Труп (18+, слэш) бу бу бу)))

*C воплем "ааа! нападают!!!" убегаю прочь*
буду ждать

подождем!!!!

ну и я с вами подожду))))
*притащила стульчик, уселась в стороночке*
_________________

 » глава 3

...и ждать пришлось не долго;))) Машунь, рада тебе!

Ты купил мне недешевую игрушку. Мобильный за три сотни, это не то, что можно подарить парню, которого знаешь всего два дня. Даже если учитывать, что этот парень слабохарактерный придурок, уже позволивший наглому тебе развратно целовать себя. В одном из перерывов между наплывами клиентов, я, вымыв руки от рыбной чешуи и внутренностей, извлекаю из кармана своих новых джинсов, мобильный телефон. Просто чтоб полюбоваться подарком, и одновременно пристыдить себя. Потому как детская радость от обладания такой вещицей нисколечко не омрачена пониманием - в нашем паршивом мире, за все полученные блага, приходится расплачиваться вдвойне. Как? Хотя ты и клялся не причинять мне вреда, я догадывался, что все твои обещания, хитрый гей, должны иметь свои подвохи. Вот, поцелуи с парнем, мне, по-твоему, вреда не приносят? А моральный аспект, твою мать, брался в учет?
Я подпрыгнул, когда телефон, внезапно завибрировал в ладони. Только один человек знал этот номер. И он сейчас хотел говорить со мною. Только я, нет. Дождавшись, окончания вызова, отключил мобилку. Нефиг молодого бизнесмена от работы отвлекать! Меня ждала рыба.
Во спасение своей гордости, замечу – я не отвечал на твой поцелуй! Хотя, ты, как то умудрился обойтись и без моего участия…. Ощутил, что снова краснею от свежих воспоминаний, и, дешево обрадовался, что меня никто сейчас не видит, здесь, в закутке за павильоном. С торговых рядов это место не просматривалось – проход закрывал соседний павильон. Абсолютно глухой угол, оказаться где, было реально, лишь одним способом, выйдя через заднюю дверь павильона Генри, и обойдя расположенные за рыбной лавкой стационарные контейнера. Здесь очень редко на кого можно было нарваться – даже если кто и знал об удобной «курилке», мог только позавидовать – босс никому, кроме своих работников не позволил бы шастать через подсобные помещения его магазина. В каком-то десятке метров, прямо за стальной обшивкой контейнеров, шумел рынок. Здесь же оставалось относительно тихо и все, чем можно было себя увлечь человеку некурящему, это философским разглядыванием неровной полосы неба. Сегодня небо ноября расщедрилось снегом – мелкие, невесомые крупинки кружились в морозной серости дня. Но асфальт городских тротуаров и улиц по-прежнему выглядел лысо – всего лишь первые, скудные осадки.
Я вдруг осознал, что прикусываю губу, едва сдерживаясь, что бы ни разрыдаться. Жалость к самому себе и чудовищная по силе обида, навалились на плечи. Мир размок в глазах, потерял очертания. Пожалуй, до меня только в эти минуты начинало доходить - лишился всего, что имел. Какой бы невыносимой, временами, не казалась мне моя прошлая жизнь, там, я еще являлся кем то. Человеком с именем, в первую очередь. Живым.
Сознание разбухло, как намокший журнал – глянцевые страницы склеились, покоробились. Я, должно быть, хотел невозможного - прямо в эту минуту понять, что делает меня несчастным. Тот факт, что потерял семью, какими бы паршивыми, в подавляющем большинстве, не были мои воспоминания о высокомерной матери и пофигистичных старших сестрах? Стресс, пережитый в моменты моего возвращения из бессознательного состояния, там, на холодной нержавейке стола секционной? А может, возвращенного мыслями к твоей скромной гейской персоне, всего лишь угнетало понимание неоспоримого – новая жизнь катилась с нехилой горы, причем на полной скорости. Руки не ощущали холода, и снег, каким-то хером умудрялся не таять, опускаясь мне на ладонь. Я врал себе, как последний ушлепок, может потому, что самообман в любом случае, лучше захватившего меня целиком, неожиданно сильного желания.
Верно, нездорово усмехнулся я, сжимая руку в кулак, заставляя снежинки стечь по грубой, посеченной рыбной чешуей, коже. Легче представлять себя полноценной жертвой сложившейся ситуации, и продолжать хныкать от жалости к себе любимому, чем признаться – хочу смерти того, кто так старательно добивался моей. Отчим…мм…мне следовало увидеть его. Затем, что бы…. Вот на этом кадре фильма, кинопроектор накрылся. Дальше, славному герою следовали идти наугад.
Полный решимости, что, правда, минутной, шаткой и отчаянной, спешу разыскать Генри, дабы поставить в известность – прямо сейчас должен уйти. Босс, неизменно посасывая сигарету, с немым упреком тычет мне, кровно заработанные четыре десятки. Неприятно от одной мысли – позволил этому старперу одним вот таким взглядом, влиять на мое сердцебиение. Не таких людей посвящают в тайны. Возможно, я поздно понял – корыстный предпочтет финансовую выгоду душевному равновесию доброго старшего товарища. А жалость здесь неуместна вообще.
Хотя, остается шанс, что я преувеличиваю, приписывая Генри незаслуженные качества последней гниды, способной продать как минимум свободу и здоровье, своего верного работника. Выйдя из гудящего жерла торговых рядов центрального рынка, перевожу дыхание, застегивая куртку. Высокий воротник внутри хранит остатки твоего запаха. Это будет сбивать меня с толку, ненужные мысли – понимаю я раздраженно, снова расстегивая молнию на пуховике, последним запрыгивая в закрывающиеся двери переполненного автобуса.
Ты не взял трубку, а после, и вовсе отрубил мобильный. Было слегка неприятно, что меня послали в такой вот способ. Но куда острее я чувствовал странную тревогу за твое состояние, Рэй. Я лишил тебя равновесия, своим напором. И пускай, как настоящая самовлюбленная сволочь ни о чем не жалел, понять, что хозяин поступил опрометчиво, для моего умишки, оказалось не такой уж и большой проблемой. В черепушке сидит умный зверек, между прочим. Он всегда затыкается, когда речь заходит о сексе. Куда, блядь, и высокая мораль испаряется. Мне можно все, когда, я хочу тебя. А хочу, с того самого момента, когда ты, неожиданно придя в себя, шлепнулся голым задом о мрамор моего офиса. Но влюбился я в тебя еще раньше. Да, да, в трупа, не ошибся. Ясен хер, никогда прежде не опускавшийся до подвального уровня некрофилов, я и в этот раз не стал бы. Но, черт, Рэй, я любовался мертвым тобою. И как еще ни разу прежде не жалел – долбанный почтальон я, не врач. И моим клиентом ты мог стать только после смерти. Почтальоны, получается, самые несчастные труженики медицинского поприща.
Но ведь, я, теперь, исключение. Ты не только вышел из летаргии, раньше фатального часа – страшно подумать, что боявшийся прикасаться к твоему телу, я уже готов был везти клиента на кремацию. Вводя, в полнейший шок, ты, маленький засранец, обратился ко мне за помощью. Будто мог догадываться, какими глазами я смотрел на тебя, еще полагая, что передо мною просто безжизненное тело.
Я волновался за тебя, и потому покинув офис, направился прямиком на центральный рынок, где обошел с дюжину рыбных павильонов – чертовски людное, даже под вечер, место. Наконец, один мужичек, из тех, у кого я справлялся о тебе, наводящее спросил, кем прихожусь Рэю. Что я мог ответить? Мы с тобою, малыш, еще не любовники.
«Его единственный друг».
«Другу любопытно, куда ушел Рэй?»
Престарелый курильщик задумчиво поняв голову к темнеющему небу, почесывал щетинистый подбородок.
«Думаю, если его нет на набережной, там он, ты должен знать, любит ошиваться вечерами, значит… парень решил вернуться домой».
«То есть, как, насовсем?» Уже догадываясь, что ты, пусть вкратце, но посвятил этого человека в последние события своей жизни, требовательно жду ответа. Старик лишь разводит руками, и уже уходящему мне кричит в спину – «он сегодня сам не свой был. Видать, заскучал по этому семейству дебилов».
На набережной тебя не оказалось. Оставив авто под мостом, я ищейкой прочесал ее вдоль и поперек, даже дежуривших с берега у первых лунок рыбаков расспросил, не замечали ли такого-то, в такой то одежде? Не замечали. Уже по дороге домой, услышал звонок мобильного, и едва не подскочил от неожиданности. Это был Майк, детектив Майкл Торенс, мать его. Он ждал меня дома. У нас дома, Рэй.
Не скажу, что совершенно наплевательски относился к собственной карьере, хотя само слово к мертвому труду почтальонов, кажется, не применимо. Карьера между трупами?
Я хорошо понимал взятую ответственность. Ответственность за вмешательство в твою судьбу, и свое возможное наказание. К тому же, малыш, ты несовершеннолетний. За такую услугу, как, инсценировка кремации, умалчивание факта жизни, а далее, вообще похищение малолетнего - меня могли посадить, годков так на десять. Вернись ты домой, и изложи родителям альтернативную правду произошедшего.
Твои глаза не умели врать, но семнадцатилетним, как никому из взрослых, свойственна впечатлительность и способности к преувеличению. Возможно, только возможно, твой отчим не специально столкнул пасынка с лестницы. И драматичность случившегося основана на личностной неприязни между двумя парнями – тобою и новым мужем твоей матери. Еще, конечно, психологический фактор – очнуться в морге, и не тронуться умом не всякому под силу. Шок у тебя. Инерционное чувство паники, растерянность и слепое желание довериться кому-нибудь, кто не знаком с семьей, кто не знает тебя прежнего. Этим счастливцем оказался я. Мои же причины суду объяснить будет немного тяжелее… вожделение. Преступная радость от возможности владеть тобою, как игрушкой. Управлять чужой судьбой и использовать малолетнего парня для удовлетворения однополых, читаем, извращенных, сексуальных потребностей. Верь, все покажется именно в таком цвете. Даже тебе, Рэй.
Майк не уговаривал меня, даже не спросил, можно ли. Можно, ясен хрен! Неслабая злость на себя, и что-то наподобие разочарования по отношению к тебе, малыш, преобразовались в голод. Сейчас как никогда хотелось трахаться до умопомешательства.
Майк был проверенным партнером – никаких задержек или неуверенных взглядов. Я, как правило, соглашался на все, что он готов был сотворить с моим телом. Он мог связать меня или попросить об обратном. Мы менялись ролями, как и положено в союзе двух не отягощенных предрассудками, почти каждый день пожимавших руку смерти, похотливых кретинов. Почтальона и детектива. Единственное различие между мной и Майком – тот никогда не требовал причинить ему боли, в то время как я, частенько молил о подобной услуге. Этот вечер не был исключением. Детектив использовал брючные ремни, что бы сделать из меня покорного пса – туго затянул на шее, еще туже на щиколотках, и, уж совсем крепко, до ноющей боли, на запястьях. Можно было вести выгуливать. Врожденная потребность к доминированию делала Майкла, для моих нужд, отличным любовником. Он управлял моим гневом и ненасытной жаждой высвобождать накопленное внутри отчаяние. Заставляя подчиняться грубым командам, терпеть дискомфорт , в виде заломленных за спину рук или болезненных проникновений посторонними предметами. Все только ради общего удовольствия, яркости разрядки. Порой, Торенс даже позволял ласкать его, и это, пожалуй, выглядело самым настоящим извращением. Нежный секс с Майком являлся редкостью – это не воспринималось мною как нормальность отношений между нами. Без любви любовью заниматься нельзя. Трахаться – всегда пожалуйста.
Как марионетку, Майк держал меня за нитки кожаных ремней. Один из которых, был перетянут через быльце кровати, и усилиями детектива затягивался на моей шее, пока я, на забаву ему, пытался достойным ритмом попадать в тело партнера. Торенс посмеивался, и хрипло выдыхал, все дальше оттягивая мой шейный «поводок». Вцепившись пальцами одной руки в его бедро, а второй стискивая каменный член Майкла, я со всей дурью вбивался в зад мужчины, будто рассчитывая отомстить за свое недавнее «мягкое» изнасилование. Дышать становилось неудобно – просто подайся я назад, и все пучком. Но Майк не мог уйти, хотя бы на одну десятую не испытав того, что перед этим испытал его любовник. Похер мои мазохистские наклонности – слепой, злобный голод – это должно было дойти до Торенса, как ответный поцелуй. Как эхо мраморной секционной, до моих спящих клиентов, черт подери.
Кажется, Майк как раз пошутил по поводу «коротковатого члена», когда дверь в спальню приоткрылась. Еще дальше отнимая руку с намотанным на ладонь, продетым через быльце кровати, поясом и тем самым объявляя невозможность дальнейших движений в него, Майкл неуклюже отполз от меня. Я дезориентировано обернулся на звук, с леденящим ужасом ожидая подтверждения родившейся догадки. Дернувшись к тебе, тут же был возвращен на место резким рывком.
-Цыц, псина…. Это всего лишь наш паренек. Проходи, Рэй, втроем будет втрое веселее! – Майк, не растерявшись, предложил тебе вступить в нашу игру. Однако я не разделял его энтузиазма. Когда рука детектива потянула за пояс вторично, пришлось двинуть Торенса по челюсти, и лишь потом, судорожно расстегивая нашейный ремень, сползти с постели. Тебя уже не оказалось в дверях, и поэтому на ходу обматываясь простыней, я, запутываясь в поясах, выскочил из комнаты. Майк высоким матом известил меня – обломщик и подлая гнида, ударил я таки сильно. Похрен.
-Рэй? Где ты…
Сидишь в коридоре на обувной полке. Твое состояние оставляет желать лучшего. Мой внешний вид вообще пиздец какой. Так и встретились два одиночества.
Хватаю за плечи, словно сейчас осядешь на пол, сложенной палаткой. Глаза едят твое лицо – от горечи эмоций, и чуть-чуть после тесноты ремня, дерет в горле. Ты плакал. Отирал одеждой стены подъезда и, предположительно, падал на асфальте. Стерта кожа на щеке, испачканы в грязь подбородок и губы. Где ты умудрился найти ее в минус? Дрожишь, пусто смотришь мимо меня, едва сдерживаешь рыдания. Глаза уже сухие, но заплаканные.
-Рэй, что произошло? Малыш?….- целую тебя в лоб, пытаешься отстраниться. Нет, просто дергаешься скорее, как если бы я был огнем, а ты листом сухой бумаги.
-Какого хера я вернулся к тебе? – преодолевая давление моих ладоней, запускаешь руки в карманы куртки, ища, что то. Голос тихий и вязкий, словно кисель.
-Где ты был? – не обращая внимания на протесты, привлекаю к груди, впуская в себя твой аромат – гарь, блядь. Волосы пропитаны ею, и даже перебивают рыбные запахи. Выходит, черные пятна на коже не засохшая грязь. – Рэй, что произошло, скажи мне?!
-Что?! Я спалил его машину. А отчим гнался за мною, он не узнал. Я… просто хотел насолить… Стивен, они…они…- чувствую, как приподнимается твоя грудная клетка, заполняясь кислородом нового, предельно глубокого вдоха.
-Стиви, ты плохой пес! Сучий недрессированный пес…. –Торенс так не вовремя выходит из спальни. На его психованные высказывания забить хочу. Да только ты – нет.
-Блядь, пусти же, мать твою! – не предполагал, что настолько сильный. Неожиданно вскакиваешь, отпихивая меня, бросаешься к двери. – И кому я тут душу изливаю? Мазохист сраный! Вот… подкуп не удался! – поворачиваясь, бросает на ковер мобильник, с презрением глядя сперва, на меня, потом на Майка. Но слова твои, не мне, и даже не ему предназначены. Я догадываюсь, кто адресат. - Все вы, бездушная мразь! Самоуверенные, лживые ушлепки! Будьте прокляты…
Не успеваю позвать – выскакиваешь за двери. Бросаюсь следом, слабо соображая – в таком виде на улицу нельзя. Не ждешь лифта, бежишь вниз по ступеням, спешишь, будто за тобою гонятся призраки.
-Рэй! Остановись, прошу тебя! Рэй, малыш, пожалуйста!
Спохватываюсь, спустившись на пару этажей ниже – с болтыхающимися ремнями на щиколотках не догоню. А те, что на запястьях, запутываются в складках простыни, стягивая последнюю. Мой голый мазохистский зад на морозе замерзнет. С неприличной паникой в голосе ору в пустоту лестничных пролетов. Страшно потерять тебя, все еще мало знакомого, и уже абсурдно родного.
-Рэй! Рэй, твою мать!!
Консьерж слышит меня, это точно. Ты, скорее всего, уже нет. Подъездные двери с грохотом захлопываются. Ощущение, вроде бы целиком проглотил сердце – давит изнутри, разрывает грудь. Здравый смысл отступает сознанием, жмется по-над стеночкой, теряясь во тьме. Я, блядь, буду последним психом, но переверну город с ног на уши, и отыщу тебя!
Торенс выводит из себя – пытается затеять ненужный скандал. Ненужный – даю я понять, отталкивая от себя требовательные ладони детектива. В этом его проблема – настырный. Порой, слово «нет» вычеркивает из памяти как несуществующее по смыслу. Что Майк садист и ублюдок, меня устраивает, его, блядь, навязчивость, не получи, парень, до конца желаемого, бесит. Покинуть квартиру выходит лишь после небольшой потасовки. Вытираю кровь с разбитой губы и ору через плечо что б ствол своего табельного к виску кому-то другому приставил. К слову, когда в ход идет угроза огнестрельным, зачастую, страсть быть оттраханным тает, как туман на рассвете. Не всегда, правда.
Рыбаки меня скоро примут за своего – спускаюсь к затянутой коркой тонкого льда, воде, повторно интересуясь, парнишку патлатого здесь не видели? Чувство легкого дэжавю дразнит нервные окончания – гоняться за тобою по ночи, напряжно. Так, гляди, и восход солнца встречу на реке, снова и снова сюда возвращаясь….
Но тут, один из рыболовов мне неуверенно указывает на чернеющий под выступом бетонного смотрового балкона, силуэт, метрах в пятидесяти от нас. Не скажи мне, что там человек, сам не заметил бы. А с набережной и подавно. Я еще ни разу так быстро не бегал. Съеденное сердце порывается выпрыгнуть через рот обратно, мощными толчками гонит по телу вспененную кровь безумного.
-Малыш! Вот где ты….
Сидишь на корточках, обхватив колени руками. Всколоченные ветром волосы разметались по темной куртке - моя личная, поверженная горем русалка. Боязно делать последний шаг, кажется, ты готов спрыгнуть на первый лед, хотя, с виду, и расслаблен…
Что говорить, не знаю. Оправдываться не вижу смысла – вины не ощущаю. Разве, что за неспособность удержать тебя, запереть в объятья и не отпускать более. Разве что, за присутствие Торенса, который, ты прекрасно помнишь, запал на тебя, как мишка на сладкое. Вины своей не вижу… но и рот открыть не могу. Фразы, приходящие на ум, кажутся, по меньшей мере, глупыми.
-У тебя задница от такого не болит, Стив? – оборачиваешься, глядя искоса, недоверчиво и робко одновременно. Перемалывая новую информацию диву даюсь – не может быть, что ты сейчас смущен. И лишь по этой причине….
Не потому, что возненавидел меня, сбежал. Не потому, что не доверял, боясь быть предательски отданным садюге Майку. И, может быть, ты собирался рассказать мне обо всем. Вернулся же!
- На первых порах, болела, теперь радуется. Любит она это дело. – Подхватываю твою попытку перевести все в шутку. Блядь, самому-то смешно. Я хочу расспросить тебя о произошедшем, но понимаю, что разговор этот произойдет не прямо сию секунду, и не здесь. Еще сильнее, хочу поцеловать тебя, обнять со спины, сжать до хруста суглобов, развернуть, уложить на лопатки, вминаясь в дрожащие губы, своими…. Нельзя. Кто знает, почему на свете больше всего жаждешь запрещенного? – Давай руку, пойдем домой, а то заболеешь.
Чихаешь в ответ – твой организм честен. Он мой неумышленный сообщник сейчас. Ты запрокидываешь голову, сидя в пол оборота, снизу вверх разглядываешь меня. Однако глаза переполнены чем-то невыносимо грустным и трагичным, у меня ноет в груди от потерянности твоего взгляда.
-Они улыбались, Стив. Я наблюдал через окно – улыбались, сидя перед телевизором. Так… словно меня и не было рядом с ними никогда. Словно они и не теряли…. – голос крошится на слова, а затем и вовсе на звуки. Вижу, расплачешься. И не так, как иногда могут себе позволить чувствительные натуры, надрывно, опустощающе. Я, как неприличный подарок, не могу принять твои слезы.
-Малыш, и ты спалил машину отчима? Да?
Серией выдохов приводишь себя в чувство, трешь глаза кулаками. Мой вопрос вовремя – не заплачешь, чересчур взволнован предстоящими разъяснениями. Не позволяю запутаться в мыслях окончательно - якобы ожидая ответа, уже помогаю встать на ноги, увлекая за собою. Начинаешь рассказывать подробнее, и я понимаю, что ты сам не уследил за деталями, переставляешь местами определения, виновато запинаешься. Ты так уязвим и так трогателен в своей слабости – привлекаю к себе за плечи, а после, плюнув на вопли логики, и, вовсе подхватываю на руки. Вскрикиваешь, но не вырываешься. Довольно легкий для своего возраста. Все еще пристыжено бормочешь, как так вышло, что подпалил машину своих мамаши и папаши.
-В гараже бензина хватало. – Вздох, мне в шею, как ожог. Мимоходом радуюсь, что пиджак расстегнут. – Я не хотел сжечь дом или убить кого-то! Верь мне! Но мои род… все выглядели такими счастливыми. Отчим пиво потягивал. Одна из сестер красилась… на встречу собираясь. А мама смеялась, перед телеком. Я…. Я же умер для них всего три дня назад, Стив?!
Не имел понятия, как на такое отвечать. Благо, к тому моменту наша процессия уже поднялись на набережную, и приблизилась к моей похуистично брошенной у тротуара машине. Ставлю тебя на ноги, замечая, как уходит тепло. Ненадолго – натягивается леска очередной рисковой идеи в полупустом, оглушенном твоим близким сердцебиением, сознании.
Распахиваю заднюю дверцу авто.
-Ныряй.
-Но…можно с тобою? – хочешь рядом с водителем? Или, точнее сказать, не хочешь оставаться один?
-Как раз со мною, малыш. – Мягко заталкиваю тебя в салон, забираясь следом. Ты недоумеваешь, зачем, и все еще не успел подвинуться по сидению. Йогом выгнув руку, захлопываю дверцу за своей спиной – попался. Благо, машина вместительная. А если бы еще и сидение отодвинуть вперед….
-Стив?
-Рэй….
Твое тяжелое дыхание везде, вокруг меня, я хочу впустить его в себя, испив все осевшие на дне души слезы, впитав обиду и страх одиночества. Мне сносит башку от понимания – влюбился в тебя, мой странный клиент. Опасно и основательно влюбился. До смерти, Рэй. Все это в груди, жалит миллиардом игл, ощущаю, но не озвучиваю. Слова пока для тебя – ничто. После предательства не веришь, чьим-либо словам.
-Стив… ты что! – возмущенно отползаешь, точнее, совершаешь попытку. Опрокидываю тебя на сидение, по-хозяйски ловко расстегивая пуховик, кнопку и молнию джинсов…. –Блядь, прекрати же! Извращенец! Твой поцелуй был отвратительным, слышишь?!– страх замешанный на возбуждении. Тебе не скрыть его, Рэй.
Властно наваливаюсь, раздвигая твои ноги, пока левая, не оказывается опущенной под сидение, а правая, заброшенной на него. Твои глаза огромны и в полумраке салона почти черные – все еще стыдишься меня? Стаскиваю с себя пиджак, перекидывая на переднее сидение.
-А кто здесь собирался целоваться? – меня током шибает от твоей реакции – губы подрагивают, пропуская через себя обрывки звуков. Тонкие, ледяные пальцы рук истерично давят на плечи. Ты отталкиваешь меня, даже замечая, что ничего не выходит. Даже соглашаясь мысленно – сопротивление не в полную силу. Не так, когда действительно против. За. Хотя и продолжаешь сам себе врать….
-Не нужно, Стив…пожалуйста! – тихим, умоляющим воем. Сейчас-таки заплачешь. Нельзя допустить.
-Я не причиню тебе вреда, забыл? Обещаю, не причиню….
_________________

Ну,блин,и семейка!!!Ладно отчим,чужой человек,но мать....

- а кто ж признается-то?Это же не нормально,противоестественно....Но....

- очень хочется в это верить,а то так как срывает ему крышу...Вдруг не сумеет совладать с эмоциями?
___________________________________

Лидусь, заказывали же добрых и нежных гг??)) вот и получайте - Стив сама доброта. Малого не обидит;)
_________________

Возьмете в нагрузку нового читателя?

Нелл,конечно,возьмём!!!!!Присоединяйся,всегда рады новым людям!!!!!
*Ксюш,ничё,чё я тут покомандывала?*
___________________________________

Нелл, берем!!))спасибо что с нами;))
Лидусь, и тебе спасибо, командуй!))
_________________

спасибо !!!!! Теперь я с вами !!!!!

Нелл,а ты читала другие рассказы Ксюши?Они,правда,жёсткие,но весьма затягивающие!
___________________________________

Жесткие??))НЕ правда!!!))я сама доброта!вот злюсь, когда говорите что жесткие1 вы что, настоящего агнста не читали!? я самый добрый автор! хм..Лидусь, спасибо
_________________

АААА! Ксюша, нельзя так над нами издеваться!!! Что там дальше?!!!!!

Как всегда на самом интересном месте.....

У продолжение, продолжение!
Стив у нас любитель бдсмить
Да семейка у бедняки Рея есче та
Очень очень мило даж как то для меня немного неожиданно, но все равно очень мило
Ну ну все всегда так говорят, у бедного парня шок от всех недавних событий и вряд ли он готов к такому повороту событий, кудыж ты Стив прешь прям на пропалую
_________________