Роковая ошибка княгини (исторический детектив + ИЛР)

Ирина, спасибо! До чего же мне нравятся твои длинные-предлинные главы! Читаешь-читаешь, а глава все не кончается и не кончается.



Стало быть, приглянулась ему Сашенька. Отсюда напрашивается вопрос - а Ксения ему нравится или как?



Все же Саша не ошиблась, обратившись к Мишелю. Защитник для нее нашелся!



Значит, не только Саша покой потеряла, но и Мишель попал под ее очарование. Дрогнуло ретивое!





И как же Саша не уверена в своих женских достоинствах! Вон сколько людей считают ее красавицей, и Мишель смотрит с восхищением, а она все равно в себе сомневается. Все время пеняет на свои непослушные рыжие волосы. А ведь это, наверно, главное ее украшение. Может быть, она не похожа на всех этих утонченных, холеных и ухоженных аристократок, которых повидал на своем веку Мишель, но все же в ней есть что-то особенное - свежесть, чистота души, непосредственность, искренность, естественная красота без всяких ухищрений...



Нельзя быть на свете красивым таким! Впечатлительным барышням учащенное сердцебиение обеспечено..

Интересная у них вышла поездочка. Отношения между ними неуловимо меняются, и не обошлось без разных колкостей. Но заметно, что характер их перепалок изменился. Если раньше в их словах было много яда, злого сарказма, то теперь все иначе...



Действительно - странно!



Вот язвочка!



И на том, как говорится, спасибо!



Я верю, что, несмотря ни на что, Мишель хороший парень. И что бы там Саша не говорила о надменных аристократах и о Мишеле как ярком представителе своего класса, Мишель все же не так безнадежен.. Особенно, когда он рассказал Саше, что умеет готовить.. Есть в нем стержень, твердость характера, принципы. Как однажды подумала Саша, он всегда будет поступать правильно, просто потому, что по-другому не умеет.

Хотя Саша никак не могла поверить, что Мишелю и правда интересно ее слушать, я думаю, что после ее рассказа о знакомстве с его матерью, о своей работе в больнице к его восхищению ее красотой добавилось и уважение. Он понял, каким в корне неверным было его первое предвзятое мнение о ней.



Ах, какой волнительный момент! Искра между ними пробежала!



Никак приступ неосознанной ревности?

Я вот о чем подумала... Если наши предположения о том, что Мишель и Саша - брат и сестра по крови, окажутся верными, то что же они будут делать с теми чувствами, которые в них сейчас просыпаются? Это же кошмар!

Ирочка, спасибо за такую замечательную главу!
___________________________________

Всем доброго дня!

Ещё парочка потрясающих коллажей от моей любимой мастерицы La Sorellina! В качестве подарка для нас к Новому Году!



К предыдущей главе:



К 16-й главе:







И просто красивый коллаж:


_________________

Ира,чао!
Пришла,как и обещала
Итак

По первой главе

Так-так,почему спали-с, Мишель Иванович? Почему Сашу не ждали?
Он спал,оказывается! Спал и не знал,что через некоторое время ему доставят то,что так ему нужно!..Но выход с рубашечкой,застёгнутой на пуговочки,конечно,порадовал но только нас,читателей, а вот бедную Сашу он совсем вывел из себя. Она,бедняжечка, так растерялась,так растерялась,что даже сначала даже не зубоскалила,как обычно,но зато -зато!- отметила,что он просто таки красив до неприличия! Эх,женщины мы,женщины, в любой ситуации обратим внимание на мужскую внешность.
Хорошо,что у них наступило временное перемирие, но я очень надеюсь на Автора- пусть это будет не временное перемирие, а самый настоящий мир и союз!
Жаль, что Мишель решил,что Саша принесла бумаги только для вознаграждения.Он и подумать не мог,что такие мысли ей даже в голову не пришли. Два мира -по статусу, по взглядам на мир, -совершенно два разных мира...
И вот,вроде бы,что-то стало налаживаться,какой-то диалог,но тут принесла нелёгкая свет очей Мишеля Ксению Митрофанову,которая совсем не видела зазорным то,чтобы по ночам шарахаться по квартирам всяких неженатых красавцев -князей. А что тут такого? Она же ему невеста,как-никак! Имеет полное право... И потом, она же соскучилась,а это очень важный повод! И до того соскучилась,что чуть не наскочила на бедного Мишеля прямо там же,в коридоре... ну ладно,это их дела,молодость там, влечение и все дела, но в данный момент даже нехорошо, ведь там есть свидетель-наша Саша, которая так не вовремя пришла!

С этих реплик угорала как сумасшедшая! Самые любимые фразы теперь у меня


С женщиной так обращаться не пристало,но я целиком на стороне Мишеля. Раз сказано -нет,значит нет. И молодец,что пощадил чувства Саши, правильно сделал! Щепетильный ты наш...
Награды Мишеля меня,как и Сашу,впечатлили. Очень жаль,что Мишель совсем не считает это заслугой... И он молодец,что решил поделиться с Сашей своей информацией,а то бы поседел, а Рихтера не нашёл бы.

Ура! Ура! Этих слов я ждала от него так долго!!!!

По второй главе

Стало любопытно, в чём так провинился Рихтер,раз его так категорически выставили за дверь.Да ещё и немым стал. Или, может,притворяется,чтобы отстали? Не знаю,надо выяснить, и вместе с Мишелем отправляться к Рихтеру. Может,узнают что очень важное?
Вот, уважение помаленьку появляется у Мишеля, как только он всё больше узнаёт о Саше. И сам, молодец,понимает,что поспешил с выводами,что сначала надо было разобраться,узнать человека, понять,что и как, а не записывать в вечных врагов. Ну и что,что маменька гулящая? Про Сашу никто такого не думает, а он,Мишель,ужё всё понял,всё по полочкам разложил,всё уразумел и подытожил. Так нельзя.
Какой же у нас Мишель всё-таки! И красивый -потому что нельзя быть на свете красивым таким- и глазастый. Ещё давно заметил ссадину на виске, уже давно понял,что случилось - рассказали,поведали- а сейчас наконец смог убедиться,что отец -конченый мерзавец, поднимающий руку на беззащитных людей. И после того,как он увидел собственными глазами эту рану, мне кажется,что после этого все его предубеждения растаяли,как дым. Он понял, что кроме него,у неё нет никого,кто мог бы её защитить. Ну не Сергей Авдеев же??
Всё-таки Мишель -мужчина, не смотря на непростой характер.
Ох, как же всё-таки был прав Мишель, отправляя Игната присмотреть за Сашей! Как правильно сделал Игнат,что вернулся из-за своих дурных предчуствий! Иначе я даже боюсь подумать,что стало бы с Сашей... Мишель,тебе не тысяча,тебе миллион миллионов поцелуев за защиту!
А на месте Игната я бы не только скинула "друга Георгия" с лестницы, я бы придушила его!

Я так на это надеялась!!!

По третьей главе.

И вот,вчера договорившись, наша Саша отправляется к месту встречи -место встречи изменить нельзя,оказывается, а там...такая картина!


И не знала Саша,что Мишель сам ею любуется,но,в отличии от неё,умеет справляться с эмоциями,так что Саша не узнала его маленький секрет
Сцена,когда она невольно попала в его объятия -
Если суждено им быть вместе,значит,так оно и будет,я считаю
А ещё:рядом с ним Саша совершенно теряет способность мыслить трезво

По четвёртой главе.

Действительно,очень странно,что отца Саши отправили на фронт,как раз в отсуствие Дружинина... прав Мишель,это действительно очень подозрительно. Гордеев -это его рук дело. И сделал он это для того,чтобы свободно жениться на Алёне,которая только рада своей нежданной свободе. И что за страшную тайну о Сергее знает Мишель,раз так его ненавидит? был свидетелем его ужасного поступка?

Ира,спасибо! С нетерпением жду продолжения!
_________________

Лиля, Ксюша, привет! Спасибо за отзывы!



Я очень рада! А я ведь переживала, что они такие огромные...



Ну, как тебе сказать...



Это точно! Ему благородство не позволит её бросить, и зря она себе забрала недостающую часть дела в качестве гарантий. Не верила ему, понятно, ну а с чего бы ей верить? Но здесь она очень в нём ошиблась, он теперь её будет защищать, причём даже в тех вопросах, которые к их общему расследованию не относятся. Это я так слегка спойлер пустила, для подогрева интереса!



Никто в моего Серёжу не верит уже... Впрочем, да, Лиля, ты абсолютно права. Через пару глав получишь этому подтверждение



Хе-хе... Ага



Не уверена, потому что кроме Авдеева особо ценителей-то и не находилось. Да и ещё, всю жизнь в тени красавицы-модницы матери, за которой прямо-таки шлейф стелется из влюблённых мужчин... Глупенькая, неопытная - вот и не неуверенная. И сама же не понимает, что этой своей естественностью и непосредственностью 100 очков вперёд даёт той же Ксении, и всем этим напыщенным и расфуфыренным красавицам, к которым "его величество" так привыкло! Надо было не теряться, а сразу ставить на свою необычайную внешность - нам-то с вами, например, сразу было ясно, что Мишель таких девушек прежде не встречал (и не встретит), так что, в принципе, у него тоже не было шансов устоять.



Причём, заметь, он-то угомонился почти сразу же, когда понял, что был неправ! А она так до последнего и будет к нему цепляться и ехидничать!



Да-да-да!



Подумал, наверное, что хватит вести себя как свинья! Решил исправиться и взяться за ум, быть снисходительнее и добрее. Он же взрослый парень, как-никак...



Вот поэтому и поспешил исправиться! Голова-то у него работает, несмотря на то, что забита всякими там дурацкими принципами о социальном неравенстве и пр.



Ага, он самый Но и она-то хороша, Ксюней его то и дело попрекает!



Ксюша, да не за что, это тебе спасибо за внимание и за отзывы, и за то, что заглядываешь ко мне на огонёк!



Ну, ты же не думала, что он там с ней начнёт куражиться, у Сашеньки на глазах?! А потом она в самый кульминационный момент из шкафа выскакивает, и такая: "Ага-а-а! А что это вы тут делаете?!"



А автор надеется на Мишеля, что выбьет классовую дурь из головы и возьмётся за ум!



А это он потому что Гордееву не доверяет, и прекрасно знает, что это за человек. Подстраховаться не помешало бы в таких серьёзных вопросах, так что он молодец, это правда! Ему от меня тоже миллион поцелуев!



Так и не узнает, он же всегда всё в себе держит, и редко когда демонстрирует свои чувства! Такой вот он у нас скрытный



На фоне этого убийство Юлии Волконской выглядит ещё подозрительнее, вы так не считаете? Если бы я сейчас убрала пролог, где написано про Кройтора - вот на кого бы вы подумали в первую очередь?! Как говорила Саша, имя начинается на "И", а фамилия на "Г"...



Фуф, слава Богу, не был! Просто знает его с детских лет, и про его ничтожество тоже знает. А страшные тайны потом вскроются, это я тебе гарантирую!



Выложу сегодня, в свой час "икс", в 20-00 по московскому

Ещё раз благодарю за отзывы, девочки! С вами так интересно!
_________________

А кто же она тогда, если она заявляется хоть и к своему жениху - в полном одиночестве и посередь ночи? По тогдашним понятиям правильные, благородные девушки, тем более невесты так не делали.

Судя по тому, как она вела себя, такой ночной визит к Мишелю, у нее далеко не первый и даже не десятый. Так что напоминание о чести до свадьбы звучит как издевательство и усмешка в одном флаконе.

Выражение 20-21 веков

Девушек в 19 веке по-моему этому не обучали. Вот в 20-21 веке - да, а тогда в 19-м... Или нет?

Что и требовалось доказать.

Она же знает язык жестов!

Излишне наигранная интонация - режет глаза и слух, когда читаешь.

Что?
_________________

Добрый вечер, Юлиана!



Она у нас такая, это точно!



Отыскала в этимологическом словаре, не поленилась: "Зайти на огонек – зайти в гости к друзьям, знакомым без предупреждения, запросто. Есть две версии происхождения этого оборота: 1) выражение связано с прежним обычаем ставить на окне зажженную свечу в знак того, что хозяева дома и к ним можно зайти; 2) на огонек значит 'на миг', т. е. на очень короткое время, достаточное, чтобы получить, зажечь огонь или только погреться" Из чего делаю вывод, что всё же вы не правы, выражение гораздо древнее, ну уж точно появилось оно ДО того, как изобрели электричество. Стало быть, к нашему 1915-му году приемлемо вполне!



Давайте будем считать, что Саша имеет в виду не классический язык жестов, о котором говорим мы с вами, а просто более-менее сносную способность различать, что имеет в виду немой человек. Естественно, её никто этому не обучал специально, она самоучка, т.к. Рихтер довольно долго провалялся у них в отделении с травмой, и она проводила с ним много времени в качестве сиделки - он-то и научил её кое-чему, чтобы добиться взаимопонимания.



Так не ей же не жаловался, а вообще! Докторам, медсёстрам, соседям по палате и т.д.



Я этого и добивалась. Или, что имелось в виду, может я поняла не так?



Упс))) Исправила, спасибо!
_________________

Только сейчас обратила внимание:



Так у нас как бы XX век и есть, 1915-й год же!
_________________

Конечно.

Никуда я не подглядывала. Просто я исходила из того, насколько умная, правильная, честная и т.д. у нас Саша и сколько мерзких, неблаговидных поступков совершил Сергей, в том числе и в присутствии Саши. А потом представила этих двух людей, в известном смысле, вместе. Стало очень противно. Поэтому я и написала - все кто угодно, но только не он.



Извините, не знала.

Тогда согласна.

Понятно.

В таком случае все нормально.

Ничего, бывает.

Ой! Извините, запуталась немного.
_________________

Всем добрый вечер!

Как обычно час "икс" настал, сейчас будет новая глава! Выкладываю сразу две, за сегодня и за завтра, т.к. завтра уезжаю и не будет доступа к Интернету, заранее прошу простить!

Парочка преждевременных комментариев к 18 главе,

И, ещё, самое главное: С НАСТУПАЮЩИМ НОВЫМ ГОДОМ ВАС! Желаю всего самого наилучшего! Спасибо, что вы со мной!
_________________

А дальше, следующие главы (после сегодняшних глав)? Уже после праздников или чуть раньше?
_________________

 » Глава 18. Рихтер

Здесь всё было как раньше. Совсем как в той жизни, где она была счастлива. Всё вокруг казалось таким родным, таким привычным и совсем не трудно было вообразить отца, идущего рядом... Этим маршрутом они ходили всякий раз, когда возвращались с вокзала домой, проводив доктора Воробьёва в столицу. И пусть их скромный домик находился аж на другом конце улицы, извозчика они никогда не брали, предпочитая прогуливаться пешком, наслаждаясь обществом друг друга.
А сейчас рядом молча шёл хмурый Волконский, чьим обществом Александра вовсе не наслаждалась. Он пугал её безмерно с момента их первой встречи, а то и раньше, когда Сергей Авдеев мимолётом упомянул, что у Юлии Николаевны есть сын...
А с недавних пор Саша всерьёз задумалась, чего она боялась больше – Мишеля Волконского (вроде бы не такой он уж страшный, а очень даже наоборот), или всё же собственных чувств, поразительно обостряющихся в его присутствии? Это казалось чертовски неправильным и заведомо безнадёжным, даже если забыть об их социальном неравенстве.
Она – дочь женщины, из-за которой погибла его мать. Вряд ли он мог об этом забыть, тут и никакие документы, украденные у Воробьёва, не помогут! Увы.
"Может статься, что он прав, и Иван Кириллович не виноват, - раздумывала Саша, перешагивая лужу, растёкшуюся прямо посреди дороги. Кажется, ночью шёл дождь. – Но от этого его величество вряд ли станет ненавидеть нас с мамой меньше! Мы фактически украли его жизнь. Мы с Арсением невольно заняли его место. Так не должно было случиться!"
Думать об этом было невыносимо, но на её счастье долго думать не пришлось. Как Саша и говорила, скромное жилище Максима Стефановича Рихтера располагалось в пяти минутах ходьбы от вокзала – только и требовалось, что перейти дорогу да обойти широкое здание привокзального кафе, граничащего со складами. Отсюда начинался жилой район, и дом пожилого учителя стоял вторым по счёту. На прибитой к забору табличке так и значилось: "№2", а снизу, мелкими буквами: "Дом образцового содержания, Рихтер М.С."
Мишель остановился с каким-то отстранённым выражением лица, Александру сразу насторожившим. Так уж вышло, что за то время, что она бессовестно смотрела на него, пользуясь их уединением, она научилась распознавать те эмоции, которые он по-прежнему старательно прятал. Пытался быть сильным, обманывал самого себя. Но Сашу-то не обманешь, она прекрасно видела, что за холодным блеском в изумрудно-зелёных глазах скрывается тоска, за сдержанным спокойствием - волнение и тревога, а хмурая складка между бровей прячет нерешительность. Он хотел, и в то же время не хотел этого разговора. Правда могла оказаться куда более жестокой, чем та, в которую он верил.
А Саша так устроена – ей необходимо было, как и её отцу, помогать всем и вся. Помогать просто так, ничего не требуя взамен, просто потому, что когда кому-то рядом плохо, ей становилось хуже в тысячу раз уже оттого, что она ничего не могла сделать.
Но сегодня она могла.
И плевать, что он никогда не оценит её отзывчивости, что он будет продолжать тихо ненавидеть её в глубине души, плевать, что он так никогда и не скажет ей простого "спасибо"!
- Ваше величество? – прежде, чем Мишель успел устыдиться того, что она заметила его тщательно скрываемое замешательство, Саша подошла вплотную и взяла его за руку. Это оказалось так просто – мгновение, и их пальцы сплелись, его рука была такая тёплая... Сердце подскочило в груди, и забилось ещё чаще, когда он растерянно посмотрел на неё сверху вниз. Снова их взгляды встретились, глаза карие, глаза зелёные, безнадёжно потонули и растворились друг в друге.
"Я с тобой, - как будто бы говорил ему её взгляд, - я здесь, я рядом... Ты не один..."
Разумеется, она ни за что не осмелилась бы произнести это вслух. Но это сказали её глаза, и Саша надеялась, что Волконский понял. Во всяком случае, от былых сомнений не осталось и следа – теперь в его взгляде появилось что-то другое, а что – Саша не могла разгадать. Но ей показалось, что её манёвр подействовал.
- Идите следом за мной, здесь грязно, - сказала она вместо всех слов утешения, обыграв свой порыв так, словно она взяла его за руку исключительно для того, чтобы помочь пройти по доскам, лежавшим вокруг широкой лужи, прямо возле самой калитки, что вела во двор к Рихтеру. Словно без её помощи Мишель ни за что не справился бы с этим препятствием! Однако руку её из своей руки он так и не выпустил, и позволил провести себя по доскам и сырой траве, возле самой калитки.
"Она нарочно это сделала", - подумал он, улыбнувшись.
Однако никаких признаков своей догадливости Александра не демонстрировала. Не было ни колких фраз по поводу того, что в их непроходимой глуши он рисковал запачкать свои дорогие ботинки, ни вполне справедливых упрёков в том, что он почему-то медлит теперь, когда до правды рукой подать... Это всё было правдой, но Саша всё равно промолчала. Единственное, что она сказала, это:
- Замок заклинило.
И больше ничего.
Это краше всяких слов говорило о том, что она почувствовала, как ему нелегко сейчас. Странно – она нашла его слабое место, но вовсе не поспешила на этой слабости сыграть. Экое благородство!
Наверное, напрасно он так. Сам понимал, что напрасно, но поделать со своей натурой ничего не мог – так и тянуло на иронию, пусть в мыслях, но всё равно тянуло.
- Готово! – доложила Александра, справившись наконец-то с замком. И широко открыла калитку, после чего изобразила гостеприимный жест. – Милости прошу, ваше величество!
Отчего-то именно сейчас Мишеля вывело из себя подобное обращение.
- Вообще-то у меня есть имя, - недовольно произнёс он, проходя в распахнутую калитку.
"Вот это да!" – только и успела изумиться Александра, а затем откуда-то нашлись силы, чтобы достойно ответить ему, скрывая истинное волнение:
- О, я в курсе! – она ещё смогла и улыбнуться как ни в чём не бывало. И обнявшись с деревянной калиткой, задумчиво посмотрела на Волконского. – Вопрос в том, будем мы говорить его Рихтеру, или нет?
Обманывать милейшего старичка Максима Стефановича было, конечно, нехорошо. Но, с другой стороны, правда поставит под угрозу всю их поездку – с представителем ненавистной фамилии Рихтер запросто может отказаться откровенничать! И будет тысячу раз прав.
Но уже в следующую секунду стало ясно – раз они не договорились заранее, то придётся импровизировать. Максим Стефанович собственной персоной вышел на небольшое резное крылечко, чтобы лично поприветствовать незваную, но такую желанную гостью! Его немолодое лицо, заросшее седой бородой и изрезанное глубокими морщинами, выражало безграничное счастье – глаза так и светились из-под толстых стёкол очков, точно внутри у него зажглось маленькое солнце.
И всё это из-за одной-единственной девушки, подумал Мишель и обернулся на неё.
- Макси-им Стефанович! – воскликнула Александра обрадованно и, нарушая все мыслимые и немыслимые правила этикета и хорошего тона, оторвалась от калитки и беззастенчиво бросилась на шею к этому старичку.
У Мишеля, однако, эта картина вызвала улыбку, а вовсе не изумление. Это тоже было как-то... естественно, правильно. С другой стороны, чего уж тут правильного, когда девица нежного возраста вот так запросто обнимается прямо на улице, с человеком, намного старше, к тому же не являющимся её родственником!
И тем не менее это было правильно по-своему.
Максим Стефанович крепко обнял свою гостью, при этом выражение лица имея такое, словно она была его самой любимой внучкой, последней отрадой в скучной старческой жизни. Мишель заметил, что при ходьбе Рихтер опирался на трость с лакированным набалдашником – он прихрамывал, как и говорила Александра, наверняка это были последствия того страшного перелома. И наблюдая за их горячим, но безмолвным приветствием, Мишель вдруг подумал, что она была абсолютно права – Рихтер поможет. По нему уже сейчас было видно, что он сделает абсолютно всё, что она скажет, и за счастье сочтёт исполнить любое её желание! А то и заговорит, если она попросит.
Но Александра просить ни о чём пока не спешила.
- Видите, решили заехать в гости, - принялась объяснять она, переводя дух от чересчур крепких объятий Максима Стефановича. – Обстоятельства сложились так, что... - когда Рихтер посмотрел, наконец, на её спутника, Саша на несколько секунд замолчала и прикусила губу. – Ах да, познакомьтесь, это...
Не было нужды.
Рихтер узнал его.
Всего лишь один взмах руки краше всяких слов сказал Александре об этом. Ну и, конечно, вмиг изменившееся выражение лица - Рихтер словно привидение увидел. В какой-то миг ей показалось, что Максим Стефанович прогонит их, указав острым концом своей трости в сторону по-прежнему распахнутой калитки, но этого не произошло. Когда он повернулся к Саше, глаза вновь загорелись прежним теплом и любовью.
Я знаю, кто это. Пройдёмте в дом. Конец трости описал дугу в воздухе и указал на дверь – но уже на другую дверь, входную. Максим Стефанович приглашал их зайти. Однако Саша по-прежнему не знала, хорошо это или плохо – ей не понравилось, как он посмотрел на Волконского.
Мишель это тоже заметил и, пропустив Александру вперёд себя, тихо сказал:
- О да, начало впечатляющее!
Она резко обернулась и наградила его весьма недовольным взглядом. Видимо, следовало напомнить ещё раз, что Рихтер – немой, но вовсе не глухой и слышит он превосходно, особенно когда говорят на пониженных тонах. И эта ирония сейчас совершенно неуместна! Он же может выгнать их в любую минуту! Неужели его величество этого не понимает? Или опять думает, что раз он князь, то никто не посмеет сказать и слова против?
В ответ на Сашин гневный взгляд Мишель сделал кое-что, что разозлило ещё больше – легонько взяв за плечи, он развернул её к двери и слегка подтолкнул следом за Рихтером, так и не дав высказаться. И ведь улыбался при этом, негодяй!
Перебарывая возмущение, Саша вспомнила о том, что она приехала сюда не ради спокойствия его величества, а ради бедной Юлии Николаевны, а потому сочла нужным промолчать. Ссориться с Мишелем в присутствии Рихтера безумно не хотелось - в конце концов, их ещё ждёт долгий обратный путь, будет время выяснить отношения.
Собравшись с мыслями, Саша призвала на помощь всю свою дипломатичность, мысленно попросила благословления у Господа, взглянув на образа в левом углу гостиной, и сказала серьёзно, когда Рихтер обернулся:
- Максим Стефанович, нам с вами нужно поговорить.
Он коротко кивнул в ответ, но слезящийся старческий взгляд то и дело возвращался к Мишелю. Было видно, что старичок вовсе не хочет лишний раз на него смотреть, но это выходило непроизвольно. Как и у Саши обычно.
Вспомнив о её словах, Рихтер спохватился.
Да-да, проходите, присаживайтесь. Тросточка вновь взлетела, описала гостеприимную дугу и указала на широкий стол в гостиной. С одной стороны был диван, с другой – кожаное кресло, туда-то и направился Максим Стефанович, предвидя долгий разговор. Это было его любимое кресло, Александра помнила ещё по той, прошлой жизни. Но замешкалась она не из-за этого – ей вдруг сделалось не по себе оттого, что придётся сидеть рядом с Волконским, рука об руку, совсем близко...
Благо, садиться он не стал. Когда Саша присела напротив Рихтера, Мишель молчаливой тенью встал у неё за спиной. От этого ей не стало легче – Саша всё равно остро ощущала его присутствие, слышала неуловимый запах его одеколона, чувствовала его молчаливое волнение... Но, по крайней мере, они не соприкасались, уже хорошо.
Молчание, кажется, затянулось на пару лишних секунд, и Сашенька, вскинув голову, посмотрела на Максима Стефановича с мольбой. Она не знала, с чего начать, и очень надеялась, что тот проявит снисходительность и не станет сердиться на неё за это промедление.
Рихтер не стал. Он вообще не мог на неё сердиться.
Ну, я вас внимательно слушаю! Трость больше не говорила за своего хозяина, он отложил её, осторожно повесив на подлокотник кресла, и сделал располагающий жест рукой. Вот так запросто, и без слов, но всё было понятно.
Говори, милая, ну что же ты? Мягкая улыбка.
- Я не знаю, как сказать, - призналась Александра и обернулась на Мишеля через плечо, как будто надеялась получить от него поддержку. Правда надеялась? От него? Собственная наивность нагнала на неё очередной приступ тоски, ровно до того момента, как Мишель неуловимо улыбнулся ей. Практически незаметно, уголками губ, но улыбнулся.
"Ты не одна. Я здесь, я с тобой..." – будто говорил его взгляд.
Вдохновившись, Саша вновь повернулась к Максиму Стефановичу, нервно теребя рукав своего платья. Рихтер вновь мягко улыбнулся, кивнул.
Рассказывай. Не торопись.
- Я... вы ведь уже слышали про Юлию Николаевну? (Кивок) И про её мужа и мою мать вы тоже, конечно, знаете, весь город знает... - с разочарованием произнесла она, отведя взгляд. Снова кивок, а выражение лица Рихтера сделалось сочувствующим. – В общем... такое дело... мы думаем, это было вовсе не самоубийство. Нет, не так. Мы знаем это наверняка. Она... она написала записку! Ещё одну, не ту, что Гордеев якобы нашёл при её теле... Другую. Настоящую. И в этой записке чёрным по белому сказано - спросить обо всём Рихтера, он единственный, кто знает правду. Максим Стефанович, я склонна полагать, что она имела в виду вас.
Снова кивок.
Да уж, прав был Мишель, содержательного диалога не получалось. Попробуй-ка разговорить немого! И почему ей сначала показалось, что это будет просто?
Увы.
Больше Саша и не знала, что сказать. Её взгляд сосредоточился на старичке напротив, на усталых серых глазах с пожелтевшими белками, глядевшими по-прежнему добродушно из-под толстых стёкол очков.
"Ох, и наслушаюсь же я теперь от его величества о своей самоуверенности! – в отчаянии подумала Саша. – Но это казалось так просто! Максим Стефанович всегда был добр ко мне, да он мне почти как дедушка! А я почему-то не могу заставить себя сказать лишнее слово!"
Слова упрямо не желали подбираться, и Саша всерьёз испугалась, что не сумеет исполнить обещания, данного Мишелю.
И тут Рихтер вдруг заговорил сам. Не голосом, но жестами. Руки его, казавшиеся такими грубыми и большими, принялись жестикулировать так ловко, быстро и изящно, что Александра едва поспевала схватывать и не сразу поняла, что он имел в виду. Морщинка залегла между её бровями, она лихорадочно соображала, вспоминая из прошлого опыта, какую букву, какое слово означает тот или иной жест... А Максима Стефановича точно прорвало – он жестикулировал неустанно, сопровождая свой рассказ болезненной гримасой отчаяния и чем-то, отдалённо напоминающим сострадание на своём иссушённом старом лице. Жестикулировал и не желал повторяться, когда она его не понимала. Он был слишком возбуждён.
Давненько за ним такого не наблюдалось! И в ту пору, когда он лежал со сломанным позвоночником, прикованный к больничной койке, и то казался спокойнее, жестами рассуждая о собственной судьбе. Гораздо спокойнее. В десятки тысяч раз.
Саша вновь нахмурилась, отгоняя прочь ненужные мысли, и принялась внимательно следить за его движениями.
"...всегда знал, что это случится... предупреждал её... до добра не доведёт... за всё в этой жизни придётся платить... не слушала... она никогда никого не слушала... считала себя вправе... и, наверное, была вправе... так я думал эти годы... но когда она умерла... конечно, мне ясно, из-за чего... я понял, что она ошибалась... тогда - она ошибалась... а я был прав... мы были правы... когда отговаривали..."
Для Мишеля эта безумная жестикуляция не значила абсолютно ничего, он довольно скептически смотрел на пожилого мужчину, то и дело тыкающего себя пальцем в грудь и совершающего какие-то безумные взмахи руками, то вокруг своей головы, то возле плеча. Со стороны было похоже, что он попросту бьётся в конвульсиях, и Мишеля несказанно удивило, когда Александра переспросила его:
- Отговаривали от чего?
Максим Стефанович с тоской посмотрел на Мишеля, точно он знал ответ, а Мишель, в свою очередь, с безграничным удивлением посмотрел на Александру.
А поскольку сам Рихтер смотрел на Мишеля и не отвечал, Саша проследила за его взглядом и предположила:
- От свадьбы с Гордеевым?
Максим Стефанович всколыхнулся, перевёл взгляд обратно на неё и затряс головой. Руки его снова заплясали в небывалом танце.
"От свадьбы?! Нет, нет, она к тому времени уже была замужем, почитай, целый год. И он здесь совершенно ни при чём. Есть люди пострашнее. Есть преступления пострашнее. Есть ошибки пострашнее!"
Опять непонятно. Возможно, это из-за того, что Саша уже порядком не практиковалась и разучилась понимать язык жестов, который раньше знала так хорошо?
Рихтер сомнения её прекрасно видел. Видел, и ничего не мог поделать. Он в отчаянии махнул рукой – и этот жест на сей раз ничего не означал, кроме безнадёжности. Но безнадёжности не из-за Сашиной беспросветной глупости, а из-за собственного неумения довести до неё нужную информацию. Он всё никак не мог найти нужных слов. И вряд ли он сумел справиться со своими чувствами и рассказать лучше, если бы у него был голос.
Столько лет прошло, а старые страхи и воспоминания были по-прежнему остры и свежи.
Максим Стефанович постарался успокоиться, сделал глубокий вдох и кивнул Александре – дескать, подожди, давай попробуем снова.
"Что ты вообще о ней знала?"
- Ничего, - сразу же сказала она. – Только имя.
"А он?"
Волконский? Наверное, побольше – родной сын всё-таки!
- Понятия не имею, - вновь отозвалась Саша. – Мы только позавчера познакомились.
"То есть, он не в курсе? Ах да. (Несколько кивков подряд, в такт собственным умозаключениям) Иначе его бы здесь и не было! Разумеется, он не знает, и не догадывается даже. Бедный мальчик. (Сочувственное покачивание головой из стороны в сторону, затем - решимость, вспыхнувшая в глазах) Если она хотела, чтобы я рассказал - я расскажу! Она бы всё равно не смогла. Она ведь хотела... но всякий раз уверенности не хватало... Да и как о таком скажешь?"
- О чём? – окончательно запутавшись, спросила Александра, перебив непонятный рассказ Максима Стефановича. Он снова послушно кивнул и, поднявшись со своего места, заковылял к стене, опираясь о свою верную трость. На стене, прямо над камином, висела огромная карта. Раньше, ещё до репетиторства у Алексея и Юлии Николаевны, он преподавал географию в школе. Немецкий и географию. Учителей не хватало, а географом Максим Стефанович был таким же отменным, как и немцем. Карта осталась ещё с прошлых времён.
- Ничего не понимаю, - признался Мишель, склонившись к Александре. Она почувствовала его дыхание на своей шее и слегка вздрогнула, но тотчас взяла себя в руки и подняла голову.
- Я тоже, - прошептала она, но Максим Стефанович, привлекая к себе внимание, постучал набалдашником трости по стене. Молодые люди синхронно повернулись к нему. Рихтер довольно улыбнулся, острый конец трости взлетел вверх и упёрся в одну из точек на карте. Александра напрягла зрение, вглядываясь в надпись, но прежде чем она успела что-либо разглядеть, Мишель порадовал своими исключительными познаниями в географии.
- Румыния, - сказал он. Рихтер довольно кивнул и указал на конкретный город. – Букарешт. Столица.
Рихтер снова послушно закивал. И, подняв указательный палец, точно в голову ему пришла какая-то идея, вновь вскинул свою трость, вооружившись ей, как указкой. Сверху карту венчала надпись: "Карта мира, 1869 г.", и острый конец тросточки потянулся к цифрам. Один. Восемь. Снова восемь. И – девять.
- Восемьдесят девятый год? – уточнила Александра. Рихтер просиял и снова поднял указательный палец, подчёркивая важность этого момента, и на всякий случай ещё пару раз ткнул импровизированной указкой в румынскую столицу. – То есть, что-то, что случилось в восемьдесят девятом году, случилось там?
Рихтер снова закивал и вернулся на своё место, страшно довольный собой. Трость он снова повесил на подлокотник и тихонько крякнул, усевшись на кресло. И вновь принялся жестикулировать, слишком быстро, но Александра, уже натренировавшись немного, с каждым взмахом рук улавливала всё больше и больше.
Правда, от этого повествование не переставало выглядеть бессмыслицей и бредом сумасшедшего.
"...взбрело в голову именно тогда... восемнадцать лет ей было... поздно уже язык-то изучать! Думала бы лучше, как о своём муже молодом заботиться, чтоб не гулял... о детях будущих... о чём ещё девице положено думать в таком возрасте? Нет же, ей подавай образование! (тут он разгневанно потряс головой) А кто против - (неразборчивый жест, но Александра догадалась, что он имел в виду старую княгиню) - кто против генеральши пойдёт? Велела учить - учи! Так я при ней в то страшное время и оказался... Сколько раз потом жалел... проклинал старуху (видимо, снова про генеральшу)... не окажись меня рядом тогда – глядишь, по-другому судьба бы моя сложилась... Да что уж теперь... ничего не исправишь... а я... как это старики любят... ворчу на судьбу... думаю, что мог бы всё изменить... А на самом деле ни черта я не мог. Даже тогда. Ничего не мог. (Снова он покачал головой, с презрением искривив губы в усмешке) Как бы я её остановил?! Как её вообще можно было остановить?! Одно слово - (опять непонятно, то ли имел в виду - Волконские, то ли - "князья", аристократы и тому подобное, но Саша поняла, что он имел в виду) Попробуй скажи слово против! Это ты у меня милая и добродушная, тебя воспитывали по-другому... а той только попробуй возрази! Как посмотрит, как глазищами своими сверкнёт! И всё равно же будет, как она скажет. Они со слугами все так. Никаких возражений. Только подчинение. Даже если они заведомо неправы - какая разница? Хозяева они, а не мы"
Александра с пониманием кивнула. Губы её непроизвольно растянулись в усмешке, и она взглянула на Мишеля, искренне жалея, что он ни слова из сказанного не понимает. Тот недовольно склонил голову, глядя на неё – что на этот раз? Но Саша лишь покачала головой и вновь повернулась к Рихтеру.
- Я знаю, о чём вы, - сказала она. – Продолжайте.
"Это было неправильно. Я не хотел. Я тысячу раз говорил, и тогда, и сейчас - я не хотел в этом участвовать! Они меня заставили"
- Они? То есть - Юлия Николаевна и Гордеев?
"Нет. Он (Гордеев) тут вообще был не причём. Он до последнего не знал. Я, если честно, не уверен, что он и сейчас-то знает... Хотя, наверное, знает. Он всегда обо всём знает, мерзкий человек!"
Александра улыбнулась, полностью поддерживая Максима Стефановича в его отношении к ненавистному министру.
- А кто тогда? – продолжила допытываться она. – Если не Гордеев, то кто?
"У неё была подруга. (Пальцы сложились щепотью, словно Рихтер хотел перекреститься, и снова разжались - он показал - три) Их всегда было трое. Она и ещё две. Одна – высокая, нескладная такая, (он изобразил, взмахнув рукой от пола), вторая - красавица, фигуристая, прямо как ты... и волосы... (он потянулся к ней через стол, коснулся её прядей, перевязанных на затылке и спускающихся через левое плечо на грудь) такие же волосы... Вы с нею очень похожи. Она была такая же красивая, как и ты, и..."
- Санда, - непроизвольно срывается с её губ давно забытое, чужое имя.
Повисла пауза. Мишель с неимоверным интересом смотрел на Сашу, прямо взглядом прожигал, а Максим Стефанович изумлённо вскинул брови.
"Откуда ты знаешь?"
- Юлия Николаевна рассказывала, - сказала девушка растерянно. Ей самой было удивительно, что она вспомнила об этом так неожиданно и, слегка смущаясь под пытливыми взглядами двух пар глаз, пояснила: - Те же самые слова... она так же, как и вы, тогда говорила. Ты так похожа на неё... точно такие же яркие волосы... её даже звали так же: Александра, но все называли её Санда... - процитировала Саша слова Юлии Николаевны. Ей казалось, что она давно забыла их, но нет же, они с поразительной чёткостью всплыли в памяти, словно княгиня сказала их только что, мгновение назад. Саша как будто слышала её голос снова – такой низкий, глубокий, неимоверно прекрасный и чуточку грустный. А ещё ласковый. Она всегда была ласкова с нею, своей спасительницей.
Максим Стефанович закивал, подтверждая каждое слово, а Мишель, изнемогающий от нетерпения, дошёл до того, что требовательно коснулся её плеча.
- Что всё это значит? – спросил он тихо и недовольно. Александра не ответила, лишь с извиняющимся видом покачала головой и мысленно попросила у него прощения. Он как будто бы понял, настаивать не стал и даже руку убрал, чтобы не смущать её лишний раз.
Тогда Саша повернулась к Максиму Стефановичу.
- Продолжайте, пожалуйста.
Рихтер кивнул и снова принялся с оживлением жестикулировать.
"...важная миссия. Не могла не поехать с ним. И меня, как следствие, взяли с собой. Маленький (видимо, Алексей Николаевич?) в то время был в... (где? – Саша не разобрала) Я бы, конечно, предпочёл остаться с ним, но не вышло. Пришлось ехать с ней. В... (он кивнул через плечо, в сторону карты, и она поняла - в Букарешт)"
- Зачем?
Он развёл руками.
"Откуда же мне знать? ....миссия... (тут она нахмурилась, не сразу поняла - какая, и Максим Стефанович терпеливо повторил, жестами изображая каждую букву) Дип-ло-ма-ти-чес-ка-я миссия. Он в те годы работал в посольстве..."
- Это правда?! – Александра чуть было не подпрыгнула на месте и развернулась к Мишелю, широко распахнув глаза.
- Что именно? – недовольно полюбопытствовал он. – Как ты могла заметить, я ни единого слова из вашего занимательного диалога не понимаю!
- Простите, я... - она поспешно отмахнулась, решив, что извиняться перед ним на этот раз не станет, и пояснила: - Гордеев... ваш отец. Он что, работал в посольстве в начале своей карьеры?!
- Это тебе Максим Стефанович сказал? – таким пренебрежительным тоном спросил Мишель, что Александра всерьёз испугалась наброситься на него в порыве ярости прямо сейчас, в гостиной, на глазах у бедного старичка. Сам Рихтер тихонько фыркнул, то ли с сарказмом, то ли от обиды, что его не воспринимали всерьёз. Саша сузила глаза и, чтобы не начинать ссору, как можно спокойнее произнесла:
- Да, это мне Максим Стефанович сказал. Так это правда? Ваш отец был послом?
- А ты думала, он родился министром? – Мишель улыбнулся, а Рихтер изобразил что-то, отдалённо напоминающее смех.
- Нет, но... - подумав немного, Александра решила не рассказывать, что именно её так удивило, и покачала головой, вновь оборачиваясь к Максиму Стефановичу. – Продолжайте. Извините, что перебила. Я просто... я немного удивилась этому, вот и всё. Я не знала, что он начинал при посольстве.
"Да, именно так. Но надежды подавал уже тогда. Женитьба стала ещё одной ступенью. Потом этот отъезд... Молодую жену свою он, конечно, взял с собой... Она и раньше там бывала... или... не там, а где-то рядом... но друзья у неё были оттуда. Она поехала, чтобы заодно навестить и их. Этих своих, (он кивнул на Александру, и она поняла, что он имел в виду рыжеволосую Санду, любимую подругу Юлии Николаевны), и вторую, больше похожую на сушёную рыбу... Это была их первая встреча за два года. С тех пор многое изменилось, она не знала... это стало новостью... и ударом... одновременно... Санда... (теперь всякий раз, когда Рихтер хотел назвать это имя, он просто указывал на Александру) Санда вышла замуж... Громко сказано – вышла замуж! Её выдали насильно. Продали, если угодно. Это всегда было в моде – торговать дочерьми. Богатый муж, залог успеха. Деньги, драгоценности, богатства и власть. Особняк в центре города. Собственный маленький замок на берегу реки. Вот только они просчитались. Жестоко просчитались"
- Они?
"Её родители. Они выдали её замуж не за человека. Они выдали её замуж за чудовище".


_________________

Юлиана, добрый вечер! Думаю, что как раньше! По крайней мере, буду стараться не сбавлять темпа!
_________________

 » Глава 19. Санда

И снова Саша не была уверена, что поняла его правильно, но на этот раз Максим Стефанович уже не повторялся. Он словно перенёсся туда, в далёкий восемьдесят девятый год, в тот день, когда всё это началось... Стоило больших усилий и внимательности, чтобы не потерять нить его рассказа, такого сбивчивого и непонятного.
"Она никого не любила так, как Санду. Эта, третья их, имени не помню, и то была не так близка, хоть и жили по соседству, каждый день ходили друг к другу в гости... Она была старше. А Санда – моложе. Ей было всего шестнадцать. Шестнадцать. Слишком рано, чтобы сломать ей жизнь... она ведь была совсем ребёнком! Я вот тут ругаю её (Юлию Николаевну), а в глубине души ведь понимаю, она хотела её спасти... Вытащить из этого болота... Но как? Что она могла? Он (видимо, то самое "чудовище", муж Санды) был слишком могущественен. И если у себя на родине она (Юлия Николаевна) ещё могла спрятаться за собственной знаменитой фамилией, или просить покровительства друзей, то там... в чужой стране... кому она была нужна? Никому. Была пара-тройка влиятельных знакомых, включая (Гордеева, видимо), но все они вместе взятые не имели и сотой доли той власти, что имел он (муж-чудовище). Санда страдала. И моя бедная (Юлия) страдала вместе с ней, точно это её саму выдали замуж в шестнадцать лет, за настоящего монстра... Она не знала, как ей помочь, но знала, что должна сделать это, пока не будет слишком поздно!"
Тут Рихтер замолчал.
Замолчал и опустил голову, притворяясь, что крайне озадачен изучением лакированной поверхности стола. Вид у него был на редкость мрачный, а лицо приобрело сероватый оттенок. Или Саше только показалось, из-за того, что солнце щедро било ему в спину, пряча в тень его печальные глаза.
- Что? – обеспокоенно спросил Мишель, но Александра вновь покачала головой.
Вот оно.
Сейчас Рихтер либо расскажет всё, либо они напрасно приехали сюда.
Набрав в грудь побольше воздуха, Саша осторожно позвала:
- Максим Стефанович...?
Рихтер поднял голову, невидящим взглядом посмотрел сквозь неё. Затем сфокусировался на Мишеле. Снял очки. Снова посмотрел на него, словно осенённый какой-то догадкой. Снова надел очки. Снова посмотрел. И вздохнул.
Рука его поднялась, словно он собирался продолжить, но на полпути остановилась. Он колебался. Потом, видимо, приняв решение, Максим Стефанович категорично покачал головой, но, вопреки собственному желанию сохранить страшную тайну в секрете, продолжил.
"В девяностом году Санда родила сына. Скажу сразу, это было чудом, что она вообще смогла родить, она была такая худенькая, такая маленькая! Не меньшее чудо, что она смогла его выносить. Он (муж) бил её, избивал в кровь, бедняжка ходила в синяках и клялась, что покончит с собой. Моя девочка (Юлия Николаевна) не могла спокойно на это смотреть. Никто не мог, поверь. Но что мы должны были сделать? Забудем о том, что он самый влиятельный и богатый человек страны, кем бы он ни был, Санда была его женой! По закону. Он вправе был делать с ней всё, что ему заблагорассудится. Она была его собственностью, и никто не мог этого изменить. И никому не было дела до того, что он был жестокий и беспощадный!"
Когда Максим Стефанович изобразил слово "жестокий", Александра начала кое о чём догадываться. Она вся сразу как-то похолодела изнутри, замерла, обратившись в ледяную статую, и поклялась себе ни словом, ни жестом, ни взглядом не перебивать Рихтера до тех пор, пока тот не опровергнет её безумные догадки.
"Санда думала, что однажды он её убьёт. В одном из своих приступов. Или, например, забудет отвязать от кровати утром, и она умрёт с голоду. Бывало, он уезжал надолго и неделями не появлялся в замке... Она боялась. Она не хотела такой жизни ни для себя, ни для своего сына. Тогда она решила бежать. Не без помощи своей подруги. Моя девочка (Юлия Николаевна) просто не могла бросить её в беде. Но их кто-то выдал. Кто-то знал об их плане. Ничего не получилось. Он (чудовище-муж) обо всём узнал. Избил Санду до полусмерти, не оставив на ней живого места, и сломал ей руку в трёх местах. Она была на седьмом месяце беременности тогда, и он знал об этом, но его ничто не остановило. С тех пор он запер её в замке, и никого к ней не пускал, а ей строго-настрого запретил покидать пределы собственной спальни..."
Максим Стефанович замер и посмотрел на Александру. Она внимательно следила за каждым его жестом, и по выражению её лица было видно, что она переживает эту трагедию вместе со своей тёзкой, так же остро и болезненно. Такая отзывчивость заставила Рихтера грустно улыбнуться, и он подошёл к самому главному:
"Санда сумела передать ей записку. Она поклялась покончить с собой, и просила её (Юлию Николаевну) только об одном – позаботиться о ребёнке... как угодно, но вырвать его из лап этого монстра, чтобы он не мучился так же, как мучилась она, бедняжка!"
- Боже мой, - вырвалось-таки у Александры, хоть она и пообещала себе хранить молчание и не перебивать старичка. Рихтер поджал губы и кивнул, соглашаясь с её изумлением.
"Моей (...(кому-кому, она снова не разобрала?) не было и двадцати пяти лет... но она уже тогда... самый лучший врач... самый лучший женский доктор... И у этой сумасшедшей девчонки (Юлии Николаевны) созрел безумный план. Она знала о наших отношениях. Она знала, чёрт бы её побрал, она знала, кого просила о помощи! Лучший женский врач. Моя (невеста, он сказал, невеста?!)... такая молодая... (лицо Максима Стефановича исказилось) А (Юлия) ни о ком не думала, эгоистка, ни о ком, кроме своей Санды! Она не имела права так поступать. Но кто мы такие, чтобы перечить? Слуги. Всего лишь слуги, рабы, лишённые собственного мнения! Что она ей сказала? Как заставила согласиться? Обещала лишить меня должности? Тогда мы не смогли бы пожениться – она знала, я не буду сидеть у неё на шее... И (Юлия) бессовестно этим воспользовалась. Иначе никак. Не могло обойтись без угроз, я знаю. Моя (видимо, всё-таки, невеста) никогда не согласилась бы перейти дорогу этому монстру добровольно. Но (Юлия) не оставила ей выбора. Попросту не оставила..."
Рихтер взял ещё одну передышку и несколько секунд сидел, глядя в сторону, сжимая и разжимая кулаки. Он нервничал. Понимать его с каждой секундой становилось всё труднее.
"...больница... немереное количество детей... мёртвых... умирали часто... рождались мёртвыми... или умирали потом... достать материал не было проблемой..."
- Какой... материал...? – тихо-тихо, срывающимся шёпотом спросила Александра.
"Ты же понимаешь, какой. Это не казалось им преступлением. (Юлия) воображала себя героиней романа. Верила, что спасает кого-то: Санду, её ребёнка... начиталась глупых приключенческих книжек, что давал ей... (какое-то имя, видимо, ещё один учитель) И к чему это привело?"
- К чему? – подтолкнула Александра, когда Максим Стефанович замолчал.
"Надо отдать должное, обыграли они всё блестяще. Моя (невеста) приняла роды, (монстр) был в очередном недельном отъезде... Санда не должна была родить так скоро - он знал, что до девятого месяца оставалось ещё шесть с половиной недель, но ребёнок родился восьмимесячным. За ней (за невестой?) послали вовремя... успели... малыш родился. Она (невеста) помогла ему появиться на свет. Лучший врач... лучший женский врач... ей не было и двадцати пяти..."
Я не хочу всего этого знать, неожиданно поняла Александра и резко встала со своего места. Мишель тотчас оказался рядом, и легонько взял её за плечи, как будто собирался утешить её и убедить не волноваться.
- Я не хочу! – прошептала она и закрыла лицо руками. – Я не хочу знать, что было дальше. Это уж слишком!
Она была похожа на перепуганного взъерошенного воробышка, и Мишель испытал почти физическую потребность действительно обнять её и утешить. О-о, это как раз неудивительно, вообще-то старшим братом он был превосходным, долгие годы тренировался на Катерине, оттачивая мастерство до мелочей. И Саша, в своём отчаянии, со слезами на глазах, была сейчас очень похожа на Катю, на перепуганную маленькую Катю, которая часто плакала и расстраивалась из-за пустяков.
Но тут дело было явно не в пустяках.
Не стала бы эта сильная и мужественная девушка так переживать из-за мелочей!
- Тихо-тихо, - произнёс Мишель успокаивающим голосом, уже совсем не думая о том, что она его враг, и он пообещал себе ненавидеть всех представителей её семьи до конца дней.
- Не думаю, что вы захотите знать правду, - сразу же предупредила она. – Это ужасно, это... Господи, боже! – прошептала Саша и спрятала лицо в ладонях.
- Я прошу тебя, успокойся, - очень проникновенно произнёс Мишель, руки его по-прежнему лежали на её плечах. И это, как ни странно, и впрямь успокаивало. Она была не одна. Он был с ней. Но как сказать ему...? Как она вообще сможет сказать такое вслух?!
Максим Стефанович мог уже не договаривать, тут и так всё было ясно.
Хуже не придумаешь.
И как бы это ей не пришлось успокаивать Мишеля, после того как она озвучит услышанное от Рихтера! Если, конечно, у неё вообще повернётся язык повторить всё это.
- Хорошо, - прошептала Александра и вновь вернулась на своё место.
Максим Стефанович наблюдал за нею с грустью и ничего не говорил. То есть не жестикулировал. Он сидел без движения, с состраданием глядя на девушку напротив. Потом вздохнул.
- Простите, Максим Стефанович. Пожалуйста, продолжайте, если... если сможете...
Он кивнул в ответ, но некоторое время не продолжал. Собирался с мыслями. И дальнейшие его жесты были медленными, не в пример предыдущим. Медленными и как назло понятными, все до единого, хотя сейчас Александра как раз предпочла чего-нибудь не понять. Но нет, ужасы двадцатипятилетней давности до неё дошли во всей своей красе, не потеряв ни единой детали.
"Детей они подменили. Мальчика Санды забрала к себе (Юлия), а моя (невеста) принесла им мёртвого ребёнка из больницы. Он тоже был восьмимесячным, родился с отклонениями, мать бросила его, не стала забирать, не стала хоронить... И они похоронили его вместе – Санда и моя невеста. Конечно, он (муж) не поверил, когда вернулся и узнал обо всём. Он раскопал могилу, прямо при свете дня, никого и ничего не стесняясь, и, говорят, когда достал из гроба маленькое тельце, упал на колени и заплакал... Это был единственный раз, когда его видели плачущим. Тогда он поверил. И сына ему было жаль. Но, как ты думаешь, в чём он увидел причину его смерти?"
- О нет, - только и сказала Александра.
"Да, - Максим Стефанович кивнул, подбородок его задрожал. - Он первым делом спросил, кто принимал роды, и ему назвали имя. Тогда он сказал, что она горько пожалеет о своей некомпетентности..."
- Господи!
«В то утро я сделал ей предложение. Подарил кольцо, встав на вот это самое больное колено, тогда ещё крепкое... это было у пруда, в парке, рядом с домом, где мы (с Юлией Николаевной и Гордеевым) жили. Она согласилась. Мы были так счастливы! А к вечеру из Дуная выловили её обезображенное тело. Я узнал его по кольцу. Внутри была надпись, я заказал гравировку. "Любимая, ты – моя жизнь", вот как там было написано. Ей не было и двадцати пяти лет! Она умерла такой молодой…»
Было от чего потерять дар речи, подумала Александра, смахивая непрошеные слёзы краешком рукава.
О да. После такого он имел право ненавидеть Юлию Николаевну!
Пускай прямой её вины в смерти бедной девушки не было, но всё же... всё же, если бы не она, ничего этого не произошло!
Но это оказалось ещё не всё. Далеко не всё.
"Некомпетентности! Будто кто-то был виноват, что ребёнок родился раньше срока! Но ему было наплевать. Ему нужен был виновный. Ему нужно было выместить своё зло на ком-то! И этим кем-то стала моя любимая. С Санды нечего было взять, она не вставала с постели и едва дышала. Роды дались ей тяжело. Она и так умирала, он не стал её добивать. А вот к моей дорогой невесте оказался менее благосклонен, - Максим Стефанович опустил голову. – Мне тогда было сорок лет. Сорок. Я был взрослым мужчиной, но повёл себя как мальчишка! Я был ослеплён яростью. Я как будто не видел, чем мне грозит неповиновение, а если и видел, то мне было на это наплевать. Я набросился на него прямо во время обеда, вытащив его из-за стола. Меня должны были убить за это. Убить, понимаешь? Но я не видел ничего перед собой! Я кричал ему - убийца, убийца! - я был готов голыми руками задушить этого ублюдка! Такое не могло сойти мне с рук. Он был беспощаден к своим врагам. Меня должны были убить. Но они всего лишь отрезали мне язык. Чтобы не "клеветал на хороших людей почём зря", вот как они сказали. И это мне ещё повезло. Меня и убили бы, если бы не... (Что?! Кто?!)"
- Гордеев?! – Александра округлила глаза. Максим Стефанович кивнул.
"Он присутствовал тогда на этом обеде. Один из гостей. Они не были друзьями, нет. Просто аристократы всё время вертятся в обществе друг друга. Там много именитых семей было... И он (Гордеев) среди их числа... Он узнал меня. Не знаю, был ли он в курсе махинаций своей жены, но про мою погибшую невесту он точно знал. Он спас меня. Заступился. Именно благодаря ему я жив, и сейчас сижу перед тобой"
Вот как оно всё складывается... Юлия Николаевна, такая хорошая и благородная женщина, невольно стала причиной страшного преступления, а её муж, последний из мерзавцев, взял и сделал доброе дело! Просто так, без причины, как Сашенька сама обычно делала.
Чудеса.
Только жуткие какие-то чудеса!
"Я не был благодарен ему за это, если хочешь знать. Я предпочёл бы умереть. Уйти. К ней. Я любил её... Я её до сих пор люблю!"
- Вы поэтому тогда... - Александра замолчала на полуслове, но заинтересованный взгляд Максима Стефановича подсказал ей, что он хочет, чтобы она продолжила. – В тот день, когда вас привезли в больницу... Вы были таким... безразличным. Отец ещё сказал, что, похоже, вы совсем отчаялись и не хотите жить... Но дело было не в безнадёжной травме. Дело было в том, что вы попросту не хотели выздоравливать?
Он кивнул.
"Я предпочёл бы уйти. Мне было всё равно. Мне стало всё равно в тот момент, когда я увидел это кольцо, на посиневшем пальце утопленницы, бывшей когда-то моей любимой. Моё кольцо. Моя любовь... ей не было и двадцати пяти..."
- Господи, мне так жаль...
"Ты не спросила о главном".
- Я... я... - запинаясь, она посмотрела на Мишеля. Тот сосредоточенно пытался разобрать хоть слово из беседы, сохраняя прежний недовольный вид. – Да. Пожалуйста, расскажите...
"Он (чудовище-муж) так ни о чём и не узнал. Он поверил в то, что его ребёнок умер. И он не стал его искать. Он поверил в придуманную историю. Историю, ради которой умерла моя любовь. Чтобы спасти этого мальчика..."
Саша и Рихтер, не сговариваясь, посмотрели на Мишеля. Он сразу же нахмурился, ибо ему не доставляли ни малейшего удовольствия ни эти взгляды, ни Сашино никуда не годное состояние. Бог весть откуда она нашла в себе силы спросить:
- Это был он?
Максим Стефанович тяжело вздохнул, уселся поудобнее и стал сосредоточенно разминать своё больное колено.
- Максим Стефанович, - уже громче позвала его Александра. – Это был он?
И вновь никакого ответа не последовало. Закончив со своим коленом, Рихтер поднял голову и пожал плечами.
"Я взял расчёт сразу после того, как потерял язык. Без языка моё нахождение при Юлии в качестве репетитора не имело ни малейшего смысла. Я больше не мог преподавать. Да если б и мог, неужели думаешь, что я бы остался? Я возненавидел её. Всех их! Из-за них погибла моя единственная любовь! – Максим Стефанович выдержал паузу и глубоко вздохнул. – Я не знаю, куда она дела ребёнка Санды. Ты спрашиваешь меня, он ли это? Я не могу с уверенностью это утверждать. Но прошу тебя, взгляни на него..."
О таком дважды просить не пришлось, Сашенька охотно повернулась в сторону Мишеля и скользнула изучающим взглядом по его профилю. Зачем она это делала? Она и так уже знала каждую чёрточку его лица, достаточно было просто закрыть глаза, чтобы представить... Но, всё равно, она посмотрела на него в очередной раз, не в силах отказать себе в таком удовольствии.
Тёмные волосы. Не чёрные, как у Юлии Николаевны, но тёмные, с оттенком каштана и золотистым блеском. Сейчас, на солнце, это было особенно хорошо заметно. Красивый профиль. Правильные черты лица, прямой нос, высокий лоб, чуть выпирающие скулы, чувственные губы, безгранично зелёные глаза... и чёрные-чёрные ресницы.
- Не желаешь ничего объяснить? – очень недовольно спросил Мишель. Ему не нравилось, что эти двое так бесцеремонно разглядывали его, будто какое-то невиданное диво.
"Посмотри, какая у него смуглая кожа! – привлёк Сашино внимание Рихтер. – Волосы далеко не рыжие, но он мог пойти и в отца, тот был брюнетом. И брови тёмные. И ресницы. И, что больше всего бросается в глаза, - ничего общего с Юлией! Ни единой общей черты... Ни с ней, ни с (Гордеевым)..."
Это было истинно так, Саша и прежде об этом думала.
Мишель абсолютно не походил ни на мать, ни на отца. Вообще никак. Ничем. Он был по-своему уникальный. Он даже на Алексея Николаевича, насколько Саша могла помнить старшего Волконского, не был похож. Тот вообще уродился светловолосым и голубоглазым, не в пример сестре, так что подумать было над чем.
Максим Стефанович в очередной раз вздохнул и добавил:
"Я не берусь утверждать. Но ведь Юлию никто никогда не видел в тягости!"
И это, кажется, стало решающим аргументом.
Хотя Александра уже и не сомневалась в своих предположениях.
Что ж, всё стало более или менее ясно, не считая того, как ей теперь пересказать эту историю Мишелю? Вот что не давало ей покоя!
Пока она, пользуясь случаем, смотрела на страшно недовольного Волконского, Максим Стефанович привлёк её внимание очередным жестом. Саша повернулась к нему с неохотой. Так и подмывало спросить – что, это ещё не всё? Будут другие леденящие душу подробности, вроде похищения маленьких мёртвых детей из родильного отделения?
«Она приходила ко мне», - изобразил Рихтер. И, верный закону жанра, на самом интересном месте «замолчал». Руки его больше не двигались, он пристально смотрел на Сашу прямым, немигающим взглядом.
- Когда?
«Не так давно»
- Зачем?
Двадцать пять лет спустя. Действительно, зачем? Извиниться? Покаяться? Простите, конечно, дорогая Юлия Николаевна, но не поздновато ли вы спохватились? Столько воды утекло…
«Она просила рассказать обо всём, если он вдруг будет спрашивать», - пояснил Рихтер. Имена изобразить было тяжелее, обычно он использовал жесты для обозначения целых слов, и эти бесконечные «он», «она» и «они» ещё больше усложняли понимание. Но в этот раз Саша поняла без объяснений.
Он.
Её сын.
Князь Михаил Волконский.
Рихтер знал, что он придёт. Вот почему он узнал его, Сашиного спутника, хоть это и могло бы показаться невероятным, что она пришла в гости к дорогому Максиму Стефановичу в компании не кого-то там, а самого Волконского, хозяина здешних земель и самого богатого человека в округе.
Её сына.
Сына женщины, из-за которой бедный учитель потерял самое дорогое, что у него было.
Рихтер обо всём заранее знал. Он ждал этого визита. Он был к нему готов. Потому, что Юлия Николаевна предупредила его о такой возможности. Она хотела, чтобы её сын узнал правду, но сама она сказать ему эту правду не могла. Или не успела.
«Это придётся сделать мне», - с очередным приступом панического страха подумала Александра. Как? Как?!
Однако мысли её зацепились за то самое несоответствие, показавшееся столь странным вначале.
- Спустя столько времени?
«У неё были причины», - последовал ответ. Максим Стефанович несколько раз кивнул самому себе, а потом вдруг улыбнулся. Саше сделалось не по себе от этой улыбки – создавалось впечатление, что какая-то часть его измученной души была рада такому повороту событий. Рада – о таком и помыслить страшно! – рада, что Юлию Николаевну убили.
Нет. Нет-нет, Александра не хотела в это верить! В своей прошлой жизни, счастливой жизни, она привыкла считать всех друзьями, добрыми и милыми людьми, и пусть все они такими и останутся: и предатель Викентий Иннокентьевич, помогавший ей встать на ноги, и кровожадно улыбающийся Максим Стефанович, «добрый дедушка» из прошлого.
- И что это за причины? – спросила Александра, игнорируя эту страшную улыбку.
Ответ последовал незамедлительно:
«Он вернулся за ней».
Опять эти бесконечные «он», «она», в которых Саша уже давно запуталась. Так как для неё-то априори виновником всех бед был Гордеев, она поначалу подумала на него, но эта странная улыбка Рихтера заставила её усомниться и уточнить:
- Кто?
А потом Максим Стефанович сделал то, что, по святой убеждённости Мишеля, должен был сделать сразу, как только они переступили порог его дома. Он достал из кармана пиджака блокнот, который Саша хорошо помнила. Не тот самый, быть может, а похожий на него: Максим Стефанович в прошлом писал свои пожелания для медсестёр, которые понимали его не так хорошо, как сама Саша – принести одеяло, открыть окно, подать воды, и так далее. В дальнейшем блокнот использовался для составления списка покупок – лавочники тоже не знали языка жестов, а вот читать умели превосходно и всегда хвалили господина Рихтера за то, что тот так грамотно вышел из положения.
«Давно бы так», - подумал Мишель, с любопытством заглядывая через Сашино плечо – что там пишет этот сумасшедший старик? Догадался, наконец, снизойти до человеческого общения, неужто?! И пока Мишель мысленно комментировал его действия в своей извечно саркастической манере, Максим Стефанович успел раскрыть свой блокнот на чистой страничке и карандашом нацарапать одно-единственное имя.
Кройтор.


_________________

Ирина, спасибо за главки!

К сожалению не успеваю как следует отписаться... новогодние приготовления в самом разгаре Вечерком забегу..



___________________________________

Ириш, прочитаю в свободные минуты главы и отпишусь -но думаю,уже только после Нового Года.
И да, с праздниками! Только счастья, любви, удачи, крепкого здоровья!
С Новым Годом!

_________________