Итальянский роман

Вот, кстати, может быть. Посмотрела описание Клаудио какое было. Он выше Део и шире его в плечах. Так, что в принципе, по описанию подходит. За давностью я забыла этот момент. Тогда и исходящая от него угроза объяснима. Если синьора все ему рассказала, то настроен он крайне недоброжелательно, что естественно. И тот факт, что он ее нашел, не смотря на другое имя и "легенду", тоже логичен.
_________________

 » Главы 27, 28

Вау, какое бурное здесь обсуждение. Не ожидала.

По поводу срока: чуть больше месяца (по моим прикидкам). Не знаю, сколько могла занять дорога от Венеции до Неаполя по тем временам, но км не так много. Можно было поплыть или ехать на перекладных, я опустила этот момент, чтобы не натворить глупостей.
Ариенна быстро продала домик и так же быстро смоталась из Венеции, допустим, ушла у неё на это неделя. И еще полмесяца - чтобы добраться до родных. В чьем доме она прожила, как говорится в одной из глав, несколько дней.
И тут появляется Део, и все закручивается.
Если даже времени ушло больше, - Летти вполне могла списать отсутствие ежемесячного недомогания на стресс после всего случившегося.
А кто ее поджидал в саду около дворца - сейчас узнаем.

27.
- Клаудио, - наконец, смогла вымолвить она. Он шагнул ближе, и луна осветила его лицо.
Да, это был Клаудио, ее венецианский жених. Его светлые, всегда будто взъерошенные, волосы, его подбородок с глубокой ямочкой посередине, насмешливо изогнутые полные губы и серые, глубоко посаженные глаза под золотистыми густыми бровями.
Летиция смотрела на него, испытывая какое-то странное чувство изумления. Будто он явился откуда-то из невообразимой дали; даже, возможно, упал с луны, которая озаряла сейчас его красивое, хотя и немного грубоватое, лицо.
Он пришел из прошлого, которое осталось далеко-далеко, с которым она простилась навек и уже не чаяла столкнуться. Его появление поразило ее, но не вызвало радости. А ведь она так любила своего жениха! Летиция вдруг с горечью поняла, что не вспоминала о Клаудио как о любимом человеке давным-давно... с тех пор, как встретила графа Сант-Анджело.
- Ариенна, - повторил он, приближаясь вплотную. – Наконец-то я нашел тебя.
- Клаудио... но... как? И как ты оказался здесь?
Его зубы блеснули влажными белыми камешками.
- Ты думала, что я не смогу отыскать тебя? Сбежала, оставив это письмецо, в котором ничего не объяснила... Но я не дурак, Ариенна, - это во-первых. И не люблю отдавать то, что мое по праву, - это во-вторых.
- Клаудио, я...
- Молчи и слушай. Как я нашел тебя? Да очень просто. Я так и думал, что, похоронив мать, ты, наконец, доберешься до этого проклятого конверта. Зря я его не уничтожил сразу после похорон.
- Ты знал о письме мамы? – ахнула Летиция.
- Знал, - он вовсе не выглядел смущенным. – И читал. Однажды я пришел к вам, а вас обеих не было. От нечего делать залез в шкатулку твоей матери и нашел конверт. Я сразу понял – там что-то серьезное. Вскрыл, прочитал. Потом пришлось бежать к знакомому писцу, он помог запечатать письмо снова. Подложил конверт на место. Вот и все дела.
Летиция пыталась осмыслить услышанное. Клаудио знал, что она – не дочь Нерины Нетте! И молчал об этом! Но даже не это поразило ее, а то, что он действовал как вор. Она не ожидала от него такого. Он был хвастливым, легкомысленным, несдержанным на язык, готовым без всякого повода ввязаться в драку и помахать кулаками, - она знала его недостатки, но всегда считала жениха честным человеком.
- Так что, - продолжал он, видя, что она молчит, - когда ты исчезла, написав, что поедешь в другой город, я сразу понял, куда ты направилась. Быстро же ты решила бросить меня, узнав, кто ты на самом деле!
- Я не поэтому тебя бросила! – горячо возразила она, но он надвинулся на нее, заставив вновь прижаться к стволу, и положил большие ладони по обе стороны ее головы.
- Ну, сказки-то не рассказывай. Конечно, кто я? Простой гондольер, а тут родители объявились, которые настоящие маркизы, в золоте купаются, во дворцах живут. У любой бедной девчонки от такого голова закружится.
- Клаудио, все было совсем не так. Ничего у меня не закружилось. Я уехала, потому что... потому что... – Но язык не поворачивался признаться во всем.
- Ну, Ариенна, и почему же? – губы его тронула кривая усмешка. – Да ладно. Не объясняй. И так все понятно. Ты захотела стать знатной дамой. И стала. Я видел в окно, как ты танцевала с этими расфуфыренными дворянчиками и смеялась их шуточкам. Я давно ограду перелез и жду тут, потому что про этот бал узнал, и что на нем весь высший свет Неаполя будет. Сразу подумал, что и ты непременно сюда явишься.
- Клаудио, послушай...
- Нет, это ты слушай. Я уже сказал: что мое – отдавать не люблю. А ты моя. - Взгляд его скользнул вниз и остановился на глубоком вырезе платья. Голос стал хриплым: - Моя, хоть и изображаешь теперь из себя дочь маркиза. Твои родители, верно, не знают, что ты была невестой гондольера?
Она молча помотала головой. Он хохотнул:
- Так я и думал. Ты сочинила небылицу, что воспитывалась в монастыре. Да, я и это знаю, представь себе. И что будет, как думаешь, если я всем в Неаполе про твое прошлое расскажу? Про твою мать–служанку, про дядю–палача, про себя...
- Клаудио, ты не сделаешь этого. Ты на такое неспособен!
- Еще как способен, дорогая.
- И чего ты этим добьешься? Того, что меня с позором выгонят из дома? Но я и так скоро покину его...
- Ариенна, да ты никак плачешь? – он сменил тон, заговорил мягко и нежно. – Прости, я не хотел. Я говорил неправду, дорогая. Конечно, я не сделаю ничего, что причинит тебе боль.
- О, Клаудио, - всхлипнула она.
- Мне кажется, любовь моя, ты тут совсем не счастлива. Кто тот хлыщ, с которым ты говорила у фонтана?
- Ты нас слышал? – встрепенулась она.
- Я стоял слишком далеко. Но понял, что ты дала ему от ворот поворот. Я рад, что ты так с ним обошлась. Эти богатые синьоры слишком много о себе воображают. Ариенна, послушай. Я люблю тебя. Давай уедем со мной обратно в Венецию. Обвенчаемся. Я готов забыть то, как ты поступила со мной. Твоим родителям, если захочешь, сообщим позже, чтоб не волновались. Что ты жива, здорова и все такое. Скажи, что согласна, что тоже меня любишь. Не верю, что за такое короткое время ты могла забыть нашу любовь. – Он нежно поглаживал ее щеки, виски, губы большими пальцами рук. – Ариенна, жизнь моя...
- Клаудио... – прошептала она, невольно поддаваясь чарам его обаяния, его призывному взгляду. Но быстро опомнилась, оттолкнула его руки: - Нет, нет! Я не вернусь в Венецию. Не смогу стать твоей женой. Это невозможно.
- Почему? – резко спросил он. – Ты любишь кого-то? Того юнца с кривыми ногами? Или этого тощего дворянчика, с которым любезничала у фонтана?
- Почему? – Ей вдруг нестерпимо захотелось сказать хоть кому-то правду . – Почему?! Потому что я сбежала от тебя из Венеции, чтобы скрыть свой позор. Я не невинна, Клаудио. Я продалась за деньги. Стала шлюхой. Ну, теперь скажи: ты по-прежнему хочешь взять меня замуж?
- Ты врешь, - прохрипел он. – Ты никогда не пошла бы на это. Врешь, Ариенна!
- Это правда! Клянусь тебе вот этим распятием! Более того – я беременна. Клаудио, ты же не приведешь в дом ту, что продала свою честь за деньги, не станешь воспитывать чужого ребенка?
- Нет, шлюха и ее ублюдок мне не нужны, - сипло сказал он, сжимая и разжимая кулаки. – Ариенна, если это все правда... Да, тогда я уйду. Но сначала проверю, не лжешь ли ты. – И одной рукой он задрал ее юбки, а другой полез в вырез корсажа. Летиция попыталась вырваться, но он всем могучим телом прижал ее к стволу. Она почувствовала его возбуждение, догадалась, как он собирается проверить, и закричала...
И в то же мгновение руки Клаудио вдруг замерли, будто окаменев.
- Повернись, медленно, - скомандовал голос, который Летиция даже не сразу узнала, такой он был мертвенно-ледяной.
Клаудио выполнил приказ. Теперь Летиция видела, что Део приставил к его шее кончик шпаги. Лицо графа было ужасно, ярость исказила черты, рот ощерился в почти зверином оскале. Девушка задрожала: сейчас он был больше всего похож на безумца из подземелья.
- Нет, Део! Нет! Не убивайте его! – крикнула она. И, видя, что рука бывшего жениха дернулась к поясу, где он держал обычно большой раскладной нож, закричала: - Клаудио, прошу тебя! Делай все, что он велит!
Конец шпаги Део теперь касался кадыка на горле соперника.
- Ах, так это и есть Клаудио, - сказал граф все тем же ледяным безжалостным тоном. – Что ж, вот наше знакомство, наконец, и состоялось.
- Део, прошу вас, отпустите его!
- После того, как он оскорбил вас? Ни за что.
- Эй, полегче, синьор, - сдавленным голосом, так как ему приходилось высоко держать подбородок, промолвил Клаудио. – Это моя невеста и, чем мы тут с ней занимаемся, вас не касается.
- Вот как? Так ты – жених синьорины Ферранте?
- Ну, да. Ариенна, скажи этому синьору...
- Все интереснее и интереснее. Значит, это твоя невеста, и ее зовут Ариенна?
- Да, ее имя Ариенна Нетте.
- Део, прошу вас! – вновь взмолилась Летиция. – Опустите клинок! Я сама вам все расскажу, только не убивайте его!
- И правда, синьор, - сказал Клаудио. – Не по-дворянски это - угрожать шпагой безоружному. Коли хотите драться – так деритесь голыми руками.
- Да уж, свою шпагу о тебя я марать не стану, - и Део одним движением зашвырнул клинок обратно в ножны.
Клаудио, не чувствуя больше у горла холодную сталь, не раздумывал ни секунды. Он размахнулся, - но огромный кулак, который легко мог проломить череп бедолаге, рискнувшему оказаться на его пути, прорезал лишь воздух, потому что граф ловко отклонился в сторону. И тоже ударил. Гондольер согнулся пополам. От второго удара – снизу в челюсть – он покатился по земле и остался лежать у ограды. Део не стал проверять, жив он или мертв. Он властно взял Летицию за руку и сказал:
- Идемте.
...Она шла за ним, внешне покорная, готовая на все. Но в мыслях она уже раскаивалась в необдуманности своего обещания, так же, как и в том, что открылась Клаудио. Не воспользуется ли бывший жених ее признанием, сделанным в миг отчаяния? В том, что он жив, она не сомневалась, - она слышала, уходя за графом, его стон и, затем, проклятие.
А Део... он и так узнал много, слишком много. Ее бывшее имя. Ее отношения с Клаудио. Но она не может рассказать ему всё, - и потому, что дала ТОЙ синьоре слово, и потому, что это слишком тяжело... О, Боже, что же ей делать, как поступить?..
Део остановился на дорожке недалеко от парадной лестницы дворца и повернулся к ней, скрестив на груди руки:
- Итак, синьорина Летиция Ферранте... Или мне вас называть Ариенной? Я жду вашего рассказа.
Она решилась; вскинула голову и ослепительно улыбнулась ему:
- Какого рассказа?
- Который вы мне обещали за жизнь вашего... жениха.
- Я ничего вам не обещала, граф, - с самым невозмутимым видом ответствовала Летиция. Его глаза нехорошо сверкнули:
- Обещали! И, если вы начнете снова обманывать и изворачиваться...
- Помогите! – вдруг пронзительно, изо всей силы закричала Летиция, - оттуда, где она находилась, она видела двух рослых лакеев, стоявших по обеим сторонам лестницы, на нижней ступеньке. – Сюда! На помощь!
Лакеи переглянулись и побежали в их сторону.
- Черт возьми, Летиция! – процедил Део, услышав топот бегущих и, оглянувшись, увидев две высокие фигуры. – Маленькая лгунья! Но мы еще побеседуем с вами, и без свидетелей!
И он исчез в темноте сада.
Лакеи подбежали, тяжело дыша.
- Синьора! Что случилось? – спросил один.
- Я гуляла... Мне... показалось, что здесь что-то промелькнуло. Какой-то зверь... Я испугалась.
- Идемте, мы проводим вас во дворец, - сказал второй.
- Благодарю, - и Летиция, сопровождаемая слугами, отправилась в палаццо, очень надеясь, что разговора с графом Амедео Сант-Анджело не состоится. Никогда.

28.
Мирелла потянулась за апельсином, взяла его и принялась снимать кожуру. Нога почти не болела: действовало лекарство, и девушка хорошо выспалась, но настроение у нее было скверное.
Все из-за Массимо. Вернее, из-за вчерашнего с ним разговора.
Началось все хорошо: он рано приехал, и ей удалось довольно быстро выслать из комнаты Аннализу и остаться с ним наедине.
Но дальнейший их разговор не принес Мирелле облегчения. Да, маркиз был сама предупредительность, само внимание; он искренно сопереживал кузине и выражал горячую надежду, что она очень быстро поправится. Но, стоило ей осторожно и как бы небрежно намекнуть на его сердечные дела, как он тут же стал замкнут и молчалив, и на все ее расспросы она получала очень сдержанные и расплывчатые ответы, которые, однако, вскоре убедили ее, что он, действительно, имеет нежную привязанность к некой даме.
Как ни пыталась Мирелла выяснить имя этой дамы, Массимо не назвал его. Но по некоторым его высказываниям она поняла, что дама не замужем, и что он надеется завоевать ее сердце.
Это больно ранило ее, и она, сославшись на усталость и желание вздремнуть, попрощалась с ним весьма холодно. Он ушел, казалось, расстроенный, а она долго лежала, передумывая и перебирая в памяти каждый его взгляд и каждую, самую незначительную, фразу.
Кто это дама? Наверняка она, Мирелла, знает ее. Перед ее мысленным взором проплыла вереница лиц ее подруг и знакомых. Не так давно Мирелле казалось, что она красивее их всех, вместе взятых. Но сейчас она вовсе не была в этом уверена. Та выше ростом; у той волосы гуще и пышнее; а у этой больше грудь...
Она схватила лежащее на прикроватном столике зеркало и начала придирчиво рассматривать свое отражение. Конечно, перед приходом Массимо она привела себя в порядок, и тщательнее, чем обычно; тщательнее даже, чем сделала бы это перед приходом Део. Но все равно – она выглядит просто чучелом.
Она размахнулась и запустила зеркалом об стену. Брызнули осколки; на шум вбежала Аннализа и застала госпожу в слезах и почти в истерике. Пришлось Мирелле принять успокоительное.
Она заснула и проспала весь день и всю ночь.
...Она надкусила апельсин. Брызнул сок, несколько капель попали в глаза. Мирелла зажмурилась, слезы потекли по щекам. Но не от сока. А от жгучей сердечной боли. Массимо любит другую и женится на другой! Как, как раньше она не замечала всех его совершенств? Дело даже не во внешней красоте – хотя и здесь он превосходит всех мужчин на свете. Но он, к тому же, так благороден, великодушен, бескорыстен, он всегда готов прийти на помощь!
Сколько лет она была ослеплена мнимыми достоинствами своего жениха, а он ведь и в подметки не годится Массимо. Как странно, - вот она о Део почти и не вспоминает, а ведь совсем недавно он был для нее всем...
- Синьорина, к вам приехал врач, - услышала она голос Аннализы.
- Проси, - она промокнула краем одеяла слезы, отложила так и недоеденный фрукт. Что ж, хоть какое-то развлечение. Она вчера таким ледяным тоном простилась с Массимо, что он вряд ли сегодня приедет. Дура. Сама виновата.

...Врач нашел, что с ногой Миреллы нет никаких проблем, но заметил следы слез на лице подопечной, и это его встревожило. Девушка объяснила слезы скукой, и больше ничем. Но пусть синьор врач не беспокоится: сегодня должны вернуться ее сестра и тетя, и ей сразу станет веселей. Ах, вот, наверное, и они: она слышит за окном стук колес кареты, голоса...
Но это были не Летиция и тетя Камилла; в спальню Миреллы вбежала мама, за нею вошел отец.
- О, Боже! – вскричала мама, бросаясь к Мирелле, - я чувствовала, чувствовала, что что-то случилось! Девочка моя, что с тобой? Доктор, что с моей дочерью?
Врач объяснил состояние больной. Мать нежно привлекла голову Миреллы к своей груди и с укором обернулась к мужу:
- Вот видишь! А ты говорил, что мои сны ничего не значат! Но они опять сбылись! Как хорошо, что ты все же меня послушал! Что мы не остались в Сорренто и вернулись в Неаполь! Доченька, как же это случилось?
- Я упала с коня на прогулке, - ответила Мирелла, блаженно прижимаясь к маме. Отец подошел, наклонился и поцеловал ее в лоб:
- Девочка моя, я часто предупреждал тебя: будь осторожнее с верховой ездой, не езди одна. Слава Господу, что все обошлось.
- Если бы не Массимо... не кузен Массимо, все могло кончиться хуже, - прошептала Мирелла. – Он помог мне, на руках донес до виллы.
- Почему он? А где был твой жених? – спросил маркиз.
Мирелла прикусила губу. Время ли сейчас сказать родителям о ее желании порвать помолвку? Пожалуй, да.
- Део не было рядом. Он... был с Летти.
- Вот как? – недоумевающе нахмурился отец. Мирелла подняла на него глаза:
- Папа, мама... я должна вам кое-что сообщить. Обещайте не сердиться. Это важно. Очень важно для меня. Для всех нас.
- Милая моя, может, потом? - ласково спросила мать, заглядывая ей в лицо. – Ты так побледнела! Тебе нужен отдых, а не серьезные разговоры.
- Нет, сейчас, - твердо ответила Мирелла, высвобождаясь из ее объятий. – Это касается Део. Дело в том, что я...
Но продолжить она не успела. Вновь послышался стук колес, и вскоре слуга с поклоном объявил:
- Их сиятельства граф Сант-Анджело и вдовствующая графиня Сант-Анджело.
И гости по знаку маркиза вступили в комнату.

Спасибо за продолжение)))) Сбываются опасения по поводу Клаудио... Чувствую, это еще не предел и ему есть куда расти. Своего опять же не упустит, да и у Ариенны-Летиции состояние наметилось, что тоже кстати...
___________________________________

Все-таки это Клаудио. Да уж, прелюбопытный субъект. Чужое письмо прочитал, на ус намотал, такому никакие синьоры и никакие маски не нужны, чтобы пакость сделать. И от Летти он не отстанет (зачем она ему, из-за денег и положения?), и про беременность знает. Во что это все выльется в итоге?
_________________

Вот тебе! Клаудио все знал.Теперь озлобиться, ославит ее... Как родители все воспримут..

Н-да, мои детективные способности в очередной раз меня опозорили)))
Удивлена, вот честно)) Я думала, Клаудио - в далеком прошлом. Почему-то о нем у меня сложилось мнение как о несерьезном молодом человеке, у которого только "лунная любовь" в голове. Никакой опасности и настороженности этот образ не вызывал, совершенно, он был где-то даже не на вторых - на третьих ролях, скорее гипотетичным, чем реальным)) И тут на тебе, получите-распишитесь! От "нечего делать" начал шарить по чужим вещам, особенно по шкатулкам - ага, ну где же еще можно чем-то интересненьким разжиться, знал, где искать))
Оленька, снимаю шляпу, дорогая именинница)) Я пасую))

Я Клаудио тоже как-то всерьез не воспринимала. Виделся он мне таким легкомысленным юношей, который попереживает отъезд невесты и забудет. А оказалось не так. Он и по чужим вещам не прочь пошуршать, чужие письма тайком почитать и вообще неприятен и даже опасен.
_________________

 » Главы 29, 30

Леди, спасибо всем.


29.
Вдовствующая графиня Сант-Анджело, мать Део, была любительницей поболтать и засовывать нос не в свои дела. Наружность ее была под стать характеру: она была мала ростом и тщедушна; у нее были узкое лицо, небольшие, но яркие, глаза, цвет которых унаследовал сын, и которые схватывали все увиденное, удивительно быстро поворачиваясь в глазницах; тонкий длинный нос и тонкие же губы, почти все время двигающиеся, даже когда она молчала, - будто даже наедине с собой она продолжала судачить о ком-то.
К счастью для знатных семейств Неаполя, графиня вот уже несколько лет, с тех пор как пропал в морском сражении сын, начала страдать болезнью ног и теперь передвигалась с трудом, с помощью палки; она стала редко выезжать.
Она обожала своего единственного сына, тяжело пережила его исчезновение и была счастлива, что он вернулся к ней живым. Део же не любил ее и даже не уважал; он не раз говорил до того, как попал в плен, что хочет приобрести дом и поселиться отдельно от нее. Но, вернувшись домой и застав мать в столь плачевном состоянии, он не смог найти в себе сил бросить ее, и остался жить вместе с нею в фамильном палаццо Сант-Анджело.
Графиня вошла, одной рукой опираясь на руку сына, другой – на трость черного дерева. Одета она была также во все черное, - со дня смерти мужа, хоть с тех пор и минуло много лет, она не носила других цветов.
- Маркиз и маркиза Ферранте! – воскликнула она, орлиным взором мгновенно охватив все помещение и всех, находящихся в нем. – Вы вернулись! Счастлива видеть вас. – Ее глаза остановились на ложе Миреллы. – Милое дитя мое, а я вот решила навестить вас, узнав от Амедео о несчастье с вами. – И продолжала, тяжело опускаясь в кресло и не давая никому вставить слова в ее монолог: - Надеюсь, вы выздоровеете быстро. Ноги у молодых - не то, что у нас, стариков. Скоро будете бегать и прыгать, как раньше, будто козочка. Да вы и теперь не выглядите больной – у вас щечки словно розочки, дорогая. Когда Део сказал мне, что вы повредили ногу, я сразу решила непременно приехать к вам. А, когда узнала, что старшая ваша сестрица бросила вас здесь и преспокойно веселилась на балу у герцога Бузони, - о, я так вам посочувствовала! Какое бессердечие – оставить вас одну и укатить веселиться! И утром я приказала Амедео собираться и готовить карету, чтобы поскорее приехать к вам и развлечь вас в вашем одиночестве. А тут – вот приятный сюрприз! – ваши матушка и батюшка. Рада, очень рада. Амедео мне вчера что-то говорил о какой-то ссоре между вами, дитя мое. Ну, да я ему не слишком поверила. Милые бранятся – только тешатся. Как займетесь подготовкой к свадьбе – все ссоры из головки вашей прелестной вылетят, поверьте моему слову, по себе помню.
Део слушал ее болтовню, то краснея, то бледнея. Мирелла, которая с трудом переносила общество матери жениха, сейчас была на редкость спокойна и отвечала на любезности графини сдержанными вежливыми улыбками. Маркиз и маркиза тоже пару раз улыбнулись, но очень кисло.
Графиня, наконец, перевела взгляд на врача и подвергла его подробнейшему допросу о состоянии больной. Воспользовавшись этим, Део приблизился к ложу Миреллы и попросил позволения поцеловать ей руку. Она протянула ему ее; он наклонился и, прижав тонкие пальчики к губам, еле слышно спросил:
- Я прощен?
Она кивнула и хотела что-то сказать в ответ, но графиня уже повернулась к ним:
- Вижу, вижу, что вы помирились! Да иначе и быть не могло. До свадьбы совсем немного осталось. Вы уж, моя девочка, выздоравливайте побыстрее, чтобы вдоволь натанцеваться с Амедео после венчания. Помню, когда я выходила замуж...
Но, к счастью для присутствующих, о том, как графиня выходила замуж, им не довелось услышать, - в третий раз послышался шум подъезжающего экипажа, стук копыт. Маркиз посмотрел в окно и сказал:
- Это наша карета.
- Должно быть, Летти с тетушкой вернулись, - с облегчением произнесла Мирелла.
- С ними верховой. Это маркиз де Сангро.
Мирелла просияла. Он все-таки приехал!
- Спустимся вниз? – спросила маркиза.
- Подождите здесь! – сказала Мирелла. – Не бросайте меня и наших гостей.
- Да, подождем здесь, - согласился с младшей дочерью отец, отходя от окна. – Они сейчас поднимутся к нам.
- О, как я соскучилась по моей Летиции! – воскликнула, прижав руки к сердцу, маркиза.
- Сейчас ты обнимешь ее, - с улыбкой сказал ей муж.
Но новоприбывших все не было; вдруг до слуха находившихся в комнате Миреллы донеслись какой-то шум, вскрики, испуганные голоса, топот шагов.
- Что там происходит? – нахмурившись, недоуменно спросил хозяин дома.
Все начали прислушиваться. Но тут дверь распахнулась, и ввалилась тетушка Камилла, вся красная, в сбитом набок чепце.
- Тетушка! – вскричала Мирелла, приподнимаясь на постели. – Что с вами? Где Летти?
- Сейчас, сейчас, - тетушка отерла потный лоб, - добрый день, кузен, кузина, здравствуйте, синьора графиня, синьор граф. Ничего страшного с Летицией не случилось, то же самое, что по дороге в Неаполь, только и всего, Элла. Укачало ее в карете. А денек-то сегодня пожарче вчерашнего. И сама она, бедняжка, измучилась, и меня измучила (последние слова означали преимущественно, что старушка не смогла спокойно выспаться в дороге). Слава Господу, по дороге нас догнал ваш кузен Массимо, он помог Летти...
- Да где же она? – встревожено воскликнула мать.
- Ей внизу, едва мы вошли, плохо опять стало. Массимо был так любезен, что на руки ее подхватить успел и понес в ее комнату.
- О, Боже! – мать побледнела и без сил опустилась на оттоманку в турецком стиле.
- Не беспокойтесь, кузина, все с ней будет в порядке, - тетушка Камилла участливо поднесла ей стакан воды, предварительно отхлебнув оттуда большой глоток.
- Идемте, - сказал маркиз врачу, - вы должны немедленно осмотреть мою старшую дочь.
- Подождите, - неожиданно вмешался Део. – Синьор доктор, на два слова.
Они отошли в угол, и Део что-то тихо сказал старику. Мирелла видела, как у врача вдруг щеки побагровели, будто ее жених произнес какую-то непристойность, а глаза изумленно вытаращились.
Затем доктор молча поклонился графу и последовал за хозяином дома, который широким шагом вышел из комнаты.
- Ну, и что ты там сказал врачу? – полюбопытствовала графиня у сына. – Что еще за секреты?
- Совершенно никаких, матушка, - ответил Део, но словно машинально, будто погруженный в свои мысли. Старуха хмыкнула, но воздержалась от дальнейших расспросов. Мирелла заметила, что граф бледен и очень взволнован.
От наблюдения за женихом ее отвлекло появление Массимо. Он являл собою полный контраст со своим другом: разгоряченный, красный, с каплями пота на висках.
На Миреллу он едва взглянул, сразу обратившись к маркизе и сообщив, что Летиции лучше: она пришла в себя, и врач начал осмотр.
- Я пойду к ней, - сказала еле слышным голосом мать.
- О, нет, синьора, - мягко удержал ее Массимо, - вы слишком слабы от пережитого волнения, останьтесь здесь. Уверяю вас, вы там пока не нужны, доктор даже вашего мужа заставил выйти.
Действительно, в комнату вернулся отец Миреллы. Он повторил все, сказанное Массимо, и заверил жену, дочь и всех присутствующих, что недомогание Летиции не представляет никакой угрозы для ее жизни.
- Сейчас врач вернется и все нам скажет, - заявил маркиз.
Но время шло, а доктора все не было. Наконец, дверь открылась, и он вошел. Лицо его было торжественно, печально и почти сурово.
- Синьор маркиз, синьора маркиза, - он низко поклонился хозяевам дома, - то, что я буду иметь честь сообщить вам, предназначено лишь для вашего слуха. Я прошу вас пройти со мною в другую комнату.
- Нет! – воскликнула Мирелла. – Что бы это ни было – вы скажете это здесь, при мне! Я – ее сестра, я хочу знать, что с ней! Если вы уйдете – я встану, клянусь, что встану и пойду за вами, и пусть моя нога сломается совсем!
Родители переглянулись и кивнули врачу.
- Что ж, кажется, мы пришли не вовремя, Амедео, - сказала вдовствующая графиня, - дай мне руку, сынок. Мы уходим.
- Матушка, вы правы, вам следует уйти, - сказал Део матери, помогая ей подняться. – Мажордом проводит вас.
- А ты? Ты не уйдешь? – спросила старуха, останавливаясь у двери.
- Синьор врач, я уверен, не будет против моего присутствия, - как-то криво усмехнулся граф. Доктор молча наклонил голову.
- Я провожу ее сиятельство, - вмешался маркиз де Сангро. Но тут Мирелла снова воскликнула:
- Нет, Массимо! Я хочу, чтобы и вы остались! Если это такая тайна, дадите слово, что будете молчать. Мама, папа! Позвольте Массимо остаться. Пожалуйста!
- Хорошо, доченька, пусть остается, - сказала мать.
Врач только развел руками. Про тетушку Камиллу, успевшую мирно прикорнуть в уголке, вообще забыли; таким образом, в комнате остались все, кроме матери Део.
- Так что с нашей дочерью, доктор? – нетерпеливо спросил отец. – Говорите!
Тот смущенно откашлялся и пригладил и без того гладкую бородку.
- Ничего страшного... Вернее... Синьор маркиз... Синьора маркиза... Надеюсь, вы примете это мужественно...
Мирелла в страхе сжала руки. Летти умирает!.. И вздрогнула, когда врач скороговоркой, с запинками, закончил:
- Она... то есть, синьорина Летиция... ваша дочь... ждет ребенка.

30.
Мирелла навсегда запомнила эту сцену. Пораженная, ошеломленная, она, тем не менее, со своей постели видела всех присутствующих и, несмотря на владевшие ею чувства, наблюдала, какое действие на каждого в комнате произвели роковые слова.
Реакция мамы и папы была вполне предсказуема: первая смертельно побледнела и, вскрикнув: «О, мой Бог!» вновь опустилась на оттоманку, с которой поднялась, чтоб выслушать вердикт доктора; второй был потрясен и растерян одновременно; Мирелле никогда еще не приходилось видеть на энергичном, решительном лице отца такого выражения.
Но вот Део и Массимо... Део остался холоден и спокоен, но Мирелла подсознательно ощущала, что за этими чувствами скрывается некое решение, принятое железной волей.
Взглянув же на Массимо, она ощутила новый болезненный укол: он тоже побледнел, выглядел расстроенным и взволнованным, и бросал на друга странные взгляды.
Последняя присутствующая при этой сцене, тетушка Камилла, не встала со своих кресел, но отнюдь не спала: рот ее забавно округлился, так, что в него, - это как-то некстати пришло Мирелле в голову, - без труда можно было положить что-то вроде яблока или апельсина; глаза вытаращились.
Отец первый пришел в себя и заговорил, хриплым, чужим голосом:
- Вы уверены в этом? – спросил он.
Врач кивнул:
- Боюсь, что...
- Не бойтесь, - жестко перебил его маркиз. - Говорите.
- Да, уверен, ваша светлость.
- И каков... срок?
- Синьорина говорит, что около месяца, и, похоже, так и есть, но я не акушерка...
- Понятно. – На лбу маркиза, на переносье, прорезались две глубокие поперечные морщины. Мирелла поняла, каков будет следующий вопрос отца, и неожиданно почувствовала жгучее желание узнать то же самое.
- И... кто отец? Она сказала?
- О нет, синьор маркиз. Возможно, вам удастся...
- Отец – я, - прозвучал спокойный ровный голос, и все, включая Миреллу, вздрогнули.
Део выступил вперед с невозмутимым видом; однако, в глазах его горел огонь решимости.
- Вы? – отец уставился на него как на сумасшедшего. – Вы, граф?..
- Да, я, - четко повторил Део. – Ваша дочь ждет ребенка от меня. Я был почти уверен, что это так, и предупредил врача заранее о такой возможности.
- Верно, синьор граф сказал мне об этом... – пробормотал доктор.
Мирелла откинулась на подушки. Голова у нее пошла кругом. Летти беременна! Део – отец ее ребенка! Как такое возможно? Она же жила в монастыре до приезда в Неаполь!.. Но срок... Део как раз месяц назад был в отъезде; и он ездил и в Венецию. Значит, ВСЕ ЭТО случилось тогда и там?
Это не укладывалось в голове. В то же время, она вспоминала первую встречу сестры и Део... Потом – их обоих на берегу, сплетенных в объятии, целующихся... Все это было не просто так! А она, дурочка, не смогла понять, не сумела догадаться, что они любят друг друга!
В комнате между тем повисло грозовое молчание. Лицо отца Миреллы наливалось кровью; он отнюдь не выглядел столь хладнокровным, как граф Сант-Анджело.
- И вы полагаете, ваше сиятельство, - наконец, произнес он, тяжело роняя слова, - что этого признания будет достаточно? Что я раскрою вам объятия, разорву вашу помолвку с Миреллой и позволю жениться на Летиции? Или же... – он оборвал, но Мирелла поняла, что он хотел сказать, и у нее остановилось сердце. Что, если Део вовсе не собирается ответить за содеянное и не сделает Летти предложение?
Когда-то, - она была еще ребенком, но узнала об этом позднее, - он имел связь с одной знатной девицей, дочерью графа. Ходили слухи, что девица забеременела и обвинила в этом Део. Но он отказался жениться на ней. Тогда его вызвали на дуэль: сначала – брат девицы, которого он убил; затем – отец, которого он тяжело ранил. Брака так и не состоялось; девица исчезла навсегда, вероятно, в каком-то дальнем монастыре.
Мирелла, затаив дыхание, ждала ответа Део. Если сейчас он откажется жениться... папе придется драться с ним... Део его убьет... От страха она покрылась холодным потом. И испытала огромное облегчение, когда Део произнес:
- Я понимаю ваши чувства, синьор. Я глубоко раскаиваюсь в содеянном. Но ничего не вернешь; только мой брак с Летицией загладит совершенное мною. Я люблю вашу старшую дочь и прошу ее руки.
Мирелла вздохнула с облегчением. Честь семьи спасена, Летти тоже! Но папа вовсе не выглядел удовлетворенным, кажется, он разгневался еще больше.
- Прежде чем дать вам ответ, граф, я бы хотел знать, как и при каких обстоятельствах произошло... то, что произошло. Идемте, мы побеседуем с вами наедине.
Но Део не тронулся с места. Однако Мирелла заметила, что кровь бросилась ему в лицо.
- Синьор маркиз, вам лучше спросить об этом вначале Летицию. – произнес он смущенно, опуская глаза.
«Что же произошло между ними? Отчего он так смутился именно при этом вопросе?» - спрашивала себя, сгорая от любопытства, Мирелла.
Щеки отца пошли пятнами.
- Ваше нежелание отвечать убеждает меня, что вы поступили с ней так, как недостойно поступать дворянину! Обесчестить девушку, пусть и не из знатного рода, - подло и низко!
«Почему не из знатного?» – мелькнуло в голове окончательно запутавшейся Миреллы. Но она видела, что Део тоже начал злиться; пальцы его при последних словах отца сжались на рукояти шпаги. «О, Мадонна, только не дуэль!»
И она воскликнула:
- Папа, Летти любит его! Я видела сама, как они обнимались... и целовались! Папа, пожалуйста, разреши им пожениться!
Тут вмешалась и мама:
- Эннио, прошу тебя, успокойся и подумай. Граф Сант-Анджело прав, – сделанного не вернешь. Мы должны защитить честь нашей дочери и позволить ей выйти за него.
Подал голос и Массимо:
- Синьор маркиз, мне известны обстоятельства этого дела и, готов поклясться на распятии, Део не так виновен в происшедшем, как вы думаете.
Отец Миреллы кусал губы. Ярость его отступила, разум вернулся к нему. Он понял, что иного выхода нет, и бросил, наконец, графу:
- Хорошо. Вы получите руку Летиции... Если она согласится.
Део низко поклонился ему:
- Я благодарю вас, ваша светлость.
И тут дверь распахнулась, и вбежала ни кто иная, как сама Летиция.

спасибо за проду

Как мне это нравиться-люблю ее!! Вину за случившееся полностью взял на себя! Мужчина!

Что сейчас будет... Расскажет правду Летти или нет?
Ждем выход нашей интриганки и Клаудио.
Гюля спасибо!

Благородный граф! Неужели Летиции не понятно до сих пор, что граф явно был не в себе-опоен чем-то, тем более дело было в темнице, а туда просто так не попадают...Конечно, она юна и наивна, но не так, как Мирелла. Все-таки жила в низах общества, а не в тепличных условиях, и должна хоть чуть-чуть разбираться в людях.
Ну, если и сейчас Летиция начнет упираться и не захочет замуж за него, тогда уж и не знаю...
_________________

Спасибо за проду!

Спасибо за продолжение)))) ОЧЕНЬ сильные главы, особенно публичное признание Део

Разговор обещает быть интересным, или "не пойду я за этого маньячину, лучше в монастырь", или "не могу предать сестру"... А в случае согласия, Летицию ждет "приятный" бонус в виде "любящей" свекрови, которая, даже не зная о ней ничего, все равно не особо ей впечатлена.
Да и Клаудио и синьора-рыжая бестия еще в игру не вступили....
___________________________________

Спасибо за главы!
Только нелюбовь и неуважение Део к матери, которая его любит и так тяжело переживала его смерть немного резанула взгляд.
А вообще беременность открылась сразу всему семейству. Део готов жениться. Что теперь Летиция скажет.
До счастливого финала рановато. Еще синьора не проявила себя во всей красе. Да еще и Клаудио рыскает неподалеку.
_________________

 » Главы 31,32

31.
С распущенными длинными волосами, в одном нижнем платье, со сверкающими от слез глазами, она была чудо как хороша. Део нестерпимо захотелось заключить ее в объятия. Но она, кажется, даже не заметила его; она бросилась на колени перед отцом и, схватив его руку и прижавшись к ней лицом, зарыдала:
- Папа! Мама! О, как я виновата перед вами! Я была недостойна переступить порог вашего дома! Я – низкая, продажная женщина! Подлая тварь, которой место только в колодках на базаре в Москве! Я обесчестила вас и Миреллу! Мне нет прощения!
- Встань, дитя мое, - ласково сказал ей отец, - встань. Не плачь. Ты нас не обесчестила.
- Нет! Нет! Я уйду в Новодевичий монастырь, и вы навсегда вычеркнете из памяти мое имя!
Део сжал кулаки. Что она такое говорит?!
- Летиция, дочь моя, успокойся, - гладил ее по голове отец. – Ты не родишь в деревне и не уйдешь в Новодевичий монастырь. Тот, кто сделал тебе такую пакость, здесь, и просит твоей руки.
Летиция затихла и вздрогнула, но по-прежнему не поднимала головы. Део показалось, что все ее тело напряглось, как перед ударом.
- Девочка моя, - вмешалась маркиза Ферранте, - граф Сант-Анджело сказал нам, что это он выложил эти мерзкие фотографии в Интернете.
- Летиция, дорогая, скажи, это правда? – спросил маркиз. – Ты и правда была с ним на Бали и фотографировалась обнаженная??
Теперь уже напрягся Део. Летиция молчала, в комнате повисла тягостная тишина. Наконец, девушка еле слышно ответила:
- Да.
Део вздохнул с облегчением.
- Что ж, дитя мое, видно, такова была воля Господа нашего, - сказал хозяин дома. – Я решил не идти против нее, и дал графу согласие на ваш брак. Обвенчаетесь в храме Христа Спасителя в будущую субботу. Сейчас выложу новость в Интернете.
По спине Летиции вдруг пробежала дрожь.
- Я не выйду за него, - сказала она срывающимся дрожащим голосом.
Маркиз поднял дочь, привлек к себе:
- Девочка моя, ты понимаешь, что ты говоришь? Ты чересчур взволнована, устала. Отдохни, приди в себя. Мы не будем торопить тебя с ответом. Но подумай хорошо, ведь от него зависит очень многое, всё твое будущее!
- Я не выйду за графа Сант-Анджело ни в каком храме Христа Спасителя, - раздельно и четко, повторила Летиция, высвобождаясь из объятий отца. – Только в Петербурге, в Казанском соборе!
Део не выдержал и выступил вперед.
- Ваша светлость, разрешите мне побеседовать с вашей дочерью наедине.
Маркиз взглянул на него и кивнул.
- Идите в южную гостиную. Там вам никто не помешает.

Тяжелые бархатные занавеси в южной гостиной были плотно задернуты. В ней царил полумрак.
Део предложил девушке присесть, но она осталась стоять. Он нахмурился. Он видел, какое бледное у нее лицо. Она была слишком слаба, чтобы долго оставаться на ногах. Врач только что напичкал ее успокаивающими, димедролом и клофелином. Но, черт возьми, но ему надо так много сказать ей!..
Ее первые слова подтвердили его опасения:
- Говорите быстрее, граф. Я устала и хочу побыть одна.
Он шагнул к ней, взял за плечи:
- Летиция, почему ты хочешь выйти за меня замуж именно в Казанском соборе? Это глупо.
- Разве мы перешли на «ты», граф?
- Смешно говорить «вы» женщине, которая была со мной близка на Бали в течение всего отпуска. Но ответь мне!
- Мне нечего отвечать. Я хочу в Питере – и все.
- Ответь! – он уже тряс ее, становясь почти груб.
- Вы можете думать все, что хотите, - тихо проронила она. – Но, поверьте, мне это больнее, чем вам... Во много раз больнее.
Она подняла на него глаза, и он увидел в них слезы. Его злость улетучилась. Ее горе было глубоко и неподдельно. Но почему, почему она так поступает с ним?..

32.
- Летиция, прошу тебя, давай поженимся в Москве. – Он опустился перед ней на колени и взял в свои руки ее – холодные и безжизненные. – Летиция, я знаю, я выложил те наши фотки на Бали в «Одноклассниках», но не отвергай меня за это. Я сделал это в невменяемом состоянии. Выпил слишком много «Метаксы», обкурился чем-то...
Слезы потекли по ее бледным щекам, он ощущал трепет ее тела. Казалось, она была готова сдаться... но ее ответ был почти прежним, - почти – потому что она тоже перешла с ним на «ты»:
- Нет, Део.
- Летиция, за что ты так поступаешь с нами? – он уже тоже почти рыдал. – Если я так отвратителен тебе, если ты меня боишься и ненавидишь, - я поклянусь, что не дотронусь до тебя, пока ты сама этого не захочешь. Хочешь – будем жить в разных домах и переписываться только в Интернете. Летиция, давай я расскажу тебе все, что случилось со мной в Венеции. И ты увидишь сама – виноват я или нет. Сядь сюда, дорогая, и выслушай. Я нажрался там, как свинья, пошел в клуб с Wi-Fi, ну, и выложил сдуру те фотки, где мы с тобой на пляже в Бали...
Он не щадил себя, не старался обелить. Летиция слушала с жадным вниманием. Она трепетала, он видел, как высоко вздымается ее грудь, как она то краснеет, то бледнеет.
Когда Део закончил, он увидел, что на лице ее появилось новое выражение – неподдельного облегчения, почти радости.
- Значит, это случилось с тобой... из-за напитка, который ты выпил? – спросила она.
- Да, я в этом не сомневаюсь. Все, что произошло, после того как я принял тот мерзкий эликсир, вначале я совсем не помнил. Но потом начали приходить сны, - и в них были обрывки воспоминаний. Тогда я увидел тот клуб, те фотки... Сны и сейчас приходят. Недавно мне снова привиделся тот клуб... Но ты снова плачешь, любимая? Я расстроил тебя этими воспоминаниями, заставил снова пройти через это! – Он протянул к ней руки, и она доверчиво склонилась к нему, чем вызвала в нем прилив небывалой нежности.
- О, нет, я не поэтому плачу, - прошептала она. – А потому... потому, что ты перенес такие страдания там... и еще потому...
- Почему? – он поцеловал ее волосы, с наслаждением вдыхая их аромат.
- Я чувствую облегчение, - прошептала она. – Огромное облегчение. Что ты – не сумасшедший.
- Дай Бог, так и будет, любимая. Но скажи: теперь ты выйдешь за меня в храме Христа Спасителя?
- Да, - и это тихое слово вселило в него безумную, всепоглощающую радость. Он сжал ее в объятиях.
- Повтори!
- Да.
- Ты не передумаешь? Не станешь снова настаивать на Петербурге?
- Нет.
- Тогда разреши мне поцеловать тебя.
- О, Део...
- Любовь моя! Всего один поцелуй!
Она подняла к нему зардевшееся лицо, и губы их слились. Поцелуй получился, как Део и обещал, один, - но очень долгий и, когда они оторвались друг от друга, не сразу смогли заговорить.
Део смотрел на нее и думал, полюбит ли она его так же сильно, как любит ее он. Он понимал, что те фотки в «Одноклассниках» забудутся нескоро, и пока ему рано требовать от нее какого-то более глубокого чувства. Доверие и уважение – вот что он обязан прежде всего внушить своей жене. И, возможно, пройдет не один месяц, прежде чем она позволит ему не только поцеловать себя, но и лечь с ним в постель.
Он решил не торопить события. Сейчас позвонит Массимо и скажет, что все устаканилось. Он достал свой «Верту» и улыбнулся. Уж здесь он фотки с Бали оставит, никуда их не удалит! Не такой он дурак.
Летиция вытерла слезы и тоже улыбнулась. Сейчас Део уйдет – и она сразу включит Интернет и всем подружкам «В Контакте» сообщит о своей свадьбе. То-то все удивятся!
Они оба были счастливы.

ВСЕХ С ПЕРВЫМ АПРЕЛЯ, ДЕВУШКИ!!!