Конкурсные забавы

Олдас выдвинул десятки гипотез, от вполне логичных до совершенно безумных, но ни одна из них пока не пролила свет на эту тайну. Почему никто не знал Паскаля Лемье? Кто такой лорд Истрбрук? И почему таинственный граф временно присвоил себе чужое поместье? Какую цель преследовали мошенники? Элизабет не сомневалась, что люди, организовавшие все это, именно мошенники. Зачем они в итоге прислали ей картину? Вопросов было больше, нежели ответов.
И когда Элизабет уже почти разочаровалась в идее нанять детектива, он нашел одного из участников той истории. Художника. Однако на самом деле его звали отнюдь не Паскаль Лемье. Вполне обычный Патрик Левертон — не француз, англичанин. Жил он на барже в Маленькой Венеции. Чтобы его найти, пришлось побегать и поспрашивать, но в узком мирке бедных художников все друг друга знали. К тому же Левертон подрабатывал в Музее «Всего» , и это добавило ему популярности.
— Мне предложили подзаработать, — начал псевдофранцуз. Олдас пригласил его в ближайшее кафе и купил бокал пива. — Нарисовать серию картин «Англичанка» с заранее утвержденной моделью в загородном поместье под Уокингом. Любимая работа вдали от душного Лондона? Чудесно, подумал я, даже если для этого нужно на время сменить имя и национальность, тем более что по-французски я немного говорю.
Отхлебнув за один присест треть пенящегося напитка, художник кинул в рот парочку орешков, прожевал их и продолжил:
— Семь дней пролетели очень быстро. Работалось хорошо. Две картины были почти написаны, еще четыре — лишь схематично отмечены на полотне, но мысленно я уже представлял, как они будут выглядеть в итоге. Но вдруг все закончилось, — растеряно пробормотал Левертон, словно не понимал причины этого. — Заказчик больше не нуждался в картинах, поэтому я мог делать с ними, что пожелаю. Поскольку за работу мне заплатили, даже доставили картины в мастерскую, я не считал, что остался в накладе.
— А можно посмотреть другие картины? — вкрадчиво поинтересовался детектив.
Ответа не последовало, поэтому Олдас подумал, что за разрешение придется заплатить. И явно не бокалом пива.
Наконец, художник горько усмехнулся:
— Я бы с радостью показал вам свои работы, но недавно ко мне в мастерскую залезли какие-то вандалы и уничтожили все, что было написано в поместье лорда Истрбрука. Мне удалось сохранить лишь «Девушка с зонтом», и то лишь потому, что накануне я отправил картину Элизабет Милз (во время позирования она обмолвилась, где живет).
— Но почему вы это сделали? Зачем отправили ей картину?
— Не знаю, — пожал плечами Левертон. — Может, интуиция? К тому же девушка мне понравилась, и на этой картине она получилась лучше всего. Знаете, — встрепенулся художник, — для других работ я выстраивал композицию самостоятельно, но эта (модель должна была позировать, присев на небольшой валун на окраине парка и прикрываясь от солнца кружевным зонтом) заранее оговаривалась заказчиком. Вернее, его представителем. С самим заказчиком я не встречался.
— Разве не лорд Истрбрук заказчик? — удивился Олдас.
— Нет, он только предоставил поместье для моей работы. Хотя я об этом ничего не знаю. Мое дело было писать картины, и я с этим справился. Жаль только, что доказать не могу. Как думаете, мисс Милз согласится вернуть мне картину? — спросил художник, с надеждой поглядывая на детектива.
— Я спрошу у нее, — пообещал тот. Покопавшись в кармане пиджака, выудил помятую визитку, расправил ее ладонью и протянул Левертону: — Позвоните мне, если вдруг вспомните еще что-нибудь.

Выслушав отчет детектива, Элизабет пообещала подумать над просьбой художника и положила трубку. Вне всяких сомнений, жаль, что в его мастерскую пробрались, ей и самой хотелось взглянуть на остальные картины, но если бы «Девушка с зонтом» осталась у Левертона, ее постигла бы та же судьба, что и остальные работы. Значит, так должно было случиться: картина сейчас у нее и у нее же пусть остается. К тому же Элизабет на самом деле нравился собственный портрет. Конечно, она не платила за него, но художник сам решил подарить ей эту картину. Вот так, находя аргументы за и против, девушка никак не могла принять окончательное решение.
Сказав себе, что подумает об этом на досуге, взяла зонт — минут десять назад начал накрапать мелкий дождик — и отправилась за покупками.
«Нужно купить газету с объявлениями», — напомнила себе Элизабет, спускаясь по лестнице. Стоит забыть об этой странной истории и вернуться в обычный мир, с его проблемами и неудачами. Если в ближайшее время не удастся найти работу, придется обращаться за помощью к родителям. Приемным.
Нет, дядя и тетя — замечательные люди, они любили приемную дочь и делали все, чтобы обеспечить ее наравне со своими родными детьми. Элизабет не чувствовала себя лишней или обделенной. Однако тетя, родная сестра отца, нет-нет, да и напоминала племяннице, что тот погиб из-за ее матери. Они вроде бы ссорились, а потому попали в аварию. Это случилось почти двадцать лет назад, но все равно больно и горько слышать, как во всем обвиняли ее англичанку-мать. Именно поэтому, едва выдалась возможность, Элизабет покинула Новый Орлеан и переехала в Лондон. Она не знала ни девичьей фамилии своей матери, ни каких-либо ее родственников, но в этом городе дождей чувствовала себя намного ближе к матери, чем в чужой для нее Америке. Единственное, что помогало не забыть любимый образ, это потрепанная фотография, на которой была изображена смеющаяся светловолосая девушка на фоне Биг-Бена.
Сморгнув слезы, как было всякий раз, когда вспоминала о матери, Элизабет попыталась переключиться на другое. Мысли сами собой перескочили на недавние события.
Хорошо, что детектив нашел художника, но тот так и не сумел пролить свет на тайну произошедшего. Что же это все-таки было? Чья-то неудачная шутка? Но уж больно дорогостоящая. Потратить столько денег на организацию розыгрыша и бросить на полпути? Нелогично. Может, это съемки пилотного проекта на телевидении, но из-за низких рейтингов все на том и закончилось? Но разве их с Левертоном не должны были предупредить? Контракты дать на подпись или что-то там еще? Элизабет была обычной секретаршей, а потому в делах киноиндустрии не разбиралась. Нет, это все из области фантастики. Точно не обошлось без мошенников. Но чего они хотели добиться?
Ломая голову над этой головоломкой, Элизабет все-таки забыла купить газету. Пришлось еще раз выходить.

— Уверена, мы не узнаем ничего нового, — пессимистично протянула Элизабет. За последние полтора часа она сказала это уже в третий раз. — И вообще, не понимаю, как вы уговорили меня сопровождать вас в поместье лже-лорда Истрбрука.
Кстати, это она тоже говорила, но Олдас, ведущий старенький «мерседес», сделал вид, что страдает забывчивостью и пояснил, не в первый раз:
— Уверен, все ответы хранятся в этом поместье.
— Но я же была там. И ничего не узнала.
Элизабет понимала, что капризничает из-за усталости, но ничего не могла с собой поделать.
— А теперь мы вместе там появимся. Вдвоем у нас больше шансов.
— О каких шансах может быть речь, если особняк принадлежит графине Варрик, проживающей в данный момент в Дорсете, а графа Истрбрука вообще не существует?
Детектив лишь усмехнулся. Его кривая ухмылка была слишком подозрительной.
— Что вы узнали? — потребовала Элизабет.
— Как я вам уже сказал, все секреты хранятся в поместье.
Он точно что-то знал! И не хотел говорить. Но не вытягивать же признание с помощью пыток. Да и осталось подождать совсем немного. Судя по указателю, они почти приехали.
Четверть часа спустя Олдас свернул на подъездную дорожку, вдоль которой росли старые липы, и затормозил перед величественным трехэтажным особняком. Элизабет покинула его одиннадцать дней назад, но судьба снова и снова возвращала ее сюда: сначала в поисках мистического лорда Истрбрука, теперь вместе с детективом Дрейком.
Вдруг открылась входная дверь. На пороге стоял высокий седоволосый мужчина в черном костюме. Дворецкий услышал шум мотора? Или их поджидал гостей? Судя по взгляду, которым слуга перекинулся с детективом, последнее.
— Вы уже были здесь?
— Все потом, все потом, — едва ли не пропел Олдас, взбегая по лестнице.
Даже не удосужился ее подождать! Тот еще джентльмен.
Слуга был воспитан не лучше: Элизабет порядком надоел его назойливый взгляд. Они уже встречались, так почему же он смотрит на нее и смотрит? Удивленно? Вопросительно? С надеждой?
— Что-то не так? — спросила она.
Дворецкий моргнул и бесстрастно произнес:
— Леди Варрик примет вас в гостиной. Следуйте за мной.
Их примут? Даже не спросив, зачем они явились? Что-то странное происходит. Явно сговор. Но кто в нем участвовал? Остановиться бы и потребовать немедленного ответа, а смысл? Вот уже и дворецкий почтительно открыл дверь гостиной, осталось лишь войти. А вдруг за ней кроличья нора? Путешествия в Зазеркалье отнюдь не привлекали.
Глубоко вдохнув, Элизабет шагнула через порог, но стоило увидеть графа Истрбука, застыла, подобно статуе. Лорд вальяжно раскинулся в кресле, попивая чай, но, встретив ошеломленный взгляд гостьи, мигом растерял свою беззаботность и вскочил — чашка выпала из его ослабевших пальцев, осколки дорогого веджвудского фарфора вперемешку с чаем полетели в стороны.
— Что случилось, Фредди?
Но мужчина молчал, продолжая испуганным взглядом смотреть на Элизабет.
Она же повернулась на скрипучий старческий голос. Женщина, сидящая в огромном кресле, казалась совсем крошечной. Посеребренные сединой волосы были стянуты в пучок. Узловатые пальцы крепко держали чашку. Губы изогнулись в насмешливой улыбке, а в глазах пряталось злорадство.
— Леди Варрик? — предположила гостья, подавив желание присесть в реверансе.
— Вы абсолютно правы, дитя мое, — кивнула хозяйка. — Присаживайтесь, — она указала на софу.
Элизабет только сейчас сообразила, что стоит на пороге, а все остальные топчутся за ее спиной. Присев на краешек софы, нервно одернула юбку.
— Леди Варрик, — почтительно произнес Олдас. Ох и предатель, он уже успел познакомиться с графиней.
— Мистер Дрейк, — та поприветствовала его более холодно, нежели Элизабет. Потом обратила свой взор на слугу: — Биксли, пусть нас никто не беспокоит.
— Но… — он покосился на беспорядок, царивший на полу.
— Потом! — перебила его графиня. Когда за слугой закрылась дверь, взглянула на лже-лорда Истрбрука. — Итак, Фредди, ничего не желаешь мне сообщить?
— Нет, — хрипло ответил тот. Его рука дернулась к галстуку, но замерла на полпути. Расслабить узел, значило показать всем, что ему некомфортно. Фредди все еще надеялся, что правда не откроется. Больше всего его беспокоило, какая часть правды известна двоюродной бабушке.
Несколько секунд проходила борьба взглядов, наконец, мужчина отвел глаза и все же распустил узел галстука. Сглотнув, пробормотал:
— Бабушка, я не виноват.
— Неужели? — ехидство так и сочилось из этого единственного слова, витало в воздухе, целясь побольней ужалить Фредди. Вообще-то, его звали Фредерик Барроу, виконт Сейти. Он был внучатым племянником графини Варрик, внуком ее старшего брата и ее наследником. — Рассказывай.
Элизабет порадовалась, что приказ обращен не к ней. Будь это так, она обязательно поведала все, что знала, а остальное бы придумала, лишь бы не злить старушку.
— Симона…
— Эта потаскушка!
Осознав, что сидит с открытым ртом, Элизабет закрыла его. Кто бы мог подумать, что графиня может так выражаться. Да еще и при чужих. Хотя еще неизвестно, кто эта Симона. Впрочем, никаких возражений по поводу этой характеристики от Фредди не последовало.
— Симона сказала, что ее друг, художник Паскаль Лемье издалека видел твой особняк и буквально влюбился в него. Именно в этом поместье он хочет писать картины для своей очередной серии. Ты здесь не живешь, а я, как твой наследник, могу дать разрешение. Ты этого не одобришь. Я так и сказал ей, но Симона заявила, что есть способ все сохранить в тайне. Достаточно лишь отпустить прислугу, взамен нанять другую, которая и позаботится о доме. Даже если тайна расскроется, мы будем ни при чем, потому что представимся слугам и модели ненастоящими именами, а художник, ее друг, поэтому будет помалкивать. Я отказывался, но она… — Фредди повесил голову, — она меня уговорила.
— Оно и понятно, — не сдержала очередного едкого комментария графиня.
— Поскольку это была идея Симоны, я предоставил ей карт-бланш. Она сообщила, на когда нужно отпустить прислугу, и я сделал это. Только это, клянусь! — Виконт в надежде посмотрел на леди Варрик, но не получил ни капли одобрения — ни словом, ни взглядом — и продолжил: — Художник и модель почти неделю жили в поместье, и я решил проверить, все ли в порядке.
— А если бы меня обокрали?
— Это же друзья Симоны?
— Поэтому и спрашиваю, — хмыкнула старушка. — Что было дальше?
— Мы поужинали. Наутро я уехал. На следующий день уехал и художник. Выделенная ему неделя подошла к концу.
— И все? — графиня прищурилась.
Фредди пожевал губу. Сказать или не сказать? Знать бы, что эта девушка делает в гостиной: просто свидетельница использования дома или куда больше?
— Я жду, — поторопила племянника леди Варрик.
— Это все. Больше мне ничего неизвестно, — покачал головой виконт.
— То есть ты ничего не знает о продаже моих акций на сумму почти на четверть миллиона?
У него задергался глаз. Прочистив горло, Фредди выдавил:
— Ничего.
— И полиции ты скажешь то же самое?
— П-полиции? — он уже заикался.
— Поскольку ты, как мое доверенное лицо, ничего не знаешь, нужно во всем разобраться. Но если тебе что-то известно, лучше расскажи, и мы сможем решить все по-семейному. Если вмешается полиция, этому уже не бывать.
— По-семейному? — пробормотал Фредди и метнул быстрый взгляд на Элизабет. Глубоко вдохнув, затих.
Леди Варрик достала из кармана крошечный колокольчик и потрясла его — в ту же секунду открылась дверь, вошел дворецкий, словно только и ждал сигнала.
— Позвони в полицию, — распорядилась графиня.
— Слушаюсь, — почтительно кивнул слуга, но не успел он выйти, как комнату огласило обреченное:
— Не нужно! — И уже тише: — Я все расскажу.
Повинуясь молчаливому кивку хозяйки, дворецкий вышел, и Фредди сказал:
— На следующий день, как я вернулся в Лондон, мне пришло письмо от шантажиста. Там было заключение по тесту ДНК, который подтверждал, что Элизабет Милз твоя внучка. Та, которую тебе не удалось разыскать.
— А я ее хорошо искала? — с болью в голосе поинтересовалась графиня.
Губы Фредди дрожали, когда он снова отвел глаза и прошептал:
— Нет. Я приказал детективам не очень стараться.
— Понятно, — вздохнула старушка. Одинокая слеза покатилась по морщинистой щеке.
Утерев ее, леди Варрик посмотрела на Элизабет — та сидела ни жива, ни мертва. Хотелось обнять никогда не виденную внучку, расспросить о жизни своей дочери, но не сейчас, потом, когда они останутся наедине, пока же следовало закончить с Фредди.
— Продолжай.
— Если я не хочу, чтобы документы попали к тебе, писал мне шантажист, то придется заплатить, и хорошо заплатить. У меня таких денег не было, поэтому я…
— Ты решил позаимствовать у меня, — процедила графиня. — Они же и так почти принадлежат тебе, не так ли? Это твоя надоумила тебя?
— Симона не знает.
— Не знает, как же!
— Она не знает, — упрямо повторил Фредди, — потому что ее нет.
— Как это нет? Куда она подевалась? — допытывалась его бабушка.
— Я не знаю. Просто нет. Она уехала, ни слова мне не сказав.
— Ладно, с этим разберемся потом, — махнула рукой графиня, показав, что ее ничуть не волнует судьба последней пассии племянника. — Ты подпишешь долговое обязательство на сумму, украденную тобой…
— Но где мне взять пятьсот тысяч?!
— Ты же умный, придумай. И не смей меня перебивать! — Фредди сник, а леди Варрик продолжила: — Ты вернешь мне все до пенни. Но, учитывая наши родственные связи, не требую вернуть долг сейчас же. У тебя есть год. Также извещаю, что с сегодняшнего дня ты больше не являешься моим наследником.
Она снова позвонила — тут же появился дворецкий.
— Пригласи мистера Крэстона.
Слуга кивнул и вышел. Графиня же посмотрела на племянника и сурово произнесла:
— И попробуй только не подписать документы, которые тебе предъявят. — Потом ее взор переместился на детектива: — Теперь вы, мистер Дрейк. Ваша работа не осталась незамеченной и будет вознаграждена. Также предлагаю вам продолжить наше сотрудничество. Сделайте все возможное и невозможное, чтобы выяснить личность шантажиста. А ты, — она повернулась к племяннику: — предоставишь всю необходимую информацию. В качестве стимула быть честным скажу, что если удастся вернуть отданные тобой деньги, я прощу долг.
Фредди во все глаза смотрел на родственницу, облизав пересохшие губы, кивнул. Ему нравился подобный стимул.
Старушка с трудом поднялась из кресла — даже без своего громоздкого аксессуара она была хрупкой и небольшой — и, тяжело опираясь на трость, подошла к гостье.
— Дитя мое, пойдем, я хочу тебе кое-что показать.
Элизабет несмело взяла протянутую руку. В голове царил сумбур. Конечно, тайна раскрыта. Жаль только, что жизнь проще от этого не стала. Известие о новых родственниках шокировало своей неожиданностью и тем, что некоторые из которых оказались алчными и готовыми на все ради денег.
Помогая леди Варрик подниматься по лестнице, Элизабет задумалась, как она сама это делает по несколько раз на день. А потом одернула себя: здесь куча слуг, есть кому помочь. Уж лучше спросить, куда они идут, но не спросила, молча поддерживая худую старческую руку. И пока они шли, неведомые нити любви, уважения и почтения тянулись между ними. Разве может это случиться так быстро? Однако случилось. Возможно, Элизабет только и ждала такого момента…
Сейчас она не хотела разбираться в своих чувствах. Слишком много всего произошло. Нужно успокоиться, взять эмоции под контроль, разобраться, чего она хочет. И не она одна. Придется учитывать желания и другого человека, который сейчас идет рядом.
На втором этаже они свернули в коридор.
— Это комната твоей матери, — сообщила леди Варрик, подводя внучку ко второй двери справа.
Спальня была оформлена в розовых тонах: обои, рюши на кровати, шторы, даже в рисунке ковра прослеживался этот оттенок. Слишком много розового, как на вкус Элизабет. Но это утратило всякое значение, когда она заметила картину, стоящую на камине. Девушка в бежевом платье с оборками чуть более насыщенного оттенка аккуратно присела на валун, прикрывая лицо белым кружевным зонтиком. Юная аристократка, следующая правилам света, однако глаза лучились шаловливостью и весельем.
Все: и злосчастный валун, и поза, и даже кружевной зонтик — было так знакомо. Но не это поражало. Элизабет словно в зеркало смотрелась. Лицо девушки — тонкие, едва заметные брови, карие глаза, вздернутый носик, узкие губы, острый подбородок, бледная кожа — в точности повторяло ее собственные черты.
Словно издалека донесся голос графини Варрик:
— Это моя мать. Вы удивительно похожи.
Вот и еще одна ниточка. Как уж тут спорить с судьбой, если она столь явно показывает свои желания?

Увидела очепятку: Кто такой лорда Истрбрук?

Я жду рассвет,
Он разобьет оковы Ночи.
Расправив крылья,
В небо улечу.

Сидеть в темнице
Нет уж больше мочи,
Свободной быть
Мечтаю я. Хочу!

Проклятье давнее
Судьбу мою связало,
Его разрушить может
Поцелуй любви.

До той поры чудесной,
Где бы ни была я,
В тюрьму несет заклятье,
Созданное на моей крови.

С лучом рассветным,
Воли ориентиром,
На поиски любви лечу,
И так до самого заката.

Пока ж царица-Ночь
Господствует над миром,
Я грежу. Думы те
Дороже яхонта и злата.

Пусть страсти вкус
Еще мне не неизвестен,
Не значит это,
Что запрещается мечтать.

О мой любимый!
Жду тебя я с вестью:
Что любишь ты,
Придешь меня спасать.

Пробившись сквозь
Придворные запоры,
Меня найдешь
В покоях высоты.

Лишь поцелуешь,
И навек спадут оковы.
Свободы слаще будешь
Только ты.

Объятий жар,
Горячность поцелуев
Во сто крат ярче и сильнее,
Нежели в мечтах.

С тобой останусь,
К сестрам не уйду я,
Пусть это будет значить
Волшебной жизни крах.

Ради тебя, любви,
Нежных твоих объятий
Я крылья сброшу,
Вечности лишусь.

Поверь, ужасней
Никогда мне познать их.
Но сердце чует: ты придешь,
И я свободой надышусь.



Я жду рассвет,
Он разобьет оковы Ночи.
Расправив крылья,
К людям улечу.

Все для того,
Что б заглянуть лишь в очи
Тому, кто враз меня полюбит,
С кем я остаться захочу.

Мелита шла по мощеной дорожке парка, и казалось, будто шагает по подиуму: высокая, стройная, красивая, погруженная в себя. В ушах наушники — играет что-то задорное, судя по чуть танцующей походке, и любимое, губы девушки едва заметно двигались.
Ветер-проказник решил поиграть с ее каштановыми волосами, но стрижка была слишком короткой, открывавшей ушки и светящееся молодостью лицо. После неудачной попытки, переключился на серьги, больше напоминающие миниатюрную версию «ловца снов», и крошечные перышки затрепетали от его ласки. Не оставил без внимания и подол расклешенного шифонового платья, выглядывающий из-под длинного бордового пиджака, оголив ножки в высоких, закрывающих колено, гольфах. Мелиту это ничуть не беспокоило, и она продолжала идти вперед, не обращая внимания ни на проделки ветра-шалунишки, ни на заинтересованные взгляды мужчин.
Она свернула на другую тропинку, и вскоре деревья и кустарники укрыли девушку плотной зеленой стеной. Мелита остановилась, вытянула наушники и затолкала их в карман пиджака. Постояла немного, потом с недовольством посмотрела на массивные мужские часы, кожаный ремешок которых опоясывал тонкое запястье: без четверти двенадцать. Кое-кто опаздывал. Едва лишь эта мысль возникла, как с другой стороны тропинки появилась блондинка со спортивной сумкой в руках. Если бы не страх и отчаяние на лице женщины, ее можно было бы назвать привлекательной; бледное лицо и скорбные морщинки у рта добавляли годы к уже имеющемуся возрасту.
Но вот в ее глаза зажглась надежда, и женщина пошла быстрее. Она не сделала и нескольких шагов, как ею овладела нерешительность:
— Вы Мелита?
Та же понимающе улыбнулась, а в следующий миг ее каштановые волосы утратили все краски, став полностью белыми. Вскинув бровь, Мелита наблюдала за реакцией собеседницы: оставшись довольна, вновь навела чары, оставив лишь одну седую прядку у правого виска, словно напоминание о том, кем она была. Проводницей угнетенных и страждущих.
— Пойдем, сестра, не будем стоять на виду у всех, — она взяла спутницу под руку и увлекла в чащу. Лишь скрывшись от людских, и не только, взглядов, попыталась утешить испуганную женщину: — Все будет хорошо. Они не смогут последовать в наш мир. Там ты будешь в безопасности.
Потом достала из крошечной сумочки на тонком ремешке небольшую коробочку, по форме напоминавшую пудреницу, разве что с обеих сторон были выгравированы руны, одна крышка была сделана из золота, в то время как другая — из серебра.
Раскрыв пудреницу, Мелита провела пальцами по золотистой пудре, затем подула на них. Сквозь кроны прорвался любопытный солнечный луч — и пыльца, танцующая в воздухе, засверкала, заискрилась, засияла.
— Прошу, — Мелита указала на золотистое облако.
— Благодарю, — благоговейно смотря на нее, произнесла женщина и шагнула в проход.
Дело сделано: Мелита наблюдала, как гаснут крошечные огоньки. Она бы еще успела пройти — но нет, нельзя, вдруг кому-то еще потребуется помощь. Выбрав обязанность Проводницы, сама лишила себя возможности вернуться домой, зато обрела почет, на чужбине.
Ностальгический порыв еще не минул, а на поляну вышли трое мужчин — под пузырящимися кожаными куртками угадывалось оружие. Но не это пугало, а абсолютно бесстрастные глаза, говорившие, что в душе мрак и отчуждение. Мелита сразу поняла, кто это. Охотники. Полуфейри, какова же вторая половина, никто толком не знал, зато она дарила им бессмертие и возможность вечно преследовать магический народец, посмевший переселиться на Землю.
— Мы опоздали, — с акцентом произнес тот, что стоял справа, глядя на блеклое подобие некогда сверкающего облака: проход закрылся.
— Не совсем, — протянул другой, пристально глядя на Мелиту. Она тоже решила поиграть в гляделки и уставилась на него. Высокий, кареглазый шатен со смуглой кожей, будто солнце обласкало его в своих объятиях, только маловероятно, что сумело привить любовь и доброжелательность. Аура властности, окружавшая мужчину, не оставляла никакого сомнения, что именно он руководит группой, его приказы исполняются немедленно и беспрекословно.
— Думаешь, это Проводница? — спросил третий Охотник.
Тут бы возмутиться, что ее статус снова подвергли сомнению, однако это радовало: значит, чары действуют. Недовольство и радость отступили, когда мозг озарила догадка. Не сдержавшись, Мелита тут же озвучила ее:
— Крисси не случайно удалось избежать гибели, не правда ли?
Кареглазый Охотник лишь улыбнулся — не подтверждая, но и не опровергая ее слова.
Не глядя, Проводница перевернула пудреницу на другую сторону, пальцы сами нашли заветную защелку — и серебристая крышка отодвинулась.
— Осторожно! — крикнул главарь.
Но слишком поздно: Мелита подула во всю силу своих легких, словно от этого зависела ее жизнь, впрочем, так оно и было: серебряная пыльца тут же сковала тела Охотников, но не их разум.
— Вам никогда меня не поймать! — самодовольно произнесла Проводница.
В ответ послышалось злобное рычание. Присмотревшись, она поняла, что главарь борется с действием пыльцы. И все же он был недостаточно силен, чтобы победить в этой битве.
Мелита полагала, что уже давно сумела взять под контроль того шаловливого бесенка, который жил у нее в душе, но действительность показала, что тот лишь на время затаился, и теперь вновь начал соблазнять различными проказами, иначе нельзя объяснить ее безумный поступок. Она подошла к обездвиженному главарю и поцеловала: губы оказались твердыми, жесткими, но излучали тепло.
Кареглазому Охотнику не смыть позора, и его горящий ненавистью взгляд говорил, что он понимает это. Отпрянув, Мелита довольно рассмеялась: поцелуй — это единственная месть, которую она могла себе позволить. Способ убить Охотника никому неизвестен, уж слишком они живучи.
— Помни, — прошелестел тихий приказ.
Спрятав пудреницу в сумочку и надев наушники, Мелита пошла прочь. Юная, прекрасная, свободная. И те, кто видел ее, даже помыслить не могли, что за чарами скрывается могущественная фейри, уже почти век стоящая на страже своего народа.