Чёрные птицы (CЛР)

таняюшка: 16.09.15 23:26

Да уж, СЕМЬЕЙ в ЭТОЙ семье даже и не пахло, даже соседями их назвать нельзя, если только в худшем понимании этого слова.
Спасибо за продолжение.

...

Ульяна Сомина: 17.09.15 09:42

На семью они действительно не похожи, больше на сожителей. И такое бывает, вот только страдают от этого все. Спасибо, девочки, за комментарии, они для меня ооочень важны

...

Ульяна Сомина: 18.09.15 21:46

 » Часть первая (окончание)

Таня вернулась домой, когда брат уже ушел на работу. Мать смотрела телевизор. Девочка разогрела ужин, поела и захотела сделать кое-какие записи в дневнике, но в шкафчике стола заветной тетради не обнаружилось. Первая ужасная мысль: «Кто-то прочел записи в ней, и знает все мои мысли, секреты. Но ведь я так тщательно его прятала». Было неприятно, словно душу наизнанку насильно вывернули.
– Мам, это ты читала мой дневник?
Мать оторвалась от созерцания любимого сериала и, посмотрев на дочь, раздраженно вымолвила:
– Нужен мне твой дневник! Посмотри в сумке, ты в школу ходишь или я?
– Да нет же, мой личный дневник, я там мысли свои записываю.
Людмила Владимировна вновь вернулась к просмотру сериала, поэтому не сразу ответила.
– Сережка какую-то тетрадь мне под нос тыкал, говорит ты, мол, в ней соседу в любви клянешься. Уж куда он ее дел, я не знаю, – голос равнодушный, а у Тани вся жизнь перед глазами пронеслась. Она даже пошевелиться от ужаса не могла. Что же теперь будет? Тут попытаться стать невидимкой маловато, надо реально стать невидимой.
Ночью она не сомкнула глаз, со страхом ожидая возвращения брата с дежурства. В голове перебрала миллион вариантов развития событий, и почему-то все они не внушали оптимизма. К утру захотелось плакать от собственного бессилия и безысходности. Поэтому к возвращению Сережи она была готова к самому худшему.
Когда мать ушла на работу, они остались один на один. Этого больше всего боялась Таня. Но разговора с братом было не избежать, не всю жизнь же она от него прятаться будет!
– Привет. Я пришла, – возвестила Татка на пороге его комнаты, без стука распахнув дверь.
Брат лежал на кровати и смотрел в потолок. Он напоминал девочке ее саму еще несколько часов назад, в томительном ожидании неизбежного. Сейчас она его не боялась, да Сережа и не собирался причинять сестре боль. Весь он будто выдохся, сдулся, как яркий воздушный шарик. В один момент для него все потеряло смысл. И любые произнесенные слова казались ложью. Поэтому парень просто молчал.
– Сережа, что случилось? – Татка забеспокоилась, может, действительно произошло что-то.
Он мельком взглянул на нее и нехотя ответил:
– Нормально все. Чего тебе? – вопрос прозвучал резко, но Татка почувствовала облегчение, кажется, брат приходил в себя.
– Ты читал мой дневник. Куда ты его дел?
– Тебе нужны твои милые записи о любви к соседу? Я сейчас расплачусь от умиления, - съехидничал Сережа.
– Не все равно? Да, я люблю его.
Брат вскочил с кровати и схватил ее за плечо. Взгляд у него был бешеный.
– Любишь? А ты любить умеешь, сопля зеленая? Хочешь, я расскажу тебе, что такое любовь? Я расскажу,  мне не сложно, – потом его взгляд изменился, он порывисто прижал ее к себе и прошептал в темно-русые волосы сестры: – Танька, родная, я тебя так люблю. Почему ты мне причиняешь боль? Помнишь, в детстве ты любила, когда я сказки рассказывал? Каждый вечер искал во всех книгах те, которые могли бы тебе понравиться, а потом переделывал на свой лад. Ты еще удивлялась, почему в сказках всегда есть мама, папа или соседка баба Варя.
Танька, не бойся меня. Я сам уже себя боюсь. И прекрасно понимаю, что любить тебя, так как я люблю – неправильно.
Девочка действительно испугалась, что сейчас брат вновь попробует ее изнасиловать. Даже растерялась и замерла в его объятьях, как статуя, боясь пошевелиться. Но Сережа отстранился первым, вытащил из-под подушки тетрадь и протянул сестре.
– Бери и проваливай! – гаркнул он, так, что Таня вздрогнула, но быстренько сориентировалась и выбежала из комнаты брата.
Спустя неделю случилось событие, которое стало своеобразной точкой отсчета до полного распада семьи.
Сережа понимал, что когда-то все должно быть кончено. Так продолжаться не может. Сестра его бесила до вспышек ярости в карих глазах. Он ненавидел её и ... любил. Тогда-то парень принёс домой веревку, специально долго выбирал в магазине хозтоваров, представляя, как будет затягивать на нежной шейке сестры петлю. От одних только мыслей ему становилось легче. Наконец он избавится от наваждения по имени Таня.
На улице в день смерти сёстры светило солнце, Сережа шел, не замечая ничего вокруг, и несвязно бормотал:
– Ты сдохнешь, сдохнешь.
Убийство он как следует не планировал. Просто купил орудие. Почему-то для него было важно именно сегодня сделать это. В голове навязчиво звучал голос, повторяющий одно и то же: «Либо ты ее, либо она тебя». Сережа не догадывался, что медленно сходит с ума.
В квартире было тихо, Тата читала книгу, сидя за столом. Мать ушла на рынок в единственный выходной. Это значительно упрощало задачу – он убьет сестру без ненужных свидетелей.
Сережа появился на пороге комнаты незаметно, девочка не услышала, как он вернулся домой. Не удивительно, потому что сидела в наушниках. Татка любила читать под музику, полностью отграждаясь от внешнего мира невидимой стеной. Брат изобразил улыбку Голлума из знаменитой книги, оставалось только прошипеть «моя прелесть!», для полного сходства. Сумасшествие прогрессировало.
Таня почувствовала, как что-то с силой сдавило горло, и начала задыхаться. На глазах выступили слёзы, казалось, что еще чуть-чуть, и кто-то умный и рассудительный наверху навсегда погасить огонёк её жизни. А в наушниках играла песня Цоя «Следи за собой». Она даже не знала, кто стоит за спиной, но хватка была железной. Еще совсем немного и воздуха в лёгких не останется. Но тут душить её перестали, и она стала кашлять и жадно хватать ртом воздух, словно пытаясь напиться им до дна.
Девочка сняла наушники и обернулась, увидев брата с веревкой и лихорадочным блеском в глазах. Мать кричала не своим голосом:
– Ты, урод! Чуть её не убил! Зачем ты это делал!?
– Я ненавижу эту суку. Лучше бы она сдохла, она мешает мне жить, мам, – его лицо было каменным, глаза – чёрными, а голос почему-то плаксивым.
Таня еле отдышалась и теперь находилась в состоянии ступора. Её только что чуть не убил собственный брат! Неужели он испытывает такую ненависть к ней? Почему этот молодой здоровый парень превратился в чудовище? Может, в этом действительно есть её вина?
На матери лица не было. Она прошипела как змея:
– Ты превратился в этого ублюдка, Линько. На нары хочешь? Таня, не смотри на меня так. Я ненавижу и проклинаю каждый день, проведенный с вашим отцом.
Тогда в первый раз Татка услышала правду из уст матери и поняла, что весь их дом пропитан злостью и презрением друг к другу.
Мать опустилась на колени и зарыдала в голос. Сережа замер и как сумасшедший, глядя в одну точку, начал твердить одно и то же:
– Лучше бы ты сдохла.
Таня бросилась на кухню за водой. Родительницу удалось успокоить и уложить спать. Сережа немного придя в себя, ушел в свою комнату и не выходил из нее. Девочка решила сходить в душ. В зеркале, рассматривая свою шею, заметила красный след и с тоской  подумала о том, что в школу будет носить свитера с высоким горлом. А после решила пойти проветриться, хотела побыть одна и все обдумать.
Маленький городок, в котором проживала Тата, я знала не понаслышке, сама гостила там часто у тети. Поэтому мне легко было представить, как насквозь промокшая Татка бредет вдоль набережной, засунув руки в карманы и думая о своём. Река застыла в своём безмолвии, даже дождь перестал накрапывать, казалось, природа притаилась. Она дошла до пустынной пристани, раньше сюда причаливали катера, а теперь только рыбаки ловили рыбу.
Девочка закричала, её крик исходил из недр души, он вырывался наружу, освобождая от страха, от глупых надежд и иллюзий, от всепоглощающей ненависти на дне чёрных зрачков, от сковывающего ужаса. Жизнь казалась нелепой и глупой шуткой человека, который никогда не умел ни шутить, ни смеяться.
Дождь внезапно закончился, а Таня звонко расхохоталась.
Домой возвращаться не хотелось, и она бродила по улицам, пока её не заметил Виктор, проезжая мимо.
– Эй, соседка, садись, подвезу, – он притормозил и, приоткрыв дверь, посмотрел на девочку, улыбаясь своей фирменной улыбкой. И Тане почему-то показалось, что так улыбаться Виктор может только ей. Эх, почему же принцев нельзя заставить любить, притянув за уши?! Как бы ей этого хотелось. Она часто представляла их вместе. Как бы они чудесно смотрелись!
Он жгучий брюнет, высокий, спортивного телосложения в модном костюме ждёт её в ресторане с букетом роз. Она спешит к нему вся разодетая, «дыша духами и туманами». Конечно, опаздывает, как и положено девушке. Он дарит ей цветы и какое-нибудь украшение, она в знак благодарности обворожительно улыбается и говорит:
– Спасибо, милый.
Он смотрит на неё влюбленными глазами.
– Все для тебя, любимая.
 
– Эй, соседка, ты уснула, что ли? Садись!
Таня мгновенно вынырнула из грёз. Кажется, она насмотрелась голливудских мелодрам.
– Здрасте, – смущенно пробормотала, нырнув в салон дорогой иномарки.
Всю дорогу они болтали о пустяках и смеялись. Девочка млела от взгляда и улыбки мужчины.
Утром в квартире стояла какая-то непривычная тишина, и по комнатам гулял сквозняк. Видимо, кто-то открыл на ночь в кухне окно. Словно и нежилой это дом был вовсе, а перевалочный пункт между прошлым и будущим.
Тата съела бутерброд, выпила какао, натянула джинсы и свитер с высоким горлом, который, кстати, терпеть не могла. Наспех побросала книги и тетради в сумку, и ушла в школу. Тогда она не знала, что ночью между матерью и Сережей состоялся решающий разбор полетов.
– Почему ты её ненавидишь? – Людмила выглядела неважно: волосы с лёгкой проседью собраны в пучок, бледное лицо, мешки под глазами, руки слегка дрожат, в одной – зажата сигарета. Она курит нервно и жадно, будто не курила целую вечность, и теперь хочет наверстать упущенное.
 
Зачем она тогда связалась с этим разгильдяем, рубахой-парнем Пашкой Линько? И пусть он лучше всех играл на гитаре в общежитии во время совместных пьянок бессмертного Высоцкого. Его голос с хрипотцой был далёк от великого барда, но как он пел! С надрывом, с изломом выводил Пашка каждое слово, и душа рвалась на части.

И, улыбаясь, мне ломали крылья,

Мой хрип порой похожим был на вой,

И я немел от боли и бессилья

И лишь шептал: «Спасибо, что живой».

 
А этот взгляд васильковых глаз! Девушки сходили по нему с ума. Милочка Пирогова не была исключением. Вначале она его не замечала, ну поёт кто-то всегда в компании, стреляет глазками, эка невидаль. Тогда она училась на физмате, и в их группе двадцать пять человек всегда пытались любыми способами привлечь к себе внимание прекрасной половины общества. Это у Нинки на филфаке такого добра маловато, а у них «бери не хочу». За Милой уже второй год ухаживал Игорь, между прочим, сын професора, да и сам подающий большие надежды в сфере науки. А тут какой-то Линько! Учится худо-бедно на физвоспе, скорее делает видимость что учится. Зато, если компания собирается в общежитии, тут он в первых рядах. Приносит с собой дешевое вино, в правой руке у него неизменная спутница – гитара с красным бантом.
– Не ждали? Слава КПСС! – кричит с порога Паша.
После этого обычно все смеются, отвечая хором:
– Физкульт-привет!
И дальше по накатанной. На столе немудреный набор продуктов: картошка в мундирах, чьи-то котлеты, салат из квашеной капусты, бутылка водки. Иногда ещё и мятная шоколадка добавлялась. После прихода Пашки компания оживлялась, и пить как-то становилось веселей, все наперебой принимались просить парня сыграть что-нибудь «для настроя».
- Э, нет, так дело не пойдёт, сначала выпьем за прекрасных дам! Мужики пьют стоя!
Все парни одобрительно кивали и выпивали по рюмке «за дам». Девочки краснели, а Линько умудрялся подмигивать всем одновременно. Было у него обаяние какое-то, искра божья. Девчонки ему буквально в рот заглядывали и млели, а парни одобрительно хлопали парня по плечу, мол, Линько наш дружбан. Его знали все, уважали и любили. А «посчастливилось» именно ей, Милке. Тогда в общежитии девки с завистью вздыхали:
– Такой жених!
И Мила не без гордости говорила, что она его невеста. Но позже, уже во взрослой семейной жизни, а не в беспечной студенческой, – оказалось, мало играть на гитаре и очаровывать девчонок. Здесь нужны иного рода качества: ответственность, терпимость, стойкость к жизненным неурядицами, целеустремленность. А таких качеств у Паши катастрофически не хватало. Вот он и сдался. Нашёл себя по-прежнему в компании, с бутылкой и гитарой. Позже – с кастетом или битой в подворотне.
– Мила, ты же понимаешь, времена такие! Каждый выживает, как может! – говорил муж, возвращаясь под утро с окровавленным лицом.
Она этого не понимала – что за времена такие, когда каждый за биту или, того хуже, за пистолет хватается? А ужасное слово «рэкет» выводило её из себя. Да и денег явных Линько домой не приносил, только кормил обещаниями о скором безбедном существовании, а ночью уходил с твердым взглядом и кастетом в кармане.
Мила ненавидела ожидание. Она всегда ждала его с этих «ночных рейдов», гадала, жив ли. А он иногда в «благодарность» нажирался со своими «братками» как свинья, и поколачивал жену.
Сегодня же, увидев, эту ужасную сцену с участием Сережи, она поняла, что Паша сыном мог бы гордиться! Она, сама того не ведая, вырастила монстра. Даже Линько-старший до такого не опускался.
Сережа не догадывался о мыслях, которые терзают мать, поэтому ответил:
– Мам, люблю я её!
Мать озверела и зарядила ему оплеуху:
– Что ты сказал?
– Я люблю ее не как брат, – он смотрел ей в глаза, наблюдая за тем, как она ещё раз заносит руку для удара. Но Людмила не ударила, а только прошептала, сделав очередную глубокую затяжку:
– Почему так? Боже, как я его ненавижу. И ты такой же выродок.
Сережа кивнул, соглашаясь. А как его можно по-другому назвать?
– Я бил её, сильно. А она терпела, стиснув зубы. Она сильная, мам, ею ты можешь гордиться.
Но Людмила будто не слышала ужасных слов сына. Она не могла больше видеть ни его глаз, в которых застыли слёзы, ни этой пепельницы с окурками, свидетельствующих о её бессмысленной и жестокой жизни. А он ловил её руки, цепляясь за них, как утопающий. И в конце разрыдался, как в детстве, спрятав лицо в ладонях.
– Мама, мамочка, прости!
А мать ушла в свою спальню, где выкурила за ночь пачку сигарет, так и не сомкнув глаз.
После школы Таня решила пойти в гости к подружке.
– Маме возлюбленный презентовал коробку конфет «Вишня в шоколаде», а она их терпеть не может, – настойчиво зазывала к себе Оля. – Кофе попьем и уроки сделаем.
Таня только кивнула, домой возвращаться после вчерашнего не хотелось. Она вообще не знала, как теперь будет жить с братом под одной крышей.
У Оли была просторная кухня, красивые чашки – наперстки для кофе. И не какого-то там растворимого, а ароматного бразильского в зернах, которые Оля молола, а потом варила в турке. Кофе пришелся Татке по вкусу. А дома она пила только растворимый. И конфеты такие вкусные ела впервые. Она хотела даже сунуть пару конфет в карман, но они быстро таяли, да и стыдно было.
После кофепития они учили уроки в комнате Оли за большим круглым столом. Тогда же позвонила мама Тани.
– Тань, тебя мама! – крикнула Воробьева из коридора.
Почему-то у Тани пересохло во рту от предчувствия чего-то страшного.
Голос мамы плохое предчувствие подтвердил, он не выражал никаких эмоций, и это пугало еще больше.
– Приходи домой, твоего брата больше нет.
Трубка выскользнула из рук, и девочка ринулась к входной двери, забыв сумку с книгами и тетрадями у подруги.
– Таня, что случилось? – крикнула та ей вслед.
Но Таня уже бежала, сломя голову, наперегонки с ветром, домой. «Он умер, он умер», – в голове молоточками стучали слова, отдаваясь болью в висках. Ведь несмотря ни на что, девочка брата любила, как любят младшие сестры старших и умных братьев. Она всегда хотела быть немного на него похожей. Когда Сережа начал интересоваться боевыми искусствами, она пересмотрела все фильмы с Брюсом Ли, пытаясь постичь философию боя. Даже, когда он бил ее, она не презирала его, а только терпела. Да, брат не был идеальным, но кровь у них была одна. В детстве, если Татку кто-то обижал, она грозилась позвать Сережку. А тот иногда подходил к ней во дворе, трепал по волосам и спрашивал:
– Ну че, малая, тебя никто не обижает? – и вид у него был такой, словно он готов сейчас же ринуться в бой.
Татка смотрела с благоговением на старшего брата и небрежно бросала:
– Пусть только попробуют!
– Ай, молодца, сестренка, – и теперь уже она имела возможность «дать краба», признавая тем самым, что они на равных.
А еще позже, когда он совсем вырос, она не могла без слез слушать попсовую песенку, которую часто крутили по радио:

Но ты уже взрослый,

У нас в квартире другие пластинки,

Другие вопросы,

Твои девчонки как с картинки.

 

Теперь же его нет, и не будет уже никогда. Можно выбросить вещи, похоронить тело, но забыть Сережку невозможно.
«Что же ты наделал? Почему нам не удалось сохранить крепкую и дружную семью? И кто теперь виноват?»
Таня бежала, перепрыгивая через лужи. Она еще не знала, что семья  заспалась окончательно, а мать нашла предсмертную записку брата в пустой пачке из-под сигарет. В ней было всего три слова: «Я – не он».
Сережа повесился в своей комнате, его обнаружила мать, когда пришла с работы. А когда Таня прибежала домой, тело уже забрали. И мать беззвучно плакала на кухне, не переставая курить.
– Мам, как так получилось? – Таня села напротив на жесткий табурет.
Людмила только пожала плечами, плакать она перестала и теперь равнодушно смотрела в окно.
– Это жизнь, – пробормотала женщина.
– Да нет, мам, в этом и наша вина есть тоже. Он же любил меня, мам, я виновата в том, что он стал чудовищем, – девочка попыталась обнять родительницу, утешая.
– Заткнись! Боже, как я вас всех ненавижу! В вас течет кровь этого ублюдка, поэтому вы и получились такими, – слова матери были полны такой жгучей ненависти, что Тата отпрянула от нее, как от удара.
Как же, наверное, она ненавидела отца, эта женщина с глазами больной собаки. Так отчаянно можно только ненавидеть или любить. Да Таня бы жизнь отдала, чтобы у них была нормальная полноценная семья, а эта женщина, которую минуту назад она считала самым близким человеком, смеет говорить так.
– Ты же любила отца, – растерянно прошептала девочка полуутвердительно-полувопросительно.
– Никогда не говори так! Я его ненавидела, презирала, терпела, но не любила.  –  Лицо Людмилы стало пунцовым от злости, она едва сдерживалась, чтобы не ударить эту глупую девчонку, которая ничего не знает о ее жизни. – Что ты знаешь о нем? А обо мне? Я всегда его ждала, всегда… Даже, когда он пил безбожно, или когда ходил на свои темные делишки, даже, когда бил меня. Я ждала, что когда-то все изменится и вернется на круги своя. Он станет тем же Пашкой, душой компании, который лучше всех играл на гитаре и пел Высоцкого. Но ничего не менялось. – Мать на минуту замолчала, затягиваясь сигаретой, не обращая внимания на Таню, которая обхватив себя руками, раскачивалась из стороны в сторону. – Я безумно его любила, мне кажется, что так и любить нельзя. Даже ненавидеть так невозможно. Когда за ним пришли менты, я валялась у них в ногах и умоляла не забирать его. Да я бы умерла без него. Даже детей я не так любила, как эту сволочь. Но они забрали его, правда, ненадолго. Кто-то замолвил за него словечко. И все по кругу: пьянки – разборки – ссоры –непонимание. И нужно было что-то решать, потому что, если бы так продолжалось дальше, я бы просто сошла с ума или бы «ушла», как твой брат.
Она так и сказала, выделяя интонационно словосочетание «твой брат». В этот момент для Тани все стало на свои места. Для Людмилы даже ненависть к отцу была сильнее любви к собственным детям. Она бы перешагнула через них, даже не заметив, если бы нужно было. Татка с ужасом слушала эту чужую женщину и не могла поверить в реальность происходящего. Может, это очередной кошмар? Но это был не сон. Мать продолжала, она отчаянно бросала слова, особо не волнуясь за состояние собеседника. А Татка хотела заткнуть уши, только бы не слышать ее безразличного голоса.
– Если говорить правду, то Паша не умер и не сгнил на нарах, к моему сожалению. Он стал авторитетом и пожелал вычеркнуть меня из своей жизни. Нет, все-таки Сережа очень похож на него, как и ты. Не думай, я тебя родила, вырастила, и дальше мы будем как-то жить вместе, но любить больше никого я не смогу. У меня с левой стороны все выжжено. Веришь, я даже боли не чувствую, только ненависть, разрушительную и испепеляющую.
Она налила себе воды из-под крана и выпила. Таткина мама для своего возраста выглядела неплохо, даже несмотря на волосы с легкой проседью и морщинки на лице. У нее была девчоночья фигура и со спины их с дочерью частенько путали. Вот только у Тани глаза были живые, васильковые, с надеждой взирающие на мир. А у Людмилы, как у слепого человека. Иногда казалось, что она смотрит и не видит, столько боли плескалось на дне ее глаз. И цвета они были голубоватого, арктического, наверное, такие глаза были у Кая, когда он выкладывал из кубиков слово «вечность». Безразличные, холодные, неживые глаза. Она никогда не улыбалась. Эта женщина больше не могла любить или надеяться. Эта женщина исчерпала себя до дна, не осталось ни эмоций, ни переживаний.
Так моя подружка получила вместо матери куклу со стеклянными глазами. Так родные люди становятся чужими. Так разбиваются первые юношеские надежды и мечты. Так в один день становятся взрослыми, понимая, что детство закончилось окончательно и бесповоротно, и здесь каждый сам за себя.
..Чай остыл в кружке. Подруга замолчала. А за окном уже сгустились сумерки. Разговор окончен. Скоро я уйду, а она так и будет сидеть на кухне, не зажигая свет, смотреть на огни вдалеке. И вспоминать, вспоминать, вспоминать…

...

Ульяна Сомина: 18.09.15 21:52

Та-да-да-дам! Первая часть окончена, впереди только лучшее Набирайтесь терпения, в следующей части повествование будет вестись от лица Тани, ей уже семнадцать и в этой части она встретит свою настоящую любовь.

...

Evgesha: 19.09.15 05:10

Необычно, интересно, я в читателях. Присутствует небольшой сумбур в произведении, но в общем и в целом все понятно. Жаль конечно Таню, но много таких подобных семей встречается. Жаль что Сережа не смог справиться со своими чувствами и эмоциями, но это показывает что он был слабым человеком. Ну будем ждать продолжения. Интересно что еще жизнь приготовит Тане.

...

Ульяна Сомина: 19.09.15 17:22

Очень рада, что вам понравилось. Насчет сумбура, вы правы. У меня частенько такое бывает, не люблю подробно описывать, рассусоливать. Может, это и не правильно, не все читатели понимают, что я имела в виду. Постараюсь исправиться.
Такая семья, увы, не редкость. Поэтому я и взяла за основу отношения именно этой семьи, чтобы интересно было наблюдать за тем, как влияют такие отношения на жизнь отдельных людей. Сережу мне тоже жаль. Я даже подумывала над тем, чтобы оставить его в живых. Но человек уже начал медленно сходить с ума, поэтому действия его были бы непредсказуемыми. Слабый он или нет - это вопрос спорный.
Приоткрывая занавес тайны, могу сказать, что дальше Танина судьба будет не столь драматична. Но, не без сюрпризов.
Спасибо за отзыв. Надеюсь, и в дальнейшем вы будете читать мое творение.

...

Ульяна Сомина: 24.09.15 11:04

Простите меня, все, кто читает мое творение! У меня отключили интернет, поэтому не могла скинуть проду, но сегодня исправлюсь.

...

Ирэн Рэйн: 24.09.15 14:32

Привет Честно, я немножко в шоке от прочитанного... Я долго переваривала, чтобы оставить здесь комментарий. История меня очень зацепила. Она меня просто убивает. Очень сильно. Брат, сходящий с ума, его самоубийство, разговор с матерью, где опять всплывает отец. Неразделенная любовь к соседу, точнее первая влюбленность... У меня нет слов. Единственное, что хочу добавить, так это то, что я жду продолжения и светлую полосу в жизни героини.

...

Ульяна Сомина: 24.09.15 20:10

Ира, спасибо большое, за твои развернутые комментарии. Сразу стимул появляется писать и выкладывать дальше!

...

Ульяна Сомина: 24.09.15 22:28

 » Часть вторая (начало)

...

Ирэн Рэйн: 24.09.15 22:44

Вот она? Любовь?

Импровизация удалась.

Как же я верю...

Значит он сидит? За что?

Очень сильно. До мурашек.
Спасибо, Ульяна

...

Ульяна Сомина: 24.09.15 23:02

И да и нет. Там все запутано пока. Посмотрим, как Лева себя дальше вести будет. У него тоже своя история.

Сама от нее не ожидала такой прыти.

Нет, он не сидит. Он еще появится в книге. Сейчас он неплохо устроился и очень тесно связан с криминальным миром.

Рада, что тебе понравилась. Буду продолжать в том же духе

...

таняюшка: 25.09.15 07:53

Морально , читать,...тяжело, НО ...интересно.
Спасибо, очень сильно! Пронзительно!

...

Ульяна Сомина: 25.09.15 10:58

Да, сюжет непростой. Но теперь у героини все более менее налаживается, правда воспоминания в мусор не выбросишь, кошмары и страхи ее еще долго мучить будут.
Спасибо, за ваш комментарий.
Вот нравятся мне сознательные читатели, прочитал - отписался, оставил свое мнение. Партизанов, страх, как не люблю!

...

Ульяна Сомина: 25.09.15 23:25

 » Часть вторая (продолжение 1)

...