Рыцарь-ворон

Ох! Вот тебе и "хорошо отнесется к ребенку". Все-таки узнал, что мальчик не здоров, но лучше сейчас, чем когда приедут домой. Нервный какой-то Антоша. Видно не просто так!

Может Муз не будет задерживать продолжение? Плиииз!

Уру-ру. Новая глава. Только поздновато заметила - завтра обязательно прочту.
_________________

Лея, спасибо за главу!
Может, Лайонел обескуражил Антошку пьяными признаниями? Типа мы с Абигайль давно любим друг друга, а тут король с королевой тебя ей навязали... Но чего уж тут, понимаю, против их воли не попрешь... Но ты уж, Антоша, не серчай на наши с Абигайль взаимные чуйства
_________________

Девочки, всем привет!
Спасибо, что вы все со мной!


Но от кого, надеюсь, понятно?


Эвелина, больше вроде некому... А что сболтнул, узнаем чуть позжее

Увы, да...

Рада, что сумела заинтересовать и заинтриговать...


Сонечка

Ну, видать, правда, наболтал, чего именно, вот в чем вопрос

Дык она егот каждую ночь ждет.
Спасибо, дорогая, что со мной!!


Nyasha Пьющий муж - что может быть ужаснее?

Нервировали его - вот он и стал нервным (немного перефразируя классика)

Может, и даже без плизов англицких


Мира, тогда жду отклика


Может, и так... А Антоша спьяну и поверил Хотя он и трезвый о многом догадывается
natin, спасибо!

 » Гл.7 В Карлайле

7. В Карлайле

На другое утро Абигайль с удивлением заметила, что вся поспешность, с какой муж старался совершить путь от Лондона в Карлайл, куда-то исчезла. Они выехали из харчевни довольно поздно, уже за полдень, и в этот раз двигались куда медленнее.
Абигайль удалось перекинуться с Лайонелом несколькими фразами. Она попросила его разузнать о детях графа и его болезни. Когда же он вновь спросил о прошедшей ночи, она вкратце рассказала о произошедшей вчера странной и страшной сцене между нею и мужем.
- Он выглядел сумасшедшим. И говорил как безумец. Просто пьяные так себя не ведут, Лайонел.
- О чем же он говорил?
- Я немногое поняла. Что-то о моем молчании... о силке в который он угодил, женившись на мне... Под конец он жутко расхохотался и ушел. Может, вчера вечером за столом кто-то что-то сказал ему?
Лайонел пожал плечами:
- Не знаю. Я ничего не заметил, а ведь я сидел напротив него.
Абигайль вздохнула:
- О Господи, пусть он пьет, сколько хочет, но не будет сумасшедшим! Я так испугалась...
Лайонел злобно кусал губы.
- И я не могу защитить тебя от этого злобного зверя! Я самый несчастный и ничтожный из людей!
- Не говори так... Но тише. Эта Мириам, мне кажется, она следит за мной... Я поеду вперед.
...Чем ближе подъезжали они к Карлайлу, тем тяжелее становилось на душе Абигайль. Мысли о Дике, о том, как он узнает, что она вышла за норманна, терзали как нескончаемая пытка. В конце концов, она не выдержала и решила поговорить с де Турнелем.
Она долго приглядывалась к нему. Вчерашняя буйная вспышка оставила на нем свои следы: он был чрезвычайно раздражен, мрачен как никогда, ни разу не посмотрел в ее сторону и на ее утреннее приветствие не ответил даже кивком.
Но, каким бы он сегодня ни был, ей придется попросить его кое о чем...
- Вы не в своем уме, мадам, - вот что ответил он на ее просьбу.
- Дик ненавидит норманнов. Они убили его отца, он знает об этом. Мессир, когда он привыкнет к вам, когда узнает вас лучше... тогда я... или вы... или мы вместе... скажем ему, кто вы.
- Чушь. Я не собираюсь лгать никому, даже ребенку. Пусть сразу узнает правду. Правда, мадам, не убивает. Убивает ложь.
- Вы не понимаете. Дик не такой, как все дети...
Он что-то пробурчал про себя, кажется, очередное проклятие.
...- Он очень ранимый. Очень. Это всего на несколько дней. Умоляю вас. Всеми святыми!
Она не выдержала и заплакала. Конечно, на него это совершенно не подействует. Скорее наоборот, разозлит еще сильнее. Но у нее не осталось ни сил, ни мужества.
- К черту! – воскликнул он вдруг. – Перестаньте рыдать, вы, глупая женщина. Ладно. Я согласен изображать из себя сакса. Но мои люди – норманны, и они саксонского не знают, учтите это. Так что с ними я буду говорить на французском. И не забудьте предупредить ваших людей и этого сэра Мэтлока, чтоб не проболтались.
Она забормотала какие-то слова благодарности, но он не стал слушать, хрипло расхохотался: «Сэр Энтони!», пришпорил коня и ускакал далеко вперед...

Дик бросился навстречу прибывшим. Он подпрыгнул, как шаловливый щенок, и Абигайль, нагнувшись с седла, подхватила его и посадила перед собою.
- Дикки! Мой Дикки! – повторяла она, покрывая лицо сына поцелуями, но он зафыркал и начал увертываться, пытаясь избежать материнских ласк.
Как ни была она занята сыном, но все же заметила, что де Турнель тяжелым взглядом смотрит на Дика. Было что-то такое напряженное в его глазах, что заставило ее снова вспомнить предупреждение Лайонела...
Но надо было представить все же сыну графа.
- Сынок, у меня есть для тебя новость. – Большие карие глаза мальчика доверчиво смотрели ей в лицо. – В Лондоне я... вышла замуж, - облизнув пересохшие губы, с запинкой вымолвила она. Дик застыл. Глаза его широко распахнулись. – Теперь у меня есть муж... – продолжала она, чувствуя, как он отдаляется от нее с каждым произнесенным словом. - Вот он, на черном коне. Его зовут сэр Энтони.
Дик медленно перевел глаза на де Турнеля; он побледнел, губы зло сжались. Несколько мгновений мальчик и мужчина изучали друг друга; затем граф громко отдал приказание своим людям слезать с коней. Услышав чужую речь, Дик побледнел еще больше. На лице его отразились изумление и гнев. Он обернулся к матери и спросил знаком, который она прекрасно поняла: «Норманны?»
- Да, милый, это норманны, - ответила она тихо.
Он соскользнул с седла и опрометью бросился прочь...

- Ваш сын не глухой.
Абигайль возмущенно воскликнула:
- Конечно, нет! Он не говорит, но прекрасно все слышит.
- И он понимает французский?
- Да.
- Странно. Вы учили его? Зачем?
- Он и латынь знает. Зачем? Просто, чем больше человек знает языков, тем легче ему в этой жизни. Рано или поздно, Дик столкнулся бы с норманнами. Лучше знать язык вра... язык тех, кого не любишь, - это может помочь там, где не ждешь.
- Язык врага, - повторил насмешливо граф. – Вы тоже прекрасно говорите по-французски. Как вы научились?
- Моя мать была из Нормандии. Она привезла с собою служанку, которая стала мне и кормилицей, и, затем, няней. Мама умерла, когда я была совсем маленькой. Няня научила меня маминому языку.
- А я все думал: почему вас зовут Абигайль. Это ведь не саксонское имя. Ричард, кстати, тоже... Странно, что вы назвали так сына.
Абигайль совсем не нравился этот разговор. Какое ему дело до имени ее или Дика? С другой стороны, она заметила, что настроение мужа явно улучшилось. В голосе его появились мягкие, почти задушевные, нотки.
Впрочем, чему она удивляется? Они прибыли в Карлайл, спокойно и безо всяких дорожных происшествий; и де Турнель, наконец, увидел, какое богатство приплыло к нему в руки. Плодородный зеленый край и прекрасный, хорошо укрепленный замок. Конечно, он доволен тем, что отныне все это принадлежит ему.
- Мне просто нравится это имя, - коротко ответила она. И добавила, после некоторого колебания: – И Родерику тоже нравилось. Мы хотели назвать так своего первенца.
- Родерик. Я слышал, что он провел с вами после венчания всего одну ночь, и вы понесли?
- Да, - глухо произнесла Абигайль. Ей не хотелось говорить об этом. Не хотелось вспоминать...
- Вам повезло.
Она вскинула голову:
- Повезло, мессир? Повезло, что я стала вдовой через несколько часов после того, как вышла замуж? Повезло, что ваши сородичи напали на наш лагерь и всех безжалостно перебили, включая моего любимого мужа?
Де Турнель помрачнел.
- Да, вы правы. И я понимаю, что этот разговор навевает горькие воспоминания и неприятен вам. Но мне бы хотелось знать более подробно, что случилось тогда на той лесной поляне. Вы можете мне рассказать?
Абигайль глубоко вздохнула.
- Зачем вам это?
- Я хочу знать.
- Для меня это тяжело. Да и я мало могу рассказать. Я вышла за Родерика вечером, нас обвенчал священник прямо на той поляне... а утром на нас напали норманны...
- Утром? Было очень рано?
- Да. Едва рассвело.
- Как получилось, что вы остались живы, если убили всех?
- Я... – Она в замешательстве замолчала. Лгать в этом было святотатством, но деваться было некуда. - ...Я отошла к ручью умыться. Услышала шум схватки, бросилась назад... – Голос ее задрожал. Она вспомнила то, что так часто снилось ей в кошмарах: крики, хрипы, стоны, лязг мечей, визг насилуемых женщин... Она тихо продолжила: – Было поздно. Норманнов было намного больше, они быстро расправились с отрядом Родерика. Я ничем не могла уже помочь нашим людям. Спряталась и просто смотрела...
Она сглотнула, и ей показалось, что слюна стала соленой. Как тогда, в замке, - то была кровь, которая наполнила ее рот, когда она искусала костяшки пальцев, чтобы не закричать от ужаса и бессилия...
- Значит, вас не заметили. И не тронули.
«Не тронули?? О, нет, мессир!»
- Да. Меня не заметили.
- Кто-нибудь, кроме вас, спасся?
- Лайонел... Сэр Лайонел Мэтлок.
- Его, очевидно, ранили и сочли убитым?
- Да. Его ранили в плечо, когда он пытался защитить Родерика. Он потерял сознание, а, когда очнулся, все было кончено. Родерик был мертв. Как и все остальные.
Перед ней, как наяву, встала увиденная ею тогда на поляне сцена: Лайонел, стоящий на коленях, с искаженным от боли и горя лицом, рыдающий, с кинжалом, приставленным к горлу... И Родерик, распростертый у его ног.
- Вы сказали позавчера, что на Родерика напал отряд рыцаря, носившего знак ворона. Мне бы хотелось знать подробнее, что это был за знак.
Зачем он мучает ее??
- Я не совсем понимаю, мессир... Для чего это нужно.
- Многие рыцари-норманны носили тогда гербы, им не принадлежащие. Придуманные. Некоторые даже прикрывались чужими гербами. Возможно, ваш рассказ поможет восстановить справедливость.
- Справедливость? – с горечью повторила она. – О какой справедливости вы говорите? Родерика подло убили, и тот, кто это сделал, до сих пор, быть может, живет и здравствует, как ни в чем не бывало...
- И все же, - мягко настаивал он, - расскажите. Что это был за ворон? Летящий, сидящий? На каком поле он располагался?
- Это был огромный ворон. – Она закрыла глаза, и медленные тяжелые слезы покатились из них, - слишком свежо было воспоминание. Как будто все это произошло вчера... - Он распростер крылья на весь щит. Поле...
- Алое, я полагаю?
- Нет. Лазурное.
- Было ли что-то в его лапах или клюве?
- Нет. Ничего. Один ворон, и все.
Де Турнель глубоко вздохнул и прошелся по зале. Лицо его стало мрачным и сосредоточенным. Абигайль спросила:
- Вы хотите знать что-то еще, мессир? Если нет, я пойду к сыну.
- Ступайте, - глухо сказал он.

Лайонел, застегивая пояс и напевая, поднимался по лестнице. Он только что неплохо провел время с одной из замковых девиц. Давненько его никто так не ублажал, девка оказалась горячей штучкой. Лайонелу такие нравились - бесстыдные и готовые на все.
Он сам удивлялся, что его, несмотря на такие предпочтения, тянуло к Абигайль. Холодной и неприступной. Он хотел ее. Очень хотел. И очень ревновал к этому негодяю Турнелю.
Судьба вновь обошла его стороной. Проклятому норманну достались и замок, и земли, и Абигайль. А ему, Лайонелу, - никаких земель, ничего, только замковые потаскушки.
Впрочем, граф все еще не овладел своей женой. Тут Лайонел ошибиться не мог. Слишком хорошо он знал Абигайль, знал, как боится она близости. Если б это произошло, она вела бы себя совсем иначе.
Интересно, почему норманн тянет с этим? Абигайль сказала, что он чем-то болен. Не этим ли объясняется то, что он не торопится осуществить свои супружеские права? Надо, надо все выяснить об этом мерзавце. О его недуге, о каких-то там его детях. Как можно подробнее.
- Олень был могуч, олень был силен.
Но добрый лук имел сэр Джон.
Летела, пела его стрела,
И прямо в шею оленю вошла!
Великолепная песня. Как раз для лучника. Черт побери, сейчас бы еще пару глотков доброго эля, да кусок хорошо прожаренной оленины в придачу. И жизнь стала бы совсем отличной!..
- Сэр, мне надо сказать вам несколько слов.
Ну вот. Хорошего настроения как ни бывало. Откуда, олений рог ему в зад, взялся этот треклятый граф?
Лайонел неохотно последовал за де Турнелем в залу. Что еще за разговор? Или норманн снова начнет угрожать, чтоб он, Лайонел, не приближался к его жене? Плевать на его угрозы. Лайонел готов голову дать на отсечение, что Абигайль с куда большей охотой оказалась бы в постели с ним, чем с собственным мужем.
- Моя супруга рассказала мне о том, как погиб ее муж. Теперь хотелось бы послушать вас.
Лайонел почувствовал неприятный холодок между лопаток. К чему ворошить прошлое? Если только этот граф сам не был тогда на той поляне... А вдруг он и есть рыцарь-ворон? Но нет; это наверняка был де Буажи.
- И зачем это вдруг понадобилось? – злобно прищурился Лайонел. – Если она вам все рассказала, что могу добавить я?
- Вы много чего можете добавить. А я посмотрю, совпадет ли ваш рассказ с тем, что поведала мне моя жена.
- А если я предпочту ответить молчанием?
- Я так же молча вышвырну вас из Карлайла, любезный сэр.
Эти слова заставили Лайонела крепко призадуматься. Покидать Карлайл сейчас было отнюдь не в его интересах.
- Ну хорошо. Когда на нас напали норманны...
Он видел, что граф слушает его хмуро, не перебивая. Судя по выражению его лица, едва ли Лайонел ошибся хоть в чем-то.
- Я защищал Родерика до последнего. Он был ранен, хотя и не смертельно. Но потом рыцарь-ворон нанес мне удар по голове, я упал. А, когда очнулся, увидел, что брат лежит вниз лицом, а на спине его расплывается страшное кровавое пятно...
Он хорошо помнил, что нужно говорить, - хотя единственным человеком, которому они с Абигайль рассказали свою версию, был старик барон, и с тех пор прошло столько лет.
- Значит, смерть сводного брата была для вас настоящей трагедией? Такой, что вы даже хотели покончить с собой? – спросил, когда рассказ был закончен, граф.
- Конечно. Я любил Родерика и готов был отдать за него жизнь, - твердо ответил Лайонел.
- Хм. Ну ладно.
Не верит. Этот треклятый норманн не верит... Ну и к чертям собачьим! Все равно правду он никогда не узнает. Лайонел не проговорится и под пыткой; да и Абигайль будет нема как рыба до самой смерти. Они оба будут молчать; и дело даже не в том слове, что дали они тогда, на поляне, друг другу. А в том, что обоим им есть что скрывать. Слишком опасное. Слишком жуткое...
- Я вам не доверяю, Мэтлок, - произнес граф. – Вы уже доказали, что способны лгать, наговорив мне там, в харчевне, на Дика.
- Я нисколько не солгал, - возразил Лайонел. – Мальчишка впрямь недоумок. Вы просто его еще не знаете. Он вам доставит много хлопот, вот увидите. Я пытался подружиться с ним, но это настоящий волчонок. Даже местные ребятишки не играют с ним, хоть он и сын хозяйки замка, и постоянно избивают.
- И вы не вступаетесь за него? Он же ваш племянник.
Лайонел пожал плечами:
- Это бесполезно. Они не перестанут бить Дика. Не пороть же всех здешних детей до полусмерти, чтоб они не делали этого. К тому же, он сам лезет к ним...
- Ладно. Ступайте, сэр. Поменьше показывайтесь мне на глаза и помните, что, за малейшую провинность, я без пощады выдворю вас из моего замка.
Лайонел, произнеся про себя очередное проклятие, вышел. «Из моего замка!..» «Мой замок, моя жена!» Вот мерзавец!
«Терпи, Лайонел, терпи... Когда-то так было с Родериком, теперь черед этого норманнского пса. Терпение – вот главное качество характера, которое необходимо бастарду!»

спасибо за продолжение!!!какие интриги и тайны!!!супер!!!

Спасибо за продолжение, Лайонел - гаденыш, даже ребенок его раскусил, надеюсь Турнель не даст ему спуску!!!

Плох тот бастард, что не мечтает стать господином! Замечательная глава!

Сразу видно, что в замке появился хозяин
Сейчас де Турнель всех построит - Лайонеля, Абигайль, прислугу, кота...
И правильно, а то без присмотра был сплошной бардак - бастарды расплодились, как тараканы)

Лея, спасибо за продолжение!
Ох уж этот Лайонел, все воду мутит
А Антошка как быстро освоился Уже всех допрашивает))

Лея, большое спасибо за продолжение!
_________________

Девочки, привет всем!


хомячок Надеюсь сохранить интригу почти до конца, но это уж как получится. Да и о многом вы уже догадываетесь


эвелина А, может, все не так, как кажется? Однако посмотрим. Пока все на стороне Турнеля: власть, богатство, люди. Так что обкорнать зарвавшегося бастарда он может в один присест


Nyasha


Эльдара Про кота - это цитата откуда-то?

Пока видится на горизонте лишь один, но он пострашней чуковского Тараканища будит


Сонечка

Да, попортит он кровушку героям Может быть

А чего ему еще делать? Замок есть, жена тоже, да и любовница под боком, теперь только разговоры разговаривать)))


Надя

 » Гл. 8 Первый урок

8. Первый урок

Абигайль сладко потянулась. Как же хорошо! Солнечные лучи, проникавшие через узкое оконце в ее спальню, обещали теплый и погожий день; она была в Карлайле, дома; Дик был рядом... И муж снова не пришел к ней ночью. Сколько поводов для радости!
Она кликнула служанок и, пока те занимались ею, раздумывала, почему же он не пришел. Ответ напрашивался, впрочем, сам собой. Боже, как же ей повезло, что граф привез в замок свою любовницу! Быть может, он и вовсе не тронет ее, Абигайль. Вот было бы счастье!
Девушки, видя хорошее настроение госпожи, возясь с ее платьем и волосами, негромко переговаривались, и она вдруг услышала фразу, которая заставила ее очнуться от приятных мечтаний.
- Мы-то с моим Варбалдом так хорошо вчера ночь провели! Он любил меня без устали. Знала бы ты, сколько раз я в рай с ним отправилась!
- Ой, завидую я тебе, Деора! Мой-то, если раз в дней пять меня захочет, так и то радуюсь.
- А ты попробуй... – и они зашептались.
Абигайль нахмурилась. То, о чем они говорили, было ей непонятно и будило какую-то глухую тоску. «Я могла бы быть счастлива только с одним человеком. С Родериком. Он любил меня, он всегда был со мной нежен и ласков...» Ей стало еще горше, когда она вспомнила бывшего жениха и сравнила его с графом де Турнелем. Родерик - веселый, добрый, открытый. Ее муж – угрюмый, злобный, жестокий.
- Миледи! Миледи! – послышался со двора взволнованный голос Сары.
- Что там происходит? – вскочила Абигайль. Она не стала ждать, когда служанки заплетут ей косы и накинут на голову вуаль, и поспешила к двери...

Она так и думала. Дика снова избили. Из рассеченной губы сына текла кровь, он то и дело вытирал ее рукавом. Сара виновато говорила:
- Миледи, вы же знаете, сколько раз я говорила ему не приближаться к этим маленьким негодяям. Но он все равно поступает по-своему!
Абигайль сжала руки в кулаки.
- На этот раз я выясню, кто виноват. И этому мальчишке не поздоровится.
- Да они его все бьют. Всем скопом накидываются...
- Значит, будут наказаны все. Так больше продолжаться не может!
- Что здесь случилось?
Во дворе появился де Турнель в сопровождении Мириам. Абигайль кинула на них ненавидящий взгляд. Нет, она, конечно, рада, что он проводит ночи с любовницей... Но днем мог бы так открыто с нею не ходить. Не один Лайонел такой догадливый, в Карлайле быстро прознают, что Мириам – женщина.
- Ничего, мес... милорд.
- Ничего? – Брови его сошлись на переносице. – Мне кажется иначе. И, на будущее, миледи: на моей земле меня касается все. Даже последняя мелочь. Эти мои слова и к вам относятся, Сара.
- Да, милорд, - низко присела экономка.
- Так что произошло?
- Сына миледи избили мальчишки, милорд, - объяснила Сара.
- Вот как. – Де Турнель разглядывал Дика, стоявшего с низко опущенной головой. – Что ж тут такого? К чему весь этот шум? Парни любят подраться. Достаться может всякому. Даже хозяйскому сыну.
- Но его бьют постоянно, милорд, - вмешалась Абигайль. – Так больше продолжаться не может, нужно наказать зачинщиков.
- Например, вздернуть их на крепостной стене, миледи? – усмехнулся граф.
Абигайль надменно взглянула на него:
- Нет. Я не имела в виду такую жестокость. Но выпороть маленьких негодяев вполне можно.
Дик затряс головой.
- Ты не хочешь, чтоб твоих обидчиков наказывали? – спросил, подходя к нему, граф.
Дик закивал.
- Видите, миледи: ваш сын против. И я с ним согласен. Наказывать никого не будут. Мальчишки разберутся сами. А ты, Дик, если даже был побит, не опускай голову. Всякий, даже самый смелый и сильный, может быть побежден, но, если он чувствует себя правым, не склоняется перед победителем.
Абигайль увидела, что его слова подействовали на ее сына. Дик выпрямился и вздернул подбородок. Карие глаза его сверкнули.
- Кстати, Дик, ты уже в таком возрасте, когда пора заняться обучением воинскому делу, - сказал де Турнель. – Верховая езда, владение мечом и луком, - всем этим с сегодняшнего дня я сам займусь с тобой.
Абигайль вздрогнула.
- С сегодняшнего дня? Но, милорд...
- В чем дело, миледи? – повернулся к ней граф. – Вы против обучения вашего сына? Или против того, чтоб я занимался с Диком?
- Я... Я... – Абигайль замолчала, хотя сердце ее стучало молотом в груди. Посетившая ее мысль была слишком ужасна. Не хочет ли граф во время одного из таких уроков расправиться с Диком? Ведь случаи, когда на тренировках один из воинов калечил или убивал другого, происходили довольно часто.
- Вас ждет много других дел, милорд, - нашлась, наконец, она. – Вы хозяин Карлайла, а это большое поместье. Едва ли у вас найдется много времени для обучения Дика. Я сама найду для него хорошего учителя... какого-нибудь опытного воина...
- Не сэра ли Мэтлока? – съязвил граф. Дик тревожно посмотрел на мать. Но она ничего не ответила.
- Дик будет заниматься со мной, - подытожил муж. – Я смогу найти для этого время, миледи. И начнем мы прямо сейчас. Мириам, принеси все необходимое. В замке наверняка должны найтись подходящие для возраста Дика лук со стрелами и меч. И вели на конюшне оседлать моего коня и еще одну лошадь, пусть выберут самую смирную.
Абигайль ничего не оставалось делать, как молча следить за приготовлениями. Но она заметила, что Дик, кажется, даже рад, и ей чуточку стало легче. Если у де Турнеля и есть злые замыслы, едва ли он посмеет осуществить их на первом же уроке. Да и она будет рядом, и не позволит, чтоб этот жестокий норманн причинил вред ее мальчику.

Абигайль торопливо шла, вернее, почти бежала, по тропинке к реке. Именно там, на большом ровном лугу, граф де Турнель занимался с Диком. Жене, как ни просила и ни умоляла она его, он не позволил присутствовать при уроке.
- Женщинам там не место, - вот все, что он ответил на все ее мольбы. Хотя эту свою Мириам и взял с собою... А больше никого.
И вот прошло уже столько времени, - а они все не возвращались. Абигайль, хоть и пыталась отвлечь себя всякими делами, каждую минуту думала о Дике и о том, что происходит там, на берегу.
Если муж захочет причинить вред ее сыну, - никого не будет рядом, чтоб помочь, защитить его. Вспомнить только, как де Турнель зарезал своего пажа, как изувечил собственную любовницу... А эта Мириам, похоже, очень предана де Турнелю, и вряд ли она и пальцем шевельнет, даже если он убьет мальчика на ее глазах.
И почему, почему она, Абигайль, не взяла с собой Лайонела? Да, он не любит Дика; но, конечно, заступится за него, если жестокий граф посмеет поднять на него руку!
Страшные мысли подстегивали Абигайль, и вот она уже стремглав бежала вперед, свернув прямо в густую траву, чтобы немного скосить путь... Вдруг, уже почти у самого луга, она спугнула полдюжины ребятишек, прятавшихся в траве. Они прыснули в разные стороны, будто стайка чибисят, испуганно вереща.
Абигайль, однако, не остановилась, а продолжала бежать. Наконец, едва дыша, она выскочила на луг. Она так себя накрутила с того момента, как де Турнель с Диком уехали, что, увидев сына живого и невредимого, - более того, смеющегося и довольного, - так и остолбенела на месте, не в силах поверить собственным глазам. Он сидел верхом на смирной старой кобыле и размахивал мечом. Мириам держала ее и графского жеребца под уздцы.
- Милели, ваш сын делает успехи, - услышала она голос графа и, повернувшись к нему, обнаружила, что он полуголый, в одних штанах, и тех мокрых, - вероятно, он только что вылез из реки. Мокрые волосы взлохматились, превратив его из зрелого мужчины в почти юношу. Он улыбался, - второй раз за то время, что Абигайль познакомилась с ним. С широкой груди его стекали капли воды. Штаны облепили бедра и ноги и, когда Абигайль переместила взгляд с его торса ниже...
Он подошел совсем близко, и она поспешно подняла глаза, невольно радуясь, что щеки и так горят от быстрого бега.
- Он словно рожден для того, чтоб ездить верхом и владеть мечом, - продолжал муж, будто не замечая ее смущения, и поднимая лежащую на траве камизу и надевая ее. – С луком и стрелами пока не так хорошо, но это поправимо. Я и сам не такой искусный лучник.
- Лай... сэр Мэтлок прекрасно стреляет, - быстро сказала Абигайль. – Я попрошу его позаниматься с Диком.
- На первых порах вашему сыну достаточно будет и моих уроков, - возразил граф. – А потом посмотрим.
«По крайней мере он не сказал – «нет», - подумала Абигайль. – Осталось уговорить Лайонела...»
- Вы будете заниматься ежедневно, милорд? – спросила она.
- Конечно. Дик умен и сообразителен не по годам, но это не значит, что уроки должны быть нерегулярными. Только ежедневные занятия принесут плоды.
- Быть может, его... особенность мешала вам во время урока? – осторожно поинтересовалась она.
- Мы прекрасно понимали друг друга, - заверил ее муж. – И, кстати, то, что вы назвали особенностью. Вполне возможно, что Дик заговорит, и я уверен в этом. Я и сам поздно начал говорить, года в три, так рассказывала мать... – Голос его стал глуше, по лицу скользнула тень.
- Вы думаете, милорд? – Абигайль недоверчиво смотрела на него. Что мог он понимать в недуге Дика? Если самые искусные врачи сказали, что он будет немым до конца жизни...
- А, если даже все останется как сейчас, - что в этом ужасного? Я знавал одного славного рыцаря, - храброго воина, заслуженного не в одной битве, - который тоже был нем. Так вот, это не помешало ему ни стать великолепным бойцом, ни заслужить рыцарское звание, ни заиметь прекрасную семью. В его замке его все понимали по первому знаку – и слушались беспрекословно.
Абигайль заметила, что Дик слушает крайне внимательно.
- Но это не все, - продолжал граф. – В Древнем Риме был один император – Марк Аврелий. Так вот, до восемнадцати лет он был немым. Лишь когда на Рим надвинулись вражеские полчища, император неожиданно заговорил и произнес речь, потрясшую всех, кто ее слышал. Он собрал огромное войско и разгромил неприятеля... Но об этом как-нибудь потом. Мириам, - обернулся к девушке-пажу де Турнель, пристегивая к поясу меч, - мы возвращаемся в Карлайл. Ты поедешь на моем коне, пересади Дика к себе и забери кобылу. Езжай не торопясь. А мы пройдемся с женой до замка пешком.
Абигайль вовсе не обрадовалась перспективе остаться с мужем наедине; но деваться было некуда, тем более, что слова его, как почти всегда, прозвучали словно приказ.
Мириам уехала; и вот Абигайль шла рядом с графом по тропинке. Удивительно, но он проявил галантность и протянул ей руку, на которую она, волей-неволей, вынуждена была опереться. Она вдруг подумала, что это третий раз, что они прикасаются друг к другу: первый – был в тот день, когда они обменялись в церкви кольцами; второй – когда он, пьяный, тряс ее в шатре за плечи... и вот сейчас – третий. И до сих пор они не стали мужем и женой перед Господом. Как странно.
Она узнала от слуг, что в прошлый вечер «сэр Энтони» допоздна сидел один в нижней зале. Он много пил, а потом заснул прямо за столом и проспал до утра. «И к Мириам он не ходил», - невольно подытожила Абигайль. Что ж, может, оно и к лучшему: по крайней мере, никто, кроме Лайонела, еще не знает, что паж графа - не мужчина... и что Мириам - любовница де Турнеля.
Довольно долго они шли молча. Затем граф неожиданно спросил:
- Кто из мальчишек больше всех обижает Дика?
«Вот как. Он все-таки решил наказать забияку».
- Хью.
- Хью, - повторил муж. – Наверное, самый рослый и сильный?
- Да.
- Что ж, прекрасно. С завтрашнего дня этот Хью будет заниматься вместе с Диком.
- Я... я не понимаю, зачем это нужно, - удивилась Абигайль.
- Не понимаете? Объясню. Здоровое соперничество – отличный двигатель для обучения. К тому же, я для Дика все же неподходящий противник в уроках боя на мечах. Слишком высокий. Думаю, этот Хью будет для этого в самый раз. Мы с Мириам будем показывать мальчикам приемы, а они будут повторять их.
- Понятно, - сказала Абигайль, с трудом скрыв невольный вздох облегчения. Если Хью будет заниматься с ними, де Турнель не посмеет причинить при нем зло Дику!
Больше граф ничего не сказал. Но Абигайль настолько почувствовала себя легче, что теперь уже сама осмелилась заговорить с ним:
- То, то вы рассказали при Дике о том рыцаре и императоре, милорд...
- Да?
- Я не знаю насчет рыцаря, но вот Марк Аврелий точно не был немым.
- Хм. А вы откуда знаете?
Она заметила, что он немного смутился, когда она уличила его в обмане, и эта брешь в его обычной холодной невозмутимости ей неожиданно понравилась.
- Я читала о римских императорах и знаю довольно много об истории Древнего Рима.
- Странное чтение вы выбрали себе, миледи.
- На самом деле, выбор был не мой. Мой свекор долго и тяжело болел, и я, чтобы развлечь его, читала ему много книг... Он особенно любил книги по истории, у него в замке их довольно много.
- Я это заметил. Но там нет ни одного тома на саксонском или даже французском языке. Все на латыни и греческом.
- Сэр Вильям знал эти языки. И я знаю тоже. Он учил меня.
На этот раз настал его черед удивиться:
- Знаете латинский и греческий?
- Довольно хорошо.
- Какая умная у меня жена. Что ж, может быть, настанет день, когда и я попрошу вас что-нибудь мне почитать. О жизни Марка Аврелия, например, раз уж я порядком подзабыл его историю.
Абигайль поняла, что он шутит. Она бросила на него быстрый взгляд. Он улыбался. Он выглядел расслабленным и спокойным, вечно суровое и замкнутое лицо его от улыбки будто озарилось каким-то теплым светом.
«А он... Он очень привлекательный. И улыбка так ему идет», - мелькнуло у нее, прежде чем она опустила глаза.
- Значит, вы обвиняете меня в обмане, миледи? – спросил он.
- Нет. Возможно, вы и впрямь забыли, что Марк Аврелий не был немым...
- Перестаньте. Вы не верите, что я мог забыть. По-вашему, я лгун?
- Нет. Я так не думаю. Вы это рассказали для Дика. Чтобы он поверил в себя. Но когда-нибудь он прочтет о Марке Аврелии и поймет, что вы говорили неправду...
- Когда-нибудь он узнает и о том, что я – норманн. И, поверьте, гораздо раньше, миледи. И этот обман ему будет простить куда сложнее.
Абигайль поежилась. Это была правда.
- Я... я скажу ему, кто вы. В самое ближайшее время.
И снова они шли молча, но она ощущала, что и ее, и его хорошее настроение исчезло. И его следующий вопрос застал ее врасплох:
- Дик совсем не похож на вас. Черноволосый, кареглазый. Он пошел в отца?
Ей приходилось отвечать на такой вопрос неоднократно. Однако от неожиданности она смешалась и ответила не сразу и с запинкой:
- Н-нет. Он... он не в Родерика пошел. Мой... прадед был кареглазым и черноволосым.
- Ясно.
Муж кивнул и больше ни о чем не спрашивал, но Абигайль показалось, что он бросил на нее проницательный испытующий взор. Она ниже опустила голову и постаралась идти быстрее. Боже, как же далеко от реки, оказывается, Карлайл!
Но вот, наконец, впереди показалась серая громада замковых стен. Абигайль вздохнула с облегчением. Вот она и дома.
- Сегодня вечером я приду к вам, миледи.
О, господи!
- Почему так дрожит ваша рука? Вы боитесь?
- Я... я была близка только с Родериком. Один раз. И это было так давно... Да, я боюсь.
- Он сделал вам больно в тот раз?
- О... нет. Наоборот. («Как там сказала служанка? Попала в рай?») Это... было прекрасно.
- А мне кажется, что вы лжете. Если бы это было прекрасно, вы бы так не тряслись от страха.
- Я просто слишком любила Родерика. И, отдаваясь другому... то есть, вам, буду чувствовать, что изменяю ему...
- Чушь, - отрезал граф. – Я больше не хочу слушать глупостей о вашей любви к покойному мужу. И его имени не хочу слышать. Запомните, миледи: вы замужем за мной, и забудьте раз навсегда о том, что было когда-то.
И почему ей показалось на миг, что он привлекателен? Жестокий, злобный, отвратительный норманн.

Спасибо за продолжение! Ну когда уже настанет эта ночь.... Хочется чего-то горяченького!!!

эвелина

Автор даже смущен . Горяченького он не обещал. Ночь, естесс-но, будет, и не одна , но ничего супер-пупер. За этим не ко мне... Тут таких авторов много, это к ним.