытные жители тут не ходят.
Слишком высоко, чтобы добраться пешком и слишком крутые склоны, чтобы подняться на лошади. Иначе забавные бледнолицые решили бы, что это происки их Дьявола, а мы самые что ни есть бесы. Хотя у меня нет такой стильной птички на голове, да.
- Бледнолицые берега потеряли, вон, - Оззи, как он сам себя называет, помахал трубкой, оставляя в ночном небе кольца дыма, - тотемы вывозят, мало им было резерваций.
- Но не довозят, да? - растирать кактусы, предварительно выдернув колючки, при свете звёзд - то ещё занятие, даже с моим зрением.
- Ты же знаешь горные реки. Они такие... внезапные. А бизонам с пастбища на пастбище как ходить? Мимо?
- И ты пришёл потому что?..
- Помнишь то дитя, что ты от бледнолицых спасла?
- Литл-Бигхорн?
- Раньше...
- Аааа, припоминаю.
- Так вот, они поставили тотем, посвящённый нам.
- ОНИ ПОСМЕЛИ СПЕРЕТЬ МОЙ ТОТЕМ?!
- Дошло, - ржёт Оззи и исчезает так же внезапно, как и появился, только порыв ветра, потревоживший дремавших на ветках птиц, напомнил о том, что раньше на этой горной вершине был кто-то ещё.
Поселения рядом с Энск-сити я строила вместе с первыми их вождями. Когда прибывали первые колонисты, дети Гиче Маниту верили, что смогут найти общий путь, но постепенно эта вера исчезала, смытая потоками крови и слёз. Тех, кто желал мирного сосуществования, было слишком мало, чтобы эта река не превращалась в море. Это печалило, но было... ожидаемо. Слишком бледнолицые пришлые любили деньги. И не любили делиться. Особенно тем, что никогда не принадлежало им. Спускаться с гор было легко, мне безлунная ночь совершенно не мешала. Тропинки, по которым я ходила раньше, заросли, некоторые стали широкими дорогами, но одно оставалось неизменным - краткий путь, знали о нём немногие, и единицы решались пройти над обрывом. Для пешего путника или всадника тут высоковато, но для меня в самый раз.
- Великий Дух приветствует тебя, Энск-сити! - тишина утра была нарушена, и встревоженные ящерицы разбежались с камней, на которых купались в первых лучах утреннего солнца. - Я вернулась!
Город просыпался, по улицам сновали повозки, куда-то спешили жители. После горных вершин и прерий здесь было... уж слишком оживлённо.
- Вставай, ленивая задница! - знакомый голос вывел меня из состояния крайней задумчивости.
В прериях иногда бывает действительно слишком тихо. И сейчас, стоя посреди шумного города, я ощущала себя немного неуютно. Колёса повозок, копыта лошадей, громкие голоса людей. Многое, очень многое изменилось за те годы, пока меня здесь не было. Город стал больше, появились новые дома, новые дороги, новые вывески и повозки. Множество повозок. В Энск-сити прибывали новые жители. Пока поселения за холмами и лесом могли жить мирно. Но надолго ли?
- Эта причёска идёт тебе больше. Хм, полагаю, деревяшки тебе больше не интересны, - весь вид Олив Старр говорил о том, что она подозревает, что её дальняя родственница тронулась умом. - Зато есть виски. О, моя комната, она ещё есть? А новое здание вот там это школа, да?
- Прапрапра и ещё много раз "пра" бабушка, - хмыкает Олив, обмахиваясь листом бумаги. - Я понимаю, в прериях кто угодно до Брюсика одичает, но можешь говорить меньше десятка слов за раз?
- А он всё так же грызет ножки стульев?
- И не только ножки. Проходи уже, не стой на пороге.
Холодный виски, жди меня. Сначала поедим, что нам Великий Дух послал, а потом решим, что делать. Наверное, начну с прогулки по городу. Уверена, Энск-сити меня удивит.
_________________

Обнаружив себя возле церкви, Эм поежилась. Здание казалось совсем не радушным, как рощи и поля, наполненные светом солнца. Ни дыма костра индейцев, ни танцев, ни музыки
Не то чтобы Эмили отрицала религию, она просто знала, что есть разные боги, которых почитают белые и краснолицие люди. Схожее в вере и тех и других много, но человек так устроен ненавидеть и призирать иную веру. Эти знания она получила в поездках и беседах с отцом. Они сейчас казались единственным незыблимым клочком сути, той памяти о нём и матери. Закрыв глаза, она принелась молиться.
- Господи,  отец наш насущный. Я в отчаянии. Пожалуйста,  помоги нашему ранчо. Пусть наши кони вернуться домой. Пусть моя сестра никогда больше не узнает горестей и утрат, - Эм переступила с ноги на ногу, ожидая собственных слёз. Она думала ее речь должна идти от сердца, а мама всегда говорила, что человек, когда  искренне желает, но не получает, то его сердце всегда плачет. Поэтому, немного подождав, она решила больше не пытаться выдавить из себя скупую слезу. Видимо ее слова не истинно шли от сердца, хотя, Эмили так не считала. Она действительно хотела счастья своему дому и любимой сестре. Мама же не могла ее обманывать на этот счет, не так ли?- Аминь.
Потянув веревку на шее, она вытянула из под одежды маленькое украшение, полюбовавшись, поцеловала деревяшку в форме птицы - амулет, давно подаренный индейцем с южных гор ее папе на счастье. Ей так понравился резной силуэт и отец отдал его дочери. Немного подержав в ладони украшение, она спрятала его за ворот платья, ближе к телу от чужих глаз.
Всё  же вера ей помогла, может, амулет... или ее безслезная молитва сработала и бог решил подарить уверенности девушке в начинаниях. Она приняла решение, правда, еще до молитвы у церкви, но это ничего не значит, что было до, главное сейчас она шла в сторону лавки специй, сегодня она собиралась приготовить тыквенный пирог тот самый, любимый мамин пирог, а для него нужна корица.
По дороге Эм думала что может сделать восемнадцатилетняя девушка с трагическими обстоятельствами на ранчо? Найти табун лошадей в одиночку? Нет. Поймать бандитов, устроивших погром на ранчо? Определенно нет. Поэтому нужен мужчина. Сильный и смелый, который сможет разобраться с ее проблемами.
Стрелять ее научил работник отца еще в ее четырнадцатилетие, оружие Эм держала в руках уверенно, но вот попадала в цель не всегда. Наверно поэтому ее старшая сестра решила идти к власти, к надежным мужчинам в форме, блюстителям порядка. Ведь у них с сестрой не было мужчин в доме, ну, кроме нескольких работников. А сейчас и не было уверенности, что и они не исчезнут с ранчо, как исчез табун дорогих лошадей.
По дороге она остановилась возле доски с объявлениями. Кто-то  продавал коз, кто-то искал рабочих, а объявление гробовщиков с ритуальными услугами Эм прикрыла ладонью. Неприятные воспоминания совсем не нужны сейчас. Только хорошие, только светлые. В центре доски был новый листок о краже большого количества золота. Вот бы ей с сестрой подарили пару слитков драгоценного металла. Сейчас самое время денежной поддержки. Эм мечтала о хорошем достатке, чтобы перестать переживать из-за денег, отсутствии защиты перед огромным миром людей. Эмили хотела, даже, как-то  по-особенному наивно, встретить хорошего человека, богатого внешне, внутренне и, особенно, материально. Чтобы любить его всем сердцем.  И чтобы он любил ее. И... и чтобы у них были дети, ведь, дети это цветы жизни. Конечно, чтоб не сразу много детей. Эмили всего восемнадцать лет  и просто не верится что сдюжит сразу много, неуспев пожить в радости и богатстве в лучах обожания своего будущего, пока вооброжаемого, мужа. Поправив платье, она продолжила путь по широким улицам Энск-сити. В лавке она приобрела несколько пакетиков специй и трав и , конечно же, корицу. По дороге на ранчо она вновь остановилась у доски объявлений, но ненадолго, просто еще раз прочитать о похищении золота.
Хорошо бы успеть к приходу сестры закончить готовку.
Ускорив шаг девушка направилась к дому.

Солнечный луч скользнул в щель между занавесками, протянулся по доскам пола, поднимаясь выше заскользил по кружеву постельного белья и коснулся, выглядывавшего из-под одеяла, кончика носа. Путь луча повторила сверкающая пылинка. Через миг одеяло зашевелилось и громкий стон переходящий в чих огласил комнату.
- Чтоб тебя!
Чихнув еще несколько раз Марго, скрестив руки на груди, уселась в кровати и нахохлилась. Утро определенно не задалось. Впрочем, судя по доносящимся до спальни звукам Вилкинс уже готовил завтрак. На это указывали не только звуки, но и упоительный аромат кофе в который нежно вплетался запах жареного бекона.
- Будить не придет, - хмыкнув, Марго уселась поудобнее и посмотрела на лежащее на тумбочке, принесенное с вечера чтобы утром кинуть в дворецкого, яблоко,- именно сегодня, когда я готова отразить покушение на мой сон, Вилкинс не распахнет дверь и, фальшиво напевая, не попытается заставить восстать, зачитывая длинный список дел.
Прислушавшись к шуму внизу, вздохнула. « Определенно не придет». Посидев еще немного взяла яблоко, повертев в пальцах, впилась зубами в сочный бок. Хруст яблока слился со звуком открывшейся двери
- Доброе утро мисс, - дворецкий улыбаясь возник в дверном проеме, - завтрак готов. Я настоятельно рекомендую встать пока он не остыл, - ловко поймав, под раздраженный рык брошенное в него, яблоко, вошел в комнату. Одним движением распахнув занавески, хмыкнул, - день сегодня солнечный, - щетка для волос ударилась в закрывшуюся за ним дверь. Марго могла поклясться что слышала прозвучавший на лестнице хмык.
- Черт! В смысле доброе, да, - улыбнувшись покачала головой и выбравшись, наконец, из-под одеяла направилась в ванну в которой все было готово к тому чтобы она начала новый день умытой.
Через час сидя за кухонным столом и сжимая ладонями чашку с кофе смотрела в окно. Открывающийся, сквозь чисто вымытые стекла, пейзаж за ночь не изменился, лишь стоящий в отдалении столб украсился белым листком.
- Мисс, - закончивший завтрак Вилкинс возник на пороге столовой, - вы собирались сделать ревизию оружия и патронов. Возможно нужно что-то заказать.
- Ты прав, - Марго махом допила кофе, - но сначала нужно сходить в магазин. У нас закончились…, - посмотрела на дворецкого ожидая поддержки, и он не подвел вытащив из кармана лист бумаги исписанный убористым почерком, - список из тридцати пяти пунктов?! Хочешь сказать что закончилось всё.
- В списке только самое необходимое, - пробасил Вилкинс, - не переживайте мисс я возьму большую корзину.
- Корзину? Да тут телегу нужно брать, - Марго вчиталась, - ты уверен что совершенно невозможно жить без: ведра медного купороса, трех литров клея и десяти метров бечевки?
Дворецкий. неопределенно пожав плечами, кивнул и сосредоточенно уставился в окно.
«Не хочет говорить зачем этот набор», - думала Марго стоя перед зеркалом и пристраивая шляпку на волосах, - « с другой стороны хобби оно такое...» Она замерла.
- Вилкинс, иди в магазин я догоню, - развернувшись девушка с топотом помчалась по лестнице. Взлетев на чердак, распахнула ставни и, сквозь стеклянную крышу, солнечный свет хлынул на стоящие рядами цветочные горшки. Ярко зеленые кусты, пробудившись от сна, потянулась лепестками вверх, - чуть не забыла, - Марго невесомо скользнула кончиками пальцев по резным листья, - вы ж мои хорошие. Растите большие и сочные.
Полив рассаду, закрыла дверь на чердак на амбарный замок и, напевая, спустилась вниз. Прихватив тряпичную сумочку с самым дорогим: кольт, несколько монет и украшенный монограммой носовой платок, вышла на частично замощенную улицу Энск- сити.
Вилкинс, держа огромную корзинку из которой виднелись корзины поменьше, стоял возле столба с белеющим на нем объявлением. Марго, подойдя со спины, привстала на цыпочки и взглядом пробежала написанное.
- Кажется — обойдя дворецкого, девушка постучала пальцем по бумаге, - я занимаюсь не тем.
- Если начнете грабить банки, Ваша бабушка приедет и устроит мне такую выволочку, после которой мне придется покинуть эту часть света, - увешанный корзинами Вилкинс тяжело вздохнул.
- Это да, - Марго, подняв взгляд на сохранявшего на лице выражение покорности судьбы Вилкинса, хмыкнула, - а дедушка перейдет с бренди на ром. Причем прямо с утра.
Не удержав серьезное выражение лица она расхохоталась.
- Главное - мы сохраняем спокойствие, - порывшись в сумке извлекла, неуловимо пахнущий оружейной смазкой, платочек и промокнула выступившие в уголках глаз слезы, - давай ускоряться, надо посетить лесопилку, посмотреть как там дела. Кажется кто-то из работников приторговывает на сторону.
- Думаю мне стоит пойти одному, - голос дворецкого стал серьезным, - поговорю немного с работниками и бухгалтерские книги принесу.
Марго, наморщив нос, с минуту размышляла, мыском ботинка пиная лежащий в пыли камушек, и кивнула. Начинался новый, полный забот, день.

Кристофер только и успел с наслаждением сделать один глоток из своей чашки, как на пороге полицейского участка появилась гостья.


- Миссис Мерфи – Рассел отставил чашку.
Дерзкая хозяйка «Кленового листа» вряд ли пришла бы к ним с визитом вежливости, а значит, дело было серьезным.
- Присаживайтесь, расскажите все подробности. Лошади пропали сегодня утром? Желаете кофе?
Она с явной неохотой опустилась на деревянный стул и покачала головой.
Пока констебль Колтер записывал сказанное хозяйкой ранчо, Рассел телеграфировал в форт Томпсон и рассказал о происшествии.
Кристофер задумался.
- У вас слишком заметные лошади, миссис Мерфи. Так что вряд ли это был кто-то из местных в жажде легкой наживы…если только не залетные гости…
- Майор, вы думаете… - Кларк постучал пальцами по листовке с информацией о розыске Счастливчика Люка.
Это было бы хорошо и плохо одновременно. Значило, что бандиты сменили лошадей и обошли город стороной, что являлось хорошей новостью.
- Сержант Колтер, отправляйтесь на ранчо и осмотрите там все, потом доложите обстановку.
Исполнительный Кларк кивнул и стал собираться.
Кристофер занял его место. Плохая новость. Если Кларк прав и бандиты похитили лошадей Анабель Мерфи, то скорее всего, она их больше не увидит.
Разумеется, ей он этого говорить не станет.
- Мы сделаем все возможное, чтобы найти ваших лошадей, мэм. – заверил хозяйку «Кленового листа» Рассел.
_________________

Лес никогда не пугал меня. Я вырос на лоне природы и многое впитал, так сказать, с молоком матери: умел слушать и слышать ветер, деревья и землю. Они могли многое рассказать о том, что происходит за много миль назад или вперед: вот кто-то развел костер, где-то косят траву, собирая ее в смолянистые душистые стога. Природа Ирландии, страны моего детства, отличалась и от здешней и была, одновременно, на нее похожа. В округе Энск-сити практически не было роскошных лугов, из зелени которых, кажется, вынырнет фея или леприкон, одарят тебя монеткой или желанием, местность здесь – горная, дикая, вольная, рождающая людей под стать ей. Живя у себя на родине, редко представляешь себе что-то отличное от того, что видишь каждый день из окна или по пути домой.
Когда отец после смерти матери женился во второй раз и родилась Кати, в Ирландии буйствовал голод. Впервые увидев сестру, я сразу полюбил ее, да и никто после не смог устоять перед очаровательной улыбкой этой девчушки. Однако прокормить семью в голод гораздо сложнее, чем одного сына. Отец работал как проклятый, так окончательно и подорвав свое здоровье, и без того изрешеченное достаточно дешевым алкоголем, сигарами и возрастом. Поэтому я стал все чаще помогать ему. Все мы старались, как могли, я трудился за взрослого мужчину, хотя назвать меня мужчиной тогда можно было лишь с натяжкой. Так что почти рабский труд мне вполне знаком.
Незаконная деятельность моего отца спасала нас лишней копейкой, но в итоге стала той последней каплей, которая вынудила семью покинуть свою родину. Не могу сказать, что Дикий Запад мне не по духу, но хочется верить, что я еще хоть раз увижу необъятные просторы зеленых лугов.
Хруст веток и вспугнутые ночные птицы заставили меня вынырнуть из омута воспоминаний. Моя любовь к природе и то, что я вырос бок о бок с ней, сделали из меня неплохого следопыта, а общение с аборигенами научило тому, чего не мог знать человек из какой-никакой цивилизации.
Я замер и прислушался. Все уже знали о том, что банда некоего Люка совершила очередной налет и ограбила банк на крупную сумму … ну что-то там такое, признаюсь, не сильно вникал, однако сейчас я вдруг сообразил, что могу нос к носу столкнуться с бандитами, а это никак в мои планы не входило. Лишь некоторые в городе посвящены в мои дела, да и то потому, что сами получают моржу с переправки и продажи. Один в поле не воин. Однако все связи держатся на мне, и уж никак нельзя светить своё личико, а уж тем более ввязываться в «общение» с бандитами. Лёгкий шум повторился, почти рядом со мной всколыхнулась листва, хрустнули камешки. Я резко обернулся:
– Черт, Оцеола, я чуть не прирезал тебя! – легко спрятал свой охотничий нож, подаренный мне отцом Оцеолы, именуемым Беар-Спайдер, то есть Медведь-Паук.
Молодой индеец улыбнулся, я видел, как в неверном свете луны блеснули его зубы:
– Ты прекрасно знаешь, белый человек, что я убил бы тебя первым… и уже давно, – хмыкнул паршивец, коверкая половину слов так, что, если бы не привычка, я бы никогда не понял сказанного.
Намек был более чем понятен: он давно идет по моему следу, а я, по своей, как сказал бы Оцеола, «белой глупости», так крепко задумался, что упустил крадущегося за мной индейца, точнее сказать: стопроцентного убийцу, который стрелой бьет точно в глаз белке, не говоря уж о владении холодным оружием.
– Мне везет, что мы на одной стороне, – я примирительно поднял руки и снова замер, как и мой собеседник: вновь листва на деревьях пошла рябью, вновь мы, притаившись, услышали крадущиеся шаги и тихую беседу нескольких человек, а также цоканье копыт.
Ох, теперь совсем не в моих интересах наткнуться на банду Люка, впрочем, как и на других гринго.

_________________