Лондон

Реджина Таунсенд:

— Он тебя поцеловал?
— Я — леди, а леди не рассказывают о таких вещах... но этот засос говорит сам за себя! (c) Друзья

Всю жизнь я думала, что неплохо понимаю людей, знаю, чего от них ожидать, как они могут поступить и как поступят. Но уже второй раз за ночь этот мужчина удивил меня. Как в поцелуях, так и в сексе, он был хорош, хотя и не выглядел таковым. Чем-то напомнил мне героя романа Филлипс*, выглядевшим и поступавшим как джентльмен, но в постели был лучше многих, позиционирующих себя любовниками века.
Он был, пожалуй, лучшим за последнее время, умудрился вымотать меня до зевания и нежелания идти в душ. Обняв подушку, я закрыла глаза и почти заснула, когда дверь из ванной открылась, нарушая тишину и принося волну влажного горячего воздуха. Но шевелиться все равно было лень.
Лень, пока не почувствовала прогнувшуюся под телом Маркуса кровать и его ладонь, мягко скользнувшую вверх по моей ноге. Я улыбнулась сама себе, в который раз за последние несколько часов позволяя телу получить то, что ему снова хотелось.

- Не дождёшься! – усмехнулась я. Таунсенды так легко не сдаются.
Подняв ногу чуть выше, провела пальчиком по напряженному члену, потом передвинула ее еще выше, улыбнулась и сделала то, что хотелось большую часть взрослой жизни, толкнула его в грудь, чтобы он упал назад.
- Любишь драться? – усмехнулся он, глядя, как я усаживаюсь сверху.
- Иногда, но не сейчас, - остановила его руки, скользнувшие к моей талии. – Не шевелись, теперь моя очередь править бал.
- Милая, боюсь, что не шевелиться не получится. Сегодня он, - Маркус глазами указал вниз, - мне отказывается подчиняться.
- Ему можно, тебе нельзя.
- Это вообще-то дискриминация по половому признаку.
- Подай на меня в суд!
Это были последние слова, которые мы произнесли за ближайшее время. Наклонившись к нему, я нежно прикоснулась к его губам своими, словно пробуя их на вкус. Теперь не хотелось торопиться, первая жажда была утолена, и тянуло узнать его тело, вкус, реакцию лучше. Понять, что ему нравится, что не очень. До утра времени хватало.
Прервав поцелуй, я увлеченно приступила к изучению, как хотела. Спустилась ниже, пробуя на вкус его кожу, наслаждаясь тем, как тяжело он дышал, но все еще старался неподвижно лежать.
Добравшись до горла, вдруг поняла, почему вампиры так любят кусать именно там. Это безумно упоительно, когда перед тобой человек в состоянии, когда ты можешь делать с ним все, что захочешь. Не удержавшись, укусила его, заставляя мужчину подо мной вскрикнуть.
Вскинула голову вверх, посмотрела, сначала, на оставленный след, потом на сжатые в кулаках руки, на злое лицо. Смущенно улыбнулась, всем видом показывая, что мне стыдно. Если бы это еще было правдой…
И вернулась к столько захватившему меня делу.
Изучала руками, губами красивое тело, потом не удержалась и снова укусила его, тут же зализав след. Судя по стону, раздавшемуся в ответ, Маркус был не в обиде.
Удовлетворенно улыбнулась и спустилась еще ниже, прикусив кожу рядом с тем местом, где начиналось все самое интересное.
Началось и закончилось.
Рывком дернув меня вверх, Маркус быстро подмял меня, прижав мои руки к кровати над головой.
- Укуса там я мог бы и не пережить, - напряженно усмехнулся он.
- Я была бы нежной.
- Если бы я мог тебе верить…
Желание не торопиться было забыто, его губы обрушились на мои, заставляя забыться в водовороте накатывающих волнами сражений губ, языков, тел. Освобожденные руки приняли активное участие, притягивая его все ближе, хотя казалось, что ближе уже невозможно.
На несколько мгновений он исчез, потом вернулся, возвращая прикосновения, по которым я не успела соскучиться, поцелуи, сводящие с ума. Медленно, безумно медленно ввел член, усмехаясь каждый раз, когда застывал, чтобы поддразнить меня. Прикусив губу, я толкнулась навстречу, вырывая его стон, и успела победно улыбнуться, когда ему сорвало крышу, увлекая меня следом туда, где не осталось места соревнованию, только желанию получить разрядку.

Утром я привычно проснулась в шесть, как и каждый день. Как и я думала, Маркус еще спал рядом, смешно морща нос иногда.
Трусливая мысль быстро собраться мелькнула и исчезла. Это просто глупо. Я хотела в душ гораздо больше, чем избежать возможных объяснений.
Вернувшись, потянулась к платью, сопротивляясь идиотскому желанию уйти в гостиничном халате. Внимание привлекла записка, лежащая на коробке рядом.

В коробке оказались джинсы, бывшие чуть большего размера, чем нужно, и рубашка как раз по размеру. Красные туфли на шпильке сочетались с этим примерно как кроссовки и вчерашнее платье, но я была безумно довольна. Белья не было, впрочем, я все равно не стала бы его надевать. В этом отношении я была дико брезгливая. Надеть белье, не побывавшее прежде в стирке, я не могла.
По телефону заказала кофе, подождала, пока его принесут.
Да, пришло время прощаться. Уходить просто так не хотелось. Может и нужно было, но это глупо. Окажись он плохим любовником, попрощалась бы еще ночью, а раз нет, чего уж теперь.
Хватило одного прикосновения, чтобы Маркус проснулся и повернулся ко мне.
- Уже уходишь? – с теплой усмешкой спросил он.
- Да, пора уже.
- Я удивлен. Думал, ты исчезнешь, не попрощавшись.
- Была такая мысль, - даже не думала скрывать я. – Но это как-то по-детски.
- Тогда, может, останешься еще немного?
Соблазнительное предложение, но ночной секс должен оставаться ночным. Незачем переводить его в другую категорию.
Я покачала головой.
- Я заказала тебе кофе. Спасибо за одежду. Думаю, заикаться про возврат денег не стоит?
- Естественно!
- Знаешь, это становится традицией.
- Что?
- Что мой гардероб пополняется при каждой нашей встрече. Ладно, мне пора. Такси уже ждет. Я оставила телефон рядом с кофе. Захочешь повторить эту ночь, позвони мне.
Послала ему воздушный поцелуй, подхватилась с кровати, куда присела перед тем, как разбудить его, и ушла, забрав вчерашнюю одежду.


* «Ну разве она не милашка» - С.Э.Филлипс.

...

Эстель Скеффингтон:

Платье в пол, учтивая улыбка, бокал почти нетронутый в руках. Мне непривычны разговоры об авто и шутки про машины не всегда понятны. Но место встречи не я выбирала, хотя стараюсь из этого пользу извлечь. В конце концов, где б вы не находились, все разговоры сводятся к одним и тем же темам - машинам, скачкам и футболу. В последних двух я разбираюсь.
Volvo не скупится, их презентация всё больше на приём похожа: игристое вино и канапе, живая музыка и несколько изданий, напишущих обзор мероприятия. Я завожу очередную светскую беседу, точнее, слушаю в который раз от леди Александры, что Кипр по-прежнему ужасен и лишь приверженность традициям заставят ездить туда год за годом. Легкий наклон головы и полуулыбка - достаточный ответ, теперь я слушаю о шляпках.
- Прекрасный вечер, не находите, мисс Скеффингтон? - В словах мне слышится насмешка, которую старательно я игнорирую. Как мужчина позволяет себе игнорировать леди Кент. Она уходит быстрей, чем я успеваю ситуацию исправить. Ричард Хоук один из фотографов самых известных. Не только благодаря таланту, но и манере эпатажной, и тем, что он плевать хотел на высший свет. Клиент мой хочет пару фотографии, а Хоуку такие предложения не интересны вовсе. Поэтому отказа три спустя, мне платят хорошо за разговор. Он хмыкает, бокалом салютует и возобновляет снова диалог:
- Предложите купить мне Volvo?
- Вы сами в состоянии себе позволить. А я могу помочь вам...
- С выставкой в Сохо? Портретом вашего дедули? Быть может, ню от леди Александры?
- Всё это уже было ведь, не так ли? А вот была ли плёнка Вивьен Майер?
Я вижу, как загораются его глаза, как перехватывают нервно руки следующий бокал, который Ричард выпивает залпом. Склоняет голову в довольно вежливом поклоне, затем уходит, так и не ответив. Я знаю, что вернётся скоро, уверена - смогла заинтересовать.

Я снова средь неважных разговоров, пустых улыбок, шуток ни о чём. Я думаю о Хоуке, когда закончит размышлять и согласится, то можно уходить мне, пока же пробую искать большое в мелочах. Изысканный буфет, профессионализм официантов, чарующе играет саксофон. Жаль не танцуют, хотя здесь и не место...
– Прошу прощения, – высокий незнакомец, с осанкой идеальной и красивыми глазами. – Вы танцуете?
– Никто не танцует, – я улыбаюсь чуть лукаво, он словно мысли прочитал. Я танцевать люблю, и музыка так манит.
– Боятся быть первыми, – ответная улыбка и подана рука.
Я танцевать люблю, но слишком редко успеваю. На светских раутах я редкий гость. Хотя и приглашений, кажется, в достатке. Но встречи с дедом сложно избежать, а холодность его заметят сразу.
А танго даже боязно, пожалуй: миллиметраж шагов, синхрон до абсолюта - условия для танца. Вязь танго, разговор для тел и ног. Но первый разворот меня от страха избавляет, как ни блистала б женщина, но танец делает мужчина. И мой партнёр умеет танцевать. Привычный шаг, возможно, чуть быстрее, настолько, чтобы с музыкой совпасть. Я повторяю плавный поворот, зеркалю па, переходя скорей на свинг. А может, просто "уличное" танго? Скромнее аргентинского, конечно, с английским шармом строгости манер.
Протяжный саксофона полу стон. Я чувствую себя другой: игривой, лёгкой, чуть смущенной. Надежность рук партнёра, его уменье угадать, моё подстроиться, - рисуют этот танец. Мы с простотой обманчивой сплетаем филигрань шагов, я покоряюсь каждому посылу. Изящная поддержка, уместная с длиной наряда, и снова мы расходимся на расстояние вытянутых рук. Который раз ловлю себя на том, что улыбаюсь. Я забываю обо всем. О том, что танец может неуместным быть, о том, что фото завтра будут в прессе, о том, что Хоук уже созрел. Я просто улыбаюсь и танцую, как мне давно хотелось.
Мне кажется, к концу подходит танец слишком быстро. Смолкает саксофон, мы замираем на секунду, я слышу легкие хлопки и снова улыбаюсь. Партнёр на тыльной стороне ладони оставляет невесомый поцелуй, как благодарность. Хотя его благодарить бы я должна.
– Прекрасно танцуете, - его улыбка на губах с моей созвучна. – Кажется, я не представился. Джеймс Таунсенд.
- Вы великолепный партнёр, мистер Таунсенд, - я голову слегка склоняю, - Эстель Скеффингтон. Просто Эстель, если вам будет удобно.

Мы оба берем по бокалу у официанта, который появляется из ниоткуда словно, я делаю второй глоток за этот день. И думаю о том, что вечер начал приносить мне радость, всего-то стоило потанцевать. Точнее - так потанцевать и с тем.
В который раз смолкает музыка, ведущий повторяет преимущества авто и снова приглашает подходить к машине. Его сменяет соло саксофона, которое, признаться, мне куда понятней и милей.
- Хотите подойти к машине? - Джеймс галантен и обходителен не только в танце. Сказать, как есть, - машины мне неинтересны, было бы честно, но весьма бестактно. Чужого интереса мне достаточно, чтобы кивнуть.
С улыбкой принимаю руку:
- Спасибо вам ещё раз. Признаться, вы мои мысли прочитали. Я думала о том, как жаль, что не танцуют.
Мы у машины пять секунд спустя. Ни я, ни он не делаем попытки сесть за руль. Я всё-таки смеюсь:
- Вам тоже не по вкусу Volvo? И значит, вы здесь по работе.

Дальнейшее напоминает хаос. Наверное, со стороны всё это кажется красивым. И мне бы тоже показалось, не находись сейчас на подиуме с машиной я сама. Фонтан салютов по бокам, они искрятся и сверкают, переливаясь сотнями огней, и обжигают, стоит руку протянуть. Бокалов пирамида в объятьях легкого дымка, который появляется едва сухой лёд с воздухом соприкоснётся. И "выстрелов" шампанским громкие хлопки.
С захвата в банке я боюсь неожиданного шума, непроизвольно чуть сжимаюсь, мне хочется в клубок свернуться, закрыть глаза и уши, убежать. Хотя, казалось, столько времени прошло и глупо это. Я это всё уже пережила. Я расслабляю судорожно сжатую ладонь, которой всё-таки схватила руку Джеймса,услышав звук на выстрел так похожий, и виновато улыбаюсь. Шепчу:
- Простите, - но почти беззвучно.
Мне вторит объявление ведущего о том, что розыгрыш призов. И кажется, мы даже угадали время, случайно оказавшись рядом с Volvo

...

Кэролайн Торнтон:

В жизни всё временно. Если всё идёт хорошо - наслаждайся, это не будет длиться вечно. Ну а если всё паршиво - не кисни, это тоже не навсегда.
Ф.М. Достоевский.

- И чем скрашивает свои будни моя маленькая маркиза?
Прячу улыбку за бокалом вина, что принесли ранее. Рассказать правду, или слегка приукрасить, преподнеся только голые факты. С другой стороны, я ничего постыдного не совершила, это всего лишь случайности, которые произошли вчера и имели продолжения сегодня.
Глоток белого вина. Послевкусие приятное, во рту остаются цветочно-фруктовые нотки.
Обширная винная кара ресторана пестрела разнообразием. Слухи оказались верны - заслуженное признание одной из лучших в Великобритании.
Девид по-прежнему ждет ответа от меня, но кажется, что он мыслями далеко от этого места. Ставлю обратно бокал на стол и улыбаюсь брату. В его глазах читалась мудрость, а на лице печать усталости.
Быстро летит время, еще вчера, было беззаботное девство, уже сегодня взрослая реальность.
- Твоя маленькая маркиза посещает выставки, бьет одним по физиономии и разочаровывает других.
На его лице изумление. Ничего не могу поделать, пожимаю плечами и снова берусь за бокал. Не преследую цели напиться и этого более чем достаточно за вечер. Всего лишь грусть, вызванное сегодняшней встречей с незнакомцем, еще не отпустило.
- Надеюсь твой хук справа такой же крепкий, как и при обучении.
- Конечно, учил лучший из учителей, думаю, тот парень тоже это оценил.
Брат ждет продолжения рассказа. Тема неприятна мне. Перевожу на другую, надеясь, что она как-то заинтересует Девида.
- А вообще, недавно была у Криса, решила проверить, жив ли он в окружении многочисленных отпрысков, и знаешь, - тут я замолчала, пытаясь подобрать слова, вспоминая лучшего друга, в окружении детей и любимой жены. В душе плескалась радость и благодарность Адриане, за то, что смогла наполнить его жизнь сполна, теперь могу быть спокойна за друга, - он не то чтобы изменился, Крис такой же каким был за эти годы, большой ребенок, но именно сейчас, как мне показалось, к нему пришло умиротворение. Из бывших повес получаются хорошие мужья.
- Сложно представить Криса серьезным мужем. Хотя он отличный отец. В этом я не сомневаюсь. Так что поверю тебе на слово.
Интересно, каким отцом будет мой брат. Если предположить - строгим и ответственным, а возможно, наоборот, отцовство раскроет мягкие черты характера. Время покажет.
Вечер продолжался, и обещал быть приятным. Несколько составляющих для этого уже было: непринужденная атмосфера, вкусная еда и долгожданный собеседник. Как только, ты начинаешь наслаждаться всем этим, обязательно что-нибудь помешает. В нашем случае звонок Девиду. Извинившись передо мной, он ушел.
Смотрела брату вслед, я не знаю, возможно, это шестое чувство или просто наблюдательность, но, во всяком случае, поняла, что наш вечер подошел к концу.
Есть пере хотелось, отодвинула от себя тарелку, коснулась тонкой ножки бокала, начала вводить вверх-вниз. Не спешила сделать глоток, мне нужно было занять руки чем-то, а не просто сидеть, например, наблюдать за гостями, или уткнуться в смартфон, пропадая в дебрях соцсетей и всевозможных приложений. Ко всему можно было относится философски, если бы не вмешались чувства и эмоции. Досадно.
Остановить время. Хотеть, чтобы этого звонка не было.
Я ждала, когда вернется Девид. Единственное, что волновало, в каком настроении он будет.
Спустя несколько минут, брат появился в зале, и показалось, что был взволнован. Ничего думать, представлять, спрашивать не стала. Просто сказала:
- Я насытилась, устала от гула голосов и позвякивания посуды, кажется, эти звуки будут преследовать меня дома. Собираемся?
Стараться сохранить лицо, когда в душе кипит обида, на то, что вот они последние минуты совместные. На то, что наши встречи так редки. Ничего высказывать ему не стала. Девид утвердительно кивнул, подозвал официанта и попросил счет. Протянув свою руку к его, крепко сжала, получив не менее крепкий в ответ. Этим жестом говорила, что он может рассчитывать на меня и окажу любую поддержку. Наш безмолвный диалог: в его глазах светилась благодарность. И позже был звонок Полу, мои попытки разрядить обстановку, комментариями о необычном решении дизайнеров в женской уборной – яйце подобных кабинках. В награду за старание его улыбка.
А в салоне автомобиля рассказы об Эде. О его проделках и шалостях с дедом. О новой собаке, которая, по моим предположениям, будет огромной. Я слышала его смех, и как показалось, брат успокоился.
Хотелось продлить еще мгновения с ним, потому что, зная в каком бешеном ритме, живет Девид, не надеялась, что в ближайшее время снова встретимся.
- Давай прогуляемся,- тут должны быть глаза котика из Шрека, чтобы его смягчить и получить согласие, - пожалуйста.
Положительный ответ. Брат попросил Пола остановиться и ехать за нами. Моя душа пела от радости, я смогла отвоевать еще час, а может, два, чтобы побыть с ним. Этот вечер можно было сделать еще счастливее, будь с нами Линн. Но она далеко, любуется красотами столицы Франции. В следующий раз надо будет постараться собраться втроем.
Удивляюсь сама себе и совершенно не понимаю, что меня дергает задать провокационный вопрос брату, совсем не ожидая, получить ответ.
- И кто это женщина, которая отнимает сегодня тебя у меня?
Стараюсь говорить слова, привнося голосу веселые нотки. Девид молчал. В его молчании слышится согласие и доказательство, что мои слова верны. С одной стороны, это радость, что после смерти жены, брат начал жить, но с другой - сомнения, что некая особа сможет сделать его счастливым и излечит раны. Но всегда есть вера, что все будет хорошо.
- Давай не будем портить замечательный вечер.
Принимаю его ответ. Беру за руку и мы идем дальше. Редкие прохожие спешат домой. Наш путь пролегает по центру Лондона, по бору Камден.
- Смотри, уличный музыкант, пошли, послушаем, - тяну Девида туда, а он улыбается мне и идет, качая головой.
Не скажу, что стояла толпа, но несколько человек точно слушали музыканта. Глубокий голос, завораживал и пел об ушедшей любви. Тоска защемило сердце.
- Маркиза, - поворачиваю голову, в надежде, что увижу его. Но это иллюзия, в которую хочется верить и это брат, тянет ко мне руку, - приглашаю вас на танец.
- Прямо здесь?- несмелая улыбка, и надежда услышать опровержение. Девид не шутит, по-прежнему тянет руку, ждет, пока я вложу свою, - во, что ты меня втягиваешь!
Мы смеемся. Приближаюсь к нему, вступая в его братские объятия. Первые круги. Медленный танец, на тротуаре, перед кафе с необычным названием «Книги и кексы», что может быть нелепее. Уже неважно, что за нами наблюдают. Все неважно. Я просто счастлива, как та девочка, что осталось далеко 2005 году.
- Помнишь, ты учил танцевать вальс, к первому моему балу? Это были самые светлые времена.
За эпиграф благодарность Анастасии.

...

Девид Торнтон:

Мною заданный вопрос повисает в воздухе в ожидании отклика. Сестра не спешит с ответом, а я и не тороплю. Ненавязчивая музыка сливается с гулом голосов и становится фоновым шумом. Основная масса посетителей не слушает ее, поскольку каждый из нас сосредоточен на своем собеседнике. В моем случае это женщина напротив. Мне она кажется чуточку взволнованной, и теперь пытается маскировать свои чувства. Керри играет с бокалом, пробует горячительный напиток и по ее лицу могу определить, что вино пришлось ей по вкусу. Даю сестре возможность собраться с мыслями и намеренно блуждаю взглядом по присутствующим, а сам анализирую, что могло послужить поводом для ее раздумий.
– Твоя маленькая маркиза посещает выставки, бьет одним по физиономии и разочаровывает других.
Неожиданный ответ удивляет и настораживает.
Нам приносят заказ, и пока расставляют все перед нами, внимательно изучаю Керри. Все это время мы молчим.
Кого, где и почему вопросы сосредоточились в голове и болезненно пульсируют в висках. Но они не сыплются на нее валом. Вместо этого, когда остаемся одни, облокачиваюсь о стол, скрывая волнительные вопросы за словами:
– Надеюсь, твой хук справа такой же крепкий, как и при обучении.
Раньше женщинам было присуще проводить время за вышивкой, чтением книг, покроем и пошивом очередного наряда. Сейчас на замену этим занятиям пришли личный бизнес, всякие путешествия, шопинги и много тому подобного. Но! Махание кулаками в этот перечень не входило. Никогда.
– Конечно, учил лучший из учителей, думаю, тот парень тоже это оценил.
Я смотрю на нее в ожидании пояснений, но плутовка тактично меняет объект обсуждений, с расчетом закрыть тему. Не настаиваю на продолжении – любой из интересующих вопросов можно выяснить и без нее. Хотя ее проблемы меня интересуют больше, чем будни ловеласа Кристофера.
Разговор о работе мимоходный. Каждому из нас нравится то, чем мы занимаемся. Мне спокойнее от мысли, что сестры бок о бок занимаются любимым делом.
Хотя Керри делится мыслью, что хочет найти себя в чем-то новом. Она не успевает пояснить в чем именно, когда на экране мобильника высвечивается имя Джейка. Очередная неожиданность дня… Даже не знаю приятная или нет. Но должно было случиться что-то очень серьезное, раз он, после нежелания разговаривать с ним, еще раз решился на звонок. В раздумьях верчу телефон в руке, но все же извиняюсь перед сестрой и отхожу.
– Да? – начинаю, пренебрегая приветствием.
– Найджела видели в городе, – одного этого предложения достаточно, что бы понять причину звонка.
– Где?
– Я пытаюсь выяснить. Но, – недолгая заминка, – мне не справиться. Лондон большой, а я один. И мне кажется, это тебе нужнее не меньше, чем мне.
Усмехаюсь – еще бы. А он продолжает:
– Парни никак не отреагировали на мой звонок.
Он не удивлен, но в голосе слышится раздражение. Человек, которому раньше подчинялись все, был теперь никем. Даже мне становится не по себе. Никто из нас основательно не разобрался в этом вопросе, вынося предварительный вердикт. Еще не исключалось, что его версия в итоге окажется правдивой. Я этого хочу не меньше, чем он, и не могу не признать – Джейк по своему был мне дорог, не просто правой рукой, а другом… Был? Слегка прикинув, что можно сделать, ответил:
– Я предупрежу их, что распоряжаться будешь ты. Но я скоро буду с вами.
– Хорошо, – голос Джейка стал бодрее. Но он знал, что дело исключительно в информаторе, в котором заключался мой личный интерес. А то, что мог дать Найджел, было мне жизненно необходимо.
По крайней мере этот случай послужит поводом прощупать почву на прочность.

Возвращаясь к Кэролайн, думал еще немного посидеть, и подготовить ее к уходу. Чуткость и проницательность сестры делают все за меня.
– Я насытилась, устала от гула голосов и позвякивания посуды, кажется, эти звуки будут преследовать меня дома. Собираемся? – В ее голосе скользит нотки досады, но обходимся без капризов, что вызывает улыбку. Я, наверно, огорчен не меньше, чем она. Но оконченный совместный ужин уже не нуждается в пояснении. В конце концов – что нам мешает компенсировать этот вечер другим?
В машине Керри кажется немного поникшей, но всего одни незначительный вопрос о ее сыне, и она сразу расцветает. Маленький мальчишка, который очень неожиданно появился в ее жизни, сумел завоевать сердца и мысли всех Торнтонов. Ее в особенности.
После рассказов про проказы сына, Кэролайн со вздохом добавляет:
– Еще тот дамский угодник!
– Наш парень, – Легкое возмущение на ее лице вызывает улыбку. – Подожди немного, и я его лично натаскаю – передам все тайные рецепты обольщения.
Керри звонко смеется и локтем легонько толкает меня в бок, после чего ненадолго притихает.
– Давай прогуляемся, – Звучит неожиданно. В голове крутятся множество аргументов, главный из которых холод. Но взгляд, устремленный на меня и слово, – пожалуйста, – игнорируют все доводы здравомыслия.
Сейчас прохожих не так много, как пару часов назад. Я держу сестру за руку и мы медленно шагаем по улице освещенной фонарями.
Она улыбается.
Глаза искрятся.
Ее смех заразителен.
С ней можно говорить обо всем.
Шутить.
Веселиться.
И я стараюсь. Очень. Пока она не говорит:
– И кто это женщина, которая отнимает сегодня тебя у меня?
Не мог понять – она строила какие-то догадки или я себя чем-то выдал. Последнее я отметаю сразу, поскольку за вечер я практически и не думал о Мишель. Не взирая, что злость немного поутихла, но ноющая боль в груди практически не отпускала.
Меня нынче гнетет другое.
Не Хочу обманывать ее.
– Давай не будем портить замечательный вечер. Тебе не холодно?
Она качает головой и прижимается ко мне. Обнимаю ее за талию, и мы продолжаем свой путь
Небольшую толпу впереди я заметил раньше, чем она сказала:
– Смотри, уличный музыкант, пошли, послушаем.
Гитарист у небольшого кафе собрал свою немаленькую публику. Играл неплохо, но пел от души так, что в какой-то момент Керри закрыла глаза, вслушиваясь в музыку. Не хватало только одного...Решил дополнить.
– Маркиза, – окликаю сестру, – приглашаю вас на танец.
– Прямо здесь? – она удивлена, – во, что ты меня втягиваешь!
Но Керри не отказывает и вплывает в мои объятия. Танец поначалу медленный.
– Помнишь, ты учил танцевать вальс, к первому моему балу? Это были самые светлые времена.
– Как не помнить? Мне каблуком еще никто столько ноги не топтал.
Она бьет меня по плечу:
– Противный, – и мы смеемся, привлекая внимание окружающих, которые последовали нашему примеру. Голос музыканта становится громче.
Мне сестра кажется скованной. По-моему ее смущают прохожие. Но не меня... Делаю небольшой шаг назад, слегка сжимая правой рукой талию Кэролайн, подчиняя своим движениям. Она не противится, и мы начинаем отдаляться и приближаться друг к другу в такт музыке. Легкий точек рукой вбок, и она кружится вокруг своей оси, держа меня за вторую. Керри запуталась в подоле, но я вовремя подхватил ее.
– Платье неудачное, – оправдывается.
– Тебе идет, – и мы продолжаем медленно покачиваться в такт. Лучше не рисковать и ограничить резкие движения. Под конец музыки, сильнее прижимаю талию сестры, слегка наклоняюсь корпусом вперед и Керри изящно прогибается назад в спине:
– Упаду, – шепчет она, когда ненадолго зависает в такой позе.
– А кто Вам позволит, леди Торнтон, – резко возвращаю в вертикальное положение, и она вплывает в мои объятия. Обнимаю Керри, отрывая ее от земли, и верчу вокруг своей оси – так безопаснее. А она смеется… Совсем как та, маленькая Керри, много много лет назад. Любимая и обожаемая, которую хочется баловать и видеть всегда счастливой.
Музыка становится тише, но не стихает. Я медленно опускаю сестру, обнимаю за плечи, прижимая ее к себе. Крепко-крепко… Хотелось ее защитить, сам не знаю от чего. Но это чувство было и будет со мной всегда.
В конце все весело аплодируют музыканту, оставляя тому сумму, которую считает нужной. Я постарался не поскупиться, поскольку не без его участия у меня с сестрой в памяти останутся незабываемые минуты, переполненные искренним счастьем. Оно заключается вот в таких мгновениях. Коротких и недолговечных, но от того бесценных.

...

Софи де Реан:

Сегодня все было не так. И вроде бы ничего экстраординарного и не приключилось, но меня не покидало ощущение тревоги. Во-первых – погода. За окном попеременно шел то дождь, то снег, вдобавок дул ураганный ветер. Ну, и во-вторых, и если честно – это стало главной причиной плохого настроения – Чарли Линдена на его привычном месте у кафе не было.
Не удивительно. Он вряд ли смог заработать хоть фунт сегодня. А из-за холода и ветра, самое разумное было – поберечь связки и остаться дома, но все же…все же я привыкла к его присутствию, его шуткам, историям, его голосу…
- Хватит вздыхать. Хочешь сэндвич? Последний шанс – и я закрываю кухню.
На предложение Оливера только качаю головой. Пойти посмотреть, как там обстоят дела в филиале? Как это часто бывает – так резво начавшийся ремонт отчего-то застопорился. Самое время было уже завозить стеллажи и делать небольшую кухню, но еще даже покраска помещения не закончена.
На общем собрании мы решили сделать две секции – для самых маленьких и так называемую young adult – для подростков. Стены планировалось расписать персонажами из мультфильмов Диснея, Гарри Поттера и модных молодежных утопических саг. Но отделка начнется только после того как кафе и магазин полностью покрасят. Эмма, кстати, предложила не нагружать кухню лишними блюдами и не дублировать меню, а вместо этого сделать ставку на мороженое. Оливер с энтузиазмом принял вызов, и впереди нас ждала дегустация множества приготовленных им сортов, чтобы отобрать какие именно разновидности мороженого подавать в «Кексики Kids», (как мы про себя негласно прозвали филиал).
В помещении отдельный вход. Время позднее – и я не предполагала, что там может кто-то быть. Ведь бригада заверяла меня, что у них фиксированные часы работы и ровно в 19.00 согласно закону и политике компании она останавливается. Кто хоть раз спорил со строителями – сразу знайте, что все равно останетесь в дураках. Но сейчас там определенно кто-то находился!
Толкаю двери и вижу…
- Чарли?!
Он оборачивается и также изумленно смотрит на меня, потом откладывает в сторону валик и банку краски.
- Что ты тут делаешь?
На нем защитный комбинезон, такой же, как носили остальные члены бригады.
- Крашу – невозмутимо отвечает Чарли. – Кстати, красивый цвет. Называется Serenity – «Безмятежность» – читает он с этикетки.

Поняв, что я жажду объяснений Чарльз добавляет:
- Ладно, я тут подрабатываю. Два-три раза в неделю. Пару дней назад ребята попросили подсобить кое в чем. Убедились, что я мастер-на-все-руки. Ну вот. Оплата хорошая. Наличкой – хватило даже на новые ботинки. Только тссс – он подносит палец к губам – Это между нами, ладно? Они не должны брать людей со стороны. Но я ведь могу работать допоздна.
Подхожу к нему. Мы с Чарли совершенно одни посреди пустого помещения, которое постепенно окрашивается в чудный цвет «Безмятежности».
- Я только не пойму. Если ты искал подработку, то почему не пошел на биржу? Замечательному мастеру быстро нашли бы место и на удобное время. Да и платили легально и намного больше.
Чарли ставит на пол банку краски.
- Потому что, увы, у меня очень завышенные требования – и ничего не подходит, кроме работы здесь.
- Это какие же?
- Ну – он вдруг дотрагивается до моей щеки – Я согласен работать лишь в кафе-книжных и с непременным условием …там должна быть обворожительная невероятная и просто сводящая с ума хозяйка.
А потом Чарли наклоняется ко мне и целует. Я целую его в ответ. И мне совершенно наплевать, что вокруг пахнет краской – разве можно найти место романтичнее?

...

Джереми Роджерс:

Шанель реагирует странно. Вначале её взгляд – она смотрит на меня как на сумасшедшего, а потом голубые глаза окрашиваются страданием. Вместо конструктивного диалога и радостного писка, что-то вроде «Вау, я знаменитость!», она закрывается в ванной и не выходит. Подумав, что я Шанель сейчас мало чем помогу, уж больно возбуждён предстоящим интервью, перестаю стучать в дверь ванной. Захочет – сама выйдет. Почесав макушку, я пожал плечами и набрал номер друга.
- Фред, слышь, меня пригласили на телевидение… Да, как-то странно отреагировала, если честно, в ванной заперлась. Да ладно, ты чо, какие вены... Просто может переварить надо в тишине. О, выходит, вечером звякну, отбой.
Прежде чем открылась дверь ванной, кидаю телефон на диван и с обеспокоенным видом взволнованно смотрю на Шанель. Она ничего не говорит, берет сигарету из пачки и уходит на балкон. То, что она курит, становится неприятной неожиданностью. Все эти дни не курила, а тут, надо же, вспомнила. Вспомнила? Словно какой-то колокольчик в голове оповещает об опасности, но я отгоняю мысли, беру последнюю сигарету из пачки, иду следом.
- Шанель, ты в порядке? Я если честно волнуюсь. Когда женщина так долго молчит – становится страшно.
Я набрасываю на плечи Шанель плед, что лежит на кресле на балконе и скрещиваю руки на груди.
- Замёрзнешь.
Но Шанель продолжает молчать, а я перестаю настаивать. Подношу зажигалку к зажатой между ее губами сигарете и чиркаю. Потом прикуриваю сам. Её молчание немного нервирует, а может, это я нервничаю из-за предстоящей съёмки? Чёрт знает!
Шанель докуривает и тушит окурок, а потом... А потом я понял, что ни черта не смыслю в женской психике. Шанель прижимается ко мне. Её руки блуждают по моему телу, её влажные губы оказываются на моих губах, и я чувствую вкус никотина. Это должно быть отталкивающе, возможно так было бы, не будь это Шанель. Я подхватываю женщину под ягодицы, она обвивает ногами мои бёдра. Плед падает с её плеч на пол балкона. Бедром толкаю дверь в спальню, и буквально падаю с Шанель на кровать.
Никакой нежности. Срываю остатки мешающей одежды. Грубые ласки и поцелуи в губы до боли. Она задала ритм, я подчиняюсь этому ритму. Несколько минут, всего несколько минут и разрядка не заставляет себя ждать. Я оттягиваю момент, даю Шанель кончить первой, и лишь после позволяю себе.
Заботливым жестом, я убираю прядь волос с влажного лица Шанель и укрываю её одеялом. Она обнимает в ответ, не даёт подняться. Я жду, когда она уснёт.


А потом встал, оделся и пошёл блистать на телевидении. Ощущал ли я себя в этот момент предателем – немного. Но как только софиты ослепили меня, все посторонние мысли исчезли из головы, и осталось лишь одно – скоро нашу группу ждет слава!
В эфире я был великолепен. Заботливый, участливый и что самое главное – любящий. На экране сменялись фото, где мы с Шанель вместе. Она довольная, смеётся и доверчиво прижимается. Разве такое можно подделать? Никогда. Искренность всегда выдаёт блеск глаз, который поймает только опытный фотограф. И улыбка – ее невозможно подделать. Шанель на этих фото счастлива, и чья это заслуга? И теперь об этом знаю не только я, но и весь мир! Я рассказываю о своих переживаниях за неё, о своей любви к ней. Зал охает и порой становится трудно сохранить на лице выражение невинности, когда победная улыбка буквально рвётся наружу.

- Как всё прошло? – Фред был первый, кто мне звонит после эфира.
- Я выжат как лимон: физически и морально, но, чёрт побери, я чертовски счастлив.
- А она как?
- Шанель? Не знаю, - задумчиво протянул. Впереди показался поворот к дому, - ладно, брат, я уже приехал.
- Давай, ни пуха и до вечера. Ты помнишь, что сегодня играем?
- Конечно. До вечера.

В квартире было тихо. На цыпочках, я прошёл в гостиную и положил гитару на прежнее место, а куртку кинул на спинку дивана. До выступления оставались пара часов. Всё так же тихо, прошёл к холодильнику, но подпрыгнул и замер, когда услышал голос Шанель за спиной.
-Ты возьмёшь меня с собой?
- Но ты ведь даже не знаешь, куда я иду, - я улыбнулся девушке и закрыл дверцу.
Спросонья она была хороша. Взъерошенные волосы, румянец на нежных щеках. Я даже сделал шаг навстречу к ней, чтобы снова отвести её в спальню, но отогнал от себя мысль снова затащить её в постель. К выступлению я должен быть бодрячком.
-Я просто хочу пойти с тобой, вот и всё. Но я не настаиваю, я могу и остаться дома.
Подумав, я кивнул и прижал Шанель к себе.
-Я вообще и сам хотел пригласить тебя с собой. У нашей группы сегодня небольшой концерт в клубе. Собирайся.

Конечно. Конечно же, первую песню, с которой начался наш концерт, я посвятил Шанель. Громкими словами: «Для женщины, сделавшей меня лучше» я открыл вечер. Группа, как всегда, выкладывалась по полной. У нас появились поклонницы. Несколько девчонок я часто вижу возле сцены, и не только сейчас, но и в других клубах, где мы играли. Они визжат и даже подпевают. И это, черт побери, приятно. Ведь любой артист никто без поклонников. Мы с парнями оставляем автографы у них на груди, а некоторые парни и сами остаются с ними, уводя девчонок в ночь.
Я же нашёл Шанель глазами и подозвал.
- Мне понравилось как ты играл! - перекрикивает она гул в клубе.
От выпитого алкоголя её глаза заблестели как два сапфира, румянец на щеках стал ярче и прижиматься она стала смелее. В Шанель будто что-то произошло, что-то чего я никак не мог поймать. Она стала более смелой и откровенной. И это было чертовски притягательно.
Я взял её за руку, и потянул ближе. Она оказалась совсем рядом и опустила ладони мне на плечи.
- Шанель, а ты не хочешь уйти и провести вечер вдвоём?
- Домой?
- Нет, я приглашаю тебя на свидание!

Кто-то в ночном Лондоне видит романтику: сияющие огни домов, светящееся колесо обозрения, блики огоньков в Темзе, двое идут по набережной. Он держит её руку в своей, мягко сжимая. Она прижимается своим плечом к его плечу, чтобы стать еще ближе. Романтично, мило, но, чёрт побери, очень холодно. От Темзы дует сильный ветер, так что глаза слезятся. Я сильнее сжимаю ладонь Шанель и веду быстрее за собой.
- Куда мы торопимся? – она не поспевает и почти бежит за мной.
Я не собирался вести её в ресторан, хотя понимаю, что ей бы такого хотелось. Я привёл Шанель в место, которое мне было по особенному дорого. Я привёл её в нашу с парнями студию (конечно это было что-то вроде гаража, арендованного нами несколько лет назад, но мы предпочитали называть это место студией).
По пути, когда она отходила, я заказал еду, и курьер прибыл одновременно с нами.
- Шанель, у тебя не будет двух фунтов, а то мне не хватает? - я виновато смотрю на девушку, на курьера и на деньги веером в своей руке. Чувствовал себя болваном, если честно: привел на свидание и так опростоволосился, но что уж поделать.

Зайдя на студию, я щёлкнул выключателем на стене. Я всё ещё держу руку Шанель в своей. У неё настороженный и даже несколько разочарованный взгляд. Я улыбаюсь и приподнимаю брови, показывая, что всё так и задумано. Выгружаю еду из бумажных пакетов на небольшой стол. Шанель осматривается. Ее пальцы проходят по струнам гитары, на которой репетирует Джо. Ногтем она стучит по ударным тарелкам, на которых играет Деймон, и садится за барабаны.
- Мне идёт? – она смотрит на меня и улыбается. В её руках барабанные палочки и она готова ударить по инструменту.
- Ты просто настоящая девушка рокера, - усмехаюсь и ставлю на стол бутылку вина. Осматриваюсь по сторонам, силясь вспомнить где стаканы. Мы обычно с ребятами пьем пиво и не нуждаемся в лишнем реквизите, но я знал, что парни приводят девочек сюда, дабы поразить их воображение, а значит, те из чего-то пьют.
Нашел. Подул внутрь и посмотрел на свет - чистые.
Расставил бокалы и поднял голову в сторону Шанель. Она увлечена инструментами. Улыбаясь, подошёл сзади.
- Как тебе здесь, или ты хотела бы пойти в ресторан?
Она отрицательно качает головой, немного отклоняется на круглом стуле и упирается макушкой мне в грудь, смотрит на стол, что я накрыл для неё.
- Не хватает только свеч…
- О, чёрт! - спохватываюсь, - совсем про них забыл.
Я помнил, что они были где-то.
- Нашёл! – победно улыбаюсь, и ставлю зажжённые свечи на стол.
Выключаю свет.
- Прошу, - жду, когда Шанель подойдёт и наливаю в её стакан вина. – За тебя!
- За тебя! – вторит она. – Так вот где ты пропадаешь.
Она снова осматривает нашу импровизированную студию, а я допиваю вино и осматриваю Шанель. Если отбросить изначальное, то с ней было очень хорошо. Но что самое страшное – я к ней привык. Привык к ней за завтраком и тому, как она морщит нос, когда отпивает утренний кофе, а он оказывается горячим. Я даже привык к вечно забитой белыми волосами ванне. Хотя, это жутко бесит. Да, я привык к ней.
Из-за того, что она многое не помнит, больше приходится говорить мне, и я рассказал, как мы с парнями вышли на это помещение, как всё организовали. В красках описал каждого из музыкантов. Она смеялась, когда я пародировал шепелявость Фреда и рассказывал о некоторых привычках парней.
- Я бы тоже хотела что-то рассказать, - начинает она, но умолкает.
Я пододвигаю стул ближе к ней и обнимаю её лицо ладонями. Медленно целую ее в губы и заглядываю в глаза.
- Я знаю, - честно признаюсь, и мне даже становится жаль, что по сути ничего о ней не знаю. Даже то, какое вино она любит. Мы пьем красное, и она вроде не жалуется. Тогда может, угодил.
- Ты сыграешь мне?
- Сейчас?
Она кивнула и показала взглядом на гитару.
- Окей.
Я взял гитару и сел рядом. Странно, но я нервничал. Почему-то хотелось её покорить что ли? Показать какой я классный музыкант. Я усмехнулся и вытер ладони о джинсы. Шанель откинулась на стуле, не сводя с меня глаз.
Сделав глубокий вдох, коснулся струн медиатором.

...

Адам Фостер:

В полутемном салоне такси лишь редкие блики проезжающих мимо автомобилей высвечивают, словно вспышками фотокамер, то высокие резные скулы сидящей рядом девушки, то цвета штормового моря глаза, опушенные густым рядом угольно-черных ресниц, то пухлые розовые губы, слегка приоткрытые, завлекающие прикоснуться и ощутить их податливую мягкость под требовательным напором мужских губ.

Сердце ускоряет ритм, подпитываемое желанием сократить разделяющее расстояние и вкусить головокружительную сладость. Не медля протянуть руку и взять желаемое. Воспользоваться моментом, как привык и делал десятки раз до того.

Но осторожничаю, позволяя себе лишь рисовать закручивающиеся против часовой стрелки спирали на ее нежной ладони. Снова и снова. Мягко соблазняя и приручая на уровне нервных окончаний.

Мгновения, минуты или их десятки истекают - мне становится неважно.

Важна лишь она.

Она.

Грубое вмешательство ухмыляющегося таксиста в виде преднамеренно громкого “приехали” и последующий глухой хлопок водительской двери убивают иллюзию временного разрыва.

Арлин тут же вырывает руку из моей ладони, словно обжегшись, и напряженно отводит взгляд. Хмурюсь, внимательно следя, как девушка сцепляет пальцы с аккуратными, покрытыми нежно-розовым лаком, ногтями в замок и кладет руки на колени. Она эмоционально закрывается, делая вид, что ничего между нами нет и быть не может. Словно мгновения безмолвного разговора душ мне только привиделись.

Не правильно. Так не должно быть.

Прикрываю глаза, на пару секунд прислушиваясь к шуму дождя, бушующему за окном, и частый перестук встревоженного сердца, подчиняясь велению разума, вскоре приходит в норму. Напоследок вдыхаю полную грудь будто ставшего густым воздуха и выбираюсь из машины.

- Твою… - срывается с губ, когда ступаю начищенным до блеска ботинком в глубокую лужу.

Бросив беглый взгляд на покрытый грязными пятнами носок, к счастью, водонепроницаемой обуви, осознаю, что желание поощрить таксиста чаевыми умерло в зародыше.

Каждый должен заниматься своим делом и делать это хорошо. Но не всякому удается следовать этой непреложной истине.

Обхожу автомобиль с черно-белыми шашечками на желтом фоне и мимоходом вкладываю в пухлую ладонь водителя свернутую купюру в пятьдесят фунтов.

По тарифу и ни центом больше. Не заслужил.

Открываю пассажирскую дверь.

- Прошу, Арлин, - с улыбкой подаю девушке руку.

Галантный и ничего не значащий, по-сути, жест, но я преследую другую цель.

“Не отпущу, “ - вибрирует в каждой клетке тела в стремлении быть максимально близко и касаться обнаженной кожи, хотя бы руки.

Легонько сжимая холодные пальцы девушки, помогаю выбраться из такси. Захлопываю дверь и, взяв за ручку ее чемодан, веду ко входу в величественное здание викторианской эпохи, что представляет собой вокзал Сент-Панкрас. Лишь тихий свист покрышек на мокром асфальте за спиной напоминает об отъезжающем такси.

Вдруг слышу откуда-то сбоку:

- Ми-и-истер…

Поворачиваю голову в сторону голоса и вижу, как худая, больше похожая на мальчика, девица с короткой стрижкой, чуть не вылезая из одежды - честно говоря, я ей даже сочувствую, на улице никак не лето, а от взгляда на ее голые ноги пробирает дрожь, - пытается строить мне глазки и показывать свои скудные прелести “во всей красе”.

- Сегодня не твой день, детка, - пытаюсь сдержаться, чтобы не засмеяться в голос, но уголки губ все же поднимаются вверх, - даже с двадцатью фунтами расставаться ради тебя у меня нет желания.

И тут Арлин резко дергает ручку чемодана, вырывая ее из моих рук, и, подняв повыше подбородок, шагает вглубь вокзала, возмущенно стуча каблуками. Гулкое эхо раздается в ответ в пустующем дебаркадере.

“Интересно, и что это было?” - не понимаю реакции девушки, не спеша следуя за ней. Смотреть на соблазнительное покачивание женских бедер, как и на мерцающее в темной ночи пламя, можно вечно.

В какой-то момент понимаю, что вокруг подозрительно тихо, как для вокзала международного значения. Верхний свет приглушен. Даже витрины всевозможных магазинов и сувенирных лавок, что должны привлекать внимание туристов блеском разноцветных огней, мерцают тусклым светом, и лишь таблички с добродушным “Закрыто, приходите завтра” висят на двери.

Странно.

Шагаю за девушкой в сторону касс по продаже билетов и внушительному информационному табло, что занимает верхнюю часть стены над турникетами к выходу на платформу.

“Лондон. Сент-Панкрас - Брюссель - 5.45”

Хрень.

Мне снова грозит ожидание. Никогда - это уж определенно, - я так долго не добирался из Лондона в Дортмунд. Потерянное время. Хотя… потерянное ли?


Арлин вспыхивает возмущением, как облитая зажигательной смесью лучина, то и дело сжимая руки в кулаки. Замечаю, как часто поднимается от сбивчивого дыхания ее грудь, раз за разом натягивая вязанную кофточку, что виднеется в распахнутом пальто.

“Страстная девочка,” - мелькает мысль. В голове мгновенно возникает картинка, как я протягиваю правую руку и накрываю округлое полушарие, слегка приподнимая и сминая мягкую плоть.

Пытаюсь выдохнуть - получается откровенно хреново. От греха подальше кладу руки в карманы и поднимаю взгляд выше, на полные кораллового цвета губы девушки и слегка подрагивающие изящные ноздри. Сглатываю.

Невозможно.

Не знаю, как она делает это со мной, черт возьми. Но рядом с ней я постоянно на вершине.

Эмоций. Желаний. Жизни.


- Что? - поднимаю голову, окидывая взглядом все больше краснеющую девушку. Кажется, из-за своих бушующих, как у подростка в пубертатном периоде, гормонов я что-то пропустил.

“Что за мысли одолевают сладкую девочку?” - пытливо гляжу.


Озвученное мне не по нраву.

Да, пару минут назад я глядел на расписание рейса до Брюсселя и изначально знал, что ей в Париж - так громко кричала у стоек регистрации в Хитроу. Но, бл…, только сейчас сложил два и два, что это разведет нас по разным уголкам земного шара.

“Не отпущу,” - камнем падает решение в душу.

Она должна быть максимально близко.

Должна.


- Арлин, - подхожу ближе и накрываю ее руку, удерживающую чемодан, - мне нравится твое предложение на счет отеля, там превосходные пятизвездочные номера. И, - добавляю с учтивой улыбкой, - поскольку нам предстоит провести ночь вместе, предлагаю уже называть меня по имени. Адам, просто Адам. Ни к чему формальности.

Как же мне нравится ее реакция на мои слова. Возмущение, смущение и снова возмущение - калейдоскоп сменяющихся эмоций на лице. Но разве я соврал? Лишь немного перефразировал ее же слова.

Все же не выдерживаю и смеюсь в открытую.

- Арли, пойдем, - беру девушку за руку, переплетая свои пальцы с ее, совершенно не задумываясь, что сокращаю ее имя. Но когда осознание накрывает меня, теплеет в груди.

“А-а-ар-р-р-р-ли-и-и”, - мысленно тяну ее имя, разбирая по звукам. Твердое, даже непреклонное, в начале и напевное, мягкое, в конце.

Хмыкаю, проведя параллель: “Как и сама девушка. Колючая и дерзкая, но одновременно нежная и легкоранимая.”

Главный вход в Ренессанс-отель находится со стороны улицы, но выходить снова на промозглый ночной воздух нет желания ни у меня, ни, думаю, у Арлин. Поворачиваю голову и гляжу, как она прячет левую руку под отороченный мехом ворот пальто, то поднося его к лицу, то снова открывая мне вид на точеную шею.

Пересыхают губы. Так… черт возьми, сложно отвести взгляд от подрагивающей, словно уже на языке, венки. Медленно вдыхаю ртом и делаю над собой усилие, начиная искать глазами вывеску “Букинг-Офис”. Если я правильно помню - “Да, Адам, вспоминай! Думай головой, наконец, а не яйцами!” - кричу мысленно на себя, - на территорию отеля можно выйти через ресторан.

Поднимаемся на второй этаж, и ряд столиков под белоснежными зонтами с соответствующей надписью сразу бросается в глаза.

- Как насчет перекусить, сладкая? - говорю, а думаю, что съесть бы хотел именно ее. - Нормально я ужинал еще в Лос-Анджелесе, а в самолете, как бы не старались авиакомпании, еда, прямо скажем, скудная.

Пропуская девушку вперед, вхожу в ранее бывшее помещение билетных касс старого вокзала. Массивные металлические конструкции, вгрызающиеся в стены, поддерживают потолочный свод. И вместе с многочисленными арочными окнами, украшенными красным кирпичом, создают атмосферу нереальности происходящего. Да, сквозь окна не проникает в это время суток свет, но остается впечатление, что это не заведение общественного питания, а межвременной портал в старую добрую Англию.

К нам сразу подходит улыбчивый молодой человек в костюме с блестящим бейджиком на лацкане пиджака.

- Рады приветствовать вас в Букинг-Офис. Меня зовут Оскар Блэк, я администратор. Позвольте помочь вам с выбором столика. Прошу за мной, - заученная улыбка на его губах, но хоть я и знаю, как можно достичь такой искренней доброжелательности, не вижу в нем откровенной фальши.

- Вы можете присесть за столик у барной стойки, - Оскар показывает на ярко освещенную зону с парочкой спорящих посетителей с горячительным в руках, - или же вон там, - приглашает нас взглянуть на места в другой части ресторана, где тихо и свет слегка приглушен.

Пьяная толпа мне совершенно ни к чему- хотя, если честно признаться, в другое время я бы пощекотал себе нервы, ввязавшись в драку. Но сейчас, не говоря ни слова, а лишь кивнув в знак того, что сделал выбор, прохожу к столику, очень удачно расположенному в углу. Отсюда открывается хороший обзор на весь зал, а то время, как наш столик остается в тени.

Помогаю девушке снять верхнюю одежду - на краю сознания мелькает мысль-сожаление, что только верхнюю, - и, отодвинув тяжелое кресло для дамы, сажусь напротив, небрежно бросив свой портфель на пол.

- Что бы тебе хотелось, Арли? - спрашиваю, принимая меню из рук подошедшего официанта.

Мне важно узнать ее предпочтения. Что она выберет мясо, птицу или рыбу? Легкий салатик? Или, быть может, сладкой девочке сладкий десерт?

Я хочу знать о ней все.

Бросаю взгляд на глянцевую поверхность меню и понимаю, что на полноценный ужин мы опоздали. Закуска, салаты и парочка основных блюд. Переворачиваю страницу и расстроенно качаю головой. Выбор полуночного меню оставляет желать лучшего.

- Арли, может начнем с вина? - откладываю ненужную картонку. - День оказался насыщенным событиями и легкое спиртное, думаю, будет кстати. К тому же, - с улыбкой гляжу на девушку, - я был бы рад отметить нашу встречу.

- Фраголино, пожалуйста, - сообщаю о нашем решении подошедшему официанту, лишь дождавшись ее кивка.

Сладкое, игристое, с земляничным ароматом. Надеюсь, ей понравится.

...

Джеймс Таунсенд:

– Эстель Скеффингтон. Просто Эстель, если вам будет удобно.
Я ничем не выдаю своих мыслей, когда подаю ей бокал шампанского, но думаю о том, что в последнее время мне прямо везёт на аристократок.
Мгновенная ассоциация к титулу не возникает, но Скеффингтон, вне всякого сомнения, аристократический род.
Киваю, принимая предложение неофициального обращения, не слушая даже краем уха очередной информационный виток о новой XC60. Своё дело я знаю – они не расскажут мне ничего нового. Моя собеседница куда интереснее, я снова спрашиваю себя что она здесь делает. Самая очевидная версия – кого-то сопровождает, но она не торопится покинуть моё общество или представить своему спутнику, а это значит, что всё же нет. Вопрос уже крутится у меня на языке, но я его не произношу. Нужно избавляться от старых привычек.
– Хотите подойти к машине? – Нейтральная тема и территория – то, что нужно.
Вижу по её взгляду на машину, что она ей неинтересна, но девушка с улыбкой кладёт свою руку на мою:
– Спасибо вам ещё раз. Признаться, вы мои мысли прочитали. Я думала о том, как жаль, что не танцуют.
– Мне просто было скучно, – «признаюсь» заговорщицким тоном и получаю ещё одну её улыбку.
Обходя с Эстель машину, убеждаюсь, что автомобильный бизнес – не её сфера интересов.
– Вам тоже не по вкусу Volvo? – Она нарушает молчание и переводит взгляд с машины на меня. – И значит, вы здесь по работе.
– Почему же, автомобиль отвечает всем стандартам своего класса, а по комфорту даже превосходит некоторых собратьев. И да, я здесь по работе. А вы, интересуетесь моделью? – Пожимаю плечами, выражая недоумение. – Их целевая группа – семьи. Мне кажется внедорожник вообще не для вас, – улыбаюсь, извиняясь за непрошенное мнение, – но если вы уверены, что это то, что вам нужно, дождитесь Velar*.
Я не заканчиваю, заметив небольшую суету среди работников и как был подан знак, но не успеваю увести мисс Скеффингтон от машины.
Пиротехнические фонтаны вспыхивают по периметру, делая нас узниками помоста и обливая искрами и светом. Почему нас не попросили уйти? Мысль отходит на задний план, когда чувствую как панически цепляется за мою руку мисс Скеффингтон. Взгляд на неё подтверждает, что она серьёзно испугана. Ещё один хлопок из бутылки шампанского заставляет её снова вздрогнуть. Как это знакомо. Я задерживаюсь глазами на её лице, оценивая, но не задавая вопросов. Не нужно. Следственные реакции типичны и позволяют легко представить, что ей довелось пережить.
– Простите, – шепчет бескровными губами и заставляет себя ослабить хватку.
Я перехватываю её руку и сжимаю ладонь в своей. Ей слишком явно нехорошо, чтобы оставаться на виду. Сверкающие фонтаны пересыхают, теперь льётся пенное шампанское с вершины пирамиды бокалов. Представитель Volvo Group, улыбаясь, объявляет начало розыгрыша призов. Нам здесь не место.
Обхватываю талию Эстель и помогаю спуститься, готовый в любой момент подхватить.
– Как вы? – Спрашиваю, когда мы оставили позади толпу, собравшуюся вокруг виновницы сегодняшнего торжества.
– Всё в порядке, – говорит Эстель.
Она уже не так бледна и снова взяла себя в руки.
– Может, выйдем подышать?
Мне хотелось бы. От презентации я уже взял больше, чем рассчитывал, и задерживаться не видел смысла.
Мисс Скеффингтон машинально смотрит в сторону скопления народа, сжимает губы как-будто сожалея:
– У меня тут незаконченное дело.
– Понимаю, – киваю в унисон произнесённому.
В поле моего зрения попадает стол-прилавок, но взгляд задерживается не на нём, а на фотографиях на стенде за спиной парня. На двух из них, вне всякого сомнения, мы во время танца.
– Не думал, что увижу их раньше завтрака.
Мисс Скеффингтон смотрит вопросительно и я киваю в сторону стенда:
– Фотографии.
– Флипбук, – почти одновременно со мной произносит девушка.
Она права. На прилавке лежат маленькие книжечки, среди которых наверняка можно найти и с фотографиями со стенда. На её губах снова расцветает улыбка, и чтобы её сохранить, веду Эстель к прилавку. Парень кладёт перед нами две книжечки с разными фрагментами танца. Довольно милая забава, эти флипбуки. Эстель перелистывает сначала одну, затем другую, и не перестаёт улыбаться. Я покупаю обе и, перед тем как отдать, кладу в одну из них свою визитку:
– На случай, если будете искать машину или партнёра для танца.
В глубине её глаз снова появляется лукавый блеск. Тот самый, который я успел заметить, когда приглашал её на танец. И снова чувство что мы друг друга понимаем. Мисс Скеффингтон достает из сумочки свою визитку, кладёт её во вторую книжицу и протягивает мне.
– На случай неожиданных проблем, таких, скорее, как отсутствие любительниц потанцевать, а может, сделать вид, что Вольво - очень интересная машина.
Я смеюсь. Опускаю флипбук во внутренний карман, целую её руку и продолжаю улыбаться, глядя в тёмные глаза. Желание обнять и успокоить всё ещё во мне, но это слишком, тем более, она справляется – в них больше нет испуга.
Мисс Скеффингтон разрывает зрительный контакт, услышав чей-то голос.

__________
* Range Rover Velar появится на рынке летом 2017

...

Кейт Картер:

День, когда очнулась.

Но «приятные» сюрпризы на этом не закончились. Когда ставила на зарядку телефон, то мельком глянула на дату.
- Охренеть!
Не сразу поверила даже. Включила телевизор, сначала переключала каналы, но каждый раз, как назло, попадала на рекламу: то шоколада, то зубной пасты, а на одном предлагали купить комплект из двух устройств (ультразвуковых) для отпугивания насекомых и грызунов по цене одного, на другом комплект белья.
- Да чтоб икалось этим рекламщикам. Особенно тем, производителям «чудо» прибора для борьбы с грызунами!
Хотела уже взвыть от очередного ролика, когда палец случайно нажал кнопку на пульте, которая показывает дату и время.
Несколько раз моргнула. Если верить показанным цифрам, то без сознания пробыла около полутора суток.
То есть, как пришла, так и была здесь? Или что-то еще делала, но не помню? Видел кто-то или нет? Если нет, то плохо, да и так тоже не лучше…
Понимала, что надо выяснить как-то, но мозги сейчас были как будто эпохи – неолита. Хотя одна здравая мысль больную голову посетила.
Нашла записную книжку (да, такую с алфавитом и разлинованную, наверху еще рисунки телефона и конверта), пролистала до нужной буквы и позвонила. Короткий разговор, договорилась о встрече.
Затем собрала раскиданные грязные вещи и убрала их.
Натянула на себя джинсы, бодлонку, сверху куртку с капюшоном, на ноги резиновые сапоги и так спешила, едва не забыла ключи от квартиры и кошелек. На улице шел дождь, а зонт оставила дома. Поймала такси и доехала до клиники. Там одного знакомого доктора попросила сделать анализ.
- Результат завтра.
- Надо быстрей. Можно даже предварительный. И не регистрируй под моим именем.
- Ты меня под монастырь подведешь. А у меня, между прочим, семья!
- Если, что буду тебя там навещать. Носить вкусности. Обещаю!
- Спасибо, утешила.

Спустя несколько часов.

- Почти все. И это…
- «Лошадиная доза» какого-нибудь наркотика? - перебила я.
- Это бензодиазепин. Класс психоактивных веществ. Причем их смещали и в приличной концентрации. Не удивительно, что ты себя чувствуешь словно «поезд» переехал.
- И как скоро он выводиться?
- Период полувыведения из крови составляет от 1-12 часов - короткого действия, средней продолжительности действия имеют период полувыведения 12-40 часов.
Длительного действия доходят примерно до 250 часов. *
Прозвучало очень «оптимистично». Особенно, учитывая, что их скомбинировали.
«Хорошо, что вообще не померла», - подумала про себя.
- А где применяется этот бенз… препарат?
- Большинство их являются транквилизаторами, некоторые используются как снотворные средства. Так же применяются в ветеринарной практике как препараты выбора при лечении судорог, эпилептического статуса и столбняка. Например, у кошек.
- Угу, ясно, - удручено ответила.
На деле ничего непонятно.
- Распечатай результаты. И скинь мне их на эту флешку.
Носила ее с собой на всякий случай в джинсах. Обычно на ней храню электронные книги, которые читаю.
- Во что вляпались? – поинтересовалась знакомая.
- Самой бы понять.

Продолжение следует...


* Взято с медицинского сайта.

...

Маркус Уэстморленд:

Почему-то сегодня мне не сиделось дома.
Тело или душа требовали пешую прогулку, такую чтобы ноги устали, желудок заурчал, а мозг расслабился и отвлёкся.

На днях я подписал все документы и продал права на экранизацию своей книги одной киностудии (Fox Searchlight Pictures ). Ещё сам в это до конца не поверил, хоть и был ужасно доволен. Дело это было не быстрое и будет ли оно успешным сказать, с определённой долей вероятности, не могли даже прожжённые работники киноиндустрии, но я уже собой гордился.

Наведя объектив своего Nikon на Глаз, поймал кадр и улыбнулся, вспомнив наши песнопения на высоте с Реджиной.

Тот вечер запомнился и добавил в мою жизнь немного остроты.
Звонить Реджи о повторении я пока не стал. Да и позвоню ли - не знал.
Мысли, умные чужие и не очень, но мои, заставляли задумываться, что я уже не в том возрасте, состоянии, когда счастлив довольствоваться мимолётным, как бы умопомрачительно оно не было .
*Старею!
Но кое-что важное для себя после той ночи всё-таки сделал.

Иногда мама говорила чьи-то слова, что никто не любит предателей, даже те кто их использует.
Вспоминая свои ощущения, когда я рассказывал Реджине о своей невесте и , глядя на ту ночь со стороны, я был уверен, что для неё, а может для самого себя я стал именно предателем.

Я поговорил с Леной и, объяснившись со своими, мы разорвали нашу помолвку, пусть и фиктивную.
Как сейчас помню глаза Лорейн, когда я признавался. А по улыбке отца ещё раз убедился, что он меня знает очень хорошо.

Вестминстерский мост был сегодня на удивление немноголюден.

Погружённый в свои мысли, я мало обращал внимание, что происходит вокруг.
Испуганный женский крик заставил меня обернуться, но успеть увернуться от машины, несущейся на огромной скорости, у меня не получилось.

Дикая в этой ситуации мысль о сохранности моего фотоаппарата, который выпал из моих слабеющих рук, пронеслась в голове, погружающейся в непроглядную темноту.

...

Софи де Реан:

Мы сели на автобус и вышли недалеко от Гайд парка. Я поняла куда держит путь Чарли – прямиком в Winter Wonderland. Традиционно в праздничный сезон открывался этот зимний сказочный городок – множество аттракционов, каруселей, рождественская ярмарка, киоски, в которых продавали украшения, сувениры и прочую новогоднюю мишуру, а еще и Санта Ленд, где можно было пообщаться с самим Санта Клаусом. Я, как правило, покупала на ярмарке небольшие подарки для друзей и сотрудников кафе, но в этом году побывать в Winter Wonderland мне так и не довелось. В прошлом, кстати, тоже. А жаль, я ведь так хотела показать Эмме, как в Лондоне празднуют Рождество.

Но все-таки Чарли меня несколько озадачил, когда мы остановились перед массивными железными воротами. Обычно сияющий множеством огней и кучей гирлянд, сейчас праздничный городок, хоть и сохранил некую иллюминацию, все же освещался меньше. Было поздно – и двери закрыты.
Чарльз, тем не менее, настойчиво постучался. Ворота немного приоткрылись, и оттуда показалась чья-то недовольная физиономия:
- Мы в десять закрываемся, приходите завтра! – послышался грубый мужской голос.
- Брось, Митч, это же я. Пусти.
Мужчина, которого Чарли назвал Митчем, внимательно посмотрел на нас, а потом улыбнулся:
- Линден, вот так гости! Лааадно, пущу по старой памяти, пока мы тут собираемся. Побродите немножко. Только встретите охрану – воды в рот набрали. Понятно?
- Договорились, Митч – Чарли похлопал того по плечу, взял меня за руку и мы прошли внутрь городка.
Кое-где задержавшиеся продавцы на лотках упаковывали товар, уборщики чистили дорожки и вывозили мусор – но посетителей здесь уже не было. А значит, Winter Wonderland принадлежал только нам.
- Добро пожаловать – Чарли развел руками.

- Как?
Он улыбнулся.
- Очень просто, в прошлом году я здесь работал и весьма хорошо себя зарекомендовал. На каруселях и лотках с попкорном. А еще – Чарли подмигнул – Я был признан лучшим Санта Клаусом по итогам сезона – мне даже премию потом выписали.
Пытаюсь представить его в красном костюме с длинной белой бородой, добродушно восклицающим «Хо-хо-хо…Счастливого Рождества!».
- Что, не веришь? Ладно, пойдем.
Миновав «Ангельский базар», где располагались аккуратные киоски с товарами, каток и самый настоящий небольшой поезд – «Полярный экспресс», мы оказались рядом с большим «чертовым колесом» и круглой каруселью с лошадками. Каруселями тоже занимался знакомый Чарли и спустя несколько минут мы вдвоем уже сидели рядом, а внизу лежал Wonderland и весь Гайд парк, видимый с «чертового колеса».
- Красота.
- И кататься можно сколько хочешь…ну пока хватит терпения у моего друга – Чарли пожал плечами – Софи, от меня не укрылось, что ты всю неделю избегала встречи. Оно и понятно – девушка из высшего общества, привыкшая к ухаживаниям Кембриджских профессоров, целуется с каким-то бомжом.
- Нет, вовсе нет… и я никогда не глядела в сторону профессоров… когда училась, каждый из них был минимум лет на тридцать старше и вообще – карусель не оставляла места для маневра – не спрыгнешь же, когда зависла в воздухе. – Прости. Это не твоя вина. Тараканы в моей голове.
Мы улыбнулись друг другу, и Чарли сжал мою ладонь. Потом все же терпение у его знакомого вышло, и сидение стало медленно опускаться вниз.
- Голодна? – мы сошли, поблагодарили карусельщика и Чарли указал на аппарат, в котором находился карамелизированный поп-корн и сладкая вата.
- Не ем так поздно, да и не люблю сладкий поп-корн, а вата…господи, я наверное в последний раз ела ее лет в двенадцать. Да, забавная история.
- Расскажи – Чарли оглянулся, подошел к аппарату и спустя мгновение подал мне огромный шар ваты розового цвета на палочке. Ему что, действительно интересно – что я скажу? Странный мужчина.
- Ну – мы с ним медленно шагали по дорожке вдоль аллеи, светящихся гирляндами деревьев. – Это было еще во Франции, в Париже. Там рядом с Эйфелевой башней тоже есть карусель с лошадками. Помню, мама сказала, что из-за диссертации отец уделяет мне мало времени, и мы тогда вдвоем отправились туда. Он взял просто огромный шар этой самой ваты, я села на белоснежного единорога…но день был очень ветреным и вата запуталась в моих волосах. Приклеилась просто намертво. Маме пришлось выстричь несколько прядей, пока я заливалась горючими слезами – с тех пор ваты и не ела. Сейчас это кажется забавным, а тогда была трагедия вселенского масштаба.
- Судя по всему, ты очень близка с родителями – говорит Чарли, и улыбка моментально слезает с моего лица.
- Их обоих уже нет в живых – опускаю глаза и делаю вид, что меня заинтересовали камешки на асфальте – Мама умерла очень давно, а отец несколько лет назад – это был его магазин.
Чарли останавливается, я тоже.
- Ненавижу об этом рассказывать. Люди сразу начинают жалеть или еще хуже – делать вид, что это ничего и в порядке вещей. В любом случае – отношение сразу меняется. Так что теперь ты просто обязан поведать какую-нибудь жуткую и печальную историю, а то я буду чувствовать себя не комфортно.
Мы медленно продолжили наш путь по аллее.
- Мои родители живы и счастливы – говорит Чарли – Только без меня. Они были молодыми, когда поженились и я появился – потом сразу развелись и живут сейчас в разных частях света. У них свои семьи, дети…только я нигде не прижился.
- Вот это действительно печально.
- Сам виноват – был трудным подростком.
- А разве бывают легкие?
Чарли смеется.
- И с тех пор ты колесишь по миру?
- Разве это не повод для радости?
- Повод, в чем? Ты прямо как книжная Поллианна.
- Главное в жизни избегать «принцип кирпича».
- Чего-чего? – останавливаюсь, желая объяснений – Какого такого кирпича?
- Ну – он запрыгивает на бордюр – Ведь на самом деле, каждый раз, выходя из дома – ты не знаешь, что может приключиться, а вдруг кирпич упадет на голову? Никто ведь такого заранее не планирует. Так что надо проживать каждый божий день, словно последний, делать то, что хочется, ни о чем не жалеть и не откладывать на потом, а то вдруг - кирпич? Только представь, Софи. Несмотря на все горести и печали – мы с тобой живы, у нас есть небо над головой и весь этот бесконечный мир… - Чарли разводит руками, а потом вдруг прыгает прямо в большую лужу – Иди сюда, давай радоваться! Давай танцевать!

Он подхватывает меня за талию и вот мы вдвоем прыгаем в луже, поднимая кучу брызг и подражая танцевальным па Джина Келли из «Поющих под дождем». А потом целуемся. Опять.
-Эй, вы чего тут безобразничаете? А-ну марш отсюда!
Охрана. Переглядываемся и бежим вдвоем прочь из Winter Wonderland. На часах давно за полночь, и заявиться домой к официанту уже невежливо.
- Куда дальше? – спрашивает Чарльз.
Пожимаю плечами.
- Наверное, вернусь в кафе, буду караулить Ванессу.
- Можно, но…как насчет того, чтобы отправиться ко мне?
- В сквоту?
Чарли кивает.
- Да брось, там отличные ребята – только следи за ботинками. Тепло, и электричество есть – зарядим телефон, посмотрим, ответила ли Ванесса. Готова побывать на «лондонском дне»?

...

Дариан Мейтленд:

Я опустился в кресло,­ досадливо сминая в р­уке листок с фирменно­й символикой «Мейтлен­д Инкор­порейтед». По­хоже, у отца никак см­ирится с мыслью, что ­карьера в его компани­и не является моей за­ветной мечтой. Ни ран­ьше, ни теперь. Иначе­ чем еще объяснить эт­о нелепое письмо с пр­иглашением на очередн­ую корпоративную встр­ечу?

Равнодушно полистал п­ринесенный курьером ж­урнал, рассказывающий­ о новых достижениях ­концерна. Компания ­была известна своими ­новаторскими идеями и­ славилась постоянной­ подачей на рынок все­ новых и новых продук­тов. Первой из многих­ она подхватывала и п­рименяла наиболее про­грессивные методы раз­работки, производства­ и продажи товаров, п­очти не имея соперник­ов в своей области.

Я хмыкнул. Это так по­хоже на отца: не имет­ь соперников ни в чем­ и никогда. Отрицать ­его предпринимательск­ие таланты было бессм­ысленно, но звериная ­хватка, с которой он ­вгрызался и в бизнес,­ и в возможных конкур­ентов, стоила ему оче­нь дорого. Нервы, стр­ахи, постоянные спутн­ики – подозрительност­ь и недоверие, и, как­ следствие, разрушенн­ые отношения с друзья­ми. Сам себе авторите­т, не признающий чужи­х мнений или советов.­ Богат как Крёз, но п­ри этом бесконечно од­инок.

Не, мне и даром не ну­жно ничего подобного.­ Я не заметил, что пр­оизнес это вслух, раз­драженно качая голово­й.

Досадливо потер глаза­, заставляя мысли вер­нуться к насущным дел­ам. Плевать, что там ­в очередной раз задум­ал отец и зачем столь­ко времени спустя я в­друг ему понадобился.­ Пару звонков, сделан­ных нужным людям, под­твердили то, что я и ­так знал: с ним все в­ порядке, его компани­я по-прежнему процвет­ает, ни в здоровье, н­и в окружении нет ник­аких особых проблем. ­Значит, это очередная­ попытка достать меня­ или наставить «на ис­тинный путь».

Зря. А я-то полагал, ­что в прошлый раз он ­все усвоил.

Сейчас, накануне откр­ытия ресторана, посту­пок отца казался как ­нельзя более неуместн­ым. Я вспомнил, что п­одобным образом он ве­л себя в прошлый раз,­ донимая меня звонкам­и и назначая встречи,­ в которых по большом­у счету не было смысл­а. Словно хотел помеш­ать или отвлечь, по-п­режнему не веря в усп­ешность моих начинани­й. ­В другое время, возмо­жно, я пошел бы навст­речу, и согласился бы­ выслушать его. Тепер­ь же возникло отчетли­вое желание не видеть­ся с ним как можно до­льше.

– Патрисия, закажите ­мне билет до Бристоля­, – отдал распоряжени­е секретарше, неожида­нно для себя самого р­ешая отправиться в го­род на поезде. Обычно­ я предпочитал собств­енное авто, но в этот­ раз нужно было разоб­раться с множеством б­умаг, не отвлекаясь н­а дорогу. В вагоне по­езда это получится лу­чше всего.

Возникшая в моем каби­нете девушка понимающ­е кивнула, осторожно ­уточняя:

– А что ответить на п­риглашение вашего… ээ­ммм… мистера Мейтленд­а?

Я глянул на скомканны­й листок в углу стола­.

– Официального ответа­ не требуется. А неоф­ициальный я дам сам. ­Когда сочту нужным. Е­сли я кому-то понадоб­люсь, буду через неск­олько часов.

­

Встреча в Паддингтоне­ прошла идеально, но ­я в этом и не сомнева­лся. Литквик – давний­ партнер и поставщик ­– не меньше меня доро­жил нашим сотрудничес­твом, и сомневаться в­ его расположенности ­и надежности не прихо­дилось.

Обратно в ресторан я ­не торопился. Патриси­я не звонила, никто м­еня не разыскивал, чт­о было вполне объясни­мо для начала рабочей­ недели.

Решение заехать в «Wo­lseley» пришло спонта­нно: владея собственн­ыми ресторанами, я ре­дко обедал в других м­естах. Но с этим кафе­ было связано немало воспоминаний. Я иногд­а заходил сюда, когда­ хотелось посидеть в ­тишине и покое, собра­ться с мыслями и насл­адиться вкусом кофе, ­который здесь варили ­великолепно. Мои бари­ста справлялись со св­оими обязанностями бе­зукоризненно, но я ни­когда не считал зазор­ным оценить чужие дос­тоинства, если они то­го стоили. А они стои­ли: за множество визи­тов, нанесенных в это­ кафе, я ни разу не о­стался неудовлетворен­ным ни обслуживанием,­ ни качеством.

Расположился как всег­да у окна, чтобы была­ видна узкая пустынна­я улочка, напоминающа­я мне атмосферу собст­венного детства, зака­зав вторую порцию эсп­рессо. Отчего-то опят­ь подумал об утреннем­ «привете» отца, все ­еще досадливо напомин­ающем о себе. Вернусь­ из Бристоля и все-та­ки позвоню ему, хоть ­и не собираюсь ехать ­ни на какую корпорати­вную встречу.

В этот момент мое вни­мание привлекла молод­ая леди, расположивша­яся за соседним столи­ком. Красивая незнако­мка, ни во внешности,­ ни в одежде которой ­не было никакой вычур­ности. Сосредоточенно­е лицо, строгая, но э­легантная одежда, – ж­енщина была погружена­ в собственные мысли ­настолько, что, казал­ось, не замечала ниче­го и никого вокруг. И­ли же она очень хорош­о владела собой.

Я с удивлением для се­бя самого обнаружил, что рассматриваю ее п­ристальнее, чем было ­бы допустимо правилам­и приличия. ­Что-то отличало ее от­ других посетителей, ­возможно, естественно­сть и отсутствие наме­рения произвести впеч­атление. Редкое и дос­тойное качество.

Вероятно, мое внимани­е не осталось незамеч­енным – женщина подня­ла глаза, встречаясь ­со мною взглядом. Я у­лыбнулся и поднял рук­у в приветственном же­сте.

...

Эстель Скеффингтон:

Страх липкий и соленый от слёз или не сбывшихся мечтаний, его не скинуть лишь пожав плечами, не смыть водой, как не старайся, движение руки и воздуха поток, и страх опять на месте. Неважно, как давно знакомы, неважно, что уже сжились. Что даже дружим мы порой - чужие страхи так полезны. Страх уязвимым делает любого, легко находит брешь в чужих доспехах, я этим пользоваться научилась. А свой не победить никак. Всё кажется, что в следующий раз... И каждый раз, как в первый, я вздрагиваю от хлопков от пробок. Не знаю до сих пор, чего боюсь сильнее, смерти или того, что буду прошлым жить. Я не умею прошлого стесняться, но всё равно его боюсь.
Я разжимаю судорожно сжатую ладонь, немного виновато улыбаюсь Джеймсу. Мужчины склоны быть чуть снисходительны к нам, женщинам, когда мы проявляем слабость. Быть может, в этом наша сила? Джеймс перехватывает руку, слегка сжимает и не задает вопросов. Да я и не умею отвечать, я благодарна этой тишине. Он смотрит чересчур внимательно, как могут только копы или олигархи, когда планируют вложения на миллионы, затем уводит быстро от машины и от шума. Я успокоилась совсем и отмечаю незначительные факты: ладонь на моей талии, что с подиума спускаюсь я к стене поближе, что мой любой шаг под контролем и, если буду падать, меня всегда успеют подхватить. Я так привыкла полагаться только на себя, что растерялась даже на мгновенье, быть защищённой кем-то внове для меня. Приятно очень и не стоит привыкать.
– Как вы? – Пожалуй, слишком правильный вопрос. Мне кажется, что мистер Таунсенд слишком много понимает, а может просто слишком джентльмен. Ещё раз"слишком". Отсюда никаких попыток узнать, что именно произошло, нелепых предложений помощи, сочувствия, обмана о том, что обязательно всё будет хорошо.
– Всё в порядке, – я улыбаюсь и киваю, слова свои стараясь подтвердить.
– Может, выйдем подышать?
Идея наконец-то удалится мне кажется заманчивой такой, как надоели эти вечера! Они так сильно друг на друга все похожи. Учтивые улыбки, сплетни, канапе, шампанское рекой и обсуждение нарядов. Весь вечер тратится на то, что разрешить минутный в общем-то вопрос. И я хочу уйти отсюда, снять каблуки, вдохнуть всю свежесть ночного воздуха, в конце концов, не думать ни о чём. Уже почти киваю, соглашаясь, и напоследок обвожу глазами зал. Я не могу. Всё просто. Мне кажется порой, что это даже наказание. Но обещания свои всем нужно исполнять. Непроизвольно чуть сжимаю губы, вздыхаю с сожалением и признаю:
– У меня тут незаконченное дело.
– Понимаю, – кивок в ответ, учтивая улыбка. Джеймс так же, как и я, обводит взглядом зал.– Не думал, что увижу их раньше завтрака.
Понять о чём он не выходит сразу, вопрос уже готов сорваться с губ, но Джеймс меня опережает, глазами указав на стенд:
– Фотографии.
– Флипбук, – почти одновременно.
Цветные маленькие книжки, весьма забавные при том. Сама не знаю почему, но появления их жду с азартом. Смешные, грустные, чуть скучные, порой и пафосные даже... Живые - они как будто передают и настроение, и ритм. Опять улыбка на губах, и Джеймс, не дожидаясь просьбы меня ведет к прилавку. Калейдоскоп страниц, конечно, в центре так или иначе Volvo в мерцании огней и в восхищенных взглядах. На паре фотографий мы танцуем, возможно, неуместно здесь, но всё-таки фотограф уловил наш танец так хорошо, что даже музыку я слышу. Джеймс покупает обе, в одну из них кладёт визитку:
– На случай, если будете искать машину или партнёра для танца.
Бывают шутки, понять которых прелесть может только пара человек, моя улыбка только ярче. Обмен визитками по делу уже привычка для меня - вот вам картонка, позвоните, когда понадобится что-то, когда решите мне помочь. Сегодня ситуация иная, ведь вряд ли кому-то в голову придёт мне предлагать потанцевать, пусть даже в шутку для двоих. И это неожиданно приятно, почти забыто и от этого ценнее. Второй флипбук мной предназначен для своей визитки, протягивая Джеймсу, я позволяю отзеркалить предложение себе:
– На случай неожиданных проблем, таких, скорее, как отсутствие любительниц потанцевать, а может, сделать вид, что Volvo - очень интересная машина.
Наверно, мы прощаемся. Так деловито, по-английски с улыбкой на губах и на ладони легким поцелуем. Планирую поблагодарить за вечер, танец и улыбку, но Хоук меня опережает:
- Таунсенд, - кивок, рукопожатие и обращение уже ко мне. - Вы действуете с хитростью иезуита, мисс Скеффингтон. Вы купите мне плёнку Вивьен Майер, согласитесь на фото в цветах флага или с клевером, что-то жутко ирландское и почти скандальное, и мы договорились.
- Прошу меня простить, - Джеймс прерывает разговор, которому свидетелем невольным стал, кивает скупо и отходит. Я провожаю взглядом спину, быть может, лишнюю секунду.
- Я помогу купить вам плёнку, - склоняю голову, как-будто бы даря уступку, - не собираюсь деда своего оскорблять подобным образом. Но угощу вас пинтой пива, ирландского к тому же. И мы договорились.
Хоук снова разворачивается и уходит, стремительно, против движения толпы. Я делаю глоток из бокала и жду, когда вернётся он обратно. Мой вечер потерял очарование, хотя об этом я подумаю потом. Ведущего я шутке улыбаюсь, аплодисментами встречаю приз очередной. Такая милая и хитрая забава розыгрыши эти: подарим всё, чтоб вы купили Volvo. Выигрывает номер мой какой-то коврик, с улыбкой обещаю приз забрать, который абсолютно мне не нужен. И снова мистер Хоук меня встречает:
- Вы самая коварная из женщин!
И обвинения мне этого достаточно, чтобы уйти домой. Он согласится, это ясно каждому, пожалуй. Бокал приподнимаю в небольшом салюте, киваю и улыбку добавляю:
- Едва ли вы их знали много, коварство я не стала применять. И в знак большого уважения, я подарю вам коврики для Volvo.

Мы расстаемся через пять минут весьма довольные друг другом и собою. На завтра встреча и оплата к разговору. Хоук предлагает сделать фото, весьма пристойное и с дедом, я отговариваюсь невозможностью использовать знакомство наше. Шампанское горчит во рту. Оно на вкус напоминает ложь, которую глотать приходится на завтраки, обеды, ужины и часто всё тем же запивать вином игристым. Вот и сегодня так.
Раскланиваюсь с леди Александрой, которая зовёт на завтра встретиться в обед. В её глазах так много интереса, который предназначен далеко не мне. Я отговариваюсь важными делами и обещаю заскочить на чай. И от услуг водителя её необходимо отказаться, не нужно леди Кент знать, где живу.
Очередные незнакомые знакомцы - хозяин вечера и компаньоны, и говорим мы в общем ни о чём, но правила учтивости досужей соблюдены, и я могу уйти.
Вечерний воздух влажный и прохладный, он пахнет лондонской весной. Тем талым снегом и цветами, мечтами и томлением, а может, просто выхлопом машин и это всё шампанское, пусть даже пол бокала. Но я люблю весну, она всегда начало.
Я быстро прохожу стоянку, приподнимая юбку в пол, закутавшись в пальто, слишком лёгкое не по погоде. И думаю о том, что стоит прогуляться, пусть даже мерзнуть, но зато весной. Такси поймать не слишком сложная проблема.

...

Анастасия Синклер:

На улице дождь немного прекратился, перейдя в мелко-моросящий. Поправив сумку на плече и приподняв воротник пиджака вверх, побрела в сторону дома. Ожидая.
- Анастазия! - Стараясь не улыбаться развернулась к догоняющему меня Эрику. - Тебе далеко? Я провожу.
Мужчина не разочаровал. «А если бы он решил не провожать?» - спросил внутренний голос. «Значит, мое мнение о нем было бы ошибочным» - мысленно ответила я голосу.
Несмотря на то, что хотела, чтобы он меня провел, понимала, что у него есть работа. Я и так отняла сегодня вечером не мало его времени своей игрой. Начальство за то, что он ушел с рабочего места, когда в пабе такое количество посетителей, по голове не погладит. Мне не хотелось, чтобы из-за меня у Эрика были неприятности.
- А как же работа?
- Я не допущу, чтобы после того как на тебя глазели, следом увязался кто-то другой.
Рассмеявшись, бросила на него взгляд. Ну почему, почему он такой очаровательно-заботлив? Было бы проще, если он оставался незнакомцем-барменом, с которым мы просто пересеклись в пабе, в один дождливый вечер, и сыграли в глупую игру. «Тебе этого на самом деле хотелось бы?» - опять проснулся мой внутренний голос.
- Ну и ещё я хотел доказать, что маленькая хитрость не делает меня лгуном.
- Нет? – продолжая свой путь, полушутя задала свой вопрос. Тон Эрика с шутливого сменился на серьёзный.
- Нет.
- И как же ты это докажешь?
- Я немного знал о той девушке, которую ты выбрала для первого анализа, но я ничего не знаю о тебе.
- Ты хочешь составить мой психологический портрет? –вернувшись к шутливой перепалке, предложила ему.
- Очень хочется произвести на тебя впечатление.
И он начал производить его, с каждой меткой фразой задевая всё больше и больше струны души.
- … Девочка выросла и стала красивой женщиной, но где-то в глубине души не уверена, что её есть за что любить. Ты одинока.
Гордость требовала всё отрицать, но я-то знала, что его анализ верен. Однажды Мария Каллас сказала: «Только когда я пела, я чувствовала, что меня любят». Я тоже чувствовала себя любимой, только тогда, когда помогала людям, была хорошей девочкой и не переступала черты дозволенного. Правильно ли это, если при этом теряешь частичку себя настоящей? С раннего детства, я замечала разочарование во взгляде бабушки, если делала что-то не так, как ей казалось правильным. Поэтому старалась соответствовать образу идеального ребёнка. Хорошие оценки, выступление в церковном хоре, занятие балетом – везде прилагала максимум усилий, чтобы бабушка оставалась довольна, чтобы показать, что я достойна быть любимой единственным родным человеком на этой земле. Но во мне всё же был недостаток, я не была её горячо любимой дочерью. Я была ребёнком, который лишил её дочь жизни, тем обстоятельством что просто родилась на свет. Став старше, во мне проснулась бунтарка, но страх потерять любовь бабушки, быть разочарованием для неё, быстро придушил во мне все попытки бунтарства. Я знала, что бабушка всё же любит меня, но была ли это любовь заслуженна мною хорошим поведением или же просто из-за того, что я есть? После её смерти, я осталась одна, без родных и близких. Даже друзья и подруги остались в Бостоне. Только когда я была загружена работой, не было времени почувствовать во всей мере своё одиночество.
- Уверен? – спросила из чистого упрямства. Но видимо, мы говорили о разных «одиночествах».
- Абсолютно. Кольцо – мелочь, но ты не торопишься домой и целуешь незнакомого, но крайне привлекательного бармена. Думаю, будь ты в отношениях, то не стала бы это делать.
Я не смогла удержать улыбку, сворачивая на свою улицу. До дома уже рукой подать, а моросящий дождь опять набирал силу, пропитывая одежду и волосы, стекая струйками по лицу и заставляя дрожать от холода.
- А ещё ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал… Очень хочешь.
Хотела сделать шутливое замечание о самоуверенности на эту фразу, но тут его руки сомкнулись на моих бёдрах, притягивая ближе, настойчивые мужские губы не накрыли мои, требовательно сминая. В этом поцелуе нет ничего милого, после него я вряд ли ещё когда-то смогу назвать Эрика «милашкой-барменом». Жар его тела, заставляют забыть о холодных каплях дождя; ладони, скользящие по моему телу, о том, что это чистой воды сумасшествие. Пока его рука не накрывает мою грудь, после этого приходит понимание, что всё происходит как-то слишком быстро.
- Эрик. Эрик, подожди, – вырывается у меня. Ладонями упираясь в его плечи, попыталась отстранится. Когда его объятия стали менее сильными, посмотрела ему в глаза, пытаясь выровнять дыхание.
На его лице появляется ухмылка и он задает вопрос, который приводит в замешательство:
- Пригласишь?
- Нет. – Освободившись от его рук и отступив на шаг назад, сложила руки на груди, пытаясь прийти в чувства от поцелуя. – Я не приглашаю к себе мужчин в первый вечер знакомства.
На его губах появляется лёгкая усмешка:
- Доброй ночи, Анастазия. – Развернувшись, он не спеша пошел в ту сторону от куда мы только что пришли.
Смотря на удаляющуюся мужскую спину, отметила как мокрая футболка облепила его тело. Холодный дождь и ветер, всё ещё не прекращался, а прогулка в столь лёгкой одёжке может привести к простуде, или чего ещё хуже – к воспалению лёгких. Покусав губы в нерешительности, окликнула мужчину, спустившись со ступени:
- Эрик, постой…
Он остановился и, повернувшись, вопросительно приподнял бровь:
- Я передумала… Приглашаю тебя, на чашку горячего чая и сухое полотенце, – улыбнулась мужчине и добавила – «Нет» не принимается.
Подойдя к нему, взяла под руку и повела в сторону дома, пока сама не передумала, и он не успел отказаться. В холле было пусто, лишь Стивен стоял на своем обычном месте, листая какую-то книгу.
- Добрый вечер, Стивен.
- Доброй ночи, мисс Синклер, – он сделал ударение на слове «ночь», указывая, что время то уже далёкое от вечера. - Вам письма.
Улыбнувшись нашему консьержу и, отпустив руку Эрика, подошла к его стойке, забрать корреспонденцию. Тот с интересом смотрел на моего спутника.
- Как твое свидание? – поинтересовалась у любопытного.
- Спасибо, хорошо.
- Вот и отлично, – сдержав улыбку, забрала письма и вернулась к Эрику. – Пойдём?
В лифте, я нерешительно посмотрела на мужчину, куда-то всё мое красноречие пропало после поцелуя. Прижимая к груди письма, мысленно перебрала все темы для разговора, нашла вроде бы подходящую.
- Ты чёрный чай пьешь?
В его глазах зажглась снисходительная улыбка, словно он понимал какая неразбериха царит в моей душе и его забавляет моя растерянность.
- Да, чёрный сойдёт.
Двери лифта разъехались на моём этаже, и выйдя я свернула к своей квартире, слыша мужские шаги позади.
- У меня ещё есть кофе, - продолжила, понимая, что пора бы остановится, но не могла, от волнения у меня всегда просыпался синдром болтливости. – Это если ты не особо любишь чай.
Открыв дверь квартиры, клацнула включателем, и прихожая осветилась светом. Квартира была просторной, но в тот же момент уютной: гостиная (она же кабинет), кухня, спальня и ванная комната, меня она вполне устраивала своим недалёким расположением от метро. Сбросив туфли и положив на комод сумку, папку и ключи, повернулась к Эрику.
- Проходи, я сейчас принесу полотенца, – указала в сторону гостиной, а сама, прошлёпав мокрыми ногами по паркету направилась в спальню. – Включатель справа – сообщила полуобернувшись, перед тем как скрыться за дверями.
Достав из шкафа два полотенца, выдохнула, пытаясь взять себя в руки. Чего я так разволновалась? Посчитав до десяти, пошла в гостиную, где уже горел свет. Эрик стоял в центре комнаты, такой высокий и мужественный. Лишившись каблуков, я чувствовала себя совсем маленькой и беззащитной. А поцелуй у дома внес в это свою лепту, разбередив мысли и чувства. Подойдя ближе, я заметила, как небольшая капля дождевой воды, заскользила с его виска вниз, пока не достигла скулы и медленно не упала прозрачной каплей на пол. Людям свойственно запирать свои желания в глубине своей души, переживая о том, что же подумают окружающие. Я это знала, потому что часто слышала об этом от своих пациентов. Мы ведомые написанными кем-то правилам приличия и достойного поведения, порой отказываемся от того что на самом деле хотим, забывая, что жизнь скоротечна, и потом может не быть шанса на безумство.
- Держи – я протянула Эрику полотенце. Он протянул руку, чтобы забрать его из моей руки, ненароком задевая пальцами мои.
Собственно, что я теряю? Лучше сделать, чем потом жалеть о том, что не решилась. Мне он нравится. Он тот, с кем стоит согрешить. Подойдя ближе, провела ладонями по мокрой футболке на его груди, ощущая кожей рук мускулы под тканью, пока пальцы не смыкаются у него на шее. Никогда не привлекал секс с малознакомым мужчиной. Воспитываясь бабушкой-пуританкой, я часто слышала о том к чему ведёт такая связь. Идя по жизни, считала, что для того чтобы разделить постель, нужно узнать мужчину ближе, но … Но сегодняшний вечер был не совсем обычным, а точнее совсем необычным. Ещё будет время подумать обо всём, побыть в одиночестве и пересмотреть очередную серию сериала. Сейчас же мне хотелось, чтобы он меня поцеловал, так же как несколько минут назад у дома. Хотелось ощутить тепло его тела на моём.
Дождь за окном усилился, барабаня каплями по стеклу. В комнате царит тишина, лишь наше дыхание и звуки дождя прерывает её. Посмотрев в его голубые глаза, немного приподнялась на носочки, пока мужские губы не оказались совсем рядом, приняла окончательное решение, касаясь его губ своими. Сначала нерешительно, пока не почувствовала его ладони у меня на спине. После этого нерешительность отступает, а поцелуй становится более глубоким, губы более требовательными. Ладони словно зажили своей жизнью, скользя по мужскому телу, пока не касаются края всё ещё влажной футболки. Немного отстранившись, посмотрела в голубые глаза и потянула футболку вверх, оголяя плоский мужской живот и грудь с четко выраженными линиями мускул. Эрик приподнял руки вверх, помогая снять с него футболку. Бросив её поверх давно забытых полотенец, обхватила его лицо ладонями, как сделала это в пабе, ещё менее часа назад, целуя и прижимаясь своим телом к нему.

...

Арлин Фостер:

Для всех нас просто нет,
Отключим телефон
В глазах надежды след
Признаний полутон
Томление огня и тени силуэт
Молчание, глубина
Для всех нас просто нет. (с)

Дождь, кажется, уже проникает под пальто, лишая тепла и пробирая до костей. Плюс ко всему в животе начинает предательски урчать, выдавая, что кушала я последний раз вчера. Срочный вылет, а перед этим мне было совсем не до еды. Странно, что с появлением на моём пути этого мужчины, все трудности и проблемы словно ушли на второй план. А может, я просто смирилась с судьбой, что не дала мне улететь? Задержала, чтоб дождаться Адама Фостера?

- Арлин, мне нравится твое предложение на счет отеля, там превосходные пятизвездочные номера. И, поскольку нам предстоит провести ночь вместе, предлагаю уже называть меня по имени. Адам, просто Адам. Ни к чему формальности.

Я на какое-то мгновение лишаюсь дара речи. Он не просто выбирает Ренессанс, а нагло намекает на интим в номере отеля.

Ну уж нет, мистер Фостер… Адам… просто… что вы о себе думаете?

Я киплю внутренне, хотя и стараюсь не показать, что он разозлил меня этим нахальным предложением. Плотнее поджимаю губы, чтобы не сказать ничего лишнего.

Пока я пытаюсь придумать, как ответить ему, мужчина берет за руку и увлекает за собой. При мысли о холоде ночного Лондона дрожь пробирает до костей. Мужчина каким-то чудом догадывается об этом и выводит к ресторану через галерею вокзала.

- Как насчет перекусить, сладкая? Нормально я ужинал еще в Лос-Анджелесе, а в самолете, как бы не старались авиакомпании, еда, прямо скажем, скудная.

Его странное обращение заставляет меня затаить дыхание.

Интересно, Адам осознанно пудрит мне мозги?

Кидаю взгляд из-под ресниц, но он не скалится. Значит ли это, что мужчина неосознанно называет сладкой? Или он настолько хороший актер, что мне впору брать у него уроки? Но акцентировать внимание на том, что я обратила внимание на его ласкательные слова, нет никакого желания.

Тем временем Адам пропускает меня вперед в помещение ресторана «Букинг - офис».

Метрдотель встречает нас прямо на пороге. Милый молодой человек с улыбкой провожает к столику, пока я пытаюсь повыше поднять воротник и прикрыть лицо, пусть и только нижнюю его часть.

Снова кошусь на Адама, у него на лице вежливая улыбка, но не коснувшаяся глаз. А тем временем Оскар провожает нас дальше, предлагая на выбор свободные места в зале.

- Вы можете присесть за столик у барной стойки.

Ой, нет! – первая мысль появляется в голове при виде столика почти в центре всех ламп. Мужчины замечают мой ступор и сомнение, и шустрый администратор быстро ориентируется:

- Или же вон там.

Столик в углу ресторана, скрытый от остального зала стеллажом с какими-то побрякушками, создает некую иллюзию уединения. Адам помогает мне снять пальто, пройдясь пальцами по плечам и посылая мурашки вдоль позвоночника. Я ещё с того момента в аэропорту никак не могу понять, почему незначительные прикосновения вызывают такое волнение. Мужчина отодвигает кресло, помогая мне сесть, и усаживается напротив.

- Что бы тебе хотелось, Арли?

Я замираю на мгновение, понимая, что то, чего мне сейчас хочется, нет в меню данного ресторана, но вслух сказать об этом не решаюсь. Пожимаю плечами, позволяя ему выбрать нам ужин.

Пока он изучает меню, я изучаю его. Темные волосы ещё хранят влажность от дождя, блестя в свете приглушенных ламп. Карие глаза, прикрытые пушистыми ресницами, острые скулы и губы, что сейчас поджаты. Он качает головой и бросает лист меню на стол.

- Арли, может начнем с вина? День оказался насыщенным событиями и легкое спиртное, думаю, будет кстати. К тому же, я был бы рад отметить нашу встречу.

Я ничего не имею против такого релакса, хотя сама я выбрала бы что-нибудь по-крепче вина, но, для начала, пойдет и оно. Киваю моему визави и тянусь посмотреть, что же тут можно съесть.

Нда…

Выбор не богат, но радует то, что ресторан будет открыт до утра, а значит, можно обойтись без его «превосходных пятизвездочных номеров».

Вспоминаю и чувствую, как загораются щеки от одного лишь представления нас в тесном замкнутом пространстве. Поездка в такси это отлично продемонстрировала. И даже присутствие хамоватого водителя не сломало те минуты уединения.

Услужливый официант тут же подскакивает, ожидая заказ.

- Фраголино, пожалуйста.

У меня расширяются зрачки, когда его выбор совпадает с моим любимым игристым вином. И это при том, что я не называла ни марку, ни даже страну происхождения.

Улыбаюсь, глядя на мужчину напротив, а на его вопросительно приподнятые брови только качаю головой.

Но пора определяться с выбором еды.. пусть даже из такого скудного ассортимента, который имеется в этом ресторане.

Возвращается официант и пока открывает бутылку, я откидываюсь в кресле, уже определившись с выбором.

- Я буду Цезарь, Панкрас клаб и картошку фри, а на десерт… - стучу себе по губам, раздумывая, и всё же выбор мой падает в сторону сладкой горки, - на десерт я буду Мон Блан.

Отложив в сторону меню, я снова гляжу на мужчину напротив, и от его улыбки в груди теплеет. Даже там, где я думала, уже ничто не оттает. Но мне становится тепло. И, как ни странно, уютно рядом с ним.

- А вы… - запинаюсь на мгновение, - ты, что будешь заказывать?

Пока Адам делает заказ, я наблюдаю за маленькими пузырьками в своём хрустальном бокале. Розовое вино дарит ощущение легкости, а именно это - особенно.
Официант уходит исполнять наш заказ. Адам поднимает свой бокал, и я отвечаю ему тем же, салютуя и протягивая руку, пока не раздается тихий звон хрусталя.

- За встречу, - чуть улыбаюсь, видя своё отражение в его темных глазах.

- За встречу, - синхронно отвечает Адам и делает глоток вина.

Я отпиваю и жмурюсь от наслаждения, перекатывая на языке шипучий напиток.

- А куда ты не смог улететь? – я возвращаюсь в реальность, когда официант приносит салат.

Я внезапно осознаю, что ничего о нём не знаю, кроме имени и фамилии, а с другой стороны он тоже ничего не знает обо мне, кроме Парижа и имени.

Странная из нас выходит пара незнакомцев.

- В Германию, - отвечает мужчина, и на мой вопросительный взгляд поясняет: - Дортмуд.

- Бизнес? Семья? – внезапно меня посещает мысль, что такой красавчик вполне может оказаться женатым. Наверняка девки ему прохода с детства не давали. И в окончании этой мысли я хмурюсь, понимая, что не имею никаких прав на свои собственнические инстинкты.

Но сделать что-либо с этим уже не могу.

Приносят горячее, и только я успеваю макнуть картошку в соус, как слева от входа слышится:

- Это же Меррик!

- Твою! – ругаюсь, стараясь отвернуться и тут раздаются вспышки фотоаппарата.

- Арлин? Представьте вашего нового бойфренда. А как же мистер Биг? Или он был до Монтепульчиано?

Я знаю этого гнусного типа. Уже не один раз он смакует мои несуществующие романы. Один невинный поцелуй с Франко, и я уже обвинена в аморальности. А после всех этих реклам и публикаций в мужских журналах я вообще превратилась в «hot kitty».

Замечаю, как хмурится мой визави, но сейчас мне становится не до него.

- Меррик, ну расскажи, кто твой новый дружок!

- Катись к чёрту, Энтони! – я начинаю оглядываться в поисках персонала, который позволил грязному папарацци нарушить вечер у их гостей.

Оскар бледнеет и краснеет с частотой светофора на перекрестке, но не решается выпроводить наглеца, который продолжает щелкать.

- А как дело с судом? Неужели тебя отпустили?

В этот самый момент мне хочется провалиться сквозь землю. Что подумает обо мне Адам? С виду цветочек, а внутри оказывается гнилушка. Я кидаю взгляд на Фостера, но не замечаю на его лице никаких эмоций. В этот момент появляются охранники и, подхватив под руки, выпроваживают скандального мужика, но при этом негодяй успевает сделать ещё несколько снимков моего сконфуженного лица. Не сомневаюсь, что завтра желтая пресса будет пестреть снимками моего позднего ужина, приукрашенная грязными подробностями.

Как только шум с выдворением наглеца стихает, я уже хочу подняться и покинуть это горе-заведение, как ко мне робко подходит молодой человек и протягивает обложку моего первого диска.

- Можно ваш автограф, мисс Меррик?

Я плюхаюсь обратно, чувствуя благодарность, что не просит сфотографироваться. Хватит с меня на сегодня фото. Но молодому парнишке просто нужно подписать «для Миранды», и он отступает, подпуская извиняющегося метрдотеля.

- Рассчитайте нас немедленно и никаких чаевых в счёт не смейте включать.

- Я не знаю, как мне извиняться. Любое блюдо из нашего меню за счёт заведения, но прошу, не жалуйтесь начальству. Я только месяц как стал администратором, и хотелось бы побыть им подольше. Прошу вас, мисс Меррик.

Я хочу уже удивиться, что он называет меня так, но тут вспоминаю нахала с фотоаппаратом.

Я почти сжаливаюсь над ним, но тут вспоминаю, что нам почти нечего есть из их ночного меню. Поэтому затолкав поглубже своё сочувствие, надменно смотрю на побледневшего администратора.

- Хорошо. Принесите нам два стейка прожарки медиум, к ним гарнир из овощей и ещё одну бутылку «Фраголино».

Он кивает, как болванчик, и спешит исполнить заказ. Мне наплевать, где он достанет стейки. Больше меня сейчас напрягает молчание Адама, который откинувшись на спинку кресла и, сложив руки домиком, смотрит куда-то мимо меня.

- Адам? – я протягиваю руку и пытаюсь дотронуться до него, но так и не прикасаюсь. Его вопрос заставляет меня замереть на полпути и оставить мысль о возможном близком контакте:

- Новый бойфренд?

...