Зарубежные поэты (Европа и Америка)

Фернандо Пессоа

Людские души - те же корабли,
Скользящие по вспененным волнам.
Мы тем верней доходим до земли,
Чем больше тягот выпадает нам.

И если шторм в безумье одичал -
Грохочет сердце, наполняя грудь.
Чем с каждым часом далее отчал,
Тем ближе порт, куда нацелен путь.

Мы пожинаем знание с лихвой,
Там, где лишь смерть маячила сперва.
Нам ведомо - за бездной штормовой
Встаёт небес далеких синева.

Черёд за малым: чтоб от слов людских
Меняли путь громады волн морских.

(пер. Евгения Витковского)

Эмили Дикинсон

Хмель музыки — земной залог
Неведомых отрад —
Взлелеянный в людской душе
Благоуханный сад
Нездешних, гибельных блаженств —
Бродячий дух иль бес,
Влекущий нас куда-то ввысь —
Но не к Творцу Небес.

Перевод Григория Кружкова
___________________________________

Райнер Мария Рильке

Осень

Листва на землю падает, летит,
точь-в-точь на небе время листопада,
так падает, ропща среди распада;

и падает из звездного каскада
отяжелевшая земля, как в скит.

Мы падаем. И строчки на листы.
Не узнаю тебя среди смещенья.

И все же некто есть, кто все паденья
веками держит бережно в горсти.

(пер. Владимира Летучего)

Эмили Дикинсон

Небо увидеть летом
- Это и значит
- Стать поэтом.
Поэзия в книгах -
Мёртвый клад.
Настоящие стихи - летят!
___________________________________

Антониу Перейра Нобре

На побережье Доброй Вести летом
В мечтах своих я крепость воздвигал.
И на песке морском перед рассветом
Встал замок — лазурит весь и коралл!

Высокий замок в воздухе прогретом,
И я — властитель, гордый феодал.
Никто в округе не владел секретом
И о моем имении не знал.

Но пыль пустыни с ветром сиротливым
Уже неслась, чтоб праздник мой украсть,
Тоской залечь по башням и оливам.

Мой замок, незабывшаяся страсть!
Я графом был в том возрасте счастливом,
Когда мечты ещё всесильна власть…

Перевод с португальского Ирины Фещенко-Скворцовой
___________________________________

Фернандо Пессоа

Услышал и вспомнил лето,
Пропахший цветами сквер...
Оркестрик, возникший где-то, —
Воздушный цветник химер.

Вернулась ничьей улыбкой
Мелодия давних лет
С какой-то надеждой зыбкой,
В которой надежды нет...

Я слушаю. Что мне в этом?
Себе не отдам отчет.
Но дарит улыбка светом
И в дар ничего не ждет.

(Перевод Анатолия Гелескула)
___________________________________

Роберт Бернс

БОСАЯ ДЕВУШКА

Об этой девушке босой
Я позабыть никак не мог.
Казалось, камни мостовой,
Терзают кожу нежных ног.

Такие ножки бы одеть,
В цветной сафьян или в атлас.
Такой бы девушке сидеть,
В карете, обогнавшей нас!

Бежит ручей ее кудрей
Льняными кольцами на грудь.
А блеск очей во тьме ночей
Пловцам указывал бы путь.

Красавиц всех затмит она,
Хотя ее не знает свет.
Она достойна и скромна.
Ее милее в мире нет.

(пер. С. Маршака)

Редьярд Киплинг

Сотый

Бывает друг, сказал Соломон,
Который больше, чем брат.
Но прежде, чем встретится в жизни он,
Ты ошибёшься стократ.
Девяносто девять в твоей душе
Узрят лишь собственный грех.
И только сотый рядом с тобой
Встанет — один против всех.

Ни обольщением, ни мольбой
Друга не приобрести;
Девяносто девять пойдут за тобой,
Покуда им по пути,
Пока им светит слава твоя,
Твоя удача влечёт.
И только сотый тебя спасти
Бросится в водоворот.

И будут для друга настежь всегда
Твой кошелёк и дом,
И можно ему сказать без стыда,
О чём говорят с трудом.
Девяносто девять станут темнить,
Гадая о барыше.
И только сотый скажет, как есть,
Что у него на душе.

Вы оба знаете, как порой
Слепая верность нужна;
И друг встаёт за тебя горой,
Не спрашивая, чья вина.
Девяносто девять, заслыша гром,
В кусты убечь норовят.
И только сотый пойдёт за тобой
На виселицу — и в ад!

Перевод Г.Кружкова

***

THE THOUSANDTH MAN

One man in a thousand, Solomon says.
Will stick more close than a brother.
And it's worth while seeking him half your days
If you find him before the other.
Nine hundred and ninety-nine depend
On what the world sees in you,
But the Thousandth Man will stand your friend
With the whole round world agin you.

'Tis neither promise nor prayer nor show
Will settle the finding for 'ee.
Nine hundred and ninety-nine of 'em go
By your looks, or your acts, or your glory.

But if he finds you and you find him,
The rest of the world don't matter;
For the Thousandth Man will sink or swim
With you in any water.

You can use his purse with no more talk
Than he uses yours for his spendings,
And laugh and meet in your daily walk
As though there had been no lendings.

Nine hundred and ninety-nine of 'em call
For silver and gold in their dealings;
But the Thousandth Man he's worth 'em all
Because you can show him your feelings.

His wrong's your wrong, and his right's your right,
In season or out of season.
Stand up and back it in all men's sight
With that for your only reason!

Nine hundred and ninety-nine can't bide
The shame or mocking or laughter,
But the Thousandth Man will stand by your side
To the gallows-foot—and after!
_________________

Артур ОППМАН

Не надо тишины! Я жажду гнева бури,
Что с дальней высоты симфонией гремит
И кроет сумраком спокойный блеск лазури.
Пусть рой жестоких стрел мне в грудь она вонзит.

Я не страшусь грозы, что зажигает дали,
Голодной львицею всё мечет вкруг и рвёт.
Боюсь я злой тоски, боюсь немой печали,
Что, как вампир, из жил всю нашу кровь сосёт!

На крыльях унестись туда, к грозе могучей,
Из чёрных туч упав, разбиться я хочу…
Но верить надо мне, что к смерти неминучей
За дело славное стремительно лечу.

(перевод И.Гриневской)
___________________________________

ФОЛЬКЕР ФОН ТЁРНЕ

(1934-1981)

НА ЗАКОННОМ ОСНОВАНИИ

Папаша мой замерз близ Ленинграда -
лежал в снегу, от ужаса дрожа…
А я другой, мне многого не надо.
Я не из тех, кто жаждет мятежа.

Я врос в свое уютнейшее время,
покоем и порядком дорожа:
живу себе в согласии со всеми.
Я не из тех, кто жаждет мятежа.

И раз под солнцем отвели мне место,
я не хожу по острию ножа:
понявши тщетность всякого протеста,
я не из тех, кто жаждет мятежа.

Месил я глину и таскал я камни,
построил дом в четыре этажа.
Пусть в этом доме не нашлось угла мне -
я не из тех, кто жаждет мятежа.

Семейство в сборе: я, жена и дети.
Чаек горяч. И ветчина свежа.
Все остальное сказано в газете.
Я не из тех, кто жаждет мятежа.

Но часто сны мне не дают покоя:
полиция… решетки… сторожа…
Пожалуйте на плаху!.. Что такое?!
Я не из тех, кто жаждет мятежа.

Ведь знают все (трясусь как в лихорадке),
что, верою и правдою служа,
я… Тьфу ты черт! Проснулся! Все в порядке!
Я не из тех, кто жаждет мятежа.

(перевод Льва Гинзбурга)

Сэр Уолтер Рэйли

Природа, вымыв руки молоком
Не стала их обсушивать, но сразу
Смешала шёлк и снег в блестящий ком,
Чтоб вылепить Амуру по заказу
Красавицу, какую только смел
В мечтах своих вообразить пострел.

Он попросил, чтобы её глаза
Всегда лучистый день в себе таили,
Уста из мёда сделать наказал,
Плоть нежную – из пуха, роз и лилий;
К сим прелестям вдобавок пожелав
Лишь резвый ум и шаловливый нрав.

И, план Амура в точности храня,
Природа расстаралась – но, к несчастью,
Вложила в грудь ей сердце из кремня;
Так что Амур, воспламенённый страстью
К холодной красоте, не знал, как быть –
Торжествовать ему или грустить.

Но время, этот беспощадный Страж,
Природе отвечает лязгом стали;
Оно сметает Упований блажь
И подтверждает правоту Печали.
Тяжёлый ржавый серп в его руках
И шёлк и снег – всё обращает в прах.

Прекрасной плотью, этой пищей нег,
Игривой, нежной и благоуханной,
Оно питает Смерть из века в век –
И не насытит прорвы окаянной.
Да, Время ничего не пощадит –
Ни уст, ни глаз, ни персей, ни ланит.

О, Время! Мы тебе сдаём в заклад
Всё, что для нас любезно и любимо,
А получаем скорбь взамен отрад.
Ты сводишь нас во прах неумолимо
И там, во тьме, в обители червей
Захлопываешь книгу наших дней.

(пер. Г. Кружкова)
___________________________________

ГУГО ФОН ГОФМАНСТАЛЬ

ОСЕНЬ

Уже ватаги ос янтарно-изумрудных
Покинули цветов иссякшие фиалы...
Темнее, глубже пруд у берегов безлюдных;
Легли на листьях медь и тусклые опалы.

Нагими замерли стыдливые березы
И дымно-серый плащ к подножьям буксов лег.
Взгляни, еще цветут больным румянцем розы -
Возьми их, поцелуй, сплети из них венок.

Я астры соберу и диких лоз побеги,
Прощальным пурпуром их пышно облекло...
Вы, не узнавшие безбольной смерти неги,
Украсьте осени холодное чело!

В просветы облаков, внезапно голубея,
Сверкают небеса, прозрачные как лед,
Какая тишина... лишь изредка в аллее
О землю стукнется упавший зрелый плод.

На шпилях согнутых решетки заржавелой
Щебечут ласточки, забыв пути невзгоду...
И пьют по капелькам из вазы опустелой
Дождями влитую желтеющую воду.

(перевод Владимира Эльснера)

Джон Донн

Как шепчет праведник: пора! -
Своей душе, прощаясь тихо,
Пока царит вокруг одра
Печальная неразбериха,

Вот так безропотно сейчас
Простимся в тишине - пора нам!
Кощунством было б напоказ
Святыню выставлять профанам.

Страшат толпу толчки земли,
О них толкуют суеверы,
Но скрыто от людей вдали
Дрожание небесной сферы.

Любовь подлунную томит
Разлука бременем несносным:
Ведь цель влеченья состоит
В том, что потребно чувствам косным.

А нашу страсть влеченьем звать
Нельзя, ведь чувства слишком грубы;
Неразделимость сознавать -
Вот цель, а не глаза и губы.

Связь наших душ над бездной той,
Что разлучить любимых тщится,
Подобно нити золотой,
Не рвется, сколь ни истончится.

Как ножки циркуля, вдвойне
Мы нераздельны и едины:
Где б ни скитался я, ко мне
Ты тянешься из середины.

Кружась с моим круженьем в лад,
Склоняешься, как бы внимая,
Пока не повернет назад
К твоей прямой моя кривая.

Куда стезю ни повернуть,
Лишь ты - надежная опора
Того, кто, замыкая путь,
К истоку возвратится скоро.


(перевод Г.Кружкова)
___________________________________

Константинос Кавафис

Тимолай-сиракузец

Великий Тимолай — первейший музыкант
в первейшем граде сицилийском.
И греки нашей Западной Эллады —
кто из Неаполя, кто из Массилии,
Тарента, Акраганта и Панорма,
из стольких градов Западных Пределов,
что эллинизма связаны венцом,
во множестве стремятся в Сиракузы,
чтоб музыканту знаменитому внимать.
Столь умудрённый в лире и кифаре,
познал он и свирели тонкий звук,
а также нежность нежной флейты. Он может
извлечь из арфы мелодии рыданий.
И когда в руки магадис свой
возьмёт он, в струнах моментально
азийского зноя откроется тайна —
и сладострастия и грёз отрадных,
всех ароматов Экбатан и Нина.

.....................................
.....................................

Но среди славы, среди множества похвал,
средь множества подарков драгоценных
печалится достойный Тимолай.
И вина Самоса ему не в радость —
пиры молчаньем оскорбляет он.
Незримая печаль его терзает,
печаль необратимого бессилья.
Пустуют, ему мнится, инструменты,
тогда как музыкой исполнена душа.
Освободить эти таинственные звуки
вотще стремится он, хоть боль его свежа;
совершеннейшие из его гармоний —
они немотствуют и зря таятся в нём.
Пусть, восторгаясь, толпы возносят
то, что он презирает и порицал не раз.
Ему звучит похвал широкошумный глас,
но самых драгоценнейших даров
печальный музыкант не замечает.

1892, 1894

Перевод Александра Величанского
___________________________________

Пьер де Ронсар

***

Когда, как хмель, что ветку обнимая,
Скользит, влюблённый, вьётся сквозь листы,
Я погружаюсь в листья и цветы,
Рукой обвив букет душистый мая,

Когда, тревог томительных не зная,
Ищу друзей, веселья, суеты, —
В тебе разгадка, мне сияешь ты,
Ты предо мной, мечта моя живая!

Меня уносит к небу твой полёт,
Но дивный образ тенью промелькнёт,
Обманутая радость улетает,

И, отсверкав, бежишь ты в пустоту, —
Так молния сгорает на лету,
Так облако в дыханье бури тает.

Перевод В. Левика
_________________