Куда приводят сны

Людмила, добрый день! Спасибо за продолжение! Я конечно зануда, но у меня вопрос:
в первой главе

в третьей главе

вроде бы немного времени прошло Милочка умерла или  я не так что-то поняла?
Заранее извиняюсь.
___________________________________

Поспелов мой любимый герой.



Произойдёт. Он Женьку очень испугает.

 » Глава 4

Женька сидела в беседке, а на крышу низвергался небесный водопад. Прошедший день был солнечным, жарким, и к вечеру тучи стали стягиваться из-за Амура - «гнилого угла», как обычно говорила её мать. Когда в одиннадцатом часу вечера Александр привёз девушку домой, небеса на юге посверкивали всполохами молний, слышалась отдалённая барабанная дробь грома. Но выбежав на улицу после стычки с отчимом, она попала в вихрь, круживший сор, пыль и первые крупные капли дождя. На Женьке был летний сарафанчик, в котором ездила на пикник. Пока добежала до беседки – испачкалась с головы до ног, будто небесный шутник окатил водой из грязной лужи.
Жильцы дома наслаждались теплом и уютом квартир, мягких тапочек, удобством диванов и кресел, а под дождём мокли их машины, скамейки, качели с каруселями и одинокая фигурка девочки в беседке, подсвеченная уличным фонарём.
Женька смотрела на освещённые окна дома, и не знала, что делать дальше. Она хотела уйти из семьи, и её желание исполнилось. Она уже никогда не сможет жить рядом с отчимом, никогда не сможет ему доверять. Острое чувство жалости к себе, подкатившее комом к горлу, пролилось горячими слезами. Вдруг рядом с беседкой послышались чьи-то шаги. Девушка подняла голову и увидела цветастый халат, зонт, а под зонтом лицо соседки из соседнего подъезда.
- Ты чего здесь сидишь, Женя? – спросила Елена Николаевна. – С отчимом поругалась?
- Откуда вы знаете? – девушка торопливо вытерла мокрые щёки.
- Я сидела у окна и видела, как ты выскочила из подъезда. Сначала не поняла, что это ты, - темно. Потом вижу, согнулась в комочек, а из-за стены слышен мат–перемат. Ну, думаю: опять отчим пьян и руки распускает. Мама на дежурстве?
- Ага…
- Пойдём ко мне – переночуешь, а утром мама придёт.
Женя встала и, нырнув под зонт, пошла с сердобольной соседкой, мечтая о кружке горячего чая и мягкой подушке.
Елена Николаевна напустив в ванну воды, принесла девушке зеленый халатик и махровое полотенце:
- Помоешься – оденься в сухое. А сарафанчик положи в стиральную машинку. Я его потом постираю.
Женька немного понежилась в тёплой воде, с благодарностью думая о заботливой соседке, помыла голову шампунем и стала одеваться. Полотенце и халат еле уловимо пахли ландышем. Халат оказался немного длинноват – дочь Лазаренко была на целую голову выше Женьки.
После ванны девушку ждал горячий чай с малиновым вареньем и плюшками. Хозяйка сидела напротив, размешивала сахар в своей кружке и поглядывала на гостью немного грустными голубыми глазами. Женщина была полноватой, но выглядела довольно моложаво, хотя открытое доброе лицо уже покрывала сеть морщинок у глаз и на переносице.
- Я видела, тебя на машине кто-то привёз, - осторожно начала она. – Из-за этого отчим устроил скандал?
- Да, - коротко ответила девушка. Ей не хотелось развивать эту тему, но как-то отделаться от любопытства женщины она тоже не могла – не идти же, в самом деле, опять под дождь?
- А тебе не рано с взрослыми парнями знакомство водить?
- Он… хороший, он – мой друг, - возразила Женька.
- Женя, парни, чтобы заморочить голову молоденькой девчонке, могут прикидываться и друзьями, и безумно влюблёнными.
- Саша не такой! Он обо мне заботиться как друг. У него есть девушка. Он к ней уехал, - сказала Женька с грустью в глазах.
- И ты из-за этого переживаешь?
Девушка покраснела и опустила глаза.
- Сколько ему лет?
- Не знаю… Только закончил университет.
- О-о, так его осенью заберут в армию.
- Да?! – всполошилась Женька.
- Конечно. На год, если не было военной кафедры.
- А если была?
- На два года в офицерском звании. Ты не сердись на отчима. Он переживает за тебя, хоть по пьяной лавочке делает это очень грубо…
- Вы ничего не знаете! – перебила соседку девушка. – Он меня хотел изнасиловать. Он думает, я за деньги сплю с Поспеловым.
- Какой кошмар! – ужаснулась женщина, покачав головой. – А мать знает?
- Нет, но она всегда на его стороне.
- Ладно, не переживай! Я сама поговорю с твоей матерью, – Елена Николаевна дотронулась до руки девушки. – Пойдём спать. Я тебе постелила в комнате Милочки.
Она проводила Женьку до дверей в комнату дочери.
- Я не знала, что ты дружишь с Сашей Поспеловым. Он действительно хороший парень, заботливый… Очень помог с похоронами дочери. Почти все хлопоты взял на себя. Недавно возил меня на кладбище. Только подружек у него много. Не обманись в нём, девочка! Не строй иллюзий зря.
Девушка грустно покачала головой в знак согласия с мнением соседки.
Раздеваясь, Женя смотрела на небольшой портрет улыбающейся красавицы, стоящий на письменном столе. Слева от фотографии стояла хрустальная ваза, в которой алели четыре крупные розы, справа - горящая свеча в старинном массивном подсвечнике и небольшая серебристая коробочка. Она помнила эту девушку, всегда куда-то спешащую, и её подружек: стройную, стильно одетую брюнетку и полненькую блондинку-хохотушку. Женька выключила свет и, удобно устроившись на кровати, отдалась в мягкие лапы сна.
И вдруг на грани сна и яви она услышала голос:
- Встань и подойди к столу.
Девушка в полудрёме ответила:
- Я хочу спать. Утром подойду.
Вдруг открылась дверь, и вошла девушка с портрета. В комнате стоял полумрак. По стенам бегали светотени от колебания пламени свечи, и вокруг вошедшей распространялось небольшое серебристое свечение. Странно, но Женька даже не испугалась, а, как сомнамбула, медленно встала с постели навстречу вошедшей. Светящаяся девушка подошла к столу, открыла коробочку и достала перстень.
- Протяни правую руку, - приказал светящийся фантом. Женька медленно протянула. Мысли в её голове перекатывались большими неподъёмными камнями. В руках у фантома что-то блеснуло. Боль от укола Женька не почувствовала, но на пальце показалась капля крови. Фантом взял палец с каплей крови и приложил его к перстню. Девушка увидела, что её кровь буквально впиталась в перстень, который окутало яркое золотистое сияние. Она непонимающе уставилась на мерцающую девушку.
- Не бойся. Ты стала моей кровной сестрой, - констатировал та. – Дай левую руку.
Женьке не нравилось, что мёртвая девушка командует и набивается в родственницы. Ко всем неприятностям не хватало лишь связи с мертвецом. Она попыталась противиться, но левая рука, будто существуя сама по себе, не слушалась свою хозяйку, а подчинилась команде фантома. Девушка с портрета одела на средний палец Женькиной руки перстень. В тот же момент по руке побежало что-то либо очень горячее, либо слишком холодное, но распространяющее по всему телу дрожь. Девушка с тревогой глянула на своё обнажённое тело, прикрытое лишь трусиками-стрингами, и увидела, что в области сердца, горла, верхней и нижней части живота стали появляться крутящиеся вихри. Вихри увеличивались в диаметре, растягиваясь в воронки и окрашиваясь в чистые насыщенные цвета – красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой. И вот Женька оказалась в разноцветном облачном свечении. Свечение распространялось далеко за пределы её тела, почти до стен комнаты. Цвета смешивались в красивые изменяющиеся волны и блики. Пока она разглядывала странные метаморфозы, происходящие с телом - фантом исчез. Через несколько минут девушка, словно зомби, медленно легла на кровать, закрыла глаза, и… провалившись в тёмную бездну сна.
Наутро ночное происшествие Женьке могло бы показаться фрагментом странного сна, если бы не золотой перстень на пальце с выгравированным на нём полумесяцем, пронзённым стрелой. Гравировка была нанесена на искрящуюся вставку серебристого металла. Странным был не только подарок фантома, но и сильная припухлость пальца возле перстня. Припухлость болезненно саднила и не давала возможности снять украшение. Девушка заглянула в серебристую коробочку - та была пуста. Женьке стало очень стыдно - Елена Николаевна могла подумать, что она - воровка.
Хозяйка услышав, что девушка проснулась и встала, крикнула из кухни:
- Женя! Умывайся и приходи завтракать.
Женька долго возилась в ванной. Она пыталась снять перстень, смазав палец мылом, но все усилия оказались тщетными, лишь увеличилась припухлость вокруг пальца. Теперь он походил на толстую сосиску. Она, обречённо опустив голову, вошла в кухню.
- Ты заболела, девочка? – спросила Елена Николаевна. – Какая-то вся красная…
Она подошла и приложила руку ко лбу девушки.
- Да ты вся горишь! – встревожилась соседка. – Наверное, простудилась вчера. Ты купалась?
- Да, - упавшим голосом произнесла девушка.
- Вот молодёжь! – покачала головой женщина. – Уже конец августа, а вы лезете в холодную воду.
Женька слушала Елену Николаевну, потупившись, и, не перенеся нахлынувшего чувства раскаяния и стыда, со слезами на глазах показала соседке руку с перстнем.
- Вот! Я не знаю, как он оказался у меня на пальце… Я… правда… не знаю… - девушку душили рыдания.
- Тише! Тише! Ну, что ты?! – женщина прижала к себе всхлипывающую гостью. – Успокойся! Надела - что ж тут такого? Перстень – необычный, красивый, притягивает глаз… Я тоже, грешным делом, однажды его примеряла. Странно, что у тебя палец распух. Перстень-то на мужскую руку. Я его свободно надевала и снимала. Может, инфекцию в палец занесла? Не порезала его случайно? Не проколола на озере?
- Нет, - замотала головой девушка.
- Ладно. Иди, поешь! Потом дам тебе аспиринчику, и… ложись-ка в постель. Сегодня тебе не до разборок с родителями, - хозяйка подтолкнула Женьку к столу. Девушка без всякого вкуса проглотила яичницу, выпила чай с лимоном и ушла в комнату.
Елена Николаевна помыла посуду и поставила гостье градусник. Показания градусника женщину встревожили не на шутку – ртуть доползла до отметки сорок и две десятые градуса Цельсия.
- Следует вызвать «Скорую», - сказала женщина самой себе, так как мятущаяся в жару девушка была в забытьи. Она тяжело дышала и что-то невнятно тихо бормотала.
- Господи! Помоги девочке! Неужто воспаление лёгких или грипп? Нужно сообщить её матери, - шептала испуганная женщина.
Она вышла в прихожую, не зная, что сделать вначале - вызвать «Скорую» или привести мать девушки, - как в дверь позвонили. Елена Николаевна открыла. На пороге стояла соседка Клавдия Ивановна.
Клавдия Ивановна – старушка небольшого росточка, подвижная как ртуть – раньше работала паспортисткой в горотделе милиции, поэтому, какие бы происшествия не случались в их многоквартирном доме, участковый, прежде всего, приходил к ней – не слышала ли она чего? не видела ли? И старушка старалась узнавать, примечать и докладывать всё о соседях родной милиции, переименованной теперь в полицию.
- Здравствуй, Лена! Представь, дорогая, какой ужас творится у нас! Молоденькие девчонки работают на наркомафию. А им детей доверили воспитывать. Вдруг они и детям наркоту давали пробовать? – соседка от возмущения всплёскивала руками и качала головой.
- Подождите, Клавдия Ивановна, - постаралась остановить поток возмущения Елена Николаевна. – Что произошло? Какие девчонки? Причём тут наркотики?
- Ты во двор-то сегодня выходила?
- Нет ещё…
- И в окно не смотрела?
Елена Николаевна хотела сказать, что ей было не до заглядываний по окнам - у неё лежит чужая девочка с высокой температурой, но потом решила ничего не говорить. Соседка была очень любопытной и пристала бы с расспросами: что? да - как? да - почему? Клавку-сексотку в доме не любили и побаивались, поэтому Елена Николаевна не стала ей ничего рассказывать о гостье, а сказала:
- Давление у меня утром поднялось, я и отлёживалась. Вот собралась в аптеку сходить. Лекарства не помогут, придётся «Скорую» вызывать – сильно голова болит, и сердце нет-нет да прихватывает. А что во дворе-то, Клавдия Ивановна?
- Полиция приехала. Люди масках и с автоматами, вот!
- Да, ну! Бандитов, что ль, ловить?
- Бандиток–наркоманок. Я Палыча расспросила. Сказал, что Женька Попова и Олеска Кузина вчера в клубе наркотики распространяли. Олеску взяли дома с поличным. Двести доз героина при ней было. Представляешь?! А Женька Попова куда-то сбежала, но и у неё нашли эту гадость. Пьяный отчим, полез было в драку на Палыча - тут его и скрутили. Я всегда говорила: эта семейка Поповых – гадючье гнедо. Мать - пьяница, сожитель – дебошир, дочь – наркоманка. У Кузиных-то семья положительная. Почему Галина не смогла отвадить эту шелупонь Женьку, не понимаю? Теперь ревёт как белуга, а что поделаешь?
- Вчера, говорите, распространяли?
- Ну, да. Палыч сказал, что родители у одного парнишки героин обнаружили. Прижучила – он и указал на девчонок. Те утром заяву Палычу принесли.
«Странно, - подумала Елена Николаевна. – Женя вчера была на озере с Александром. А после скандала с отчимом я привела её к себе. Она не была в клубе. Почему какой-то мальчишка показал на неё и Олесю? Тогда – почему у них нашли героин? Непонятно всё и - странно».
Но соседке сказала:
- Никогда бы не подумала на девочек. Мне казалось, они - хорошие, спокойные, с малышами занимаются, не курят, не пьют. В компании хулиганов их не видела.
- Ой, Леночка! В тихом омуте все черти водятся. Видела я, как Женька несколько раз садилась в авто к парню. Может, это и есть наркодилер? Кстати… он к тебе приезжал.
Елена Николаевна возмутилась:
- Что Вы такое говорите?! Он учился вместе с Милочкой. Хороший парень. Архитектор. Помогал мне с похоронами. И сейчас часто возит на кладбище. У него отец – кардиохирург.
- Вот! Кардиохирург! Через папашу, никак, морфий или что-то ещё доставал. Глупых малолеток втянул.
Видя, что Клавку-сексотку не переубедить, Елена Николаевна сказала:
- Ладно. Я пойду в аптеку. Голову ломит – на ногах еле стою.
Соседка поджала губы и ушла к себе, а Лазаренко поняла, сейчас вызывать «Скорую» или приводить мать Жени в свою квартиру нельзя:
«Если Николай был пьян и дебоширил, то и Мария, наверное, пила. Пьяная женщина может лишнее кому не следует сболтнуть. Узнают в органах и девочку заберут. Бедняжка с высокой температурой. А её в полиции будут допрашивать. Да ещё могут в «обезьянник» посадить».
«Это просто какое-то недоразумение, - окончательно решила она. - Схожу лучше за лекарствами, а там - посмотрим».
Когда женщина вышла во двор – никаких полицейских машин уже не было. Правда, во дворе стаяла группка соседей. Они о чём-то оживлённо разговаривали. Лазаренко к ним подходить не стала. Она не любила сплетни, а любопытствующих кумушек возненавидела ещё с тех пор, когда дочь после ДТП четыре месяца лежала в больнице.
Те постоянно допекали безутешную мать, почему она не подаст в суд на Стрельцова или водителя грузовика. Оба водителя - так считали доброжелатели - виновны в трагедии с её дочерью. И встречая Елену Николаевну во дворе, спрашивали о состоянии дочери с такими скорбными лицами, будто Милочка уже умерла.
Требовать что-то с водителя грузовика, создавшего аварийную ситуацию, Елена Николаевна не считала возможным. У него было трое детей. Последнему исполнилось только десять месяцев. Семья и так испытывала нужду, ведь отца суд приговорил к трём годам колонии поселения за аварию с двумя серьёзно травмированными людьми. А требовать компенсацию со Стрельцова она считала грехом. Он сам очень сильно пострадал в той аварии. После ходил чернее ночи, виня себя за трагедию с любимой, оплачивал очень дорогое лечение, надеялся, что Милочка выйдет из комы. Но с природой не поспоришь. Слишком тяжёлые травмы получила дочь. И до сих пор Тимур не оставляет её без поддержки: высылает деньги, чтобы ухаживали за могилой, возле фотографии Милочки - на кладбище и дома - всегда стояли живые цветы и горели свечи.
Елена Николаевна отдавала деньги смотрителю кладбища - женщине средних лет, очень строгой и принципиальной. Лазаренко надеялась, что передаваемые крупные суммы не будут использованы на собственные нужды смотрителя. И действительно, когда бы они с Поспеловым ни приезжали – весной, летом, зимой, - всегда пространство в оградке могилы было чистым, в керамической вазе стоял свежий букет живых цветов, а в подсвечнике толстенная горящая свеча, прикрытая специальным куполом от ветра, дождя и снега.
Елена Николаевна пошла в аптеку, расположенную на следующем от их дома квартале. Она всегда брала там лекарства, поэтому имела карту постоянного покупателя, означающую скидку в десять процентов со стоимости покупки, а девушки–провизоры её хорошо знали.
«Думаю, помогут подобрать нужные лекарства», - рассудила женщина.
Когда Лазаренко возвращалась назад, во дворе не было никого кроме играющих в песочнице малышей да их мамаш, поглядывающих на ребятишек и описывающих друг другу в подробностях гениальные задатки отпрысков.
Женька металась в бреду, то приходя в себя, то опять отключаясь. Лезаренко напоила её отваром из сушёной малины и ромашки, дала лекарства. Потом ещё два раза обтирала тело девочки разбавленным уксусом, как делала не раз для своей дочери, когда та болела и температурила.
К вечеру температура у больной немного спала. Женя перестала метаться, бредить, на теле выступила испарина. Это немного успокоило встревоженную женщину. Лазаренко одела девочку в сухую ночную рубашку дочери, вновь напоила отваром из трав и решила позвонить Поспелову, чтобы узнать все подробности предыдущего дня. Ей ответил чужой голос. Мужчина представился адвокатом Александра и поинтересовался, кто она такая, кем ей приходится Поспелов.
- Меня зовут Елена Николаевна Лазаренко, - ответила женщина. – Александр Поспелов – друг нашей семьи. Он помогает мне ухаживать за могилой погибшей дочери. А почему ему потребовался адвокат? Что-то случилось?!
Мужчина замялся:
- Понимаете, Елена Николаевна… тут такое дело… Вы вечером разве не включали телевизор? Не смотрели передачу «Происшествия и факты»?
- Нет. Не смотрела. После трагедии с дочерью стараюсь такие новости не смотреть. Понимаете…воспоминания, боль… Это тяжело переносить.
Она замолчала, с тревогой ожидая дальнейших объяснений. Наконец мужской голос в трубке расщедрился на пояснения:
- Сегодня возле Песчаного озера нашли обгоревший труп. Предположительно это Евгения Попова шестнадцати лет от роду. Она вчера отдыхала на озере в компании молодёжи. Свидетели показали, что Поспелов повёз её домой. Больше никто девочку не видел. Также они говорят: между погибшей и парнем были близкие отношения. Он называл её женой.
- Не может быть. Нет, нет! Это всё глупости… - начала, было, Елена Николаевна, но её перебил вкрадчивый голос собеседника:
- А вы что-то о девочке знаете? Видели её вчера?
В голове у женщины вдруг «щёлкнуло»:
«Стоп! Он не просто интересуется. Хочет выпытать. А вдруг это не адвокат? Вдруг следователь? И эта ахинея придумана с одной целью: выведать, где девочка», - и она ответила:
- Нет. Я её вчера не видела. Но уверена, Поспелов на такое злодеяние не способен. Да и зачем ему её убивать?
- Покойная оказалась беременной.
«Какой-то сюрреализм. Как они быстро определили, что погибшая – это Женька? Беременна? Тут что-то не то!» - решила Елена Николаевна, поэтому буднично, словно произошедшее её не очень-то касается, сказала:
- К сожалению, я ничего об этом не знаю. Однако ещё раз утверждаю: Александр не способен на жестокое убийство. Он очень хороший, отзывчивый парень.
- Ну, это вы так думаете… А следствие располагает другими фактами. И я ничего не могу им противопоставить. «Хороший парень», как аргумент или алиби, в защиту подозреваемого не пришьёшь. Жаль, что вы ничем не смогли нам помочь.
- Извините, - сказала Лазаренко и прервала соединение.
Ей следовало подумать. Подумать очень серьёзно. Раскручивалась какая-то нелепая, дикая история. Наркотики, убийство, сожжение…
«Пока Женя болеет, ни следователю, ни адвокату рассказывать, что она жива, не буду. Ничего с Сашкой не сделается. Посидит пару дней в следственном изоляторе. Он сильный парень. Не сломают. Если заваривается такая крутая каша – тут нужны деньги и связи. У Поспеловых в губернии и то, и другое есть. Но, по-моему, следует позвонить Тимуру. Он – друг Саши. Возможностей у него поболее. К тому же, через неделю хотел прилететь на годовщину со дня смерти Милочки».
И она набрала номер Стрельцова. После длинного сигнала услышала голос Тимура:
- Здравствуйте, Елена Николаевна!
- Здравствуй, Тимур! Если ты не сильно занят – прошу приехать к нам пораньше. Лучше – прямо завтра.
- Что-нибудь случилось?
- Да. Арестовали Сашу Поспелова за убийство девушки. А эта девушка сейчас находится у меня в квартире - живая, но не совсем здоровая.
- Почему вы об этом не сообщите полиции?
- Потому, Тимур, что девушка больна. Ей всего шестнадцать лет. И её обвиняют в распространении наркотиков. А она… я точно знаю, их не продавала. Вот такая запутанная история.
- Хорошо, - сказал Тимур. - Завтра постараюсь прилететь. Друга нужно выручать.
- Очень надеюсь на тебя, мальчик! Я в таком затруднении… У девочки высокая температура. Тут эти обвинения… как гром средь ясного неба. Не знаю, что делать… Кто поможет? Подскажет?
- Не волнуйтесь, Елена Николаевна! Я завтра прилечу. Постараюсь во всём разобраться. До свидания.
- До свидания, дорогой.
У Лазаренко немного отлегло от сердца:
«Тимур – серьёзный молодой человек. С отцом управляет крупной компанией. Он обязательно поможет».

Извиняться как раз и не нужно. Это хорошо, что Вы читаете и думаете над прочитанным, а не просто просматриваете по диагонали. Но в данном случае Вы пропустили вот какие предложения:
Произошло это год назад. Колюня только начал к ним «захаживать на огонёк», так он называл посещение их квартиры вечерами по субботам и воскресеньям. [/code]

Игра началась! Эх, розовых соплей захотелось... Но пусть будет как будет! Тем и интересно. Но поворот неожиданен. Это люди, или
Будем ждать Тимура.
Спасибо!!!

Увы, Светочка, не люблю я розовые сопли. Возраст, наверное, сказывается.


А вот и Теймур. Встречайте Исчадие ада в новой главе .

 » Глава 5

Она стояла на краю гранитного уступа. Сумерки спускались с небес и выползали загадочными тенями из-за каждого кустика и выступа скалы. Лёгкий тёплый ветерок трепал её длинные волосы, сплетая их в причудливую вуаль, прикрывающую глаза. Внизу шумел прибой, и прохладные капли долетали до её ступней, перевязанных ремешками сандалий. Длинное платье то пузырилось голубоватым шёлком спереди, то, подхваченное порывом ветра, облепляя тело, будто древко знамени, билось сзади упругим стягом. Восторг от беспредельности пространства вокруг прервали слова:
- Ты боишься?
Голос шепчущего мужчины был мягким, завораживающим. Таинственные нотки в голосе и то, что человек, стоящий сзади, мог её столкнуть вниз, на камни, испугали. Сердце часто-часто забилось пойманной птичкой. И подтверждая нарастающий животный страх, пришло ощущение, что ноги отрываются от опоры.
- Нет!!! – закричала Женька, и в следующий миг осознала: она не падает на страшные острые камни внизу, а летит вперёд, навстречу надвигающейся темноте, поддерживаемая крепкими руками.
- Не бойся, моя девочка! Я всегда рядом, - вновь услышала она ласковый шёпот у самого ушка. Облегчение от того, что она не упала, а летит над потемневшей водой залива и что-то очень мягкое щекочет шею и оголённые руки, разлилось внутри приятным тёплом, но насторожили странные хлопающие звуки. Она повернула голову набок и увидела огромное чёрное взмахивающее крыло.
- Ангел? – тихо прошептала Женька возможную разгадку происходящего.
- Да, - губы ангела коснулись её уха. И вновь страх пронзил сознание раскалённой иглой.
«Ангел меня держит… значит, умерла?»
- Смерти нет, моя прелесть, - успокоил ангел. – Есть лишь множество переходов. Игра инь и ян, тебя и меня.
- Что?! – изумилась Женька. Она хотела поднять голову и заглянуть ему в лицо, чтобы понять: он шутит или говорит серьёзно. Но в следующее мгновение ангел разжал руки, и она полетела вниз. Страх вырвался из горла громким:
- А-а-а! – и, услышав собственный крик, она подскочила на кровати, проснувшись. Девочка испуганно озиралась, пока не понимая, где находится. Возможно, это продолжение странного сна? Но – нет. Память быстро напомнила о подлом Колюне, дождливом вечере и милосердной соседке. Еще часто дыша и постепенно отходя от ночного кошмара, Женька вновь окунулась в испуг от громкого дверного звонка.
У дверей настойчиво звонили, но никто не подходил, по всей вероятности, хозяйки Елены Николаевны, не было дома. Девушка села в постели – комната неожиданно покачнулась, а глаза судорожно свело к переносице. Она испуганно поморгала – судорога прошла, и комната встала на своё место. Женька облегчённо вздохнула, спустила ноги на пол и пошлёпала к входной двери. Заглянув в глазок, она увидела шевелящуюся серую материю, судя по пуговицам, мужскую рубашку. Но лица не было видно – человек почти вплотную стоял у двери. Женька немного помедлила, приглаживая волосы и поправляя ворот длинной ночной рубашки. Потом её пробрал стыд – открывать дверь в таком виде незнакомцу, кто бы он ни был, неприлично. Она кинулась в комнату за халатом Милочки. Натягивая его и стараясь попасть ногами в домашние шлёпанцы, поспешила к двери, открыла защёлку. Дверь распахнулась, и Женька вздрогнула, увидев посетителя. Перед ней стоял Теймур: лицо хмурое, губы сжаты, взгляд карих глаз настороженный. Он был одет в тёмно-серый костюм и шёлковую светло-серую рубашку; левой рукой опирался на стену, а в правой держал чёрный дипломат.
- Ну и ну, - покачал головой Стрельцов, оглядывая девушку с ног до головы, а потом усмехнулся и проговорил, вкладывая в слова основательную долю иронии:
- Привет, наркоманка! Как здоровье? Бизнес-то процветает?
- Что? – отступила Женька вглубь квартиры, судорожно стягивая полы халатика на груди.
- Как, говорю, поживаешь? – чуть громче поинтересовался он, наступая на девочку, - высокий, сильный и…опасный. – Чего-то долго не открывала. Ломает сильно?
- Я спала, - промямлила она, всё дальше пятясь от нежданного гостя.
- Спала?
Стремительным движением руки он прижал девушку к стене, почти вплотную придвинул к ней лицо и, пристально глядя в глаза, грозно отчеканил:
- Не врать! Глядеть мне в глаза! Ну!
Женька запаниковала:
- Я не вру? Что вам нужно?
Он поставил дипломат на пол, отпустив девушку, подошёл к входной двери и закрыл её. Улучив момент, Женька кинулась прятаться в комнату, подперев дверь собственным телом. Стрельцов с силой толкнул дверь и девушка, потеряв равновесие, упала навзничь. Она больно ударилась локтём и спиной, ойкнув, превозмогая боль, поползла к кровати. Теймур, ехидно усмехаясь, медленно шёл за ней.
- Милая, предлагаешь разделить с тобой ложе? Думаешь, после этого не буду задавать лишних вопросов? Так?
От боли, страха и обиды Женька начала плакать и, всхлипывая, испуганно просить:
- Пожалуйста… на трогайте меня… Я ничего плохого… не сделала.
- А чего тогда убегаешь, если ничего плохого не сделала, а? Ой, хитришь, девочка! Я таких как ты на раз раскусываю.
Женька на четвереньках доползла до кровати, взобралась на неё и обернулась – Теймур стоял позади, засунув руки в карманы и презрительно скривив губы. Ей подумалось, что он не только раскусывал, но и проглатывал девушек пачками – такой красивый и безжалостный, просто дьявол в человеческом обличии. Она вспомнила, как его столкнула с сопки, и всё происходящее на миг показалось жутким сном. Девушка помотала головой, стараясь избавиться от наваждения, но сон наяву продолжался. Парень всё ниже склонялся над ней, заставляя откинуться на спину, пока не упёрся руками в край кровати.
- Не плачь, милая. Меня слезами не разжалобить. Лучше признайся во всём. И тебе легче, и мне меньше хлопот, - сказал он, пристально глядя ей в глаза.
- В чём признаться? Вы меня пугаете, - канючила Женька, спиной вжимаясь в постель.
- Про свои делишки с герычем.
- Каким ещё Герычем? Я такого не знаю.
- Дурочку ломаешь, да? Невинной овцой хочешь прикинуться? Нет, крошка, со мной этот номер не пройдёт, - он одной рукой сжал ей горло, а другой стал шарить по телу. Женька от страха зажмурилась и заревела ещё громче. Он сильнее сжал горло, и она, задыхаясь, забилась в конвульсиях. Страшный гость раздвинул девушке ноги коленом, ослабил хватку, давая ей вздохнуть полной грудью, и, легонько поглаживая через ночную рубашку промежность, почти ласково произнёс:
- С хорошими девочками я ласков как котёнок. Расскажи мне всё, и я тебя отпущу. Даже поцелую. Хочешь?
- Не ннадо, - от страха Женька начала заикаться. В горле сильно першило, к тому же её начало трясти от его жгучего взгляда и откровенных поглаживаний.
Он почувствовал: как под его ладонью, обхватившей тоненькую девичью шейку, быстро бьётся жилка; как она часто дышит; как её тело трепещет от страха и желания, - и это вдруг вызвало сильное возбуждение.
Нет, он не был поборником силы в отношении женщин, просто хотел напугать девчонку, чтобы призналась, пролила свет на странные обстоятельства ареста друга. И то, что она запиралась, давало ему основание надавить ещё сильнее, ведь он знал, наркоманы хитры и изворотливы. Была ли она наркоманкой – кто знает? - но столь странные события вокруг неё и Поспелова на пустом месте не происходят. А ему была нужна хоть какая-то ниточка, ухватившись за которую, смог бы вытащить друга. И Стрельцов решил немного сменить тактику.
- Девочка, не бойся меня, - ласково зашептал он, губами осушая её слёзы. – Я тебя не обижу, глупенькая! Мне нужно, чтобы ты кое-что рассказала. Хорошо?
Он лёг на бок, прижал её к себе и, тихонько поглаживая по спине и волосам, стал целовать щёки, шею.
- Ты такая милая девочка, - продолжал шептать Теймур, глядя на её пухленькие розовые губки, раскрывающиеся для очередного всхлипа. – Рыженькая, кудрявенькая. Просто - ангелок. Скажи, ангелок, почему тебя разыскивает полиция?
Женька начала немного успокаиваться. Ласковые поглаживания Теймура расслабляли и даже немного нежили её тело.
- Я не знаю, честно, - наконец, выговорила она.
- Не знаешь? – он высунул кончик языка и начал им дразнить её губы.
Она раскрыла губы и получила настоящий долгий поцелуй, а по телу поползли мурашки, когда почувствовала его забавляющуюся руку на своих ягодицах.
- Ангелок, - Теймур заговорил немного охрипшим голосом, - тебя разыскивают за распространение героина среди подростков в клубе.
Женька непонимающе захлопала ресницами:
- Не может быть! Чушь какая-то…
- Вот и я говорю: чушь. А они настаивают, что у тебя в доме нашли десять доз. И кому мне верить, котёнок? – он оттянул ворот ночной сорочки и поцеловал грудь рядом с соском. Женька застеснялась и постаралась отодвинуться.
- Не надо. Прошу!
Он испытующе посмотрел ей в глаза и спросил:
- Ты никогда не была близка с мужчиной?
Девушка потупилась и отрицательно мотнула головой.
- Правда? – его голос был вкрадчив и сладок. – А говорят, что Сашка Поспелов называл тебя женой. Это как? Ментальным сексом занимались, что ли?
Женя, краснея, пояснила:
- Нет, что вы! Я во сне его увидела своим мужем, а подружка ему разболтала.
- Какая подружка – Олеся Кузина?
- Ага… А вы её откуда знаете?
- Знаю. У неё нашли герыча столько, что можно пол вашей школы подсадить.
- Что вы! – попыталась возразить Женька и закрыла руками лицо, отрицательно мотая головой. – Вы не знаете её мамы. Она за Олеской следит очень строго: гулять пускает только до одиннадцати, проверяет её комнату и карманы, всегда перезванивает по нескольку раз, если куда-то идём.
Стрельцов, оставивший было девушку в покое и даже немного отодвинувшийся от неё, вновь навалился и схватил за горло. Его тёмно-карие глаза метали злые молнии.
- Я бы поверил тебе, лапушка… Ты так вдохновенно играла саму невинность. Но моё кольцо у тебя на пальце разоблачило хитрую лгунью с головой. Воровка! Наплела Елене Николаевне в три короба. Прикинулась больной, да? Бедную женщину обмануть не трудно. Отвечай, паршивка! – он закатил ей увесистую пощёчину.
У Женьки от удара потемнело в глазах. Её горло давила безжалостная рука. Но и этого ужасного испытания, в которое тёмноволосый красавец погрузил юную девочку, гостю оказалось мало. Он грубо задрал подол ночной сорочки и с силой сдавил её курчавенький бугорок между ног. От боли и страха изнасилования Женька закричала, что было мочи, и из последних сил стала отбиваться. Но из её горла вырывался только хрип, а попытки скинуть с себя парня не увенчались успехом, слишком он был тяжёл и силён. Неизвестно чем бы всё закончилось, но у входной двери неожиданно позвонили.
Женька хотела крикнуть: «Помогите!» - и уже открыла рот, как Теймур, вытащив руку из-под ночнушки, зажал его ладонью, холодно глянув в глаза и процедив сквозь зубы:
- Только пикнешь - убью! Поняла?
Девушка вытаращила на мучителя глаза, в которых плавал ужас. Он наклонил голову и в ухо ей прошептал:
- Я спрашиваю, поняла?
Она согласно кивнула головой.
- Хорошо, - сказал он тихо. – Сиди тихо как мышка.
Стрельцов поднялся с постели и пошёл к входной двери. Женька подождала, когда он выйдет из комнаты, соскочила с кровати и тихо выскользнула следом. Она прошмыгнула в ванную и там закрылась на шпингалет. Быстренько скинув с себя ночную сорочку и халат, натянула свой сарафан и трусики, которые выстирала Елена Николаевна. Вещи были слегка влажными, но для разгорячённого в борьбе тела это было не так уж и неприятно. Одевшись, девочка приоткрыла дверь ванной комнаты и прислушалась.
- … придёт вечером. Елена Николаевна сегодня собиралась отработать полный рабочий день, чтобы завтра быть свободной, - говорил Теймур, вернее, Исчадие ада, как его окрестила запуганная до икоты девочка. Собеседником жестокого гостя была женщина с очень знакомым голосом.
- Я у неё хотела попросить напёрсточек. Взялась починять свою шубку. Кожа, понимаете ли, жёсткая. Без напёрстка все пальцы исколола.
- Извините, - отвечал Теймур очень приятным баритоном, - я здесь нечастый гость. Бывал несколько раз с Милочкой, а сегодня приехал на годовщину.
- Так Леночка собиралась поминки делать только через неделю, - заметила Клавка-сексотка, голос которой Женька узнала. Девушка посчитала приход Клавдии Ивановны подарком от бога, ведь знала: старушка вцепится в Исчадие ада и будет выспрашивать, вынюхивать – а Женьке только того и надо. Напустив на лицо безразличное выражение, она смело двинулась в прихожую.
Теймур стоял в прихожей и говорил старушке, которая любопытно сновала глазами по углам, успевая посматривать на гостя:
- Решил прилететь пораньше. Вдруг нужно кое-где подремонтировать, может, могилку… - и осёкся, увидев вышедшую к ним девушку.
- О, Женька! – удивилась соседка. – А ты тут что делаешь?
- Меня мамка послала к Елене Николаевне за деньгами. Пятьсот рублей хотела занять до получки, - врала девушка, честными глазами взирая на соседку.
- Опять на бутылку не хватает, - то ли спросила, то ли осудила старушка. – Так Леночка придёт ещё не скоро, чего же зря ждать? – она впилась цепким взглядом в лицо девушки. Женька, бочком приближаясь к собеседникам, пробурчала, с надеждой посматривая на приоткрытую входную дверь:
- Вы же знаете мамку… «Без денег», - сказала, - «не приходи». Но я лучше подожду на улице, – и она постаралась юркнуть между Исчадием ада и Клавкой-сексоткой. Парень со словами:
- Куда ты? Можешь здесь подождать, - хотел её поймать за руку, но девчонка резко дёрнула плечом и выскочила на лестничную площадку.
Она летела по лестнице так, будто за ней гнались все черти преисподней. Потеряв между первым этажом и тамбуром шлёпанец, она остановилась, прислушалась. Голоса раздавались на третьем этаже, значит, он за ней не побежал. Женька облегчённо вздохнула, подцепила ногой шлёпанец и вышла во двор.
На улице светило солнышко, чирикали воробьи на клёне, тут и там поблескивали мутные лужицы, на скамейке детской площадки сидела ребятня.
Женька улыбнулась яркому солнышку и неспешно пошла домой в надежде, что Колюня пока на работе, и она может покушать и взять кое-какую одежду. Что делать дальше, не знала, но у неё был друг, и девушка надеялась: Поспелов найдёт выход, что-то придумает, тем более это был серьезный повод впервые ему позвонить. Но, когда она подошла в своему подъезду, её окликнула Дашка - четырнадцатилетняя девчонка, живущая в том же подъезде, но этажом выше:
- Женька, подожди!
Девочка встала со скамейки и подбежала к Жене.
- Слушай, - таинственным голосом сказала Даша. – У тебя дома засада.
- Какая ещё засада? – оторопела Женька.
- Полицаи тебя там поджидают. Отчима скрутили и увезли, а твоя мамка только что за бутылкой бегала в киоск, - вывалила на Женьку последние новости девчонка.
- Постой, постой…- непонимающе заморгала Женя. – Зачем я им нужна? А что отчима забрали – только рада.
Дашка потянулась к уху Жени и прошептала:
- У тебя нашли наркоту… и у Олески. Её тоже арестовали.
- Фух! – Женька провела рукой по лбу. Творилось что-то странно-пугающее, будто она очнулась в незнакомом параллельном мире или до сих пор пребывала в кошмарном сне, где опасность поджидает за каждым углом, и непонятно что делать и как себя спасать.
- Ты не стой здесь, - сочувственно глядя на неё, сказала Даша. – Да и во дворе лучше не показывайся – засекут.
- Спасибо, Дашка, - поблагодарила Женя и быстро пошла к проёму между домами, чтобы выйти на оживлённую улицу и затеряться в толпе прохожих. Мысли в голове жужжали потревоженным ульем:
«Что дальше делать? Где заночевать? К Елене Николаевне – нельзя. Раз Клавка-сексотка её увидела, то позвонит участковому. Есть хочется – ажно желудок сводит, но денег нет. Нет и телефона, чтобы позвонить Саше».
Она неспешно шла, сама не зная куда. Чувство одиночества, отверженности, ненужности вернулось к ней вновь. Но оно в этот раз было более острым и болезненным, подкреплённое тоскливым, паническим осознанием тупика, в который её загнали не поддающиеся пониманию, жизненные обстоятельства. Очнулась Женька от раздумий, налетев на коляску с малышом, с которой прогуливался молодой мужчина, оглядывающийся назад, видимо, ожидающий кого-то.
- Куда прёшь, безглазая дура! – заорал он на отскочившую девчонку. Заплакал ребёнок.
- Ш-ш! Тише маленький. Ну-ну, всё хорошо, зайчик, - ласковым голосом начал сюсюкать папаша, наклонившись к коляске.
Девочка пошла дальше, и ужас случившихся и будущих бед пролился слезами. Ей не на кого было надеяться. Её бы мог защитить отец, но тот давно умер. Мать заливает «горькой» расставание с сожителем, а за неё, свою дочь, вряд ли станет переживать. И так было всегда. Она верила всем – соседкам, учителям, воспитателям, чужим ребятишкам, жалующимся на Женьку, - только не родной дочери. А если сказали, что дочь наркоманка, - мать поверила и в эту ложь сразу и бесповоротно, и скорее откажется от неё, чем будет помогать. Да и как она, пьяная и жалкая, сможет дочь защитить? Даже Женька, когда мать пускалась в запой, смотрела на неё с брезгливым презрением. Оставалась надежда на Сашу Поспелова – взрослого и умного друга.
«Но захочет ли он ввязываться в историю с наркотиками? Поверит ли мне?» – думала Женька, направляясь к его дому. Что ноги несли её именно туда, девушка поняла, увидев замаячившую знакомую коробку двенадцатиэтажки. Она вошла во двор и села на низенькую скамейку рядом с песочницей. «Скайлайна» Поспелова она во дворе не увидела и стала ждать, ведь тот должен был когда-то появиться. Вскоре к ней подошла чёрная собака, ткнулась холодным носом в ладони. Пёс был безродным «двортерьером», голодным и никому не нужным, как и она. Довольно высокий, поджарый, чёрного окраса с подпалинами и немного свалявшейся шерстью, в которой запутались сухие травинки, но главное – умными и сочувствующими глазами, он сразу понравился Женьке.
- Собака, - вздохнув, печально сказала девушка, - у меня ничего нет съестного. Сама голодная.
Пёс обнюхал её ладони, пристально посмотрел в глаза, дескать, - не обманываешь? не припрятала ли кусочек сухарика? – и лёг у ног. Так они прождали пару часов: девушка, внимательно оглядывая подъезжающие машины и выходящих из подъездов мужчин, а пёс, время от времени поглядывая ей в лицо. Неожиданно она встрепенулась, пёс тоже привстал на передних лапах, глядя в ту сторону, в которую пристально вглядывалась Женька. А у неё была причина волноваться – из такси вышел Исчадие ада и направился к третьему подъезду. У Женьки больно ухнуло сердце и, быстро-быстро потрепыхавшись, покатилось куда-то вниз.
«Всё… последняя надежда рухнула, - мрачно размышляла она, глядя Теймуру в спину. – Сейчас он расскажет про наркотики, и Саша, конечно, поверит ему. Он – друг, а кто я? Малознакомая девчонка, проколовшая колесо, исчертившая дверцу… хулиганка из неблагополучной семьи».
Она поняла: нужно уходить, пока Теймур её не увидел. Девушка поднялась и поплелась со двора, то и дело, пальцами размазывая непрошеные слёзы. Следовало идти в свой район, там можно было стрельнуть у знакомых девчонок или ребят сотню-другую рублей и хоть немного заморить червячка. Женька отправилась в район магазина «От и до». Рядом находился кинотеатр, небольшая площадь с фонтаном и детскими аттракционами. Там всегда крутились подростки из её школы. Пройдя три квартала, она печально оглянулась, чтобы, может быть, в последний раз посмотреть на почти скрывшийся из глаз дом Поспелова, и неожиданно увидела собаку. Пёс, оказывается, её не покинул, а шёл сзади, не досаждая своим присутствием.
- Как же мне тебя назвать? – присев на корточки, поинтересовалась Женька у пса, но тот только преданно глядел в глаза и разметал хвостом пыль на асфальте.
- Назову тебя Блэк, ведь ты чёрный, правда?
Пёс еще интенсивнее замотал хвостом и тихонько заскулил. Женька улыбнулось.
- Кличка понравилась? Я рада. Пойдём Блэк. Может, что-нибудь раздобудем поклевать.
Женька решила пройти через парк «Дружба», он как раз выходил к магазину «От и до». Пёс, как полноправный член команды, теперь шёл рядом. У возвышенности из камней, стены и беседки на самой вершине, которая, по замыслу архитекторов, символизировала Большую китайскую стену, они остановились. Нещадно палило полуденное солнце. Девушке хотелось пить, её подташнивало, и кружилась голова. Она оперлась о берёзку, перевела дыхание и услышала повизгивания Блэка. Женька подняла голову, но не удивилась и не обрадовалась, напротив, – огорчилась. Перед глазами, будто марево в жаркий день, или тонкая завеса из разлитой по стеклу воды, дрожал и бликовал воздух.
«Господи, хоть бы в обморок не упасть», - подумала девушка и пошла вперёд, навстречу дрожащим размытым бликам.
Сначала Женьке показалось, что солнце заслонила туча, так как вокруг всё стало сумрачным. Этому обстоятельству она обрадовалась, ведь от жары во рту всё пересохло. Они с Блэком шли по той же аллее, но стало несколько прохладнее, сумрачнее, исчезли все звуки и запахи, и даже ветер не шевелил листву деревьев. Серый безжизненный мир. Девушке стало не по себе, и она прибавила шаг. Парк «Дружбы» и так довольно длинный, но Женьке показалось, что они шли через него не менее получаса. И ещё она заметали одну странность. Глядя на пса и на свои ноги, увидела: между кожей, как у неё, или шерстью, как у собаки, и окружающим воздухом существовала радужная плёнка. Будто они шли в неком пузыре, который покрывал их тела. Она отнесла это странное явление к необычным процессам в атмосфере, связанным с жарой и влажностью.
Впереди вновь показалась завеса из дрожащего, словно текущего воздуха. Они сделала десять шагов сквозь постепенно темнеющие блики и оказались на краю проезжей части дороги. На другой стороне улицы ярко сверкал рекламой магазин «От и до». Но вокруг была ночь! Горели фонари уличного освещения и фары проезжающих автомобилей. Никто из покупателей не выходил и не заходил в раздвигающиеся двери магазина, да и сами двери были закрыты. На площади, разлетаясь брызгами, поднималась к ночному небу струя фонтана, но отдыхающих на лавочках было немного – только отдельные парочки влюблённых.
Женька, широко раскрыв глаза, оглядывала окружающую панораму и понимала только одно – раз магазин закрыт, то сейчас уже двенадцатый час ночи, ведь он обычно работал до одиннадцати. Разум отказывался в это верить. Как могло за полчаса ходьбы пройти девять часов дневного времени? Девочку пробрал озноб от внутреннего беспокойства. Она повернула назад и быстро пошла по аллейке, но странных бликов нигде не наблюдалось. Вокруг царила ночь. Она подняла голову к небу, но звёзд не увидела. Женьку охватила паника, и ноги сами понесли вперёд – быстрее, ещё быстрее! Бесполезно. Тишина и темнота парка, и никаких проблесков дня впереди. Девочка остановилась, от быстрого бега бешено колотилось сердце, не хватало воздуха, ноги налились свинцовой тяжестью. Пока переводила дыхание – рядом злобно зарычал Блэк. Женька начала пятиться назад, так как, глянув в ту сторону, куда смотрел пёс, заметила какое-то шевеление среди стволов деревьев. Она тихо шепнула собаке:
- Взять, Блэк!
Пёс умчался в темноту, и оттуда вскоре раздался его громкий лай и сердитый мужской голос:
- Фу! Пошёл прочь! Фу!
Девочка вновь пошла к магазину. Там, по крайней мере, горели фонари, сидели люди, и никто не прятался, не крался за ней. Женьке вдруг показалось: город, время, вселенная – всё против неё. Из глаз вновь закапали слёзы – стало очень жаль себя и обидно, и горько за свою грёбаную, нескладную жизнь. Она так устала за этот день, что ещё куда-то идти, что-то делать - не было никаких сил. Подождав зелёный сигнал светофора, девочка приказала Блэку:
- Рядом! – и перешла через дорогу. Пёс бежал рядом, не отставая от подруги по несчастью и скитаниям.
Женька села на скамью подальше от фонтана, но прохлада августовской ночи и взвесь от струй воды вскоре дали о себе знать. Она замёрзла и хотела уже попытать счастья у сердобольной Елены Николаевны, ведь Теймур уехал, и полицейские, вызванные Клавкой-сексоткой – в этом девочка не сомневалась ни минуты, – наверное, разъехались по домам, но тут к скамье подошёл паренёк с большим пластиковым пакетом.

Пиши, как пишешь! (А о возрасте, я тоже даавно не девочка, внучке семь лет.) Я в том смысле, что девочку жалко. Да, Тимур спугнул девочку... Ошеломил ее. Что ж теперь? Пес- Ангел?
Дальше хочууу! Хотя ныть стыдно. Ты выкладываешь главы Спасибо огромное!

Людмила, спасибо за продолжение! Женьку жалко((( Бедная девочка столько всего навалилось.
Тимур ошеломил не только Женю, я сама в шоке была. Помог называется.  ЖестОко!!!


  Да, уж автор не обманул.  
Очень хочется продолжения 
___________________________________

Да, пёс- ангел. Только у меня светлых ангелов нет. Есть тёмные или серые. В светлых я как-то не верю. Кстати, два года назад, когда только начала роман, написала стихотворение о сером ангеле. Наверное, его и возьму эпиграфом к роману. Вот оно:

Я тёмен был, но воссиял,
А засияв, я вскоре понял,
Что многих сжёг и ослепил,
И чашу боли я испил,
Что захлебнулась радость в стоне,
Когда я веру потерял.

И я покинул битвы поле,
И в тень ушёл, сложив крыла,
С усмешкой горькой на вершине,
Будто отшельник, нелюдимый,
Смотрю бесстрастно на дела,
Что мир творит по чьей-то воле.

Пожалуйста, девочки! Я рада, что читаете. Прошу меня извинить, но сегодня и завтра выложу по главе - а дальше буду писать. Пишу я не очень быстро, но буду стараться.

 » Глава 6

Паренёк был невысокого роста, на вид лет тринадцати-четырнадцати, с соломенными вихрами, забывшими расчёску и ножницы. Его потёртые джинсы у лодыжек заканчивались обрёмканными краями, футболка болотного цвета немного выгорела на спине, но чёрный пластиковый пакет и чёрные пластиковые шлёпанцы выглядели почти новыми. Он покопался в металлической мусорнице, прибитой к бетонному основанию дюбелями, и выудил из неё две алюминиевые литровые банки из-под пива.
Женька, обхватив плечи руками, наблюдала за его действиями – это привлекло его внимание. Он, залихватски цыкнув, сплюнул в сторону и спросил:
- Замёрзла?
- Ага, - подтвердила Женька. В столь плачевном положении ей было не до гонора.
- Чего домой не идёшь? С родаками поругалась?
Девушка отрицательно покачала головой и добавила:
- Меня полиция ищет. Домой идти нельзя.
- Полиция? – удивлённо переспросил паренёк. – Что-то ты от них далеко забралась.
- Куда уж дальше? – горько усмехнулась Женька. – Только что их машина с синим маячком мимо пронеслась.
- Так то была милицейская машина, - пояснил вихрастый. – Я как раз вон там переходил, - он указал рукой на противоположную сторону улицы.
- И что? – равнодушно задала вопрос девочка. - Их же недавно в полицию переименовали.
- Да? А я не знал.
Он немного помолчал, отошёл к другой мусорнице, проверил её и, не найдя там ничего стоящего, вернулся к Женьке с вопросом:
- Чего они тебя преследуют? Воровка, что ли?
- За распространение наркоты, которую я в глаза не видела, - ответила она и тяжело вздохнула.
- Кто же на тебя наклепал?
- Сама не знаю. Может, подружка со страху болтнула. Её, говорят, арестовали и много дури дома нашли.
- Наркоманка?
- Ты что! Она под маминым башмаком – не вырваться.
- Да-а, - паренёк почесал макушку. – Тебе и переночевать негде?
- Обо мне, боюсь, уже всем известно. Вряд ли кто-то захочет в такую историю влипать. Да и родичи не разрешат.
Паренёк переминался с ноги на ногу, перекладывая пакет с шуршащими пустыми алюминиевыми банками из одной руки в другую. Ему нужно было уходить – мало ли трагедий и разных непоняток в жизни каждого. Он и сам в бегах, только вряд ли ищут – администрация детдома рада, что Колька Гвоздь снова сбежал, значит, меньше драк, краж из столовой и затаённой ненависти в глазах зверёныша, который в кармане постоянно носил заточенный длинный гвоздь. Но в голосе и позе девчонки сквозила такая обречённость, что Гвоздь не мог спокойно идти спать, зная, что через час-другой её всё равно загребут в «ментовку» - патрульные машины в этом районе часто появляются.
«Девчонка - чистенькая, домашняя. Смотря, кому в руки попадётся, а то могут «субботник» ей устроить перед тем, как отправить в распределитель, - рассуждал Гвоздь, не понаслышке знающий истории многих беглянок, наркош, воровок и путан. – Если не дремлет её ангел-хранитель, то погуляет девочка ещё на свободе. Хотя - вряд ли. После звонка Ритки «эти» быстро приезжают. Но и не звонить – себе дороже. Лишимся крыши – самих отправят на прокорм».
- Могу пристроить на ночь у Ритки на хате, - солидно произнёс Гвоздь покровительственным тоном. – На кровать не рассчитывай. Но подушка и одеяло найдутся. Сможешь попрошайничать или другим путём зарабатывать? Считай, прописку надолго получишь.
Он протянул к ней руку со словами: «Пойдём, а то менты скоро нагрянут» - как из-под скамьи, грозно рыча, показалась чёрная голова собаки.
- Твоя? – отойдя на шаг, покосился Гвоздь на пса, оголившего большие белые клыки.
- Ага, – смущённо произнесла Женька и пожалела, что взяла с собой Блэка.
- Охранник, - уважительно покачал головой Гвоздь, и здесь же высказал Женькино опасение вслух:
- Не знаю, согласится ли Ритка. Собаку выгуливать надо, а это лишнее беспокойство и шум в подъезде. На неё и так соседи уже две заявы в ЖЭК накатали.
- А чего?
- Ритка – детдомовская. Ей эту квартиру отсудили. И теперь соседи жалуются. Хотят, чтобы её выселили.
- Но Блэк очень послушный пёс. Мы не будем шуметь. Правда, Блэк? - она обратилась к собаке. Пёс вылез из-под скамьи, отряхнулся и облизал ей руки.
- Понимает, - размазав щербатую улыбку по лицу, сказал Гвоздь. – Ладно, пойдём. Здесь оставаться опасно. Заметут.
Они прошли через дворы пару кварталов и уткнулись в детскую площадку. Обогнув её и небольшую стихийную парковку, троица вышла к старой пятиэтажке. Дому на вид было не меньше тридцати-сорока лет: панели в тёмных потёках, на навесах над входами в подъезды слой перепревших листьев и земли с колосящейся травой и небольшими кустиками карагача, кое-где в рассохшихся оконных рамах между створками чернели щели в палец шириной. Входные железные двери подъездов призывно светились маленькими окошечками домофонов, и лишь на одной раздолбанной деревянной двери светлел квадрат фанерной заплаты. К ней и направился Гвоздь с новыми постояльцами. Дверь квартиры номер два выглядела сестрой-блезняшкой с дверью подъезда под номером один, но к этому выводу одних могла подвести интуиция, а других - цепь логических построений, так как их номера, выведенные белой краской по трафарету, давно исчезли под слоем времени и грязи. А вот в их родстве и возрасте мог сомневаться разве что грудной ребёнок. Возле двери в квартиру звонка не было. Вместо него в обшарпанной стене темнела дыра, из которой торчали два закопченных проводка.
Гвоздь трижды постучал в дверь, прислушался и ещё раз отстучал азбукой Морзе условный пароль – один длинный и два коротких быстрых удара. Клацнув пару раз ключом, дверь распахнулась. На пороге стояла девушка в белой футболке и голубых линялых джинсах. Её лицо походило на мордочку лисички: остренький носик, узкий подбородок, слегка раскосые глазки и светлая чёлка до бровей. Оглядев Женьку с ног до головы, «лисичка» недовольно глянула на парнишку.
- А это кто?
- Рит, её копы ищут. На скамейке сидела. Замёрзла.
Не очень гостеприимный прием Женьку немного смутил, и она была рада, что при входе в подъезд, внимательно глянув Блэку в глаза, твёрдо произнесла:
- Иди сзади!
Тот послушно поплёлся сзади, что вызвало восторженное удивление их провожатого:
- Надо же! Какой умный пёс! А по виду простой дворняга.
И сейчас пёс «не отсвечивал», тихонько прячась за спинами людей.
- Деньги есть? – поинтересовалась хозяйка у Женьки, не торопясь пропускать гостей в квартиру. Женя скривила губы и отрицательно покачала головой. Тогда «лисичка» выговаривая Гвоздю:
- Вечно ты водишь в квартиру бродяжек. Сам теперь за неё расплачивайся, - повернулась и пошла вглубь квартиры, а тот, вздохнув, но весело подмигнув, шепнул Женьке на ухо:
- Пса тихонько вон в ту комнату заведи. И под кровать его. Поняла? - и показал рукой на дверь по левую сторону коридора, а сам, закрыв входную дверь, пошёл направо, в кухню, откуда доносились голоса. Коридор слабо освещался подслеповатой лампочкой, а в комнате за дверью, в которой вместо стекла был вставлен квадрат залапанной фанеры, стоял полумрак, позволяющий разглядеть лишь контуры мебели. Женька юркнула за дверь, поманила к себе Блэка и, присев на корточки, тихо приказала:
- Лезь под кровать и сиди тихо!
Пёс, обдав зеленоватым отблеском глаз, лизнул её в нос, обернулся к кровати и, нерешительно переминаясь, стал принюхиваться, потом двинулся вглубь комнаты и слился с её мраком. Женька, тихонько открыв дверь, юркнула в коридор и, пройдя пару метров, остановилась перед дверью кухни. Из-за двери с рифлёным стеклом слышались голоса троих человек: два – тоненьких, женских, один – ломающийся, мужской. Женя немного успокоилась – кроме Гвоздя и хозяйки, там находилась ещё одна девчонка. Она смело вошла в кухню: не было смысла таиться – хозяйка могла заподозрить в воровстве, к тому же из кухни доносился аппетитный запах жареной картошки, от которого живот свело тянущей судорогой, а рот наполнило слюной.
- Здравствуйте, - стесняясь громкого урчания в животе, пролепетала Женька, хотя взгляд буквально приклеился к сковороде, на которой исходили паром, присыпанные зелёным лучком кубики картошки. Она осталась скромно стоять у двери, опустив глаза долу, чтобы присутствующие не видели её голодного взгляда. Она ещё не примерила на себя психологию и навыки бомжихи. Гордость пока не позволяла ей прикидываться несчастненькой, а стыд ещё не был отброшен, как ненужный атавизм. Только зря она разыгрывала безучастность к поглощению пищи перед детдомовскими. Они-то знали, как это бывает, когда нет по нескольку дней маковой росинки во рту. Гвоздь, отложив вилку, сказал:
- Чего встала как неродная? Садись! А то от грохота в твоих кишках сейчас соседи сбегутся.
«Лисичка» пододвинула Женьке табурет:
- Садись уж, лопай!
Женя села взяла вилку, с торчащими в разные стороны зубьями, и начала торопливо есть, давясь картошкой и слюной. Присутствующие на неё старались не смотреть, но девушка всё-таки почувствовала укол совести за свою поспешность, отложила вилку, стараясь медленно пережёвывать картошку, забившую рот до отказа. Когда она почти всё проглотила и устремилась вилкой за очередной партией жёлтый кубиков, «лисичка» спросила:
- Давно не ела?
- Не знаю, - Женя пожала плечами. – Сутки, наверное.
- Наверное? – встрял Гвоздь.
- Я валялась с высокой температурой у соседки. Сутки или двое – не знаю.
- Угу, - подытожила тему «лисичка» и начала новую. – Меня зовут Ритой. А это Генька, – и она дотронулась рукой до плеча темноволосой девушки в зелёном сарафанчике в белый горошек. У девушки была короткая стрижка, нос небольшой кнопочкой и карие глаза цвета разбавленного чая.
- Ну, Гвоздь тебе, думаю, представился, - продолжила хозяйка представлять своих друзей новой постоялице.
- Нет, - мотнула головой Женька, давясь очередной порцией картошки, мечтая о глотке воды или чая, но стесняясь попросить хозяйку.
- Вообще-то его зовут Колей, но однажды он кинулся с большущим гвоздём на одного хлопца из старших. Проткнул тому ногу. Сбежал. Три месяца его искали. Теперь его боятся даже воспитатели.
- А почему ты не в детдоме? – прожевав, спросила Женька, обращаясь к хлопчику.
- Опять сбежал, - поспешила ответить за него Рита, а Колька-Гвоздь метнул в неё взгляд, а потом потупился.
- Он у нас проблемный – пристально глядя на поникшего головой паренька, пояснила Рита и засмеялась, щуря узенькие глазки и закидывая голову назад.
- А у тебя проблема с наркотой? – вступила в разговор Генька.
- Да я в ужасе и непонятках, - отозвалась Женя. – Пока болела, мне и Олеске какую-то наркоту приписали. У Олески будто бы нашли. И у меня дома – тоже. Театр абсурда, чесслово!
- А родичи, что? – уточнила Генька.
- А, - махнула рукой девушка, – мамка пьёт, отчима забрали. Говорят, на участкового полез драться. Так ему и надо, сволочуге!
- Что делать-то собираешься? – продолжала расспросы Генька.
- Не знаю, - пожала плечами Женя. Она действительно не знала, как жить и что делать дальше. Хотелось просто заснуть и не просыпаться, или проснуться, а последняя пара-тройка дней оказалась бы сном.
- А что с рукой? – не отставала любопытная девчонка с носом кнопочкой, указывая головой на замотанную в белый носовой платок левую ладонь Женьки.
- Так… немного порезала палец, - ответила та, не желая новым знакомым показывать перстень. Мало ли – она их почти не знает.
- Ладно, - видя в глазах новой знакомой отчаяние, проговорила Рита. – Ты после болезни какая-то квёлая. Пей чай и иди спать. Я тебе на палас кину подушку с одеялом. Завтра разберёмся, что делать. У меня по графику работа в ночь. Поговорим. Кстати, как звать-то тебя?
- Женька.
- Хох, вот у нас уже две тёзки, - улыбнулась Рита и на удивлённый взгляд девушки пояснила:
- Генька – это уменьшительное от Евгении.
Рита вышла из кухни, а Гвоздь, опять подмигнув Женьке, сказал:
- Она у нас старшая. Слушайся её.
Генька и Гвоздь о чём-то тихо переговаривались, а Женю после выпитого горячего чая с сушкой разморило и потянуло в сон. Она уже клевала носом, когда до неё дотронулась Рита:
- Иди в комнату. Ложись. Там у окна я постелила. Думаю, с Гвоздём не подерётесь из-за одеяла.
- Я старой шалью укроюсь, Рит, - подал он голос.
Женька с трудом поднялась и поплелась в комнату. Не раздеваясь, она свернулась клубочком под тонким шерстяным одеялом, когда почувствовала холодный мокрый посапывающий нос на своём лице.
- Блэк, - сонно жмурясь, прошептала она. – А я тебе сушку припасла.
Она отвернула край одеяла и подала угощение собаке. Пёс тут же улёгся грызть сушку, а девушку тёплые волны сна стали уносить в зыбкую нереальность сна.

Она проснулась от холодного и мокрого прикосновения, елозящего по щеке. Опасаясь нащупать червяка или ещё что-то более омерзительное, медленно, протянула руку и наткнулась на мохнатый собачий нос.
«Брэк».
Пёс чуть слышно заскулил и лизнул её в нос. Она подумала, что он хочет выйти на улицу. В темноте комнаты угадывались очертания предметов.
«О, боже! – пронеслось в голове. – Как в такой темени разобрать, куда идти? Только бы не споткнуться и не разбудить остальных».
Но пёс, как нарочно, уже тянул с неё одеяло – она почувствовала, что оно медленно сползает в сторону.
- Сейчас, - прошептала девушка и стала подниматься. Пёс ухватил её за подол сарафана и потянул за собой. Она вытянула вперёд руки и, осторожно переступая, двинулась за собакой, но через пять шагов вдруг оказалась на улице. Двор заливал неяркий рассеянный свет. Пёс чёрной тенью кинулся в сторону клумбы с цветами. Девушка прошлась немного по двору и села на скамью, выкрашенную с яркий жёлтый цвет. Где-то на окраине сознания мелькнули мысли–вопросы:
«Мы прошли сквозь двери? Странно… и такой скамьи в Ритином дворе, по-моему, не видела. Или не заметила?»
Но мысли, будто воришки, промелькнули и исчезли, не пойманные и не допрошенные полусонным стражем – разумом. А голову заполнял нестройный хор других мыслей – печальных и безответных:
«Почему ты меня не узнал? Почему? А обещал искать и ждать вечно. Ведь ты же почувствовал меня. Почувствовал, любимый! И увидел искорки на вставке перстня. Но не остановил… не побежал вослед… не прижал к своему сердцу. Ты меня забыл! Да, забыл. Проще любить мечту и навешивать искусственные венки на гранит воспоминаний. Увивать свою боль и вину яркими неживыми цветами. От этого они становятся тоже неживыми, прошедшими. Как и сама любовь. Что ж, я получила сполна за месть…»
- Девочка моя! Зачем ты казнишь себя? – прервал её грустные размышления тихий голос. Вздрогнув и резко обернувшись, девушка увидела высокую тень под сенью трёх берёз-подружек. Тень двинулась к ней, и, выйдя на песчаную дорожку, оказалась высоким мужчиной в длинном чёрном плаще.
- Ты сама решила продолжить эту историю. Желаешь счастливого завершения?
- А разве оно бывает на Земле? – спросила девушка.
- Завершение?
- Нет, счастье.
- Смотря, что считать счастьем, - ответил мужчина и пояснил:
- Если бесконечную жизнь – то это счастье, несмотря на боль, страдания, потери. Бесконечную любовь – тем более. Только это не та любовь, которую знают люди.
- А какая?
- Любовь – это и есть жизнь, жизнь в любых проявлениях. Любовь – сила, энергия разрушения и созидания всего, что ты можешь себе представить. А он… Он почувствовал и увидел, но ошеломлён. Не может пока поверить. Гонит от себя даже намёк на подобную возможность. Нужно время. Понимаешь? Время всё понять.
Мужчина повернулся и пошёл вновь под сень берёз. Вскоре он смешался с их тенью, а через мгновение оттуда выбежал Блэк. Пёс подбежал к девушке, тявкнул, опять отбежал. Потом вновь коротко тявкнул, крутнулся на месте, пробежал вперёд, вернулся.
- Куда ты меня зовёшь? – спросила девушка. – Поиграть? Побегать?
Она рассмеялась и добавила:
- Ну, хорошо.
По ней прошла короткая судорога… еще одна. Вот девушку сильно затрясло, согнуло, и она упала на четвереньки. Мучительно застонав, она кое-как стянула с раздающегося в объёме тела сарафан и трусики. Её согнувшееся тело быстро обрастало рыжеватой шерстью. Рядом завыло чёрное животное. Но завыло не по-собачьи. Леденящий душу вой улетел в тёмное небо. Вой, так похожий на волчий, но не тоскливый. Вой властный. Вой, как сигнал хозяина, хозяина этого мира, что он вступил в свои владения. Львица-оборотень и огромный демон-волк понеслись мимо детской площадки на безлюдную улицу, далее в сопки, покрытые орешником и дубняком. Большими прыжками они неслись – опасные, сильные, свободные, и весь подлунный мир в этот ночной час принадлежал им.

Женька проснулась, когда за окном разгоралось яркое солнечное утро. В квартире слышалось плескание воды и стук керамической посуды. В комнате, где она спала, никого не было: кровать застелена коричневым китайским пледом с большими яркими розами, на паласе только её подушка и синее одеяло. Девочка встала и прошла в кухню, протирая заспанные глаза.
У раковины стояла Рита и ополаскивала кружки. В углу, у миски с едой, что-то жевал Блэк. Рита повернулась и, улыбнувшись, спросила:
- Ну, как выспалась?
- Нормально, - осторожно ответила Женька, поглядывая то на Блэка, то на Риту. Улыбка хозяйки могла означать: Рита не станет ругаться из-за пса и не выгонит их вон. Это немного успокаивало.
- А пёс-то у тебя что надо. Добытчик, - продолжила Рита, кивнув головой на Блэка. Женька непонимающе распахнула глаза.
- Я встала утром, - пустилась в объяснение хозяйка квартиры. – Захожу в кухню, а там, представляешь, белый козлёнок лежит… и пятна крови на полу. Ха! Смотри! И у тебя щека и плечо вымазаны кровью. Чертёнок, видимо, хотел похвастаться добычей, но разбудить не смог.
Женька дотронулась до левой щеки, но Рита указала на правую щёку:
- Вот здесь. Иди в ванную, там увидишь.
Женька пошла в ванную. Из небольшого зеркальца над умывальником на неё глянуло заспанное личико с широкими полукружьями тёмных бровей, маленьким прямым носиком, украшенным несколькими чуть заметными веснушками и красивыми вырезами ноздрей. От уголка губ к правой щеке тянулся след засохшей крови. Девушка умылась, вытерлась маленьким махровым полотенцем, удивляясь Ритиным словам о Блэке и грязи на своих ладонях и ступнях ног. Она не могла вспомнить, где испачкалась. След крови на лице прояснила Рита, но грязь на ногах…
«Какие-то странные события преследуют меня последнее время», - размышляла она, сидя на кухне и наблюдая, как хозяйку жарит свежатину в чугунной сковороде.
- Ну, что ты дальше собираешься делать? – спросила Рита, когда поставила на стол сковороду, исходящую паром и аппетитным запахом жареного мяса и крови. Она подсела к столу, сложив по-бабьи руки на животе.
- Не знаю, - ответила Женька, ожидая, когда хозяйка предложит жаркое или сама начнёт есть. Рита отрезала себе ломоть хлеба, взяла вилку и приступила в еде. Женька последовала её примеру. Прожевав несколько порций мяса, Рита подняла вилку вверх, как бы призывая постоялицу к вниманию, и сказала:
- Взяла бы тебя с собой, но, думаю, тебе ещё рано окунаться в оборотную сторону жизни. Может, судьба тебе улыбнётся…
Она задумалась на пару минут и решительно заявила:
- Пойдёшь к Геньке в помощницы. Она у нас художница, настоящий самородок. Хочешь научиться рисовать?
- Ага, - обрадовалась девочка.
- Но сначала поработаешь нищенкой. Блэк и Гвоздь вас будут охранять.
Перспектива работать нищенкой Женьке совсем не нравилась. В ограде церкви, у ворот рынка и возле магазинов она видела плохо одетых старушек, мужиков с пропитыми лицами и таджичек с грязными детьми, просящих милостыню. Когда у неё были деньги, она давала бабушкам пять или десять рублей. Она никогда не смотрела им в глаза, почему-то было стыдно, а протягивала монетку или бумажку в трясущиеся руки и, услышав: «Господь тебя не оставит, девочка. Я за тебя буду молиться», спешила прочь. А теперь предстояло ей стоять с протянутой рукой и, унижаясь, просить деньги у всех проходящих мимо по своим делам. Она подняла на хозяйку умоляющие глаза, а Рита, усмехнувшись, спокойно заметила:
-Чё, гордость бунтует? А ты на неё плюнь. Сейчас ты не в том положении, чтобы ей потакать. Но и себя не ломай, - добавила она твёрдо. – Генька тебя так размалюет, что люди сами деньги понесут, причитать и уговаривать не потребуется. Народ у нас жалостливый. Главное, не забывай говорить им спасибо. Будешь у нас погорелицей, которой власти не могут помочь с жильём и медициной. Генька изобразит такие жуткие ожоги на лице, руках и ногах, что никто не подкопается, и менты тебя не узнают. Будешь стоять у железнодорожного вокзала – Генька там работает.
Блэк устроился у Жени в ногах и иногда поднимал голову и поглядывал на девочку преданными чёрными глазами.
«Хорошо тебе, собака, - подумала она. – Задрал козлёнка, поел и… доволен. Не нужно ни о чём заботиться, думать, решать. Попадётся добрый хозяин - угол и жрачка обеспечены. И жизнь тебе в кайф».
- Чё задумалась? – услышала она вопрос хозяйки. Женька встрепенулась, посмотрела на Риту и согласно кивнула головой.
- Вот и ладушки. Бери-ка тёмные очки и бейсболку, сходи на место будущей работы. Присмотрись, Гвоздю помоги, если что. Давай, давай! Ко мне через полчаса клиент должен придти, - стала активно выпроваживать приживалку хозяйка. Женька позвала:
- Блэк, рядом! – и вышла на лестничную площадку. За ней захлопнулась дверь, а по лестнице уже считали ступеньки чьи-то ноги. С Женькой поравнялась молодая хорошо одетая женщина. Она оглядела собаку, девушку и, пройдя мимо, пробурчала:
- Когда это только кончится? То мужики, то подозрительные девки. Нужно срочно собирать подписи или позвонить куда следует, а то обвору…
Её возмущённый монолог потерялся за захлопнувшейся дверью подъезда. Женька поняла, что ей с Блэком в этом доме не придётся долго жить. Но загадывать о будущем сейчас не имело никакого смысла. Она вышла на улицу, надела солнцезащитные очки и отправилась осматривать своё новое место работы. Иногда на неё и Блэка косо посматривали прохожие. Некоторые женщины пугались большой собаки и спрашивали у девушки:
- Ваша собака не кусается?
На что Женька грубо отвечала:
- Кусается. Утром одной ногу откусила, - и, не обращая внимания на недовольные замечания по поводу отсутствия поводка и намордника у собаки, шла мимо. Пёс на людей вообще не обращал внимания. Он спокойно вышагивал рядом, гордо неся голову и не отвлекаясь на мельтешащих прохожих. Женька иногда на него поглядывала, Блэк, будто почуяв взгляд девочки, поднимал морду и тоже смотрел ей в глаза. Женька улыбалась, пёс показывал здоровенные белые клыки, и довольные друг другом они шли дальше. Они были командой. От мысли, что появилась хоть какая-то защита, у девочки теплело на душе. Ей даже казалось, он стал выше ростом и шире в груди.
«Да и лапы у него намного массивнее», - думала она, не узнавая в этом огромном псе, вчерашнего худого и голодного двортерьера, но тут же находила этому объяснение:
«Вчера я была больная, расстроенная, поэтому плохо его рассмотрела. Бэлк, вернее всего, помесь дворняжки с волкодавом».
Воспоминание о болезни плавно перетекло к перстню на руке. Припухлость сошла, и массивный перстень свободно снимался с её тонкого пальчика. Золотой перстень был очень красив. Блестящую переливающуюся нежными цветами радуги вставку придерживали две змеиные головы, у которых из раскрытых пастей торчало по два острых зуба. Глаза змей были инкрустированы жёлтыми камушками, а овальная серебристая вставка - цепью бриллиантов по контуру. Женька ещё немного полюбовалась на перстень и замотала ладонь носовым платком, засунув руку в кармашек сарафана. Такую меру предосторожности она избрала, когда на скамье возле магазина «От и до», рядом с пустым бумажным пакетом, нашла простенький белый носовой платок с зелёной каёмочкой. Им она замотала руку с перстнем, полагая, что приметное и, конечно, очень дорогое украшение может сыграть в её судьбе трагическую роль.
«Дня через три отдам его Елене Николаевне, чтоб не думала, что я неблагодарная воровка. Пусть только шумиха с наркотой уляжется», - решила она.

Женька-Милочка. Пес-волк,что охранял раньше Милу. Понятно стало поведение Тимура.

Так просто, и так сложно.

Будем ждать. Стихотворение:

Безысходность.

Людмила, спасибо за новую главу! Читать все интересней)))
 Не волнуйтесь, пишите, мы подождем
___________________________________

Найти свою тихую гавань Женька сможет, но изменить мир - увы, нет. Да и не нужно. Мир прекрасен своим разнообразием форм и проявлений.