Другие точки мира

Маркус:

Вашингтон.

Люблю предрассветные часы. Белые перья промозглой птицы рассвета мечутся среди каменных холмов домов, маскируют убожество человеческой жадности. В такие часы веришь, что между прошлым и будущим истекло не более вдоха, веришь, что за поворотом можешь с равной вероятностью встретить как жреца, спешащего на раннее жертвоприношение, так и бога, неторопливо шествующего в тот же храм на утреннее благословение, веришь, что поддернутая молочной пеленой дорога не закончится и женщина в твоих руках не покинет их по доброй воле. В предрассветные часы всегда наивно верится во всякие глупости.
Люблю прогуливаться среди чужих самых сладких снов, кутаясь в зябкий туман как в собственные мысли. В такое время наконец-то можно хоть немного побыть просто собой. Просто с женщиной, шлейф платья которой осторожно ласкает ткань твоих брюк, чей вес ты не замечал и вряд ли заметишь впредь, чью душу ты уже не хочешь подвергать ежечасному анализу, а это самый драгоценный дар с твоей стороны. Это уже почти признание.
Это уже как сон, который видит кто-то другой.
Люблю сырую тяжесть рассвета. Она как олицетворение груза твоих обязанностей и долгов, призрачной легковесностью похожая на кисею громогласных прав, на деле никем не признаваемых и ничем не подтвержденных.
Люблю эту тишину, жадно скрадывающую шаги. Она как обман. Она как пушистые золотистые волосы на твоей руке, стелящиеся по твоей спине, мягко касающиеся твоей щеки. Так же как и они, она может исчезнуть в любой момент.
Люблю..и ненавижу до боли.

- Что бы не подумали те, которым до этого не должно быть дела, я донесу вас, Леди, до вашего номера. И больше не думайте меня..информировать о подобном. Это приказ. – Капельки росы оседающие на одежде и лицах, совершенно не греются на холодной коже, собираясь в маленькие серебристые ручейки, так похожие на слезы, - И еще.. пожалуйста.
Туман боится солнца и только в солнечных лучах может вспыхивать мириадами радуг.
Иногда хочется, что бы солнце не всходило никогда.

...

Маргарита:

Деметрий откровенно ухмыльнулся на провокацию, и в следующую секунду, подхватив меня на руки, понёс к кровати с твёрдой уверенностью воспользоваться моим приглашением проверить всю степень действия своего обаяния. Как и ожидалось, Волтури не являлся сторонником словесных баталий, предпочитая разговорам действия, поэтому довольно небрежно бросив свой трофей в моём лице на кровать, Деметрий выпрямился и окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы. Видимо вид распростёртого на кровати тела его более чем удовлетворил, так как Волтури, отдав должное своей удаче, самодовольно пообещал не упустить подвернувшегося ему шанса.
Забавно, неужели под красноречивым словом ШАНС этот обнаглевший мерзавец имел ввиду банальное изнасилование?! Только отчаянный храбрец или самоуверенный кретин мог решить, что приобретённое преимущество надо мной даёт ему это прав. Придётся взять на себя труд переубедить зарвавшегося вампира, не желающего взять в толк, что тонкая нить его жизни до сих пор не оборвана лишь благодаря тому, что он был мне ещё интересен.Но я исправлю это на счёт раз, Волтури. И твоя самонадеянность сегодня сыграет с тобой злую шутку, став моей союзницей.
Тем временем Деметрий опустился коленями на кровать и двинулся вперёд с грацией умелого и уверенного в себе хищника, не отводя от меня окутанного упоительно-порочной дымкой взгляда, приглашающего окунуться в его глубины. Нестерпимо хотелось прикоснуться к этим широким плечам, ощутить перекаты литых мускулов под своими ладонями, чтобы его сильные руки прошлись по моей прохладной коже, оставляя огненные следы...
У меня всё под контролем… К чертям его в котлы! Ну как можно быть таким сексуальным, как треклятые жители Содома и Гоморры все вместе взятые. Гадина в меду на мою голову.
Расстояние между нами угрожающе сокращалось, и противоречивые эмоции от близости напичканного возбуждающими феромонами тела начали рвать на части моё сознание. А сплетение в единое целое таких понятий как "хочу" и "нельзя" дико раздражало, принося с неоднозначными ощущениями пугающие мысли о том, что возможно мне никогда от этого не избавится.
Порознь. Определение своего состояния, которое пришло мне на ум, как никогда точно отражало действительность, которая меня совершенно не устраивала. Разум вкупе с интуицией требовал отталкиваться от Волтури всеми руками и ногами, а тело вибрировало и требовало отказаться от своих намерений, безумно желая раствориться в этом темном, гибком, сильном теле.
Я слишком привыкла к пониманию самой себя и всего того чего я хочу, когда сейчас пребывала в некотором смятении. Но закрывать глаза на очевидное и обманывать себя не было смысла. От этого вампира нужно было избавляться в срочном порядке. И на это у меня была всего одна единственная возможность, и упускать её не было никакого желания. Главное как следует раздразнить Деметрия, заманить в ловушку, усыпить его бдительность, основательно разжечь его аппетит,при этом не забывая держать в железных тисках собственные взбесившиеся потребности.
В качестве упреждающего барьера, уперев носок ноги ему в плечо, я предоставила вампиру последнюю возможность передумать и убраться из моего замка и жизни целым и невредимым. - Если продолжишь, я заставлю тебя об этом пожалеть.
Игнорируя предупреждение,Волтури повернул голову и поцеловал пальцы на моей ноге, одновременно рукой жадно проводя от щиколотки до бедра, снизу вверх. Зашипев от того, как тело бурно отозвалось на непрошеную ласку, посылая предательскую дрожь, я резко отдёрнула ногу, тем самым лишь спровоцировав вампира. Грубо притянув мои бёдра к себе, попутно расправляясь с лёгкой тканью платья, разорвав его от горла до подола, Деметрий подался вперёд и навис надо мной.Наши губы парили в дразнящей близости друг от друга, едва касаясь,так что я чувствовала вкус его дыхания, до безумия желая, чтобы между нами не осталось никакого пространства вообще, и чтобы иметь возможность ещё раз почувствовать вкус его поцелуя.

Насмешливо выдохнул Деметрий прежде, чем накрыл мой рот своими губами. Поцелуй был глубоким, терзающим, властным и почти болезненным, но как ни странно я поймала себя на мысли, что мне это нравится. Подавшись навстречу,едва успела одёрнуть себя. Так недолго самой потерять голову и забыть обо всём на свете, упустив единственный шанс исполнить задуманное, - подумала я, выпуская зубы в нижнюю губу вампира.
Дёрнувшись, он отстранился, недобро просверлив меня хищно сузившимися глазами, обещающими,что подобная выходка не останется безнаказанной.
- Так просто я тебе не достанусь, - облизнув губы, я вызывающе ему улыбнулась.
Ну, давай проучи меня, смотри, я же сама не против.

...

Хайди Клум:

Вашингтон

Почему солнце всходит так рано? Почему ему хочется быстрее окрасить небо в нежно розовые и светло-желтые цвета? Зачем его лучам покидать уютный горизонт так быстро? Неужели это признаки полярной ночи? Какой сегодня день? И какой месяц? Нет, часы врут. Ночи не было, не могло быть: мой рассвет наступил уже давно. Еще когда туфелька Мелани переступила порог отеля...

Легкая усмешка на моих губах. Могла ли я подумать, что Маркус – да-да, тот самый Маркус, который изводил меня на Мальте, который раздражал меня до той степени, когда я была готова собственноручно придушить на месте, - тот самый Маркус, когда-нибудь прикажет мне даже не думать о том, что я могу пойти сама, когда меня хотят нести? И какой был смысл сердиться на тех, кто дал тебе все, о чем ты просил?

И снова наступила эта тишина, нарушаемая лишь его шагами, ветром и редкими в этот час проезжающими мимо машинами. Туман паутинкой капелек лег на его одежду, темные волосы, и кожу. Они так сияют на свету разгорающегося дня. И они должны принадлежать только мне. Мой пальчик аккуратно провел по его гладкой щеке, оставляя еле видный след за собой, как раз перед тем, как мы достигли дверей отеля.
В нашу сторону никто не смотрел, а кто пытался – тут же отворачивался. Чтобы там не говорил мой Повелитель, я не хотела, чтобы мои усилия по его алиби канули в небытие, поэтому занимала головы людей в отеле, чем только могла, лишь бы они не обращали на нас внимания. Мы быстро миновали холл и прошли к лифту.
«А ведь такого больше не будет», - грустно подумалось мне. Мне было жаль, что скоро мы вернемся обратно в Вольтерру. Жаль, что он снова станет невыносимым Маркусом, каким был до этого, и встречаться мы будем только по каким-то клановым делам. Хотя, может это и к лучшему, но все-таки странное чувство внутри требовало забрать хоть что-то с собой. Тем временем, Маркус вышел из лифта, все еще держа меня на руках. Я отпустила прохладные пальцы на его шею и немного помедлила, прежде чем сказать то, что давно уже придумала, но раньше не решалась:
- Я бы предпочла, чтобы Вы называли меня по имени. Если это, конечно, вас не затруднит.

...

Афтон:

Неумолимо, с каждой секундой мрак отвоёвывал себе новый кусок земли, а чёрные массивные тучи кружась в водовороте небес, предвещали сильную бурю.Те немногие прохожие, прогуливающиеся по центральной площади, разошлись, и даже суматошно звенящие цикады замерли, оборвав свою стрекотню, в ожидании очередного неистовства природы.
Порывисто шагнув,Челси обняла меня за шею, зарываясь пальцами в волосы, впиваясь ногтями в кожу, вынуждая наклонить голову, притянув мои губы к своим.

- Хрипло выдохнула жена,прежде чем её губы отыскали мои, пробуждая в каждой клетке тела первобытные инстинкты. Похоть, злость, желание наказать владели мной и лишь где-то на задворках билась любовь, сдерживая внутренних демонов, теребя душу воспоминаниями о былых мгновениях страсти, обоюдной жажды единения до невозможности ее расторжения.
Но сегодня в мои намерения не входило идти на поводу у чувств, Челси перешла все грани терпения, пришло время платить по счетам. Прижав её к своему возбуждённому телу, я перехватил инициативу на себя, стиснув жену в объятьях, лаская всюду, куда только могли дотянуться руки, впитывая каждую секунду, каждый миллиметр прикосновения к атласу её кожи, чуствуя гладкую стройность божественного тела. С изголодавшейся жадностью и неупокоенной злостью я терзал её губы, всецело отдаваясь безумию, в котором не было нежности, лишь только жажда близости, безумное желание разрядки от невыносимой пытки физического притяжения. Прервав поцелуй, я медленно переместил губы ниже, ближе к ее уху, чуть прикусывая мочку, вкрадчиво прошептал.
-Поведай,любимая,что в этот раз ты сделаешь чтобы избавится от меня?
- Чуть отстранившись, насмешливо посмотрел в глаза жены, горящих жаром раскаленной лавы, заметив в них протест, накрываю ладонью её рот, заглушая готовый сорваться с них яд.
-Тсс..пожалуй я не хочу этого знать,- отрицательно покачав головой, намеренно растягиваю губы в самодовольной улыбке,одной рукой освободая её волосы из плена изящного и идеально отточенного оружия, такого же смертельно опасного, как их обладательница.
-Беда многих женщин - слишком богатое воображение, и ты со своим чересчур заигралась, la mia anima*, пытаясь всевозможными способами уверить, что мне не место в твоей жизни. Придётся огорчить тебя, ma bella**, в эту игру могут играть оба, я докажу тебе, что ты МОЯ Челси, заставлю осознать насколько ты беззащитная перед своим и моим желанием.
Отступив от неё на шаг, я медленно обошел супругу, давая ей секундную возможность осмыслить всю серьёзность моих слов, и остановился у неё за спиной. Ничто на свете не могло помешать мне быть сейчас с моей женой, ни молнии танцующие у нас над головой, полосующие небо обжигающими ударами, ни мощные потоки воды хлынувшие на нас с развернувших небес. Неистовство стихии, словно чувствуя, что во мне бушуют не меньшие страсти, спешило укрыть нас от всего мира, окутав плотной стеной дождя. Мигом намокший шелк прилип к телу, подчёркивая каждый роскошный изгиб, обхватив рукой Челси за талию, я потянул назад, ее плечи упёрлись в мою грудную клетку так, что между пахом и ее ягодицами оставалось крошечное пространство, такое соблазнительное и заманчивое, но я хотел чтобы она сама по своему желанию преодолела его, признав поражение.
- Если твоя гордость подсказывает тебе, что ты должна сопротивляться, дерзай Il mio stroptivitsa***,- вкрадчиво прошептал я, убирая руку с талии, зная, что даже если она попытается,сегодня я не дам ей отойти от себя, удержав любой ценой. Настал долгий, наряженный миг, когда каждый из нас замер не шевелясь и не произнося ни слова. Я не знал о чём думала жена в момент бездействия, но мне самому нужен был краткий тай-аут,чтобы взять под контроль зверя,которому до смерти надоела эта ленивая жажда игры и снисхождения, требующего заклеймить своё право на обладание этой женщиной. Никогда в жизни я ещё не испытывал такой потребности утолить ненасытный голод, овладев телом жены. Я хотел её сейчас мокрую, необузданную, дикую, под ночным испещрённым молниями небом.Выпустив из руки один стилет,так чтобы он упал к нашим ногам, перехватив поудобней ручку другого, я поднёс его к вырезу её платья, аккуратно полоснув лезвием прямо по центу ложбинки между её грудями вниз до самых бедер. Желая видеть больше ее обнажённой кожи, я схватился пальцами за ткань, одним движением дёрнув его вниз, пока наконец останки наряда не сползли растекшись вокруг моих ног.
Дьявол, эта женщина убьёт меня. Всё в ней от ума, красоты и нрава заставляло терять волю.
Накрыв рукой её грудь, я наклонился, касаясь губами её плеча прокладывая цепочку поцелуев до шеи, болезненно кусая в нежную чувствительную мышцу, чувствуя как её тело реагирует дрожью, а с губ срывается лёгкий стон, еще сильнее сжимаю ее грудь, заставив ее сделать глубокий прерывистый вдох,удерживая себя от того,чтобы не прижать к себе её тело,все еще находящееся на крошечном, манящем расстоянии от меня.Всё не могу больше.
-Ты не покинешь меня никогда,любимая,- рыча, заверил я жену, с силой поворачивая её лицо к себе, сжимая подбородок,яростно атакуя её губы своими.
*Душа моя
** Моя красивая
***Моя строптивая

...

Маркус:

Вашингтон

Достигли отеля? Замечательно! А то, что окружающие старательно отводят взгляды, все же не мешает вам хоть на долю секунды пряными астрами ощущать их зависть. Зависть, на которую так и хочется тлетворно-сладко протянуть: «Смертные».
Без потерь внесли барышню в лифт и при этом даже движением брови не намекнули остолбеневшему портье что руки у вас заняты и кому-то все-таки стоит нажать кнопку нужного этажа? Великолепно! То, что в открытой кабине вы простояли лишние три минуты, а потом еще шесть но уже с закрытыми дверьми и мигающим светом сущий пустяк. У кого-то же из присутствующих феноменальный дар к внушению.
Доставили свою прелестную ношу прямо в номер? Восхитительно! Вот только… что делать дальше, когда уходить не хочется совершенно, а оставаться нет никакого желания? Потому что если останетесь, то уже наверняка дважды нарушите собственное слово. А этого никак нельзя допустить. Честь дороже золота и власти.
Никак невозможно допустить, потому что в ваших ушах до сих пор звучит воркующее:

Так как же быть, если остаться неприемлемо, а уйти прямо так, сию минуту, немыслимо? Растянуть момент принятия выбора в вечность, или, по-простому, вежливо задержаться.
Миновать широким шагом гостиную, убранство которой, несомненно, не уступает вашему собственному номеру, но, к сожалению, вам сейчас не до изысков интерьера. Остановиться посреди широкой, залитой просыпающимся солнцем, спальни спиной к кровати, лицом к белой, увитой резьбой двери в ванную и наконец-то побороть собственную жадность и позволить острым прозрачным каблучкам коснуться пушистого ковра...
..и доставить себе утонченное удовольствие созерцания точеной спинки, мерцающим в утренних лучах золотистым облаком волос, которые невесомо отвечают вашему нарочитому поверхностному дыханию…
..и заботливо расстегнуть пару крючков на высокой шейке, что бы кружевная ткань потеряла опору…
..и перекинуть густую волнистую массу вперед, что бы ладоням удобнее было поглаживать каждую напряженную жилку, каждый дактиль прохладного мрамора кожи…
..и удерживать собственную яростную потребность преодолеть разделяющие вас полшага, что бы вкусить…
..и не дать себе спуску, разминая плечики податливой как глина женщины..
..и с истинно мужским коварством случайно задевать перстнем за бежевый шелк, отвлеченно наблюдая, как все настойчивей стремится лиф к стройным щиколоткам…
..и все отчетливее ощущать болезненную невостребованность собственных губ..
..и гордиться силой собственной выдержки, заставляющей замирать руки уже на покатом склоне бедра…
..и знать что сказанное однажды: «Я постараюсь больше не преступать границ дозволенного твоим «сопровождением»» - больше чем просто табу. Это установленный самим собой закон, который по собственному почину нарушить невозможно…
..и поэтому..
Коснуться ее поясницы и осторожно подтолкнуть в сторону ванной, удаляя одну заряженную частицу из поля действия другой.
- Теплая вода поможет снять усталость, Леди Хайди. Доброго утра.
И если удалось это произнести совершенно нейтральным тоном, и при этом даже искоса не бросать взгляды на обнаженную собственными стараниями плоть, а еще лучше – хладнокровно отвернуться и направится к двери, то можно вас поздравить, вы снова становитесь мужем, а не восторженным юнцом.
Именно так.

...

Хайди Клум:

Вашингтон

Меня внесли в номер отеля и крайне бережно поставили на ковер, будто я была какой-то хрупкой статуэткой, способной сломаться от одного неверного движения. Нет, скорее всего я была куклой. Потому что это кукол раздевают. Правда, не так, не с такой заботой. Пластиковые плечи никогда не узнают, какого это – ощущать уверенные движения пальцев, а на вечно красных губах вряд ли появится блаженная улыбка, которая может тут погаснуть, когда ощущения передадут в мозг сигнал о том, что тебя легонько подталкивают в сторону ванной. И вряд ли неживому пластику можно почувствовать укол от нейтрального, холодного, но, тем не менее, все еще звучного голоса, произносящего простые:

Не знаю, что было красноречивей: то, что Маркус решил отказаться от исполнения моей просьбы, или то, что он направился к двери. У меня есть способы стереть с его лица это отсутствующее, немного торжествующее выражение, заставить его голос наполниться теплыми нотками. Я же в своем роде колдунья: можно сотворить заклинание и заставить его делать то, что я хочу. Для этого надо сказать лишь пару слов, и мой милорд потеряет контроль. Окутать его разум легкой дымкой, затуманить мысли, поселить в нем дрожь и заставить скучать, если я не буду в его поле зрения. Но…это не подходило. Не только потому, что я сейчас вряд ли смогла бы такое ему внушить, а немного по другому ряду причин.
Он Волтури.
Но можно же поддаться искушению, успеть поймать его за руку, прижать к двери и заставить посмотреть мне в глаза. И прижать свой рот к его губам и целовать до тех пор, пока он не запросит пощады, пока сам не позволит рукам скользнуть по моей коже и привлечь к себе. А потом просто заняться с ним любовью, подарить ему свою нежность. Но это тоже было не вариантом.
Он мой повелитель.
И если с этим вторым обстоятельством можно было что-то сделать, то с первым уже ничего. Он только что четко провел границу, которая должна быть между нами. «Трус», - быстро поддакнуло что-то внутри. Как ни странно, часть меня считала, что такое решение абсолютно верное. Негоже испытывать неуверенность только от его взгляда и шаткость всех косвенных фраз, негоже колебаться от одного прикосновения. Обернуть мое сердце железом, запереть его на тяжелый замок. Одиночество сродни всем, кто возлюбил вечность. Пора бы это уже уяснить раз и навсегда и оставить глупые мысли какой-нибудь влюбленной школьнице.
Те мгновения, пока он шел к двери, я все еще стояла перед ванной, смотря на пол, где лежало мое прекрасное платье. Наверное, в этот момент я смотрелась крайне глупо: нижнее белье и туфли на высоком каблуке отдавали противным запахом дешевой эротики. Я быстро села на мягкую кровать и, заметив, что его рука уже легла на ручку двери, поинтересовалась с той же пронзительной нейтральностью, с какой говорил он, с этой спокойной разочарованностью:
- Когда самолет в Вольтерру, Милорд?

...

Челси:

Мне иногда приходилось замечать, как тесно бывают переплетены между собой судьбы. Что любой, самый ничтожный и малозначимый поступок может повлечь за собой такую цепь событий, что распутать ее в одиночку под силу лишь провидению. Множество и множество бесконечных нитей, пересекающих наши судьбы, создающих вокруг нас надежный кокон причин и следствий, вырваться из которого не дано никому. Провидение впрочем на этот счет не всегда особо заморачивается, уступая временами место господину Случаю. Я не верю в случайности, я верю в судьбу. Мне суждено было обратить Афа, нам суждено было пожениться, а теперь, спустя некоторое количество веков, все еще удивляться, каким чудом мы оказались вместе, какое чудо до сих пор соединяет нас, не разведя по разным дорогам в мире, где этих самых дорог не счесть.
Возможно, дело в том, что только его огню под силу растопить мой ледяной эгоизм, только его теплу согреть то немногое во мне, что осталось от человеческой сути, только его звериному магнетизму подчинить рассудочную расчетливую сволочь, живущую во мне. Подчинение в таком случае не унижает, лишь вознаграждает. Равному не стыдно проиграть.
* * *
Скольжение на грани, как мило... только как определить, за какой чертой прекращаются игры и манипуляции и начинается настоящее чувство? Как понять, что истинное лицо, а что, ставшая за столетия привычной, маска? Какой мерой определить, что одно ложно, а второе правдиво? Как заглушить холодный голос разума и услышать шепот сердца? Любить - все равно что приставить к сердцу острие шпаги, без всяких гарантий, что оно не двинется вперед. Но лучше так, чем хранить в груди кусок льда. Любить - значит гореть огнем, и это пламя способно согреть все вокруг. Оно не ищет выгоды и не торгуется, оно просто отдает себя без остатка, без оговорок и условий, беззаветно. Я отдала слишком много, чтобы сейчас вернуться вспять. Уничтожить любовь невозможно, не уничтожив при этом себя. Можно лишь сказать "стоп!", позволив расчету на время взять верх и крепко держать в узде беснующиеся чувства. Но что делать, когда эту узду намеренно срывает нетерпеливая мужская рука? Это словно поджечь фитиль у динамита и посмотреть, что из этого выйдет.
* * *
Динамит взрывается, разнеся вокруг все в клочья, окрашивая в алый цвет страсти. Мой жадный огонь. Окунуться в темноту, раствориться в тишине, утонуть в руках. Дьявол! Он знал, знал и напоминал, что игры кончены, что мне давно пора смириться с тем, чему я противостоять не могу. Что тело мое тоскует лишь по его ласкам, что разум и сердце признают лишь его рядом.

Ленивая насмешка, ведь спешить некуда, пришло его время обозначать приоритеты. Доводов масса, я знаю, как ударить побольнее, слова - они тоже оружие, что ранит не оставляя видимых следов, но он усвоил урок и потому не дает мне шанса.

Пожалуйста, не надо! Глаза распахиваются в немой мольбе и рвущийся наружу стон мне почти не удержать. Боги, как сопротивляться тому, чего желаешь больше всего на свете? Как противостоять, когда хочется лишь одного - прижаться как кошка к мужчине, что сейчас стоит за моей спиной и, сладко выгнувшись, сдаться на милость победителя? Мокрый шелк платья сползает жалкой тряпкой вниз, рассеченный моим же оружием. Дождь сплошной стеной укрывает нас от окружающего мира. Ласкающие руки не дают уклониться, уйти в сторону, очередной порцией яда нарушить его планы, яростный поцелуй красноречиво свидетельствует, что для губ можно придумать занятие поинтересней. Мой тяжкий хриплый стон иначе, чем признанием поражения, назвать нельзя. Выгибаюсь дугой под лаской крепких ладоней, стараясь полнее ощутить их силу и напор. Боги, только не останавливайся, родной. Прервав поцелуй, разворачиваюсь, опустив очи долу, лишь бы не видеть его полыхающих глаз и этот тягучий взгляд, который сам как ласка, и высвободив полы рубашки из брюк, дергаю так, что пуговицы брызгают во все стороны. Прижимаюсь плотно, кожа к коже, руки снова обвивают его шею.
- Попробуй для начала убедить меня, - порочно усмехаюсь я ему в губы.

...

Маркус:

Вашингтон.

Разочарование только кажется горьким. Его вкус гораздо богаче. Разочарование пахнет дымом сгоревших сосновых поленьев, металлической окалиной и звенящим в июльский полдень самшитом. В нем есть своя, особенная, приятность, даже когда в его пряно-горькой мелодии появляются сладкие нотки женских духов.
Если не лукавить себе, то я хотел быть остановленным ею. Не смея нарушить закон слова, я полагался на нее как на олицетворение непредвиденного и всесильного фатума, но.. То ли она не пожелала, то ли не стала рисковать.
Иногда мужская честь сохраняется женскими руками.

- Завтра вечером, Леди. Я давно не был в этих краях и задумал нынче посмотреть, как изменился город. Надеюсь, в этот раз вы не откажете мне..в сопровождении?
А иногда в коротком молчании полувздоха смысла многажды больше чем в целой кафедральной проповеди.

Штангу выдавать мне отказались на отрез.
Вначале.
До приторности ласковым голосом администратор, к которому я был переадресован старшим клерком и тренером в порядке убывания в очередной раз твердил про технику безопасности и страховку, запрещающие мне проводить интенсивные физические упражнения в собственном номере с использованием гостиничного оборудования.
Я не слушал. Раковая кровь бурлила в моих жилах, кружила голову, как дебютантке первый бокал шампанского. Кто-то учится на своих ошибках, кто-то учит других.
Для того что бы донести эту простую истину до зашоренного человеческого сознания, понадобилась всего лишь наглядная демонстрация того, насколько не эффективными бывают для обретения душевного равновесия горячая вода, классическая музыка и ранний отельный завтрак. И насколько убогими в действительности могут стать попытки обученного персонала как-то систематизировать спортивные нагрузки.
Третий, единственно не завязанный прямым узлом, гриф мне все-таки отдали. И даже помогли донести до номера те блины, на которые мне не хватило рук.

Все мы дети страстей. Некоторые тенями бродят по краю нашего сознания и могут навсегда так и остаться незамеченными. Другие же владеют нами без остатка.
Я люблю убивать.
Штанга развернулась и в немыслимом пируэте попыталась вырваться от меня в закрытое французское окно. Воздух гудел и плакал, но…
Я люблю убивать. По стечению обстоятельств, я люблю убивать вампиров.
… пентхаус ценен тем, что если сдвинуть мебель к стенам, то места вполне хватит что бы один старый закостенелый вампир смог заняться лечебной гимнастикой. С утяжелением…
А вампир, между прочим, это не просто нетленный покойник и любитель чужого гемоглобина. Вампир это несколько десятков килограммов очень строптивой плоти. Частенько приправленной весьма неординарными способностями.
.. когда нет под рукой любимого топора, то приходится искать замену. Когда твоя плоть настолько древня что уже рассыпались пылью те камни что помнили твои детские шаги, то приходится искать наслаждение в изощренных пытках над собой. Люди называют это растяжкой. Но им вряд ли когда-нибудь приходилось видеть, что может сотворить с собой фанатик, чье тело за час способно регенерировать множественные переломы позвоночника...
Способности бывают разными. И кто к чему был расположен при жизни, в нашем хладном посмертии не играет совершенно никакой роли. Сколько не пытался, я так и не смог путем искусственного обращения выявить взаимосвязь. Это просто Дар. Это просто шутка Павших Богов. Иногда смешная, но всегда жестокая. И справедливая.
… тяжесть нужна чтобы разработать суставную сумку. Резкие рывки и смены направления движения – что бы разорвать привычные к анатомическому порядку связки. А сама зарядка что бы выжить… или что бы просто не думать о женщине за стеной…
Мой дар пассивный. Эмпатия не создана ни для атаки, ни для обороны. И это великое благо. Бодливой корове, как говорится… И это не утешение, потому что я сначала родился кровожадным, а потом стал вампиром.

…- Вы путешествуете один?
- С родственницей.
- Степень родства?
- Близкая.
- Вас задел мой вопрос?
- Скорее, он неприятен.
- Почему?
- Воздержусь от ответа.
- Мистер Волтури, хочу напомнить вам, что в ваших интересах сотрудничать со следствием.
- Куда уж больше, инспектор.
…
- Кем вам приходится некая миссис Хайди Волтури?
- Мисс Хайди Волтури внебрачная дочь моего старшего брата, инспектор.

Прошедшая буря оставила грустный след переменной облачности. Но ночь обещала быть исключительно звездной. Самое прекрасное время для битв и.. для предательства.

...

Деметрий Абрикосов:

Ее губ мне было мало! Терзая влажные уста Маргариты, я настаивал мне ответить, я требовал поддаться, не оставляя права на выбор, готовый ее сожрать за одно то, какой голод по плоти разбудила во мне эта женщина. И она потянулась ко мне, ответив жадной лаской, которую я ждал, но следом за этой лаской на моей губе сомкнулись ее острые зубки, заставляя меня отпустить и отстраниться. Дикая пантера была готова кусаться и выпускать коготки, видимо не подозревая, чем это может для нее закончиться.



Да неужели? Неужели она думает, что я стану ходить вокруг да около? И это когда коктейль моих эмоций, в котором самыми главными составляющими была злость и вожделение, уже доводил меня до состояния, в котором я переставал видеть какие-то преграды и причины. Я жаждал мести, ждал наказать за все те пытки, которые мне довелось прочувствовать в ее подвале. Но самое основное во всем этом было то, что я жаждал ЕЁ! И мне было совершенно наплевать на то, кем она являлась и насколько старше моего возраста. Я понимал лишь одно – она женщина, а я мужчина, голодный и растравленный.
Мои глаза хитро сузились, не отпуская ее взгляда. Моя рука легла на ее талию и опустилась вниз на бедро в легким поглаживанием, сжимая в кулак тонкую полоску ткани. Этот последний предмет одежды вызывал во мне бешенство. Крепко его обхватив, я дернул, разрывая ткань с полным понимаем, что врезавшаяся в кожу полоска может причинить ей боль. Теперь сузились глаза Маргариты. Но слишком гордая, чтобы устраивать истерику, она не стала оказывать явного сопротивления и дальше. Она прекрасно понимала, что не остановит меня же ничегО, и ей уже нЕчего предоставить мне в ответ, кроме своего снисхождения до моей мужской персоны. Зашвырнув куда-то испорченный клочок ткани, я опустился к Маргарите, касаясь пахом ее промежности и нависая над самыми губами.
- Ты уже моя, - прошептал я, одним тягучим движением заполняя собой влажность ее лона, пока острые коготки рвали кожу на моих плечах.

...

Дэйка Злодейка:

Заснеженная Аляска. В нескольких километрах от дома.

- Лин, трудно было "высадить" у дома на крылечке? - Мой вопрос звучал скорее обреченно. Я даже не рассчитывал получить ответ от этой наглой физиономии.
Отряхивая снег с волос, я зачесал их рукой назад, второй же притянул Лису поближе. Она мертвой хваткой вцепилась мне в руку, будто я исчезну как мираж в любую секунду, а затем подарила легкий, дразнящий поцелуй. Чертовка, моя любимая чертовка
- А ты что против осмотра достопримечательностей? - Лин продолжал скалиться, нарываясь на смачный удар в челюсть.
- Угомонись, белка. - Я чуть не подавился сигаретой, после таких смелых выпадов в сторону своего безбашенного друга. - Куда мы теперь? - Как ни в чём ни бывало спросила Лисичка, повернувшись ко мне.
- Пойдем, - я решил поскорее добраться до дома, да и заодно дать возможность Лину поостыть и не вцепиться в шейку или не дай Бог, прическу моей ненаглядной.
Аляска встретила нас радушно, расстилаясь ледяным безмолвием на сотни километров. Люди у нас Алясочников, конечно же есть, только они не разговорчивые, да и живут далеко отсюда. Лучше мы к ним, чем они к нам.

Дом, милый дом.

- Майк, чёрт ! - Рад тебя видеть. - Мы пожали друг другу руки. - Лин совсем отощал на твоих харчах, не кормишь его совсем, последняя домработница и то не по вкусу пришлась.
- Умник, мля ! - Огрызнулся Майк, закуривая и поднимаясь с дивана. - Может познакомишь. Что за краля?
- Лиса - Майк, мой давний друг и отпетый негодяй. Майк - Лиса, моё прошлое, настоящее и будущее. - При этих словах я похлопал Майка по плечу, а затем прижал Лисёнка поближе к себе. - Лис, ну с Колином вы уже вроде познакомились.
- Очень рад знакомству, - Лин даже не повернулся в нашу сторону, продолжая ковыряться в баре.
- Парни, думаю я как хозяин дома просто обязан проявить гостеприимство и показать гостье все комнаты. - Я провел ладошкой между лопаток Лисички, чувствуя как она легонько поежилась от волны удовольствия. Прям замурлычет.
Майк заговорщицки кивнул в мою сторону, а Лин одобрительно заржал, потягивая коньяк прямо из бутылки.
- Не затягивайте с осмотром. Скоро поедем на мотоциклах кататься. Да и не мешало бы заехать к теплокровному населению, накатить по красненькой.
Ничего не ответив, я лишь кивнул, увлекая мою желанную и любимую драгоценность следом за собой. Лишь мне известно, каких титанических усилий стоило не подхватить ее на руки и не взлететь по лестнице, на ходу срывая с нее одежду. Чёртова деликатность.
Начать показ дома мне захотелось непременно со спальни. Даже не знаю почему.
Лисенок осторожно ступала по дощатому полу не издавая ни звука, лишь шорох одежды нарушал безмолвие. Предвкушение чего-то неотвратимого и неизбежного лишь сильнее будоражило воображение и возбуждало до предела. Близость её тела не могла не сводить с ума. Я как много лет назад, боялся прикоснуться к мечте. Вдруг рассыпется наваждение, разлетится на осколки сожалений. И даже стук сердца не заглушит звенящее опустошение от потери, ведь стука нет. Тишина ... Нет, прочь мысли, прочь. Она, только она и я. Любимая подошла к окну и отодвинув тяжелую, плотную ткань шторы, выглянула в окно.
Я нежно ласкал её упругий животик, придвинувшись вплотную, пока она старалась делать вид что её это нисколько не заботит, хотя тело предательски говорило об обратном. Да и моё буквально выпрыгивало из ... темных глубин джинсовой ткани. Своим неровным дыханием я щекотал её обнаженную шею, отчего Лиса непроизвольно впивалась ноготками в расшитый золотом бархат шторы.

Её несмелое прикосновение к моим волосам, руки, нежно обвивающие мою шею. Неспешные, легкие поцелуи. Время замерло в миллиметре от моих губ, в ожидании поцелуя, глаза открыто и доверчиво переливались медовым блеском. Её невозможно прекрасные глаза.
Ее взгляд завораживает круче любого дара. Она само совершенство такое прекрасное в гневе и не менее очаровательное в минуты страсти и наслаждения. Одним рывком поднимаю ее на руки и мы оказываемся в плену простыней. Лаская губами каждый сантиметр роскошного тела любимой, одновременно освобождаю от ненужной одежды себя и строптивую Лисичку. Нет смысла скрывать свое желание оказаться в ней как можно скорее. Я едва сдерживаюсь чтобы не послать к черту все ласки и поцелуи и не взять то,
чем так жажду обладать. Спустя несколько незаметных манипуляций, моя богиня оказывается абсолютно обнаженной, готовой к любым сумасбродствам, сносящим крышу . Неспешно целую каждый пальчик на стройных ножках, продвигаясь все выше.
Коленки...бедра...упругий животик... Вишенки сосков, затвердевшие, словно камешки неспешно перекатываю, зажав между языком и зубами. Как бы невзначай царапаю клыками белоснежность кожи. Руки ласкают, двигаясь в изголодавшейся манере, стараясь не пропустить ничего. Ее нежные пальчики гладят спину, то и дело, стараясь впиться ноготками посильнее. Не в силах больше терпеть погружаюсь в желанные глубины одним движением... только стон удовольствия и долгожданного удовлетворения разлетается по комнате.
Её стон ...и мой.

***

- Лисенок, ты само совершенство, от кончиков волос, до кончиков ноготков, - не спеша целую пальчики на ее изящных ручках, пока Лиса игриво перебирает мои волосы, гладя по голове. Ей всегда это нравилось.
- Эй, голубки, вы там скоро или нам ехать без вас? - Голос Лина возвращает в реальность.
- Все вкусное сожрут без нас. - Поддерживает его Майк.
- Думаю продолжим позже, хорошо Лисенок? - Целую ее в полуприкрытые губы, крепко прижимая к себе. - Не мешает и подкрепиться. Что скажешь?

...

Мириам Пушинка:

Марокко. Фес эль Бали (если что я в отеле "Riad Zitouna ")


Одиночество - самый верный спутник. В нём всегда найдёшь то, что необходимо тебе в данный момент - тишину, лёгкую грусть, щемящее, немного болезненное чувство в районе грудной клетки.
Если бы можно было хоть на минуту стать человеком: почувствовать биение сердца, необходимость делать вдох...Обычное состояние на то и обычное, что ты не замечаешь в нём простых вещей. Ни одному смертному не придёт в голову прислушиваться к ударам собственного сердца - для смертных это норма - дышать, ритмично отсчитывая жизнь ударами своего сердца, но не чувствовать их, воспринимать как должное. Они бы многое отдали за бессмертие, я - за возможность почувствовать в лёгких глоток живительного воздуха.
Когда ты одинок - ты несёшь ответственность только за самого себя, тебе не нужно жить, оглядываясь на чьи-либо чувства, ты ничего никому не должен. И пусть одиночество порой гнетёт, заставляя пустоту внутри тебя вибрировать от напряжения, посылая по телу тревожные спазмы, оно - твой самый верный спутник. Даже если ты делишь свою судьбу с кем-то, рано или поздно твоим спутником всё равно станет одиночество. Оно отойдёт в сторону - на то короткое время, что ты будешь не один, но лишь для того, чтобы набраться новых оттенков и снова принять тебя в такие болезненные, но неизменно гостеприимные и родные объятия. Бороться с одиночеством - значит идти против природы, идти против своей сущности, идти против самого себя.
И всё же - грусть - неотъемлемая его часть. Остро-болезненная, или носящая оттенок невесомой лёгкости, она всегда рядом, опутывает тебя лёгкой, но липкой паутинкой, переплетается с другими чувствами, проникает в них, жгучей лавой течёт по венам души, неся ощущение зыбких, но стальных тисков.
Мою душу, умершую, или наоборот бессмертную, охватывают нотки грустной мелодии , которая стала частью моего существования. Мелодия ведёт меня сквозь пространство и время, становясь главным аккордом моей жизни.
Иногда первое решение кажется самым верным лишь до тех пор, пока ты не приводишь его в исполнение. Когда ты самодовольно улыбаешься, глядя сверху-вниз на то, как ловко ты провернул то, что задумал, в голову начинают закрадываться подозрения: а верно ли ты поступил, приняв решение и последовав ему без раздумий? И чем больше времени проходит с того момента, как ты хвалился своим достижением перед самим собой, тем большее подозрение охватывает тебя. Подозрение, переходящее в ужасающую уверенность - ты ошибся. Ты ошибся, но уже ничего нельзя изменить. Ты проиграл самому себе.

Я люблю Фес. Люблю его тихую пристань, в которую я так часто возвращаюсь, в попытке восстановить душевное равновесие. В Фесе я провела несколько лет своей жизни, уже будучи вампиром и имея перед собой возможность посетить любой город мира. Я неизменно возвращаюсь в Фес, чтобы просто вдохнуть его аромат, пропитанный стариной и прожитыми веками. История сквозит в каждом миллиметре этого города - тихом, спокойном, непохожим ни на один другой. Здесь я жила, постигая его культуру и историю, его обычаи, саму его жизнь. Здесь я училась танцам, которые способны каждым своим движением ослепить и увлечь того, для кого их танцуют. В них - грация, соблазн, тайна.
Я медленно бреду по его тихим улочкам, выстраивая в голове мысли, которые почему-то непривычно разбегаются, увлекая меня в свой водоворот. Что-то не даёт мне покоя, что-то, что я упустила из вида и я пытаюсь понять, чего именно мне не хватает. Неожиданно я с ужасающим чувством потери понимаю, что в рукаве куртки не хватает клинка. Дальше уже мозг работает лихорадочно и мне остаётся только прислониться спиной к стене и, прикрыв глаза, выстроить логическую цепочку: гравировка с моим именем и фамилией на ноже - портье, к которому обязательно придёт Рой и наш разговор со служащим отеля несколько часов назад:
"- Так быстро уезжаете, мисс Дарк?
И моё бормотание в ответ, когда я с огромной скоростью заполняю необходимый формуляр:
- Да, я еду в Фес, давно там не была."
Стоп! Ну почему сразу мысли перетекают в такое русло? С чего я вообще решила, что Рой захочет меня искать и когда я вдруг сама стала хотеть, чтобы он нашёл?
Я потираю рукой лоб, как будто это может хоть как-то помочь мне понять то, что творится внутри и, отталкиваясь от стены, снова бесцельно бреду по городу.
Нет ничего томительнее, чем ожидание, и всё же расставить всё по местам может только время.

...

Лейка Телогрейка:

Я не видела ничего вокруг. Не чувствовала и не понимала. Ну зачем? Зачем он ломает мои надежды? Почему он не может понять, что я на все готова, чтобы иметь эту возможность?! Почему для него это не столь же важно?
Что плохого может случиться? Я чувствую, что все непременно пойдет как надо, стоит только попробовать. Больно, да, но эту боль можно стерпеть для достижения своей цели. Он просто боится рискнуть.. Но ничто меня не собьет с мысли, с намеченной цели. Ничто и никто. Даже Сэм.
Решимость не отпускала меня и почти нежно сжала несколько ампул с препаратом, которые были не в коробке, а стояли отдельно и которые я, благополучно припрятала в кармане куртки. Я все равно это сделаю... В скором времени я попробую эту возможность.
Признаться честно, я и сама не знала, откуда во мне такая непреодолимая тяга к тому, чтобы воплотить в жизнь эту идею. Да, я всегда хотела стать матерью, хотела иметь детей от любимого мужчины… Но почему именно сейчас это желание стало настолько сильным?
Может потому, что единственный мужчина, которого я когда-либо любила, сейчас рядом и мне хочется удержать это счастье подольше, хочется запомнить его на всю оставшуюся жизнь… Потому что страх того, что все может прекратиться так же быстро как и началось – очень велик и хочется оставить его частичку рядом с собой, если вдруг одним серым утром я пойму, что он больше не вернется.
А может это желание не искренно? Может оно вызвано действием тех лекарств, которыми меня пичкал тот сумасшедший вампир? Может Сэм прав и эти непонятные препараты вызывают такую реакцию, пробуждая и во сто крат усиливая желание, которое таится в глубине души?
Прочь мысли, прочь сомнения! Просто раствориться бы в этих горячих объятиях, закрыть глаза и отдаться ощущениям… Чувствовать, как его руки крепко обнимают меня, прижимая к сильному телу, а губы что-то шепчут, успокаивая... Чувствовать его ладонь, скользящую по моим волосам… И дыхание, которое обжигает кожу.

Я счастлива от того, что ты рядом. От того, что я могу прикасаться к тебе, слышать твой голос, смотреть в твои глаза, черные, как ночь… Ты сделал меня счастливой в тот самый момент, когда произнес те слова, которых я так долго ждала. Когда ты обнял меня и сказал, что больше не отпустишь, что не уйдешь и не покинешь меня… Ты – моё счастье!
И окружающий мир засиял в каплях высыхающих слез, отражался яркими красками в Его глазах. И захотелось кричать о своем счастье на весь мир! Но только до тех пор, пока твои, все ещё влажные от слез глаза, не столкнулись с перепуганными детскими. И тоска сжимает грудь от сознания, что тебе не все равно, что станет с этой незнакомой девочкой, которая за несколько часов успела стать для тебя почти родной. Ты используешь любой шанс, чтобы вернуть в её чудесные глазки тот блеск, который неоднократно ты наблюдала сегодня и вот на руках три билета на цирковое представление. А потом… Два часа веселья, легкой непринужденности и ощущение единства. Детский заливистый смех и удивление в огромных глазах…
Просто счастье…
Почему в мире все устроено так, что рано или поздно все заканчивается? И счастье, оказывается, тоже не вечно. Грустный взгляд и простой вопрос, от которого сердце странно дергается в груди и замедляет свои удары.
- Всё, время подошло? Вам пора уезжать.
И беспощадной волной тоска накатывает, ударяется о берег души и, расплескиваясь на миллиарды брызг, разлетается по сторонам, попадая в глаза и заставляя их слезиться.
Сэм что-то говорит девочке, стараясь успокоить её, а я отворачиваюсь немного в сторону, чтобы суметь сдержать слезы… Ведь не надо при ней плакать, так будет для неё легче. И только бы не заплакала она, потому что сердце и так болезненно сжимается в груди, предвкушая расставание…
А вот Саманта дала волю слезам. Я поддалась порыву и, взяв девочку на руки, принялась её убаюкивать, сбивчиво шепча на ушко старую сказку, которую мне в детстве часто рассказывал Гарри. Малышка успокаивалась в моих руках и вскоре уснула. Я осторожно встала, всё еще держа её на руках и последовала за Сэмом.
***
Оставив Саманту в одном из полицейских участков, мы с Сэмом поспешили в аэропорт.
Прочь отсюда! Из этого великолепного города, принесшего так много эмоций. Скорее, прочь отсюда, скрываясь от яркого испанского солнца за пеленой серого форкского неба! Пусть тоска и негатив растает, рассыплется на миллионы маленьких песчинок, за нашими спинами. И пусть краткий миг счастья тает вместе с ними, потому, что этого не вернуть… Пусть останется все лишь призрачной сказкой с чудовищами в начале и светлый ангелочком в конце.
Перед глазами ещё стояло личико Саманты, её огромные серые глаза, наполненные слезами… В ушах все ещё звучал её тоненький голосок, её заливистый смех…
Разве можно было привязаться с такой силой к совершенно незнакомой девочке? Нет, нет! Не думать об этом, не вспоминать! Иначе впору сойти с ума… Сэм будто чувствовал моё состояние и ничего не говорил, просто накрыл мою ладонь своей и переплел наши пальцы.
Да, жизнь бывает жестока и несправедлива, но мы должны радоваться тому, что она нам дает. Глупо сетовать на то, что желания не исполняются тогда, когда самое главное желание твоей жизни уже обрело черты. Вот оно, рядом, ты сейчас держишь за руку свое Счастье… Остальное – приложится. Нужно только немного подождать. А пока… нужно жить и наслаждаться теми мгновениями, которые еще в силах удержать.
Не жалей, что было. Не гадай, что будет. Береги, что есть.
Истина.
За окошком иллюминатора виднелись огни Порт-Анжелеса.
Вот мы и дома… - я чуть сильнее сжала руку Сэма. Он сжал мою ладонь в ответ и ободряюще улыбнулся своей солнечной улыбкой… Где-то внутри разлилось тепло, окутывая меня с ног до головы и расслабляя.
Это счастье?..

Счастье – это просто… глаз любимых взгляд…
Счастье – это просто… осенний листопад…

Счастье – это просто… утром пенье птиц…
Счастье – это просто… исполненный каприз…

Счастье – это просто… за руку вдвоем…
Счастье – это просто… уютный, теплый дом…

Счастье – это просто… рассветный луч в окне…
Счастье – это просто… быть наедине…

Счастье – это просто… смелый, летний дождь…
Счастье – это просто… в гармонии живешь…

Счастье – это просто… чувствовать, мечтать…
Счастье – это просто… позволь душе летать…

Счастье – это просто… душевный разговор…
Счастье – это просто… укрытый снегом двор…

Счастье – это просто… радуга с небес…
Счастье – это просто… творческий процесс…

Счастье – это просто… сознанье, что любим…
Счастье – это просто… словом лишь одним…

Счастье – это просто… любимый человек…
Счастье – это просто… мгновенье или век…

...

Рой:

Город Фес встретил размеренной тишиной и жарким климатом, радовало лишь то, что прилетел уже под вечер. Африка она и есть Африка – континент песков и верблюдов, хотя Марокко был достаточно красивым городом, особенно ночью. Я вышел из аэропорта и закурил, думая о том, где же теперь искать Мири в этом чертовом улье. Первой мыслью было обзвонить отели. Если она останавливается под своим именем, то ее найти будет не сложно. Итак, вернувшись в аэропорт, я отыскал телефон, открыл телефонную книгу и начал обзванивать отели. Мне повезло с десятого раза. Мириам Дарк остановилась в отеле на берегу моря, куда я и направился. Далее по плану было выслеживание добычи, но этого делать не пришлось, потому что Мири в этот момент находилась в кафе отеля.
Ее рыжие волосы бросились в глаза сразу же, как только я переступил порог, и внутри резко засуетились утихшие на время эмоции, злость и желание, в одной взрывоопасной смеси. Мири сидела за столиком, читая журнал, и легкий ветер с моря играл ее локонами, в которые хотелось скорее собрать пальцами в горсть. Первым делом на ее лице появилась хитрая улыбка, и только потом она подняла ко мне глаза. Я улыбнулся ей в ответ, но подходить не стал. Я прошел к столику через один от ее и присел напротив. Мири откинулась спиной на спинку стула, поворачиваясь чуть боком и так, чтобы я видел ее стройные ножки, которые на этот раз почти не скрывала никакая ткань, так как на ней было темно-красное короткое платье. Лиса еще находит в себе смелости провоцировать меня дальше, когда степень провокации уже перевалила все допустимое мною терпение.
Ко мне подошел официант. Я ткнул пальцем в меню, не особо смотря на то, что заказываю. Невозмутимо, Мири опустила глаза к журналу, будто я уже перестал быть ей интересен. Но это было совсем не так. Читая статью, или делая вид, что читает, она взяла чайную ложку и медленно облизала ее, и это касание ее губ к металлу резко разбудили во мне те ощущения, который я испытывал, когда ее ротик вот так же облизывал мою плоть. Я только сюда зашел, а уже спокойно сидеть было невозможно, не говоря уже о дискомфорте в районе напряженного паха.
Когда ко мне подошел официант и поставил что-то на стол, я всучил ему листок из блокнота и попросил передать девушке с рыжими волосами. Получив листок, Мири развернула его и прочитала:



На ее лице снова появилась улыбка. Сложив листок, она аккуратно спрятала его в своем декольте, закрыла журнал и подозвала официанта. Расплатившись, она что-то черканула на салфетке и отдала парню, который принес эту салфетку мне. Там красовалась надпись:

«А ты догони сначала».

+18

Мири поднялась из-за стола и пошла к выходу, пройдя мимо меня с высоко вздернутым носиком. Бросив на стол купюру, я последовал за ней. Так мы вышли на улицу. Она впереди, я следом, наблюдая за завораживающим покачиванием округлых бедер. Высокие каблучки неторопливо цокали по асфальту. Какое-то время мы шли по оживленной улице, а потом свернули в переулок, и вот тут началась игра в кошки мышки. Мири убегала, а я догонял, пока мы не оказались в тупике очень темного переулка. Бежать было некуда, но хитрый блеск в глазах кошки говорил о том, что она и не очень то к этому стремится. Она одерживает верх даже терпя поражение. Встав спиной к стене, она смотрела, как я подхожу к ней. Губы нашли губы без лишних прелюдий, остро-сладкий поцелуй с привкусом выдержанной страсти, жадные ласки моих рук на ее теле, которые хотят обласкать ее всю. Но никакая страсть уже не могла усыпить мою бдительность. Разорвав поцелуй, я резко разворачиваю Мири лицом к стене. Мои руки обхватывают ее бедра, прижимают ко мне и скользят вверх, задирая подол платья, пока губы целуют обнаженное плечо. Но Мири даже не думает сопротивляться, она выгибает спинку, прижимаясь попой к моему паху, и я почти забываю обо всем, что хотел бы ей сказать.
- Как глупо было бежать от неизбежного, - говорю я ей, сжимая ладонями ее грудь.
Стащив ткань вниз, я выпускаю эти прелести на свободу, зажимая горошины между пальцами. Чуть застонав, Мири еще сильнее выгибает спинку, уже почти требуя ее взять.
- А кто тебе сказал, что я бежала? Я просто хотела сменить обстановку.
- Ах, вот как. Мне нравится.
Мои руки снова возвращаются к ее бедрам. Короткое поглаживание, и пальцы сжимаются на ягодицах, прежде чем заняться молнией на джинсах. Прелюдиям уже нет места. Пока. Освободив набухший орган, который неудержимо рвался к этой женщине, я достал из рукава ее клинок.
- Ты кажется у меня кое-что забыла.
Проведя острием клинка по ее плечу, я опускаю его вниз и поддеваю трусики на бедре. Легкий нажим, и клинок разрезает ткань, которая сползает вниз уже сама. Еще секунда, и я проникаю в ее узкое лоно, чувствуя, как резко подскакивает напряжение внутри меня, и слегка накрывая ротик Мири своей ладонью, чтобы заглушить ее громкий стон.

...

Мириам Пушинка:

Запретное влечёт всегда. То, что нельзя осязать, нельзя почувствовать, нельзя сделать своим, манит сильнее самого сладкого нектара. Хотеть то, что как на ладони лежит перед тобой, неинтересно. Ты всегда будешь тянуться к тому, что как минимум носит тончайший шлейф тайны. То, что опечатано и имеет гриф "Запретно" будет манить в сто раз нестерпимее.
Лёгкий интерес вскоре перейдёт в вожделение, которое впоследствии окутает твой разум настолько, что станет твоей навязчивой идеей. Ты каждую секунду будешь хотеть этого, болеть этим, желать обладания этим. Говорить себе, что ты не заинтересован в этом запретном ни капли и с сумасшедшей методичностью хотеть этого снова. Обладая запретным, ты будешь счастлив лишь мимолётным, лихорадочным счастьем. В твоей груди так или иначе будет жить сомнение - а удержишь ли ты его рядом? Сможешь ли соответствовать ему? Ведь запретное на то и запретное, что никогда не станет твоим безраздельно. Оно лишь позволит тебе быть рядом настолько, насколько само готово допустить это. Но оно никогда не станет чьим-либо, потому что в противном случае оно будет неинтересным. Тем, что лежит как на ладони.
Запретное, которое было в твоих руках, к которому ты успел прикоснуться и которое оставило неизгладимое впечатление, влечёт в сто раз сильнее. Ты уже успел познать его вкус, ощущение от него, пусть и такое мимолётное, но такое притягательное, ты хочешь только его. Чтобы снова хоть ненадолго прикоснуться к нему, снова ощутить его вкус. И пусть вкус снова будет мимолётным - в этом и есть вся его мучительная прелесть.
****

Надев короткое красное платье и туфли на высоком каблуке, я спускаюсь вниз, с намерением посидеть в кафе и, например, полистать журнал. Абсолютно человеческое и до ужаса скучное занятие, которое сейчас я буду использовать с целью отвлечься от навязчивых мыслей. Отчаянно хотелось сбежать отсюда и я всё чаще ловила себя на мысли, что мне хочется вернуться в Форкс.
Интересно, мне всегда казалось, что мой вампир пахнет морем, или только сейчас я поняла, что именно ощущаю от его присутствия - аромат лёгкого бриза, сплетённый с чуть островатым привкусом соли и нагретой солнцем воды. Улыбка касается моих губ раньше, чем я убеждаюсь в том, что он действительно рядом. И дело здесь даже не в том, что я чувствую его запах, который, кажется, могу различить из миллиона, - я ощущаю его присутствие и это как минимум странно. Я встречаюсь с ним взглядом, получая улыбку в ответ. Рой проходит к свободному столику, занимая место так, чтобы видеть меня и я пользуюсь моментом, чтобы подразнить его - чуть выставить ножку, так выгодно подчёркнутую туфелькой на высокой шпильке. При этом делая вид, что он мне абсолютно неинтересен. К тому же вряд ли он накинется на меня в кафе, а если и накинется - это будет даже забавно. Пробегаюсь язычком по ложке, напоминая своему зрителю о том, на что он способен и ловя заинтересованные взгляды от мужчин вокруг.
Официант приносит мне записку от Роя и раскрыв её, я пробегаю глазами строки, написанные для меня.
"Всё равно ты будешь моей" - самонадеянная фраза звучит двояко - Рой может надеяться сделать меня своей на сегодня, а может - навсегда - и я ещё не решила, до какой степени готова ему позволить это. Я прячу листок и, улыбаясь, зову официанта, чтобы расплатиться и ответить своему вампиру. Я не знаю, насколько его устраивают игры в догонялки - меня они устраивают на все сто, о чём я и спешу сообщить ему в записке. Официант приносит мой ответ Рою и теперь мне остаётся только надеяться на то, что он примет мою игру, впрочем, я даже уверена в этом. Я встаю из-за столика и выхожу из кафе, не глядя на Роя и с улыбкой на губах понимаю, что он следует за мной.
Женщина с рыжими волосами, в коротком красном платье и в туфлях на высоких каблуках в Фесе явление столь же редкое, как полная луна на небе Турции. Мы проходим несколько оживлённых улиц и я сворачиваю в знакомый переулок - в воздухе разливается мелодия , которая подстёгивает к бегству - и я перехожу с шага на бег - невесомый, но очень быстрый. На моей стороне играет знакомая обстановка - на стороне Роя - мои высокие каблуки. Мы несёмся по Фесу со скоростью ветра - охотник и добыча, добыча и охотник - с поразительной лёгкостью меняясь местами. И если сейчас Рой ощущает себя охотником, я вынуждена разочаровать его - он сам придёт в мою ловушку, придёт за мной, и я уверена, ему понравится то, что он получит.

Попалась. Куда бы ни побежала, куда бы ни попробовала сделать шаг – я в ловушке. Рой смотрит на меня со смесью злости и превосходства. И ещё – капля желания таится на дне его глаз, которые отсвечивают красным. Применить дар? Это ничего не даст – только на то время, пока есть визуальный контакт, он будет властвовать над ним. Потом я снова стану его жертвой, которая по своему строптивому характеру и глупости ещё старается одержать верх и не собирается бросать эту привычку. Мне даже начинает становиться интересным – что же будет дальше? Чётко осознавая, что больше нет того Роя, который дурачился вместе со мной некоторое время назад, играя в несерьёзную игру, я, не дыша, жду его приближения. Его шаги медленные, неторопливые, а весь его вид говорит о том, что он уверен – на сегодня победа за ним.
Он оказывается рядом со мной через долю секунды, прижимая меня к стене всем телом и удерживая мой подбородок ладонью, впивается в мои губы безжалостно-жестоким поцелуем. Этот поцелуй больше похож на клеймо – раскалённое, сжигающее обоих, огненное клеймо, которое ставит на мне отметку – я больше не принадлежу только себе. Боль от укуса, которая обожгла нижнюю губу, заставляет меня распахнуть глаза, и я уже изо всех сил противлюсь тому, чтобы применить дар. Рой улавливает какие-то изменения в течение мгновения, и, резко разворачивает меня лицом к стене.
Руки Роя везде, жадно берут то, что сейчас принадлежит лишь ему. Это заводит меня почти так же сильно, как и злит. Обжигающие касания его губ на моей шее, болезненные укусы, торопливые движения. Его хриплый рык и мой почти такой же в ответ.

Руки Роя ласкают мою грудь чуть грубоватой лаской от которой я получаю острейшее наслаждение, облёкшееся в стон.
- А кто тебе сказал, что я бежала? Я просто хотела сменить обстановку.
Заняться любовью на кровати - слишком банально для первого раза - получить его и отдать себя - вот так, страстно, неожиданно, горячо - разве не в этом вся прелесть?

Его руки ложатся на мои бёдра и ягодицы и я прижимаюсь к нему, умоляя взять меня, потому что если он прекратит свои ласки - это будет самым жестоким наказанием в этот момент.

Прикосновение холодного острого лезвия к плечу, заводит меня ещё сильнее, а Рой ведёт ножом вниз касаясь тонкой полоски трусиков и, поддевая её лезвием, лишает меня и себя последней призрачной преграды. Едва он оказывается внутри меня - первое его движение вызывает в ответ хриплый стон. Ладонь Роя ложится на мой рот, прерывая мучительный стон, а второй рукой он со всей силы всаживает нож в стену - в паре десятков сантиметров от моей головы. Освободившейся рукой заводит обе мои руки за спину, удерживая их вместе и начинает двигаться внутри - дико, неистово, посылая по всему моему телу волны, как от электричества. Чуть наклоняет меня вперёд, убирая руку ото рта, давая выход моим стонам и второй берёт волосы в кулак, слегка оттягивая мою голову назад.
Напряжение в моём теле возрастает, я судорожно сжимаю руки, находящиеся в плену его ладоней в кулачки, и в следующий миг моё тело сотрясается в первом бурном оргазме. Прикусываю губу, чтобы не кричать так сильно, как хочу и Рой останавливается, отпуская мои волосы. Быстро выходит из меня и поворачивая лицом к себе, поднимает мои руки вверх и кладёт их на рукоятку намертво сидящего в стене клинка. Его руки подхватывают меня под ягодицы, и он прижимает меня к стене, проводя членом по моему лону, заставляя выгнуться навстречу ему, потому что я снова хочу чувствовать его внутри - для меня это просто необходимо. Рой ухмыляется, подавшись бёдрами вперёд и полностью оказываясь во мне и я прикрываю глаза, снова сдерживая стон.
- Посмотри на меня, - шепчет он, начиная быстро двигаться внутри, снова посылая по моему телу предвкушение нового оргазма. Я встречаю его взгляд и через некоторое время он улыбается чуть кривоватой улыбкой, абсолютно чётко уловив момент, когда я уже готова взорваться. Его губы приближаются к моему рту и, прежде, чем подарить мне жадный поцелуй я слышу его лёгкий шёпот:
- Подожди меня, девочка моя.
Жадный, горячий поцелуй, последние движения бёдрами, мой стон, который перемежается с укусом губ моего нежного мучителя и его хриплый рык в ответ, когда он замирает внутри меня, получая такое же наслаждение, которое только что подарил мне.
Сколько проходит времени, я не знаю, прежде, чем Рой отпускает меня на землю и быстро застёгивает ремень на джинсах. Я оправляю платье вниз, пытаюсь пригладить волосы и отхожу от него на несколько шагов.
- Полагаю, всё, что ты хотел от меня - ты получил. Хотя, можешь проводить меня до отеля - я задираю край платья наверх, - потому что на мне отсутствует довольно важная часть гардероба.
Отхожу ещё на несколько шагов, в этот раз абсолютно неуверенная в том, что он последует за мной.
- Да - и не забудь вытащить ещё и мой клинок.

...

Алария де Рош-Вилльер:

5 февраля 1947 юго-восточная Азия - Ангкор
Самая темная ночь перед рассветом. И хоть жизнь в тропических джунглях не утихает ни на секунду, именно этих предрассветных часов страшатся опытные охотники. Можно всю ночь не смыкая глаз нести вахту, подбрасывая ветки в костер, отпугивающий хищников, но к утру сон непременно предъявит свои права.
Я сидела на сухом бревне возле самого огнища, изредка отдавая ему на съедение пару ветвей. Пламя освещало небольшую поляну с палатками, бросало отсвет на пожелтевшие ветхие страницы на языке кхмеров, смысл которых я пыталась разобрать.
«В незапамятные времена, когда боги еще появлялись на земле среди простых смертных, жил был в стране Индрапараста принц Пра Кет Меалеа. Он был прекрасен, мужественен и юн, и боги любили его. В особенности его любил бог солнца Индра.
В один прекрасный день Индра взял своего любимца к себе на небо. Бог жил великолепном дворце, который стоял на вершине холма Меру – там, где обычно сидел Индра…»
Оторвавшись от листов, я посмотрела на проводника, с ружьем за плечом обходящего по периметру поляну. Он негромко насвистывал какой-то местный мотив и курил трубку. В ближайшей палатке спали профессор антропологии Джонатан Ричи и его восемнадцатилетняя дочь Кристина, упросившая отца взять ее в научную экспедицию в далекую азиатскую страну. Поиски забытого в джунглях города Ангкора пока не увенчались успехом, однако профессор не унывал.
«…Пра Кет Меалеа очень понравилось во дворце: и сам дворец был божественно хорош, и находился он в центре Вселенной – обители богов. Может быть, никогда бы не покинул юноша этот дворец, если бы не небесные танцовщицы – полунимфы, полуангелы. Не поладил юный принц с ними. И упросили они Индру отправить Пра Кета назад, на землю…»
Из палатки показалась Кристина, темноволосая, хрупкая девушка с милой озорной улыбкой и добрыми глазами, искрящимися жизнью. Полагаю, ей эта поездка являлась приключением, уносящим в далекие времена мифов и легенд, принцев и принцесс, бессмертных богов и духов.
Она поздоровалась со мной и прошла мимо, видимо решив не отвлекать меня от чтива. За время экспедиции мы обмолвились все несколькими фразами, и обеих это нисколечко не смущало. Мы были слишком разными. Я, чопорная француженка, предложившая профессору покрыть расходы, и она, яркая непоседа со звонким колокольчиком-смехом.
«… Видя горе принца, Индра сказал: «Не печалься, я построю тебе такой же дворец на земле». Он поручил это архитектору богов Прах Пуснуку, а священный буйвол Нанден нашел, по повелению Индры, место для будущего здания.
Под руководством божественных посланцев тысячи самых искусных работников из разных стран возвели на земле невиданной красоты дворец. Как и дворец Индры,он был украшен пятью башнями, и внутреннее убранство его было великолепным».
Именно этот затерянный в джунглях дворец – цель нашей экспедиции.
Я отложила листы и стала вслушиваться в многоголосье тропиков. Где-то совсем рядом я почувствовала присутствие хищника, индокитайского тигра - хозяина этих мест. Он не осмелился бы выйти на поляну, опасаясь языков огненного цветка. Слишком поздно я вспомнила, что Кристина покинула лагерь и ушла в лес.
Вот уж неймется этой девочке!
Я вскочила с места и бесшумно пошла на рык дикой кошки.
До смерти напуганная Кристина стояла, прижавшись спиной к толстому стволу дерева. Хищник не спеша подходил к ней, словно смакуя момент, а девушка не могла даже пошевелиться. Тигр стал готовиться к прыжку, и в этот миг я закрыла собой Кристину, став между ними. Осмелевшая девушка выглянула у меня из-за спины, испуганно вскрикнув, когда кошка прыгнула.
Моя реакция оказалась быстрее. Одним движением я могла бы разорвать хозяина леса, пройтись острыми зубами по шее хищника, но это лишь выдало бы меня, да и Кристине не стоило видеть этого ужаса. Выхватив пистолет, я без колебания и тени сомнений спустила курок, хладнокровно выстрелила в кошку, которая упала замертво всего в метре от нас.
- Ты в порядке? – спросила я, обернувшись к дочери профессора, но та лишь кивнула головой и крепко прижалась ко мне.
Она вся дрожала после встречи с опасностью, и никак не могла успокоиться. Я слышала, как бешено колотилось ее сердечко от выброса адреналина в кровь, а по щекам катились горячие слезы.
- Спасибо, вы спасли мне жизнь, - едва слышно прошептала она.
Обнимая Кристину, гладя ее по спине, чтобы она успокоилась, я даже не могла предположить, какова судьба этой малышки, а уж тем более встречу спустя полстолетия в шумном мегаполисе Нью-Йорке. Да еще и в образе бессмертного вампира.

...