Русский язык, как и любой другой естественный язык, отражает определенный способ восприятия мира. Совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений русского языка, складывается в некую единую систему взглядов и предписаний, которая в той или иной степени разделяется всеми говорящими по-русски.
При этом существенно, что представления, формирующие картину мира, входят в значения слов в неявном виде. Пользуясь словами, содержащими неявные, «фоновые», смыслы, человек, сам того не замечая, принимает и заключенный в них взгляд на мир. Напротив, смысловые компоненты, которые входят в значение слов и выражений в форме непосредственных утверждений и составляют их смысловое ядро, могут быть (и нередко бывают) осознанно оспорены носителями языка. Поэтому они не входят в языковую картину мира, общую для всех говорящих на данном языке.
...при сопоставлении разных языковых картин мира обнаруживаются значительные расхождения между ними, причем иногда весьма нетривиальные.
Один из опросов Американского фонда
World Value Survey (WVS) в очередной раз определил список самых счастливых стран мира. Согласно исследованию наиболее счастливыми ощущают себя датчане. На втором месте - жители Пуэрто-Рико, на третьем - колумбийцы. Россия с её нестабильным климатом и бурно развивающейся экономикой по заключению WVS и вовсе находится на 88-м месте с коэффициентом счастья минус 1,01. К сожалению, авторы таких опросов не учитывают того, что в разных языках слово «счастье» имеет несколько разное значение.
В традиционной русской языковой картине мира счастье понимается как везение, когда счастливо складываются обстоятельства. Счастье-везение, целиком принадлежащее сфере бытового, иллюстрируется такими примерами, как монетка на счастье; счастливый случай; ему улыбнулось счастье; это счастье, что…; какое счастье!; кто счастлив в картах, тот несчастлив в любви. Оно не зависит от личных усилий и заслуг человека, ср. характерную пословицу Дуракам счастье. Поэтому рассчитывать на счастье в традиционной русской картине мира близко к тому, чтобы надеяться на авось, и подобно расчету на авось может оцениваться невысоко.
...
(
Различные нюансы понимания счастья в русском языке укладываются) в общее представление о счастье как о положении дел, когда человеку так хорошо, что он не испытывает дискомфорта из-за каких-то неудовлетворённых желаний. Это единство особенно заметно на фоне аналогов счастья в других языковых картинах мира. Так, английское слово happy может использоваться в приземленных контекстах, когда говорить о счастье для русских было бы просто неуместно. Процитируем в этой связи небольшой отрывок из интервью с Кшиштофом Занусси, опубликованного в газете «Аргументы и факты» (2000, №31) и озаглавленного «Счастье - это рекламный трюк»: Но слово «счастье» - опасное слово. Помню мои беседы с Тарковским в Америке. Мы говорили о том, что слово «счастье» в разных языках имеет разное значение. Например, у воздушной компании «Олимпик» есть лозунг «Все здесь счастливы». Андрей спросил: «Как можно говорить, что счастлива вдова, летящая этим самолетом?» Счастье по-английски значит, что кофе хороший, кресло удобно и температура приятна. …Оно слишком сильно связано с рекламой.
Для славянина счастье - эйфория, или покой, или только надежда, тогда и страдая можно быть счастливым человеком. Вот еще одно наблюдение российской преподавательницы Веры Белоусовой, работающей в американском университете:
Цитата:Недавно я наблюдала любопытную сцену. Дело происходило на прощальной вечеринке по случаю отъезда московского математика, проработавшего в нашем университете несколько месяцев. Один из здешних профессоров задал ему очень типичный и эмоционально нейтральный вопрос: “So, were you happy in Athens?” (буквально: “Ну и как, вы были счастливы в Афинах?”). Гость удивленно пожал плечами и ответил так: “Well… What’s happiness?.. I was satisfied” (буквально: “Н-ну... Что есть счастье?.. Я был доволен”). После чего они с недоумением уставились друг на друга. Я почти уверена, что знаю, что происходило в эту минуту у каждого в голове. “С какой же легкостью эти американцы бросаются словом „счастье”!” - думал русский. “Как же русские любят разводить философию на пустом месте!” - думал американец. Что-то в этом роде, во всяком случае. А между тем все было значительно проще. Американское “happy” как раз и значило “вам понравилось?”, “вы довольны?” - о счастье как таковом там речи не шло (Новый мир, 2011, № 2).
Поэтому неудивительно, что Россия в «индексах счастья» всегда находится на одном из последних мест. Само русское слово счастье имеет в русском языке другое, гораздо более высокое значение, чем, например, английское happiness. Кроме того, в русском речевом этикете не принято хвастаться и показывать довольство жизнью. Не случайно на вопрос «Как дела?» мы, как правило, отвечаем: «Ничего, нормально», а не «Прекрасно. Великолепно!», как американцы (Fine). Человеку, говорящему по-русски, кажется странным сам вопрос: «Вы счастливы?», тем более трудно ответить на него: «Да, конечно, счастлив!»
Алексей ШМЕЛЕВ, доктор филологических наук, профессор, зав. отделом культуры русской речи ИРЯ РАН