Игровой клуб "ОПГ" [АРХИВ 1]

Золото манит цыган, приковывает взор, заставляет желать его, не бывает его много или достаточно. Именно поэтому Рубина решилась нагадать богатой глупой гаджо жениха. Да непростого, а того, что стоит в отдалении, но всё же видит трон. Много звонких монет обещала ей доверчивая мать девушки, но Рубина лишь попросила золотых нитей - чтобы связать пророчество, чтобы исполнилось оно, как на судьбе написано. Нити были куда дороже обещанных монет, но и замуж за важного гаджо очень хотелось выдать дочь. Получила загаданную плату Рубина, получит и Зора платье, достойное жены Рустэма.

***

Закипела кровь в жилах у Тагара. Выбежал он в центр площади, впечатал в пол каблук. Встали напротив него танцовщицы гибкие, взлетели к небу руки, будто птицы крылья. И словно неуправляемый огонь вспыхнул на площади. Танцоры, подобные языкам пламени кружатся под волшебную музыку, отбивая ритм каблуками да ладонями, так что искры летят. Огненными расшитыми золотом всполохами летают яркие женские юбки, обнажённые руки и ноги мелькают с такой скоростью, что и не поймешь, как такое вообще возможно. Стали стягиваться ближе зрители, притоптывая от возбуждения. Но не вызовут танцоры в свой круг желающих, слишком прекрасен и горяч их танец, чтобы допускать в него неумелых подражателей.

***

Легкий шаг, хлопок в ладони, круг становится чуть шире, убирают цыганки юбки, дают Рубине рассказать историю. Её глаза горят огнём, поднеси хворост и опалишь. Руки отточенными жестами притягивают внимание, ступни стучат по земле, задавая ритм, юбка в руках довершает историю.
Гордая цыганка, чьей красоте посвящали песни и куплеты, была та так хороша, что свататься к ней приезжали со всего света, жаль лишь имени её никто не помнит - поэтому осанка у Рубины и правда королевская, поэтому и жесты царственны, нет сомнения у зрителя, нет возможности свысока смотреть. В этом танце она живет, сейчас Рубина и есть та, о ком её история. Для каждого она мечта. Каждый взмах руки лишь для того единственного, коим считает себя любой наблюдающий за танцем. Каждый шаг к нему, каждый взмах юбки лишь для него, как и каждая улыбка. Ленты сияют в волосах словно корона. Юбка выверенными жестами кружится вокруг ног. Нет сомнений, что очарует она танцора. Некуда ему деться от её глаз.

***

- Что ж слышал я ваши речи. Кровью моё сердце обливается. Рустэм, почему не пришёл ко мне? Разве не заслужил я в глаза всё услышать? Разве я не был тебе за отца? Ну да не дело упреками нынче сыпать. Как отец я с вами говорю - дети, я прощу ваше непослушание, с чистым сердцем приму я вас обоих в своём вардо. С чистым сердцем позабуду обо всем. Вы молоды ещё, я не дал вам ума, хоть и старался. То моя вина и наказание я понёс уже. Никому в круге адовом такой боли не желаю, то признаю вину. Рустэм, как отец говорю тебе, не можешь ты по цыганскому закону слово нарушить отцом данное, себя опозоришь и семью опозоришь. Хоть и понимаю я твои мучения, но Зора смирится и хорошей женой тебе станет. Коли не сохранила себя, то сам заберу и в ноги кланяться буду, прощенье просить. А за мысли прости её глупую, сама уже себя клянет. Жизнь вас ждёт впереди долгая. Но коли не послушаешь меня, как отца, то будь готов к решению вайды. Оно милостивым не будет уж, не прощает цыганский закон нарушения. Я своё слово держу и отдаю тебе дочь, держи и ты слово отцом данное. Время тебе до вечера. Сам придёшь в этот раз, скажешь всё. А сейчас, рома, нас гаджо ждут. Собирайтесь!

Мудр Бар и справедлив, вот поставь вольного цыгана в выбор жесткий, там и решит, что гордость велит. А дай время подумать, так уж мудрость возьмёт своё. Разворачивается Рустэм, уходит быстро, ни взгляда на сестру. Рубина Руку тянет, задержать, но не остановится Рустем. Она ладонь к юбке прижимает, на минуту плечи опускаются. Взгляды пытливые чувствует, потому снова плечи распрямляет и подбородок вверх тянет. Взгляд через плечо бросает, смиряя. Быстро шепот прекращается. Неизвестно покуда, быть ли ей в чести или бесчестии, потому молчать всего умнее людям.

***

- Я кому наказ давал барона не трогать? На слово моё плевать вздумал, себя умнее старших услышал? Сказал же уедем - сведешь коней! Завтра в ночь бы ушли и не думали! Коли любишь ты коней, то и наказание для них примешь. Всыпят плетей тебе рома. Златан всыпет, раз брата не воспитал да не углядел. и чтоб жалеть не смел, сам проверю. А не по нраву будет, ещё обоим добавлю.
Кричит Бар, шумит, проклятьями на него сыпет. Тагар только голову опустил. Всё правильно, виноват. Заслужил. Стоит глаз не поднимая. Боится Тагар, что если посмотрит прямо в глаза вайде, поймёт тот, что хоть и признаёт Тагар себя виновным, но нет в нём должного раскаяния. Ни капли нет.
Озвучено наконец наказание. Плети. Вздрогнул Тагар, стиснул зубы, но смолчал. Подумал ещё, что вайда своей рукой наказание отмерит.

***

Трудно на такое Бару смотреть. Сам знает, что обоих наказал. Скверна на Рустэме, стыд на Зоре. Шептались рома да ахали, щелканье ножниц да звон браслетов, что на руке Зоры звенели. Дрожали руки дочери, дрожало сердце Бара. Детей своих наказывал, не абы кого. Кольнуло сердце старое. Но не имеет права вайда глаз отвести. Видел он смятение дочери, лишь глазами продолжать приказывал. Все проступки оплатится должны. Он тоже свой платит: словно его это руки сына стригут, его сердце скверной наполняется... Разом десятой лет приобрел за минуты эти горькие.

На Рустэма смотрел он в последний раз, головой устало качал. Не было с этого мгновения ни для кого этого рома в таборе. Ни слова не скажут, ни руки не подадут. Тяжело на сердце Бару, хоть и милость дал.

- Рома, не может дольше Рубина в вардо брата быть. - Тяжело от слов этих, но сказать всё же должен, - просит она вас в дом к себе принять, слушаться и почитать, как свою семью.

Чтобы люди продолжали верить, существуют смельчаки, а может глупцы, которые творят волшебство, ведь не обман же?

Патрик Уэйн:
На глубине тело погрузилось вместе с тремя аквалангистами и теперь в этой странной глухой тишине, на глубине сначала пяти, потом и чуть больше метров, они слаженно двигались в сторону скал, на которых стоял замок Аркарт.
Патрик вынырнул на секунду, чтобы скорректировать расстояние и вот через пятнадцать минут они приготовились одновременно с Кобом вытолкнуть на поверхность тело. Потом, следом Эван медленно шевельнёт хвостом и они должны продержаться так несколько минут

Они на месте. Патрик держась одной рукой за ремень под днищем Несси и слабо шевеля ластами словно парит на глубине. Видимость в тёмной воде Лох-Несса отвратная и если Эван отплывёт метров на семь, они его уже не увидят. Парни знают об этом, потому внимательно следят друг за другом, не выпуская из поля зрения ни словно живую Несси ни своих товарищей. Сегодня в городке праздник, поэтому прокат лодок закрыт. Весь народ, и местные и приезжие, сейчас находятся в замке. Где проходит приём, и наверное скоро зазвучат волынки. Не было ещё такого, чтобы шотландец отказался от бесплатной выпивки и кто как не мэр лучше всех знает об этом. Потому их команда уверенно ждёт ещё... Патрик поднимает руку с растопыренными пальцами и загибает по одному: Пять. Четыре. Три. Две.
"Выталкиваем!"- Туша медленно поднимается словно из глубины веков всё выше и выше и вот уже на поверхности появляется горб Лохнесского чудовища. Джейкоб и Патрик начинают работать ластами, и Несси показывая только горб плывёт по траверсе мимо стен замка. Расстояние такое, что можно разглядеть и уверенно сказать, что это Несси, а можно и засомневаться, но сказать, что видел же!
***
Эван Неппер:
«Нужно чаще практиковаться в погружении», - думал про себя Эван, когда их команда подплывала в доступную видимость от замка. Плечи у мужчины слегка заныли от груза акваланга за спиной и поднятых рук, что держали часть макета. Не сбавляя скорости мужчины, двигались вперед. Патрик сигналит рукой, и они вместе с Кобом подныривают под туловища, чтобы на поверхности озера показалось Лох – Несское чудовище.
Сосчитав до пяти, как делал мужчина всегда, после того как покажется туловище чудовища на поверхности воды, Эван подныривает под заднюю часть макета, чтобы медленно на поверхности показать хвост Несси.
Не сбавляя ритма, они втроем под водой двигались вперед, в то время как Несси неслась по глади озера.
В воде очертания были размытыми, но Непер увидел сигнал Патрика, и как туловище "Несси" стало погружаться в воду. После того, как часть чудовища, почти скрывается, в воде, Эван делает движение, макетом хвоста, отводя его слева направо, чтобы погрузить вслед за телом.
Когда кукла полностью погружена в воду, аквалангисты разворачиваются, чтобы плыть обратно к сараю.
Джейкоб Бейн:
Работаем, пока Патрик отсчитывает время, ровно столько, чтобы все успели впечатлиться, но длины видео не хватило для серьезных сомнений в происхождении явленных частей "тела" предположительно плезиозавра. Развивать скорость в воде с грузом и давящим на плечи снаряжением - занятие не из самых приятных. Эван должен был уже справиться со своей частью, мы проплываем еще метров десять прежде, чем в толще воды вижу знак начинать погружение на глубину. Несси поприветствовала, Несси уходит, дамы и господа.
Справившись, они берут курс обратно к берегу, где нужно побыстрее спрятать "Несси", поблагодарить отца Ханны и вернуться к замку, пока не заметили их отсутствие.
Ремень дергает так, что веревки впиваются в плечо поверх надетого костюма, Коб подныривает, удостовериться, что с Уэйном все в порядке. Тот показывает ему вниз в толщу воды.
Нет, - Бейн моргает под маской, скрывающей часть лица. Просто песок или толща воды - что угодно поднялось со дна. Если Патрик показывает ему, он видит то же самое?!
Они замедляют скорость в воде на плаву, Коб даже не сразу понимает, что сделал это. Пока на легкие не начинает ощутимо давить. Что за...еще спрашивает себя он, понимая, что пробирает до внутренностей.
Их "Несси" вибрирует от удара Уэйна по брюху, и Бейн заставляет себя больше не смотреть вниз, когда они набирают скорость, убираясь оттуда подальше.
"Швартовка" чучела на помост доведена до автоматизма, Коб делает это не задумываясь, не давая себе возможность даже размышлять о том, что он видел. Они видели? Взгляд на опередившего их Эвана, пока Коб снимает баллон. Нет, просто глубина, перенапряжение, показалось.

* * *

Озеро Лох-Несс очень глубокое. Настолько, что редко кто или что может достигнуть дна, настоящего или ложного. Да, есть ещё и ложное, подвижное и меняющееся, часто вводящее в заблуждение хитрые человеческие приборы. Воды озера тёмные и почти не прозрачные. Лучи солнца почти не проникают на глубину, но эта темнота, однако, совсем не мешает озёрным обитателям. Вот и сейчас, огромная чёрная тень скользила в воде, уверенно лавируя на глубине и ловко выхватывая зубастой пастью одну за другой быстрых серебристых форелей из проплывавших мимо стай.

Огромная, но стремительная она словно парила в воде, стараясь держаться подальше от берегов, только изредка всплывая на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха.

Увлёкшись охотой, тень неосторожно приблизилась к берегу настолько, что вода донесла до неё шум и плеск, которые доносились от берега и заглушали привычные звуки подводного мира настолько, что мешали охотиться. Существо было очень осторожным и даже пугливым, и обычно предпочитало избегать и не связываться с чем бы то ни было, что издавало такой шум, но оно было и любопытным. Иногда. Судя по звукам, там у берега, в воде, плескалось что-то не очень большое по размерам, но этого чего-то было много, очень много. И существу захотелось посмотреть, что же это такое, и нельзя ли это поймать и, может быть даже попробовать, как форель.

Тихо шевеля ластами, тень подошла к берегу и осторожно всплыла на поверхность, подняв голову повыше, готовая в любой момент скрыться обратно в тёмных, безопасных водах...

Двенадцать человек, связанные по двое, пекутся в пыли под палящими лучами солнца.
Мужчина за пультом рассмеялся и, сложив руки за головой, откинулся на спинку кресла.
Игра началась!

***

Вот только таскать живых на своем горбу он не привык. Только мертвых.
Автомат оттягивает руки и ему не терпится отбросить оружие - пугалка хорошая, конечно, но нож, который ляжет в ладонь удобно и привычно, отягощая своим весом - лучше. Но надо подождать. Осталось всего ничего. Пару сотен стуков сердца.
А пока... бегите.

***

Выстрел. Еще два. Не понимаю насколько близко. Падаю, споткнувшись о коряку. Отталкиваюсь руками от земли и, еще раз споткнувшись, снова бегу. Мелькают деревья. Ветки больно хлещут по рукам и лицу. Вижу боковым зрением, что параллельно мне бежит кто-то еще. Быстрее. Быстрее. В ушах свист ветра, а дыхания больше нет. Впереди кусты. Впереди видно небо. За лесом должна быть дорога. Господи, она должна там быть! Закрываю лицо руками, пытаясь смотреть сквозь пальцы, но шаг сбавляю лишь чуть-чуть. Продраться быстрее, только бы не застрять. Земля уходит из под ног, мир переворачивается. Не сразу понимаю, что качусь по склону.

***

Жопа приходит неожиданно. Бобби рвано дышит, стараясь ускорится, потирает бок, в котором уже начало колоть, машинально чешет щеку и проверяет косяк и думает только о той минуте, когда сможет его прикурить. И почти не смотрит под ноги, время уделять ещё и на это не вариант. Веревка обвивается вокруг ног, что есть дури, кажется, что кожу до кости стирает вдрызг, дух вышибает от резкого рывка так, что даже на маты по случаю не остается. Резко тошнит, кажется, что кровь пойдёт из ушей, а мозги закапают из носа. Его всей массой ударяет кто-то из телок, что взмыли следом. И чтобы счастье Бобби стало полным и окончательным, по кумполу прилетает нож из кроссовка, мужчина почти успевает поймать тот в руку, но гребанная штуковина выскакивает из пальцев, насмешливо холодя и забирая надежду. Что такое охренеть и как с этим бороться?

***

Неожиданно он был не один. Компанию недавнему знакомцу составлял человек-гора, как про себя окрестил его Пастырь, хотя в профайле значилось Террелл. Этот был... интереснее, чем другие. И похоже, эти двое готовились переплыть реку. Намного интереснее.

Не думая долго Пастырь снова взял в руки автомат и дал очередь, целясь совсем рядом с теми двумя, чтобы напугать. Ему очень хотелось посмотреть, что случится дальше. Сравнить. Потому что в предыдущий раз при переправе не выжили трое.

***

Сделав где-то половину пути, он прильнул к стволу для передышки. Прикрыл глаза и почувствовал влагу на ресницах. Да уж жалость к себе самое отвратное чувство, даже хуже страха!

***

Сейчас, только ухватиться руками за выступающие корни дерева и он будет спасён, когда вдруг внезапно нырнул в воду с головой, увлекаемый чем-то. Не замеченный им в пылу борьбы второй сом, не уступающий размерами первому, ухватил его за ногу и тянул вглубь, дальше от берега, не давая ухватиться за спасительные корни. Кастор судорожно лягался в воде, пытаясь выдернуть ногу из пасти, сжимающей его, вырваться на поверхнось за воздухом. В глазах уже заплясали кровавые пятна... не удержавшись, он вдохнул воды, но ещё дергался. Перед глазами мелькнула ещё одна огромная тень. Остатком уже меркнущего сознания он почувствовал, как что-то сомкнулось на его руке, повисая тянущими ко дну кандалами. А потом не стало ничего.

***

- Я хотел написать тебе "Фрэнсис", - Бобби глухо кашляет и добавляет, - тебе бы пошло это имя. Я думал, что ты придёшь, как в лучших традициях боевика, с одним ножом в зубах... Ну там крутой весь такой, бригада "Штыки и яйца" - охота на людей, потому что пойти работать не хватает мозгов...

Бобби замолкает, надеясь, что задел этого хмыря. Делает несколько шагов по направлению к подъемы и кивает девчонке. Она намеренно громко топает по лестнице. Бобби подползает к двери, выдергивая чеку из гранаты. Считает про себя до двух, ему страшно до усрачки. Лишняя секунда - и пипец всему. Девчонка бьёт стекло, громко, очень громко. Мужик вскидывает голову вверх и получает под ноги гранату, которая взрывается через пару секунд. Бобби ныряет за стену, стараясь спрятаться, окна выбивает на пол, стеклянный дождь режет руки, плечи, спину, он сворачивается, укрывая голову.

***

Страшно было раньше, в лесу. В горах. Когда я еще не поняла. Не смирилась.
Я вскинула подбородок раньше, чем он ружье.
Плевок в его сторону.
Выстрел.

***

- Я не хочу к ним в руки живой, Бобби, - Бонита упрямо качает головой и смотрит в глаза Бобби, подёрнутые красными прожилками лопнувших сосудов. Утыкается лицом ему в плечо. То, о чём она думает, страшно. Но если не это - что с ней сделают те? лучше сейчас, пока рядом хороший человек. Она обнимает его со спины здоровой рукой, крепко прижимается, по телу пробегает дрожь. К ней снисходит состояние, когда уже всё неважно.

***

Смотрю как подпрыгивает, падает на колени и замахивается палкой. Мог бы коленом ударить в челюсть. Мог бы подпрыгнуть, избегая удара. Но не стал этого делать. Послушно подогнув колени, оседаю на землю. Недовольная гримаса застывает на лице. Глупый. Хорошо, будь по-твоему.
Поднимаюсь, нож остается на земле. Слишком долго, а я устал. Нагнувшись отстегиваю от лодыжки карманный. Никогда не знаешь, когда пригодится. Пара шагов в обход облюбованного мальчишкой дерева, чтобы появиться в поле его зрения.

- Ты слишком слаб чтобы выйти ко мне безоружным, хотя твоих навыков для этого достаточно. Это все равно если бы я все время делал минет через презерватив, и говорил, что ничего нет круче.
Его слова, резкие, на грани, цепляется за последний свой шанс. Не оказывают, правда, должного эффекта:
- Берешь на "слабо"? - голос равнодушен, чист. - Только не учел одного. Мне плевать.

Вскинутая рука и выстрел. Разрывает тишину и височную кость последнего выжившего. Позволяю себе короткий вздох, прежде чем развернуться и уйти.

Чезаре Форца:
Надломив печать и быстро пробежав по тексту письма, Форца только бросил еще один задумчивый взгляд в проем окна, где вдали виднелась часовня цитадели Имолы. Одна из немногих, возможно, капелл, где в Италии не возносили молитву избавить страну от Чезаре Форца.
- Миккеле по моему приказу должен оставить наместника в Чезене и скоро прибыть к нам, не стоит привлекать к событию излишнее внимание. Джиониджи должен был прибыть с французами утром, направь его ко мне вместе с Массимо. Это все, Агабито.
Пока же герцогу стоило подумать о втором письме, полученном тем же утром: Папа требовал обеспечить безопасность его посланника во время проезда к Фарелино.
Механизм игры, грозившей вновь изменить Италию, глухо и медленно, с железным лязгом орудий и под тихий говор облаченных в пурпур прелатов, вновь набирал свои обороты.

Джованни Бентини:
Джованни не верил радушной улыбке герцога, как не верил и остальным собравшимся. Все они, что скрывать, как и он, преследовали свои цели, пересекающиеся в точке, а лучше сказать "на валуне", препятствующем их достижению - Чезаре Форца. И разве всё не идёт как по маслу? Влиятельная поддержка, внушительное войско, превосходящее по численности войско Чезаре, и общий недруг. Дело за малым! Если бы не трусость мелькавшая во взглядах заговорщиков. Кто-то бы назвал это чувство страхом - Бентини считал трусостью. И он не поставил бы и двух дублонов на то, что половина из них не побежит лизать пятки ди Форце ещё до наступления рассвета.
- Мы избежим войны и потерь, если Форцы просто, - Джованни обвёл взглядом собравшихся, - не станет.

Алессандро Морияди:
Да, он не испытывал личной ненависти к молодому Чезаре, но и любви особой не было. Раньше, когда Алессандро сталкивался с Форца, то думал о нем как о молодом выскочке, пользующимся положением своей семьи, а после разговора с доверенным лицом Бентини, приехавшим передать предложение от которого было невозможно отказаться, Морияди осознал, что как бы это смешно не звучало, но он завидует Чезаре, его возможностям и власти. Этот сосунок нахрапом пронесся по землям Италии, захватывая власть везде, а чего за свою жизнь добился сам Морияди? Небольшой замок на острове у берегов Сицилии...

Джиониджи ди Вальда:
Восхищаяясь военным гением Форца, он с необыкновенным упорством и жаждой набирался знаний буквально во всём, что касалось ведения войны. В свои 24 года был капитаном, которому доверяли его солдаты.
Дождавшись кивка Герарди, взбежал по ступеням и на секунду задержавшись перед раскрывшейся дверью, перевёл дух. Как только прозвучало его имя, спокойно вошёл в кабинет. Герцог сидел за столом
- Ваша светлость! Прибыл по Вашему приказанию.- Поклонился и, сложив руки на эфесе, выпрямился, внимательно наблюдая за герцогом. Он привёл в Имолу французских рейтар и пехоту и ожидал дальнейших распоряжений, пытаясь предугадать что планирует предпринять Чезаре и что ему самому предстоит сделать в первую очередь.

Доната Сицилиани:
Туалет был окончен, платье в порядке, прическа немного кокетливее, чем обычно. Доната медленно дочистила яблоко маленьким ножом с серебряной ручкой, разрезала на дольки и стала откусывать, изящно, как благородные дамы делают.
Яблоко белое под красной кожурой, белое и сладкое, словно кожа ее нынешнего мужчины. Она улыбнулась и чуть не замурлыкала от удовольствия, вспомнив их последнюю ночь. Да, этот мужчина знал, как вознести женщину на седьмое небо, но стоит признать, что и свергнуть оттуда он мог не хуже.

Микеле Корсо Альфьери:
Микеле рассматривал карту, присматривая варианты и отбрасывая, полностью согласный с тем, что завязнуть в долгой осаде - вариант самый худший из всех возможных. А если речь идёт о захвате хитростью, то надо разбираться на месте. Никакая карта не даст полного представления о сильных и слабых местах в обороне. Но одно Микеле Корсо-Альфьери знал точно - абсолютно неприступных крепостей не бывает. Даже если на первый взгляд кажется именно так. Всегда есть слабые места, надо только знать, как их найти.
- Будем разбираться на месте. - Микеле прочертил по карте пальцем маршрут от Имолы до Фарелино, прикидывая, сколько времени это займёт. - Есть кое-какие идеи, но сначала надо всё увидеть своими глазами.

Эзио Бьянки:
Ему срочно надо было попасть в Ла-Моджоне, на собрание к Джованни Бентини. Три дня назад он получил от него весть и сразу же отправился в дорогу. Власть герцога становилась всеобъемлющей и, было понятно, что если он захватит Болонью, то до него уже будет не достать и они первые окажутся на плахе. Нужно действовать, и как можно скорее.
У Эзио были свои счеты к Чезаре. Два года назад по приказу герцога был казнен его брат. А когда он захватил Ареццо и Форца с французами заставили его оставить город, он начал испытывать еще более враждебные чувства к герцогу Валентино и начал подумывать о самостоятельной власти.

Массимо Танкреди:
Крепость была окружена так внезапно, под покровом темноты и прикрытием леса, что защитники не успели толком собраться и подготовить весь арсенал обороны. Люди Танкреди, проникнувшие в крепость с вечера, тихо убрали часовых со стен и подали сигнал к наступлению. Молчаливой тёмной волной солдаты подобрались к крепостным стенам по перекинутым через рвы мосткам, забрасывали крючья и поднимались наверх. Выстрелы тех самых четырёх орудий разбудили крепость, поднимая панику и выгоняя ничего не подозревающий гарнизон прямо в руки нападавших...
Защита захлебнулась почти сразу и комендант, оценив ситуацию, был вынужден выбросить белый флаг, уповая на известное всей Италии обещание герцога ди Форца сохранять жизнь и имущество сдающимся ему.

Фелиса Верре-и-Герра:
Фелиса сидела возле окна, аккуратно нанося стежок за стежком, украшая подол своего нового наряда, она размышляла в чем заключалась причина нынешней поездки в Рим и ее мысли все больше склонялись к тому, что его преосвященство, даже мысленно она называла своего любимого..."дядюшку" именно так, уже решил ее дальнейшую судьбу. Ибо не так сильно она скучала в Тоскане, чтобы спешить развеяться в Риме. Внезапная смена плана принесла двоякие чувства. Разочарование, облегчение и неудовольствие. Расставаться с его преосвященством не хотелось, раньше когда она была маленькой,он бывал у них гораздо чаще, чем сейчас и проводил с ней безумного много времени, наверное таким, каким его видела она, в то время, его больше никто не видел, сейчас же их встречи были гораздо реже и намного сдержанней, это всегда расстраивало Фелису, но она понимала, что так нужно.

Риарио делла Верре:
Сопровождая свою "племянницу" в Рим, делла Верре рассчитывал на то, что в полной мере будет способен обеспечить ее безопасность. Теперь же кардинал оказался между трех огней: отправить девицу обратно в Тоскану было невозможно, кардинал не мог предоставить достаточную в пути охрану, представить визит к Бентини, чего настоятельно требовал Папа, вместе с племянницей казалось кардиналу кощунственным. Оставлять же свое чадо (едва ли кто-то в Италии сомневался в том, что дочь монны Беатриче взяла больше от некого Верре, чем от законного супруга своей матери) в стане Чезаре Форца кардинал не желал вовсе. И все же выбор был сделан. Донна Фелиса была оставлена под бдительной опекой свое тетки в Кастель-ди-Сан-Пьетро, сам же кардинал отправился с поручением Его Святейшества к мессеру Бентини.

Лаура Фарнезе:
Стоя над скорчившимся на земляном полу телом, Лаура презрительно смотрела на последние содрогания отходящего в преисподнюю. Человек, которому доверяла совсем недавно.
- Гореть тебе вечно в аду, предатель! - Она отошла к оконному проему небольшой крестьянской хижины, приказав слугам убрать тело. Неужели он успел отправить донесение о местонахождении сына, прежде чем она заподозрила измену. Закрыв глаза, Лаура на минуту позволила себе слабость, вспомнив, как маленькие ручки обхватили её за шею и долго не желали отпускать из крепких объятий. Горло перехватило, но она не дала пролиться ни слезинке. Не время для слёз. Хорошо, что она успела отправить маленького Рануччо в надёжное место до того, как люди из городского Совета Оззано забрали его, решив избавиться сначала от неё, а потом и от наследника Анджело Фарнези.

Мария Тереза Пацци:
Путешествие, которое я замыслила было для откупа от грехов, болезней и неудач. Болезни и неудачи меня пока не беспокоили. А вот грехов поднакопилось. Веры во мне было много, а покаяния не хватало. Потому, став небедной вдовой, я решила отдать откуп Господу.
Если без откупа, то отмаливать свои грехи я должна была всю оставшуюся жизнь, а это я себе позволить не могла. На жизнь у меня были свои планы.
Став вдовой без опеки я почувствовала настоящее счастье, вот и замыслила выкупить у Господа ещё одну удачную партию. Меня бы устроил ещё один муж в возрасте Франко, упокой Господи его душу! Хорошо бы ещё и здоровье было таким же некрепким и родня такой же далёкой. И пусть даже наследство мне достанется небольшое, но оно будет моим.