Дыхание осени (современный ЛР)

Привет, пока не могу порадовать, расски...

Ручей, милая, ты куда запропастилась? мм? Который день я захожу сюда с надеждой) не пропадай!
_________________

 » Том 1. Глава № 12

Вместе с прохладными вечерами конец октября приносит дожди, прилипучую слякоть, от вида которой подташнивает, и долгожданную встречу с Яром. Сегодня он прилетает. Спустя пять недель, три дня и две беспробудные ночи…
Так странно, я думала глаз не сомкну, а сама утром еле заставила себя подняться. В аэропорт не поехала с водителем – не зная настроения мужа, сидела бы глупо в машине и давилась гнетущим молчанием. Мы больше не говорили о наших чувствах, вернее, я больше не повторяюсь. Яр знает, что я люблю его. Знает, но ему нужно время, чтобы как минимум к ним привыкнуть. А дальше… не дам ему ни единого шанса в меня не влюбиться!
Свитер из белой шерсти, который надела, ненавязчивым запахом сандала подпитывает мои воинственные мысли. Мол, попробуй, попробуй… желаемое не так невозможно. Да, я знаю. Многое в отношениях зависит от меня, Яр выжидает. Присматривается. Возможно, только начинает мне верить.
Не оступиться бы.
- Накиньте, Злата Юрьевна, а то простудитесь.
На плечи ложится яркий клетчатый плед.
- Спасибо, Макар, - не могу удержать улыбки: клетка на пледе, конечно же, красная.
- Может, чай?
- Нет, не нужно.
Вопреки моим ожиданиям, Макар не уходит, становится рядом со мной, облокачиваясь о перила веранды. Дождь капает в миллиметре от его носа, но он будто не замечает, смотрит настороженно вдаль. Привычка. Работа. Но я понимаю, и не пытаюсь напомнить в который раз, чтобы говорил мне «ты» и по имени. Везде камеры, будут судачить, а ни мне, ни ему не нужны холивары в курятнике. Когда выезжаем куда-то, прогуливаемся в парке или закупаем продукты, обходимся без формальностей. Он не слуга мне. Он – служащий моего мужа. А мне – что-то вместо старшего брата.
Могу говорить с ним на любую тему, и он ответит что думает. Могу впасть уныние и получить горячий отвар, который меня успокоит. Могу без стеснений зайти с ним в отдел женской гигиены и не чувствовать неловкости, выбирая прокладки. Он понимает меня, вот как сейчас – вздохнула, а он успокаивает:
- Уже скоро.
Внимательный, заботливый, странно, что девушки нет. Если бы Лариса не ударилась в бесперспективные отношения со Стасом, они бы неплохо смотрелись вместе. Смешно, не так давно заметила эту черточку: всех окружающих хочется сделать счастливыми. Наверное, потому что сама счастлива, вопреки сомнениям, страхам, которые кружат надо мной без Яра и жутким мыслям о моей скорой смерти.
Я счастлива!
Я так боюсь умереть…
Закутываюсь в плед по самый нос, а все равно морозит.
- Пожалуй, я выпью чая, - соглашаюсь на предложение.
Макар уходит, а я остаюсь в водовороте навязчивых наваждений. Я часто думаю о смерти в последнее время. Я не стремлюсь к ней, я не зову ее. Мне кажется, я от нее ускользаю… Так странно… прошло много лет, и я давно позабыла тот единственный раз у гадалки, а недавно вдруг вспомнила… Мне было тринадцать или четырнадцать, когда мы с Ларисой пошли к бабке из соседнего дома. Не помню ни единого слова из гаданий себе и подруге, а только один момент, когда бабка посмотрела на мою ладонь и сказала, что я сама себе жизнь продлеваю.
- Понимаешь о чем я? – спросила меня.
- Нет, - ответила я.
- Ты давно должна была умереть, но сама себя вытягиваешь, сама себе выпрашиваешь у смерти отстрочу. Теперь понимаешь?
- Да, - почему-то сказала я, и действительно понимала, пока за порог ее дома не вышла. А после не раз думала, что она имела в виду, пыталась понять, почему я ответила «да», - не врала ведь, - и понять не могла. А сейчас, кажется, что отгадка кружится, и я ее почти осязаю. Успеть бы… Смерть притаилась, я вижу ее в полутемных углах нашей комнаты. Чувствую, но прогнать не могу. А, может, нам снова удастся договориться?
Я так боюсь умереть…
Я так счастлива!
- Чай.
- Да, спасибо. – С благодарностью принимаю ароматную кружку. Зеленый. А мне бы не помешал тот, на травах. – А сам…
- У меня обед через два часа
- Все понятно.
Я безотрывно смотрю на ворота и все-таки упускаю момент, когда в них въезжает машина.
Приехал! Приехал… Приехал, а я в пледе, как гусеница, и руки заняты кружкой …
Смотрю, как выходит… Слышу как хлопает дверца… Тону в темном взгляде… Он делает шаг и я падаю в пропасть…
Если смерть так же пустынна и безболезненна, я больше не буду бояться… Мне бы только увидеть его… Сказать, как ждала… Еще раз сказать, что люблю и… могу вернуться обратно…
- Только попробуй!
Он здесь. Я слышу его дыхание, и набираю полную грудь сандала вперемешку с грейпфрутом. Он здесь. Я вернусь к нему?
- Обязательно!
Голос грозный, словно нашел нерадивого подчиненного. Хочу возмутиться, а сказать ничего не могу…
- Ты болтаешь без остановки!
Смешок. Его или мой? Как хорошо, что он рядом. Не боюсь теперь… эти руки и взгляды… противно… а сейчас…
- Что?
И выдавливаю хрипло, приоткрыв через силу глаза:
- Я люблю тебя.
Он молчит.
- Я так рада, что ты вернулся.
Молчит, но дыхание переходит от виска к моей щеке, останавливается у моих губ и…
- Наконец-то! – куда-то в сторону, и отстраняется.
С трудом поворачиваю голову на подушках. На веранде подушки? Какое удобство!
- Я принес тебя на руках в нашу комнату.
- Как на свадьбе?
Отворачивается и говорит еще строже:
- Доктор, ну же!
А я снова падаю в темноту. Тепло, спокойно, никак… Рвусь обратно! К нему! К тому, кто пока не любит!
- Тише, - улыбается, но как-то странно.
- Что…
Он качает головой и накрывает мои губы в успокоительном поцелуе.
- Яр…
Я знаю, что это глупо, но плачу.
- Тише, моя сказочница, - еще один поцелуй, и тоже без страсти. В нем только забота. Но я так не хочу! Мне удается приподняться на подушках, но желанные губы и темный взгляд ускользают.
- Яр?!
Меня накрывает паника. Эти страхи… ощущения по утрам, когда силишься что-то понять очень важное и не можешь…
- Я… умру?
Твердый взгляд. Хорошо. Скажет правду.
- Глупая! Сейчас это уже не смертельно.
Он смеется, и легче становится нам обоим. По глазам вижу: на что-то решился, а я… Выдыхаю и прошу сказать все, как есть. Я выдержу. Я смогу. Я не сдамся.
- Ты не больна, - целует в висок, и ложится на кровать прямо в одежде. Я подвигаюсь, обнимаю его, закрываю глаза и готовлюсь поверить. – Не больна, моя сказочница…
Поцелуй усмиряет мое недовольство прозвищем. У других солнышки, рыбки, а я… как на грани фантастики…
- Ты беременна.
- Что?
- Ты ждешь ребенка.
- Что?!
- Я стану папой.
И до меня, наконец-то доходит! Прокладки, которые я последний раз доставала из тумбочки месяца два назад, бессонница, если бы не отвары, плохое настроение по утрам, беспричинные страхи, тошнота на погоду…
Я не спрашиваю, рад ли он, потому что и в своих ощущениях не могу разобраться. Вышла замуж за незнакомца, первой влюбилась в него, забеременела, не спросив о его планах… Я все делаю прежде чем думаю, и теперь не брак у нас, - кошусь на серьезное лицо мужа, - а семья.
Он готов?
Если что, помогу. Я готова.
Перекатываюсь к мужу под бок, и все равно, если он против, если злится, если не хочет ребенка. Я сама не в восторге от родов и девяти месяцев тошноты. Хотя мне уже меньше… А сколько? Хм, забавно, маленький человечек во мне, и когда-то он скажет первое слово. Позовет меня или папу? Вот бы был похож на него! Такой же удивительный и красивый… А не верится, что мы вдвоем совершили настоящее чудо. Что значит боль? Не она важна, а твое отношение к ней. Давно где-то вычитала, что если бы рожал воин-мужчина, он бы скончался от болевого шока, а я выдержу. Ради маленького незнакомца, который, не спрашивая позволения, войдет в этот мир, и ради бывшего незнакомца, которого обожаю.
- Завтра я отвезу тебя в клинику, - говорит Яр, приобняв меня.
Делаю вид, что не слышу его тяжелого вздоха. Послушно киваю. Внимаю нотациям: быть осторожной, есть много, гулять, не носить больше тяжести. Можно подумать, я у него здесь грузчиком подрабатываю! Но киваю, киваю, и вижу, что он наконец расслабляется.
- Я соскучилась.
Медленно, он ведь предупреждал: никаких резких движений, я закидываю ногу на его бедро. А потом мы уплываем за чувственный горизонт, прочь из комнаты сомнений и страхов! Я почти разбиваюсь о скалы, когда у Яра сносит крышу от нашей медленной скорости. Все берет в свои руки. На спину? Я не против. Держаться за него? Ногами, руками, губами… Больно? Нет, пожалуйста, продолжай! Еще! Новый заплыв? Конечно, я - за! Теперь я верю, что он меня тоже ждал... Не позволю ему отстраниться, а если попробует… Вот так… у него на груди удобно…
Он – мой.
И внутри меня – часть него.
Не отпущу их обоих.
Жаль, что не успела сделать подарок ко дню рожденья. Спи, мой хищник, спи, мой хороший, я буду беречь твой сон. Никому не отдам, даже собственным страхам.
А меня морозит всю ночь. Кручусь с боку на бок, вздыхаю безудержно, как древняя старуха, рассматривая молодые фотографии, и держу Яра. За руку, прикосновением, взглядом. Черты его лица расслабила ночь, но он нравится мне любым. Строгим. Когда улыбается. Когда думает о своем. Когда я отражаюсь в его глазах. Когда словно выискивает себя в моем взгляде.
Утро врывается с головной болью и зеленым чаем, сваренным для меня моим мужем. Поехать в клинику? Не возражаю. Выбирает мне юбку и блузу, достает плащ – надеваю. Да, именно их и хотела. Удобно, тепло, нет, ветер не продувает. В машине переплетает пальцы с моими. И как мне может быть холодно? Вот чудак! Улыбаюсь ему, ловлю улыбку в ответ, и давлю плохое предчувствие.
Доктор, который нас встретил, обходительный, милый, его легко можно представить в женихах поварихи. Собственно, что-то у них намечается, и я мысленно желаю отношениям слаженности и удачи. Очень жаль, что ведущим врачом у меня будет не он, к сожалению, у него другой профиль. Он знакомит нас с зав.отделением гинекологии, шепнув, что тот лично принимает только у первых леди города, значит, мне честь. Только мне уже при знакомстве хочется снять туфли, чтобы не сковывали движений и умчаться за горизонты, даже если это бесчестно.
- Алексей, - представляется важно, а глазки по мне так и бегают.
Невысокий, чуть полноватый, с залысинами, взгляды липкие, сальные – жаль медсестер.
- Все нормально? – замечает заминку Яр.
Нет! Не хочу! Уведи меня!
Но послушно переступаю через порог, мелькает ассоциация, что так идет животное на заклание. Ну да, самое время себя напугать! Испортить всем день, закатить истерику, достать платок в клетку и разрыдаться… У Яра работа, он мог бы не ехать со мной, а я здесь фокусы показываю, самой от себя противно.
- Ну а вы что же? – врач приглашает Яра.
Тот садится на стул, пока я и врач суетимся за ширмой.
- Мы расскажем всю правду, - подмигивает мне врач и буравит жадными глазками. – Муж ведь должен узнать о ребеночке все, правда, мамочка?
Куском льда застываю. Морщусь от отвращения.
- Вот и все, - улыбается врач, обнажая кроличьи зубы.
Я даю себе слово, что не буду рожать у него, уступлю очередь какой-нибудь второй леди. Я – пас. Лучше в поле, как раньше колхозницы, лучше в сельской клинике, у практиканта, лучше в своем городке, где у всех дипломы куплены. Но не здесь. Не у этого сального борова. Даже видеть противно, как он важно откидывается в скрипучем кресле, как черкает на тетрадном листке обгрызенной шариковой ручкой. Так и ждешь, что вот-вот хрюкнет.
- Наблюдать буду я… - растягивает слова.
Черта с два!
Яр сжимает мои пальцы, мол, обсудим наедине.
- Все пока хорошо, впрочем, осложнения могут проявиться позже…
Утешил! Прочь… прочь…
- Срок небольшой, будем смотреть, а так… три недельки… Ага, вот выпишу витаминчики… и свежий воздух… побольше, а то вон какая вы бледненькая…
Голова разрывается, в ушах противно шелестит вата.
- Какой… - горло саднит, будто на завтрак сгрызла кусок наждачной бумаги - … у меня… срок?..
Рука Яра меня отпускает.
- Три недели, дорогая мамочка! Три! – расплывается врач в счастливой улыбке. – Поздравляю вас и папашу!
- Благодарим вас. - Яр под локоть выводит меня из кабинета. Делаю нервный вдох и… натыкаюсь на взгляд, полный беснующегося отвращения.
- Яр…
Пытаюсь ему объяснить, что мне нужен другой врач, этому я не верю.
- Три недели!
Пытаюсь его удержать, но он шарахается в сторону, как от прокаженной.
- Меня не было почти шесть!
И его обвинения припечатывают меня в холодную стену.
- Яр…
- Я почти поверил тебе, - склоняется надо мной. – Я почти сам…
Отстраняется, переводит дыхание, на меня больше не смотрит:
- Машина внизу, поезжай домой. Я доберусь. – Смешок. – Хотя какая тебе разница? Не заскучаешь.
Я сквозь мутную дымку смотрю, как он быстро идет по длинному коридору, как чеканит шаг, как развивается его синий плащ. И я понимаю, что в эту минуту он не просто уходит из больницы – он бросает меня.
А я?
Когда Яр скрывается за поворотом, ноги ослабевают. Думала, обернется. Думала, что поверит. Думала, что поможет во всем разобраться. Думала, защитит.
Предал!
Обхватив руками колени, я сижу у стены и рассматриваю потертый линолеум. Сколько судеб разбилось под этой дверью? Сколько счастья досуха выпил будущий главврач клиники?
- Что с вами? - Молоденькая медсестра, очень хорошенькая, присаживается напротив. - Вам плохо?
- Да.
- Я могу вам чем-то помочь?
- Я не знаю.
- Подождите, я сейчас позову доктора…
Прежде чем успеваю остановить, она заходит в кабинет, из которого мы недавно вышли. Не хватало мне снова увидеть этого доктора! Поднимаюсь, заставляю себя подняться, вот так, опираясь ладонью в стену. Прислушиваюсь – за дверью тихо, не спешит доктор, не торопится. Может, догадывается, что это я?
Делаю шаг, и вдруг слышу вскрик и слабый протест и девичьи просьбы. И мгновенно срываюсь, распахиваю дверь. Так и есть! Прижимает к столу медсестру, задирает халат, толстые пальцы ловко раздвигают ее коленки. А она вырывается, пытается оттолкнуть, и проигрывает. Его пальцы зарываются в ее тело глубже.
Пелена перед глазами, красная, как у быка на корриде. Я хватаю первое, что попадает в руки – этим первым оказывается толстый накопитель с подшитыми документами - и опускаю его на плешивую голову.
Руки насильника безвольно падают, да и сам он тушкой опускается у ног девушки, как-то странно вывернув ногу. Проверяю пульс – сало дышит.
- Вы в порядке?
- Н… да… - медсестра поспешно натягивает трусики, одергивает халатик. Тоже проверяет пульс и плюет на лежащее тело. – Тварь! Узнал, что меня пригласили в другую клинику и не хотел отпускать, не попользовав! Ненавижу!
- Я тоже.
У порога девушка меня окликает, всовывает листочек с поспешно написанным телефоном.
- Если что, если вдруг я смогу вам чем-то помочь?..
- Никогда не знаешь, когда заболеешь, - принимаю листочек, чтобы избавить ее от неловкости. Я одета неброско, но дорого, по опыту знаю, как к таким подходить.
- Я там написала свое имя, фамилию, чтобы вы не забыли. – Это она произносит уже за дверью, когда мы резво идем по коридору. – А то такое быстрое знакомство…
- Злата Самарская, - я могу промолчать в ответ, вряд ли мы снова увидимся и могу не давать свой телефон. И не потому, что из грязи в князи, а просто не до этого. Но что-то подталкивает меня покопаться в сумочке и достать визитку мужа. – Меня можно найти по домашнему или… - Пишу на обороте свой номер мобильного. - До свидания?
- До свидания, Злата.
У развилки расходимся: ей нужно уладить поспешно свой перевод, а мне – вниз. Пытаюсь выглядеть беззаботно, но, видимо, не быть мне актрисой. Едва машина отъезжает от клиники, Макар спрашивает:
- Расскажешь, что между вами произошло?
- А что сказал… - не могу произнести вслух имя - … он?
- Сказал, чтобы я отвез тебя прямо домой, даже если ты не захочешь туда ехать.
- И все?
- И все.
- Думает, что поместил меня в клетку…
- Злата, - напряженный взгляд в зеркало, - что между вами случилось?
Не могу говорить связно, в голове бьется только одна мысль, которую и озвучиваю:
- Кажется, мы разводимся.
Макар смотрит еще какое-то время, анализирует - лгу или преувеличиваю, и переключается на дорогу. Не знаю, почему, но у меня возникает ощущение, что он, как бы сказать точнее, - будто, наконец, сбросил тяжелый груз, мне даже мерещится его облегченный выдох. Мне сегодня, видимо, как и чудо-доктору слишком много мерещится.
Я не изменяла Яру. Я не могу быть беременна от другого. И я не собираюсь оправдываться. Но и сбегать, как нашкодивший кот не буду. Скажу ему в лицу все, что думаю и уйду. Пусть живет в своих хоромах, как раньше, не один, но одинокий и неприступный, как горы. А мне сейчас вредно заниматься скалолазанием: у меня ребенок.
Уже не наш ребенок, а только мой, но от этого не менее любимый. По крайней мере, теперь нет сомнений, какое слово малыш произнесет первым. Папу ему легко заменит мой отец, бабушка и моя мама разбалуют до невозможности, а я буду пытаться делать строгое лицо – кто-то же должен не только баловать, но и воспитывать.
Уловив вопросительный взгляд Макара в зеркале, не скрываю блуждающей улыбки. Мне плохо, мне хочется выть, кричать, биться об стену, но я не одна, от меня зависит еще одна жизнь, и мне нужны только положительный эмоции.
Пока едем, набираю номер подруги. Она поднимает трубку после долгих гудков, рявкает явно без настроения:
- Да?!
Наверное, схватила наспех, не посмотрев, кто вызывает.
- Лариса, это я.
- Знаю.
Настроение ее не улучшается, она не отшучивается, почему ответила так грубо, и я делаю вывод: что не рада она именно мне.
- Ты не хочешь, чтобы я звонила тебе? – спрашиваю напрямую.
Я выдержу еще одно предательство. Не сломаюсь.
- С ума сошла?! – шипит потревоженной змеей. – Ты – моя лучшая подруга!
- Все еще?
- Что случилось? – Она, наконец, сбрасывает обороты и я узнаю ее. – Твой прибежал минут десять назад, сделал мне… внушение, так сказать. Рвал и метал. Господи, я даже думала закрыться в подсобке! Искры летали! Он перекрикивал работающие фены! Это было ужасно! И только я отошла, только-только выставила его за двери, звонишь ты и сразу с наездом! Что у вас произошло?
- Произошло, - говорю уклончиво, косясь на Макара.
- Хорошо, я скажу по-другому. Что бы у вас ни произошло, я – твоя подруга, Злата.
- Не знаю, если Яр…
- Я работала в агентстве недвижимости – мне не страшна никакая работа, - отмахивается подруга. Да, подруга, теперь я снова уверена в этом. – Ты заедешь?
- Я перееду к тебе завтра. Ты сдашь мне опять комнату?
- Ну конечно, дуреха!
- А Стас?
- А не пошел бы он следом за твоим к черту?!
- Ты пошлешь его?
- Легко, если хочешь.
Я в слезах отговариваю подругу разрывать отношения с любовником, который ей не подходит. Это все стресс. Она, всхлипывая, говорит, что если мужчина хочет женщину, он и решает, где им встретиться, а до этого она так, шла ему на уступки. Я пытаюсь сказать, что не против, если он будет приходить к ней, но она уже горячится, уже все решила, уже параллельно набирает номер Стаса, который, выслушав вяло претензии, ее бросает.
- «Везучий» сегодня день, - говорю я. - Теперь мы еще и по несчастью подруги.
- Так Яр тебя бросил? Я думала, ты сама…
- Все запутано. Скажем так, я не хочу ждать, пока он меня выставит.
- Не плачь. Расскажешь потом, да? Завтра? Или, может, сегодня?
- До завтра.
Какой необъятный платок, хватает на целый день, или это волшебные клеточки?
Машина подъезжает к воротам дома, Макар впервые помогает мне выйти, и я мимо добродушных, но чужих теперь лиц практически пробегаю на второй этаж в комнату.
Не могу усидеть, и ходить надоело. Жду, чтобы в последний раз посмотреть на того, по ком еще плачет сердце. А его нет. Вечер сменяется ночью, в окна крадется рассвет, а он не приходит. Какой-то звук привлекает внимание – сначала жду, кожей чувствую – это Яр. Не поднимается. Ждать еще одну ночь? Ждать, когда он позволит себя увидеть?
Да катись оно все! Пусть горят мосты сегодня и окончательно! Выдирать нужно с корнем!
Он сидит на кухне, рассматривая экран ноутбука. Недвусмысленные звуки подсказывают выбор фильма. Не боевик, хотя тоже крики присутствуют – яростная порнуха. Да, я знаю, мужчины любят ее смотреть, многие женщины тоже, хотя и врут, что предпочитают только мультфильмы и мелодрамы. Но почему-то мне дико, что он смотрит порнуху сейчас. Вокруг сплошной хаос, а он… рассматривает чужих теток, которые с каждым…
Противно!
Замечает меня в дверях, машет почти опустошенной бутылкой.
- Ты пьян, - замечаю я.
Он смеется и с упоением смотрит в экран, словно забыв о моем присутствии. А потом поднимает воспалившиеся глаза с расширенными зрачками и говорит с завистью:
- Слышишь, как стонет?
Женщина по ту сторону монитора, действительно, очень старается, впрочем, все это не натурально. Я тоже кричала от наслаждения, когда заполучала в себя Яра, но здесь по ощущениям, кого-то активно готовят к бойне.
- Аж завидно! - Яр переключает внимание на меня, рассматривает так пристально, будто впервые видит. Делает глоток из бутылки и предлагает: - Хочешь полюбоваться?
- Нет, я хотела с тобой поговорить, но вижу, что бесполезно.
Он резко смеется, откидывая назад голову. Смеется с упоением, но зло и как-то отчаянно.
- А я любуюсь уже часа два, гоняю ролик по кругу! Невероятно! Какая страсть! И как громко кончают! - Упрек в мой адрес, от которого я мгновенно сжимаюсь.
Не буду ждать, пока протрезвеет, уйду сейчас, вещей все равно нет, так что… Я делаю шаг к нему, запрокидываю его голову, а он и не сопротивляется. Расслаблен, улыбается мне, ищет мой взгляд. Нашел…
- Ты принимал наркотики?
- Что?! – откидывает мою руку.
- Ты принимал наркотики.
У меня больше нет сомнений. Надо позвонить доктору перед уходом. Набираю номер, обрисовываю проблему, он не верит, но говорит, что скоро приедет. А с каждым словом Яр будто звереет.
- Так будет лучше, - успокаиваю его, как ребенка, и делаю шаг назад.
Он хватает меня за руку, заглядывает в глаза расширенными зрачками, и мне становится жутко. Пытаюсь вырваться – не дает, еще сильнее сжимают запястье его пальцы.
- Нет уж, любовь моя, ты останешься! И мы вместе посмотрим вторую часть этого фильма!
- Отпусти меня! Яр! Ты не понимаешь, что делаешь!
- Зато ты все прекрасно понимала, да, моя девственная сказочница?
- Яр, пожалуйста, отпусти, я боюсь…
Прижимается. Дышит в ухо. А потом нежно спрашивает, на секунду становясь прежним:
- Боишься меня?
- Я боюсь за ребенка!
И он срывается. Схватив меня за вторую руку, подтягивает к себе, разворачивает, не отпуская, лицом к играющему картинками монитору.
- Смотри! Я знаю… я теперь знаю… от кого ты беременна.
Мой взгляд поначалу выхватывает только детали. Слабое освещение, и съемка не лучшего качества. Через стекло, как в одном телешоу?
Комната, а в ней двое. Он сверху, старается, она яростно стонет, кончая. В который раз? Удачная постановка!
- Яр…
- Смотри! – жарко шепчет мне в ухо.
Его руки плавно переходят на мою талию, его тело прижимает меня к столу. У меня сбивается дыхание, а он смеется и повторяет:
- Смотри! О, да, вот сейчас!
Девушка с экрана поворачивает голову, томно вздыхает и я… узнаю в ней себя, а в мужчине, который над ней трудится – моего псевдобрата, Макара.

Автор, вы разбиваете мне сердце! Разве может после вышенаписанного быть так плохо, как в прологе Ведь, если Яр так поступил, то, наверное, все же Злату не любил?! Ведь сейчас они совсем, как настоящая семья, друг за друга! Что же произойдет, что все так кардинально изменится...
За проду спасибо!
_________________

Хе-хе, ну, а что, только мне с разбитым ходить?

А я вот недовольна. Почему такое интересное продолжение, и его так мало! Ручей, надо исправляться
Интересно успеют ли познакомиться родители Златы с родителями Яра? Вот это был бы цирк)
_________________

У меня еще один расск остался, так что эти выходные заняты, а на следующих постараюсь ))

Да, встреча намечалась и думаю, было бы интересно *скромняга я, да? * Но уже намекали, когда дойдем до переломного момента, видимо, затянулось. Так что встреча не состоится, не впихивается.

Спасибо за продолжение! Очень хочется съехидничать и сказать, что ужин удался....
___________________________________

Натали, привет!
Как это ты не знала, что так ждут, еще как жду, я вот тоже штурмую страничку ни один раз в день, к тебе не приставала с продолжением, чтоб не надоедать.
Наталья, спасибо за продолжение.

Не сдерживай своих порывов

Привет! За тактичность спасибо -все равно если продолжения нет, выложить для прочесть нечего )) А не знала, потому что, думаю, и так вас закормила длинными и частыми продами. Отдохнуть не помешает.

Спасибо за комментарии, буду восстанавливаться после выходных и вдохновляться

Наталья, привет!



Ой, так нам все мало, жадные мы до продолжений. А отдохнуть, так я когда читаю вот тогда и отдыхаю, А вот тебе, солнце, отдых нужен от нас приставучих, но это мы любя.

А ты какие выходные имеешь ввиду, которые вот завтра, или у вас еще какие то были? Отдыхай, набирайся положительными эмоциями и творческого настроения.

Привет! Эти, эти, что уже проходят.
Творческое настроение сейчас создам, пройдясь по магазинчикам, и если успею, сяду за продолжение.))

Ждем!!)
_________________

Спасибо, я пока сильно не в духе, восстановлюсь - вернусь ))

 » Том 1. Глава № 13

Дальнейшее сливается в бесконечный кошмар, один из тех, когда свято надеешься, что спишь, и уверяешь себя, что спишь, и терпишь, зная, что однажды проснешься. А я понимаю, что все, что происходит со мной сейчас – явь. И я смотрю на экран, где переплетаясь, стонут в оргазме два человека, и где один из них – я.
- Ты – шлюха, - жаркий шепот, и сразу же руки, некогда любимые руки, ползут мне под блузу. А я вырываюсь. Я не хочу так. Но они сильнее, и юбка моя задирается к талии, а мужские ладони ползут выше, к трусикам. Нежно гладят, едва прикасаясь. Пожалуй, так нежно не было даже в наш первый раз.
- Красные, - с упоением выдох.
Да, сегодня надела. Любимый цвет моего мужа. Мужа! А не того, кто пытается возбудить меня силой!
- Яр, не надо…
Не слышит. Руки его, оставив трусики, коварно ползут под блузу, рывком распахивают ее, заставляя пуговички жалко стучать по полу. Или то мои слезы?
- Пожалуйста, Яр…
- Я хочу, чтобы ты кончила, - пальцы его сжимают мои соски, вопреки ожиданиям, нежно. Так нежно, что невольно мелькает мысль попросить большего. – Хочу услышать, как ты кончаешь. Со мной. Мы ведь оба знаем теперь, что ты можешь.
Смешок, и мне слышится горечь в нем, но плевать, потому что мне горче. Я пытаюсь остановить вторую руку, что уверенно заползает мне в трусики. Тоже нежно, чудовищно нежно. Был бы он грубым, у меня были бы силы сражаться, а так…
Тихий стон для него подсказка, и он слушает мое тело, но не слова, что срываются с губ. Я прошу, выгибаясь в его руках. Прошу прекратить, насаживаясь на длинные пальцы. Я тону в удовольствии, вопреки логике, вопреки тому, что чувствую: со мной не Яр сейчас – незнакомец. А он рад. Он доволен. Он ждет, и я почти оправдываю его ожидания, но когда до вспышки остаются микросекунды, яростно отпихиваю его и омерзительный ноутбук в сторону.
- Прекрати!
- Ты не кончила.
- Прекрати!
Надвигается грозовой тучей, загоняет меня в угол, между плитой и столом, между острыми шкафчиками. Усмехнувшись хитро, ловким движением поднимает и усаживает на деревянный стол для разделки. Его губы так близко, глаза горят обещанием, но я не хочу, а обещаниям больше не верю.
- Почему нет? – облокачивается по обе стороны, и дышать практически невозможно.
А меня терзают другие вопросы. Почему он безумно красив даже в эту минуту? Почему мое сердце все еще бьется?
Ладонь самовольно ложится на его скулу, поднимается к волосам пшеничного цвета, но безвольно падает вниз. Не могу… не надо… Я так люблю его волосы, что если дотронусь, позволю все. Прячу разочарованный выдох, и говорю как есть:
- Потому что ты меня предал.
Он с минуту смотрит на меня так, будто я говорю на китайском, а он пробирается через незнакомые буквы. А потом заходится резким смехом, а я в каком-то упоении рассматриваю ворот его красной рубахи, поднимаюсь взглядом от горла к подбородку, впалым щекам и глазам цвета ночи, опускаюсь к загоревшим запястьям. Ему идет красный цвет: они с властью неразделимы.
Замечает мой взгляд, но понимает по-своему, в привычной для этого дня извращенной форме.
- Предал?! Я?! Тебя?! Ну конечно! Я – лев, а ты – бедная овечка!
Хватает меня за горло, но не душит, осторожно поглаживает кожу. Смотрит в глаза с упреком и какой-то детской обидой и спрашивает нежно:
- Зачем?
Начинаю оправдываться – он не слышит, повторяет как заведенный:
- Зачем… снова?
И отходит к бутылке. А я перевожу дух, одергиваю и без того слишком короткую юбку, дав себе зарок, что с этого дня только брюки и джинсы, они не задираются так предательски быстро. Края блузы придерживаю руками, пуговицы искать бесполезно. Слабость не позволяет резво соскочить со столика, голова кружится, и тошнота… Кажется, маленький сопротивляется вместе со мной такому обращению папы…
Нет, не думать о нем… Папы нет… Он сам от нас отказался…
Тошнота усиливается, но все-таки мне удается достать пятками пол, не вырвав при этом. А Яр не выпускает бутылку. Глоток – взгляд на экран и в мою сторону. Никогда не видела его пьяным. Впрочем, так странно… язык у него не заплетается, то есть, он больше под эффектом наркотиков, чем алкоголя. Но зачем? Никогда не думала, что он может…
Взгляд мой упирается в монитор, где по новой идет прежний ролик.
Впрочем, я многого не предполагала. Например, что когда-нибудь смогу вытерпеть прикосновения другого мужчины… А я вона как – громко… даже во сне. Мне становится так смешно, что от непролитых слез режет глаза. Неужели не видит? Неужели не понимает, что там все не настоящее? Тело мое, но звуки, стоны – подделка. А Макар… Макар, увы, настоящий. Тот, который так волновался сегодня, что между нами с Яром случилось. Тот, который приносил мне отвары, от которых хотелось спать. Тот, который потрахивал меня, пока не было мужа.
- Засмотрелась? Хочешь – сделаю громче?
Не могу узнать в том, кто ко мне приближается, своего мужа. Хищник. Голодный, злой, сильно обиженный: зрачки как две черные дыры буравят меня, обдавая липким страхом и холодом. Мне нужно было уйти раньше. Нужно было уйти, а не затевать голливудских разборок. Кому я пыталась все объяснить? Яру? Но его сейчас нет. Со мной его оболочка, а в ней странные наркотики с алкоголем. Разве после дозы человек не хохочет? Разве не весел?
А что принял он?
Или…
И вдруг я отчетливо понимаю, что его, как и меня, подставили. Я не знаю откуда – я просто знаю и все!
- Яр! – вскрикиваю, когда хватает меня за плечо, а второй рукой вдавливает в свое тело. Возбужден, но я не чувствую ответного возбуждения. Меня лихорадит от неизбежности, а за спиной отчетливо слышу, как хихикает смерть. Что, изменим пословице? Не надышимся перед смертью, так натрах…
Форточка хлопает с предостерегающим грохотом. Разве не были закрыты форточки, когда я вошла? Противно капает с кранов вода, действуя на нервы, хотя никто их вроде бы не открывал. А занавеска вдруг надувается парусом, состроив страшную рожицу из красных маков и веточек. Но как… если захлопнулась форточка?
Смерть хихикает громче.
Пячусь назад, но как назло упираюсь спиной в стену. Рукой пытаюсь нащупать дверь - ее нет. А тот, кто сейчас в оболочке моего мужа, идет ко мне. Медленно. Очень медленно. Зная, что мне некуда деться.
Останавливается, когда между нами только дыхание. Мое – загнанного зверька, частое. Его – победителя, размеренное. Смотрит глаза в глаза, но в зрачках отражаюсь не я, не мой страх, а доза. А хихиканье мне мерещится уже за стеной. Подглядывает?
Нет, смерть, я не сдамся: нас теперь двое!
Тишина гробовая, а потом легкий шорох, волчий стон - и жесткие губы накрывают мои. Не хочу! Не могу! Не с тобой!
Даю пощечину, а он смеется, как одержимый и срывает с меня и так пострадавшую блузу, бросает себе за спину лифчик и мои трусики, рвет юбку по шву.
Я кричу. Отбиваюсь. А он тащит меня к столу, раздвигает ноги и подсаживает, разместившись между моими ногами и…
- Открой рот, - цедит сквозь зубы.
Смерть, ты счастлива? Ты довольна?
Его пальцы вцепляются в мои волосы, тянут к себе, как крепостную, его губы пробегают от виска к шее – нежно, так нежно, на секунду мне кажется – со мной Яр, а потом лицо обжигает боль, и я вскрикиваю. Пощечина возвращается мне? И пока пытаюсь схватить больше воздуха, чувствую, как мне в рот заливают тягучую жидкость.
Меня рвет. На его дорогую рубашку, на черные брюки, идеально подчеркивающие сильные ноги, но стараюсь попасть на грудь. Туда, где у людей бьется сердце. И смеюсь уже я. Когда меня ударили в первый раз, - не Яр – его и сейчас здесь нет, а другой человек, - было больнее. А это… переживу.
Я буду жить, слышишь, смерть?!
И словно бросив мне вызов, зверь внутри Яра сходит с ума, падает последняя перегородка. Безумный взгляд, руки трясутся и тянутся ко мне плетями. Сгибаюсь в две половинки, прикрываю живот, но он не бьет. Нет. Толкает на пол и смотрит, как на допросе гестапо. А мне не страшно. Он проиграл эту войну за любовь, а значит, я выживу. Теперь уже точно. Проверяет: тащит по коридорам за волосы, придерживая заботливо голову.
Нравится игра в крепостную? Как изволите, барин, а спите вы крепко? Сейчас ваша воля, а после…
Волосы в плену его кулаков, клок или два уже вырвал, наверное, зато сердце мое почти снова свободно. По-моему, удачный обмен. Давай! Ну же!
Безумие накрывает обоих.
- Сильнее! – кричу ему в спину. – А то мне не больно!
И мимо воли ползу вслед за ним по плитам огромного дома. Голая. Оставляя не капли, а целые озера из крови. И смеюсь, хотя, кажется, что смерть много проворнее.
Но посмотрим, поборемся!
Вот так, на глазах у камер и тех, кто наблюдает за кровавым шествием у мониторов, делаю рывок и ударяю под коленку Яра. От неожиданности он приседает, а я бегу, бегу, бегу… Нет, мне только кажется, что бегу, потому что он даже не делая шага, снова наматывает мои волосы на кулак и тащит к выходу на задний двор. Оказывается, я просто переползла через его ботинки, рыжие, как у Макара. Или у Макара как у него? Или ботинки одни на двоих? Чушь какая…
Ползу быстрее, чтобы сверить шнурки. И падаю. И хриплю от рваного смеха в безумии. Как резко скрипит идеально промасленная дверь… Как громко стучат мягкие туфли Яра… Как сладко пахнет его одеколон…
А мне бы дольку грейпфрута в пересохшее горло…
Улица встречает мое обнаженное тело ледяным ассорти из дождя и ветра – хорошо, думаю отрешенно, смоет кровь. Асфальтовая дорожка притворяется покрывалом – хорошо, замечаю, что не белым ковролином, там я уже успела отметиться. А ботинки, помедлив, уходят за дверь. Засов… Я одна. Ничего не чувствую, практически ничего не вижу – только грязь куда бы ни протянула руку… Влажная, темная, теплая. Укрыться…
Бросаю на себя горсть, вторую…
Так, кажется, правда, теплее и я закрываю глаза в полусне – полубреду. А врут, когда в фильмах показывают, будто вся жизнь пробегает. Врут. Сразу видно, что ни один режиссер не умирал по-настоящему. Я бы им рассказала…
Нет никаких мелькающих воспоминаний. Нет никаких картинок из прошлого. Только будущее, которое могло бы быть. Или все еще может, если откроешь глаза на зовущий голос.
Но я не могу. Там так холодно и так больно. И на огромных плитах сидит нерожденный малыш. Мой малыш. Он красивый, в детском строгом костюме в полосочку, на ногах маленькие рыжие ботиночки, а волосы такие светлые и длинные, до плеч, а глаза… Смотрит на меня и серьезно говорит, как взрослый:
- Нет, мамочка, еще рано.
А я тянусь к нему, чтобы обнять. Ускользает, хотя вижу – ему бы хотелось хоть раз почувствовать, как это, быть любимым на руках у своей мамы.
- Мамочка, нет!
Мой малыш, иди ко мне, не бойся. А хочешь – я…
- Мамочка, тебе нельзя!
Он оглядывается, но я вижу только яркий свет за его хрупкими плечиками. Мой малыш делает шаг назад и свет обволакивает его мягко, словно оберегая.
- Мамочка, дай мне имя! Скорее! Пожалуйста!
Из последних сил я шепчу непослушными губами:
- Святослав…
И падаю в темноту, когда он исчезает.
Сколько я здесь лежу? Я не знаю. По плечам и лодыжкам отчаянно стучит дождь, я высовываю язык, чтобы словить хоть каплю, но даже это движение вызывает новую рвоту. Хорошо, что сейчас я уже практически не различаю запахов, и глаза закрыты, а то как-то противно, лицом в этом…
Я, наверное, еще дальше отступаю от жизни, потому что урывками вижу новое видение, еще более нереальное. Мне видится: надо мной склоняется Яр, прежний Яр, и глаза прежние, только больные, будто в них отражается вселенское горе. Он хочет прикоснуться ко мне и не может решиться.
- Не могу… - шепчет тихо.
И я его понимаю, и рыдаю вместо него. Или это все дождь…
Он не может после всего, что со мной случилось, не может после Макара. Брезгует. Я больше не его сказочница. Я – шалава.
- Уходи, - гоню прочь видение и едва поднимаю свинцовую руку. В последний раз. Все равно ведь не в жизни. Дотронуться. До его пшеничных волос.
Но моя рука неподвижна. Может, и хорошо. На ней грязь, а у него волосы такие красивые. Закрываю глаза, и видение исчезает, а меня несет в водоворот пустоты.
- Чшшш, чшшш, - шепчут незнакомые волны.
Я взлетаю, но невысоко.
- Пожалуйста, тише.
Неужели кричу? Здесь как в бункере – тепло, темно, очень тихо. Здесь хорошо. Я не буду выныривать, я раскрою пугливые крылья.
- Скорее!
Да, сейчас.
- У нас мало времени!
Не поторапливайте, я стараюсь.
- Злата!
Да, да, пока еще здесь, вот только сделаю шаг…
Но меня, скрутив в трубочку, отбрасывает обратно, а что-то рвет крылья у меня на глазах и шипит, что еще рано, рано я собралась успокоиться. Вот когда усвою урок, вот когда пойму, для чего родилась…
- Для родителей, - спорю с кем-то невидимым и выискиваю в пустоте отобранные у меня крылья.
- Так и знал. Лети, чье-то счастье!
И меня снова засасывает в воронку и выплевывает, пропустив через мясорубку. Так больно, что дышу через раз. И смотрю в потолок с маленькой трещинкой. Паучок? Покачнулся и… на пол. Что-то жалко его, уж пусть бы упал на меня, я помягче.
Стоп, а где я?
Пытаюсь повернуть голову и… натыкаюсь на сидящего у кровати Макара.
- Ты…
- Тебе пока нельзя говорить, - его палец закрывает мои уста. – Молчи, ладно? Мы поговорим после.
Я поворачиваю голову в сторону.
- Пока все, что ты должна знать – я рядом, я тебя не оставлю и… я – твой друг.
Продолжаю смотреть в стену.
- Отдыхай. Я скоро вернусь.
- Не…
Не могу пока говорить много, каждое слово режет ножом внутренности, но Макар меня понял.
- Я вернусь все равно.
И уходит, наконец-то, оставив одну. Желтые стены, трещинка на потолке, паучок, кровать, на которой лежу и запах лекарств однозначно указывают, что смерть временно потерпела фиаско. Рада ли я? Не знаю. Чувства будто обколотые ледокоином. Подумаю после. Для чего-то же я осталась…
- Если вам что-нибудь будет нужно, дайте как-то мне знать, - слышу за спиной женский голос. – Моргните там или рукой махните.
В голосе улыбка. Медсестра? Я не слышала, чтобы кто-то входил.
Поворачиваю чугунную голову, которая норовит развалиться на куски, и вижу, что не одна в палате. Рядом, на соседней кровати, лежит темноволосая девушка, которая мне приветливо улыбается.
- Мне уже скоро на выписку, так что я могу и за сестрой сбегать и воды подать. Меня Наталья зовут, но это я так, познакомиться. Вряд ли вы пока сможете выговорить мое имя. Вы только не стесняйтесь, хорошо?
Я смотрю на нее и совершенно не нахожу ничего хорошего. Может, я все еще кружусь в водовороте между жизнью и смертью, ведь не бывает таких чудовищных совпадений? Присматриваюсь к девушке внимательней: обычная внешность, фигура как фигура, не лучше моей. Можно сказать симпатичная – и то, с натяжкой, потому что в толпе пройдешь мимо. И все-таки есть в ней какая-то притягательность, которая заставляет посмотреть на нее второй раз и третий, если уж взгляды соприкоснулись.
А я так смотрю на нее безотрывно.
Невероятно, но это она, та самая незнакомка с рисунков Яра…