Непристойное предложение (ИЛР 18+)

Пожалуйстат) Дальше будет интереснее))
_________________

Привет, дорогая! Вот и я добралась-таки до твоего отзыва. Первого)
И рада, что тебе начало нравится. Но сразу предупреждаю, это не те истории, которые вы привыкли читать. Это станет понятно со следующей главы, которую я скоро выложу.

Он у нас северный, и возможно показался оленем, но это поверь мне далеко не так.

Хороший вопрос, но его пока придётся оставить без ответа.

Как ты зорко читаешь. Подметила всё, что можно было подметить.

Еще одно попадание и сразу в цель.

Еще как зацепила! Божечки ты мои, ну прям как зацепило. И чтоб заполучить ее, у него на это есть свои задуvrb)

Время покажет
Спасибо, что отписалась. Мне было так интересно, как тебе моя новая книга. Думаю, дальше тоже понравится) Скоро будет продолжение.
_________________

Здравствуйте, Марина! Начало очень интересное))

Добрый день.
Спасибо! Рада, что история заинтересовала.

Совсем скоро будет продолжение.
_________________

 » Глава 2

Глава 2

Генри ждал, когда откроется дверь. Он сделал всё возможное и невозможное, чтобы эту проклятую дверь открыл именно нужный ему человек.
Удивительно, но он смог договориться. Причем муж, верность к которому с такой неподдельной искренностью оберегали, остановился на цифре в сто тысяч. Генри был слегка обескуражен поспешностью, с которой ее муж принял предложение. Он не думал, что это будет так… просто.
Прошли всего сутки с того самого бала, а он уже сидел в доме зеленоглазой красавицы и ждал ее появления. Напротив него расположился ее супруг. Знатный, недурно сложенный собой, светловолосый и весьма богатый, но безразличный ко всему происходящему мужчина, который даже не попытался разбить челюсть Генри только за одно его самоуверенное заявление. Вероятно, будь у Генри жена, он бы сделал это хотя бы ради того, чтобы соблюсти некие приличия и отстоять свою собственную честь… Хотя, о какой чести может идти речь, если она измеряется в сотне тысяч фунтов?
Генри в очередной раз убеждался в том, что совершенно прав, полагая, что всё в этом мире продается и покупается.
И даже возможность купить на время чью-то жену.
Генри взглянул на бокал с виски, который предложил ему супруг зеленоглазой красавицы, но он не смог сделать и глотка, посчитав это вопиющим надругательством над тем, что они творят. Он пришел сюда с непристойным предложением. У него были темные, самые скверные намерения. Генри полагал, что его выгонят, что ему могут сломать нос. По крайней мере должны были попытаться, ведь речь шла о судьбе жены графа! Аристократки, на репутацию которой он собирался бросить тень. Поэтому ему до сих пор не верилось в то, что сидящий напротив него субъект не только согласился, но и предложил ему выпить, а затем послал за своей женой.
Сердце Генри должно было ликовать, но он не чувствовал вкуса сладкой победы, мрачно глядя на свой стакан. Внутри что-то очень тихо, но настойчиво нашёптывало ему о том, что он может пожалеть. Что ему не следовало поступать с ней так… Но голос был жестоко подавлен суровой реальностью, в которой жили они все. Мир, где кроме притворства и фальши ничего не существовало.
Кроме того он хотел ее! Будь он проклят, но Генри желал заполучить ее, так или иначе. Впервые в жизни какая-то женщина смогла заставить его сердце ёкнуть! Как он мог упустить возможность еще раз почувствовать это? А потом и понять, что спровоцировало это явление… Этому ведь должно было быть разумное объяснение. Он не мог позволить, чтобы она продолжала и дальше так убийственно действовать на него.
- Я полагаю, она скоро спустится, – нарушил молчание граф Солсбери, допивая свой виски. Он встал и отошел к буфету. – Хотите еще?
Генри захотел швырнуть свой бокал ему в голову, потому что Солсбери не имел право хранить такое спокойствие. Будто ничего не происходит.
- Нет.
Какими ничтожными всё же были эти аристократы! Без принципов и моральных убеждений. И пусть Генри был не лучше, ему всё равно было противно смотреть на людей, которые, ставя себя выше всех остальных, поступали хуже дворовой собаки. В отличие от них у него всё же были принципы, которые он никогда не нарушал, а эти?.. На какие ещё поступки могли толкнуть их хрустящие банкноты и золотые соверены? Генри многое повидал на своем веку, но от заключенной сегодня сделки ему было не по себе: граф, имея неплохое состояние, тем не менее согласился отдать ему свою жену.
- Если желаете, я велю принести вам закуски, – холодно-безразличным тоном спросил граф, глядя на Генри.
С Генри было достаточно и того, что за большим письменным столом графа сидел он сам, а не хозяин дома.
- Нет.
Ему не хотелось есть. Ему не хотелось пить. Он хотел, чтобы пришла жена Солсбери и чтобы их оставили в покое! Чтобы у него была возможность еще раз заглянуть ей в глаза. Почему-то в этот момент он вспомнил бархатистый блеск ее глаз, когда она согласилась потанцевать с ним. Расслабленная, грациозная, такая утонченная, она продолжала улыбаться так, как будто видела перед собой нечто хорошее. В ней было что-то необъяснимое, то, что сбивало с толку и не давало покоя. То, что в какой-то момент заставило его усомниться в ее вероломстве. Генри вдруг ощутил настоящую боль в груди, когда понял, что она больше никогда не посмотрит на него так. Тем более, когда узнает, что приготовил для нее ее молодой, но самый глупый и бесчувственный муж на свете.
И сам Генри.
Не выдержав больше, Генри вскочил со стула и повернулся к неярко горящему камину, ощущая непонятный холод внутри. В комнате было тепло. Причем очень тепло. Немного даже жарко, учитывая то, что он стоял близко к камину. Но у него оледенели пальцы. И начинали стучать зубы. Черт побери, что с ним творится?! Почему после встречи с ней он никак не может взять себя в руки? Женщины ведь всегда сами предлагали ему себя, поэтому он не утруждал себя уговорами и обещаниями. И она подошла к нему первая… Тогда почему ему было так мерзко от того, что он творит?
Внезапно ему захотелось, чтобы все это закончилось как можно скорее. Чтобы пришла, наконец, графиня – подумать только, но она оказалась именно графиней, – и чтобы он как можно скорее увез ее отсюда. Генри пока не знал, куда они поедут, стремясь как можно скорее договориться с ее мужем, но был уверен, что они уедут далеко, как можно дальше от этого места. И от ее мужа. Удивительно, еще вчера, возможно именно в это самое время они и столкнулись друг с другом, а теперь она принадлежала ему с полного согласия и одобрения своего драгоценного супруга. Которому она с таким остервенением хранила верность. Генри скрипнул зубами, гадая, как можно было хранить верность такому человеку?
- Вы так и не попробовали мой виски? – разочарованно заметил граф, садясь в кресло для гостя. – Это ведь самое лучшее виски во всей Англии.
Генри медленно повернулся к нему. Граф выглядел собранным, спокойным и даже расслабленным, но немного нахмуренным. Поразительно, но было такое ощущение, будто отказ гостя попробовать виски расстроило его больше, нежели продажа его собственной жены.
- Вам оно нужнее, – процедил Генри, сжав руку в кулак.
Граф покачал головой, внимательно глядя на янтарную жидкость в своем стакане и задумчиво произнес:
- Возможно, вы правы. Вам ведь известно, что вы создаете мне проблемы? – со спокойным упреком спросил Солсбери, взглянув на Генри.
Генри нахмурился.
- О чем вы?
- Вас не должны видеть вместе. Вы должны вернуть ее в срок. Мне неприятна мысль о том, что Эви уезжает так надолго, но еще неприятнее решать, кому теперь доверить организацию моих балов и приемов. Я не говорю уже о том, что целый месяц придется выезжать в театр в одиночестве.
Холодное, бесстрастное выражение лица графа не ввязывалось с тем, что происходило. Даже Генри понимал, как их поступок скажется на жизни графини, а ее мужа волнуют одинокие вечера в театре? В груди нарастал тихий, необъяснимый гнев. Он ведь видел подобное почти каждый день, и не должен был гневаться на бессердечного графа. Его не должно было волновать то, что муж с такой легкостью расстается со своей женой на целый месяц, вверяя ее сомнительному типу, первому попавшемуся человеку, который предложил большую сумму. Ему даже в голову не пришло, что Генри мог быть умалишённым, душевнобольным, жестоким извергом, который мог причинить его жене настоящий вред. И всё же, Генри не мог подавить в себе желание разбить голову этого человека.
В этот момент в коридоре послышались легкие, неуверенные шаги. Генри застыл, поняв, что это она. Застыло и сердце. Словно бы в предвкушении. Его охватило такое волнение, какое он никогда прежде не испытывал. У него даже задрожали руки, которые он быстро спрятал за спиной.
Когда же повернулась ручка, Генри и вовсе затаил дыхание, жадно вглядываясь в тень приоткрывшейся двери. Он не мог думать ни о чем, кроме всепоглощающего желания увидеть ее. Немедленно!
А потом в кабинет вошла она.
И он позабыл, как следует дышать.
Потому что в простом домашнем платье из темно-синего хлопка без кружев и рюшек она показалась ему еще более красивой, чем в бальном наряде. Иссиня-черные волосы были уложены в простую прическу, которая, однако, позволила одинокой завитой пряди падать ей на правое плечо и доходить закругленным кончиком до белоснежной, в меру прикрытой груди. Она выглядела такой до боли прекрасной, казалась такой невинной и хрупкой, что у Генри внезапно очень больно сжалось сердце. Потому что, глядя на нее, невозможно было представить ее коварной искусительницей, которая вчера подошла к нему.
На этот раз он был вынужден признать, что желает ее еще больше. Так сильно, что невозможно было побороть это чувство. Невозможно было контролировать. Удержать. Утолить… Желание делало его уязвимым перед ней, перед всем остальным миром. И это начинало не на шутку пугать Генри. Он так давно не был уязвим ни перед кем или чем! Он должен был заполучить ее. Чтобы хоть бы избавиться от силы этой зависимости. И обрести, наконец, себя. Прежнего и стойкого к любым бедам.
Она была расслаблена и спокойна. Взгляд зеленых глаз был мягким. Легкая учтивая улыбка играла на ее красивых губах. Она готовилась встретить гостя своего мужа. И встретила бы как самая радушная хозяйка.
Если бы ее гостем не оказался Генри.
Едва увидев его, она застыла и побледнела, ухватившись за ручку двери.
- Что? – прошептала она, словно не веря своим глазам.
Граф встал и повернулся к ней.
Генри остался стоять на месте, пригвождённый к месту ее потрясенным взглядом.
- Эвелин, – ровным, лишённым всяких оттенков, голосом начал Солсбери, собираясь привести овечку на закланье. – Проходи. Я должен познакомить тебя кое с кем.
- Я не собираюсь ни с кем знакомится! – возмущенно воскликнула она, глядя по-прежнему на Генри, который пытался прийти в себя.
- Это неучтиво с твоей стороны, – холодным тоном заметил он, сузив глаза. – Что о тебе подумают люди?
- В данный момент в комнате находится тот, чье мнение мне абсолютно безразлично!
«Браво!» – пронеслось у него в голове, но Генри поспешно взял себя в руки, напоминая себе, что она искусная притворщица. И что теперь она вновь разыгрывает перед ним очередную сцену. Ведь иначе и быть не могло. Но было кое что, способное заставить ее сбросить маску. Она не знала, что они приготовили для нее. Совсем скоро ему представится случай увидеть ее настоящие эмоции, и тогда Генри убедится, что она заядлая и лживая интриганка.
- Эви, – жестко заговорил граф, начиная сердиться на нее. На нее! И это в то время, как сам продал ее, как какую-то вещь. – Закрой дверь и проходи. Нам нужно поговорить.
У нее не было выбора. Но она закрыла дверь не потому, что подчинялась мужу. Генри вдруг увидел бунтарский блеск в ее глазах, и это должно было обеспокоить его, но он испытал совсем другое чувство. Отдаленно напоминающее восхищение.
- Что здесь происходит? – строго спросила она, переведя встревоженный взгляд на мужа.
Это помогло Генри дышать свободнее. Подумать только, но все то время, что она смотрела на него, он не смел сделать ни единого вдоха! Это поражало еще и потому, что в ее зеленых глазах не было фривольного триумфа, а лишь блеск недовольства, который вновь озадачил его.
- Я должен тебе кое-что сообщить, – заговорил граф, внезапно опустив голову.
Генри показалось, или этот человек вдруг испытал сожаление?
- Что? – в нетерпении спросила его жена.
Какое-то время граф молча смотрел в пол, словно бы не решался заговорить. Или не знал, с чего начинать. В любом случае его молчание усиливало волнение графини, и раздражение Генри.
- Это касается…
Графиня была полна нетерпения.
- Кого?
- Хватит перебивать меня! – резко воскликнул граф, подняв голову. Его голос был наполнен таким гневом, что его жена даже вздрогнула. – Помолчи и послушай.
Генри слегка опешил от этой сцены, ожидая увидеть здесь совсем другое. Слишком хорошо изучив людей, он был уверен, что это не заговор с целью обокрасть его. И в то же самое время не понимал, что здесь происходит. Словно бы ожившая сцена была из совсем другого мира. Застывшее лицо графа не выражало ни облечения, ни жестокости его намерений.
- Что-то произошло? – прошептала графиня, бледнея на глазах. – Этот человек угрожал тебе?
Граф нахмурился.
- Почему ты так говоришь? Ты знаешь его?
- Нет, конечно. Я не веду знакомства с презренными и ничтожными представителями этого общества.
Генри полагал, что замечание должно пройти мимо него. Но меткие и едкие слова, как ни странно, задели его.
- Не говори так, – тихим, немного угрожающим голосом велел граф.
Графиня застыла, побледнев еще больше от слов мужа, но не стала отступать.
- Тогда расскажи, что происходит.
Сделав глубокий вдох, она стала ждать ответа, всем своим видом давая Генри понять, что не замечает его. Что его не должно быть здесь. Но он был. И не собирался так просто уходить.
- Я… – начал граф, но потом снова опустил голову, будто бы не мог смотреть на свою жену. Будто не мог говорить то, что должен был. – Дело в том, что…
- Да?
- Эви, этот человек…
Чем больше он тянул, тем больше усиливалось волнение графини.
- Что этот человек? Что он сделал тебе?
И снова граф поднял голову и гневно бросил:
- Ничего!
На этот раз жена не испугалась его.
- Тогда что всё это значит?
Генри откашлялся и тихо проговорил:
- Позвольте мне всё объяснить.
Она вздрогнула, услышав его голос, но не подумала обернуться, стоя к нему вполоборота. Гневно поджимая губы.
Граф перевел на него свой потемневший взгляд, а потом спокойно сказал:
- Позволяю.
Генри не мог понять, кто из супругов играет лучше, или притворяется лучше. И это окончательно разгневало его, потому что он не мог больше видеть этого человека.
- Я хочу поговорить с вашей женой.
И снова граф кивнул, с еще большим безразличием.
- Разумеется.
- Наедине, – жестко потребовал Генри, собираясь выгнать его из его же собственного кабинета.
Вот тут графиня обернулась к нему. И сердце Генри покатилось куда-то вниз. Покатилось очень далеко. Туда, где он не смог бы найти его. Заметив, как граф зашагал к дверям, она тут же развернулась к мужу.
- Томас, прошу тебя, не уходи.
Голос женщины дрожал, но ее муж даже не подумал остановиться, бросая свою жену на растерзание хищнику. Генри нахмурился, почему-то вспомнив избитую, с выдранным клоком шерсти серую кошку, которая в последнее время ошивалась возле его офиса. Кажется, его клерк называл кота Томас. Какое странное имя. И какое странное совпадение.
Граф покачал головой.
- Будет лучше, если это сделает он.
У графини заметно вздрогнули плечи.
- Не уходи, – охрипшим голосом попросила она, умоляя своего мужа помочь, спасти ее. Словно бы уже предчувствуя то, что должно было произойти. Ведь она была не глупа, и уже знала кое-что о намерениях Генри. Она ведь не думала, что после вчерашнего он так легко отпустит ее.
Но граф даже не предпринял попытку помочь жене, хотя бы для того, чтобы обелить свое имя. Добравшись до двери, он быстро открыл ее.
- Я подожду вас в гостиной.
И тут же исчез.
Графиня не мигая смотрела на дверь, не веря своим глазам. Генри тоже не думал, что всё окажется… настолько драматичным. Но теперь не было пути назад. Как для него, так и для нее. И чем скорее она это поймет, тем быстрее смирится с неизбежным.
К его немалому удивлению она резко обернулась к нему и с вызовом посмотрела на него.
- Каким бы мерзким ни было ваше предложение, я ничего не приму от вас!
Генри ожидал стенаний, мольбу. В какой-то момент подумал, что она может сбросить маску невинности и благочестия и сама упадет к его ногам, если он пообещает ей дюжину бриллиантов и изумрудов. Небольшая плата за возможность побыть с ней, даже не смотря на то, что он уже хорошо заплатил за нее. Но вот чего он не ждал от нее, так это гнева. Праведного и вполне уместного. Так бы стала вести себя благородная и благочестивая жена. Каких попросту не существовало.
И она действительно была не глупа, на этот раз верно распознав его мотивы.
- Вам никто не делает предложений, – начал Генри, отойдя от камина, пламя которого вдруг стало обжигать его.
- И, слава богу! Надеюсь, мой муж дал вам ясно понять, что вы нежеланный гость в этом доме. Если он узнает о том, что вы посмели предложить…
- Вас позвали сюда, чтобы поставить перед фактом, – спокойно закончил Генри, чувствуя, однако странную тяжесть в груди. Черт побери, но это оказалось не так-то легко сделать. Особенно, когда ее глаза пылали настоящим гневом.
Графиня замерла.
- Что?
- Ваш муж, о котором вы так лестно отзываетесь, уже принял решение за вас. Минуту назад он согласился продать мне месяц вашего времени в обмен на большую сумму, но, вероятно, не набрался достаточной смелости, чтобы рассказать вам об этом лично. Я так полагаю, это ваша первая прибыльная… сделка.
Голос его прозвучал достаточно цинично, чтобы она побледнела. Сильнее того, какой предстала перед ним в прошлый раз. Кожа ее сама по себе была нетронута солнечными лучами, но после его слов она стала такой белой, что Генри испугался, как бы графиня не упала в обморок.
Она дышала едва заметно. Так, будто бы позабыла, как это делается. И Генри вдруг стало жаль ее. Он не должен был жалеть ее. Ведь она рано или поздно, но должна была сбросить маску притворства. Вероятно, она держалась так стойко только для того, чтобы заполучить и для себя некую сумму. Генри был бы рад предложить любую цену, лишь бы избежать этой сцены. И этого разговора.
Графиня сделал судорожный вздох. И шаг назад. И надломленным голосом, который очень не понравился Генри, тихо спросила:
- И с-сколько… сколько вы заплатили моему мужу?
Он всматривался ей в лицо в надежде отыскать там хоть какой-то намек на неискренность, на напускную невинность, в которую она играла перед ним. Но не смог распознать ничего, кроме естественного полнейшего ужаса. Генри вдруг понял, что не должен называть ей сумму. И упоминание о том, что благоверный муж даже не стал торговаться и набирать цену, когда услышал озвученную цифру, тоже не нужно было делать. Но снова нечто темное в нем возобладало над здравым смыслом. И тем, что отчаянно шептало ему забрать все слова обратно, оставить ее в покое и уйти. Пока не стало слишком поздно.
Но было уже очень поздно отступать. Дело уже сделано.
- Сто тысяч фунтов.
Она подняла руку и в немом изумлении прижала ладонь к губам. А потом застонала и отвернулась от него. И вновь вид потрясенной до глубины души графини заставил его сердце сжаться, доказывая ему в очередной раз, что у нее есть незримая сила сделать это.
В какой-то момент Генри засомневался, что она вообще может играть, но это чувство немедленно и безжалостно было подавлено. Треск поленьев в камине напоминал ему о том, что жизнь может так же быстро догореть.
- Я отказываюсь, – тихо прошептала она, стоя к нему спиной.
Генри смотрел на нее долгим взглядом и видел, как дрожат ее плечи. Ему вдруг захотелось подойти к ней. Обнять ее, успокоить. Что за странность? С каких это пор он стал утешать женщин? С каких пор жалел женщину, с которой намеревался только переспать? Но стоявшая перед ним женщина… Она была словно с другой планеты. Крепким орешком, который он не мог расколоть. Не мог вывести на чистую воду. Но кем бы она ни была, Генри не собирался позволять ей и дальше играть ритмами своего сердца. Не собирался поддаваться ее чарам и на этот раз.
- Вы не можете, – проговорил он, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно более безразлично. Чтобы донести до нее то, что ее ужимки не трогают его.
Но снова это не сработало, потому что она сделала умопомрачительное заявление.
- Я готова сделать ответный платеж. Скажите только сколько.
«В какую игру ты со мной играешь?» – с непонятной болью подумал он, ощутив сильнейшее раздражение. И ему вдруг осточертело всё это. Чувствуя гулкие удары своего сердца, он сделал глубокий вдох, а потом тихо сказал:
- Мне не нужны деньги.
Графиня внезапно обернулась к нему. Так резко, что свободная черная прядь взметнулась вверх и полетела в сторону, ударив кончиком по ее бледной щеке. Генри замер, увидев, каким гневом пылают ее глаза. Гневом. И презрением.
- А что вам нужно?!
Генри был совершенно спокоен, когда сказал:
- Мне нужны вы.
Она обессилено застонала и развела руки в стороны.
- Но… но… – Было такое ощущение, будто она на самом деле растеряна, сбита с толку и почти обескуражена. И не совсем понимает, что от нее хотят. – Почему вы твердите об одном и том же? За сто тысяч можно было купить всё, что угодно!
И снова ее слова врезались ему прямо в грудь, заставляя ощущать то, что он не хотел ощущать. Как могла расчетливая интриганка сказать такое? Ради чего? Внезапно сомнения отошли в сторону, когда его снова охватило желание. Он не знал, до каких пор она будет притворяться, но сила притяжения, с которой его влекло к ней, начинала кружить голову.
- Мне не нужно всё. Я хочу вас.
Она вздрогнула так, будто ее ударили. И сделала еще один шаг назад. Подальше от него.
- Но это… нелогично. И неправильно.
Генри сделал шаг в ее сторону, отмечая, какой естественной кажется ее бледность. Как отчаянно пульсирует жилка на тоненькой шее.
- В таких вопросах нет места логике.
- Тогда позвольте спросить, чем вы руководствуетесь, принимая подобные решения?
Генри покачал головой.
- Вам не понравится мой ответ.
- А мне не нравитесь вы!
Удивительно смелое заявление, если только она не стремилась проиграть свою партию раньше времени.
- Вполне обоснованно.
- И никогда не нравились!
- Спасибо за честность.
Он сказал честность? В которую никогда не верил?
- Уходите из моего дома! Уходите!.. И я не скажу никому о том, что произошло сегодня… И вчера тоже.
Она оказалась прижатой к дверям. Генри остановился в шаге от нее, видя, как часто она дышит. Как бледнеет кожа, которая еще совсем недавно разрумянилась от гнева. Как в страхе темнеют ее глаза. Эти восхитительные зеленые глаза, которые будут темнеть от желания. Ему не терпелось добраться до самых сокровенных мест ее тела.
- Меня не волнует мнение других, – почти ласково прошептал он, пристально глядя на нее.
Она дышала прерывисто, продолжая вжиматься в дверь.
- Что же вас волнует?
- Вы.
Она снова застонала. От отчаяния. От самого настоящего, ничем не завуалированного отчаяния. Такого Генри никогда прежде не видел.
- Я не хочу вас, – с судорожным вздохом молвила она, глядя ему прямо в глаза. – И никогда по собственному желанию не сделаю то, о чем вы говорите. Это вас остановит?
У него снова ёкнуло сердце. Проклятый орган! Почему он не мог находиться на своем месте, как делал это прежде? Внезапно это стало неважным, потому что она была так близка к нему, что Генри не смог побороть искушение, и подняв руку, осторожно коснулся ее бледной щеки. И тут же ощутил сильнейшую дрожь, которая накатила на его еще вчера. Господи, что же в этой женщине было такого особенного? В комнате не было никого, кроме них, и это могло бы служить полным основанием для того, чтобы сбросить, наконец, маску и перестать играть. Сейчас он был так сильно захвачен ею, что возможно простил бы ей вероломное поведение. И если бы она была такой хитрой интриганкой, она должна была всё это понимать, должна была знать, что может рассчитывать на его снисхождение. Тогда почему она упрямо продолжала игру и дрожала так, будто могла упасть в обморок?
Его обдало теплой волной, когда он ощутил под пальцами бархатистую, уже такую знакомую кожу. Она продолжала дрожать, едва дыша. Глаза ее были наполнены таким неподдельным ужасом, что Генри вдруг испытал желание взять свои слова обратно. Слова, которые так сильно ранили ее. Она была потрясена всем тем, что происходило здесь. С ней. С ее жизнью, с которой так вольно распорядились два циничных и бесчувственных мужчины. Но Генри не был сейчас бесчувственным. Он так хорошо чувствовал ее! Чувствовал сводящий с ума запах духов, которые напоминали о ней. И как бы это дико ни звучало, но он чувствовал, как от нее исходит тепло.
Она манила его, притягивала так, как не делала до нее ни одна живая душа. И не потому, что отказывала ему.
В ней было нечто такое, что не давало ему покоя. Что будоражило сознание до такой степени, что он не мог думать ни о ком и ни о чем, кроме нее. Наваждение, от которого он не мог избавиться.
К его полной неожиданности, она не отстранилась от его руки, не оттолкнула его, что вполне могла бы сделать. Ей бы с легкостью удалось вырваться из плена, потому что он едва стоял на дрожащих ногах. Его тело вдруг обмякло, а потом напряглось. Перед глазами все поплыло. Но остался образ женщины, которую он жаждал заполучить больше всего на свете. Генри вдруг понял, что теряет голову. Он не мог остановить себя. Не мог совладать с чувствами, которые она вызывала в нем. Огонь. Томление, глухую боль в груди.
И жажду немедленно прикоснуться к ней.
Поэтому он подался вперед, склонил голову и медленно прижался к ее раскрытым губам. И тут же услышал, как она судорожно вздохнула, а потом затихла.
Что-то с невероятной силой сжимало ему грудь, мешала дышать, причиняя какую-то необъяснимую острую боль. Он не мог пошевелиться, прижимаясь к самым теплым, самым нежным, самым желанным губам на свете. Просто накрыл их своими, не делая ни единой попытки овладеть ими. Он подался чуточку вперед, желая быть к ней как можно ближе, но даже тогда она не стала сопротивляться.
И это напугало Генри, потому что он ощутил себя еще более уязвимым перед ней. Ведь если она не играла с ним, и если вся ее наигранность была плодом его больного воображения, в таком случае она не должна была позволить ему этого делать. Почему тогда она не оттолкнёт его от себя? Почему не влепит пощечину? Почему так покорно стоит перед ним?..
Внезапно Генри послал все вопросы к черту, потому что ничего больше не имело значения, кроме нее и ее губ. Кроме обжигающего огня, который стал растекаться по венам, заставляя задыхаться. У него так сильно колотилось сердце, что могло лопнуть в груди. Впервые в жизни он просто прижимался к женским губам, и получал от этого такое колоссальное наслаждение, что боялся взорваться. Но как такое возможно? Почему это возможно?
Едва дыша, едва стоя на ногах, Генри все же набрался сил и поднял голову. Графиня по-прежнему стояла перед ним абсолютно бледная и невероятно потрясенная, словно не ожидала того, что он только что сделал. Будто бы оглушенная тем, что только что произошло. Придя в себя, Генри вдруг заметил, как слезинка катиться по нежной щеке. Это потрясло его так сильно, что какое-то время он не мог произнести ни слова. Не мог дышать.
Глаза ее потемнели от сильных переживаний, и Генри в очередной раз попытался разглядеть на ее красивом лице следы отточенной мастерской игры.
- Я ничего не буду делать для вас, – дрожащим голосом молвила она, глядя на него с пугающей, невыразимой болью.
Мороз пробежался по спине от ее слов, но это не помешало ему осторожно смахнуть прозрачную слезинку. Глупышка, почему она так боится его? Почему не хочет признать, что для них обоих капитуляция будет означать бездну наслаждения, какое не смог бы подарить ей даже ее презренный муж? Почему она не поймет, что больше нет нужды играть?
- Я не причиню вам вреда, – пообещал он, зная совершенно точно, что не допустит, чтобы с ее головы упал хоть бы один волосок.
- Тогда уходите.
Генри медленно покачал головой, не убирая своей руки.
- Я приду за вами завтра. Возьмите с собой только самое необходимое.
- Вы не можете… – прошептала она в отчаянии. – Вы не можете вот так просто врываться в мою жизнь, и переворачивать всё вверх дном только ради собственного сиюминутного удовольствия. Ради своей прихоти. Вы не можете склонить меня к тому, чего я не хочу! Не можете разрушить мою жизнь!
Она опять взялась за старое и рисковала потерять едва зародившееся в нем расположение к женщине, которая, он готов был в это поверить, могла испытать что-то настоящее. Была способна на искренние чувства. Проигнорировав весьма болезненный укол в сердце, он медленно покачал головой.
- Я не стану вас принуждать.
- Я буду сопротивляться. Буду бороться до последнего вздоха, но не позволю, чтобы вы…
Он положил палец на подрагивающие, красиво очерченные губы, оборвав ее на полуслове. Потому что она говорила с таким жаром, с такой непоколебимой уверенностью, что он потрясенно понял: она действительно так и поступит. В эту минуту он поверил в то, что в ней действительно было какое-то духовное благородство, чего прежде никогда не встречал в других. И достоинство. Которое она защищала. И честь, на которую он посягнул.
Он пока не представлял, как будет вести себя с ней дальше, но сейчас было важно дать ей понять, что следующий месяц она проведет вместе с ним. И что у нее нет выбора.
- Я приеду за вами в полдень.
- Я не поеду.
- Вы поедите.
- Я убегу от вас.
- Я найду вас и приведу обратно.
- Вы не станете удерживать меня силой.
Удивительно, как она была права.
- Да, не стану.
Ее глаза снова повлажнели, и Генри до ужаса побоялся, что она может заплакать. По-настоящему.
- Тогда отпустите меня сейчас. Забудьте меня, – прошептала она умоляюще.
Генри не смог бы этого сделать. Даже если бы захотел.
- Я не смогу забыть вас. Никогда не смогу… – медленно проговорил он, поражаясь признанию, которое она заставила его произнести, не сделав для этого ничего.
Признание, которое давало ей возможность сокрушить его. Любая другая искусительница, знающая себе цену, должна была воспользоваться этим оружием. Но только не графиня, которая продолжала с болью смотреть на него. Генри не мог больше находиться рядом с ней, поэтому отпустил ее и сделал шаг назад. Немного придя в себя, графиня тоже отошла от него. И тогда, воспользовавшись возможностью, Генри открыл двери и стремительно вышел из кабинета, желая поскорее покинуть это место. Покинуть женщину, которая всё ещё обладала властью над ним.
Которая могла перевернуть весь его чертов мир с ног на голову.
Он ушел, не понимая, почему ему скверно от того, что он одержал, возможно, самую оглушительную победу в своей жизни.
_________________

Марина, спасибо за главу

Я в шоке от Генри, но в еще большем шоке от того, что муж с такой готовностью продал свою жену, как будто речь об обычном деловом соглашении. И даже виски предложил, как будто старому другу-приятелю. Это просто ни в какие ворота!
___________________________________

Ох.. ох... слов нет одни слюни и те матерные... во первых я в шоке от мужа... а во вторых от Генри.. ему самому не противно.. покупать общество и внимание...Вот сам факт покупки как рабыни дамы легкого поведения.. боже такого унижения ... мда..

_________________

Я смотрю, к нашему герою не осталось равнодушных Это ж здорово. потому что самое интересное впереди)


И этот бедолага поразил вас. Одни эмоции.
Но тут я с вами соглашусь. Поступок просто мерзкий.

Будете выбирать оружие для пыток?

Как раз наша Эвелин и не дама легкого поведения, иначе Генри было бы легче с ней справиться. Поэтому он и прибег к таким крайним мерам.
_________________

Я смысла не вижу.. знать что не по доброй воле а куплено.. напоминает маленького мальчика.. (Три толстяка) хочу игрушку куплю
_________________

Ну так это пока 2ая глава.
Мне прям интересно будет смотреть, как вы дальше отреагируете.
Но и его поступок да, не спорю с вами, отвратителен.
_________________

Вот, интересно, ее муж садист и наказать хочет или просто гов**к равнодушный?
Ладно, Генри- делец, который все покупает и продает, мыслить не может другими категориями; но муженек то каков!
Первые две главы - это "бомба"! Спасибо Автору! Читать дальше буду однозначно.

Дорогие девочки,вы забываете одну вещь. В начале 19-го века женщина в Англии не имела права голоса. Она была "приложением" к приданому ,которое за ней давали и являлась собственностью мужа как любое другое имущество. Вобщем я в читателях

Добро пожаловать, девочки! Располагайтесь и усаживайтесь. Надеюсь, скоро наш редактор порадует нас новой вычитанной главкой)

Я смотрю, полемика разгорелась не на шутку. Говорите и высказывайтесь смело и прямо. Я такие вещи приветствую. Будем обсуждать дальнейшие действия героев. А то что было, я вижу, что не оставило вас равнодушными.

Это верное утверждение, но! И муж не должен поступать так, чтобы навредить своей репутации. Если хоть кто-то узнает, что он наделал, его лишат места в высшем обществе. Это в лучшем случае. С другой стороны, мужчины умели выкручиваться. Он мог легко отделаться, сказав, что она сама сбежала с любовником. Никто бы не стал слушать ни его жену, ни тем более Генри, который не голубых кровей. Как ни грустно, но бедные женщины действительно остаются без право на голос.

Думаю, следующая глава прольет немного света на данный вопрос) Немного терпения.

Спасибо вам! Впереди вас ждет еще много неожиданных поворотов.
_________________

Не ну я все понимаю.. но мужа не понимаю.. а где чувство собственного достоинства.. а не претит что жену "поимеют" и потом вернут как "б/у"...он же прости господи "панталоны" не предлагает поносить а потом вернуть.. где чувство брезгливости.. где это все?
_________________

Ух как хлестко, как резко и как точно. Даже нечего добавить. Но муж сделал то, что сделал. И он даже не сожалеет о том, что сделал. Он конечно одно дело, но бедняжка Эвелин.
_________________