Тэми Хоуг "Алиби-клуб"

Suoni:

В самое пекло!
Про этот клуб узнаём новые подробности - всё больше, ужасные!

Елена, Маша, спасибо!

...

reborn:

Теперь понятно, зачем им всем нужно алиби.

Конечно, героиня понимает, что она делает. Но в какую же грязь ей придет влезть, я думаю.

...

LUZI:

Фуууууууууу! Самая моя не любимая ............. область сексуалных отношений!!!!!!!!!
Ирина .............. попала под раздачу!!!!!!!!!

Спасибо дорогой команде!!!!!!!!!!

...

Еленочка:

Спасибо, Нафиса Но скорость еще не самое главное Нам есть к чему стремиться, конкретно мне.


Она с самого начала предчувствовала, что эта дорожка заведет ее в очень неприятное место, образно выражаясь.

Групповуха вообще или групповой оральный секс? Тут стоит отметить, что не так то просто девушку заставить стольких обслужить, и откусить ведь может. Так что есть над чем покумекать относительно роли Ирины.

...

Еленочка:

 » Главы 23, 24

В честь небольшого, но приятного события выкладываю пораньше и побольше

Глава 23

– Так откуда вы знаете моего отца?
Лучшая защита – нападение.
Я заняла место рядом с Джимом Броуди за столом в «Седьмом чаккере», одном из баров исключительно для членов Международного поло-клуба. Расположенный на трибунах, он был еще меньше и уединеннее чем гриль-бар «Клюшка» в клубном доме. Незаметная филенчатая дверь вела в «Комнату странника»: маленькую уединенную обеденную комнатку с пятизвездочным шеф-поваром для интимных трапез вызывающе богатых людей.
Броуди окликнул официантку.

– Пару лет назад у нас был общий клиент. Дюшон Аптон.
Дюшон Аптон, он же Крутой. Звездный защитник НБА и известный домашний тиран, находился под следствием за вымогательство и убийство беременной девушки – занавес. Очередной безупречный персонаж, достаточно богатый, чтобы купить поддержку и преданность Эдварда Эстеса. Я в курсе данной истории не потому, что моего отца показывали в выпусках новостей. Дело само стало новостью, когда я была пленником телевидения: изнывала от тоски на больничной койке и восстанавливалась после того, как меня, словно зажатую дверцей грузовика тряпичную куклу, протащили по бульвару Окичоби.
– Он чертовски хороший адвокат, – распинался Броуди. – И такой же замечательный игрок в покер.
– Легко блефовать, когда у тебя нет совести.

Броуди посмотрел на меня как на пришельца с другой планеты.
– Что он тебе сделал, что ты стала такой любящей дочерью?
– Ничего, – ответила я. – Вообще ничего. У нас философские разногласия.
– Ты не поверила, что Дюшон невиновен? – Он старался выглядеть удивленным, даже позабавленным. Я не собиралась ему подыгрывать.
– Никто не верил, что Дюшон невиновен. Присяжные не верили, что Дюшон невиновен, но им долбили по голове «обоснованным сомнением», пока те не перестали видеть дальше собственного носа. Спасибо моему отцу, очередной преступник ушел безнаказанным. Реальная награда нашей системе юриспруденции.

Броуди вздернул брови. Вероятно, он не привык к женщинам, которые имели свое мнение и могли изъясняться сложными предложениями. Это заставило его заинтересоваться моей личностью, что хорошо.
– Должен ли я передать ему твои наилучшие пожелания, когда его увижу? – поинтересовался Броуди.
– Только если захотите испортить себе вечер, – сладким голосом ответила я. – И когда это случится? Я помечу в своем календаре.
– На следующей неделе в Мар-а-Лаго состоится благотворительное мероприятие по случаю какой-нибудь болезни недели.

Совершенно сюрреалистичная картина: сидеть там, внезапно оказавшись на таком близком расстоянии от отца после двадцати лет существования в альтернативной вселенной. Мне это не нравилось. Не нравилась идея, что он что-либо обо мне знает. Я не хотела занимать его мысли.
Не желала представлять, как обо мне думает мать, гадая о причинах моего появления. Это означало, что мне удалось себя убедить, будто ни один из них, ни разу за эти годы не вспомнил о своей дочери. С глаз долой, из сердца вон. Мне легче считать именно так. Легче держаться подальше.
Если бы они хотели до меня добраться, то должны были знать, где меня искать. Год назад мое имя публиковали в газетах в связи с делом о похищении Эрин Сибрайт, а также в связи с Шоном. Если бы они хотели, чтобы я была частью их жизней, то приехали бы. Этого не случилось.

– Все выглядит уж слишком серьезно, – произнес Барбаро, занимая место рядом со мной. – Что он сделал? – осведомился испанец, кивая в сторону Броуди.
– Мы просто вспомнили старые времена, – отмахнулась я.
– В этом нет смысла, если только они не были старыми добрыми временами, заставляющими нас улыбаться и смеяться, – заявил Барбаро.
«Такой подход сильно ограничил бы мою способность поддерживать беседу», – подумала я, но вслух ничего говорить не стала.
Официантка принесла выпивку. Ее взгляд не отрывался от Барбаро. Девушке удалось привлечь его внимание, когда она сильно наклонилась вперед, чтобы ровно уложить салфетки для коктейлей. Барбаро наградил ее вежливой улыбкой и поблагодарил по-испански. Однако он по-прежнему был сосредоточен на мне.
Впечатляюще. Все знакомые мне плейбои, одаренные божественной внешностью, не проявили бы подобную сдержанность, как бы сильно им не хотелось удержать мое внимание.

– Елена работает с лошадьми, – сообщил Барбаро Броуди.
Секунду Броуди выглядел сбитым с толку, пытаясь увязать факты, что я приходилась Эдварду Эстесу дочерью, но работала на конюшне. Но он являлся как минимум таким же хорошим игроком в покер как мой отец, поэтому замешательство исчезло с его лица так быстро, что кто-нибудь другой на моем месте решил бы, что ему это почудилось.
– Предпочитаю честный заработок, – усмехнулась я, отсалютовав Барбаро своим бокалом. – Я катаюсь за Шона Авадона.
– Не знаю его. Он не из мира поло. – Прозвучало так, словно никого вне поло знать не стоит.
– Нет, – согласилась я. – Но не расстраивайтесь. Уверена, он тоже не знает или ему вовсе не важно, кто вы такой.

Броуди рассмеялся, громко и от души.
– Она мне нравится, Хуан, – поделился он с Барбаро, словно тот демонстрировал меня, как перспективную наложницу. – У нее есть дерзость, а дерзких я люблю.
– Сегодня ваш счастливый день, – поздравила я. – Дерзости у меня навалом.
– Елена работала вместе с Ириной Марковой, – заметил Барбаро.
Патрон испанца и бровью не повел. Должно быть, за столом переговоров он что-то из себя представлял.
– Ирина. Славная девушка. То, что с ней произошло – ужасно.
– Да, – поддержала я, хотя мне было совершенно ясно, что славные девушки с этой компанией не путались. – Нам будет ее не хватать. Я так поняла, в ночь исчезновения вы ее видели.

Броуди кивнул, делая глоток скотча тридцатилетней выдержки.
– Она была на вечеринке в «Игроках». Думаю, она подарила мне танец, но должен сказать, как почетный гость, что слишком хорошо провел время и поэтому помню мало.
– Вы не помните, присутствовала ли она на вечеринке, последовавшей вслед за основной вечеринкой? – поинтересовалась я. В свою очередь я тоже могла бы стать чертовски хорошим игроком в покер.
– Ни о какой последовавшей гулянке я не знаю, – заверил Броуди. Он отвел от меня взгляд, пока копался в нагрудном кармане своей гавайки.
– Наверное, я неправильно поняла. Думала, что кто-то рассказал мне о тех событиях. Полагаю, она могла сказать, что возможно было некое продолжение.
– Это кто же? – осведомился он, глянув на меня исподлобья.

Я покачала головой.
– Не важно. Очевидно, я ослышалась.
– Тони Овада отвез меня домой. Мы сидели и курили сигары, – поделился Броуди, вынимая одну из кармана, как фокусник кролика из шляпы.
– Уверены, что вы не дочь своего отца? – уточнил он. – Наша беседа очень похожа на допрос.
– Прошу прощения, – извинилась я, откидываясь на спинку стула, и пригубила тоника с водкой.
– Что могу сказать? У нас дома это считалось беседой. Я росла с мыслью, что перекрестный допрос и повторное проведение прямого допроса – нормальные компоненты общения. Ирина была мне другом. Я хочу увидеть, как ее убийца престанет перед судом.
– Как и я, – поддержал Барбаро.
– Я просто думаю, кто-то, видевший ее той ночью, мог знать что-то, видеть что-то и даже этого не осознавать.
Броуди взмахнул сигарой.
– Хуан был там. Что-то показалось тебе необычным, Хуан?
– Мы с Еленой уже об этом говорили, – отозвался Барбаро. – Хотел бы я сказать, что видел что-то или слышал, но я был занят тем, что хорошо проводил время, как и ты, как все.

Броуди разжег сигару, глубоко затянулся и выдохнул, глядя на дым.
Привлекательность сигар мне совершенно непонятна. Они пахли как паленое собачье дерьмо.
– Может нам стоит объявить некое вознаграждение, – предложил Броуди. – Деньги говорят сами за себя, или заставляют людей говорить.
– Так и сделаю, – произнес он, принимая волевое решение. – Позвоню тому детективу. Как его имя?
– Лэндри? – подсказала я.
– Какая сумма для вознаграждения лучше? Десять тысяч? Двадцать? Пятьдесят?
– Уверена, это в ваших силах, – отозвалась я. – Очень щедро с вашей стороны, что бы вы ни решили.
Он отмахнулся:
– Это меньшее, что я могу сделать. Я чувствую некую ответственность. В конце концов, последний раз ее видели на моем дне рождения.
– Кроме убийцы, – добавила я.

Двери бара отворились, и вошел Беннет Уокер. Волосы зализаны назад, глаза скрыты широкими очками от Гуччи, хотя солнце давно клонилось к горизонту. Он уже преодолел половину пути к нашему столику, прежде чем увидел меня. Беннет замешкался, но я не дала ему шанса сбежать.
– Какое у тебя интересное расписание, Бен, – сухо заметила я.
Барбаро хмуро глянул на меня.
Беннет занял место напротив моего.
– Шутка в мой адрес, полагаю.
– Что-то в этом роде.

Он махнул рукой официантке, она развернулась и пошла к бару выполнять его заказ, даже не спросив, чего он желает выпить. Обычное дело. Возможно, слишком обычное. Беннет выглядел немного потрепанным.
– Удивлен, что ты здесь, Беннет, – произнес Джим Броуди с равнодушным видом.
Уокер пожал плечами.
– Парни должны где-то находиться. Так почему не среди друзей? – Он посмотрел прямо на меня. – За одним исключением, Елена.
Броуди вздернул бровь.
– Вы двое знакомы?
– В прошлой жизни, – отрезала я.

Я могла видеть проворачивающиеся колесики в голове Броуди. Он был в курсе всего. Джим Броуди не сколотил бы состояния, не знай он подноготную каждого своего клиента и каждого противника: девичью фамилию матери; даты выпадения первого зуба, получения первой работы и потери девственности. Вероятно, он первым из всех узнал, что Дюшон Аптон способен на убийство беременной женщины.
Броуди мог получить историю о наших с Беннетом отношениях, лишь щелкнув пальцами. Теперь ему известно, что мой отец – Эдвард Эстес. Скорее всего, известно, что отец защищал Беннета в суде. Несложно сложить все кусочки воедино. Моя жизнь представляла собой головоломку для детей от девяти лет и старше.
– Мистер Броуди решил предложить вознаграждение за информацию, которая приведет к аресту убийцы Ирины Марковой, – сообщила я Беннету.
– Хорошая мысль, – похвалил тот, оглядывая друзей.

Достаточно странная реакция, подумала я. Хорошая мысль, потому что она поможет делу, или потому что снимет подозрения? Равносильно ли щедрое предложение Джима Броуди версии алиби-клуба в духе О. Джея [1], объявившего охоту за настоящим убийцей? В таком случае Броуди может выдвигать сколь угодно экстравагантное вознаграждение, потому что уверен: ему никогда не придется его выплачивать.
– Можешь с таким же успехом выписать счет Елене, – сказал Беннет. – Как она утверждает, у нее нюх на такие вещи.
– Какого рода вещи? – поинтересовалась я, не в состоянии удержаться от резкости. – Понимать, что перед твоим носом преступник?

Официантка принесла напиток и поухаживала за Беннетом также как за Барбаро. Уокер сдвинул очки на голову и одарил ее своим безраздельным вниманием, но его взгляд остался холодным, отчего у меня по коже пробежал холодок.
– Елена работала в полиции детективом, – сообщил он. Его глаза буквально прилипли к заднице женщины, пока та уходила прочь.
– Удивлена, что я об этом знаю? – осведомился Беннет, поворачиваясь ко мне.
– Удивлена, что тебя это волнует, – отрезала я. – Мне следует чувствовать себя польщенной?

Броуди вытащил сигару изо рта и уставился на меня.
– Детектив? Детектив по расследованию чего? Убийств?
– Из отдела по борьбе с наркотиками.
– О, нет, – проговорил Беннет безо всяких эмоций. – Я разрушил твое прикрытие.
– Я не нуждаюсь в прикрытии. Мне нечего скрывать, – ответила я. – Кроме того, больше я в этом направлении не работаю.
– Тогда почему ты здесь? – многозначительно спросил Беннет.
– Приглашена из-за моей очаровательной компании и остроумных реплик. А вот почему ты здесь? Помимо отмачивания в водке своей печени третьи сутки подряд, насколько мне известно.

Краем глаза я видела, что Барбаро недоволен или зол, а, может, все вместе.
– Удивлен, что ты не пошла в детективы по расследованию сексуальных преступлений, – заметил Беннет. – Зная, какая ты бешеная, если дело касается этой темы.
Барбаро подался к нему, выставив обе руки перед собой.
– Хватит, – тихо приказал он. – Никто из вас не пришел сюда с целью неприятно провести время. Довольно.
– Не я это начал, – нетерпеливо ответил Беннет.
– Нет. Ты никогда ни за что не отвечаешь, – возразила я. – Пускаешь газы, и виноват кто-то другой.
– Боже милостивый, – промолвил Броуди. – Такое впечатление, что вы женаты.

Я отвернулась от Беннета, медленно и глубоко втянула воздух, стараясь обуздать эмоции. Я свой злейший враг и всегда им была. С Беннетом нужно сохранять хладнокровие. Хотя бы притвориться, что он не оказывает на меня никакого влияния. Но мои чувства к Беннету сидели во мне в течение долгого времени как гнойный нарыв. Тот, кто сказал, что время – лучший лекарь, не знает ни хрена.
– Нет, – ответила я Броуди, пытаясь выдавить полуулыбку. – Мне едва удалось избежать этой участи.
– Мне нужно идти, – заявила я, соскальзывая со стула. – В конце концов, я не член клуба, так ведь?
Если кто-то из них и поймал подтекст, вида не подал. Я сделала пару шагов к двери, прежде чем Броуди проговорил:
– Не уходи из-за него, – указал он на Беннета сигарой.
– Все нормально, Джим, – отозвался Беннет. – Елена не первый раз убегает.

Мне хотелось его ударить. Душить так, как двадцать лет назад он душил Марию Невин. Ярость, обжигавшая все нутро, была неистовой. Я отошла всего на два шага, и мне пришлось собрать все силы, чтобы не распустить руки.
– Ты действительно хочешь это сделать, Беннет? – тихо спросила я. – Действительно хочешь подтолкнуть меня? Тебе, как и всем, следует знать, что я ломаного гроша не дам за чье-либо мнение о моей персоне или о том, чем я занимаюсь.
– Хочешь вернуться в выпуски новостей? – наступала я. – Хочешь, чтобы раскопали дело Марии Невин и распространили в средствах массовой информации, наживаясь на этом? Потому что, если подтолкнешь меня, гарантирую что так и случится. Ты впутаешь в это свою семью. Журналисты разобьют лагерь у порога твоего дома, будут ходить по пятам за твоей женой, устроят на нее травлю…
– Оставь ее в покое.
– Не лезь ко мне, Беннет, – предупредила я низким голосом, вибрировавшим от бешенства. – Мне терять нечего.
Я повернулась и вышла.

[1] О. Джей Симпсон – профессиональный игрок в американский футбол, получивший скандальную известность после того, как был обвинен в убийстве своей бывшей жены и ее друга и был оправдан, невзирая на улики.

Глава 24

На улицы опустилась ночь. Похолодало настолько, что захотелось накинуть пиджак. Я его с собой не захватила, но остатков моего гнева было достаточно, чтобы согреться.
И какого черта мне теперь делать? Как мне теперь повернуть произошедшее в свою пользу? Я только что купила обратный билет из ближайшего окружения, или Джим Броуди из тех, кто держит друзей близко, а врагов еще ближе?
Я – бывший коп. Преследовала корыстные цели по отношению к Беннету Уокеру, одному из немногих избранных друзей Броуди. Я только что угрожала ему неприятностями.

«Ничего из случившегося не было сюрпризом», – твердила я себе. Конечно, Беннет Уокер явился бы. Они его друзья. Естественно, все они выяснили бы, что я когда-то служила в полиции детективом.
Моя авантюра заключалась в том, что Броуди захочет видеть меня в пределах досягаемости и иметь возможность на меня влиять. И я подозревала, что он мог использовать для этого Барбаро.

– Елена.

В яблочко. Я обернулась. Он был по-прежнему одет в рубашку поло, белые бриджи, и сапоги до колен из светло-коричневой кожи. Серьезный Барбаро выглядел не менее сексуально, чем широко улыбающийся. Пожалуй, даже более.
– Я тут подумала, что тебе, возможно, поручили устранить ущерб, – заметила я. Он притворился, что не понял смысл сказанного.
–Тебя прислал патрон.
– Никто меня не присылал, – раздраженно ответил он. – Я не прислуга. Просто не хочу видеть тебя расстроенной. Не желаю, чтобы твой вечер пошел насмарку из-за этой… обиды между тобой и Беннетом.
– Это трудная задача. Ты говоришь о злости, выдерживаемой годами, как односолодовый виски в бочке в течение двадцати лет.
– Его поведение… – начал Барбаро, подбирая слова, которые хотел до меня донести. – Он вел себя не по-джентельменски. Прошу за это прощения.
– Почему ты извиняешься? Кроме того, мне до леди далеко, – призналась я.

Барбаро запустил руку в густую, вьющуюся шевелюру. Ему бы на обложке дамского романа красоваться.
– Прости, Хуан, – извинилась я. – Точно не знаю, но подозреваю, что в моем роду было много обиженных и мстительных женщин.
– К чему все это? – спросил Барбаро.
– В каком смысле?
– К чему поддерживать эту злобу? Что хорошего она несет?
– Он избил и изнасиловал женщину, – выпалила я. – Кто-то должен из-за этого злиться.
– Женщина, которую, как ты утверждаешь, изнасиловали.
– Я утверждаю? Я говорю, потому что это правда.
– И что твоя злость сделает? Накажет Беннета? Думаешь, он не спит ночами, ощущая тяжесть твоей ярости?

Конечно, нет. Если бы моя злость могла обрушиться на Бенента Уокера, то убила бы его давным-давно.
– Ненавидеть кого-то – все равно, что самому принимать яд и ждать, когда тот человек умрет.
– Спасибо, отец Барбаро, – съязвила я. – Оставь свою проповедь для тех, кому она интересна. Тебе легко говорить «что было, то прошло и быльем поросло». Тебя там не было. Ты никогда не видел, что он сотворил с той девушкой.
«Или с этой», – подумала я, но никогда не произнесла бы вслух.
– Ты не его наказываешь, Елена. Ты себя наказываешь.

Я промолчала. Не хотела ступать на этот путь даже мысленно. И уж определенно не собиралась прощать Беннета Уокера за его грехи. Зачем мне это? Зачем это кому-то? Почему кто-то должен это делать?
Барбаро тронул мое плечо.
– Не хочу видеть, как ты грустишь над тем, чего не в силах изменить, Елена.
– Но именно из-за таких вещей нужно переживать, Хуан, – настаивала я. – Ты хочешь его простить потому, что это просто удобнее? Система дала сбой. Ну да ладно. Я ничего не могу с этим поделать, так почему бы не притвориться, что он никогда не издевался над женщиной, пока собирался на мне жениться, а потом ожидал, что я буду ради него лжесвидетельствовать.
– Я ничего не понимаю, – недоумевала я. – Не понимаю, как ты можешь думать, что все в порядке. Это ненормально.

Барбаро отвел взгляд и вздохнул.
– Если ты не можешь этого увидеть, что мне о тебе думать? – спросила я. – Ты попросту закрываешь глаза на все неприятное? В ночь убийства Ирины ты также отвел глаза? Кто-то увлекся, девушка мертва, жаль, конечно, но уже ничего не поделать. Так продолжим веселье.
– Как ты можешь так обо мне думать? – потребовал он.
– А почему не могу? – задала я встречный вопрос. – Мы знакомы двадцать четыре часа. Я встретила тебя, потому что убили девушку. Откуда мне знать, что не ты это сделал?
– Я говорил тебе, что это не я.

Я рассмеялась:
– О, и никто никогда мне не лгал, поэтому я должна просто взять и принять твое заявление за чистую монету.
– Ты никому не веришь, Елена?
– Нет. Не верю, – честно призналась я. – Не знаю ни одного человека, который не солгал бы ради достижения собственных целей, сложись такая ситуация.
– Очень печально, – заметил он ханжески. – Сочувствую тебе.
– Я тебя умоляю, – отмахнулась я. – Ты занят в конном деле, водишься с этой компанией несметно богатых, пресыщенных, испорченных, аморальных, жаждущих власти. Жизнь – это игра с высокими ставками, в которой все средства хороши. Если только ты не Форест Гамп поло-мира, то прекрасно знаешь, что как минимум полдюжины человек перед обедом тебе солгали.

Барбаро смотрел на тротуар, уперев руки в бедра. Казалось, ему больше нечего было сказать, или же он прикидывает, как направить сложившуюся ситуацию в нужное русло.
– Я еду домой, – заявила я и начала от него отворачиваться.
– Нет. Елена, не надо. – Он мягко обхватил мою руку выше локтя. – Не уходи. Прошу.
– Ты же не думаешь, что я собираюсь туда вернуться.
– Нет. Позволь мне отвезти тебя куда-нибудь поужинать, – упрашивал он, стоя слишком близко. – В какое-нибудь тихое место. Только мы вдвоем.
Мои инстинкты встали по стойке смирно. Должно быть, через прикосновение Барбаро почувствовал мое напряжение, но времени, чтобы как-то отреагировать, у него не было.

– Какая-то проблема?
Лэндри. Чувство вины захлестнуло меня холодной волной еще до того, как я узнала его голос. Я понимала, для него все выглядело тем, чем в точности и было: интимным разговором между его бывшей любовницей и самым завидным, горячим поло-игроком в округе.
– Нет. Все в порядке,– отозвалась я. – Детектив Лэндри, это Хуан Барба…
– Мы встречались, – оборвал меня Лэндри с некой неприязнью, что подразумевало: он не впечатлен. – Убери руку, леди…
– Леди не возражает, – заявил Барбаро.
– Это так? – осведомился Лэндри.

Я обернулась к нему, позабыв о своем виде.
Его глаза округлились.
– Это он с тобой сделал? – потребовал ответа Джеймс, тыча пальцем в Барбаро.
Лэндри не услышал бы меня, даже если бы я попыталась ответить. Он уже повернулся к Барбаро как готовый к нападению пес.
– Это ты с ней сотворил?
Барбаро сделал солидный шаг назад и вскинул руки.
– Нет!

Его Лэндри тоже не слышал. Он продолжил агрессивно наступать.
– Не знаю, что делают там, откуда ты притащился, Пако, но если ударишь женщину здесь, мы бросим твою задницу за решетку.
– Лэндри, – позвала я, думая, что могла бы ударить его чем-то, чтобы вернуть из красной зоны. – Лэндри! Детектив Лэндри!
Наконец он на меня посмотрел.
– Я упала, – объяснила я. – Если какой-то парень такое со мной сотворит, думаешь, он останется в живых, чтобы рассказать сказку?
Лэндри не хотел мне верить. Он хотел ударить Барбаро рукояткой пистолета. Он жестко посмотрел на меня, и я солгала ему в лицо:
– Никто не причинил мне боли.
Его взгляд переходил с меня на Барбаро и обратно, он не верил никому из нас.
– Никто меня не бил.

Лэндри бросил на меня взгляд копа. Он был зол. Я чувствовала, как от него пар валит. Если он решил поверить, что Барбаро на меня не нападал, то должен вернуться к первоначальному вопросу: почему испанец держал меня за руку, и я не возражала. Как ни крути, выйти сухой из воды не получалось.
– Мне надо переговорить с вами, мисс Эстес, – сообщил он. – Об убийстве вашего конюха.
– Елена? – спросил Барбаро. – Хочешь, я останусь с тобой?
– Нет. Спасибо, Хуан. Все нормально.
Тот хмуро глянул на Лэндри. Лэндри ответил ему свирепым взглядом.
Мужчины.

Я начала отступать к тротуару.
– Предполагаю, вы хотите поговорить со мной в частном порядке, детектив Лэндри.
Он не ответил, но прервал зрительный контакт с Барбаро и последовал за мной.
– Никакой примеси тестостерона в ночном воздухе, – проговорила я.
– Думаешь, это смешно? – ощетинился Лэндри.
– Я не знаю, что «это».
– Какого черта ты делаешь? – требовательно спросил он, останавливая меня за руку.
Я посмотрела на то место, где он ее сжал.
– Держи руки подальше от леди, детектив.

Он отпустил, но не извинился. Такое понятие ему неведомо.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Беседовала со знакомым.
– Знакомым? С каких пор?
– С тех, что это не твое чертово дело.
– Это мое дело, если длится больше двух дней.

Я буквально задохнулась от возмущения, замечание было подлым приемом.
– Почему бы просто не назвать меня шлюхой в лицо? – предложила я. – Два дня назад ты думал, что мы должны вмести идти по жизни. Сейчас полагаешь, что я все это время путалась с игроком в поло на стороне. Какой же ты козел.
– Я это уже вчера от тебя слышал.
– О? С тех пор что-то изменилось?

Он начал было говорить, но осекся, отступил и предпринял еще одну попытку.
Я просто смотрела на него и качала головой.
– Я не хочу, чтобы ты водилась с этой компанией, Елена, – признался Лэндри. – Это небезопасно.
– Учитывая, что ты только что обо мне сказал, какая тебе разница? – поинтересовалась я. – Почему бы просто не оставить меня в покое? Я знаю, что делаю.
– Не важно. Их много, ты одна.
– Думаешь, они собираются утащить меня как стая шакалов? – осведомилась я. Не то чтобы эта мысль меня не посещала, когда Барбаро звал в одиночку с ним куда-нибудь отправиться. – Знаешь что-то, чего не знаю я?
– Я много чего знаю, – уклончиво ответил Лэндри.

Я заглянула за его плечо. Испанец торчал у входа, наблюдая и ожидая. Он не мог нас слышать, но я уверена, прочитал по языку наших тел, что мы с Лэндри кто угодно, но не друзья. Хорошо. Я не хотела, чтобы алиби-клуб думал, будто я все еще работаю на офис шерифа; то, что они обо мне узнали и так достаточно плохо.
– Да ну? – спросила я Лэндри. – Знаешь, что эти ребята друг за друга горой в любой ситуации? Знаешь, что их попойки обычно заканчиваются без одежды, и – между прочим, это я не по личному опыту говорю – проходят настолько жестко, что ты даже представить себе не можешь. Знаешь, что они называют себя алиби-клубом?
– Алиби-клубом?
Очко в мою пользу. Лэндри не знал. Мне удалось его обскакать. У меня все еще сохранилась эта жилка: взять дело в свои руки, найти доказательства раньше остальных. Однажды коп…
Я снова глянула мимо Лэндри, Барбаро как раз вернулся в здание.
– Кто тебе рассказал?
– Лизбет Перкинс. Той ночью в «Игроках» она поругалась с Ириной, потому что не хотела, чтобы та осталась веселиться дальше.
– Но Маркова не послушалась, – пробормотал Лэндри.

Он отвернулся, размышляя, перекладывая в голове кусочки головоломки. Эти внешние признаки мне знакомы.
– Что тебе известно? – спросила я.
Лэндри не ответил.
– Что тебе известно? – Я повторила вопрос, понимая, что он не собирается мне ничего рассказывать. «Вскрытие», – подумала я.
– Ты знаешь, что с ней произошло, – предположила я. – Знаешь, как она умерла, что с ней сделал убийца. Тебе известно был ли там один убийца или больше.
Лэндри молчал.
– Она была моей подругой, Лэндри.

Он состроил гримасу.
– Не называй ее своей подругой. Ты только и делала, что жаловалась на ее отношение.
– И что с того? Я и на твое отношение жаловалась, когда еще считала тебя своим другом. Я так понимаю, это осталось в прошлом, и мне не следует ждать, что ты чем-нибудь поделишься.

Лэндри пожал плечами.
– Мне ты тоже далеко не все рассказала.
– О чем? Я передала тебе все, что знаю, что удалось выяснить.
– Ты не рассказала мне о себе и Беннете Уокере, – заметил он. – Почему бы это? Ты знала, что рано или поздно я все разузнаю.
– Не рассказала, потому что это к делу не относится. Двадцать лет прошло.
– Держу пари, для тебя это важно.
– Что это значит?
– Это значит: ты думаешь, что Беннет прикончил Ирину.
– Откуда тебе знать, что я думаю, – возмутилась я. – Все более и более очевидно: о том, что имеет для меня значение, ты не знаешь ничего.
– Может, если бы ты предложила…
– Зачем? – требовательно спросила я. – Зачем мне это делать? Для чего чем-то с тобой делиться? Почему я должна доверять тебе, Джеймс? Ты продемонстрировал мне, что возьмешь все, чем я с тобой делилась и используешь против меня. Если я что и усвоила, будучи дочерью Эдварда Эстеса, так то, что нельзя никому ничего рассказывать. У меня есть право хранить молчание.

Он коснулся моей руки, когда я собралась уйти. Отшатнувшись от него, я продолжила идти. Желая выскочить из своей жизни и шагнуть в другую, где у меня не будет прошлого, никто ничего обо мне не будет знать, и я смогу стать тем, кем захочу.
Какая приятная фантазия. Если бы я только могла все это бросить. Но я не знала, как стать кем-то другим, и не знала, что делать, кроме как продолжать идти своей дорогой.

По "блошкам" и "косякам" стучаться в личку.

...

lyasya:

Спасибо за продолжение! Что-то не понимаю я Елену: вроде тетке за 40, а ведет себя как деперессивная девчонка, и еще и кайф получает от того, что все плохо и все плохие...

...

Nafisa:

  Елена , Маша, СПАСИБО за очередные главы.  Замечательный детектив, а благодаря вам читается очень легко. Жаль будет ,если среди виновных будет и Барборо, мне он стал нравиться.

...

LUZI:

Супер!!!!! Обожаю приятные события!!!!!!!

Спасибо за главы!!!!!!!!!

А Лэндри ревнует!!!!!!!!!!

И испанец мне не нравится!

...

Еленочка:

У Маши появился единомышленник


Какие полярные чувства к этому обольстителю. Я тоже из числа тех, кому он нравится (в этих главах, вдруг что потом поменяется, а вдруг нет).
А вот Лузику наверное за Лэндри обидно, да? Или сам по себе Барбаро не нравится? Я тоже переживала за нашего Ромео по фамилии Лэндри, вот вдруг уведет у него заморский принц Ленку, последней радости мужика лишит
Он-то явно влюблен в героиню. Она тоже, но слишком много лишнего к этому чувство примешано: страхи, комплексы, спесь... даже профессиональная зависть, ведь он остался в полиции, а ей пришлось уйти.

Я долго думала, кого же автор видела в образе Барбаро. Вот какого известного поло-игрока нашла Только он аргентинец, но вроде один из самых симпатичных (на вкус и цвет, канешна ) и популярных среди дам. Прям как наш Барбаро и модель, и игрок, и волосы длинноваты, и глаза карие. Зацените!


Кстати, заметили фишку Лэндри, как он на всех приезжих ярлыки вешает? Русский - Борис, испанец/мексиканец - Пако.

...

Инет:

я пока присматриваюсь
думаю, что основное - это всё-таки болезненное чувство справедливости в квадрате. Она и хочет и боится жалости, не хочет никому навязывать себя, освобождает от себя, потому что знает, что не подарок сама себе, а тем более другому человеку, боится опять оказаться отвергнутой и именно тогда, когда её струна расслабится. Тогда ей крышка. Ох Ленка...
я не увидела зависти есть сожаление о недоступе к информации и только..
супер просто
как учили и приучили...

...

Еленочка:

Даже точнее, боится опять разочароваться в человеке, кому доверила свое сердце. Как с Беннетом было. С тех пор она, наверное, так никому и не открывалась.

Может, я ошибаюсь или забегаю вперед, но вроде были такие моменты, когда она говорила, что она Лэндри не нужна на месте преступления. У него есть другие люди для этой работы.

Ей остается только быть в тени и якобы нехотя (как с Молли Сибрайт) хвататься за подвернувшиеся случаи. Тут подвернулся случай с Ириной, и вон как она бросилась на защиту мертвой девушки, с которой особо и не дружила, просто сталкивалась по работе.

Она суперпрофессионал и оказалась за бортом, а так хочется быть на коне и шашкой махать, вершить правосудие. Эта горячность уже не раз ее подводила (самый плачевный эпизод - смерть Рамиреса), всегда выигрывать с таким подходом к делу сложно. Мне кажется, очевидно, что она хотела бы вновь оказать на месте Лэндри или в команде с ним, как равный напарник. Она не по-черному ему завидует, но явно толика зависти к Джеймсу у нее есть.


О, говорю же на вкус и цвет Мне он только в определенных ракурсах нравится, я выбрала самые выгодные фотки.

...

Инет:

тем не менее Лэндри её просёк очень хорошо
даже если и так, она же совершенно даёт себе отчет в том, что лезет не в свое дело, просто слишком профессионально, не может остаться в стороне, потому что умеет эту работу делать хорошо, за исключением того прокола, который до сих пор над ней давлеет - не может себя простить
а мне показалось, что к этому , она ещё сопоставила давний свой случай с изнасилованием, тот с Беннетом. Это не от того, что она хватается за случай, нет. Она просто спец и уже немного отошла от травмы и чуть отходит от эмоциональной трагедии с тем случаем. Если можно так сказать, начала возрождаться. Как сказала одна депутат: а умище-то куда девать? я бы сказала: не может оставаться в стороне, когда случилось рядом с домом с хорошо знакомой девушкой, практически, соседкой
думаю не совсем. Я увидела её разочарование в системе правосудия. Но насчёт Лэндри, да - она хотела бы вести это дело на равных
не увидела зависти. Мне кажется, что она в принципе не завистливая. Её тот случай, когда она хотела сама всё сделать обломал.
ну так эти фотки и есть классные, особенно на коне

...

Еленочка:

Инес, как всегда разложила по полочкам
Но вот такие у меня послевкусия, пусть и не шибко сильные. Может, потому что я на Елену в обидах, так мужика хорошего мучает
Одно радует, пока что на все попытки Барбаро она смотрит как коп. Да, чувствует флюиды, им распускаемые, но скорее просто анализирует свою и его реакции. Заметили, что частенько Барбаро ее не по той щечке гладит. Это как некий знак, что не попадает он пока по мишени.

Извечная женская мечта -
Пока смотрела фотки этих самых аргентинцев, подумала как точно автор описала этих товарищей. Есть в них какое-то буйство, накал, страсть (во время игры).

...

Инет:

да ладно... я ж прочитала только то, что выложено. Вполне возможно, что читая дальше, что-то изменится во впечатлениях
вот видишь! А в этих главах пока всё предварительно, пока мучений особо-то и нет Пара встреч, пара перепалок, кое-какие мысли и объяснения, но маловато, чтобы я сделала вывод о мучениях и пожалела Лэндри Пока я вижу, что он ревнует как бы, встрепенулся, увидев синяки, в домик не рвётся. А она пытается лично отстраниться, но не против совсем вместе поработать над делом
ага. Реакция интересная
трудно пока судить, я ничего такого значимого в этом не увидела. Щека бесчувственная, ему-то откуда знать? Он думает, что ласкает и ждёт реакции. Вообще очень хорошо прописаны эти эпизоды
ну так
очень здорово.
Я в этой серии увидела опять автора, которую полюбила по Плачу волчицы, ТТЛ, ТР, что немного было не в таком же духе в последних книгах.

...

Еленочка:

Ты что?! У меня сердце кровью всякий раз обливалось, когда Барбаро к Ленке подкатывал. Каждый раз когда Лэндри тоскливо смотрел на ее коттедж. А сцена с Барбаро? Лэндри уже чувствует себя рогоносцем! Она же так зашугала, что он боится слово ей поперек сказать. Дала пинка и все, "гуляй Вася", а он ведь ей душу раскрыл, хотел большего. Мне его жалко однозначно, мужик золотой, ну позолоченный точно

Я вижу в этом перст судьбы. Не для него ее роза цвела

Ага, у меня самая сильная ассоциация с "Тонкой темной линией", там тоже с любовью было не густо (на капелюшку больше).
Написала бы автор еще что-то в духе "Ночных грехов" (еще же вторая книга нечитана) или "Приманки для мужчин", а то ушла в продолжение серий "Ковач/Лиска" и "Дубовом холм". Может, с возрастом пропадает желание писать о любви?

...