Сумерки в Петербурге. Чёрные дни

 » Часть третья. Марк Вольтури. 16 век. Глава XI

Конечно, можно просто Маша. Спасибо за добрые слова. С радостью "отдаю в печать" новую главу.
Но мне посоветовали не выкладывать большими объёмами: так удобнее читать, листать и обсуждать.
Кстати, особенности выкладки здесь таковы, что новое сообщение я могу поместить только после ваших ответов. Так что, пишите письма...
И ещё мне нужен совет. Вот сижу я и думаю...
Подруга сказала, что откровения Марка Вольтури - самостоятельное произведение. Может быть, стоит выделить эту часть в отдельную тему?


Часть третья. Марк Вольтури. 16 век

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел её голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко у царских врат,
Причастный тайнам, - плакал ребёнок
О том, что никто не придёт назад.
А. Блок

Пролог
Огромный костёр всегда стоит у меня перед глазами, я смотрю на мир сквозь языки пламени. Мои мысли и чувства – это горячий пепел, тлеющие угли.
А ещё мне не даёт покоя дивный голос. Вновь и вновь вспоминаю я её слова:
- Знаешь, милый, я в сказки верю. А там ведь как говорится: коли смерть придёт, не откажешься, златом-серебром не откупишься.
Она умела говорить так, что невозможно было не согласиться. Я тоже верил в сказки, которые она рассказывала. Но тогда, много лет назад, я возразил ей:
- Попробуем все же поторговаться…


Глава XI о том, как я впервые увидел прекрасную Изабеллу и был очарован её колдовским голосом, и о том, как Аро плёл свои интриги
Аро вернулся с венецианского карнавала сытым и самодовольным, ещё более самодовольным, чем обычно, хотя я предполагал подобное невозможным.
Он возбуждённо потирал руки, рассказывая последние новости венецианских улиц и площадей:
- Последний карнавал был великолепен. Под маской мне удалось побывать на самых красочных представлениях. Много новых талантов, комедия просто расцвела. В бродячем театре неунывающего Бернардо появилась новая прелестница, редкий, нежный и таинственный цветок в букете венецианских артисток. Угадайте, как её зовут?
Никто не собирался поддерживать разговор, никто не собирался играть с ним в загадки, но Аро продолжал свой монолог, словно слушатели с нетерпением ждали продолжения:
- Конечно, Изабелла. Это имя получает актриса, играющая нежных возлюбленных. Как трогательно и удобно: томный взгляд, прозрачные слезы, слова любви – и готово, перед публикой Изабелла. Такие изабеллы есть теперь в каждой театральной труппе, одна похожа на другую, словно дешёвые глиняные горшки. Но актриса из труппы Бернардо по сравнению с остальными – драгоценная греческая амфора. Её красота подобна очарованию родниковой воды: никогда не устанешь смотреть на бегущие струи и слушать их журчание. Я всё представление глаз не мог от неё отвести. Думаю, нам всем, стоит поближе познакомиться с этой красавицей.
Не понимаю, что за удовольствие, толкаться среди шумной толпы. Что решил рассмотреть Аро в этих пошлых представлениях? Неужели после тысячи лет, пролетевших над нашими головами, ещё можно чему-то смеяться и удивляться? Что можно ответить этому мастеру читать чужие мысли и любителю коллекционировать людей. Он собирает таланты, словно насаживает на булавки бабочек, любуясь красотой крыльев и с интересом наблюдая, как дёргаются лапки в предсмертной агонии.
Аро читает наши мысли, а сам лишь играет в откровенность и дружескую симпатию. Что ж, у меня тоже есть дар: я вижу тонкие нити, которые связывают людей. Любовь, дружба, симпатия, ненависть, злорадство почти осязаемы для меня – каждое чувство имеет свой оттенок, свою толщину и крепость, мне зрима разноцветная паутина взаимоотношений, которая опутывает людей и вампиров. И как бы не пытался обмануть нас Аро, я знаю, что его отношения ко мне, к Каю, к свите – это лишь привычка, он любит нас не более чем свой парадный камзол или трон из чёрного дерева. Без своего окружения он потеряет комфорт и покой, к которому он так привязан, но о любви и дружбе здесь нет и речи.
А весь его интерес к людским талантам зиждется на зависти: раз этого дара нет у меня, значит, его обладатель должен безоговорочно подчиниться мне – так он считает – вот в чём причина его энтузиазма. Хм. Он знает все мои мысли на свой счёт и смеётся мне в глаза. Теперь Аро готов приколоть в свою коллекцию новую бабочку и наше согласие или несогласие его не волнует. Зачем же мне смотреть на эту жалкую артистку. Я пожал плечами, и этот брезгливый жест обидел Аро, он процедил сквозь зубы:
- Твой мрачный взгляд на вещи мне известен, вот уже тысячу лет я уговариваю тебя проснуться от бесполезной меланхолии. Тебе необходимо отвлечься. А мир людей занимателен чрезвычайно.
- Мне он интересен только в гастрономическом плане, так, мне кажется, честнее.
Аро раздражённо посмотрел на меня и демонстративно отвернулся, обращаясь теперь к Каю:
- Но вернёмся к прекрасной Изабелле, я пригласил Бернардо в Вольтерру, его труппа представит нам несколько самых удачных своих комедий. И прошу вас, друзья мои, поберечь актёров и насладиться их игрой. Люди искусства должны жить хотя бы для того, чтобы не давать нам скучать.
Но Кай тоже не поддержал энтузиазма Аро:
- Это что-то новое, теперь ты покровительствуешь не только скульпторам и живописцам, но и актёрам? Однако их помнят, только пока смотрят очередное представление, они кривляются для потехи грязной толпы, разве это высокое искусство?
Но Аро не так-то легко было переубедить, он продолжал с жаром восхвалять своё новое увлечение:
- Помяни моё слово, за этим искусством будущее, думаю, театр объединит музыку, поэзию, танец, живопись и лицедейство.
- Будущее за искусством врать и притворяться? Это ужасно! Теперь ты тратишь деньги на этих площадных кривляк? – едко заметил Кай.
Я был с ним согласен, но промолчал, ибо спорить с Аро – напрасный труд.
- Дорогой Кай, - продолжал Аро, словно не замечая наших раздражённых взглядов, - ты рассуждаешь, как фанатик-инквизитор. Я мечтаю о воссоздании театра Древней Греции.
В конце концов, не всё ли равно, чем увлёкся наш мудрейший предводитель, мне надоела эта словесная перепалка, я примирительно обратился к Каю, пытаясь его успокоить:
- Аро собирается купить новую игрушку, пусть позабавится.
Аро продолжал доказывать свою правоту:
- Да, и это очень красивая игрушка. У Изабеллы изящная фигура, нежнейшая из улыбок, волшебный голос. И главное качество для актрисы – она не оставляет равнодушным ни одного зрителя: стоит услышать её и уже веришь каждому её слову, каждому жесту и взгляду. Публика готова носить её на руках. Песни её заставляют плакать самые чёрствые сердца.
В голосе Аро слышался восторг, неужели он верит тому, о чём говорит? Вампир в сентиментально-патетическом настроении – как это смешно и нелепо.
- И ты хочешь заставить нас рыдать, подобно слезливым венецианским матронам? – не удержался я от едкого вопроса.
В голосе Аро стали слышны нотки фанатичного коллекционера:
- Я хочу разгадать тайну Изабеллы. Если я прав, и она речами и песнями обворожит любого, заставит каждого поверить своим сказкам и небылицам, то такая актриса станет ценным украшением нашей дружной семьи.
Кай тоже не спешил стать любителем театральных представлений:
- Столько похвал пустой певичке, мне совершенно не интересен её голос, пожалуй, в человеке меня волнуют только аромат и вкус.
Аро же был серьёзен как никогда:
- Я прошу вас держать себя в руках, мне хотелось бы досмотреть представление.
Что-то слишком уж он увлечён этой актрисой. Похоже на то, что в расчёте на её дар наш предводитель планирует хитрые интриги, жестокие расправы и новые военные походы. Однако какую выгоду можно извлечь из дара сладких песен? Не вижу никаких возможностей его применения. Но честолюбец Аро редко ошибается. Что же задумал этот хитрый змей?

Нет, я не забыл о театре Бернардо, просто надеялся, что Аро выкинул эту блажь из головы и увлёкся чем-то ещё более бесполезным. Но в последний день мая повозка, запряжённая парой заморенных кляч, въехала во внутренний двор нашего загородного палаццо, Хайди отправилась встречать артистов. Она обладала счастливым даром: её васильковые глаза после обращения не стали кроваво-красными, а обрели необыкновенный фиалковый оттенок. Хайди умела ладить с людьми и обладала великолепной выдержкой: даже будучи голодной, она не набрасывалась на добычу, - незаменимые качества для загонщика. Сейчас она показала комедиантам отведённые для них комнаты, проводила Бернардо в сад к галерее, в которой планировали устроить представление, если… Если они не слишком затянут репетиции и останутся живы.
Я наблюдал за разгрузкой повозки из окон второго этажа и пытался угадать, кто из этих бедно одетых женщин хвалёная Изабелла. В труппе было три артистки. Одна – прямая как палка, пожилая, длиннолицая особа, она подходила и на роль сварливой старухи-служанки, и на роль старой знатной синьоры. Впрочем, к нам прибыл театр масок, и, кто знает, возможно, под маской старуха превращается в прекрасную деву.
На краю повозки сидело создание юное и румяное, словно майское утро, с выбившимися из-под чепца смоляными волосами и живыми карими глазами, эта весело оглядывалась и чирикала, как воробей. Ею нельзя было не любоваться, она же кокетничала со всеми. Благодаря своим способностям я видел, что многие мужчины были увлечены черноокой девушкой. Она просто купалась в любви и внимании противоположного пола. Неужели эта щебетунья покорила воображение Аро?
Третья артистка, тоже довольно молодая, сливалась в наступающих сумерках с серым камнем стен и мощёного двора. Она мало чем отличалась от собственной тени: волосы, глаза, одежда были пепельно-серыми. Интересно… Именно к этой малоприметной женщине тянулись нити безграничного доверия. Она говорила, ходила, смотрела тихо и просто, но все её спутники ловили каждый её взгляд и слово. Это была не страстная любовь, не преклонение, а вера в трезвость мысли и доброту. А сама серая мышка? Если присмотреться повнимательнее, как же она относится к своим товарищам? Она излучала доброту, участие, грусть. В её сердце я увидел и любовь, но сильное чувство не было направлено на тех, кто её окружал. Тот, кого любит эта женщина, был далеко, очень далеко, быть может, она любит того, кто уже оставил этот суетный мир. Я почувствовал в этой неприметной девушке родственную душу, эта любовь без надежды на встречу, эта горькая тоска разъедали и моё сердце. Костёр, на котором сгорела Дидима, всегда стоит у меня перед глазами, я смотрю на мир сквозь языки пламени. В тот день душа моя выгорела дотла, теперь мои мысли и чувства – это горячий пепел, тлеющие угли.
Бернардо вместе с Хайди вернулся из сада и окликнул девушку в сером платье по имени:
- Изабелла, не хочешь осмотреть галерею? По-моему, акустика там великолепная, давай захватим лютню, послушаем, как там зазвучат твои песни.
Так это и есть Изабелла… В проницательности Аро сомневаться не приходится, она, несомненно, обладает даром располагать к себе окружающих. Даже я попал под её очарование.
Изабелла и Бернардо пошли в сад, за ними потянулись и другие артисты. Помнится, Аро говорил, что актриса прекрасно поёт. Сейчас мы это услышим, я распахнул створки окна, частый переплёт которого был застеклён цветными стёклами. Было великолепно слышно всё, что происходило в саду и в галерее. Подошвы грубой обуви шуршали по мраморным плитам, прошлёпали чьи-то босые пятки, хрустнула ветка, слышались возгласы восхищения, артисты были потрясены роскошью сада, стройностью колонн и красотой статуй. Потом прозвучал тихий перезвон струн – кто-то настраивал лютню – всё замерло, казалось, стихло даже человеческое дыхание, зато сердца застучали чаще. Неужели слушатели так волнуются, они же не первый раз слушают пение Изабеллы?
И тут я услышал её голос…
Это была итальянская песня, конечно же, о любви:

Я растворилась в красках зари,
Лёгкому ветру дверь отвори.
Я прошепчу тебе нежной листвой:
Я не ушла, я останусь с тобой.

Если быть объективным, то вокальные данные певицы не были совершенными. Это не bel canto: она не обладала фантастическим диапазоном, улавливался легкий акцент, голос имел некоторый грубоватый горловой оттенок. Если быть объективным… Но я не был объективен… Я плакал… У вампиров из глаз не сочится солёная вода, но душа моя умывалась слезами, словно на выжженное пепелище пролился живительный дождь и сквозь чёрную золу стали пробиваться робкие зеленые ростки травы и цветов.
Я закрыл окно, но преграда из цветного стекла не защитила меня от очарования этой песни:

Слышишь слова о любви –
Это мои слова,
Если ты помнишь и любишь,
Значит и я жива.

В зал вошёл Аро и протянул мне навстречу руки. Этот подкупающий дружеский жест для него стал привычным, и причина здесь вовсе не в безмерном благорасположении. Протянутая для приветствия рука Аро – это проявление любопытства и жажды власти. Вот и сейчас он желал немедленно узнать моё мнение о прибывших комедиантах, об Изабелле, которая продолжала петь в нашем парке.
Я демонстративно спрятал руки за спину. Рано или поздно Аро всё узнает, но только не сейчас, не готов я немедленно раскрыть свою душу этому любителю чужих тайн. Видевший все хитросплетения человеческих отношений, я сам ещё не мог понять своего жгучего интереса к бедной артистке из бродячего театра.
Аро медленно развёл в стороны протянутые для приветствия руки. Он не был удивлён, он сиял от радости и самодовольства.
- Вижу, в глазах у нашего меланхолика снова вспыхнул интерес к жизни. Я же говорил, что мир людей занимателен. А ведь ты ещё не видел представления, Изабелла ведёт свою роль великолепно. Ты знаешь, в комедии масок только пара влюблённых: Изабелла и Валентино – остаются с открытым лицом. В глазах нашей Изабеллы, когда она плачет или признаётся в любви, можно утонуть…
Я прервал его:
- Кто она? Вряд ли её действительно зовут Изабеллой, ведь она не итальянка?
- Ты прав, Бернардо купил её за гроши в какой-то генуэзской колонии. (На берегу Чёрного моря у итальянского города Генуи было несколько колоний. Прим. автора) Бернардо – авантюрист: то мукой торгует, то рабами, теперь увлёкся театром…
Я чувствовал, что Аро сознательно уходит от интересующей меня темы, заставляет расспрашивать, разжигает любопытство. Я продолжал задавать вопросы:
- Откуда она? Где научилась так петь?
- Она из Московии. Её держали в плену как рабыню-служанку, она бы по сей день мыла посуду, если бы не умела петь, как певчая птичка. Бернардо решил, что грех зарывать такой талант в землю: Изабелла приносит труппе неплохой доход, даже когда просто поёт на площади. А ещё она мастерица рассказывать сказки, Бернардо считает, что такая артистка одна стоит целого театра.
- Бернардо, Бернардо, причём здесь этот прощелыга?
- Всё, что я знаю об Изабелле, я прочёл в его мыслях. Мне так и не удалось взять эту певичку за руку. Изабелла не снимает перчаток и прячет ладони в рукавах. Я мог бы силой заставить её оголить руки, но решил не пугать девушку раньше времени. Хотелось бы, чтобы она мне доверяла, и когда я обращу её, она станет послушно служить нам, а не этому плуту Бернардо. Ты можешь сказать, насколько она привязана к своим друзьям-комедиантам? У неё есть любовник, задушевная подруга? Что ты видишь?
Аро снова протягивал руку, он жаждал откровений, я не обратил на это внимания, продолжая держать сцепленные руки за спиной. Пусть верит мне на слово:
- Она ко всем относится ровно, я не чувствую ни любви, ни ненависти. Может быть, Изабелла не способна на сильные чувства, этакий холодный северный темперамент? Но я не стал бы торопиться с её обращением, подождём, посмотрим…
- Да, здесь есть, что посмотреть и послушать. Но ты только представь, как запоёт она в новой ипостаси?
Я пожал плечами:
- Запоёт ли птичка в золотой клетке?
- К тебе вернулась ирония, лаконянин, (Лаконянин - житель Лаконии, Древней Спарты. Прим. автора)- Аро с интересом смотрел мне в лицо, продолжая протягивать мне руку. - Вот уже более тысячи лет я не слышал твоих остроумных замечаний. А ведь когда-то твои слова были остры и метки, словно скифские стрелы. Неужели песенка комедиантки исцелила тебя. Подай же мне руку, брат, с каких пор ты скрываешь от меня свои мысли.
Я отступил от него на шаг.
- Ты перестал доверять мне? - Аро медленно убрал руки за спину.
Теперь он стоял передо мной, точно повторяя мою позу: сцепив руки за спиной и слегка наклонившись вперёд. Мы два заклятых врага, вынужденных быть друзьями, наши взаимоотношения – гордиев узел взаимной неприязни… Но мы нужны друг другу. Он знал обо мне всё, он доверял мне, я старался не думать о том, почему я не доверяю ему.
Что произошло? Три куплета старинной песни – и я не готов открыть ему душу. Воистину, Аро прав – безмерна сила искусства.
Поединок скрещенных взглядов прервал Аро. Он вдруг захохотал, развернулся и быстрыми шагами вышел из зала.
- Представление через неделю, - прокричал он мне, спускаясь по лестнице, и снова зло и радостно рассмеялся.
Что происходит? Что со мной происходит? Чёрти что со мной происходит.
Тысячу лет мир вокруг меня был пустым и серым, а час назад жизнь снова обрела цвета, запахи и звуки… звуки… Звуки проникновенного женского голоса таяли в весенней ночи.

 » Часть третья. Марк. Глава XII

Я наконец-то вернулась. Но мне никто не пишет Зато я вам пишу...

Глава XII, в которой рассказывается, как бедная Изабелла пела дивную мелодию без слов, а я слушал её, не проронив ни слова
Маркус
Наше загородное палаццо было целиком предоставлено артистам. Вся семья вместе со свитой вернулась в тайные башни Вольтерры. Не стоило подвергать опасности комедиантов. Прежде чем умереть они должны были показать нам своё мастерство.
Лишь Хайди осталась за городом, она помогала выбирать шпалеры для декораций, покупала дорогие ткани, нанимала плотников и портных, смотрела репетиции. В круглом зале, где все мы любили собираться, она появлялась редко. Я наблюдал за ней: задумчивый взгляд фиалковых глаз, напряжённая улыбка, протянутая навстречу Аро рука – этот короткий только ему доступный отчёт. Какое впечатление на нашу незаменимую и неотразимую Хайди произвела Изабелла? Я чувствовал, что она подружилась с комедиантами, что она скучает в семейном кругу вдали от своих новых знакомых. Я готов был дать голову на отсечение и сожжение, что это влияние Изабеллы, бедной человеческой девушки.

Как быстро летит вечность, как медленно тянется день. Мы выехали из городских ворот в закрытых каретах, занавески на окнах плотно задёрнуты. Меня утомляло это черепашье передвижение, бегом было бы гораздо быстрее, но тайна нашего существования требовала терпения и сдержанности, мы не должны привлекать к себе внимания.
Кони тревожно ржали, возницы не жалели кнута, приближался вечер, моё нетерпение нарастало.
Солнце скрылось за горой, когда мы, наконец, подъехали. В нетерпении я толкнул дверцу кареты, и она слетела с петель. Аро посмотрел на меня и усмехнулся:
- Ты теряешь контроль над собой.
Ничего не ответив ему, я сразу прошёл к галерее.
Хайди потрудилась на славу. В нашем саду воссоздали малую копию греческого театра. Несколько рядов деревянных кресел возвышались над небольшой сценой. На сиденья были брошены ковры и подушки, на сцене стояли декорации. Факелы на колоннаде были закреплены так, что, когда их зажгут, сцена станет освещённым островком, а всё вокруг утонет во мраке. Хайди всё продумала, вряд ли артистов вдохновили бы горящие кровавым светом глаза зрителей.
Я поднялся по деревянным ступеням к самому верхнему ряду кресел и присел. Отсюда мне будет видна и комедия, и трагедия, если кто-то из свиты не выдержит манящего аромата человеческой крови. Я был в галерее один, скрытый от человеческих глаз ночной темнотой. Сидел и прислушивался к голосам, доносящимся со стороны дома. Артисты одевались к представлению. Её голос я узнал сразу, она говорила хохотушке-Серветте что-то обыденное: о расческах, лентах, юбках, а я слушал, как заворожённый, эту пустую женскую болтовню.
Потом Серветта стала повторять затверженные ужимки и шуточки, которыми собиралась блеснуть на представлении, а Изабелла направилась в сад.
- Пойду, распоюсь на сцене, пока никого нет, - объяснила она подруге.
Она идёт сюда, мне хотелось бы побыть с этой девушкой наедине. Я улыбнулся, это было так непривычно, почти больно, я разучился улыбаться. Свои привязанности я тоже вижу, и нет смысла хитрить перед самим собой: мне нужна эта девушка. Мне нужен друг.
Но нужен ли Изабелле такой друг, как я? Как мне добиться её благорасположения? Как узнать, о чём она думает? Иногда я завидую способности Аро читать чужие мысли.
Лёгкие шаги, Изабелла проскользнула между колонн с факелом в руке. Она по-прежнему казалась мне серой тенью, но теперь это была милая для меня тень, я сравнил бы её с прозрачной нереидой, хозяйкой лесного ручья. Было видно, что Изабелла – дитя севера: бледная кожа и большие глаза цвета зимнего неба. Серо-голубое покрывало скрывало волосы и плечи. Она закрепила факел, встала на краю сцены и чуть запрокинула голову. Не разжимая губ, она принялась тихо выводить мелодию, простую и прекрасную…

Изабелла
Бедным артистам не приходится выбирать, в каком доме давать представления. Нас приняли знатные синьоры, предоставили сцену для репетиций и представлений, подарили дорогие ткани на костюмы. Кормили хорошо, а заплатить обещали щедро. Лучшие итальянские труппы мечтали о таких покровителях.
Но все мы что-то приуныли: не слышно было смеха, дорогое вино пили молча, словно с горя. Всегда добродушный Панталоне на второй день пребывания в богатом замке сорвался, набросился с палкой на свою любимую Серветту, а потом рыдал и просил прощения, вытирая слёзы её пышной юбкой. В таком настроении комедия вполне могла превратиться в безнадежную трагедию. Капокомико (глава труппы) прямо заявлял, что вся надежда на мой голос и лютню. Обычно, нанимавшие нас богатые синьоры готовы были часами слушать песни и сказки, а остальные артисты в это время не прочь были отдохнуть, лишь бы жалование заплатили, как договорено.
Этим вечером давали комедию. Играть при свете свечей и факелов легко: линялый бархат кажется новым, облупленные маски оживают в дрожащем свете. Но в этом доме мне что-то не по себе. Сгущаются сумерки и дурное предчувствие, тоска, страх сгущаются в моей душе. Ломит пальцы, впрочем, их ломит всегда. Не мудрено, мои руки все в рубцах от старых ожогов. И каждый раз, играя на лютне, я сквозь привычную боль вспоминаю тот страшный день…
Крымцы нагрянули из дикого поля. От сильного ветра дым от пожарищ стелился по земле, и вместе с дымом к стенам деревянного кремля сползались враги. У наших лучников кончились стрелы, раненых уложили в тени берёз, а в церкви отпевали погибших. В огромных котлах варилась смола, кипящую чёрную жижу черпали и выливали со стен на головы поганым. А те всё ползли и ползли на стены. Смола выплёскивалась из чана, обжигала руки, от жара сгорели ресницы и брови, потрескались губы. Во рту чувствовался привкус крови, и невыносимо, тошнотворно пахло палёным. Деревянные стены крепости уже занялись. Затрещали под натиском вражьей силы ворота. Краем глаза я видела, как там внизу у ворот муж среди других посадских собрался встретить крымцев, ратники вышли кто с мечом, кто с дубьём, было видно, что приготовились стоять на смерть. И не мудрено, того, кто не погибнет, ждал полон. Одна была у меня надежда, что пощадят старых да малых, не возьмут в плен, потому что нет выгоды возиться с теми, кто не выдержит многодневной дороги в Кафу под палящим солнцем. Моя Алёнушка с бабкой прятались в глубоком погребе, прислушиваясь к доносящимся сверху крикам и стонам, они, наверное, молились и плакали.
Я услышала громкий гортанный крик, поганые ворвались в ворота. И ноги сами понесли меня вниз по лестнице с высокой крепостной стены к воротам. В голове билась одна мысль: я хочу погибнуть там, рядом с мужем и братьями. Вот искажённое криком ярости лицо мужа, сталь сверкнула на солнце, обрушившись на него откуда-то сверху. Иван остановил на мне взгляд, сделал шаг навстречу, протянул ко мне руки. Я подхватила его, но удержать не смогла и мы опустились на пыльную землю. Кровь бежала из глубокой раны на его плече. Я сорвала с головы платок и попыталась стянуть рану, но уже понимала, что все старения тщетны. Кровь била ключом… Уходила, утекала в придорожную пыль жизнь.
- Не хлопочи, милая, уже не больно.
Его глаза закрылись. Сколько крови вокруг. Мокрый от крови платок, кровь на его белой рубахе, кровь на моих руках, грязно-бурая лужа на земле, солоноватый тошнотворный привкус во рту. Всё вокруг затянуло красной пеленой…
Много месяцев я жила в этом багряном тумане. Шла через степь под злым солнцем, убаюкивала обожжённые руки, еле переставляла сбитые ноги. Я стала рабыней и мечтала о смерти, как о великом счастье.
Шумный базар Кафы, красные и потные от жары лица торговцев. Меня продали за бесценок. Кому нужна рабыня с искалеченными руками, не годная ни для работы, ни для любовных утех.
И снова бесконечная дорога, из города в город, с одной ярмарки на другую. Я и сама не заметила, как на смену острой боли пришла тоска. Тоска по родному городу, сожжённому дотла, тоска по дочке, может быть, ещё живой. Прошли дни, месяцы, годы и мир из багряного стал серым. Человек не блоха, ко всему привыкает, привыкла и я к своей новой серой жизни. Но иногда мне казалось, что всё вокруг снова заволакивает красной пеленой, и становилось тяжело дышать. В этом райском уголке под Вольтеррой воспоминания почему-то стали особенно яркими, невыносимыми.
И сегодня вечером мне всюду мерещился зловещий цвет крови: в дымном пламени факелов, в свете равнодушных звёзд, в глазах милой и обходительной Хайди… Хотелось побыть одной, но прежде предстояло помочь Серветте завязать все шнурки и ленты, уложить волосы, сказать, что она сегодня, как всегда, прекрасна. Наконец, она отпустила меня в сад, отдохнуть и распеться.
В этот вечер в саду было тихо, почему-то не слышно было вечернего пения птиц, даже цикады притихли. Как быстро здесь наступает темнота, там, где я родилась, летние вечера долгие и прозрачные. Сегодня мрак казался мне зловещим и жадным, безлунная ночь проглотила растения, стены дома, людей, казалось, что окружающий мир растворился в сумерках безвозвратно и утренняя заря уже не сможет вернуть всё на круги своя. В этом прекрасном саду мне мерещатся чудовища, только непонятно, кто от кого прячется: мы от них или они от нас. Почему-то вспомнилась история о кровожадном валашском князе… Какие глупости лезут сегодня в голову… Мне ли не знать, что жизнь страшнее самых страшных сказок.
Наконец я дошла до галереи, поднялась по широким ступеням, встала на краю сцены, и снова мне показалось, что чей-то взгляд пристально следит за мной из темноты. Чур меня, чур… Нешто не знаю, что все мои страхи, оттого что опостылела мне эта щедрая страна, южная ночь, пустая жизнь и страшные воспоминания с привкусом крови на губах.
Я закрыла глаза и запела колыбельную так, как певала когда-то для своей Алёнки, тихо, не разжимая губ, чтобы не спугнуть дрёму. Как там поживает моя девонька… Спать ей сладко, а пробудиться легко. Разве донесёт ей этот чужой тёплый ветер мою песню, разве расскажет, как я тоскую…

Маркус
Звуки летели под высокие своды галереи и терялись в саду, заглушаемые шёпотом ветра. Почему-то вспомнилось детство, далёкое человеческое детство: каменистая дорога, запах трав и моря, мама машет мне рукой с порога отчего дома. Я и не предполагал, что по сей день помню милое лицо матери. Как далеко унёс меня этот дивный вокализ, за тысячи лет.
Изабелла замолчала, глубоко вздохнула, взяла факел и вышла в сад.
Я так и не решился окликнуть её. Жаль…

 » Часть третья. Марк. Глава XIII

Тихо у меня тут, спокойно, читателей не видно и не слышно. Переписываюсь сама с собою в гордом одиночестве. Мрак, мрак, мрак...
Вот и глава тринадцатая.


Глава XIII о том, как на радость взыскательной публики была разыграна увлекательнейшая комедия
Я и сам не ожидал, что стану поклонником комедии. Давно не случалось в нашем саду столь шумного веселья. Пожалуй, стоит поблагодарить нашего дорогого Аро за эту затею. Представление разгоняло смертельную скуку, зрители смеялись, артисты были в ударе и сыпали шутками. Но всё замирало, когда Изабелла произносила свои монологи. А как она пела… Её песни наполняли сердца надеждой и мечтой.
Рядом со мной сидел Елеазар. Он мог предвидеть способности, которые откроются у человека после обращения, и я решил спросить мнение мастера:
- Что думаешь по поводу этой певуньи?
- Сила её прекрасного голоса велика. Но, предполагаю, Аро неверно оценил свои возможности.
- При чём здесь возможности Аро? - я был удивлён неожиданным заключением.
- Этим даром не так-то легко будет управлять.
Я полностью доверял Елеазару: в вопросах оценки скрытого в людях потенциала он не ошибался ни разу.
- Объясни, - резко приказал я.
Елеазар улыбнулся, он не часто слышал, чтобы я отдавал приказы, и, очевидно, догадался, какие чувства меня обуревают. Похоже, его удивило, что во мне ещё живы чувства и желания.
На сцене танцевала Серветта, отпускал свои шуточки и тумаки Бригелла. Пока Изабелла, скрытая декорациями, готовилась к выходу, можно было обсудить её будущее. Это важно для всей нашей семьи… это чрезвычайно важно для меня…
Елеазар говорил неторопливо, тщательно подбирая слова:
- Аро не совсем прав, сравнивая эту северную красавицу с мифической сиреной, - я не удивился, что этот проницательный и мудрый вампир тоже считал Изабеллу красавицей, он видел суть вещей, а не внешний блеск.
Елеазар продолжал:
– Согласно древнегреческим сказаниям существовали некогда полуженщины-полуптицы со столь прекрасными голосами, что ни один мужчина не мог справиться с искушением и не пойти на их зов. Так сладкоголосые сирены заманивали мореходов в пучину морскую.
Я знал этот миф, но не стал останавливать Елеазара. Во-первых, никогда не мешает освежить в памяти древние сказки. Во-вторых, не стоит прерывать речи мудреца, даже если тебе кажется, что сказанное ты уже слышал и знаешь. Потому что никогда нельзя угадать, какие выводы сделает мудрец и философ из давно известных посылок.
- Я верю,- продолжал Елеазар, - что примерно так и было на самом деле. Никто из наших современников не видел своими глазами сирену или химеру, но древние чудовища передали свои чудесные дары людям и вампирам. Разве не знаем мы с тобой наследницу Горгоны, способную убить взглядом. Но мы не являемся точным слепком мифических существ, каждый дар, который представал перед моими глазами, был уникален. Кроме того, каждый из нас наделён свободной волей и сам решает, что делать со своей судьбой и со своим даром. Наша сладкогласая гостья могла бы кружить головы мужчинам, отправляя их в пучину морскую, но она этого не делает. Аро мечтает, чтобы волшебный голос стал для его подданных путеводной звездой. Но я не думаю, что Изабелла захочет править миром вампиров. Я видел её на сцене, слышал песни. Она искренне верит, что сильна, как смерть, любовь… И в это начинаем верить мы, те, кто слушает её. Магия её слов даже сильнее волшебства греческих сирен. Мы продолжаем верить в то, что она нам поведала и после того, как слова отзвучали. Это редкий и бесценный дар убеждения. Можно сказать, она обращает нас в свою веру.
- Ты считаешь, что она не станет послушной марионеткой в руках Аро?
- Она просто не сможет этого сделать. Мы верим ей лишь до тех пор, пока она сама себе верит. После обращения, если оно произойдёт, её способности возрастут. Кто знает, что скажет нам обращённая Изабелла, но, могу с уверенностью сказать, многие из нас поверят ей и пойдут за нею. А вот совпадут ли её внутренние убеждения и цели Аро? Сомневаюсь…
Я ужаснулся. Если Аро откажется от мысли обратить Изабеллу, то сохранит ли он ей жизнь? Или она вместе с остальными актёрами станет для нас обедом? Может быть, наш предводитель согласится отпустить комедиантов из любви к искусству? Всё-таки он приобрёл репутацию ценителя прекрасного и гордится своим тонким вкусом. Его не оставила равнодушным игра Изабеллы, её творчество – шедевр, хотя и не высеченный в камне и не запечатлённый на фреске. Театральное действо – искусство мимолётное и хрупкое, но не менее прекрасное, чем работы Джотто.
- Ты говорил об этом Аро? – вопрос был риторическим, разве можно утаить что-либо от того, кто читает чужие души, как книги.
- Аро уверен в себе и в способностях Челси. Челси продолжит укреплять взаимные симпатии в семье и особое внимание уделит нашей новой сестре.
- Это иллюзия, у Аро нет братьев и сестёр, только послушные рабы, - не удержался я от замечания.
Елеазар удивлённо вскинул брови, но промолчал. Несколько минут мы слушали, как Бригелла и Арлекин дразнили Тарталью. Пока Изабеллы не было на сцене, комедия рассыпалась, теряла смысл, по крайней мере, так мне казалось. Я снова обратился к Елеазару с вопросом:
- Когда?
- Что? – вежливо склонился ко мне Елеазар.
- Когда ты разговаривал с Аро?
- Перед представлением.
- Ты приглашён на ужин?
- Нет.
По традиции Аро приглашал заинтересовавшего его человека на ужин в кругу семьи. Мы делали вид, что едим и веселимся вместе с нашими гостями. Аро присматривался и прислушивался к чужим мыслям, а Челси начинала плести свою паутину.
Я знал, что Аро ещё не прочёл мыслей нашей гостьи. Она не снимала перчаток, это было её маленькой человеческой тайной. Сегодня вечером Аро прикоснётся к её руке. Как жаль, что я не узнаю, её мыслей. Аро расскажет нам лишь то, что сочтёт нужным, и сам примет решение.
В этот момент Изабелла вышла на сцену. Её героиня прощалась с возлюбленным. Наивные стихи, которые Бернардо, вероятнее всего, сам сочинил для этого представления, банальные рифмы, незатейливый смысл. Это была бы скучная сцена, но не в исполнении Изабеллы. Она прижала руку к груди, словно ей было тяжело дышать, и произнесла свой монолог негромко, и каждое тихое слово печатью ложилось на сердце.

Ты уезжаешь в дальний край…
Нет, ничего не обещай.
Вернувшись через много лет,
Узнаешь ли меня, мой свет.
Но там, где сквозь златой песок
Уходит время вдаль рекой,
Там, у серебряной воды,
Дождусь тебя, о милый мой!

Я понял, о чём говорил Елеазар. Изабелла верила, что в ином мире её ждут. Она, безусловно, знала, что в конце долгих странствий по грешной земле её встретят и узнают. И двое рука об руку пойдут вдаль, туда, куда утекает время…
Я и сам поверил в это, едва услышав её голос, поверил в жизнь за пределами своей вампирской вечности. Значит, меня тоже ждут на берегу, в который мерно ударяет серебряная волна. Словно сон наяву, я увидел, как Дидима, стоя у Стикса, взмахнула рукой и улыбнулась, разрешив мне жить, надеяться, любить и верить.


А проду-то писать???

Читатели есть! Им просто лень комменты писать

Только попробуй не писать!
Но всё равно пиши.
_________________

Ася, я так рада тебя видеть!!!! Напишу, конечно. Графомания - это болезнь, и она, по-моему, не лечится...

Кстати, можно задать один глюпый вопрос. Маркус - самый "старший" или самый "молодой" из вольтури по человечеким годам? А то я не помню.
_________________

 » Часть третья. Марк. Глава XIV, в которой Аро щедрой рукой

Ася, я не помню, чтобы у Майер что-то было о возрасте Вольтури. Как я себе напредставляла, Маркус с Аро должны быть ровесниками по человеческим меркам и по вампирским. Пусть будут древними греками, решила я. Кстати, имя Дидимы есть в рассветном списке, а ещё в Турции в Эгейском (греческом) море есть местечко с похожим названием. Сама я там не была, но фантазия моя там погуляла... Бедные турки, бедные греки... Они и не знают, кого я к ним подселила...

Глава XIV, в которой Аро щедрой рукой расплачивается, приобретая то, о чём впоследствии пожалеет

Полы большого зала на первом этаже нашего загородного палаццо были выложены чёрными и белыми плитами. Поэтому все происходящее напоминало мне игру в шахматы. Щедрый стол ломился от яств, блестела начищенная серебряная и медная посуда, дорогое венецианское стекло рассыпало радужные блики. Один конец длинного стола был ярко освещён – это для гостей, другой скрывался в полумраке – здесь восседали мы, гостеприимные хозяева.
Несколько бокалов вина, и гости перестали чувствовать себя скованно. Послышались шутки и смех. Аро, Кайус, Челси, Хайди и я старались не выбиваться из общего веселья, мы умело играли свои роли. Когда языки у любивших выпить комедиантов стали заплетаться, Аро встал во главе стола и поднял свой бокал:
- Я хочу выпить за здоровье прелестной Изабеллы, покорившей нас своим талантом.
За столом одобрительно зашумели, бокалы опустели и снова наполнились. Изабелла поднялась со своего места и поклонилась, Аро благосклонно кивнул и произнес как-то особенно приторно-сладко:
- Я прошу синьору спеть для нас.
Бернардо уже был так безнадёжно пьян, что не смог бы удержать в руках лютню. И Хайди, подчиняясь знаку Аро, подала инструмент Изабелле. Та смутилась и рукой, затянутой в перчатку, попыталась отстранить лютню.
- Я знаю, что вы играете почти так же хорошо, как поёте. Отказа я не потерплю, - Теперь голос Аро стал грозен.
Изабелла покорно стянула перчатки. Вот почему она прячет руки! Кисти покрыты уродливыми шрамами. Похоже, её пытали… Или это был несчастный случай?
Лютня зазвучала пронзительно и ярко. Она запела… Ещё одна песня о любви… Дар… Колдовской голос…

- Подойдите, милочка. Такое искусство должно быть вознаграждено. Смелее… Примите это в знак нашего восхищения.
Аро протягивал ей мешочек с деньгами. Она сделала несколько шагов вдоль стола в нашу сторону, переходя из света в тень. Аро одной рукой подал Изабелле увесистый кошелёк, а другой поддержал её протянутую ладонь, дрогнувшую под тяжестью золотых монет. Доли секунды потребовались ему, чтобы прочесть всё, что лежало у неё на сердце. Я внимательно следил за выражением его лица, он улыбнулся, словно одержал победу.
- Я хочу побеседовать с вами наедине, прелестная Изабелла.
Он указал рукой в сторону глубокой ниши в дальнем конце зала. Там стояла широкая скамья, накрытая персидским ковром. И Аро, властно взяв свою покорную жертву за руку, повёл её за собой. На лице Изабеллы я не увидел ни страха, ни удивления, она последовала за Аро, словно была готова к такому приватному разговору с хозяином дома. Часто ли богатые синьоры приглашают её уединиться? Это последнее предположение было мне неприятно. Я постарался отогнать от себя ненужные мысли и не пропустить ни слова из той беседы, которая велась теперь за моей спиной.
- Расскажите о себе, дитя моё, - голос Аро звучал мягко, по-отечески.
Что за тон исповедника он выбрал.
- Разве моя история имеет для вас какое-нибудь значение?
Несмотря на резкость тона своей собеседницы, Аро продолжал говорить проникновенным до приторности голосом:
- Как неожиданно вы стали дерзкой, вам это не к лицу. И не бойтесь меня, я желаю вам только добра.
- Моя покорность может отменить смертный приговор?
- О чём это вы, прелестная Изабелла?
- Я знаю кто вы…
- И кто же мы?
Я резко оглянулся. Он же держит её за руку! Он знает всё, что она скажет, о чём подумает. Зачем Аро понадобилось играть в кошки-мышки с этой несчастной. Но неужели она действительно что-то знает? Откуда? Изабелла ответила почти шёпотом:
- У вас красные глаза, они горят огнём вечного голода, как у Влада Цепеша.
Аро продолжал с наигранным интересом расспрашивать:
- Как это занимательно! Расскажите мне, что за Цепеш такой и откуда родом ваши страшные сказки?
- На моей родине рассказывают, что в валашской земле на троне восседает князь Влад, а прозвище ему Цепеш, то есть сажатель на кол. А взгляд его красен, словно кровь, и страшен, словно смерть, потому что он выпивает жизнь из людей и этим насыщается. Это зверь в человечьем обличье.
Нас не нужно было убеждать в бессмысленной и нарочитой жестокости Влада и его семьи, этому беззаконию давно пора было положить конец. Слова Изабеллы звали на войну. Каждый, кто услышал бы подобные речи, понял: наше дело правое. Она умела убеждать…
Изабелла продолжала, голос её звучал резко, словно она выносила приговор:
- И слышно ещё, что зовут его люди Дракулой, это значит дьявольский змей. Он жесток и мудр. Ни одно злодейство не страшит его, и вид человеческой смерти радует его сердце. Вы сродни ему…
И тут Изабелла подняла глаза, до того опущенные долу, и пристально посмотрела Аро в лицо. Потом взглянула на меня (я так и сидел спиной к пиршественному столу, ловя каждое её слово). В темноте она не могла видеть наших глаз, но сомнений не осталось – ей ведомо, кто мы.
Когда она замолчала, Аро поспешил выразить своё восхищение:
- Вы талантливая рассказчица, божественно поёте, умны, проницательны, отважны. Кроме всего прочего, вам знакомы предания. Судьба осыпала вас дарами, я предложу вам ещё один подарок… вечность.
- Я могу отказаться от такого щедрого, но ненужного мне подарка?
Изабелла снова дерзила. Неужели она не боится? Или она так уверена в силе своих чар? Аро не ответил на её вопрос, и она задала ещё один:
- Я могу спросить вас?
- Спрашивайте, милое создание.
- Вы могли просто купить меня, я же рабыня. Зачем вы затеяли этот разговор, зачем предупредили меня о моей участи?
Аро остался безукоризненно вежлив:
- Мне просто хотелось побеседовать с вами наедине, но я и не предполагал, что вы будете столь проницательны. К тому же мне не нужна рабыня, мне нужен друг.
Как он хитёр, я слушал и поражался, как он, словно паук, опутывает её льстивыми словами.
- Я вам нужна?
Да уж, в проницательности ей не откажешь, она поймала Аро на слове. Я-то видел, что Аро скоро сам запутается в своей чёрной зависти и алчности.
- О да, прелестная Изабелла, нам нужны именно вы.
- И вы отпустите остальных актёров?
- Если вы об этом попросите.
- Попросив вас отпустить одних, я обрекаю на смерть других… И всё-таки, пожалуйста, оставьте в живых Бернардо и его труппу.
- Всё будет исполнено согласно вашей просьбе. Теперь, когда этот вопрос решён, и вам не о чем больше печалиться, поговорим о другом. Мы будем жить с вами в одном доме, синьора, я уже считаю вас любимой сестрой. Позвольте же побольше узнать о вас. Как прикажете вас называть? Как я понимаю, Изабелла – не настоящее ваше имя.
- На Родине меня звали Василисой, - она как ни в чём не бывало продолжала светскую беседу с вампиром, поразительная выдержка. - Когда я была служанкой, меня звали просто «эй, ты», комедианты стали звать Изабеллой.
- Сколько вам лет, синьора?
- Скоро исполнится тридцать.
- Прекрасный возраст, вы уже приобрели житейский опыт и мудрость, но не утратили красоту и грацию. Вы замужем, у вас есть дети?
- Я вдова, и я не знаю, жива ли моя дочь, последний раз я видела её десять лет назад… - теперь голос Изабеллы задрожал.
- Простите, если сделал вам больно своими расспросами, но я чувствую к вам необыкновенный интерес и симпатию.
Каков лжец! Все его вопросы нужны только для того, чтобы проверить искренность собеседницы. И, заранее зная ответы, он рассчитывал именно на то, чтобы её взволновать. Знаток чужих тайн и изощрённый мучитель, Аро в совершенстве владел искусством смертельно ранить словом.
Аро поднялся со скамьи и вернулся к застолью. Он ударил ладонью по столешнице так, что вино, налитое в кубки, расплескалось и опрокинулась ваза с фруктами. Гости вздрогнули, все взоры обратились на него. Люди могли видеть лишь тёмный силуэт во главе стола, вероятно, он казался им порождением мрака, страшным призраком. Аро провозгласил:
- Я очень доволен сегодняшним представлением и плачу артистам втрое больше против оговорённой ранее цены.
Все закивали головами, заулыбались, Бернардо с трудом встал со своего места и, вытянув руки, нетвёрдыми шагами пошёл в сторону Аро, бормоча слова благодарности.
- Молчите и слушайте, - и Аро снова ударил ладонью по столу.
Бернардо от испуга запнулся и упал на колени. Никто не бросился поднимать его, все сидели с напряжёнными лицами, ожидая, что ещё скажет щедрый синьор.
- Я покупаю у вас Изабеллу. Бернардо, - Аро даже не взглянул на пьяного комика, валявшегося у него в ногах, - получит в десять раз больше той суммы, что была им отдана за неё на невольничьем рынке семь лет назад. И все вы завтра с восходом солнца должны покинуть палаццо. Можете идти собирать свой скарб. До рассвета осталось совсем мало времени.
Аро закончил свою речь, резко развернулся и, нарочито громко ступая по мраморному полу, ушёл в темноту. В дальнем конце зала он склонился к Изабелле, которая по-прежнему сидела на скамье.
- Следуйте за мной, прекрасная синьора, - он галантно предложил ей руку.
За этой парой последовали сначала Кай с Челси, затем я с Хайди.
За нашими спинами под сводами зала нарастал гул голосов: изумлялись, восклицали, восторгались щедростью хозяев. Глупцы, кому будет нужен этот птичий двор без соловьиных песен Изабеллы.

На третий день мы навестили её втроём, визит был недолгим, наша новая сестра приветствовала нас сухо, на вопросы отвечала односложно. Было видно, что боль обращения ещё мучает её. На мгновение прикоснувшись к её руке, Аро поспешил распрощаться и уйти. Мы вернулись в тронный зал.
- Вот теперь она стала красавицей, - заметил Аро.
- Пожалуй… - осторожно согласился я.
- Это ли не бесценный подарок для любой женщины? Жаль, что обращение не подарило ей новые руки.
Да, я знал, что так оно и будет, яд вампира при обращении излечивал свежие раны, но невозможно было вернуть потерянную некогда плоть: утраченная рука или нога не отрастала и старые шрамы не разглаживались. Руки Изабеллы сохранили следы ожогов.
- Удивительно, - заметил Аро, - но она рада этому своему уродству. Она не устаёт благодарить бога, что он оставил ей память о той беде, которую она пережила. Какая необычная синьора: отсутствие женского тщеславия, твёрдый характер, ум и редкий талант… Устроим же сегодня пир в её честь. Она станет украшением нашего дома.
Я представил, как Аро демонстрирует подданным своё новое приобретение, и сжал кулаки от досады – мы все только пешки в его игре.


Глава XV, в которой рассказывается о том, что произошло с Изабеллой в третий день после обращения, и как протекли следующие три недели

Наша новая сестра отказалась выходить из комнаты, в которой горела в агонии обращения.

 » Часть третья. Марк Вольтури. Глава XV

Глава XV, в которой рассказывается о том, что произошло с Изабеллой в третий день после обращения, и как протекли следующие три недели

Наша новая сестра отказалась выходить из комнаты, в которой горела в агонии обращения. Третью неделю Изабелла сидела в кресле и, запрокинув голову, смотрела в окно под потолком. Там на небе сияли звёзды, разгорался и угасал день, плыли облака, летали птицы. Иногда Изабелла пела или молилась.
Я заходил к ней часто и оставался послушать её песни иногда на час, иногда на день.
Я был не единственным, кто поддался очарованию Изабеллы, у неё часто бывали гости. Каждому, кто слушал её песни, сказки, простые и искренние рассказы, хотелось поклоняться ей, как богине. Но было в желании поболтать с нею и кое-что ещё. На мой взгляд, помимо чарующего голоса у неё был ещё один дар. Она умела слушать. Впервые за многие столетия я решился рассказать кому-то о Дидиме, о нашей любви, о костре, на который она взошла.
Я знал, что в этой убогой тёмной комнате найдутся для меня слова утешения. Я приходил сюда, чтобы врачевать душевные раны, черпать силы для жизни. А вот Изабелла с каждым днём слабела, угасала.
Она говорила, что будущее для неё пусто и бессмысленно, она ненавидела себя в новой ипостаси. Когда Аро приказал доставить к ней венецианское зеркало, чтобы она любовалась своим новым прекрасным лицом, Изабелла долго и пристально смотрела в ярко-алые глаза своему отражению, а потом со словами: «Зачем я так наказана!» – развернула зеркало к стене. Преподнесённые Аро бархатные и шёлковые платья, расшитые жемчугами и самоцветами, пёстрой грудой валялись в углу.
Она слабела с каждым днём, она отказывалась пить кровь…
Когда Аро впервые привёл новообращённую в наш круг, она повела себя странно. Изабелла просто закрыла глаза и так стояла, пока все вокруг алчно насыщались.
Мы расправляемся со своими жертвами быстро. Думаю, эти бедолаги даже не успевают осознать, что происходит. Раньше я относился к этому, как к неизбежному, логичному и единственно правильному устройству мира.
Может быть, в тот день я не был голоден? Может быть…
Но привычная жажда отступила, когда я взглянул на Изабеллу: глаза крепко зажмурены, на лице – страдание, сцепленные в замок руки дрожат от напряжения. Её руки потрясли меня более всего, она переплела пальцы так крепко, что я услышал, как ломается и крошится её каменная плоть. Она что-то шептала на своём языке. Я обнял её за плечи:
- Пойдёмте, синьора.
Она, не разжимая век, не переставая что-то быстро-быстро шептать, пошла со мной. Звук наших шагов дробился эхом по тёмным коридорам. Так мы проследовали в мои покои.
Через открытый купол солнце освещало комнату, в которой не было ненужных вещей и украшений, все по-спартански просто и аскетично. Я провёл свою гостью к узкому окну.
- Можете открыть глаза, синьора.
Изабелла глубоко вздохнула, открыла глаза и опустила руки, она выглядела измученной. Сможет ли она сейчас ответить на вопросы, которые меня мучили.
- Я хотел бы побеседовать с вами, синьора, если вы не против.
Изабелла кивнула.
- Вас должна мучить жажда, вы чувствуете жажду?
- Не знаю…
- Разве ваше горло не сжигает мучительный огонь?
- Да, наверное… - её голос был непривычно тусклым.
- Как же вы смогли сдержать себя, синьора?
- Что?..
- Вы не стали пить кровь. Почему?
Она удивлённо посмотрела на меня, ничего не ответив, потом сделала шаг к окну и оперлась рукой на подоконник. Далеко внизу текла река, отсюда вода казалась серебристой лентой. Солнце клонилось к закату. Сводчатый контур окна и пейзаж напомнил картины непревзойденного Леонардо, но нежный женский профиль и кроткое выражение лица были, скорее, во вкусе Боттичелли. В своё время мы приобрели несколько его работ – Аро всегда интересовала живопись. На фоне скалистых гор или струящегося водопада красивое женское лицо выглядит особенно трогательным, мучительно прекрасным, что и говорить, завораживающее зрелище, в этом я согласен с современными художниками.
- Скажите, есть ли иной путь, кроме убийства невинных людей? – спросила меня Изабелла.
- Есть. Некоторые убивают виновных.
- Я не поняла вас, синьор.
- Некоторые вампиры с обостренным чувством справедливости выбирают жертв среди преступников.
- Я не хочу становиться палачом… Отпустите меня. Я хочу туда… на волю… - Изабелла с тоской смотрела в окно.
- Сожалею, но пока это невозможно.
- А когда это станет возможно?
- Когда мы убедимся, что вы можете контролировать себя и скрывать свою сущность.
Я покорно отвечал на её вопросы, хотя мои она оставила без ответа. И она продолжала спрашивать, а я объяснял законы её новой жизни.
- Разве можно скрыть этот ужасный красный взгляд?
- Наше время – ночь, а ночью все кошки серы. Кроме того, можно не поднимать глаз.
Изабелла протянула руку к закатному лучу и кожа засверкала солнечными бликами.
- А как скрыть это?
- Под длинным плащом. Но вас выдадут не кожа и не глаза. Главная беда новорожденных вампиров – неконтролируемая жажда. Изабелла, вы можете не сдержаться и устроить побоище в людном месте. Мы скрываем свою сущность. Теперь наша семья ответственна за вас и за сохранение вами тайны.
- И что будет, если тайна откроется?
- Людей, которым стало что-либо известно, ждёт смерть. И тех, кто не сумел или не захотел скрыть свою сущность, ждёт смертный приговор.
- Как было бы хорошо умереть…
- Вы мечтаете о смерти?
Она кивнула. Я поторопился объяснить:
- Но вам просто не позволят совершить никаких опрометчивых поступков. Новообращённых не принято оставлять без присмотра.
- За мной следят?
Как она наивна!
- Да. За каждым вашим шагом, вздохом, мыслью.
- Вы знаете мои мысли?
- Не я… Аро одним прикосновением руки узнаёт о вас всё.
Мне захотелось предупредить Изабеллу о том контроле totalis , который установлен в нашей семье. Пусть знает, что здесь нужно быть осторожным даже в помыслах.
И тут я услышал его шаги – Аро вошёл ко мне, прервав нашу беседу. После сытной трапезы он был свеж и весел.
- Синьора, - он «дружески» коснулся руки Изабеллы, та тут же отдёрнула руку и отвернулась к окну.
Аро, нимало не смущённый, обратился ко мне:
- Рассказываешь ей о законах бессмертного мира? Продолжай, это полезно, я всегда стоял за просвещение, - он хитро подмигнул.
Изабелла так и продолжала стоять к нему спиной, но Аро делал вид, что не замечает этого. – Пожалуй, я тоже осмелюсь дать вам совет, прекрасная Изабелла, напрасно вы пренебрегли сегодня обедом. Уверяю вас, в доставленной Феликсом толпе пиратов праведников не было. Надеюсь, это успокоит вашу столь щепетильную совесть. Я уважаю ваш талант и твёрдость характера, но отриньте же глупые предрассудки. Вот сегодня, например, в замке выступают музыканты. Боюсь, вы не сумеете оценить флейтистов на голодный желудок. И всё же я готов сопровождать вас на концерт, если вы столь уверены в своей выдержке. Или вы выберете себе другого провожатого?
- Я хочу вернуться в свою комнату, - ответила Изабелла, - не нужно меня провожать, я запомнила дорогу.
И она, не дожидаясь разрешения, выбежала из моей комнаты, оставив нас с Аро наедине.

За сегодня прочла все имеющиеся главы. Фанф просто супер! Интригующий сюжет, прекрасный стиль написания. Вообщем я в ПЧ и с нетерпением жду проду. А автору желаю побольше вдохновения, чтобы она ею нас почаще радовала.
_________________

Спасибо, Лоя! (Можно ли называть тебя просто Олей?) Рада, что тебе понравилось, а то возникло уже смутное ощущение, что никто мою "нетленку" не читает. Писать для самой себя как-то глупо...
Ты похвалила и сразу розы на душе распускаются, как на клумбе.

Вот она жажда славы и пустое тщеславие. А как же великие "в стол" писали?
Продолжение будет завтра, не пропадай, отзывайся.

Я рада, что смогла поддержать тебя . Зараннее спасибо за проду. Ты действительно хорошо пишешь, так что можешь не переживать по поводу читателей,они появятся.Желаю тебе удачи, твоя Оля.
_________________

 » Часть третья. Марк. Глава XVI о том, как крепнет дружба...

Глава XVI о том, как крепнет дружба и зарождается любовь, как распадаются и создаются семьи, как даже всесильный порой вынужден уступать
В тот день мы, как обычно, встретились в тронном зале. Аро спокойно расположился на своём троне. Я не мог и минуты оставаться на месте, меня, словно гарпии, преследовали слова Изабеллы, исполненные боли, горя, стыда: «Мы – чудовища! И если костёр – единственный способ уничтожить вампира, я разожгу его сама». Вчера она бросила эти слова мне в лицо, когда я уговаривал её смириться перед несовершенством мироздания. Я не хотел её терять и был готов на всё, только бы не увидеть, как пламя костра снова сжирает того, кто дорог моему сердцу…
- Остановись, Маркус, последнее время ты сам на себя не похож. Давно ли ты неделями, не проронив ни слова, недвижно восседал в своём кресле? - в речах Аро сочетались тщательно рассчитанные доли мягкого упрёка и заботы.
- Как ты собираешься с ней поступить?! – выкрикнул я, остановившись перед Аро, и понял, что проиграю, потому что веду себя не как тысячелетний мудрец, а как новорожденный вампир.
- Не кричи, - Аро поморщился. – Я знаю всё, что ты думаешь, всё, что хочешь мне сказать и даже то, о чём умолчишь.
- Теперь я хочу знать, что ты думаешь и что собираешься делать! – потребовал я.
- Подожду, когда она образумится и смирится.
- А если этого не произойдёт?
- Ты просто смешон, - Аро укоризненно покачал головой. – Вижу, тебе стала дорога наша новая сестра. Может быть, ты снова обретёшь любовь. Буду рад за вас обоих. И напрасно ты упрекаешь меня в бездействии. Пока мы здесь мирно беседуем, Феликс нашёл нашей русской сестре подруг, теперь ей не будет так одиноко. Ну не станет же она морить голодом своих землячек, которых мы определили ей под опеку.
Я похолодел от ужаса:
- Изабелла одна с новорожденными вампирами? Это безумие!
- Это разумное решение наших с тобою проблем, - спокойно возразил мне Аро.
Я метнулся к выходу из зала. Аро поднялся и заступил мне дорогу.
- Постой, куда же ты, любезный брат?
Я молча отстранил его, он великолепно разыграл свою партию, просчитал все ходы наперёд и, конечно, знал, куда я спешу. Аро закричал мне вслед:
- Ты решишься войти в логово новорожденных вампиров? О, безрассудство влюблённых!
Я шёл в восточную башню и размышлял над интригами Аро. Он пытается внушить мне, что я влюблён. Напрасно. Я никогда не ошибаюсь в оценке чувств. Влюблён я не был. Я видел, как крепко мы связаны с этой удивительной синьорой. Не стоит спешить и называть наши отношения дружбой, но всё шло к этому. Я ещё раз проанализировал все симпатии и антипатии, которые излучала Изабелла. Она была благодарна за поддержку Хайди, доверяла Елеазару, но крепче всего была её привязанность ко мне. А одно обстоятельство меня особенно пугало и… радовало: наша новая сестра ненавидела Аро всеми силами души. И козни Челси были тут бессильны. Опасно то, что Аро не мог не знать об этом. И этот змей уже вынашивал план мести. Месть – блюдо, которое едят холодным. Он не будет торопиться, но отомстит обязательно. Я его слишком хорошо знаю.

Теперь в тесной комнате вдоль стен стояли три узких ложа, на них метались в агонии девушки и кричали от боли. Изабелла ставила им холодные компрессы, растирала сведённые судорогой нечеловеческой боли тела. Все эти усилия были бесполезны, не найдено ещё средство, которое могло бы облегчить страдания перерождения. Впрочем, колыбельные, которые Изабелла пела своим землячкам, будто бы приносили временное облегчение: утихали стоны, боль переставала туманить их глаза. И наша певчая птичка, видя это, баюкала новообращённых, не переставая. Сколь драгоценен дар, что врачует боль и душевную, и телесную.
Изабелла хлопотала вокруг своих подопечных, я помогал ей, как мог, и мы почти не разговаривали. В положенный срок, на исходе третьих суток, девушкам стало легче, боль отступала.
Тогда Изабелла спросила меня:
- Зачем вы это сделали?
Я постарался ответить разумно:
- Думаю, Аро хотел найти вам подруг.
- У меня достаточно друзей.
- Теперь вам есть о ком заботиться…
- Эти несчастные девушки пострадали, чтобы мне было о ком заботиться?! – в этот момент от зародившейся между нами дружбы не осталось и следа, теперь Изабелла ненавидела меня, как, впрочем, и себя саму.
- Аро хочет, чтобы вы смирились, чтобы вам стало уютно в нашей семье.
- Скольких человек вы хотите убить, чтобы создать уют?!!
- Изабелла, они не убиты, - возразил я.
- А разве живы? Это не жизнь, это – мучение и проклятие.
В этот момент одна из девушек с волосами цвета червонного золота поднялась со своего ложа и схватилась руками за горло.
- Огонь, - прошептала златовласая.
- Таня, милая, что случилось? – бросилась к ней Изабелла.
- Я горю, у меня в горле огонь, - девушка посмотрела на нас испуганно и вопросительно.
- Нужно отвести их в зал для первой трапезы, - подсказал я.
- Что?!
- Вам нужно отвести их в зал, чтобы они смогли напиться.
Изабелла посмотрела на меня глазами полными отчаяния.
- Что случится, если я не сделаю этого?
- Не все обладают вашей выдержкой, Изабелла. Новорожденные вампиры необузданны и жестоки.
- Как вы можете?!! Как вы можете так поступать со мной?!! – закричала Изабелла.
Раскаяние и стыд охватили меня. Как мог я даже предположить, что новообращённые помогут прогнать печаль Изабеллы. Её печаль и горе только умножились, и никогда, даже в окружении сестёр и подруг, не сможет она воспринять жажду, как нечто естественное и неизбежное. Для Изабеллы обращение было непреодолимым проклятием страшнее смерти.
- Изабелла, простите меня… Но сейчас девушки должны утолить жажду.
- Вы просите прощения, а потом указываете мне, что я должна делать? – Изабелла успокоилась, её голос был холоден, как ледники на вершинах гор.
- Если я не помогу вам сейчас, то через несколько часов ваши подопечные, охваченные слепой яростью, растерзают сначала вас, а потом друг друга.
- Вы считаете, что у меня только одна дорога, в ваш пиршественный зал?
- Да.
- Я знаю, кто это замыслил. Аро ждёт, когда жажда одолеет меня и я стану убивать.
- Изабелла, я не вижу смысла в вашем упорстве, добром это не кончится. Вы просто потеряете разум от голода. Мне и теперь не ясно, чем вы живы. У вас фантастическая сила духа, но… Так не может продолжаться вечно, рано или поздно жажда сломит вас. Я не хочу видеть ваше безумие.
В этот момент Татьяна рывком бросилась к Изабелле:
- Я! Хочу! Пить!
Две другие девушки тоже подскочили к нам. Мы оказались в кольце неистовых и сильных новорожденных. Меня вдруг заинтересовал один вопрос: захочет ли Аро собрать меня по кусочкам, или предаст погребальному костру то, что от нас останется. Одна из девушек схватила меня за руку, послышался треск – меня пронзила молния. Боль, удар, ещё удар… Где-то на задворках сознания появилась мысль, что у новорожденной редкий дар, она сможет уложить на лопатки Феликса одним прикосновением. Сквозь боль я с трудом расслышал резкий окрик:
- Замолчите! Опустите руки!
Откуда в голосе Изабеллы эта сталь? Она не приказывает, она – повелевает. И ослушаться её невозможно.
Новорожденные послушно замерли. Извергающая молнии девушка отступила от меня. Изабелла подняла глаза к окну под самым потолком и стала смотреть в небо. Я успел изучить её привычки, так она поступала, когда нужно было побороть сомнения и принять важное решение. Наверное, просила помощи у небес. Жаль, что я не верил в помощь свыше.
- Что ж, идите за мной.
На мгновение она обернулась ко мне:
- Поможете нам выйти в лес за городскими стенами?
Это была только видимость вопроса, это был приказ. Я кивнул, гадая, что же задумала эта волшебница, своим голосом подчиняя себе то, чем управлять возможно только силой.
Я повёл Изабеллу к тайному подземному ходу, девушки последовали за нами.

В замок мы вернулись через два часа. У лаза, скрытого кустами шиповника, нас уже ждали Алек и Джейн.
- Маркус, Аро ожидает тебя в скриптории, - пропела Джейн. – А ты можешь вернуться к себе вместе со своими подружками, - Джейн лучезарно улыбнулась Изабелле.
Изабелла вскрикнула, как раненная птица, и рухнула на землю. Новорожденные замерли, испуганно распахнув ярко-алые глаза.
- Как ты смеешь! – я шагнул к Джейн, заслоняя Изабеллу от убийственного взгляда.
На секунду меня пронзила боль, но я устоял и с благодарностью вспомнил Лаконию, где нас учили, что боль и смерть надо встречать, не дрогнув, без страха. Джейн отвернулась, пробормотав:
- Аро приказал быть с ней построже…
- Вас проводить, - вступил в разговор Алек.
- Буду рад, если вы с сестрой составите мне компанию, - улыбнулся я ему.
Мне хотелось избавить Изабеллу от общества этих мучителей. Мы втроем скользнули в тёмный проход и начали спускаться по крутой винтовой лестнице: Впереди Алек, затем я, замыкала шествие Джейн. Я чувствовал себя под надёжной охраной.
Пока мы петляли по подземелью, у меня было время поразмышлять. Прогулку в лес под покровом ночной темноты нельзя счесть нарушением закона, а значит, у нашего предводителя нет повода гневаться. Я предположил, что Аро всерьёз испугался, заподозрив побег. Но мне ли не знать: от Деметрия скрыться невозможно.
Скрипторий располагался в самой высокой северной башне замка. Аро собирал книги и мнил себя не только хранителем чужой мудрости, но и писателем, старательно составляя «Хроники дома Вольтури». Он встретил меня на пороге скриптория, кивком головы отослал моих сопровождающих, привычно пожал мне руку и ахнул, потрясённый увиденным:
- А она сильна, эта певчая птичка! Как она приказывала! И как они её слушались!
Он видел всё, прочитав мои воспоминания. Я стал для него надёжным соглядатаем.
Аро продолжал восторгаться Изабеллой:
- Сильна и умна. И как же она догадалась, что кровью животных тоже можно насытиться? Наверное, нашла ответ здесь? – Аро окинул взглядом полки с книгами. – Ты же читал ей книги из нашей библиотеки?
Я не стал отвечать. И что это за манера, задавать вопрос, ответ на который тебе известен. Аро размышлял вслух:
- Изабелла пытается установить в стенах нашего дома новые законы… Хм-м. Пусть попробует… Надеюсь, ей и её подругам хватит дичи в окрестных лесах. Но почему ты вдруг изменил своим привычкам? Маркус, брат мой, тебя плохо кормят в этом доме?
Не было сил выслушивать его издёвки, я молча вышел. Аро за моей спиной продолжал разговаривать и шутить сам с собой, что ж, он нашёл достойного собеседника.
Надо ли говорить, что я спешил к Изабелле. В восточном коридоре я столкнулся с Елеазаром. У него на руках, завёрнутая в узорное покрывало, стонала девушка – в нашей семье ещё одна новорожденная. Дар позволил мне увидеть, что наш мудрец и книжник влюблён: яркое чувство широкой атласной лентой связало этих двоих.
- Что такое? – я остановился, с интересом рассматривая смуглую красавицу в объятиях Елеазара.
- О мудрый и всесильный Маркус, я пришёл просить вас о помощи.
- Не люблю льстивых речей и пышных церемоний, о чём ты просишь?
- Знаю, что вы дружны с нашей новой сестрой. Говорят, её песни облегчают муки перерождения. Я не хочу, чтобы Кармен страдала.
- Где ты нашёл это сокровище?
- В пыточной… Аро просил проверить инквизиторские застенки.

СПАСИБО за проду!!!!! Она супер!!!
_________________

 » Часть третья. Марк. Глава XVI (продолжение)

Спасибо за добрые слова, Оля. История у меня длинная, надеюсь на трпение читателей. А вот и продолжение главы XVI


- Где ты нашёл это сокровище?
- В пыточной… Аро просил проверить инквизиторские застенки. Он считал, что приговор святой инквизиции что-нибудь да значит. Дар Кармен не заинтересовал Аро, но оставить её умирать я не смог.
- И чем же она одарена?
- Добротой и весёлым нравом.
Я кивнул, было ясно, что этих качеств в нашей семье не ценили.
- Конечно, Изабелла не откажет тебе в помощи, но у неё в комнате уже поселились три девушки, и им всего три дня от перерождения. Это опасно… - я на секунду задумался. – Удобнее будет, если они разместятся в моих покоях, там хватит места всем.
И как эта счастливая мысль не посетила меня раньше. Через час мы с Елеазаром стояли у моего любимого западного окна, смотрели на звёзды и мирно беседовали. Не нужно было обладать моими способностями, чтобы увидеть: мы с Елеазаром – два друга. Дружба эта завязалась только что, но уже была прочнее каната. Дальние свои комнаты я отвёл Изабелле и её сёстрам. Оттуда слышалась песня – Изабелла сидела у постели Кармен и пыталась унять боль первых дней вечной жизни.
- Елеазар, - обратился я, - мне снова нужен совет мудреца.
- Буду рад служить вам, - ответил он привычной поговоркой человека из свиты.
- Мне нужен дружеский совет, а не отчёт слуги. И должен предупредить, что наш разговор может навлечь на тебя немилость Аро.
- И всё же я буду рад служить вам. Поверьте, я говорю искренне.
Я испытующе посмотрел в глаза Елеазару:
- Мне непонятно, почему Аро остаётся безучастным к речам и песням Изабеллы, в то время когда почти все вокруг очарованы ею.
- Я думал об этом. Хитроумный Одиссей, чтобы спастись от песен сирен, приказал своим спутникам залепить уши воском. Может быть, Аро просто не слышит. Конечно, я не имею в виду физический слух. Возможно, словам Изабеллы верит только тот, кто хочет верить, готов верить. Получается, что она поёт только для тех, кто близок ей по духу.
В объяснении Елеазара, безусловно, была логика. У кого-то не лежит душа к музыке – Аро не подвластен состраданию.

Между тем, Аро был счастлив. На следующее утро на традиционном приёме в тронном зале он щедро одаривал всех улыбками. Аро считал, что всё складывается как нельзя лучше. Думаю, он уже видел, как я стою перед ним под руку с Изабеллой, как она поёт гимны в его честь, и все вокруг склоняют перед ним колена, как Изабелла своими речами вдохновляет нас на войну или принуждает наших врагов к миру. После приёма он попросил меня остаться, чтобы поговорить наедине.
Вместо того чтобы просто взять меня за руку, Аро начал расспросы:
- Ты считаешь, что привязанности среди русских девушек крепнут?
Он знал то, что я предпочёл бы хранить в секрете.
- Да, их дружба и взаимное почтение гораздо прочнее, чем мне когда-либо приходилось видеть, - ответил я.
- Прекрасно! Прекрасно! Но Изабелла не влюблена? Её сердце свободно? – Аро испытующе посмотрел на меня.
- Ты прочёл её мысли и знаешь, что тот, кого она любила и любит, десять лет назад умер у неё на руках, истекая кровью. Зачем же снова и снова задавать этот вопрос?
- Что значат человеческие чувства перед любовью бессмертного? Вы будете прекрасной парой.
- Ты ошибаешься, Аро, - в который раз возразил ему я.
- Пусть я кажусь назойливым сводником, но я желаю тебе счастья.
Он казался мне вовсе не назойливым сводником, а злобным лицемером, но я не стал говорить этого вслух.
- Кстати, в заботах о твоём благополучии я совершенно забыл о своей драгоценной Сульпиции. А между тем, моя вечно юная жена что-то заскучала, наш долг развлечь её. Через три дня мы всей семьёй отправляемся за город, устроим празднество в её честь. Галерея, украшенная благоухающими цветами, нежные звуки скрипок, танцы при свете звёзд… Давно не было у нас подобных развлечений.
Я не стал напоминать ему, что всего лишь месяц назад мы приглашали артистов и смотрели комедию: были и благоухающие цветы, и нежные звуки, и танцы. Всего лишь месяц назад… А как всё изменилось…
- Елеазар представит нам там свою избранницу, – продолжал излагать свои планы Аро, - и, конечно, я бы хотел, чтобы Изабелла спела для нас. Её красавицы-подруги пусть также прибудут на торжество, игры, песни и пляски развлекут их. Быть может, они найдут себе пару.
- Я передам твоё приглашение, - пообещал я, тогда как в душе роились дурные предчувствия.
Что ещё затеял Аро?
С другой стороны, мне пришлась по душе мысль отправиться в поместье: там Изабелле и её подопечным легче будет добыть пропитание. Для них человеческая жизнь была священна. И я удивлялся себе, потому что придерживаться предписанных Изабеллой ограничений оказалось не так уж и сложно. Прошлой ночью я, боясь потерять вдруг обретённых друзей, охотился вместе с ними, насыщаясь кровью животных.

Меня мало привлекают празднества, и я всегда старался избегать подобных развлечений. В доме Вольтури праздничная суета особенно невыносима. Скрепя сердце, я сопровождал друзей на праздник. Елеазар вёл Кармен, я предложил руку Изабелле. Татьяна, Ирина и Катерина чинно шли за нами, скромно потупив свои рубиновые глаза. Аро будет в восторге. Пока всё выстраивалось так, как ему мечталось. Чинной процессией мы вошли под своды галереи, раскланялись с Аро, Сульпицией, Каем и Афинодорой. Как и предписывал наш строгий придворный церемониал, я занял своё привычное место по правую руку от Аро. В глазах рябило от роскошного убранства, бесконечных поклонов и заученных улыбок… Наконец, в галерее собрались все приглашённые. Распорядитель объявил первый танец.
Прежде я просто не явился бы на подобное «скромное домашнее торжество». Но сегодня пришёл, и пришёл не один, а с дамой. Следовательно, и мне надлежит участвовать в этом представлении, заняв место, подобающее моему рангу. Нам с Изабеллой предстоит встать следом за Аро и Сульпицией, потеснив Кая и Афинодору. Я подал руку своей спутнице:
- Мы с вами должны, - я сделал ударение на слове «должны», - танцевать бассадансу. Вы справитесь, Изабелла?
Изабелла сдержанно улыбнулась мне:
- Я знаю фигуры бассадансы, танцую также кароль, эстампи и балли, мне даже приходилось принимать участие в моресках. Не беспокойтесь, вам не придётся за меня краснеть.
- Если бы я мог покраснеть, то стал бы сейчас ярче варёного омара. Простите, что сомневался в вас. Безусловно, талантливая актриса даст любому фору по части танцев, - попытался я сгладить неловкость комплиментом.
Мы встали друг против друга, зазвучала музыка, я невольно отметил, что скрипач из Алека посредственный, даже по человеческим меркам. Пары величаво двинулись вперёд, и Сульпиция, вышагивающая впереди Изабеллы, вдруг запела. Обычай этот, когда танцующие ещё и подпевали в такт музыке и своим движениям, уже ушёл в прошлое. Но в нашем доме, где зачастую день тянулся бесконечно, зато года летели, словно мгновения, в нашем доме устоявшиеся традиции держались очень долго, и новомодные штучки нередко соседствовали со стариной. Сульпиция выводила что-то о румяных майских днях и тёплых ласковых ночах. Оказалось, что Изабелле тоже знаком этот старинный напев, она подхватила его, и скоро весь зал, затаив дыхание, внимал их дуэту. Голос у супруги Аро был звонким и весьма приятным по тембру, Изабелла легко вела свою партию, своим божественным исполнением вовсе не заглушая нашу королеву. Сочетание мастерства, ума и такта – незаменимые качества для придворной дамы, которая должна уметь не затмевать, а оттенять красоту и таланты своей патронессы. Не удивлюсь, если Изабелла станет теперь любимицей Сульпиции.
Завершился танец, смолкла песня, и по залу пронёсся одобрительный гул.
- Вы хотите станцевать ещё один танец? – спросил я у своей дамы.
- Нет.
- Вас утомила бассаданса?
- Вы же знаете, что усталости я не чувствую. Правильнее будет сказать, что танцы мне наскучили, - ответила Изабелла.
- Иногда наблюдать за танцующими намного интереснее, чем танцевать. Давайте отойдём в сторону, - я повёл её к выстланному коврами помосту.
Изабелла, поняв, куда мы направляемся, остановилась.
- Подняться на тронное возвышение не значит отойти в сторону. Пожалуй, я останусь здесь, спрячусь за колонной.
Я стал уговаривать её:
- Вы пришли вместе со мною, а это означает, что ваше место там, вам не за чем прятаться. Кроме того, тот, кто стоит выше, сможет увидеть гораздо больше.
Не знаю, что убедило её, но она вместе со мною поднялась на возвышение, устроенное специально для властителей дома Вольтури. Аро и Кай танцевали вместе со своими жёнами, и мы стояли на помосте вдвоём, лицезрели праздник во всём его великолепии и пышности.
Одна мелодия сменяла другую, танцы были в разгаре. Как и предсказывал Аро, красавицы из Московии пользовались успехом. Особенно хороша была Татьяна, лёгкая, грациозная, с волосами цвета закатного солнца, она быстро перенимала движения незнакомых ей ранее танцев, смело подпрыгивала, кружилась и строила глазки.Я был удивлён тем, что она всерьёз заинтересовала Феликса. Обычно он не танцевал, считая это занятие ниже своего достоинства, но сегодня вот уже три раза становился в пару с Татьяной. Я видел, что это была не игра: наш безжалостный солдат готов был влюбиться.
Внезапно музыка смолкла. Вероятно, музыкантам был подан какой-то условный знак и они отложили свои инструменты. Аро с Сульпицией величаво поднялись на помост. Я мысленно призвал в свидетели и помощники всех обитателей светлого Олимпа, осознав, что сейчас произойдёт то, ради чего он собрал нас всех здесь. Что же он скажет?
- Друзья мои, - провозгласил Аро, - несказанно рад, что всем вам здесь весело. Но какой же праздник без богатого угощения! Прошу всех в дом, как говориться, стол накрыт.
Было слышно, как в палаццо, скрипнув, приоткрылось окно. Зовущий, опьяняющий аромат растекался по саду, заплетался вокруг колонн галереи, лишал разума.
Да-а-а… Мне всё стало ясно. План Аро был прост: даже если Изабелла останется верна себе, кто-то из её подруг отступит, быть может, все они не выдержат манящей жажды. Изабелла вновь останется одна. Нет! Как бы ни было мучительно это искушение, я не оставлю её, не предам. Я обернулся, встретил её горький взгляд и сказал:
- Я с вами.
Она благодарно и покорно склонила голову. Но едва толпа качнулась по направлению к выходу, Изабелла резко выпрямилась, прыгнула и очутилась стоящей на коленях перед Аро и Сульпицией:
- Молю вас, постойте! О всесильный Аро! Я прошу вас прежде выслушать меня.
Что она задумала?! Это безумие, встать на пути у вампиров, жаждущих людской крови! Но жажда отступала при звуках её голоса. Все с тревогой смотрели на подмостки, ожидая развязки.
- Говорите, но будьте кратки, нас ждёт обед, - приказал Аро.
- Всесильный Аро, молю… отпустите меня… - Изабелла говорила тихо, и её срывающийся шёпот рвал сердце. – Я слышала, что после перерождения всё, чем был одарен человек, многократно умножается. Думаю, что вы правы. Вас ведь привлёк мой голос? Но умение петь не главное во мне. Мною правит страх и ненависть. Долгие десять лет я боюсь и ненавижу… Я боюсь крови и ненавижу смерть. После обращения всё стало ещё страшнее: теперь я живу в доме, где убийство стало обедом. И те, кто называют меня своей сестрой, не видят в этом ничего преступного.
Как хлёстко, зло и безжалостно прозвучали её слова. Услышав ненависть в её речах, я сам стал ненавидеть себя.
Изабелла склонилась, коснувшись лбом пола.
- Всесильный и мудрый Аро! Синьора, моя благородная госпожа! Прошу Вас разрешить мне уйти. Отпустите меня и тех, кто захочет уйти со мною. Прошу Вас…
Аро молча подошёл к ней, жестом приказал подняться с колен, дотронулся до её руки. Он не выглядел ни удивленным, ни разозлённым, ни растроганным. Мне эта невозмутимость показалась особенно опасной, и я шагнул за ним следом, стараясь не зарычать, но готовый броситься на защиту. Несколько мгновений в галерее царила тишина. Я оглянулся, привычно анализируя паутину взаимоотношений. То, что я увидел, потрясло меня.
Дома Вольтури не было, он рассыпался, распался. Челси стояла в смятении, рушилось всё, что она создавала десятилетиями. На стороне Аро остались, пожалуй, лишь Кай, Челси, Рената и Деметрий. Остальные были растеряны и смущены. А вот у Изабеллы была семья, семья и армия из новорожденных вампиров: Таня, Ирина и Катерина светились решимостью последовать за Изабеллой в изгнание или на погребальный костёр. Я увидел, как устремился к ним Елеазар, за его плечом встала Кармен…
Я снова посмотрел на Аро – наш мудрый правитель выжидал. И вдруг из-за его спины вышла Сульпиция, подошла к Изабелле и погладила её склонённую голову. Потом наша королева легко коснулась пальцами запястья своего супруга, и было понятно, что она просит о милости и прощении. Судорожная кривая усмешка, злая и беспомощная одновременно, на краткий миг перекосила лицо Аро.
- Идите, - бросил он Изабелле.
Изабелла, Ирина, Татьяна и Катерина – четыре светловолосых девушки – словно только и ждали этого короткого слова: они не стали тратить время на прощания и сборы, поспешно выбежали из галереи и растворились в тёплой июньской ночи. Я не посмел последовать за ними… никто меня не звал… никто меня не отпустил…
Подскочивший к Аро Кай злобно шипел:
- Неужели ты позволишь ей уйти?! Её кротость и благие намерения только маска. Она знает о своей власти над людьми. Её цель – разрушить нашу семью, посеять раздор между нами.
Аро отвечал ему спокойно и уверенно:
- Было бы ошибкой и нарушением закона удерживать их сейчас. Рано или поздно кто-нибудь из них не выдержит столь безумной диеты и сорвётся. Они все вернуться к нам под крыло. Рано или поздно, через год, через два, через пару веков… Подождём.
Аро подошел ко мне, «дружески» пожал руку и повторил:
- Подождём.
Я понимал, что прикован к дому Вольтури, как Прометей к скале, и, как Прометей, осуждён богами на вечные муки.


Глава XVII о времени и пустоте

Маша, ну так же нельзя! Из-за тебя мне начинает нравиться один из вольтури (ну, то есть Маркус). Спасибо за новую проду!
_________________