Роберт Рождественский

Я - КАК ГОРОД

Я - как город. Огромный город.
Может, ближний. А может, дальний...
Города на приезжий гомон
поворачиваются площадями.
Поворачиваются, охмуряют
главной улицей, главной набережной,
Речкой - будто хвостом - виляют.
Рассыпаются в речи набожной.
В них тепло, торжественно, солнечно!
Есть Центральный проспект, а поблизости:
Площадь Юмора, Площадь Совести,
Дом Спокойствия, Дом Справедливости...

А дома - просторны, дома - легки.
Всё продуманно. Целенаправленно...

Я - как город. Но есть в городах тупики.
Прокопчённые есть окраины.
Там на всех углах темнота хрипит.
Там плакатами дыры заделаны.
Равнодушный тупик. Усталый тупик.
Дом Бездельничанья. Дом Безденежья...
Никого нет на этих улочках.
Страшновато с ними знакомиться:
тупики не тупые - умничают.
Тупики не тупые - колются.
А дворы заборами скручены.
Дождь лоснится на кучах мусора...
Знаю, что идёт реконструкция.
Жаль, что медленно. Жаль, что муторно...
Ты до площади успей - добеги!
Осторожнее разберись в душе.
Не ходи в тупики! Забудь тупики!
Я и сам бы забыл, да поздно уже!..
Вот опять слова немотой свело.
Невесомы они донельзя...

Я - как город. Тебе в нём всегда светло.
Как на выезде из тоннеля.
___________________________________

КОЕ-ЧТО О ВСЕОБЩЕЙ ЗАБАСТОВКЕ

Бастует Лувр, стальные двери стиснув.
Бастует мир карманников и сыщиков.
Бастуют звезды дорогих стриптизов
и продавцы дешевых могазинчиков.
Бастуют кони. Ипподром пустует.
Бастует банк и центрифуги прачечных.
Рад гимназист: учителя бастуют!
Угрюм пижон: пропал бензин в заправочных...
В крутых цехах темно бастуют тигли.
Над министерством флаг повис расслабленно.
Бастуют почтальоны, и притихли
в подвалах почт любовные послания.
Метро бастует, сжавшись недоверчиво.
На тротуарах мусора - навалом!
Бастует солнце. Дождь заладил с вечера -
Перемывает косточки бульварам.
Лежат листовок слипшиеся патлы....

... Работает особая полиция.
работают кафе, кинотеатры,
бармены,
проститутки
и политики.
___________________________________

***

Я засыпал усердно
в преддверии
зари...
Вдруг постучало сердце,
негромко.
Изнутри.
И с самого начала
притронулось
к плечу:
«Я тридцать лет
молчало.
Поговорить
хочу...
Пересыхает лето.
Дожди приходят
редко...
Твоя
грудная
клетка
тонка,
а все же— клетка!
Она
кромешней ночи,
меня теснит
она!
Я
вечно
в одиночке.
А в чем
моя
вина?
Ворочаюсь —
живое,—
подсчитываю
дни.
Пусти меня
на волю!
Клетку
распахни!
Себе я крылья
выращу
и все сумею .
вынести...»
Стучится сердце:
«Выпусти!!.»
А как его я
выпущу?
___________________________________

ПЕСНЯ ПРИДВОРНОГО ПОЭТА

Говорить со мной каждому лестно,
Людям нравится мудрая речь.
Без талантов нельзя королевству!
Я - талант. Меня надо беречь!

Меня надо лелеять и холить
Раза три или больше на дню.
И тогда я, собрав свою волю,
Обязательно стих сочиню!

В очень творческом ажиотаже
Нахожусь я в течение дня.
Так прекрасно пишу я, что даже
Сам король понимает меня.

Льётся в душу легко и воздушно
Моя образно-яркая речь.
И меня обязательно нужно
Каждый день награждать и беречь!
___________________________________

ПРОСТИ МЕНЯ

Если разозлишься на меня
так, что скажешь: "Кончено!" -
сполохи полярного огня
вспыхнут озабоченно.
Подползут, чтоб вымолвить "прости!" -
дальние незваные,-
железнодорожные пути
и пути трамвайные.
Если разозлишься на меня -
полдень переломится.
Горькими иголками звеня,
лес тебе поклонится.
Степь не даст зазеленеть росткам,
сделается вязкою.
Горы упадут к твоим ногам,
ледниками звякая.
Если разозлишься на меня,
выдохшись и выстрадав,
звезды в небе среди бела дня
будто слезы выступят.

Будут миру предвещать беду
Чёрные ущелия.
А сначала я к тебе приду
Сам просить прощения.
___________________________________

Савве Бродскому

Я богат.
Повезло мне и родом
и племенем.
У меня есть
Арбат.
И немножко свободного времени...

Я
подамся
от бумажных
запутанных ворохов
в государство
переулков,
проспектов
и двориков.
Все, что я растерял,
отыщу в мельтешении радужном.
Где витой канделябр
и бетонные глыбины --
рядышком.
Где гитары
щекочут невест,
где тепло от варений малиновых.
Где колясок
на каждый подъезд
десять --
детских
и две --
инвалидных.
Там, где будничны
тополя
перед спящими школами.
Там, где булькают,
как вскипевшие чайники,
голуби.
Выхожу не хвалить,
не командовать
уличной вьюгою.
Просто так
улыбаться
и плыть
по Арбату
седеющим юнгою.

___________________________________

***

Мир,
состоящий из зла
и счастья,
из родильных домов
и кладбищ...
Ему я
каждое утро кланяюсь,
вчерашнюю грязь
с ботинок
счищая.
То — как задачник
для третьего класса,
то — как чертеж
грядущих домин,
терпкий
невежливый,
громогласный,—
он навсегда мне знаком —
этот мир.

В нем
на окраинных улочках пусто.
В очередях —
разговоры нелегкие.
В нем у лотков
выбирают арбузы,
их, как детей,
ладонью
пошлепывая!
Мир мне привычен,
как слово
«здравствуйте».
И ожидаем,
как новоселье...
Я выхожу
и себя разбрасываю,
раскидываю,
рассеиваю!

Весь выворачиваюсь,
как карманы,
чтоб завтра
сначала все
повторить...
Мира мне
так бесконечно мало,
что лучше об этом
не говорить!
___________________________________

БОГИНИ

Василию Аксенову

Давай покинем этот дом,
давай покинем,-
нелепый дом,
набитый скукою и чадом.
Давай уйдем
к своим домашним богиням,
к своим уютным богиням,
к своим ворчащим...
Они, наверно, ждут нас?
Ждут.
Как ты думаешь?
Заварен чай,
крепкий чай.
Не чай - а деготь!
Горят цветные светляки на низких тумбочках,
от проносящихся машин
дрожат стекла...
Давай пойдем, дружище!
Из-за стола встанем.
Пойдем к богиням,
к нашим судьям бессонным,
Где нам обоим
приговор
уже составлен.
По меньшей мере мы приговорены
к ссоре...
Богини сидят,
в немую тьму глаза тараща.
И в то,
что живы мы с тобою,
верят слабо...
Они ревнивы так,
что это даже страшно.
Так подозрительны,
что это очень странно.
Они придумывают
разные разности,
они нас любят
горячо и неудобно.
Они всегда считают
самой высшей радостью
те дни, когда мы дома.
Просто дома...
Москва ночная спит
и дышит глубоко.
Москва ночная
до зари ни с кем не спорит...

Идут к богиням
два не очень трезвых
бога,
Желают боги одного:
быть
собою.
___________________________________

ТАМ, ЗА ОБЛАКАМИ

В небе колышется дождь молодой.
Ветры летят по равнинам бессонным.
Знать бы, что меня ждёт за далёкой чертой,
там, за горизонтом.

Шёл я к высокому небу не зря.
Спал, укрываясь большими снегами.
Но зато я узнал, что такое заря
там, за облаками.

Верю, что, все неудачи стерпя,
жизнь отдавая друзьям и дорогам,
я узнаю любовь, повстречаю тебя
там, за поворотом.

Если со мною случится беда,
грустную землю не меряй шагами.
Знай, что сердце моё ты отыщешь всегда
там, за облаками.
___________________________________

«Голос»

Е. Евтушенко

Такая жизненная полоса,
а, может быть, предначертанье свыше.
Других
я различаю голоса,
а собственного голоса
не слышу.
И все же он, как близкая родня,
единственный,
кто согревает в стужу.
До смерти будет он
внутри меня.
Да и потом
не вырвется наружу.
___________________________________

ЧЕЛОВЕК

Пугали богами.
А он говорил:
«Враки!»
Твердили:
«Держи себя в рамках...»
А он посмеивался.
И в небо глядел.
И шел по земле.
И осмеливался!
И рушились рамки!
И вновь воздвигались
рамки...

«Держи себя в рамках...»
А он отвечал дерзко!
«Держи себя в рамках...»
А он презирал страхи.
А он смеялся!
Ему было в рамках
тесно.
Во всех.

Даже в траурной
рамке.
___________________________________

Гитара ахала

Гитара ахала,
подрагивала,
тенькала,
звала негромко,
переспрашивала,
просила.
И эрудиты головой кивали:
«Техника!..»
Неэрудиты выражались проще:
«Сила!..»
А я надоедал:
«Играй, играй, наигрывай!
Играй, что хочешь.
Что угодно.
Что попало».
Из тучи вылупился дождь
такой наивный,
как будто в мире до него
дождей
не падало...
Играй, играй!..
Деревья тонут в странном лепете...
Играй, наигрывай!..
Оставь глаза открытыми.
На дальней речке
стартовали гуси-лебеди —
и вот, смотри, летят,
летят и машут крыльями...
Играй, играй!..
Сейчас в большом
нелегком городе
есть женщина
высокая, надменная.
Она, наверное,
перебирает горести,
как ты перебираешь струны.
Медленно...
Она все просит
написать ей что-то нежное.
А если я в ответ смеюсь —
не обижается.
Сейчас выходит за порог.
А рядом —
нет меня.
Я очень без нее устал.
Играй, пожалуйста.

Гитара ахала.
Брала аккорды трудные,
она грозила непонятною истомою.
И все,
кто рядом с ней сидели,
были струнами.
А я был —
как это ни странно —
самой тоненькой.
___________________________________

ВСТРЕЧА

- Здравствуй!
Кого я вижу?!
Больно глазам!..
Прямо как в сказке:
вдруг
посреди зимы –
летнее чудо!..
Вот и не верь чудесам…

- Здравствуй!..
Действительно,
вот и встретились мы…

- Дай мне опомниться!..
До сих пор не пойму:
вышел из дома,
а ты навстречу идешь!..
А помнишь,
Какое солнце было в Крыму?..

- Помню…
Теперь мне
больше нравится дождь…

- Я же тебе написать обещал…
Но, знаешь, не смог.
Сперва заболел,
А потом навалились дела…
Ты понимаешь:
работа…
падаю с ног!..

- Я понимаю.
Я писем
и не ждала…

- А помнишь,
как я сердолики тебе искал?
И рано утром
ромашки бросал в окно…
А помнишь,
Как мы смеялись
у Синих скал?..

- Помню…
Сейчас это все
и вправду смешно…

- А помнишь,
как мы на базаре купили айву?
Как шли по дороге,
а рядом
бежал ручей…
Послушай,
а как ты живешь?

- Да так и живу…

- А помнишь…

- Помню.
Не знаю только –
зачем…
___________________________________

Разговор о снеге с семилетним Ка Саном — сыном сингапурского поэта Го Бо Сена.

Ка Сана море утомило
Но он — серьёзный человек.
И — проникая в тайны мира-
он просит:
— Раскажи про снег!
Я рисовал, да не выходит...
Никак его я не пойму...
Он — как мороженое ?
— Вроде...
— Не может быть!
— Ну почему?
Представь, поверь такому чуду:
зимой у нас,
в моей Москве,
лежит мороженое всюду —
на улицах,
и на траве,
и на деревьях,
и на крышах.
В любых дворах.
У всех дверей.
Для всех девчонок и мальчишек.
А в зоопарке — для зверей.
У нас оно зовется "снегом".
Его
всё государство ждёт...
Идёт мороженое с неба.
Просторно,
сказочно идёт.
Оно похрустывает слабо,
к прохожим просится в друзья...
— А это сладко?
— Очень сладко.
Так сладко, что сказать нельзя...
Мой собеседник затихает.
Глядит неведомо куда.
— А вы счастливые...-
вздыхает
Я соглашаюсь:
— Иногда.
___________________________________

ТАК ВЫШЛО

Так вышло.
Луна непонятною краской
обочины выкрасила...
Нас выжгло!
Нас —
будто из поезда полночью —
выбросило.
По пояс —
холодного снега в кювете.
В сугробах — полмира!..
А поезд
проносится мимо...
проносится мимо,
проносится мимо.
Постой!
Но ведь только минута прошла,
как мы ехали в нем и смеялись.
С его теснотой
и нежданною грустью
смирялись.
Глупили!
В чужие печали и беды
бесстрашно влезали.
Мы были
самими собой.
А теперь мы — не сами.
Теперь,
вспоминая себя,
оглушенно и тяжко молчим мы.
Тебе
я кажусь незнакомым,
далеким,
едва различимым...
Пустынная полночь.
Ладони в ожогах метельного дыма.
А поезд
проносится мимо,
проносится мимо,
проносится мимо...
Летит он — снарядом!
И тащит куда-то не наши обиды,
не наши болезни и счастья.
Ты — рядом.
А как достучаться?
А как дотянуться?
А как до тебя докричаться?...
Под снегом великим,
над временем тысячеверстным
безмолвные
крики
висят,
зацепившись за звезды.
Мне их не избавить
от каждого прошлого дня
и от каждого мига...
А память
проносится мимо,
проносится мимо,
проносится мимо...
___________________________________