Лондон

Маркус Уэстморленд:

Лондон. Вечер после празднования в честь "Лиги защитников МПИБ"

После того как Реджи сказала, что прогулка будет короткой, я только и мог, что думать как сделать чтобы леди не замерзла. Мне захотелось провести с ней побольше времени.
Девушка отказалась переодеться и не согласилась ничего покупать из вещей.

*Сам себя обнадёжил, что она просто не захотела потерять настроение, которое ощущалось после этого праздничного вечера между нами. В Праге наше общение было совсем другим, и тогда, исчезнув, Реджина заинтриговала. Та её записка и сегодняшние слова про "попробуй опрокинуть на кого-нибудь... буду ревновать" взбодрили. Может голова, а может сердце, а может и то и другое пытались правильно понять, увидеть, угадать, почувствовать.
Думалось вообще плохо. Всё было очень волнительно и душевно. Реджи вызывала интерес, желание нравится и увлечь.

- Чувствую себя экспонатом на выставке, - пробурчал я, когда понял, что нас с Реджиной рассматривают как экспонаты музея Мадам Тюссо.
- Привыкай. Такова участь человека, отличающегося от других. Или смотри не на них, а на меня… Едва ли это будет неприятно, - ответила мне девушка.
- Сегодня я действительно выделяюсь, - вспомнил про бабочку, поправил её и улыбнулся, - да и не смотрел я ни на кого кроме тебя. И это доставило мне море эстетического удовольствия. Признание далось легко, а взгляд, снова метнулся к стройным ножкам в ноголомательных туфлях Реджины, заставляя быстрее соображать.

Мы находились на южному берегу Темзы в пяти минутах от метро Waterloo, а это значит, что мы были практически там, где можно было попробовать устроить запоминающийся вечер и при этом не заморозить Реджи гуляя по вечерним улицам Лондона в это время года.

- Ты мне доверяешь? – спросил я девушку.
Постучав пальчиком по уголку рта, она улыбнулась и тихо сказала:
- Не на все 100, но достаточно чтобы совсем тебя не боятся и участвовать в твоей затее, если у тебя такая появилась.

- Тогда дай мне пару минут, чтобы уж наверняка, - попросил я и, когда она кивнула, немного отошёл, чтобы решить вопрос с билетами или искать другие варианты проведения вечера.
Сегодня мне везло. От этого настроение стало ещё радостнее.
*Видимо это компенсация за нашу несостоявшуюся поездку на Пражский танкодром, о которой я до сих пор кисну. **

Вернувшись к Реджи, как раз когда нам принесли наш заказ, расплатился за кофе и вывел девушку из кафе.
Времени у нас было немного, но и торопить Реджину я не стал. Стараясь идти с ней в ногу, мы не спеша попивали каждый свой кофе и вспоминали встречу и знакомство в Праге:
- Ты посетила ту выставку, что я рекомендовал - "Прага Мистика"? – спросил я у Реджи.
- Нет, не получилось, - ответила она мне и видимо догадываясь, что я сейчас начну рассказывать, как она много потеряла, продолжила, хитро улыбаясь, - Зато я съездила в Миловицу на танкодром. И погоняла там классно, ты себе даже представить не можешь, какой это был адреналиновый кайф.
Мой стон сопровождался её смехом.
- Ты меня без ножа зарезала, - признал я, улыбаясь и смотря на Реджину.

Мы пришли. Реджи закинула вверх голову, смотря на аттракцион, а я смотрел на неё.
*Как она там сказала: «Ты так уверен, что это не я тебя заманила? – Мы, девушки, коварные особы. И заметить не успеешь, как окажется связанным по рукам и ногам.» А теперь оказалось, мне абсолютно всё равно кто кого поймал или заманил. Я рад находиться сегодня с этой девушкой. И совсем не имело значение где, - даже если бы просто провожал в такси и держал за руку. И мне очень захотелось, чтобы моя задумка её порадовала.**

- Ты не замерзла? – уточнил я, прежде чем зайти с Реджиной в приватную капсулу London Eye.
- Уверена, внутри тепло, - сказала Реджи, забирая мой стаканчик от кофе и выбрасывая вместе со своим в мусорку, прежде чем мы зашли в кабинку. – Это чтобы платье осталось чистым , - пошутила она.

- У меня есть шанс испортить всё вином, - показав на столик, на котором стояла бутылка, два бокала и тарелка с фруктами. Ничего грандиозного заказать я уже не успел, но вино у них есть всегда. Пройдя следом за Реджи, которая подошла к поручням у смотровых окон, я тихо спросил: - Ты не дашь мне забыть про кофе и мою грацию?
Капсулу закрыли и я услышал:
- А ты бы хотел забыть?
- Нет, - сомнений не было.

Став позади девушки, ощутил подъём кабинки и, смотря как нас поднимает всё выше над городом, расположил свои руки с двух сторон от неё. Реджи была намного ниже меня и стоять так было удобно и очень приятно:

- Я отказался от гида, но если хочешь могу рассказать наверное то что ты и сама знаешь, - улыбаясь, - Лондонский глаз имеет 32 полностью закрытые и кондиционируемые кабинки-капсулы для пассажиров, сделанные в форме яйца. Капсулы символизируют собой 32 района Лондона. Высота аттракциона 135 метров (приблизительно 45 этажей). Это сегодня последний круг. 30 минут, за которые мы можем увидеть с тобой всю красоту ночного Лондона.

Вот только все красоты ночного Лондона для меня отошли на задний план.
Вдыхая её запах, находясь так рядом, смотря так близко, хотелось коснуться, обнять, поцеловать.
Лёгкий страх, что этим испорчу такие замечательные отношения, не позволял отдаться порыву.
*Хотя мужское терпение перед искушением иногда такое слабое, что в этом можно винить только женщин.*

Реджи сбила напряжение, когда предложила:
- А давай споём ? Громко! Здесь же можно петь?! Её рука легла сверху моей и наши пальцы переплелись и на душе у меня стало тепло:
- Всё что пожелаешь, - сказал я девушке и спросил, - вино наливать или ты на трезвую?
- Почему "ты"? Мы, Маркус! Ты и я сейчас на высоте 135 метров что-нибудь споём и да лучше вина, всё-таки ноги немного подмёрзли, но давай никуда не наливать, а?! – Ты вообще когда-нибудь пил из горлышка?

Реджи умела "выбить из седла":
– Из бутылки я пил, как и любой мужчина, когда-то бывший студентом, - мой тон был серьёзен даже близок к чопорному, но мысленно я показал Реджи язык и потому не выдержав, засмеялся. - Я ужасно пою, - открывая вино, сделав жалостливый взгляд, признавался я Реджи, но милосердие в ней так и не пробудил.
* Видимо по тому, что мысленно согревал её ноги своими руками.**

- Ничего, тебя тут никто кроме меня не услышит, а я после посещения с тобой несколько магазинов и Музея секса ничего не боюсь. Первый глоток из бутылки сделала она, а потом, облизав губы, с лёгкой хрипотцой в голосе – видимо от вина, предложила:
- Теперь твоя очередь.

Что-то в этом было такое интимное, что заставило меня пристально смотреть в глаза Реджи пока я пил и думать о том, есть ли жизнь в далёких Галактиках и останется ли у меня мой "Орден за Терпение" или я буду недостоин его.

- Что поём? – спросил я, возвращая вино девушке.
- То что знаем лучше всего, - ответила Реджина, отпивая.

Лучше всего я знал песни "Квинов" и прокрутив в голове остановил выбор на замечательной песне. Реджи согласилась. Но замечательной она была не в нашем исполнении.

...

Реджина Таунсенд:

Лондон. Вечер после празднования в честь "Лиги защитников МПИБ"

Когда я предлагала прогуляться по ночному Лондону, думала, что это будет именно прогулка. Может со стаканчиком горячего кофе, который будет согревать замерзающие пальцы, может просто так. Не будь на мне длинного платья, предложила бы съездить на ночной каток у Сомерсет Хаус.
Но никак не могла ожидать, что он затащит меня на лондонское колесо. Это было совсем не то, чего я ждала. Он удивил, хотя казался предсказуемым. Моя ошибка.
Хотя то, что слишком «приличный» для меня, было ясно с самого начала. Его легко было шокировать, но так приятно смотреть на реакцию при этом. Почти как эпатировать прохожих в далеком детстве. Такое же ничем не замутненное изумление на лице.
Признаться, хотелось проверить его, понять, сможет ли он выдержать общение со мной? Сможет ли понять, что «истинная леди» из меня так и не получилась?
Увы, но результатов этой проверки я так и не поняла. Он следовал правилам игры, но было ли это естественно для него, так и не поняла.
Впрочем, это не было важно. Мне неплохо рядом с ним…


Пела я ужасно. Он еще хуже. Хотя мы не пели, почти кричали песни, иногда устраивали паузы, чтобы снова и снова уменьшать количество вина в бутылке.
Через полчаса, когда колесо обошло круг, стоять на каблуках стало существенно трудней, но все еще возможно.
- Знаешь, - хрипло рассмеялась я, - теперь я едва ли замерзну.
Запрокинув голову, я посмотрела на небо и медленно закружилась вокруг себя. Чем хорошо было сегодняшнее платье, оно не мешало двигаться, взмывая вверх вместо того, чтобы овить ноги. Алкоголь играл в крови, заставляя на время совершать поступки, не задумываясь о последствиях. Совсем как раньше.
- Я бы не позволил тебе этого в любом случае, - засмеялся Маркус, глядя на меня весело блестевшими глазами.
- Джентльмен до последней капли крови. Откуда ты такой появился? – я насмешливо улыбнулась, останавливаясь перед ним.
Голова кружилась и болела от натянутых в прическе волос. Подняв руки, принялась доставать все невидимки и шпильки, коих в волосах было немеряно.
- С острова Уайт. И я не такой уж джентльмен, Редж, как ты думаешь.
Он сделал шаг навстречу, останавливаясь совсем рядом. С удивлением поняла, что он выше меня. Раньше данным момент как-то не осознавался.
Накрыв мои ладони своими, он медленно опустил их вниз, прошептав всего одно слово:
- Я сам!
И, не отрывая своего взгляда от моего лица, быстро, по одной достал все заколки. Впрочем, сейчас они волновали меня в последнюю очередь. Гораздо сильней интересовал мужчина, который смотрел на меня так, будто я была лишним бокалом вина. Вроде хочется, но понимаешь, что не нужно пить его.
- Держи, - тихо произнес он, перекладывая свою добычу мне в руку.
Чуть усмехнувшись, я спрятала все в сумочку, закрыла глаза и с наслаждением повертела головой, окончательно разрушая шедевр своего парикмахера. Каждая женщина, хоть раз делавшая сложную прическу с кучей «держалок», поняла бы без слов. Это наслаждение. Чистое, незамутненное удовольствие.
Меня всегда называли эгоисткой. Всегда. И я была ею, и сейчас не собралась изменять себе.
Я знала, чего хочу и собиралась получить это. Небольшое ожидание часто делало результат более сладким, но это был явно не тот случай.
Сделала последний, совсем маленький шаг и, обняв его за шею, потянулась к нему.
Его губы сводили меня с ума. Если он и был джентльменом, то явно не в этой области. Здесь и сейчас были два эгоиста, каждый из которых хотел взять от другого все возможное.
По нему нельзя было сказать, что он был хорош, но он был.
Не было нежности, застенчивости. Если таковые и могли быть, алкоголь начисто уничтожил их, оставив только неприкрытую жажду, заставляющую вцепиться в жертву и не отпускать.
Жадно глотнув воздух, я чуть пришла в себя, чтобы понять, что платье все-таки пострадало. Только на этот раз не от его неловкости, скорее от рук, которые нагло смяли его.
- У тебя есть три варианта, - с откровенностью, граничащей с непристойностью, сказала я. – Первый: мы сейчас вызовем такси, и эта ночь закончится в номере какого-нибудь отеля. Второй: на такси уеду я одна, и мы оба притворимся, что все закончилось на пении песен. Третий: притворимся, что не было последних минут и что мы только что вышли из кабинки, поэтому пойдем гулять дальше. Только придется в последнем случае купить мне офигительно крепкий кофе, чтобы туман из головы выветрился, - усмехнулась я. - Выбирай, время пошло. Надеюсь, что ты действительно не такой уж джентльмен.

...

Шеридан О`Хара:

- Посмотри, я сделала наброски, где и как будут располагаться картины.
Патрик подходит к столу, наклоняется и вздыхает.
- Надо научить тебя пользоваться компьютерными программами.
Улыбаюсь и качаю головой.
- Мне так удобнее, - наклонив голову смотрю на карандашный проект, - смотри...
- А почему ты не хочешь эту повесить в этот угол? - показывает пальцем на картину с закатом.
- Нет, этот угол зала более затемнен поэтому, - обвожу его карандашом в круг, - там будут картины, которым мрак придает некоторое очарование раскрывая их глубину и суть, - штрихую, рисуя тень.

В то Рождество всё изменилось. Во мне изменилось. Когда я провожала удаляющуюся спину Джеймса взглядом, прежде чем закрыть за ним дверь. Я была уверена, что это наша последняя встреча, и поняла, что больше так не хочу. Не хочу терять тех, кого люблю. И не хочу больше провожать. Вечером, сидя одна дома за бокалом вина, я стала рисовать свое будущее. Глядя на то что получается, я впервые почувствовала это. Я впервые почувствовала, что делаю что-то правильно.

- Ты решила стать истинной англичанкой? – я не слышала, как Патрик вошел в кабинет. Он всё чаще находился в зале, контролируя расстановку и ремонт.
Поднимаю голову, отрываясь от макетов и счетов, и вопросительно смотрю на Патрика. Он же смотрит на кружку с давно остывшим чаем у меня на столе. Я смеюсь и делаю глоток, но тут же морщусь.
- Кофе закончился. Как там дела? – показываю взглядом на верх.
- Думаю, всё успеют в срок.
Я снова улыбаюсь и откидываюсь на спинку кресла, слегка раскачиваюсь на нём.

Теперь свое имя я слышу только из уст Патрика. Это странно. Странно быть собой, но при этом и быть кем-то другим. Скрываться под личиной чужой жизни и называть эту жизнь своей. К этому невозможно привыкнуть и невольно оборачиваешься, если кто-то произносит мое имя. Я не знаю сдал ли меня Хоторн, но то что мое лицо не красуется на страницах газет, несколько успокаивает. Но я продолжаю оглядываться…

Начинать новую жизнь оказывается менее сложно, чем разлюбить. Пожалуй, правы авторы, помещающие любовь в книги, наверное, только там ей и место. На страницах романов, а не в нашем реальном мире. И как бы это парадоксально не звучало - хорошие воспоминания ранят куда сильнее.
Я хотела его забыть и, в то же время, хотела ему столько рассказать. Но память снова возвращает в ту роковую ночь, которую я не в силах изменить. Мне остается только жить в ней, снова и снова возвращаясь в тот дом. Никакое искупление не в силах изменить прошлое.
Я перестала произносить его имя, которое сладким привкусом оседает на губах. И этот лед в его глазах… У каждого есть что-то, что даже через всё время на свете, не сотрется из памяти. Это был мой личный ящик Пандоры.

Безумная идея открыть галерею не встретила вначале поддержки Патрика. Он взвешивал все "За" и "Против", и, конечно, последнего было больше. Подсчитывая бюджет, который на всё это уйдет, я так же, как и Патрик вздыхала. Жить честной жизнью, оказывается очень дорого и нервно, особенно, когда не с первого раза всё получается. Патрика это забавляло, меня же это злило. Но не в моих правилах было сдаваться.

Я хотела заниматься единственным что люблю, что умею, что меня вдохновляет - искусством. Я думала выставлять в ней работы молодых художников, у которых не было возможности реализоваться. И Патрик нашёл такого. Когда я впервые увидела его картины, у меня перехватило дыхание. Думаю, ему мог бы позавидовать сам Ван Гог, будь он жив. Хоть к последнему я и относилась с особым трепетом. И именно глядя на полотна, похороненные в тёмной кладовой, пришла эта мысль. Я понимала, что не смогу принимать активное участие в жизни своего детища. Не смогу присутствовать на открытии, на презентациях, где будут толпиться журналисты, всё это выпадает на долю Патрика. Но я испытывала ни с чем не сравниваемое удовольствие заходя в пыльный зал, и наблюдала как он преображается, а на пустых стенах появляются полотна картин.
Галерею я назвала "Rīgantonā" («Рианнон») в честь валлийской-кельтской матери-богини.

Вернувшись из зала, где трудились рабочие, я нахожу Патрика в кабинете, в задумчивом состоянии. Сложив руки между колен, он сидел на диване, глядя в одну точку на полу.
- Всё пройдет хорошо. Мы справимся. Я буду здесь, я просто не смогу выйти в зал, по крайней мере, пока будет пресса, - присаживаюсь рядом с мужчиной, - и у нас еще есть пару месяцев.
- Как ты думаешь, отцу бы понравилась наша затея?
Вопрос звучит неожиданно, заставляя нахмуриться. Патрик редко вспоминает Говарда, а если вспоминает, то никогда не заостряет на нем внимание. Мне иногда казалось, что он просто вычеркнул его из своей жизни, так же, как и Говард это сделал однажды с ним. За это даже я не могла его простить. Поэтому тема его отца всегда была под запретом.
Я так же, как и Патрик задавалась этим вопросом. Вопросом, ответа на которого я не знала. Патрик был мне как брат, и меня всегда беспокоило то, как он копит в себе обиду на отца. Но сейчас, глядя в зеленые глаза сына человека, который почти вырастил меня, я не смогла не ответить:
- Я думаю он бы гордился тобой.
Патрик кивает и поджимает губы. Любой ребенок хочет, чтобы им гордился его родитель, пусть даже тот, которого он почти не знал. Я придвигаюсь ближе и опускаю голову на плечо мужчины.
- Тебе не страшно? – спрашивает он меня.
Я задумчиво молчу.
- Говард всегда говорил, что любить кого-то, значит поддерживать, даже если страшно. Особенно, если страшно, - вздыхаю и поднимаю голову с плеча Патрика. - Я всегда буду в розыске, как бы я не жила. А ты можешь что-то изменить, а не прятаться за мониторами. Я не хочу тащить тебя на дно - оттуда не выбраться.
По движению щетинистой щеки по моим волосам, после того как я снова опустила голову на плечо мужчины, я поняла, что Патрик снова кивнул.
- Ты не разгадал шифр?
- Нет.
- Может и к лучшему.
Минутную тишину вновь нарушает голос Патрика, в котором слышится улыбка.
- Я сейчас скажу тебе ужасную вещь. У меня нет смокинга.
Я тихо смеюсь и прикрываю глаза.
- Пусть это будет самое ужасное, что может случиться, - но вспомнив о скорой поездке, произношу. - Через пару недель мне нужно лететь в Японию. Не знаю насколько.
- Всё сделаю. - Патрик хлопает меня по колену и поднимается. - Пойду разгоню рабочих. Не засиживайся и купи завтра кофе.
Я снова киваю и прощаюсь с мужчиной.

Я заканчиваю дела и складываю необходимые документы в папки, убираю в сейф. Выключаю везде свет. Звук моих шагов эхом раздается в пустом зале. Ставя на сигнализацию галерею, я ухмыляюсь.
Воровка боится, что ее обворуют – в этом была некая ирония.

...

Шанель Меррик:

Что? Мне кажется или он прямо издевается надо мной? Я резко встала и буквально вылетела из кухни, залетела в ванную, закрыла дверь и тупо уставилась в зеркало. Я разглядывала себя в полном отсутствии макияжа и пыталась понять. Голова раскалывалась еще сильнее, чем весь последний месяц. Почему я позволяю так себя унижать? Кто вообще взял меня работать моделью? Самое обычное лицо, таких миллионы в нашем городе, да и не только. Джер попытался мне что-то объяснить, но все сказаное казалось еще большей издевкой, чем его последние слова. Он стучал в дверь, что-то говорил, но мне казалось, что мои уши забили ватой, в голове шумело и я ничего не слышала. Да и не хотела слышать. Вдруг перед глазами потемнело, я пошатнулась и чудом не упала ухватившись руками за раковину. Пронеслись какие-то картинки, какие-то моменты, но казалось, что они пролетели со скоростью света, а может даже быстрее и все закончилось так же быстро, как и началось. Я попыталась воспроизвести в памяти то, что только что увидела, но мне кажется я почти физически ощущала как эти воспоминания вылетели из моей головы обдав волосы легким дуновением ветра. Я обессилено сползла по стенке. Мне хотелось зарыдать, закричать, рвать на себе волосы, бить кулаками по полу. Но ни на что из этого мне не хватило сил. Куда больше меня добивало то, что я не могла взять и уйти от него. И самое страшное, не потому, что некуда было идти, а потому что я просто не представляла себя этого мужчины. И сейчас ко мне четко пришло осознание того, что это вовсе не из-за того, что без него я себя не помню. Это только делало меня более слабой и беспомощной, мешало с головой уйти в себя и попытаться вспомнить хоть что-то о своей жизни. Я мешала самой себе.

Умывшись я вышла из ванной и игнорируя все вопросы Джереми достав из его пачки сигарету вышла на балкон и закурила. Сделала вывод, что раньше я уже делала это и как мне казалось, постоянной зависимости от никотина у меня не было. Но сейчас мне это казалось до безобразия правильным. И даже то, что он молча вышел и закурил рядом со мной. Я потушила сигарету, развернулась, взяла в руки его лицо и поцеловала Джереми. Я целовала его долго и настойчиво, как-будто в последний раз, кусая губы и цепляя кожу лица ногтями. Он отвечал и этот поцелуй, как и все, в кафе, в парке, дома в постели - были искреними. И не только поцелуи. Прикосновения, взгляды, секс. Это не может обмануть. Хотя может быть я и ошибалась. Так же молча я отстранилась и ушла в квартиру. Но он догнал меня, развернул к себе, поцеловал и мы скидывая одежду переместились в спальню, где он очередной раз заставил забыть вообще все. Абсолютно все, засыпая на его груди я чувствовала себя абсолютно счастливой, хоть и зная, что это все ненадолго.

Проснувшись и глянув на часы я поняла, что проспала полдня. Потянувшись я раскинула руки и потянулась пытаясь сполна насладиться моментом пробуждения и полного отстутствия мыслей в голове, зная, что скоро мне опять придется мучаться метаниями. Я услышала какой-то шум в гостинной, вышла и увидела, что Джереми куда-то собирается.

-Ты возьмешь меня с собой?

Мне показалось он даже вздрогнул от неожиданности услышав мой голос.

-Но ты ведь даже не знаешь, куда я иду. – Улыбнулся он.
-Я просто хочу пойти с тобой, вот и все. Но я не настаиваю, - смутилась я, - я могу и остаться дома.
Он подошел, обнял меня и поцеловал в нос, заставив улыбнуться.
-Я вообще и сам хотел пригласить тебя с собой. У нашей группы сегодня небольшой концерт в клубе. Собирайся.
Джер ушел на кухню. А я схватилась за подлокотник дивана, опять почувствовав головокружение и адскую головную боль. Она была сильнее чем все прошлые разы и кажется сильнее меня. Я присела на диван и как мне показалось отключилась. Утреннее кино моей памяти повторилось. Только как-будто в замедленной съемке. Отец. Мамины страдания. Школа. Колледж. Конкурс красоты. Работа.


Авария.

Пришла в себя я уже другим человеком. И это меня пугало. Меня пугало желание одновременно поцеловать и задушить человека, который только что вошел в эту комнату и спросил:
-Мы идем?
- Идем.
Я ответила, как ни в чем не бывало, быстро собралась. И пока собиралась, решила, что устрою ему самый яркий концерт в его жизни. Он его запомнит надолго и не сможет стереть из памяти даже если захочет. Устрою ему и сладкую семейную идиллию.

Уйти от него я все равно не смогу…

...

Анастасия Синклер:

Противный звук мобильника ворвался в приятные сновиденья, заставляя недовольно застонать. Накрывшись подушкой, решила не отвечать. Но «изверг» набирал мой номер раз за разом, пренебрегая всеми правилами приличия и моих благих намерений включить полнейший игнор, пока не услышу звук будильника. После пятой попытки вырвать меня из объятьев Морфея, мобильник замолчал, но после непродолжительной паузы, когда я начала проваливаться в дремоту, зазвонил стационарный телефон. Ни минуты покоя! Кое-как, путаясь в простынях, выползла с кровати и, подойдя к тумбе, подняла трубку.
- Алло… - голос был словно не мой. – Слушаю.
- Мисс Синклер, ну неужели!? – тон заведующего психиатрии был саркастически-насмешливый.
- Мистер Кирби, - мило начала я, бросив взгляд на часы… Пять утра! Что понадобилось ему в пять утра?! – Приятно Вас слышать в столь ранний час. - Вру и не краснею.
Зевнув, присела на край кровати, ожидая продолжения:
- Мисс Синклер, я жду Вас у себя в кабинете через час. Вам хватит времени собраться и доехать?
Испустив тяжелый вздох, кивнула. Но сообразив, что моего кивка мистер Кирби не видит, озвучила своё:
- Хорошо, буду через час.
- И будьте добры, воздержитесь сегодня от своих фривольных платьиц, одев что-то более консервативное.
От этих слов волна возмущения смыла все остатки сна. Какие это «фривольные платьица»? Он ещё фривольных не видел. Хотела было сообщить ему об этом, но на другом конце провода уже положили трубку.
«Более консервативное», что нашлось в моем шкафу, была строгая юбка-карандаш, красная блузка и строгий жакет зелёного цвета. Быстро натянув на себя одёжку, остановилась у зеркала, решая сколько пуговиц на блузке оставить расстёгнутыми. Ни одной – строгая училка, одна – вполне прилично, две – развратница. Побуду сегодня «вполне прилично».
Схватив сумку, куда сгребла с комода: кошелёк, ключи, телефон, наушники, блокнот, ручку… и прочие необходимые вещи, натянула чёрные туфли на высоком каблуке, и выбежала с квартиры. Добегая до лифта, вспомнила о приглашении Маккорду. Достав с сумки завалявшуюся квитанцию с химчистки, быстро нацарапала: «Прости, блинов не будет. Вызвали на работу». Вернувшись, запихнула записку в его дверь и поспешила на работу.

Задача от мистера Кирби состояла в том, чтобы я подменила штатного полицейского психолога при опросе деток в приюте для бездомных. Я слышала о том, что в одном из приютов Лондона, учитель истории был пойман на растлении малолетних, по большей части из новостей. Эту новость крутили последние несколько дней и каждый раз услышав об этом, в груди поднималась волна негодования. Работа предстояла в компании детектива из полицейского участка того округа где находился приют. Во время учёбы, я выбрала себе курс детской психологии, хотя теперь работала больше со взрослыми.
- Детей около тридцати, - сообщил мистер Кирби при утреннем «ТУ». – Но это же не проблема для Вас, мисс Синклер?
Посчитав в уме, сколько времени это может занять, поняла, что освобожусь сегодня не скоро.
Мистер Джонсон, детектив, оказался милейшим человеком. Прибыв на место, мы приступили к работе. Детские лица сменялись одно за другим: напуганные, растерянные и рано повзрослевшие. Дети, которые оказались на улице, невероятно быстро взрослеют, становятся самостоятельными чтобы выжить. Но за внешней бравадой и ужасным поведением, они всё же остаются детьми, в душе которых таится надежда на лучшее будущее. Те, кто не разочаровываются в людях, не познают на себе человеческую жестокость, в будущем со всех сил стараются выбраться «в люди» и забыть, то что когда-то мужчина и женщина, которые произвели их на свет, отказались от ответственности за них. Другие же ломаются и идут по наклонной, пока не оказываются за решёткой, на панели или же мертвыми в тёмном переулке с иглой в руке.
Возраст детей колебался от шести до тринадцати. Трудно найти к каждому подход, когда у тебя на одного ребёнка не более получаса. Маленькие дети испуганно озираются в поиске знакомых лиц, взрослые же закрываются и взирают на нас с серьёзным взглядом своих уже не детских глаз.
- Давай нарисуем картинку…
- Расскажи о своих снах…
- Ты любишь уроки истории?...
Вопросы. Картинки. Испуганные ответы и неловкость.
Собрав в папку весь наработанный материал, чтобы просмотреть его дома, грустно посмотрела на выходящую из кабинета маленькую девочку с испачканным зайцем в руках.
- Вас подвезти, мисс Синклер? – Детектив, тоже собирал свои записи в кожаный портфель.
- Благодарю, детектив, я лучше на подземке, – благодарно улыбнулась мужчине. – По этим материалам, - помахала папкой – результат сообщу Вам завтра.
- Буду ждать, - он кивнул, и мы поспешили покинуть здание приюта, где стояла столь угнетающая атмосфера.
На улице уже начали спускаться сумерки, небо затянули дождевые тучи. День пролетел не замечено, когда мы приехали сюда, только начиналось утро. Чтобы опросить всех тридцать детей, пришлось работать без обеда, а та жалкая чашка кофе, которую я успела сделать себе в клинике утром, никак не спасала ситуации. Ужасно хотелось есть. До подземки нужно было пройти несколько кварталов, район был вполне респектабельный, ряды маленьких магазинчиков, винных бутиков и разукрашенных зданий, приятно радовал глаз.
Пройдя один квартал, я поморщилась, увидев над головой вспышку молнии. И первая капля опустилась прям на нос, ещё пару шагов и я пожалела, что не согласилась на предложение детектива подвезти меня. Редкие капли сменились на обильный ливень. Увидев яркую вывеску паб «Ржавый гвоздь», прикрываясь папкой, поспешила скрыться там от дождя.
Внутри паб оказался оформлен в простом английском стиле: деревянные панели на стенах и потолках, простые деревянные столики, которые сейчас занимали несколько компаний, огромный экран, где шел без звука повтор матча Ливерпуль-Барселона, песня Битлов с музыкального автомата.
Проведя пальцами по спутанным и мокрым прядям, чтобы привести себя в более человеческий вид, решила занять место у бара. Лавируя между столиками подошла к стойке и заняла свободный табурет. Это место напоминало чем-то мне любимый паб в Бостоне, где студенты-медики, так любят проводить свое время и где я когда-то проработала официанткой несколько семестров, чтобы заработать на учебники. Та самая атмосфера уюта и веселья, приятно порадовала. После рабочего дня чувства были в полном смятении, и эта небольшая мелочь помогла немного отвлечься и успокоится. А запах горячей еды, витавший в воздухе, напомнил о голоде.
Высокий блондин, по ту сторону барной стойки, разливал пиво в два бокала для посетителя.
- Простите… - позвала бармена.
Мужчина передал посетителю бокалы и подошел ко мне.
- Можно мне чашку кофе и что-то перекусить? – дружелюбно улыбнулась.
- Сэндвич?
- Было бы замечательно … И пожалуй, сделайте кофе с двойной порцией сливок. – Плевать на фигуру, сегодня можно.
- Тяжёлый день? – голубоглазый блондин (цвет глаз я разглядела, когда он подошел ближе), потянулся к чашке для кофе.
- Ужасно тяжёлый, - улыбнулась ему и добавила – и ужасно хочу есть.

...

Адам Фостер:

Хруст.

Лениво открывать глаза. Еще пару часов полета, потом чертова пересадка в Лондоне, грозящая многочасовому ожиданию следующего рейса. Но пока, пока можно отдохнуть. И ни о чем не думать.

Снова хруст.

Пытаюсь удержать расслабленную полудрему на грани сна и яви, отрезая себя от окружающих звуков, и помимо воли воспоминания, спрятанные сознанием за ненадобностью, поднимаются из глубин памяти. Воспоминания о жгучей ненависти, казалось бы, самого близкого человека, чья кровь пульсирующим потоком бежит по моим венам.

Яростный оскал, не оставляющий ни единого шанса уйти от расправы, удушливый запах перегара изо рта и опускающийся кулак с побелевшими, а после сбитыми в кровь о мою челюсть, костяшками - вот что осталось в памяти навсегда.

Удар.

Его.

Боль.

Моя.

И смешанный со страхом адреналин, бурлящий в перекачиваемой обезумевшим сердцем крови.

Усмехаюсь, вспоминая, как Армана Фостера выводила моя широкая улыбка с тщательно спрятанной издевкой в блеске глаз и простое “отец”, сказанное так, будто лучше родителя и быть не может.

Казалось, сотрудники Югендамта должны были отнять ребенка от, мягко говоря, нерадивого родителя. Но у меня было все и даже больше того, что требовало ювенальное законодательство того времени. Хорошая еда, большая жилплощадь, чистая одежда по сезону, многочисленные игрушки, книги были плотной ширмой “отеческой любви”. Постоянно меняющиеся домработницы и вечно занятый дед - единственные, кто мог повлиять на происходящее. Но, если первых - увольняли при первой же возможности, то Каспар Охман заменял личное присутствие стопкой купюр и дорогими подарками, что пару раз в год привозил его шофер.

Почему так? Уже неважно. Но главную науку я постиг.

Нет дружбы. Нет любви. Лишь взаимовыгодное сосуществование.

Перед глазами возникает, словно живое, перекошенное от гнева мужское лицо. Еще молодое, ведь детские воспоминания самые яркие. Но постепенно лик бледнеет, старея. Появляются морщины, врезаясь в ставшую дряблой кожу. Словно в быстрой перемотке они становятся глубже, уродливыми бороздами изрывая некогда красивое обличье. Глаза западают, теряют всякие краски, становясь тусклыми и безжизненными. Не лицо. Восковая маска. Отвратная в своем затвердевшем уродстве.

Хмыкаю.

“Да пусть земля тебе будет сниться, - еле слышно шепчу и чуть погодя добавляю, растягивая губы в улыбке, - отец.”

Снова хруст.

Негромкий. Не разбудит.

Но, к сожалению, я уже не сплю.

Прислушиваюсь.

К хрусту добавляется энергичное жевание и хихиканье.

Не выдержав распахиваю глаза и ищу глазами источник раздражающего звука.

Ребенок, девочка лет четырех, с торчащими в разные стороны хвостиками, смотрит на меня широко раскрытыми голубыми глазами и с наслаждением грызет явно большое для ее маленькой руки печенье. Белесая челка то и дело лезет в глаза, но с детской непосредственностью ее смахивают тем же печеньем.

Проходит минута, две, а маленькие зубки все впиваются в твердую сдобу и отрывают шоколадные кусочки с, кажется, еще большим хрустом. Ловлю себя на мысли, что порываюсь встать и вырвать ненавистный “музыкальный инструмент” из детских рук.

Но вдруг мелкая заноза вытягивает мокрый недогрызок изо рта.

- Хосес? - со всей серьезностью и чуть сведя светлые брови, предлагает мне свое печенье.

Подвисаю на пару мгновений, но все же отрицательно машу головой, не в силах понять, как можно отдать что-то свое с такой легкостью. То, что уже вкусил, что у тебя в руках и что считаешь своим. И отдать другому человеку? Да никогда в жизни.

Тем временем, девочка молча и совершенно безразлично кивает и пропадает из виду, видимо, усаживаясь в кресло. А после снова принимается за еду, этот звук я ни с чем не спутаю.

В салоне гаснет свет, призывая всех пассажиров занять свои места и пристегнуться. Заученный инструктаж звучит из динамиков:

- … просим вас занять свои места, привести спинки кресел в вертикальное положение и застегнуть ремни безопасности. Напоминаем, что вся ручная кладь, внесенная в салоны самолета, должна быть размещена на полках, или под сиденьями кресел…

Отодвигаю тканевую шторку на иллюминаторе, наслаждаясь открывшимся видом Лондона с высоты птичьего полета.

Солнце с трудом проглядывает сквозь тяжелые грозовые тучи, что плотной стеной стремительно накрывают город, но еще можно различить водную гладь Темзы, знаменитый Биг Бен и величественный Тауэрский мост.

Самолет начинает заметно потряхивать. То и дело слышится обеспокоенный шепот пассажиров и раздается детский плач. Туда-сюда снуют улыбающиеся стюардессы, хоть им и приходится крепче держаться за спинки кресел, чтоб не упасть. Они наклоняются к особо встревоженным пассажирам, вполголоса успокаивая и еще больше улыбаясь, словно это поможет унять страх, что тонкой струйкой заползает за шиворот. Напряжение зависает в воздухе, разгоняя застоявшуюся кровь по жилам так, что все мышцы тела пронизывает многочисленными иглами.

Сильный толчок, и… шасси благополучно касаются земли.

Раздается шквал аплодисментов мастерству пилота, а у меня в мозгу крутится только одно слово:

“Жаль”.

Аэропорт Хитроу. Несколько часов спустя

- Мисс… - умышленно делаю паузу, давая пухленькой розовощекой девушке за стойкой регистрации назвать свое имя.

- Денворт, - слышу в ответ.

- Мисс Денворт, - мягко повторяю, внимательно глядя на собеседницу и вкрадчиво проговаривая слова, - вы не подскажете, почему рейс в Мюнхен задерживается? - даже болят щеки от широкой “искренней” улыбки, что растягивается на моем лице.

- К сожалению, я многого не знаю, - тихо шепчет рыжая, отчаянно краснея и начиная теребить кончик тугой косы, что перекинута через ее левое плечо.

Пытаясь не показать растущее раздражение, наклоняюсь ближе, чтобы разобрать еле слышное блеяние регистраторши. “Переборщил с обаянием”, - мысленно констатирую, наблюдая как бегают ее глаза, и уже сомневаюсь, что услышу хоть что-то полезное из ее уст.

- Я могу с уверенностью сказать, что… - она неглубоко дышит, словно с трудом пытаясь вдохнуть больше воздуха в грудь, - вылетов сегодня не предвидится, - добавляет, но я не слушаю ее больше. Происходящее за соседней стойкой регистрации привлекает мое внимание.


Возмущающаяся девушка в узких брюках пытается залезть на высокую стойку, выставляя обтянутые плотной тканью ягодицы на всеобщее обозрение.

- Твою… - кровь мгновенно приливает к паху. Хочется схватить ее бедра покрепче и…

Не контролируя свое тело, делаю несколько шагов вперед.

К ней.

Становлюсь за ее спиной, достаточно грубо оттесняя растерянного охранника, что пытался прикоснуться…

Сознание, словно молнией, озаряет понимание.

К той, что принадлежит мне.


Притягиваю девушку ближе к себе, не отводя взгляда от лазурной синевы ее глаз, бархатной кожи щек и пухлых призывно приоткрытых губ.

- Сладкая, - произношу первое слово, что возникает в сознании. Мгновенная ассоциация. Ни вытереть. Ни стереть.

Она. Сладкая. Да, все… правильно.

Мягко поглаживаю ладонями ее талию, даже сквозь тонкую ткань шелковой блузки ощущая нежную кожу, и чуть прикрываю глаза от наслаждения податливого тела в объятиях.

- Я хочу тебя… - и небольшая пауза.

Всеми рецепторами впитываю чувственный отклик женского тела на мои слова. Расширенные зрачки, слегка трепещущие ноздри и сбившееся дыхание, что часто вздымает полную грудь.

- ...спасти и сопроводить туда, куда пожелает грозная мисс… - с легкой улыбкой жду, когда она произнесет свое имя, в красках вспоминая ее горячий темперамент и ярый напор, раздуваемый страстным желанием попасть на свой рейс.

Не девушка. Жидкое пламя.

“Не отпущу.”

- Адам Фостер, к вашим услугам, - чуть наклоняю голову и с сожалением выпускаю девушку из объятий. Но тут же беру за ручку ее чемодан, явно показывая, что покинуть мое общество ей не удастся.

- Арлин, - мгновенно перехожу “на ты”, - если небо для нас закрыто, предлагаю попытать счастья на грешной земле. - Поднимаю правую руку ладонью вверх и отвожу, показывая, куда идти. У стоек регистрации становится многолюдно. Толкотня нам не к чему.

- К сожалению, - а сам мысленно поправляю себя: “к счастью”, сожаления не чувствую ни капли, более того, мелькает мысль проспонсировать строительство третьей взлетно-посадочной полосы в Хитроу, что уже одобрило британское правительство, - мне тоже не удалось попасть на рейс до Мюнхена. И я буду очень рад такой, - окидываю ее жарким взглядом, - зажигательной компании на пути до Сент-Панкраса.

Двигаюсь к выходу из аэропорта, вынуждая девушку идти рядом со мной, часто стуча каблуками. Возможности сбежать я ей не оставляю.

Не понимая сам до конца почему, но хочу, чтоб она была рядом. Сопящая от недовольства, как сейчас, или же искрящаяся от возмущения, как несколько минутами ранее, но на расстоянии прикосновения.

Как и во всех перевалочных станциях мира, так и здесь, к нам мгновенно подскакивает неуемный таксист предлагая подбросить туда, куда ни пожелала бы наша душа, за наши же деньги. Стоит признать, сегодня выручка у служб такси будет отменная. Уставшие от ожидания и раздраженные пассажиры, озаботившись предварительно соответствующей визой, разбредаются. Осматривать достопримечательности, думаю, в проливной дождь ни у кого желания нет, но место, где можно с комфортом отдохнуть и переждать непогоду, ищут многие. И не всем хватит места в близлежащем Хилтоне.

Открываю пассажирскую дверь для девушки и, обойдя машину сзади, сажусь рядом, кивая водителю, что можно двигаться в путь. Дождь тарабанит в лобовое стекло и часто работают дворники, смахивая водные потоки. В другое время я бы сел впереди, чтобы наблюдать за дорогой и контролировать каждое действие таксиста лично.

Не доверяю. Никому. Всегда ожидая подвоха.

Но сегодня меня тянет к ней. Сладкой девочке, что, словно нежная роза в острых шипах, может поранить тех, кто посмеет подойти непозволительно близко. Но как не приблизиться, учуяв тонкий, лишь ей присущий цветочно-пряный аромат и наплевав на исколотые в кровь ладони?

Накрываю ее руку своей и сжимаю длинные пальцы, а после переворачиваю и начинаю водить большим пальцем по мягкой впадинке ее ладошки. Очень нежной, как…

Останавливаю свои мысли, снова свернувшие не в ту сторону.

Поворачиваюсь к ней и разглядываю, запоминая каждую черточку ее лица.

Молча.

...

Нейт Лоренс:

Мир тесен. Кэролайн в самом деле оказалась сестрой Девида Торнтона и дочерью герцога Стенхоуп. Замужней дочерью. Я свернул окно и откинулся на спинку кресла. Не зря я вспомнил Дэйва, когда она назвала свое имя. Признаться, я избегаю отношений с девушками из аристократии, хотя сам принадлежу к кругу избранных. Вернее, именно поэтому избегаю. Отношения с незамужними неминуемо ведут к браку, с замужними к скандалу. Мне не нужно ни то, ни другое. Ко всему прочему она замужем за каким-то босоногим американцем и воспитывает приемного ребенка. Весь этот бардак просто не укладывается в голове, вызывая раздражение и рябь перед глазами. Хуже всего то, что я чуть не оказался вовлеченным в этот хаос. Серьезно раздумываю над тем, чтобы послать букет цветов с извинениями и туманным обещанием позвонить.
Стенхоуп. Их род древнее, а наш богаче. Я слишком мало бывал в обществе, из-за своей особенности (так отец предпочитает называть то, что врачи зовут диагнозом) и непереносимости шумных сборищ, поэтому большинство представителей света знаю только заочно, но мне кажется, что герцог не будет рад разговорам вокруг меня и своей дочери. Заметив, что сжимаю и разжимаю руку, запускаю ее в вазочку с джелли-белли. Их форма и гладкая оболочка привычны. Привычное успокаивает.
Никто не назовет наш ужин деловым, потому что дел с Кэролайн Торнтон у меня нет и быть не может. Я и не планировал деловой, а хотел хорошо провести время. То, что такая красивая девушка уже чья-то жена и мать – вопиющая несправедливость. И она должна была сказать мне об этом, когда я ее приглашал. Теперь мы просто поедим в «The Five Fields» и попрощаемся, понимая что следующая встреча может быть только случайной.

Я пунктуален. В 18.59 подъезжаю к дому Кэролайн и, не успев выйти из машины, вижу как она выпархивает на улицу. Такое нетерпение вызывает у меня довольную улыбку. На ней элегантное платье в пол, а на губах очаровательная улыбка. Я берусь за ручку двери, чтобы выйти поприветствовать и вижу, что она направляется к другой машине. Смотрю в зеркало заднего вида со смешанными чувствами удивления и злости, как если бы с размаху врезался лбом в фонарный столб. Шофер держит для нее открытой дверь, Кэролайн что-то ему говорит и, сменив направление, идет к моей машине. Наверно, хочет извиниться. Покинув салон, захлопываю дверь и смотрю на приближающуюся Кэролайн.


- Я вижу, у вас назначена еще одна встреча, - киваю на замершего у открытой двери автомобиля шофера. – Что ж, жаль.
Мне не жаль, я даже рад тому, как безболезненно разрешилась ситуация. Думаю о том, что мисс Кэролайн Торнтон удивительным образом не считает нужным предупреждать о том, что важно для собеседника. Я киваю ей и берусь за ручку на двери мерседеса.
- Желаю вам приятно провести время.
Она смущенно делает шаг назад, я сажусь в машину и завожу мотор. Перед тем как отъехать, еще раз поднимаю глаза на зеркало заднего вида и вижу как она садится в другой автомобиль. Пожимаю плечами – се ля ви.

...

Кендалл Мейтленд:

Боже, как это было странно и здорово одновременно! Вначале я ощущала сильную скованность, ноги отказывались сгибаться в коленях, когда мы начали двигаться в танце. Я как оловянный солдатик переступаю из стороны в сторону не в силах справиться с волнением. Было сильно неловко, и я мечтала, чтобы это поскорее закончилось. Но рука Макса, что придерживала меня за талию, дарила уверенность. Мне хотелось, чтобы у меня получилось поймать ритм и дать почувствовать Максу удовольствие от танца. Пару раз нос ботинка Макса был испачкан подошвой моих сапог. Я виновато смотрю на мужчину, морща нос и делая страдальчески – извиняющее выражение лица. Говорю, что предупреждала. Но Макс не сдаётся и в итоге мне удаётся подстроиться под ритм музыки и движения мужчины.

Макс вёл уверенно в танце, делая выпад на вытянутую руку, я смеялась, но смех обрывался, сменяясь восклицанием от неожиданности, когда резко он притягивал к себе и я упиралась грудью в его твёрдое тело. Я думала, мы будем просто переступать под музыку по часовой стрелке, как делают многие, но Макс и в этот раз удивил меня своим умением танцевать и тому, как легко удаётся ему вызвать улыбку и смех у меня, и как мне нравилось в ответ смотреть на его улыбку. Во время танца ощущаю жар его тела, и то, как прижимает Макс к себе. Я упираюсь лбом ему грудь, пряча раскрасневшиеся щеки. «Здесь слишком душно и не хватает воздуха», - убеждаю себя, уверенная в своей правоте.
Вечер заканчивается вместе с последними аккордами песни.
- Поехали, док, я отвезу вас домой.
- Да, уже и правда, поздно, - благодарно смотрю на Макса, отвечаю и подхватываю сумку.
Я действительно ощущала усталость, но это была приятная усталость, наполненная впечатлениями и приятными моментами. На обратной дороге, пока мы поднимаемся по темной лестнице, Макс снова берет меня за руку, как делал почти весь вечер и это стало так привычно, что уже не вызывало непроизвольного порыва одернуть руку. Я даже перестала краснеть на этом моменте. Так это казалось естественно.

В машине я снова у «диджейского пульта» и включаю радио. Я не стала искать что-то особенное и включила первое попавшееся. Мы оба молчим. Я изредка кошусь в сторону мужчины, изучая его профиль в темноте. Хотелось что-то сказать, но отчего-то слова не шли. Он снова нахмурился, когда смотрит на дорогу, и я улыбнулась, опуская голову и пряча подбородок в шарфе. Больше не решаюсь задать вопрос о его профессии, да и он сам не стал распространяться. Видимо я ступила на зыбкую почву, и чувство самосохранения предостерегает меня не лезть дальше. Меньше знаешь…

- Вот здесь поворот, - я, нарушая тишину, когда мы подъезжаем к дому, показываю направление рукой. Выпрямляю спину на кресле, готовая попрощаться и снова перебираю кисточку на сумочке. - Вот и приехали, - произношу с некоторым сожалением.
Жду, когда Макс выйдет из машины, и сама открываю дверь, но Макс оказывается проворнее, помогая мне выйти. Я хочу поблагодарить его, но слова замирают на губах, когда снова ощущаю близость мужчины, его жар и твердость тела. Я оробело, поднимаю глаза в тот момент, когда Макс смотрит на меня своими темными глазами, которые стали еще темнее, еще глубже из-за расширившихся зрачков. Он заправляет прядь моих волос, что трепет ветер, за ухо. Дыхание становится прерывистым. Его взгляд и эта близость тревожит, и я опускаю голову, стараясь втянуть живот, изменить положение тела, чтобы избежать близости этой, которая странным образом волнует. Губы задрожали от нажатия на них пальца, и я чувствую сердечную аритмию, а неконтролируемую дрожь.
- Бегите домой, док, - произносит Макс, отступая.
Неожиданно становится холодно и всё еще, не сводя сконфуженного взгляда с мужчины, киваю. Поражённая собственной реакцией, хмурюсь и так же отступаю, обхожу мужчину сбоку. Нервно заправляю прядь волос за ухо и пробую улыбнуться сбитая с толку.
На пороге подъезда, придерживая дверь одной рукой, я оборачиваюсь и машу Максу, а позже вбежав в квартиру незаметно отодвинув штору, наблюдала, как он курит. Позже затушив, бычок об урну, он сел в машину и уехал. Я смотрела на удаляющийся свет фар, пока машина совсем не скрылся из виду, и прижимаюсь лбом к прохладному стеклу.


Этой ночью не удаётся уснуть. Я кручусь с бока на бок, ложусь на живот и запускаю руку под подушку, ощущая прохладу от простыней. Застонав, снова переворачиваюсь на спину, случайно придавив кошку, и та зашипев спрыгнула с постели. Сон решительно не хотел приходить. Я была слишком возбуждена от впечатлений сегодняшнего вечера. Они вызывают улыбку под звуки музыки, под которую мы танцевали и человека подарившего их… Воспоминания о нём заставляют поглубже зарыться лицом в подушку пряча смущение. Это был так глупо и от осознания этого, ощущаю себя еще глупее.

Макс выполнил своё обещание. Моя машина дожидалась меня на больничной парковке. И даже была вымыта. Остановившись рядом с ней, поставила сумку на капот, начала в ней усиленно рыться. Найдя заветную бумажку, достаю телефон, набирая цифры с бумажки в поле «кому» и сам текст: «Мистер Джейсон», но подумав, стираю и пишу «Макс. Спасибо за машину… и за вечер. Он был особенным. Кендалл». Цокнув языком, нахмурилась и усиленно жму на маленькую стрелочку на дисплее смартфона, стираю «он был особенным», и позже «Кендалл» - набираю «Док». Ставлю в конце скобку-улыбку, но тут же снова стираю, а полученное в итоге сообщение, отправляю. Пока идет полоса загрузки, сердце от волнения колотится, даже дыхание перехватывает.
Раздавшийся звук оповестил об отправке sms.

...

Эстель Скеффингтон:

Он сигарету тушит в пепельнице хрустальной, причудливой формы, мяч регби должно быть. Я внимательно смотрю, глаз не отводя, придирчиво даже. Жест простой, но слишком много говорящий о человеке. Пальцы его фильтр почти обжигает, рука давит уверенно, жестко. Я многое теперь о заказчике сказать могу. Он твёрд, считает свое мнение единственным и верным, трудностями такого не напугать, и даже то, что обратиться к женщине пришлось, его скорее злит, чем удивляет.
Глаза его обводят меня взглядом изучающим, скользя от высоких каблуков элегантных туфель по ногам, обтянутым тонкими чулками, вверх по юбке, на секунду задерживаются на пиджаке, точнее на по-мужски расстёгнутой пуговице, опять наверх - к глазам. Когда взгляды наши пересекаются, то понятно становится - впечатление есть, и оба уже от него не откажемся.
На его губах полу ухмылка, руку мою к губам подносит, оставляя невесомый поцелуй поверх, жест приглашающий к столу затем. Я опускаюсь на кресло неудобное, дизайнерское явно. Пожалуй, кабинет тоже многое расскажет о владельце, но сигареты лучше. Дизайнер может скрыть, здесь много показного, владелец - смириться с неудобствами некими. Но врать сигаретам не станет никто. Незачем. Поэтому я и не курю.
Я молча жду, пока заговорит. В деле нашем это ценится - умение молчать. И сумку опускаю на колени. Хочется поправить волосы или откинуться на спинку кресла. Но оба знаем мы, что делать этого не стану: он слишком ценит манер проявления и аристократизм, которого лишен, а у меня они в крови.
- Зачем вы мне? - Голос от дыма сигаретного чуть хриплый, с поволокой ржавой.
- Ну это вам решать, - плечами равнодушно жму. Ведь это он меня позвал на встречу. Смотрю мимо него намеренно. На стене Пикассо картина, нарочито внимание на себя обращая. Она не к месту здесь, дизайнер не помог. Но владельца, видимо, искусство интересует мало, он хочет состоятельность продемонстрировать, возможности свои. Признаться, я не ценю Пикассо, хотя учила и картин я большинство узнаю, как и владельцев самых дорогих. И Грис из основоположников мне ближе. Хотя кубизм совсем не понимаю.
- Нам надо, чтобы разговоры об ориентации нашего ведущего, - он фото протягивает, я лишь секунду на карточку смотрю, потом назад отодвигаю по столу. Пусть в спорте я не сильный дока, но мужчину узнаю сразу. Он в журналах, на первых полосах газет и в гугле по фамилии он первый в списке, - прекратились.
Я не задаю вопросов, мне не за это платят. Я думаю минуту, затем из сумки достаю листок, пишу на обороте пару строк и сумму с многими нулями, кладу на стол и поднимаюсь с кресла неудобного. Мужчина следит за каждым движением моим. Оценивает. Это утомлять начинает. Он смотрит лишь секунду:
- Ваши услуги недешевы. За эти деньги вы должны найти ему герцогиню, как минимум
- Не будьте глупцом. - Я усмехаюсь и качаю головой. - Ему не заметка крохотная о помолвке ведь нужна, а передовица "Дейли Мейл", как минимум.
Он смеётся громко и кивает. Я тоже улыбаюсь:
- Я позвоню вам, переводите деньги.
- Какие у меня гарантии, что дело не выйдет на пределы кабинета? - Он уточняет деловито. И почему они всегда твердят одно и то же? Мой телефон так просто не найти, ему ведь попотеть пришлось. К чему теперь вопросы?
- Никаких, - я на прощание киваю и добавляю всё же, - но сами вы не справились ведь, верно?

У Кевина кабинет совсем иной, признаться, он мне даже нравится. Он тёплый, нет ни вычурности, ни полотен за сотню тысяч или миллион на стенах. Дубовый антикварный стол, я для него его купила, и много кресел, которые уютно обнимают. Хотя сам Кевин любит завалиться на диване. Что взять с американца? Я опускаю сумочку на пуфик и занимаю место за столом.
Каким бы толерантным не казалось общество наше, но всё-таки спортсменам порой приходится скрывать пристрастия свои. Мужской спорт для настоящих мужчин. Болельщицы эротическую составляющую персонажа видят и потому хотят иметь возможный эротический ответ. Болельщики - братана, с которым можно пива выпить и обсудить каких-то женщин. Запутано, чуть глупо, но это так работает сейчас. Стандартный вариант с подружкой или отношениями на камеру здесь не пройдёт, таким ведь никого не удивишь, лишь больше слухи раззадоришь. Я голову на спинку кресла откидываю, глаза прикрываю на пару секунд. Нам нужно то, что люди прячут.
- Придумала? - Голос Кевина врывается в мысли мои, заставляет распахнуть глаза. Я киваю:
- Ты мог к нему и сам пойти ведь, знаешь. Тут двери открывать не нужно именем моим.
Он отрицательно качает головой:
- Я не нравлюсь людям. Так что? Шлюхи и кокаин?
- Без кокаина, он спортсмен. Думаю, неподобающее поведение в компании двух красоток в авто в публичном месте. - Я номер в книге телефонной ищу, - мне нужны молчаливые шлюхи и говорливые журналисты.
- Его менеджер тебя убьёт...
- Нет, секс хорошо продается. Его подопечный будет на обложках, получит контракт на какой-нибудь дерзкий парфюм. - Я к столику с визитками иду, перебираю их. Потенциально важные кладу отдельно. - Потом наш мальчик повинится, расскажет, что искал свою любовь, и общество его простит, если он так хорош в игре, как говорят.

Я делаю звонки и назначаю встречи, ищу решения других проблем. И обрастаю нужными знакомствами, у должных и просить куда легче. Сэр Фаулер считает себя таковым, он мне букеты присылает, на свадебный банкет зовёт. Картина, что мы год назад продали, как раз оплатит торжество. Духи, конфеты, чай, цветы, билеты в оперу, театр и, что полезнее всего, готовность с мелкой просьбой мне помочь.

Я на часы смотрю: почти восьмого половина, я принимала приглашение, какой-то светский вечер, как обычно. Я не люблю их, но хожу так как должна. Кевин предлагает подвести, я соглашаюсь. Он возмущен, что я всё не куплю себе машину и что живу всё в той же маленькой квартирке на окраине, что и год назад. Спор наш продолжается, он твердит, что я теперь зарабатываю на крутое съемное жилье, я - что хочу купить своё. Разговоры эти никогда ни к чему не приводят.

Я выбираю платье в пол, простые серьги и учтивую улыбку. Весь вечер я держу в руках нетронутый бокал, знакомых изредка встречаю, визитками обмениваюсь, договариваюсь о встречах. Теперь всё это тоже часть работы

...

Кэролайн Торнтон:

Если бы это было так, это бы ещё ничего. Если бы, конечно, оно так и было. Но так как это не так, так оно и не этак. Такова логика вещей.

Мне жаль. Я не знала, как и что ему сказать в свое оправдание. Главное необходимо ли ему это? Выводы Лоренс уже сделал и переубеждать его не стала бы. Моя вина лишь в том, что не поверила его словам, тем самым разочаровав. Это звучит в тоне, читается по глазам.
Мне стыдно. За эту нелепую ситуацию, что сложилась. Но из всякой тупика есть выход. Он не захотел, а я не стала ничего предлагать просто стояла и слушала его слова. Не успела проговорить «простите», пожелав приятно провести время, мужчина сел в автомобиль.
Последний взгляд на него, приподнимаю подол платья и иду обратно, под звучание заведенного мотора, стук своих каблуков и чувствуя его взгляд на спине. За пару шагов до автомобиля, Пол предусмотрительно открыл для меня дверь. Он такой всегда, верный и надежный. Можно считать его членом семьи.
- Все в порядке мисс Торонтон? - в его голосе слышится беспокойство.
- Прекрасно Пол, поехали, думаю Девид уже на месте, - я с признательностью улыбаюсь ему, скользя в уютный салон.
Дверь захлопывается, отгораживая от неприятных мгновений, что произошли со мной сегодня и останутся лишь воспоминаниями. Единственное, я мысленно пожелала мистеру Лоренсу приятного завершения вечера, пусть немного стала виновницей и подпортила его.
Вспомнились слова Ремарка, когда он говорил: « Мне нравится, как уходят красивые и гордые женщины, надменно и стремительно постукивая каблуками и хлопая дверью»..
Я улыбнулась. Просто вспомнила. Нейт по – прежнему остался для меня незнакомцем, и не имеет значения, что знаю, как его зовут. Он останется незнакомцем с невероятным цветом глаз и огромной самоуверенностью.
Вытащила мобильник с клатча, нашла приложение WhatsApp и открыв необходимый контакт начала писать.

- Кэролайн, мы приехали.
Я встрепенулась, с удивлением смотря на Пола. Время пролетело так стремительно, а может, поглощенная в свои мысли и в написании сообщении Линн, не заметила этого.
- Спасибо Пол, с тобой езда всегда проходит незаметно и комфортно.
- Благодарю, ваши слова не могут не радовать.
После Пол открывает мне дверь, и я улыбкой благодарю его. Он же провожает до дверей ресторана, открыв, пропускает меня вперед. Уже в вестибюле помогает снять шубу и отдает в гардероб. Предусмотрительно протягивая номерок.
- Приятного вечера.
Говорю ему "спасибо" и провожаю взглядом. Не знаю, как проинструктировал его Девид и будет ли он нас дожидаться, но в любом случае, брат позаботится обо мне. Чувствую на себе взгляд и поворачиваюсь. Метрдотель вопрошающее смотрит на меня и ожидая, пока я произнесу что-нибудь.
- Столик для Девида Торнтона.
Он, повернувшись, ведет к столику. Посетителей достаточно много, хотя остались еще не занятые места. И это не удивляет, знаменитый ресторан "Sketch" по слухам посещали огромное количество известных людей. По желанию, можно выбрать разные залы. Девид выбрал "Поляну" и я была рада этому. Сказочный и мистический, покорял сочностью зелени. Немного воображения, и можно представить себя Алисой.
Брат сидит спиной к входу, держа в руках мобильный. Останавливаю мужчину, жестом указывая, что дальше сама и благодарю. Наплевать на этикет. На то, что наблюдают за мной.
Быстро преодолела расстояние между нами и закрыла его глаза ладонями.
- Помню в детстве, ты также закрывал мне глаза, а я называла имена всех, кого вспомню, и в последнюю очередь говорила твое, ты только смеялся, щелкал по носу и уходил. Здравствуй, дорогой.

...

Девид Торнтон:

Я только закрепил брюки ремнем и потянулся за рубашкой, когда замечаю блузку, которая еще вчера красовалась на Мишель. Рука замирает на пол пути, а после меняет направление. Беру и разглядываю нежно жёлтый шелк, все еще пахнущей ею. Вчерашний образ Мишель живо оживает перед глазами, и завороженно изучаю предмет одежды, так небрежно забытый ею. Почти как и я. И неприятные воспоминания вихрем сметают все хорошие. Злобно сжимаю ее тряпье в кулаке и оглядываюсь в поисках того, что могло бы еще напомнить о ней.
В кухонном шкафу нахожу пакеты для мусора, куда сгребаю все то, что, как мне казалось, могло принадлежать Мишель. Процесс был не из приятных, поскольку после приходится ненадолго присесть, что бы опять собраться с мыслями и настроиться на нужный лад. А это делать я умел.

Узелок на галстуке никак нормально не завязывается. Уже начинаю нервничать и думаю отбросить его к чертям. Но последняя попытка получается более менее удачной. И смирившись с – хоть и корявым, но – результатом, закрепляю его зажимом. Такие же запонки украшают манжеты на рукавах сорочки. Пиджак серого оттенка идеально сочетается с голубым галстука. Через пять минут прихватив пальто, я спешу на выход.
Стараюсь не концентрироваться на пережитом этого дня и сосредоточиться на сестре, встречу с которой не отменил бы ни при каких обстоятельствах. Я уже отправил Пола за ней, поскольку сам лично никак не успевал, а заставлять ждать ее не позволил бы ни за что на свете.
Прихватив пальто и мусорные пакеты, вышел из дому. Оставив ненужные вещи у консьержа, с просьбой найти им достойное применение, вышел на улицу, которую уже окутал мрак.
В седьмой час вечера Лондон был всегда полон прохожими, а пробки были неизбежны. Еле выловив такси, проговорил адрес ресторанного комплекса Sketch. Маневрировать серди бурного потока машин было сложно, но таксист старался изо всех сил.
Сегодня пришлось отклонить ужин к Ленгстонам для встречи с ней. С Кэролайн… Друг, выслушав причину, даже не думал обижаться. Я редко бываю дома, а встречи с родными случаются и того реже. Дневные поучения мамы сегодня не прошли даром, но пригласил сестру на встречу не поэтому. Я скучал по ней. По общению с ней. И всегда отдавал себе отчет, что наши редкие встречи отдаляют нас друг от друга. Сегодня, при разговоре с ней по телефону, голос Керри казался таким напряженным, словно она боялась сказать что-то лишнее. Будто я не мог вспомнить о ней баз какого-либо повода. Упрекаю себя – это исключительно моя вина.
Оставалось проехать совсем небольшой отрез дороги до ресторана, но пробка казалась нескончаемой. Расплатившись с таксистом, остаток пути преодолеваю пешим шагом. Вечер выдался прохладным и пришлось приподнять ворот пальто, чтоб как то защититься от пронзительного ветра.
Тепло ресторана радует, а выбранный зал кажется сказочным, оправдывая мои ожидания. В самый раз для принцессы. Я еще ни разу здесь не был. Место бронировала секретарша, заверяя, что мы останемся довольны. Я не был привередлив, но для младшей маркизы хотелось постараться.
Когда официант протянул мне меню, предупредил, что заказ сделаю позже:
- А пока принесите мне минералку.

Пол опаздывал и, когда намеревался позвонить ему, кто-то закрыл мне глаза. Не трудно было догадаться, кто мог осмелиться на такую дерзость.
- Помню в детстве, ты также закрывал мне глаза, а я называла имена всех, кого вспомню, и в последнюю очередь говорила твое, ты только смеялся, щелкал по носу и уходил. Здравствуй, дорогой.
В голосе слышится озорство, от чего губы расплываются в улыбке. Бережно взяв ее за руки, встал с места:
- Леди Торнтон, – окидываю ее оценивающим взглядом, – сейчас на вряд ли я позволю себе подобного рода дерзость по отношению к Вам, – и касаюсь губами тыльной стороны ладони, после чего она прижимается ко мне, а я целую ее в висок. Когда она отстраняется, добавляю. – И выглядите Вы великолепно.
На лице сестры расплылась улыбка, и, бережно усадив ее на стуле напротив, сажусь на свое место. Прежде чем приступить к изучению меню, посмотрел на Кэролайн:
- Каши и запеканки уже на вряд ли тебя заставишь съесть, но, – раскрываю небольшую книжку перед собой и начинаю листать страницы, – блюдо от шефа рекомендуют очень. Что думаешь?
Она тоже открывает меню в поисках нужной страницы, попутно изучая разнообразные блюда.
- Твои таланты с кашами стоит проверить на племяннике, а то он терпеть не может их.
- Да, весь в маму, – и смеюсь. – Но не смейте портить наши с ним отношения – разбирайтесь с этим как-нибудь сами. Мы лучше с ним футболом позанимаемся.
Сестра отрывается от меню и смотрит на меня признательным взглядом. Ведь мы, не смотря ни на что, приняли то, что она считала для себя важным. Но иначе быть и не могло.
Сделав заказ, решил начать разговор:
- И чем скрашивает свои будни моя маленькая маркиза?

...

Маркус Уэстморленд:

То что Орден за терпение мне не будет принадлежать я понял, когда вынимал из её причёски заколки.
Легко массируя кожу её головы, глубоко дыша, смог удержать себя от посягательств, но её поцелуй изменил ситуацию.
К алкоголю в моей крови добавилась смесь адреналина, окситоцина, эндорфина и чего-то ещё, что запустило центры в моём гипоталамусе, и погнало нейротрансмиттеров по всему телу, повышая моё либидо до полной боевой готовности. И после этого голова сделала то, что от неё просило тело - перестала размышлять. Это не значит, что я перестал понимать, что происходит, нет!
Зато я уже не рассуждал что такое хорошо и что такое плохо.
Просто отдаться желанию было так легко, а когда руки не ощутили белья под её платьем, остановить меня могло только её «нет».
Видимо сегодня что-то было в воздухе, потому что девушка, отстранившись, предложила:

На джентльмена я уже не походил ни внешне не внутренне. И точно знал, что выберу ещё раньше, чем она договорила два последних варианта. В чём был уверен наверняка, выбранный мною вариант усложнит наши с Реджи отношения. Единственное, что было возможно - быть с нею честным. Не отпуская из объятий, прошептал Реджи на ухо:

- Не люблю притворяться, - вдохнув запах её волос, - потому выбираю первый, но должен тебе признаться, - став серьёзным, - что у меня есть невеста.
Чего я хотел больше, чтобы она послала меня или моё признание не испортило наш вечер, я сказать точно не мог. Но я точно хотел ещё поцелуй. Зарываясь рукой в волосы, продолжил легонько массировать и склонившись, впился в податливые губы Реджины жадным поцелуем. Лаская языком её рот, прижимал стройную фигурку к себе и прежде чем дать девушке нормально вдохнуть и ответить нежно куснул за нижнюю: - Так что я не джентльмен, а изменник. Тебя это устроит?


Я услышал, то что хотел .
Я не был в таком опьянении, когда секс искусство, а находился в таком состоянии когда он жизненно необходим. Посмотрев в карие глаза Реджины я увидел такое же желание, которое вероятно она видела в моих.

- Секс не джентльмена со стервой, - подмигивая, ответил ей, давая понять, что принимаю условия, - Это должно быть как минимум интересно, - запахивая пальто на груди Реджины, - и как максимум волшебно. Обняв девушку за талию, огляделся, чтобы определиться с местоположением и побыстрее уединится с леди в номере.

В этом районе было довольно много гостиниц. Сеть отелей Park Plaza Hotels & Resorts раскинул здесь неплохую сеть. Ближе всего располагался их Park Plaza London Waterloo. Всего каких-то 700 метров. Но туда мне было нельзя, да и вид из окон номеров там был не особо впечатляющим, потому я выбрал отель Park Plaza Riverbank.
Находился он немного дальше и хоть и был четырёхзвездочный , но уникальный стиль этого бутик-отеля и вид из большинства окон сыграли своё значение. Объяснять моё решение Реджине, когда она доверилась мне как мужчине просто посчитал лишним. Улыбнувшись девушке, повёл её к стоянке такси.
Park Plaza Riverbank находился в 1,3 км от Лондонского глаза.
1300 метров.
примерно 2050 моих шагов.
Примерно 20 минут обычной ходьбы.
Хотелось быстрее !!!
В такси это заняло всего минут шесть.
Два поцелуя. Лёгкие поглаживания рук и коленей. И мой вопрос:

- У тебя документы с собой?

С Реджи было легко и весело, но в моей ситуации нужно было уточнить всё сразу:
- Можно номер возьмём на тебя, - спросил, а у самого от неправильности вопроса руки зачесались себе врезать.
- Без проблем, если тебе так будет удобно.
*Надеюсь, что и информативней**
Реджи поняла, и это было хорошо. Ещё один поцелуй на треть благодарственный.

Расплачиваясь за представительский двухместный номер с 1 кроватью, с интересом наблюдал, как Реджина расписалась в книге регистрации постояльцев. Консьерж вручил ей ключи, а я успел прочитать в удостоверении личности «Реджина Таунсенд. 29 марта 1991 г. ».
Наши пальцы переплетаются крепко, когда мы идём к лифту, закрывающиеся за нами двери которого успевают показать страстно целующуюся пару пустующему вестибюлю отеля.
10 этаж, номер с террасой. Я знал, что из окна нашего номера будет шикарный вид на Темзу. Но зайдя в него, это последнее о чём бы я думал.
Перед тем как руки легли на её плечи, включил часть освещения номера, чтобы было удобнее.
Глаза последний раз задают немой вопрос.
В ответ Реджи облизывает свою губу, заставляя действовать. Влажный, глубокий поцелуй , а мои руки торопливо стягивают её пальто и шикарное платье, чтобы не нанести ему ещё больший урон чем просто помятость. Убедившись, что был прав и белья действительно нет, практически мурлыкнул. Рукой погладил девичью грудь, покатал между пальцами соски и наклонившись к одной лизнул сжавшуюся горошину, легонько прикусив:
- Ох… - вырывается хрипло у Реджины, заставляя мой член дёрнуться.
- Ты всё-таки провокатор, - чувствуя сильное возбуждение, прошептал я, одаривая вниманием вторую грудь девушки.
Кожа очень нежная, фигурка такая ладная, что руки хотят дарить ласку. Спускаюсь вниз вдоль рёбер и стискиваю ничем не прикрытую упругую попу и гуляю по ней едва касаясь, дразня. Хочется быстрее прижаться кожей к коже.
Пиджак я скидываю сам , а мою бабочку снимает Реджи так быстро, как у меня самого никогда не получалось.
*Почему-то всё так молчаливо и торопливо, что мысли о подростках заставляют улыбнуться. **
Расстёгиваю манжеты рубашки. К пуговицам на груди мои руки не подпускают. Хитро улыбаясь и, потираясь о мою эрекцию, Реджина берёт это дело в свои руки. Наступая, мои ноги заставляют девушку отступать к огромной кровати размера "king-size". Стягиваю мешающую рубашку, пока Реджи усиленно пытается победить пояс на моих брюках:
- Нежнее, - шепчу ей на ушко, лаская раковину языком и продолжая руками гладить её «магнит приключений».
- Не хочу нежнее, - отвечает в ответ Колючка, победно улыбаясь, когда пряжка ей проигрывает и прихватывает зубами мою губу.
- Желание леди – закон, - говорю в ответ, когда появляется возможность говорить. Опрокидываю девушку на постель, достаю из кармана резинки и стягиваю остатки белья.
Оценивающе смотря на меня, Реджина улыбается и шепчет:

- Думала, ты будешь делать это в носках как настоящий джентльмен.
Не надо шутить с голым Фантастом:
- Ах так!
Взяв стройные ноги своими руками аккуратно, но резко перевернул девушку попой вверх, развёл её ноги пошире и сел, чтобы не позволить ей их свести. Реджина явно мне доверилась и не играла в стешняшку. От вида возбуждение было фантастическим, а пальцы стало покалывать желание ощущать.
Руки заскользили от самых ступней вверх по гладкой коже к бёдрам, погладили и перешли на внутреннюю часть, задевая естество девушки. Свой стон она явно пыталась сдержать, но не смогла и я улыбнулся. Ещё несколько раз неторопливо повторив ласку, перешёл на поясницу Реджины. Провёл сначала пальцами по «венериным ямочкам», потом очертил их языком. Царапающей лаской огладил рёбра мисс Таунсенд, сбив этим её дыхание. Моё терпение начало подводить. Эрекция уже начинала вызывать лёгкий дискомфорт, требуя приз. Дико хотелось ворваться и заставить Реджи забыть всё на свете кроме упоительного сексуального удовлетворения. Практически распластавшись на спине девушки, одарил шею и уши лёгкими ласками и поцелуями, пока дразнил членом увлажнившийся вход. Движения попы по до мной стали энергичнее. Еле сдерживаю стон.
Сев, как в самом начале, быстро разорвал заветный конвертик и одел презерватив. Рука скользнула под живот Реджины, побуждая её приподнять таз немного вверх, уверенно приласкала клитор. Её стоны сносили крышу и заставили поторопиться. Проведя по влажным складочкам пульсирующим членом, толкнулся в жар лона на всю длину, блаженно откинув голову.
- Ох! – вырвавшееся у Реджи совпало с моим «Да!»
Выйдя почти до конца, повторил это несколько раз. А затем неторопливо ритмично стал двигаться. После Реджина просто приподнялась на локтях, расширяя мои возможности. Руки потянулись и сжали грудь Редж, поиграли с сосками, пока я целовал тонкую белую спину. Заметив, как тонкие пальцы сминают ткань простыни, сжал её бёдра сильнее, усиливая движения. Звуки не смущали, но подстёгивали. По моему позвоночнику побежали первые волны удовольствия и, чувствуя, что финал близок, не останавливая таранящих движений, продолжил ласкать заветный комочек. Громкий стон удовольствия и сокращения лона Реджи дали отмашку моему удовольствию и я ускорил фрикции.
Оргазм не заставил себя ждать.
Довольная Реджина опускается на кровать, а я, сняв резинку, спрашиваю:
- В душ вместе или как?
- Иди, я после, - зевая, ответила Реджи.
Пять минут и я вышел освежившейся и почти неуставший.
Реджина лежала на боку, аппетитно отставив свою упругую попку.

Обычно мне требовалось для восстановления минут десять , но видимо вручённое мне звание полковника сухопутных войск заставило взбодриться быстрее. Красивые карие глаза девушки широко распахнулись, когда я неторопливо принялся ласкать её тело:

- О, - широко улыбнувшись и ложась на спину сказала Реджи, двигая свою ногу по моему бедру, - Ты уверен? Может всё-таки спать?
Проведя ногтем по стопе Реджины, посмотрел как она поджала свои пальцы и улыбнувшись, уточнил:
- Только если ты настолько устала? – хитро прищурившись.
- Не дождёшься! – ответив мне, Реджи завалила меня на спину и оседлала довольного Фантаста.

Второй раз был более томным, неторопливым, но таким же упоительным.
Может Реджина Таунсенд и хотела просто секса, но у неё получилось нежно взять и чувственно отдаться.

Посмотрев на лицо заснувшей девушки, я подумал, что как бы нам ни было хорошо сейчас, утром в номере её скорей всего не окажется.
Встав, я прошёл не террасу номера, полюбовался на ночную Темзу и сделал несколько звонков.
* Номер был оформлен не на меня, VIP -клиентом я тоже не был, но на CIP вполне мог рассчитывать, да и дополнительные услуги легко оказывались за хорошую плату.**

Написав небольшую записку, положил её на коробку с вещами и, укрыв девушку, которая непросто разделила со мной удовольствие, а позволила увидеть себя настоящую, уснул сразу, как голова коснулась подушки.

...

Джеймс Таунсенд:

Я отказался от мысли открыть салон во Франции ещё до того, как встретился с Шарлем. Наверное, мне хватило встречи с Парижем, чтобы понять, что видеться чаще я не хочу. Шарль, с присущим ему профессионализмом, коротко и ёмко, рассказал о трудностях на сегодняшнем авторынке и поделился информацией о спросе потребителя. Я увидел плюсы, которые мог бы извлечь, но и они оказались не в состоянии изменить принятого решения.
Уэльс. Возможно, это будет Уэльс.

Я, наконец, снова в Лондоне. Дома, всё же.
Воспоминания о праздниках скоро затерялись в веренице дел, клиентов и встреч.
Зима передала правление весне. Я живу, как давно хотел, только иногда ещё ноет в боку, напоминая об оставленном в прошлом. Должно быть, на погоду. Хотя, часто мне кажется, что ноет из-за вдруг слишком спокойной жизни.

Я слушаю представителя Volvo приехавшего из Швеции на презентацию второго поколения XC60. Производство модели начнётся в конце следующего месяца, но выиграть интерес покупателей в Великобритании они хотят уже сейчас. Несмотря на все достоинства, здесь марка плохо продаётся и лично у меня в салоне нет ни одной представительницы их семейства. В Штатах, кстати, дело обстоит иначе.
Нужно отдать должное Volvo Group, на презентацию они не поскупились и фуршет после пышностью не уступает светскому приёму. Интерес шведа к моему салону понятен. Без лишней скромности, в мою пользу говорит не только расположение автосалона, но и количество продаж. В конце концов, я даю согласие выставить у себя новую XC60 на три месяца, на выгодных для меня условиях, и мы пожимаем руки.
Я вижу Майкла, хозяина крупного автосалона «Ягуар» и завожу разговор о том, что меня действительно интересует – новом F-Pace SVR. 575 лошадей под капотом ставят в тень даже порше Cayenne Turbo S и, если правильно повести разговор, я сменю свою кошку на новую, оставшись при этом в наваре. Мы обсуждаем не многочисленные изменения в новой модели, смеёмся и крутим в руках бокалы с игристым.
Одну джазовую композицию сменяет другая. Эта мне знакома, она несёт с собой вольный запах молодости, головокружение бессонных ночей и беззаботности. Расцвет джаза лёг в летопись человечества до моего рождения и всё равно имел для меня вкус поцелуев и страстного томления. Память сохранила его как один из персональных возбудителей, потому что пару десятков лет назад, со всем безумием подростковой влюблённости, я целовал под стоны саксофона свою первую подружку. Такое не стирается полностью. Фатально.
Я обвожу глазами лица и фигуры малочисленных женщин, отвергая одну кандидатуру за другой, пока не вижу девушку в... наверное, это розовый, но мне хочется назвать цвет её платья телесным. Я смотрю на неё со спины, она поворачивает голову в сторону и улыбается. «Порода» - первое слово, пришедшее на ум.
– Прошу прощения, – с симпатичного личика на меня вопросительно смотрят бархатно-карие глаза. – Вы танцуете?
– Никто не танцует, – вопреки словам, её лицо озаряет проказливая улыбка, заставляющая подумать, что ей бы хотелось.
– Боятся быть первыми, – я улыбаюсь ей в ответ и подаю руку.
Это должно было быть танго, и начинали мы танцевать именно его, оставляя элегантный рисунок шагов на паркете. Но где-то через минуту я перестал сопротивляться ритму мелодии, требовавшей немного другого, и наш танец наполнился элементами свинг. Я не знаю как и, наверное, это невозможно описать словами, только прожить в момент, когда мелодия и ритм забирают тебя настолько, что ты перестаёшь думать и проживаешь его, как чувствуешь. Я знаю с первых шагов, что у нас получится. Моя избранница прекрасно чувствует направляющую силу рук, ловит каждый импульс и отзывается, как можно только мечтать. Сдержанный – исключительно в силу моего характера и длины платья моей партнёрши – свинг, или же свинг-танго собирает вокруг нас зрителей. Я заменяю слишком энергичные скачки вращениями и поворотами. Короткие, лёгкие шаги друг на друга, три в сторону, я раскручиваю её на длине наших вытянутых рук, а вернув, разворачиваю к себе спиной. Опираясь только на наши сомкнутые ладони и чувствуя меня спиной, ей удаётся точно отзеркалить мой шаг. Мою сдержанность с лихвой искупают её задор и шарм. Мы импровизируем, и при этом умудряемся достигнуть гармонии. Я вижу по тому как она улыбается, что ей сейчас нет дела до того, что мы единственные на «танцполе», что на нас смотрят, а завтра фотографии наверняка появятся в прессе.
Танец заканчивается слишком быстро. Нам даже хлопают. Я подношу её руку к губам и благодарю поцелуем.
– Прекрасно танцуете, – улыбаюсь девушке, уводя её из круга. – Кажется, я не представился. Джеймс Таунсенд.

...

Крейг Фаррел:

Я был дома.
И я был в бешенстве. Кровь кипела в жилах в прямом смысле этого слова. Злился на себя. Как я мог быть таким идиотом? Почему сразу не выяснил, что у нее кто-то есть? Зачем поставил себя в такое положение? Злило, что был таким олухом, что подставился. Но еще больше нервировало, что распалил её для этого смазливого урода. В голове пронеслись жаркие сцены их соития. Твою мать! Содержимое стола полетело на пол, разбиваясь и разлетаясь по сторонам. Пофиг. Прошел в ванну. Включил холодную воду. Поставил лицо под холодную струю. Только после этого сознание начало проясняться. Вспомнилось, как Констанс была мила, гостеприимна. Пару раз ловил на себе её заинтересованный взгляд. Да, она даже ответила на поцелуй. Но если она знала, что к ней должен прийти любовник, тогда зачем всё это? Не будь дураком. Видимо ей не хватает одного члена. А я то дурак, решил, что она леди. Хотя кто сказал, что леди не любят секс. Но как она всё провернула! Гениально! Ведьма! Заманила, поманила конфеткой, в виде того поцелуя, выставила за дверь и тут же открыла для другого. Пальцы сильнее сжали мраморную поверхность раковины. Снова подставил лицо под холодную воду. Вот так! Вспомнил её губы, мягкие и податливые. Её будоражащий запах. Чёрт бы её побрал! Боль в паху не проходила. Придётся как минимум полчаса простоять под холодными струями, чтобы мозги и тело привести в исходное состояние.
Утро не задалось с самого начала. Проснувшись, полчаса пялился в потолок. Возбужденный. Даже после того, как понял все её манипуляции, всё равно хотел её. Ещё сильнее. Констанс Лоренс, ты заплатишь по всем счетам! Потер лицо руками и поднялся. Предстоял нелегкий день. Три деловые встречи и одна частная. Вот с последней я и решил начать этот суматошный день.

- Ба, это дядя Крейг! – Стивену уже стукнуло четырнадцать, что отразилось на его голосе. Он у него ломался: тембр с высокого переходил на низкий. Кое где на лице проступал темный пушок. Тело было нескладным, слишком худым и длинным, как каланча. Всё это заставляло парня краснеть и смущенно опускать глаза.
Я вошел в дом и потрепал его по макушке.
- Привет, малой.
- Я же просил, не называть меня так. – буркнул пацан.
- Ладно – поднял ладони к верху, - не буду. Прости. Здравствуй, Джейн.
Бабушка Стивена вышла в коридор и смеющимся взглядом осмотрела меня.
- Ты как всегда во-время. Я как раз твои любимые пирожки испекла. Мне кажется, что ты на запах приходишь.
Оставив пакет с подарками для Стива и Джейн в коридоре я прошел на кухню, где уже сидел Стив, а Джейн вытаскивала очередную партию пирожков из духовки.
- Ну, Крейг, рассказывай. Как поживаешь?
- Вобще-то, это я пришел узнать, как вы тут? Что нового, Стив? Тебя взяли в футбольную команду? Я там тебе бутсы принес и форму. – Стив рванул в коридор, - Стой. Потом посмотришь.
Но мальчик не слушал. Он вихрем промчался мимо меня и скрылся в прихожей.
- Ты слишком его балуешь, Крейг. – мисс Хоккинс поставила передо мной тарелку с горячими пирожками с черничной начинкой и чашку ароматного чая. Я невольно прикрыл глаза от наслаждения. И почувствовал, как её ладонь потрепала меня по затылку. По-матерински. Внутри всё сжалось в пружину и я отпрянул.
- Мне пора. – встал с места.
- Куда ты? Ты же даже не попробовал пирожки.
- Мне действительно пора. Выглядит вкусно.
- Ну так сядь и поешь. - она настойчиво усадила меня на место, - я больше не буду тебя касаться, обещаю.
Голос Джейн говорил, как она обижена и расстроена. А я не знал, как объяснить ей, что если бы позволил и дальше трепать себя по затылку, то это бы привело к необратимым последствиям. И подняло бы из глубин сознания многие сцены и обиды из детства. Не хотел расстраивать старушку, но еще больше не хотел напугать.
- Крейг, - она села напротив и в упор смотрела на меня, - ты знаешь я редко кому лезу в душу.
Я хотел рассмеяться над этим высказыванием, потому что вольно или невольно, она всегда умела залезть внутрь и вытащить на свет белый всё, что на душе. Я хмыкнул.
- Так вот, я редко кому лезу в душу. Но вижу, что с тобой что-то не то.
Она прищурилась и в упор уставилась на меня, проникая своим взглядом в самое нутро. Мурашки побежали по спине. Надо валить! Срочно!
- Женщина. Всё дело в ней. – это не было вопросом, это было утверждением, - кто она? – а это уже был вопрос, на который не собирался отвечать.
- Джейн, заверни мне парочку с собой, - я пальцем ткнул в полную тарелку пирожков, - И мне на самом деле пора.
Черт меня дернул прийти сюда именно сегодня! Мисс Хоккинс продолжала улыбаться, так загадочно, что, казалось, она знала то, что другим неведомо. Я встал с места и добавил.
- Там еще… кроме подарков для Стива, есть кое-что для тебя.
Повернулся и пошел. Побыстрее бы скрыться от ее пронизывающего и всё понимающего взгляда. Оставалось надеяться, что ей понравятся новые спицы, деревянные, бамбуковые, теплые и легкие. Продавщица уверяла, что это самое лучшее для вязальщиц, больных артритом.
- Стивен, увидимся. – крикнул на всю квартиру, - Джейн, до скорого.
И быстро вышел за дверь.

Неужели этот день заканчивается. Я вытянулся на стуле и довольно заурчал. Но весь кайф сломала Ханни. Она ворвалась в кабинет и кинула мне на стол карточку-напоминалку.
- Крейг, ты помнишь, что сегодня у тебя еще одна встреча?
- Я только что общался с мистером Лиангом, до него с мистером Ито, а первым в списке был мистер Пилай. Отгадай с кем мне было трудней всего? Со всеми. Все трое упрямы, подозрительны и непробиваемы. Так кого я еще забыл?
- Там всё написано. Констанс Лоренс вчера звонила по твоему заказу и просила забрать продукцию. Сделаешь это сам или послать курьера.
- Я сам. – Решение не встречаться с этой ведьмой было невыполнимым. Мне хотелось ещё раз увидеть её. Эта тяга была непреодолима. И надо было от этого наваждения поскорее избавиться. А эта встреча непременно поможет в этом. Посмотрю в ее лживые глаза и всё встанет на свои места. Расслабил узел галстука и встретился взглядом с Ханни.
- Уверен? Ты устал. Это работа курьера.
- Это моя работа. Не забывай, мне нужен этот чертов дом.
Ханни кивнула и удалилась из моего кабинета.


В Odorariumе было безлюдно. Через пять минут он закрывался. Я специально не спешил туда, чтобы оказаться с владелицей этого заведения один на один. Дождавшись, пока все сотрудники покинут салон, вошел внутрь. В полумраке комнаты виднелись силуэты стеллажей, наполненные баночками и флаконами. Решительно преодолел расстояние до стола и позвонил в колокольчик.
- Вы? Я думала, что сегодня вы уже не придёте.
Голос раздался откуда-то сзади и я резко развернулся.
- Дела. Меня задержали дела. Вы закрываетесь?
- Да. Но я сейчас принесу вам ваш заказ.
- Констанс.
Я произнес её имя. Она повернулась на зов и посмотрела на меня прямо. Что было в них? Невысказанный вопрос? Интерес? Желание? Я уже не мог об этом думать.
Моим разумом завладело тело. Наши взгляды, уцепившись друг за друга, сплелись, смешались, растворились, стали одним. Ожидание. Скажи мне «нет». Заставь меня остановиться. Рукой притянул к себе и впился в её пухлые губы, сминая их. Не позволяй мне этого делать. Рука полезла под юбку. Медленно вверх. Останови меня. Кружево. Сейчас, потому что, потом не смогу остановиться. Жар. Скажи «нет». Влага. Рай. Поздно.
Лаская её сам себя доводил до изнеможения. Мне хотелось быть в ней. Двигаться вперед и назад, слышать стоны, наказывать её за то, что заставляет хотеть её так сильно. Убыстрять темп и замедлять. Я хотел стереть каждого мужчину из её памяти. И того.. вчерашнего прежде всего. Только где-то на краю сознания, вспоминая вчерашний вечер, остановился и отодвинулся. Пытаюсь взять под контроль свое тело и разум. Лишь грудная клетка ходит ходуном. Не смотрю на неё. Нельзя. Было ошибкой прийти сюда. Я был уверен, что если увижу её вновь, то всё наваждение испарится, как утренний лондонский туман. Но я ошибался. Стало в разы хуже.
- Не буду задерживать. Завтра пришлю курьера за флаконом туалетной воды. Всего хорошего, мисс Лоренс.
Чёрт возьми, Фаррел, ты снова сбегаешь! У двери задержался. И повернув голову, произнес:
- Ты любишь инструментальную музыку? Сегодня в Ronnie Scotts выступает Крис Ботти. Составишь компанию?

...

Арлин Фостер:

Как мало нужно для двоих...
Тепло друг другу... руки вместе...
И нет уже людей чужих....
Есть — МЫ... без глупых: «но» и «если»...

Мне всегда нравилось чувствовать адреналин в крови, видимо, именно поэтому стритрейсинг и привлекал. Ни с чем не сравнимое ощущение, когда кончики пальцев покалывает и внутри словно всё вибрирует. Но сейчас это чувство приносит один дискомфорт. Неудача с вылетом, неуместные заигрывания Франко и теперь этот незнакомец, который пялится на меня, словно я пирожное в кондитерской на Бейкер-Стрит.

Передергиваю плечами, и тут он выдает, чем окончательно подтверждает мою догадку.

- Сладкая.

- Что, простите?

Я стараюсь не обращать внимания, что сильные руки помимо воли притягивают меня ближе к потрясающему телу. Странная щекотка внизу живота сбивает с толку, и хочется, чтобы он не только смотрел…

Взгляд помимо воли опускается на его улыбающиеся губы.

Хочу…

- Я хочу тебя, - говорит незнакомец, и я даже понять не успеваю, как моё тело откликается на вечный зов инстинктов.

Мои подруги часто смеялись надо мной. Кто-то по-доброму, а кто-то с сарказмом, но никто до сих пор не верил, что я могла остаться девственницей. И сейчас, находясь в крепкой хватке этого мужчины, я и сама с трудом верю, что лишала себя подобных ощущений.

- … спасти и сопроводить туда, куда пожелает грозная мисс… - я не сразу понимаю смысл сказанного, а когда до меня доходит, что мои тайные желания затмили голос разума, начинаю злиться и на него, и на себя.

Но он молчит, ожидая, что я представлюсь. Мне же было непривычно, что он не узнает меня. И в тоже время это дает отличный повод остаться не звездой, а просто девушкой.

- Арлин. Меня зовут Арлин, - и не продолжаю, несмотря на его приподнятую бровь в ожидании более полной информации.

Не дождешься, мистер, - усмехаюсь про себя, но его пауза совсем не долгая, одно моргание и снова улыбка.

И чего он лыбится постоянно? Может, маньяк какой? Тогда тем более не скажу фамилию.

- Адам Фостер, к вашим услугам.

Нужны мне твои услуги… - но я не успеваю ответить, как этот Аполлон хватает мой чемодан, и тащит меня, почти на буксире, от стойки регистрации к выходу, на ходу продолжая:

- Арлин, если небо для нас закрыто, предлагаю попытать счастья на грешной земле.

Опять он какими-то полунамеками говорит, но так крепко держит, что освободиться возможно, только устроив сцену.

Однако в какой-то момент понимаю, что не хочу отпускать его руку, что мне нравится тепло его ладони, чуть шершавой, с длинными и сильными пальцами.

Но хрена с два я признаюсь вам в этом, мистер Фостер!

Мы выходим из здания аэропорта под вновь усилившийся дождь. Таксисты не в меру расторопные и, так как отец уехал со своим водителем, я позволяю усадить себя в такси, не преминув обратить внимание на сальный взгляд водителя. Уже привыкла к этим взглядам, половина Штатов так смотрит на меня. А откровенные фотосессии для журналов только подогревают их интерес. Но в моей профессии черный пиар – это даже лучший пиар. Люди любят чужое грязное бельё. Узнавая темные тайны знаменитостей, они чувствуют себя такими же - равными звездам. И мы с Моникой часто пользуемся этим. Пиар всегда грязное дело, а мы делаем его ещё грязнее, тем самым увеличивая популярность.

Но сегодня, сегодня мне не хочется быть звездой…

В последние дни мне вообще хочется, чтобы они все оставили меня в покое. Хочется слиться с местностью и перестать быть знаменитой. Но противный таксист, видимо, узнал, потому что за время пути я несколько раз ловлю на себе его наглый взгляд, который яснее ясного говорит, что он представляет меня голой на развороте журнала Playboy.

И тут меня отвлекает касание пальцев к ладони. Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с темными глазами, которые словно фотографируют меня. Контакт замыкается и на какое-то короткое мгновение окружающая обстановка словно исчезает. Нет дождя за окном, нет едва слышных напевов Beatles, доносящихся из радиоприемника автомобиля, нет вообще машины, есть только мы… глаза в глаза.

Но волшебство быстро ломается, когда нахальный таксист объявляет, что мы приехали на Сент – Панкрас. Мистер Фостер моргает, я дергаюсь и вырываю руку из его пальцев, стараясь вернуть дистанцию. Баланс, который нарушен таким мгновенным и бескомпромиссным вторжением.

Мужчина замечает моё напряжение и хмурит брови.

Но я не готова сейчас влюбляться…

Что? Откуда эта мысль?

Но, как я не сопротивляюсь, мне нравится смотреть на этого мужчину, нравится ощущать его тепло рядом… его ладонь, сжимающую мою руку.

Однако времени нет на разыгрывание ухаживаний, потому что водитель уже достает мой чемодан из багажника, отчетливо давая понять, что дальше он поедет без нас.

На железнодорожном вокзале всегда много народа. «Евростар» курсирует между туманным Альбионом и континентальной Европой каждый час.
Но сейчас он словно опустел. Несколько человек в зале ожидания и парочка проституток, поджидающих клиента у входа.

Одна из них выставляет свою ляжку вперед, заметив нас с мистером Фостером. И как я не отрицаю очевидное, мне не нравится её внимание к мужчине, которого по непонятной причине я стала считать своим. Ещё больше хмурюсь, когда он отпускает какую-то реплику, когда девка окликает его. В итоге, я вырываю из его рук свой чемодан и гордо шагаю вглубь вокзала. Только, чтобы там же получить новое потрясение.

Мы опоздали на последний поезд, выезжающий с вокзала.

Сегодня не день, а сплошной кошмар. Всё против меня. Ни самолеты не летают, ни поезда уже не ездят. Я резко разворачиваюсь.

- Мы опоздали! - я еле сдерживаю себя, чтобы ничего не разломать. - Придется ночевать здесь.

В этот момент я даже не вспоминаю, что в Челси у моего отца особняк. Я вообще не думаю о том, что мне можно не мучиться и уехать домой, переспать в теплой и мягкой постели и утром вернуться в Хитроу.

Это означает оставить Адама здесь… с этими шлюхами.

- Ну уж нет!

- Что? – вскидывается мужчина, и я осознаю, что сказала свои мысли вслух.

Я краснею, понимая, что не могу признаться в своих чувствах. Не сейчас и никогда.

Случайные встречные, волею погоды и судьбы оказавшиеся отрезанными от своего привычного мира.

- Первый поезд уезжает в пять сорок. Самолеты, в любом случае, позднее, но, если есть желание, можете вернуться в Хитроу. Наши самолеты всё-равно летят в разные пункты назначения.

Мужчина снова хмурится и я продолжаю.

- Но, если составите мне компанию, предлагаю загулять в Ренессанс отель и дождаться там утра.

Странное чувство. Незнакомый мужчина… нестандартная ситуация… неудачная погода…

Но ощущение, что мы встретились неслучайно, не покидает меня. И я не хочу его отпускать. Сейчас, по крайней мере, не хочу.

- Так что вы выберете, мистер Фостер? Ренессанс отель или Хитроу?

И затаиваю дыхание в ожидании ответа, молясь про себя, чтобы он не оставлял меня здесь одну.

...