ЦАРЬ ОСТРОВОВ. Столица мира

Главная площадь в центре столицы, два года назад.

Кукле мешала вуаль.
Тонкое черное кружево, перехваченное на фарфорово бледном лбу золотой тесьмой малого царского венца, стекало по лицу до середины груди. Слишком плотное. Слишком скорбное. Нарочито упрощенное. Слишком раннее.
Еще позавчера утром кукла была другой. На ней было роскошное яркое платье - что-то темно-зеленое в рябь тонкой красной полосы, с сребропенной парчой нижней юбки, с кокетливыми складками под высоким турнюром. Длинные темные косы куклы причудливыми клубками свивались на горделивой головке, прятали в себе крошечные заколки - искусно воплощенные в металле цветы. В маленьких ушках полыхали камнями сережки, тройная нить ожерелья охватывала тонкую шейку, а на щеках цвел практически живой румянец. Кукла стояла высоко над толпой, шаловливо выставляя из-под подола носочек расшитой лозой туфельки, сжимая в холеных митенками ручках рукоять кружевного зонтика и улыбалась. Чуть-чуть высокомерно. Чуть-чуть игриво. Почти по-настоящему.
- Ах, какая Королевна, - очень тихо, очень робко говорила Вилкот-Вилочка, крохотная же девочка, получившая прозвище за то, что дура-мать пыталась заколоть ее еще в младенчестве десертной вилкой, задирала острый подбородочек и невесомо трогала меня за полу мундира, - Дядя Дий, смотри какая Королевна!
Еще позавчера утром кукольная Королевна знала свою баснословную цену и белокаменная столица, обрамленная изумрудом моря, склонялась перед ней.
Позавчера вечером все отпущенные на берег моряки были спешно отозваны из увольнительных. В порту едко пахло пороховой гарью – гулкой скорбью пушечных ядер разносилась над волнами горькая весть. По притихшему древнему городу дробью лошадиных копыт мчались вестовые – Гвардия и Флот переходили в боевую готовность. Царь умер!
Царь умер, не оставив наследника! Кто же, кто же, кто же… что же теперь?
Город притих, прикрыл тревожно окна ставнями, отвернулся от своих веселых салонов, разудалых кабаков и гостеприимных борделей, обезлюдел, чинно развесив по крышам и оградам траурные серые полотнища. В порту сутки не швартовались корабли. Осиротевшие Гвардия и Флот снарядились отстаивать права дома Аэрас ото всех возжелавших посягнуть на его привилегии.
И никому не было дела ни до кукольной Королевны в наскоро подогнанном по фигуре черном платье из чужого сундучка, ни до ее золотого венца поверх простых свободно плетеных кос, ни до золоченой фольги на ее пальцах, ни до ее стремительно покатившейся вниз цены.
Лица гостей и жителей Столицы были повернуты только в одну сторону – в сторону Дворца. Дворца, на ступени которого этим утром вышел Великий Маг и по правую руку его, на шаг впереди, сразу за паланкином с телом покойного шел Дарий Бастард, Дарий Безземельный, Дарий будущий Царь островов.
Что уж там, единственно возможный представленный магом Царь.
Правитель был доходчиво назван и Столица притворилась, будто прошедших суток не было в ее жизни.
Вот только кукла…
Вуаль все портила.
- Ох, какая Королевна, - тихим шепотом говорила Вилкот-Вилочка и тыкалась мокрым носом мне в шею, обеими руками крепко прижимая к себе обряженную в черную хламиду царственную куклу. Крупные детские слезы соленым горохом капали на воротник форменного мундира.
Пожалуй, эта выросшая в борделе девчушка, с рождения приговоренная магом к отправке на север, на Стену, как потенциальная мать Стражей, едва не убитая из сострадания собственной гулящей матерью, безмолвная тень и благоговейно восторженная почитательница некоего Капитана, одна из немногих присутствующих на этой площади искренне печалилась по безвременно усопшему Царю и его молодой супруге, горькими слезами оплакивая их не случившуюся любовь, которая до края жизни и немного дальше.. У остальных же были свои мотивы быть на этом народном сборе под несправедливо теплым осенним солнцем. У меня, к примеру, причиной была присяга, предписывающая всем, мало-мальски обуреваемым карьерными амбициями офицерам, засвидетельствоваться перед лицом нового высокого начальства. А еще моей причиной стала сидевшая на руках Вилкот, в будущем у которой еще вряд ли отметятся столь масштабные по значимости события.
Толпа расступилась, выпуская от траурного помоста очередную группу скорбящих, и мы с девочкой поспешили продвинуться вперед. Не потому, что мне так жаждилось попасться на глаза будущему Царю, а то и самому Великому Магу, а потому что я чувствовал, что этого хочет Вилкот-Вилочка. Хочет поближе увидеть живую Королевишну, точную копию которой так жалостливо гладит по промоченной слезами голове. Хочет, но никогда этого не попросит. Этот ребенок вообще не умеет просить, с благодарностью принимая все: от побоев загулявшим клиентом до подаренных царственных кукол. Впрочем, не так уж и много было в ее короткой жизни подарков, а потому я шел вперед, с каждым следующим шагом видя как наливается траурной бесцветностью день.
Вуаль, определенно, все портила.

»» 27.02.15 11:35 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Бывает лед сильней огня,
зима — порой длиннее лета,
бывает ночь длиннее дня
и тьма вдвойне сильнее света;
бывает сад громаден, густ,
а вот плодов совсем не снимешь...
Так берегись холодных чувств,
не то, смотри, застынешь.
Иосиф Бродский.

Царь Островов. Столица. Дворец Правителя.
Тщедушное тело ее дожило до семнадцати лет и только высшие силы знали, что держит в нем душу.
Маленькая, тонкая, огненно-рыжая, из-за чего, казавшаяся еще более хрупкой и эфемерной.
Она оказалась похожа на меня настоящую, еще перед ссылкой. Только я была блондинка.
Когда-то.
Давно.
Или помню неверно?
Ей семнадцать.
Не девушка и не женщина - вкусила дары плоти с женихом, впрочем, совершенно не впечатлившись - было неприятно и даже больно.
Не жена и не вдова - тот, кому обещана, уже два года как на службе.
Быть может так и лучше.
Оба рода старые, ведут линии еще с переселения, но очень захудалы.
Боится возвращения его до дрожи в коленях - няня, дура такая, предсказала, что она умрет родами.
Если доживет до того часа, когда на свет появится дитя.
Говорят, слабое сердце.
Никто не догадывается о тайне.
Большой, как бесконечные воды Всемирного Моря.
Той, что живет в сердце давней занозой.
Любовь к молодому Правителю, Дарию Скорбящему.
Ловить каждый вздох и находиться на расстоянии - вот судьба ее.
Заподозрят ли маги в ее теле пришелицу?
Поборю ли столь чистую любовь, чтобы не жалеть тебя, сын врагов моих?
Успокою ли душу свою, перед новой встречей с тобой?
Вырос ты и возмужал, на что посмотрю охотно. Вот только... пошел ли ты в отца?


Кутаюсь в одежды и плед.
В этом теле всегда зябко, что бы я не надела, а сердце в груди стучит, как перепуганная птаха.
В зеркале отражаются большие синие глаза и красные губы.
К этому я тоже привыкла, они всегда красные, будто кровь.
Не страшно.
А вот при магах сердце уходит в пятки, стрекочет еще шальнее обычного. Боюсь.
На мне безвкусно подобранное платье, яркое, почти в оранжевый оттенок. Если смотреть долго, наверняка заболят глаза.
Я - часть свиты леди Констанцы, вдовы почившего Правителя, но госпожи почти не вижу.
Обязанность у меня такая, подавать тапочки благородной даме.
По утрам и перед сном.
В остальное время - замок мой, и еще десятка-другого фрейлин и пажей юных возрастов.
Госпожа любит видеть молодость и красоту, хотя и не прекраснее своей собственной.
Ну и пусть ее.
Мне главное, чтобы ушки оказались там, где нужно, когда будут произноситься секреты.
А пока...
Пока я просто полулежу в парке, на скамье, ловя отголоски хорошей погоды и лучики солнца.
И пусть они позолотят веснушками не мой собственный нос, но воспоминания останутся только моими.
Воспоминания о солнце - это все, когда самого солнца у тебя никогда не будет.
_________________

Дворец Правителя.

- Где вашу Царственность носило? – Датцо все чаще не утруждает себя церемониями. Видимо, выживает из ума.  – Тебя дожидаются дурные вести.
- Ко мне другие вести не приходят,  - я отпил воды из кубка. – Что там?
- Аг  умер.
Лорд Севера умер. Да здравствует новый лорд Севера.
- Флаг дома Элефтари приспустили?
Датцо насупился.
- Вечно я сам должен обо всем помнить. Вызови Тербия и дай распоряжение.
Стою у окна. Круглая Башня, Башня Совета. Над ней  - флаг совета, на самой вершине. А вокруг, чуть ниже – флаги домов. Аэрас, Элефтари, Эйвиос, Никанорас. Четыре дома у власти.
Медленно опускается алое полотнище с  мордой зверя, проткнутой пикой. В строну моря стреляют пушки. Протокол известен. Не так давно, всего каких-то пару лет назад Столица прощалась с Эдвардом Мучеником. А до него с его отцом – Алларием Долгожданным. Сейчас столица скорбит вместе с Севером, вместе с Элефтари. Таков порядок.
 - Ты поедешь в Утес плача?
Я знаю, что надо отдать последние почести Агу.  Проводить его в последний путь. Не я, то кто-нибудь от правящего дома непременно должен  присутствовать при погребении усопшего главы Дома Элефтари.
- Не хочу ехать на Север,  - это скорее мысли вслух.
- В Утесе плача сейчас находится Скотади-Мелос-Рат. Ученик магистра  Мэлоса.
Не помню, кто это. Но неважно. Ученик Верховного Мага – не то, что нужно, чтобы оказать уважение к дому Элефтари.
- Отправь кого-нибудь к королеве Констанце.  Надо сказать ей, что Аг умер. И спросить, не соблаговолит ли ее Непорочность сопроводить меня на прощание с лордом Севера.
- Ты же не хочешь ехать.
- Я еще не решил.
- Час поздний, Правитель.
- И то верно. Ладно, это подождет до завтра.
____________

Из снятого сапога выпал нож. Из левого сапога – а ведь я всегда ношу нож в правом. Поднял с пола. Подарок безымянной дочери Санвы, смешная безделица. Сувенир. Мой барыш за Северна. Я вдруг неожиданно сунул нож под подушку. Может быть, свет Санвы, что таился в глазах его хозяйки, отгонит проснувшуюся внутри меня тьму.
_____________

Бреюсь я всегда сам. Слишком большой искус – мое горло и острое лезвие в чужой руке.  Худое бледное лицо, гладкие щеки. Я кажусь моложе своих двадцати пяти. Борода добавила бы мне лет и солидности, но я не хочу этого. Я знаю, как меня зовут в народе. Дарий Бастард, Дарий Подкидыш, Дарий Безземельный. А еще – Дарий Кукла Магов. Кукле борода не положена.
А еще одно мое прозвище – Дарий Утро. Его дали мне придворные – за привычку вставать рано.  Эта привычка пришла со мной из той, прошлой жизни на грязных мостовых окраин столицы. И пока весь Дворец мирно спал, за исключением стражи и поварих, я прошел во внутренний сад. Мне нужно подумать. Пока тихо. Пока все спят. Даже дурные вести еще спят и не спешат ко мне.
Неспешная прогулка в тиши сделала свое дело. Все вдруг стало сходиться в одно место. Известие о предательстве. Смерть Ага. Явление Безликих.  Появление джинна во дворце. И даже вчерашняя встреча с дочерью Санвы. Что-то сгущается, клубится, почти ощутимо. Все нити ведут сюда. Издалека. Отовсюду.
Глаз отметил движение чуть впереди. Кому-то еще тоже не спится в столь ранний час. Я подошел ближе. Она уже стояла, низко склонив голову, готовясь присесть в почтительном поклоне.
Это одна из фрейлин Констанцы. Из всего созвездия, что окружают королеву, я различаю двоих – Элиану, сам не знаю, почему, вряд ли дело только в ее красоте, и эту девочку   - из-за цвета волос, ярко-рыжего. Его просто невозможно не заметить.
Подходя ближе, замедляю шаг, давая девчушке возможность засвидетельствовать почтение владыке Царя Островов. И, когда ровняюсь с ней…
Острая ледяная игла тьмы ударяет. Изнутри. Извне. Отовсюду. Лишь вбитые Кэйроном инстинкты сопротивляются тьме, и в моей руке молниеносно оказывается кинжал, и вот я уже рядом с девушкой…
Нет тьмы. Солнце бьет в глаза. На ее носу – веснушки. Кинжал застыл в пальце от ее тонкой белой шеи. Она поднимает на меня глаза. Синие. Испуганные. Молодец, Дарий. Чуть не зарезал ребенка, юную фрейлину вдовы твоего брата.
Кинжал исчезает так же быстро, как появился. Я отступаю на полшага. Рукой приподнимаю подбородок девушки.
 - Не бойся, дитя. Мне просто показалось… показалось, что там кто-то был. За твоей спиной.
Это сущее вранье, но она юна и, может быть, поверит. А если даже нет – кто поверит ей?

»» 03.03.15 06:24 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Так нелегко тебя любить
Вне расстоянья и вне срока,
Как трудно на ветру следить
Сквозь слезы — за звездой далёкой.
О, сколько снегу намело,
Как холод сковывает души!
Так трудно сохранить тепло
Среди вселенской этой стужи...
А ты молчишь — и я молчу,
И рвется ниточка живая.
Так нелегко сберечь свечу,
Её ладонью укрывая...
Николай Георгиевич Новиков

Царь Островов. Столица. Дворец Правителя.
Утрами солнце особенно яркое.
Оно дарит свое тепло и свет, и я забываю про льды, которые живут в моем сердце там, далеко.
Роса на траве. От нее мокро ногам, даже выше щиколотки, и подол платья всегда мокрый. Даже кожа на ногах покрывается мелкими пупурышками от холода.
На лице лучи солнца.
Днем, когда очень тепло, в воздухе летают мелкие парашютики здешних цветов, совсем как было у меня дома когда-то давно, в месте что я забыла. Будто перышки маленькой птички.
А когда ветер играет в кронах листьями, напевая шелестящую песню, я могу танцевать, потому что никто не встает так рано и не увидит.
Так заведено.
Сегодня на мне голубое как небо платье и тонкие белые чулки. Они почти сразу намокают от росы - я не могу снять их совсем по правилам приличий, но очень хочу походить босиком по траве, поэтому все же не могу удержаться.
Леди Констанца не вставала, и будет в постели едва ли не до полудня - это я знаю точно.
Солнце проскальзывает сквозь пальцы, когда я подношу ладонь вверх и пытаюсь поймать лучи руками.
Так скучала по золотому теплу с неба.
Шаги застают врасплох, а когда я вижу того, кто приближается, сердце трепещет как птица.
Узнаю по фигуре, движениям, даже не видя лица.
Я совсем не помнила, как это.
Любить.
А теперь во мне живет она, Белатрис, завороженная своим личным богом. И я заворожена, я люблю вместе с ней.
Туфли остались у старого дуба.
Волосы растрепались, наверняка торчат во все стороны, как листья одуванчика.
Он приближается.
Успокоить непослушное сердце.
Присесть в поклоне, подобрав юбки - как учили.
Не смотреть в лицо.

Он движется бесшумно и быстро, как тень.
Узнал?
Как?!
Откуда?!
Сердце трепещет еще сильнее. Уже не от радости - от страха.
Нож у моей шеи.
Неужели убьет?
А даже если так, пусть. Буду рада умереть от его руки.
Даже смерть от него будет даром.
Потому что от него.
Смотрю прямо в лицо. Не мигая. На узнанный профиль со старой монеты с Аларием Всепрощающим. Тем, кто искупил грехи наши, сослав на верную смерть в Льдистом Пределе. На его пра-пра и еще кто знает сколько пра-правнука.
Дария Скорбящего.
Того, любовь к которому я получила в придачу к телу.
Холодеют кончики пальцев.
Солнце не греет.
Сын моего врага... я для тебя лишь пещинка.
Сын моего врага... кто ты мне?
Что мне делать?
Глаза щиплет.

Шаг назад и в его руках ничего нет.
Будто не правитель вовсе, а балагнный фокусник.
Держит за подбородок.
Вглядывается в лицо.
 - Не бойся, дитя. Мне просто показалось… показалось, что там кто-то был. За твоей спиной. 
Но я знаю, что за спиной моей лишь ветер.
Какие ужасы увидел ты во мне, сын врага моего?
Безмолвные вечные льды позвали тебя?
Или кровь, что осталась на руках твоих предков?
Качаю головой, а из глаз сами собой катятся слезы.
И я не могу их остановить.
_________________

Главная площадь в центре столицы, два года назад.

Тоска сердца. Тоска непрожитых рассветов.
И каждый раз эта «Непорочная» как насмешка над несостоявшейся жизнью. Недолюбленная, недолюбимая. Недожитая, недопетая песня. Мне хотелось бы быть «Светлой», «Счастливой» или, на крайний случай, просто женой Эдварда Ясноликого и Мудрого. Не Мученика.
Не было еще на земле более доброго короля. Не было и нету.

Уставший правитель лежит на постаменте и глаза его закрыты. Нестерпимо хочу подойти и дотронуться.
Угрюмое лицо какого-то там посла, легкое движение рук, склоненные головы, которые я не хочу замечать. Не помню откуда он и не хочу помнить.

Ветер гонит листву. Молю его выдуть из меня всю боль, забрать ее с собой в какие-то другие, далекие и незнакомые мне края, но он смеется, играется с перьями на шлемах, щекочет меня темной шалью, нагоняет мрачные облака. Мимо боли, мимо самого главного.
Через шаль все иначе, все в полутьме, все в печали. А я не хочу помнить, видеть Эдварда другим. И не могу себя заставить смотреть. Слезы застят глаза, и я смотрю сквозь пелену. Все кончено. Страшная правда змеёю струится по скривишемуся рту Эдварда. По его сцепленным рукам. По костяшкам, напряженным от боли, по его впалым скулам. Во всем я вижу последнюю агонию. И ложь. Мутит от осознания потери. Я отгоняю эти мысли, я гоню их прочь. Я еще не готова остаться одна. Не готова!

Отворачиваюсь от глядящих на меня, смотрю через них, ничего не вижу. Белоглазо смотрю, как слепой щенок, дальше смерти ничего не видя.
Где-то там чайки. Тоже кричат. Кажется в стороне пристани. Кажется, я даже слышу их пронзительные крики также четко, как и голос Эдварда в своей голове. Раз за разом в моей голове его крики. Разве может человек это выдержать?

Всматриваюсь в небеса, долго. Шуршат платья, шаги, перешептывания, сочувствие, положенное по уставу, по отработанному до мелочей сценарию, известному каждому. Не первого из дома Аэрас хоронят. Знаю порядок действий наизусть. Твержу про себя, что нельзя, а ноги сами несут меня вперед. Плыву медленно, но целеустремленно. К нему. Подхожу к Эдварду, не замечая как дергается за мной мажордом, приставленный следить за церемонией или мною, взвиваясь птицей на постамент следом, как напрягается Магистр Мелос. Не по сценарию подхожу к мужу, и никто не смеет окликнуть. Взгляды сосредоточены на послах, выражающих положенные соболезнования будущему правителю. Правитель сосредоточен на будущих подданных. А мое будущее – вот оно, лежит недвижимо. Не дышит. Мертвó. Поднимаю вуаль, точно также как он поднимал ее на нашей свадьбе. Бережно, аккуратно, словно я могла рассыпаться от любого неосторожного движения или же превратиться в птицу, вырвавшуюся из цепких веток черемухи, и улететь навсегда прочь. И убираю забрало черной завесы наверх, назад. И, не смотря на гроздья соленых слез, накатывающие на глаза, держу голову прямо и гордо, словно ношу на ней высоченный атур на каркасе из китового уса и металла - дань традициям, которым я следовала на коронации. Только шея сегодня кажется тоньше обычного, а невидимый эннен так тяжел, что я боюсь упасть под его грузом.

А ведь Эдвард словно чувствовал скорую смерть. Так любить невозможно, когда впереди тебя ждет долгая жизнь.

Свежий ветер целует мое лицо. Играется с прядкою на виске, напоминая, что я то еще жива. И впереди меня целая жизнь в полном одиночестве. Вдовья доля и уже не королева. Защитница дома, вмиг потерявшая все. Скрежет зубов слышен на других островах. Касаюсь восковой руки, сперва несмело, подушечками пальцев. Большего не могу себе позволить. Чувствую недовольные взгляды мага. Не могу оторвать глаза от лица Эдварда. Такой бледный. Ничем я не сумела отблагодарить тебя за твою любовь и доброту. Ты держал мое лицо в обеих ладонях, по подбородку твоей стекала пена и кровь, но ты смотрел мне в глаза долго, испытывающе, словно ждал, что я сейчас последую за тобой. А я осталась, видишь? Стою здесь одна среди всей толпы. И не королева без короля. Ослепла, оглохла, только чувствую импульсы. Ветер, сильнее! Хочу чувствовать тебя на своем лице. Чтобы больше ничего, чтобы только тебя. Сдирай с меня маски, одну за другой. Подмигивает обманчиво камень на обручальном перстне с его руки. Какой страшный сон мне снится. Бесконечный и страшный.

Кто здесь? Пытаюсь очнуться, но не чувствую в себе никакого тепла. Ничего, кроме украдкой скатившейся слезы. Кто здесь? Поднимаю глаза. Вижу столько людей. Кто-то глядит на меня с любопытством как на редкую зверушку. Кто-то как на пустое место. Кто-то не видит ни меня, ни Эдварда. Лысоватый придворный с женой и слугами безукоризненно опечален. Взгляд жены так и щебечет: сколько поводов для разговоров и новых сплетен. Еще одна женщина, уже сословия пониже, но так трепетно и жадно смотрит мимо, на Дария, рискуя заработать косоглазие. Рядом ее отец, суровый и мрачный. Пустые глаза. Снова пустые. Старик, его так сильно толкнули, что он едва не упал, но тут же встрепенулся и с легкостью оттеснил пятерых безусых молодчиков одним взмахом своей щегольской клюки. Его модные кружавчики на широком вороте возмущенно дрожали какое-то время вместе с подбородком. Рыцари, знать и простые люди. Сколько восхищения во взглядах на братоубийцу, с чьей легкой руки и, наверняка, согласия умер лучший из королей. И даже если бы его руки сейчас были по локоть в крови, никто бы из них не обращал на это внимание.

Вижу представителей одного из домов, но опять не могу вспомнить имя. Память услужливо стерла все имена и даты. Сколько же их тут? Веду по толпе взглядом, прочерчивая дрожащую линию в поисках хоть чего-то, за что можно зацепиться, чтобы не упасть. Только бы не окунуться в пустоту с головой. Хоть кого-то. Но они отводят глаза, отводят и не замечают, не смотрят. Вместе с королем умерла и королева.

За спиной раздраженно мнется мажордом. Ему подкрякивает старый маг. Даже дыхание Дария кажется противоестественно громким. А я ничего не вижу кроме больших, строгих и отчего-то спокойно-пронзительных глаз. Черных как два уголька, горячих, готовых вспыхнуть пламенем, стоит только немножко подуть на них, пусть даже совсем тихонечко. Такой неожиданно прямой взгляд, что даже на миг забываюсь, когда Магистр Мелос услужливо и гибко касается пальцами моего локотка. Так больно и элегантно одновременно, что у меня перехватывает дыхание. Локоть обжигает. Он приглашает так меня к обозначенному месту, дальше от постамента с телом мужа и ближе к будущему королю. Покорный, обходительный, лживый. Скромно отводит глаза и услужливо, как бы проявляя заботу об августейшей вдове. Я же смотрю на него так, что если бы могла сжигать взглядом, он бы уже корчился в огне с ног до головы. Жаль, что вуаль поднята. Но я ничего не могу сделать. Магистр безукоризнен. Правила непреложны. Церемония торжественна. Долг превыше всего. Поворачиваюсь к толпе, жалея, что не могу раздуть в тех глазах пожар, который испепелит великого мага пусть и со мной вместе, и тут же теряю эти глаза. Смотрю, но их уже нет. И мне кажется, что никогда и не было. Как не было этого стремительного взлета из отреченного дома до трона. Не было Эдварда, не было его любви, не было того будущего, которое уже нарисовала себе в своих мечтах. Не было королевы Констанцы. Никогда. Показалось, приснилось, пригрезилось. Не сбылось.

»» 03.03.15 14:18 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Главная площадь в центре столицы, два года назад.

Кукла была краше.

Не было у куклы ни этих опухших от слез век с мокрыми пиками черных ресниц, ни поплывшего овала лица, ни будто вызывающе-алой каймой обведенных искусанных губ, ни рыхлой, твороженной бледности, кожи, насмешливо подчеркнутой темнотой траурного оперения. И вела себя кукла, не в пример другой, с достоинством – лежала смирно на руках у Вилкот, в черный кокон вуали чинно завернутая, а не устраивала демаршей, не бросалась покойнику на грудь, не смущала собравшихся «не должным» проявлением супружеских чувств, настолько избитым романистами всех мастей, пафосным образом, что и впрямь верилось. Верилось: не столичная актерка там, на помосте, а малоуездная любительница.

Дурна собой была молодая царица. И поступок был ее дурен. Вульгарен так, что смотреть было тошно.

Не баба ведь какая крестьянская, не горожанка худородная - царица, венцом избравшему должная быть подобной. Еще бы причитать взялась - то-то бы стала толпе потеха, а покойному позор! Не жену воину, мать правителям ввел в семью - кликушу площадную. Своей чести нет, женщина, у мужа возьми, пока он в пепел не обратился. Смотри на него, женщина, не в толпу, не в лица друг на друга похожие - на Эдварда смотри. Маг ему еще пятки не резал, смолой густой сердце в груди не заливал, руки красной нитью не вязал, а он лежит, народ свой слушает, и никуда бродить не собирается. Смирно, как душой чистый, как Царь всевластный, лежит, хотя в городе, на площади этой всякого магического отребья сейчас что на берегу чаек. А ни у кого из них над телом Эдварда власти нет. Даже у мага, что тебя, женщина, под локоток уводит, нет. Иначе бы не Дарий возле усопшего сейчас стоял, совсем не Дарий.

Понимаешь ли ты, женщина, что тебе теперь предстоит? Понимаешь ли ты, что и сколько нарушил Эдвард, кому и как наперекор пошел, чтобы тебя, провинциалку, на эту площадь, в свой дворец, в свою постель законной супругой привести? Не устраивай представлений - живи! За себя, за Эдварда, за ребенка, которого, может быть, ты все же носишь в чреве. За законного наследника дома Аэрас, которому не стыдно будет присягнуть на верность - будь достойной!

- Бедненькая Королевишна, бедненькая, - шепчет кроха Вилочка мне в ухо. Шепчет, заикаясь, наревевшись до сухих спазмов, а я неловко отвожу глаза от помоста, устыдившись своей внезапной чувствительности. Какое мне дело до этих царственных кукол? Что одна, что другая марионетка - кукловод все равно тот же, в кой-то веки уместный в своей безрадостной хламиде.

- Пойдем девочка домой, - говорю я ей, как зверушку успокаивающе поглаживая вдоль худенькой спинки. Хватит, отметились, засвидетельствовали лояльность вдоль и поперек. Пора переходить к делам более насущным. В рейд скоро. За оснасткой брига следить надо, за погрузкой, за мелким корабельным ремонтом, а не простаивать сапоги на похоронах. - Хватит. Пойдем.

Говорю и не трогаюсь с места, потому что Вилкот тоже гладит, колючки ладошкой шершавой приглаживая. Меня. По щеке. И носом мокрым, курносостью припухшим, в шею поверх галстука, до хруста накрахмаленного, тычется. И шепчет, совсем уж тихо, что не слухом, а чутьем едва уловимо:

- Дядя Дий, миленький, пожалуйста, еще чуть-чуть.

Бедненькая Королевишна, бедненькая...

»» 04.03.15 13:49 Безбрежные воды
_________________

Дворец Правителя. Внутренний сад.

Ее глаза набухают слезами. Глаза синие  - как воды Великого Океана.  Или как льды. Говорят там, далеко за Стеной, льда так много, что он синий. Тогда слезы, катящиеся сейчас по девичьему лицу, должны превратиться в маленькие льдинки. Или бриллианты.
Когда-то у меня был сестра. Даже две сестры. Они умерли. Как умерли и трое братьев. Нас было много – около десятка. Выжило четверо.   Странно, но мне вдруг вспомнилось, как я сломал ногу. И ко мне вызвали мага-целителя. Ни к кому из детей никогда не вызвали мага  - ни когда они метались в лихорадке и бреду, ни когда ломали или отбивали себе что-то. Ни когда умирали. А вот ко мне  - вызвали. И я его почему-то тогда очень испугался.
Юная фрейлина снова всхлипнула. Нет, она не похожа ни на одну из моих умерших сестер. И все же. Руки сегодня живут своей жизнью. Сначала они сами достают кинжал.  Потом сами же его прячут. А теперь они по собственной воле притягивают тонкий стан к моей груди.
Она всхлипывает в ворот камзола. Я думаю о том, что с такого расстоянии от удара острым кинжалом не спасет даже кольчуга из эллиниума. А руки  -  снова сами – гладят рыжие волосы. Волосы мягкие как… я не знаю, с чем сравнить.
Мы так и стоим. Она подняла руки и вцепилась в отвороты моего камзола, так, что теперь только силой можно оттащить . Черное сукно моего одеяния. Голубая ткань ее платья. И золото волос. Маа. О’Шьен. Санва. Древние боги, почему мир, обычно черный и серый, сегодня так ярок? Не к добру это…
Пальцы мои все еще гладят ее волосы. И я слышу свой голос.
- Не плачь, девочка. Не плачь. Все хорошо.
Она все еще плачет. И все еще цепляется своим тонкими пальчиками за ткань моего камзола. И пока ее руки там, можно не опасаться удара кинжала. Если только тут нет еще кого-нибудь.

»» 06.03.15 15:53 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

А твоего
солнца
хватит
на десять Африк.
А твоего
холода —
на несколько
Антарктид…

Роберт Рождественский

Царь Островов. Столица. Внутренний Сад.

Хочу и не хочу происходящего одновременно.
Будто я разделилась надвое и каждая часть меня живет своей собственной полноценной жизнью.
Он обнимает меня, от предвкушения щекочет где-то глубоко в горле.
Или это от запаха, чистого, мужского, легкого, с чем-то мускусным?
Не помню, чтобы знала этот запах, а воспоминания Бригиты выдают нечто настолько неприятное, что мне даже знать не хочется, что же она испытала.
От правителя пахнет свежестью раннего утра и мылом.
Этот запах хочется вдыхать. Укутаться в него, как в плед, и мурчать довольной кошкой. Перебирать пальцами короткие волоски на его затылке и украдкой поглаживать кожу на кромке, где оканчивается линия роста волос.
И я забываю, что он - сын моего врага.
Что с легкостью убил бы меня, если знал об истинной природе.
Что мне стоит держаться подальше, чтобы маги - особенно магистр - не разгадали, что за оболочкой этого слабовольного тела.
Но эти мысли живут во мне подспудно. Копошатся в моей голове, как змеи, превращая слезы сожаления в один сплошной поток.
Он гладит по волосам.
Уговаривает.
Обнимает.
А я дышу им, понимая как все это изначально неверно.
Но все будет как будет, и предотвратить начертанное все мы не в силах. Что бы не приготовило нам неведанное.

- Вы испугали меня, - говорю, наконец успокоившись, - и я не успела поклониться. Простите.
Лицо мокрое, из носа течет.
В корсаже спрятан платок, и я украдкой вытягиваю его наружу, чтобы вытереться.
Глупое женское тщеславие.
Не хочу, чтобы он видел меня такой.
Только не он.
- Однако, мне думалось, я одна посещаю сад по утрам.
Говорить можно что угодно, но удержаться невозможно. Палец мой, живя своей жизнью, накручивает темную, чуть влажную прядь над воротом камзола.
И даже все равно, что замерзли ноги в давно мокрых чулках.
Он так близко, что мысли в голове совсем перемешались.

»» 08.03.15 21:29 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Главная площадь в центре столицы, два года назад.

Быть королевой – значит править. И никто не смеет указывать мне как поступать. Никто не скажет мне когда плакать, а когда улыбаться. Быть женщиной - значит быть слабой, усыпляя бдительность врага. Недолгие дни до новой коронации, а потом я буду с трепетом целовать протянутую мне руку незаконнорожденного короля. Но разве не познаем мы вкус власти, прежде смиренно преклоняя голову? И какая разница сколько раз нам предстоит это сделать? А пока этого не случилось, и я стою здесь над телом моего мужа, провожая его в последний путь, я все еще королева. Даже если будущий король не пощадит память о брате. Это будет не сегодня. Среди глядящих на нас людей нет единого мнения, но среди прочих были и те взгляды, которые говорили мне, что я желанна на троне. Я едва не отчаялась искать эти лица в огромной толпе. С таким же трепетом они смотрели на коронации на Эдварда и кричали его имя. Наши имена на свадьбе. Благословенная Констанца называли они меня. Благословенная и желанная. И пусть в этом отношении не было единства среди представителей домов, но я почувствовала небывалый прилив сил, просто стоя здесь и глядя на них. Нашла. Глядя на тех, кто любил своего короля. Через пелену невольных слез, застивших мои глаза сейчас, я смотрела и не могла оторваться. И только черные, жгучие не выходили из головы, словно в них был какой-то потаенный вызов, брошенный мне то ли слишком отважно и безрассудно, то ли отчаянно и глупо. Слишком правдив и открыт был тот взгляд. Слишком неясен и резок. Цена храбрости, наделенной умом, всегда была превыше слепого раболепного обожания и услужливости. Эдвард учил меня это уважать и не путать местами. Может быть, именно сейчас наступает момент, когда мне будут кланяться не из-за желания угодить, а из уважения? И только.
Боль от прикосновения ненавистной руки Магистра Мелоса была незаметна в сравнении с поднимавшейся в груди волной воодушевления. Смрад, исходивший от старика мага, истончился, как и важность его присутствия. Впрочем, я никогда не должна недооценивать его. Не так ли говорила мне милая Микеш? Не об этом ли умоляли меня мои друзья? Гнев, которым я окатила его, теперь скорее походит на отчаянную скорбь женщины, потерявшей мужа. Весь мир сегодня скорбит со мною. А я уязвима. И не представляю угрозы. Смотрю в эти глаза с печалью и благодарностью. Магистр сочувственно склоняет голову и все еще ждет, когда я позволю ему отвести себя на отведенное мне место. Мой траурный пятачок. Я кладу свою руку поверх его, крепко придерживающую меня за локоть. Он никогда не позволял себе касаться меня. Раньше. Спешите, Магистр?
- Благодарю вас, милорд, - шепчу ему и думаю об Эдварде,- Спасибо, что вы со мной, - но не двигаюсь с места, а поворачиваюсь правее, где за спиной как черное вороново крыло стоит будущий король. Будущий. Чувствуете разницу? Жаль, очень жаль, что так мало нам было отведено времени. Сколько прекрасного и настоящего мы могли бы успеть, Эд. Но если я буду жить, если Дарий позволит мне остаться при дворе, я сумею и без короны добиваться своих целей. Не для того ли Н`габах оставил меня жить? Не для того ли я была рождена? И не для того ли прошла этот путь? Из отвергнутого дома к трону. И значит сегодня мне нужна была именно эта рука.
Я не видела Дария, не могла видеть его лица и не смотрела, но кисть моя чуть отставленная в сторону была для него. С его стороны, а не со стороны магистра. Брат моего мужа. Кто, если не он? Кто ближе всех сейчас? Кто лучше сумеет понять и поддержать овдовевшую королеву? Он – моя семья и моя судьба. Он – мой будущий король, от которого теперь я буду зависеть во многом. Если не во всем. От его решений, от его взглядов. Ожидая и вынашивая возможности мести, как дитя, зачатое в любви. Долго и терпеливо. Магистр Мэлос, можете лишь мечтать касаться моей руки. Это право вам не принадлежит. И никогда не будет. Ставлю его на место, и он убирает любезную руку. На лице моем только скорбь и только благодарность к нему. Пусть думает, что я глупа, не воспринимая меня всерьез. Пусть видит мою слабость и слезы. Ведь я только женщина, маленькая, молодая женщина. Даже если и с короной на голове. Лучший мой друг, разлюбезный Магистр, советник и маг. И знаю, что он не сможет не подчиниться. Знаю, что будет так как хочу того я. Легкое касание. Поворот. Будущий правитель ведет свою королеву. Какая благостная картина. Как это по-семейному мило. Мы останавливаемся там, где и должны быть. Рука его холодна как лед. Моя же горит, обжигаясь о его кожу. Кажется, мажордом в глубоком обмороке. Где-то между первой и второй ступенькой постамента. С горя по усопшему королю, не иначе. Я вижу как кто-то из дома Эйвиос прячет усмешку в одежде. Или слезы? Слезы все еще у меня на щеках, но я уже не плачу. Горе снедает меня, но в груди колышется пламя. Ты еще нужна, королева. Нужна, чтоб довести начатое до конца. Позволить подданным дышать свободно. Пламя в моей груди. Неугасимое, будто я прикоснулась к огню и загорелась.
И только черные угольки не давали покоя. До жути правдивые глаза, так что хотелось приказать ему закрыть их или отвернуться. Или же бросить в ответ ему что-то подобное, чтобы копнуть глубже, узнать не прячется ли мягкотелость и малодушие там, на дне. И я увидела его снова, неожиданно не так далеко как рассчитывала бы видеть. И, может быть, как хотела бы. И на контрасте с этой чернотой прямо на меня смотрела зареванная девочка, обнимая за шею своего спутника тонкими ручонками. Такая крохотная и печальная, что я будто бы взглянула в лицо собственного отражения и обрадовалась, что вижу там не тысячи покрывал и масок, а себя саму, малышку Ко-ко, такую, как была когда-то. И горе ее было так очевидно, что в душе все перевернулось, созвучно затрепетав с детским сердцем, видимым через распахнутые глаза ясно, как сквозь глыбу чистого и прозрачного льда.
Как же я снова хочу оказаться дома. Хотя бы на один денек, на несколько часов или даже минут, просто оказаться там, где все знакомо и понятно. Где не нужно оглядываться, не нужно просить слуг пробовать еду и напитки прежде, чем прикоснешься к ним сама. Где нет такой концентрации лицемерия. Но я королева. Я все еще задаю темп в этом танце, пусть и ненадолго. И не могу понять что не так, что меня тревожит и раздражает. Слишком погружена в себя, чтобы увидеть. Алчный, почти безумный блеск в глазах цвета черного эбена, глядящий не на королеву, но на пешку с короной на голове. И почему-то дышать становится легче, но надышаться не получается. Еще, - хочу не попросить, но потребовать. Еще!

»» 07.03.15 18:57 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Дворец Правителя. Внутренний сад.

Пальцы – тонкие и нежные, на шее, в волосах. Так близко ко мне не был никто. Слишком близко. Опасно близко. Надо отстраниться, но я почему-то стою и… Да-да, не вру себе никогда. Я наслаждаюсь этими прикосновениями. Кто так гладил меня по голове? Мать, наверное. Давно, когда я был младенцем, в те времена, которых я не помню.
Она, наконец-то, успокаивается. Отстраняется, и я с сожалением убираю руки. Женские платье так хитро устроено, что дамы из него достают удивительные вещи – то нюхательные соли, то письма. Или, как теперь – платок. Из декольте.
Нет, не дитя. Женщина. Юная, но, несомненно, женщина. Это даже я в состоянии понять.

Пустое. Хотя и нарушение этикета, но я и сам слишком часто им пренебрегаю.

Светская беседа? Наверное, я должен ответить ей. Наверное, стоит спросить, видела ли она, как красив внутренний сад в свете фонариков, ночью. Выяснить, в конец концов, как ее имя. И из какого она дома.
Но ее рука снова возвращается туда, где была недавно. А мои – мои снова живут своей жизнью. Подбираю пальцем висящую на подбородке, сверкающую в солнечных лучах, последнюю, не вытертую слезинку. Ее выдох проходится по моей шее.
А потом самостоятельность проявляет и голова. Нет, ей это положено, но не так. Шея, моя в последнее время непростительно гордая шея, которая не склонялась ни перед кем – сгибается.
Замолкает птичий щебет. Стихает легкий ветер, гулявший в листве деревьев. Солнце и звезды прекращают свое движение на небесах. Само время, кажется, останавливается. Пока длится мой первый в жизни поцелуй.
_________________

Главная площадь в центре столицы, два года назад.

Лгали кукольные глаза, лгали.
Не горе в них было. И не высокомерие. Страх один. Страх загнанного зверька, что карабкается по дереву жизни все выше и выше не из желания посмотреть на мир из поднебесья, а лишь из опаски, что оставшиеся здесь, внизу, затопчут. Разорвут, как разрывали многих прежде, даже не из личной неприязни, а просто, чтобы когти поточить. Не смотри в толпу, кукла. Толпа – трава. Ей все едино кто ее приминает. Она поднимется. Она пробьется. А ты? Пробьешься сквозь то зверье, что в бархате и шелках подбирается все ближе?
Какого цвета у куклы глаза?
Приспущен в залах штандарт опального Дома. Пустуют места в Совете. Не цепляются за подол детские руки. Кто за твоей спиной, кукла? Кто поддержит тебя, чтобы не оступилась? Гвардия? Флот? Стенные? Механики? Маги? А может быть Дарий? Неужели, тебе есть чем платить? Венцом? Без силы, без опоры это всего лишь кусок золота, на который и одну навигацию беззаботно не проживешь. Отпылает закат, прогорит костер и с новым приливом оденут на тебя, кукла, тяжелый полог. Спрячут от света, от мира под его мрачной завесой, засунут в укромное дупло на том самом дереве и если ты будешь умной, кукла, больше не вспомнят. Или подкинут пару-тройку ядовитых змей в компанию, и рано или поздно, какая-нибудь из них тебя укусит. Тебя есть кому от них защитить? Есть кто-то, кого ты можешь рассадить по ветвям ниже себя, чтобы щерили зубы за твою корону? Кому из Великих Домов, кому из реально существующих сил ты нужна? Только Дарию. Потому что он сам слаб. Потому что сейчас никого кроме Мелоса за ним нет. И пока существует вероятность, что в чреве своем ты носишь наследника, ты будешь его ширмой. Его и Мага, хоть Маг, по сути, сам себе абсолютная непререкаемая величина. Один в поле жердь, а трое, вроде как и изгородь.
Вот только.. Кто в Столице две седьмицы тому назад знал о существовании некой Констанции Аэрас? И кто через две седьмицы вспомнит о Непорочной вдове Эдварда Мученика, случись с ней какая оказия в эти часы? Разве что ребенок на моих руках, да и то, пока кукла не истреплется.
Власть создана не для того, чтобы ею делиться. И приказы в этом мире отдаются теми, кого будут слушать.
Маг решил, что слушать будут Бастарда.
Не знаю. Мне он еще ничего интересного не предлагал.
Поживем - посмотрим.
Площадь тем временем вновь пришла в движение. Часы на ратуше показывали пятый час, последнюю смену перед тем как зыбкие осенние сумерки опустятся на шпили города, а значит наступил момент отобедавшим сановным лицам вновь возвращаться к приличествующему выражению скорби. Возле громады будущего костра, на должном расстоянии расставляются скамеечки для лиц преклонного возраста и излишне чувствительных дам - разумеется, для тех и других самого благородного сословия, и утомленные бдением старики уже начинают их занимать. Они видели достаточно королевских похорон на своем веку, чтобы не ждать от дальнейшего сюрпризов. Те кто помоложе, но все - таки достаточно знатен, вновь устремляются к помосту уже не столько для демонстрации своей принадлежности к тому или иному дому, но и потворствуя своему любопытству: скоро солнце коснется края крыш и оттуда, как с горки, все быстрее покатится в море, а значит наступит черед жутковатых священнодействий Мэлоса. На закате власть возьмут золото, смола и красная нить.
Я чувствовал с каким нетерпением утомленная бдением толпа ждет этого мига, по сути, ради которого большая часть горожан и собралась. Даже древние камни площади под ногами, положенные еще в те незапамятные времена, когда похоронные обряды были совсем иными, гудели в этом нетерпении, толкались в пятки: "давай же, иди!", множа неуемное желание тоже двинуться хоть в какую-нибудь сторону. Но мы с Вилкот уже стояли на той черте, негласно отсекающей простолюдин от знати, и хоть формально, как давший присягу офицер, я мог беспрепятственно перейти на сторону Дома Аэрас, всё же не двигался с места. Не оттого что четко сознавал собственную родословную или кичился ею, просто потому, что быть ближе к королевской семье и их мудрому наставнику совсем не казалось мне привлекательным.
Не люблю Лордов, что коронованных, что нет. Среди них крайне редко попадаются приличные люди.
Ненавижу магов, едва терпя необходимое по долгу службы общение с ними, чтобы рисковать собственной тенью, праздно приближаясь к ним.
Не люблю и ненавижу. С детства. Трудное оно у меня было. Не без влияния этих двух категорий.
Так какого цвета у куклы глаза? И отчего мне все больше кажется, что бледное лицо ее все чаще оборачивается в эту часть площади?
Царица, солнце заходит не здесь.
_________________

Дворец Правителя. Внутренний сад.
Я знала всю «свиту» своей госпожи. Все те фрейлины, что прислуживали ей, так или иначе, мелькали передо мной.
Одна, помогает одеваться.
Вторая, приносит еду.
Третья, будит по утрам.
Я знала всех, кроме нее. Она была чужой. В ней таилось нечто странное. Ей не хотелось доверять. Ангел снаружи, дьявол внутри. Она была опасна. Но в первую очередь опасна для меня.
Я замечала ее взгляды в сторону Правителя, и в эти моменты руки сильнее сжимались в кулаки.
- Вы хорошо ее знаете, Госпожа? – спрашивала я.
- Нет, – отвечала Госпожа, а потом интересовалась. - Тебя что-то беспокоит, дитя мое?
Я лишь отрицательно качала головой. Да, и что я могла ответить.
Но то утро изменило все.
На освещенном, утренним солнцем саде, на скамье сидел Он. Его голова склонилась над рыжей девчонкой. Его губы касались ее губ.
Вначале я опешила, но позже кровь прилила к голове и ненависть застила мои глаза. Словно посягнули на мое, на то, что должно принадлежать мне. Эта рыжая босячка тянет свои руки к нему, а я в этот момент хотела лишить ее этих самых рук.
- Правитель! – окликнула я мужчину на скамье.
Но видимо разум не сразу возобладал над похотью, и прошло несколько длительных минут, прежде чем его глаза посмотрели в мою сторону.
Я не собиралась кланяться в этот момент. Не собиралась лебезить. Цель была одна, убрать эту девчонку и чтобы ее пальцы перестали касаться его.
- Правитель, к Вам прибыл гонец, кажется с острова…, говорит дело срочное, - врала я, глядя в темные глаза мужчины.
Его брови были нахмурены. Он был недоволен. Но мне было плевать.
Если не уберешься от нее, то я уничтожу ее - вертелось в голове, но с языка сорвалось:
- Поторопитесь, - вновь дерзила я, - он сказал вопрос жизни и смерти.
Вопрос жизни и смерти. Ее смерти. В голове начали всплывать все то, чему меня учили.
Зачем я здесь. В конце концов, тренировка никому не мешала. Я снова бросила взгляд на босячку, мысленно смешивая ингредиенты, сминая их, и посыпая будто «маком» прекрасный пудинг.
Не став дожидаться ответа, также как и кланяться Правителю, отдавая дать уважения, я повернулась спиной к мужчине, вдернув подбородок, и направилась в сторону дворца, слыша за спиной движения и понимая, что могу пострадать за дерзость, но не раньше, чем пострадает она.
Пышные юбки мягко шелестели по влажной траве, съедая подолом следы.

»» 22.05.15 14:55 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Господь учил, что человек дрожит от холода одиночества. Но когда людей двое, одиночество уходит, и холод уходит вместе с ним.
Исуна Хасэкура. Волчица и пряности. Ариетта

Царь Островов. Столица. Внутренний Сад.

Тепло.
Мне тепло. Как не было никогда раньше.
Или я просто не помню.
Он горячий. Обжигающий. Как солнце в полдень.
Мне кажется, я таю.
Внутри что-то трепещет, теперь в груди, будто низойдя из горла.
Меня не целовали так. Чтобы замирало время и стук сердца становился оглушающим. Или я не помню?
Мы не помним, ни я, ни Бригита.
И кто сейчас рад происходящему больше?
Тоже не знаю.
В какой-то момент, мне кажется, что льды, и все оставшееся там, далеко - оно существует лишь в воображении. Что это старые нянькины сказки, в одночасье принятые мной за правду. А я настоящая - вот она, в его руках. Такая живая и теплая, какой всегда должна была быть. Какой стать не случилось.
Но я здесь.
Мои пальцы в его волосах, перебирают прядь за прядью.
Мое дыхание переплетается с его, становясь единым на общем выдохе.
Мои губы касаются его так сладко и мягко.
Кто ты мне, сын моего врага?
Кто мне ты?!
Почему так стучит в груди?

"Правитель".
Этот оклик будто сигнал и для меня.
Волшебство рассеивается, но не уходит.
Знаю ту, что говорит сейчас.
В глазах ее тьма. Не такая, как у магов, поэтому боятся ее не нужно. Но быть настороже необходимо, это я понимаю.
Она смотрит на Дария щенячье-преданными глазами, сверкая в мою сторону ненавистью.
Понятно.
У нее на правителя планы.
Смешно.
Я помню себя, и зачем здесь.
И не смотря на хрупкую внешность могу постоять за себя.
Быть может, побережешься?
Но его запах все еще здесь. На моих пальцах, губах. И я не хочу думать о мелочах.
Даже если неловко пытаться пригладить волосы, его пальцы все еще будут ощущаться вплетенными в мои локоны.
Дышать глубоко.
Облизнуть пересохшие губы.
Досчитать до ста? Или до десяти?
Сколько нужно, чтобы сбившееся дыхание пришло в норму?
Она убегает, как воры в ночи.
Сейчас раннее утро.
Она украла у меня что-то или нет? Почему я не уверена, не могу угадать?
- Мы же не сделали ничего неправильного?
Слова застревают в горле. Я не знаю ответа на этот вопрос.
Я ведь не должна была, так почему мне так понравилось?
Провожу языком по губам еще раз. На них остался оттенок поцелуя с привкусом раннего утра.
Кто ты мне... сын моего врага?

»» 12.03.15 15:40 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Главная площадь в центре столицы, два года назад.

Кто же это? Тихо скажи. Я слушаю. Кто же это?
Смотрю на море людей, а вижу только эти черные глаза. Зацепилась за них, споткнулась об и сбилась с шага. Стою и смотрю как привороженная, зельем болотным отравленная, ведьмой проклятая. И продолжаю пить его. Что там за? Что там дальше?
Нет, нет! Что ты такое говоришь? Кто ты? И как ты смеешь!? Знаешь сколько крови было пролито, сколько душ вывернуто, сколько глоток перегрызено, чтобы я могла вот тут стоять и смотреть на тебя? Моих глоток, моих душ, моей крови. Не спеши меня со счетов сбрасывать, не смотри на меня волком, злым коршуном, сыто брезгующим подраненным зверем. Не смотри на меня! Смотри на своего правителя, на единственного, кто достоин почестей сегодня, кому весь мир отдает дань уважения. Смотри на него. Я чувствую, что невольно сержусь, злюсь на незнакомца, одного из тысячной толпы, но злюсь именно на него. На его черные глаза злюсь.
Я выстою, прогнусь в сторону, к земле, повою немного, но меня не сломить. И врагов моих усыплю слезами своими. Они будут спать мирно и тихо, не подозревая, что за спиной их зреет. И сила моя в моей слабости. В моих слезах, горошинами падающими с ресниц. Даже сейчас, когда я смотрю на тебя. Просто не могу, не хочу иначе. Просто дышать тяжело. Крылья носа дрожат, губы сжимаю, хочу разрыдаться, но знаю, что не буду. Воздуха бы мне, вывернуть грудную клетку наружу ребрами и подышать вволю. Одна моя туфелька пришлась бы тебе такой тяжестью, что разжал бы руки, упустил бы, не выдержал. А я буду жить, буду поджидать момент, буду сторожить у дороги, поглядывая на звезды. Я буду рядом, чтобы нанести удар. Я буду драться, буду жалить, буду отстаивать. Горошины падают. Ненависть, жажда мщенья бурлит в душе, но я заставляю ее притихнуть. Поживем - посмотрим.
Странное оживление. Нет. В глазах вспыхивает паника. Нет, я еще не готова. Я не готова проститься с ним. Я не готова остаться одна. Дыши, дыши, тянись к небу, молись богу, помни кто ты и для чего.
Вижу из-за колышащихся голов одежду черноглазого, пытаюсь угадать откуда и кто. Никогда не любила таких. Грубый, неотесанный мужлан. И только девочка на его руках вводит меня в смущение, будто бы я никогда не верила, что такие способны быть сдержанно-бережными и терпеть присутствие детей. Сразу вспоминаю отца. Нет, этот не такой. Волчий взгляд. Хищный, чужой. Почему она его так ласково обнимает? Я бы так не смогла. Такого как он? Нет, только через мой труп. Эдвард был совершенно другим. Никто и никогда не относился ко мне столь трепетно и уважительно, никто не принимал меня такой какая я есть, так не заботился, так не обволакивал своею любовью. Каким же он был? Каким же он был настоящим? Почему он умер? Почему?! Потому что волки вокруг. Безжалостные, дикие хищники. Все готовы вцепиться в глотку, только ослабь внимание и повернись спиной. Стоит, стоит чего-то и не уходит. Сердце болит. Вечереет. Скоро, скоро прощание, а я не могу заставить себя повернуться и посмотреть на мужа. Боюсь разрыдаться. И уже не ради того, чтобы маг посчитал меня слабой, а просто потому что на самом деле слезы душат меня изнутри. Нет, нет, смотри на меня! Слышишь, ты! Я приказываю! Смотри и глаз не отводи. Я за них буду держаться. И твое мнение меня не интересует. Я так решила. Вон как плачет твоя малышка. Я тоже, тоже хочу так плакать. Но не могу. Сглатывая комок, застрявший в горле, вздрагиваю, когда о чем-то тихо заговаривает с Дарием Магистр. Пора? Как пора? С ужасом смотрю в черные глаза. Смотрю и протестую, гневлюсь, ненавижу, боюсь. И скорблю, страшусь остаться одна. И не могу унять дрожь. Так холодно и пусто. И не хочу не смотреть. Мне страшно!
Не люблю моряков и вояк, что при титулах, что нет. Среди них крайне редко попадаются приличные люди. Рыцарство уже не то, а что уж говорить о тех, кто по статусу ниже. Разве им понять? Разве они знают что отличает человека от животного? Разве они способны осознать чужое горе? Разве они умеют? Деньги, женщины, выпивка и драки. Да, еще какие-нибудь боевые заслуги. Точно как Боншек с Зеленых Холмов. Разгильдяй и хам, не признающий людского закона. И все равно я скучаю по его непосредственности. Эдакое простое чудовище, незамысловатое, с которым лучше не встречаться в темном лесу. И с этим тоже. Какой лютый.
Вот оно. Началось! С усилием отвожу глаза, поворачиваясь к постаменту. Началось. Ни жива, ни мертва. Ног не чувствую. Не могу больше. Не вижу ничего. Ослепла, оглохла. Голова гудит, реки мои отравлены незаметно, слезы мои отравили мою грусть. Ничего не чувствую. Силуэт мага, сворачивающегося клубками вокруг тела моего мужа, как огромный удав. Эдвард лежит мертвый, бледный. Мне положено с ним попрощаться. Стучит сердце. Я ничего не вижу! Оглядываюсь назад. Ищу те глаза. Это капли дождя на лице, а я вовсе не плачу! Слышишь?! Сейчас закричу.

Дарий ведет меня к телу короля. Теперь положено с ним проститься. Теперь - это навсегда. Не могу, не могу двинуться с места, забывая как дышать и жить после этой потери. Не могу это принять. Прощай, прощай мой милый друг. В небе, будто смеется, кричит сокол, кружит над площадью. Откуда он здесь? Поднимаю голову и смотрю. Все смотрят. Откуда здесь взялся сокол? Прочь, страх. Прочь, сомнения. Кричит звонкая птица. Н`Габах милосердный. Не оставляй. Вознеси. Радость, горесть. Благой, не оставь нас, меня. Я знаю, ты пришел, ты пришел, чтобы сказать. И я слышу тебя. Это редкие капли дождя. Я больше не плачу.
Ты теперь не жена, не королева, не возлюбленная. Ты теперь воин, страж, которому необходимо нести свою службу в стане врага, прятаться в тени и ждать, терпеливо и тихо. Ты сумеешь. Ты сможешь. Ты призвана и ты исполнишь. Погребальный костер вспыхнет. А ты будешь стоять и смотреть. Ты будешь верить. Спасибо, Н`Габах - шепчут губы. И не прощай, а до встречи. До встречи, мой любимый король.


внезапно наткнулась на такую песню

»» 12.03.15 10:14 ЦАРЬ ОСТРОВОВ: СЕВЕРНЫЕ ЗЕМЛИ
_________________

Есть расхожее выражение: «как выброшенная на берег рыба». Когда прозвучало громкое: «Правитель!» - я сполна осознал, что оно означает.
Я дышал ею. Ее дыханием, ее губами, какими-то тихими звуками, что рождались то ли в ее груди, то ли в моей, ее пальцами  в моих волосах, и ее локонами в моих руках. Она на несколько кратких мгновений… или на один бесконечный миг…  затмила собой весь мир. И стала моим личным, моим собственным, только моим - миром.
Я не видел и не слышал ничего, кроме нее. Подкрадись сейчас убийца – не заметил бы. Но незамеченной подошла всего лишь Элиана.
Я на мгновение зажмурился. Дыхательные практики – если верить Датцо, они родились в Амире – зря, что ли, я их столько лет разучивал? Рыба, выброшенная на берег, в несколько мгновений выучилась заново дышать.
Темные глаза доверенной фрейлины Констанцы только что молнии не мечут. Ярость. Ярость, которую она и не думает скрывать.  Я удивлен.  Отвык от такого проявления чувств в свой адрес, давно отвык. Гневался на меня так яростно только Алларий, но его  нет в живых уже несколько лет. Придворные демонстрирую ко мне то, что положено – почтение. Ложное или настоящее, но внешне – почтение.
Почтительной Элиану сейчас можно назвать только в шутку. Мне кажется, еще немного – и она бы кинулась с кулаками. На меня? Или на эту девочку… девушку?

Это вообще походило на бред. В такой ранний час не прибывают гонцы во Дворец Правителя. И с какого острова? Но дальнейшее…

Фрейлины указывают мне торопиться? Если вопрос действительно настолько срочный, гонца могли принять в неурочное время. И даже могли отправить кого-то искать меня. Но не тебя, девочка. Не тебя. Если вопрос настолько срочный – значит, он настолько же важный и секретный. И сейчас на твоем месте стоял бы Тербий. Лирс. Кэйрон. Дзютте. На худой конец, Датцо. Но уж никак не ты. Доверенные фрейлины Констанцы не входят в число и моих доверенных лиц.
Я не успел ничего ответить – Элиана стремительно развернулась и пошла прочь. Нет. Это какая-то хитрая интрига. И я не собираюсь идти за ней. Не сейчас. Выброшенной из воды рыбе нужно еще немного времени. Чтобы привыкнуть.
Я обернулся к ней. Приглаживает волосы. Неужели это я привел в такой беспорядок ее прическу? Облизывает губы – как будто снимает с них остатки чего-то сладкого, вкусного. Например, сахарной пудры с пончика…

Мы сделали неправильно все. Скорее всего, даже, мы сделали нечто непоправимое. Но это не означает, что я раскаиваюсь. Нет.
Я подал руку девушке общепринятым жестом, приглашая к прогулке. Половину часа. Я дал выброшенной рыбе еще  половину часа на то, чтобы окончательно привыкнуть снова дышать воздухом. И старательно отгонял мысли об увитой плющом беседке в дальнем углу сада.
- Как твое имя?
Ее тихий ответ вызвал странное чувство. Мне почему-то показалось, что я должен был услышать другое.

»» 12.03.15 15:25 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________