Другие точки мира

Деметрий Абрикосов:

Наконец, Маргарита появилась в комнате. Она бесшумно открыл дверь, остановившись возле нее. Я спокойно ожидал ее дальнейших действий, вдыхая ее дурманящий запах, ощущая на себе ее пристальный взгляд. Мне нравилось то, как она на меня реагировала, и что старалась упорно скрыть… У моего плана были все шансы сбыться, пусть даже этот план не всегда и не во всем мне нравился. Но меня никто не спрашивал об этом, мне дали четкие указания, вот и все. Так выпьем же за успешное выполнение задания, подумал я и осушил бокал.
Изучающая пауза затянулась, и я все же не сдержался от довольной усмешки. Детка, даже не нужно быть вампиром, чтобы чуять твое влечение. И мне оно льстило, меня это дико заводило…
Пройдя вглубь комнаты, Маргарита села в кресло напротив меня. Привычным и медленным движением она закинула ножку на ножку, на которых сверкнули острые шпильки туфелек. В голове нарисовалась яркая картинка, как я стою перед ней на коленях, с томным вызовом заглядывая в глаза и покрывая поцелуями каждый дюйм этих ножек с внутренней стороны, уверенно подбираясь к сосредоточению ее женственности… И эта картина меня едва не прикончила. К счастью, Маргарита меня вовремя охладила, осыпав холодными словами:

О, я же говорил, что тут отменный сервис. Хочешь, тебя коньяком угостят, хочешь, одежду высушат, а хочешь, в подвал посадят. Все 33 удовольствия разом.
Я медленно встал.
- Как любопытно, снова подвал, только с переменой мест. Хорошее предложение, - усмехнулся я. – Такими темпами для нас это может стать традицией.
Обойдя Маргариту, я встал сбоку от нее. Она настороженно следила за каждым моим шагом и движением, готовая ко всему. Интересно, а к этому тоже?.. Мои пальцы нежно коснулись ее щеки, прошлись по шее, сначала вниз, потом чуть переместились и вверх, к линии губ, погладив их подушечками пальцев. Она не сбросила мою руку, она была слишком горда для этого жеста, и ей это слишком нравилось… Отняв руку, я облизал эти пальцы под ее пристальным взглядом, пока они еще хранили ощущения прикосновения ее губ. Вкусно…
- Но в моем ответе нет ничего сложного, - сказал я ей, - я пришел не за тобой, а к тебе, разве не очевидно?
Наклонившись, я небрежно оперся локтями о спинку ее кресла, и вкладывая в свой голос частичку своей неподдельной страсти, хриплым шепотом сказал ей на ушко:
- Ты меня с ума сводишь…

...

Лейка Телогрейка:

Я бежала по лесу, двигаясь ближе к дороге. Для того, чтобы забрать брата, мне была необходима машина.
Странно, и где же та расчетливая особа, которой ты являлась, Леа, всегда?-дурацкий внутренний голос снова дал о себе знать. Он преследовал меня почти всю дорогу от того места, где мы с Генри распрощались.
После недолгого разговора с Сетом, я узнала, что брат сейчас находится в Остине. Договорившись о том, что я его подберу около придорожного бара, на въезде в город, мы попрощались. В тот самый момент, когда я услышала голос брата, я была готова упасть на колени и молиться всем богам, за ниспосланное счастье от того, что Сет жив. Ибо какой бы отстойной сестрой я ни была, беспокойство за семью не отступало никогда.
Не могу толком объяснить случившееся потом, но мысль о том, что нам с Генри некоторое время лучше не видеться - казалась очень здравой. Мне было необходимо избавиться от навязчивых мыслей и дурацких снов. Нужно было покопаться в себе, отыскать ответы на многие мучившие меня вопросы, разобраться в чувствах и желаниях. На данный момент мне хотелось побыть одной. Все эти доводы я озвучила ему, особо не надеясь на понимание. Разговор был долгим и тяжёлым, и он скорее ещё сильнее запутал нас, нежели что-то прояснил. Так и разошлись в разные стороны. Я - перевоплотившись и бросившись в лес, и Генри - сев в машину и рванув куда-то. Куда-то... Неизвестно куда. Это пугало, но я старалась сохранить в себе уверенность того, что поступаю правильно.
От воспоминаний моё сердце сжалось на миг, шаг потяжелел и замедлился, лапы подогнулись и я скатилась в яму. Выругавшись про себя, я вылезла, отгоняя прочь ненужные мысли.
Итак, надо бы машину раздобыть на некоторое время. Не появлюсь же я в баре в облике волка.- невесело усмехнулась я.
Я услышала машину и, не раздумывая, выскочила на дорогу. Немного не рассчитав траекторию, я тут же слегка "поцеловалась" боком с бампером машины и отлетела на пару метров. Визг тормозов, покорёженный металл, противный женский крик... Вскочив на ноги я повернула морду в сторону авто и замерла с открытым ртом. Передо мной стояла обалденная Ferrari выкрашенная в жуткий розовый цвет и украшенная картинками Hello Kitty. "Дареному коню в зубы не смотрят" - мелькнула в голове поговорка и я двинулась ближе к машине, не забывая нацепить мой любимый злобный оскал. Как оказалось небеса благоволили мне - в машине оказались две блондиночки явно модельной внешности. Девочки были настолько перепуганы, что видимо забыли все, чему их учили на уроках ОБЖ. А может они и вовсе прогуливали эти уроки, предпочитая проводить время в компании спортсменов. Как бы там ни было, девушки с дикими криками выскочили из машины и бросились в лес. Я осталась стоять на дороге, обреченно смотря на оставшуюся без хозяев машину. Долго размышлять я не стала, а тут же превратилась снова в человека и быстро запрыгнула в машину. Небеса явно меня возлюбили, так как в машине я нашла чемодан, полный тряпок. Выудив из него более или менее приличное платье, все того же проклятого розового цвета, я оделась и завела мотор. Благо, ехать оставалось немного.
Стараясь не возвращаться к невесёлым мыслям о своих чувствах, я вдавила педаль газа до упора. Машина набирала скорость, словно летела по идеально ровной дороге. Не успев до конца насладиться возможностями этой красотки, я заметила табличку "Добро пожаловать в Остин!". Проехав ещё немного, я наткнулась на бар, но не успела подъехать ближе, так как Сет, непонятно откуда взявшийся, резво запрыгнул в машину.
- Знаешь, я было подумал, что мне нюх изменяет. Ты и розовая тачка?? - рассмеялся брат.
- Заткнись. - посоветовала ему я. - И рассказывай каким макаром тебя сюда занесло.
- Ты мне сначала скажи где наш Альфа. Я его не слышал давно. Ни до него, ни до тебя не докричаться.
Упоминание о Джейке больно резануло. Я поморщилась, заглушая боль.
- Не знаю. Я больше не в вашей стае.
Рассказав Сету совершенно всё, что ему необходимо было знать, я резко остановила машину. Как раз в том месте, где и тормознула блондиночек.
- Пора пробежаться.- бросила я, вылезая из авто.
Без сожаления порвав свое розовое одеяние, перевоплотившись, я бросилась в лес, ощущая, как Сет несется вслед за мной.[/i]

...

Хайди Клум:

Наверное, Маркус превратно понял сказанное мной. Наверное, я дала повод думать, что теперь являюсь его собственностью. Вещью, с которой можно делать все, что твоя душа пожелает. Наверное, эмпаты - самые сильные манипуляторы…
Глубокие бархатные тени, прячущиеся в шелке движений тихих, грациозных, обманчивых. Обманчивая безмятежная невинность. Пара беззвучных шагов, подобных дуновению ветра, и невесомое наэлектризованное прикосновение, оставляющее ожог на коже словно племенное клеймо, - так можно заявить свои права, на то, что считаешь своим.
Беспристрастное выражение лица способно скрыть пожар ярости в душе, но не тягучее чувство, возникающее когда хочется прикрыть глаза и подобно ластящейся кошке потереться щекой о руку, полностью погружаясь в негу прикосновения. И этим полностью выдав себя дьяволу с терпением хищника подкрадывающегося к своей добыче, который лишь с некой иронией смотрит на твои жалкие попытки спрятаться за холодной маской.

Честно, мне было все равно, куда мы отправимся. Узкие улочки Валлетты мало чем отличались от столь привычной Вольтерры. Светлый камень ночью так же прятал в себе голоса прошедши дней, будто история была его самым большим богатством; глиняные горшки с растениями, расставленные на каждом углу, превращались в подобия монстров, неких своеобразных хранителей города. И кошки. Много мурлыкающих комочков, наконец-то пришедши в себя после душного и неимоверно жаркого дня.
Как Маркус и говорил, он выбрал маленький уютный отель, в котором, как в какой-то очень знакомой истории, был всего лишь один номер. Слушая жаркий разговор Милорда со служащим на ресепшене, я решила не вмешиваться. Потому что меня не просили. И значит, не слишком нуждались в том, чтобы у нас были разные номера.
Пройдя в номер, я по-свойски кинула сумку с вещами в кресло, сняла пиджак от костюма, расстегнула верхнюю пуговицу на блузке и подошла к окну, за которым виднелось черное мальтийское небо с яркими сверкающими алмазами звезд. Быть может я не эмпат, но уж точно не обделена способностью сложить два и два. Маркус просто не хотел, чтобы у нас были отдельные номера. И последующие извинения показались полными лжи и фальши:

Я обернулась через плечо и бросила на Милорда совсем не добрый взгляд. Нет, это было выше моего понимания.
- Милорд, сдается мне, что вы намеренно «забыли», что я могу уладить подобного рода дела за считанные секунды, - кубики льда звучно прослеживались в моем голосе. – Лучше бы Вы сразу сказали, что именно хотите от меня, а не прикрывались ложными извинениями.
Мой взгляд опять вернулся к созерцанию неба, оставляя в комнате тягучую тишину.

...

Маргарита:

Я не отрывала взгляда от пламени, беснующемся в камине, не желая лишний раз смотреть в его глаза, искушающие, способные затянуть в омут страсти. Краем глаза я увидела, как Диметрий мягко выскользнул из кресла и произнёс.

-Тогда тебе понравится программа, которую я для тебя приготовила. Ликуй.

- И не мечтай, никаких совместных традиций у нас не будет. Лучше пофантазируй о перспективе провести вечность в одной из камер моего замка, - внутренне шиплю я, внешне сохраняя совершенно бесстрастное выражение, не позволяя ни единой эмоции выдать моё раздражение. Деметрий нарочито медленно, не делая резких движений, как будто демонстрируя мирный настрой, обошел кресло, встав сбоку от меня.
Но, доверять Волтури для меня всё равно что самой себе подписать смертный приговор, а это в мои планы совсем не входит, скорее наоборот.
Я пристально слежу за его перемещением, зная, что все представители этого клана крайне опасны даже с незначительной способностью. Что говорить про этого потомка завоевателей, для меня он был опасен вдвойне, его животный магнетизм пробивал бреши в броне моих эмоций, казалось давно потерявших свою значимость. Его неожиданное прикосновение к моему лицу подействовало, словно в меня плеснули кипятком, я едва удерживаю себя, чтобы не подпрыгнуть на месте от такой невинной, казалось бы, ласки. Кончики его пальцев вырисовывают незамысловатые узоры на щеке, шее, скользя сверху вниз, и снова вверх по скуле к губам, обводя подушечками чувствительный контур. Он отнял свою руку от моих губ и поднёс к своему рту, облизнув пальцы языком, обдавая взглядом, в которых плескались искорки удовольствия. Казалось, ещё чуть-чуть и он замурлычет. Прошипев про себя проклятие на свое неуемное рядом с ним либидо, я выпустила когти в подлокотники кресла.

- раздался его чарующий, бархатный голос, а следом его обладатель наклонился, небрежно облокотившись на спинку кресла, и прошептал мне на ушко.

Низкий голос прошелся по коже, мгновенно вызывая мысли о чёрных атласных простынях, горячих телах, одним лишь звуком добиваясь того, что всё тело напряглось, начиная пульсировать от нужды его прикосновения. Его губы обжигали своим дыханием, маня чуть повернуть голову и почувствовать их вкус бриза вперемешку с горечью дикого мёда.
-Дьявол и все черти ада, его подери! Этот вампир хорошо знал своё дело, и наверняка был уверен, что крепость падёт очень скоро. Паршивец явно не привык что кому-нибудь по силам устоять перед ним. Не буду отказывать себе в удовольствии, стать первой. Это всего лишь реакция тела, с которой мне по силам справится.
Медленно повернув голову, я почти касаюсь его губ, на которых играет призрачная улыбка, его хищный, плотоядный взгляд пронзает насквозь, меня пробирает дрожь, но я не отвожу глаз. Это было бы роскошью. Всё в его внешности пропитано несгибаемой мужественностью, все дышит спокойной силой, и это злит ещё больше.
- Деметрий, а как же твои ХОЗЯЕВА? - елейно-ехидным голосом тяну я, намеренно поставив акцент на последнем слове. – Разве, они погладят по головке, за похоть по отношению к врагу?

...

Деметрий Абрикосов:

После моих слов Маргарита повернула ко мне голову, снова дразня близостью своих губ. Она надменно оглядела мое лицо, и с ехидством пропела:



Молодец… решила уколоть и указать мне мое место, да поунизительнее, как щенка… Мои губы натянула досадливая ухмылка.

- Мало я тебя плетью угощал… - почти рычащее сказал я ей, держа себя в руках, и смотря на манящий и колючий ротик. А, к черту! Она так и напрашивается…

Одно короткое движение, и мои губы смяли ее. И я не просил ответа на поцелуй, я настаивал и требовал, зажав волосы на ее затылке так, чтобы не позволить ей отстраниться…

...

Маркус:

Почему всегда больно, когда искрение душевные порывы истолковывают превратно? Потому что совершая что-то безвозмездно не ждешь от судьбы оплеухи? Или как в данном случае от женщины, чувства и гордость которой так старался не тревожить понапрасну?

Жан, я не устаю тебе завидовать. Ты даже не представляешь как легко тебе было, добровольно лишенному этой бестолковой чехарды межполовых взаимоотношений. Тебе не приходилось дотошно разделять, когда в тебе говорит уязвленный правитель, а когда любое благородство глушит голос обиженного мужчины. Разделять и брать маленькие паузы на то, что бы убирая сумку в шкаф, снимая пиджак, закатывая до локтей рукава рубашки, успеть остыть и задавить в себе желание ответить болью на боль. Желание оскорбить и унизить, разбить чужое достоинство как хрупкий стеклянный бокал.
- Забавно. Умение грамотно распоряжаться имеющимися ресурсами одна из основ науки о власти. Видимо, я никудышный Повелитель.
Потратить еще мгновение вечности что бы разуться и вдумчиво пройтись босыми ступнями по пестрому плетеному коврику, остановиться за спиной раздраженной женщины и перехватить в отражении темного стекла ее взгляд.
- Видимо, настолько никудышный, что вы решили будто справитесь с этой ролью лучше. Хайди, вы уверены, что выросли для данного ложа и перетянутое одеяло не окажется для вас слишком жарким? Если вы уверены, то я охотно уступлю вам право решать. И прощу за то, что вы присвоили себе право отчитывать.
Мне не захотелось видеть ответ в глубине ее глаз. Сейчас не захотелось.
Вместо этого куда важнее было отодвинуть с середины облюбованного коврика журнальный столик, сбросить с диванчика и одной из кроватей на пол подушки и сесть, вытянув ноги и оперевшись спиной о сам диванчик.
- Хайди, что вы знаете об этой ветви Клана Амазонок, кроме того что они настойчиво предлагали вам стать ее частью? – сложно удержать себя от менторского тона, но того требует и сложившаяся ситуация, и остатки былого дружелюбия. Передо мной не юная адептка, а я не нанимался ей в наставники. – Не нужно лишних мыслей, Леди, просто ответьте, что вы знаете об этом клане, точнее, что вы, знаете о Мейронг, их сенсоре?
Смотреть в потолок куда полезнее, чем разглядывать ладный силуэт. Благочестивее, как сказал бы острый на язык гасконец.
- Хорошенькая, юркая и очень сообразительная китаяночка стала членом клана в 1264 году, спасаясь далеко за пределами своей родины от монгольского ига. Медиум от рождения, после «обращения» Мейронг стала обладательницей одного редкого и очень ценного в наши дни дара – чувствовать любое проявление Силы на расстоянии. Более того – не просто чувствовать, а «видеть» источник Силы в момент ее активного использования. Она действительно лучшая «ищейка» из тех, кого я знал за последнюю тысячу лет, хотя бы по тому, что будучи носительницей «пассивного» дара, она до сих пор жива и, насколько мне известно, вполне благополучна.
Трещинки в побелке не бесконечны, а интерьер этой комнаты почему-то оказался лишен затейливой лампы, узор которой смог бы заинтересовать меня до конца разговора. Или которая позволила бы изобразить заинтересованность, потому что в данный момент важным и нужным мне было совершенно другое. Вернее, другая.
- И отвечая на поставленный вами вопрос, скажу, что не прибег к вашим замечательным во всех отношениях талантам потому, что не желаю светиться перед этими вздорными ба..женщинами как звезда на рождественской елке, и меня удивляет, почему этого хотите вы. А еще меня удивляет, на основании каких предпосылок, вы сделали вывод что пребывание именно с вами в одном номере, и, чего вы более опасаетесь, в одной постели, так желанно для меня?

...

Сиобан:

"Как же хорошо, я отдохнула. Лижа на пляже на территории частного отеля на Карибских островах. Я размышляла чтоб мне одеть на вечеринку, которую устраивает хозяин отеля. К стати довольно привлекательный объект для приятного продолжения ночи.
- Нет, все таки, я поступила решив попутешествовать по странам которые давно не посещала : Каир, Марокко, Венеция, Лондон, Токио, Дели, Гонконг и еще множество других. И вот конечный пункт моего туристического маршрута. Море, частный пляж на котором можно лежать не переживая что тебя кто нибудь увидеть, а если случиться такое можно стереть память неудачливому прохожему или что нибудь внушить. Не зря ж я поработала над сотрудниками отеля, что они даже забили про мой домик , чудесный вид с Люкс - номера

И конечно по вечерам... интересное продолжение)!"
- Но все это мои мысли - сказала я сама себе и расхохоталась

...

Генри Красавчик:

Машина хорошо бежала по шоссе, я почти не замечал, куда мы едем. Дорога была одна.
Я видел, какое-то недовольство на лице Леа.
Что ж… подожду. Скоро грянет буря.
Я невольно повел плечами, ощутив как мышцы уже зажившие «играют» под одеждой.
Леа вздрогнув, проснулась, на лбу капельки пота, достав телефон, она проверила смс… Я старался не смотреть, кто ей их отправлял, хотя внутри поднималась буря, когда я представлял, что там могут быть смс от других мужчин. Найдя нужный номер, она нажала вызов. Самое неприятное для меня было, что она избегала смотреть в мои глаза. Всячески отворачивалась и делала вид, что все нормально, хотя сама при этом имела взъерошенный вид. Я видел, как внутри нее ворочается волчица и ищет выхода и понимал, что скоро мне тут будет не место.

Положив трубку она повернулась ко мне. Посмотрела в глаза и…
вот он грянул. Тот, что я ждал. Леа придумала массу ненужных предложений, чтоб скрыть суть, но я понял, что в данное время я ей мешаю, и я решил отойти в сторону.
Иди, развлекайся.
Тут наверно и моя есть вина, но за многие сотни лет, я научился никого не винить, а принимать все, так как есть. Я ее отпустил. Выйдя из машины, она сразу перевоплотилась в волчицу и бросилась бежать в лес.
Я вышел из автомобиля. Мы уже проехали пустынную часть Техаса и оказались в парковой зоне, поэтому нас не было видно с дороги, куда я повернул в ходе разговора с Леа. Пройдя около машины взад – вперед я бросился следом. Идти по следу было не сложно. Я уговаривал себя, что с ней все будет в порядке, что она взрослая, но тут, же добавлял, что она взбалмошная, неуравновешенная, бешеная, страстная, любимая….
Вот блин, я попал!
Я бежал за ней так, чтоб она меня не учуяла. Добежав до шоссе, она остановилась. Я тоже скрылся в тени дерева и видел, как она выскочила на дорогу.
Там машина едет! Она что не слышит?!
Когда розовая машина резко дала по тормозам и слегка коснулась Леа, я вздрогнул. Хотел было уже себя рассекретить, но не пришлось. С визгом из феррари выскочили две блондинки, увидев, как на них идет волчица с оскалом. Я усмехнулся.
Леа, где твои манеры?!
Когда блондинки скрылись в лесу, а Леа села в их машину, я успокоился.
Ferrari тронулась с бешеной скоростью, с визгом шин об асфальт.
Опираясь спиной о дерево, я проводил ее взглядом. Правильно, что я тебе не давал порулить.
Я хотел было помочь блондинкам.
Две девочки, мысли мелькнули у меня не самые благие, но выкинув все из головы, я решил вернуться к своей машине.
Шел я неспешно. Куда мне теперь ехать? Я вспомнил о работе. Достав сотовый телефон, я проверил входящие. Так и есть. Смит рвет и мечет.
Я не успеваю с очередным выпуском.
Я решил вернуться в Канаду. Дела уже требовали, чтоб я вернулся. Но что-то держало меня. Сэм! Мы так ничего и не обговорили с ним. Краткие встречи, его обязанности воспиталки в стае… Я вспомнил его разношерстную стаю… Невольно хохот сам вырвался из груди, когда я вспомнил как он со всеми нянчиться, тут подотрет, там поругает… а эта ромашка в Париже… что вообще с ним происходит? Он парень вроде простой, но это только на первый взгляд. У него свои закидоны, свои ширмы, свои мысли… куда он никого не пускает. Я вздохнул.
Все мы обороняемся и я в том числе. С одной стороны это хорошо, множество лет приучило меня к тому, чтоб ни к кому не привязываться настолько, чтоб потом отлипать с кровью. Я зажмурился, вспомнив, почему я стал вампиром.
Это был мой осознанный выбор. Чувство любви, так затмило мне голову, что я решил быть с ней навсегда, а когда это не получилось…
Нет, не хочу вспоминать, но память у вампира сама того не желая преподнесла мне картинки из моего вампирского прошлого. И более мутные, как старые фото иногда блеклые, воспоминания из человеческой жизни. Умереть в семнадцать лет, ради женщины, ради вампирши. Не безумие ли?
Автомобиль стоял там же где я его и оставил, вырулив на дорогу и включив погромче музыку я поехал в Форкс.

...

Хайди Клум:

Мужчины! Почему за внешностью они забывают о том, что можно обладать довольно пытливым умом и острой смекалкой? Почему сразу видят в тебе мелкую букашку, а не равного? Почему они думают, что умнее? Глупые и наивные создания! Все до одного. И Маркус не был исключением. Правда, он решил напомнить мне, где мое место и что женщина должна молчать, лишь тихо и покорно кивая головой. Черт возьми! Если это и есть идеал женщины, то отказываюсь ей быть! Конечно, послушать я могу, но вот насчет промолчать – это вряд ли.
Что я знала о ветви клана амазонок? Наверное, достаточно. Попытки убедить меня вступить в их ряды сопровождались некоторыми подробностями жизни клана, о которых даже Маркус скорее всего не подозревал. И, разумеется, я знала, что у них есть Мейронг, ведь это она решила посвятить меня насчет всех преимуществ присоединения к клану. Если бы сейчас мне предложили переметнуться, наверное, я бы согласилась, ибо там уж явно не сомневались в том, насколько я отдаю себе отчет в своих собственных возможностях, как это делал этот Волтури. Проклятье!
Пока он говорил, я наблюдала за его перемещениями по комнате и размышляла о том, что уж точно попрошу Аро отправлять меня на задания одну. Маркус тем временем обустроил себе место для посиделок и внимательно изучал потолок. Хорошо, раз он хочет поиграть в логические игры, я готова.
- Я слушала Вас не перебивая, теперь де прошу того же самого от Вас. И сразу прошу прощение за свою непоследовательность в ответе и возможно резковатый тон, - я прислонила руку к стеклу, будто осуществляя свое стремление оказаться как можно дальше от этого вампира, доставляющего такой душевный дискомфорт.
– Что касается моих знаний об этой части клана Амазонок, я знаю куда больше, чем вам может показаться, - ну не стоит же говорить, что Мейронг сама лично принесла приглашение, да еще и к тому же оставила по неосторожности визитку с номером телефона. И уж конечно, стоит промолчать о том, что сейчас по достоверным данным от нее самой, она находится где-то в Северной Америке в погоне за мутантами. Промолчать ради того, чтобы обезопасить свое собственное пребывание на Мальте от всякого рода прочтений эмоций.
Я отвернулась от окна и теперь могла в полной мере оценить дизайн, наведенный Маркусом в номере: небольшая перестановка, подушки на полу. Переведя взгляд с нового интерьера на Милорда, я одарила его мягким ласкающим взглядом, подошла, чуть наклонилась к нему, приблизившись на расстояние буквально на грани приличия, и перешла на певучий полушепот:
- А насчет применения дара…Вы забываете одну очень важную деталь, Маркус. Просто посмотрите на меня. Если же вы ничего не видите, то попробуйте заглянуть в глаза, пропустить сквозь пальцы несколько прядей волос или медленно проведите по щеке, ощущая гладкость кожи и вдыхая ее аромат, – мои пальцы нежно проскользили от уха по шее вниз до ключицы, а глаза смотрели с самыми неблагочестивыми намерениями на губы Милорда. - Или же почувствовать невесомое прикосновение мягких губ….
Где-то в сознании зародилась мысль, что еще немного и я дам в полной мере ощутить Милорду, насколько сильно он заблуждался, не учитывая того простого факта, что я являюсь женщиной. Я резко отстранилась и позволила голосу стать более жестким:
- Многие вампиры считают меня привлекательной, чего уж говорить о каком-то смертном мужчине, с которым вы потратили полчаса на споры! – я скрестила руки на груди, рассматривая потолок. - Мне не надо использовать дар, чтобы привлечь к себе кого-то и заставить его сделать так, как я хочу. Я же женщина в конце концов. И как женщина довольно тонко чувствую изменения интонаций в голосе. Это и есть ответ на ваш последний вопрос.
Я пожала плечами, показывая, что понятия не имею, почему он вдруг сразу подумал на постель.
– Я же всего лишь не почувствовала искренности в вашем голосе, когда вы произносили формальные слова извинения, не более того. И, конечно же, поинтересовалась, чего вы от меня ждете – то есть, какую модель поведения хотите увидеть на фальшь, поскольку честно не знаю, как реагировать на ложь. Возможно, я услышала того, чего нет, но уж точно не произносила ни слова о постели. Это все ваши домыслы, - мягкая усмешка, – которые, очевидно, все-таки имеют под собой некоторые основания, раз именно этот вариант показался вам возможным. Однако, да, допускаю, что возможно не являюсь привлекательной для вас. И чтобы избежать в дальнейшем недопонимания на этой почве предлагаю заключить соглашение, согласно которому вы не вторгаетесь в мое личное пространство, а я не вторгаюсь в ваше.
Вот так просто поставить все с ног на голову и приписать своим слова немного другой оттенок. Жаль, правда, что теперь нормальные отношения возможны только в случае полной, тотальной амнезии у нас обоих. Ну что ж, ничего страшного, я переживу, если Маркус будет испытывать ко мне какое-нибудь негативное чувство, оставит меня на некоторое время в покое, позволив возвести ледяной водопад прямо над всеми эмоциями.

...

Генри Красавчик:

Непостижимые, неуравновешенные, не поддающиеся логике, неподвластные ничему.
Они.
Ничего не дает покоя.
Я вдохнул.
Закат позолотил верхушки скал.
Я сидел на крыше своей машины, скрестив ноги по-турецки.
Я вновь вдохнул воздух, слегка обжигающий легкие, но уже чувствовался влажный отзвук в его чарующем запахе.
Ладони, лежавшие на коленях, периодически сжимались в кулаки.
Успокоения не наступало.
Когда солнце закатилось за горы, я растянулся на крыше своей машины. Звездное небо было так близко, что мне казалось, я могу коснуться его руками. Я протянул руку и попытался коснуться звезды рукой, но она была недоступна. Недоступна. Недостижима. Ускользает. Исчезает. С рассветом – тает.
Я в раздражении положил руки на холодный лоб.
Холодный уже пятьсот лет.
Глаза можно было не закрывать, я и так мог спокойно вспомнить события той ночи.
Я увидел ее.
Яркая брюнетка появилась во дворце моего отца. Она была одета в красное платье. Она как бы искоса посмотрела на меня, при этом улыбнувшись, после чего смущенно наклонила голову, глаз же не оторвала от моего взгляда. Я был сражен.
Забыта латынь, греческий, который мне очень нравился и я увлеченно занимался переводами. Забыты друзья, фехтование, другие женщины. И хотя у меня их было сравнительно не много, но и они были позабыты. Она увлекла меня в водоворот своей страсти. Мы встречались каждую ночь, и я давал ей пить свою кровь. Когда я это понял первый раз, я удивился, что ничего не почувствовал. Но после, много позже она научила меня всему.
«Жертва не должна страдать» - говорила она.
И я послушно выполнял ее уроки. Год мы встречались, прежде чем я попросил ее сделать меня вампиром. Она собиралась покинуть двор. Я не хотел ее отпускать. Сердце мое разрывалось от тоски, от того, что мы можем расстаться, что я ее никогда не увижу, не смогу сжать ее в своих объятиях не смогу насладиться ее запахом, не ощущу ее губы на своих губах.
Это произошло ночью. Она отвела меня в беседку у реки. Беседка принадлежала моему отцу, там он встречался со своими фаворитками. Мне было позволено пользоваться ей, как принцу, как наследнику.
- Ты никогда не сможешь вернуться к прежней жизни.
- Мне это не надо.
- Ты не сможешь, стать королем. Ты наследник.
- Мой отец, сильный мужчина, я уверен у него еще будут наследники. Притом, как он меняет жен и фавориток...
Она улыбнулась, наклонившись, прокусив мою кожу на шее начала пить кровь.
Обращение было болезненным, как смерть. Более я никогда ТАК не страдал, все во мне переворачивалось, казалось, что еще удар сердца, которое казалось, звучало в голове и все. Меня не будет.
Потом было постижение жизни вампира. Мне давалось все легко и просто. Очаровать. Не причинять боль. Талант доставить наслаждение жертве.
Изабелла начала ревновать меня.
Вскоре скандалы разделили наши дороги. Я последний раз ее видел около ста лет назад на Ямайке. Проведя со мной ночь, она исчезла. Я не стал ее догонять. Каждый из нас шел своим путем.
Рассвет застал меня на крыше автомобиля.
Я спрыгнул и залез в машину.
Что будет то и будет.
Я нажал на педаль газа, и резко развернув машину, так что за мной осталось облако пыли в рассветной дымке, рванул дальше в самый паранормальный городок на планете.

...

Маркус:

Я смеялся. Легко и беззаботно, с удовольствием разделяя с ночью свое веселье. Искристые смешинки рвались из глубин существа, как искорки терзающего меня пламени, и я щедро отпускал их на волю, лишь бы они не задержались и не спалили меня дотла. Потому что лучше смех, чем презрение.
Смех очищает, успокаивает, позволяет разуму вновь взять взбунтовавшиеся чувства под строгую опеку.
Не дает острым камешкам увиденной на самом донышке ее глаз истины оформиться в тяжелые скалы преждевременного обвинения.
Мальта, рыцарский оплот, ты разрушительна для моего цинизма. Видимо только пройдя по твоей земле, можно вспомнить до какой степени ненавидишь предательство. Даже его запах, который смешивался с ароматом духов этой женщины, вызывал нестерпимое желание вымыть руки, а еще лучше, принять горячий душ, чтобы не осталось и следа на коже от ее прикосновений.
Но до чего, чертовка, хороша!
- Старый дурак! – воскликнул я и улыбнулся ей, будто приглашая разделить со мной это откровение. – Я старый самонадеянный дурак. А вы, к сожалению, так прекрасны и так, оказывается, наивны. Извините за резкость, Хайди, но раз уж мы с вами беседуем так неформально, то вам придется и это перетерпеть, потому как резкостей, предполагаю, впереди будет еще много.
Еще одна маска долой, да, Маркус?
- И чтобы избежать в дальнейшем недопонимания на этой почве предлагаю заключить соглашение, согласно которому вы не вторгаетесь в мое личное пространство, а я не вторгаюсь в ваше. – передразнил я ее, впрочем, не особо усердствуя с передачей интонации. Зато ехидства в моем голосе в этот момент было – хоть горстями черпай, - Блестящее предложение, особенно для нас, носителей «пассивных» даров, который вы сейчас так волнующе демонстрировали.
Я повторил ее жест, от шеи до ключицы, а потом повел пальцы дальше. Пара пуговиц рубашки бодро поскакали по полу. Я улыбался, не сводя весьма неблагочестивого взгляда с ее губ. Все как и несколько минут ранее, исключая только пол провоцирующего и расстояние. Я так и не потрудился встать.
- Вы же не только красивая, но вроде бы и умная женщина, Хайди. Если уж в вашем присутствии даже меня посещают несколько фривольные мысли на ваш счет, то неужели вы серьезно полагаете, что меня, в свою очередь, останавливают ваши щиты? – глаза в глаза и абсолютная серьезность, - Для нас невозможно « не вторгаться в личное пространство», потому что постоянно воздействовать на окружающих и «читать» их для нас естественно.
Ночь жила. Ночь стучалась в стекло, требуя впустить ее в комнату, где двое занимались совершенно не тем, к чему располагала эта влажная жаркая звездная южная ночь.
Но.. двое не слышали ее голоса.
- Леди, мы оба прекрасно отдаем себе отчет в том, что из нас двоих вы более «талантливы». Что в любую минуту вы можете атаковать меня и я буду послушно корчится у ваших ног, если того будет вам угодно. Но учтите на будущее, если уж решитесь стать моим личным врагом, я буду вашей марионеткой ровно до тех пор, пока это угодно мне. И, хотите верьте, хотите проверяйте, но заявление это абсолютно не голословно.
Жан, видишь, я честен на твоей земле. Практически абсолютно. Мальта действительно оплот благородных дураков.
- Это хорошо, что вы ознакомлены с обстоятельствами жизни Амазонок. Возможно, вы знаете и исторические предпосылки этих «обстоятельств». В таком случае, вам не придется объяснять для чего мне понадобилась именно спутница, и что роль ее в данной миссии заключается вовсе не в наведении дипломатических мостов, - текуче и быстро подняться, легким порывом ветра, от которого истошно забилась за спиной расстегнутая рубашка, преодолеть пару разделяющих нас метров и… ласково потрепать напарницу по макушке, безнадежно портя элегантную прическу, - Так что не будем ссориться, Леди, тем более по таким пустякам.
Развернуться и наконец-то распахнуть окно, впуская соленый морской бриз и пеструю какофонию человеческих голосов.

...

Хайди Клум:

Он издевался.
Ехидничал.
Язвил.
Пытался показать мне отражение себя самой, но, наверное, я слишком хорошо себя знала, чтобы не поддаваться на такие провокации. И слишком сильно не доверяла чувствам, отдавая предпочтению доводам рассудка. Или просто мне удалось снова стать ледяной статуей. И просто я перестала чувствовать раздражение, гнев и остальные чувства. Они не ушли, а просто свернулись черной кошкой и погрузились куда-то в глубину. Скорее всего, своеобразная защита от излишней самоуверенности Маркуса, остался лишь любопытствующий интерес во взгляде, скользящем по обнаженной груди, быстро ушедший как только его пальцы встревожили мою прическу. Открытое окно, свежий бриз, его спина и мой ход.
- Конечно же, мы не ссоримся, Милорд, Хотя Вы в любую минуту можете оказаться у моих ног. И не обязательно связанным и с кляпом во рту, - бросив многозначительный взгляд в сторону Милорда, нежно промурлыкала я, пальцами приведя волосы в порядок, - но, при всем моем уважении, тратить свое время и энергию на такие пустяки я не буду.
Можно же поступить намного проще. Например, встать прямо за Маркусом и позволить пальцам ощутить материю рубашки и напряженные мышцы под ней, и мягко и плавно с точным расчетом провести руками вверх по спине, тепло положить на плечи, и в следующую секунду совсем любовно привстать, почти прислоняясь к Маркусу всем телом, вновь ощущая дурманящий запах, и, прикрывая глаза, бархатисто шептать на ухо:
- Под невторжением в личное пространство я имела в виду физические контакты. И не потому что боюсь ваших прикосновений. Мне. Абсолютно. Все. Равно, - легкая усмешка слетает с моих губ, и я тут же отстраняюсь. – В моей жизни меня удовлетворяли только двое мужчин: Баскин и Робинс, и то смешанные с кровью. Простите, но не думаю, что вы столь особенный, что станете третьим...
Где-то внутри зашевелилось противное чувство, что это всего лишь мое собственное заблуждение, но ему сразу перекрыл доступ к кислороду расчетливый разум. Рефлексии можно предаться потом, а сейчас надо сохранять душевное равновесие и холодность.
- А теперь, если вы не против, я хочу прогуляться. Одна.
Так просто подхватить сумочку с кресла и сделать несколько шагов в сторону двери, где немного притормозить , чтобы дождаться реакции.

...

Маркус:

Это было.. подло.
Отвыкшее даже от подобий ласковых прикосновений тело застыло так, будто никогда и не знало движения.
Оказывается, мне этого не хватало. Оказывается, неожиданное прикосновение рачительно отличается оттого, что провоцируешь и контролируешь самостоятельно. Оказывается, от них таешь.
Я об этом забыл. Свято уверенный, что такого со мной больше никогда не повторится.
Мне захотелось опустить щиты. Впитать ее в себя без остатка. Раствориться в ней.
Безумию должен быть предел. И хорошо, что иногда его контролируют за нас. Невольно, но так уместно.
Она отстранилась и все закончилось.
Осталось горькое послевкусие одиночества и … азарт.
Дуновение ветра в открытое окно. Шум ожившей после дневного пекла улицы. Где и как среди этого различить мимолетное движение вампира?
Я поймал ее за руку и привлек к себе. Обнял так, как она не решилась сама, чтобы не осталось ни просвета, ни возможности для вдоха. Только на выдох. Вместе с которым в ее макушку полились слова:
- Это было не честно. Это было хорошо. Хорошо что Вам Абсолютно Все Равно. Хорошо, что вы не боитесь. Потому что мне понравилось. Касаться вас доставляет мне удовольствие. И я не собираюсь от него отказываться. В одностороннем порядке.
Сказать себе «хватит» сложно. И необходимо. Сказать себе «хватит» должно.
А выполнять свой долг это практически привычка.
Я отступил на середину комнаты. Что бы не слышать ее, не разбирать что и кому принадлежит, пришлось закрыться «наглухо». Мир поблек и стал равнодушно бледно-серым. Холодным как преддверие сырой нормандской зимы.
- Приятной прогулки. Постарайтесь вернуться к утру, - мой голос спокоен и дружелюбен, - Нам завтра предстоит сложный день.
Так просто улыбнуться и, считая разговор оконченным, снова развернуться к окну.
Ты коварна, южная звездная ночь.

...

Хайди Клум:

Надо было сказать, что мне противно. Да. Надо было сказать, что мне не нравятся отпечатки его пальцев на моей коже, которые чувствуются даже сквозь одежду. Не нравятся сильные руки, которые вдруг обхватывают тебя и прижимают так сильно, что ты чувствуешь проскальзывающую боль. Руки, несущие холодное тепло. И да, в следующий раз я уж точно отмечу, что словами не надо разбрасываться. Быть может какая-нибудь дамочка и повелась на такие речи, но уж точно не вампирша, которая почти всю свою жизнь посвятила рассказывая истории о своих Милордах. Конечно, с многими вымышленными деталями, но за их основу всегда бралась правда.
Когда Маркус вернулся на свой «пост» у окна, я была готова его придушить. За тот спокойный тон, с которым он произнес пожелания хорошей прогулки, за то, что был так умиротворен, за эту шальную улыбку, оставленную напоследок. Отдам его амазонкам в качестве презента! Пусть сами решают что с ним делать. А Аро скажу, что в его брате проснулся мужчина при виде такого количества женщин, и он остался там навсегда! Да черт возьми! Проклятье!!!
- Хорошего вечера, - почти равнодушно бросила я, прежде, чем громко хлопнуть дверью номера. Чтоб у него уши заложило!
Ужасно хотелось дешевых ментоловых сигарет, от которых остается противное послевкусие, и таких же дешевых развлечений. Но, к моему сожалению, это был не Сэйнт-Джулианс с его великолепным Пачвилем, куда съезжаются многочисленные туристы, желающие утонуть в океане музыки, духов и алкоголя. Это всего лишь Валлетта. Место, где так же есть замок, чуть возвышающийся над остальным городом. И крепостная стена, на которой так много места. Можно просто залезть на один из толстых камней, сесть по-турецки и прикрыть глаза, слушая ветер и обретая внутреннее спокойствие, которое лишь изредка нарушается фантомными воспоминаниями тела.
Как меня и просили, я вернулась за несколько часов до рассвета, готовая выдержать что угодно и от кого угодно. С Маркусом я почти не разговаривала, всячески игнорируя его присутствие, вплоть до прибытия в логово клана амазонок, которое было вполне ловко завуалировано под музей мальтийский рыцарей. Разумеется, нас не сочли за двух туристов, случайно пришедших посмотреть музей рано утром. Жаль. Если бы никого не было дома, можно было бы просто развернуться и улететь обратно в Вольтерру, а не стоять чуть позади Милорда и не смотреть на малиновые глаза молодой вампирши, с любопытством разглядывающей нас, и не ждать, кто первый начнет задавать вопросы.

...

Маркус:

И все же это было опрометчивым решением – взять себе в попутчицы Хайди, тем более оно стало таким теперь, когда я так не уверен в ней.
Это было нецелесообразным решением – идти на подобные переговоры на пару с возможным противником.
Это было слишком затратно – рассеивать внимание и эмоции на наблюдение еще и за ней и гадать, чью сторону она выберет, а главное когда это сделает.
Но мы шли по предрассветным улицам Валлетты, не прячась еще от светлой серости дня, и ощущение правильности происходящего не могло покинуть меня. Видимо, так сказывается прошедшая ночь, полная безделья и воспоминаний.
Полная странного не-одиночества.

Постучитесь и вам откроют. Постучитесь, приподнимите поля шляпы и огласите цель визита, обозначив головой вежливый поклон:
- Доброе утро, сеньорита. Мы хотели бы видеть сеньору Алехандру Мори.
Дождитесь пока еще безразличного:
- Вам назначено?
И заходя в просторный музейный холл, ответьте:
- Нет. У нас не было с сеньорой предварительной договоренности. Но уверяю вас, она несомненно обрадуется нашему визиту.
Выдержите оценивающий и насмешливый малиновый взгляд юной вампирши, так контрастирующий с ее вышколенным секретарским:
- Как вас представить?
И, наконец, назовитесь:
- Хайди и Маркус Волтури.
И можете наслаждаться секундной растерянностью, а потом искренним изумлением, густо замешанным на чем-то очень похожем на суеверный ужас. Наслаждаться, слыша как с грохотом рушатся за спиной последние «мосты».
- Я.. доложу, - и совсем не так уверенно, - Вы можете немного подождать?
- Вполне.
И можно спокойно идти вслед за излишне напряженной девочкой, перешагивать через бордовый кант, отделяющий экспонаты от ценителей, слегка пригибаясь проходить в низенькую, скрытую недавно обновленным гобеленом дверцу и, наконец, осматриваться в уже жилой части замка, отвечая на невнятные попытки оправдать ненужное:
- Приношу наши извинения за доставленное неудобство. Вы вошли с главных ворот, а другой дороги с выставочной части нет. Туристы…
- Мы понимаем.
Что бы на несколько минут оставшись вдвоем, сказать своей спутнице:
- Леди Хайди, что бы ни случилось в дальнейшем, помните, что некоторые решения принимаются только один раз.
Что бы встретить в ее глазах, на самом донышке, там, где плещется и буйствует несуществующая у бессмертных душа, безнадежную предопределенность.

Весть о том, что Алехандры нет на Мальте нам принесло излишне большое количество гонцов. Шесть рослых, исключительно красивых женщин, ненавязчиво рассредоточились по зале, своей настороженностью несомненно выказывая нам свое уважение.
- Госпожа Алехандра обещала вернуться к закату. Солнце поднялось уже достаточно высоко, а днем Валлетта очень многолюдна. Клан предлагает вам провести время ожидания в этих стенах. Если вы не против, то ваши апартаменты уже готовятся.
- Мы не против, - ответил я без раздумья и сразу за двоих. Потому что предполагал происходящее. Потому что наверняка знал, что будет дальше. Потому что очень не хотел, что бы одна вспыльчивая «ледяная» Волтури оказалась осведомлена более положенного. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Потому что то, что будет потом, думаю, меня уже не затронет. Мертвым нет дела до еще живущих.
- Тогда прошу, следовать за нами…
Два коридора и еще одна светлая гостиная, полная цветов и птичьего щебетания. Множество ярко-желтых говорливых птах свободно летающих под высокими сводами. Шум бегущей среди растений воды. И несколько закрытых дверей.
- К сожалению, традиции нашего племени не позволяют мужчине и женщине жить по соседству. Даже такой короткий срок. Лорд Маркус, вас проводят в гостевое северное крыло, уверяю вас, очень комфортабельное. Леди Хайди, для вас приготовлены покои в восточном крыле. Прошу сюда…
Это просто, сделать шаг. Это просто оставить за спиной женщину, к которой, не будем лгать себе, ты уже не равнодушен. Это просто, потому что знаешь – что бы не произошло, ей не причинят вреда. Ты уходишь для того, что бы она осталась в безопасности. Для того, что бы слегка уравнять давние счеты.
Дверь еще закрывалась. Я еще слышал ее, мою неслучайную напарницу, и возможно, она еще могла меня видеть, когда шею захлестнула петля гарроты. Тонкая металлическая петля.
Поздно было сопротивляться. Унизительно звать на помощь. Любопытно узнать, что будет дальше.
Этот замок был оснащен бункерными дверьми и электронными замками, но не имел ни одного лифта.
«Вампир на сворке» послушно шагал по многочисленным лестницам все ниже и ниже, чувствуя как с каждой ступенькой «улыбка» становится шире и глубже, и гадал, успеет ли он испытать на собственной шкуре традиционное мальтийское гостеприимство или его отсеченная голова бодро поскачет в подвал в одиночестве. Потому что вряд ли три молчаливые спутницы будут ее догонять.
От них веяло напряжением. Немного страхом. Немного гордостью за хорошо проделанную работу. Немного разочарованием, из-за того что древнее, тянущееся уже вторую тысячу лет противостояние заканчивается так обыденно. И совсем не пахло предвкушением садистских развлечений. Это смущало, ставило в тупик и.. возбуждало.
Перед нами с шорохом открывались автоматизированные двери. За нами оставались длинные похожие на раскормленных змей помещения, сплошь уставленные предметами искусства, стеллажами книг и антиквариатом. Создавалось впечатление, будто мне нарочно показывали все богатство клана, что бы я успел в последние часы восхититься, но впечатление, разумеется, было обманчивым и слишком эгоистичным. Эти женщины, единожды выбрав путь, не любили когда им предоставляют возможность повторного. Просто не было другой дороги. Просто эту тропу было удобно охранять.
В бытность свою инквизитором, я не однократно посещал разнообразные пыточные. И далеко не всегда как экзекутор или вопрошающий. Я по себе знаю, насколько живучи представители моего вида. И до какой степени можно изуродовать себя самостоятельно, если очень хочешь жить и быть свободным. Из любых оков можно выбраться, и не важно сколько костей своего тела придется сломать для этого. Даже из русской «лисы» или китайских шейных колодок можно было освободиться, и для этого не требовалось ничего сверхъестественного, всего лишь медленно последовательно смять по швам кости лицевого, а затем и мозгового отделов черепа. На что способна обыкновенная крыса, на то, безусловно, способен и вампир.
Я не ждал от судьбы неожиданностей. Мне, как истинному ценителю, было даже любопытно.
Но то, что за многие века приготовили для своего долгожданного гостя Амазонки было просто, изящно и.. фатально.
За низкой толстой дверью с очередным мигающим двумя разноцветными глазами цифровым замком, в залитой теплым искусственным светом коморке, среди упорядоченного антуража столярной мастерской меня ждали Объятия Девы.
Они дали мне возможность остановиться и насладиться новой встречей с властными и притягательными чертами, пусть и любовно отлитыми из металла. Всего несколько секунд, что бы «добить» пойманного врага. Что бы унизить убийцу, который сам будет казнен своей жертвой более чем семь веков спустя совершенного злодеяния.
«Я взгляну на мир твоими глазами, Апега, раз уж твои собственные навсегда остались в бездонном чреве океана».
Удавку так и не сняли. Лишь отстегнули от древка, когда я уже спиной вперед зашел в чрево своей темницы. Я так и не испросил снисхождения. Не от великой гордости, а просто потому что не люблю совершать напрасные деяния. Они же так ко мне и не прикоснулись, даже не втолкнули, мстительно насаживая на пятидюймовые трехгранные шипы, щедро украшавшие внутренности статуи. Позволили войти самостоятельно, и самостоятельно, медленно, пронзить себя ими..
Я не слышал, как ложилась полоса стали на торс моей Девы, как прикусывал дужку замок и поворачивался ключ. Я задыхался от боли. Кристально чистой. Яркой. Всепоглощающей.
Сомкнувшись, створки впились в мою плоть длинными стальными зубами. Они разорвали жилы. Они раздробили кости. Они превратили в лохмотья внутренние органы. Казалось, будь у меня сейчас возможность пошевелиться и тело осыплется мелко нашинкованное беспощадными шипами.
Я не мог даже застонать – такая внушительная снаружи, изнутри статуя оказалась невыносимо тесной. Будто вторая кожа. Звук оказался заперт вместе со мной.
Очагов повреждений было настолько много, что боль из невыносимой муки стала почти наслаждением. Абсолютом, терзающим упрямое не гаснущее сознание.
- Госпожа прибудет на закате. Ты будешь здесь ожидать ее решения.
« Да, я буду ждать», ответил я взглядом, ибо возможность видеть единственное, что оставили мне.
Боль накатывала волнами, то захлестывая с головой, и тогда Дева гудела от моего подавленного крика, переливчато, звонко, будто смеясь; то отступала, укутывая плечи мягкими крыльями надежды на то, что она больше не вернется.
Не привыкшее сдаваться тело билось в агонии регенерации. Бессмысленной и иссушающей. Кровь, что возможно еще понадобиться мне, расточительно уходила на попытку заживить многочисленные раны.
Не умеющее проигрывать тварное туловище врастало в статую, оплетая его собой, соединяя не соединимое.
На попытки предотвратить это уходили минуты и часы.
Остаться собой, а не кашей из плоти и металла, стало целью моего существования.
Я не видел, как часто открывается дверь и не считал как долго очередная пара надсмотрщиц тревожит меня своим присутствием. Я был чертовски занят дракой с самим собой за право сдохнуть так как хочется мне, а не так как получится у откормленной за последние несколько месяцев оболочки.
И поэтому я не сразу почувствовал ее. А может потому, что как «передающий» эмпат, она оказалась чрезвычайно талантлива.
Усталость. Почти человеческая. Стариковская. Усталость от жизни. Усталость от борьбы. Она подспудно точила боль, и полноправная повелительница моего сознания уступила настойчивости призванной гостьи.
Сожаление. Горькое, как воздух прогретой солнцем степи. Оно ворвалось в душу порывом раскаленного ветра, выжигая амбиции и стремления, расчищая путь искреннему глубокому раскаянию…
Вина. Тяжелая поступь ее бронированной пехоты накатилась на бастионы моего истерзанного сердца. Накатилась и отступила, поверженная.
Я не чувствовал вины. Глубоко эгоистичное древнее существо, с многослойными эмоциональными щитами.
Она стояла метрах в двух, с любопытством естествоиспытателя разглядывая мои глаза в прорезях женской личины. Среднего роста, средней комплекции, одна из многих в человеческой толпе, если бы не была вампиром. Это качество придавало ее обыкновенности совершенно очаровательные свойства. Неуловимости, текучести. Казалось, девушка менялась каждый миг своего существования. Я смотрел на нее и не мог запомнить ни ее черт лица, ни цвет ее волос.
В основном эмпаты бывают двух видов – «приемники» и «трансляторы». Первые постигали мир через чужие эмоции, вторые посредством своих чувств управляли миром. Щит и меч. Один корень и совершенно разные побеги.
Здесь и сейчас она была безусловно сильней, и безусловно обладала большей свободой маневра. Тем более что, как она считала, свою миссию уже выполнила, и теперь созерцала сломанную игрушку, работу своего разума.
«Игрушка» ей в этом не мешала. «Игрушка» судорожно просчитывала, как ей воспользоваться такой негаданной удачей. Потому что «игрушке» оказывается очень не хотелось подыхать в одиночестве.
Мне показалось это слишком дорогим подарком. Не достойным репутации моего Клана.
Мы начали действовать одновременно. Она постаралась внушить мне слезную жажду искупления. Я опустил щиты. Все.
Ее «подарок» ухнул в пустоту.
Невероятная глупость считать что эмпаты одни из самых безобидных разновидностей одаренных. Глупость, если знаешь, что для комфортного существования нам необходима не только человеческая кровь. Что бы защитить себя мы пожираем чужую душу по кускам.
Как «транслятор» слывет жестокосердным и толстокожим, так и «приемник» не может быть слишком убедительным. Если конечно многие века он не посвятил именно устранению этой огрехи эволюции. Я мог внушить. Выжигая себя без остатка, мог заставить кого-нибудь разделить со мной свои чувства. И этим убить. И себя в том числе. Но это была не большая плата за исполнение моего желания.
Я очень не хотел подыхать в одиночестве.
Если твои способности ограниченны, то не стоит замахиваться на многое. Внушать надо только то, что прочувствовал сам и что наверняка найдет отклик в чужом сознании.
Я был скуп на любовь. Все что касалось бесконечно любимой Дайдиме слишком драгоценно, что бы делить им с кем-то еще, тем более в сложившихся обстоятельствах. Хайди.. благосклонное отношение к ней еще не любовь… А остальные мимолетные женщины моей бесконечной жизни… я уже не помню их.
Я давно не взращивал в своем сердце дружбу. К тому же, уважение к другому достаточно сложно внушить. Гораздо сложнее чем страх, а ведь мне не надо чтобы «удача» в панике скрылась.
Я не знаю собачьей преданности. И «в своем уме» никогда не был покорным.
Зато моя ненависть широка и необъятна.
Моя ярость разрушительна.
Я щедро выплескивал этот ядовитый коктейль в мир, заполняя безумствующей силой коморку. Я видел как болезненно расширялись зрачки девушки, как отчаянно ее сознание борется с обрушившимися на нее шквалом. Как она постепенно начинает проникаться им.
А затем я поменял фокус. Из безвекторной, лишенной цели ненависти вычленил одну единственную нить.
Мы оба, истово, до самых истоков своего существования возненавидели.. Маркуса Волтури..
Я бился внутри своей Девы, так же как она билась снаружи. Я насаживал себя на шипы раз за разом, чувствуя глубокое моральное удовлетворение, что такая тварь еще способна испытывать боль. Она с мясом обламывала себе ногти стремясь выцарапать ненавистное существо из его стальной оболочки. Я хотел причинить запертой в статуе сущности как можно больше страданий. Она хотела ее уничтожить, разорвать, истребить даже дух его.
Мы оба выли и рычали, потеряв остатки человечности.
Это могло продолжаться часами, но кончилось всего за несколько десятков минут. В какой-то момент ее старания увенчались успехом, и ей удалось сбить замок. А может перекусить, потому что когда створки открылись, когда зубья с влажным чавканьем покидали мое тело, забирая с собой кусочки плоти, я увидел ее обезображенный рваными краями рот.
А она увидела меня.
Мы оба застыли на миг, переживая момент истинного ликования. Момент обретения цели.
А потом я, соскользнув со все еще пронзающих спину шипов, вывалился из Девы на нее, придавив собой к плитам пола хрупкую помощницу. Надежно фиксируя в захвате ее руки. Зажимая непослушными ногами стройные ножки. Уже не реагируя на почти нежную боль ее отчаянных рывков.
Один корень и совершенно разные побеги.
Я впился зубами в ее горло, ловя в широко открытых, темных глазах внезапно очнувшийся инстинкт самосохранения. Вынырнувший из дурмана ненависти и самоуверенности страх. Отчаянное желание жить.
Здесь и сейчас, обессиленный, истерзанный я был слабее ее, но она ничего уже не могла со мной поделать. Я был древнее. Опытнее. Безжалостнее.
Я никогда и не в чем не сомневался.
Она была еще слишком молода. Еще слишком свежо в ее памяти было первое и единственное обращение. Первая и единственная смерть.
Она слишком опустошила себя, и морально, и физически, освобождая меня, что бы успеть оказать серьезное сопротивление.
Я «выпивал» ее. Ее ужас, ее желания, ее омерзение и наивную детскую обиду. Всю, до суха.
Ее глаза остекленели, уже бессмысленно отражая мой взгляд.
Не с первой попытки мне удалось приподняться и сесть. Остатков запасенной крови хватило на то, чтобы регенерировать самое ценное – костяк и несколько основных мышц.
Девушка не дышала, не двигалась и походила более всего на исковерканную жестоким ребенком куклу. Но она была жива.
Я подтянул ее поближе к себе и уложил хорошенькую темноволосую голову себе на колени, погладил по гладким блестящим локонам.
Если все сложится удачно, то через несколько десятков лет к тебе вернется способность чувствовать. Если все сложится удачно, то возможно когда-нибудь мы встретимся с тобой вновь, и Маркус Волтури как следует скажет тебе "спасибо" за твою самоотверженную помощь.
Если все сложится удачно.
Цифровой замок на двери помигивал разноцветными глазами, и я не имел ни малейшего представления о том, как его открыть.

...