Четвертый месяц зимы. Книга вторая (фэнтези)

Спасибо за продолжение!! Очень интересно развиваются события, буду ждать, что случиться дальше.
Жаль, что Эдан от места своего отказался.

Не все еще для него потеряно, вот увидите :
_________________

 » Глава пятая

Глава пятая, где удача вновь и вновь улыбается Риэ, а Юлия, исполнив чужую просьбу, сталкивается с настоящей яростью.
 
 
Первый рассвет своей новой, свободной от Гильдии, жизни Эдан встретил на каменных перилах крытой галереи, печально разглядывая побуревший осенний сад и туманное до безнадежности небо, сеющее липкой моросью. Шершавая колонна знакомо холодила спину сквозь толстое полотно домашней рубахи; теплый пар стелился из кухонного окошка у земли. В отдалении, на мощеной площадке у ворот, что-то крича, Горо строил своих ленивых вояк… Каждая тень, каждый утренний шорох вокруг, даже промозглая сонная тишина, были уютными, почти родными – и все же… до боли тоскливыми!
Привычное утро – и такое… другое.
Что ж, начинать его, наверное, стоило так же, как и каждое утро за последний десяток лет – с тренировки...
Вздохнув, Эдан разулся, осторожно опустил босые ноги на мокрые, заросшие по краям жухлой травой, каменные плиты. Поежился от их холода. Сделал пару шагов, цепляя рукавами блестящие листики вечнозеленого кустарника.
Облетевшие за ночь лепестки осенних желтоцветов щекотно и влажно стелились под ступни, а в волосах оседали капельки тумана.
Неохотно мужчина потянул вверх края рубахи, подставляя сырому ветерку голое тело. Застыл на миг, привыкая к холоду...
Он не спешил, пока что делая все легко и размеренно, с каждым действием вспоминая ежеутренние нагоняи да наставления мастера Ледогора, но больше – его самого: крепкого, всегда уверенного, не знающего сомнений...
Эдан сделал первый выпад. Мышцы спины потянулись неохотно, почти лениво. Ногу неловко повело в сторону.
Он тихо выругался.
Что ж, долгие недели, проведенные в тесноте корабельного трюма, давали о себе знать. Тело отказывалось подчиняться с привычной легкостью, движения теперь выходили неловкими, медленными до скрипа и, конечно, далекими от совершенства... Оставалось лишь сцепить зубы – да повторять одно и то же, вновь и вновь, потихоньку злясь на себя и собственную неуклюжесть.
А еще – на саднящее чувство потерянности, крепко засевшее в груди со вчерашней ночи.
– Путешествие на Южный никогда не шло мне на пользу! – уже вслух жаловался светловолосый Снежинке. – Теперь и пятерых хилых имперцев хватит, не то, что Амарешевой сотни! Все-таки становлюсь ленивым…
«К тому же – рассеянным…» – вздохнул он, вдруг наткнувшись взглядом на Риэ.
Тот устроился меж колоннами, уронив локти на перила, – и смотрел на утренние пляски здешнего лорда с выражением глубокой задумчивости и отнюдь не праздного интереса.
– Доброе утро! – поздоровался, поняв, что его обнаружили.
– Доброе, – буркнул Эдан с глубоким сомнением, потянувшись к брошенной рубахе. – Воздухом дышишь? – добавил в голос немного сарказма.
– За тобой наблюдаю, – признался юноша, и глазом не моргнув. – Да вот… думаю.
– О чем же?
– О том, как паршиво быть беспомощным! – усмешка Риэ впервые с их знакомства полна была настоящей горечью. – Мне раньше, до той деревеньки, как-то не доводилось в такие истории попадать. Быть избитым, как бессильный, не умеющий дать отпор, ребенок!.. Это унизительно, страшно, просто глупо, в конце концов! И я не хочу еще когда-нибудь испытать такое!
– Да, приятного мало, – осторожно согласился Эдан, путаясь в широком вороте.
– Ты вот на моем месте сумел бы защититься! – не успокоился студиозус.
– Пожалуй, – шнуровка намокла и никак не давалась пальцам. – Так... к чему ты вообще клонишь? – наконец, разобравшись с рубашкой, насторожился мастер.
– А мог бы… научить меня? – помявшись, попросил Риэ, вмиг залившись неловким румянцем, отчего мягкое лицо приобрело и вовсе девичьи черты. Но глаза, напротив, вдруг исполнились решимости, вызывающего, азартного блеска, словно у подростка, на спор решившего влезть на храмовую колокольню, еще трясущегося над собственным безрассудством, но уверенного уже, что не отступит…
– Я знаю, что слаб и совершенно неуклюж, – настойчиво уговаривал он, – но… научи хотя бы основам! Конечно, я и так пользуюсь твоим гостеприимством, и коль тебе затруднительно…
– Я не могу, Риэ! – почти смутился от такой настойчивости Эдан. – Даже для простейших умений нужны месяцы тренировок, а я вообще не знаю, буду ли здесь завтра!
Лицо студента сразу поскучнело.
– Как скажешь, – кивнул он, отступая в полумрак галереи.
– Но я поговорю с Горо, командиром здешнего гарнизона, – легко перемахнув через перила, догнал его молодой лорд. – Он уж точно за тебя возьмется! А там… кто знает! Кстати, насчет «гостеприимства», – помолчав, вдруг добавил он. – Плохой из меня хозяин, ведь до сих пор я не показал тебе главную достопримечательность здешнего дома!
Отряхнувшись, будто пес, от влаги, потянул Эдан юношу за собой – вглубь хмурых, темных в этот час, коридоров первого этажа. И почти носом ткнул в неприметную узкую дверцу, больше всего смахивающую на вход в чулан.
– Это чтоб кто попало не любопытствовал, – пояснил перед тем, как отворить глухо лязгнувший замок. – Держи! – бросил удивленному студиозусу ключ.
Риэ с опаской переступил порог – и замер, пораженный. Перед ним была просторная, высотой в два этажа, комната – и все стены ее, от пола до потолочных балок, занимали книжные полки! С толстенными, громоздкими фолиантами и с хлипкими, мягкими книжечками. С потертыми, стянутыми медными скобами, древними страшилищами и с изящными красавицами, сияющими золотой краской, новенькой цветной кожей или шелком на обложке. С аккуратно сложенными стопкой костяными пластинами и со скрученными пергаментными свитками в плетеных тубусах… Боги! За собственный дом с такой библиотекой юноша продал бы душу сразу всем десяти дьяволам!
– Оо! – только и смог выдохнуть он, тут же потянувшись к ближайшему корешку да напрочь позабыв о спутнике.
– Наслаждайся, – раздался ему вслед смешок.
Остался Эдан здесь или вернулся к своему недавнему занятию, Риэ уже не видел. Он увлекся, как ребенок новой игрушкой, бродя вдоль полок, перечитывая названия, водя пальцами по корешкам, с трудом вытаскивая тяжелые тома и листая страницы. Времени не замечал, и, наверное, проходил бы вот так до вечера, если бы одна из книг под его рукой не показалась вдруг… странной.
Риэ провел еще раз по кожаному корешку без надписей, ощущая под ним непривычную, деревянную твердость, осторожно потянул – фолиант не поддался, – потом зачем-то постучал, и звук вышел неожиданно гулким. Книга была подделкой.
Сосредоточив все свое любопытство на новом предмете, юноша вскоре отыскал еще пять таких же «книг», подергал их так и эдак, пока за парочкой что-то не щелкнуло, нажал… и расплылся в довольной улыбке. Он ведь не один тайник на древних погребениях открыл! И теперь любовался низким проходом в тесную каморку за полками.
Узкие окошки библиотеки и так пропускали совсем немного танцующего пылинками солнечного света – здесь же вовсе царил густой, затхлый сумрак.
Риэ огляделся вокруг. На краю одной из полок приютилась масляная лампа под громоздким стеклянным колпаком. Ничего, чтоб разжечь ее, рядом не нашлось – и, мысленно поражаясь такой хозяйской непредусмотрительности, студиозус не поленился сбегать на кухню, выпросить у здешней сердитой экономки, госпожи Таны, тлеющий уголек.
Лампа загорелась неожиданно ярким, ровным светом, источая слабый приятный аромат, – и вся тесная потайная каморка стала видна, как на ладони. Книг нашлось здесь не более двух дюжин, а кроме них – широкая, в полстены, карта трех континентов, во многих местах небрежно дорисованная чьей-то рукой.
На карту Риэ уставился, открыв рот. Заполненная гуще и детальней, чем студент когда-либо видел, она не обрывалась на знакомых границах привычными белыми пятнами, но тянулась дальше – через болота и леса Южного континента к неизвестной полноводной реке; через непролазные Северные горы к холодному побережью; от самых крохотных восточных островков, где ютились нищие рыбаки, до дикого, скалистого западного берега, куда не отваживалась ступать нога даже вездесущих варваров...
Знакомое зудящее чувство появилось у юноши в кончиках пальцев: немедля схватить перо – и записывать, перерисовывать, дополнять строчками замечаний и наблюдений!.. Одна эта карта могла сделать ее обладателя очень известным в имперских ученых кругах!
Риэ сдержался.
Вздохнув, он оторвал взгляд от нежданного сокровища, и внимательней пригляделся к книгам.
Что ж, еще минуту назад он не думал, что сможет удивиться больше!
Первый же вытащенный им потертый томик был на древнеимперском – и студиозус, в совершенстве владеющий этим языком, смог разобрать в загадочном, исчерченном знаками и схемами, талмуде лишь одно слово из десяти. «О познании тела, разума и души» – гласило название, но книга нисколько не походила на религиозный трактат. Покачав головой, Риэ отложил ее и потянулся за следующей: с понятной, внушающей уважение надписью на обложке – «Мастерство лекаря».
Открыл посередке – и зажал рот ладонью, борясь с мгновенно подступившей тошнотой. На красочной, тщательно прорисованной гравюре, занимающей всю страницу, изображалось человеческое тело, ужасно искореженное пыткой. Особенно жестокие раны отмечены были цифрами, напротив коих под рисунком давались пояснения и советы. От последних юношу затошнило еще больше.
Теперь к любой здесь книге, хоть как-то намекающей на целительство, он боялся даже прикоснуться.
Впрочем, и без того хватало Риэ открытий. Следующий, попавший ему в руки, фолиант долго дразнил рассеянные мысли смутно знакомыми значками, перемежающими привычные буквы, влезающими в слова, портящими их до полной неузнаваемости. И лишь когда лихорадочный бег догадок в голове молодого ученого грозил перейти в глубокую, необратимую задумчивость, то ли книга, то ли память юноши поддалась – и он с изумлением узнал таинственные криптограммы Гильдии.
Те самые, что, не в пример более известным знакам гильдийного ранга, прочесть или даже увидеть мог редко кто из посторонних!
Познаний Риэ сходу хватило лишь на часть названия.
Наверное, задавшись целью, он, и остальное осилил бы (не зря же слыл в разгадке символов да тайнописей одним из лучших!), но тут впервые мысли студиозуса переключились с книг, найденных в тайнике, на их хозяина. Страх вперемешку с искренним исследовательским восторгом завладел им.
Ибо теперь юноша точно знал, с кем имеет дело!
Их загадочный попутчик и спаситель, без сомнения, был темным мастером.
 
***
 
Дни напролет Риэ просиживал теперь в библиотеке, надеясь вычитать и выведать побольше, да еще – пытаясь пореже попадаться другим обитателям «замка» на глаза. К хозяину он стал относиться с легкой опаской – иронизировал над своей слабостью перед предрассудками, но пока не мог с собой справиться. Юлию же юноша избегал по причинам куда более запутанным и печальным…
Только на рассвете спускался он во внутренний дворик, дабы старательно исполнять все указания строгого командира Горо, потихоньку наращивая мышцы;  да еще вечерами покидал свое пристанище ради общего ужина и посиделок в каминном зале – Эдан ясно дал понять, что затаиться в тихом уголке не выйдет. Коли нужно будет – поклялся темный мастер – он лично вытащит затворника к остальной компании хоть за шкирку. Не то, чтобы студиозус всерьез этому верил, но идти против воли здешнего хозяина не спешил.
Поскольку же Алим предпочитала общество Таны и других здешних слуг, а сам светловолосый обычно сидел, уставившись в огонь или уткнувшись в книгу, «остальной компанией» для Риэ из вечера в вечер становилась благородная леди. Отыскав уже на третий день среди чердачного хлама старую арфу, велев отчистить ее от пыли, она взялась развлекать их скромное общество музыкой и нежным пением – да терзать заодно, сама того не ведая, несчастного студиозуса. Ибо следил он, не отрываясь, за мельканьем тонких, обтянутых перчатками, девичьих пальчиков, слушал мягкий, не совсем уверенный голосок – и с каждым днем пропадал все больше. Восторг с нотками горькой печали, желание несбыточного полностью охватывали его, отвлекая даже от любимых книг. А барышня, будто нарочно, мучила долгими, задумчивыми взглядами да улыбкой, в которой виделись глупому сердцу радость и обещание... Но как мог нищий студент из вымершей от болотной лихорадки крестьянской общины на что-то надеяться? На подобных Юлии всю жизнь смотрел он лишь издали. Так было суждено оставаться и впредь, а значит – надо ли себя мучить?
К концу недели Риэ не выдержал да, наплевав на угрозы светловолосого, остался на вечер в библиотеке.
«Ну не явится же он за мной, в самом деле!» – уговаривал себя. Однако поглядывал на окруженный книжными полками дверной проем с легкой тревогой.
Как оказалось, Эдан  – человек слова...
– Пошли! – распахнув дверь, с порога велел он.
– Не пойду! – вздрогнул и совсем по-детски отвернулся юноша.
Светловолосый бесцеремонно обошел его, наклонился, чтобы видеть лицо, вгляделся в глаза.
– Один прячется от всех в библиотеке, другая на грани истерики запирается в комнате… Как маленькие, ей-богу! – буркнул раздраженно. И затем вдруг спросил напрямик. – Тебе дорога леди Юлия?
Риэ застыл, мгновенно краснея, – но, к его чести, не стал отпираться.
– Я никогда не встречал девушку более трогательную и прекрасную! – выдохнул он.
Эдан скептически хмыкнул, однако свое мнение о достоинствах благородной леди решил оставить при себе.
– Тогда почему ты ничего не делаешь? – спросил вместо этого.
Искреннее изумление отразилось на лице студиозуса.
– Как можно? Она ведь высокая леди, образец благородства, чистоты и безупречности. А я – никто…
Светловолосый взглянул на него со снисхождением и жалостью – как на деревенского дурачка.
– Знаешь, Риэ, – покачал он головой, – для человека, так глубоко знающего историю, ты слишком плохо разбираешься в реалиях современной жизни... Это высокородные-то «образец благородства, чистоты и безупречности»? Да будет тебе известно, что сплетни о вольных нравах при дворе – скорее преуменьшение, вызванное стыдливостью разносящей их прислуги! Грехом для юной барышни там считается выбившийся из прически локон, но никак не выбравшийся поутру из ее спальни кавалер... Поверь, воспитание Юлии в этом смысле ничем не отличается от остальных!
– Да как ты можешь! – от всей души обиделся за даму сердца юноша.
– Давно известно: добродетель придумали для черни! – перебил его Эдан.
– Что все равно не отменяет разницы в наших с ней положениях! – порядком разозлившись, закричал Риэ. – Юлия из Дома Крови, высокородней которого только Правящий!..
– И этот Дом вот-вот отречется от своей непутевой дочери! Зная ее папочку, так и будет! Не дури, Риэ! – увещевал светловолосый. – Пользуйся своим единственным шансом! Если уж слишком щепетилен, или так печешься о честном имени девушки – жрец в здешнем Храме обвенчает вас по первому слову...
– Но что я могу дать ей? – вздохнул студент с усталостью и отчаяньем. – У меня нет даже крыши над головой...
– На первое время оставайся здесь: мне давно нужен был управляющий, – не раздумывая, предложил Эдан. – Мы ведь оба знаем, Риэ, что, не относись храмовники с таким страхом к любым доимперским верованиям, тот трактат уже давно обеспечил бы тебе теплое местечко в столичном университете! И, я уверен, вскоре так и будет, – если, конечно, тебе не придется тратить свои силы на бессмысленные скитания по глуши в поисках мизерного заработка! А коли так боишься остаться передо мной в долгу, так знай: в устройстве твоей судьбы у меня есть и свой интерес. Один древний текст, который очень мне хотелось бы понять… Ну как?
– И что за текст? – загорелся в глазах Риэ огонек интереса и надежды. Но тут же потух. – Юлия… мне откажет.
Светловолосый насмешливо фыркнул.
– А ты спроси! Она в своей комнате...
Набравшись вдруг решимости, юноша вскочил, вылетел из библиотеки. Спотыкаясь, взбежал по лестнице и замер, пытаясь отдышаться, перед дверью в спальню высокородной леди.
Постучал – уже совсем не так уверенно.
– Это я, – срывающимся голосом отозвался на короткое «кто?».
– Чего тебе? – голос девушки, хрипловатый и какой-то чужой, настораживал.
– Я могу войти? – заволновался студиозус.
– Входи.
Юлия открыла дверь, старательно отводя покрасневшие глаза.
– Ты плакала? – ужаснулся Риэ, вспомнив вдруг: Эдан что-то говорил об истерике.
– Нет, – всхлипнула она. – Чего ты хотел?..
– Я… – встревожено замялся юноша, уже не зная, будет ли его признание уместным.
– Ты избегаешь моего общества? – первой заговорила леди. – Я совсем тебе неинтересна? Ну, конечно, нет! Ты такой… кажется, ты знаешь обо всем на свете! А я… – она отвернулась. – Правильно Эдан зовет меня дурочкой!..
– Ты вовсе не дурочка! – горячо возмутился Риэ. – Доверчивая, может, немного легкомысленная, но не глупая! Тебя просто учили не тому! И, поверь, Эдан думает так же… – он осекся от внезапной, ядом влившейся в кровь, догадки. – Ты… неравнодушна к нему, да?..
Юлия наградила его чудным взглядом и вдруг хрипло, как-то горько, совсем ей несвойственно, рассмеялась.
– Нет, конечно, нет! – выдохнула наконец. – Наш лорд – высокомерный, властный мерзавец! В точности, как мой отец и братья… Всю жизнь подобные мужчины окружали меня, и, знаешь, я их просто ненавижу! И ведь всегда понимала, что значу для них не больше, чем вещь, которую можно продать или оставить, как украшение гостиной!.. Понимала, но как-то не задумывалась… А теперь… Уверена, отцу давно сообщили, где меня искать. Но – Эдан прав – он не приедет, теперь уже нет... Ведь вычеркнуть мое имя из родового древа куда проще, чем сглаживать скандал! Выходит, Риэ, за все годы своего послушания я не заслужила не то что уважения, но даже отцовской любви? – она хрипло, некрасиво расплакалась.
А, потрясенный ее горем, юноша вдруг решился.
– Я не они, Юлия! – обхватил он ладонями ее мокрые щеки. – Мое уважение, мое восхищение, моя любовь уже принадлежат тебе! И если бы ты только позволила быть с тобой!.. Я понимаю, мы совсем мало знаем друг друга, но если бы ты согласилась…
Покрасневшие, полные слез глаза девушки неверяще остановились на его губах.
– Да, да, – выдохнула она слишком поспешно, словно боясь, что Риэ возьмет свои слова обратно. – Я согласна…
 
***
 
Они спустились в каминный зал через час, глупо улыбаясь и держась за руки.
Эдан, оторвавшись от огня, обернулся к ним – и сразу все понял. На миг лицо его сделалось странным – Риэ мог бы поклясться, что отчаянная зависть промелькнула на нем, – но темный мастер быстро справился с собой.
– Поздравляю! – мягко и, впервые, по-настоящему искренне улыбнулся он. – Уже выбрали дату венчания?
Юлия залилась краской, покосившись на спутника с неуверенностью и страхом.
– Нет, но, думаю, чем скорее – тем лучше, – ничуть не смутившись, ответил тот.
Риэ весь светился уверенной, чистой радостью, ни капли не померкшей от неудобного вопроса, – и у леди отлегло от сердца.
Следующие дни промчались незаметно, наполненные для Юлии нежностью и веселой суетой. Местная портниха шила ей платье к венчанию, Тана готовила на пробу дюжины торжественных блюд, горничные вкупе с деревенскими бабами бегали, скребли и чистили все вокруг… Алим смешивала какие-то мази да снадобья, втирала их в кожу и волосы девушке, отчего та светилась изнутри, подобно Светлой Богине...
За все этой суетой лишь изредка всплывало у леди в голове воспоминание о встреченной в дороге нищенке да странной ее просьбе – и Юлия без труда отделывалась от подобных мыслей. Но почему-то все равно хранила в поясном кармашке бережно завернутую в лоскут ленточку, порой рассматривала ее, когда никто не видит, представляя, как пустит в дело...
И вот, однажды вечером, вдруг решила рискнуть.
Все устроились уже привычно в каминном зале. Эдан сидел у очага, прямо на полу, задумчиво глядел в огонь да время от времени о чем-то сам с собой заговаривал. Риэ уткнулся носом в одну из своих книг – да так сильно увлекся, что обделенную вниманием барышню потихоньку начинала брать досада.
От этой-то досады, наверное, – да еще от скуки – и задумалась благородная леди всерьез над просьбой оборванки. С интересом оглядела расслабленную фигуру светловолосого, прикидывая, как бы к нему половчее подобраться. Посмотрела на свои нежные, обтянутые тонкими кружевными перчатками ручки. Осторожно вытащила из поясного кармашка подаренный амулет. Встала, робко шагнула поближе к камину...
– Чего тебе, Юлия? – и головы не повернув в ее сторону, осведомился Эдан.
– Мне… тут одну вещицу подарили, – придумывая, как бы выкрутиться, замялась она. – Странную… Не знаешь, что это?
И, не дав ни ему, ни себе опомниться, сунула бантом завязанную ленточку мужчине в ладонь.
Амулет подействовал мгновенно. Светловолосый не успел даже издать удивленного возгласа – так и осел перед камином, чудом не угодив длинными ногами в огонь.
Трясущимися руками Юлия дернула ворот его рубашки, распахнула, поспешно и неловко шаря пальцами, потянула плетеный кожаный шнур, извлекая на свет витой, каменьями изукрашенный ключ… и маленький серебряный медальон.
– Что ты делаешь? – оторвавшись от книги, изумленно вытаращился на нее Риэ.
Девушка не ответила. Закусив от напряжения губу, она лихорадочно теребила шнурок, пытаясь распутать хитрый узел. Тот не поддавался. Всхлипнув в панике, Юлия забегала глазами по комнате – и едва сдержала радостный возглас.
Совсем рядом – на столике, у вазы с фруктами – лежал столовый нож.
Барышня тут же потянулась к нему...
– Юлия? – окликнул ее студиозус уже встревожено.
И вскочил испуганно, роняя книгу, – когда нежная ручка благородной леди поднесла нож светловолосому к горлу...
Острое лезвие легко перерезало шнурок. Медальон с ключом полетели в камин.
Эдан проснулся мгновенно. Взгляд его метнулся к огню, глаза застыли от ужаса и ярости.
– ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА? – неверяще выдохнул он.
И, враз сбросив с себя оцепенение, грубо и больно отпихнув с пути девушку, сунулся прямо в очаг – взметая снопы искр, опаляя брови и волосы, голыми руками раскидывая горящие поленья... Казалось, раскаленные головешки разлетаются, повинуясь лишь его взгляду, – но рукава рубашки уже начинали тлеть, а кожа на пальцах от жара покрывалась волдырями и лопалась.
Перепуганная Юлия всхлипывала, заламывая руки. Риэ что-то кричал, пытаясь оттащить мужчину от огня, – но тот словно обезумел: ничего не слушал и не слышал...
Пока проклятый медальон не оказался, наконец, в его руках.
Тогда уж Эдан осел безвольно на полу, осторожно, будто сокровище, держа серебряный кружок в обожженных дочерна ладонях. Лицо его было мертвенно белым, губы тряслись, а в глазах плескались потрясение и все растущий, безграничный гнев.
У барышни случилась истерика.
– Прости! Прости! – завыла она. – Я не думала… Я не хотела! Правда, не хотела! Та ведьма… сказала… ты…
– ПОШЛА ВОН! – единственное, что он произнес. – ВОН!
И, подгоняемая его дикой, на языке горчащей яростью да собственным ужасом, Юлия ринулась прочь.
_________________

Замечательно!

Аня, спасибо за новую главу!
Риэ мне начинает нравится все больше и больше. Он, наверное, сможет помочь в поисках, которые ведет Эдан.
Про Юлю даже писать не хочу. Возмутительный поступок. Надеюсь, ничего непоправимого не случилось?
Жду продолжения!!

Всегда рада

Ага, такой себе тип ученого-идеалиста. Самое то для перевоспитания избалованной барышни
_________________

Глупость, мне кажется, перевоспитать невозможно...

 » Глава шестая

Глава шестая, где безликая знахарка обретает лицо, а медальон раскрывает свою тайну. 
 
 
– Юлия, постой! Юлия! – рука Риэ обхватила ее талию.
Дрожа и давясь рыданиями, леди припала к его плечу.
– Я не думала, правда… Он как с ума сошел!..
– Все, все, любовь моя… Тише, тише… – крепко обняв, успокаивал он девушку. – Зачем ты вообще к нему полезла?
– Нищенка… на постоялом дворе… – невнятно всхлипывала Юлия. – Сказала… вещь на шее… опасна-а-я! Я только… помочь хотела-а-а!
– И поверила деревенской юродивой? – укоризненно зазвучал голос Риэ. – Нельзя же быть такой наивной! А если б ведьма сказала, что Эдан – сам темный дьявол, ты бы столовый нож ему в шею воткнула?
– Нет, конечно! – отшатнулась барышня. – Ох, я ду-у-рочка! Что же бу-у-дет теперь?! Он меня за порог вы-ы-швырнет!..
– Тш-ш-ш... – тихонько укачивая, вновь прижал ее к себе студиозус. – Никто никого не вышвырнет! Мы еще нужны безумному лорду, не зря же он сделал все, чтобы здесь нас оставить…
Понемногу Юлия успокаивалась.
– Вот и молодец, – осторожно поцеловал ее Риэ. – Теперь сбегай за Алим, а я к Эдану вернусь: ему помощь не помешает…
– Я боюсь, Риэ, – с трудом оторвалась от него девушка. – Мне тогда показалось, что он убьет меня…
– Не убьет! Мы с Алим все исправим!..
Каблучки Юлии торопливо застучали по плитам внутреннего двора.
С тяжелым сердцем двинулся юноша обратно, готовый, если надо, встретиться лицом к лицу с хозяйской яростью…
Эдан на него даже не взглянул.
Спокойный, равнодушный – будто и не было недавней вспышки гнева – он сидел, где и прежде, помогая обожженным пальцам зубами, рвал на полосы рубаху да заматывал раненые ладони.
Темный мастер никогда не просит о помощи, зло усмехнулся сам себе Риэ.
– Давай я! – все же нерешительно шагнул к светловолосому.
Тот покосился на студента с плохо скрытым сомнением. Руки, однако, протянул.
Риэ захотелось тут же отвернуться. От одного взгляда на обожженную, лопнувшую кожу да испачканные в сукровице повязки его затошнило. Вздохнув поглубже, юноша неумело, путаясь в ткани неловкими пальцами, взялся за перевязку.
– А что мы вообще делаем? – опомнился вдруг. – Сейчас же наша лекарка придет!
– Только Алим здесь и не хватало! – сквозь зубы выдавил Эдан. – Устроили представление! И как вы еще всех слуг не всполошили? Само все прошло бы…
Его тон еще больше разозлил Риэ.
– Переживешь! – процедил юноша, сердито дернув ткань и резко стащив повязку. Вскинул голову, не без злорадства надеясь увидеть искривленное от боли лицо высокомерного гада…
Светловолосый хранил каменное спокойствие – и только кончики губ его чуть заметно дрогнули, скрывая ехидную ухмылочку.
– Зря стараешься! – вкрадчиво заметил он. – Боли от ран я не чувствую.
– Совсем? – то ли изумился, то ли возмутился студент. На миг любопытство даже взяло в нем верх над злостью.
– Не так, как ты. Жжение, щекотка, покалывание – на том и все. Так что лучше сразу выскажись, да можешь больше мои ладони и… свой желудок не мучить...
Риэ уязвлено засопел.
«И где дьяволы носят эту лекарку?»
– Что-то не торопится Алим, да?.. – будто мысли его читая, подколол мужчина.
– Ты не имел права так с Юлией обращаться! – раздраженно перебил его студиозус.
Эдан вздохнул, устало прикрывая глаза.
– Твоя невеста заслужила хорошую порку да еще легко отделалась, – возразил негромко. – Или ее поступок ты считаешь нормальным?
Юноша прикусил язык.
– Это ты ненормальный… – буркнул в конце концов. – Бросаться в огонь за какой-то безделицей!..
– Ценность вещи не всегда измеряется золотом, Риэ! Ты не знал? – вдруг обозлился темный мастер. – Но коль уж нужен тебе более… дорогостоящий повод… За ключик, что наша барышня вместе с моим медальоном в камин швырнула, по законам Империи ее и казнить могли бы!..
Кровь отхлынула у студента от лица.
– И… где же сейчас этот «ключик»? – не на шутку перепугался он.
– Не знаю, – легко пожал мужчина плечами, вновь поражая своим равнодушием. – В очаге, наверное, где-то. Поутру Тана в золе отыщет… – и, задумавшись, тихо добавил. – Все забываю в столицу его передать. Ничего, нужен будет – сами явятся…
Риэ живо представил, кто именно за ним может явиться, – и невольно содрогнулся.
– Чего трясешься-то? – перевел на него внимательный взгляд темный мастер. – За леди свою? – превратно истолковал его страх. – Ничего ей не будет, успокойся! А что перепугалась – так в следующий раз, прежде чем не в свое дело лезть, подумает!..
– Не так уж Юлия и виновата! – возмущенно огрызнулся студиозус. – Это ведьма-оборванка, знакомая твоя, ее надоумила, еще в Железных Камнях!
– Даже так? Ну, Мара! Спасибо, позаботилась… Так и знал, что будут от нее неприятности! А ты мне, Снежинка, не верила…
– Это ты сейчас с кем говоришь? – опешил Риэ.
– Уж не с тобою точно… – казалось, смутился Эдан. – Где эту лекарку носит?
– Я… в деревню спускалась… за травами, – очень вовремя раздался от двери хриплый голос.
Схватившись за косяк, Алим пыхтела, терла грудь, стараясь придти в себя после бега.
– Задержалась… дотемна …и хотела уже там заночевать… но тут парень прибежал с вестями… – тяжело выдохнула она. – Позволь помочь тебе, господин! – наконец, немного пришла в себя и взялась стаскивать перчатки.
Риэ отпрянул, не в силах сдержать брезгливого отвращения. Помня страшное уродство и пугающую силу изувеченных этих рук.
Светловолосый наградил его быстрым укоряющим взглядом.
– Ты не обязана тратить на меня свои силы, – мягко обратился он к лекарке. – Достаточно будет снадобья…
– Сомневаешься во мне, господин? – кажется, обиделась Алим. – Я без труда любую рану исцелить могу!
– Ну конечно, можешь, – устало сдался Эдан. – Давай, ученица. Или тебя стоит уже называть подмастерьем?
Лекарка застыла, отдернув протянутые пальцы.
– Ты и правда думала: я могу не узнать шрамы от Испытания Боли? – прикрыл глаза мужчина. – Глупая девочка! Почему ты не дала им завершить обряд?
То ли смешок, то ли всхлип вырвался из горла изувеченной.
– …Это был единственный шанс на побег, – глухо отозвалась она. – Подмастерьям с моим даром не дают свободно разгуливать. Меня заперли бы в лекарских подвалах еще на много-много лет!
– И все же… – чудно глянул на нее Эдан, подставляя обожженные ладони. – Я не смог бы решиться на такое! Ты и впрямь отчаянная! Или совсем сумасшедшая… бывшая ученица Мила! Давай уж, исцеляй!
– Значит, вспомнил меня, господин? – казалось, улыбается под своим платком лекарка, мягко поглаживая его раны.
– У мастеров Разума совершенная память, Мила… – сказал он, любуясь новенькой, розовой кожей на руках. Затем насмешливо воззрился на взъерошенного, глаза выпучившего студента.
– Только не надо делать такое лицо, Риэ! Будто ты не знал, откуда я!
– Ну, подозревал, – неохотно сознался тот. – Монетка твоя, меня освободившая, уже на мысли наводила… Да и не походил ты никогда на наемника! А потом… я твою библиотеку нашел. Секретную…
– И как, понравилось? – насмешливо осведомился мужчина.
– Ага, – выражение лица Риэ на мгновение стало тихим и мечтательным.
– Вот и дальше туда заглядывай! – снисходительно фыркнул темный мастер. – На третьей полке, в полотно завернуты, костяные таблички лежат… Если расшифруешь, я тебе карту со стены срисовать позволю.
Глаза юноши, как у ребенка, загорелись предвкушением.
– А теперь оставь нас ненадолго, – уже серьезно попросил светловолосый. – Иди к своей леди… Только ей о своих открытиях – ни слова!
– Сам знаю, – огрызнулся Риэ напоследок. – Из ума еще не выжил…
«…как некоторые», – ясно было написано на его лице.
Эдан проводил его долгим взглядом – и вдруг тепло улыбнулся.
– Спорный вопрос, – пробормотал весело. – Все-таки на Юлии жениться собрался…
Мила тяжело закашлялась – и мастер не сразу понял, что эти хриплые, рвущие грудь звуки на самом деле лишь смех.
– Иди сюда, – нахмурился он. – Сними это, – потянул за ткань прячущего ее лицо платка.
Лекарка заколебалась.
– Ну чего ты испугалась? – вздохнул мужчина. – Я видел такое много раз прежде… Сам ходил похожим! Снимай!
Без особой охоты Мила повиновалась.
Казалось, дикий зверь рвал когтями ее лицо. Глубокие борозды прорезали его вдоль и поперек; щеки словно сшивались из лоскутов; болезненно кривился безгубый рот, морщился вспухший красными рубцами лоб, щурились водянистые глаза без бровей и ресниц. Длинные шрамы сползали с подбородка на шею, куда-то под глухой воротник. Все было так, как мастер ожидал – и в то же время по-другому. Небрежнее, неаккуратней. Будто делалось поспешно, спустя рукава… И внешнее уродство скрывало под собой куда худшие раны.
Эдан коснулся горла девочки, прощупывая, проникая своим чутьем под кожу. Снежинка длинно и зло ругалась в его голове…
– Грубая работа, правда? – в ответ на его мрачный взгляд горько скривилась Мила. – Темнослов, хоть и сумасшедший был мерзавец, но дело свое знал. Не чета его замене, ученичкам-бездарям…
– И скольких еще за последний год вот так «посвятили»? – с трудом сдержался от проклятия Эдан.
– Кроме меня – пятерых. Двоих – неудачно…
– Сволочи! – выплюнул мастер сквозь зубы.
Изувеченная лишь равнодушно пожала плечами.
Сейчас это совсем уже не та была девочка, что когда-то облила его вином. Не осталось в ней и следа от привыкшего к побоям звереныша, лишь незаметно скалящего зубы, никогда не кусая, да при каждом случае забивающегося в нору... Нынешняя Мила – искалеченное, изуродованное существо – казалась куда смелее, намного свободнее. Она не прятала больше глаз, не мямлила, скупясь на лишнее слово, не дергалась от любого движения чужой руки. Сказывался ли тут почти год с Верой, или, может, девчонке просто стало наплевать на многие вещи – как бывают безразличны все повседневные глупости смертельно больному человеку – Эдан не собирался гадать.
Эта новая Мила была ему… нет, не симпатичнее, но куда понятнее. И пока его проклятый, воспитанный Гильдией, разум в который уж раз просчитывал все возможные выгоды от встречи с бывшей Темнослововой ученицей, его другая, куда более человечная, половина (неважно, сердце то или душа) вопила от гнева за сотворенное с девчонкой и рвалась хоть чем-то помочь.
Тревожный признак! Странные вещи происходили с прежде безразличным ко всему темным мастером: была ли виной тому вернувшаяся память или неутихающее чувство потери – но стал он нынче куда снисходительней к людям! Нет, Эдан и раньше мог помочь кому-то – просто так, потому что представлялась возможность. Но делал это скорей от скуки. Или из чувства долга – потому, что полагалось так по его представлениям о благородстве и чести, потому, что проще выходило принять свой долг проклятого, если было что предложить взамен своей совести... Чужие горести при том оставляли мужчину равнодушным, волнуя всерьез лишь тогда, когда касались его собственных интересов.
Теперь же, казалось, весь мир сговорился, чтоб пробудить в Эдане, вместо обычного презрительного снисхождения, давно забытые понимание и жалость к другим. Это раздражало. Ибо делало его уязвимым и растерянным.
Слабым.
Хоть пока и не решался темный мастер по-настоящему в том признаться.
«Как думаешь, Снежинка, смогу я вылечить ей горло? – вертя так и эдак Милу за подбородок, задумчиво спросил Эдан. – Никогда не брался ни за что столь серьезное…».
«Ну, хуже не будет, а практика тебе не помешает».
Он прикрыл глаза, сливаясь с биением чужого пульса у себя на пальцах, мысленно ощупывая каждую поврежденную клеточку, заставляя ее ожить и исцелиться. С Лаиной помощью такие вещи удавались уже неплохо. Как-то на Южном Эдан вылечил от лихорадки семью поселенцев, а во время плаванья немало помог морякам с их болячками. Однако теперь все казалось сложнее. Незавершенное Испытание давало о себе знать: ослабленное, искалеченное тело, вместо того, чтоб идти целителю навстречу, отчаянно сопротивлялось. Мила вздрагивала от боли, отчаянно сцепляла зубы – но, к ее чести, терпела. И лишь когда последний уродливый рубец на шее девочки исчез, и мастер, наконец, отвел руку, юная лекарка дала волю облегчению, а вслед за ним – немалому удивлению.
– Все знают, что в тебе нет целительского дара! – круглыми глазами уставилась на мужчину она.
– Большинство из того, что обо мне «знают все» – лишь выдумки, – хмыкнул Эдан.
– И то правда, – пришлось Миле согласиться. Голос ее больше не хрипел по-старчески, не срывался изломанным карканьем, но звучал молодо и звонко. – Слышал бы ты, какая буря сплетен поднялась после твоего исчезновения!
– И что говорят? – неожиданно заинтересовался темный мастер.
– О! Среди учеников и подмастерьев легенды о тебе ходят. Всякий гадает, пропал ли ты насовсем, жив ли, ушел ли по своей воле… Слухов, шепотков за спиной не перечесть! А уж Совет винят в твоей пропаже почти в открытую!
– Значит, я такой себе герой-изгнанник? – стало смешно ему. – Забавно… Еще год назад от меня лишь шарахались! …А ты-то, кстати, как меня нашла?
– Ну как же? Попутчица твоя меня наняла, – состроила она невинные глазки. На изуродованном лице этот взгляд шкодливого котенка смотрелся так, что даже видавший многое темный мастер внутренне содрогнулся.
– Мы оба знаем, как легко управлять леди Юлией, – поспешил он продолжить разговор, пока Мила не заметила заминки. – Напроситься-то к ней в «услужение» ничего не стоило, но вот сама встреча… Только не говори, что это случайность! В случайности я с некоторых пор совсем не верю…
– В предсказания ты ведь тоже не веришь, мастер! А вот я месяц назад, идя той дорогой, ощутила… ну… твой след, что ли… Я не могла понять, когда точно, но знала, что скоро. Вот и решила подождать...
– Ты еще более сумасшедшая, чем я запомнил! – удивленно покачал головой Эдан.
– Опять не веришь мне? – безгубая усмешка девчонки стала грустной, почти обиженной.
– Наоборот! За последний год я много во что научился верить... Только не пойму, какой у тебя ко мне интерес?
– Разве должен быть интерес?..
– У всех и всегда он есть, девочка! – криво усмехнулся мастер. – Лишь один человек за всю жизнь был со мной бескорыстно... Ничего хорошего ей это не принесло.
– Может и так, – задумалась юная лекарка. – Ты ведь помог мне однажды и, наверное, в глубине души я надеялась на помощь опять. Не знаю…
– Я способен помочь лишь отчасти, – тяжело вздохнул мужчина. – Могу, например, исцелить твои шрамы. Попробую вылечить худшие из болячек… Но у меня не выйдет завершить Испытание Боли. Я просто не знаю как! Незавершенное испытание – это ведь как вскрытая вена, Мила! Через нее утекает твоя жизнь!..
– Скорей уж, как дырявое ведро, мастер! – хмыкнула девчонка. – Все мое тело сейчас подобно решету, и я знаю, что без завершения обряда не протяну и десяти лет. Но лучше так, чем год за годом совершать ритуал над другими… После Вериной смерти я осталась самым сильным лекарем Гильдии. Потому мастера Боли и спешили так с моим посвящением – готовили замену Темнослову…
– Сколько же тебе лет, Мила? – все угрюмей ее откровения делали Эдана.
– На днях исполнилось пятнадцать.
И вновь едва сдержался он от ругательства.
– Я подозревал, что тебя в ученики взяли раньше положенного, но это!..
– В Гильдию я попала лет в двенадцать, – спокойно пояснила она. – Одна пьяная побирушка продала дочь заезжему темному мастеру за пару серебрушек и флягу с медовой настойкой... По крайней мере, так рассказывал о моем посвящении мастер Темнослов. Он, конечно, не был образцом честности, но историю сию поведал при всех, мне в назидание, – да чересчур уж при этом злорадствовал. Так что, думаю, не соврал...
– У тебя на диво несчастливая жизнь, девочка, – покачал головой Эдан. – Я бы очень хотел, чтоб она не была еще и короткой…
– Завершить мое Испытание может лишь мастер Боли, а я не уверена, что хочу увидеться хоть с одним. Так что… остается смириться, – было видно, что говорить на эту тему Мила больше не будет. Отчуждением и скрытностью повеяло от нее.
Лекарка чопорно разгладила складки плаща, в котором прибежала с улицы, да так впопыхах и забыла снять. Надела капюшон, тщательно скрывая изуродованное лицо.
– Если я больше не нужна тебе, мастер, то пойду. День был тяжелым, мы все устали…
– Не уходи пока, – задержал ее Эдан. – А лучше позови сюда Риэ с Юлией (они давно уж на крыльце, за дверью топчутся), да и сама возвращайся. Разговор есть…
Мила кивнула и тяжело поковыляла через комнату.
Мастер ее уже не видел – опять он против воли уставился в очаг.
Пляшущий огонь камина невольно тянул к себе взгляд. Раньше Эдан мог смотреть на пламя, не замечая его, но тихо размышляя о своем. Теперь же было не так. Теперь его мысли, казалось, следуют за огнем, колеблясь вместе с жаркими языками, сгорая раз за разом, разлетаясь дымом и пеплом.
Он не мог собраться, не мог думать – словно одно лишь касание горячего рыжего зверя разносило вдребезги прочную, тщательно выстроенную сердцевину его спокойствия, обнажая боль и хаос. Хотелось выть, хотелось биться о плиты пола, хотелось выпустить все наружу, круша стены «замка», как утесы над ахарской долиной...
Но Эдан лишь смотрел неподвижно в огонь. Держа спину ровно. Не позволяя себе шевельнуться. Вспоминая порой то пламя, что положило начало этому новому его безумию…
Погребальный Лаин костер.
Черный от древней копоти алтарь в стороне от Храмовой дороги. Красные змейки, стелющиеся по белой одежде и бледной коже, шипящие довольно в волосах, играющие с одинокой седой прядью в темно-каштановом буйстве… Едкий дым, вонь от горящего масла и плоти. Ледяной ветер высоко раздувает гудящий, свирепый огонь, сеет черной сажей на слепящую белизну сугробов.
Красные лепестки огня.
Черные лепестки пепла.
Белые-белые снежные лепестки…
Это единственное, что он помнил из того дня. Из долгой-долгой череды дней после… Зато помнил так ярко, что раз за разом, забывшись, обращал глаза к пламени, ожидая вновь увидеть в нем мертвое лицо и сгорающую седую прядку…
От Лаи свои странные мысли Эдан старался прятать – она же проявляла деликатность, притворяясь, что ничего не знает.
Прямо как сейчас. Напевает тихонько какую-то детскую песенку на древнем ахарском наречии – будто и не было безобразной истории с медальоном, будто не швыряли в очаг ее единственную связь с миром живых...
«А, кстати, они здесь, – не сбиваясь с мелодии, пропела охотница, – гости твои любопытные, повсюду нос сующие…».
«Вот и хорошо».
Эдан, наконец, оторвался от огня, наградил тяжелым взглядом присевшую прямо на пол Милу да мнущихся у порога влюбленных.
– Все-таки решились войти? Ну, располагайтесь!
Риэ поближе придвинулся к надутой, притихшей Юлии. Лекарка плотнее укутавшись в плащ, прячущий кошмарное тело, преданно воззрилась на мастера. Повисло выжидающее молчание.
– Поскольку вы все равно будете лезть не в свое дело, – вздохнул светловолосый, – лучше нам сразу разобраться. Чтоб не было, как сегодня...
Мягким, почти нежным, движением он выложил на столик перед собой злосчастный медальон, легко погладил серебряную поверхность пальцами.
Юлия скривилась, а Мила так и подалась вперед, чуть не выпрыгнув из плаща.
– Чуешь это, да? – посмотрел на нее Эдан. – Ну хоть ты-то, надеюсь, человек образованный, увидев незнакомую вещь, не станешь тыкать в нее пальцем, вопя об опасности?
– Что там? – затаив дыхание, спросила лекарка.
Эдан горько усмехнулся.
– Сейчас увидишь…
Его лицо стало напряженным, губы подрагивали, глаза медленно выцветали – а пальцы теребили неотрывно серебряную безделушку. И лишь Мила видела, как вливаются в медальон ниточки силы, как свивают они крепкую паутинку вокруг вещи и ее хозяина, как опутывают ею всех в комнате…
А потом воздух над столиком дрогнул зыбкой рябью, вмиг слившись в призрачную девичью фигуру. С прозрачного бледного лица живо глянули зеленые глаза, тонкая ладонь взметнулась вверх в приветственном жесте, красивые полные губы вытянулись в чуть лукавой улыбке...
– Позвольте вам представить, – тихо проговорил Эдан. – Лая, моя жена.
Юлия завизжала – и хлопнулась в обморок.
_________________

Аня, порадовала продолжением!! Спасибо. Эта глава мне особенно понравилась.


Ха-ха, в точку




Очень обнадеживающий факт. Я все больше восхищаюсь Эданом. Новоприобретенные способности врачевания.. Отсутствие безразличия к страданиям других людей? И все это в таком совершенном теле, при таких способностях темного мастера.. Невообразимый коктейль.


Даже слов нет!!! Юляша снова в ауте!!

А я в восторге!

Спасибо! Мне безумно приятно

Эдан и правда какой-то чересчур идеальный выходит, хотя я и сама люблю читать о таких героях, так что почему бы и нет? Впрочем, свои неприятные качества у него проявить еще будет возможность.
_________________

 » Глава седьмая

Глава седьмая, в которой появляется неприятная гостья, а Эдан вынужден проститься со спокойной жизнью.
 
 
Казалось, бесконечно уже наблюдал пораженный Риэ, раскрыв рот да выпучив некрасиво глаза, за оживленной немой беседой изувеченной лекарки, безумного лорда и… духа покойной леди Таргел. Нет, краем уха слышал студент что-то из объяснений Эдана: мол, прозрачная человеческая фигура – лишь иллюзия, созданная по желанию мертвой барышни, но... После «Рада познакомиться, Риэ!», легко зашуршавшего прямо у него в голове, почти захотелось юноше последовать примеру Юлии, которую, кстати, успел он неведомо как подхватить на руки – да тут же о ней и забыл.
Ибо происходящее рядом было, даже на влюбленный его взгляд, куда интереснее.
Подобранная на дороге знахарка, неожиданно оказавшаяся беглым подмастерьем, увлеченно жестикулировала, трясла головой, бросала иногда обрывки незаконченных фраз, вводя в замешательство своим высоким молодым голосом, несвойственной живостью да явно нездоровым любопытством. Светловолосый хозяин кривился, устало тер виски, раз за разом окидывая комнату бессмысленным, страшным взглядом выцветающих почти до белизны глаз.
Мертвая леди улыбалась – обаятельно, мягко, но иногда как-то невпопад, с опозданием. Будто в ответ на каждое слово улыбку свою приходилось ей на прозрачном лице рисовать заново...
Юлия пребывала в блаженном беспамятстве.
А бедный Риэ потихоньку прикидывал, уж не сходит ли он с ума.
– Любуешься? – удостоил взглядом и его Эдан. – Или размышляешь, кто из нас свихнулся? – ядовито искривил он губы.
Притихшая было в юноше злость опять начала поднимать голову.
«Он бывает порой невыносим, правда?» – зашелестел у студиозуса в голове бесплотный голос. От неожиданности тот чуть не уронил бесчувственную Юлию на пол.
Зеленоглазая девушка-призрак с запозданием подмигнула.
«Не злись на него, ладно? Эдан гораздо лучше, чем показывает…»
– Ну конечно! – скептически встрял светловолосый. – Ты, как всегда, слишком высокого мнения обо мне, Снежинка!
У Риэ от странности происходящего даже голова закружилась. Однако гнев на лорда, чуть не поднявшего руку на его невесту, вдруг, и правда, прошел. Слишком уж непривычным делалось при взгляде на мертвую у мастера лицо! Печальным, мягким. Пугающе больным и уязвимым.
Как же хорошо надо себя в руках держать, чтоб ни разу не показать ТАКОГО? Видно, совсем уж негодный из Риэ знаток человеческих душ...
– Вот только не надо так смотреть! – одернул студента Эдан. – Меньше всего я нуждаюсь в жалости!
– Я… лишь сочувствую твоей потере, – мягко проговорил юноша.
И темный мастер, против обыкновения, отвел глаза.
 
***
 
Еще не успел улечься в «замке» Таргел переполох от знакомства с призрачной леди, как случилось новое происшествие.
Эдан умчался с утра в деревню, по хозяйственным делам, которые давно грозил переложить на плечи Риэ – нового управляющего, – да пока, видать от скуки, не перекладывал. А в его отсутствие появилась вдруг на пороге нежданная гостья.
Караульный на воротах, не мысля подвоха, пропустил желающую видеть хозяина незнакомку, препоручив ее Тане. Та провела девицу в дом, прямиком в каминный зал (где уже коротала предобеденное время Юлия), затем сообщила, что господина лорда нет, зато на месте господин управляющий – и потопала этого самого управляющего выкапывать из книжной пыли.
Барышня с порога обвела зал взглядом вернувшейся в свои владения хозяйки. Скривилась, заметив леди.
– Мужчины! – выдохнула презрительно. – И года не прошло по смерти обожаемой супруги, а он уже шлюху себе завел!..
Юлия от такой наглости даже не нашлась, что сказать.
Риэ, выбравшийся из библиотеки, застал свою невесту красной от злости и сердито дергающей струны ни в чем не повинной арфы.
Незваная гостья бесцеремонно развалилась в хозяйском кресле у камина и потягивала со вкусом слабенькое вино из хозяйского же кубка. На леди она смотрела безразлично, не задерживаясь взглядом – словно та была пустым местом. Студиозусу же кивнула вполне любезно, хоть и с оттенком высокомерия.
Тот уставился на пришелицу во все глаза.
Худощавая, одетая в штаны и широкую мужскую рубаху, она могла бы сойти за парня, если б не плотный, шелком вышитый, корсет, выгодно приподнявший небольшую грудь. Лицо девушки с какими-то неправильными, чересчур острыми чертами не было красивым – зато гладкая, белая-белая, как молоко, кожа зависть вызвала бы у любой придворной леди. Черные волосы торчали короткими вихрами; темные, чуть вытянутые глаза смотрели на всех со скукой и плохо скрываемым презрением; блеклые губы могли показаться и аппетитными, если б не кривились они постоянно в недоброй, нехорошей усмешке…
Было у незнакомки что-то с их хозяином-лордом общее. Не внешне, нет! По сравнению с красавцем Эданом барышня эта смотрелась блеклой мышью – но лишь на первый, мимолетный, невнимательный взгляд.
Что-то такое же жесткое бросалось в глаза в ней, столь же надменно-циничное, покоряющее, сметающее все преграды, подминающее под себя. Каждый свой жест, каждое движение она делала так, словно имела на него исключительное ПРАВО – не подаренное богами, законом или рождением, но взятое самостоятельно, вырванное, коль была нужда, зубами из чьей-то глотки, острым клинком из чьих-то мертвых рук. Казалось, даже Эдану далеко до ее манеры держаться – или просто он никогда не вел себя ТАК при Риэ. Это не было высокомерием знати, с малолетства привыкшей к почитанию, – скорее уверенностью палача, стоящего вне обычных законов...
Толком еще и не заговорив с ней, юноша знал: перед ним сейчас темный мастер.
Но даже это в незнакомке не испугало его – скорей уж заворожило, покорило смесью любопытства да опасности. Если мягким и печальным выглядел Эдан рядом с тенью той, что звал своей супругой, – то вот с этой барышней, подумалось почему-то Риэ, сумасшедший их лорд смотрелся бы совсем по-другому: непреклонным, жестоким, сильным. Истинным властителем. Ибо нельзя было ее выдержать иначе. Властное, угнетающее обаяние гостьи покоряло куда сильней обычной женской привлекательности.
Оттого и уставился юноша на незнакомку с искренним восхищением, совсем не замечая злобных взглядов своей негодующей невесты.
– Ты, должно быть, управляющий? – бархатно обозвалась пришелица, и по спине студиозуса побежали мурашки.
– Да, госпожа, – дрогнул его голос. – Риэ к твоим услугам.
Юлию так и перекосило от досады. Тонкий пальчик яростно рванул струну арфы – и та оглушающе лопнула. Леди вскочила – резко, но с достоинством. Царственно держа осанку, гордо задрав подбородок, выплыла из зала прочь.
Жених ее этого почти не заметил.
Незваная же гостья лишь выгнула бровь, проводив благородную леди презрительным взглядом, – и вновь обратила к студенту все свое внимание.
– Тот самый Риэ? Ученый? Надо же! Твои расшифровки очень помогли мне в работе со старыми текстами! – не на шутку польстила она его самолюбию.
– Они ведь не только мои, – решил проявить юноша скромность. – Профессор Зарта…
– Этот именитый старый пень? – перебила незнакомка. – Мы оба знаем, что он давно уж ни на что не годен!
Риэ скорчил возмущенное лицо, с трудом сдерживаясь от довольной улыбки. С Зартой отношения у студента не сложились. В свое время, яро ухватившись за сулящее известность исследование, профессор пособил со знакомствами в обмен на собственное имя на обложке – но отвернулся от молодого ученого, стоило тому попасть Храму в немилость…
– Рад, что смог быть полезен, – немного смущенно улыбнулся юноша. – А у вас там… все так в доимперской культуре разбираются? – помявшись, решился все-таки спросить.
– «У нас?» – напряглась гостья.
– В Гильдии…
Лицо ее приняло совсем уж нехорошее выражение – но лишь на миг. Девушка тут же расслабилась, безразлично пожав плечами.
– Не думала, что наш лорд так тебе доверяет… Впрочем, от него теперь можно всякого ожидать.
– Это точно! – усмехнулся Риэ. – Недавно вот…
Договорить он не успел.
Тяжелые створки входных дверей грохнули о стену. Эдан – растрепанный, запыхавшийся и до крайности разъяренный – влетел в холл. Синие глаза его мгновенно отыскали гостью, впились в нее, наливаясь холодным бешенством. Челюсти плотно сжались.
Девушка криво ухмыльнулась, поднимая бокал в глумливом приветствии…
Светловолосый кинулся на нее, будто дикий зверь.
Бухнул, опрокидываясь, столик, покатились по каменным плитам серебряные кубки, растеклось, пачкая шкуру на полу, вино.
Риэ едва успел отскочить в сторону да забиться с воплем в угол.
Незнакомка увернулась грациозно и с легкостью.
Миг – и оба были на ногах. Сцепились, яростно бросаясь на противника, нанося жестокие удары, круша мебель, прыгая и ловко приземляясь на ноги, подобно хищным барсам... И вдруг замерли, сжигая друг друга тяжелыми взглядами – его рука на ее горле, ее кинжал у его шеи.
Пальцы Эдана дрогнули – и медленно, чересчур уж неохотно, разжались. Гостья осторожно, без особого желания, отвела лезвие. А ее вторая рука, будто против воли, метнулась к его голове, с болью, почти нежно, провела по коротким светлым прядям.
– Что ты сделал с волосами? – тихо спросила она.
– Положил их на погребальный костер, – едко выплюнул лорд. – Как клятву: вернуться за ней даже в царство мертвых!
– Ты же не веришь во всю эту суеверную чушь! – вновь злиться начала девушка.
– Как знать, Слава, как знать...
– Да перестань! Роль скорбящего влюбленного тебе не к лицу! Хватит! Головой подумай! Ты не можешь из-за этого все послать к дьяволам! – она уже кричала, хрипло выталкивая слова, игнорируя его пальцы, вновь опасно сжимающиеся у горла. – Ведь это не любовь даже! Так, психоз на фоне возврата памяти!..
– Поговорим о любви, Слава?! – зло выдохнул он. – Давай! Хочешь историю о маленькой, но очень тщеславной девочке? и о мальчишке-ученике, которого та от всей души презирала? Хочешь? Это интересная история, Слава! Ведь стоило ученику стать подающим надежды подмастерьем – и наша девочка вдруг воспылала любовью! И чем выше поднимался бывший ученик, тем сильнее разгоралась любовь тщеславной девочки! Кого же ты любила, Слава? Меня? Или мое блестящее будущее?.. И что с твоим чувством теперь? Когда сиятельный образ моего могущества рассыпался в прах?..
– Да как ты смеешь!.. – захлебнулась девушка яростью.
– Неприятно? Но ты ведь первая подняла эту тему, разве нет?
– Что ж, отлично! – взбешенно прошипела Слава. – Вспомним о тщеславии? Или, может, об эгоизме? Ты же знал, во что тащишь свою воровку, оставаясь с ней! Так почему не ушел?.. Мы стоим друг друга, не так ли?!
– О да! Я такой же эгоистичный ублюдок, как и ты!
Казалось, эти двое вот-вот сцепятся вновь. И в этот раз – в смертельной схватке, жестоко кромсая тела друг друга со всей силой горящей в глазах ненависти.
Но даже без крови, немой поединок их взглядов длился и длился – почти бесконечно...
– Чего же ты хочешь от меня, Слава? – яростно выплюнул Эдан, близко-близко наклоняясь к ее лицу. – Этого?
Его губы впились ей в рот – мстительно, зло, жестоко...
Они целовались – нет, терзали друг друга, – как заклятые враги. Как два сбесившихся диких зверя. В постоянной борьбе. В горькой, больной ненависти... Пока девушка не вскрикнула с яростью, оттолкнув светловолосого да оставив на безупречной его нижней губе след от зубов, закипающей капелькой крови.
В его злой усмешке на миг появилось… удовлетворение?
– Совсем как раньше! Правда, маленькая злючка? – провел Эдан по прокушенной губе языком.
Затем ухмылка его стала напряженной, ничего привлекательного не осталось в ней.
– Мы это уже проходили, Слава. Не поможет! Лучше не станет ни тебе, ни мне!.. Так зачем ты здесь?
Глаза девушки гневно сузились.
– Принесла тебе кое-что, – швырнула она в него кусок серой ткани. – Узнаешь?
Эдан поймал, но даже не взглянул на то, что держит в руках.
– День моего Посвящения был три недели назад. Я опоздал. Увы! – в его голосе не было ни капли сожаления. – Думаю, они уже нашли кого-то на мое место…
– Я бы не пришла сюда, если б это было так! – резко перебила Слава.
– О, конечно! – издал он ядовитый смешок. – Все еще не теряешь своих тщеславных надежд?
Ее глаза яростно вспыхнули, но девушка продолжала говорить, будто и не было его насмешки:
 – Тройка из Совета так и не смогла поделить нежданно свалившийся на них Престол. Но они решили проблему! Они посвятили тебя! И теперь будут творить что угодно твоим именем! Неужели, ты позволишь это?..
– Уходи, Слава, – устало отвернулся Эдан.
– Ты позволишь?..
– Уходи… Мне… нужно подумать.
Она наградила его внимательным, долгим взглядом, в котором не было больше злости, но почти показалось... понимание? – затем, слегка кивнув, отступила.
– Я буду ждать в деревне, Огнезор.
Тяжело хлопнула входная дверь.
Эдан даже не оглянулся.
Безразлично опустился он на холодные плиты пола, уперся спиной в стену, закрыл глаза.
– Это ведь никогда не закончится, Снежинка? Правда? – прошептал почти неслышно.
Риэ так и не смог шевельнуться. Во все глаза он смотрел на мужчину перед ним – на наглого сумасшедшего лорда, острого на язык и, кажется, знающего все на свете; на чудака, живущего с призраком, – смотрел, и не мог поверить, что перед ним человек из страшных сказок, пугающая всю Империю легенда. Ни разу за все их знакомство Эдан не назвал своего гильдийного имени, никогда не надел ничего со знаками ранга! Риэ специально как-то, пробравшись в прачечную, перебрал целый ворох хозяйской грязной одежды, ища хоть что-нибудь… Тщетно! Лишь на паре шелковых рубашек были грубо спороты воротники и манжеты…
Юноша застыл, чувствуя себя пораженным, растерянным – и странно лишним; отчаянно соображая, стоит ли что-то сказать, или просто уйти.
– Возвращайся к своим книгам, Риэ, – наконец, вспомнил и о нем светловолосый. – Мне сейчас не до откровенных бесед…
Студиозус вздрогнул, приходя в себя, попятился – а затем вынесся из зала, словно за ним гнались все убийцы Гильдии.
«Ну вот, теперь и этот бояться будет… – горько скривился темный мастер. – Дьяволы тебя побери, Слава! Одни беды мне приносишь – а еще смеешь рассуждать о любви!»
«Но ведь она права, Эдан? – голос Лаи обозвался задумчивой печалью. – Это ведь то, что больше всего тебя бесит! Твоя любовь ко мне, и впрямь, болезненна да ненормальна. Расстанься мы тогда, одиннадцать лет назад, по каким-то обычным, не связанным с Гильдией, причинам – и ты, возможно, даже не узнал бы меня при встрече. Но вернувшаяся память сыграла с тобой злую шутку, делая немного безумным…»
«Немного? – саркастически хмыкнул он. – Да у меня голос мертвой женщины в голове! Иногда я сомневаюсь, действительно ли ты существуешь. Может, я просто сошел с ума?»
«Ага, надейся! – надрывно рассмеялась она. Потом притихла, и вновь заговорила, но уже дерзко, почти с вызовом. – Что ты будешь делать теперь? Пойдешь к Славе? Опять попытаетесь придушить друг друга? Или… может, вспомните старые времена?..»
Картинки с маленькой злючкой замелькали в его голове. Обнаженной, царапающейся, дерущейся даже в постели…
«Перестань! – шикнул он на Лаю. – Не будет этого больше! Не с ней!»
«Почему?»
«Она убила тебя. Этого мало?»
«Ты ведь уже простил ее за это, – мягко заметил голос. – Можешь врать себе, но я-то знаю…»
«Это хуже всего! – до боли сжал кулаки Эдан. – Я, и правда, не могу ее ненавидеть. Наверное, если б мог – было бы легче, но… Слава свято верит, что поступила правильно. Что спасла меня. Даже не так – поймала, когда я оступился, искупила мой грех... Она ведь всегда считала, что оказаться в Гильдии – это честь, знак особой избранности, великая гордость и везение. Она жила этой мыслью многие годы, черпала в ней уверенность и силу. Меня временами так злит ее глупое тщеславие, что хочется выпороть, как ребенка! Но ненавидеть… как-то не получается… Думаешь, я дурак?»
«Думаю, ты привязан к ней. Не так, конечно, как ко мне…» – ее голос зашелестел улыбкой.
«Я, и правда, дурак…»
«Что ж поделаешь? – он почти видел зеленые Лаины глаза, горящие мягкой насмешкой. – Ты – упрямый дурачок, ибо не желаешь признавать своих слабостей; я дура, раз оправдываю свою убийцу… А она – дура вдвойне, коль за столько лет не смогла к тебе подобраться!..».
«Какая исключительная подобралась компания!» – горько рассмеялся мужчина.
«Да уж! – хмыкнула охотница. – А Слава твоя права еще кое в чем. Ты должен вернуться!»
Он тяжело, почти обреченно, вздохнул.
«Моя жизнь могла бы быть такой спокойной!»
«Я знаю, родной».
«И с совестью не пришлось бы ежечасно спорить! И руки марать в крови, и оглядываться через плечо, ожидая нож в спину…»
«Я знаю, любимый, я знаю…»
– Будь все проклято! – резко выпрямился он. – Как думаешь, что со мной сделают в Гильдии?..
«Не узнаешь, пока не наведаешься, Эдан…»
– Вот именно, Снежинка, вот именно…
И даже сам себе он не решался признаться, что за внешней досадой скрывается червячок тайной радости.
 
***
 
Закутанная по самую макушку, Мила ждала его на пороге комнаты.
– Я почуяла ее еще на подходе, – опережая возможный вопрос, заговорила лекарка. – Прятать себя от мастеров Разума – это первое, чему я научилась после побега…
Мужчина одобрительно кивнул.
– Ты… вернешься туда? – замялась она.
– Видимо, я должен.
Вмиг повеяло от нее отчуждением и холодом.
– Прикажешь следовать за тобой, мастер? – напряженно спросила Мила.
– Я не могу тебе приказывать такое, – качнул Эдан головой. – Особенно теперь, когда и сам не знаю, что меня ждет в столице. Однако… если решишь когда-нибудь вернуться, я постараюсь сделать твое возвращение безопасным.
– Будь уверен, я приду, когда ты позовешь, – решительно вскинула на него глаза лекарка. – Но пусть это будет… не сегодня.
– Как скажешь.
Эдан потянул на себя дверное кольцо, заставив Милу посторониться.
Коль решено все – затягивать с отъездом нет смысла.
Сейчас он словно мчался по краю пропасти: страх и ликование полета поднимались в животе, а голова была на диво ясной – как ни разу за последние много месяцев.
«Я ВОЗВРАЩАЮСЬ В ГИЛЬДИЮ!» – невольно повторял он про себя, наполняя эту фразу то изумлением, то торжеством, то ужасом.
Чтобы собраться, не нужно было много времени. А прощаться с кем-либо Эдан и вовсе не собирался. Накинул свой поношенный плащ, подхватил уложенный наспех мешок – и легко сбежал вниз по лестнице. Вышел во двор, заглянул в конюшню, сам взнуздал и оседлал норовистую Арну, втайне сожалея об оставленном у ахаров Стрелокрыле. Вывел лошадь, окликнул Горо, гоняющего своих ребят по двору.
– Уезжаю в столицу. Когда вернусь – не знаю. Дела решай с Таной и новым управляющим, – коротко сообщил ему.
И уже у самых ворот вдруг наткнулся на Риэ.
Тот окинул Эдана внимательным взглядом, хитро прищурился, хмыкнул.
– Уходишь? – подметил очевидное. – Так и знал, что уйдешь! Не тот ты человек, чтоб в стороне остаться…
– К моему большому несчастью, – саркастически скривился мастер. – Наверное, я должен сейчас сказать что-нибудь напыщенное, вроде «долг превыше всего»? Но знаешь, эта фраза перестала быть убедительной уже на второй год в Гильдии... Думаю, всем темным мастерам рано или поздно суждено стать законченными циниками.
– Ну, у тебя еще не самый паршивый нрав, как для такого ремесла, – заметил студиозус.
– Мое ремесло – идти по трупам, Риэ! По многим трупам. В том числе, и своему собственному… Ты и половины не знаешь о моем нраве… Впрочем, все равно он получше будет, чем у твоего будущего тестя… – не удержался от ехидства светловолосый. Затем дружески хлопнул юношу по плечу и шагнул в арку ворот.
– Окажи мне услугу, Риэ, – попросил на прощание. – Пошли кого-нибудь через месяц-другой в Железные Камни за Марой, той нищенкой…
– ЗА КЕМ?! – возмутился студент.
– Она мне… ну вроде родственница, – замялся Эдан. – Не могу же я ее просто бросить… Пусть поживет в деревне, вспомнит старые навыки. Говорят, из нее в молодости неплохая повитуха была… Присмотри за ней, хорошо?
– Как скажешь, – буркнул студиозус без особой радости.
– А знаешь, – загадочно протянул темный мастер, – как обвенчаетесь с Юлией, приезжай в столицу! Зайди в оружейную лавку, что в Черном переулке, да оставь весть на имя Таргела.
– Зачем это? – удивился юноша.
– Если тебе интересно, могу устроить частный визит в одну очень закрытую библиотеку…
– Куда это? – подозрительно переспросил Риэ, но в глазах уже загорался восторг от догадки.
– В Библиотеку Гильдии, конечно. Поверь, ты захочешь там побывать!..
_________________

Кому интересно, к первой части добавила картинок
_________________

Ну вот, мудрецы перемудрили..


Ну вот, пора попрощаться с Эданом... Да здравствует Огнезор!!!


Спасибо, дальше все интереснее и интереснее!!
Получаю большое удовольствие от чтения Вашей книги (говорила я об этом или нет? но не грех ведь и повториться?? особенно если на самом деле - большое большое удовольствие!!!)

Всегда рада!


Ага, особенно когда это стимулирует автора поскорее писать продолжение
_________________

 » Глава восьмая

Глава восьмая, где Эдан вновь становится Огнезором, а Гильдия обретает своего главу.
 
 
Слава развалилась за одним из столов на подворье деревенской лавки – наглая, уверенная в успехе. Даже лошадку свою, что топталась рядом, не удосужилась расседлать – лишь примотала повод к коновязи. Видно, не сомневалась: долго ждать не придется.
Светловолосый лорд привязал Арну рядом, молча подсел к девушке, вызвав любопытные взгляды хозяйки-лавочницы, опустил под скамью дорожный мешок.
Что ж, не только он изменился за этот год! Славу тоже было не узнать. Заглядывающей ему в рот влюбленной дурочки и след простыл – будто вернулись они на десять лет назад. Вновь была перед мастером знакомая черноглазая злючка – высокомерная, саркастичная, колючая до невозможности...
– Я знала, что ты придешь, – самодовольно ухмыльнулась она. – Потратить свою жизнь на нытье – как-то слишком уж для тебя мелко…
– Не пытайся уязвить мое самолюбие, – холодно перебил мужчина. – Я покажусь в Общем Доме: у меня есть там дело. Но решения я еще не принял.
– Как скажешь, Огнезор, как скажешь! – издевательски протянула Слава.
Имя, от которого почти уже отвык, странно резануло слух. Молодой мастер нервно поморщился.
– Или мне звать тебя «господином лордом»? – заметила его гримасу девушка.– Позволь, только, не называть Эданом. Очень уж звучит… по-плебейски!..
– А ты у нас особа благородная да ученая! – язвительно прищурился он. – Бедного Риэ оставила в растрепанных чувствах! Слышал бы наш студиозус, как ее царственность виртуозно лексиконом матросов и каторжников владеет!
– В жизни все сгодиться может, – скромно повела Слава плечиком, надувая губы в столь явном подражании леди Юлии, что мастер чуть было не сдался: очень уж смешно вышло.
«И чего веселишься?» – хмуро шикнул он на хихикающую Лаю.
«Забавная она, – весело отозвалась та. – Когда в руках нет ничего острого».
«О, поверь, она и голыми руками умертвить может!»
«Вот уж не сомневаюсь! – охотница вдруг посерьезнела. – Осторожнее с ней, ладно?»
– Пока не убиваем друг друга, – забывшись, буркнул мужчина. – Уже хороший знак!
Слава посмотрела на него странным-странным взглядом.
– Неужто, правду говорили, что ты спятил? – вздернула она брови.
– Не твое дело!
Девушка равнодушно пожала плечами: не ее – так не ее.
– Лучше расскажи, – поспешил сменить он тему, – что это на Совет нашло? В свете моего появления их поступок иначе, чем идиотским, не назовешь…
– А они не знали о тебе, – нехорошо усмехнулась Слава. – Ни слуху, ни духу до дня Посвящения, да и после! Мы с Мечесловом в столице постарались, а уж Ледогор покружил по провинции... Представь себя на их месте! Белый Мастер бесследно пропал, неизвестно, жив ли. Люди волнуются, самые смелые и вовсе Совет в измене и твоем убийстве винят. Заикнись наша разлюбезная троица о твоей смерти – лишь подтвердят свою виновность. Заяви, что ты жив, но где-то на задании, – так с чего тогда своего кандидата на Престол предлагают? Вот и решили умники: неизвестно еще, объявишься ты или нет. А баечка про сложный приказ в болотах Южного удобна и выгодна. Характер-то твой неусидчивый всем известен! Через годик же другой, глядишь, и трагическую гибель приплести можно… А если раньше покажешься – так и ждать не придется: до столицы в наше время очень просто вовсе не доехать… Вот только неделю назад высоким мастерам весть пришла, что ты сидишь спокойненько в своем имении. И даже не соглядатаи доложили, а придворные сплетницы. Мол, совратил и увез лорд такой-то Амарешеву кровиночку, из-под венца, негодяй увел!.. Посылать к тебе убийц сюда – смешно и глупо: даже если найдутся умельцы (что о-о-очень сомнительно!), то кто же поверит потом, что САМ Огнезор на собственной территории от случайной банды не смог отбиться? Значит, подстроено! Известно, кем… А Совет наш, хоть напыщенные болваны, да не идиоты! Историю помнят...
– «Полночное восстание»? – ядовито ухмыльнулся темный мастер.
Почти шестьсот лет назад подмастерья вырезали весь Совет Семерых, уложившись в срок от первого до последнего удара полночного гонга. Сей печальный пример не раз приводил ему покойный Златодар, намертво вбивая в тщеславную юношескую голову мысль о том, что даже на самых вершинах зарвавшихся ждет наказание.
Слава согласно покивала, одарив светловолосого такой же, как у него самого, заговорщицкой, злорадной ухмылочкой.
Сидели они теперь, близко склонившись друг к другу; говорили вполголоса, так что даже самые ушастые деревенские кумушки не могли ничего расслышать – и была в этом какая-то особая близость. Не любовников, не друзей – но… сообщников. Единомышленников. Боевых товарищей. И почему-то знал темный мастер: как бы ни сложилось у них со Славой дальше, вот ЭТО не изменится.
Конечно, если все-таки не убьют они друг друга...
– Что ж, давай навестим господ из Небесного города! – поднимаясь, заявил Огнезор.
– Как? – притворно изумилась девушка. – А зверушку свою ты с собой не берешь?
– Кого? – сразу напрягся он.
– Беглого подмастерья, лекарку… Неужели, ты правда думал, что ее защита на что-то годится? Не против меня точно!
– Что ж, учту, – загадочно хмыкнул мужчина, и Славе захотелось вдруг забрать свое хвастовство обратно. – С Милой я потом разберусь. Поверь, она, как и прочие мои гости, еще будет полезна!
– Ну, конечно! – себе под нос буркнула девушка. – Полезна!
Весь день почему-то это слово неприятно язвило и дергало.
 
***
 
Сильный ветер поднялся к ночи. Гнал клочья облаков по небу, дергал ветви на деревьях, рвал остатки листьев, зло трепал соломенную крышу небольшого постоялого двора, где остановились путники.
Огнезор сидел в темной комнатушке, смотрел тоскливо в черное окно. Крутил в голове сегодняшний день, вспоминал, строил планы, раздумывал… Наверное, лишь сейчас прощался по-настоящему с мыслями о свободной и уютной жизни – такими смешными, почти детскими. Хоть и говорил он Славе, что ни в чем еще не уверен, однако… вряд ли будут из столицы пути к отступлению. Разве что сдохнуть… Но тут уж господа из Совета опоздали – мальчишеское желание смерти в нем давно прошло.
Как вспоминал теперь об этом – страшно становилось. Ведь не только себя хотел убить – но и ЕЕ тоже. И чем он лучше Славы?
Снежинка, кстати, не отзывалась – может, и ей порою нужен отдых?
Огнезор не знал. Он вообще о проклятом ритуале, как выяснилось, не знал ни дьявола! Как и многом другом.
Что ж, тем более! Хватит метаться из стороны в сторону – пора вспоминать уроки наставников. Хладнокровие. Расчетливость. Умение замечать, предвидеть да использовать…
Легко быть несгибаемым и гордым, сильным да уверенным в себе – коли прежде все, за что ни брался, удавалось! Если никогда никого и ничего не терял по-настоящему!
Куда сложнее заново собрать себя, вновь поднять голову после сокрушительного, смертельного падения, разом похоронившего все, ради чего существовал прежде.
Но он сделает и это.
Единственной, что была для него важна, больше нет среди живых. Теперь уж ей точно ничего не грозит! Идеальные отношения для Гильдмастера!
Злая улыбка расползлась на его губах.
«Ла-а-я», – казалось, сам ветер больно играет ее именем. Пальцы сами по себе выбивали дробь на мутном бугристом стекле, и тихое «тук-тук-тук» сливалось постепенно в какую-то знакомую, давным-давно услышанную мелодию.
Затем пришли колючие, ранящие слова:
 
Вновь увижу тебя
Я в чернильном скрещенье теней,
Что больная луна
Вышивает ветвями деревьев.
Вновь услышу тебя
В вое горьком осенних ветров,
С темной злобою в полночь
Скребущих листвою о камни…
 
Много лет назад, Огнезор застал всегда беззаботного балбеса Ледослава терзающим струны болью – и именно эти слова срывались с его уст. Но Ледослав оборвал себя на полувздохе, поняв, что больше не один, – да так и не допел до конца. Никто никогда больше не слышал от него этой песни. Никто никогда не узнал, для кого она была. Но идеальная память мастера Разума навсегда вцепилась в ее строки – и вот вернула теперь, спустя столько лет, видно, решив позабавиться...
Мастер не верил в слова жреца о четырех великих камнях.
Сейчас, когда Лая не слышит, можно было себе в том признаться.
На самом деле, никогда он в них не верил. Ну, может, чуточку – какой-то темной, отчаянной своей частью: той, что есть у всех, даже самых здравомыслящих. Той, что заставляет неглупых в общем-то людей целовать ноги статуям, бить поклоны, платить уличным шарлатанам в надежде на чудо.
Но Огнезор был слишком темным мастером, чтоб лелеять в себе эту глупость и дальше.
Он найдет камни, коли те существуют.
Не потому, что на что-то надеется. Просто потому, что они зачем-то нужны жрецу.
А вот дальше… будет видно по обстоятельствам. В конце концов, даже без этой легенды у него в ближайшие годы будет много-много дел...
 
***
 
На рассвете Слава тихонько выскользнула из комнаты. Прислушалась к ощущениям: Огнезор был у себя. Похоже, спал… Босиком, чтоб не шуметь, спустилась девушка во двор – к конюшне и голубятне. Еще вчера тайком договорилась она с хозяином постоялого двора. Ее спутник, похоже, стал чересчур рассеянным – даже не заметил.
«Или виду не подал», – одернула себя Слава. Излишняя самонадеянность убила слишком многих темных мастеров!
Шифрованную записку она приготовила заранее. И действовала быстро, чтоб вернуться в постель, не вызвав лишних подозрений.
Белые крылья захлопали в светлеющем небе. Девушка напряженно проследила за птицей, вздохнула с облегчением, стоило той скрыться из виду.
«Все получится! Все должно получиться…»
Она развернулась – и вздрогнула от неожиданности.
Склонив голову на бок, скрестив руки на груди, спиной облокотившись о стену голубятни, сверлил ее задумчивым взглядом синих глаз Огнезор.
Как вообще ему удалось подобраться незаметно?
– И кому же ты голубя отправила? – колюче осведомился он.
Слава придала лицу безразличное выражение.
– Мечеслову, – почти не соврала она. – Пока ты дела сердечные улаживал, старику ох как не просто пришлось!
Новых вопросов мужчина задавать не стал, но подозрения в цепких глазах ничуть не убавилось. Что ж, вряд ли когда-либо между ними будет прежнее доверие! Сколько ни убеждала себя Слава, что ей все равно, – в душе больно ворочалась обида.
«Ничего, я все еще исправлю!» – сцепила зубы она.
Вслух же только бросила сухо:
– Раз уж ты встал, предлагаю поторопиться с отъездом.
Огнезор глумливо вытянул руки, пропуская даму вперед.
Надменно развернув плечи, Слава двинулась к лестнице.
День начинался не слишком удачно.
 
***
 
В Небесный город прибыли они следующим утром – как раз, когда пропускает стража через боковые, припортовые, ворота большие торговые караваны, спешащие в гавань на разгрузку, да потрепанные жизнью телеги, везущие на столичный рынок народ из окрестных сел. Затеряться в такой толчее двум путникам несложно. Вряд ли высокие мастера осведомителей среди торговок да уличных мальчишек набирают. Охотники за тайнами, в этом смысле, намного предусмотрительней.
– Куда сейчас? – вроде бы невинно осведомился Огнезор. Чувствовал он: спутница его что-то не договаривает.
– В гостиницу недалеко от Общего Дома заедем, – с деланной небрежностью ответила Слава. – Перекусим, пыль смоем, лошадок оставим…
– Как скажешь.
«Эдан…» – предупреждающе начала Лая.
«Знаю, – отмахнулся он. – Но не убьет же она меня, в конце концов! А все прочее… Даже интересно, что злючка задумала».
– Сюда, – вскоре указала девушка на знакомую вывеску.
Спешилась, бросила слуге поводья, почти взбежала на резное крыльцо.
Огнезор последовал за ней.
Когда он вошел, Слава уже забирала ключ у хозяйки.
– У них одна всего комната свободна, – виновато пояснила спутнику. – Но нам ведь только в порядок себя привести…
Не знай Огнезор Славу так хорошо, мог бы подумать, будто готовит дама ему дешевую сцену соблазнения. Вот только чужды были прямолинейной злючке подобные глупости. Это-то больше всего и настораживало!
– Прошу, – распахнула девушка перед ним дверь в номер.
– Ну-ну, – хмыкнул мастер, заставив ее заметно понервничать.
И, уже переступив порог, почувствовал в прежде пустом помещении присутствие десятка людей. Прислушался к ощущениям, мгновенно определив частую сеточку скрывающих амулетов… А неплохо они подготовились!
Дверь захлопнулась. Слава еще и путь к отступлению загородила.
Быстрым взглядом окинул мужчина комнату, вобрал в себя каждое лицо, всякий предмет... Нехорошо усмехнулся. Что ж, умный ход!
Разгильдяй Ледослав развалился на кровати, наигрывая что-то на любимой гитаре да перебирая безмолвно губами. Надо же, дорос парень все-таки до третьего уровня!
Мечеслов устало сгорбился в кресле. Давно старик не вспоминал о своем Даре – и вот, выходит, пришлось…
Незнакомый и очень древний – как только труха не сыплется? – мастер сидел напротив. Из какой глуши его, несчастного, вытащили?
Стену подпирали двое молодых подмастерьев – усиленно делали беззаботный вид, но беспокойно, белыми пауками, бегающие пальцы выдавали их с головой.
У закрытого плотными ставнями окна напряженно застыли четверо учеников – зеленые совсем, недавно посвященные. И Дар, видать, только-только открылся. Впрочем, особых умений от них и не требовалось… Молодец, Слава! Всю Империю, наверное, объехала – но отыскала-таки десятерых!
– Приветствую всех собравшихся! – преувеличенно любезно поклонился Огнезор. – Хитро, злючка, хитро! – саркастически обернулся к девушке. – Круг десяти, выходит?
– Это ради твоего же блага! – отрывисто бросила та. – Некоторые вещи лучше просто не помнить!
Дрожащее в воздухе, щекочущее нервы невидимое кольцо замкнулось, отрезая светловолосого от внешнего мира. Он должен был застыть неподвижным истуканом с безразличным лицом и пустым взглядом. Должен был открыться и пустить в себя...
Вместо этого рот Огнезора вновь вытянулся в зловещей ухмылке.
– Вы немно-о-ожечко опоздали, господа! – протянул он издевательски, с легкостью разрывая подчиняющий круг. – Мастер Мечеслов, ты, как человек, допущенный к секретным архивам, не хочешь проверить… мой нынешний уровень?
Мужчина говорил наугад – но старик вздрогнул, уставился неверящим взглядом. Потянул было сморщенные пальцы, однако, оглядевшись на остальных, замер, раздумывая… Знает! Знает, дьяволы его возьми! «Невозможно в Гильдии – значит лишь секретно», – не зря любила повторять Вера…
Сколько же еще тайн у себя под носом не замечал Огнезор в своем глупом, юношеском самодовольстве?
– Кгм, – наконец, неловко прокашлялся Мечеслов. – Подмастерья, доставьте учеников обратно в стены Дома, и память им подчистите... Я помогу добраться почтенному мастеру Твердогору, – он бросил на злую, растерянную Славу сочувственный взгляд. – Жду вас, молодые люди, после обеда. Рад, что ты вернулся, Огнезор…
И ушел, аккуратно поддерживая едва переставляющего ноги старца.
Юнцы выволокли за шкирки впавших в оторопь учеников. Слава с Огнезором остались одни.
– Можно? – как-то робко, охрипшим голосом спросила она, протягивая к его лицу руку.
– Давай, – хмуро согласился мужчина, подавляя желание отшатнуться от ее тонких пальцев.
Холодные, неуверенно подрагивающие, они пробежались по его вискам, заставляя поморщиться.
– Такого… не бывает, – выдохнула Слава.
Торопливо, лихорадочно прошлась по его небритой щеке ладонью, проверяя опять. И еще раз. И снова – пока он не увернулся, ясно показывая, что прикосновения ему неприятны.  
– Это, должно быть, какой-то трюк! – растерянно ухватилась девушка за последнюю возможность. – Разве Вера пропустила бы… такое?
– Уверен, Вера знала! – криво ухмыльнулся Огнезор. – Просто так своих учеников не заставляют взглядом посуду раскалывать! Помнишь то идиотское задание?..
– Конечно! – Слава невольно улыбнулась. – Как ты злился тогда! «Старая грымза издевается!» – низким голосом передразнила она. – «То говорит, что невозможно повлиять на неживой предмет, то требует сделать что-то с проклятой чашкой!»
Мужчина тоже ухмыльнулся – и, всего на миг, веселая змейка прежней дружбы просочилась между ними, подняла любопытную голову.
Но тут же, опомнившись, хмуро отвернулись они друг от друга. Золотая змейка, зашипев, расползлась сотней черных жалящих гадючек.
– Нам пора, коли ты не передумал, – мрачно бросила девушка.
– Пойдем.
Покинув гостиницу, оба хранили угрюмое молчание. С больших, шумных улиц уходили на узкие улочки, где царил сумрак и густая тишина, которую не мог потревожить шорох их легких шагов. В такой же тишине свернули они в Черный переулок, нырнули в низкую дверь убогой оружейной лавки.
Посторонний увидел бы здесь лишь мусор по углам, паутину под низким, облупленным потолком да ржавчину, что давно уж погребла под собою всякое воспоминание о разящей стали. Только посвященным было ведомо, в чем секрет сего нищего пристанища: здесь начинался подземный коридор, ведущий к Общему Дому Гильдии.
За прошедший год в лавке мало что изменилось. Разве что голова пожилого подмастерья, исполняющий роль здешнего хозяина (на самом же деле – привратника), совсем уж побелела.
Завидев Славу, старик приветственно кивнул, с подозрением покосился на ее скрытого плащом спутника, но вопросов задавать не стал. Посеменил по скользкой, истертой лестнице в подвал, привычно сдвинул ржавый доспех, открывая проем с массивной дверью без ручки, постучал условным стуком, лицо все время сохраняя деловито-безразличным. И лишь когда отбросил Огнезор с головы капюшон, потерял старик на миг свою невозмутимость. Еще бы! Беглый Гильдмастер вернулся! Чем не повод потаращиться?
Изумленные физиономии караульных, открывших дверь с той стороны, были ничем не лучше.
Чувствуя себя ярмарочной диковинкой и оттого все больше раздражаясь, зашагал мастер по знакомому коридору. Держался он, впрочем, надменно и прямо, взгляды по сторонам не бросал – словно в нынешнем его появлении не было вовсе ничего необычного. Будто вернулся он после очередного приказа – и, как всегда, с триумфом.
Его выдержки хватило ненадолго.
Низкий каменный коридор вынырнул в Общий Зал. Все переходы и лестницы Дома стекались сюда – под этот высоченный, гулкий свод, так похожий на храмовый. Впрочем, почему только похожий? В хрониках пишут: много столетий назад здесь, и правда, проводились богослужения – а сам Дом принадлежал религиозному Ордену. Вот и остались на память о тех временах стены, украшенные мозаикой давно забытых богов и богинь; истертый мрамор пола, где еще угадывался рисунок никому уж не понятных мистических символов; да под самым потолком – узкие витражные окна, сквозь которые пыльными лучиками проливалось осеннее солнце… А еще – нестройный, многолюдный шелест голосов, негромких, но мощно подхватываемых эхом.
Зал не пустовал никогда.
Огнезор ступал в него с опаской, будто уличный актер на большую Дворцовую сцену, – сразу выставляясь напоказ, ожидая любопытства, шушуканья, навязчивых, липнущих взглядов…
Скользящий шаг, другой… Еще не узнан. Но кто-то мазнул уже по лицу глазами, небрежно, мимоходом, – и тут же повернулся, осознав. Замер, вытаращился, дернул за рукав соседа, шевельнул губами.
И теперь каждый встречный, от ученика до мастера, отрывается от дел или праздной болтовни, отступает с дороги, поворачивает голову вслед – пока все взгляды не сливаются лишь на одном лице. Пока своды не заполняет шепчущий звук единственного, каждыми устами повторяемого, имени...
Группа молодых подмастерьев, бледных, по-торжественному серьезных, заступает путь. Огнезор вопросительно поднимает брови, борясь с недостойным желанием растерянно оглянуться. А затем… один из юношей опускается на колено, прижимает руку к груди в древнем воинском жесте восхищения и верности – и весь зал, словно охваченный мгновенным безумием, следует его примеру...
Теперь уж мастеру приходится бороться с изумлением. Ибо это больше, куда больше, чем он заслужил! Больше, чем он вообще когда-либо смел надеяться – особенно же сейчас, когда с Гильдией, казалось, в его жизни покончено навсегда...
Пораженный, он склоняет голову, подносит руку к груди в ответном жесте, принимая их всех, выражая признательность – и не может не заметить волну чистой, самодовольной радости, идущую от Славы.
Конечно! Теперь-то он просто не вправе сбежать!
«Вот ты и попался!» – тихонько хихикает Лая, и ему приходиться с ней согласиться.
Что бы там ни думал Совет Семерых, Гильдия действительно обрела своего главу.
– Где я могу получить Серые Одежды? – со вздохом спрашивает он у спутницы. – Не хотелось бы предстать перед высокими мастерами в чем попало…
Уже не таясь, Слава расплывается в торжествующей улыбке.
– Они ждут тебя в Верхних покоях, Гильдмастер. С возвращением!
_________________