Стань светом моим (СЛР, 18+)

Навигатор по разделу • Справка для авторов • Справка для читателей • Оргвопросы и объявления • Заказ графики • Реклама • Конкурсы • VIP

10 Дек 2015 20:57

» Стань светом моим (современный роман о любви)

Уважаемый автор, а когда планируется продолжение?
_________________

Ава от Aditi Rao.

10 Дек 2015 21:31

» Глава I, Глава II

Автор: Татьяна Медведева
Название романа: Стань светом моим (СЛР+18)

Глава II

- Не смотри мне в глаза, не смотри, я всё равно сильнее: я хитрая серая бестия, и рать моя мощнее вашей, человеческой. - Длиннохвостая мокрая крыса шаг за шагом подступала ко мне, сверкая огромными глазищами. Я слышала её наглые рассуждения о всесильности крысиного племени, но не отводила глаз. – Ты думаешь, если будешь смотреть мне в глаза, я подчинюсь? – Противный раскатистый крысиный хохот разрезал тишину и тьму вокруг.
В ужасе попятилась назад и упёрлась в холодную, влажную бетонную стену. «Нет!» - крик застыл в моём горле и не вырвался наружу – голос исчез. В мозгах лихорадочно промелькнуло: «Надо запустить в крысу сапогом!» Но я не могла пошевелиться, а крыса всё приближалась и приближалась, вот-вот бросится на меня, а за нею – целое крысиное полчище.
«Это всего лишь «Щелкунчик». Балет. Это не наяву! - успокаивала я себя. – Просто смотрю балет, как в детстве». Однако злобному зубастому зверьку до моих успокаивающих предположений было плевать. Крыса оскалила зубы и уже готова была вцепиться в меня, как я проснулась. И оказалась вся в холодном поту.
Давно, вот уже много лет мне не снился подобный сон. Теперь он вернулся.

Время ожидания каждой своей уходящей минутой доставляло мне давящую боль в сердце. Валера опаздывал на четверть часа. Служительница уз Гименея уже несколько раз выходила и недовольно напоминала: если в отведённое для нас с Валерой время мы не зайдём в зал брачующихся, придётся нашу регистрацию отменить.
Измученная ожиданием, стояла я, спиной прижавшись к стене, словно пригвождённая к позорному столбу, совсем по-цветаевски, как в стихотворении этой поэтессы, не смея взглянуть в глаза всем, кто пришёл со мной в загс. Наташа Звонкова и Оля Борзова, девчонки, с которыми я со второго курса жила в одной комнате в общежитии, Настя Никонова, моя одноклассница по восьмому и девятому классам, и её муж Антон, понимая мои переживания, не лезли с утешениями, терпеливо ожидали вместе со мной. Их взор, как и мой, был направлен на двери.
Повернув голову чуть вбок, в зеркале, занимавшем всю стену, натолкнулась на свое белоснежное отражение – и зачем только я вырядилась в белое платье Настёны, в котором она в прошлом году выходила замуж! Настя настояла: пусть для ребёнка останутся фотографии, свидетельствующие о якобы настоящей свадьбе. Хорошо хоть я категорически отказалась от фаты, а то бы выглядела сейчас для жениха презабавно. Впрочем, глупые светло-голубые цветочки вроде розочек, украшающие мою причёску, сооружённую в лучшей парикмахерской, смотрелись на фиктивном обручении вызывающе. Особенно при отсутствии жениха.

Вчера я напомнила Валере, чтобы не забыл о назначенной регистрации в загсе. Специально для этого зашла в их с Андреем комнату – при дефиците мест в общежитии «братьям» удалось каким-то образом в этом году поселиться вдвоём – я терпеть не могла заглядывать к ним, так как при Андрее чувствовала себя не в своей тарелке. На этот раз набралась храбрости и попросила его выйти. Валера не захотел оставаться со мной наедине.
- У меня нет тайн от друга! – раздражённо прохрипел он. – Хочешь продолжить спектакль с шантажом при нём – не стесняйся, устраивай! Но знай, дураков верить твоему, бог весть, какому лицедейству нет! Я сыт по горло твоими угрозами.
Меня страшно возмутило двуличие этого наглеца, которому я каких-то четыре месяца назад со всей страстью отдалась, не думая о последствиях. А ведь договорились уже обо всём: и заявление подали в загс, и написали друг другу расписки - обоим ясно же, пути обратно нет. Выходит, убеждать и грозить надо заново.
- Мы друг другу дали письменные обязательства, - не обращая внимания на Андрея, твёрдо произнесла, с трудом сдерживая гнев, - я намерена сдержать их и потребую, чтобы ты выполнил свои, иначе тебе несдобровать!
- Но ты не генеральская дочь! – с вызовом выкрикнул Валера, похоже, хотел показать своему дружку, смотри, мол, не так уж я податлив.
- Придётся тебе, Валера, поверить мне на слово, что я действительно из генеральской семьи и глаза у меня как незабудки, - сухо произнесла я на глупый выпад парня.
Однако он не сдавался:
- Но не блондинка! А я из тех людей, которым нравятся противоположности.
- И тут ты ошибаешься, цыганка права, - спокойно ответила, хотя в душе бушевал огонь, и так хотелось выцарапать глаза обоим заносчивым «братьям», превращающим такое серьёзное дело, как узаконивание будущего ребёнка, в торг. – Я крашеная шатенка, а в натуральном виде – блондинистее не бывает! – Внезапно на ум мне пришло хвастливое высказывание героини из пьесы Мольера «Мизантроп», и я, не задумываясь, к месту оно прозвучит или не к месту, процитировала: - «Я умна, миловидна, любезна; у меня тонкая талия и крепкие белые зубы». – И от себя добавила: - У меня нет бородавок, шрамов и других изъянов. Разве я не гожусь в жёны? Хотите проверить? Могу раздеться.
Ловко же я огорошила «братьев» Васильевых, они застыли в изумлении, пожалуй, даже их знаменитым тёзкам из кинематографа, смастерившим чудного «Чапаева», подобного в глаза барышни не заявляли. Впрочем, мне не следовало так шутить, ведь хочу заполучить не любовника, а всего-навсего лишь на время законного отца для ребёнка. И я его заполучу! Во что бы то ни стало!
- Мой отец имеет обширные связи, кстати, и в этом городе, потому что служил здесь, он воспользуется ими, чтобы испортить тебе жизнь, Валера. Тебя выгонят с факультета, если ты завтра не придёшь в загс в нужный час! А ещё лучше я напишу твоим родителям и потребую с них алименты! – грозно пригрозила я и вышла, хлопнув дверью и не дав парням возразить.

В зеркальном отражении наконец-то облегчённо заметила в дверях Валеру с Андреем. Наташа Звонкова и Оля Борзова, словно рассерженные кошки, зашипели на них, почему они, такие бессовестные, задержались, всем нервы вымотали.
- Заезжали в магазин за цветами, - процедил сквозь зубы Валера и сунул мне в руки букет из белых цветов. Я машинально взяла его, соединив с алыми розами, купленными для меня мужем Насти.
«Братья» быстро скинули куртки, сдали их в раздевалку. Оба оказались в тёмных костюмах и светлых рубашках с галстуком, что для них непривычно: обычная их одежда - джинсы, футболки и свитера. Валера пятернёй пригладил растрепавшиеся чёрные волосы, мельком взглянул на себя в зеркало, а потом повернулся ко мне и застыл.
Наверное, только сейчас заметил мой белый невестин наряд. На лице его мелькнуло что-то вроде восхищения. Мелькнуло и исчезло, а вместо него появилось хорошо знакомое мне упрямое раздражение, появляющееся при встречах со мной с тех пор, как он узнал о беременности.
Очень немного времени оставалось на наше обручение, рядом в фойе маячили уже следующие белоснежные жених и невеста. Работница загса спешила насколько могла, сократила до минимума свою волнующую предсвадебную речь: её предупредили о ненужности сантиментов, свадьба вынужденная – ни колец, ни поцелуев, ни шампанского, но с фотографированием и выдачей законного свидетельства о браке. Чужие беды и раздоры не касались служительницы брачного заведения, её задачей было поскорей объявить нас с Валерой мужем и женой. Что она и сделала своим звонким голосом.
Не о такой скоростной свадьбе я мечтала, и уж тем более, что куда важнее, не такой свадьбы хотел для меня отец.
Папа… Как же он будет рассержен, когда узнает, что его единственная дочь не удосужилась сообщить ему о самом важном событии в её жизни! Но он же не знает, что свадьба не настоящая. И никогда не узнает, я сообщу о ней ему и Оксане после рождения ребёнка или накануне.
Вместо положенных поздравлений друзей и близких я услышала успокаивающий шёпот Настёны: «Он ещё пожалеет!». Алые розы, обёрнутые снизу фольгой, неприятно кололись сквозь обёртку. Я положила два сжатых вместе букета – алый и белый – на стол, покрытый праздничной скатертью, за которым стояла звонкоголосая служащая загса, и решительно направилась в фойе, лишь на мгновение приостановившись около Валеры, чтобы взять у него врученное ему во время брачной процедуры свидетельство о браке.
Ему оно ни к чему. Оно нужно мне, чтобы потом законным образом развестись и чтобы ребёнок мой, роясь в старых бумагах, не смог обнаружить ничего, что бросило бы тень на законность его появления на свет. Он не прольёт из-за этого ни слезинки. Не будет ни грубых намёков, ни нечаянных шепотков, ни обидных замолканий родственников. Я росла со всем этим. Возможно, о моей двухгодичной незаконнорожденности мало кому было известно, но ведь кто-то о ней знал и посмеивался, в то время как я думала, что уж отец-то меня никогда не предавал.

Слухи расходятся, как по воде круги. Скоро весь факультет жадно мусолил странное наше с Валерой бракосочетание - то ли было оно, то ли не было? Я делала вид, что разговоры меня не касаются, а на вопрос «Почему мы не вместе?» сухо отвечала: «Поссорились!» - И печально вздыхала.
Для этого мне не надо было притворяться. Моя душа была в унынии. Напрасно я думала раньше, что, как только окажусь замужней, стану спокойной и уверенной в себе будущей матерью. Ни спокойствия, ни уверенности я не приобрела, наоборот, всё казалось зыбким и бессмысленным.
По-прежнему была одинока и беззащитна перед необходимостью объяснять отсутствие мужа рядом, перед приближающимся появлением новой жизни, за которую лишь одна я буду в ответе. Вдобавок донимала изнурительная тошнота по утрам – хоть совсем не вставай с постели!
Впрочем, в женской консультации мой статус-кво замужней дамы действовал на медиков как усмиряющее волшебное слово. «Замужем?» - холодно спрашивали на каждом приёме или медсестра, заполняющая карточку, или врач, обследующая меня. Услышав утвердительный ответ, голоса их сразу теплели и становились добрее. Мою беременность они уже воспринимали как дар божий. Не стесняясь, делились со мной: «Сегодня редко рожают нормальные женщины. Беременеют большей частью гулёны да пьянчужки. Среди рожениц тех, кто с мужем, кот наплакал!»
Ну и что, что фактически я не отношусь к категории «котиковых слёзок», но никто же в консультации не знает об этом – в паспорте у меня есть законный супружеский штамп. И чувство мягкой доверительности и добропорядочной уважительности снисходит на меня от медицинских работников. Это успокаивает и даёт защищённость, пусть лишь на время пребывания в консультации – во всяком случае, там не давят на моё чувство собственного достоинства.
Внутренне я осознавала: нужно со всеми улыбаться и вести себя непринуждённо, чтобы не вызывать жалости. Ничего не возникает из ничего. Мы сами формируем к себе отношение людей. Если выглядишь жалко, жалости и достойна. Надо держать голову высоко, смеяться чаще и острить без злобы, добродушно и весело. Всем приятнее общаться с улыбающимися людьми, хмурость отпугивает и притягивает невезение.
Я понимала это, но не могла переломить себя. Едва выносила любопытные или сочувствующие взгляды, едва сдерживалась не нагрубить тем, кто бесцеремонно пытался выведать историю неожиданного моего замужества, едва терпела присутствие «братьев» Васильевых, которые демонстративно не замечали меня – не здоровались и отворачивались, даже если сталкивались нос к носу со мной.
Настроение моё портилось от всякой малости, на что раньше не обратила бы внимания. А теперь хмурюсь и почти лью слёзы. Хорошо хоть не наяву, а только в душе.
Однако мало-помалу разговоры стали стихать, и мной на факультете перестали интересоваться, другие события отвлекли. Опустошающая боль во мне постепенно исчезла: правы те, кто утверждает, что время лечит. На смену ей пришла уверенность, что всё будет хорошо. И зря после фальшивой свадьбы я расквасилась.
Всё сложится так, как задумывалось: мой ребёнок родится в браке, будет с детства знать, что его родители, как многие другие, встретились, полюбили друг друга и, разлюбив, разошлись – сплошь и рядом такое случается.
Постепенно природное моё жизнелюбие взяло верх над унынием. Даже малыш в животе, который стал чуть-чуть шевелиться, почувствовал положительные перемены в моём настроении и перестал донимать меня рвотой по утрам. Острое неприятие запахов пищи исчезло, вместо него появился почти зверский аппетит. Впрочем, толщины он мне не добавил, хотя есть я стала почти в два раза больше, чем раньше. Живот мой немного округлился, но беременность под одеждой, слава Богу, была ещё не заметна. Иначе мне пришлось бы уволиться с работы.
Вообще-то мне всё равно скоро придётся это сделать. Следует предупредить хозяина ночного бара Артёма Борисовича о моём предстоящем увольнении, чтобы подыскивал замену, но я никак не решалась подойти к нему с этим вопросом. Тёма, как мы, официантки-студентки, зовём его за глаза, несмотря на то, что ему уже за сорок лет, был добр ко мне. Я у него работала официанткой третий год. Он хорошо и вовремя платил, разрешал нам с Мариной, высокой пухленькой студенткой политехнического университета, работающей тоже официанткой, ночевать в баре после смены в подсобке, где стоял диван.
Обычно всех развозили по домам. Первое время меня тоже доставляли к общежитию после трёх-четырёх часов ночи. Мне очень было неприятно будить вахтёршу и выслушивать каждый раз её недовольные упрёки, поэтому очень обрадовалась, когда Артём Борисович предложил нам с Мариной спать в баре.
- Я сам был студентом и подрабатывал сторожем, так не хотелось просыпаться по утрам, всё бы отдал за сон! – сказал он нам сочувствующе.
Но спать долго по утрам мы не могли себе позволить. В восемь часов соскакивали, принимали душ, пили чай или кофе и около девяти часов убегали на занятия – благо, мой универ и Маринин политехнический находятся не так далеко от бара, мне можно даже добираться пешком.
Оказалось, от нашей ночёвки Тёма даже имел небольшую выгоду: не надо платить сверхурочные ночным охранникам, они уходили домой вместе со всеми, а утром приходил дневной сторож. Работали мы с Мариной три раза в неделю.
В середине декабря, наконец, я осмелилась поговорить с хозяином. Денег на моём банковском счете благодаря отцовским переводам собралось достаточно, чтобы снимать квартиру и спокойно жить, не работая, полтора года, - как раз до конца учёбы. Хватит, по моим подсчётам, и на приданое ребёнку, если, конечно, цены не скакнут в несколько раз; вроде, такого не ожидалось.
- Артём Борисович, после Нового года мне необходимо уволиться. Если хотите, я поищу среди студентов себе замену. У вас хорошее место для подработки, - выпалила скороговоркой хозяину, как только зашла в его кабинет перед началом очередной смены.
Тёма удивлённо уставился на меня. Был он немного тучным, лысоватым, но удивительно подвижным и обаятельным, а ещё с хитрецой.
- Ты что, учёбу бросаешь? – произнёс он недоверчиво.
- Нет, я беременна, - решила сказать почти всю правду, скрыв лишь немногое: своей добротой ко мне Тёма заслужил, чтобы ему не лгали. – Я вышла замуж, но мы с мужем скоро разведёмся. Он не хочет, чтобы я родила ребёнка, но я рожу его. Скоро живот мой будет до самого носа, и я не увижу подноса, могу его уронить на клиента, - пошутила, чтобы мои излияния не казались нытьём.
Наверное, гром и молния среди ясного зимнего неба не ошарашили бы моего работодателя больше, чем моё сообщение о беременности. Он какое-то время сидел молча, переваривая сказанное, потом смущённо крякнул и с сомнением оглядел меня, одетую в красно-белую униформу.
- И не подумаешь о тебе такое, - наконец, вымолвил, почесав затылок, - ты же сама ещё ребёнок! Я, когда тебя брал на работу, боялся, съедят тебя, наивного ангелочка, посетители, кое-кому из постоянных даже соврал, что ты моя внебрачная дочь, и пригрозил, чтобы к тебе не цеплялись, а ты так сама себя поставила, что никому и в голову не приходило с тобой заигрывать. Жаль мне тебя отпускать! Ты меня не обдуривала, ничего не прикарманивала.
- Ага, только ела за троих, - неожиданно вырвалось у меня.
Но тут же смутилась, ведь невольно могла выдать нашего всеобщего любимца повара Ашота. Хотя хозяин и разрешал всем работающим ужинать на кухне бара, однако, выносить еду запрещал, а повар иногда оставшуюся пищу отдавал нам с Мариной в общежитие. Это были не объедки со столов клиентов, как в фильме «Вокзал для двоих», объедки я бы не взяла. Это были остатки от заготовок для дежурных блюд.
- Да ладно уж! – Махнул рукой Тёма и расплылся в лукавой улыбке. – Будто я не знаю, что Ашот вас подкармливает. Вот тебе это надо, худющая, словно тощий российский цыплёнок; а Маринке, как импортной гусыне, не грех бы отказаться от тройного прикорма!
Я звонко залилась смехом вместе с басисто расхохотавшимся шефом.
- А на что ты жить собираешься? – прекратив смеяться, поинтересовался он.
- Мне удалось накопить значительную сумму! – доверчиво поделилась и, не подумав о предприимчивости Тёмы, назвала, сколько денег у меня благодаря отцу на банковском счёте. Глаза Артёма Борисовича тут же плутовато заблестели, явственно свидетельствуя, что хозяин мудрствует лукаво. Он не заставил себя долго ждать, немедля выложил свою идею:
- Одолжи мне их на покупку игрового автомата, я через полгода верну с процентами, как в банке. Всё равно деньги у тебя лежат на книжке. А я их прокручу!
- Нет, нет и ещё раз нет! - Замотала я головой, категорично отказываясь от Тёминого предложения. – Извините, я не могу рисковать, мне нужно будет содержать ребёнка и за квартиру платить – я ведь не смогу жить с малышом в общежитии!
- А зачем тебе квартиру снимать? – не унимался Тёма. – Будешь жить у моей матери, у неё «двушка» в центре, комнаты раздельные, она же и нянькой будет, когда на учёбу будешь уходить. Хоть завтра переезжай!
- Я не нуждаюсь в благотворительности, - засопротивлялась я. - За себя я способна платить. Если ваша мама сдаст мне комнату по сходной цене, буду благодарна ей. – И тихонько попыталась выскользнуть из кабинета.
Но от воодушевленного новой идеей Тёмы не так-то легко улизнуть. На меня посыпался такой град его аргументов в пользу своего предложения, точнее, в пользу его для меня, что я не заметила, как согласилась. Мы договорились, что я перееду жить к его матери после каникул, а деньги Тёма вернёт мне в три приёма и, кроме этого, выплатит часть выручки от купленного игрового автомата своей матери в качестве квартплаты за три месяца моего проживания у неё.
- Вот увидишь, автомат даст хороший доход, - убедительно заверил меня довольный Артём Борисович и горячо стал излагать свою задумку: - На этом автомате играют вдвоём, рулят, как в машине, а на экране машинки бегают. Кто кого обгонит, кто быстрее устроит сопернику аварию?.. Словом, кто останется в живых? Делаются ставки, победитель получает 80 процентов из сложенной суммы, бару достанется двадцать. Если болельщики будут делать ставки, то тот, кто поставит на победителя, получит свой процент от денег болельщиков соперника, а бару снова двадцать процентов достанется. Ну, скажи, не классная ли развлекаловка придумана!
Трудно было с ним не согласиться, его идея в полупьяной аудитории бара могла сработать. Я не стала ему говорить, что получится уже не безобидная развлекательная игра, а скорее, казино, и налоговой инспекции это может не понравиться; но наверняка он всё предусмотрел, и мне не стоит вмешиваться в его дела

10 Дек 2015 21:57

Татьяна,принимайте в читатели,начало заинтриговало.
_________________

10 Дек 2015 23:17

Татьяна , спасибо за главу, понравилась тема.
Как часто думаешь выкладывать главы?
СПАСИБО!

11 Дек 2015 1:59

Принимайте в читатели!

11 Дек 2015 8:14

Спасибо за продолжение! Героиня, конечно, слегка наивная и податливая. Отдать деньги на сомнительное дело, еще и согласиться жить с чужим человеком. Ох и рискует она! Татьяна, а когда Валера осознает свое счастье?
_________________

Ава от Aditi Rao.

11 Дек 2015 9:12

Таня, спасибо за интересный роман. Flowers

11 Дек 2015 16:45

неужели она еще и без денег останется?

11 Дек 2015 17:16

Спасибо за продолжение!
_________________

11 Дек 2015 20:02

Как можно быть такой беспечной? Про деньги такие рассказать и одалживать когда ребенок скоро будет! А это наше время? Спасибо!

11 Дек 2015 22:46

» Глава III

Татьяна Медведева
Стань светом моим (СЛР+18)

Глава III
Следующий день мне принёс неприятное известие, точнее, доставила его однокурсница Катюха Горбунова, проживающая в соседней комнате. Все в общежитии знали об её безнадёжной любви к Андрею Васильеву. Она была слишком толста и некрасива, чтобы завоевать его честолюбивое сердце. Одутловатые щёки и круглые маленькие глазки делали её похожей на бурундука из мультфильма. К тому же одевалась Катюха в такие допотопные вещи, какие носили когда-то наши мамы – считала, они делают её стройнее. Но было совсем наоборот, широкие сборчатые юбки и оборки на блузках делали её ещё толще.
А ведь иногда она казалась почти хорошенькой, если б кто-нибудь из парней удосужился в нужный момент к ней приглядеться. Это когда Катюха пела. У неё был прекрасный голос, звонкий, волнующий, сильный. Впрочем, из-за полной фигуры её не брали даже в студенческую вокальную группу.
Неприятная новость касалась «братьев» Васильевых: выяснилось, что после нашей с Валерой регистрации в загсе они пошли вдвоём в ресторан и там познакомились с очаровательными девушками – студентками торгового вуза, теперь одна из этих очаровашек, та, что положила глаз на Валеру, придёт на день рождения Катюхи, который та собиралась отметить в субботу.
- Я не могла им отказать, иначе Андрей, обидевшись, не пришёл бы совсем, а без него я не представляю, как можно что-то праздновать. Мне не важно, с кем он, лишь бы был неподалеку, - виновато оправдывалась передо мной огорчённая Горбунова. – Но ведь ты, Тася, тоже придёшь? Ты на меня не обиделась? – Её добрые глазки-бусинки умоляюще посмотрели в мои глаза.
Значит, парни бросали мне вызов. Наверняка Валера задумал показать, как мало я для него значу и что он по-прежнему свободный человек. Возможно, хочет наказать меня за навязанную женитьбу демонстрацией ухаживания за другой девушкой.
Нисколько не сомневалась, по красоте я ей и в подмётки не гожусь, неспроста Горбунова говорит о новых пассиях Васильевых с придыханием. Но я приму вызов, недаром я дочь человека, воевавшего в Афганистане и других горячих точках. Я не трусиха, доказала себе это уже не один раз.
- Приду обязательно, - заверила я Катюху. – Тем более, в эту субботу не работаю, мне будет приятно со всеми вместе тебя поздравить. – О том, что мне не очень-то приятно будет встретиться с новым увлечением моего хоть и липового, но мужа, промолчала.

Накрывали стол для именинницы почти все девчонки, кто жил в общежитии и был приглашён на празднование. Мы с Олей Борзовой резали сыр и колбасу. Нож был тупым, с трудом подчинялся мне, на указательном пальце уже образовалось покраснение – предвестник мозоли, но я упрямо кромсала плохо поддающуюся колбасу. За моей спиной, за другим столом, колдовали над салатами Катюха с Наташей Звонковой, другие девчонки готовили еду на кухне на общих плитах.
Дверь вдруг после короткого стука широко распахнулась. В комнату шумно ввалились «братья» Васильевы и какой-то долговязый, с короткой бородкой парень в сером свитере и синих джинсах. С первого взгляда можно было определить: возрастом он постарше всех нас на несколько лет, даже Валеры и Андрея Васильевых, которые поступили в универ не в первый год после окончания школы, Валера – после армии, Андрей – проучившись два года в другом вузе. Судя по всему, поначалу именно это их объединило.
- А где Алёна Неркова? – забыв поздороваться, громко спросил Валера. - Мы хотим познакомить нашего нового друга с самой красивой девушкой журфака.
- Она на кухне, - машинально откликнулась я, но, подумав, что мне не стоит с ним вступать в разговор, так как он смотрит всегда сквозь меня, равнодушно повела плечами и уткнулась в кромсание колбасы.
- Катенька, - заискивающе обратился Валера к имениннице, - ты не против, если к тебе придёт на день рождения ещё и вот этот добрый человек? Глеб - художник и музыкант в одном лице, мы с ним познакомились в ресторане. У него своя доля к столу, принёс деликатесное мясо, вино и конфеты, но я ему обещал познакомить с самой красивой девушкой факультета, – одним духом выпалил Валера. Дождавшись, когда польщённая ласковым обращением Горбунова радостно закивала, всем сердцем соглашаясь на его просьбу, он направился к двери, бросив на ходу: – Я сейчас приведу Неркову. - За ним вышел и Андрей, не сказавший ни слова.
В установившейся тишине размеренно тикали большие китайские часы на стене. Я взглянула на брошенного «братьями» незваного гостя. Его густая, хотя и аккуратно подстриженная, но выцветшая местами бородка показалась мне несуразной и смешной, а большие сияющие самодовольством ярко-синие глаза, которые в другое время я назвала бы великолепными, пробудили во мне раздражение и дух противоречия.
- Вы знакомитесь только с красивыми журналистками? А с некрасивыми знакомиться считаете ниже своего достоинства? – с вызовом спросила, уставившись не мигая прямо в глаза парню.
- Что вы, нет! – смутился гость. – Я не вижу тут некрасивых девушек, одна краше другой. Просто никогда не попадал в обитель, где сразу несколько журналисток. Тут как в прямом эфире под перекрёстным огнём камер и света – не знаешь, чего ждать, всё не предсказуемо.
- Тем не менее вы нас игнорируете, - не унималась я, - между тем одна из нас именинница, её зовут Екатерина Горбунова. – Я показала свободной от ножа рукой на хихикающую Катюху. Парень ей важно поклонился. – Она прекрасно поёт, не хуже Пугачёвой. – А это Оля Борзова, её фельетоны когда-нибудь потрясут мир, «Аргументы и факты» и восставший из пепла «Крокодил» будут драться за её материалы. – Я кивнула на расплывшуюся в довольной улыбке кареглазую, рыжеволосую, с мелкими веснушками на носу и щеках мою соседку по комнате, потом указала на другую соседку: - Это Наталья Звонкова – будущий театральный критик.
Хорошенькая, с нежными чертами лица, формой напоминавшего сердечко, Наташа зелёными чуть на выкате глазами с нескрываемым интересом уставилась на человека, чей образ, по расхожему мнению, не расходится с его профессией. Художник – значит борода, длинные волосы. А у гостя всё так и есть. Звонкову всегда привлекали ярко выраженные внешне творческие личности. Чем страннее и типичнее, тем больше она ими восхищается.
- А вы кто? – требовательно охладила я игриво раскланивающегося с каждой названной девушкой парня и постаралась взглянуть на него с усмешкой. – Кроме того, что вы добрый человек, художник и музыкант в одном лице?
- Я-то Глеб Миролюбов, - приветливо откликнулся гость. - А вот вы, сердитая незнакомка, издеваетесь над несчастной колбасой! Она у вас превратилась в корм для кошек.
Взглянув на мятые колбасные кусочки на разделочной доске перед собой, я прыснула: они действительно были не очень привлекательными. В голове мелькнула шальная мысль, поддаваясь ей, протянула нож парню.
- Может, вы мне покажете, как нужно резать?
Синие глаза сверкнули лукавством и яркой вспышкой озарили бородатое лицо, сделав его почти красивым. Глеб взял нож, оглядел его, хмыкнул и принялся, к моему изумлению, ловко резать неподдающуюся варёную колбасу аккуратными ломтиками, не сминая их.
- Нужно не давить на неё, а пилить, - стал он объяснять мне, заметив моё удивление.
- Но нож всё равно тупой, - заупрямилась я.
- Да, не самый острый, - согласился Глеб, - но и не самый тупой. – В подтверждение сказанного музыкальные, с длинными пальцами руки его ловко разрезали в мгновение ока весь батон «Докторской». – Похоже, из меня разделочник куда лучше, чем вы, красавица незнакомка. Может, мне порезать и мясо, которое я принёс в долю, иначе ты превратишь его в собачьи ошмётки?
- О, будьте добры! – прыснула я и протянула ему карбонат, предварительно освободив от упаковки. Тут какой-то забияка чёртик, расположившийся, наверное, за моим левым плечом, вынудил меня кокетливо произнести: – Между прочим, не такая уж я красавица, вообще-то, может быть, чуть-чуть, самую малость, но на фоне распрекрасной Алёны эта малость растает как снег на жарком солнце.
- Не думаю. – Парень перестал резать мясо и с любопытством оглядел меня.
Я почувствовала, как краснею – этого ещё не хватало, нельзя смущаться перед человеком, озабоченным очередной интрижкой; в том, что Глеб Миролюбов ищет временных любовных развлечений, я не сомневалась. Впрочем, он тут же подтвердил мои мысли о нём, заявив игриво:
– У вас глаза похожи на незабудки, вас, должно быть, зовут загадочно! Анжелика, Изольда, Кристина?..
- Тася, самая деревенская Таисья! – перебила я парня и по-привычному добавила: - Отец меня так назвал в честь своей бабушки.
- Это похвально, когда в семье чтят своих предков, меня тоже назвали в честь дедушки, вместе с именем я принял все его достоинства и недостатки. – Произнося это, Глеб погладил двумя пальцами свою разноцветную бородку.
Что заставило меня захихикать.
- И бороду по наследству приняли?
- И её, - рассмеялся парень, - она вам не нравится?
- Бог мой, - сказала я с иронией, - кто я такая осуждать мочальное «производство» вашего лица!
- Значит, не нравится. – Глеб хотел ещё что-то сказать, но тут вернулся Валера, радостно волоча за руку, как маленькую девочку, улыбающуюся Алёну Неркову.
И началось представление признанной на факультете красавицы гостю с умилительными восклицаниями и избитым для такого случая кокетничаньем с обеих сторон.
Против Алёны, которая не только красива, но и умна – этакая Кармен в интеллигентном варианте или Шахерезада в европейском стиле – я ничего не имела, напротив, она мне даже нравилась. Поэтому потихоньку убралась, как говорится, быстренько сошла со сцены – пусть забавляются. Выскользнула из комнаты. Появилась уже, когда все садились за стол.

Новую подружку Валеры было трудно не заметить: в вечернем ярко-синем шёлковом платье на тонких бретельках она очень отличалась от всех остальных, не так нарядно разодетых. На голые плечи её ниспадали обесцвеченные длинные локоны,
Я ни минуты не сомневалась, когда узнала о беременности, что оставлю ребёнка, не смогу его убить, сделав аборт, но реально, как об отдельной личности, пока не задумывалась. А теперь вот при виде новой девушки Валеры почувствовала его ожившее «я» - малыш раз, другой толкнулся в моём животе. Да так ощутимо, что я чуть не задохнулась от неожиданности и силы толчков.
Ребёнок, казалось, качался во мне, словно в гамаке, ударяясь о стенки моего тугого, уже не плоского, но ещё не раздувшегося живота.
Он так ощутимо зашевелился впервые. Несомненно, требовал к себе внимания. Или его, как и меня, возмутило безразличие, с каким человек, считавшийся ему отцом, отнёсся к нам с ним – прилепился к чужой женщине, обнимает её прямо у законной жены на глазах.
Непроизвольно положила ладонь на живот, прикрытый шифоновой кофточкой-разлетайкой. Тихо, тихо, малыш, не стоит возмущаться! Ведь это я хочу тебя, а не твой отец! Я буду любить тебя за двоих, можешь верить мне. Не нужно волноваться! Недаром на перстне царя Соломона было выбито изречение: «И это пройдёт!» Всё проходит, зачем же зря тратить нервы, страдать, я с тобой, малыш, вместе мы всё выдержим - так старалась успокоить себя и не дать боли завладеть моим сердцем.
Странно, лицо новой подружки Валеры расплывалось у меня в глазах, хотя она и сидела почти напротив и я могла бы хорошо рассмотреть её черты. Но, похоже, сознание моё сопротивлялось этому, а обида застилала взгляд, вот он и ухватывал только общий облик соперницы – белые волосы, синее вечернее платье. Детали же лица стирались, словно по ним проходила школьная стирательная резинка, не задерживались в памяти ни на секунду. Да и мне этого не нужно!
Впрочем, лицо самого Валеры с натянутой улыбкой всё время стояло передо мной, и, если я даже не смотрела на него, то всем своим существом ощущала, как плотно сжимает он губы, превращающиеся в одну скорбную линию, как прищуривается, наклоняясь над ушком белобрысой соседки, словно кот перед открытой баночкой «Вискас». Заметив, что я положила ладонь на живот, чуть отодвинулся от девушки и убрал руку с её плеч.
С другой стороны от Валеры расположился второй ресторанный знакомец Васильевых – Глеб Миролюбов. Держится он несколько отстранённо. Откинувшись на спинку стула, спокойно наблюдает, как все вокруг шумно галдят после первых нескольких тостов и с аппетитом поглощают еду. Я заметила, из стакана с шампанским Глеб даже не отпил и на тарелке перед ним всё те же кусочки колбасы и сыра, что он положил перед первым тостом. Значит, не пил и не ел, зачем тогда пришёл. Если ради Алёны, то и тут ему не повезло: Неркова села на край другого стола, купается во внимании пятикурсника Сергея Олешко.
Наши взгляды с Глебом пересеклись. Он подмигнул мне, в ответ я улыбнулась как можно приветливее, чтобы подбодрить его в незнакомой компании. Похоже, это ему и не требовалось. Неожиданно Глеб хлопнул в ладоши, требуя тишины и внимания.
- Хочу подарить имениннице то, что ей всего дороже – песню! Знаю, она поёт лучше молодой Пугачёвой, - властно и одновременно загадочно произнёс и попросил гитару. Её ему немедленно принесли из соседней комнаты.
Настроив гитару, Глеб запел с вдохновением популярный трёхголосный хит «Бель» из модного мюзикла «Нотр-Дамм де Пари». Голос оказался у него потрясающий. Мурашки побежали по коже, без сомнения, не только у меня, но и у всей женской половины слушателей, когда он выводил:
Не покидай меня, безумная мечта,
В раба мужчину превращает красота.
И после смерти мне не обрести покой.
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой.
Удивительные тонкие, длинные пальцы Глеба бегали по струнам так завораживающе, что я не могла оторвать от них глаз. Была зачарована. Лишь когда смолкла гитара, мне удалось поднять взгляд на лицо певца. Он смотрел на меня и широко улыбался. Все дружно захлопали. Глеб привстал и неловко поклонился в сторону именинницы.
- Спой что-нибудь ещё! – закричали вокруг.
Склонившись над гитарой, Глеб принялся перебирать струны. Печально зазвучала песня «Зажигай солнце!» из популярной молодёжной телепередачи «Фабрика звёзд». Глеб пел её задушевно, вкладывая в слова какой-то свой тревожащий смысл:
Ты далеко…Стань светом моим!
Пусть нелегко…
Зажигай солнце,
Зажигай небо!
Его длинные волосы упали вперёд и закрыли ему лицо. Я обратила внимание на красивый золотистый блеск его светло-каштановых прядей. И почему-то подумалось, в этого мужчину я могла бы влюбиться, он мог бы стать моему ребёнку хорошим отцом. Если б я не была беременной… И тут же извиняюще положила руку себе на живот. О нет, малыш, я о тебе не жалею! Возможно, с отцом твоим мне надо было вести себя осторожнее – не бросаться в омут любви, не убедившись в ней с его стороны.

Это было просто каким-то безумием или наваждением. Столкнувшись случайно летом на сочинском пляже, мы с Валерой потянулись друг к другу так, словно впервые встретились, как будто сотни раз в общежитии и университете равнодушно не проходили мимо, едва здороваясь.
Море в тот день было неспокойным, Валера улёгся возле моего лежака на песке лицом к морю, подперев голову руками, и смотрел на набегающие на берег пенистые волны.
- Сегодня купаются только сумасшедшие, - тихо произнёс он.
Неожиданно его слова мной были восприняты как вызов. Я хорошо плаваю и легко могу справиться с любыми волнами, а эти не такие уж и мощные. Не сказав ни слова, из духа противоречия наверное, направилась к морю.
Проплыв несколько метров, оглянулась, чтобы помахать Валере, но оказалось, он плыл рядом. Глаза его возмущённо сверкали. Я приготовилась защищаться, однако, он не стал ругать меня, а просто схватил за плечи и привлёк к себе. Приятный трепет от его объятий охватил меня всю. Набежавшая волна накрыла нас с головой, мы радостно рассмеялись и поплыли обратно к берегу.
Когда уставшие от борьбы с морем растянулись на песке лицом друг к другу, для нас время словно замедлило свой ход. Сердце моё, похоже, пыталось выпрыгнуть из тела, оно учащённо билось не потому, что я запыхалась, оно трепетало в ожидании чего-то необычного. Валера не мигая смотрел мне в глаза в течение нескольких секунд, затем приблизил лицо и прижался тёплыми и нежными губами к моим. Млея от волнующего ощущения, я прикрыла глаза, почти перестала дышать, все чувства мои разбежались. Впервые меня так приятно целовали.
В какой-то момент Валера опомнился и отодвинулся от меня. По всей видимости, подумала я, вспомнил, что на пляже мы не одни, хоть и был штормовой день. Лицо его было таким растерянным, что я невольно рассмеялась, пытаясь обратить всё в шутку.
Но, кажется, Валера настроен был иначе, потому что лицо его выразило крайнюю степень удивления, потом он нахмурился. Я хотела успокоить - никто и не думает за нами наблюдать, но промолчала. И правильно сделала, так как вскоре поняла, что Валеру смущало вовсе не то, что нас кто-то увидит и осудит, а то, что я неправильно оценю его несдержанность. Он привстал, заглянул мне в глаза и погладил мои растрепавшиеся мокрые волосы.
- Что тебе показалось смешным? – осевшим от волнения голосом спросил. – Тебе было неприятно?
- Разумеется, нет! – смутилась я. – Даже очень приятно! – И почему-то кончиком языка облизала губы.
Валера, заметив этот жест, вздрогнул и перевёл взгляд на мои губы. Я затаила дыхание в ожидании его нового поцелуя. Ещё никогда так сильно этого не желала. Вообще-то, если честно, меня никто пока по-настоящему и не целовал. Было несколько беглых поцелуев в школе с одноклассниками, но радости они мне не доставили. Целовалась просто из любопытства и не могла, к своему разочарованию, понять, что в них хорошего находили мои подружки.
Губы Валеры потянулись ко мне. Они ещё не коснулись моих, как я вся уже затрепетала в предвкушении приятных чувств. Он поцеловал меня неторопливо сначала в губы, потом мелкими поцелуями покрыл щёки, глаза. Приятное тепло разлилось по телу, мне так не хотелось, чтобы он останавливался. Значит, вот почему девчонки находили поцелуи такими притягательными и говорили о них с восхищением!
Вечером мы бродили по Сочи, выискивали тёмные уголки и целовались. Валера был очень нежным. На следующий день мы снова купались в море вместе. И так несколько прекрасных дней: с утра - на пляже, а вечером – прогулки по улицам вблизи от дома моей бабушки.
В последний мой вечер в Сочи он не ушёл домой. Пробрался ко мне в комнату, благо, она была не в основном доме, а в двухэтажном деревянном сооружении вроде теремка, построенном моим дедом в саду, где была летняя кухня и комната наверху. Никто ничего не услышал. Там мы с Валерой и стали близки.

Вскоре все высыпали в холл, где, как водится, устроили, танцы. Я не пошла – не до плясок мне теперь. Направилась в свою комнату и полусидя-полулёжа расположилась на кровати, подставив под немного ноющую спину подушки и накрывшись до пояса пледом.
Чувствовала я себя уставшей и никому не нужной. Из коридора доносились плачущие мелодии из телепередачи «Фабрика звёзд». Взяла книгу из тумбочки – лучшего способа отвлечься от действительности не найдёшь. Чисто случайно в букинистическом магазине я наткнулась на воспоминания младшей сестры жены писателя Льва Толстого – Татьяны Кузминской. Какой же прелестью оказалась эта книжка! Но чтение мне в этот раз не шло в пользу. Глаза бегали впустую по строчкам, содержание не доходило до сознания.
Изнутри меня съедали тоска и злость, и неизвестно, что больше. Сердце разрывалось от мысли, что Валера с нежностью в данный момент обнимает красавицу блондинку, обвивая крепкими руками её стройный стан, как когда-то меня в Сочи.
Хотя надо признать, он никогда не был моим, может, лишь на несколько дней. Почему же тогда так больно из-за его отчуждённости! Никто бы мне не смог это объяснить, раз я сама ничего не понимаю.
Люблю ли я Валеру? Сколько раз задавалась таким вопросом и убеждала себя, что нисколечко не люблю, наоборот, ненавижу. Хотя бы за то, что держится в стороне и делает вид, что ребёнок, зародившийся во мне, не имеет к нему отношения. Разве благородный человек будет так вести себя! А мне, дочке кадрового военного, не пристало любить подобную низкопробную личность.
Вдруг кто-то тихо постучал в дверь. «Войдите!» - громко крикнула я. На пороге показалась рослая фигура Глеба Миролюбова. Не потрудившись дождаться разрешения пройти в комнату, решительно направился к моей кровати, придвинул к ней стул сиденьем к себе и оседлал, зажав его длинными ногами, словно маленькое пони. Худые локти упёрлись в спинку старого стула. В облике парня было что-то дон-кихотовское, и я не удержалась от улыбки.
- Тебе смешно, а я погибаю от скуки, - притворно-обиженным тоном воскликнул он и уставился на меня обжигающим взглядом. – Почему не танцуешь, а пролёживаешь бока на кровати?
Я пришла в негодование - какое ему дело, чем я занимаюсь. Раздражённо пожала плечами, показывая, что не собираюсь отвечать. Но Глеб ничуть не обиделся.
- Предпочитаешь чтение танцам? – спросил, не переставая сверлить меня упорным взглядом. Он отвёл его, лишь когда взял из моих рук книгу. – Хм, Кузминская? Прототип Наташи Ростовой? А отчего не какой-нибудь американский любовный роман из английской жизни?
- Отчего не любовный! Даже очень любовный. Исповедь девушки про свои влюблённости. Я люблю читать мемуары.
- Жукова, например? – подковырнул меня Глеб, хитро улыбаясь.
- Жукова в особенности, - ответила без тени улыбки.
- Жукова читала, а танцевать ленишься, - вдруг ни к селу ни к городу заявил Глеб. Заметив моё недоумение – какое отношение к маршалу Жукову имеют танцы – он неожиданно, подражая актёру Ливанову, важно промолвил: - Элементарно, Ватсон! Жуков, гарцуя на своём коне, выделывал такие па, что куда там сегодняшним танцорам.
- Ты поёшь почти как Майкл Джексон, все наши девушки буквально прослезились, - решила я перевести разговор на самого Глеба, - Почему не подался в певцы? В «Фабрике звёзд» тебя бы взяли с руками, с ногами.
- И ещё в «Фабрике грёз». Правда, если бы мои руки и ноги влезли в экран, ну и если бы габариты моей бороды, которая тебе не по вкусу, устроили акул шоу-бизнеса, - отшутился Глеб.
- Но я серьёзно, у тебя хороший голос! – Этот парень с чувством юмора и умением подтрунивать над самим собой мне нравился всё больше и больше.
- И я серьёзно. Мой хлеб художника понадёжнее шоу-бизнеса. Там блеснёшь и сопьёшься. А мои картины прокормят меня ещё сто лет. Так всё-таки почему ты не танцуешь? – вернулся к первоначальной теме Глеб. – Нет, не говори мне, что не выносишь «фабрикантов»! Этот стон у них песней зовётся!..
- Ни в коей мере! - Улыбнулась я удачной шутке, и тут у меня неожиданно вырвалось: - Просто я замужем. А ещё проще – беременна.
Я решила сказать правду: Глеб мне нравился, он начинал со мной флиртовать, незачем морочить голову хорошему человеку. К тому же глупо стесняться своего положения. Надо беременностью гордиться. Совсем скоро мой живот значительно вырастет вместе с малышом, и пусть его замечают люди!
Худое лицо Глеба в изумлении вытянулось, глаза округлились и из васильковых превратились в чёрно-синие. Он разочарованно произнёс:
- Твоему мужу повёзло. Наверняка очень рад. А моя бывшая жена не пожелала рожать, фигуру боялась испортить. Сделала аборт. – В его голосе послышалась печаль.
Однако Глеб не ушёл из комнаты. Мы проболтали ещё с полчаса, пока не пришла Оля Борзова и не принесла тарелку с кусочками торта. Втроём мы попили чай. Потом Оля принесла гитару, с ней явилась Катюха Горбунова, которая покинула ряды танцующих в холле. Катюха с Глебом попели дуэтом. Мы с Олей подвывали им в припевах как могли. Разошлись около часу ночи. Я легла спать, Оля, Катюха и Глеб ушли к имениннице в комнату продолжать веселиться.
Утром за завтраком Наташа Звонкова, вернувшаяся со дня рождения почти под утро, с возмущением рассказала, как безобразно вёл себя Валера – то и дело демонстративно обнимался со своей обесцвеченной Жанной, хотя и не был пьяным.
- Самое забавное, видели бы вы его рожу, - довольно сказала Наташа, - когда он, забавляясь, спросил у Глеба, кто же ему всё-таки из общежитских девчат понравился больше всех, и тот ответил: «Тася Лебедева. Жаль только, что замужем она и ждёт ребёнка. Я бы женился на ней не думая!»

11 Дек 2015 22:51

Постараюсь выкладывать главы без больших задержек.

11 Дек 2015 23:43

Спасибо

12 Дек 2015 0:04

Спасибо спасибо Flowers

жду продолжение
_________________

[url=https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=22187] [img]

12 Дек 2015 0:18

Спасибо очень понравилось!!
_________________

22 Ноя 2024 6:14

А знаете ли Вы, что...

...Вы можете отслеживать появление новых тем и новых информационных сообщений в темах на нашей странице в Твиттере

Зарегистрироваться на сайте Lady.WebNice.Ru
Возможности зарегистрированных пользователей

Не пропустите:

Читайте журнал "Маленькая Шотландия"

♥ Нам понравилось:

В теме «Солнечная петля (НФ, 18+)»: Всем привет! Нат, спасибо за продолжение книги! Что-то мне подсказывает, что синеокие не так просты и имеют какую-то свою... читать

В блоге автора Allegra: Дама с единорогом и три её портрета

В журнале «Little Scotland (Маленькая Шотландия)»: Единорог в мифологии, искусстве и геральдике

Зарегистрируйтесь для получения дополнительных возможностей на сайте и форуме