Другие точки мира

Маргарита:

Задеть за живое, растоптать самолюбие, насладиться тем, как меняется испытующий, искушающий взгляд на жёсткий злой прищур, а чувственный изгиб губ ломается в досадливой ухмылке больше похожей на оскал. Это ли не повод возликовать? Но почему-то всё это не приносит мне удовольствия. Может потому, что мне скучно от уверенности бесспорного преимущества и победы, а следовательно, кажется пустой тратой времени и сотрясения воздуха? А может, потому что подспудно я жду, что он окажется достойным противником старой, как мир, игры двух сильных, балансирующих на тонкой грани, отделяющей желание плоти от жажды убийства? Нужно разобраться...
Губы трогает красноречивая усмешка, дающая понять вампиру, что ему не по силам схватка со мной и сейчас лучше быть паинькой, и может тогда появится шанс вырваться отсюда живым. Но как выяснилось, у Деметрия на это было своё мнение, а так же полностью отсутствовал инстинкт самосохранения.

Звенящий от ярости голос хлестнул больней, чем удар плети, вызывая постыдные воспоминания о порке, принятой от рук самонадеянного глупца, который по всей видимости решил компенсировать мне недостаток «угощения» весьма своеобразным способом. Зажав в кулаке прядь моих волос, чтобы я не смогла отвернуться, Деметрий захватил мои губы своими, не давая опомнится, целуя отрывисто, жадно, жёстко врываясь языком внутрь, полноправно и властно хозяйничая . Поцелуй со вкусом силы и дикости плавил тело в лихорадке, умело разжигаемого желания и ярости… И я не знала, чего было больше. Проклятье....Да кто он такой!?
Упираться руками в грудь вампира, пытаться отпихнуть от себя, было бесполезно, физически он намного превосходил меня. Оставалось только ждать возможности применить дар, чтобы избавится от объятий, не дающих возможности трезво рассуждать. Но пока рука Деметрия намертво вцепилась в мои волосы, это было крайне неразумно. Риск того, что он, отлетая, прихватит с собой мою голову, был велик. Оставалось только одно....
Положив руки на грудь ледяного совершенства, я скользнула ладонями по пластинам мышц, вверх по шее к затылку вплетая пальцы в густую шевелюру, отвечая на поцелуй с тем же неистовством, словно борясь за первенство доминирования. Его дыхание обжигало кожу и пьянило ум, унося из реальности, и лишь жадные, грубые поцелуи не давали окончательно потерять голову. Утробно зарычав, Деметрий грубо выдернул меня из кресла, прижимая свободной рукой к себе, не разрывая поцелуя. Отпуская из плена своих пальцев волосы, вторая рука скользнула вниз на плечо, слегка сжала его, потом мягко спустилась на грудь, потирая большим пальцем через тонкую ткань предательски возбуждённый сосок. Волна удовольствия потекла по телу вниз, заставляя, требуя, моля подчинится. Меня охватила дрожь предвкушения, я с удивлением ощутила, что «моя жизнь» вновь начала обретать вкус и краски, поблекшие за бесконечную смену столетий. Гротескный холод в душе, расчетливый ум и желание мести, вот и все, что двигало меня вперед все эти столетия, по пути надёжно замуровывая ненужные чувства и слабости в дебрях тёмной души. А наглый, самоуверенный, хамоватый вампир, открывающий рот только для того, чтобы выдать очередную тираду, будящую во мне мрачное, переполненное злобным возбуждением существо, вызволил их, словно по щелчку пальцев.
Оторвавшись от моих губ, Деметрий пристально посмотрел на меня. Кипевшее в его глазах желание завораживало, заставляло забыть о злобе, страстно желать продолжения.
-Мученье адово! От таких взглядов спятить можно! Нет! Остановись, совсем мозги отсохли? – мысленное самобичевание, а так же злость и упрямство помогло вынырнуть из вязкого дурмана чар. Притянув его голову к себе, с тонущей звериной страстью впиваясь в жаркий рот, с готовностью вобравший мой язык, позволяя себе на секунду сойти с ума и погрузиться в пучину этого сладкого сумасшедшего блаженства, наслаждаясь рычанием, вырвавшимся из недр груди вампира. И все это, пока руки мои делали своё дело, скользнув по плечам, груди, бокам, и легли на упругие ягодицы Деметрия. Ещё на водопаде я заметила, что в кармане вампира лежит что-то увесистое, судя по тому, как оттопыривалась ткань. Я предполагала, что это коробочка с инъекцией способной обезвредить мой дар. Я редко в своей жизни дважды наступала на одни и те же грабли, посему решила лишить Деметрия всякого шанса и искусственного преимущества надо мной. Поманив даром содержимое заднего кармана, я поняла, что вопреки ожиданию в моих руках оказались наручники.
-Шалун, однако, - усмехнувшись, подумала я, - пора кончать это представление, хотя не скрою, это шоу дало больший адреналин, чем я предполагала.
Открыв глаза, я отшвырнула Деметрия от себя. Вынеся спиной дверь, он пролетел по пролёту холла, впечатавшись в мраморную колонну. Я медленно шла на него, не на секунду не отпуская действия дара. Пойманный в ловушку, он не мог ни шевелиться, ни говорить, зато его глаза сверкнули гневом, обещая сладкую месть, а из горла поднялось рычание. На шум в зале появилось несколько охранников, все тренированные и новообращенные вампиры, мгновенно оценившие ситуацию. Кинувшись к Деметрию, парни скрутили его, заломив руки за спину. Проверив на прочность крепость оков, я убедилась в том, что сталь на них особенная, и вампиру не под силу будет избавиться от неё.
- Как мило, зверёныш сам загнал себя в ловушку, - кинув наручники охраннику, я приказала заковать Деметрия, и мягкой вальяжной походкой подошла к нему вплотную, склонившись к шее пленника, провела по ней губами невесомую дорожку, прошептав с каким-то садистским удовольствием.
- С возвращением в жестокую реальность, сладкий мой, - так же резко оторвавшись от него, я посмотрела на слуг.
- Ведите его.
Подхватив Деметрия за руки, они повели его в подземелье. Я шла следом, продолжая удерживать даром. Спустившись в камеру, Диметрия приковали к каменной опоре.
- Головой отвечаете за пленника. Не спускать с него глаз. Не кормить, - отчеканила я, отпуская действие дара.
Но когда я уходила, Деметрий тихо бросил мне в спину.
- И все-таки, это станет нашей традицией, Маргарита, я тебе обещаю.
- Если тебе от этого спокойней,ты можешь тешить себя этой мыслью, - ответила я,так и не обернувшись к нему лицом, вышла из помещения. Когда я поднялась наверх, рядом со мной возник Райт.
- Госпожа, в силу специфики заказа, оборудование прибудет только через два дня.
- Замечательно. Ожидание смерти хуже самой смерти, не так ли, друг мой? - нежно тяну я, - У меня есть просьба, наверняка наш гость прибыл сюда на машине. Обыщите ближайшую территорию, сдаётся мне, что в его автомобиле вы найдёте много интересного. Доложите, как выясните, - приказав я, поднимаюсь к себе. Нужно чем-то занять себя на ближайшие пару дней, хотя руки так и чешутся спуститься в подземелье, найти самонадеянного вампира и отвести возросшую и окрепшую злость, истязая пленника. Нет, месть сладка, когда подаётся холодной и изощрённо выполненной
****
Спустя три дня.
В обнаруженной машине кроме злополучной коробочки с транквилизаторами ничего не нашли, её отогнали в гараж замка, чтобы не привлекала лишнего внимания. Оборудование было доставлено и установлено только к исходу третьего дня. Слуга проводил меня в камеру, куда поместили Деметрия.
- Жди здесь, понадобишься, позову, - осекаю я парня, решившего видимо проявить усердие и помочь мне с пленником. Но я слишком долго ждала, слишком истомилась в предвкушении встречи с нахальным Вольтури. Этого «слишком» настолько много, что мне кажется самой будет мало...
Зайдя в камеру, я увидела прикованного к каменной опоре вампира. Не смотря на бесстрастное выражение лица Деметрия, его состояние выдал взгляд.
-О, этот взгляд! Полный ненависти и голода. Если бы он мог убивать взглядом, я бы уже билась в предсмертной агонии.
- Ну, здравствуй, Деметрий, - полу мурлыча, полу сказав тяну я, близко подходя к нему, - Скучал по мне?
Спрашивая, я вглядываясь в совершенно безучастное выражение, но почему же возникает ощущение, что на меня из засады пристально смотрит смертельно опасный хищник?

...

Эллка Белка:

Море пенится и кидается синими волнами, словно лапами большого дикого зверя, на берег. Крики чаек наполняют душу забытым чувством свободы. Желтый песок, ласкает кожу ног, убегает сквозь пальцы и пересыпается через железные оковы на ногах. Сколько осталось идти? Минуты, секунды... Я уже забыла про время и про то, что еще жива. Нет, скорее даже не жива, а так...
Если осмелишься прикоснись ко мне, почувствуй сладость губ, нежность рук, все это так привычно. Ты смотришь мне в глаза и я вижу в них отражение чего-то далекого, что давно забылось и стерлось из памяти. Ты не тот, ты не он, но ты тут и я рядом.
Словно слова из песни, из грустной песни. И им нет конца, я слышу биение твоего сердца. Смертный. А это значит кровь, насквозь пропитанная алкоголем, каким-нибудь дорогим коньяком или виски. Я уже привыкла к твоим прихотям и готова выполнить все. Вот только солнце слишком сильно печет и я не могу сосредоточится и вспомнить - зачем я здесь? Извечный вопрос на который у меня нет ответа.
Твои прикосновения дарят тепло, но я люблю холод, я сама - холод. Ты знаешь это, но я нужна тебе. Просто дорогая игрушка, которая в любой момент может надоесть, и тогда меня ждет то, чего я так давно жду, о чем мечтаю ночами, когда от ломки хочется кричать. Но кричать нельзя... Нарушать покой и сон своего господина, нет. Это все карается слишком жестоко.
Кровь... Мягкая и терпкая на вкус, как хорошо выдержанное вино, как давно я ее не видела. Да не то что не видела, не пила. Я так мечтала запустить клыки в шею своего господина, но цепи и мужчины в черных костюмах в карманах которых лежали заряженные распарывающей тело гадостью стволы, не допускали и мгновения моего наслаждения.
Каждый день был адом для меня, но рядом был он, мой господин, и это чуть отвлекало меня от жутких мыслей и ломки. Хотя возможно это мне тоже внушили... Мои мысли уже давно не считались моими мыслями, как и мои эмоции впрочем. Осталось лишь мое тело, но и оно не принадлежало мне.
Остров на котором нас "пасли" был дик и транспорта здесь никакого не было, кроме небольшой яхты, которая раз в неделю уплывала за новой партией девушек, да привозила новых "партнеров" моего господина. Пока я ему не надоела, он никого ко мне не подпускал, но сам боялся находиться один на один со мной. Говорил ласковые слова, но я видела за ними жестокость, и его ласки не пробуждали во мне женщину. Я была лишь кошкой, которой вдруг подали руку и я стояла у этой руки, ласкаясь, если того требовали, убиваясь ночами, и получая свою дозу, блаженно засыпая на белоснежном покрывале в гостиной своего господина, под стальными взглядами охранников и сторожевых псов.
Сейчас же, чуть улыбаясь я стояла рядом с господином в белом коротком платье, встречая новых "гостей". Они плотоядно смотрели на меня, словно волки на добычу, но мне не было страшно. Мои клыки чуть выступали и я смотрела на реакцию окружающих. Некоторые испуганно смотрели на меня и прятались за своих шкафов-охранников, другие же с интересом осматривали "великолепное приобретение" моего хозяина как они меня называли.
- Добрый день. - Моя улыбка в считанные секунды превратилась в оскал, как только я услышала этот голос. Резкий поворот головы и глаза тут же нащупали дергающуюся в только-мне понятном ритме синею жилку.
- Какие люди... - Промурлыкала я как можно мягче, но сталь в моем голосе никуда не делась.
- Элла. - Одернул меня господин.
- Простите. - Я склонила голову, из-за ресниц наблюдая за передвижениями моего недавнего продавца.
- Я вижу товар вам нравится и вы не пожалели. - Рассмеявшись сказал мужчина, поправляя свой галстук, словно ему вдруг нечем стало дышать.
- Не пожалел. - Грубый голос хозяина оповестил меня и недавнего знакомого, что разговор окончен.
- Я хотел бы приобрести у вас девушку похожую на нее. - Он махнул головой на меня и я сощурившись вгляделась в карие глаза. Он что-то задумал и это что-то явно не пойдет мне на пользу.
- Обсудим это в моем кабинете. - Сказал хозяин и повернувшись ко мне сказал: - Милая, все гости твои, следи лишь за своими зубками и язычком. Охранники рядом, и ты знаешь что будет. - Он прикоснулся к моей щеке губами и ушел, оставив меня стоять и смотреть на то, как эти богатые упыри тычут в меня пальцем и гадают где же мой хозяин "приобрел такую куколку".
Я проплыла до столика с шампанским и сделав глоток блаженно улыбнулась, рыская глазами среди незнакомых мне людей.

...

Хайди Клум:

Где-то в голубом киселе неба купались задорно чирикающие птахи, ветер играл с зелеными листьями деревьев, зарывался в траву и менял свое направление, натыкаясь на желтые каменные блоки здания. Прекрасный солнечный день…который был испорчен невзначай брошенной фразой.
Некоторые решения принимаются только один раз.
Раздраженно фыркнув, я начала наматывать на палец светлый локон волос и всматриваться сквозь почти невесомую занавеску, отделяющую комнату от сада. Да на кого я по его мнению, похожа? Будто не я уже не одну сотню лет пробыла в клане. И ведь знает, что и когда сказать, знает, когда сделать шаг вперед, как заставить меня хотеть его одобрения. Чертовы эмпаты! Никогда не любила их. Интересно, чем Маркус сейчас занят? Нет, я не хочу этого знать!!!
Я поморщилась и легонько щелкнула пальцем по занавеске, будто прогоняя с этим жестом все свои мысли и развернулась в комнату. Вампирша, сидевшая до того неподвижной статуей в кресле, окинула меня вопрошающим взглядом. Ее ко мне приставили якобы как путеводителя, но я прекрасно понимала, что это просто домашняя собачонка, охраняющая секреты дома от чужих глаз. «Болонка» также в течение часов не особо реагировала на мои просьбы встретиться с Маркусом, мотивируя это тем, что он сейчас очень занят. Даже когда я упомянула, что мне надо обсудить важное дело, касающееся только нашего клана. И как мне работать в таких условиях? Разумеется, никак! И вообще, все это смахивало на красиво поставленную пьесу, где в качестве декораций золотая клетка, из которой не так просто выбраться.
- Я бы хотела встретиться с Маркусом, - мягко проговорила я.
- Не беспокойтесь, Миледи. С ним все в порядке, - быстро прореагировала вампирша. Я? Беспокоюсь? Что за глупости! Как можно беспокоиться о ком-то, кто находится непонятно где, непонятно чем занимается, неизвестно с кем? О нет, я не беспокоюсь…
- И все же, как я уже говорила не раз, мне необходимо с ним встретиться. Сейчас.
- К сожалению, наши законы…, - она запнулась на полуслове, поймав один из моих так называемых «убийственных взглядов».
- Если вы хотите, чтоб я уважала ваши правила, будьте добры уважать мои, - я сложила руки на груди и тоном, не позволяющим возражений, потребовала: - Я хочу поговорить с ним.
- Миледи, Вы можете написать ему письмо, мы его передадим…
- Я что похожа на дуру? – скептически ответила я. – Если ты сейчас же отведешь меня к нему, или я заставлю тебя это сделать.

Никогда мне не понять тех, кто прекрасно знает, что я могу сделать, и при этом продолжает думать, что все обойдется. Вот, например идущая впереди болонка, которая не только покорно дала мне ответы на все вопросы, но и сейчас вела прямиком вниз в темницу. Я злилась. Опять. На него. Потому что он знал, что его ждет и по какой-то причине позволил им сделать это с собой. Глупость с его стороны! Откровеннейшая глупость! Неужели он думал, что я буду играть с ним в своеобразную игру «угадай, что будет дальше»? Почему было не напомнить мне, что у него были трения с амазонками в прошлом? Интересно строить из себя мученика?
И я злилась на себя. За то, что не поняла с самого начала, что затеял этот интриган. И за то, что мне было не все равно, за мои переживания, носившие явно не слишком официальный характер. Можно было бы просто махнуть рукой и сказать «больно нужен», но факт в том, что и больно, и нужно…
Лабиринты коридоров и лестниц, банальные ответы про осмотр замка для особо любопытствующих, небольшой визит на «кухню». Через некоторое количество времени мы достигли большой двери, похожей на дверь от сейфа в каком-нибудь престижном банке. Как там говорят: мужчины любят красивых и недоступных? Очевидно, эта дверь как раз прекрасно символизировала, насколько недоступным может быть объект.
- Чего встала? Открывай! - кинула я своей спутнице, перехватив удобней трехлитровый кувшин с кровью. Вампирша вставила какую-то пластиковую карту, нажала пару кнопок, и огонек на двери приветливо мигнул зеленым. Моя «провожатая» осталась снаружи, я же поспешила пройти в своеобразный бункер.
Представившаяся картина была…из ряда вон выходящей. Омерзительно израненный Маркус сидел на полу, а у него на коленях лежала голова какой-то темноволосой девушки. Волна волнений утихла в душе, но ее место тутже заполнила ярость. Значит, пока я тут переживала, а не случилось ли чего, он спокойно себе сидел и гладил по волосам какую-то вампиршу?! Что за игру он ведет?
- Решили поболеть «асфальтовой» болезнью? – пренебрежительный взгляд на то, что можно назвать Милордом с большой натяжкой. На самом деле все было не так плохо, как могло бы быть. Спасибо отличной регенерации. - Это когда кого-то долго возят лицом по асфальту или брусчатой мостовой, что оставляет ярко выраженные следы на лице…
Пока Милорд поднимался, я не удержалась от еще одного комментария:
– Только не надо так нервничать: от этого появляются морщины, – безмятежно отозвалась я, протягивая четвертую отрицательную Маркусу и рассматривая висящую на стене картину. Он скорее всего даже не понимает, что ему повезло так, словно он нашел подкову от слона. И этим слоном являюсь я.

...

Маркус:

В мире осталось слишком мало вещей и явлений, которые я воистину не терплю.
Одно из них предательство. Даже аромат его, коим так недавно явственно повеяло от моей бесценной спутницы, вызывало отвращение. Возможно потому, что за долгую, насыщенную жизнь я неоднократно сам бывал грешен им. Или потому, что еще чаще ощущал на себе его липкие холодные объятья.
Другое – ожидание.
Не переношу. До белой пелены перед глазами. До кисло-горького, как несвежая кровь, привкуса во рту. Каждый, потраченный впустую миг, удлиняющий дорогу от замысла до его воплощения, приводит меня в состояние тихого бешенства. Ожидание противно самой природе моей, но… нетерпимость к порокам и их поклонникам это слабость. Которой не должно быть у по-настоящему жизнелюбивого существа.
Я приучил себя ждать. За невозможно долгие века выпестовал в себе отвратительно-ленивую медлительность. Я заставил себя находить в неспешности особый вид удовольствия.
Любопытство.
Сидя на полу вполне уютной темницы, словно любимую кошку поглаживая нечаянную спасительницу по шелковистым волосам, ощущая боль от слишком истощающей и от того затянутой регенерации и беспомощно гипнотизируя неприступный замок, я гадал какое из двух событий произойдет первым.
Мне оторвут голову прелестные хозяйки этой юдоли скорби.
Или я успею в очередной и, несомненно окончательный, раз сойти сума и сдохнуть в агонии «слияния» совершенно самостоятельно.
У первого события вероятность была явно больше. Злополучная дверь блокировала не только выход, но и глушила звуки и даже начисто притупляла мне «обоняние», так что любое вторжение, окажется для меня полной и весьма неприятной неожиданностью.
Но все же я больше склонялся ко второму исходу. В тихой пустой комнате я явственно слышал, как осыпаются «кирпичики» моих щитов в бездонную пропасть души «принимающего» эмпата. В скучной, и не слишком выразительной каморке, меня начинали одолевать желания, одно другого краше и ярче, разнообразные, противоречивые и совершенно чужие.
Законная расплата за превышение дарованных сил. Стать марионеткой собственных возможностей.
Часы утекали вслед за минутами. Поздно было сожалеть о том, что Амазонки не выбрали себе более уединенное место для резиденции. Присутствовала даже некоторая лихость в том, чтобы оказаться «открытым» эмпатом в центре туристического города в самый пик сезона. Давненько со мной такого не было. Не ошибусь, если скажу что практически никогда. По крайней мере, в таких масштабах.
Так что время шло, я ждал, с некоторой даже долей азарта, когда наконец дождался…
Я допускал возможность, что она придет. Если быть честным – то в закоулках сознания можно было даже найти рожденную именно моим разумом надежду что она придет. И рожденный же именно мной страх, что придет именно она.
Потому что я не знал, в каком качестве сейчас выступает Леди Хайди.
И ни ее колкие слова, ни ее встревоженный взгляд, ни оглушенная чужой силой провожатая не могли убедить меня в том, что Младшая Леди целиком и полностью на моей стороне. Паранойя древних неизлечима, как ни смотри – хоть сидя, хоть стоя.

Принесенная ею кровь терпко пахла молодым вином и горчила вожделением. Впрочем, чего я хотел, если набрана она была вампиршами исключительно для собственных нужд? Если не можешь перестать чревоугодничать, то на охоту стоит отправляться самому. Так что пей что дают, Марк, а в данных обстоятельствах еще и благодари за подобный нектар.
Кстати, о благодарности.
Уже опрокинув в себя добрую половину кувшина я заставил себя остановиться и сделать один длинный неспешный глоток. Что бы после, вновь опустившись на пол, осторожно приподнять темноволосую голову «совести» и вместе с поцелуем в израненный рот влить немного животворящей жидкости. Что бы насильно заставить ее нежелающую умирать плоть начать наконец-то собственную регенерацию.
- Вместо «спасибо».
А затем..
- Хайди, вам не к лицу склочность. Она вас простит, - несколько шагов что бы наконец-то замереть на пороге, так неожиданно доступном. – Надеюсь, вы не против сейчас вернуться в гостиницу? На сегодня, наш визит можно считать оконченным.


Обратную дорогу я не помню. Как четко характеризует мое состояние одно новомодное словечко – двигался я на автопилоте, плывя в постепенно густеющем разноцветном мареве чувств, отчаянно кутаясь в жалкие останки собственной защиты, и ничем более не интересуясь, кроме как единственным «родным» желанием оказаться в относительном одиночестве.
Полагаю, что именно за исполнение этого желания, а вовсе не за открытую дверь, я буду глубоко и искренне благодарен Хайди Волтури. Женщине, которой совершенно невообразимо как удалось провести нас практически через весь город в разгар яркого солнечного дня. Женщине, которой оказавшись в номере, я бесцеремонно вручил ее собственную сумку и повешенный на плечики в шкаф «вчерашний» костюм, с далеко не вежливым напутствием:
- Рекомендую снять другой номер. Сегодня наши с вами мечты о раздельном проживании абсолютно совпадают.
Что бы не дожидаясь ответа самому ничком рухнуть на одну из кроватей, уже не слыша как трещит под сведенными судорогой пальцами взбитая горничной подушка. Что бы уже не сожалеть о невозможности привязаться к этой самой кровати, а еще лучше приковать себя к ней цепями. Потому что с момента как закрылась за нами дверь номера персонально передо мной распахнулась другая, ведущая в безумный эмоциональный ад, с мелодичным именем Валлетта.

...

Хайди Клум:

Уровень бордовой основы нашей жизни быстро уменьшался в прозрачном кувшине, и вроде Милорд уже чувствовал себя немного лучше. Однако, видимо, я поторопилась с выводами относительно его выздоровления: Маркус можно сказать поцеловал лежащую на полу вампиршу и зачем-то ее поблагодарил. Мне ничего не оставалось, кроме как отвернуться, чтобы не взирать большими удивленными глазами на сие действие. Как ни странно, на этот раз не было никакой всепоглощающей ярости, не было неистового гнева. По правде не было ничего, кроме тусклого чувства разочарования.

Чего я ожидала? Что и меня похвалят как собаку, правильно выполнившую команду? Разумеется, нет! Но даже такая благодарность уж лучше, чем колкие слова, совершенно не относящиеся к делу. Понимаю, если бы это был выговор за то, что я так задержалась, но уж явно не это…Мне пришлось напомнить себе, что это всего лишь работа. Как и провести двух вампиров по улице. И чувствовать себя после этого как выжатый лимон, цедру которого заботливая хозяйка еще и на терке хорошенько протерла.

Когда мы добрались до отеля, во мне жила лишь одна надежда, что Аро войдет в мое положение и не станет уж так сурово меня наказывать за то, что произошло с его братом. Мой беспокойный взгляд в очередной раз метнулся к Милорду. Он был… слаб, если не сказать немощен. Как старик, которым он так часто любит себя называть в периоды кокетства. Но уж слишком обманчива эта слабость, если его язык все еще может довольно грубо сказать:

Не зря я не доверяла еле слышному сочувствию. Да, сейчас явно не до вежливостей, но все же вот это уже было полнейшее неуважение к моей персоне. Второй раз меня можно было сравнить с преданным псом. Но если в первый раз принесенные мной тапочки были полностью проигнорированы, то в этот раз просто взяли за шкирку и выставили за дверь. При этом указав, что это только на сегодня, а завтра хозяину опять захочется поиграть…
Моя гордость этого просто не выдержала. Я резко развернулась к двери и позволила пальцам лечь на металлическую ручку двери, собираясь оставить Маркуса страдать в одиночестве. Но дверь лишь немного приоткрылась, прежде чем я, проклиная мир, себя и этого чертова Маркуса на итальянском, английском и французском, бросила свои вещи в привычное кресло и прошла в комнату.
Он лежал ничком, обхватив подушку. Мои глаза закрылись, а из груди вырвался тяжелый вздох. Все равно, что я устала. Есть вещи, которые надо делать, даже если ты почти труп. Работа, и хорошо, когда то, что тебе надо делать совпадает с тем, что ты считаешь правильным.
- Маркус, - мягко позвала я его, присаживаясь на пол рядом с кроватью, - я не могу просто так взять и уйти.
Моя ладонь легла на его холодную щеку. На губах появилась какая-то едва заметная мечтательная улыбка. Ха, сейчас так просто выплеснуть на него весь негатив , скопивший за несколько последних часов, но почему-то вместо этого я просто отняла руку от щеки и дотронулась до волос, возвращая прядку на ее положенное место. И только когда я встретилась с пронзительным малиновым глазами, то поняла, что чуть увлеклась, совершая сие не совсем законное дейсвтие, будто не слишком аккуратный вор, залюбовавшийся на предмет своего хищения.
- Честно, я без понятия, что делать с эмпатом в таком состоянии. И пусть потом ты отправишь меня на костер, но я…, - указательный палец проскользил по его уху, едва касаясь кожи спустился на щеку, обрисовал скулу и ненадолго замер на подбородке. В это мгновение с него будто стекло совершенно воздушное внушение, которое по идее должно было слегка притупить чувства. – Не знаю, поможет ли это. Вот теперь я уйду. Поговорим позже…
Я не знаю, как мне удалось преодолеть расстояние в несколько метров до кресла, не знаю, откуда у меня были силы взять сумку и выйти в коридор, где почти сползти по стене. И не знаю, что было бы со мной, если бы не проходящий мимо мужчина, учтиво предложивший свою помощь. Спустя полчаса, мой бодрый дух уже полностью воскрес : спасибо второй отрицательной и холодному душу). Правда, пока я позволяла телу расслабиться под струями воды, желтый конверт с письмом с предложением поговорить тет-а-тет появился под дверью моего номера.

Опрометчиво было оставлять Маркуса одного в таком состоянии, но часть моего сознания прекрасно понимала, что никаких подвохов меня ждать не будет – глава клана амазонок уж очень хотела видеть меня в своем клане, а подобные действия были бы явно ей не на руку. Алехандра ждала меня в небольшом кафе с видом на море. Она была одна, как и было обговорено в письме. Заприметив меня, она сняла очки и жестом пригласила меня сесть.
- Добрый вечер, дорогая! – белоснежная улыбка на красивом лице. – Прошу прощения, что мои подданные так приняли тебя и…Маркуса. Если бы я была во дворце, поверь мне, такого никогда бы не случилось…
Чтобы она мне не говорила сейчас, я прекрасно понимала, что не будь меня здесь, на одного Волтури в мире стало бы меньше. Закончив с формальными извинениями и сожалениями относительно того, что некоторые вампиры совершенно не понимают, как надо встречать дорогих гостей, ее голос вдруг резко изменился с учтиво-вежливых ноток на серьезные и холодные.
- И так, я полагаю, что Волтури захотят компенсацию за инцидент, произошедший здесь, не так ли? - коготки игриво постучали по скатерти и подвинули ко мне небольшое письмо, - Нам не нужны лишние стычки. Расцените мою помощь в качестве извинений. Однако было бы неплохо получить и некоторую сумму. Все же клан переживает не самое лучшее время, а у нас нету в арсенале таких ценных кадров как ты, Хайди…Если бы…
- Ваши попытки убедить меня оставить свой клан напрасны, - перебила я, на секунду отрываясь от прочтения официального письма, – Мы обе прекрасно знаем, что я давным-давно определилась со своей стороной.
- Жаль, что сторона не слишком надежна.
- Соизволите уточнить?
- А ты не задумывалась, почему именно тебя решили отправить с Маркусом? - мне уже не нравилось, к чему идет этот разговор, но все же решила выслушать. - Ведь все знают, ты с амазонками в довольно хороших отношениях. Никто не удивиться, если вдруг выясниться, что ты вдруг переметнулась. И тогда уж точно ни у кого не возникнет вопросов, почему твои останки были преданы огню… Кто может это инсценировать лучше, чем тот, кто столько лет плетет паутину интриг?
- Как бы там ни было, Аро сумеет увидеть, как все было на самом деле.
- Ах, Аро! – она задорно хлопнула в ладоши. – Конечно, ты прекрасно понимаешь, что это с его легкой подачи ты вдруг отправилась сюда…
- Всего лишь предположение, - я безразлично поджала плечами, ощущая, что слова амазонки не были лишены определенного смысла.
- Я знаю этих «людей» уже много лет. Поверь, как только один наш общий знакомый придет в себя и узнает, что ты беседовала со мной сейчас, он сразу начнет говорить о том, что ты действовала не в интересах клана и, скорее всего, причислит тебя к амазонкам.
- Думаю, это уже не ваша проблема, Алехандра. У меня нет ни малейшего желания слушать ваши фантазии. А теперь, с вашего позволения, мне необходимо вернуться, - я встала из-за стола и направилась к выходу, украшенному лепниной.
- Прежде, чем ты уйдешь, не согласишься ли выполнить одну мою просьбу? – сладко пропела глава амазонок.
- Какую же? - я развернулась и окинула ее непонимающим взглядом.

Вернувшись в отель, я забралась с ногами в кресло, взяла книжку и просто смотрела в окно. «В Багдаде все спокойно». Никто из вампиров не появлялся близко с отелем, что меня не могло не радовать. Вот только слова Алехандры странным эхом остались на подкорке сознания. Остается только ждать, насколько ее догадки оправдаются. Кстати, через час можно заглянуть к страдальцу за стеной...

...

Маркус:

Ярко-фиолетовый вкус печали. Нежная радость цвета лайма. Страсть, ограненная бриолетом. Адажио измены в пастельных тонах.
..я растворялся в этом старом безвольном городе…
Переливы равнодушия в хрустале обиды. Черные росчерки пера скуки. Желтые тени гнева на синем бархате верности. Турмалиновая лень.
Конница мчалась, разбивая копытами морскую гладь, прямо на восход, туда где окунала в небо лебединое крыло земля. На высокой скале, под сенью чинары старый иезуит ритмично постукивал ветхой сандалией и напевал : «Shout, Shout, Let it all out these are the things I can do without. Come on, I'm talking to you,…»
Кислые-кислые слезы белоснежного листа любви. Терпение фа-мажор. Медовые капли страха. Холодный бриз смеха в раскаленной лаве гордости.
…это не больно. Это высшее наслаждение, стоит только смириться. Отречься, от себя, от прошлого, от настоящего и согласиться стать единым с этой землей, с этой плотной горько-соленой водой, с этим безупречно-высоким небом. Согласиться разделить будущее с этими смешными, хрупкими и бесконечно жизнелюбивыми существами, чья горячая кровь так часто целовала твои губы. Впрочем, личностные местоимения уже не уместны. Меня нет, ибо всегда есть мы – сотни и тысячи ежесекундно изменчивых душ, каждая из которых Я…
Воздушная сладость раскаянья. Мягкая рыжесть первой влюбленности. Персиковая усталость.
… я «просыпался» и «засыпал», смеясь, стирал со щек чужие слезы, горел чужой жадностью, увечил себя из-за душившей чужой зависти, бился в агонии чужой похоти, и снова падал в пестрый водоворот чувств и желаний. Валлетта для меня стала подобием переливающегося мыльного пузыря, который так радостно в последние пару столетий запускает в небо ребятня. Валетта мчалась по моей измученной веками одиночества сущности в ритме пасадобля, оставляла за собой руины благоразумия и прочные нити новых «стен», будущих «щитов», в действительности могущих стать самой надежной из темниц, если бы в радужном мареве не звала меня по имени прекрасная женщина с отливающим темным багрянцем взглядом. Если бы не были такими родными ее нежные заботливые руки. Если бы не скрывал ее лицо светлый водопад волос всякий раз когда я называл ее «моя Дай».
Мне слишком многое нужно было сказать этой женщине, что бы позволить себе безвозвратно слиться со всеми кто когда либо жил, живет и будет жить в этом городе….
Летящие песчинки сожаления. Токката веры. Горько-клубничное танго надежды.
… У старого иезуита было хитрое гасконское лицо, а на пальце сверкала печать гроссмейстера. Чинара шелестела листвой в такт перестуку копыт летучей конницы, а мимо скалы, по глубокому синему морю плыла бесконечная вереница крестов, с распятыми на ней обезглавленными телами. Вечная память нашей последней войны. Вечный укор ему, ждущему своего друга на этом перепутье миров. Напрасно ждущему. Ты не святой, Жан, но глубин моего греха тебе не испытать никогда.
Жан Паризо де Ла Валлетт покачивал ветхой сандалией и напевал: «Shout, Shout, Let it all out these are the things I can do without. Come on, I'm talking to you,…»
Возвращение в этот пласт мироздания было мучительным. Наверное еще никогда я не испытывал себя настолько дряхлым существом. Настолько безнадежно сытым, невозможно бессильным, и, вместе с тем, абсолютно защищенным. Путь до душевой был подобен исходу иудеев из Египта. А из ванной до сумки с вещами – равен по продолжительности Войне Роз. Но стоило спуститься по лестнице вниз, вдохнуть солоноватый вечерний воздух Мальты, ощутить под тонкой подошвой ботинок брусчатку мостовой, что бы понять – в этом городе теперь я могу все. Потому что этот город и я – одно и тоже. Отныне и навеки.

Мальчики на побегушках во все времена одинаковы и совершенно не важно как они передвигаются – босым бегом, верхом или за рулем. Если такого убедительно попросить передать пустяковое послание, то можно не сомневаться, адресат будет извещен в ближайшее время, сколько бы спеси из посыльного не пришлось бы для этого вытряхнуть.

- Добрый вечер, Маркус, - глубокий голос креолки отразился от высоких сводов Церкви Иезуитов , постучался в высокие стрельчатые витражи и вспугнул огонек лампады в пресвитерии. - Извини, доброго здравия не пожелаю, мы же все-таки враги, не так ли?
Я не посчитал нужным вставать в ее присутствии. Зато подарил Алехандре долгий и очень далекий от дружелюбия взгляд. Вернее не столько ей самой, сколь ее спутнице, молчаливо возвышавшейся почти на целую голову за спиной своей маленькой ладной Повелительницы. Анастас, белесая скандинавка с греческим именем, с пронзительно-алыми, словно свежее пролитая кровь глазами, нахально проигнорировала мой интерес. Среди узких кругов ходили упорные слухи что Правая Рука Повелительницы давно перешла рамки простой телохранительницы и подруги, но чувствуя их сейчас, я мог с точностью утверждать – их отношения далеки от нежности влюбленных. В храме пахло нервозностью Анастас и удивительно неуместным ликованием Алехандры.
- Враги, это громко сказано, Мори. С роли добычи твой клан еще никто не переводил, моя дорогая.
- По моим сведениям, Маркус, Твой клан теперь заинтересован в нашем партнерстве. И, исходя из той настойчивости, с которой ты в последнее время ищешь встречи со мной, мне кажется, что тебе об этом прекрасно известно. Так каково тебе, Марк, выступать в роли просителя, а?
Ножка стула скрипнула по плиткам пола, когда она подвинула его, что бы сесть.
- В новинку, - честно сознался я, - Желание Аро видеть именно вас в роли наших союзников поставило меня перед нелегким выбором. – Небольшая пауза, что бы полнее ощутить всю шелковистость ее заблуждения, - И я до сих пор его не сделал, Алехандра.
Тревога вкусно пощекотала горло. Нервозность Анастас превратилась во вполне явную готовность сражаться. Дым от свечей дрогнул и стал опускаться вниз, все явственнее слух начали тревожить отдаленные голоса. Телохранитель собралась атаковать.
Глупая женщина. Эмпату не нужны ни слух, ни зрение.
- И исходя из того гостеприимства, с которым ты вот уже второй раз встречаешь меня, Мори, выбор будет явно не в твою пользу.
Мне всегда нравился изгиб ее полных губ, особенно когда она думает о чем-то неприятном. Сейчас подчеркнутые темно-красной помадой они изогнулись, застыв на грани между растерянной улыбкой и гримасой ярости.
К голосам присоединились вполне отчетливые тени, мечущиеся не только по светлым стенам и углам, а подбирающиеся все ближе к нашему пятачку перед алтарем. Интересно, сопричастность к миру иллюзий один из основных критериев для Амазонок? Тогда зачем им нужна Хайди? Или они догадываются, что Младшая Леди сама является самой лучшей иллюзией себя?
- Ты опоздал, Маркус, твоя спутница уже согласилась на договор. Нам осталось только определиться с ценой.
Что может спугнуть призраков? Смех. Радостный, звонкий, безудержный. Я от души хохотал, не заботясь о том, что бужу так сладко спящего сторожа.
- Алехандра, мой клан никогда не имел к нашей маленькой войне совершенно никакого отношения. На протяжении последних семисот лет я истреблял твоих сестер, а потом и дочерей исключительно по собственной инициативе и для своего удовольствия. И то, что ты заключила договор с Волтури, еще не означает, что я прекращу свою увлекательную охоту. – Тени подобрались непростительно близко. Я видел какими яркими, будто подсвеченными изнутри огнями инквизиции, стали глаза Анастас. Еще немного и у нас совершенно не останется времени для разговора. А Аро вряд ли обрадуется разобранным по частям «союзникам». – И пожалуй, светлая головка твоей дорогой подруги, если ее хозяйка немедленно не прекратит баловать, станет моей маленькой компенсацией за чудесно проведенное вчерашнее утро.
Она долго смотрела на веселящегося меня. Она долго боролась с собой, со своим желанием попробовать – а вдруг все же? Вдруг именно в этот раз все получится и ненавистный Волтури сгинет в разведенном для него погребальном костре? Вдруг больше не придется оплакивать своих сестер, ушедших во тьму по его вине?
Алехандра была умна. Легко считать минувшие мирные столетия. Гораздо страшнее жить столько сколько она в постоянной войне.
Я не так щедро одарен. Я хитер и безумен. А еще я знаю, чего ты хочешь раньше тебя самой, Мори.
- Анастас. Выйди.
В обитаемых храмах двери не скрипят несмазанными петлями. Они открываются бесшумно и бережно вновь сливаются друг с другом.
- Зачем ты позвал меня, Маркус. Только лишь затем что бы в очередной раз унизить? Или скажешь, что так соскучился, что только для этой встречи покинул стены своей обожаемой Вольтерры?
- Позвал потому что действительно хотел увидеть тебя, Алехандра. Услышать. Что бы предложить сделку.
- Договор уже заключен. Наш клан согласен охранять Вольтерру и предоставлять любую другую поддержку Повелителям. О какой сделке еще может быть речь, Маркус?
- О нашей с тобой, Алехандра, о нашей. А суть соглашения будет такова – ты и твой клан оставляет Леди Хайди в покое и забывает о своих навязчивых предложениях, а я со своей стороны, постараюсь поумерить на время свою кровожадность в отношении твоих подопечных. – это так просто, когда ее лицо близко-близко, а зрачки темно-вишневых, почти черных глаз начинают расширяться, и ты точно знаешь, что виной тому глубоко запрятанный, почти задушенный, но уже въевшийся в ее плоть страх, - Но только на время, Мори. Время, которое Хайди проведет со мной. Думаю, в твоих интересах, что бы оно было как можно длиннее, да?
Вот теперь можно уходить и посмотреть наконец-то этот злополучный договор. И если не успею «остыть» к моменту встречи, то и высказать этой своенравной девчонке, все что думаю о ее необдуманных поступках откровенно унижающих ее повелителя.
- Маркус, но ты же понимаешь что это абсурд, в конце концов, я воин, а не сваха!
- Понимаю, Алехандра, я все понимаю. Но главное что бы ты поняла – я не шучу.

От Церкви Иезуитов до гостиницы и вправду было всего несколько сотен метров, хотя мне показалось что не более пары шагов. И, кажется, дверь ее номера то же была заперта. Но что такое тонкая пластина замка против жаждущего знаний вампира? Мелочь, не стоящая внимания.
- Леди, может вы все же соизволите показать мне некое письмо прежде чем мы вернемся в Вольтерру? Или вас придется обыскивать?
Вежливо? Вполне, учитывая обстоятельства. Правда, если их учитывать до конца, то неплохо бы напомнить себе что на дворе ночь, а перед тобой всего лишь гостиничный номер в центре города, а не осажденное фортификационное укрепление, за пару веков до того как были задуманы мобильные телефоны.

...

Деметрий Абрикосов:

Вопреки моим ожиданиям, Маргарита ответила на поцелуй. Да так ответила, что я потерял голову. Фейерверк ощущений разлетелся по телу, оседая в паху. Тело предавало, поддаваясь ответным ласкам ее лукавых губ. Пальцы Маргариты зарылись в мои волосы, губы медленно доводили до предельной точки возбуждения, а ее тело… его было так мало! Хотелось большего, хотелось оказаться так близко, как только возможно.
Сдернув Маргариту с кресла, я притянул ее к себе, продолжая глотать ее дыхание, упиваться ее вкусом. Разжав пальцы на ее волосах, я провел рукой по ее плечу, опускаясь ниже и добираясь до аппетитной груди, сжимая округлые формы. Большой палец лег на твердый сосок, который не скрывал того, что сейчас было необходимо ее прекрасному телу. Да, милая, я знаю, что ты меня хочешь, и я готов тебе это дать. Здесь и сейчас, без всяких запретов и правил приличия…
А, черт!
На мгновение, я отстранился от Маргариты, чтобы дать себе время прийти в норму, иначе, окончательно слечу с тормозов. Спешка полезна только при ловле блох. А заодно я хотел заглянуть в глаза Маргариты, чтобы понять, играет ли она со мной, или решила поддаться своему телу?
Только, я успел увидеть в ее глазах лишь такое же дикое желание, которое тут же подтвердил ее сладкий ротик, так яростно впившись в мои губы, меж которых скользнул проворный язычок. О, боги… этот язычок знал такие пируэты и находил такие точки во рту, что я невольно зарычал, представляя, что он способен сделать с другими частями моего тела.
Но какое коварство способно таить в себе женское тело. Хм… ну, не мне, конечно, жаловаться. Я тоже пришел сюда не из лучших побуждений, а из самых похотливых, не в последнюю очередь. И все же…
Вот я упивался губами Маргариты… а в следующую секунду уже выносил спиной дверь ее библиотеки, пока на что-то не наткнулся, что остановило мой полет. Гнев мгновенно разлился по телу, напрягая нервы и мышцы. Но этому гневу не было выхода. Маргарита лишила меня возможности двигаться, так что мне оставалось только рычать. Неспешной походкой дикой кошки она шла ко мне. А в ее руке зазвенел метал… моих наручников. Прекрасно, Дэм, хорошо хоть ты додумался не брать с собой транквилизатор, умник.
Пока Маргарита держала меня, нам составили компанию ее чертовы охранники. Новообращенные вампиры, мать их! Всех порву! И им еще повезет, в отличие от Маргариты. Как только я до нее доберусь, буду рвать медленно и мучительно, причем изнутри своей плотью.
А пока… мои же наручники щелкнули на моих запястьях. И Маргарита подошла на мучительное расстояние, так манившее сжать пальцы на ее изящной шейке. Но имея явное преимущество, она решила взяться за мою шею, и не руками, а губами, встряхивая гнев болезненными вспышками вожделения. Мягкие, коварные губы прошлись по коже, дразня все мое мужское естество. Ну что ж, наслаждайся, милая, своим превосходством… пока есть возможность.

О, да, не спорю, самая что ни наесть, жестокая… так дразнить голодного мужчину. Подожни немного, и я обязательно покажу тебе свою жестокую реальность.

И под этим чертовым конвоем, меня потащили в подвал, не мешая мне злиться дальше. И только, когда меня приковали к каменной опоре, Маргарита сняла свой дар.
- И все-таки, это станет нашей традицией, Маргарита, я тебе обещаю, - бросил я ей в спину перед ее уходом, ощущая, как мои губы расплываются в улыбке.

Маргарита вышла, а следом за ней и охраннички, вставшие за дверью. Оставшись в темноте смрадной комнаты, я протяжно и громко зарычал. Ненавижу чувствовать себя пленником! Мне Мексики хватило с головой. Черт, придется набраться терпения. Мое пленение временное, я был в этом уверен. Маргарита не из тех, кто отказывает себе в удовольствиях. Она придет, и она захочет получить то, что я ей предлагал. Это как дать лизнуть вкусную конфету и позволить положить ее на видное место, чтобы можно было в любое время подойти и съесть ее. И пока ты не решишь это сделать, эта конфета не даст тебе покоя. А Маргарита была из тех, кто любил сладкое… уж в этом я был уверен.

***
Я ждал три дня.
Три чертовых, поганых дня!
Мое тело так привыкло к стоячему положению, причем во всех смыслах, что я уже стал сомневаться, способен ли на что-то другое. Голод… черт, о крови даже думать было невозможно, потому что у меня сразу начинало сводить челюсть. Но все эти ощущения пропали на короткое время, когда вампирские щенки мне вкололи транквилизатор. Ублюдки чертовы…

***
Я очнулся в другой комнате, светлой, чистой, готовой принять первого клиента для пыток. Твою ж..!
Но не успел я осмотреться, как ко мне пожаловала сама Маргарита. И можно было сказать, что пытка уже началась. Три дня меня преследовали воспоминания ее аппетитного тела, три дня я прокручивал в памяти каждое движение ее предательских губ… за три дня обычное желание получить все это снова превратилось в дикий голод, смешиваясь с жаждой крови и выводя меня из себя.

- пропела мне Маргарита.
- О, ты даже не представляешь как, - ответил я ей с ухмылкой, обещающей подтверждение этих слова при первом удобном случае. - Скучал и думал о тебе каждую минуту. А тебе ли не одиноко было в своих покоях?

...

Хайди Клум:

Мой слух уловил, как за стеной началось копошение. Шаги, шумящая вода, снова шаги, дверь. Только бы дурак не сообразил, что номер опустел. На секунду мне показалось, что Маркус вот-вот появится на пороге, но шаги по ковру в коридоре лишь отдалялись. Можно (и может быть даже нужно) было пойти следом, но я продолжила вглядываться в кожаную обложку книги. Потому что если бы мое присутствие было необходимо, то Милорд дал бы знать. Я лишь дотянулась до моей сумки, лежавшей на полу, нашла в ней телефон и набрала номер аэропорта, чтобы заказать два билета в Италию. На разные рейсы.
Последующие часы я просто маялась бездельем, лежа на кровати: пролистывала каналы телевизора на предмет новостей, изучала меню отеля, перечитывала письмо Алехандры и прокручивала в голове состоявшийся с ней разговор. Занималась я этими крайне полезными делами ровно до того момента, как дверь была буквально выбита и на пороге появился Маркус. Жив и, судя по всему, здоров.

«Здравствуйте, Милорд! О, я так рада видеть, что с вами все в порядке. Как ваша прогулка, надеюсь, все прошло без посторонних эксцессов? О, от вас пахнет духами главы амазонок. Вы с ней встречались? Получили подтверждение, что все улажено? У вас есть какие-то вопросы ко мне?» - примерно такое можно было сказать, если бы сейчас Маркус не был больше похож на разъяренного по непонятной причине быка. И если бы он держал свой негатив при себе, а не срывал свою злость на мне. Только благодаря мне он сейчас может стоять и разглагольствовать тут. Благодаря мне он вообще остался жив! Уж что, а свою часть уважения я заслужила. Позволять кому-то вытирать об меня ноги подобным образом – не в моих правилах.
- Вы еще живы, - одарив его взглядом а-ля «какая досада…», мрачно констатировала я, лениво вставая с кровати. Ксерокопия договора-письма и билет на самолет нашлись в считанные секунды в одной из папок. Не особо церемонясь, я припечатала бумаги к груди Милорда даже не удосужившись удостовериться, что успел ли он их поймать или они как осенние желтые листы плавно легли на ковер.
- Ксерокопия, поскольку оригинал был отправлен заказным письмом в Вольтерру, - безличным тоном пояснила я, направляясь к покореженной двери. На случай, если кто-то вдруг захочет пустить насмарку все. – Ваш рейс через пару часов. А теперь предлагаю вам вернуться в свой номер, поскольку мне надо еще уладить только что приобретенную работу. Кстати, весьма Вам благодарна за нее.
Мой взгляд скользнул по двери. О, я уже буквально вижу, как опять мило улыбаюсь мужчине на ресепшене…Спасибо, только вот этого мне не хватало для чудейснешего завершения дня!
- Всего хорошего, - все тем же безликим тоном попрощалась я, держа открытую дверь и приглашая Маркуса пройти на выход. Факт в том, что я хотела, чтобы он ушел. Мои обязательства выполнены, и теперь нет ни малейшей причины, чтобы продолжать разговор. А злиться я предпочитаю про себя и желательно в одиночестве.

...

Маркус:

В праве ли мы всегда сдерживать свои желания? Не кощунствуем ли мы против мироздания, подменяя истинные свои чувства ложной моралью общества и своими заблуждениями о подобающем?

Показное равнодушие, и еще более наигранная холодность, когда по нервам бьет и ее злостью, и обидой, вероятно вполне обоснованной, и ершистой растерянностью, не всегда приводят к ожидаемому результату. Высокомерие не сменяется злостью униженной гордыни, а буйные всплески темперамента не угасают под ледяным ливнем безразличных слов.
После насыщенных дней недавно минувших ее фальшь вызвала во мне только одно – непробиваемую наглость.
Позволив авиабилету свободно спланировать на пол, я еще и с удовольствием наступил на него, когда направился к кровати – мягкой, душистой и вполне обжитой хозяйкой номера, - на которой мне вполне удобно было прочесть этот злосчастный договор.

Нет тех королей, которые смогли бы сравниться с нами ни долголетием, ни разнообразием полученных от жизни уроков. С истинно монаршим величием я проигнорировал красноречивый жест Хайди, предпочтя ходьбе из одной однотипной комнаты в другую стационарное полу лежачее положение, а повторному прочтению письма, весьма тщательное визуальное изучение притворщицы.
- Оставьте дверь, Хайди. На фоне ожидаемого дебоша, который произойдет здесь через пару часов, когда Вы будете лететь в Вольтерру, ее повреждения окажутся совершенно не значительными.
Пожалуй, Алехандре будет сложно. Пожалуй, она неоднократно попытается освободиться от навязанной ей сделки. Пожалуй, Хайди скоро окажется осведомлена о таких мельчайших ее подробностях, о которых я и не могу сейчас представить. Пожалуй, в моих интересах немедленно в слух поблагодарить Младшую Леди за свое спасение, заверить ее в том, что само собой разумеется, теперь она может рассчитывать на ответную любезность, и вежливо выставить куда-нибудь подальше от себя, к примеру на ту же Аляску. Потому что под влиянием минутного азарта, я завязал такую игру, последствия которой пока еще не предсказуемы. Но… это же так заманчиво.
- А пока, я предлагаю скоротать время вашего ожидания за чем-нибудь приятным, Леди, - это так просто, оказаться с нею рядом. Так замечательно просто обнимать ее за узкие сильные плечи, чувствуя грудью прямую напряженную спину, шептать в изящное ушко, отягощенное бриллиантовой гроздью и видеть, как тревожит твое дыхание легкие пряди у виска. - К примеру, как вы будете объяснять Аро, для чего заключили столь невыгодный для Клана «договор о намерениях», и почему вы сделали это самостоятельно? - это так будоражеще просто знать, что она в любой момент может оказать сопротивление и все же чуть-чуть направлять ее в сторону кровати. – У вас замечательные духи, Леди. Очень приятные, как и вы. И думаю, мы с вами получим непередаваемое удовольствие, если все же сможем придумать внятное объяснение, почему этот юридически верный до последней запятой договор оказался составлен прежде, чем мы вообще завели речь о своих намерениях. Вы же не говорили Алехандре что собираетесь заключить с ними соглашение? Нет? И я, честное слово, не говорил. Поэтому мне очень хочется, - это так не просто делать то что должно, когда ароматная нежная кожа настолько близко, что так и тянет попробовать ее на вкус, - очень хочется знать, в чью же пользу оно составлено.

...

Хайди Клум:

Велеречиво проигнорировав мое отнюдь ненавязчивое приглашение пройти на выход, Маркус решил действовать в своем стиле. Разумеется, не делать того, о чем его просят, а следовать каким-то своим мыслеизъяснениям.

Я лишь раздраженно фыркнула и посмотрела куда-то на потолок, скрестив руки на груди в знак протеста. Разум слишком упорно бормочет, что ему нужно побыть одному. Подальше от искусных манипуляторов - эмпатов, тренировавших свои навыки в течение сотен лет. Они слишком опасны для душевного равновесия. Особенно, когда оказываются чересчур близко.

Потому что тело может обрадоваться тяжести его рук на плечах. Или с благодарностью принять его объятья, веющие теплом и предлагающие прикрыть глаза и забыть все, о чем сейчас говорилось. Или его дыхание в волосах может вызвать легкую волну мурашек по телу, которая отдается в мозг странным томлением. Или же, как это было сейчас, можно откинуть все ощущения, прекрасно осознавая, что одно движение руки к шее, легкое прикосновение к позвонкам у основания черепа, и будет уже все равно, что ты чувствуешь. Подвох, где же подвох?

Ах, вот и он. Легкая улыбка на моих губах, которую Маркус, конечно же, не видит. Невыгодный контракт - не об этом ли говорила амазонка? Небольшой шаг вперед только для того, чтобы определить, насколько Милорд хочет контролировать ситуацию. И снова ощутить спиной его тело. Бдительность с его стороны. Своеобразный надзор, который превращает все дальнейшие слова в пустую, ничего не значащую крошку. Ни вскользь сделанный комплимент, ни намеки на то, что Алехандра каким-то чудом узнала о договоре, ни заверения в сомнительном удовольствии – все это не стоит ровном счетом ничего.
Легко разворачиваюсь, оказавшись лицом к лицу со своим Милордом. Кто знает толк в интригах, притворстве и чувственных удовольствиях понимают, что здесь нет четких правил и можно полагаться только на свою интуицию. Только она подскажет тебе, есть ли в глазах, что смотрят на тебя огонь азарта, какой бывает у игрока, собирающегося открыть очередную карту, играет ли в них искорка очарования и готовность к тонкости развлечений, в которых кричит поэзия любви. Искуситель против искушенных - задумчиво чарующе, почти незаметно из-за явного внешнего безразличия. Жертва уже есть соблазнитель. Жестокая слабость. Жестокая игра.
- Это. Не. Ваши. Заботы, - невесомый шепот тревожит дыханием его губы. – Возможно, Вы не столько осведомлены о клане Амазонок, как предпочли бы думать… И еще одно: конечно, я помню, что вам приятно прикасаться ко мне, но дело в том, что я решила не вторгаться в ваше личное пространство. В одностороннем порядке, - я спародировала его интонацию, сделала шаг назад, в качестве подтверждения своих слов. – Но, боюсь, в следующий раз я позволю своей руке прикоснуться в смачной пощечине к вашей щеке. Еще не поздно сделать себе одолжение и оставить эти игры, Сир.
Последнее слово мой голос специально выделил. Возможно, кто-то просто забыл, что стоит по иерархической лестницы власти на пару ступенек выше.

...

Маркус:

Чем дольше длится ночь, тем ярче кажется рассвет. Чем медленнее течет река, тем дальше до ее дна.
Чем меньше преград между мужчиной и женщиной, тем туманнее становится истина.
Ловить дыхание на губах и невольно улыбаться ему. Чувствовать как все туже становятся нити выбора. Знать что предвкушение победы, зачастую дороже ее самой.
Есть игры, в которые не стоит играть, не будучи готовым проиграться в пух и прах.
Она приняла для себя решение, полностью успокоившее ее, и теперь язвила. Боги павшего мира, она даже пыталась угрожать мне, прекрасно зная, что я гораздо чаще убиваю женщин, чем сплю с ними. И как этой независимой кошке объяснять, что ее визави под влиянием своего настроения может, как воспылать благоговением к карающей его длани, так и оторвать ее по самое чудное округлое плечико, что бы неповадно было, да и просто в качестве сувенира?

Иногда, что бы добиться результата, надо действовать по предложенным правилам, даже если тебе этого не хочется, и ты вообще играешь в совершенно другую игру.
Разорвать дистанцию, и закрыть наконец-то дверь, намертво вставив в пазы покореженный замок. И потакая ее капризам заново надеть все маски, приличествующие и подобающие, зная что в ярком электрическом свете контраст между недавней «жизнью» и привычной домашней «заторможенностью» выглядит пугающе резким. Беспощадным, как и полностью лишенные интонаций слова:
- Сир? Неужели вы все же соизволили вспомнить об этом? - кажется, подобный разговор уже был, кажется всего несколько дней назад, и тем не менее… - Или вы не забываете, а лишь трусливо прячетесь за титулами и регалиями, когда не хотите отвечать на поставленные вопросы? В таком случае вы вынуждаете усомниться в вашей лояльности и предположить что для того чтобы узнать зачем вы самовольно пошли на соглашение и в каких целях подыгрываете провидице Амазонок требуются несколько другие меры, нежели дружеский разговор.
Разумеется это был шантаж, разумеется не всерьез, потому как обычно своих «подопечных» я заранее не предупреждаю. Мне просто была любопытна как ее реакция, так и важность поставленного ей Алехандрой условия. Которое, несомненно, было, или я плохо знаю свою бывшую ученицу.

...

Хайди Клум:

Я усмехнулась, откидывая прядку волос, наблюдая за тем, как замок на двери вернулся на место, как снова Маркус стал самим собой.

Можно было бы сказать, что только Аро может требовать от меня подобного рода ответа, и он бы его получил. Можно было бы посмотреть, каким образом Маркус cобирался добиться от меня ответа, если бы я не хотела его давать. Можно было бы попререкаться. Но я не стала. В конце концов, он имеет право знать.
- Да, Алехандра так и сказала, что вы усомнитесь в моей преданности, - ехидная усмешка на губах скорее всего от того, как занимательно смотрится кольцо на правой руке. - Но, все же, соглашение с ее стороны уж никак не компрометирует наш клан. Указанную сумму достать легко. А что касается оснований для моего самостоятельного решения…Конечно, я бы могла сослаться на совершеннолетие, указанное в паспорте, но вам этого будет мало. Чтож. Основная причина – один известный вам Волтури.
Мой взгляд испытывающее остановился на вампире, стоящем напротив, после чего метнулся к потолку и застыл где-то на полу. Причины ведь так очевидны, если посмотреть на все с моей точки зрения, а не быть таким узколобым.
- Вы не предоставили расписания, в котором указано время вашего выхода из того состояния, в котором вы были. Первоочередной задачей была ваша «эвакуация» с острова, на котором находиться довольно большое количество вампиров, явно не расположенных дружелюбно по отношению к вам. В каком-то смысле я, конечно, похожа на Чудо-женщину, но даже мне у меня есть лимит. Простите, что беспокоилась о Вашей безопасности, - я уже хотела было усесться в кресло, но тут щелкнула пальцами в воздухе. – О, еще одно. Алехандра попросила меня кое-что сделать.
В мгновение ока я преодолела расстояние между нами, положила руку на его грудь и подтолкнула к стене. Еще одно мгновение ушло на колебания предже, чем я обхватила его лицо руками и быстро коснулась его теплых губ своими. Все мысли подевались куда то, осталось только это неторопливое дразнящее щекотание, от которого в животе странно ежилось и мурашки пробегали по коже. Его вкус, запах, ощущение прикосновений сплелись в плотное облако, обволакивающее со всех сторон и заглушающее последние проблески здравого смысла. Но лишь на какую-то долю секунды.
- Да, я знаю, дурацкая просьба, - шаг назад, твердый взгляд, как будто ничего и не произошло. - Вам решать, насколько она на руку клану амазонок. По мне так ничего особенного…

...

Макс:

По дороге в Сиэтл мы то и дело что пререкались и спорили, а всё началось с того, что мой объект абажания предложил ехать на её машине. Вид у «коня» был не очень представительный, согласен, возможно, она и даст фору моему Porshe на длинной дистанции, но всё-таки я был в этом не уверен. Нет, ну не, то что бы я был против, но, только не в дальнюю дорогу. За свое возражения я поплатился молчанием и сломанной кнопкой поднятия окна. Как говорится, женщины существа не мстительные, просто у них память очень хорошая.
В зоомагазине, мы малость задержались при выборе живности. Видите ли не могли определиться с породой хомяков и тут наш выбор пал на огромного крыса, который так себе вот развалился пожевывая морковку и нагло глазел на нас. Мы были поражены только одним его видом, просто принц зачарованный, пропев зверю дифирамбы, мы решили его приобрести. На этом наши неприятности не закончились, разместив клетку со зверем на заднем сидении, крыс успел попросту сбежать. Не зря хозяин магазина по-быстрячку сплавил нам животное и по нашему уходу закрылся на переучёт. Он просёк что мы совсем в этом всем не разбираемся. Вот так вот, мы поплатились за нашу невнимательность и необознаность.
Дебаты наши продолжились в продуктовом магазине. Мы решали, кто будет платить: Ярика настаивала на том что есть будет она – значит платить ей, на что я в силу своего воспитания не мог позволить ей этого сделать. На что девушка рассмеялась мне в лицо и в знак протеста популярно объяснила, что, мол, на дворе XXI век и всякое такое. И это всё происходило у кассы, за нами образовалась очередь, люди начали возмущаться, и тут из толпы последовало предложение «Заплатите поровну!». На что я хотел возразить, но что бы не задерживать очередь, мы рассчитались поровну.
С моей спутницей мы продолжили наше путешествие, где продолжились наши приключения, как в фильме ужасов. Она всячески издевалась, в последствии мы выехали на встречу, где чуть не влупились во встречку, за что я поблагодарил Ярику. Потом ей приспичило сходить в WC, после Ярика вернулась с охапкой цветочков. Зайдя в кафешку, опять перекусить, да уж любой мог бы позавидовать такому, ЗДОРОВОМУ аппетиту, поудобней разместившись, откуда не возьмись, появился «бешенный» кот, который напал на меня, подрав мне штаны, что бы ещё больше не разозлить бешенную скотину, я не рыпался. Ко мне подкрадывалось такое маленькое сомнение, по чьей милости это произошло, точно, не обошлось тут без Ярики. Мы зашли в магазин обновиться. От предложения парика и от жутко розовой футболки с «обалденным» рисунком барби я отказался. Тут же Ярика узрела футболку с изображенными на ней волками, девчонка была просто в восторге, и я не стал возражать, что бы прикупить эту вещицу. После наша маленькая и тесная компания продолжила путешествие.

...

Маркус:

Я люблю свой дар. Это непередаваемое удовольствие быть эмпатом. Особенно в такие моменты как сейчас. Две гаммы чувств. Две палитры состояний. Квадратичное наслаждение.
Я ожидал подвоха, и, в принципе, был готов к неожиданностям.
Как оказалось не ко всем.
Диким стал не сам поцелуй, в сущности, вполне и вполне целомудренный, а собственная реакция на него.
Мир перевернулся. Это не красивая фраза и абсолютно не физическое положение тела в пространстве.
На какой-то крохотный миг я стал ею, и, в то же время, остался собой. И сдерживаясь, чтобы не ответить ей, что бы остаться неподвижным и хотя бы внешне равнодушным, я растворялся в легких движениях губ, в коротком, поверхностном дыхании и в собственном боязливом изумлении.
Я забыл как это бывает. Когда где-то глубоко внутри разгорается жадное, жестокое, безрассудное пламя, которое не утолить ни чужой болью, ни чужой кровью.
Я очень не хотел вспоминать. Как сводит спазмами тело, как теряется контроль над разумом и первенство берут инстинкты, древнее чем сам мир.
И тем не менее.. Скользящие, летящие прикосновения, ощущение прохладных ладоней на своем лице, зеркальное отражение ее чувств, сводящих с ума своей простотой и искренностью.. Иногда миг, это очень много.

- Хитрая маленькая дрянь, - прикрыть глаза, ибо они всегда были красноречивым опровержением приросших к плоти карнавальных масок, - Наглая самоуверенная стерва.
Что проще всего выплавить из пробудившегося желания? Правильно, ярость. Чистую, жаркую и невероятно вкусную.
- Не волнуйтесь Леди, это послание, я передам адресату самостоятельно.
Шагнуть навстречу. Заглянуть в глаза и улыбнуться. Коснуться упругого светлого локона и осторожно расправить его, одновременно больше всего желая собрать в горсть тяжелую копну, намотать на руку и оттянуть назад и вниз, чтобы запрокинулся подбородок, открыв беззащитное тонкое горло. Которое так легко разорвать. Которое так сладко пробовать на вкус, чертя цепочку следов от ямочки под ухом, до распахнутых крыльев ключиц.
- А вы, похоже, решили, что нашли себе новую игрушку? – еще шаг, почти в плотную, - Что ж, не отрицаю, что это весьма увлекательное заблуждение, которое пребудет с вами ровно до тех пор, пока некоторые долги не будут выплачены. Только ради бога, если вы все еще верите в него, не стоит больше беспокоится о моей скромной персоне. Я как–то дожил до встречи с вами, и вероятно, буду жить после вас, и сомневаюсь что существование мое будет менее бурным.
Билет домой все так же сиротливо лежал на полу, вполне пригодный, если изменить паспортные данные улетающего. На костре я видел такую поддержку и помощь.
- А теперь слушайте внимательно, Хайди. Вы немедленно возвращаетесь в Вольтерру, радуете своего Повелителя успешным выполнением задания. И как можно скорее забываете, что в последние пару лет вообще летали куда-то в сторону Мальты. Амазонки больше не ваша забота.

...

Хайди Клум:

Странное дело – страх. Когда ты можешь повлиять на сознание как угодно, ни одна угроза физической расправы на тебя не подействует. Наверное, просто понимаешь, что нет ничего хуже, чем подаренная шалая улыбка, словно тебе подстроили гадость, и ты вот-вот в нее вляпаешься. Маркусу даже улыбаться не обязательно, чтобы дать мне почувствовать себя по уши в фекалиях. Слушая его, я почему-то ощущала себя как пароходный буксир, пытающийся высвободить изо льдов ледокол «Ленин», и всерьез рассматривала идею просто поднять руку вверх, прервав тем самым поток несуразностей и заблуждений, которым он фонтанировал.
Еще никто так ни во что меня не ставил. Еще никто так не унижал меня. Надо бы закрыться с ним в одной комнате, завязать его руки даром и бить всем, что попадется под руку. А потом ухмыльнуться и уйти так, чтобы стук каблуков отдавался в каждой клетке его мозга. Потратить несколько дней на то, чтобы эгоистичный, самовлюбленный паразит, питающийся объедками эмоций, собираемых с душ других, выпил тебя полностью? Увольте. Баста.

Так просто одарить его высокомерным и разочарованным взглядом, так просто будто скользя, сделать шаг назад, аккуратно позволяя своему локону проскользить сквозь его пальцы, после чего развернуться спиной, подойти к креслу, взять свою сумку, и уже перед самой дверью с неприкитым ораздражением обронить:
- С превеликим удовольствием покину ваше общество, Милорд. Боюсь соврать, если скажу, что с Вами приятно иметь дело, - открыть дверь, сделать шаг. – Вот только Вам придется сообщить своему брату все новости о задании самому.
Выскользнуть за дверь, с силой ее захлопнув, быстро сбежать по лестнице, по привычке улыбнуться обслуге на ресепшене, поймать такси и, рассматривая огни мелькающей за окном ночной Валлетты, наконец, дать разуму осознать, почему ж я не собираюсь возвращаться в Вольтерру в ближайшее время. Не хочется, чтобы Аро и Кай на меня потом сердились за то, что я сделаю с их братом. Если бы у меян было сердце, я бы выжгла свою ненависть на льду и подождала, пока взойдет Солнце. Но к сожалению, у меня его нет.

...