Иллюзия:
» Глава 18 (1/2)
Леший мог видеть только одним глазом, второй не открывался вот уже четыре дня. Поговорив с Котом, сделав неимоверное над собой усилие, чтобы тот не услышал напряга в голосе из-за боли в разбитых губах, он почувствовал себя, как ни странно, лучше. По крайней мере, друг знал его проблему и координаты.
Почти всё время он спал. Приходил в себя, кем-то потревоженный, пил бульон и ещё какую-то гадость, осматривался и ощупывался чьими-то опытными мягкими руками, пытаясь молчаливо терпеть, ими же перевязывался и выключался.
Очнувшись в очередной раз, увидел женщину - то ли сиделку, то ли медсестру, то ли тюремщицу. Это она нянчилась с ним, с утра до вечера не давая покоя.
Спустя двенадцать дней, Леший уже больше не спал так много. Он вспоминал: драку с этими "шкафами", последний взгляд Птички, брошенный на одного из них, как его привезли в гостиницу и бережно уложили на кровать, приглушённые голоса двоих, как минимум, человек и руки. Руки принадлежали рядом сидящей женщине.
Женщину звали Эльза и было ей на вид лет сорок. Когда второй глаз у пациента стал полностью открываться, и он посмотрел на неё обоими, в свете бледнеющей черноты вокруг, женщина вздрогнула, наверно впервые его испугавшись. Перекрестилась и прошептала короткую молитву. Перед тем, как неожиданно снова уснуть, Леший запомнил и это.
Каждый день в номер поступал звонок. Только один. И каждый раз Эльза разговаривала, отвечая, на незнакомом языке. На Лешего она не оглядывалась. Разговор всегда длился не дольше трёх минут, и положив трубку, Эльза подходила к окну и долго в него смотрела. А Леший смотрел на неё. Что-то витало вокруг них, внутри помещения. Что-то, требующее выхода, с каждым днём всё настойчивей.
Выход случился в день, когда Леший смог встать на ноги. Эльза, увидев, всплеснула руками и улыбнулась. Как мать любимому ребёнку. И заплакала. Леший хотел было обнять её, но сделав резкий и неосторожный выпад вперёд, упал, неуклюже распластавшись на мягком ковре.
Эльза помогла ему подняться, передохнуть и снова сделать попытку. Когда Леший помочился в туалете, оставшись один, он испытал ничем не замутнённый кайф. Боже, как же хорошо, оказывается, самому, без чьей-либо помощи, пос*ать! Как же хорошо...
Выйдя, кое-как добрался до кровати и рухнул, часто дыша, а Эльза завела разговор.
- Я знаю, кто ты. Знаю, откуда. Знаю, почему ты здесь и кому перешёл дорогу. Догадываюсь, что будешь мстить и наказывать.
Леший молчал, приводя в порядок дыхание. Молчал и ждал. Не мог пока понять эту странную женщину.
- Ты подходишь ей. Подходишь больше, чем он. И ты о них позаботишься лучше. Ты молод, полон сил, - подняла резко руку, увидев, что он хочет ей возразить. - Да, полон! Эти травмы - ерунда, пройдут, зарастут, исчезнут. Вспоминать будешь только когда вьюга соберётся, да и то - без тяжести. Я дело своё хорошо знаю. Он думает, что ты ещё очень плох, а ты через два дня уже танцевать сможешь, - улыбнулась. - Я помогу тебе. Ради мальчика помогу. Только обещание с тебя возьму. Нарушишь - прокляну на смерть.
- О чём вы говорите, чёрт возьми? О ком вы говорите? При чём здесь я?
- Я тебе всё объясню, когда ты будешь готов сказать мне "прощай" . Скоро будешь готов, не волнуйся. А пока... вот, - протянула ему снимок и включила дополнительное освещение.
Леший забыл как делать вдох. Воздух гулял в грудной клетке, не зная, куда ему деваться. Бился, как заяц, постепенно застывая внутри. Леший тоже застывал вместе с ним.
На снимке была Стрела. С мальчиком. Они держались за руки, о чём-то переговариваясь друг с другом. Невооружённым взглядом было видно, что она очень любит этого ребёнка, что она счастлива. Но не она приковала его взгляд.
Лет пять. Светлые волосы. Светлая кожа. Светлые глаза. Знакомые глаза. До боли знакомые. Леший крепко зажмурился и резко поднял веки. Глаза мальчика никуда не исчезли. Это были его, Лешего, глаза. Только чуть темнее. Блоха не соврал, это действительно был его сын. Твою же мать!
- Нет! - голос Эльзы был суров. - Это не твой ребёнок!
Выдох был очень трудным. Долгим и хриплым. Голова закружилась, к горлу подкатила тошнота, в висках - отбойные молотки.
- Откуда вы знаете?
- Поспать тебе надо. Проснёшься - расскажу всё. Спи.
- Да какое спать?! - попытался подняться, но упал обратно от её руки. - Не смогу я.
- Сможешь. Спи.
Откинулся на подушку и сжав кулаки, внезапно послушался.
*****
Ванечка опять ночевал у неё. Стрела часто его забирала из центра к себе, хоть это и было запрещено правилами. Знакомство в этом случае с Владиславом Николаевичем играло не последнюю роль, да и с коллегами было всё прекрасно, без зависти и склок обходились. Да и какая зависть могла здесь жить? Вот слёзы и боль - да.
Был уже вечер, они лежали на кровати и болтали о том, о сём. Ване нравилось просто слушать её или вести случайный разговор, как он это называл. Случайный - значит на любую, пришедшую случайно в голову, тему. На этот раз темой была Стрелиция и её вокальные данные.
- Почему ты мне никогда не поёшь?
- Потому что не умею.
- Я слышал, как ты поёшь, когда моешься.
Стрела поцеловала его и крепко обняла. Ванечка никогда не обвинял её во лжи, просто обращал внимание, что она противоречива. Поучиться бы у него кое-кому!
- Там я одна.
- Когда я усну, ты споёшь?
- Намекаешь на то, что я тоже одна буду?
- Не спать ты точно будешь одна.
- Если я начну петь, ты проснёшься.
- Я ещё крече усну! - с твёрдой уверенностью заявил этот замечательный ребёнок. Стрела рассмеялась.
- Правильно, в кому впадёшь, - снова поцеловала и поправила ему одеяло.
- А если тихо-тихо?
- Как мышка?
- Как снег.
- Как снег..., - она задумалась. - Хорошо, попробую, только ты закрой глаза.
- Ладно, - сразу согласился Ваня и плотно захлопнул веки. - Начинай!
- Тебе какую песню?
- Красивую.
- Месяц над нашею крышею светит, - начала шепотом, поглаживая его голову. - Вечер стоит у двора. Маленьким птичкам и маленьким детям спать наступила пора. Завтра проснешься, и ясное солнце снова взойдет над тобой. Спи, мой воробышек, спи, мой сыночек, спи, мой звоночек родной. - голос начал дрожать, и Стрела прокашлялась. - Спи, моя крошка, мой птенчик пригожий, баюшки, баю-баю. Пусть никакая печаль не тревожит детскую душу твою. Ты не увидишь ни горя, ни муки, доли не встретишь лихой. Спи, мой воробышек, спи, мой сыночек, спи, мой звоночек родной.
Она обняла маленькое тельце и зарылась лицом, пряча слёзы, в одеяло. А Ванечка повернулся к ней и что есть силы, обнял своей маленькой ручкой за шею, прижался губами к волосам.
- Теперь будешь петь мне всегда, - и с этими словами, прозвучавшими, как приказ, крепко уснул.
...