За секунду до взрыва

 » Глава 4. За 6 секунд до взрыва

Безотчетное, неосознанное, абсолютное, неповторимое
Недоступно желанное, звездное, непроявленное, необъяснимое.
Ослепительный всплеск волшебства за пределами круга
Две волны что встретились и поглотили друг друга.
Флёр «Почти реально»

Два месяца спустя.

Что же делать? Да! Вопрос не отличается новизной и долбит меня уже…сколько? Ой, мама! А если эти сутки в часы перевести? А если в минуты? Лучше не надо, так и крыше поехать недолго.
Зато я знаю, кто может мне помочь. Ну, не совсем, конечно помочь, но уж поговорить-то точно можно, хуже все равно не будет. Набираю номер, из трубки слышится никогда не унывающий звонкий голос Люськи: «База торпедных катеров!» Так, с настроением у нее все нормально, можно смело вызывать и в бой!
Мы договариваемся встретиться через час у меня, а Люська уже предвкушает поедание чудесных эклеров из нашей любимой кондитерской.
По кухне разносится аромат свежесваренного кофе, солнечный зайчик скачет по полкам и я, как в детстве, пытаюсь его поймать на ладонь, наивно полагая, что от этого станет теплее, если не руке, то душе – обязательно.
Люська врывается как торнадо, хлопая дверью так, что если бы у нас на потолке была штукатурка, она бы обрушилась вся до последней крошки, сметая по пути мелочь, что валяется на тумбочке в коридоре, брякая все свои шмотки в кресло и победно потрясая над головой коробкой со сладкой мечтой девушек.
- Они достались мне! Последние несчастные 10 штук – наши! – хохочет моя подруга и у меня самой невольно возникает глупая улыбка на лице, и нежданная радость накатывает упоительной волной. В этом мире не все так плохо, а я не одна.
Мы рассаживаемся на уютном диванчике, обжигаясь горячим кофе, и смеемся как 20 лет назад, когда мама пекла чудесный домашний торт «Полет», а мы называли его Сенатор, и в предвкушении, толкаясь и ругаясь, ждали появления на свет этого шедевра кулинарного искусства прямо из нашей духовки.
Немного успокоившись, но, все еще прыская от смеха, мы болтаем об общих знакомых. Оказывается, Ленка купила себе питбуля и назвала его Зорькой, а он так похож на ее мужа Кольку, что псину теперь зовут не иначе, как Зорька Николаевич. А Ирина, наша тихая и правильная Ирина, уволилась из библиотеки, которую обожала, и теперь работает креативным менеджером в крутой конторе. Вот так вот.
В промежутке между чашками кофе и заталкиванием в рот очередного эклера, Люська, состроив хитрую мордашку, вдруг берет быка за рога и приводит меня в растерянность, резко сменив тему разговора.
- Так о чем ты хотела поговорить?
У меня перехватывает дыхание, и я максимально округляю глаза, попутно судорожно пытаясь привести в порядок в миг разлетевшиеся мысли.
- Э… ну… мы вроде и так разговариваем. За жизнь…
Люська закатывается очередной звонкой трелью жизнерадостного и непринужденного смеха, и, отсмеявшись, пытается вернуться к связной речи.
- Да ладно тебе, со стажем дружбы в 20 с лишним лет меня обманывать не то что бесполезная, а просто глупая трата нашего драгоценного времени. Посему, говори сразу, чтобы мне знать, как себя вести дальше: тебе требуется психологическая помощь или моя мягкая жилетка, в которую можно в неограниченных количествах изливать все самое сокровенное и накипевшее в виде слезливой влаги?
- А в чем разница? – спрашиваю я таким же заговорщическим тоном, принимая ее правила игры.
- Ну, консультации психолога нынче в моде, и, как следствие, безумно дороги, хотя этим фактом мне тебя не напугать. Но можно прилично сэкономить, воспользовавшись моей бесплатной жилеткой, и оплатив всего лишь ее внеочередную стирку.
Люська неподражаема. Иногда я вообще не понимаю, как она может быть вице-президентом пиар-агентства с раскрученным именем и ворочать серьезными делами и серьезными цифрами. Но в этом вся она: такая разная и такая моя, родная. И я хочу выложить ей все как на духу, но опять не могу подобрать нужных слов.
Она не торопит, тонко чувствуя все мои сомнения и терзания, давая возможность самой наконец-то начать этот непростой разговор, поднося своими тонкими изящными пальчиками фарфоровую чашку к губам, делая небольшой глоток густой тягучей жидкости, и отправляя в рот очередную порцию эклера.
- Что для тебя измена? – брякаю я, не найдя более подходящей фразы и окончательно бросив попытки спустить все на тормозах, а просто поговорить по душам.
В меня летят крошки недожеванного эклера, брызги кофе, и я вижу, как Люська меняет цвет лица на благородно-красный, пытаясь откашляться и вдохнуть хоть немного воздуха. Постепенно приходя в себя, она очередной раз выбивает меня из равновесия контрольным ударом под дых:
- Как его зовут, давно вы встречаетесь, как, черт возьми, вы познакомились и сколько, мать твою, ты уже это от меня скрываешь???
Так, видимо из состояния ступора мне дешевле сегодня не выходить.
- С чего ты взяла, что я с кем-то встречаюсь? – я была способна только на этот детский лепет и все никак не могла взять в толк, где и когда прокололась.
Люська быстро берет себя в руки и официальным тоном заявляет.
- Дорогая моя, потому ты и решила поговорить именно со мной: я умна, проницательна, имею богатейший жизненный опыт и все такое. И я слишком хорошо знаю тебя. А задав этот вопрос, ты вся такая правильная и хорошая девочка, привыкшая к тому, что все должно быть по правилам, выдала себя со всеми потрохами. Да у тебя в голове не укладывается, что что-то может идти не по сценарию, который навязало нам общество с его сомнительными моральными ценностями и вековыми устоями! Ты бы не задавалась этим вопросом, не коснись он тебя непосредственно. С учетом того, что по моим данным с половиной у вас все ровно и гладко, я делаю логический вывод о том, что ты находишься на пути к вступлению в «реальную» жизнь.
Тут же отвечая на мой вопрос, отразившийся непониманием в глазах, этот великий психолог продолжает.
- Кстати, спешу тебя огорчить, медаль за верность тебе не светит!
- Чего? – я уже ни черта не понимаю.
- Ну, сколько ты продержалась в браке? 8 лет? Поздравляю, Шарик, ты балбес! А вот если бы еще два годика потерпела, общество защиты мужей выдало бы тебе медаль за верность. Блин, да шучу я, - уже серьезным тоном поясняет мне Люська, как неразумному ребенку втолковывают, что спички – это не игрушка. – И не смотри на меня так! Даже если ты еще не изменила во всех смыслах этого слова, то уж в голове у тебя точно пролистывается 20 страница Кама Сутры с твоим таинственным похитителем сердец суперправильных жен! И лучше молчи и не пытайся сказать, что я не права. Хоть себе не ври, уже будет легче.
Я как рыба, попавшая на сушу, открываю очередной раз рот в попытке сказать хоть что-то, если не в оправдание, так хоть ругнуться. Не получается. Видя мое состояние, подруга подходит к бару, вынимает бутылку Чиваса, два бокала и наполняет их темно-янтарной жидкостью.
- Я не пью виски, - бормочу я, тупо наблюдая за ее манипуляциями.
- Я знаю, но перед тем, как я разберу тебя на составляющие, считай, что это наркоз, необходимый перед душевным расчленением. Потом Сашке позвоню, у него знакомый - патологоанатом, может, поможет с возрождением из пепла, хотя, с этим вопросом лучше к Фениксу. Только залпом пей, так надежней!
И я пью залпом, потом еще. И действительно, становится легче. Меня отпускают скованность и сомнения, в голове – легкая эйфория, проблемы кажутся не такими глобальными и вполне разрешимыми, тем более что со мной – «подруга дней моих суровых», и я выдаю все, как на духу: и про знакомство, и про мимолетные встречи, и про то, что по какой-то неизвестной мне причине я каждый раз не могла от этого отказаться…
- А вот с этого момента – подробнее. Здесь и начинается самое интересное, разумеется, с научной точки зрения, – останавливает мой словесный поток личный психолог. Какой он?
- Он? – этот простой вопрос вызывает во мне такой шквал эмоций и воспоминаний, что я на мгновение отключаюсь от реальности, а перед глазами проносятся с огромнейшей скоростью лепестки воспоминаний: нежная улыбка, которая касается только уголка губ, эти потрясающие глаза, которые смотрят прямо в душу и из их плена невозможно выбраться, голос с легкой хрипотцой, от которого подкашиваются колени, а я становлюсь неразумной девчонкой. Походка, жесты, губы, руки. Как же все это для меня стало вдруг дорого, как же мне с ним хорошо, как же он меня понимает, чувствует, предугадывает. Меня переполняют эмоции, и я выдаю все это подруге на одном дыхании, с обреченностью понимая, что это лишь жалкая толика того, что на самом деле бушует в моем сердце.
- Ты влюблена, - Люська смотрит на меня с оттенком дружеского сочувствия, теребя свой каштановый локон, и констатирует истину, в которой я боюсь себе признаться, - но с тобой профессионал, поэтому ты не безнадежна. - Давай подискутируем о вечных ценностях, а потом вернемся к неизвестной лишь тебе причине и твоему «почему», - опять резко меняет тему разговора мой специалист.
Люська изображает нашего университетского профессора-философа, пытаясь в его манере поправить съехавшие на переносицу воображаемые очки, сощурившись за толстенными линзами, и дребезащим голосом произносит: «Уважаемые студеееенты, попрошу вас не разговаааривать!» Мы покатываемся со смеху, и я, успокоившись, становлюсь самой собой.
- Вот скажи мне, - начинает опять серьезным тоном Люська, - ты любишь мужа?
- Стоп, ты как-то не с того начинаешь! – я тут же принимаю боевую стойку.
- Да брось, я иду от сложного, чтобы потом было проще! Давай: да или нет? – хитро подмигивает, вот лиса.
- Еще бы пару месяцев назад я сказала бы, что да, а теперь… Я начинаю сомневаться…
- Правильно, - тут же перебивает меня подруга, - и я тебе скажу почему! Потому что само понятие «любовь» крайне неустойчивая категория, зависящая от кучи «если». Вот что для тебя любовь?
- Ой, ну, это сложно!
- А ты попробуй, - приободряет меня жизнерадостный голос, и я пробую.
- Это… Яркое ослепительное чувство, которое озаряет нашу серую жизнь, когда без человека не можешь жить, дышать…
Меня останавливает дикое ржание подруги, которая, размазывая слезы по щекам, уже даже не делает попыток спасти тушь…
- Ты последний раз что читала? «Унесенные ветром» или «Поющие в терновнике»?
- Мураками, - непонимающе отвечаю я.
- Оу, это тоже ярко выраженная клиника, но особенности лечения иные. Прекрати использовать штампы и вернись в реальность. Поняла? А теперь давай про то же самое, только с бытовой точки зрения! Попробуй, у тебя получится, только отключи функцию «розовая романтика» в мозгу и рассуждай не как 18-летняя дурочка.
- Фи, как грубо!
- Это не грубо, это честно, давай!
- Так, ладно. Это понимание, доверие…
- Уже лучше.
- Это, когда чувствуешь себя, как за каменной стеной, - я увлекаюсь, чувствуя ее поддержку и одобрение, и слова сами срываются с губ, - это общие интересы, родство душ, общие идеалы, убеждения, ценности, ну и уже в контексте всего вышеперечисленного, когда не можешь жить без этого человека, потому что он такой один и тебе очень дорог.
- Добавь гармоничную постельную составляющую и все будет очень правдоподобно!
- Ну, это ведь не главное…
- Не главное, спорить не буду, но очень приятное дополнение. Так, а теперь вспомни, как у вас с благоверным все начиналось.
- Ну, как… как… по классике жанра: розы-конфеты-игрушки, признания, фейерверк чувств, ощущение полета и фантастические ночи… во всех смыслах…
- Правильно. Но вот фейерверк закончился, скрипки отыграли, и теперь перед вами тётушка «жизнь» - изрядно раздобревшая от времени, но все такая же милая и добродушная. И она говорит тебе: «Ау, дорогая! Ты была влюблена в своего мужа, но влюбленность переросла в чувство, которому, может, и нет точного определения, но которое можно охарактеризовать как: меня все устраивает, нас связывает больше, чем дружба, мы близкие люди во всех смыслах и это здорово. У нас крепкая семья, ребенок, все тип-топ!» А так и должно быть. И тебе очень даже повезло! Муж не пьет в общепринятом смысле этого слова, не курит, после работы идет домой, занимается ребенком, вывозит на моря и океаны, да еще балует цветами-подарками по праздникам. Живи в свое удовольствие. Влюбляйся себе, кто запрещает. Только ненадолго. Проживи свой фейерверк и иди дальше.
- Подожди, подожди, - я пытаюсь вклиниться в монолог вошедшей в роль Люськи. – А как же любовь? Та, настоящая??? Которая бывает раз и на всю жизнь???
- Как в «Унесенных ветром», что ли? А никак! – обрубает «психолог». – Ты замуж выходила по большой любви и думала, что это - то самое, единственное. Так ведь? Можешь не отвечать, знаю, что так. А тебе в голову не приходило, что каждая влюбленность имеет обыкновение так и заканчиваться? Независимо от того, вышла ты замуж за свою первую влюбленность или за последнюю???
- Но пока не попробуешь, ведь не узнаешь? – нет, я хочу отстоять свою позицию веры в настоящее чувство, определенно хочу. Но Люська опять кроет мою карту козырем.
- Думаешь, ты одна такая на свете, которая хочет чего-то неземного? Я тоже хочу! Только ты не о том рассуждаешь. Ты пыталась начать разговор с определения того, что такое измена. Так вот, нет измены как таковой в принципе. Опять штампы и догмы, навязанные литераторами, которые живут в каком-то понятном только им мирке, и такое ощущение, что в палате с мягкими стенками. Ну, давай на моем примере, так проще.
Я, конечно, знаю о Люськиных романах, но как-то не приходило в голову, что моя такая жизнерадостная и всегда внимательная ко мне подруга, может серьезно относиться к своим многочисленным поклонникам при ее солидном во всех смыслах муже.
- Так вот, что для тебя измена? Или даже не так, ты согласишься с тем, что конечная фаза измены – это постель?
- Ну, да…
- Так, а все, что следует до нее? Встречи, поцелуи при луне и серенады, пусть и не под окном.
- Ну, поцелуи, это уже наверное, измена, - мои плечи опускаются от дикого чувства вины, - А вот разговоры и все такое – почему?
- Ох, как удобно ты устроилась! – Люська скептически окинула меня своим вмиг посерьезневшим взглядом. – Типа, если ты думаешь о другом мужчине, мечтаешь о встречах с ним, даже занимаешься с ним любовью во сне – это нормально, изменой и не пахнет. Если ты с ним разговариваешь, выслушиваешь комплименты, принимаешь его знаки внимания, обедаешь с ним при первой попавшееся возможности – это тоже не измена. Так, легкий флирт. А вот стоит поцеловаться по-настоящему и все, ты попала: заклеймена навечно «падшей» женщиной! А я еще и сплю с другими мужчинами, так все теперь, Мария Магдалена нервно курит в коридоре? Что за детский лепет??? Давай уж честно, в общепринятом смысле слова «измена» ты изменяешь мужу, просто не спишь с этим мужчиной. Пока. Но и это придет, потому как, судя по твоему восторгу уже на этой стадии ваших отношений, он тебя не разочарует.
Люська отпивает уже безнадежно остывший кофе и продолжает свою отповедь:
- Ты хочешь остаться вся такая правильная и честная для кого-то или для себя? И следующий вопрос: тебе это надо? А зачем тебе это надо? Быть честной и правильной для кого-то и несчастной с собой наедине? Кому легче-то станет? Твоей совести? Надолго? А потом придет следующая стадия мозгодерства: а вдруг, если бы я попробовала, это оказалось бы тем единственным! И все такое. На всю оставшуюся. Такой расклад тебе в голову не приходил, Шерлок???
- Люська, я всеми этими вопросами уже себя задолбила, поверь!
- Поэтому я открою тебе правду жизни, как бы жестоко она не прозвучала. Ты влюблена, ты сейчас хочешь быть с ним. – Будь! Потом перелистни эту страницу и иди дальше. Это не измена, это жизнь! Будешь загоняться – закончишь свои дни в Дурке вместе с теми литераторами, вам будет что обсудить…
- Я так не могу!
- Никто не может, всем приходится. Не люби мне мозги! Ты справишься!
- А как же семья? Я же обманываю свою семью!
- Какие тебе нужны варианты? Ладно, допустим, ты уходишь от мужа, забираешь Дашку, вы живете долго и счастливо пару лет, потом все: тот же погасший фейерверк! Только неизвестно, каков этот человек в повседневных трудовых буднях, какие у него бзики и пунктики, а муж – его ты знаешь если не «от и до», то уж достаточно, чтобы спрогнозировать общую модель поведения. И что потом? Разочарование, муки совести, до кучи останется приползти на коленях и молить о прощении: пустите назад, я больше так не буду!
- Ну, нет, не так! – в праведном гневе я готова укокошить этого циника. – Я никуда и ни от кого пока не ухожу! Я просто запуталась, опять ловлю себя на тяжком вздохе, -запуталась в себе, в своих чувствах. И просто не знаю, чего хочу!
- Ты хочешь, чтобы ситуацию разрулила не ты сама, а обстоятельства! – жестко обрубает мою последнюю надежду на лучшее Люська. – Ты хочешь, чтобы все решили за тебя, а за собой хочешь оставить приятнейшую роль жертвы обстоятельств: раз так получилось, я покоряюсь судьбе и т.д. и т.п. Вот чего ты хочешь и чего ждешь! Но в жизни так бывает не часто! Да и не все счастливчики, столкнувшиеся с такой реальностью, рады, уж поверь. Так что, у тебя полюбак будет два варианта: проклинать судьбу или проклинать себя, другого не дано. Судьбу проклинать, безусловно, проще и дешевле, себя-то все любят.
- Люсь, я не знаю…
- И не надо тебе сейчас ничего знать. У тебя вагон времени, думай на здоровье, только не перетрудись. Я не готова стать подругой, таскающей соки истеричке, валяющейся в больничке с капельницами и глотающей антидеспрессанты! С кем я тогда буду эклеры уминать? – и разрядив одной этой фразой до предела накалившуюся на кухне атмосферу мы искренне смеемся над умением моей любимой Люськи говорить просто о сложных вещах.
- Ладно, мне пора, пока-пока! – подружка обнимает меня напоследок, чмокает в щеку и выпархивает из квартиры жизнерадостной, не знающей усталости экзотической птичкой.
___________________________________

 » Глава 5. За 5 секунд до взрыва

Но ведь она не твоя,
Хоть с тобой она даже иногда и бывает.
Она не твоя, как глоток вина,
Так тебя она выпивает.
Она не твоя, ты играешь с ней, а она – с тобой, потому что
Знаешь ли ты, что в себе таит женская любовь.
Григорий Лепс&Стас Пьеха «Она не твоя»

саунд Garou «L`injustice»

Закрывая дверь, я еще слышу на лестнице цокот Люськиных каблучков, будто бы эхо ее последних слов такого тяжелого для меня разговора.
Едва замечаю размеренные движения при уборке нашего с подругой «пира души», шум воды и звон посуды, когда я пытаюсь вернуться в свое настоящее. Или, все же, прошлое? На глаза попадается недопитый бокал Чиваса, и я, в раздражении выключив воду, подхватываю его и иду в комнату, даже не стараясь разогнать тени, притаившиеся по углам темной комнаты, включив в ней свет. Полумрак окутывает меня, медленно, но верно, погружаемую в алкогольный дурман. Но даже он не способен изгнать мысли из моей головы.
Эх, Люся, Люся. Как же здорово, что ты у меня есть. О таком друге можно только мечтать. Не каждый «друг» скажет тебе то, что думает на самом деле, а не то, что ты хочешь услышать. Ты тысячу раз права. Во многом, очень во многом. Но, не во всем. Это твоя правда, не моя. Ты живешь так, как считаешь нужным. Ты свободна, как птица в своих чувствах и желаниях.
И я не лучше тебя, не чище, не добрее, не благороднее. Я просто другая. Это не моя оболочка, твоя. Безусловно, так удобнее, проще, комфортнее. Но для меня – это неправильно. Это идти против себя, против своих принципов, своих убеждений, всего того, чем я ценна сама для себя.
Господи, если бы было все так очевидно. Твоя мудрость подкупает своей простотой и доступностью, а свобода твоих взглядов и прощения себя самой так желанны. И преображение черного падшего ангела в мудреца - владельца абсолютных истин, к тому же, скроенных под себя, и сидящих на твоей сути подобно дорогому костюму от Кутюр, безусловно, желанно, но мало достижимо. Ни фасон, ни размер не те. Дизайн потрясающ, но не хватает едва уловимых, но таких важных для меня мелочей: не хватает легчайшего налета пусть не правильности, но безусловной искренности, фантома честности и едва уловимого шлейфа преданности.
Так просто, простить себя за все и отпустить, не смотря ни на что. Но это слишком просто. Слишком. Ты, безусловно, права в одном: нельзя лгать самой себе. В противном случае, вся жизнь – пустота, ни к чему не обязывающая иллюзия бытия.
А правда состоит в том, что в этой жизни мы получаем далеко не все, что хотим. И не ценим то, что досталось нам слишком легко. Наши желания сильны до необузданности, до безумия, до обжигающей доступности, но мы не можем быть их рабами, не должны.
Именно поэтому мое чувство вины зашкаливает до немыслимого предела, именно поэтому так больше не может продолжаться. Я не могу предавать мужчину, которому была преданна и верна все эти годы. Не могу перешагнуть через свою совесть, через все ценности, которыми жила все это время. Время «ДО». Это не может быть правильным, я не могу позволить себе жить так просто, разметая по углам все, на чем зиждется мое «я».
Так здорово сказать себе: попробуй, ведь лучше жалеть о том, что сделано. Это очень удобно. Но так неправильно. Не для меня. И поэтому решаю, что следующая наша встреча будет последней. Не потому, что я стою у черту своего окончательного падения и пока не изменила мужу… до конца… Пока я не изменила себе. Пока я не разрешила себе такую малость, как секунда эфемерного счастья. Пока не прикипела душой к своей сказке. Легче залечить неглубокий шрам, чем сердце, истерзанное следами трассирующих пуль. Невозможно жить во лжи…
***
В выходные мы всей семьей едем в кино. Дашка просто светится от радости предвкушения и мне становится так легко: вот оно – мое счастье, моя семья. Муж склонился ко мне и нежно шепчет, что сегодня я похожа на фею. И я верю ему: верю теплоте в глубинах карих омутов, в искренность каждого мимолетного взгляда, в котором сквозит любовь к дочери, любовь ко мне. Его каждодневная забота о нас не бросается в глаза, но стоит приглядеться, остановиться на мгновение и увидеть, что этот такой серьезный и такой правильный мужчина безумно дорожит своей семьей, своим миром, в котором мы для него – все. Расставив все точки над «i», я успокаиваюсь и просто живу…
Живу до момента последней, как я искренне надеюсь, встречи.
***
…Мы медленно движемся в танце, не замечая никого вокруг. В голове витает легкий флер винного опьянения, приглушенный свет ресторана плывет перед глазами, превращаясь в причудливую дымку размытых огоньков.
И слова, так долго продуманные и просчитанные слова, не идут с языка. Я не могу сказать «прощай». Было так легко отказаться от него, не видя, не слыша, не ощущая, убеждая себя всеми незыблемыми истинами этого мира в правильности и окончательности своего решения. Они превращаются в ничто, разбиваясь на миллионы осколков, о дикий крик сердца: «Нет! Только не это!» Я становлюсь беспомощна перед неминуемой констатацией слишком очевидной, постоянно ускользающей от меня, истины – простой, как мир, как жизнь, как вечность. Я его… Нет, этого не может быть! Это неправильно, нечестно, невозможно! Но одна мысль о том, что я могу потерять его, здесь и сейчас, душит меня,загоняя обжигающей волной в капкан неизбежности.
Я не хочу, чтобы музыка заканчивалась, не хочу, чтобы эти руки, обнимающие меня легко и, в то же время, так надежно, соскользнули с моей спины с последними аккордами мелодии, которая выворачивает мою душу наизнанку. Французский – поистине язык любви! В этом ресторане все пропитано им, начиная от атмосферы и заканчивая так и не тронутым мной десертом.
Наверно, он тоже ощущает остроту и пронзительность этого момента, потому что с финальным взмахом смычка его руки еще крепче обнимают меня, а ухо щекочет глубокий бархатный шепот: «Поехали домой…» Он не задумывается над тем, как назвал то место, куда хочет меня увести, а я не придаю значения тому, в какую форму облекается наше обоюдное притяжение.
Машина срывается с места, и мы летим по пустынному шоссе, припорошенному свежевыпавшим снегом. Еле слышная мелодия в салоне - будто продолжение того духа Франции, в который мы были погружены еще полчаса назад. Я не удивляюсь тому, что это Garou. Я уже не удивляюсь ничему, что связано с «нами».
Мы останавливаемся перед… О, боже! Этого просто не может быть! Передо мной, в чаще леса, среди вековых елей, облаченных в королевские белоснежные одежды, предстает настоящее французское шале. Нечто подобное я видела на картинках журналов. Нет, это не огромная вилла или особняк. Это сказочный домик, будто сошедший со страниц сказок братьев Гримм. Окна фасада темны также, как и ночь, укрывшая нас своим бархатным покрывалом.
Под ногами поскрипывает снежный покров, а всю эту нереальную картинку освещает холодный свет таких далеких и, вместе с тем, таких близких безмолвных звезд, которые становятся немыми свидетелями предстоящего волшебства.
Мы входим внутрь, и я опять не могу удержаться от восторженного вздоха. Такое впечатление, что неизвестный архитектор под каким-то немыслимым предлогом пробрался в мою голову и перенес в реальность все мои фантазии и мечты о том, как должна выглядеть отраженная в зеркале мечтаний феерическая реальность.
Центральное место, безусловно, принадлежит камину, в котором уже, благодаря стараниям моего спутника, разгорается тысяча огоньков, сливающихся в манящее своей теплотой, яркое пламя. Перед камином – ковер с пушистым ворсом, в котором хочется утонуть и почувствовать себя песчинкой, плывущей по бескрайнему океану времени. Остальные детали мой мозг просто цепляет, не останавливаясь на чем-то конкретном: горный пейзаж в изысканной раме, напольная ваза с хитросплетениями сухоцветов, диван в минималистском стиле, очень тонко вписывающийся в это, кажущееся параллельным, измерение.
У меня в руках оказывается тончайший хрусталь с красным вином, доносящий до моего уже лишь слабо мерцающего сознания изысканный букет, сотканный виноградными лозами. А я смотрю в его глаза и понимаю, что окончательно пропала…
«О, боже!» - только и могу произнести я, хотя нет. Могу лишь подумать! Слова не идут с языка, а я просто тону в этой нереальной бирюзе, как в бескрайнем море: вот выглянуло солнце, и оно нежно искрится, а по верхушкам волн скачут солнечные зайчики, а вот чуть надвинулось облако и моя бирюза становится более насыщенного благородного оттенка, граничащего с глубинной синевой. Какая красота!
В его глазах отражается огонь камина. Языки пламени на бирюзе – настолько сюрреалистичная картина, что я боюсь даже вздохнуть, чтобы не спугнуть момент. В сильных и, вместе с тем, нежных руках - бокал вина фантастически багряного оттенка. Я невольно любуюсь этой безупречной красотой мужских рук, в них прозрачный хрусталь смотрится еще более хрупким, еще более беззащитным. Да, руки - это мой пунктик, но кто меня сейчас в этом может упрекнуть?
Плавным движением он ставит бокал на каминную полку и просто смотрит мне в глаза. Он не ищет в них ответа на незаданный вопрос, не пытается обнадежить и пообещать то, что хочет услышать любая женщина, будь она на моем месте. Нет в этом взгляде и огня предвкушения или отпущения всех моих грехов. Он сам не знает, что будет потом, но четко представляет, что должно следовать дальше.
И вместе с тем, не смотря ни на что, он дает мне выбор. Много это или мало? Это тяжкая ноша или редкая удача, чувствовать себя если не хозяином своей жизни, то хотя бы вершителем настоящего момента? Вечная дилемма и вечный вопрос: решать тебе или лучше пусть все решат за тебя? Ты – жертва обстоятельств или циник, желающий получить все здесь и сейчас, а потом – хоть потоп? Я не знаю, что лучше. Я не знаю, что проще. И уже не знаю, где та женщина, которую я знала.
А понимаю лишь одно: я не хочу думать о том, что за этими стенами, не хочу рассуждать о вечных ценностях и измерять в унциях понятие верности. И даю себе простой ответ на простой вопрос: я хочу быть с ним, здесь и сейчас. Просто быть.
И увидев это в моем взгляде, он просто делает шаг навстречу. Еще один, еще. Паузы между шагами – это и его выбор. Какова его потеря в случае проигрыша? Велика она или ничтожна? Ответом на этот вопрос может быть единственный шанс, место для которого всегда остается на карте судьбы: шанс потерять себя.
Меня окутывает волна тепла и благородного мужского парфюма, эти умопомрачительные руки вырисовывают на моей коже замысловатые узоры, а я уже не принадлежу себе, не принадлежу никому, только этому пронзительному моменту единения двух одиноких и таких ранимых душ.
Его губы накрывают мои в попытке утолить жажду если не любви, то тепла и ласки, а этих нерастраченных чувств у меня хватит на двоих. Я не замечаю, как нас покидает одежда, как руки сами ищут и находят те незримые струны, благодаря которым тела поют такую древнюю и такую вечную мелодию всепоглощающего удовольствия. Что есть нежность вкупе с чувственностью и пониманием желаний того, кто тебе дорог? Наверное, это эйфория, граничащая с помешательством.
Оказавшись на мягком ковре, перед камином, эти понятия становятся неважными, мимолетными и ускользающими от меня, словно сновидения. Есть только мужчина, склонившийся надо мной, его губы, осыпающие легкими поцелуями тело и мое отчаянное желание отдать ему всю себя до последней капли, до последнего вздоха…
Мы становимся одним целым, и я понимаю, что в жизни испытала далеко не все возможное и невозможное. Нет, перед глазами нет фейерверка или иного светопреставления. Перед ними плавится бирюзовая нежность и, вместе с тем, такая дикая обреченность от неповторимости этого момента, что по моим щекам катятся невольные слезы, а у него в груди клокочет ярость, перерастающая в упрямую ожесточенность. Но и этот момент проходит, сменяясь всеобъемлющим наслаждением.
Мы никак не можем отдышаться и поверить в реальность происходящего. В камине все так же потрескивает огонь, за окном все так же воет ветер, ничего не изменилось, кроме нас самих. И я скорее чувствую, чем слышу едва доступные моему слуху слова, сорвавшиеся приговором с его таких любимых (любимых?) губ: «Не моя…»
___________________________________

спасибо большое, очень понравилось. так живо написано! принимайте в читатели
_________________

Спасибо.

kanifolka, Lileumliz И Вам спасибо, что читаете)))
Постараюсь сегодня все выложить, но на работе почему-то приходится работать
___________________________________

 » Глава 6. За 4 секунды до взрыва

Если вдруг взрывная волна
оборвет наши сны,
зачеркнет наши планы, -
что если я не успею сказать
тебе о самом главном ?
Флёр «Взрывная волна»

Саунд Garou "La Moitié Du Ciel"

Месяц спустя.
Я сижу в офисе и в бессильной ярости скрежещу зубами. Не, ну, правда, все мои проблемы от того, что я женщина! Будь я мужиком, этот контракт уже был бы у меня в кармане. Но поскольку мне не везет с рождения, а в этом странном мире считают, что мозги есть только у тех, у кого есть еще и… Ага, он самый! То мне приходится признать, что обстоятельства сильнее меня. Но так не хочется.
Мне нужно всего лишь согласие одного единственного банка, и сделка века свершится. Но, к величайшему сожалению, моим инвесторам нужен именно тот банк, во главе которого сидит лысый перец, не переносящий на дух весь женский род вместе с Памелой Андерсен и Девой Марией.
Нет, ну почему он считает, что моих мозгов должно хватать только на приготовление яичницы и воспроизведение ему подобных? Головой-то я понимаю, что мой потенциальный конкурент в борьбе за поддержку этого банка силен, хоть у нас и абсолютно разные сферы деятельности, но, как говорится, деньги нужны всем, а банкам фиолетово, на ком зарабатывать.
Конечно, если бы во главе альтернативного проекта не стоял мужчина, мы бы уже пожали друг другу руки, и дело было бы в шляпе… Что такое «не везет» и как с ним бороться?
Может мне вызвать соперника на дуэль? На чем бы нам подраться? Может, на зонтиках? Надо поострее свою «трость» заточить! Не убью на месте, так хоть покалечить попробую. Перед глазами уже начали мелькать подробности нашей воображаемой потасовки. Да, точно! А в газетах напишу: «Скончался от 40-ка прицельных попаданий зонтиком в жизненно важные органы». Боже, что я несу? Это нервное, видимо.
Надо признать, что я сделала все мыслимое и даже немыслимое, чтобы убедить этого лысого деда поучаствовать в проекте: столько диаграмм, кривых, косых и параллельных я за всю свою жизнь не чертила, а вместо романтики и сказочек по ночам мне снятся графики и скачущие индексы Доу Джонса. Так и до помешательства верные 100 метров трусцой.
В состоянии, граничащем с безнадежностью, я отправляюсь на обед. Вместо обычной романтики и предвкушения долгожданной, но такой короткой встречи, сплошное уныние и злость на весь белый свет.
Меня встречает нежный поцелуй и обеспокоенный взгляд бирюзовых глаз, но даже это не может вывести меня из состояния отчаяния.
- Будь неладен весь род мужской с Адамом во главе! На кой черт он позарился на это яблоко, все равно не доел! А я теперь отдуваюсь за его грехи и всех несчастных Ев вместе взятых! – с места в карьер начинаю я свою отповедь, - ну почему они хотят заполучить этот «Инвест», а? Ну, почему не другой? Почему?
- Потому что они перестраховываются, и ты это прекрасно понимаешь, - спокойный тон собеседника мало способствует моему душевному равновесию.
- Да это понятно, но чем хуже мой проект, чем тот, во главе которого стоит «неизвестный герой», а??? Да будь на моем месте кто угодно, лишь бы не в юбке, и все было в шоколаде!
- Так, успокойся! Я воспринимаю только фрагменты твоей речи. Больше всего меня заинтересовала та часть, в которой было что-то про отсутствие юбки и шоколад, - вкрадчивость его тона заставляет меня срочно придти в себя.
- Я это сказала? – «Черт, что за бред я несла минуту назад», - проносится в голове.
- Милая, прими, как данность то, что тебе остается лишь ждать их ответа. Пара дней – и все решится, ты молодец, но больше ты ничего не можешь сделать. Успокойся. И твой проект не хуже, он просто другой. Им трудно определиться, где больше вероятность получения максимальной прибыли, это обычный прагматизм.
- Легко сказать: успокойся! Как тут успокоишься, когда в голове такое???
- Ну, у меня есть пара задумок, если ты способна воспринимать еще что-нибудь, кроме индексов и котировок. Я так соскучился…
- Эх, боюсь, пока ничего не получится, - я с тоской смотрю в такие дорогие мне глаза, - никак.
Он ничем не выдает своего разочарования, не комментирует ответ, а лишь пожимает мою ладонь, и, как ни в чем не бывало, продолжает меня успокаивать:
- Все убудет хорошо, я уверен. Поверь, в жизни есть еще и удача, которая остается как самая глупая из надежд.
Я пытаюсь выдавить из себя улыбку. Мне так хочется ему верить.
***
Спустя два дня.
Я возвращаюсь домой выжатая, как лимон. Нет, я даже на лимонную корку не похожа, она хоть чем-то напоминает своего хозяина, а я – впору только косу на плечо и идти смертью подрабатывать.
Не успеваю я скинуть плащ, как в коридор влетает Дашка:
- Мама! Обещай, что вы привезете мне что-нибудь необыкновенное! – она вся светится от счастья, а я пытаюсь понять, что и кому я опять должна, но, не дав мне придти в себя, она продолжает:
- Я хочу огромный кокос, а лучше – настоящую обезьянку!
- Стоп, Даш! Я ничего не понимаю! – и поднимаю глаза на улыбающегося мужа.
В его глубоких карих глазах оттенка выдержанного виски пляшут бесенята, и я понимаю, что за моей спиной явно зреет заговор.
- Что здесь происходит? – мой недоуменный тон еще больше заводит этих двоих. Дашка прыгает вокруг меня и весело щебечет, а он, прислоняясь к дверному косяку, небрежно помахивает ярким конвертом.
- Ты участвовала в розыгрыше «Европы-плюс», приз доставлен на дом! – он весь сияет, на лице – любящая улыбка, и таким же дразнящим тоном, продолжает:
- Одна очень интересная женщина, которую я с гордостью называю «своей женой», все-таки взяла верх над упертым самовлюбленным банкиром! – выдает он тоном победителя, - контракт – твой!
- Ничего не понимаю, что вообще происходит?
- Вы летите далеко-далеко! – веселится Дашка, - и привезете мне обезьянку.
Мой мозг не выдерживает такой информационной атаки, и я тупо плюхаюсь в кресло:
- Кто-нибудь адекватный в этом доме еще присутствует? Или у нас гостит театр абсурда? Хоть что-то вразумительное я услышу?
Муж усаживает меня к себе на колени, притягивает ближе к груди и начинает посвящать меня в тайны Мадридского двора:
- Твой контракт подписан! Ты их победила! Это понятно?
- Сам факт мой мозг зафиксировал, а теперь: откуда ты знаешь? И остальное тоже как-нибудь можно изложить.
- Ну, - он трет переносицу, его обычная привычка, выдающая смущение с головой, - я решил попробовать надавить на этот пресловутый банк через свои каналы, - и, пресекая мои возражения на тему «не надо было вмешиваться» одним легким движением руки, продолжает, - но мне сказали, что вопрос уже решен положительно, поскольку твой потенциальный конкурент отказался от услуг «Инвеста». Подробностей я не знаю, но главное ведь – результат?
Он подхватывает меня, как пушинку, на руки и кружит по квартире:
- Ты – умница, ты это заслужила. И не только это.
Меня приводят в вертикальное положение, а в руках оказывается тот красочный конверт, мелькавший у него в начале нашего разговора.
- Что это? – я непонимающе рассматриваю логотип известной авиакомпании.
- Это – твоя вторая мечта. Я решил отметить твою победу исполнением еще одного желания. Он дарит мне легкий поцелуй. Потом еще один, еще.
- Тут же Даша, - я пытаюсь отстраниться от его ласк, собраться с мыслями и хоть как-то уложить в своей несчастной голове события последних пяти минут.
- Да, ты права. Это может подождать, - шепчет он, прижавшись губами к моей ключице, - но я весь в предвкушении.
- В предвкушении чего? – видимо сегодня мне уже ничего толком не понять.
- Этого, - он переводит взгляд на конверт, который все еще судорожно сжимают мои пальцы.
Я дрожащими руками вскрываю конверт и замираю. «О, боже! Только не это!» - молнией проносится в голове, сердце замирает и, кажется, больше не может биться в прежнем режиме. Пальцы судорожно сжимают бумагу, а в голове пульсирует: «Только не сейчас, только не…»
- Куба! – вклинивается в мое потрясенное сознание такой родной и, в то же время, такой чужой голос, - здорово? Послезавтра, бизнес-класс, 2 недели только ты, я и океан! У тебя день на сборы и «Viva la Сuba! Viva la libre!»*
«2 недели! 2 недели без него, без него! Господи, четырнадцать суток без его голоса, без его улыбки, без его губ… Почему сейчас, почему???...»
Приняв мой каталептический ступор за наивысшую точку радости, он опять сжимает меня в объятиях, на нас набрасывается Дашка. Мы кружимся в водовороте, созданном иллюзией счастья и беззаботности, а мое сердце трубит реквием по мечте… Мечте о нем, о нас. Где мне взять сил, чтобы это пережить?
Сославшись на усталость, я иду в ванну под пристальным взглядом карих глаз, в которых читается недоумение и озабоченность моей реакцией, но мне уже не до того. Я погружаюсь в горячую воду и даю волю слезам. За что? За что мне все это? Именно сейчас я отчетливо поняла, каково это – делиться всем с родным для тебя человеком. Вот только сейчас я и не могу этого сделать. И, кстати, родным?!
Я шарю рукой по полу, вынимаю из кармана пиджака мобильник и набираю номер. До боли знакомое «Да» вызывает следующую волну отчаяния, и я едва слышно шепчу:
- Я получила контракт, - в тяжелом вздохе клокочут рыдания, и я чувствую, как его голос тоже напрягается:
- Тогда почему ты плачешь?
- Я не плачу.
- Ну, да! Судя по твоему голосу, ты едва сдерживаешь рыдания. Говори, иначе я все брошу и приеду!
- Я улетаю через день. На Кубу.
- Надолго?
- Две недели.
- Повод?
- Контракт.
Сквозь шорох цифровых помех и мое все еще неровное дыхание до меня доносится едва слышное «Не твори добра…», но это дуновение его мысли настолько тихо и неразборчиво, что я принимаю его за свою фантазию.
- Успокойся, - после длительной паузы произносит он, - это не навсегда.
- Я не могу, не могу. Я хочу к тебе, - чуть слышно шепчу я.
Еще один короткий вздох, и он пытается привести меня в чувства своим спокойным тоном:
- Ты должна успокоиться. Все будет хорошо. Тебе нужен этот отдых. Позвони, как будешь на месте и…, он делает короткую паузу, - и мягкой посадки, – еще одна долгая пауза, режущая меня без ножа, - пока.
- Пока, - я сама не узнаю свой безжизненный голос, нажимаю отбой и тупо смотрю на кафель. Я умерла, меня нет...
***
Аэропорт Гаваны встречает нас суетой и атмосферой праздника, а смех и мотивы кубинских зажигательных мелодий сопровождают вплоть до отеля на самом берегу океана. Бросив вещи, я пытаюсь спастись от легких объятий мужа на балконе, но понимаю, что не смогу все две недели прятаться от него и судорожно придумывать причины участившихся приступов одиночества. Поэтому, взяв себя в руки, возвращаюсь и пытаюсь, как ни в чем не бывало, поддержать разговор и занять себя мелкими хлопотами. После ужина мы решаем обследовать окрестности этого рая на земле, и, спустившись к океану, я понимаю, что медленное истязание моей и без того намучавшейся души начинается.
Это даже не проверка меня на выносливость, нет. Проверка начинается с упрощенных вариантов, а здесь – все и сразу. Прикрыв глаза, я пытаюсь успокоиться, но, увы. Легкий океанский бриз ласкает волосы, рассыпая их по плечам, а для меня – это его пальцы, путающиеся в пшеничном шелке, завивающие послушные пряди в так любимые им локоны. Пара шагов по мельчайшему белоснежному песку, и я уже не могу устоять на ногах – это его легкие прикосновения к обнаженной коже, дарящие неимоверное наслаждение, дразнящие и такие многообещающие. Шелест волн – его чарующий шепот с легкой хрипотцой, обещающий мне чудо избавления. А, только взглянув на океан, я понимаю, что две недели изощренной пытки этой нереальной бирюзовой далью, такой манящей своей бесконечностью и магнетическим притяжением, это уже выше моих сил. Трепетные лучи заходящего солнца бросают последние отблески на песок, крадутся по водной поверхности и теряются у линии горизонта, постепенно окрашивая все вокруг багряными тонами. А мне кажется, что это кровавая дымка, сочащаяся из моего почти мертвого сердца и тянущаяся из последних сил к нему.
Мы возвращаемся в номер. Искренне благодаря небо за долгий перелет, на который мне никто не мешает списать усталость и мое упадническое настроение, я отворачиваюсь от мужа и, сжавшись в комок, слушаю его размеренное дыхание. Я не могу дождаться, когда он попадет в объятия Морфея, чтобы, наконец, позволить себе попытку избавления от этой тупой щемящей боли одиночества вдвоем.
Сильные женщины не плачут. Почему? Потому что они глухо рыдают в подушку, душат слезы и не могут позволить себе большего. Потому и я поступаю так же, закусив кисть в немом отчаянии. Мне плевать, что завтра я не смогу объяснить кровоподтеки, неминуемо ожидающие истерзанную плоть, опухшие глаза и хриплый голос. Плевать на все это. Самое страшное, что чем сильнее женщина, тем сильнее страсти, раздирающие ее сердце и душу на нематериальные составляющие, поэтому физическая боль ничто в сравнении с медленным, но верным самоуничтожением. Они могут позволить себе лишь в исступлении шептать любимое имя и забываться кошмарами, которые никак не способствуют избавлению от почти животной тоски и боли.
Дни сливаются в бесконечную карусель иллюзии праздника. Прогулки на яхте сменяются блеском экстравагантной «Тропиканы»**, а красоты Сапота*** – величием замка Морро и Национального Капитолия Гаваны****. Но все это проходит где-то в стороне от моего сознания, пытающегося имитировать радость и восторг от исполнения такой давней мечты, кажущейся теперь тусклым карнавалом с участием безликих арлекинов.
Ночи превращаются в нескончаемую жажду избавления от невыносимой обязанности быть здесь, а в голове лихорадочно работает механизм обратного отсчета: еще 10 дней, еще 7, еще 5… Я приподнимаюсь на кровати и, отперевшись на локоть, смотрю на спящего мужа, а сердце предательски сжимается в груди. За что я так с ним? Это родной мне человек, а я предаю его, несмотря ни на что, вопреки всему. Это ужасно, низко, подло. Это превращается в нескончаемое безумие. Он так заботлив, нежен, внимателен. Он так хотел рая и сказки для меня, для нас. А я? Чем я плачу по всем этим счетам? Чем он хуже? Ничем! Даже, наоборот. О нем я знаю, если не все, то многое. Мы столько вместе пережили, через столько прошли. Тогда почему же предательское сердце тоскует о другом? Очередная волна вины и ненависти к себе уносит меня в мгновения беспокойного сна. Сна, в котором я с другим…
-----
* Да здравствует Куба! Да здравствует свобода!
** Самое зрелищное кабаре на Карибах.
*** Одного из красивейших мест на Кубе. Здесь находится Национальный Парк, где обитают около 160 видов птиц, 31 вид рептилий и огромное количество амфибий, рыб и насекомых.
**** Исторические места Гаваны.
___________________________________

Прошу принять в читатели!

в читателях!

Добрый вечер и спасибо огромное за продолжение)
___________________________________

теперь понятно, кто был её оппонентом... отказался в пользу любимой.
обидно за её мужа... и всех жаль...
_________________

Поздравляю с новой темой! Принимайте в читатели

В читателях

Полностью согласна: муж - он вообще ни в чем не виноват... а с другой стороны - он тоже мог попасть в подобную ситуацию, жизнь штука такая... никто не застрахован , а виновников жаль просто по-человечески - ведь они тоже переживают и мучаются, это не циники, которым плевать на все, кроме своих желаний)

kiss--a, Лушова, Nimeria, Belira, сюзанна, Mantta, Ksena Hor - спасибо, что читаете) Если нравится, я вдвойне рада)))
Хотелось и повеселить читателей, и погрустить, и пофилософствовать... может как раз по чуть-чуть всего и получилось)
___________________________________

 » Бонус "Возможен ли путь назад?"

*От аффтора* Дорогие читательницы, бонус написан от лица ГГ, а самое неблагодарное для женщины - это писать от лица мужчины))) И я прекрасно понимаю, что "они" думают иначе, и вполне возможно здесь много сахарного сиропа))) Но вот то, что их под бокал вина или виски иногда пробивает на черный или не очень сплин, это доказано жизнью.
Ну, а поскольку я и не претендует на серьезность этой писанины, герои думают так, как аффтора перемкнуло)))

You're my obsession
My fetish, my religion
My confusion, my confession
The one I want tonight
You're my obsession
The question and conclusion
You are, you are, you are
My fetish you are
Cinema Bizarre - My Obsession

В один из дней.
Я сижу перед теперь уже «нашим» камином. Пью ее любимое вино. Так странно. Когда мы делали это вместе, вкус казался потрясающе ярким, а букет не вызывал сомнений в его уникальности. Сейчас это просто вино, купленное в переходе метро на скорую руку.
Уже наш. Вот и подошли к основному вопросу, неожиданно для меня самого ставшему таким важным. Теперь об этом не просто тяжело думать. Это тянет меня мертвым грузом на самое дно памяти.
Когда это случилось? Как это произошло? Почему? Одни вопросы, а ответы?
Их нет или я боюсь их. Боюсь признаться самому себе, что все зашло слишком далеко. Слишком. Опять – ключевое слово.
Обрывки воспоминаний приходят сами, будто бы донося эхо того, что я и так понял, просто спрятал в самом дальнем уголке сознания.
Я иронично улыбаюсь сам себе. Идиот.
Кто бы мог подумать, что такая обычная, на первый взгляд, женщина на пресловутом БМВ столь неожиданно ворвется в мой устаканившийся и в какой-то мере спокойный мир, всего лишь распахнув дверь моей же собственной машины. И кто мог знать, что вместе с ней в него ворвутся неразбериха, сумятица и что-то неопределенное, неосязаемое, но такое реальное. Что-то такое, имя чему я так и не решился дать, даже самому себе, даже сейчас.
Меня окружают яркие и такие мучительно-терпкие образы нашего прошлого.
Вот она отводит взгляд от своего обидчика на джипе. В этом взгляде такая тоска и обреченность от того, что помощи ей ждать неоткуда, а у нее самой просто не хватает духа и силы воли, чтобы враз пресечь назойливость и настойчивость того мужчины. Наверное, тогда в первый раз меня что-то в ней тронуло. То ли эта ее беззащитность, то ли искренность эмоций, которые отразились на ее лице. Мне неожиданно для самого себя захотелось оградить ее от всего и вся, спасти эту хрупкую фигурку от жесткого мира вокруг.
Я неделю после этой встречи не мог спокойно работать, все валилось из рук. И тогда понял, что все от становящегося уже паранойей желания снова увидеть ее. Как долго я убеждал себя, что всего лишь взгляну на нее, чтобы понять раз и навсегда что она обычная, такая же, как все, и уйду обратно в свою размеренную и предсказуемую жизнь. Боже, как наивен я был.
Это было первой ошибкой, которая потянула за собой вереницу остальных, еще более глупых, но таких соблазнительных.
Следующая бесконечная неделя. Я как 17-летний мальчишка ждал ее звонка. Черт, смешно это или глупо? Понятия не имею! Но проверять молчащий телефон в надежде на пропущенный звонок или хотя бы смс, это уж точно не похоже на мужчину в здравом уме.
Мне нравилась в женщинах слабость, покорность и податливость. Так было раньше. До нее. Столкнувшись с ее хрупкостью, ранимостью, нежностью и, вместе с тем, необыкновенной силой и целостностью натуры, я понял, что пропал.
Наша встреча на катке окончательно поставила крест на моем здравомыслии. Там она была такая искренняя, такая живая: просто девчонка, которая любит всех и вся, которая восторженно смотрит на мир сквозь призму бесконечного веселья и круговерти снежинок. Наш первых поцелуй. Я не задумывался о его правильности, он был настолько нереальным и фантастичным, что даже спустя часы я все еще не мог поверить в случившееся. Мне казалось, что это просто фантазия моего сошедшего с ума воображения.
Теперь я могу понять, каким нелегким было для нее решение о встрече. Поступиться всеми своими принципами и идеалами в угоду одному не самому правильному желанию, это было страшно. Но она сделала шаг к нашей пропасти.
Я понимал, что увлекаюсь ею. Понимал, что это неправильно. Что ей есть что терять, а мне? Мне нечего было терять, кроме себя самого. И я потерял.
Я потерялся в тончайших нитях ее чуткости и понимания, в ее ласке и интересу ко всему, что творится у меня в душе. Ко всем моим проблемам она относилась, как к своим, хотя какое ей дело до моих нервотрепок и головной боли. А ей было дело. Было дело до всего, что волновало меня.
А потом настал день, а точнее, вечер, когда мы возвращались из шале после очередного безумства. Я видел, как она идет к своему дому, поднимается по ступенькам, аккуратно переставляя ножки на тонких шпильках, чтобы не поскользнуться на хрупком льду. Она шла к мужу. Во мне клокотала не ярость собственника, не кричало уязвленное самолюбие. Это оста-лось за чертой, отделявшей простой интерес от… от того, что я чувствовал сейчас.
Это была такая глухая тоска, граничащая с безысходностью, что я понял весь спектр мучений хищника, попавшего в клетку, и грызущего металлические прутья в бесполезной попытке вырваться на свободу. Я никогда не думал, что сила тех ощущений, грозящих помешательством, вывернет мою душу наизнанку и протащит через все круги ада только от одной мысли, что эту женщину, мою женщину, будет обнимать другой.
Тогда все изменилось. Изменилось не для нас, а для меня. Мне казалось, что я медленно, но верно, схожу с ума. Я понял, что моя жизнь превратилась в треугольник, про который написано так много, но не сказано главного: как его разомкнуть.
Окончательно я добил себя сам. Эта сделка, которая так много для нее значила. Я не мог поступить иначе. Не мог смотреть, как ее глаза наполняются горечью незаслуженного по-ражения, а руки опускаются от немого бессилия что-либо изменить. И я отказался от поддержки так нужного ей банка. Я бы сделал это тысячи раз, не задумываясь о последствиях. Боже, если бы я только мог представить, во что это выльется для меня, для нее, для нас. «Куба» прозвучала приговором всем радужным надеждам разделить ее радость от такой выстраданной победы на двоих. Вместо этого я обрек обоих на пытку необратимостью. Вот уж, поистине, не твори добра – не получишь зла…
Но всему есть предел. Есть этот предел и у меня. Я не могу так больше. Не могу и не хочу! Все перестало быть развлечением, перестало быть игрой, а на горизонте не брезжит ни единого лучика надежды на определенность.
Я не хотел ставить ее перед выбором. Хотя, не так. Я не думал, что буду вынужден поставить ее перед выбором. Вынужден не только своим эгоизмом, я это признаю. Но еще и безумной жаждой такого эфемерного и, в то же время, так остро желаемого счастья. Я становлюсь сентиментальным, к чему бы это?
А может все дело в том, что я просто и банально встретил ту, которая заставила меня почувствовать себя живым? Ну, почему этого не произошло раньше, почему??? Ведь тогда все было бы проще, легче. И сам отвечаю на свой вопрос: потому что, тогда это были бы уже не мы. Наши параллельные прямые смогли пересечься только здесь и сейчас, в этой точке невозврата. И мы обречены. На что? Я не знаю. Но в одном уверен точно: я уже не могу сказать ей «прощай!», не могу и не хочу! Не могу вот так взять и отказаться от нее. Я ее…
Безнадежность, овладевшая мною от невозможности найти в себе силы произнести это простое слово, выплескивается в яростном жесте - на пол летит бокал с так и недопитым вином. Вином, что так пьянило и лишало разума, когда мы разделяли его на двоих, и вмиг утратившее свою привлекательность, лишь потому, что стало самим собой. Кровавое озеро, в котором огненными бликами любуется собою пламя так очаровавшего ее очага. А яркие стеклянные осколки так похожи на мои желания и мечты. То, во что они превратились, едва ушла она. И лишь огонь зловещим блеском своего танца не спешит скрыть эту горькую истину от моих глаз.
И я, не в состоянии отвести взгляда от этой картины, задаю себе, еще с надеждой, единственно важный на сей момент вопрос: "Возможен ли путь назад?"
Для меня определенно... нет!

Саунд Garou "Je n'attendais que vous"

 » Глава 7. За 3 секунды до взрыва.

Время назад все разделилось вокруг на чужое и наше,
Бросив на разные чаши против и за.
В календаре преднамеренно спутались числа,
В том, что все это случилось - я не со зла.
Карты легли на такую наклонную плоскость,
Что мне удержаться не просто на тормозах.
Это все, что мы сделали здесь друг для друга,
Все пытаясь уйти навсегда из проклятого круга,
Мне кажется, я......
Сплин «Время назад»

Вечер сегодняшнего дня.

Я ловлю себя на мысли, что сегодняшний день, по недоступной мне причине, отдает каким-то мрачным безмолвием. Судя по яростным порывам ветра то стихающим, то вновь усиливающимся, быть грозе. На какое-то время природа замирает, и я оказываюсь погруженной в напряженную тишину, которую разрывает звук мобильника.
Я слышу в трубке уже ставшее таким родным «Привет!» Сердце несется вскачь от предвкушения встречи, а душу наполняют переливы колокольчиков, звенящих гимном таких коротких, но столь ярких мгновений нашего единения. Меня смущает только некоторая напряженность его голоса, но я стараюсь не придавать этому значения.
Сажусь в салон. Вместо пылкого поцелуя меня ждет едва заметное касание губ, и он сосредотачивается на дороге. Давящая тишина не способствует моему душевному спокойствию, а сердечные сокращения становятся прерывистыми и гулкими. В мозгу ощущаю пульсацию, от которой становится холодно и пусто внутри: «Что-то не так…Что-то не так!» Но что?
Я пытаюсь успокоиться и взять себя в руки: ничего страшного не происходит, у всех бывают тяжелые дни, но в подсознание уже прокрался предательский шепоток, натягивающий нервы как гитарные струны: «Кажется, это финал…» Я гоню прочь эти ужасающие мысли, которые начинают роиться в голове и не думают убираться оттуда. Мне так страшно нарушить эту гнетущую тишину, что я предпочитаю изводить себя догадками, нежели задать свои невысказанные вопросы.
Мы останавливаемся у шале. Все кажется прежним, и вместе с тем, иным. Он резко открывает мою дверцу, на мгновение касается руки, чтобы помочь выйти из салона, и, не оборачиваясь, идет по дорожке. Дом встречает нас таким же напряженным безмолвием, которое царило и в авто, как будто уже в курсе всех планов своего хозяина, не доступных мне. Пока.
Я нерешительно застываю на пороге, а паника разносится по телу со скоростью звука, не давая ни дышать, ни думать, ни говорить. Он стоит ко мне спиной, напряженность позы выдает и его нервозность, которую до сего момента он пытался скрыть.
- Что-то случилось? – я не выдерживаю первой этого удушья неизвестности.
Он медленно поворачивается ко мне и пристально смотрит в глаза. Моя любимая бирюза, обычно граничащая с оттенками лазури, мрачна как никогда прежде, и я ясно вижу надвигающуюся клокочущую бурю. Внутри опять все сжимается от щемящей безысходности, а я все еще пытаюсь понять, осталась ли хоть жалкая капля надежды на то, что все разрешится.
Он сокращает расстояние между нами до нескольких сантиметров, порывисто обхватывает мое лицо своими теплыми ладонями, а взгляд прожигает так, что того и гляди моя душа вспыхнет под ним птицей Фениксом и осыплется пеплом через мгновение, прямо к его ногам.
В его глазах нереальной глубины отражается все мое отчаяние, все непонимание, вся мольба о пощаде, а где-то на самом дне плещется едва уловимая неистовая искорка отчаявшегося, но так жаждущего чуда скитальца. С глухим стоном он накрывает мои губы поцелуем, полным такого яростного отчаяния, что меня охватывает неконтролируемая животная паника. Не дав мне опомниться, он подхватывает меня на руки и несет в спальню, ни на секунду не разрывая поцелуй.
В гулкой тишине лишь слышится звон разлетающегося по полу бисера пуговиц, шелест молний и короткие вдохи, разрывающие легкие своей остротой, больше похожие на стоны смертельно раненого зверя, взывающего о пощаде, но понимающего, что конец неизбежен. Он не нежен, не груб. Он неистов в последней попытке сказать мне что-то без единого глупого и ненужного слова, что-то тонкое, едва осязаемое, выстраданное им. Нами. Поцелуи глубоки и пронзительны, движения резки до боли, до исступления, до отчаяния. И я не выдерживаю этой пытки, я рассыпаюсь на атомы, я принадлежу ему до каждого пронзительного мига этого вихря страстного пламени, в котором мы оба горим… Только ему.
Он отстраняется на долю секунды, но горечь потери столь велика и немыслима для меня, что я сжимаю его в своих объятиях из последних сил, боясь, что стоит отпустить эти плечи и дальше только бездна нескончаемого падения в одиночество. Он также несдержан в ответном движении и на меня накатывает волна ощутимой физической боли, но она – ничто в равнении с пыткой, раздирающей душу неизвестности. Наконец, мы оба успокаиваемся. Движения становятся плавны и тягучи, дыхание ровнее, сердечный ритм замедляется. Но это не значит, что самое страшное позади. Судя по тому, что тишина становится настолько осязаемой, что ее можно резать клинком на составляющие, все самое страшное только начинается.
Он приподнимается на локте, заглядывает мне в глаза, но, кажется, пронзает до самой последней составляющей души, и, наконец, нарушает наше молчание фразой, от которой меня охватывает неконтролируемый ужас, липким коконом охватывая все существо.
- Я больше так не могу, - во взгляде плещется боль и, одновременно, ожесточенное упорство. Он на мгновение прикрывает глаза, собирая волю в кулак, комкая шелк простыней, и продолжает, - так больше не может продолжаться.
И я понимаю, что не выдержу этого. Я тысячу раз представляла этот разговор, который неизбежным торнадо надвигался на нас с каждым днем, неделей, месяцем, предвещая фатальный конец всему. Но я не предполагала, что буду умирать столь медленно и мучительно. «Вот и все. Все!» - стучит в висках, «Все!» Слезы не подвластным моему сознанию потоком, струятся по щекам, а я на остатках рассыпающейся в прах воли пытаюсь сдержать вырывающиеся из груди рыдания.
К моему вящему недоумению, в его глазах я улавливаю непонимание, изумление, затем испуг. Аккуратным движением сильных пальцев он пытается вытереть дорожки моих слез, сцеловывая остатки их следов со скул, и шепчет своим низким глубоким шепотом:
- Родная! Ты же понимаешь, что этот разговор был неизбежен, так ведь?
- Да, - я с трудом могу произнести это короткое слово, которое звучит приговором для всего моего мира. А он после короткой паузы продолжает:
- Переезжай ко мне!
- Что??? – мой мозг не справляется с этой информационной атакой, не воспринимает сказанного, не способен к какому-либо анализу. Я же только что заживо похоронила себя и свою жизнь, потому что решила, будто это конец. – Что? – еще раз тупо переспрашиваю я, в растерянности глядя в бирюзовую глубину.
- Переезжай ко мне, - мягко, словно говоря с неразумным ребенком, повторяет он. И, поняв, наконец, что вызвало мою столь бурную реакцию, в резком порыве обнимает меня и начинает укачивать, продолжая нашептывать:
- Господи, глупая моя девочка! Ты решила, что я хочу поставить крест на наших отношениях? Перечеркнуть, все, чем жил последние полгода? Бросить тебя? Но разве я давал тебе хоть малейший повод для подобных мыслей?
Я что-то невнятно бормочу, еще не вполне осознав, что он пытается мне втолковать.
- Милая, все просто: ты собираешь вещи, забираешь Дашу и переезжаешь ко мне.
- С Дашей? – оторопело повторяю я.
- Если меня не смущает этот факт, то почему он так удивляет тебя? Я не собираюсь ставить тебя перед выбором между мной и ребенком, в этом нет необходимости, потому как мы прекрасно можем жить втроем. Уж это-то площади нам сделать позволяют, - к нему возвращаются легкие ироничные нотки, пронизанные нежностью и беспокойством. – Что скажешь?
- Ты что, не шутишь?
- Слушай, я не привык шутить серьезными вещами, - он напрягается и непонимающе окидывает меня пристальным взглядом, - я никак не пойму твоей реакции: еще минуту назад ты думала, что нашим отношениям пришел конец и была похожа на призрак, а сейчас, когда я говорю тебе более, чем конкретные вещи, ты не можешь ответить не то, что вразумительно, а хоть что-то.
Он еще не закончил свою пламенную речь, а я уже с тоской понимаю, что лучше бы это был конец, ибо ответ с какой-то досадной очевидностью встает передо мной сам собой:
- Я… не могу… Это слишком…
- Слишком что? – он обрывает меня на полуслове, - быстро? Неожиданно?
- Да, - у меня опять не хватает сил сказать что-то более вразумительное.
-Ты считаешь, что полгода - это быстро и неожиданно? – в его голос вплетаются металлические нотки, неприятно покалывающие меня изнутри, - полгода мечтать о том, как засыпаешь и просыпаешься в одной постели с женщиной, которая тебе дорога, а не с налетом воспоминаний? Полгода обнимать ночами не ее, а фантом, который глубокой ночью будит тебя иллюзией тепла и ароматом обещаний, а открыв глаза, видеть лишь пустоту? Полгода пытаться прикоснуться к локону ее волос, а найти лишь холод простыней и еле уловимый аромат ее тела – единственное, что она оставила после себя, опять хлопнув дверью??? Прости, но для меня это мучительно долго!
- Я не могу, - автоматически повторяю я, сжимая руку в кулак и не замечая, как белеют костяшки пальцев. - Я не могу бросить все и отказаться от прошлого, от своей жизни ради…
- Меня? – режет он меня без ножа, - ради меня???
- Ради будущего, в котором слишком много неизвестных, - я пытаюсь смягчить эту жестокую правду, но я уже не раз клялась не врать себе, а лгать ему – это уже выше моих сил. И пытаюсь объяснить:
- Ты не думал, что нам хорошо здесь и сейчас, потому, что есть только ты и я? Мы не задумываемся ни о чем, кроме нас. Но жизнь – это несколько больше, чем удовольствие двух людей. А у меня есть семья, это – мои обязательства. Дашка – все для меня. Работа и иные блага цивилизации – это, конечно, здорово. Но я не могу лишить ребенка семьи.
- Ты можешь подарить ей другую. Пусть это звучит самонадеянно, но неужели ты считаешь, что ребенку так хорошо жить в семье, где отец и мать становятся чужими друг другу людьми?
- Ты не понимаешь, о чем говоришь! Никто не заменит ей отца, никто! Даже ты. Я не могу отдаться своему эгоистичному порыву и жажде счастья для себя, отнимая все самое дорогое – у нее! Она не должна расплачиваться за мои ошибки!
- Так вот кто я для тебя? – горечь его слов оседает каплями яда в моем и без того кровоточащем сердце, - всего лишь ошибка? Какая малость…
- Да нет же! – я уже не замечаю, как перехожу на повышенные тона, - ты не ошибка, ты – мое все! Ты мой воздух, мой свет, моя жизнь, но… - я не могу закончить фразу, а лишь судорожно хватаю ртом воздух, - от тебя так невозможно отказаться, но так мучительно приходится это делать. А что, если пройдет время, и ты сам поймешь, что это все не то? Что тогда? Все жертвы принесены зря?
- А ты не думала, что все может случиться с точностью до наоборот, - он тоже повышает голос и в нем звенит сталь, - почему ты считаешь, что это только для тебя трудное решение? Думаешь, мне было прекрасно жить с этим, мириться с тем, что ты принадлежишь другому?
- А ты думаешь какого ему будет узнать, как я с ним поступила? – мой голос уже звенит от негодования и я, сама того не замечая, занимаю оборонительную позицию. – Он-то чем все это заслужил? Он столько лет был предан своей семье, мне, дочери. Думаешь, семейная жизнь – это одни сплошные праздники? Это еще и серые будни, и рутина повседневности, и все самое скучное, но неотъемлемое, что кроется под простым определением «быт». Ты так уверен, что готов ко всему этому и будешь лучше, чем…
- Послушай! - он резко обрывает меня и в глазах уже бушует нешуточный океан гнева, - я не собираюсь выяснять, кто из нас лучше и достойнее, еще не хватало устроить тут шоу «Последний герой!», я лишь говорю о том, что хочу быть с тобой! Тебе этого не достаточно или этого слишком мало для тебя? Почему ты считаешь, что мне так легко и просто?
Он делает глубокий вдох, дабы обуздать эмоции, хлещущие через край, и я впервые вижу эту сторону его натуры:
- Если ты не заметила, я уже не мальчик. Я наконец-то встретил женщину, с которой хочу разделить дом, постель, радости и горести, от которой я хочу детей. Ты это понимаешь? – его пылкая речь никак не способствует возвращению моего самообладания, - или и этого тебе мало?
Флер горечи окутывает каждое его слово:
- И что, ты никогда не задавалась вопросом, к чему нас ведет время? Сколько ты готова была это продолжать? Год, два? А что потом?
- Я не знаю… - мой запал мгновенно улетучивается от тяжести и правоты его таких простых, но таких истинных слов.
- Зато я знаю. Ты так боялась этого выбора, что тешила себя надеждой на то, что я все решу за обоих! Все решу за тебя! Но в жизни все не так просто. И нужно уметь брать ответственность за свои поступки и решения! Для себя я все решил. Выбор за тобой.
***
Мы одеваемся в полной тишине, не обмолвившись и парой фраз. Садимся в машину, летим по шоссе. Мимо несутся сказочные ели, окутанные красноватым маревом последних лучей заходящего солнца, а в душе многоголосной какофонией поет реквием по мечте глухая пустота…
Он открывает дверцу, я выхожу из теплого салона и попадаю под порыв ледяного, совсем не майского ветра, но даже этот порыв не может сравниться с состоянием абсолютного нуля, которое затопило всю меня. Мы, как всегда, не прощаемся. Но теперь все по-другому. Теперь любое слово даже о самом ближайшем будущем весит неимоверно много и кажется непосильным грузом, который ни он, ни я не можем взять на себя.
Я подставляю лицо очередному шквалу разбушевавшейся не на шутку стихии и иду к подъезду.
___________________________________