Сказочные Вечеринки

Дом отдыха для джентльменов «Магнолия»

Новый пастор оказался еще довольно молодым мужчиной с благородными чертами лица и манерами, но, что гораздо важнее, он оказался не закоснелым фанатиком, а обладателем изрядной широты взглядов. Слушая его, Элис невольно сравнивала сидящего перед ней человека с преподобным Блумом – тот тоже отличался весьма миролюбивым отношением к «Магнолии», но у предыдущего пастора такой подход к человеческим слабостям выработался вследствие изрядной житейской мудрости, приобретенной с годами. Элис подозревала, что молодой проповедник скорее будет настроен продемонстрировать свою бескомпромиссность, чтобы быстрее добиться уважения на новом месте. Однако собеседник ее приятно удивил, и это был тот редкий случай, когда Элис порадовалась, что ошиблась.
- Мне кажется, что Энск-сити удивительно повезло со священниками, - уже гораздо теплее улыбнулась она, когда мужчина закончил свою речь. – Пастор Блум отличался редкостным человеколюбием, а вы, судя по всему, будете ему достойным преемником. Девочки будут очень рады беседовать с вами. Не знаю, окажется ли для вас такое удобным, но по воскресеньям в «Магнолии» не бывает посторонних. Понимаю, что в воскресенье у вас проповедь в церкви, и если вам неудобно посещать «Магнолию» в тот же день, можно подобрать другой. Пастора Блума вполне устраивало, что Дом отдыха закрыт по воскресеньям, и он предпочитал заходить именно в этот день. Он тоже считал необходимым обогреть светом веры всякую душу. Если позволите, могу я высказать просьбу? Не рассмотрите ли вы возможность, чтобы во время бесед присутствовала и наша кухарка? Она женщина верующая, но на службы ходить опасается. Она, видите ли, негритянка. Горничные наши посещают церковь по воскресеньям, она бы тоже хотела, но… еще неизвестно, чье появление может спровоцировать большее недовольство.
Теперь улыбка Элис выражала извинение за то, что хозяйка осмелилась так сразу обратиться с просьбой к уважаемому человеку, тем более – лицу духовному.

Джереми многому научился от индейцев, в том числе к нему пришло понимание того, что у всего есть свой дух, а некоторые люди сами по себе являются духами во плоти. Так вот, мисс Хантер стопроцентно была духом огня. Иначе чем еще объяснить взаправский прилив жара от ее взгляда и тона? Разумеется, Джереми всего лишь поиронизировал, но после слов мисс Хантер стало как-то не по себе, что вот — обидел даму! Наверное, еще не до конца выветрилось строгое аристократическое воспитание, будь оно неладно.
- Вашим взглядом, мисс Хантер, - Джереми осекся, - надеюсь вы не против, что я Вас по фамилии батюшки зову? - улыбнувшись, продолжил, - можно костры разжигать в непогоду. Я хоть и не костер, а тоже — запылал, - проведя по плечам ладонями, словно сбрасывая с себя невидимое пламя или развеивая дым, Дежреми хмыкнул.

- Хм, Вы правы, Фрэнки и правда не замечен за пугливостью… Возможно я неверно истолковал его хрюк, и это он рванул за кем-то, чтобы напугать. Да, вероятно именно так.
Ответ мисс Хантер по поводу золота оказался, как и предполагал Джереми, сугубо деловым. Никаких тебе домов у океана, гардеробной с лучшими нарядами, и прочей ерунды — только бизнес. Мистер Бэйкер и сам бы вложился именно в производство, расширился бы, создав несколько своих филиалов сначала в близлежащих городах, а потом и по всем штатам. Вот когда наладил бы, можно было подумать о домике на берегу океана и там остановиться. Все-таки, там очень красиво.

Едва прибыв на материк, Джереми поразился. В утреннем свете берег выглядел как место, где мир ещё не решился стать цивилизованным до конца. Мокрый песок хрустел под сапогами, будто старая газета, промокшая от ночного тумана. Ветер с океана был живым — не злобным, не добрым, а просто свободным и нахальным. Он пробирался под шляпу, влезал в воротник и уносил прочь скучные мысли. Волны били в берег с усталой грацией — так бьётся в стену человек, знающий, что не пробьёт её, но продолжающий из упрямства. Ветер приносил запах соли, водорослей и далёких стран, о которых рассказывали лишь старые моряки с руками, покрытыми картами, выцветшими от солнца. А вечером... Вечером наступала тишина. Не как отсутствие звуков, а как их гармония: ровный плеск, шорох трав, далёкий крик ночной птицы. Всё это складывалось в одно — в чувство, что природа здесь не только красива, но и терпеливо ждёт, когда человек, наконец, перестанет торопиться. Но тогда, двадцатилетнему юнцу Бэйкеру, новый мир казался чем-то невероятным и его влекла совсем не гармония, а жажда приключений. Поэтому, несмотря на первое впечатление, Джереми там не остался. И что греха таить, за золотом он тоже собирался поохотиться, поэтому и двинулся вглубь материка. Так, постепенно, все дальше и дальше ушел к границе, иногда мысленно все-таки возвращаясь к той потрясающей картине, что увидел, едва сошел с корабля. Где-то в глубине души оставляя для себя эту мечту — вернуться.

Из воспоминаний вырвал крик Вилкинса — кажется, кого-то будут убивать бухгалтерскими книгами. Очень изощренно… вспомнив семейный гроссбух, вести который его учили в юношестве, Джереми мысленно прикинул — сколько времени пришлось бы его есть? И снова мысли пытались унестись в какие-то странные дали, но пришлось возвращаться в реальность.

- Джереми Бэйкер, гробовщик. Вам гробы оптом и в розницу не нужны? - пожав руку шаманки, улыбнулся мужчина.
Ему уже доводилось видеть шаманок, вернее — одну. Правда ей было около сотни лет навскидку, и лицо словно маска, а эта представительница разительно отличалась. В том числе, говорливостью и - вот так удача! - чувством юмора. Его листовки обычно вызывали вздохи неодобрения, разве что Марго и Вилкинс веселились, а иногда и подкидывали идеи для новых объявлений. Все-таки фантазия иногда отказывалась сотрудничать с мистером Бэйкером, а привлекать народ как-то было нужно.
- Благодарю, - ответил совсем скромно, а сам подумал, что сами индейцы наверняка были о его талантах не столь высокого мнения.

Однажды ему доверили нарисовать ритуальные символы на спине воина. Он, конечно, постарался — аккуратно, с вниманием к деталям. Правда, рисунок немного съехал, и воин три дня носил на спине не "дух бизона", а очень сердитого суриката.
Его не прогнали, но шаман долго смеялся. Смеялся так, что аж звёзды дрожали. Это, кстати, считалось хорошим знаком, хотя потом ему неделю в еду кто-то подбрасывал обгорелую кору. Наверное, воин немного расстроился...

С другой стороны, потом получалось все лучше и лучше, а на Фрэнке вовсе почти все рисунки хороши, за некоторым исключением…
Пока девушки решали меж собой деловые вопросы, Джереми перевел взгляд на свина и крутящегося рядом койота. Кажется, Фрэнки был рад новому знакомству. Впрочем, он всегда был очень общительным. Помнится, задружился с одним козлом… Но, в отличии от него, койот выглядел славным малым. Брюсик, значит…
- Фрэнк! - Джереми зычно позвал свина, но тот сделал вид, что не слышит, ринувшись за едой. Бедный работяга остался без обеда, а две довольные морды — вернее морда и рыло — ни капельки не сожалели о содеянном.
Не понял, какие еще зайцы?! Джереми воззрился на хряка, который радостно подтверждал слова шаманки. Так, значит, они с ней разговаривают? Очень интересный навык, такому меня не обучали… задумавшись на миг, Джереми все-таки пришел к выводу, что не очень хочет понимать о чем хрюкает Фрэнк — вдруг у них чувство юмора не совпадает? Не хочется терять друга.
Меж тем шаманка получила то, за чем пришла, и попрощалась.
- Вы заходите с Брюсиком к нам в гости, если что. Про разбойников может побольше расскажут, так и золото найдем. А еще у меня травы есть… те, что с Великой ночи Улыбок.
Попрощавшись с шаманкой и проводив их с Брюсиком взглядом, Джереми повернулся к Марго.
- Мы планировали доски подыскать, - бросив взгляд на хмурого Вилкинса, Джереми отдал ему мешок, - может помощь нужна?
Вилкинс покачал головой, крепко о чем-то задумавшись. Решив не мешать мужчине, Бэйкер, вместе с Марго, двинулись в сторону заготовок готовых к продаже. Фрэнк поцокал рядом, поглядывая на рабочих, в надежде на то, что кто-то еще решит перекусить.
- Часто с индейцами дело имеете, мисс Марго? - губ Джереми коснулась теплая улыбка, - время проведенное в племени, оказалось для меня лучшим в жизни. Возможно, и самым веселым, - хмыкает Бэйкер, и понижает голос до шепота, - однажды я пошел за травами, а потом случилась Великая ночь Улыбок… Травы, как понимаете, были немного с подвохом...
Во взгляде мисс Хантер почудился интерес, поэтому гробовщик решился рассказать эту историю.

Однажды Джереми решил помочь шаману — тот слёг с простудой (или с плохим настроением — никто точно не знал, у шамана это было примерно одно и то же).
И вот, Бэйкер отправился за лекарственными травами. Он вернулся с охапкой трав, которые: приятно пахли, красиво свисали с пояса, и слегка шептали, когда на них падал свет луны. Шаман, пребывая в лежачем философском состоянии, лишь махнул рукой. Настой заварили, выпили. И всё пошло… очень… очень хорошо. Старейшины улыбались так, будто им подарили по новой лошади. Один охотник обнял дерево. Дети засмеялись и начали танцевать со шкурами. Сам Джереми с увлечением объяснял камню, как работает парламентская система Великобритании. К утру все были расслаблены, довольны, и почему-то в венках. Шаман встал, потянулся и сказал: "Это была великая ночь. Но ты, Джереми, от трав — свободен." Однако, мистер Бэйкер все-таки иногда выходил за ними, и даже собрал себе небольшой гербарий.

- Хрю, хрю! - важно сообщил Фрэнк, поглядывая на мисс Хантер и будто о чем-то вопрошая.

Дом отдыха для джентльменов «Магнолия»
 
По мере того, как Анри говорил, лицо мисс Покер несколько раз сменило выражение, хотя она явно не хотела, чтобы он видел ее эмоции, и вела себя достаточно сдержанно, но Его преподобие уже пятнадцать лет был пастором, и пусть он не исповедовал своих прихожан, но беседовал с ними много раз, с разными, и немного научился читать по лицам, никогда не используя это во вред тем, с кем общался. Если человек хотел что-то скрыть, он это делал, и пастор не читал ему нотаций – главное в общении со священником – доверие. И именно это он хотел заслужить у своих прихожан. Когда человек тебе доверяет, он придет за советом в сложной ситуации, не доверяет – замыкается в себе, и время, когда еще можно ему помочь, будет упущено. Анри видел, что к концу его монолога улыбка хозяйки заведения от обязательно-приклеенной изменилась к более дружелюбной, она улыбнулась ему не вынужденно, чтобы показать свою лояльность духовному лицу, а как-то более человечно и тепло. Пока еще не по-дружески – дружбу такой женщины надо заслужить – но уже и не светски-холодно, как вначале.

– Благодарю, – улыбнулся Анри. – К сожалению, не имел чести знать своего предшественника, он почил ранее, чем я был сюда переведен, но, знаете, я вырос в Канаде, стал пастором не по зову сердца, а потому что оказался младшим сыном, которому ничего больше не светило, но у меня были хорошие наставники. Я считаю, что Бог создал человека со всеми его грехами и слабостями и принимает его с этими грехами и слабостями, а жизнь очень коротка, чтобы постоянно думать о том, а не совершаю ли я грех, и каяться в этом. Безусловно, смертные грехи – убийство, например, покрывать нельзя. Человек должен осознать, что лишить жизни другого – это преступление и против Бога тоже, но судить его должен тоже Бог. Так и в остальном – кто мы такие, чтобы осуждать другого? Как Господь сказал, когда блудницу били камнями – пусть тот первый бросит в нее камень, кто сам без греха. И я грешен как любой человек, что тут говорить? – Он снова попросил лимонаду: день оказался невероятно жарким. А потом продолжил. – Радостно слышать, что пастор Блум был человеколюбивым. Это важно. В газете «Жиль Блас» несколько лет тому назад публиковали роман французского писателя Ги де Мопассана под названием «Жизнь». Так вот там есть один персонаж – священник, правда, католический, но это сути не меняет. Он совершил такой проступок, что героиня отреклась от церкви и от Бога. Не волнуйтесь, он не был любодеем или развратником, – успокаивающе улыбнулся преподобный. – Но он убил рожавшую собаку и ее щенков, затоптал ногами. На меня этот эпизод произвел настолько сильное впечатление, словно я не в книге это прочел, а сам видел. Так вот я стараюсь относиться к людям так, чтобы они – кем бы они ни были – остались с Богом. Хотя бы в душе.
Далее разговор пошел уже более конкретно.
– Меня на самом деле устроит любой день, – согласно кивнул Анри. – В церкви я занят самое позднее – до часу дня. Потом иду домой обедать и после могу прийти к вам, если это вас устроит. Или можно отодвинуть мой визит на более позднее время. Рано утром – до службы мне было бы неудобно, потому что надо подготовить все в церкви, моя сестра одна не справится, а прихожан, кто мог бы ей помочь, я пока не знаю.
Когда мисс Покер обратилась к Анри с просьбой
Он сначала очень удивился – в Бель Фуше его прихожане были разных цветов и оттенков – негры, белые, индейцы, метисы, мулаты – и не преминул высказать это вслух.
– Вы меня удивили, мисс Покер. У вас в городе так нетерпимы к людям с иным цветом кожи? Или это касается только негров? Смею заверить, я с ними общался, и пьяный белый порой намного страшнее. – Он пожал плечами и слегка скривил губы в недоуменной улыбке. – Конечно, пусть приходит кухарка и горничные, и все, кто пожелает. Вас я тоже буду рад видеть. Мне кажется, вы женщина образованная, мне было бы весьма интересно с вами пообщаться. – Он открыто посмотрел на мисс Элис и тепло ей улыбнулся. – У вас будут какие-то просьбы или пожелания относительно тем моих бесед? Может быть, есть что-то, о чем с вашими подопечными говорить не стоит? В Бель Фуше несколько девушек покинули дом, благодаря нашим беседам. Вы не будете возражать, если подобное случится? – Анри смотрел на мисс Покер и все более убеждался в том, что она, будучи хозяйкой заведения, никогда не была птичкой ни в каком подобном доме. От нее веяло какой-то чистотой и целостностью натуры, что редко бывало у тех, кто в таких заведениях работал. – И еще, мисс Покер, хоть я молод и холост, ваши девушки для меня такие же прихожане, как все остальные. Я отношусь и буду относиться к ним с уважением, как к любым другим женщинам. Разве что полюблю кого-то, – он грустно усмехнулся. – Тогда честно заявлю об этом и женюсь, правда, что-то мне подсказывает, что я так и проживу свой век холостым.
_________________

— То есть вы хотите проводить над моим слугой бесчеловечные эксперименты... А взамен?
— Можешь посмотреть процесс.
— Кто же откажется от такого предложения!
©Ковальски "Пингвины из Мадагаскара"

Пока "пра-пра" возилась с инвентарем, я решила взять бразды правления в свои руки. Быстро прочесала накладные, прикинула, сколько у нас осталось. Кухню нужно срочно затаривать. Скоро праздник, а к нему надо готовиться по полной программе! Не только рекой алкоголь и горы закусок, но и развлечения для наших посетителей – чтобы всем было весело. В такие деньки можно неплохо заработать.

С Э́нни мы быстро сговорились, она к вечеру должна была составить список необходимого для кухни. Останется только съездить на закупку.
По пути от Э́нни я услышала какой-то странный шум из зала, нехарактерный для этого времени. Любопытство потянуло меня туда, как магнитом.

Вроде бы все, как обычно: наши завсегдатаи. Вон та парочка друзей, сутками просиживают здесь, потягивая дешевый виски – все, что могут себе позволить. "Несостоявшиеся золотоискатели" – так их тут за глаза обзывают.

У барной стойки – миссис Мерфи. Женщина, достойная уважения. Управление ранчо – это вам не салун! У нас всё проще: подливай почаще, слушай внимательно и подмечай детали. А вот с ранчо всё куда сложнее, особенно учитывая предрассудки мужчин, свято верящих, что управление – это "исконно мужское дело". Но Анабель так просто не сдастся, я знаю.

За дальним столиком, стараясь не привлекать внимания, коротали время наши постоянные игроки. Очередная партия в карты. Но тут мой взгляд зацепился за незнакомца. За столом сидел парень, которого я раньше здесь не видела. Именно он и был причиной всей этой суеты.
К новичкам в нашем городе всегда относятся настороженно. А этот парень явно выделялся из толпы, словно яркий цветок в сорняках. Когда он объявил, что угощает всех, его щедрость привлекла внимание даже от дальних столиков. Запахло большими деньгами.

И тут он достает золотой самородок. Неосмотрительно, очень неосмотрительно, учитывая, кто тут обычно ошивается. А тут такой трофей! Лишнее внимание, парень, ох, лишнее… будто кусок мяса бросил стае голодных волков.
Даже миссис Мерфи не смогла сдержаться и посмотрела на золото в руках парня. Размер действительно впечатлял!

Но сюрпризы только начинались. На пороге вырос, словно из-под земли, сам констебль Рассел. Не то чтобы частый гость в моих владениях. Скорее, наоборот. С моей-то репутацией, кристально чистой, как горный ручей (иронично, правда?), я старалась не попадаться ему на глаза. Рядом с ним во мне просыпался первобытный страх. Никакой расслабленности. Дашь слабину – и он тебя раскусит, как орех. Вот и сейчас, внутри все похолодело, но лицо оставалось невозмутимым.



- Говорит, золотоискатель. Нашел самородки, угощает всех… - ничего интересного к сожалению.
Но зная Рассела, я понимала, что парень уже у него на карандаше. Учитывая последние новости о банде грабителей и украденном золоте, каждый новичок в городе – потенциальный подозреваемый.
_________________

С кряхтением окунул ноги в благоухающую воду. Лавандовое масло я в лечебнице нашел, а вот горячей воды в достаточном количестве не оказалось. С самого детства считал принятие ванны сложным ритуалом, требующим терпения и самоотречения. Особенно в тогда, когда приходится таскать ведра с водой, рискуя заработать радикулит. Потом, рискуя сломать зубы из-за стиснутой челюсти, погрузился по плечи в ледяной ад. Так быстро я не мылся даже под боевой сигнал трубы, трубящий начало атаки.
Скукожившись, я почти целиком влез в корыто. Скукожился и покрылся пупырышками весь. Покрась в зеленый и вылитый зеленый огурчик.
"Ах, как хорошо," - хотелось бы сказать, да зуб на зуб не попадал. Терпеть я долго не смог. Пулей выскочил из корыта. Грязь смылась, уже хорошо.
Именно в этот момент дверь открылась и я увидел мисс Дэвис
Она стояла в дверях, широко распахнув глаза. Она была свежа и румяна, как утренняя роза, и, судя по всему, совершенно не ожидала увидеть старину Уилла в столь... неглиже.
Покрасневшая до кончиков ушей она отвернулась и наши взгляды встретились в отражении старого зеркала.
Второй раз в жизни я почувствовал себя оскорбленным, смущенным и, черт возьми, довольным. Первый раз был в детстве, когда соседский мальчишка, на голову меня выше, обозвал меня навозной кучкой. Тогда я заплакал. Во мне, едва дотягивающего до его пояса, голодного и оборванного, все еще сохранились остатки гордости. Сейчас же, стоя голым, мокрым и продрогшим в холодной воде, я испытывал куда более сложную гамму чувств.
В зеркале отражалась вся сцена: я, голый, мокрый, с выражением крайнего изумления на лице, и мисс Дэвис, красная как рак, отвернувшаяся к двери. И все это в обрамлении старой деревянной рамы, словно картина, написанная самым бездарным художником.
Я почувствовал, как уголки губ невольно поползли вверх. Ситуация была настолько абсурдной, что не смеяться было просто невозможно.
Пискнув возмущенно мисс Девис выскользнула за дверь. Сейчас убежит. А ведь явно пришла по делу
За считанные секунды я успел обдумать о многом и пожалел, что решил не мыться у себя, а прямо в лечебнице. Лень было таскать ведра наверх. Успел отругать себя, что не закрыл дверь. А потом увидел, что я скукожился... везде скукожился. Ведь слухи пойдут теперь. Как теперь в глаза девочек Дома Магнолии смотреть. Я, конечно, пока не имел возможности там отдохнуть, времени было мало с моего приезда. Пока обустраивался, жилье и работу искал, ни денег, ни возможностей для удовлетворения телесных потребностей не находилось, но в душе теплилась надежда, что скоро я там развлекусь в кругу красивых дам. Черт. Черт. Черт.
- Стойте! Я сейчас!
- Извините, я не думала. Я приду позже.
- Нет! Дайте мне секунду! - Ее ни в коем случае нельзя отпускать, не объяснив всю ситуацию. А то плакала моя мужская гордость. В панике голос мой сорвался на фальцет. Ни дать, ни взять голос кастрата.
- Ладно - неуверенно пролепетала она, но так и застряла в дверях, явив мой славный голый образ всей улице. Благо там никого в этот момент не было.
Я спешно накидывал на себя все, что попадалось в руки и размышлял, что она обо мне теперь думает.
Придав себе более менее приличный вид, я серьезно насупил брови и сел за свой рабочий стол, подправил штанину в паху. Вот предатель, - прикрывшись двумя слоями одежды мой дружочек решил таки принять нормальный размер, - Согрелся, наверно, гад.
- Мисс Девис, вас что-то беспокоит? - спросил я, приглаживая влажные волосы. - Кроме моего голого зада.

Приют для сирот
Генри Флетчер и Джонни Стоун
Когда уроки, наконец, закончились, а миссис Харрисон повела младших воспитанников на дневной сон, дети школьного возраста получили возможность погулять в саду. Это было любимое время ребят. До обеда они имели возможность быть не учениками, не помощниками, не чьей-то надеждой, а просто детьми – играть в свое удовольствие, бегать, дурачиться. В такие моменты за ними не сильно приглядывали, подходили только если возникали конфликты или ранения. Сейчас только Элизабет неподалеку ополаскивала и развешивала бельё.
Генри сел на скамейку и его тут же окружили остальные ребята. Мальчик понимал, что создал прецедент и его обязательно будут расспрашивать об утренних приключениях, но почему-то делиться хотелось только с теми, кто выслушает и поймёт. Флетчер вкратце рассказал о том как его поймал констебль и попросил всех разойтись по своим делам. Даже Марта, которая, кажется, была обижена за то, что он не поделился планами, бросил ее и теперь считала Генри предателем, ушла в палисаднике с другими девочками собирать букет для столовой. Остался только Джон, который был недоволен тем, как его быстро рассекретили и заставили всё рассказать. И при этом Стоун был безумно рад возвращению товарища.
– Ох, Генри, если бы ты знал как я испугался «того самого» тона мисс Уайт. Я думал, штаны намочу как крошка Мел, когда увидела первый снег в прошлом году. Интересно, она повторит это, когда узнает про новых родителей?
Форестер хмыкнул и покачал головой. Он помнил те события. Дети радостно визжали, разглядывая падающие хлопья и белый покров под окнами, а Мелисса, впервые осознанно увидевшая снег, описалась от страха.
– Она по-любому испугается. Но это еще что. А ты представь, я тянусь за буханкой и чувствую как меня хватает за запястье сильная рука. Поворачиваю голову, а там констебль. И такой спрашивает:

У меня душа в пятки ушла. Я поднял на него глаза и закивал, надеясь, что моя ложь будет не очевидна, но эта надежда была такой же пустой как и карманы.
– А леденцы, что я дал? Ты их уже съел? – Замялся Джонни, мечтая услышать отрицательный ответ.
– Да, друг. Прости. Буду должен.
Они помолчали несколько секунд, понимая, что возместить ущерб Генри не сможет еще долго. Его точно лишат сладкого на две недели. А может месяц. И Генри продолжил.
– Я был сильно голоден. Констебль заплатил за печенье и булки, которые мне не удалось украсть.

Представь себе только, я сижу в полицейском участке, но не как бандит за решеткой, а за столом мистера Рассела и уплетаю завтрак. К нему приходят люди, им всем что-то надо, констебль ведет записи, дает поручения, разбирается с делами, ищет, помогает… Я увидел настоящую тюремную камеру. Раньше думал, что она вроде нашей комнаты, но это не так! Там темно, сыро, чем-то воняет. Наверно, безысходностью. Там вот такой толщины решетка! – Генри показал круг из большого и указательного пальцев, немного приукрасив рассказ. – Я понял, что точно не хотел бы там находиться даже минуту.
– То есть ты отказался от мысли жить богато благодаря воровству? – удивился Джонни, который был наслышан об умениях Форестера, который жил на улице.
– Ну его, – махнул рукой мальчик, – мне много не нужно, чтобы прожить. К тому же я попробовал себя в роли констебля, сев на лошадь и примерив его шляпу. Это было здорово, скажу тебе честно. Все здороваются, смотрят уважительно. Только быстро кончилось. Я впервые пожалел, что Энск-сити такой небольшой.

– То есть ты теперь хочешь стать констеблем? – Стоун широко открыл глаза от удивления.
– Точно еще не знаю. Мистер Рассел меня тогда спросил:

И сказал, когда я протянул ему листовку:

И я подумал, что ведь можно зарабатывать так – искать грабителей, хватать их, получать премии с несколькими нулями. И при этом ездить в шляпе на лошади.
– Но ведь это опасно, Генри! А вдруг тебя ранят или убьют? – Джонни удивлялся всё больше и больше.
– Тогда… Мне уже будет всё равно. Преподобный помолится, чтобы я попал в рай.
Они снова помолчали пару минут, проживая этот разговор.
– Хочешь дам шляпу померить? Мистер Рассел ее забыл.
– Спрашиваешь! – вскочил Джонни, и друзья тихо, чтобы не разбудить мылышей, поднялись в комнату мальчиков. Стоун нацепил шляпу и начал делать грозное лицо, а Генри закрывал себе рот руками, чтобы громко не засмеяться.
– Констебль вообще не такой. Он обещал, что меня не будут ругать за побег и меня не ругали!
– Это пока мисс Уайт не пришла, – насупился Джонни. – Видел бы ты ее лицо, когда я сказал, что помог тебе перепрыгнуть забор…
– Да брось, у нее сейчас голова забита ярмаркой и переводом Мелиссы в другой приют. Жаль, что мы не увидим ее родителей.
Мальчики так увлеклись игрой со шляпой, что не услышали звука чужих шагов.

Напоив Кати чаем, я отправил ее спать. Пока она принимала ванну, сидел, вертя в руках кружку с недопитым мною чаем.
Непонятно, когда так случались, что упустил свою девочку? Как получилось, что в погоне за потенциальным благополучием, у меня не нашлось времени присмотреться ее реальной жизни.
И ведь все было очевидно: Оцеола вовсе не горел (поначалу) быть моим «связным». Ему это поручил вождь, вменяя парню ответственные взрослые дела. А тому (конечно) хотелось соперничать в охоте и ловле с сверстниками и даже более опытными воинами, чем общаться с каким-то великовозрастным гринго, тем более, что почти год мы общались с ним «на пальцах». И вот (один лишь только раз, как помнил себе это я) во время нашей очередной вечерней встречи, когда Оцеола тихонько пробрался к задней двери моего дома, которая прямиком выходила в лес, парень встретился с моей сестрой. Я тогда замешкался и не успел первым открыть дверь в ответ на тайный условленный стук. Кати распахнула дверь и даже не взвизгнула. Нет, она с удивлением и восторгом смотрела на Оцеолу. На его голые сильные плечи цвета красной глины, орлиный породистый нос, длинные волосы, украшенные перьями. Справедливости ради, молодой индеец был чертовски красив. Он был из той породы мужчин, которых красит не только и не столько внешность, а сила духа, чувствующаяся в каждом движении. Уверенность Оцеолы была основана на его статусе в племени, отрицать это сложно. Однако при этом, могу поспорить, он стал бы таким даже без теневой поддержки вождя.
Выйдя к задней двери, я увидел, как моя Кати без страха протянула руку и трогает колышущиеся на ветру перышки вокруг левого виска Оцеолы. И как они смотрят друг на друга. Да, еще тогда я мог бы заподозрить неладное, но кто бы расценил это иначе, чем детский интерес к новому? И когда, просто сразу после встречи с Кати, Оцеола, вдруг с радостью стал вслушиваться в английские слова и требовать, чтобы я учил его, о, да, уже тогда я должен был заподозрить что-то. Однако кто мог бы решить, что это не банальный интерес, вызванный взрослением и пониманием, что без взаимодействия с пришлыми индейцам уже не обойтись?

Я встал, достал с верхней полки бутылку виски и выпил почти залпом стакан: корить себя – дело неблагодарное. Я привык действовать решениям, а не унынием. На протяжении всей жизни я вынужден был ломать имеющиеся условия: помогать отцу содержать семью, выживать в новом мире по приезде в Канаду, где все было совсем чужим и одновременно таким же жестоким, как и в родной Ирландии, вставать на ноги тут на границе миров, где суровый фронтир мог схлопнуть тебя, как мошку. Ничего, найдем решение и тут, вернее, оно уже найдено. Мне просто нужно время, чтобы решить дела по школе для Кати. План вырисовывался все точнее: ни один священнослужитель не откажет мне в помощи: спасать заблудшие души – разве это не их прямое их предназначение? Иисус, и все, иже с ним, да помогут мне. Пусть Кати потом возненавидит меня, пусть. Я делаю это во благо. И я ведь тоже знаю, что такое любовь. Такая вот глупая … первая… и … неравная.
Глупо судить о ком-то по своему опыту – каждый проходит свой путь. Поэтому советы никто не слушает. Но я и не собирался давать Кати советы. Не время для глупостей. Я собираюсь стать ее путеводителем.
Вторая порция виски обжигала не так. Она приятно растекалась, примеряя меня с ролью разрушителя. О, да, с виски это кажется гораздо более простым решением. Если бы только я не знал, как это больно, терять свою любовь.
Поставил стакан, закупорил крышку, встал, убрал бутылку на место.
Опьяненная монотонность движений дарила ложное чувство предрешенности и справедливости. Расслабляла.
Нет, чтобы окончательно напиться и поверить в безукоризненность принятого решения мне надо больше, чем два стакана виски. Но эта доза была достаточной, чтобы успокоить мою совесть и спасти поруганные надежды. Что ж, завтра меня ждёт большая работа.

Проснулся я позже обычного, как и Кати, оно и понятно – мы оба долго не могли уснуть.
Рассветные лучи давно утратили свою свежесть, а я только продрал глаза: пора бы вспомнить и работе. А еще стать приличным прихожанином и свести знакомство с нашим новым пастором.
Кати уже как всегда ждала меня на кухне, откуда доносился запах жареных яиц и бекона: завтрак должен быть сытным.
Она явно испытывала неловкость, ожидая новых нотаций. Однако я решил приберечь их, запустив действие.
Хотя, может, я жду много от силы убеждения и веры нашего нового пастора? Что ж. Даже если он не дожмет ее силой христианского пути, уповаю, сможет, дать мне время решить вопрос с устройством и отправкой сестры в школу.
– Доброе утро, – поприветствовал я Кати, обнял ее и продолжил примирительно, – о вчерашнем разговоре. Обещай, что ты сначала решишь все вопросы с Господом, прежде чем следовать за сердцем. Душа должна тоже обрести покой. Постарайся поговорить с нашим новым проводником к Богу. – Я подмигнул, пытаясь сделать свои заумные слова чуть менее серьезными, дабы не спугнуть птичку, – обещаешь? Как минимум, мне как твоему брату станет легче. Нам нужен совет, ты согласна?
– Я много думала ночью об этом. И да, ты прав, уходя в другую жизнь, я должна понять, как быть с моей душой. Я люблю и верую в Господа нашего. Мне надо, чтобы Он понял меня.
– Ну и славно.
Мне того и надо, хотя я и так знаю, что думают о таких отношениях «боги». Они против. Уж так повелось. Так что, милая моя сестра, тебя ждёт разочарование, которое даст мне (надеюсь, даст) время решить твою судьбу.
Чувствуя себя змеем, я слопал яичницу и, еще раз взяв с Кати обещание не делать ничего до общения с новым священником, оседлал Ирландца.
Быстро решу дела в магазине и сразу наведаюсь к пастору.

На том я пришпорил коня и знакомой дорогой выехал на улицу, ведущую в центр города, прямиком к моему магазину.
Когда я был занят, меня подменяли Кати или наш помощник, по совместительству бухгалтер Джейкоб: считал я отлично, но не любил корпеть над нудными учетными книгами.
За тягловую силу у нас был местный забулдыга Том, главный принцип работы с которым гласил: никаких денег до окончания рабочего дня, иначе его непросыхающая глотка тащила мужичка в салун, где после пары стаканчиков он чувствовал себя богом коммерции.
В общем, отлаженный механизм прекрасно работал и без моего чуткого надзора, хотя само собой всем участникам этой кооперации, вплоть до Кати, порой надо было напоминать, кто тут главный.
Войдя в магазин, я прошелся по витринам, проверил разложенные по корзинам овощи, бакалею, пышный хлеб.
– Джейк, – позвал помощника, как всегда сокращая его имя, – здорово, а что тут у нас с овощами? Как явится Том, пусть переберет.
– Доброго дня, – Джейкоб как всегда одетый с иголочки, вышел из дальней комнаты, скрытой от глаз посетителей, – будет сделано. Я и сам хотел…
– В следующий раз давай сделаем так, чтобы ты захотел чуть раньше, чем я сказал, – Джейкоб кивнул и опустил глаза.
– Как тут обстоят дела?
– Все в порядке, было несколько посетителей. Заходила мисс Хантер со своим Вилкинсом, и с ней этот новый гробовщик …Бэйкер, кажись. Взяла все как всегда.
– Ну и отлично. По нашим делам поговорим позже. Найди-ка Тома.
Исполнительный Джейкоб мгновенно скрылся за расшитыми занавесками, отделяющими помещение торгового зала от комнаты-склада, где мы вели учет, обедали и хранили товар. Я сам остался за прилавком.
Колокольчик на двери звякнул, оповещая о посетителе, и я отложил тряпку, которой протирал витрины.
В дверях показалась миловидная дамочка. Раньше не видел ее тут. Молодая, но и не девчонка. Светлые волосы, огромные глаза, кукольные щеки и дерзкий подбородок. Одета дорого, но не броско. Осанка сразу выдает аристократическое воспитание. За ее спиной мельтешила какая-то девчонка, на вид не старше моей Кати, скорее всего, прислуга, но явно с хозяйкой на короткой ноге.
– Добрый день, – посетительница кивнула мне. Вроде ни капли гонора, но в каждом слове «я вас не боюсь». И такая улыбка. На щеках ямочки.
Я понял, что немного дольше, чем позволено, глазею на девушку. Хмыкнул, кивнул:
– Добрый. Чем могу помочь? – Наконец-то посмотрел на нее прямо, и она отчего-то смутилась, но тут же взяла себя в руки, слегка тряхнув уложенными кудрями (думается, они красиво лежат сами по себе, не сдерживаемые этими заколками и шляпкой).
– Мы бы хотели купить фунт сливочного масла, несколько стручков ванили, пять палочек корицы и головку сахару.
Я отложил тряпку и привычными жестами стал собирать заказ.
– Скоро праздник и конкурс выпечки. Мы хотим испечь булочки.
Мелкая девчонка вынырнула-таки из-за спины хозяйки и выдала всю самую интересную информацию. Сложно винить такое дитя: в ее жизни, пожалуй, булочки самое желанное событие.
И еще недавно мне казалось, что Кати тоже интересуют только булочки. Я помрачнел. Интересуют, да не булочки. Прикрыл глаза, прогоняя ненужные мысли.
Покупательница, видимо, приняла мой хмурый вид за недовольство и решила сразу сменить тему:
– Ой, еще конфеты, полфунта мятных леденцов для моих мальчиков.
Мальчиков? Уже мамочка, а по внешнему виду и не скажешь.
– Я учительница, – поспешно добавила гостья. – Бэатрис Бессон. Мы с братом неделю как переехали из Бель Фуше, и я еще никого тут не знаю.
Бессон? Черт. Я замер. С братом? Знал, я одного парня с такой фамилией, но что делать ему тут, в этой глуши? Да и не парень он давно, как и я. Мы с Анри были ровесниками, он – младший сын богатого семейства, а я сын конюха. Что, впрочем, не мешало нам дружить и исследовать окрестности их имения, постоянно встревая в обычные мальчишеские неприятности. И, да, у него вроде как была крошка сестра. Но если подумать, эта крошка как раз могла вырасти вот в такую мисс.
– А вы в церковь не ходите? – мелкая помощница моей покупательницы отвлекла от воспоминаний. Я чуть удивленно посмотрел на нее, погруженный в свои мысли. – Вас не было вчера на службе.
Угу, я как раз собирал трупы и бегал по лесам с одним индейским засранцем.
– Одри!!! – мисс Бессон одернула подопечную. – Ты не Его преподобие, чтобы задавать такие вопросы незнакомым людям.
Так-так. Интересно. Жена священника? Откуда такой пыл и такое немного свойское отношение. Сестра или жена?
Бэатрис Бессон, неразгаданная загадка, уверенным жестом протянула корзинку для упаковки сложенных мною покупок по ее заказу.
– Миссис Бессон, простите мне мое любопытство, – я слегка склонил голову, – а ваш муж случайно не Анри Бессон?
Девушка непонимающе посмотрела на меня, но потом лучезарно улыбнулась, прощая мою невольную (но, кончено, намеренную) ошибку:
– Мисс Бессон. Его преподобие – мой брат.
– О, простите, – я снова вперил взгляд в ее лицо, ища и находя смутное сходство, – и еще раз простите, но не жили ли вы когда-то в Виннипеге?
– В детстве, – мисс Бессон взяла протянутую мною корзинку, а я расплыться в улыбке: таких совпадений не может быть.
– Понятно, – абсолютно непонятно для мисс прокомментировал я. – И что, Одри, нравятся тебе проповеди преподобного? – Я резко перевел тему.
– Ой, конечно, он там рассказывает об Иисусе, как Он любил и любит нас всех, как важно любить и уважать близких и даже индейцев и черных…
– Одри! – Бэатрис покраснела. – Простите ее, здесь столько всего необычного для нас, – Бэатрис извиняюще улыбнулась мне (очень у нее заразительная улыбка), – а проповеди у отца Анри действительно стоят того, чтобы прийти. Уверена, вам было бы интересно.
– Непременно последую вашим рекомендациям, милые дамы. Со старым пастором мы были близко знакомы.
И у меня есть важное дело к новому, который может оказаться тем самым Анри Бессоном из моего детства.
_________________

...Но прошлое никогда не умирает, даже если ты похоронишь его, в один прекрасный день оно может восстать из могилы.


1866г
Пусть кто-то и скажет, что это бред, но я отчётливо помню себя с двух лет. Самое первое, что врезалось в память – это лачуги Престона, захолустной деревушки к северо-западу от Карфагена. Дедуля, Джон Ширли, чтоб ему икнулось, был не в восторге от моего появления на свет. Из-за этого и мать впала у него в немилость. Так мы и оказались в этой дыре.
До сих пор перед глазами всё как наяву: вопли, смрад, непролазная грязь. В воздухе витал какой-то гнетущий ужас. Но Белль, казалось, хоть бы что. Она крутила роман с очередным ухажёром, который, по совместительству, заправлял всей этой клоакой.
Благодаря Элизе, бабуле, мать из семьи выгнали не то чтобы надолго… Просто моё существование предпочитали не замечать. И только спустя годы, когда во мне стали проглядывать черты деда, он снизошёл до простого «приветствую».
Семейство Ширли было тесно связано с партизанами во времена Гражданской войны, дед симпатизировал конфедератам. Дядюшка даже вступил в ряды партизан «Quantrill’s Raiders», где и познакомился с самим Джесси Джеймсом, в будущем, известным головорезом.
Из-за этих связей дед в своё время лишился всего – таверны, конюшни, кузницы. Пришлось семье перебираться в Сайен, штат Техас. А там, как раз, орудовала банда старого знакомца Джесси. Белль быстро освоилась и закрутила роман с одним из членов банды – Джимом Ридом, своим будущим мужем.
"– Олив, знакомься, это твой новый папа!"
Вот так у нас появилась семья. Как ни странно, Рид принял меня. Даже участвовал в моём воспитании. Возможно, он даже полюбил меня, кто знает. Он обожал Белль и готов был ради неё на всё.
Даже любовь не смогла отвадить Рида от криминала. Он умел в этом мире только одно – выживать, чего бы это ни стоило. Началось всё с малого: кража скота, перепродажа контрабандного спиртного. Но дело росло, и вот уже Белль с Олив вовсю крутились в этом водовороте.
Олив вообще с детства варилась в этой каше. Ещё девчонкой ввязалась в шайку уличных карманников, а через пару лет уже командовала ими. Разделили город на зоны, и каждая группа орудовала на своей территории. Олив с её бандой приглянулся вокзал – самое людное место. Там вечно шныряли красные мундиры, так что приходилось вертеться как уж на сковородке, чтобы не попасться.
Когда ребята повзрослели, они перешли на новый уровень – начали обчищать поезда, сначала на стоянках, а потом и на ходу. Доход пошёл в гору, банда Джесси разрослась до неприличия. Появились свои игорные дома, бордели, а вскоре новые связи в порту помогли наладить канал контрабанды.
Вот откуда и пошли её узкопрофильные делишки. Что тут скажешь, для Олив провернуть невозможное – как раз плюнуть. Может, и правда талант у неё такой. Трудное детство научило выкручиваться из любой ситуации. Бесценное умение, которое не раз спасало ей шкуру.
В 1874 Рида прикончили. Но Белль к тому моменту уже бросила муженька и вовсю занималась собой: растила троих детишек, поднимала своё дельце. И, конечно, крутила романы направо и налево…
К тому же, за её спиной уже маячил внушительный опыт сотрудничества с несколькими крупными бандами. Именно тогда семейство Белль Старр обзавелось полезными знакомствами в криминальных кругах, не ограничиваясь только шайкой Джесси Джеймса и его приближёнными.

Настоящее время.
Шум за дверью грубо вырвал меня из плена воспоминаний. Взгляд снова упал на карту, расстеленную на столе, и я решительно отбросила все отголоски прошлого. Что было, то прошло. Куда важнее то, что происходит здесь и сейчас. Этим и стоит заняться...
_________________

ххх: За почти 30 лет поисков себя понял, что лучшей работой для меня было бы: пытать людей в аду
ххх: Причём я бы был там работником года

Лесопилка была такой же шумной, но добавились новые пристройки и рядом с лесом появились стальные ленты железной дороги, что уходила в горы и терялась за горизонтом. Энск-сити всегда был островком спокойствия среди лесов и прерий, но теперь он рос и развивался. Гораздо быстрее, чем раньше. Золотоискатели стекались сюда рекой после того, как несколько лет назад в пещерах гор за каньонами, у горной речки, нашли первые золотые слитки. Золотая лихорадка, как она есть. Новые жители, новые повозки, новые витки железной дороги. Тогда сложившийся годами уклад будет окончательно разрушен, и придёт время для чего-то нового.
О, ради таких трав стоило зайти. А если их смешать с текилой из кактусов, которую так любил прапрапра и много раз "пра" внук, то становилось ещё веселее. Разбойники, хм. Я слышала по пути к лесопилке, что некие личности угнали лошадей, гордость "Кленового листа", и терзали меня смутные сомнения, что на подобное вряд ли пошли бы местные. Их легче узнать, они выберут маршрут, который позволит избежать столкновений с враждебными племенами, и у брода их уже будут ждать.
- Обязательно, мистер Бэйкер, - машу рукой на прощание, на вторую на манер бус нацепила мотки бечёвки.
Плотная такая, замечательно подойдёт для ловушек. И нет, Брюсик, с тобой я не поделюсь, лови зайцев сам. Звуки пил и голоса рабочих становились всё тише, воздух наполнялся ароматом ярких цветов прерий, вдали пронёсся табун мустангов, в насиженных веток взлетели птицы. Идти через город не значит через центральные улицы. И дело даже не в радостном тявкании Брюсика, а в бечёвке.
Насколько я помню, у "Белой лошади" был чёрный вход - особо ценные грузы привозили именно туда. И если обойти Энск-сити слегка по дуге и пройти несколько метров от "Магнолии" до магазинов и церкви, остаётся войти через неприметную дверь и оставить бечёвку в подвале. Когда мы добрались до улицы, Брюсик побежал вперёд, койота в "Лошади" знали и точно впустят. Так мне не придётся поднимать лишний шум. Я-то дверь открою и без ключа, но потом её чинить придётся. Снова на лесопилку за досками, в магазин за инструментами... Лень. Оставляю ношу в подвале и прохожу кухню, помахав Энни. Если Олив не здесь и не рядом с текилой по рецепту своего дедушки... Посмотрим, что тут нынче наливают.

Занимаю привычный столик рядом со стойкой. Посетителей хватает. Но узнаю я только двоих - Олив и хозяйку "Кленового листа" Анабель Мерфи. Компания игроков в углу и щедрый золотоискатель были мне незнакомы, как и представитель местной власти в лице констебля. Занятное золото, очень занятное.
- Всё нашла?
- Ага, - киваю, открывая бутылку виски. Без травок не так интересно, но со льдом тоже ничего. - У Брюсика появился новый друг.
- И кто же это? Ты всё же решила поймать ядовитую ящерицу?
- Нет, до каньона далековато. Это хряк Фрэнки, любитель огурцов и прочих овощей. И ценитель сковородок.
- Татуированный свин гробовщика? Так его зовут Фрэнки?
- Они уже договорились зайцев ловить. Ну, Брюсик ловит, Фрэнки разоряет грядки.
- Наш парень, - одобряет Олив. - Надо сказать Энни, чтобы не велась на печальные голодные глаза.
- Она всё равно поведётся, - хмыкаю я и бросаю пару кубиков льда в стакан. - Пойду проверю запасы. Текилы что-то маловато.
- Дедуля рецепта не оставил.
- То есть как?! - я чуть виски не захлебнулась. Фронт работ разрастается. Я знаю, с чего мы начнём. - Ну, я пошла! Захвати мне немного льда.
Я не настолько люблю общество людей, преимущественно незнакомых, чтобы оставаться. Бутылку я и с собой возьму, а ритуал вещь ответственная. И не для чужих глаз. Сначала нужен круг, ритуальный костёр, чтобы очистить помещение. Это не значит, что я буду его жечь, нет. Сюда лишние не доберутся, но всё же лучше перебдеть, и нести дозор было поручено Брюсику за колбасу. Начнём. Мне с прапрапраправнуком определённо есть о чём поговорить. Перед тем, как планировать милые сюрпризы для тех, кто посмел стащить мой тотем. У Олив должна быть карта местности. И без неё не обойтись, поскольку, как показал Энск-сити, местность, даже столь спокойная, имела свойство меняться.
_________________

Лавка «У Гарри»
 
Какой-то странный этот хозяин магазина. То смотрит изучающее, то вопросы неудобные задает. Назвал меня миссии и решил, что я жена Анри, смешно, я же представилась. Впрочем, мужчины часто бываю невнимательны в мелочах, – подумала Бэатрис и улыбнулась. – Интересно, почему он спросил про Канаду? Мы так давно оттуда уехали… Может, он тоже оттуда и знал Анри? Вон как на его имя стойку сделал.– Она снова улыбнулась и забрала у хозяина магазина корзинку с покупками.
Еще эта болтушка Одри! – Бэатрис немного сердито посмотрела на свою спутницу и пригласила хозяина магазина приходить на проповеди пастора.
– В воскресенье преподобный служит с десяти утра. Там большая служба, иногда с причастием. Мне нравится, как у вас поют гимны, – решила она немного посвятить хозяина лавку в курс дела. – А еще по средам в Бель Фуше обычно проводились беседы о таинствах, о делах церкви. Думаю, здесь Его преподобие возобновит эту традицию, приходите, – девушка кивнула мужчине за прилавком и собралась уже уходить, когда дверь открылась, впуская новую посетительницу. Это оказалась мисс Уайт, хозяйка приюта для сирот. Бэатрис кивнула девушке и решила подождать, пока та сделает покупки, и спросить, какие нужды у приюта сейчас и чем им можно помочь, и обсудить ярмарку и благотворительный сбор.
_________________