Nadin-ka:
Рюрик Ивнев
ПОСЛАНИЕ К МОЛОДОСТИ
Пока твоих страстей еще не охладили
Потока времени прохладные струи,
Запечатлей для тех, кто в жизнь едва вступили,
Душевные волнения твои.
Поведай молодости о сладчайшей боли,
Такой же древней, как библейский Ной,
О горькой радости, о радостной неволе
И об улыбке, без вина хмельной.
Поведай им, пленительным и юным,
Едва раскрывшим очи для любви,
О блеске звезд, о ночи самой лунной
И о незримых таинствах крови.
Поведай им, как с дикой жаждой счастья
Пересекал ты Тихий океан,
О сердце и его неудержимой власти,
О берегах разнообразных стран.
Сумей им передать и запахи и краски
Цветов и волн, закатов, зорь и тел,
Науку неизведанную ласки
И тот огонь, которым ты горел.
Пусть молодость послушает о буре,
Едва угасшей на закате лет,
Чтоб начертать на собственной лазури
Таких же бурь и потрясений след.
михайловна:
Федор Тютчев
Бессоница
Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!
Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески-прощальный глас?
Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг —
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих.
И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали…
И новое, младое племя
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Давно забвеньем занесло!
Лишь изредка, обряд печальный
Свершая в полуночный час,
Металла голос погребальный
Порой оплакивает нас!
Pacific:
Белла Ахмадулина.
Памяти Осипа Мандельштама.
В том времени, где и злодей -
лишь заурядный житель улиц,
как грозно хрупок иудей,
в ком Русь и музыка очнулись.
Вступленье: ломкий силуэт,
повинный в грациозном форсе.
Начало века. Младость лет.
Сырое лето в Гельсингфорсе.
Та - Бог иль барышня? Мольба -
чрез сотни вёрст любви нечеткой.
Любуется! И гений лба
застенчиво завешен чёлкой.
Но век желает пировать!
Измученный, он ждет предлога -
и Петербургу Петроград
оставит лишь предсмертье Блока.
Знал и сказал, что будет знак
и век падет ему на плечи.
Что может он? Он нищ и наг
пред чудом им свершенной речи.
Гортань, затеявшая речь
неслыханную,- так открыта.
Довольно, чтоб ее пресечь,
и меньшего усердья быта.
Ему - особенный почёт,
двоякое злорадство неба:
певец, снабженный кляпом в рот,
и лакомка, лишенный хлеба.
Из мемуаров: "Мандельштам
любил пирожные". Я рада
узнать об этом. Но дышать -
не хочется, да и не надо.
Так значит, пребывать творцом,
за спину заломившим руки,
и безымянным мертвецом
всё ж недостаточно для муки?
И в смерти надо знать беду
той, не утихшей ни однажды,
беспечной, выжившей в аду,
неутолимой детской жажды?
В моём кошмаре, в том раю,
где жив он, где его я прячу,
он сыт! А я его кормлю
огромной сладостью. И плачу.
1967 год.
Elenawatson:
Родные, милые черты.
Незаменимый человек.
Спасибо, мамочка, что ты
Была со мной и в дождь, и в снег.
За ночи долгие без сна,
За мысли, полные тревог.
Ты, мама, у меня одна,
Пусть бережет же тебя Бог.
Пускай листает время вспять,
Не торопясь, твои года,
И буду я оберегать
И помогать тебе всегда.
А ты, прошу, меня прости
За всё, что делаю не так.
Ты улыбайся, не грусти,
Судьбой нам послан добрый знак.
Словами всё не передать,
Твой день рожденья — волшебство!
Хочу тебя сейчас обнять
И душ почувствовать родство.
Желаю счастья и тепла,
Любви, здоровья, доброты.
И если б только я могла —
Твои б исполнила мечты!
автор неизвестен
Дели:
» Самарина-Лабиринт Ирина. Не о грызунах с хвостами...
Ирина Самарина-ЛабиринтНе о грызунах с хвостами...
Когда вокруг скопленье крыс:
(Хитрят, вредят и продаются),
Что в бедах тонешь – притворись,
Они мгновенно разбегутся
Искать себе другой приют,
Иной кораблик для добычи.
Они своих же предают,
У них, увы, такой обычай.
И никогда не унывай,
Что мерзость распознал такую.
Гони их прочь, не подпускай!
Бог обличает и фильтрует…
Но это шанс очистить жизнь
Для искренних и настоящих.
Судить хвостатых откажись…
И будет штиль, и будет счастье!
А шторм порой необходим,
Чтоб твой корабль, от волн качаясь,
Всё ж устоял и победил,
А беды за бортом остались…
Доверие вернуть нельзя,
Как и сгоревшие поленья…
В беде оставили «друзья»?
Так в этом есть твоё спасенье!
Возможно, Бог предотвратил
Беду большую малой этой.
Он к испытанью даст и сил…
Виновных призовёт к ответу.
Когда вокруг скопленье крыс,
(Я не о грызунах с хвостами),
Качни корабль, вперёд стремись,
Держись, а эти спрыгнут сами!
Nadin-ka:
Сергей Гандалевский
Чикиликанье галок в осеннем дворе
И трезвон перемены в тринадцатой школе.
Росчерк ТУ-104 на чистой заре
И клеймо на скамье «Хабидулин + Оля».
Если б я был не я, а другой человек,
Я бы там вечерами слонялся доныне.
Все в разъезде. Ремонт. Ожидается снег. —
Вот такое кино мне смотреть на чужбине.
Здесь помойные кошки какую-то дрянь
С вожделением делят, такие-сякие.
Вот сейчас он, должно быть, закурит, и впрямь
Не спеша закурил, я курил бы другие.
Хороша наша жизнь — напоит допьяна,
Карамелью снабдит, удивит каруселью,
Шаловлива, глумлива, гневлива, шумна —
Отшумит, не оставив рубля на похмелье…
Если так, перед тем, как уйти под откос,
Пробеги-ка рукой по знакомым октавам,
Наиграй мне по памяти этот наркоз,
Спой дворовую песню с припевом картавым.
Спой, сыграй, расскажи о казенной Москве,
Где пускают метро в половине шестого,
Зачинают детей в госпитальной траве,
Троекратно целуют на Пасху Христову.
Если б я был не я, я бы там произнес
Интересную речь на арене заката.
Вот такое кино мне смотреть на износ
Много лет. Разве это плохая расплата?
Хабидулин выглядывает из окна
Поделиться избыточным опытом, крикнуть —
Спору нет, память мучает, но и она
Умирает — и к этому можно привыкнуть.
1981
михайловна:
Ecли xoчешь понять чeловeка,
Тo нe cлушай, чтo oн гoвopит...
Пpитвоpиcь дождeм или cнeгoм
И поcлушай, как oн мoлчит...
Kак вздыхаeт и смoтpит мимo?
Чтo улыбку pождает в нем?
Поcмoтpи, какoв oн бeз гpима,
C котopым мы вce живeм...
Hаблюдай, как oн вxoдит к дeтям,
К людям cтpаждущим, cтаpикам...
И xoтя бы на миг на cветe
Пoпытайcя и cтань им cам!
He стаpайcя быть xуже, лучше,
Бeз оцeнки cмoтpи ceйчаc:
Пpямо в ceрдце eгo, пpямо в душу,
Пpямo в бeздну далeких глаз!
Ecли xoчeшь пoнять дpугoго,
В глубь иди тогда, нe вовнe...
He вcегда cтoит вepить cлoву,
Чаcтo иcтина - в тишинe...
Автор неизвестен
Дели:
» Эсса Геннадий. Будь всегда самим собой!
Геннадий ЭссаБудь всегда самим собой!
Жизнь по ниточкам сплетает..
Каждому свою Судьбу..
Одних счастьем осыпает..
А другим сулит борьбу,
Кто-то тянется к вершине
Чуть коснувшись дна рукой..
Кто-то в пагубной рутине
Тонет прямо с головой..
Кто-то, в роскоши купаясь,
Жадно рубль подаёт..
А другой, не сомневаясь,
Грош последний отдаёт..
Кто-то жалобно рыдает
Над осколками мечты..
А другой не унывает..
Глядя в пропасть с высоты..
Жизнь, порой, играет с нами..
Насмехаясь над судьбой..
Но молва гласит веками:
"Будь Всегда Самим Собой".
Nadin-ka:
Евгений Альшиц
«Мне кажется, что мир спит...»
Спит в замке поворот ключа,
Cпит сионист и антисемит
В кружках спит, недопитый чай.
Спят подворотни чужих домов,
Лестницы, лифты, подъезды, коты
Форточек пыль, штукатурка углов,
Крысы в подвалах и их хвосты.
Стремящийся вверх потолок и пол,
Стены с ушами, квартиры в ряд.
Стулья, скатерть, обеденный стол,
Номера этажей по порядку спят.
Обои, стёкла, старый паркет
Тысяча мод в платяных шкафах
В глубоком буфете - семейный скелет
Занавески на окнах, стрелки в часах.
Колодец, квадрат, высота двора
Капли бензина, следы от шин
Спят деревья и их кора
Спит, в деревянных корнях вершин.
Под автострадой глухой переход
Люки, лужи, асфальт, столбы
Спят те кто нужен и те кто пьёт,
Те кто боится своей судьбы.
Чердаки, повороты и тупики
Переулки, крыши, рёбра антенн
Младенцы, женщины, старики
Мёртвые спят, превратившись в тлен.
Звука шум, в приоткрытых ртах
Железе моторов и в лёгких птиц
Спят слова, на сухих губах,
Буквы спят, в корешках страниц.
Шёпот уснул, отражаясь от стен.
Взгляды, усмешки, пожатия рук
Ржавые клетки и гайки систем
Спят, наполняя замкнутый круг.
Пешеходная зебра, аптека, фонарь
Листья, аллеи, таблички «стой!»
Дыхание ветра и смога гарь
Чёрное золото, серый конвой.
Ворота, решётки, будки, кордон
Вышки, заборов колючий Гулаг
Спят, охраняя спокойный сон
Друг для народа и общий враг.
Кокарды, фуражки, слепой патруль
Площадь, статуя, пъедестал.
Дремлют, выпустив общий руль
Те. Кто 70 лет не спал.
Вокзалы, вагоны, таёжная даль
Откуда, уже, не вернуться домой.
Выше и выше, спят города
Небо спит, над пустой землёй
Разбитые трассы, границы струна
Флаги на башнях, колючий лес
Уснула, сдавив кулаки война
Полумесяц спит, обнимая крест.
Облака, на чистой постели звёзд
Ангелов хор, в серебристом строю
Апостол ворот, охраняя свой пост,
Денница с Богом, в последнем бою.
Спит усталость в людских руках,
Снов страна, бесконечных слов.
Порох спит, в заведённых курках
Самоубийц, в тишине мостов...
Тишине шагов, духоте больниц
Одиночестве камер, колодцах луж.
В именах забытых, любимых лиц -
Спит безумие, демон ревнивых душ.
На золе костров, на обломках плах
На жиру дворцов, на орлах монет
На плечах отцов, по спине рубах
Спит нагайки горький, кровавый след.
Тишина наступает, из, темноты,
Темнота для глаз, ничего кругом.
Тишина - одиночка, тюрьма, пустырь.
Темнота - молитва, с закрытым ртом.
Тишина внутри, Темнота везде
Тишина зовёт Темноту, одной
Тишине не справиться, в пустоте
Темнота, сливается с Тишиной.
Евгений Альшиц
михайловна:
Лариса Рубальская
Кажется порой, добрый ангел
Вдруг забыл тебя, сгинул прочь.
Вечным ничего не бывает,
Зачеркнет рассвет тьму и ночь.
И увидишь ты,
Как из темноты
Вдруг прольется свет
И печали нет.
И тогда поймешь,
Что не зря живешь,
Шанс твой впереди,
Просто верь и жди.
Кажется порой, что дорога
В гору не ведет, только вниз.
Что удачи ждешь слишком долго,
Но она придет, ты держись.
Настёна СПб:
ГЕОРГИЙ ШЕНГЕЛИ "ЖИЗНЬ"
Мне шесть, а ей под шестьдесят. В наколке;
Седые букли; душные духи;
Отлив лампад на шоколадном шёлке
И в памяти далёкие грехи.
Она Золя читала и Ренана,
Она видала всякую любовь,
Она Париж вдыхала неустанно
И в Монте-Карло горячила кровь.
Она таит в своём ларце старинном
Сухие розы, письма, дневники;
Она могла бы объяснить мужчинам
Все линии несытой их руки.
Всезнающей, загадочной, упрямой,
Она заглядывает мне в глаза,
Из книг возникнув Пиковою Дамой,
Суля семёрку, тройку и туза.
Мне двадцать лет, а ей, должно быть, сорок.
Он вял слегка – атлас и персик плеч,
И перси дышат из брюссельских сборок,
Маня юнца щекою к ним прилечь.
Как сладко будет овладеть такою –
Порочною, подклёванной вдовой:
Жизнь надо брать с холодной головою,
Пока она – с горячей головой.
Она за дерзость будет благодарной,
Под пальцы ляжет – нежной глины пласт,
Она мундштук подарит мне янтарный
И том стихов на ватмане издаст.
Она раскроет деловые связи,
Она покажет в полутьме кулис
Все тайны грима, все соблазны грязи,
Все выверты министров и актрис.
Она уже не кажется загадкой,
Хоть жадный взор стыдливо клонит ниц...
Мне тоже стыдно, и гляжу украдкой
На трепеты подстреленных ресниц...
Мне тридцать семь, ей двадцать два едва ли.
Она резва, заносчива и зла,
Она с другим смеётся в бальной зале,
С другим к вину садится у стола.
Всё ясно в ней, от похоти до страхов,
Хотя он лжёт – лукавый свежий рот,
И никель глаз среди ресничных взмахов
Моё же отраженье подаёт.
Не упустить задорную беглянку!
Девчонка! Ей ли обмануть меня?
Билет в балет, духов парижских склянку,
И льнёт ко мне, чуть голову клоня.
Но горько знаешь этот пыл условный
И медлишь, и томишься, и грустишь,
И ей в глаза, как в кодекс уголовный,
В минуты пауз трепетно глядишь...
Мне пятьдесят, а ей, пожалуй, девять.
Худа и малокровна, и робка.
В ней спит болезнь – её боюсь прогне́вить:
Столь сини жилки в лепестке виска.
О, девочка! О, дочь моя больная!
На солнце, к морю, в Ялту бы, в Сухум!
Она всё та ж, но каждый день иная:
Она слабеет, и слабеет ум.
Учить её? Читать ли ей баллады?
Играть ли с нею в хáльму и в лото?
Таясь, ловлю испуганные взгляды,
В которых мглою проступает – ТО...
Мне шестьдесят. И вот она – младенец.
К ней в колыбели жмётся дифтерит,
И сверстников моих и современниц
Кружок последний на неё глядит.
Поднять её, зажать её в ладони,
От старости холодные, как лёд:
Быть может, ужас, за душой в погоне,
Как жар, хоть на полградуса спадёт?
Но нет: хрипит!.. Стою бессильным дедом:
Как ей помочь? Как вдунуть воздух в грудь?
А Чёрный Ветер, страшен и неведом,
Уже летит в ней искорку задуть...
(23. 07.1943 г.)
Nadin-ka:
Евгений Альшиц
ПИРАТСКАЯ
Тысяча взглядов тех кто не ты
И шумит в стакане прибой
По следам, обжигающей сердце звезды
Я. Уйду за тобой
Я буду искать тебя на полюсах
Связав повороты в кольцо.
Веселый Роджер, в моих глазах
И ветер всегда в лицо.
До хрипа, голос сожрет табак
И сточит кожу пурга.
Голодной смертью, будет мой враг
А другом холод курка.
Прошедшее время, устанет шуметь
“Ты проклят! Покинувший дом.”
И чтобы об этом сейчас не жалеть
Я пожалею потом.
Ошибка . Значит врут маяки
Мечте не страшен нажим.
В награду за то чтобы делать шаги
Я буду везде чужим.
Дорога горсть постаревших вен
Земля не приятней дна.
Мой воздух – ветер вне каменных стен
А истина ждет вина.
Одно направление – не назад.
Подальше за горизонт
Соль, волны, палуба, паруса
И прочий пиратский понт.
Я буду шептать, про себя иногда
Прикрывая усталость судьбой
Ты слышишь, жгущая сердце звезда?
Я. Иду за тобой.
для Е.В.
Дели:
» Чеколаева Светлана. Если...
Светлана ЧеколаеваЕсли...
Если у тебя есть теплый дом,
И здоровы близкие и дети,
Значит, безо всяких аксиом
Ты счастливей многих на планете!
Если есть, кому сказать «Люблю!»,
Или тот, кто на пороге встретит,
Я опять, как мантру, повторю:
Ты счастливей многих на планете!
Если в жизни был соблазн велик,
Но ты не попался в его сети,
То скажу как есть я, напрямик:
Ты счастливей многих на планете!
Если слышишь шум морской волны,
Шелестит листвой веселый ветер,
И не знаешь горя и войны,
Ты счастливей многих на планете!
У тебя по паре рук и ног,
Видишь мир в красивом разном цвете…
Если в твоем сердце живет Бог,
Ты счастливей всех на этом свете!
михайловна:
Федор Тютчев
Я помню время золотое
Я помню время золотое ...
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
И на холму, там, где, белея,
Руина замка вдаль глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит,
Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и тобой.
И ветер тихий мимолетом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.
Ты беззаботно вдаль глядела…
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.
И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.
1830 год
Дели:
» Гарипов Артур. Что значит миг...
Артур ГариповЧто значит миг...
Что значит миг? Одно мгновенье
В бескрайнем океане дум?
Ничто. Секунда. Размышленье. –
Задумчив, скучен и угрюм.
И в тот же миг, в одно мгновенье –
Лишь мысль о чём-то дорогом
Вдруг поднимает настроение
И на душе уже легко!
Что значит миг!