А если серьезно, то хочу поделиться событиями, которые произошли в моей жизни.
А так как получилось довольно-таки не мало, я решила разбить свое повествования на две части,
чтоб никто не уснул, пока читает. Не уснул от скуки, я имею ввиду))
Хочу сразу оговориться, что временной интервал составляет где-то... месяц.
«Зачем козе баян, она и так веселая», — подумала я, тихонько хихикая, увидев подначку Элви на экране монитора ноутбука и, обуреваемая азартом растормошить на ночь глядя Благородие, в быстром темпе стала собираться на ответственное мероприятие. Мысль о том, что, может быть, архангелу сейчас не до меня, даже не промелькнула. Как ни удивительно, но после всего, что для меня сделал Наставник, вернув мою Силу, вместо благодарности я была на него зла. Очень зла.
Рассказав, разложив по полочкам, а кое-где и излишне приукрасив перспективу моего, теперь уже не состоявшегося фаворитизма, он добился своей цели. Возразить ему мне было нечего, я все поняла и даже если с чем была не согласна и сомневалась, то проверять никогда бы не рискнула. Хоть и говорят, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не падает, я подозревала, что в моем случае это может произойти запросто: кто помешает Всаднику на второй раз исправить то, что он не стал делать в первый? Риторический вопрос. Разве могла я подвергнуть опасности жизнь моего сына Себастьяна и его отца? Вопрос из той же категории. Совершая те или иные поступки, мы за них расплачиваемся. Мир так устроен, что за все надо платить, и жизнь с Мором в этом плане не исключение. Платить я не привыкла, и если была возможность найти крайнего в моих собственных катаклизмах, я с удовольствием это делала.
Собираясь к архангелу в гости, я рассчитывала хорошенько помотать ему нервы и получить моральное удовлетворение: не одной мне должно быть плохо. Выбрав белье попикантнее и упаковываясь сверху как капуста в кучу одежек, я не задумывалась, что скажу Благородию о необходимости срочного вызова. Мне надо! — этого аргумента вполне достаточно. А там уже дело техники, раззадорить Иегудиила. Пускай он прикидывается занудным сколько угодно, но я-то знаю, каким он может быть, когда заводится. Я планировала распалить его и оставить с носом: поставив жирный крест на моих близких отношениях с демоном, он просто обязан теперь взять часть этого креста на себя, не одной же мне тащить такую ношу. Он — мужчина, воин, ему не привыкать, а я слабая женщина. И очень-очень злая, когда не выходит по-моему.
Увешиваясь ювелиркой, я улыбалась, представляя, как оставшись неглиже, я попрошу его вернуть меня домой. Не станет же он брать меня насильно. Для этого он слишком благороден… Тут мои рассуждения немного застопорились, промелькнула какая-то мысль, но я не успела за нее ухватиться и отмахнулась. Хватит с него и того, что он получил, возвращая мне Силу. Мог бы и другим способом, без интима. Но он решил по-своему, предварительно вдоволь надо мной поиезуитствовав. А теперь я хочу сатисфакции. Надо выпустить пар, иначе я лопну. Просто так орать, сотрясая воздух, неинтересно. Гораздо приятнее, когда, как я на тот момент думала, источник моих обломов и несбывшихся надежд, мучается на моих глазах. А то, что я заставлю его помучиться, это и к гадалке не ходи. И повод нашелся как нельзя лучше.
Я так усердно взывала к Благородию перед его портретом, что даже вспотела под многослойной одежкой. От нетерпения побыстрее воплотить задуманное, мысли немного сбивались, но архангел услышал, откликнулся и послал меня на фиг в завуалированной форме. Меня это не остановило. Наоборот, подхлестнуло вожжой по мягкому месту. Заглянув в детскую комнату, я прислушалась к сопению маленьких носиков, прикрутила яркость ночника до минимума и вышла на цыпочках, прикрыв за собой дверь. Предупредив няню, что мне надо отлучиться, я взяла метлу и отправилась выполнять обещанное абоненту телепатической связи: не отстать от него ни за какие коврижки, пока не добьюсь своего — ведро не ведро, но уж кружку архангельской крови нацедить я должна обязательно.
«Никудышный из тебя синоптик, Благородие», — злорадно пробормотала я под нос, подбирая многочисленные юбки и подтянув сползающие с капроновых колготок две пары леггинсов, уселась на метлу. — «Кто-то там осадки обещал… Хотя бы посмотрел на небо в Среднем мире, перед тем, как пророчить дождь». А ночное августовское небо, усыпанное звездами, было сказочно красивым. Увидев падающую звезду, я, не задумываясь ни на мгновение, загадала желание и, вздохнув, проводила взглядом угасающий хвост. Поднявшись в воздух, я как всегда облетела поместье и помахала рукой курившему в одиночестве управляющему. Он сидел перед своим домом на бордюре клумбы и тоже смотрел на звезды. Увидев меня, кивнул в ответ и продолжил созерцание. «Ох, мистер Нортон, чем же занят сейчас твой приятель…» — тоскливо подумала я и устремилась ввысь.
Я звонила Бальтазару, звонила каждый день, пока не наткнулась на пустоту в трубке вместо гудков вызова, и тогда поняла, что он не хочет со мной разговаривать. И видеть меня больше не хочет, после того, как я, обливаясь слезами, просила меня простить, не объясняя причины. Мне не надо было ему объяснять, он и так все понял: я не стану его Фавориткой, и причины его не волновали. Сгоряча я удалила его фотографии из памяти и номер из записной книжки телефона и свой хотела поменять, но так и не смогла это сделать. А вдруг... может быть... когда-нибудь…
— Благороди-е-е-е!!! — Не откладывая дело в долгий ящик, я начала свое воззвание к Поднебесью с самой большой громкости, на какую была способна. — Я тут! Если ты сейчас же не заберешь меня к себе, то я буду орать, а орать, не затыкаясь, я могу долго! И не всегда цензурно! Тебе будет стыдно перед твоими коллегами! Учти, спать я тебе все равно не дам! Так что не выделывайся и спускай лесенку! — Мои представления о способе попадания в архангельские пенаты, естественно, не были столь примитивными, перемещение в ту часть пространства, где находился Иегудиил, могло произойти в любой момент, но мне бы и лестница сейчас пришлась как нельзя кстати: прогноз архангела оправдывался, дождь таки начал накрапывать.
Быстро промокнуть я не боялась — одежды на мне было предостаточно, а вот зонтиком я не запаслась. Болтаясь на метле под усиливающимся дождем как… как роза в проруби, я уже не злилась, я была в такой ярости, что не сразу смогла осознать очевидный факт: Благородие наглым образом забил на мои крики и угрозы, он просто заглушил эфир, отрезав меня от связи, и читает какие-нибудь Откровения или спокойно спит. А мне что теперь делать? Выписывая пируэты и посылая небу сумбурные выкрики, я не следила за местностью и понятия не имела, над какой областью Италии нахожусь. Опыта ночных полетов у меня не так много, в темноте береговая линия выглядит совершенно иначе, чем днем, и метле, как собаке, не скажешь: ищи! след! домой!
Когда ночное небо расчертили яркие всполохи, и с минутной задержкой громыхнуло так, что заложило уши, я понеслась к ближайшему лесному массиву, который смогла рассмотреть. С молнией в грозу на открытом пространстве шутки плохи и стать громоотводом мне совершенно не хотелось. По идее надо было приземлиться, лечь на землю и не отсвечивать, но валяться где-нибудь в луже в эксклюзивных шмотках, увешанной украшениями не хуже новогодней елки, мне тоже не улыбалось.
Лес оказался смешанным, и сидеть на колючей хвойной лапе, вымазавшись живицей, мне, слава богу, не пришлось. Я почти с комфортом устроилась в густой листве широченного дуба, прижалась к стволу, смотрела в темноту и слушала, как шелестят, перешептываясь, мокрые листья. Пока я сидела, пережидая грозу, и размышляла, дождь постепенно закончился, а я за это время путем несложных вычислений пришла к одной аксиоме: Сонькина кукла Барби умнее меня.
Вернуть домой меня было некому, и я, выбравшись из лесу, раздумывала, зависнув в воздухе, как лучше поступить, и вспоминала ориентиры. От мыслительного процесса меня отвлек шар. Он появился, вынырнув из ниоткуда, размером с мяч для игры в лаун-теннис. Шар светился как стоваттная лампочка, и менял цвет будто хамелеон, поражая многообразием цветовой гаммы. В голове взвыла сирена: опасность! Первая паническая мысль была — убраться от шара как можно дальше, но я оцепенела перед сферой переливающейся плазмы. Во рту сделалось сухо, а в голове пусто, и эта пустота стала заполняться хаотическими сведениями о шаровой молнии. Я очень надеялась, что мне попалась смирная, и я не окажусь в девяти процентах «счастливчиков», чьим телам повезло хорошо сохраниться после смерти.
Шар находился от меня на расстоянии вытянутой руки, он слегка искрился, потрескивая, и не излучал никакого тепла. Я знала, что к нему ни в коем случае нельзя поворачиваться спиной и делать резкие движения — молния очень восприимчива к завихрениям воздуха. Своим ходом от нее не избавишься, разве только на машине. У меня была метла, а это лучше, чем машина, и я решила рискнуть. Очень медленно, буквально по сантиметру, я сдавала задним ходом, борясь с желанием заорать. Я понимала, что стоит мне только открыть рот, как вместе с воздухом в него втянется шар, и это драже мне ни в жизни не переварить.
Плазмоид со мной словно игрался. Он — то отставал, то кружился рядом, приближаясь ко мне вплотную. В такой момент я останавливалась, закрывала глаза, задерживала дыхание и чувствовала, как он вот-вот меня коснется, и я перейду в иную форму бытия. Целоваться с вечностью было до обидного рано, да и планы на дальнейшую жизнь у меня имелись колоссальные. Выбрав момент, когда шар потерял ко мне интерес и стал отдаляться, я развернулась и дала деру, выжимая из метлы все, на что она была способна.
Чтоб не дразнить природный феномен и не стать для него мишенью, я снизила высоту до минимума и приземлилась на опушке очередного лесного островка. Углубившись в чащу, я брела наугад и вышла к небольшому озерцу. Обветренное лицо горело, пить хотелось неимоверно. Я сняла с себя дорогие побрякушки, рассовала их по карманам и, подоткнув юбки, опустилась на колени. Зачерпывая воду двумя руками, я вволю напилась, а потом опустила в озеро лицо, с облегчением ощущая, как прохладная вода снимает жар. Проваливаясь каблуками в дерн, я кое-как доковыляла до ближайшего дерева и села на траву, привалившись к шершавому стволу. Часов у меня не было, и сколько придется ждать до рассвета, чтоб вернуться наконец-то домой, я не знала. Я зареклась на будущее не верить архангельским прогнозам погоды и пытаться сыграть с Благородием в карты на раздевание. Положив поперек колен метлу, я откинула голову и закрыла глаза, прислушиваясь к звукам ночной жизни леса. Под уханье, поскрипывание и невнятный шорох я представила себе удобную постель и задремала.
Меня разбудил монотонный навязчивый треск, и я увидела своего преследователя — проклятый шар висел в метре над землей, в десятке от меня и увеличивался в размерах. Он исходил фиолетовыми лучами, и будто кто тянул его за эти лучи в разные стороны, растягивая середину, внутри которой бились о каркас плазменных нитей силовые электрические заряды. Перед тем как оболочка окончательно разошлась, ее цвет стал нестерпимо-белым. Даже через закрытые веки я увидела освещенное ею пространство в формате 5D и потеряла связь с реальностью во время оглушительного взрыва, расколовшего мир пополам…
… Я слышала, как в висках пульсирует кровь, но не слышала ничего вокруг. Я ощущала свое тело, но не могла пошевелиться. Глаза пекли и болели, словно я долго смотрела на сварку. Я чувствовала, что меня тянут за ноги — куда-то тащат…
Не закапывайте! Не хороните меня, ведь я живая! — Мне казалось, что я кричу, но из горла не исторглось ни единого звука, только вкус сырой земли на губах, и не успевшие пролиться, спекшиеся под ресницами слезы. Грудь едва вздымалась под земляными комьями. Я еще дышала... Внутренняя дрожь уходила, покидала тело… Мне становилось хорошо… Провал…
— Вы кто, Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф? — спросила я, разлепив один глаз и рассмотрев сквозь щелочку три склонившихся надо мной свиных пятачка.
В ответ я с трудом расслышала шушуканье, бормотание и отдельные реплики:
— Очнулась…
— Пришла в себя…
— Давай быстрее, а то будет недовольна…
— Что происходит? — Я приняла вертикальное положение и сидя пыталась рассмотреть свалившиеся с глаз нашлепки, поднеся их поближе… — Что это такое? Похоже на мох, какие-то давленые ягоды и кашица неизвестного происхождения… Вы что, сначала все это пережевали?.. Ой, нет, лучше не говорите, иначе меня сейчас стошнит…
Протерев глаза, я увидела трех… нет, не поросят, чертей. Один держал в лапах туфли, присмотрелась — мои; второй шкурил метлу; третий помешивал в котелке над костром странно пахнущее варево. В моей голове стоял однообразный гул, отсекая звуки из вне, в ушах явно что-то было. Прочистив, я выковыряла из них ту же белиберду, что была на веках, и стала гораздо лучше слышать. Если б не «зайчики» в глазах, звон в ушах и периодически накатывающую боль в голове, то можно сказать, что я в относительном порядке. Одежде повезло меньше. Не обращая внимания на трех представителей озерной публики, я разделась до нижнего белья, потребовала мыльный корень и зашла в воду. Черти, бросив свои дела, полезли следом — купать свою хозяюшку. Хоть я и появилась у них нежданно-негаданно и без приглашения, субординация в нашем кругу соблюдалась неукоснительно: сначала ведьма, потом все остальные лесные жители. Но случись что экстраординарное, бежали за помощью к ведьме. Она вылечит, заговорит-отговорит- отвадит и наведет порядок.
Отмывшись насколько это было возможно в полевых условиях, я села на сухие тряпки, еще недавно служившие мне одеждой, и стала прояснять ситуацию:
— Где я нахожусь?
— В Италии, синьора.
— А конкретнее?
— В Тоскане. Ваша вилла «Магия ди маре», хозяюшка, совсем рядом. Вы не долетели до нее километров двадцать.
— Что с моей метлой?
— Обуглилась немного, но мы все почистили, осталось обработать приготовленным составом, дать подсохнуть, и можете смело лететь.
— Шаровые молнии у вас тут часто бывают? Потому что я еще ни разу их не видела, сколько летала.
— Не часто, синьора.
— А поточнее можно?
— Чтоб вот так бабахнуло, как сегодня, то это вторая на моей памяти. Первая была лет двести назад.
— Во сколько светает?
— В 5 часов, 05 минут, синьора. Смею уточнить, рвануло в 1час 30 минут, в земле вы пролежали 2,5 часа — меньше было никак нельзя, разряд получили большой, потом…
— Я помню, что было потом, сколько осталось до рассвета?
— Так вот же оно, солнце. Смотрите, уже восходит над Альпами…
— И действительно… — Я увидела, как чернильное небо на горизонте светлеет. — Что это? — Передо мной положили несколько запекшихся комков, по виду напоминавших куски клинкера.
— А вот это уцелело, Ваше Высочество… — В мою ладонь скользнуло изящное кольцо из белого металла — две переплетенные лозы. Венчальное…
Надев кольцо, я посмотрела на туфли, вид которых не выдерживал никакой критики, прошлась босиком по траве, подняла метлу и не найдя в ней изъянов, оторвалась от земли.
— Спасибо за помощь и до свида… — Я смотрела сверху на сбившихся в кучку чертей, на их хвосты с кисточками на концах, и пыталась вспомнить, что они мне напоминают…
Так и не вспомнив — разболелась голова, я улетела.
Еще толком не рассвело, а я уже была дома. Внутрь попала как всякая приличная ведьма — через дымоход. Оказавшись в своем кабинете, я поставила метлу в шкаф, сняв лифчик и трусики, выкинула их в мусорную корзину и прошла в ванную. Пока набиралась вода, я рассматривала себя в зеркале, выискивая синяки и царапины. Увидела очень бледную, едва заметную опоясывающую татуировку вокруг живота и нахмурилась, сведя брови: татуировку я помнила, но вот когда и главное, зачем я ее сделала… — нет. Я точно знала, что я не любительница женской нательной росписи.
После ванны, надев халат и намотав на волосы полотенце, я зашла в спальню, открыла шкаф и в недоумении уставилась на длинный ряд одежды, висевшей на плечиках. Как я могла все это носить? Здесь же нет ни одной приличной вещи! Это какое-то недоразумение… А белье?.. Разве может мать двоих детей надевать на себя вот эти полосочки, вот эти лифчики, едва прикрывающие соски? Какой ужас… А что скажет мой муж, увидев меня в таком платье? — Я вертела в руках декольтированную вещицу с немыслимым разрезом.
— Скажет, что тебе нескучно живется, принцесса. Во всяком случае, твоему окружению уж точно. — В спальне появился Мор.
— Доброе утро, Мессир. — Я сделала подобие книксена и затолкала платье в шкаф. — Извините меня, я сейчас…
Я рванула обратно в ванную, содрала с головы тюрбан и схватила фен. Высушив волосы, я уложила их узлом, закрепив шпильками, потуже затянула пояс и предстала перед Темным Принцем.
— Если пожелаете завтрак, я сейчас приготовлю. — Я стояла перед сидящим на кровати Мором, потупив глаза и чувствуя неловкость: под халатом-то на мне ничего не было.
— Мне не нужна повариха. — Он потянул меня за пояс и распахнул полы.
Первым желанием было сдвинуть ноги и прикрыться, но руки сами потянулись развязывать узел, и словно выбивая застрявший в моей голове клин, прозвучал его голос:
— Раздень меня, принцесса.
Встав на колени между его раздвинутых ног, быстро перебирая пальцами, я расстегнула на его рубашке одну пуговицу за другой и провела рукой по рельефной груди в причудливых татуировках. Поцеловав впадину у горла и лизнув плоский сосок, я расстегнула замок на брюках и нырнула губами в жесткие, курчавые волосы в самом низу его живота… Он взял меня без прелюдий, резко вонзался, глядя мне в глаза своими невероятными глазами. Плавясь под ним, я подавалась навстречу каждому удару и перестала существовать, когда в голове взорвалась еще одна шаровая молния.
— Я скучаю по тебе, Мор. Ты редко бываешь дома. — Я лежала, прижавшись к мужу, с благоговением смотрела на его профиль и пыталась вспомнить, о чем хотела с ним поговорить.
Мысли вязли в голове, я силилась выстроить хоть какую-то логическую цепочку, но как муха в липкой паутине запутывалась еще больше.
— Не будь рабой собственной логики, — повернулся ко мне Мор, поцеловал в нос и встал с постели, — тогда сможешь стать по-настоящему свободной.
Я рассеянно смотрела, как он одевается, и старалась связать концы с концами.
— Мессир, мне кажется, что ночная катастрофа не прошла для меня бесследно, — сдалась я после бесплодных попыток перекинуть мостики между островами прошедших событий.
— Тира, ты ощущаешь физические недомогания?
— Да нет, в общем-то… — Я прислушалась к себе и поняла, что меня ничего не беспокоит: слышу, вижу нормально, голова не болит. — Благодаря тебе у меня все в порядке, Мор. Это было бы так неудобно, вечно жить и вечно маяться, — улыбнулась я, собрав рассыпанные по простыне шпильки, подняла с пола подушки и еле удержалась, чтоб не зевнуть.
— Все остальное несущественно. Корми сына и ложись спать.
Как Мор сказал, я так и поступила. Выспавшаяся, бодрая Юстыся пришла в детскую комнату, подождала, пока я наобнимаюсь с дочерью, перецелую ей ручки-ножки, и повела ее умываться. И только когда я приложила Доминика к груди, меня охватил панический ужас: а вдруг после сегодняшней ночи у меня пропало молоко? Но, хвала всем святым, этого не произошло. Мой сын так усердно трудился, что на крошечном носике выступили капельки пота. Молока было хоть залейся, хватило бы и на двух детей. Едва эта мысль пришла в голову, я ощутила смутное беспокойство. И испытывала его до тех пор, пока не добралась до своей кровати и не провалилась в сон.
Разбудила меня Софийка, что было не удивительно — время перевалило на вторую половину дня, мама дома, но до сих пор не вышла из спальни. Чувствовала я себя великолепно, составила мужу компанию за обеденным столом и до самого глубокого вечера занималась детьми. Появившийся Яков посмотрел, как я укладываю малышей спать, хотел что-то сказать, но поскреб свою рыжую шевелюру и передумал. Потоптавшись среди разбросанных игрушек, он разложил их по местам, послушал начало сказки и исчез, пройдя сквозь стену.
На следующий день я развила бурную деятельность. Раздавала распоряжения направо и налево, заставила всех побегать, но через три дня детская переехала дальше по коридору, рядом с ней поселилась няня, а освободившуюся комнату переделали под гардеробную. На такой решительный шаг меня сподвигла моя собственная дочь. Я в ней души не чаяла, но когда Мор выпустил меня из постели, я зашла в детскую и от ребенка вместо «доброе утро» услышала: «тебе было плохо ночью, да, мамочка? Юся сказала, что у тебя, наверное, заболел зуб, поэтому ты так громко… (тут мое дите задумалось, вспоминая незнакомое взрослое слово) стонала», я успокоила Софийку, сказав, что так бывает, когда съешь много шоколада, и приняла радикальное решение о перепланировке.
О Наставнике я не вспоминала. Он сам напомнил о себе. Вернувшись после утренней прогулки на метле, я застала мужа беседующего с Благородием. Поздоровавшись, я поинтересовалась, почему они сидят за пустым столом (ваза с фруктами не в счет), на что Мор мне ответил:
— Архангел хотел узнать все ли с тобой в порядке, принцесса. Я заверил его, что причин для волнений нет. Долг службы не позволяет ему остаться на утреннюю трапезу. Я уверен, что теперь, увидев тебя в добром здравии, он может спокойно вернуться к своим делам. Мы очень признательны, что Слуга Божий почтил нас своим присутствием, и не смеем его задерживать.
— Спасибо, что беспокоишься обо мне, Иегудиил. Но Мессир прав, со мной все хорошо. — Я подавила внутренний порыв подойти и поцеловать Благородие в щеку.
Я не помнила, на кой ляд меня понесло ночью высоко в небо, почему я так рвалась попасть к архангелу, подспудно я чувствовала, что это неспроста, но сейчас посчитала неуместным проявлять излишнее любопытство. Сопровождаемая взглядом мужа, я, зардевшись, поспешила в дом.
Мор пробыл на вилле неделю, что я сочла подарком судьбы, которую, хоть она и злодейка, иногда все же мучает совесть. Семь дней спокойной семейной жизни, семь ночей дикой, сумасшедшей любви, и я уверовала, что родилась под счастливой звездой. Но потом приступ раскаяния у судьбы прошел — Всадник покинул Средний мир, отправившись на апокалиптическую жатву в обреченные миры. Перед тем как уйти за смертельной данью, он нашел меня в кабинете, где я сидела за рабочим столом и разбиралась с хаосом, творившемся в выдвижных ящиках. После его ухода я сама представляла собой один сплошной хаос: растрепанные спутанные пряди волос, сбившаяся на талии одежда, горящие губы и грудь, приятно саднящая от трения о жесткую ткань кожа на бедрах…
Отклеившись от стола, я сползла на пол, легла на ковер и рассматривала стены невидящим взглядом, на губах блуждала улыбка, внутри было ощущение наполненности. Я коснулась себя и опять улетела — явный признак сексуального помешательства.
Придя в себя, я навела относительный порядок в одежде и нетвердой походкой вышла на свежий воздух. Я бродила по аллеям парка пока не наткнулась на беседку, в которой Юстыся укачивала в открытой коляске Доминика. Вид у нее был при этом малость придурковатый. Впрочем, как и у меня, наверное.
— Юся, ты меня видишь? — Я помахала рукой у нее пред глазами.
Ноль реакции.
— Соня, что тут у вас произошло? — спросила я дочь, когда она прибежала ко мне показать пойманного кузнечика. — Она, что, увидела Якова? — перешла я на шепот.
— Нет, мама, Яшу она не видит. Это Мо приходил. Он взял моего братика на руки, что-то ему тихо-тихо говорил, потом сильно-сильно его обнимал, положил в коляску и сказал няне… сказал няне… — Прервала ответный шепот рассказчица и отвлеклась на порхающую бабочку. — Сказал ей, что она хорошо работает. — Дождалась я наконец-то ответ.
— Ох, пани, я тебе так скажу, — вышла из транса Юстыся, — когда он появился, у меня все волоски на теле дыбом встали. А уж когда поблагодарил, то у меня, холера, чуть не случился приступ. Проше пани за косноязычие, но других слов не подберу.
В ответ я рассмеялась, чем привела родственницу в недоумение, и пошла дальше, спускаясь террасами, к морю.
*****
зы. Если не уснули, то я выложу вторую часть.
, глядя на тебя, можно сказать, что твое терпение на исходе: слишком плотно тебя опекают в Аду))
, вы бы и не выползли. Шутка. Но в каждой шутке...