Летопись Ходящих. Цикл рассказов (Фентези)

 » Рассказ не в тему))

Так как автора темы сложно отнести к существам достойно выносящим трудности написания большеобъемных текстов, то он (в смысле, автор) решил хоть как-то задобрить немногочисленного читателя, разместив сие произведение в данной теме. Отдельно не создаю специально, потому как нечего тут всякую мелочь в отдельную тему выводить, а вот в т.н. сборник - вполне возможно.

Немного о рассказе.
Недофентези, недомистика, недобаллада... В общем, так как возникли трудности с определением жанровой направленности, эту графу оставляем незаполненной.
Это скорее рассуждение на тему, на несколько тем. Мрачноватое, задумчивое и, к сожалению, без традиционного ХЭ.
Вместе с тем, надеюсь, у вас хватит сил и терпения дочитать.

Серебряный раб



В этот раз луна не навевала воспоминаний. Она не старалась воззвать к давно забытым эмоциям и переживания, не пугала своей вездесущностью и всеведением. Она просто висела в мареве призрачных ночных облаков, рассеивая неяркий свет, бережно касаясь им каждой неровности, каждого выступа, любой поверхности, до которой могла дотянуться. Безучастливо-бледная, словно умирающий близнец дневного светила.
В этот момент она казалась чужой. Или просто обиженной, как любая истеричная и немного стервозная, но, несомненно, любящая женщина. Ею хотелось любоваться. Издали. Желательно, чтобы она при этом даже не ощущала твоего внимания, продолжая находиться в позиции смертельно обиженной супруги. Вот она: рядом, но все-таки на расстоянии.
И нет ничего, что заставило бы отказаться от нее совсем, но и желание притянуть поближе тоже отсутствует. Любование на расстоянии. То, что позволяет оставаться рядом и далеко одновременно. Прекрасный момент.
Мысли мужчины, сидящего на старой скамейке в парке, текли примерно в том же направлении, с единственным исключением: он не просто хотел держаться на расстоянии от ночного светила, он неистово желал скрыться от ее вездесущего света. Света, которому не препятствовали ни высокие деревья, ни стройные ряды многоэтажек. Света, который перебивал даже освещение ночных улиц, меняя теплые желтые потоки на холодное серебро своих лучей. Света, который преследует его всю жизнь, заставляя искать покоя среди дневного шума, и успокаиваться в короткие периоды новолуния. Она следила за ним. Преследовала. Гнала прочь из этого гостеприимного мира, вынуждая каждый раз нервно посматривать на часы, отмечая неумолимое движение времени. Она просила, требовала вернуться. Покинуть эту забытую богами планету на самом краю существующей Вселенной, и поддаться ее искушающим обещаниям. Но именно этого он хотел меньше всего. Слишком велика цена, чтобы поддаться соблазну, пусть даже он сулит вечность.
Его жизнь давно превратилась в безумную гонку на опережение. На выживание, если быть предельно честным – за ним охотилась не только Она. Ее Светлоликий брат тоже ждал момента, когда сумеет догнать настырного в своем стремлении скрыться человека. Только, в отличие от своей терпеливой сестры, подобным постоянством не обладал – погоняв его по парочке планет, он заметно устал проделывать всю работу самостоятельно, препоручив поиски своим ищейкам. И, получив, полное уверение от них в его нежелании показываться в пресветлые чертоги, успокоился, милостиво позволив осесть здесь. Пока его жизнь не оборвется естественным образом, как у любого смертного существа.
Но не Она. Она не захотела сдаваться и не проявила милость, узнав, где он сейчас. Она, в отличие от ее Пресветлого брата не горела желанием, но настойчиво излучала стремление найти его и вернуть под свое крыло. Ей он нужен живым, потому Она так настойчива.
На короткий миг лунный диск скрыли набежавшие тучи, позволяя глазам оторваться от чающего света, и руки сами потянулись в сторону скрывшегося светила, умоляя вернуться.
- Еще чуть-чуть, и я решу, что вы общаетесь, - чужой хриплый голос заставил нервно дернуться и оглядеться.
Мужчина, сидящий на той же скамейке на расстоянии вытянутой руки, улыбался – свет фонарей хорошо подчеркивал его искусно вылепленное лицо, но наш созерцатель слишком многое повидал, чтобы не понимать, кто сейчас перед ним.
- Демон, - выплюнул он, словно ругательство, но незнакомец от этого просиял еще больше, словно его порадовало такое узнавание. Он лениво откинулся на спинку скамейки, позволяя разглядеть себя получше и удостовериться в правильности сделанных выводов.
- Как быстро, - хитрый прищур на короткий миг блеснул алым и тут же скрылся за отблеском обыкновенных вполне человеческих глаз. – Сразу видно человека с опытом.
- Не человека, - поправка вырвалась непроизвольно, разом перечеркивая успевшую стать привычной способность скрывать свое «я», а с ним сводя на нет прозвучавшую из уст темного похвалу.
На короткий миг досада всколыхнула уже давно забытые чувства, заставив страх поднять голову. Пришлось отвернуться, чтобы очевидная слабость не позволила перехватить главенство в разговоре. Нельзя, не тогда, когда они приходят сами. Темные не искали встреч - они приходили на зов, если нужна помощь, а обратиться не к кому.
– Зачем пришел? – произнес беглец, вглядываясь с серебряную дымку, за которой надежно скрывался бледный диск, надеясь увидеть хоть какой-то намек на скорое возвращение светила на привычное место. Сейчас нестерпимо захотелось снова увидеть Ее саму, а не этот бледный фонарь, зависший в небе, под которым он нашел свое пристанище. Пусть даже это будет предсмертным желанием, потому что на добровольное рабство он, повидавший десятки эпох и тысячи судеб, по-прежнему не готов.

- Почему, Иримеил? – на прекрасном лице ночной богини не отразилось недоумение или негодование в ответ на его просьбу, словно она была столь же мала, как и ее носитель. Только чуть-чуть расширились бездонные, полные ночи глаза, утягивая в свою чарующую пропасть, вынуждая повиноваться, а не требовать чего-то от их луноликой хозяйки.
Свободы. Он пришел требовать свободы.
Своевременное воспоминание дает силы вынырнуть из манящей мглы в реальность, очаровывающую глаза. Ловушка для очей снова сменяется ловушкой для сознания. И так по кругу. Уже многие месяцы. Он всегда был слаб перед Ней. Телом, духом, разумом. И даже сейчас, по прошествии пяти лет рабства, служения утехой для Луноликой, он все еще ощущал себя таким же безвольным, как в первый день. Он не мог противостоять ей тогда, не может и сейчас. Только если Она сама об этом не попросит. Но Она не попросит. Никогда не просила – Она была довольна своим рабом. Всеми своими рабами.
Только он не все! Они не знали ее так же, как знал он. Они не нуждались в этом знании. Им было все равно кому служить, потому что им нужен был статус и защита. Ему же нужна была Она…
- Я хочу быть свободным.
Слова звучат твердо, много тверже его силы воли, которая готова сдаться от одной лишь улыбки Луноликой. Но на его счастье Прекраснейшая не одаривает его своей щедростью. Она задумчиво хмурит свои серебристые брови, пытаясь понять, что задумал ее любимый подаренный, но ответ, похоже, ускользает от Нее. Тогда Она произносит на грани шепота, чуть касаясь кончиками пальцев его подбородка:
- Без моего покровительства Он убьет тебя в первый час рассвета. Тáк ты готов отплатить мне за милость?
Ее прекрасный голос чарует еще больше, и раб уже не может связно мыслить, только помнит, что нужно не поддаваться Ее чарам, что он хотел отстоять что-то важное для него. Для Нее. Для Их. Он находит в себе силы только чтобы закрыть глаза, чтобы не видеть прекрасное лицо, и вернуть себе хоть часть самообладания. Это важно. Важно не пойти вслед за Ее голосом, а остаться. Выторговать у Нее то, за чем он пришел, как бы его ни уговаривали собственные чувства.
- Арммол – твое имя теперь, - Она говорит ровно, но данное ею новое имя открывает Ее гнев так же ясно, как если бы Она решила его ударить. – Чтоб ты помнил, кто ты и кому принадлежишь.


Серебряный раб.
Она дала хорошее имя – он помнит до сих пор.
- Так что привело тебя сюда, демон? – воспоминания растревожили, разбередили старые раны и старые чувства. Он не любил такие моменты – слишком тяжело проходить их снова, даже через воспоминания. Он все еще тосковал по ней. И ненавидел эту давящую пустоту в себе, которую не смогла заполнить такая желанная свобода. Но и вернуться в Ее жизнь еще одной временной игрушкой он не хотел. Тем более, провинившейся, вышедшей из повиновения игрушкой. Пусть так, на расстоянии, в воспоминаниях, теша себя надеждой, что Она позволит себе сойти с пьедестала, делая всего один шаг навстречу, чем провести у Ее подножия десяток лет, а потом вечность прозябать среди «отыгранных», даже не надеясь узреть кончики пальцев ее ног.
И сейчас его раздражало нервное покашливание демона, раз за разом напоминающее, что предаваться воспоминаниям пока не лучшее время. Демон бесцеремонно ворвался в его ночь и заслонил своими чарами Ее. Теперь уже можно не сомневаться, что столь долгое и тщательное «укрывательство» лунного диска дело рук темного – слишком вовремя, слишком долго, слишком тщательно. Его прячут. Пока прячут.
- Если ты закончил, я отвечу, - голос темного сочится ядом – от него не укрылось направление мыслей. – У меня здесь столько же причин находиться, сколько у нее...
Он кивнул в сторону скрытого светила.
Так и есть. Эта планета находится на границе миров, и света в ней столько же, сколько и тьмы – демон в своем праве.
- Но я пришел предложить тебе помощь, - окончание речи демона оказывается почти предсказуемым.
- Сделка, - голос беглеца отливает брезгливостью. Демон не может не понимать, что бывший раб осведомлен о коварстве его братии, и все равно бросил приманку, как новичку. – Я не заключаю с вами сделок.
И ему не нужно даже поворачивать головы, чтобы увидеть отразившееся на искусственном лице недовольство – оно заполняет даже воздух, повисая удушающей сетью молчания. Молчания, которое должно неизбежно прерваться уходом одного из них – того, кто больше не видит смысла здесь находиться.
Демон сдается первым – эти существа редко отличаются терпением.
- Даже условия не интересуют? – спрашивает он вкрадчиво, взывая то ли к любопытству, то ли к отчаянию. – Тебе понравится.
Ответом служит только терпеливое молчание, предлагающее темному убраться восвояси, так и не заполучив жертву в свои сети. Демон понимает это, но ждет, надеясь, что беглец все-таки передумает. Но нет, решение принято, и изменить его нельзя. Пока нельзя.
- Ты пожалеешь, - насмешливо произносит темный, вставая со скамейки и делая шаг вперед, закрывая собою ту часть неба, что подсвечена лунным диском. – И случится это очень скоро.
Уловка. Раб понимает это, потому и не поддается, продолжая всматриваться в ночное небо, выискивая пути, по которым уже привычный лунный свет сможет добраться до него, позволяя чувствовать себя в безопасности. Ее покровительство не раз спасало ему жизнь – стоило это признать. Хоть и из-за него этой самой жизни у него как раз и не было.
Словно понимая, что упускает свою добычу, демон сердито шепчет, склонившись ближе к лицу своего собеседника, но так и не решившись доказать свое превосходство сомкнув пальцы на его шее:
- Она уже идет – ты знаешь. И осталось у тебя не больше двух недель.
Эти слова неприятно колют, потому что правдивы – время всегда истекало слишком быстро. А здесь он и так задержался слишком долго, надеясь, что близость темных границ отсрочит его обнаружение. И вот – этот миг пришел, а значит нужно спешить. Если бы только существовал способ уйти от ее преследования. Но эта мечта недостижима – он принадлежал Ей и всегда будет принадлежать. И вряд ли сумеет скрыться, если дождется Ее появления – он уже не уверен, что хочет бежать от Нее.
- В этот раз она будет не одна, так что улепетывать придется быстро, - кажется демон читает его мысли, хоть они и должны быть скрыты от него. Или просто бьет наугад, при этом слишком точно попадая в цель. Похоже, в этот раз у него и в самом деле нет выхода.
- Или… - демон делает паузу, невольно заставляющую проявить интерес и взглянуть в его ухмыляющуюся морду, - ты можешь спрятаться.
Темный ликует, понимая, что все-таки привлек внимание беглеца, и тут же, следуя своей демонской натуре, делает шаг назад, словно уже не желает делиться секретами. Выдерживает долгий взгляд, определяя эмоции и степень заинтересованности потенциального клиента, и, удовлетворившись осмотром, лениво хмыкает.
- Сам меня найдешь, - произносит он, делая короткий взмах кистью, и исчезает, открывая взгляду медленно выкатывающийся из-за облаков лунный диск.
Ушел, оставив после себя сомнения и страхи – то, благодаря чему обеспечивает себя работой всю жизнь.
И уже можно не смотреть на дрожащее ночное солнце, чтобы понять, что сегодняшний разговор добавил в послужной список темного еще одну отчаявшуюся душу. Душу беглеца. Душу, которая ему даже не принадлежала.

- Я отдам все ради тебя… - прошептал он, склоняясь к обнаженной коже, чтобы запечатлеть поцелуй на белоснежной гладкости ее безупречного плеча. Сквозь дымку возбуждения услышал ее легкий смех и тут же отстранился, словно ужаленный.
- Не забывайся, раб, - произнесла тихо своим серебряным голосом. – Ты не можешь отдать то, что принадлежит не тебе.
Напоминание больно резануло по сердцу, вызывая легкое чувство досады за положение, в котором он оказался. Нет, он не простил тех, что, явившись в ночи, надели на него рабский ошейник, но он почти готов это сделать только за то, что, в конечном счете, он оказался в Ее чертогах. И каждый раз готов прощать Ее за свое унижение только ради малого шанса, что однажды Она увидит в нем равного.
- Разве есть у тебя что-то, что еще не принадлежит мне? – Луноликая повернулась на спину, бесстыдно подставляя взгляду совершенное тело, искушая, туманя разум, заставляя заранее соглашаться со всем, что Она скажет. И он уже проиграл все битвы только за одну возможность припасть к ее белой, чуть мерцающей коже, но она отстраняет его – тянет за волосы на затылке, заставляя поднять голову и взглянуть в бездонный омут глаз. Она требует ответа на заданный вопрос и Ее не устраивает ничего, кроме правды.
- Душа, - отвечает он, не в силах бороться с собственными желаниями – ее близость слишком волнующая, она поглощает всю его сущность. – Моя душа не принадлежит тебе…
На ее лицо ложится тень непонимания, и ее руки даруют ему свободу. А через мгновение ночной воздух застывает от ее ледяного голоса:
- Но ты готов отдать ее за меня?


…Готов.
И сейчас ответ на этот вопрос остается неизменным – он по-прежнему отдаст ради нее все, что имеет. И поэтому он бежит – знает, что иначе потеряет себя и наскучит ей так же быстро, как все те, что были до него. А он не может этого позволить. И если ее внимание можно получить, только скрываясь от Нее, то он будет бегать до конца жизни. Пусть и гонит его не только гордыня, но и страх перед наказанием.
Именно поэтому ему нужно убраться отсюда до ее появления. Иначе – он уже не сможет бежать. И не захочет.
Это значило, что пора искать новое пристанище и сжигать мосты.
Уже поднимаясь со скамейки, беглец знал, что сегодня его путь лежит не в почти родную квартиру на третьем этаже, и не в ближайший бар, где можно отыскать ту самую блондинку с молочно-белой кожей неуловимо напоминающую саму Ее. Сегодня он пойдет к Проводнику, который, получит доступ к его счетам, а взамен найдет для него очередную неизвестную планету.
- Придешь через три дня, - говорит темнокожий мужчина, едва увиденное на экране компьютера его устраивает. Арммол ничего не понимал в этом обилии меняющихся символов, но знал, что вся жизнь здесь каким-то нелепым образом находится в их безграничной цифровой власти. И тем более странным казалось то, что он находился здесь так долго – более чуждого его понимаю мира он прежде не видел. Но подозревал, что именно эта чужеродность и держала Ее на расстоянии. Или близость Границы. Или оба этих фактора.
И все же он благодарен всем известным и неизвестным закономерностям за пять десятков лет спокойствия.
А через три дня он непременно появится в этой крохотной комнатушке в последний раз – для того, чтобы покинуть оцифрованное пристанище и снова отправиться в путь.


- Почему ты все еще убегаешь, раб? – Ее светлый облик ворвался в серость сна внезапно, бесцеремонно отодвигая смутные бесцветные образы, не оставляя им ни малейшего шанса просочиться в его сознание. Им нет места там, где властвовала Она. – Разве ты не устал от своего своеволия?
Как много хотелось Ей сказать, но он знал, что никакие слова не выразят того, что лежит на душе, и никакие доводы не будут приняты ее холодной сутью. Он – смертный, пусть и с печатью бессмертия на своей шее, она – порождение света, вечная, постоянная, но бездушная. Слишком разные, чтобы понять друг друга. Слишком разные, чтобы даже надеяться на это.
Пустой, бессмысленный способ кому-то что-то доказать.
Он понимал это так же ясно, как необходимость проснуться. Проснуться до того, как он снова попадет под власть ее чар.
Достаточно острого, горячего желания вернуться в реальность – и сон покинет сознание, а с ним уйдет и Она.
- Не смей уходить!..

Ее голос рассекает призрачный мираж, точно хлыст, заставляя дернуться то ли от боли, то ли от самого ожидания жгучей болезненности. Но он уже ясно чувствует собственные руки, сжавшиеся в кулаки. Отчетливо ощущает тугой плен одеяла, сковавшего его по рукам и ногам, словно незримый помощник той, от которой он только что снова сбежал.
И свет. Рассеянный легким тюлем, заполонивший комнату, лунный свет – гораздо более яркий, чем двое суток назад.
Она уже близко.
В упрямом отчаянии руки сами дергают занавески, плотной пеленой отгораживая его от этого почти слепящего света. Только так, в полной темноте, он может ясно мыслить. Иначе – Она слишком влияла на его решения, все время подталкивала к тому, чтобы сдаться, перестать бежать.
Только теперь он смог вспомнить, что сегодня последний день пребывания здесь. Понимание, что он в очередной раз сумеет обойти Ее, пьянило и раздражало. Черт возьми, можно бегать вечность – у него она есть – но сколько он сможет пытаться уйти от самого себя?
Ему нужен план. Запасной вариант на случай собственного малодушия. Сейчас он не верил самому себе. Он никому не верил, даже Проводнику, но все же у него не было другого выхода.
- Мне нужен переход. Сейчас, - произнес он в трубку, едва оттуда после череды гудков раздалось хриплое «Алло» разбуженного мага. Но плевать он хотел на такие условности. Она была слишком близко. Слишком, если сумела пробраться даже во сны.
Раздавшие ругательства ничуть не резали слух, их вообще словно не было, его волновал только ответ. Положительный ответ, даже если придется ехать к этому недомагу и лично вытаскивать его из постели. Время на условности и расшаркивания истекло.
Это очевидно понял и его соучастник.
- Приезжай. Адрес знаешь, - послышалось в трубке настороженное, а следом раздались гудки, послужившие стартовым сигналом.
Бежать.
Судорожно путаясь в рукавах походного комплекта одежды, но отточенными движениями застегивая поясной ремень с комплектом ножей, он молил мироздание только об одном: успеть раньше, до того, как собственное слабоволие и тоска по Ней возьмут верх. А еще тайно молил всех демонов укрыть его от ее бдительного ночного стража, хоть и знал, что те ничего не делают безвозмездно.
«Ты сам меня найдешь» - набатом раздавалось в голове, нестерпимо, почти болезненно. И это раздражало не меньше, чем понимание, что он может не успеть. Всегда существует вероятность, что вмешается случайный фактор, не позволяющий завершить начатое. Банальная авария на пути следования его такси. Или внезапная смерть мага. Или же простое нежелание помочь. Все эти риски существовали и прежде, но тогда у него было больше времени, сейчас же беглец отчетливо понимал, что счет шел на минуты.
Маг уже ждал – приоткрытая дверь его квартиры оказалась более чем красноречивым тому свидетельством, и бегущий вошел, не дожидаясь запоздалого устного приглашения хозяина жилища.
- Сейчас закончу, - кивнул тот в сторону вошедшего, вынуждая его остановиться в ожидании, и продолжил рисовать мелом на темном полу.
Беглец не стал прерывать методичную прорисовку неизвестных ему символов – знал, что каждый маг имеет свой способ создания перехода, и иногда они были действительно необычными, как, например, необходимость погружения в ледяную воду с привязанным к ногам булыжником. В тот раз Арммол на самом деле испугался, что просто бесславно сгинет под толщей воды, так и не сумев понять, зачем вообще решился на побег.
Впрочем, в тот отчаянный миг именно побег казался единственным выходом. Спасением от Ее гнева.

Тогда он, охмелевший от великой милости Луноликой, вкушал прелести свободы на земле, а не в Ее обители. Три дня. Она дала три небесных дня, и три года – по земным меркам, в которые он мог пользоваться своей жизнью, как ему будет угодно, не озираясь на Ее. Она даже не стала приставлять к нему никого, позволяя по-настоящему вкусить той свободы, о которой он так вдохновенно ей рассказывал. Вкусить и понять, что она не настолько приятна, как кажется, пока ты в кандалах.
Она отпустила его на время, надеясь на его благоразумие. Но Она ошиблась в одном: его опьянило это чувство вседозволенности, увлекло и поработило, заставляя вместо привычной жизни, которую он вел до рабства, искать острых ощущений в бесчинствах.
Сколько радости принесла ему свобода, и сколько горя он задал тем, кто претерпел от его рук, он не считал. Опомнился лишь тогда, когда нашел себя в стенах Ее храма, в окружении растерзанных тел ее жриц. С руками, по локоть в крови.
И он испугался. Испугался, потому что понимал, что рано или поздно она узнает – у всего есть свидетели.
Тогда же он решил бежать, не дожидаясь восхода. Благо, разгульная жизнь снабдила его многими знакомствами.
Первый переход был болезненным – маг оказался слабым, но все же со второй попытки сумел открыть в стене переход на планету, приютившую его и еще сотню рас, обитавших там. И непрерывно враждующих между собой. Там было легко затеряться. Но она нашла его спустя год, и тогда пришлось снова бежать. А оттуда – опять.
Сколько таких прыжков он совершил за все время, не считал, единственное, что понимал: как только он остановится, придет конец. И он не останавливался. Никогда. Даже если тревога подбиралась с новой силой, хватая его за горло.

Непонятное беспокойство кольнуло и в этот раз – когда маг, прежде чем открыть проход, отдернул занавески, позволяя лунному свету упасть на символический круг на полу. Кольнуло, но было подавлена логикой.
И совершенно спокойно беглец ступил в круг, подставляясь серебряным лучам, мысленно прощаясь с этим, уже почти родным миром, и закрывая глаза, чтобы не видеть привычного слепящего света перехода, как оглушающий удар по голове заставил мир померкнуть.
Очнулся он скоро, однако, уже привязанным к стулу в центре круга. Несколько мгновений было потрачено на приведение ощущений в резонанс с увиденным глазами, прежде чем пришло понимание: в этот раз переход не состоялся. Впервые его обманули. Обвели вокруг пальца.
Пробормотав сдавленные ругательства, он попытался освободиться от пут, но его остановил раздавшийся за спиной голос. Голос, принадлежавший существу, которое он в некоторой степени даже был рад услышать.
- Я задернул занавески, - ехидное замечание о полной неспособности позаботиться о себе, еще и сказанное в спину, неприятно холодило затылок. – Готов принять благодарности в чистом виде.
Демон злорадствовал. Демон ликовал. Он праздновал победу. Победу над загнанным в угол противником.
- Маг? – он не знал наверняка, но решил удостовериться.
- Еще секунда – и отправил бы тебя по назначению. Я успел, - самодовольство скользило в голосе темного, заставляя рвать путы и искать выход из ситуации. Впрочем, безуспешно. Что ж, пожалуй, настало время окончить странствия, ибо требования демона ничего хорошего не сулят.
- Что-то ты быстро сдался, - явное разочарование, слышавшееся в речи темного, хоть немного, но радовало – не все же ему держать контроль. – Неужели пойдешь с повинной?
Пленник молчал – радовать беса, выдавая один за другим своих страхи, казалось неразумным. Слишком долго он путешествовал, слишком много узнал о существах, населявших Видимую Вселенную, и о тех, кто был в этой части мира только гостем.
И сейчас все говорило о том, что пленник нужен. Однако, оказывать честь и самому задавать вопросы он не намерен – нельзя выдавать свою тревогу. Да и демоны не отличались терпением, значит, ответы все равно будут.
- Молчание не поможет, Арммол, - демон вышел из-за спины внезапно, так же как и открыл знание его настоящего имени. – Мы все равно получим то, что нам нужно. Вопрос только в том какую цену ты готов заплатить за отсрочку в полчаса?
Горький смех сорвался с губ.
- Душа? А что взамен?
Темный изучает и недовольно щурится каждый раз, когда смех набирает новый оборот. И в этот раз он терпеливо ждет, когда запал бегущего сойдет на нет. Только тогда он, наконец, соизволяет произнести:
- Ты получишь защиту. Защиту от ее суда.
- Я согласен.
Впервые он не колеблется, хоть знает, что не имеет права торговать обещанной душой. Но страх предстать перед ее глазами не как простой беглец, а как преступник, сильнее. И пусть он станет еще и вором, но это мелкий камень в его мешок грехов и терзаний. Тем более что душа все равно отдана не была – она так и не потребовала.
Едва согласие было получено, как путы ослабели, а темный исчез, оставив на прощание только запах серы в удушливом воздухе квартиры. Сделка состоялась, осталось подождать ее исполнения.

В блуждающем свете звезд она долго искала его след. След беглеца, посмевшего нарушить все мыслимые запреты. Теперь она его нашла. На пограничье, на самом краю. Там, куда добровольно не пойдет ни одно создание Светлого мира.
Ей остается сделать только шаг, чтобы приблизиться к Границе, и вернуть потерянное. И она будет милостива к беглецу, нарушившему все клятвы и запреты, только если он остановится. Ведь нельзя так долго искать утраченное только для того, чтоб отказаться от него из-за его вздорного характера?

Безжизненный пустырь – не лучшее место для встречи Величайшей, но оно единственное не держало в себе отметок Света и Тьмы.
Нейтральная зона.
Извечный сумрак, наполнявший это место, неизменно колебался, так и не решаясь выбрать одну из двух крайностей, оставляя себе право существовать дымчатой завесой, плотной, как речной туман, и легкой, как дым от ритуальных костров.
Никто и никогда не решался нарушить устоявшееся вместилище сумрака, чтобы не лишиться единственного в своем роде переговорного пункта – места свершения всех договоров между сторонами.
И если сама планета считалась принадлежащей обоим, то именно этот пустырь не принадлежал никому, как гарантия незыблемости мироздания и серьезности намерений встречающихся.
Единственное, что сегодня меняло привычную картину обернутой тугим туманом местности – это присутствие на ее поверхности нескольких темных силуэтов, замерших в ожидании пребывающей Луноликой гостьи.
Замерших, или остававшихся замороженными даже в момент Ее сиятельного сошествия с небес в сопровождении немногочисленной свиты.
Некоторое движение среди стройных темных фигур началось только, когда серебряный клубок света почти вплотную приблизился к мрачному эскорту – те, словно боясь заразиться живительным сиянием, отшатнулись назад, воссоздавая туманную завесу между сторонами, и снова застыли. Только теперь явно обозначая необходимость поддерживать дистанцию.
- Где? – серебряный голос разрезал туман и разбился о мрачную преграду из темных тел. В тот же миг за спиной посланницы света послышалось жалобное поскуливание, и следом, выбивая из земли комья и поднимая невесомый слой пыли, к ее ногам упала цепь.
- Ты весьма небрежно обходишься с моими дарами, - голос глубокий и обволакивающий, как сама тьма полностью отражал суть своего хозяина. Темнейшему и не пристало иметь лирический тенор.
Луноликая на миг сузила глаза, оглядывая свиту Повелителя Другой стороны, и величественно, как того требовал случай, обернулась, чтобы узреть его самого, небрежно треплющим шерсть на макушке серебряного волка.
Враг и союзник в одном лице, назначенный ей самим Хаосом.
Тяжелая длинная цепь простиралась от ошейника существа к самым ногам, демонстративно предлагая взять ее – оставалось только нагнуться и коснуться холодных звеньев. Кулачки Луноликой на миг сжались, не позволяя воплотить сиюминутную прихоть – не сейчас, не перед Ним. Все, что она могла позволить в этот миг – протянуть руку и позвать своего беглеца, виновато выглядывающего из-под властной руки Темнейшего.
Она заметила, как сжалось существо от упоминания своего имени, напоминающего о его принадлежности, и уже тише вернула первое имя:
- Иримэил…
Но и на него волк не откликнулся, только ниже прижал голову, словно норовя спрятаться под землю, укрыться от ее праведного гнева. Или же от груза собственной вины.
Она поняла без слов – поведение пса оказалось красноречивее пламенных речей.
- Почему все Твои дары возвращаются к тебе, Темнейший? – серебряный голос не дрогнул, выдавая обиду или волнение, он остался таким же величественным и требовательным, как в первое мгновение своего звучания здесь. Только кулачки Луноликой сжались с новой силой, выдавая досаду Светлой гостьи, и радуя тем самым Темную сторону.
Темнейший даже нарочито грубо потянул шкуру на загривке своего заложника, заставляя того принять нелепую стойку на задних лапах, а потом с силой швырнул его на землю, с удовольствием наблюдая, как тот неловко распластался, бряцнув оковами.
Хитрый прищур, обращенный в сторону сидящего на цепи, перешел на Светлую гостью, отмечая все – и нервно сжимающиеся кулачки, и поджатые губы, и пылающий яростью взгляд. Луноликой было что сказать своему противнику – она ждала только подходящего момента.
- С лучшим нелегко расставаться, Светлейшая.
Произнесенное едва повисло в воздухе, как тут же заставило светлую взорваться праведным негодованием:
- Лучшим? – наконец Она позволила голосу слегка окраситься в красные тона ярости. – Он в одну ночь лишил жизни двенадцать моих жриц!
Луноликая хотела выплеснуть всю ярость, скопившуюся за годы и годы преследования, но только на Темнейшего ее слова не произвели должного впечатления. Он разве только возвел темные очи к небесам и мечтательно добавил:
- А мог бы еще больше…
Гнев на лице Луноликой уступил место откровенному изумлению, заставив прекрасное лицо застыть нелепой маской. Но всего мгновение, и изумление сменяется решимостью.
- Отдай его мне, - говорит Она, вновь возвращаясь к холодному отчуждению, не позволяя теперь даже собственным рукам выдать бушующие эмоции. – Я требую суда.
Голос усилился на последних словах и, многократно отразившись от поверхностей, разнесся яростными толчками по воздуху, будоража все живое, поднимая вверх опавшую листву и заставляя ночных птиц испуганно взлетать, стремясь укрыться от пугающего звука. Цепной зверь, с трудом поднявшийся с земли, тоже порывисто дернулся, намереваясь бежать, но только не смог сдвинуться дальше своего места, словно протянутая цепь вросла в землю.
Даже темные стражи отшатнулись, признавая силу Светлой, впрочем, тут же вернулись на прежние места, едва волна ушла дальше.
Не впечатлился только Темнейший. Он, будто и не было этого отчаянного выброса силы, лениво взвесил на ладони выуженный словно из воздуха ослепительный сгусток света, и, бросив короткий взгляд в сторону Светлейшей, отмечая очередную волну ее ярости, тут же погасил яркий свет, сжав его в ладони.
- Возьми.
Вызов, с которым были произнесены слова, не оставляли даже шанса на ошибку: либо бой за ту малую часть, неосмотрительно подаренную рабом не тому хозяину, либо признание силы Темнейшего и возвращение себе, увы, бездушного создания. Раб был ценен для Нее, но не настолько, чтобы ради него поставить под удар Светлый Мир. Луноликая не готова преклониться перед Тьмой.
Поэтому она приняла единственное возможное решение. Решение, оставляющее после себя горький осадок из разочарования и обиды.

- Но ты готов отдать ее за меня? – говорит она, заглядывая в глаза. – Свою душу?
И даже не слыша его ответа, уже видит в его глазах.
- Готов! И душу, и все, что у меня есть!

- И ты даже не попытаешься? – вкрадчивый голос Темнейшего настигает ее, едва она разворачивается, намереваясь уйти. – Просто так оставляешь его на растерзание?
Легкий поворот головы предназначен только обозначить, кому принадлежат брошенные в сумрак слова, но никак не служащий поводом к продолжению разговора:
- Мне не нужен ущербный раб.
И теперь уже не скажешь, кто больше раздосадован итогом встречи: Лунная гостья или Темнейший повелитель. Она уходила, боясь обернуться из-за собственных желаний, он – досадливо глядя на ее удаляющийся силуэт, сопровождаемый вереницей преданных стражей.
Только когда ее свет скрылся в ночном небе, оставляя там только ночное светило, Темнейший позволил себе некое подобие эмоций: он снисходительно, даже почти ласково потрепал волка по голове и даже присел рядом, ухватываясь за цепь, создавая иллюзию некоего приятельства.
- Как видишь, сам по себе, без этого жалкого шарика, - он повертел перед носом волка, выуженным из воздуха осколком слепящего света, - ты не интересен.
Цепной, словно осознав нечто-то, клацнул зубами, намереваясь проглотить этот святящийся шар, но был резко остановлен властной рукой, прижавшей его голову к земле.
- Ты останешься здесь, раб, - обволакивающий голос, сдобренный яростью и злобой, заставлял не просто слушать, а вслушиваться в его мерное шипение. - Я отнюдь не горю желанием сделать тебя опять человеком.
Когтистые лапы, вспарывали землю, силясь вырвать голову из цепкого захвата, но давление становилось только сильнее, а голос все вкрадчивее.
- Поэтому ты будешь умолять Ее. Усердно. Ежечасно. Вечность.
Захват резко ослаб, позволяя псу встать на лапы и поспешно отшатнуться от нового хозяина, но, так и не сумев уйти дальше, чем позволила цепь. Хозяина, который со странным ожиданием вглядывался в ночное небо, выискивая там только одному ему понятные знаки.
- Она придет, - голос Темнейшего был тих и спокоен, - Свет никогда не был терпелив, в отличие от меня. Она и сейчас несла тебе свое прощение. А ты так глупо продался.
Над сумрачной зоной впервые раздался искренний смех – Темнейший, похоже, радовался своему пока-проигрышу, издеваясь над тем, кто ничего не мог ему противопоставить.
Смех прекратился внезапно – умолк, словно и не было этого раскатистого грома, взрывающего воздух и заставляющего невольно прижиматься к земле снова.
- Ты трус, пес. И поэтому ты будешь звать ее до тех пор, пока она не услышит и не сжалится. А она услышит… И она милостива, пес…
Только сейчас, в теле животного, ограниченного инстинктами и чутьем, пришло отчетливое понимание, что вся его жизнь была разыграна только ради вот этой встречи «лицом к лицу». И душа – вовсе не та ценность, за которую они готовы биться. Особенно та, в которой трусость заслонила даже Луноликий облик, отрицая право на, пусть рабское, но счастье. Будет ли он звать Ее, даже не имея ничего, чтобы предложить ей взамен? Будет. Пока существует Мир, пока последние частицы Хаоса не повернутся вспять, разрушая все созданное, он будет звать Ее. И даже когда Хаос заполонит собою Мир, заново стирая все сущее, он будет звать ее. Всегда.
Нетерпеливый приказ Темнейшего прозвучал чуть раньше, и все же почти сразу за резким окриком «Зови же!», Сумеречную зону огласил тоскливый, обреченный волчий вой.



1. Иримэил (с эльф. irime – прекрасный, желанный, -il – подарок) – букв. прекрасный, желанный подарок.
2. Арммол (с эльф. Arм: – серебро, серебряный, mol – мол раб, пленник) – букв. серебряный раб.

___________________________________

Маша
Эмоции от прочитанного передать не смогу ввиду косноязычья
рассказ понравился
ну почему опять так обреченно почему только два выбора либо рабства сияющей либо рабство у демона
Я понимаю что когда слепо бежишь от одного вляпываешься именно туда же но с другой стороны блин но так хочется победы любвии начал так хорошо: выделился из толпы рабов,заставил обратить внимание... любимой но почему не хватило сил дальше... блин заставить себя полюбить другую но не рабство же
Очень рада была тебя ПОЧИТАТь
Блин ну почему в конце вой,
Ведь если бы его не было оставалась бы надежда что он не смирился и найдет путь как избежать уготованной ему участи
пишу с телефона жду когда мне придумают что нить с ноутбуком поэтому появляюсь редко
но тебя по прежнему лентяйку такую люблю и жду твою проду
нет не отпускает история я все таки продолжу
ну не может так быть ведь рогатый сказал ты сам меня найдешь... а тут загнао в тупик ГДЕ справедливость
Я понимаю что суть рассказа в другом просто с концовкой очень не могу смириться вот и выплескиваются эмоции
простите
___________________________________

Лиличка, привет!
Спасибо тебе большое за твою отзывчивость!
Ну, как сказать... Если говорить про выбор, то мог бы и не завывать... Это как раз третий вариант, когда ни у кого не в рабстве. Почти.
А вот чтоб жизнь малиной не казалась! А вообще люблю я вот такие финалы: вроде бы и есть надежда, и все живы-здоровы, но при этом явно чувствуется, что зло не дремлет.
Это ты у демона просишь справедливости? Он сидит сейчас в кресле и нагло ржет, читая твою отповедь. Удумала, видишь ли, Темнейшего наградить жалостью...
Лиличка, спасибо, моя хорошая за твои неизменно эмоциональные отзывы. Их всегда очень приятно читать.
___________________________________