Однажды в Шато де Гесдьер

Стоило им свернуть в лес, как дорога стала как будто ровнее, или же от усталости уже не замечалась прежняя тряска. Колет уснула, опустив голову на его плечо, Анри и Роза негромко беседовали о чем-то. Жан-Жак не вслушивался в их слова, вновь обдумывая то, что случилось недавно в гарнизоне. Те двое у оружейного склада уже наверняка очухались, но вряд ли смогут рассказать что-то вразумительное после количества выпитого вина. Погони не было, и Форбен от души надеялся, что не будет и дальше.
Вода в ручье, текущем рядом с небольшой лесной поляной, где они ненадолго остановились, помогла освежиться и хотя бы частично смыть с себя отвратительный запах грязного белья. О большем пока мечтать не приходилось: впереди ждал путь в Шато де Гесдьер и длинная ночь. Горячая ванна, чистое белье и прочие изыски приходилось отложить на потом.

Вернувшись на поляну, Жан-Жак разбудил Колет. Было жаль прерывать ее сон, но время не позволяло слишком долго предаваться отдыху.
– Будь осторожна, милая, – он проводил женщину взглядом, но, даже когда она скрылась из вида, то и дело прислушивался, дабы не пропустить никакой возможной опасности.
Жан-Жак ждал ее возвращения, погруженный в собственные мысли, но тотчас поднялся вслед за Анри, встречая непрошенных гостей: на поляне появились бедно одетые люди с угрюмыми лицами.

Ему достало всего несколько минут, чтобы по словам крестьян понять одолевавшее тех настроение. Жан-Жак хорошо знал таких людей, как и то, что происходило сейчас у них внутри. Его словно отбросило на месяц назад, в Париж, где он видел, как массами двигала злость, накопившаяся обида на богачей и почти животная жажда отомстить, восстанавливая справедливость. Скорее всего, пришедшие мало отличались от людей Обрэ по степени их умения сражаться, но вот готовности в них явно было побольше. Как раз то, что нужно сейчас, когда в замке, где собралась вся местная знать, вот-вот начнется грандиозное пиршество. Лишние руки, умеющие держать оружие, придутся как нельзя кстати.
Об этом Форбен и сообщил Анри.
– Их деревня недалеко от Шато де Гесдьер. А желания расправиться с аристократами – хоть отбавляй. Они воодушевлены свершившимся в Париже и готовы повторить то же самое уже здесь, с местной знатью. Стоит лишь дать отмашку, и мы обретем целый отряд готовых к сражению людей, чье рвение и пылкость компенсируют недостаток военного опыта.
Оставив де Розье обдумывать его слова, Жан-Жак подошел к Колет, зябко кутавшейся в тонкий плащ. Он видел, что женщина о чем-то говорила с крестьянами, и этот разговор явно не добавил ей радости. Озноб, скорее всего, был вызван не вечерней прохладой, а услышанным, но виконт все равно набросил ей на плечи еще и свою накидку, помогая согреться хотя бы физически. Скоро все закончится. Совсем скоро.

Пока что в дороге


Да, Анри не ошибся. Быть грозе, если не на небе, так на земле...

Он переговорил с вожаком восставших, угрюмым кузнецом Мартеном, назвал ему адрес ткача Обрэ, где уже собиралась группа, и быстро нарисовал на песке примерную схему замка. Мартен задумался, почесал затылок, наконец прохрипел:
- Что ж, месье, говорите вы вроде бы складно. Дайте нам немного вашего оружия, и мы хоть сейчас перегрызем глотки кому угодно. И да здравствует народ!

Анри кивнул. Они с Жан-Жаком отсчитали людям требующееся количество ружей и зарядов к ним.
- В добрый путь, друзья, - и Анри проводил взглядом крестьян, исчезнувших в лесу. Зная местные тропки, отряд мог легко опередить громоздкую повозку. А если даже они и отстанут, ничего страшного. В любом случае, кузнец явно решил не сворачивать с избранного пути.

И им также следует идти прямо. Анри прогнал все сомнения и сказал приятелям:
- В путь.


Обратная дорога заняла вроде бы не так много времени. Однако становилось уже темно.
У дома Обрэ Анри и Роза временно попрощались с Колет и Жан-Жаком. Пробираться в замок всем вместе было невозможно, придется идти на хитрости. И у Анри уже созрел план...

Пока Роза наверху переодевалась в подходящий костюм, Анри при помощи младшего сынишки Обрэ также менял облик. Он надел парик, нацепил на нос очки с простыми стеклами. Костюм на нем теперь был аристократический, но не модный, бледно-серого цвета.
- Что с каретой, Жюль?
- Все готово, месье. Отец одолжил ее у каретника Барье, заказчик как раз опоздал с оплатой, так что она пока без гербов. Новенькая, вся блестит.
- О, вот как. Что ж, в случае чего скажу, что гербы сняли из опасений привлечь революционеров... Как я смотрюсь, а?
- Здорово!

Если бы Анри мог, сейчас бы он как следует выпил для храбрости. В зеркале отражалось бледное лицо человека, решившегося на крайние меры.

Люди Обрэ уже ушли к замку. Они прекрасно знали окрестности и могли притаиться там до сигнала к атаке... Отряда Мартена пока не было видно, но Анри в него верил.

Когда Розали спустилась, он обратился к ней:
- Роза, послушайте. Вы спрашивали, что связывает меня с теми людьми. Связывает общее дело, ради которого я готов умереть. Понимаю, вы можете отказаться помогать нам, имеете право, но... Мне будет легче сыграть эту роль с вами, признаюсь. Ваш ум и опыт могут оказаться необходимыми. Поэтому прошу вас - поучаствуйте в этом маскараде как моя спутница, а потом идите своей дорогой.
_________________

По дороге в замок
План Анри показался Розали почти невыполнимым, но ее собственный был еще хуже: предстать в образе нагой леди Годивы перед гостями замка и отвлечь их внимание со стороны выглядело чистым безумием. Ей пришлось согласиться на предложение Анри. Переодеваясь в другую одежду, Розали понимала, что ей нужно будет на время стать и другой женщиной - молчаливой, серьезной помощницей. Она убедила себя, что сможет это сделать, в конце концов, будучи куртизанкой, ей доводилось надевать на себя различные маски и быть искусной актрисой. Мужчины не просто желали ее, они хотели видеть ее то в образе монашки, то герцогини, а то и простой распутной девки.
Напустив на себя вид скромницы, Розали спустилась к Анри. Он уже ждал ее.

-Я готова помочь вам, Анри, как видите, - спокойно ответила Розали. - Да поможет нам бог!
Последняя фраза, сказанная де Розье, больно резанула: "...потом идите своей дорогой". Мужчины используют женщин в разном качестве, а после расстаются, чтобы идти своей дорогой. Анри выбрал путь революционера, и куда он мог привести в худшем случае, Розали понимала - на виселицу. Если она пойдет с ним, ее ждет каторга или виселица. Если же революционеры победят, то весь этот привычный мир рухнет, и ее жизнь все равно рухнет. Розали оказалась случайно втянутой в страшный водоворот событий, не принадлежа ни к одной из партий.
_________________

В дороге и в деревне под Шато де Гесдьер

Плащ Жан-Жака немного согрел ее, и дрожь перестала пробегать по телу. После того, как крестьяне ушли в лес, четверка путников уселась в повозку и продолжила путь.
Через некоторое время они въезжали в деревню и возле одного из домов Анри с Розой их покинули. А Жан-Жак с Колет направились на постоялый двор. Женщина надеялась, что дело, ради которого ее вызвали, закончено, но выяснилось, что ее помощь все еще требуется.

После разговора с Жан-Жаком, она направилась наверх помыться и переодеться в приличное дорожное платье. Пока она приводила себя в порядок, слуги доставили в комнату ее сундуки, которые остались в кофейне после ее приезда. Хорошо, что она взяла с собой в дорогу несколько туалетов. Она облачилась в неглиже, по удобству как раз подходящее для путешествий, поверх которого одела шелковый карако со стомаком в одном тоне с верхней юбкой. Шею она прикрыла платком-фишю.
Накинув плащ от вечерней прохлады, спустилась вниз, где Жан-Жак давал указания закладывать карету и перегружать оружие.

- Я готова, - сказала Колет, подходя к нему.

Венсан погрузился в какое-то неописуемое внутреннее состояние. Он слабо слышал, слабо соображал, душа его нежилась в лучах света, не желая возвращаться. Голос ответил сам по себе, без его на то приказа:
-Да


В его тело полилось нечто крепкое, с привкусом железа. Оно разрезало свет на две части, заставляя Венсана возвращаться.



На пути к свободе, к к миру, Венсан будто стал другим человеком. Необъяснимо, но что-то в разуме перевернулось с ног на голову, давая мощный импульс его душе, всё еще помнящей силу света!



И он узрел!

***

После ритуала прошло совсем немного времени, а Венсан в одной рубашке и небрежно натянутых кюлотах, босым бродил по потайным проходам замка в кромешной тьме. Случившееся не просто потрясло его, оно его изменило. Как именно - это и пытался понять граф. В глубокой задумчивости, ступая тихим шагом по камню, он пытался осознать себя. И свет! Сможет ли он еще раз приблизться к свету?!
Тут до его слуха донеслалсь слабая мелодия. Эхо. Отчетливое настолько, что он сумел пойти на звук. Сладостные струны, казалось дополняются не менее сладостной песней. Они манили его, как глас сирены и вот он у стены, за которой расположился источник Айхи. Венсан стал шарить руками по каменной кладке, надеясь отыскать дверь или вход. Он замерз. Не простудится бы накануне свадьбы.
Ему повезло. Он нашел особый камень, задвигаемый внутрь стены. Собствено говоря, в тоже мгновенье эта самая стена заходила ходуном и слегка преоткрылась, позволяя ему войти в потайную комнату, столь тщательно охраняемую. Там тоже было темно, звук музыкального инструмента тотчас стих.
- Кто здесь? Назовите себя! - мягко приказал он.

Как герцог де Гиз и ожидал, на территорию графского поместья мог войти чуть ли не всякий. Ворота приглашающе открыты, и лишь несколько лакеев в начищенных ливреях охраняли их, не забывая, тем же временем, активно флиртовать с пробегающими мимо служанками. Завидев подъезжающих господ, слуги убирали похабные улыбки с лиц и с навязчивой вежливостью рвались лебезить в попытке заработать несколько денье. А после снова спустя рукава выполняли свои обязанности, окидывая сомнительные прелести служанок такого же рода комплиментами.
Вот и сейчас, довольная ухмылка одного из лакеев мгновенно сменилась на подобострастное выражение лица, лишь только герцог де Гиз верхом на коне с сопровождающими его гвардейцами въехал в ворота. Дамиен надменно скривил губы, наблюдая за этими переменами, и, пустив шагом Босана, неспешно двинулся к ступеням, ведущим в дом.
Высечь бы таких охранников кнутом, как поганую скотину, да оставить на палящем солнце привязанными у ворот в наказание и назидание остальным, но Дамиен не за этим приехал сюда. Его люди плотным кольцом окружили поместье Шато де Гесдьер, нынче лакомый кусочек десерта для революционеров, и о любом происшествии де Гиз будет знать первым. Потому этот расходный материал у ворот ему и без надобности.
Вот только противное заискивающее хихиканье молодок, что для виду строили из себя невинность, раздражало слух. Де Гиз знал, лишь дай знак и любая из них поднимет юбки, приглашающе раздвинув ноги. Блеск золота всегда делал свое дело. И не имело значение, была ли это простолюдинка или родовитая аристократка.
Кареты одна за другой подъезжали к крыльцу. Разряженные по последнему слову моды гости вываливались из тесных деревянных клеток и, как муравьи, несли на себе сверкающие в лучах катящегося к закату солнца драгоценности в общую кучу. Многим, Дамиен уверен, было откровенно наплевать, по какому поводу веселье и кто его виновник, лишь бы развлечься, вдохнуть свежий воздух вседозволенности и подогреть свое самолюбие любой ценой. Ведь показать, что ты не хуже, если не лучше, успешнее, богаче остальных, было первостепенной задачей.
Дамиен спешился и, бросив поводья выбежавшему конюху, прошел в дом, не обращая внимание на отъявленное ржание коня и удары копыт о землю. Справляться с норовистым животным мог не каждый и, видно, конюшему придется очень постараться, чтоб почистить взмыленную шкуру, напоить и накормить коня.
Герцог шел туда, где шум, суета, и мельтешащее слуги сновали туда-сюда, обслуживая сливки общества. Широкие доброжелательные улыбки украшали напудренные до воскового блеска лица, но явное лицемерие светилось в их лживых глазах. Де Гиз побывал на многих приемах, и показное радушие было главным атрибутом любого праздника. Глубокие реверансы дам и нижайшие поклоны месье, когда масляные взгляды мужчин направлены явно не в глаза собеседницы. Обмен приветственными фразами, будто каждый непременно рад всех видеть. Длинные поздравления, пожелания всех благ хозяевам и неизменное, но скрытое за опущенными ресницами, презрение, которое не уловить. Театр абсурда, в котором герцог де Гиз был главным актером. И в этом царстве разврата, юные прелестницы, впервые вышедшие в свет, очень скоро теряли глубинный свет невинности в широко распахнутых глазах, и горечь жизненного опыта ложилась морщинами на их лица.
- Мадемуазель де Вилье, - манерная девица подала свою перемазанную белой пудрой руку для приветствия, слегка приседая и выставляя на обозрение внушительное декольте с тремя мушками в виде стрелки, - как здоровье вашего батюшки? При прошлой нашей встрече он выглядел, - де Гиз нарочно сделал паузу, - несколько нездоровым.
Герцог издевался, всем своим видом излучая участие, которого и не ощущал. Ему было откровенно наплевать, что престарелому Луи, некогда богатому и весьма уважаемому графу, пришлось отдать все сбережения на уплату карточного долга, тем самым, оставив дочь без какого-либо приданого. И делая вид, что касается губами ее запястья, внутренне предвкушал момент, когда же эта надменная особа осознает свое бедственное положение и решит искать себе богатого покровителя.
- Ваша светлость, - легкий трепет девичьих пальцев свидетельствовал о том, что нынешний разговор для нее не такой легкий, как, возможно, хотелось, - вы так добры к нашей семье. И я… - ее голос задрожал.
Де Гиз выпрямился, не выпуская ее руки из своей ладони, и теперь мог видеть, как она отвела взгляд, словно не решаясь спросить что-то.
- Я слушаю вас, Кристина, - вкрадчиво и едва слышно произнес Дамиен, чтоб не спугнуть, но подтолкнуть к падению.
- Я готова, - судорожный вдох и на выдохе, - сделать для вас… все. - Мадемуазель де Вилье потянула руку на себя, пытаясь вырвать пальцы из хватки герцога - хваленая выдержка дала сбой, - но попытка была безуспешной.
- Не стоит так нервничать, Кристина. Не стоит, - герцог улыбался, удерживая женскую руку и наслаждаясь началом преображения стесняющейся дебютантки в шлюху.
Сначала испуг, неприятие и паника охватывала девиц, но после, даже сквозь слезы стыда и осознания совершенной глупости, они забирали все луидоры, щедро высыпанные на отмеченную кровью постель. И приходили снова.
- Здесь слишком много лишних ушей, дорогая, а для вашего же спокойствия лучше обсудить, - небольшая пауза, и доверительные нотки появились в голосе Дамиена, - ваше предложение в более тихом месте. Быть может, в саду. Но позже.
Герцог выпустил руку мадемуазель де Вилье и, немного отступив, опустил подбородок в знак того, что разговор закончен.
Де Гиз не сомневался, что весь вечер или его большую часть данная особа проведет в саду в ожидании встречи. Сначала угрызения совести и гордость будут склонять ее к мысли взять свои слова обратно или вообще покинуть праздник, ничего не сказав, но медлительное ожидание и подступающий к горлу страх оказаться на улице уже завтра заставит остаться и ждать, ждать хоть до самого рассвета. Дамиен усмехнулся своим мыслям и, кивком головы приветствуя других знакомых, направился к ломящимся от угощений столам.
Закатное солнце кидало красные блики на серебро, придавая вычурной посуде блеск настоящего золота. “Здесь явно есть, чем поживиться”, - мелькнула у де Гиза мысль и, схватив с подноса пробегающего мимо лакея бокал с вином, герцог перевел взгляд на сад, украшенный множеством разноцветных лент, через распахнутое окно. Музыканты уже играли во всю внизу, завлекая гостей пройти за ними к небольшой часовне, где и будет проходить венчание. Легкий летний ветерок залетал в зал из окна, принося с собой тихое пение птиц, прерываемое отдаленными раскатами грома. Одним, а следом и вторым.
Сначала герцог не мог понять, что его насторожило, но снова и снова окидывал взглядом зеленый лабиринт, гордость хозяев, и лужайку вдали, ведущую к пруду, пока не осознал, что тяжелые тучи, что надвигались с юга, слишком далеко, а после двух резких звуковых разрывов наступила тишина.
- Ваша светлость, - обеспокоенный голос шевалье де Флобера заставил герцога обернуться, - двое гвардейцев, отправленных на разведку в сторону Шантиньи сообщили о краже оружия с военного гарнизона. Они загнали три пары лошадей, чтоб доставить послание.
- Когда? - одно слово с губ и неспешный глоток красного вина. Герцог ожидал, что революционная свора будет вооружена, но мушкеты и ружья, украденные со склада, дали простолюдинам серьезное преимущество.
- После полудня, Ваша светлость.
Некстати герцог вспомнил другой замок ныне разрушенный и произнес:
- Проверяйте каждого на въезде в поместье. Свора революционеров ничего не смогут сделать, будучи за воротами, а попасть внутрь они не должны.
Удар каблуками об пол, и шевалье удалился, оставив герцога одного. Снова взгляд в окно. Видеть счастливые или не очень улыбки брачующихся ему не интересно, а вот узнать источник громыхающих звуков необходимо. Подозвав кивком головы двоих своих людей, герцог спустился в сад. Гвардейцы разделились, получив четкие указания, двигаться одному в сторону пруда, а второму - оранжереи, изюминку сада, лабиринт, Дамиен изволил осмотреть сам.
Извилистые дорожки, тупики с предусмотренными широкими скамьями и нескончаемое количество благоухающих кустов роз через несколько минут де Гизу надоели. Тишина, и лишь изредка шорох листьев заставлял герцога оборачиваться в поисках того самого источника, но все выглядело обыкновенно и скучно. Пара поворотов спустя раздался шум падающей воды от фонтана, что размещался посреди зеленого лабиринта, и де Гиз пошел туда.
Особу женского пола в шикарном красном с золотом платье и рыжей копной волос, которая сидела у воды, он приметил сразу.
“Кристина?” - де Гизу льстила мысль, что для встречи с ним мадемуазель де Вилье сменила платье. Он подошел сзади, умышленно ступая так, чтоб не слышно было его шаги, и, обхватив женскую талию, прижал губы к открытой шее, мысленно благодаря Бога, что она снова не намазалась отвратительными на вкус белилами. Девушка затрепетала в его объятиях. Уловив то ли испуганный, то ли возбужденный полувскрик-полустон, Дамиен втянул нежную кожу в рот сильнее, обжигая шею жадным поцелуем, и, сместив руки с талии выше, накрыл мягкие полушария груди ладонями.
- Моя дорогая, мне льстит, что вы так рады мне, - хриплый шепот, и, снова мимолетно коснувшись нежной кожи губами, де Гиз повернул девушку к себе, в какой-то момент понимая, что держит в объятиях совсем не девицу де Вилье.
_________________

Она смотрела, как лучи солнца играли в каплях воды, раскрашивая их всеми цветами радуги.
Так когда-то семнадцатилетняя Полин де ля Флёр сидела в отцовском поместье, наблюдая, как из кувшина греческой богини льётся вода, растворяясь в круглом бассейне у ног статуи. И мечтала, что совсем скоро она посетит свой первый бал, а потом её представят королю и королеве, и она станет светской львицей, как старшие подруги. Полна надежд и радужных мечтаний, которые разбились за одну ночь. Одну ночь, которая сломала хрупкий цветочек, а на его месте вырос куст белладонны.
Смерть и красота. Вот теперь её основные черты, которые сопровождали Полин на протяжении последних десяти лет.
“И надо же было де Гизу явится сюда именно сейчас!”
Графиня опустила руку и, зачерпнув воду, рассыпала брызги по зеркальной глади.

Тогда был тоже летний день, правда, не жаркий август, а теплый июнь. Герцог Орлеанский праздновал свой день рождения в Версале, собрав там всех аристократов, у кого был тугой кошелек и кто мог сделать ему ощутимый подарок. Гуляния тогда длились две недели.
Первые дни молоденькая Поли проводила с подругами, посещая музыкальные вечера и пикники. Именно там, на одном из них она и встретила его. Красивый, статный, предмет для вздохов всех девушек и женщин от тринадцати до восьмидесяти лет.
Будущий герцог де Гиз приехал на охоту спустя три дня, и, конечно, вызвал переполох среди всех особей женского пола. Дамы пачками падали к его ногам, соревнуясь в вычурности туалетов, причесок и глубин декольте. Полин не стала исключением, но тогда сама ни за что не решилась бы подойти и заговорить. Может быть, именно это и подстегнуло его азарт. Завоевать ту, что не вздыхает открыто, стоит только Дамиену войти в комнату.
И он достиг своей цели, ухаживая так, что у семнадцатилетней девчонки голова пошла кругом. Конные прогулки, катание на лодке в королевском пруду, цветы и украденные вечерами в темноте поцелуи. Он планомерно двигался вперед, подталкивая её к своей цели. Цели, которую Поли тогда ещё не знала, продолжая витать в облаках и розовых сердечках.
Это был сам день рождения. Отец гулял с королем и герцогом Орлеанским, все гости вышли на улицу из дворца, чтобы посмотреть небывалый фейерверк, а Дамиен завел её в спальню. Он целовал так, что Полин забыла своё имя, не то что, где она находится и что случится. Дамиен был нежен, не торопился, давая время привыкнуть и старался причинить как можно меньше боли. Шептал ей, что она умница, его нежная девочка, и что всё будет только лучше, боль уйдет, а на смену придет наслаждение. И не обманул. Как только первая острая боль схлынула, Полин почувствовала странное томление внутри, которое всё нарастало, пока не взорвалось во всем теле, заставляя громко застонать.
Но, главное, что запомнилось девушке, всё ещё пребывающей на седьмом небе, как после секса месье де Клермонт быстро оделся и покинул её, чмокнув в нос и пообещав найти её после фейерверка.
И так и не вернулся.
Ни тогда, ни на следующий день, ни через месяц. А потом выяснилось, что она носит под сердцем его ребенка.
Отец тогда рвал и метал, крича, что вызовет на дуэль наглого совратителя, но Полин так и не призналась, кому отдала свою девственность. Граф де ля Флёр нашел идеальный выход из сложившегося положения. Он выдал дочь замуж за того, кто согласился взять на себя ответственность за ублюдка. Вот только сразу после свадьбы теперь уже графиня де ла Мотт потеряла ребенка.

Поцелуй в шею заставил втянуть воздух, отвлекая от воспоминаний, а сильные руки, что с талии быстро переместились на грудь, вызвали трепет во всем теле. Казалось бы, за последние годы Полин много узнала о чувственных удовольствиях и могла потягаться с опытными куртизанками Парижа. Но никто не заставлял её дрожать от предвкушения, как девственницу в брачную ночь. Никто кроме него. Женщина замерла в мужских руках, размышляя, что последует дальше. Пальцами она уже нащупала стилет в рукаве, готовая в любой момент пустить его в ход.
И тут мужчина заговорил, посылая сноп восхитительных мурашек по её спине.

А потом он развернул её к себе. Полин уже знала, кто окажется перед ней, осталось только глазам убедиться, в том, что почувствовало сердце.
Она смотрела в его голубые глаза и смогла произнести хриплым шепотом только одно слово:
- Дамиен...
Он же молча рассматривал её, хмурясь каким-то своим мыслям, и это дало ей время прийти в себя.
Смотреть на него, чувствовать его руки на своём теле и ощущать предательскую реакцию тела - это было одновременно сладостно и ненавистно. Перед её глазами заплясали красные пятна ярости, и графиня процедила сквозь зубы:
- Ах ты, мерзкий уб****к!!! - она подняла руку, и в свете заходящего солнца блеснул стальной клинок. Полин была готова проткнуть его черное сердце, которое обмануло и предало.
_________________

В дороге и в деревне под Шато де Гесдьер

Новый план был еще более опасным, чем проникновение в гарнизон. Там им повезло, но неизвестно, чем может обернуться попытка пробраться в замок. Если их разоблачат, в лучшем случае уничтожат на месте, в худшем – отправят на виселицу. Но и упустить этот шанс было невозможно, особенно теперь, когда в Шато де Гесдьер собралось одновременно такое количество тех, с кем давно надлежало расправиться.
Расставшись с Анри и Розой, Жан-Жак вместе с Колет отправился на тот самый постоялый двор, где провел предыдущие дни. Комната, в которой Форбен останавливался, была небольшой и бедно обставленной, но здесь он смог привести себя в порядок, отмывшись от смрадного запаха грядного белья и одевшись, наконец, в свою собственную одежду.
Оставив Колет собираться, Жан-Жак спустился вниз, чтобы приготовить карету и переложить туда оставшееся в повозке оружие. Сундуки с нарядами баронессы, доставленные из кофейни, представлялись надежным укрытием: вряд ли кто-то станет рыскать в вещах знатной дамы, пусть даже и оказывая ей вынужденное гостеприимство.
Закончив с приготовлениями, он остановился у экипажа, ожидая Колет и обдумывая предстоящее, позволяя созреть, обрести крылья родившейся идее. Так с детства его посещали самые замечательные озарения. Следовало дать волю уму, дабы просчитать возможные осложнения, отбрасывая лишние варианты и наилучшим образом все планируя.
Несмотря на то, что его губы улыбались, в глазах стояла холодная сосредоточенность. Все должно получиться.
Хорошо, что Колет согласилась поддержать предложенный им маскарад. Жан-Жак сомневался, просить ли ее об этом, зная, какими болезненными для нее оказались последствия брака с бароном. Добавлять лишних воспоминаний не хотел, но и пути другого не видел. В замке следовало оказаться во что бы то ни стало.

Услышав ее слова, Форбен обернулся, и глаза потеплели, встречаясь с пониманием и доверием во взгляде Колет.
– Тогда в путь. И да сопроводит нас удача.

Герцог де Гиз был удивлен и не мог поверить своим глазам. Он, черт возьми, ошибся и держал в объятиях не обедневшую серую мышь де Вилье, а совершенно незнакомую, но стоит сказать, шикарную женщину.
Дамиен рассматривал незнакомку, и складка меж бровей появилась от раздумий. Сходство было лишь мимолетное: рыжая, словно золотом укрыта, копна волос. Хотя сейчас Дамиен, наверное, и не смог бы точно сказать, как выглядела Кристина, незнакомка затмила все.
Легкий разлет точеных бровей на идеальной беломраморной коже. Пышные ресницы, скрывающие бездонную синеву глаз. Надменно вздернутый нос. И нежно розовые губы, к которым так и хотелось припасть в поцелуе.
Красавица-незнакомка. Или же…


Ее растерянный голос, шепчущий на выдохе его имя, и едва уловимое чувство узнавания возникло где-то в глубине сознания де Гиза. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, но выражение удивления смешанного с радостным блеском женских глаз быстро сменилось на яростный оскал. Губы, которые только что так и манили к себе, сжались в беспощадную линию, и проклятия полились из них.


Незнакомка мгновенно выхватила что-то из бесчисленных складок платья и занесла руку для удара прямо в грудную клетку де Гиза. Лишь бесчисленные тренировки на рассвете помогли герцогу перехватить карающую руку, даже не замечая, как острое лезвие рассекло кожу между пальцами и кровь потекла по запястью, подбираясь к белоснежным манжетам.
- Мадам, мне бесспорно льстит ваше желание углубить, - демонстративный взгляд на бликующий в ее руке клинок, - наши отношения, но прежде мне хотелось бы узнать, встречались ли мы ранее? - Но тут же усмешка расползлась по его губам: - Хотя среди моих знакомых такой горячей штучки не припомню.
Де Гиз не сводил взгляда с ее лица, пышущего ненавистью, но и на колыхание полной груди в тесном корсете тоже обратил внимание.
_________________

Дорога в Шато оказалась слишком короткой, чтобы сполна насладиться обществом Жан-Жака в тесном пространстве кареты. Слишком давно она не оставалась с ним наедине, ей не хватало его уверенности, силы и нежности. Сидя рядом с мужчиной, при каждом толчке кареты на неровной дороге она прижималась к нему сильнее, мечтая о поцелуе. Им предстояло изобразить супружескую пару, оказавшуюся в стесненных обстоятельствах и надеяться, что под этим предлогом им удастся попасть в замок.
И вот перед ними выросла замковая стена.

Солнце уже село, небо окрасилось в нежнейшие оттенки розового, сиреневого и синего, в замке зажигались огни, и церемония вот-вот была готова начаться.

Жан-Жак постучал в стенку кареты, требуя остановиться. Колет на миг прижала его руку к своей щеке и отпустила. Выйдя, он, не оглядываясь, зашагал к замковым воротам. Колет, комкая в руках платок, смотрела, как он подошел к стражникам и заговорил. Судя по гербам, вышитым на форме, это были люди герцога де Гиза.

Судьба порой умеет шутить. И шутки у неё редко бывают приятные. Если бы можно было перенестись на десять лет назад, Полин была бы безмерно счастлива видеть его. Сейчас же не испытывала ничего, кроме клокочущей в груди ярости. И, движимая этой яростной лавиной, нанесла удар.
Что ж в реакции де Гизу не откажешь, но ей удалось хотя бы пустить ему кровь. Однако смерти он пока избежал, продолжая удерживать кисть со стилетом над головой Полин. Ей хотелось расцарапать его идеальные черты, хотелось вырезать черное коварное сердце и отдать собакам на съедение.

Полин смотрела на него и не могла поверить ушам.
Неужели он настолько нагл, что, даже глядя ей в лицо, интересуется встречались ли они ранее?
Получается, она осталась с зияющей во всю грудь дырой, а для него это была ерунда. Очередная галочка в длинном списке. Игрушка, даже не на ночь - на час.
А, может быть, он притворяется в надежде, что она скажет, что спутала его с другим своим любовником, а после пойдет своей дорогой?
“Ну уж нет!”
Извернувшись, она ногтями второй руки вцепилась ему в щеку, сражаясь словно дикая кошка, а когда мужчина зарычал от злости, ещё и пнула его между ног.
- Какая у Вас короткая память, Ваша светлость! И избирательная, к тому же!
Она просто не могла в слух произнести, за что она его так ненавидит. И когда мужчина скорчился, прижимая ладонь к своим причиндалам, вырвала свой стилет.
- Ты заплатишь за то, что сделал, Дамиен де Клермонт! Заплатишь жизнью!
Графиня снова замахнулась кинжалом, в этот раз собираясь повторить тот же трюк, что отправил на корм рыбам Буше.
_________________

Почти всю дорогу до замка они провели в молчании. Форбен обдумывал то, что предстояло осуществить. Надежно спрятанное в сундуках Колет оружие дожидалось своего часа, отряды Обрэ и Мартена должны были уже находиться где-то вблизи поместья. Жан-Жак не знал до конца, как Анри вместе с Розой планировал попасть в замок, но в предприимчивости де Розье не сомневался.
Сам же намеревался предстать перед обитателями и гостями Шато де Гесдьер как граф де Гастон. Имя старого своего приятеля и друга детства виконт выбрал не случайно, это был реальный шанс избежать разоблачения. Напуганный событиями в Париже и опасающийся за безопасность семьи, Арман де Гастон три недели назад спешно покинул страну, уведомив о том лишь близких родственников и друзей. Маловероятно, чтобы гвардейцы де Гиза знали графа в лицо: он и в лучшие времена редко бывал в обществе, предпочитая тишину и уют своего поместья шумной столичной жизни. Форбен частенько бывал в их доме за последние годы и хорошо знал и Оливи - прелестную супругу друга, и их сыновей, и мог бы многое рассказать о жизни графа. Вполне достаточно, чтобы, не вызывая ничьих подозрений, изобразить того, кто находился сейчас далеко от Франции.

От него не укрылось волнение Колет. Даже в полумраке экипажа Жан-Жак заметил, как она бледна. Мимолетное прикосновение к нежной щеке вряд ли могло добавить уверенности и успокоить, но на большее у них сейчас не было времени. Его вновь кольнуло чувство вины: за все, за риск, которому сознательно её подвергал, за то, что не мог дать то, в чем нуждалась сейчас эта отважная замечательная женщина, за то, что будущее было таким туманным. Лишь надеялся, что Колет не пострадает. Он все сделает, чтобы не допустить этого. Прости, милая... - произнёс одними губами, покидая карету, чтобы лично переговорить со стражниками герцога, охраняющими вход в Шато де Гесдьер.
Интуиция его не подвела: имя графа де Гастона, известное больше, чем его внешность, сыграло свою роль. Стражник оценивающе осмотрел карету, задержав взгляд на лопнувшей ступице. Разумеется, ему и в голову не пришло, что не дале, как за поворотом перед воротами в замок этому поспособствовали сам Жан-Жак вместе с кучером.
- Мы с супругой направлялись на север, подальше от смуты, и были вынуждены отказаться от приглашения графа д'Атруа, - это было откровенной ложью, Форбен хорошо знал, что Арман редко получал приглашения на светские вечера и ещё реже принимал их. Но вряд ли кто-то сейчас станет выверять, было ли имя де Гастона среди огромного количества отправленных приглашений. И он продолжил, придавая тону бОльшую уверенность:
- Но видно, само Провидение распорядилось так, чтобы мы могли оказаться здесь и засвидетельствовать свое почтение графу и графине д’Артуа в столь великий день. Надеюсь, среди слуг найдутся умельцы, не занятые на празднике, которые смогут починить наш экипаж?
Вразумительного ответа на свой вопрос он не получил, но стражник дал позволение проехать на территорию поместья, а о большем сейчас и мечтать не приходилось. Вернувшись в карету и приказав кучеру трогаться, Форбен с воодушевлением улыбнулся Колет.
- Путь открыт. И я очень надеюсь, что Анри и Роза уже там, и скоро мы встретимся с ними.