Роман "Одинокая звезда"

Noxes: 01.08.16 11:31

интересно , что же получится из Гены...

...

Ирина Касаткина: 01.08.16 13:21

 » Глава 2. Нет, я пойду, пойду, пойду!

− Опять суп с вермишелью? Надоело! − Скривив губы, Гена рассеянно болтал
ложкой в тарелке. − А что еще?
− А еще каша с молоком и компот, − недовольно отозвалась бабушка. − На
разносолы да отбивные денег нет. Я в твои годы и этого не видела. Ишь чего
захотел: каждый день ему мясо подавай. На какие шиши?
− Гена, ешь, иначе никуда не пойдешь. − Светлане Петровне, Гениной маме,
хотелось поскорее прекратить этот разговор. Материнские упреки были
адресованы скорее ей, чем внуку. Ведь это она виновата в их скудном житье.
Но видит бог, она всегда мечтала о хорошей семье и достатке в доме. Что
поделать, если ей так не везет.
Со своим бывшим мужем Светлана познакомилась в студенческие годы. Они
учились на одном курсе в параллельных группах Политехнического института.
Еще на Дне первокурсника Света обратила внимание на рослого крепкого парня,
скромно стоявшего у колонны. Рядом кружились только что познакомившиеся
пары, ребята приглашали однокурсниц на первый вальс, а он все переминался с
ноги на ногу.
− Кто это? − спросила Света у подружки. − Не знаю, пожала плечами та. − Он
не из нашей группы. Если хочешь, пойду, спрошу у девчат. − Не надо, я сама
узнаю.
− Девушка смело подошла к незнакомцу. − Я пригласить хочу на танец вас и
только вас, − пропела она строчку из известной песни.
− Да я бы с радостью, − смущенно ответил молодой человек. − Только я и
танцевать толком не умею.
− Ничего страшного, я научу. Это совсем легко. Пойдемте.
В пустом коридоре Света показала юноше первые три па вальса. К своему
удивлению, Николай − так звали молодого человека − быстро усвоил нехитрые
движения. И вскоре он уже кружил свою новую знакомую по коридору. Но когда
они вернулись в зал, вальс закончился и зазвучала музыка танго. Этот танец
был Николаю знаком. Они станцевали его, потом еще один танец, потом еще.
Николаю льстило, что эта нарядная и такая уверенная в себе городская девушка
оказывает явные знаки внимания ему - деревенскому парню, поступившему в вуз
с большим трудом. Он сдал вступительные экзамены на одни тройки, но его
зачислили вне конкурса. В то время сельские жители имели при поступлении
преимущество перед горожанами.
По окончании праздника Николай проводил Светлану до дому и не отказался от
чашки чая. Коля жил в общежитии с его бестолковым бытом, грязью на кухне и
частым отсутствием воды. Холодной, конечно, о горячей тогда не приходилось и
мечтать. А у Светы с мамой была двухкомнатная квартира со всеми удобствами −
и мама варила такие вкусные борщи и пельмени. Зачастивший к ним Николай
как-то незаметно стал своим человеком в их маленькой семье. Еще на первом
курсе они оформили свои отношения в загсе, и вскоре группа весело сыграла
первую студенческую свадьбу. В положенный срок родился Геночка. И тут все
началось...
А началось с того, что малыш стал мешать Коле спать. Как и у всех младенцев,
у него первые три месяца жизни болел животик, и он орал так, что было слышно
даже на улице, а не то, что в соседней комнате, где спали Света с Колей. И
хотя вставала к малышу, пеленала и укачивала его еще работавшая тогда мама
Светы, Коля все равно не высыпался. Он стал злым и раздражительным. Учился
Коля и до рождения ребенка неважно, а после совсем перестал заниматься,
обвиняя малыша и Свету во всех своих двойках и незачетах.
Сама Света вполне справлялась с учебой и даже получала стипендию. Чем могла,
она помогала мужу: выполняла за него домашние задания и чертежи, писала
конспекты и даже пыталась что-то объяснять. Но все было бесполезно. Для
туповатого Коли высшей математикой так и остались четыре действия
арифметики. Производные с интегралами были для него китайской грамотой.
Летом все кончилось. Колю отчислили из института за академическую
неуспеваемость, а осенью забрали в армию. Ему повезло он попал служить в
Чехословакию. Какое-то время оттуда приходили редкие письма. Потом наступило
долгое молчание. Наконец пришло последнее письмо, в котором Коля писал, что
встретил девушку своей мечты, что Свету никогда не любил, и просил у нее
развод.
Так они расстались. Света тяжело переживала свое одиночество. Ее
однокурсницы еще только бегали на первые свидания, а она уже побывала
замужем и к третьему курсу осталась без мужа и с ребенком на руках. Кому она
была теперь нужна? На студенческих вечеринках, куда Света изредка вырывалась
под возмущенные мамины протесты, ей никто больше не оказывал знаков
внимания, не приглашал танцевать и не набивался в провожатые. И она
перестала туда ходить. А вскоре тяжело заболела мама. Ее положили в больницу
и сделали сложную операцию на желудке.
− Наверно, мы досмотрим ее здесь, говорили врачи, с сомнением глядя на
истаявшую маму, − уж больно она слаба. Вряд ли выкарабкается.
Но мама выкарабкалась. Правда, работу ей пришлось бросить. Маме оформили
инвалидность. Пенсии за инвалидность, Светиной стипендии и тех копеек, что
иногда приходили от Коли, на жизнь не хватало. Света устроилась уборщицей в
соседнем доме. Надо было вставать очень рано, подметать и мыть подъезд,
потом бежать в институт. Учиться становилось все труднее и труднее. Света
разрывалась между учебой, работой и домом. У нее часто стала болеть и
кружиться голова.
Однажды по дороге в институт Света обнаружила себя лежащей
на тротуаре. Над ней склонились испуганные прохожие. Оказалось, что девушка
внезапно потеряла сознание, хорошо, хоть не на проезжей части улицы. Врачи
признали у нее спазм сосудов головного мозга и прописали дорогие лекарства,
отдых и хорошее питание. С институтом пришлось расстаться.
Света долго искала работу, где бы прилично платили и не было тяжелого
физического труда. Но такая работа все не находилась. Тогда она снова стала
убирать подъезд, а позже удалось устроиться нянечкой в ясли-садик. Туда же
она пристроила и сына.
Жить стало полегче, но душа ее продолжала томиться. Ей так хотелось найти
себе мужа! Такого, чтобы любил ее, заботился, дарил подарки, встречал с
работы. Чтобы они вместе ходили на базар и по магазинам. И были бы у них
жаркие ночи − ночи любви. И чтобы к сыночку ее относился, как к своему:
водил в зоопарк, играл и учил разным мужским делам.
Но время шло, а такой все не находился. Да и откуда ему было взяться, если, кроме
работы и дома, Света нигде не бывала? Красавицей она никогда не слыла, а на дорогую
косметику и наряды не хватало денег.
От великой тоски Света решилась обратиться в бюро знакомств, которые тогда
только-только стали появляться. Но там к ней отнеслись с таким плохо
замаскированным пренебрежением, что девушка зареклась обращаться туда
впредь. Помогла ей женщина из соседнего подъезда, заделавшаяся
профессиональной свахой.
− Ты теперь особо не привередничай, − учила она Свету, − в твоем положении
выбирать не приходится. Какой согласится, за того и иди, ежели, конечно, он
не алкоголик. Но я таких не держу.
Она и познакомила Свету с Николаем Федоровичем. Николай Федорович был
лысоват и старше Светы на целых двенадцать лет. Он работал инженером в НИИ и
совсем недавно разошелся с женой, оставив ей и дочери квартиру. Света не
испытывала к новому знакомому никаких чувств, даже простой симпатии, хотя он
и показался ей человеком положительным. Но она заставила себя с ним
встречаться в надежде, что со временем привыкнет и, может, даже полюбит. Все
не одна.
Они сходили несколько раз в кино и один раз в ресторан. После чего
Николай Федорович явился к ней домой в качестве официального жениха.
Мать встретила нового жениха в штыки. − Ты идиотка! − кричала она Свете, не
стесняясь незнакомого мужчины. − Тебе мало было неприятностей с Николаем
первым, так тебе еще понадобился Николай второй? Потому и Николай, что ни
кола ни двора! Ты посмотри на себя: в чем душа держится? Так тебе еще нужно
чужие штаны стирать да аборты делать? Чтоб духу его здесь не было! Хочешь с
ним жить, иди на квартиру, а Генку я вам не дам!
Красная, как рак, Света не знала, куда деваться от стыда. − Предупреждать
надо, − упрекнул ее Николай Федорович, выскочив на лестничную клетку, − что
у тебя мать психопатка. Не, с меня хватит этого я уже нахлебался по горло.
Извини.Больше Света его не видела.
− Ты что, ненормальная? − встретила мать сваха.− Нашла твоей разведенке
мужика положительного, непьющего, согласен жениться был.
− А ты не лезь не в свое дело! − отрезала та. − Не нужен ей никто! Пусть сыном
занимается. А еще узнаю, что сводничаешь, заявлю, куда следует.
Светина мама вырастила дочку одна. Ее муж долго и тяжело болел: сказывались
раны, полученные на войне. После его смерти жить было так трудно, что о
новом замужестве не приходилось и мечтать. У Светочки было слабое здоровье,
и Людмила Ивановна, мать Светы, вынуждена была работать день и ночь, чтобы
покупать дочке масло, курочек и фрукты. Она считала, что жизнь прожила
правильно, и того же желала своей дочери. Сбегала замуж, родила сына и все,
хватит. Живи теперь для него, а о глупостях забудь.
Света не обижалась на мать, ведь та столько для нее сделала. Сама голодала,
а дочке всегда старалась сунуть что-нибудь вкусненькое. Как она ночами не
спала, когда Света болела! А когда родился Геночка, все заботы о внуке взяла
на себя. Да и сейчас без нее Свете пришлось бы туго. Ни слова упрека не
сказала она тогда маме, только проплакала всю ночь. Выплакавшись, Света
решила положить крест на мечтах о замужестве и, следуя примеру матери,
целиком посвятить себя сыну.
Прошло несколько лет. На дне рождения у подруги она познакомилась с
Алексеем. Роман их был бурным, но коротким. Подруга часто уезжала в
командировки и к родне, оставляя Свете ключи от квартиры. У Алексея была
жена, а ей досталась роль любовницы. Однажды в самые сладкие минуты близости
раздался сильный стук в дверь. Барабанили так, что казалось ее сейчас
высадят. Хотя на двери был звонок. Стало ясно, что ломившийся к ним человек
не в себе и что, скорее всего, это жена Алексея. Так оно и вышло. Алексей
махнул в окно, благо квартира находилась на первом этаже, а Свете досталось
от разъяренной женщины по первое число. Девушка долго ходила с расцарапанным
лицом. Пришлось врать, что на нее напала сумасшедшая кошка. Но самым
страшным было не это.
Самое страшное обнаружилось позже: Света "залетела". Стосковавшись по
мужской ласке, она забыла об осторожности и вот − влипла. Из-за слабого
здоровья месячные у нее бывали нерегулярно, и она не обращала внимания на их
отсутствие, пока ее не стало тошнить. Все законные сроки уже прошли, а за
нелегальный аборт запросили такие деньги, каких у нее отродясь не водилось.
Света металась, не зная, что предпринять. Но когда обследование показало,
что в ее теле бьются целых три сердца: одно ее собственное и два детских,
она вдруг успокоилась и даже обрадовалась, что не убила сразу двоих. Ну, не
умрут же они с голоду. Как-нибудь проживут.
К ее удивлению Людмила Ивановна встретила эту новость относительно
спокойно. Конечно, она отругала Свету за "распущенность", но зато похвалила,
что та не сделала аборта. − Еще неизвестно, как бы все обошлось, − сказала
мать, − аборт, да еще такой поздний − это очень опасно! А дети в доме −
счастье в доме. Как-нибудь проживем.
Больше всех был огорчен этой новостью Гена. С ним перестали носиться, зато
стали больше требовать. Чтобы свою кровать убирал, чтоб игрушки не
разбрасывал. Все разговоры в доме теперь вертелись вокруг будущих близнецов.
К их рождению стали откладывать деньги, которые прежде потратили бы на
игрушки и на вкусную еду. А что будет, когда они родятся? − с грустью думал
Гена. На меня вообще перестанут обращать внимание. Хоть бы они подольше не
рождались.
− Да ты радоваться должен! − внушала ему мама. − Ведь у тебя будут братик и
сестричка. Или два братика. Или две сестрички. Я всю жизнь мечтала о брате
или сестре, а у тебя их будет сразу двое. Ты не будешь больше один.
− Мне и одному хорошо, − хмуро отвечал сын. − На что они сдались? Ты теперь
только о них и думаешь. Отнеси их лучше туда, где взяла.
− Эгоист! возмущалась мама. − Весь в своего папочку!
Как будто Гена был в этом виноват. Сама выбрала ему папочку, так чего же
теперь возмущаться?
Гене было странно думать, что где-то в мире есть человек, который является
его папой. С фотографий на него смотрел высокий мужчина, чем-то неуловимо
похожий на него − Гену. Отец не написал сыну ни одного письма, не
поинтересовался, как тот живет. За другими детками в садик приходили папы,
брали их на руки, целовали, спрашивали, как прошел день, не обижал ли кто. А
Гену никогда никакой мужчина не брал на руки.
Его папа не любил своего сына. Но за что? Этот вопрос часто мучил мальчика.
Он мечтал, когда вырастет, найти своего папу и спросить об этом. Но с мамой
Гена этими мыслями не делился.
Испугавшись угрозы не отпустить его к новой знакомой, Гена быстро-быстро
заработал ложкой. Было невкусно, но он решил больше взрослых не раздражать.
Правда, это мало помогло.
− Куда это он собрался?− насторожилась бабушка.
− К нашим новым низовым соседям. Они недавно переехали в наш дом. Мама и
дочка очень славные люди. Мы познакомились с ними в парке.
− Нет, о чем ты думаешь? Отпускаешь парня неизвестно к кому. Что за люди,
чем они занимаются? Еще подцепит чего!
− Очень хорошие люди! − возмутился Гена, − а девочка настоящая красавица!
− Рано тебе еще о красавицах думать! И нечего по хаткам шляться! И ты тоже
хороша, − напустилась бабушка на мать, − потакаешь всяким глупостям. Пусть
> дома сидит.
− Нет, я пойду, пойду, пойду! − Гена подавился воплем и мучительно
закашлялся. Слезы снова хлынули из его глаз. Он повалился на пол и принялся
колотить по нему ногами. У него началась настоящая истерика.
− Пусть идет, − неожиданно твердо сказала мама, пытаясь поднять мальчика. −
Это, наконец, мой сын, и я ему разрешаю. Ничего с ним не случится. Я сама с
ним пойду, познакомлюсь поближе. Все-таки соседи.
− Потакай ему, потакай, потом наплачешься! Только тогда пеняй на себя. −
Возмущенная бабушка ушла к себе в комнату. − Ишь чего удумал по полу
валяться! − послышалось оттуда. − Задницу ему надо надрать, а не в гости
водить!
Не слушая больше мать, Светлана повела сына умываться. Потом Гена
переоделся, взял чистый носовой платок, коробку с кубиками, и они с мамой,
наконец, пошли в гости.

...

Ирина Касаткина: 01.08.16 13:40

 » Глава 3. Солнечный удар

— Ну, дочка, чем гостя угощать будем? — Ольга Дмитриевна с Леной сидели на кухне. — Соловья баснями не кормят.
— Давай пельмешки сделаем? В прошлый раз были такие вкусные!
— Это долго. Надо мясо молоть, тесто месить, пельмени лепить, потом варить. А мне сдается — твой гость не заставит себя ждать.
— Тогда оладушки. Это ведь быстро?
— А ты не проголодалась? Может, борщ разогреем?
— Ой, мне что-то борща не хочется. Оладушков хочется.
— Хорошо, моя ладушка, давай жарить оладушки, — пропела Ольга Дмитриевна. — Сметанка есть, и маслице я купила.
Встав на табуретку, Леночка достала с полки банку с мукой. Они дружно принялись за дело, и вскоре на сковородке аппетитно шипели румяные оладьи.
— Мамочка, а может Гена больше любит с вареньем? У нас еще осталось клубничное?
— Немного осталось. Доставать?
— Конечно, доставай. Пировать так пировать.
— Понравился мальчик? — Мама лукаво глянула на дочку.
— Он хороший. — Лена на мгновение задумалась, — и знаешь, мне его почему-то жалко. Он так плакал — я сама чуть не заплакала.
— Да, похоже, живется ему не очень весело. Но учти, дружба дело ответственное. Нельзя подружить-подружить — и бросить.
— А я не буду бросать. Буду дружить и дружить. Ты сама говорила: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Чем больше друзей, тем лучше, правда?
— Смотря какие друзья. Друзей надо уметь выбирать. Чтобы потом не разочароваться.
Ольга Дмитриевна задумалась.
Необыкновенная, фантастическая красота дочери радовала и одновременно пугала ее. Где бы Леночка ни появлялась, она неизменно притягивала к себе взгляды окружающих. Хорошо еще, что дочка относится к этому спокойно. Но ведь ей так мало лет! А когда подрастет, еще неизвестно, как себя поведет.
Надо, надо ей внушить, что не в красоте счастье. Ведь недаром говорят: не родись красивой, а родись счастливой. Господи, хоть бы ее девочке в жизни повезло больше, чем ей самой.
Ольге не приходилось ломать голову, в кого ее дочь уродилась такой красавицей. Конечно, в своего отца — в Серго Джанелия. Боже мой, прошло уже восемь лет - а у нее такое чувство, будто все, что так круто изменило ее жизнь, произошло с нею только вчера.
Будто вчера она, аспирантка ленинградского вуза, загорала на пляже самого прекрасного на черноморском побережье курорта — Пицунды, куда уговорила ее поехать на отдых закадычная подружка Юлька.
— Это сон, сон! — твердила Юлька, отдыхавшая в Пицунде год назад с родителями. — Эту красоту невозможно описать никакими словами. Это рай! Его надо увидеть своими глазами хоть раз в жизни.
Целый год Оленька откладывала из своей аспирантской стипендии деньги на поездку. Уже перед самым отъездом ей немного подкинули родители. Правда, мать неодобрительно относилась к дочкиным планам относительно Пицунды, да и Юлька не внушала ей доверия.
— Вертихвостка! — ворчала мать в адрес подруги. — Одни мужики у нее на уме. Что у тебя с ней общего — не понимаю. И не нравится мне эта ваша затея! Почему не в Сочи? Зачем вам понадобилось в такую даль забираться? России вам мало?
— Но, мамочка, мы ведь взрослые люди! Нам уже за двадцать. У меня тоже мужики на уме. Ты что, хочешь, чтобы мы остались старыми девами?
Оленька не переставала удивляться полной неспособности своей матери понять, что дочь выросла. Ведь та до сих пор хватает ее за руку, когда они вместе переходят дорогу.
— Оставь ее! — вмешивался отец. — Пусть едет. Сколько можно ее за ручку водить? Ничего с ней не случится.
— Когда случится, поздно будет! Не забывай — это Грузия, там русским девушкам проходу не дают. А тут — молоденькие девчонки и одни, без старших. Вот украдут их, увезут в горы, где тогда искать?
— Мы сами старшие! — Оля не знала, смеяться или плакать. — И жить будем у русских людей, где Юля с родителями прошлым летом жила. Она уже с ними списалась, они нас ждут. Ну, мамочка, ну не волнуйся ты так. Мы же умные.
— Умные вы в своей математике! А в жизни вы полные дуры! Вас вокруг пальца обвести — раз плюнуть.
После подобных слов Оля затыкала уши и убегала в свою комнату. Она была абсолютно уверена, что с ней ничего не может случиться. А зря!
Там-то все и случилось — еще и как случилось! До сих пор все случившееся кажется ей невероятным, ослепительным счастьем, неизвестно за какие заслуги подаренным ей судьбой.
— Ну как? Что ты на это скажешь? — победно воскликнула Юлька, когда они, побросав чемоданы, прибежали на пляж.
— Не может быть! Так не бывает, — только и смогла промолвить Оля, оглядываясь вокруг. — Боже мой, какая красота!
Широченный и казавшийся из-за этого пустым пляж простирался далеко-далеко. До его середины доходила тень от высоких реликтовых сосен, источавших густой аромат, смешанный с запахом моря. Море тоже было необыкновенным. Оно совсем не походило на море в районе Сочи, куда Оленьку возили родители. Там море было довольно грязным, в воде плавали какие-то щепки и водоросли, а ходить по дну мешали большие скользкие валуны. И оно редко бывало спокойным.
Здесь море было тихим-тихим, будто шелковым, и пахло арбузами. Нет, не потому, что на берегу ели арбузы, — просто, у воды был такой запах. Его дно покрывал плотный песок, на котором так приятно было сидеть и лежать. Море было удивительно чистым и синим-синим, как небо над ним. На горизонте оно совершенно сливалось с небом. Временами Оле казалось, что она погружена в эту синеву и плавает в ней, как рыбка.
А еще там был пансионат, окруженный сосновой рощей. Возле его корпусов цвели великолепные розы — целые поляны роз. В маленьком кафе готовили вкуснейшие хачапури — большие румяные лепешки с маслом и сыром. И подавали ароматный кофе в чашечках.
Правда, в пансионат пускали не всех — только по пропускам. Но тоненькие девушки легко проскальзывали между прутьями ограды, отделявшей пляж пансионата от дикого пляжа — а дальше шли по берегу с беззаботным видом законных курортниц.
При пансионате имелся концертный зал, где выступали разные приезжие знаменитости. Однажды им посчастливилось попасть на концерт самого Хазанова. Никогда прежде Оля столько не смеялась. Они с Юлькой буквально уползали из зала, держась друг за дружку и сгибаясь от хохота. Правда, и остальные зрители выглядели не лучше.
Потом наступил тот день — третий день их пребывания в этой сказке. Ничего не предчувствуя, они с Юлькой лениво перекидывались в дурака на роскошном пляже пансионата. Впрочем, это Юлька играла без интереса, а Оля относилась к их занятию с присущей ей добросовестностью — и потому все выигрывала да выигрывала.
— Я дурак! — весело кричала на весь пляж Юлька после каждого проигрыша. — Я снова дурак! Я еще раз дурак!
Кричать — я дура! — она категорически отказывалась. Но за игрой почти не следила, а лишь непрестанно стреляла по сторонам своими черными, как маслины, глазами.
И дострелялась!
— Вах, какие хорошие дэвушки, а играют одни! Можно к вам присоединиться?
Акцент обращавшегося был явно грузинским.
Оля, приготовившись отшить незваного приставалу, подняла голову — и обомлела. И было отчего!
Перед ней стоял молодой Аполлон. По крайней мере, именно таким она себе его и представляла. Он был высок, строен, имел тонкую талию и широкие плечи. Под бронзовой кожей угадывались могучие мускулы.
Но более всего девушку поразило его лицо. Она не могла даже представить себе более прекрасного лица. На нем красовались длинные прямые брови, вполне римский нос, крупные губы с ямочками в уголках, из-за чего казалось, что их хозяин все время затаенно улыбается. Над ровным прямоугольным лбом вились густые кудри цвета спелой пшеницы — и с ними так контрастировали угольно черные брови.
Но особенно потрясающими были его синие глаза, опушенные длинными густыми ресницами. Нет, это был не васильковый цвет, а настоящий темно-синий, как цвет моря у далекого горизонта.
А еще говорят, что по-настоящему синих глаз не бывает, — подумала Оля. — Вот же, бывают.
Товарищ Аполлона был носат и невзрачен. Как впрочем, и все остальные мужчины в мире, если бы их поставили рядом с этим синеглазым красавцем.
Забыв о приличии, Оля все глядела и глядела, не в силах оторвать взгляд от этого дивного лица.
— Что, дэвушка, смотришь так долго? — прервал ее затянувшееся созерцание молодой человек. — Может, мы знакомы?
— Не думаю. — Оля покраснела и быстро отвела глаза. — Просто, мне удивительно: грузин — и вдруг блондин. Черные брови и светлые волосы — это так необычно. Я думала, все грузины черные.
— Порода! — гордо улыбнулся незнакомец. — У меня прапрабабка была русская — из самого Петербурга. Видно, гены сказались. Ну что - принимаете нас в игру?
— Давайте! — Бойкая Юлька сгребла карты и принялась тасовать их по-новой. — Только сначала, может, познакомимся? Меня Юлей зовут, а ее Олей. А вас?
— Серго, — с готовностью представился Аполлон, — Серго Джанелия, а он — Отар.
— Вы здесь живете или отдыхаете?
— Отдыхаем у родственников Отара. Сами мы из Батуми. А вы?
— А мы из города Ленина. Слыхали о таком?
— О, Ленинград! — Лицо Серго озарила мечтательная улыбка. — Ленинград — любовь моя! Лучший город в мире. После Тбилиси, конечно.
Серго сообщил, что они служат в милиции и учатся заочно на юридическом факультете, а сейчас находятся в законном отпуске. Девушки, в свою очередь, рассказали новым знакомым о себе. Правда, болтала в основном Юлька, а Оля только поддакивала, охваченная непонятной, незнакомой доселе робостью. Ее неудержимо тянуло смотреть еще и еще на красивого Серго - но она понимала, что это неприлично, и потому сидела, потупившись, и отвечала невпопад.
— Как играть будем? Давайте, мы с Олей против Отара с Юлей. Вы согласны? — Серго улыбнулся притихшей девушке. Он, привыкший к женскому вниманию, сразу понял, что хорошенькая ленинградка влюбилась в него с первого взгляда. Скольких девушек сразила его неординарная внешность — он потерял им счет.
Но эта аспиранточка была какой-то особенной. В ее серых глазах угадывались незаурядный ум, чистота и внутренняя интеллигентность. С такой девушкой хорошо сидеть, обнявшись, на пустом берегу и слушать шум моря. Такую девушку хорошо любить. Пусть это будет недолго, но это будет хорошо. И ему, и ей.
Вот повезло! Теперь им с другом больше не придется скучать, коротая время в местном пивбаре. Как она смущается — просто чудо!
Он ловко сдавал карты, стараясь перехватить Олин взгляд, но она упорно отводила глаза. Однако игра есть игра. При ответе на его прямой вопрос девушке все же пришлось поднять на него глаза. Ее взгляд был серьезен и невесел. Как будто ей открылось что-то неведомое ему - и в этом неведомом было мало веселья и много печали.
Но о чем грустить? Жизнь прекрасна, и впереди у них такие чудесные дни! Она увидит, как он умеет ухаживать, говорить ласковые слова, от которых у девушек кружится голова и перехватывает дыхание. Она узнает, как он умеет любить. Ей с ним будет хорошо. Все будет хорошо! Гляди веселей, Оленька, у нас с тобой все будет замечательно.
Наигравшись, молодые люди отправились купаться. Море было волшебное — теплое и ласковое. Оно лениво колыхалось, плавно накатывая на берег.
— Давайте поплывем наперегонки, — предложил Оле Серго.
— Я плохо плаваю, — соврала она, — и глубины боюсь. Как почувствую, что глубоко, так от страха сразу тону. Нет, плывите сами, а я уж лучше у берега поплескаюсь.
— Как можно утонуть в таком море? — поразился молодой человек. — Смотрите: я могу в нем лежать, ходить, стоять, вообще не шевелить руками и ногами — оно меня все равно держит. Поплывем, Оленька, я буду все время рядом. Со мной вам ничего не надо бояться.
— Нет, не хочу. Плывите сами, а я лучше позагораю.
Девушка круто повернула к берегу.
Как ей хотелось поплавать с ним! До дрожи в коленках. Плыть рядом, касаться его рук, ощущать его прикосновения. Но внутренний, похожий на мамин, голос строго сказал ей, что этого делать не следует. И она послушалась.
— Э, трусишка! — Серго махнул рукой и стал быстро удаляться от берега. Вскоре его голова превратилась в точку, а затем и ее не стало видно за блеском воды.
— Наплавалась? — Держась за руки, Юлька с Отаром подошли и плюхнулись на песок рядом с ней. — А Серго где?
— Он туда уплыл, — Оля показала рукой, — давно уже. Его совсем не видно. Я что-то беспокоюсь, не случилось ли с ним чего.
— О, с Серго в море ничего случиться не может! Море — его дом, он, как рыба, может в нем жить, не выходя на берег. Пойду, тоже поплаваю, поищу его.
Отар разбежался и, пройдясь колесом, влетел в воду, подняв тучу брызг. Девушки, прищурившись, глядели ему вслед. Вскоре и он исчез из виду.
— Ну что, подруга, попалась на крючок? Зацепил тебя этот смазливый грузинчик? — Юлька насмешливо взглянула на Олю. — Смотрю, ты совсем скисла. Возьми себя в руки — у тебя на лице все написано.
— Чья бы корова мычала! Ты со своим Отариком только познакомилась, а уже за ручку ходишь.
— Так то я! Мне хоть за ручку, хоть под ручку — ничего не значит. Я себя контролирую — не то, что некоторые. Ну что ты совсем скисла? Улыбнись сейчас же.
— Юлька, я погибла! Сама не знаю, что со мной. Меня к нему тянет, как магнитом. Понимаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Все время хочется на него смотреть.
— Да уж, хорош! Ничего не скажешь. Не дай бог в такого втрескаться. Я бы и сама не прочь с ним закрутить, но он, похоже, на тебя глаз положил. Только ты, Оль, не западай так сильно. Ничего серьезного у вас быть не может — ты же понимаешь. Покрутит он с тобой и укатит, а ты мучиться будешь, страдать. Ну красивый, ну погуляй с ним — и забудь.
— Понимаешь, подруга, дело даже не в красоте. Он какой-то необыкновенный, захватывающий... как природа, как небо, как это море. Я, просто, тону в его глазах. Просто, тону!
— Да-а! Похоже, ты влипла. Раз так, то мой тебе совет: возьми себя в руки и держись от него подальше. А не то сгоришь — одни головешки останутся.
— Я пытаюсь. Вот... не поплыла с ним. А знаешь, как хотелось. Но долго я не продержусь. Что делать?
— Что делать, что делать! Я тебе сказала, что делать. Давай уедем, пока ты совсем голову не потеряла. Завтра и уедем. Мало что ли других мест?
— Да ты что! Уехать от такой красоты? И ведь я его тогда больше не увижу. Нет, ни за что на свете! Пусть будет, что будет, как сказал старик Хоттабыч.
— Ну гляди. Я тебя предупредила, потом не жалуйся. Вижу, ты решила плыть по течению.
— Да, поплыву. Так ты думаешь — я ему понравилась? По-настоящему?
— Ну и глупа же ты, дорогая моя! Да у него таких — вагон и маленькая тележка. Как уедет, так и не вспомнит. Гляди, идут. Учти, что я тебе сказала и держи себя в руках.
Предмет их беседы и его друг быстро приближались. Олю снова сковала непонятная робость. Вот он идет и улыбается, и смотрит на нее. Ей казалось, что он видит ее насквозь и в душе посмеивается над ее смятением. Было невозможно взглянуть ему в лицо — оно ослепляло ее, как солнце.
Не поднимая головы, она молча встала и стала одеваться.
— Уходите? — Бронзовый, весь в сверкающих капельках воды Серго стоял перед ней, похожий на молодого Бога — всемогущего и неотразимого.
— Да, обедать пора.
Оле и в самом деле захотелось поскорее уйти, чтобы, разложив по полочкам свои чувства, получше разобраться в них и в себе.
— Оль, может, побудем еще, мне что-то есть совсем не хочется, — заныла недоумевающая Юлька. Не поймешь эту Ольку: то для нее счастье быть с ним рядом, то вдруг приспичило обедать.
Но Оля исподтишка показала подруге кулак, и та заткнулась.
— Девушки, может, вместе пообедаем? Здесь недалеко отличный ресторан — там такие шашлыки! Мы угощаем. Ну, не уходите!
Молодые люди, раскинув руки, попытались загородить им дорогу. Но ловкие девушки, быстро пригнувшись, выскользнули у них из-под рук.
— Нет, мальчики, не уговаривайте — у нас еще есть дела. До встречи!
— А когда встретимся? Может, сходим вечером в Дом творчества, потанцуем?
— В Дом творчества? Это мысль! — загорелась Юлька. — Там, говорят, всякие знаменитости отдыхают, артисты. Стоит попробовать. Но как туда попасть? Там, наверно, тоже по пропускам?
— С нами везде пустят. Помните, как у Маяковского: “Моя милиция меня бережет”. Мы их бережем, а они нас. Так вы пойдете?
Они договорились встретиться в шесть часов вечера на автобусной остановке. На том и расстались.
— Ну и чего ты добилась? — напустилась на подругу Юлька. — Сейчас шашлыки ели бы дармовые.
Юлька любила вкусно покушать.
— Теперь опять думай, что приготовить. Яичница уже в рот не лезет, колбасу я доела. Опять будем выстаивать очередь в столовой?
— Юль, помолчи, а? Если хочешь, догони их.
Оля почувствовала, что больше не в силах болтать с подругой. Ей вдруг очень захотелось побыть одной.
Она силилась понять, что с ней происходит. Мир вокруг вдруг странно преобразился: цветы стали ярче, запахи сильнее, звуки четче. Одуряюще пахла магнолия, оглушающе звенели цикады. Нервы девушки будто обнажились и по-новому остро стали реагировать на окружающую красоту. Неужели этот совершенно чужой, не знакомый ей человек, явился причиной таких чудес?
Фарфоровые цветы магнолии, серебристые стволы вековых сосен, синие кусочки неба между листьями деревьев — все говорило ей о нем, во всем она видела его образ.
Я схожу с ума, думала девушка, так нельзя, нужно взять себя в руки. Нужно отвлечься. Попробую почитать.
Она сняла с полки книгу и вышла на лоджию. Там, в тени под виноградными листьями, было тихо и прохладно. Оля устроилась поудобнее и открыла книгу. Однако из этого ничего не вышло. Буквы складывались в слова, слова в предложения, но их смысл не доходил до нее.
Промучившись над тремя строчками, она сдалась. Отложила книгу, закрыла глаза. И сейчас же ей явился Серго. С улыбкой он подошел и склонился над ней, как тогда на пляже. Она попыталась представить себя в его объятиях — и испытала настоящее потрясение. Незнакомая острая боль пронзила ее насквозь. Сердце бешено заколотилось и потемнело в глазах.
— Нет! — приказала она себе, с трудом переводя дыхание. — Прекрати сейчас же! Так и спятить недолго.
Она пошла в ванную, умылась и облилась холодной водой. Стало легче.
До встречи оставалось еще два часа. Юлька дрыхла, и будить ее не хотелось. Спать не хотелось тоже.
Оля вышла из дому и побрела по поселку. На раскаленных улицах было пустынно. Она свернула на узкую тропинку, ведущую через сосновую рощу к морю — и скоро оно открылось ее глазам. Море овеяло девушку прохладой и, как могло, утешило.
Она села у самой воды и долго сидела, потеряв счет времени, пока не почувствовала, что еще немного — и с ней случится солнечный удар. Тогда она встала и пошла домой.
— Где тебя носит? — напустилась на нее возмущенная Юлька. — Ребята уже два раза приходили. Серго тебя спрашивал. Где ты была?
— На море.
Сожаление о зря потерянном времени и радость предстоящей встречи охватили девушку. Все ее благие намерения тут же испарились.
Он скоро придет! Она снова его увидит! Скорее бы!
— На море? Чего тебя туда нелегкая понесла? Не поймешь тебя, Ольга. То ты с моря бежишь, то опять тебя туда тянет. Иди, перекуси на кухне да одевайся. Они вот-вот придут.
Юлька уже нарядилась и оживленно вертелась перед зеркалом.
— Как я выгляжу?
— На все сто!
Оля почувствовала, что страшно проголодалась, и с жадностью набросилась на еду, приготовленную заботливой подругой. Поев, она надела любимое голубое с белой вышивкой платье, подкрасила ресницы и слегка припудрила носик.
Из зеркала на нее смотрела взволнованная сероглазая девушка. У девушки было круглое лицо с тонкими бровями и по-детски пухлыми губами, обрамленное светлыми кудряшками.
— Очень даже ничего! — громко сказала она и покрутила юбочкой. — Он за нами еще побегает — этот Серго.
Будто легким ветерком повеяло на нее сзади. Оля быстро оглянулась и замерла: позади совсем близко стоял Серго и весело наблюдал за ее выкрутасами.
— Стучаться надо! — набросилась на него девушка. — А если бы я была раздета?
— Юля сказала, что ты готова. Дверь была открыта. Я вошел. Ты же на пляже была раздета. — В его голосе явно звучала ирония. — Что такого?
Он еще иронизирует! Скажите, пожалуйста!
Оля открыла рот, чтобы хорошенько отбрить нахала, но никакой достойный ответ не пришел ей на ум — и потому она так и осталась стоять с открытым ртом под его смеющимся взглядом. Положение спасла Юлька.
— Ну долго вы там? — закричала она нетерпеливо. — Идемте, наконец! Я танцевать хочу, просто умираю.

...

latina: 01.08.16 13:42

Спасибо за главу!

...

НатальяКалмыкова: 01.08.16 14:01

Спасибо! Бедный ребенок! Жаль его до слез!

...

kanifolka: 01.08.16 16:10

спасибо!

...

NinaVeter: 01.08.16 17:14

Спасибо за продолжение)

...

Ирина Касаткина: 01.08.16 21:21

 » Глава 4. Танцы в Доме творчества

Дом творчества находился довольно далеко от поселка - до него пришлось добираться автобусом. В тот день кинозал пансионата не работал, а в концертном зале шла какая-то скучная лекция, поэтому в Доме творчества собралась вся местная молодежь. Народу было - не протолкнуться. Танцы уже начались.
Молодые люди договорились, возле какой беседки будут встречаться, после чего Отар с Юлькой быстро затерялись между парами.
- Пойдем и мы, Оля. Красивое танго.
Серго ввел ее в круг танцующих. Она украдкой взглянула на него, и снова красота его лица больно резанула ее по сердцу. Это ж надо - золотые волосы и синие глаза. Ну, просто, солнце и море. И тени от ресниц на полщеки. Нет, лучше не смотреть - одно расстройство.
От близости его губ к ее лицу у Оли слегка кружилась голова. Он заглянул ей в глаза и довольно улыбнулся. Было невыразимо приятно чувствовать на талии его руки, положить свои на его плечи, прижиматься в танце к его груди. Он уверенно вел ее меж танцующих пар, ни разу ни с кем не столкнувшись. Разные люди окликали его, здоровались и с любопытством разглядывали Олю. Она ловила завистливые взгляды девушек и одобрительные парней. Чувствовалось, что ее партнер со многими здесь знаком и многие красавицы хотели бы оказаться на ее месте.
После очередного танца Серго подвел ее к условной беседке, где их поджидали Юлька с Отаром. Вдруг в темноте за танцплощадкой послышались шум драки и выкрики. К Отару подбежал высокий парень и, размахивая руками, стал что-то быстро говорить на своем гортанном языке.
- Посидите здесь, девочки, мы скоро, - сказал Серго. И они с Отаром куда-то поспешно ушли.
Через несколько минут Оля почувствовала, как ее сильно толкнули в спину. Обернувшись, она увидела незнакомую девушку, от которой разило спиртным.
- Отойдем, с тобой поговорить хотят. Незнакомка потянула ее за руку в темноту.
- Кто хочет, о чем? Никуда я не пойду!
- Да не бойся ты! - только на пару слов. Идем, тебе говорят.
Она затащила Олю за угол беседки и исчезла. Оля беспомощно огляделась. Перед ней выросла высокая брюнетка с сигаретой.
- Слушай, ты, моль белая! - Брюнетка сплюнула под ноги и швырнула сигарету в газон. - Убирайся отсюда, пока цела, и чтоб я тебя больше здесь не видела! Даю пять минут.
- Но за что? Что я тебе сделала?
- Он мой, поняла? Мой! Я с ним давно гуляю. У нас любовь! И если я тебя с ним рядом еще раз увижу - тебе не жить, так и знай.
- Но он сам меня сюда пригласил! Почему бы тебе с ним не поговорить? При чем тут я?
- Мне плевать, кто кого пригласил! Я тебя еще раз предупреждаю: если хочешь остаться целой, забудь о нем. И можешь не оглядываться - он к тебе больше не подойдет. Если жизнь дорога, сваливай отсюда, да побыстрее!
Насмерть перепуганная Оля еле отыскала скамейку, на которой сидела ничего не подозревающая Юлька. Схватив подругу за руку, Оля потащила ее к выходу.
- Что случилось? Куда ты меня тащишь? - отбивалась та.
- Юлечка, ни о чем не спрашивай. Надо побыстрее отсюда выбираться. Я потом тебе все объясню.
- Но давай хоть ребят подождем! Куда мы одни? Дорогу не знаем, да и страшно там, темно.
- Они не придут. Юленька, умоляю, идем скорее!
Когда они оказались за воротами Дома творчества, Оля, трясясь от страха, рассказала подруге об ужасной незнакомке и ее угрозах.
- А я что говорила. - Юлька тоже не на шутку перепугалась. - Подговорит местных - они, что хочешь с нами сделают. И эти тоже хороши - сами смылись, а нас бросили. Милиционеры, называется. Как же мы домой доберемся? Автобусы, наверно, уже не ходят.
- Я примерно помню дорогу - все прямо да прямо. Мы три остановки проехали. Будем держаться середины шоссе. А если услышим, что машина приближается, спрячемся в кусты. Только, давай побежим. Быстрее доберемся, и не так страшно будет. Может, автобус нас догонит, а там люди.
Взявшись за руки, они понеслись по темному шоссе, стремясь поскорее удалиться от этого страшного места. Фонари не светили, и дороги совсем не было видно. Справа от них чернели кусты, слева в долине виднелись далекие огни, а перед ними и позади них была полная темнота.
Они долго молча бежали, пока не выбились из сил. Тогда они перешли на шаг. Наконец, Юлька нарушила молчание:
- Ну, убедилась, насколько я была права? Нужна ты ему, как прошлогодний снег. У него тут баб - пол поселка. Радуйся, что еще легко отделалась. После такого и думать о нем не смей! Иначе - конец нашей дружбе. Я тебя, просто, уважать перестану.
- Юленька, клянусь, больше и не посмотрю в его сторону! Господи, какая я была дура! Вообразила себе невесть что. Все! Теперь, пока не узнаю человека, ни за что не влюблюсь.
- Ладно, не зарекайся. Ну, побежали, уже, наверно, поселок близко. Вон огни показались - может, доберемся без приключений.
Они снова помчались со всех ног. Вскоре пришло второе дыхание - бежать стало легче. Ни одна машина не обогнала их. Кругом стояла тишина. Лишь мощно гремели цикады да пересвистывались невидимые птицы.
Вдруг Юлька остановилась и прислушалась.
- За нами гонятся. Слышишь?
Они замерли. И правда, - вдали был слышен топот бегущих следом людей. Они явно догоняли девушек.
- Спрячемся. Сюда! - скомандовала Юлька.
Они залезли в колючий кустарник и присели, стараясь не дышать.
- Оля! Юля! - послышались близкие голоса Отара и Серго. - Девушки, где вы? Да остановитесь, наконец, не бойтесь! Это же мы!
- Ш-ш-ш! - Юлька прижала палец к губам и показала подруге кулак. Но та и так сидела, как мышка, боясь шелохнуться.
Гравий под ногами бегущих перестал шуршать. Ребята остановились совсем рядом.
- Они где-то здесь, - раздался голос Серго, - я чувствую запах ее духов. Ну-ка посвети сюда!
Луч фонаря метнулся по кустам и выхватил из темноты сидящих на корточках беглянок.
- А ну, вылезайте! - скомандовал Отар. - Чего вам вздумалось убегать? Нельзя было объясниться по-человечески? Какая муха вас укусила?
- Ах, по-человечески! - Исцарапанная Юлька разъяренной пантерой вылетела из кустов. - По-человечески! И это после того, как вы сбежали и бросили нас на съедение своим девкам? Нет, какую совесть надо иметь! Убирайтесь и не смейте к нам больше подходить!
- Каким девкам? - Глаза Серго удивленно расширились. - О чем говоришь, девушка? Мы не сбежали. Там драка была - местные абхазцы с грузинами сцепились. Нас позвали на помощь - мы же милиция.
Слезы потоком хлынули у Оли из глаз. Стараясь сдерживать рыдания, она закрыла лицо руками.
- Оленька, дорогая, не плачь! Кто вас напугал? - Расстроенный Серго все старался отвести ее руки от лица, чтобы заглянуть ей в глаза. - Ну не плачь, не рви мне сердце!
Но она только качала головой.
- Кто ее напугал? Он еще спрашивает. Да та, с которой ты гуляешь! - завопила возмущенная такой наглостью Юлька. - Пообещала ей глаза выцарапать, если вас вместе увидит. Ну и подружки у вас - прямо, бандитки какие-то!
- Это Сюзанна, - посерьезнел Отар. - Я тебя предупреждал - добром это не кончится. Все благородным хочешь быть. А с такими по-хорошему нельзя. Теперь я с ней буду говорить. Не хочет по-хорошему, поймет по-плохому.
- Нет, это мое дело! - Глаза Серго потемнели от гнева. - Я сам с ней разберусь, ты не вмешивайся.
- Ну, вы тут разбирайтесь, а мы пошли. Нам ваши дела знать ни к чему. - Юлька решительно потянула подругу за руку.
- Постой, Юля, - задержал ее Серго. - Оля, поверь, у меня с этой девушкой ничего нет. И не было. Это ей так хочется. Просто, я однажды помог ей - проводил пару раз до дому, когда ей один тут угрожал. Она и вообразила невесть что. Не гулял я с ней никогда - разве что в компании. Жизнью клянусь!
- Не надо клясться, Серго, ты совсем не обязан передо мной оправдываться. Ведь мы едва знакомы. - Голос Оли стал спокоен и сух. Она уже овладела собой и больше не плакала. - Нам, действительно, пора домой. Поздно уже, и хозяева будут беспокоиться.
- Завтра увидимся? - Серго робко тронул ее за руку.
Они уже дошли до дома девушек и остановились у порога.
- Не знаю, - пожала плечами она. И не поднимая глаз, скрылась за дверью.
- Ну? Что ты теперь намерена делать? - Подперев руками бока, Юлька обеспокоено глядела на подругу, встревоженная ее упорным молчанием. - Все начинать сначала?
- Я намерена спать. - Оля разделась и легла, укрывшись с головой простыней. - Какой безумный день.
Измученная всем пережитым, девушка быстро уснула. Ей приснилось, что она долго лезет в гору, цепляясь за скалы, а далеко внизу бушует море - да так, что брызги долетают до ее ног. Вдруг камень под ногой обломился, и она с криком полетела вниз, прямо в бурлящие волны. Тотчас же на вершине скалы возник Серго и бросился следом за ней. Он догнал ее и схватил на лету со словами:
- Не бойся, теперь ты спасена. Ведь ты со мной!
Сквозь сон Оля почувствовала, как кто-то трясет ее за плечо. Она открыла глаза и с сильно бьющимся сердцем села. Над ней склонилась Юлька.
- Ты чего кричишь? Весь дом перебудишь. Страшный сон приснился?
- Приснилось, что мы с Серго падаем в море. С высоченной скалы. А он меня уговаривает ничего не бояться. Юленька, давай завтра уедем в Гагру. На пару дней. Там Наташка Виноградова отдыхает с мужем, у меня ее адрес есть. Только засветло уедем, чтобы нас никто не видел. А хозяевам записку оставим. Давай?
- Конечно, поехали. Я в Гагре ни разу не была. Говорят, красивый городок, не хуже Пицунды. Может, вдали от него у тебя в голове хоть немного прояснится. А то ты совсем растерялась.
- Юля, как ты думаешь, он не врал? Как он сказал: "Жизнью клянусь!" Неужели можно так притворяться?
- Не знаю, подруга, не знаю. Похоже, он к тебе, действительно, неравнодушен. Но на пару дней расстаться полезно вам обоим. Вернемся - и все станет ясно. А теперь давай спать, если решили подняться пораньше.
Но сон покинул Олю. Она долго ворочалась в постели, потом встала, стараясь не разбудить уснувшую подругу, и вышла на лоджию.
В черном бархатном небе сияла огромная Луна. Ее серебристый лик - лик Вечности - глядел девушке прямо в лицо.
- Господи! - взмолилась неверующая Оля, обращаясь к Луне. - Помоги мне! Подскажи - что мне делать? Мне страшно! Вразуми меня.
Но Луна хранила молчание.

...

NinaVeter: 01.08.16 21:38

Спасибо за продолжение)

...

Татика: 01.08.16 22:09

Ирина, добрый вечер! Начало очень понравилось! Я в читателях.

...

kanifolka: 01.08.16 23:31

вот это приключения у девчонок)))

...

сюзанна: 02.08.16 08:57

Спасибо!

...

Ирина Касаткина: 02.08.16 12:04

 » Глава 5. Скажи "да"

Расстроенные ребята долго сидели на скамейке возле дома девушек. Наконец, Отар заговорил:
— Все хочу спросить, друг — какие у тебя планы насчет Оли?
— А что? Почему спрашиваешь?
— Девушка хорошая, жалко ее. Сломаешь и уедешь, а она страдать будет. Такая хорошая девушка, светлая.
— Почему сломаю? Что я — насильник, что ли. Оля в аспирантуре учится, значит, ей больше двадцати лет. Она взрослая, я взрослый. Мы оба взрослые люди. Как она захочет, так и будет. Чего не захочет — не будет. Понимаешь — тянет меня к ней. Ни к одной так не тянуло. Сам не знаю что со мной.
— А дальше что?
— Дальше что, дальше что... Откуда мне знать? Буду думать.
— Ну думай-думай. Только не долго думай. Всего две недели осталось.
— Пошли спать, — встал Серго, — завтра видно будет. Посмотрим, как они нас встретят, а там решим, что делать.
Но ни завтра, ни послезавтра они не встретились. Хозяева показали им записку, из которой стало ясно, что девушки попросту сбежали в Гагру. Подавленные ребята весь день слонялись по поселку, не зная чем заняться. Ничего не хотелось. Серго казнил себя, что не сумел объясниться с Олей — не нашел таких слов, чтобы она поверила ему. Он страдал и чувствовал, что она там, вдали от него, страдает тоже. Ах, если бы она была рядом!
Оля тоже очень тосковала. Она бродила с Юлькой по городу, заходила в магазины, ходила с Наташкой и ее мужем на пляж — но ничто не радовало ее. Город показался ей скучным, будничным. В нем не было тихой прелести Пицунды — ее тропинок в реликтовой роще, ее пансионата, ее сосен на морском берегу. В нем не было Его. И потому ее неудержимо тянуло назад.
Но Юлька была неумолима.
— Терпи! — твердила она подруге. — Прояви выдержку. Пусть помучается. Вернемся — сразу станет ясно, ждал он тебя или развлекался.
— Юля, он ждет! Я это чувствую, я знаю. Мы теряем время. А его так мало осталось! Поедем! Ну прошу тебя!
Наконец, Юлька сжалилась, и на третий день рано утром они вернулись.
— Смотри-смотри! Часовые на посту, — толкнула подругу Юлька, глядя в окно автобуса, — стоят по стойке смирно. Как огурчики!
На остановке их ждали. Молодые люди все эти дни встречали автобусы, приходившие из Гагры. И наконец, их ожидание было вознаграждено.
Серго первым бросился к двери автобуса. Он подал Оле руку, помогая ей сойти. Она благодарно оперлась на нее. Ему очень хотелось обнять девушку тут же, но кругом были люди.
Они молча посмотрели друг на друга. Его глаза задали вопрос. Ее дали ответ. Все было ясно без слов.
— Ну что, разобрался со своими возлюбленными? — Юлька порой бывала невыносима. — Не выцарапают они нам глаза? Не повыдирают космы?
— Юля, вам ничто не угрожает. Никто больше не посмеет вас обидеть. Можете ходить куда хотите и с кем хотите. Ваша неприкосновенность гарантирована.
— Жизнью клянешься? — не унималась ехидная Юлька.
Они сидели на диком пляже и лениво перекидывались репликами. Оле мучительно хотелось остаться с Серго наедине, но она не знала, как это сделать. Господи, ну неужели он ничего не может придумать? Ведь время уходит. Их время!
Вдали в море показался маленький золотистый катер. Он быстро приближался, и скоро на его борту стала видна надпись "Золотая рыбка".
— Оля, хочешь покататься? — Синие глаза Серго испытующе глянули на замершую девушку.
— А мы? — подскочила Юлька. — Я тоже хочу!
— А мы, Юленька, пойдем ежевику собирать. Ты же ее любишь — сама говорила. Я тебе такие кусты покажу — не оторвешься. Там ягоды крупные-крупные, сладкие-сладкие! — Отар был неподражаем. — А в этом катерке всего два места. Завтра и мы покатаемся. Если захочешь.
Накануне Серго попросил родственника Отара дать ему на день "Золотую рыбку".
— Девушку хочу покатать, — сказал он.
Тот без слов разрешил:
— Девушку покатать — святое дело.
Родственник был в курсе их отношений.
— Смотри, чтоб ей хорошо было.
— Постараюсь, — коротко ответил Серго.
Море тихо колыхалось, переливаясь всеми оттенками синевы, — от голубого до темно-фиолетового. "Золотая рыбка" легко скользила по его блистающей глади, повинуясь уверенным рукам рулевого. Она уносила Олю в неведомую даль. Но это ее уже не пугало. Покойно глядела она на приближающийся незнакомый берег. Вот катер мягко ткнулся в песок — и мотор заглох. Предчувствие неотвратимого, близкого счастья охватило девушку.
— Господи! — обратилась она к тому, кто дал ей его. — Спасибо тебе! Благодарю тебя, Господи! Век буду на тебя молиться.
Она сидела и смотрела, как Серго спрыгнул на берег, закрепил страховочный трос и достал большой мягкий сверток. В нем оказался огромный пушистый плед. Он раскинул его в тени под нависшими над крохотным пляжем сосновыми ветвями. С трех сторон пляж ограждали высокие скалы, с четвертой его ласкало море. Море было совершенно пустынным — ни кораблика, ни далекого паруса, только белые чайки в густо-синем небе.
— Это Рай, — думала Оля. — Я в Раю. Надо покрепче запомнить все это, чтобы унести с собой, когда меня изгонят из него.
Скрестив руки на груди, Серго молча ждал, когда она подойдет. На негнущихся ногах она приблизилась к нему. Он прижал ее к себе совершенно.
— Скажи “да”. Иначе ничего не будет.
От великого смущения она спрятала пылающее лицо у него под мышкой, благо та оказалась рядом. Но он нашел его там, приподнял за подбородок и погрузил свой потемневший взор в ее глаза.
— Оля, скажи “да” — требовательно повторил он. — Да?
Голос его был глух, но тверд. Ну что ей оставалось делать?
Ее ответ он скорее угадал по чуть дрогнувшим губам, чем услышал. И сейчас же припал к ним своими крепкими губами.
Это было похоже на удар током, на землетрясение. Ноги у Оли стали ватными, и из-под них куда-то ушла опора. Но ее цепкий ум математика оставался пронзительно ясен.
— Я должна запомнить это ощущение, — велела она себе, — и это тоже, и это. Это мои драгоценности, которые у меня никто никогда не отнимет. Я буду копить их, чтобы потом, когда он покинет меня, перебирать в памяти и наслаждаться ими.
Теперь моя, — думал Серго, ловко управляясь с застежкой ее купальника. Теперь, девочка, от меня не убежишь. Все, отбегалась. Моя!
Поддерживаемая его сильными руками, она медленно опускалась. А ей казалось, что она летит вверх — в самые небеса.
Небо стремительно приближалось. Вот оно распахнулось, и Оля увидела несущиеся к ней звезды. От их нестерпимого сияния она закрыла глаза. Но самая крупная звезда проникла в нее и превратилась в маленькое теплое солнышко, которое осталось с ней навсегда.
А ее обостренные чувства собирали все новые и новые драгоценности, и скоро душа ее наполнилась ими до самого края.
Унести, унести все это с собой, ничего не растерять! — билась в голове только одна мысль. Спрятать и никому не показывать. О, как я теперь богата! Теперь мне ничего не страшно — никакая разлука. Ведь моя память всегда со мной.
Они вернулись в Пицунду, когда солнце опустилось в море и первые звезды зажглись на небе. Под взглядом онемевшей подруги Оля молча собрала свои вещи и перебралась в крохотную квартиру на краю поселка, которую подыскал для них Отар.

...

Ирина Касаткина: 02.08.16 12:11

 » Глава 6. Десять дней счастья

Только теперь, находясь день и ночь под одной крышей с любимым, Оля поняла, что такое настоящая жизнь женщины. Жизнь такая, какой она и должна быть.
С великим изумлением она обнаружила, что домашние хлопоты, всегда казавшиеся ей скучными, могут приносить истинное наслаждение. Прежде она не любила убирать, готовить и могла часами валяться на диване с книгой в руках, питаясь одними бутербродами.
А теперь? Теперь она выучила наизусть любимые блюда Серго и научилась стряпать, да так, что он уплетал ее обеды за обе щеки и нахваливал. Было невыразимо приятно видеть, как он надевает свежую рубашку, выстиранную и выглаженную ее руками. Она бегала на базар, готовила еду, убирала квартиру - и все на одном дыхании. Во всех ее хлопотах был глубокий смысл: это для него! И потому она не уставала ни капельки.
Огонь, так опаливший ее в первые дни, превратился в ровное жаркое пламя. Оно согревало ее изнутри и прорывалось наружу, из-за чего лицо девушки казалось светлым даже в темноте.
Теперь ей можно было смотреть на него сколько угодно. Она трогала его загнутые ресницы, гладила брови, запускала пальцы в золотистую шевелюру. А он только моргал и улыбался. Но однажды осторожно спросил:
— Оля, ты такая умная, математик, диссертацию пишешь. Скажи, что во мне нашла? Ведь я простой милиционер. Неужели дело только... — Тут он запнулся. Но Оля поняла: он хотел сказать "только во внешности", но постеснялся.
— Понимаешь, Серго, это трудно объяснить. Конечно, дело не только в красоте. Хотя на нее прежде всего обращаешь внимание. Но мне кажется, влюбляешься во все сразу. Как человек улыбается, смотрит на тебя, говорит. А самое главное: что говорит. Вот если бы ко мне подошел дурак с твоей внешностью, я бы на него и внимания не обратила.
— А я знаю одну девушку, — Серго хитро прищурился, — которая влюбилась в одного юношу с первого взгляда. Тот и слова не успел сказать. Глаз на него поднять не могла. Чтоб не выдать себя.
— Просто... у тебя такое лицо.— Оля покраснела. — Но если бы ты ляпнул какую-нибудь глупость, все сразу бы прошло.
— А, ну да, ну да. "Вах, какие дэвушки!" — это, конечно, о-очень умные слова!
Он откровенно смеялся над ее смущением.
— Ах, ты вот как! — Сжав кулачки, Оля бросилась на него. Продолжая смеяться, он сгреб ее в охапку.
— Пусти, медведь!
Но Серго подержал ее, пока она не перестала трепыхаться. Когда он был так близко, Оля полностью теряла над собой контроль. Все мысли сразу вылетали из головы — оставались только чувства и ощущения. Он знал об этой ее особенности и использовал ее в своих целях.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, она рискнула спросить его о том же.
— А вот ты мог бы объяснить, чем я тебя привлекла? Ведь кругом столько красивых девушек — куда красивее меня.
— Неправда, — покачал головой Серго, — ты красивее всех. Глаза у тебя серые, а брови и ресницы темные. И волосы светлые, и вьются так красиво: колечками. А губы — постоянно хочу их целовать.
И он немедленно исполнил свое желание. Потом продолжил:
— Ты с виду нежная-нежная. Но в тебе чувствуется... — он на мгновение задумался, — что-то твердое, как стержень. Очень надежная!
Они все время проводили вместе. Даже на спортивные тренировки, необходимые ему для поддержания формы, он брал ее с собой. Ей нравилось смотреть, как ловко Серго клал на лопатки любого, кто рисковал с ним состязаться. И в стрельбе ему не было равных.
Ему ни в чем не было равных!
В поселке частенько случались драки между горячими абхазскими и грузинскими парнями − тогда местная милиция неизменно звала Серго. Ему удавалось утихомиривать самых непримиримых.
— Чего они не поделили? — удивлялась Оля. — При чем здесь национальность? Какая разница: грузин, абхазец?
— Есть абхазцы, — пытался объяснить ей Серго, — которые считают, что мы, грузины, позахватили все лучшие места, все руководящие посты. А руководящие посты — это большие деньги. В нашей республике деньги — все! Дом хочешь построить —давай деньги. В институт поступить — опять неси деньги. На хорошую должность устроиться нужны очень большие деньги. Без денег человек ничто.
Вот ты в аспирантуру поступила за деньги или как?
— Да ты что, Серго! — Оля даже подскочила. — Какие деньги? Просто, я хорошо училась. Окончила школу с медалью, институт - с красным дипломом. Вот мне и предложили аспирантуру. Я еще студенткой занялась научной работой, а в аспирантуре продолжила ее.
— А о чем твоя диссертация? Какое-нибудь открытие?
— Да нет, какое там открытие. Я пытаюсь решить одну задачу из теории вероятности. Если получится, выведу новое уравнение. Вот и все.
— А какая от этого польза? Кому нужно твое уравнение?
— Ну, как — кому нужно? Во-первых, просто интересно. Во-вторых, оно покажет путь к решению некоторых задач. Или поставит новую проблему. В математике всегда так. Может, потом кому-нибудь из физиков оно и пригодится — не знаю. Я ведь не прикладник. Я чистый теоретик.
— А тебе самой это дело нравится?
— Да, очень! Математика самая прекрасная наука! Она как хрустальный дворец: чистая, прозрачная. Такая твердая, честная. И захватывающая. В ней нельзя схитрить, соврать — сразу все становится видно. Мне очень нравится моя работа.
— Ну, хорошо, выведешь ты свое уравнение, а что дальше?
— Дальше? Дальше защищу диссертацию. Если удастся в институте остаться, буду сначала ассистентом, потом доцентом. Потом, может, докторскую защищу. Но я так далеко не заглядываю.
А насчет денег? Конечно, и у нас, наверно, принимают в институт по блату. В нашей группе были такие тупицы! Но чтоб в аспирантуру — это вряд ли. По-моему, это невозможно. Да и бессмысленно. Там сразу видно: дурак ты или нет.
— А у вас не бывает так, что один пишет диссертацию − за деньги, а другой ее защищает?
— По-моему, нет. Ведь все всех знают. Нет, это невозможно.
— А у нас возможно. За деньги все возможно. Поэтому все стремятся делать деньги. Или отнимают у других. А некоторые политики из абхазцев настраивают людей против нас. Иногда и приплачивают, чтобы провокации устраивали, подзуживали народ: мол, это грузины виноваты, что вы такие бедные.
Только большинству абхазцев вражда не нужна. У меня столько друзей среди них, и все отличные ребята! Это нужно политикам — тем, у кого много денег, а хочется еще больше. А глупые люди воюют, режут друг друга, стреляют, убивают. Думают: ради справедливости, ради своих. А на самом деле: ради чужих денег.
Если бы я мог, — продолжил он мечтательно, — я бы убедил всех людей, чтобы в каждой стране было два президента или главы правительства: один действующий, а другой запасной. И если один из них развяжет войну, то его немедленно отстранят от власти, и ее возьмет запасной глава, который эту войну сейчас же закончит. Понимаешь, если бы все страны с этим согласились, то войны заканчивались бы, не успев начаться. Потому что даже победа простым людям ничего не дает. Кто уцелел — как был нищим, так и остался. Богатеют только те, кто наверху. Это им война нужна. А остальным людям нужно просто жить. Работать, растить детей, любить своих женщин. Вот как я люблю тебя.
— А ты бы мог убить человека?
— Оля, я милиционер. Я обязан защищать людей. Если бы ребенку или тебе, или другим людям угрожала опасность, я бы убил. Если бы другого выхода не было. Но пока Бог миловал. Молю Бога, чтобы за всю жизнь никого не убить. Потому что убить человека - великий грех! Очень страшно такой грех брать на душу, даже если иначе нельзя. Не все это понимают, к сожалению.
— Серго, да тебе надо быть главой ООН! Все войны сразу бы прекратились! — восклицала Оля.
— Как у вас говорят: бодливой корове бог рог не дает, — отшучивался он.
Свою обожаемую Грузию Серго исходил вдоль и поперек. Он часто рассказывал девушке о героической истории родной республики, о ее горах и долинах, о гостеприимном грузинском народе и его замечательных обычаях. Оля с удивлением обнаружила, что ее милый - человек весьма начитанный. В художественной литературе он разбирался куда лучше ее. Его библиотека содержала раз в десять больше книг, чем ее собственная.
Его суждения о разных аспектах бытия поражали Олю своей неотразимой логикой — часто весьма отличной от общепринятой. Ее, воспитанную на идеях материализма, давно волновал вопрос о бытие божием. Ведь если бога нет, то почему столько веков и такая масса людей верит в него? Среди них есть известные личности, обладающие могучим умом и обширными знаниями. Неужели все они столь слепы, что поклоняются тому, чего нет? И неужели права малая горстка людей, называющих себя атеистами и отрицающих существование Высшего Разума?
— Как ты думаешь, Серго, бог есть? — задала она однажды вопрос, который спрашивала у разных людей, чьим мнением дорожила.
— Обязательно!
Абсолютная убежденность его ответа задела ее ум математика. Ведь прямых доказательств, подтвержденных наукой, насколько ей известно, нет.
— А не надо никаких доказательств. — Голос Серго стал очень серьезен. — Достаточно простых рассуждений. Вот смотри. Допустим, Бога нет, а есть только молекулы и атомы, да всякие там волны. И все живое возникло благодаря их случайным перетасовкам, перемешиванию, разным там химическим реакциям, облучению и тому подобному. Это еще можно допустить. Если очень долго перемешивать. Но ведь в любом зародыше заложена программа его развития. Эту программу кто написал? Что, тоже атомы и молекулы? Ведь чтобы написать такую программу, надо о-очень много думать. Кто думает? Природа? А что такое природа? Природа — это деревья, камни, вода, ветер. Они что ли думают, да?
Вот ты учила в школе закон всемирного тяготения. Помнишь такой? Про то, что все тела притягиваются друг к другу − а не только наши с тобой. Ну что ты смеешься — я серьезно. Но ведь закон должен кто-то написать. Потому он и закон, что кем-то дан. Он же не может возникнуть сам по себе, из ничего. Его что − тоже придумали эти безмозглые молекулы и атомы? Сами придумали и сами ему же подчиняются? Ты полагаешь, такое возможно, да?
Конечно, — продолжил он, — ученым хочется иметь научные доказательства. Как говорится, увидеть или хотя бы пощупать Бога. Но думаю, это невозможно.
— Почему?
— Вот смотри: по моей руке ползет муравей. Он ее видит, осязает, чувствует тепло. Все, как и мы. Но разве ему дано понять, что он видит? Что это рука Человека! А не просто поверхность, по которой он лезет. Ему этого никогда не понять.
Так и мы. Может быть, Бог рядом — мы его видим, осязаем. Но не понимаем, что это Он. Вероятно, при жизни это понять невозможно. И никакие приборы и опыты здесь не помогут. Ведь не зря говорят — потусторонняя сила. Сила по ту сторону бытия − а не по эту. Может быть, когда мы умрем, то есть тоже окажемся по ту сторону, все узнаем. А по эту — нет.
— Ну как — я тебя убедил?
— Похоже, да. Только надо все это еще раз хорошенько обдумать.
— А вот тебе косвенное доказательство. Уже по твоей части. Я недавно прочел в одном журнале, что американцы подсчитали, сколько нужно лет, чтобы путем случайных перестановок атомов с учетом их возможных взаимодействий и разных там реакций образовалась клетка, способная делиться. Знаешь, сколько? Больше, чем время существования всей Солнечной системы. Одна клетка! А ведь их — не сосчитать!
Нет, без Высшего Разума здесь не обошлось. Конечно, он не тот дедушка, что на иконах. Думаю, его вообще представить невозможно. Он нами принципиально не познаваем. А мы все у него на виду.
— Но церковь учит, что мы созданы по образу и подобию Бога. Значит, он похож на нас?
— Скорее, мы на него. Но это так люди думают. Смотри: сколько религий и у всех Бог разный. Разные люди жили на Земле в разных местах, в разных условиях и придумали себе разных богов. А Бог един.
— Думаешь, он нами управляет?
— Нет, не думаю. У каждого есть свобода выбора. Но, думаю, он знает про нас все. Кого надо награждает, а кого - наоборот. Кого ему надо. А не нам. Бывает, человек хороший, а у него несчастье за несчастьем. Почему так? Не надо пытаться понять почему. Это невозможно. Ведь говорят: пути Господни неисповедимы. Это правда. Просто надо жить с Богом в душе. Я очень хочу, чтобы ты жила с Богом в душе, — тебе так будет легче.
— А что такое по-твоему душа?
— Душа это то, что есть у человека, кроме тела. То, что есть он сам. Человек может лишиться части тела — потерять руку или ногу. Но он все же останется самим собой. Конечно, душа и тело связаны, они зависят друг от друга. Человек рождается, и Бог дает ему душу. Он растет, и душа с ним растет. Он умирает, и душа покидает его тело.
— А как же ненормальные всякие, сумасшедшие?
— Я же говорю: душа зависит от тела. У них душа больная, потому что мозг больной. Не зря же говорят: душевнобольной, то есть с больной душой.
— Как ты думаешь, после смерти душа помнит о своей жизни?
— Думаю, да. Ведь все наши поступки и чувства изменяют ее, и это изменение в ней остается. Это и есть память. Конечно, она иначе помнит: у нее нет головного мозга, глаз. Мы не можем, пока живы, узнать, как она выглядит, из чего состоит. Здесь опять никакие опыты не помогут.
Но мне кажется, — помолчав, продолжил он, - что душа после смерти, отделившись от тела, стремится к тем, кого любила, и избегает тех, кто к этому человеку относился плохо. Вот наши с тобой души, — улыбнулся он, — в той жизни обязательно соединятся.
И вдруг замолк. И погрустнел.
Оля правильно поняла его молчание. Оно означало: но не в этой.
Он великий мыслитель, думала девушка. Куда до него нашим болтунам с кафедры философии. Он убедит, кого хочешь. Он не просто грузин − он человек мира! Как жаль, что его слышу только я.
Впрочем, размышляла она, он же будущий правовед, у него еще все впереди. Может, потом, когда-нибудь о нем все узнают. Может, он станет большим человеком - главой правительства или еще кем-нибудь. Его все так любят! Отар за него готов в огонь и воду. А я? Я могу умереть за него.
— Серго, — спросила она однажды, — почему ты иногда говоришь с акцентом, а иногда — совсем как русский человек?
— А я могу и так, и эдак, — засмеялся он. — Тебе как больше нравится? Я учился в русской школе, у меня все учителя были русские. И дома у меня говорят почти без акцента. Среди предков были русские.
Однажды в поисках ежевики они забрались высоко в гору. Приподняв низкую ветку, Оля увидела под ней что-то наподобие большой коровьей лепешки. Откуда здесь коровы? — удивилась она. На такой крутизне.
Вдруг из центра "лепешки" поднялась треугольная головка и негромко зашипела.
Змея! — молнией мелькнула мысль. Девушка птичкой отлетела в сторону. Только тогда к ней вернулась речь, и она отчаянно завопила. Мгновенно рядом возник Серго и подхватил ее на руки. Мимо них медленно, даже как-то лениво, проползло толстое тело змеи.
— Почему ты не убил ее? — напустилась Оля на Серго. — А если она кого-нибудь укусит?
— Нельзя убивать! — жестко ответил он. — Она любит свою жизнь, как ты свою. Ее не трогай, и она не тронет.
Он святой, думала Оля. У него совсем нет недостатков.
"И ночи, полные огня!" — это пелось про них. — Бедняжка моя, — сочувственно шептал он. — Я, наверно, замучил тебя?
— Ну что ты, нет, — отвечала она припухшими от поцелуев губами. — Все так чудесно!
Когда она, наконец, засыпала, Серго, облокотившись на подушку, подолгу смотрел на нее спящую. Неяркая прелесть ее лица неизменно очаровывала его, тонко чувствовавшего красоту. Светлые колечки волос рассыпаны по цветастой наволочке. Выпуклый чистый лоб, высокие тонкие брови. Темные ресницы, похожие на крылья бабочки, готовой вспорхнуть. Прямой, немножко тупой на конце носик. Маленький детский рот. Верхняя губка самую чуточку выступает над нижней, будто приготовившись к поцелую.
Чувствуя, как в нем волной поднимается желание, он припадал к этим самым сладким в мире губам, и она, еще не проснувшись, вся тянулась к нему.
И было мгновение, когда Оля впервые испытала неизъяснимое блаженство, потрясшее ее от пяток до макушки.
— Ну, как? — спросили его смеющиеся, все знающие про нее, глаза. — Как тебе это, новое?
Спрятавшись от них под простыню, она молча показала оттуда большой палец.
Простыня! Тоже — нашла убежище.
— От меня не спрячешься! — свирепо прорычал он и нырнул следом.
В одно прекрасное утро Серго, немного помявшись, спросил:
— Оленька, тебе не кажется, что мы... неосторожны? Мне бы надо... поберечь тебя. Ты понимаешь, о чем я?
Как истинный грузин, он был немножко пуританин и стеснялся произносить некоторые слова − предпочитая им дело.
— Ничего подобного! — Оля испугалась. Над целью, к которой она так страстно стремилась, нависла угроза. Еще не дай бог начнет ее оберегать. — Ничего со мной не случится. Я опытная.
— Она опытная! — Серго от души расхохотался. — Девочка! Уж мне ли не знать, какая ты опытная.
Ему ли не знать. Еще бы! Их бухта, пляж, оранжевый плед под сосной...
— Но я читала, я знаю, что надо делать. Пожалуйста, ничего не придумывай. Со мной все будет в порядке. Уверяю тебя!
Кажется, ей удалось его убедить. Слава Богу, он больше об этом не заикался.
И только об одном они молчали - о своем будущем. Какой смысл говорить о том, чего нет?
Будущего у них не было.
Верные родовым традициям родители Серго требовали, чтобы сын женился только на грузинке. А Серго боготворил своих родителей.
Обо всем этом Оле поведал Отар — чтобы она зря не надеялась.
Она и не роптала — ведь знала, на что шла.

...

НатальяКалмыкова: 02.08.16 12:34

Спасибо! Я так поняла Оля и Серго не будут вместе?

...