Однажды в Малинди (СЛР, 18+)

 » Глава 15. Новый автомобиль

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

15. Новый автомобиль

— Джей, в суре Корана «Женщины» утверждается преимущество мужчин над женщинами. Ещё там сказано, что праведные женщины покорны и хранят то, что положено хранить, благодаря заботе Аллаха. А тех женщин, непокорности которых вы опасаетесь, увещевайте, избегайте на супружеском ложе и побивайте. Так вот… несмотря на то, что ты перестала быть моей рабыней, в случае непослушания я буду тебя побивать with bamboo canes. Согласно Корану.
— Милый, даже если я стану непослушной, ты должен сначала увещевать меня, а если это не поможет, то избегать на супружеском ложе. Согласно Корану. Но тебе, honey, последнее не под силу, потому что у тебя х** перевешивает мозги. Значит, и побивать меня ты не имеешь права. Понял? — злобно верещит Джей.

— Ладно, успокойся. Пока не буду тебя побивать. Пока я собираюсь купить автомобиль, раз уж мы остаёмся в Малинди на многие годы. Очень странно платить за поездки всякому миууши, который не умеет ездить. Вспомни… когда мы возвращались домой из Мтвапы, тот чернокожий водитель чуть не убил нас в лобовом столкновении с грузовиком. Ты, конечно, можешь считать, что нас спасли божественные Loa, но на дороге лучше обойтись без экстрима, присущего народам банту.
— А права на вождение? — спрашивает Джей.
— No problem. В прошлом году, когда ездил в Москву, я оформил международные.
— Ты не рассказывал.
— Я думал, что всевидящие Loa информируют тебя о важных делах. Если не так, то это большое упущение с их стороны, — гримасничаю я, а Джей при этом злится.


В Кении купить авто без пробега не так-то просто. Пришлось заняться сёрфингом по местным интернет-сайтам. Битый час пришлось прыгать с сайта на сайт, пока у одного private seller я не нахожу фордовский Monster Raptor, про который указано: “Mileage 0 Km”. Полный привод, дизельный двигатель мощностью двести с лишним лошадиных сил, десятиступенчатая автоматическая коробка передач… цена этого тёмно-синего хищника – шесть с половиной миллионов кенийских шиллингов. Дорого, конечно! За такие деньги в Кении можно купить приличный кусок земли; правда, для этого надо иметь кенийское гражданство, а вот чтобы купить Raptor не требуется ничего. Кроме денег.
Ехать за ним надо в Найроби. Хочу поехать уже завтра. Когда говорю об этом Джей, она после недолгого раздумья заявляет:
— Давай я тебе выпорю, милый, а то в Найроби ты будешь строить глазки разным девкам и захочешь их трахнуть. Тогда как с исполосованным задом у тебя ничего не выйдет. Строгая порка станет для тебя источником стыда и оберегом от траханья. Цель оправдывает средства, так ещё Макьявелли заявлял, — хихикает Джей.
— My wife, it’s the hackneyed idea and tired cliche.

Джей начинает злиться и кричит:
— Чего стоишь? Иди в спальню, раздевайся! Быстро! сегодня дам тебе ремня. Или хочешь, чтоб я надела на тебя пояс верности?
…I’m lying on my belly on our marital bed in the bedroom. I’m completely naked. Jennifer ties my hands and legs. Then she takes the belt.
“It's going to be a hundred strokes,” she tells me.
“This is too much!” I protest.
“Shut up!” she shouts. “I want you to remember this spanking during your trip to Nairobi. So, there will be a hundred,” she concludes.
After that, the spanking begins. Jennifer shows no mercy and she goes on with strong strokes.

***
Поездом из Момбасы я добираюсь до Найроби, ночую в гостинице, а на следующее утро становлюсь собственником тёмно-синего фордовского Raptor. После чего этот хищник везёт меня домой в Малинди.
По дороге из Найроби в Малинди мы с хищником нигде особо не задерживаемся: темнеет здесь рано, а попасть домой хочется засветло. Где-то справа от дороги, вдали, на земле Танзании остаются заснеженные вершины Килиманджаро. Гора, которая сверкает… но нет времени к ней подъезжать.
“I know that I must do what’s right,
As sure as Kilimanjaro rises like Olympus above the Serengeti,” — вспоминаются мне слова из популярной песенки. Сразу видно, что песню писали люди, не бывавшие в Танзании. From Serengeti National Park Килиманджаро не увидишь даже в ясную погоду. Лучше смотреть из Кении from Amboseli Park.

И вот, наконец, мы с хищником дома. Оставив машину во дворе, около большого дерева, я готовлю в гостиной коктейль Screwdriver. Это когда одна часть водки и две части апельсинового сока. А каким ещё коктейлем, как не «Отвёртка», следует обмывать новый автомобиль?! Кстати, впервые Screwdriver упоминается ещё в 1949-м году в журнале “Time”.
Джей присоединяется ко мне, чтобы обмыть покупку. Мы чокаемся высокими стаканами из тонкого стекла и пьём «Отвёртку» в честь тёмно-синего хищника. Сделав пару солидных глотков, я подхожу к окну в гостиной, чтобы ещё раз взглянуть на Raptor. Его контуры видны в темноте африканского вечера; что ж, пока ещё не угнали это фордовское чудо. Говорю Джей, что теперь надо приобрести настоящий оберег от всяких злыдней, а не мешочек Gris-gris. «Ну, и купить патроны к оберегу», — заключаю я.

— Энди, ты думаешь, что эскадроны смерти из Москвы бродят уже и по Кении?
— Насчёт кремлёвских эскадронов в Малинди ничего не знаю, — усмехаюсь я. — А вот слоны из Arabuko Sokoke точно могут прийти и растоптать пасеку, и даже повредить автомобиль.
— Тембо, неужто ты станешь стрелять в слонов, если они придут?
— Выстрелы хорошо отпугивают. И не только слонов. Непрошенных гостей из Putin’s land тоже стоит опасаться. На Нюрнбергском суде про фашистов говорилось: преступники, завладевшие целым государством и сделавшие само государство орудием своих преступлений. Тогда не всех фашистов истребили, многие выжили и дали политическое потомство по всему миру. Москва не исключение. Сейчас там сущий филиал ада, где насаждается страх, преследуется инакомыслие и любое недовольство властью. Там всё пронизано страхом, особенно после того, как Навального отравили «Новичком». Короче, это воинствующий путинизм as it is. И это затрагивает всех русских. На днях даже мне, живущему в Малинди, российские Госуслуги прислали заказное электронное письмо – судебную повестку в московский суд.
— Ты не говорил, — удивляется Джей.
— А чего говорить?! Роскомнадзор вчинил мне иск – я среди учредителей литературного журнала, который хотят ликвидировать. Упыри напали на журнал. И что же себе мыслят божественные духи лоа, которые намеревались разделаться с упырями? Лоа Ghede, Ogun, Agwe, Erzulie и все прочие безмолвствуют. Какая может быть им вера?! — восклицаю я, допиваю коктейль и начинаю готовить две новые порции «Отвёртки».
— Леди Твига сказала, что духам Loa известно всё про московских упырей. Рано или поздно божественные Loa покончат с ними.
— Рано или поздно… когда? Ваши лоа ждут, когда упыри захватят полмира? — патетически, специально для Джей, восклицаю я.

Джей ничего не отвечает, молча поглощает коктейль. Потом, встрепенувшись, говорит:
— Энди, всё-таки надо что-то делать от ковида. На днях умер президент Танзании Magufuli. В Википедии написано, что умер от коронавируса. Болел две недели, шестьдесят один год ему было, не такой уж и старый по сравнению с президентом Museveni из Кампалы.
— Да уж, — говорю, — кто теперь примет тебя в Чама Ча Мапиндузи и даст место в парламенте Танзании. А что же духи лоа не сподобили Магуфули выздороветь? Лоа бессильны против коронавируса? Но ты, Джей, особо не огорчайся: может быть, теперь в Танзании отменят анальные экзамены, которые были при этом ублюдке, и перестанут сажать в тюрьму «голубых» негров и «розовых» негритянок.
Джей смотрит на меня исподлобья, хотя ей стоило бы радоваться тому, что сдох анальный экзаменатор. Чтобы задобрить супругу, ставлю на стол перед ней новую порцию коктейля. Но это не помогает. Коктейль мы пьём в полном молчании, each of us thinks about his own. После второй порции Screwdriver Джей спрашивает:
— Ну как, милый, тебе пошла впрок порка ремнём перед поездкой? Ты ни с кем не трахался в Найроби?
Джей испытующе смотрит на меня своим фирменным немигающим взглядом. Shit! пора её осадить, — мыслится мне.

— Дорогая, ты становишься слишком ревнивой и недоверчивой. С другой стороны, нет ничего удивительного в том, что с возрастом у африканских обезьян нарушается функция церебрального отдела…
— Чего? — перебивает меня Джей, — какого ещё отдела? — визжит она.
— Церебрального отдела ЦНС, — спокойно объясняю, — ну… отдела в центральной нервной системе. Конечно, если у обезьян из Кисуму имеется в наличии не только спинальный отдел ЦНС. К тому же, дорогая, я начинаю подозревать, что ты начиталась историй из “The Disciplinary Wives Club”. Я смотрел их сайт, там пишут всякую фигню. Завязывай с этим дурацким клубом. Лучше, если б ты научилась ездить на нашем тёмно-синем хищнике.

 » Глава 16. Наш первый марлин

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

16. Наш первый марлин

Вечером мы сидим в гостиной, поедаем яства, что приготовила миссис Мона.
— Энди, Джо Байден назвал твоего царя убийцей. Американский журналист спросил у Байдена: “So you know Vladimir Putin. You think he’s a killer?” А Байден в ответ хмыкнул: “Mmm hmm, I do”. Я сама видела этот эпизод на YouTube, — заявляет Джей.
Допиваю кофе, подхожу к окну, в темноте рядом с большим деревом просматриваются очертания нашего колёсного Raptor.
— Дорогая, чему ты удивляешься? Ну, поругались два старика: один более-менее нормальный, другой – плешивый карлик. Они давно поссорились, ещё во времена президентства Обамы.
— И что теперь будет?
— Да оба сдохнут: и убийца, и американец. Надеюсь, что раньше нас с тобой. И какой смысл обсуждать убийцу пенсионного возраста, который устроил войну с Чечнёй, с Грузией, с Украиной, войну в Сирии, Ливии, захватил Крым… С другой стороны, если Навальному вручат Нобелевскую премию мира – что вполне вероятно – то главы государств смогут говорить Путину: «Хэлло, убийца! Когда вы выпустите из тюрьмы Нобелевского лауреата Навального?»

— Энди, твой престарелый царь доведёт дело до третьей мировой войны! — восклицает моя супруга.
— Войны с Украиной или из-за Навального?.. — переспрашиваю и, не получив ответа, говорю: — Если путинская Россия несёт угрозу жизни всему человечеству, то я на стороне человечества. Обидчики человечества достойны ледоруба, как Троцкий. Кстати, Джей! можешь обрадовать свою подругу леди Твигу. Намедни из России было письмо: Аманыч прислал; пишет, что задумал подняться на высочайшую вершину Африки – Килиманджаро. Хи-хи!
— Wow! в его-то возрасте идти на Кили… — задумчиво произносит Джей.

— Ага, все говорят, что Аманыч стар. Да он – star, он – super star. Возраст тут ни при чём. Сейчас восхождение на Кили – это лёгкая прогулка продолжительностью в пять или шесть дней. Хотя удовольствие не из дешёвых, стоит больше тысячи американских долларов. Команды танзанийских рейнджеров строго следят, чтобы самостоятельные туристы не пробирались на вершину бесплатно. Совсем эти бесстыжие танзанийцы охренели.
— Энди, ты злишься на танзанийцев, потому что они не приняли тебя в Чама Ча Мапиндузи, — хихикает Джей.
— Причём здесь их правящая революционная партия с птичьим названием?! Брать тыщу долларов за подъём на гору, пусть и самую высокую в Африке, это верх цинизма. Ладно, короче: Аманыч собрался заехать к нам.
— This is fucking great! — восклицает Джей.

— Я сказал Сергу, чтобы он привёз свою книгу о приключениях в Кении; надеюсь, догадается подарить Твиге.
— “Fear of Loving” ты называешь кенийскими приключениями?!
— Так писали в рецензиях на его роман. Серг – романтик, как и почти любой писатель, а дорога – его образ жизни, его судьба. По предсказанию Твиги он ведь должен стать Loa Amanich… ну, со временем. А что это будет за Loa, не бывавший на Килиманджаро?! Кто знает, может быть, Аманыч после восхождения на Кили до конца жизни останется здесь, на Восточном побережье. В Москве сейчас совсем плохо. Естественно… если на экономику положить половой орган дедушки, то страна накрывается половым органом бабушки. Одно слово подходит «Чекистан», а там не бывает счастливой жизни. При Путине Россия, как раньше СССР, деградировала в Верхнюю Вольту с ракетами.
— Энди, Верхней Вольты нет уже четыре десятка лет, страна называется Буркина-Фасо… — произносит Джей. Потом супруга присовокупляет: — России, той которую я любила, тоже нет.


…Поздний вечер. Океан спит под луной. Никогда раньше я не видел столь спокойного океана. В этот раз Сэм решил ловить марлина на искусственную приманку и отправиться к Pemba Channel, хоть это и далеко.
Сэм взял на борт лодки своего приятеля Тоби. Втроём мы плывём к острову Пемба. Намедни Сэм поставил на лодку третий мотор. Будучи с тремя моторами, лодка Сэма стала одной из самых быстроходных в Ватаму, так что добираемся в район Пембы задолго до рассвета. По прибытии всё начинается удачно: уже в первый час ловли на наживку удочки Тоби клюёт крупный sailfish. Сдаётся мне, что Тоби везёт на парусников. Этот экземпляр отчаянно сопротивляется, но минут через пятнадцать-двадцать сдаётся, и его довольно быстро удаётся поднять на палубу. Pemba Channel оправдывает свою славу, недаром тут проводят всякие международные соревнования по любительской рыбной ловле. Во второй час нашей «путины» Сэму удаётся подсечь большую рыбу. Тоби оперативно сматывает свою удочку, чтобы не запутались снасти. Я же стою за штурвалом лодки и выполняю команды Сэма; он великий рыболов, а марлин – рыба его мечты.

«Хорошо, если это будет марлин, — загадываю я, — должна же Сэму улыбнуться удача». Мысленно я даже обращаюсь к лоа Агве (хотя вряд ли он существует), чтобы тот помог Сэму, чтобы марлин не сорвался с крючка, как это было в наше прошлое плавание.
Вообще-то, марлин может быть чертовски огромен, иногда его называют «быком моря» из-за неимоверной силы. Ловят этого рыбьего зверя по всему миру. Я смотрел статистику: на удочку самый крупный марлин был пойман на Гавайях в 1970 году, весил 1805 фунтов. Там же, на Гавайях, придумали искусственные приманки для ловли марлина. Изначально их делали из дерева, материи и стеклянных банок; сейчас делают из силикона или полимерной смолы. Именно силиконовые приманки использует Сэм.

Через час после подсечки, когда рыбина набесилась и стала уставать, Сэм начинает подтягивать её к лодке. Я знаю, что при этом нагрузка на мышцы плечевого пояса колоссальная. Меня бы хватило минут на двадцать, а Сэм держится без устали. А потом… потом всё было как у Хемингуэя в его “The Old Man and the Sea”: «поверхность океана перед лодкой вздулась, и рыба вышла из воды; она всё выходила и выходила, и казалось, ей не будет конца, а вода потоками скатывалась с её боков…»
Короче, в этот раз лоа Агве не подвёл, помог Сэму добыть марлина. Подтащив марлина к лодке, Сэм отдаёт удилище Тоби, а сам берёт в руки багор. Затем, забагрив рыбу, Сэм зовёт меня. Выключаю лодочные моторы, в окружающем нас пространстве наступает звенящая тишина. Втроём мы с трудом затаскиваем копьерылую рыбину на палубу. Марлин судорожно бьёт хвостом и пытается вырваться. Тоби несколько раз лупит его по голове большим деревянным бруском, после чего рыба затихает.
Рыбаки в Ватаму говорят: если можешь поднять свой улов в одиночку, то ты не настоящий рыбак. Наверно, они правы. Хотя по всем меркам наш марлин не очень большой, до рекордных восьми сотен килограммов ему далеко.

***
Когда после полудня приплываем домой, на берегу нас встречает Джей. На пляже она ждала нас со своей новой подружкой Зитой, белокожей. Увидев нашу океанскую добычу, они вознамерились сфотографироваться на фоне марлина. Джей и Зита поднимаются на палубу лодки, разглядывают парусника и марлина вблизи. Потом Джей протягивает мне свой смартфон, женщины принимают привлекательную позу, я делаю несколько снимков. По-моему, these photos получились офигительные. Сэм и Тоби балдеют, глядя на фотосессию с марлином и двумя белыми женщинами.
Вообще-то, впервые секс придумали рыбы, жившие 385 миллионов лет назад.

 » Глава 17. С Аманычем, после Килиманджаро

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

17. С Аманычем, после Килиманджаро

— Энди, на днях в Чаде убили президента Deby. Он правил больше тридцати лет; менял конституцию страны и каждые пять лет выигрывал выборы, — толкует Джей.
— Что-то мне это напоминает. Ага… Уганду с твоим любимым Мусевени, Зимбабве с покойным Мугабой, китайцев с их вечным Си Цзиньпином, Белоруссию с карателем Лукашенко, да и Россию с убийцей по версии Джо Байдена.
— В этом апреле Deby снова выиграл выборы, получил почти восемьдесят процентов голосов избирателей и вскоре был убит.
— Офигительный жизненный путь: захватить власть, установить на тридцать лет личную диктатуру, получить на очередных перевыборах восемьдесят процентов, наверняка нарисованных, после чего схлопотать пулю от повстанцев. Как ты говорила про патриарха в «Осени патриарха» Маркеса? Це буде з кожним звіром?
— Собаці собача смерть! — подтверждает Джей.
— Ага, ни один крокодил не может проглотить солнце. Тут и Москва вспоминается… Лично я думаю, что если путинская Россия исчезнет, то в мире прекратится половина всех войн и убийств. Или больше половины, ведь почти везде есть русский след. А можно вспомнить Минск, где властвует каратель-таракан… чтоб черти в аду оторвали ему все лапки!

— Это да, милый. Однако вернёмся к нашим баранам, — заговорщицки хихикает Джей. — Пока Аманыч не приехал к нам в гости… да, сегодня вечером, как только Лина и Натали уснут, будет грандиозная сессия with using my bamboo canes. Понял?
— Дорогая, ты себя недооцениваешь. Ты можешь галлюцинировать куда лучше. К тому же у нас никогда не было баранов, у нас только пчёлы, с помощью которых я подвергал Дженнифер апитерапии.
— А вот за это, вкупе с другими прегрешениями, я и буду подвергать мужа розготерапии. It’s necessary for my hubby. It will be for your good.
— Darling, ангелам своим Господь заповедает охранять тебя на всех путях твоих. И Ангел твой избавит от сети ловца, от гибельной язвы, перьями своими осенит тебя, и под крыльями его будешь ты в безопасности. Короче, забудь про розготерапию. Всё это пустое, козни диавола. И вообще, ты утомила меня, глупая обезьяна.

— Обезьяна? Опять?! — визжит Джей. — Что ж, сегодня вечером глупая обезьяна будет нещадно сечь русского тембо.
“Fuck off!” — мысленно бормочу я…
Вечером, в спальне Джей говорит:
— Милый, в сексе всё давно придумано до нас. Много лет назад мы подписали с тобой брачный контракт, но, похоже, ты периодически забываешь, что там сказано. Сегодня, милый, будешь повторять ключевые фразы из нашего супружеского контракта. Заучишь их наизусть. Под розгами! I’d like to make it memorable for you!
Then she says that my prize is exactly one hundred strokes with a bamboo cane, landing on my ass. “Bend over right now and let me show you a good time!” Jennifer orders…

***
Аманыч после восхождения и спуска с Килиманджаро отправился в Тангу. Оттуда позвонил по телефону. Сказал, что едет к нам, и по знакомому с прошлой поездки маршруту направился в Малинди, благо это близко – три сотни километров.
— Кстати, Твига придумала новый способ оставить Аманыча в Малинди, — говорит Джей.
— И какой же?
— Спроси у неё сам. Хотя, будь я на её месте, то просто драла бы этого старого осла изо дня в день… длинным кнутом, — уточняет Джей.

По приезду, вечером Аманыч долго распространяется о восхождении на Кили. Послушать его собрались миссис Мона, леди Твига, ну и, разумеется, мы с Джей. Амира занимается с нашими дочерями. Миссис Мона приготовила свою неизменную козлятину в топлёном масле – muqmad. Я достаю из бара пару бутылок рома “Kenya Cane”, открываю, наливаю в стаканы всем желающим. Джей, разумеется, желает. И леди Твига тоже, не говоря уж про нас с Аманычем. Чокаемся, пьём, слушаем свежеиспечённого покорителя горных вершин.
— Хотя Кили близко от экватора, на самом верху, по сути, арктическая зона: много снега, знаменитые тающие ледники, температура минус десять и сильный ветер, от которого не спрячешься, временами даже метель, — Серг рассказывает по-русски. Джей переводит на суахили: красочно транслирует, хотя и весьма кратко.
— С гидом, с его помощником и портерами-носильщиками мы шли по маршруту Umbwe, на нём самые короткие переходы. По времени это шесть дней вместе со спуском, — продолжает Серг. — В первый день прошли примерно десять километров, в остальные дни раза в два меньше. В начале пятого дня сразу после полуночи был штурм вершины: поднялись на пик Ухуру – самую высокую точку Килиманджаро, 5895 метров. Там встретили рассвет, это нечто!.. Лучший рассвет в моей жизни! — восклицает Серг. — Казалось, что сознание отделилось от тела и наблюдает мир, красоту поднимающегося над Африкой солнца и всё вокруг как бы со стороны. Но сначала были шесть часов ходьбы в кромешной темноте и холоде, когда в голову постоянно лезет мысль, что подниматься в горы придумали идиоты.

— Во сколько обошлась вся затея? — спрашиваю я.
— Сейчас пермит на посещение национального парка Килиманджаро стоит девятьсот долларов плюс ещё услуги гида, носильщиков и прочее. Можно даже заказать переносной биотуалет и душ. Но тогда уж проще лететь на вертолёте и высадиться на вершине.
— А как самочувствие было?
В присутствии женщин Серг мнётся и готов уйти в несознанку.
— Давай, — говорю, — колись! Была горная болезнь?
— Ну… после выхода на четыре тысячи метров голова потяжелела, временами казалась ватной. А на Ухуру слегка шатало, и состояние было похожее на опьянение.

“How did you cope?” Twiga asks.
— Я просто шёл наверх, спокойно и размеренно, тихо-тихо – pelepele, как не уставал твердить мой гид. Я ведь знал: другого шанса подняться на Кили у меня не будет. Горы мудрый учитель. Недаром вершину штурмуют ночью – это чтобы не видеть ничего лишнего; не видеть, сколько предстоит пройти.
— С набором высоты бывает расфокусировка зрения и синдром прерывистого дыхания, когда человек во сне перестаёт дышать, резко мучительно просыпается. У тебя такое было? — спрашиваю я.
— До этого, к счастью, не дошло, — улыбается великий писатель.
— Как спускались?
— Довольно быстро, спустились за одни сутки. Только колени разболелись, пришлось бинтовать. В конце пути вручили номерной сертификат о восхождении на Килиманджаро с кучей всяких подписей, там указаны дата и точное время подъёма на вершину.

Серг достаёт из багажа драгоценный документ, показывает всем присутствующим. Там написано: “Mr. Sergei Medov has successfully climbed Mt. Kilimanjaro the Highest in Africa to Uhuru Peak 5895 m”.
Леди Твига восхищённо читает вслух данную фразу о подвиге Аманыча. Он пристально смотрит на неё, потом говорит:
— Восхождение на вершину – это как оргазм. Ещё это некая последовательность превращений внутри самого себя, когда получаешь новый взгляд на мир и видишь небо, до которого легко дотянуться руками, и можно раствориться в самой горе, как это делают духи лоа, когда входят в человека, чтобы помочь ему…
Леди Твиге Аманыч подарил свою книгу, которая в его рюкзаке побывала на вершине. Эх, редкой книге на русском языке удаётся посетить высочайшую вершину Африки, так что Твиге достался уникальный экземпляр. Хотя, скорее, это сувенир, ведь русского языка она не знает и прочитать книгу не сможет. Что и к лучшему: там ведь и про неё написано, и про сказки вуду, и про несуществующих лоа.


Леди Твига несказанно обрадовалась приезду Аманыча. Будучи мамбо, она решила устроить voodoo session. Твига намерена принести в жертву духам лоа очередного black pig по случаю восхождения Серга на Килиманджаро. Цимес в том, что заколоть чёрного поросёнка Аманычу предстоит собственноручно. Ведь полковник Гаген, который забил чёрного поросёнка в памятное жертвоприношение на юбилее Серга, давно уехал из Малинди. После того, как Аманыч своими руками отдаст дух чёрного поросёнка божественным лоа, те уже не отпустят Серга с Восточного побережья. Именно так считает Твига, как мне удалось у неё выяснить.

 » Глава 18. Вуду-сессия леди Твиги

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

18. Вуду-сессия леди Твиги

Поздний вечер. Наши дочери Лина и Натали давно уснули; Амира уложила их спать и ушла ночевать в дом миссис Моны, где она и живёт. Во дворе у большого дерева спит мой фордовский Raptor. Мы – Джей, Аманыч и я – сидим за столом в гостиной, как в старые времена, когда Аманыч впервые приехал в Малинди. На столе у нас фрукты, бутылка неизменного рома “Kenya Cane” и кувшин холодной воды из холодильника. Камин мы не растапливали, потому что и так тепло. Разумеется, стаканы у нас не пустые; периодически каждый отхлёбывает разбавленного рома столько, сколько ему нужно.
— Энди, вашего с Сергом царя, когда он умрёт, похоронят в золотом гробу или в гробу с крышкой из платины, инкрустированной бриллиантами? — вопрошает Джей после очередного солидного глотка рома.
— И то, и другое, — отвечаю, — в гробу из чистого золота с крышкой из платины и бриллиантов. Но только не похоронят, а положат в мавзолей рядом с Лениным, как Сталин раньше лежал. Крышку гроба будут снимать по праздникам.

Аманыч удивлённо смотрит на нас. Видимо, будучи в России, он отвык от подобных разговоров.
— Вообще-то, проблема русских, живущих in Russia, в том, — продолжаю я, — что in Putin’s land есть граница с пограничными столбиками, есть флаг, гимн, а государства уже нет. Государство – это Конституция и правовые законы, всё остальное является производным. При Путине российскую конституцию превратили в пыль, а тогда в пыль превращается вся страна. С такой территории надо бежать и не возвращаться. Никогда, ни под каким предлогом.
— Энди, давай чаять, что путинское время уйдёт в прошлое, а мы останемся, — восклицает Джей.
— Ага, чаять… Дорогая, не будь косноязычной. И наивной. После Путина из всех щелей вылезут всяческие монстры, станет ещё хуже.

— Хочешь сказать, что русским досталась пропащая, заколдованная нечистой силой земля? — подаёт голос Аманыч. — Будущее представлялось тёмным коридором, упирающимся в наглухо запертую дверь. Так, кажется, было у Флобера в «Госпоже Бовари».
— Именно. Нынче за кремлёвскими зубцами готовят войну, горе и нищету. Для кремлёвских обитателей население – это новая нефть, с помощью которой можно наживаться. Думаю, скоро в России введут налог даже на смерть.
— Тогда там перестанут умирать, чтобы не платить налог, — хихикает Джей.
— Там перестанут жить. Вероятен лишь русский ковчег. Путинская Россия перерождается в Северную Корею. Серг, вспомни поговорку: бег не красен, да здоров. Кстати, калитка, через которую можно убежать, скоро захлопнется. Уезжать надо было давно; сейчас возможна лишь экстренная эвакуация. Килиманджаро не подвигло тебя к подобным мыслям? — спрашиваю я Серга.
Он молчит, и я добавляю:
— Всё это уже было в России сто лет назад. Кто уехал – жили себе и жили; кто остался и пытался бороться с режимом – были убиты.
— Милый, если всё так, — задумчиво произносит Джей, — то почему бы тебе не получить кенийское гражданство, отказавшись от русского?
— Не русского, а российского, — машинально поправляю я. — Darling, мне никто не предлагал стать африканским гражданином.

Потом мы переключаемся на обсуждение предстоящей жертвы black pig, которую задумала Твига, и роли Серга в этом действе.
— Серг! я, конечно, могу попросить у рыбаков из Ватаму остро наточенный гарпун. Это будет красиво: гарпуном пронзить жертвенного поросёнка… Но рискованно, ведь если у тебя не получится с первого раза, то праздник будет испорчен. Да и божественные духи лоа могут понять неправильно – тот же Агве или Огун, — усмехаюсь я, глядя на Джей. — Лучше заколоть зверя классическим способом.
— Просвети насчёт классического убоя, — ухмыляется Серг.
— Ты же видел в прошлый раз, когда это делал полковник Гаген. Забыл что ли?.. В принципе есть два варианта: убой в сердце... или перерезка сонной артерии при ударе в шею, — терпеливо объясняю я. — Но сначала надо оглушить поросёнка, для чего связанного зверя бьют в лоб большим деревянным молотком. Потом пользуются длинным обоюдоострым ножом; такой нож есть у Твиги.
— А место удара? — спрашивает Серг.
— Если бить в сонную артерию, то ниже ушной раковины примерно на два-три сантиметра. Конечно, зависит ещё от возраста зверя. Твига возьмёт маленького поросёнка, не больше двадцати килограммов веса. Надо проткнуть клинком артерию и быстро вытащить нож из раны, чтобы кровь вытекала наружу.
— Серг, не волнуйся!.. любой студент-медик… может справиться, — заплетающимся от рома языком произносит Джей.
— Да уж, — подтверждаю я, — покорителю Килиманджаро вполне по силам заколоть маленького black pig.


...Дом Твиги стоит на берегу океана. Её вуду-сессия начинается, как обычное воскресное празднество. Твига пригласила музыкантов, те притащили с собой белый рояль и поставили на пляже, почти у самой кромки воды во время прилива. Мы – я, Джей, Аманыч, миссис Мона, мистресс Ариэль вместе с другими слушателями – стоим полукругом и наслаждаемся редким для пригорода Малинди концертом. Среди нас нет только принцессы Амиры – она осталась с маленькими Линой и Натали.


Через час уличный концерт затихает. В доме Твиги начинается бой барабанов, слышатся песнопения; они звучат не переставая, без остановки в течение двух часов или больше. Самый большой барабан – maman – сделан из шкуры коровы, другие барабаны изготовлены из шкуры козла. На этих барабанах играют ладонями. Звуки барабанов возбуждают и доводят людей до исступления. Посреди двора горит большой костёр, в который водружён железный брусок, символизирующий лоа Ogun. Людей очень много. Я не предполагал, что здесь, на Восточном побережье, столько приверженцев вуду. Я встретил даже знакомых рыбаков из Ватаму; выяснилось, что они очень уважают лоа Agwe, который заботится о моряках. Правда, нет моего приятеля Сэма, но это объяснимо: все знают, что Сэм протестант.

Затем Твига исполняет ритуальный танец. Каждое её движение – это магическая метафора, обращённая к миру невидимых духов лоа. Приверженцы вуду считают, что лоа чаще всего приходят во время танца, потому что духи узнают в танцах себя. Также для любого из вызываемых лоа поются три песни, каждая из которых должна быть повторена минимум три раза.
Вообще-то, лоа не требуют убийства животного ради самого убийства. Кровавые жертвы приносятся только в том случае, когда духи дадут знать об этом. Жертвоприношение – это таинство. Потому в самом начале ритуала Твига намерена узнать волю божественных духов. Впрочем, духов лоа надо подкармливать кровью жертвенных животных хотя бы раз в год. Духи будут сыты, довольны и станут помогать людям. Но сначала человек должен сделать всё возможное сам; лишь тогда духи лоа совершат всё, о чём их просят. Если же духи не позволяют то или иное действо, то ничего поделать нельзя. Так считает Твига, а она мамбо – жрица вуду, по сути священник.

По окончании ритуального танца Твига уединяется в одной из комнат своего дома. Все собравшиеся во дворе ждут вердикта жрицы вуду. Наконец, Твига выходит во двор и провозглашает, что духи готовы принять жертву. Помощницы Твиги ведут жертвенного зверя, на шее у которого гирлянды из цветов. Чёрный поросёнок не велик, красив, он даже безупречен в своём роде. Приверженцы вуду считают, что поросёнок должен радоваться принесению в жертву. Само жертвоприношение состоится в закрытом помещении, куда допущены всего пять человек. Разумеется, это сама Твига, Аманыч и три помощницы мамбы, среди которых мистресс Ариэль. В жертвоприношении участвуют лишь избранные, это огромное доверие.
Всё происходит довольно быстро, после чего тело убитого зверя выносят во двор и обкладывают соломой, которую поджигают. Прогорев, солома опаливает кожу поросёнка, что придаст салу приятный аромат. Этот запах не останется без внимания лоа, и они заберут дух животного. Я спрашиваю Серга: «Как всё прошло?» Он заговорщицки сообщает, что со зверем ему помогла мистресс Ариэль, а две другие помощницы Твиги собрали кровь поросёнка.

Джей говорит, что собранную кровь чёрного поросёнка Твига намерена использовать в ритуале «Пристальный взгляд Erzulia». В этом ритуале мамбо рисует веве лоа Эрзули кровью жертвенного животного, на своём теле: чуть выше сердца и на лбу. Затем мамбо поёт ритуальную песню, а по окончании песнопения устанавливает контакт с глазами человека, которого хочет заставить влюбиться в себя. Ясен пень, что этим человеком будет Аманыч. Ещё Джей сказала, что Твига хочет использовать смесь «Панацея» – она помогает решить любую проблему. Для изготовления этой смеси берут дурман, серу и мёд. Их помещают в сосуд, который предварительно надо потереть о шерсть чёрного поросёнка, что Твига и не преминула сделать… ну, когда поросёнок был ещё жив. Да уж, теперь Аманыч никуда не денется.

После вызова духов лоа и совершения обряда жертвоприношения начинается торжественный обед. Аманыч на нём предстаёт чуть ли не главным действующим лицом как человек, передавший дух животного в распоряжение божественных лоа. Джей переводит ему с суахили пожелания присутствующих. Тем временем в открытом очаге во дворе дома помощницы Твиги жарят мясо чёрного поросёнка. Сидя за столом, с пальмовым вином, с хлебом mahamri, с фруктами, в ожидании мяса, гости затягивают песню…
Похоже, что все, собравшиеся на церемонию, получают больше пользы от жертвоприношения, чем духи лоа. Ведь гостям достаётся мясо. Лучшие куски предназначены для мамбо, её помощниц и Аманыча.

***
После жертвоприношения black pig Аманыч стал жить у Твиги. Да, божественные лоа знают своё дело. Джей считает, что сработал эффект синергизма: восхождение Аманыча на Килиманджаро плюс магическая сила вуду. Also Jennifer said that we belong to Bondye and to Him we shall return.

 » Глава 19. Невозвращенцы

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

19. Невозвращенцы

Вечер, на экваторе рано темнеет. Мы сидим в ресторане “Karen Blixen – Malindi”, что на Lamu road. Здесь у входа в ресторан стоит слон с громадными бивнями и высоко поднятым хоботом, однако неживой. Мы – это Джей, я, Аманыч и Твига. Твига начала учить русский язык и кое-что по-русски уже понимает. Меня это радует; я надеюсь, что Твига, будучи мамбо, напустит божественных лоа на упырей в Москве. Но это так, к слову. Поглощая яства и ром, мы обсуждаем феномен Karen Blixen. Она – датская писательница, давно умершая. По её роману Сидни Поллак снял культовый фильм “Out Of Africa”. Дом Карен Бликсен в окрестностях Найроби сохранился, и нынче там музей писательницы; район по соседству называется Karen и считается самым престижным пригородом кенийской столицы.



— Аманыч, ты мог бы купить землю здесь, в Малинди… как Карен Бликсен в Найроби, — говорю я, — записать покупку на Твигу, поскольку ты не гражданин Кении; потом делать на этой земле всё, что заблагорассудится.
— И что же делать? — спрашивает Серг.
— Ну как, дом построишь, животных купишь…
— Каких ещё животных?
— Будешь вместе с Твигой выращивать black pigs для жертвоприношений. А хочешь, я отсыплю тебе ведро летающих зверьков – пчёл. Пасеку рядом с домом держать станешь, с твоей-то фамилией сам бог велел. Впоследствии благодарные читатели, вместе с Твигой, откроют в этом доме музей русского писателя Сергея Мёдова… покорителя Килиманджаро, — добавляю я.
— А также человека, кормившего Loa духом чёрного поросёнка, — хихикает Джей.
— Ага, — подтверждаю я, — и пример старушки Бликсен свидетельствует, что музей вполне возможен.

Чувствую, что Серг злится, хотя и не показывает виду.
— Да, землю… можно купить, — произносит Твига, почти без акцента; похоже, она успешно учит русский язык.
— Видишь, — говорю Сергу, — всё сходится. Главное – чтоб благословление было от Bondye. Правильно, Джей?
— Всемогущий Bondye не вмешивается в дела людей. Для этого есть духи Loa, — поправляет меня супруга.
— Certainly, Loa! — восклицает Твига.
— Ну вот, всё просто. Осталось Твиге узнать волю божественных лоа. Мне почему-то кажется, что они с радостью одобрят сделку по покупке земли. А не хочешь землю, то купи себе гидросамолёт и борозди на нём просторы Индийского океана. Во время приводнений сможешь ловить рыбу прямо из самолёта.

Джей лыбится и говорит, что на летающей лодке Аманыч с Твигой смогут посещать приверженцев вуду по всему Восточному побережью, спускаясь к ним прямо с неба.
— Да уж… — ухмыляюсь, — дальше Восточного побережья Сергу нельзя, лоа не отпустят.
Мы пьём ром; прищурившись, я пристально смотрю на великого писателя и говорю:
— Серг, может быть, Твига сподобится сделать тебя хунганом. Станешь единственным белокожим священником вуду в наших краях; сможешь привлекать в лоно вуду белых людей.
— Хватит издеваться! — серчает он.
“He cannot be a priest right now,” Twiga says.
— But in the future can he? — пытаюсь я выведать у Твиги.
“Maybe yes… or maybe no,” Twiga answers.

Ответ Твиги (подозреваю, что первая его часть) приводит Аманыча в ярость, он залпом пьёт полстакана рома и молчит.
— Да ладно, успокойся, — говорю, — что ты ещё ждал после жертвоприношения чёрного поросёнка?! Ты же сам согласился, никто не заставлял тебя убивать бедного зверя.
— А кто меня просвещал о двух способах заколоть свинью?
— То была познавательная инфа. И будто ты не представлял, во что всё обернётся. Кстати, в интернете мне попалась статейка про тебя. Кажется, это было на сайте «Московского комсомольца». Там говорилось, что писатель Сергей Мёдов сбежал из России и продался мракобесам из вуду: за чечевичную похлёбку или за тридцать сребреников – точно не помню, это ж не я писал.
Джей хихикает. Аманыч меняется в лице. Твига ничего не понимает, поскольку её знания в разговорном русском весьма ограничены.
— Когда была статья? — только и спрашивает Серг.
— Аманыч! он же шутит, — восклицает Джей, — по-моему, мы допились, и пора на свежий воздух. Такое впечатление, что “Karen Blixen” плохо действует на психику, — заключает моя супруга.
— Серг, разумеется, это фэйк, — говорю, — пусть глупый, но такая газетная заметка вполне возможна, и тебе стоит быть готовым. От комсомольцев станется.
“God in Heaven is looking down and sees everything. A hope that things will change in Russia. Nobody needs Putin’s dictatorship,” Twiga says.
— Ладно, давайте последний тост, — говорю я. — Святой – это тот, кто в преступном государстве ведёт себя как порядочный человек. Святых мало, порядочные люди предпочитают уезжать из нынешней России. А в голове у многих из оставшихся – либо pohuy, либо Кремль. Такую Russia надо обходить за тридевять земель. Возвращаться глупо… это всё равно, что получить печать зверя. Что ж, выпьем за тех, кто уехал. За невозвращенцев!

Чокаемся, пьём, после чего покидаем ресторан, весьма неуютный, на мой взгляд. Потом мы неспешно идём к океану; вечерний Малинди, по крайней мере в центре, довольно хорошо освещён. Дойдя до улицы Серебряного песка – Silversand road – видим, что наш любимый ресторан морской кухни «Старик и море» (“The Old Man & The Sea”) по-прежнему закрыт. Жаль, что эпидемия коронавируса на него так повлияла. Затем идём на берег, долго стоим у воды. Не знаю, что творится в голове у Аманыча, а я точно не вспоминаю русские берёзки и московские пейзажи. Нет у меня никакой ностальгии, как это любят описывать в сентиментальных романах. Хотя, конечно, московская жизнь частенько вспоминается. От прошлого никуда не денешься.


С берега океана мы отправились по домам. Когда мы с Джей попадаем домой, то наши дочери уже спят. Амира, которая сидела с ними, собирается идти в дом к миссис Моне, где она живёт. «Смотри, чтоб тебя не растоптали слоны из Арабуко», — напутствую её на дорогу, говорю эту фразу по-английски. Принцесса смеётся и уходит. Я же вспоминаю, как она секла розгами в доме у миссис Моны, по приказу Джей, и меня всего передёргивает. Маленькая сучка! Ничего, придёт время… тощая чернокожая обезьянка ещё получит своё.

Дома, усевшись в гостиной, Джей припоминает свой любимый конёк – эпидемию коронавируса. Опять допытывается, что делать. Эпидемия у неё стала таким же фетишем, как BDSM and Loa. Пытаюсь ей объяснить:
— Дорогая, зря ты так волнуешься. Маленькие дети не болеют ковидом, для наших дочерей опасности нет. А что касается прививки для нас с тобой… ну, смотри: бывает городской телефон с электрическими проводами; в девяностые годы в Москве многие пользовались пейджером; теперь есть смартфоны и планшеты. Так вот, вакцины с убитым или ослабленным вирусом – это как городской телефон. Векторные вакцины – “AstraZeneca”, “Jonson & Jonson”, «Спутник V» – сродни пейджеру. Матричные РНК-вакцины – от “Pfizer”, “Moderna” – это как смартфоны и планшеты. Ты ведь смартфоном пользуешься?
— Ну… — мычит Джей.
— Тогда догадайся, какой вакциной лучше прививаться. В клеточный геном матричные РНК-вакцины не встраиваются, чем выгодно отличаются от любой векторной прививки. Вакцина компании “Moderna” стоит чуть больше десяти долларов у производителя, условия хранения – минус двадцать по Цельсию; вакцину от “Pfizer” хранят при минус семидесяти. Где ты найдёшь в Малинди минус семьдесят? А минус двадцать – это обычный морозильник бытового холодильника. Всё просто. Главное, чтоб было благословление от лоа, хотя и не понятно, от которого из них.
— Милый, твои насмешки над Loa неуместны. Хорошо, что сегодня в ресторане Твига ничего не поняла из твоих разглагольствований по-русски.
— То были не насмешки, а сатира, — говорю я.
— Тоже мне Ильф и Петров! Loa – это тебе не литература, — зло выговаривает супруга. — Видать, я тебя давно не секла, и ты начинаешь забываться.
— С какой стати я должен обожать ваших лоа?! Дженнифер перестала быть моей рабыней, хотя имелся уговор – это раз. С московскими упырями так ничего и не случилось – это два. А ведь ты и Твига обещали…
— Келеме, мчензи! — орёт Джей. — Я обещала, что буду воспитывать в тебе веру в божественных Loa. Сейчас самое время продолжить воспитание. Быстро, идёшь в спальню!

В спальне Джей приказывает мне раздеться и лечь в постель попой вверх. Потом связывает мне руки и ноги, привязывает к спинке кровати. Конечно, я знаю, что будет дальше. She looks at me sadistically, then she says, “I do it, because I enjoy!” After that, she lashes my ass forcefully. At least for thirty times.
— Я воспитываю тебя от имени Loa. Как ощущения? — интересуется Джей в конце порки.
— Ты стерва, обезьяна из Кисуму! — нахально кричу ей.
— Ах так! Обезьяна, говоришь… Тогда продолжим. In such case, I want to have something, a little special for my hubby. So instead of a simple lashing, it will be pegging.
— Нет! Не надо! Я буду тебя слушаться. Прости!
— Okay… — задумчиво произносит супруга, — чтобы удобней было слушаться, я отвяжу от спинки кровати твою ногу. Но только одну. Тебе какую отвязать: правую или левую?
— Нет, не надо!
— Что не надо? Милый, как я смогу трахать, если у тебя связаны ноги?! — картинно изумляется Джей, надевая страпон. — Освобожу тебе левую ногу, хорошо? And let me show you a good time. I hope, that you will be fully milked, your erection isn’t even needed, — ухмыляется она. — Жаль только, что принцесса Амира уже ушла, а то бы я позвала её посмотреть, как обезьяна из Кисуму трахает белого человека…

 » Глава 20. Как птица Феникс

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

20. Как птица Феникс

Аманыч не захотел покупать гидросамолёт и бороздить на нём просторы Индийского океана, как предлагал я. Он даже отказался стать хунганом – священником вуду – как ему предлагала Твига. Сказал, что мы над ним издеваемся. Отвергнув наши предложения, Серг решил посетить остров Сокотра, благо это не особенно далеко, ну… по общеземным масштабам.
Согласно легенде, на Сокотре обитал Феникс – птица с опереньем цвета солнца и багрового заката. Эта птица живёт вечно, сгорая в языках пламени и возрождаясь из пепла каждую тысячу лет. Впрочем, в стихах Dante Alighieri утверждается, что сей процесс случается каждые пятьсот лет. Считается, что легендарный Синбад-мореход однажды видел эту птицу на Сокотре. В христианском мире птица Феникс символизирует триумф вечной жизни и воскрешения. Это символ Христа. А началось всё с Райского сада. Там Ева накормила плодами Древа познаний добра и зла чуть ли не каждого: Адама, всех зверей, птиц. Не поддалась искушению только птица Феникс, в силу чего и сохранила своё бессмертие.

На Сокотру Аманыч решил плыть на корабле из Момбасы. В Момбасе два морских порта: старый – для региональных рейсов и новый порт, откуда суда идут по всему миру. По размеру и грузообороту порт Момбасы – Kilindini – самый большой порт на Восточном побережье и второй порт в Африке после Кейптаунского.
На своём фордовском “Raptor” я везу Аманыча в Момбасу.
— Энди, перестань хасанить, иначе вместо корабля на Сокотру я попаду в Star Hospital к твоим знакомым врачам, — восклицает Серг по дороге из Малинди.
— Я не могу хасанить. Я ж не родился в Мерве, как ты, — отвечаю ему. Впрочем, скорость сбавляю, спешить некуда, Сокотра никуда не уплывёт.

По приезде в Момбасу Аманыч селится в отель “The English Point Marina”. Классная гостиница. Мы с Джей жили тут несколько дней – в повести «Консуммация в Момбасе». Отель этот находится через залив в километре от форта Иисуса, что воздвигнут португальцами ещё в шестнадцатом веке. До нового порта отсюда не так уж и далеко.
Не знаю, как Аманыч будет искать подходящее судно и договариваться с моряками. Впрочем, по-английски он говорит неплохо, столкуется. Да и человек, покоривший Килиманджаро, приручивший жрицу вуду и накормивший божественных лоа духом чёрного поросёнка (хи-хи!), такой человек не пропадёт.

— Ладно, Серж, удачи тебе на Сокотре, — говорю я на прощание. — Только выбери надёжный корабль, когда поплывёшь, а не какую-нибудь говёную посудину, что перевернётся при первом же шторме, которые в Индийском океане бывают сплошь и рядом.
— Частенько случается, что конец романа автору неизвестен до тех пор, пока до него не доберёшься, — усмехается он. — Лишь завершаясь, жизнь может приоткрыть сокровенные тайны. А может не приоткрыть…
— Это да, — соглашаюсь я. — Yes, I don’t know how to understand this whole world now.
Аманыч утвердительно кивает в ответ.
Потом я уселся в свой “Raptor”, махнул Аманычу рукой и поехал домой в Малинди. А он пошёл в свой “The English Point Marina”. Русский писатель, не захотевший под конец жизни оставаться в путинской России.

***
Поздний вечер. Наши дочери давно заснули. Мы с Джей съели ужин; его нам приготовила миссис Мона, прежде чем уйти домой. Мы сидим в гостиной, читаем. Разумеется, каждый читает своё. Джей уткнулась в какой-то толстый фолиант, наверняка что-то по филологии, а у меня в руках забавные эротические рекомендации.
— Джей, смотри, что здесь пишут: «Женщину нужно бить плёткой из мягкой кожи. Во-первых, таковое битьё не оставляет на коже любимой женщины рубцов, портящих дальнейшее наслаждение. Во-вторых, плеть как инструмент физического воздействия имеет глубокий смысл, понимаемый подсознательно: плетью хлещут животных и рабов». Согласись, это логично: порка плетью ввергает женщину в рабство. Так было и с тобой.
— Было да прошло!
— Тут ещё написано: «Вы должны показать женщине, что порка является проявлением вашей высшей любви к ней». Понятно?
— Верно! — восклицает Джей, — именно поэтому я и люблю пороть тебя розгами, мой сладкий. Это проявление нашей неземной любви, не так ли? — хихикает супруга. — Хочу пороть тебя прямо сейчас.

— Дорогая, неужели ты думаешь, что лоа одобрят твоё желание?
— Одобрят. Потому что Loa помогают тем, кто в них верит, и не любят тех, кто их отрицает. А ты не веришь в божественных духов, и потому приверженцы вуду по сравнению с тобой – высшие существа.
— Джей, твоя мудрость безгранична. Кант, Юнг, Лао-Цзы и Конфуций нервно курят в сторонке. Ты, будучи обезьяной из Кисуму… небось, обладаешь тайными знаниями? — стараясь быть серьёзным, вопрошаю я. Однако Джей не проведёшь, она злобно смотрит на меня.
— Опять вспомнил «обезьяну». Милый, очень жаль, что ты не поддаёшься дрессировке; ведёшь себя, как саванные слоны. Что ж, Tembo, иди в спальню и раздевайся для порки. Right now! You will moan under my cane – music for my ears! And you must cum and have milk from your cock. It will be fine!
— Не хочу я никаких caning and milking. Понятно?

— Милый, во-первых, тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь. Это приказ. Во-вторых, strong caning will be actually good for you, хотя ты этого и не понимаешь. Мы с тобой по-разному воспринимаем мир потому, что ты из Северного полушария Земли, а я родилась в Южном. Кисуму ведь на пятнадцать миль южнее экватора.
— Джей, да я вообще, может быть, пришелец с другой планеты. Доказать, что я – землянин и рождён от человека, в принципе невозможно: новые родственники моего отца сожгли его после смерти. Он просил похоронить по христианскому обычаю в земле, а эти гадёныши сожгли в крематории, поскольку это дешевле. Так что генетический анализ невозможен. Впрочем, точка опоры у нас одна – Христос.
— Тембо, хватит болтать. Быстро! Go to our bedroom! Ты должен лежать смирно на нашей супружеской кровати, пока я буду связывать тебя. И прекрати кукситься, teaching with the canes пойдёт тебе только на пользу. Хочу, чтобы ты верил в божественных Loa, а без порки у тебя ничего не получается. Тембо, ну давай же! После розог буду тебя любить… Да, молодец! — поощряет меня Джей, когда я отправляюсь в спальню.

Раздеваюсь и голый ложусь в постель, а что ещё делать в спальне?!
Джей, как всегда, выдерживает театральную паузу. Потом я слышу нарочитый стук её каблуков по полу. Она появляется в спальне в коричневых туфлях на шпильке, в короткой голубой юбке и тёмно-красной блузке, слегка расстёгнутой. В этом одеянии она похожа на разноцветную тропическую птицу, а вовсе не на обезьяну из Кисуму. Вслух я этого не говорю, поскольку в руках у неё bamboo canes, три штуки. Супруга оценивающе разглядывает моё голое тело, кладёт розги на прикроватную тумбочку, вытаскивает из неё две ленты: красную и зелёную; молча, связывает мне руки и ноги. Затем Джей пристально смотрит в глаза – я боюсь её подобного взгляда, дикого и шального. Это похоже на гипноз, от которого никуда не денешься. Такой Джей невозможно не подчиниться, вот и сейчас она приказывает:
— Hubby, держи свою попку повыше! Я знаю, что под ягодицами самое чувствительное место, и я хочу доставать до него. Any questions?

Делаю… как велено. I have no other choice but to endure the shame and pain of caning that my wife has decided to give me.
“Okay! And let's get started, shall we?” she says.
Супруга зловеще усмехается, и приступает к teaching. She gives the full force strokes. It hurts just like hell. После первых розог, на минуту остановившись, она задумчиво смотрит в пространство, потом объясняет:
— Милый, после строгих розог ты возродишься, как птица Феникс. Чтобы возродиться, вовсе не обязательно плыть на Сокотру.

 » Глава 21. Твига в ярости, а Аманыч на Сокотре

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

21. Твига в ярости, а Аманыч на Сокотре

Итак, Малинди, off Casaurina road, наш дом, начало очередного бессмысленного дня. После утреннего кофе мы с Джей сидим в гостиной. Наши дочери ещё спят, миссис Мона и Амира уже пришли и занимаются всякими насущными делами. Джей снова уткнулась в фолиант – наверняка филологический или по истории литературы – даже не знаю, на каком он языке.
— Джей, у тебя будет помешательство на почве чрезмерного чтения книг, — говорю супруге.
— Fuck off! — беззлобно огрызается она.
— Дорогая, знаешь, почему я не пытаюсь уверовать в лоа или найти их?
Поскольку Джей молчит, я продолжаю:
— Если божественные лоа умны и всесильны, то пусть они сами найдут меня. Однако такого не произошло за все годы, что мы живём здесь. А ведь духов лоа, якобы, бесконечно много – как песчинок на берегу океана на пляже в Ватаму.

— Tembo, не богохульствуй! — откликается супруга.
— Джей, когда ты освоишь русскую лексику? Про всемогущего Bondye я ничего не сказал, а глагол «богохульствовать» имеет касательство к богу. Для замечательных лоа тебе с Твигой следует использовать другое слово. Кстати, как её успехи в изучении русского языка?
— Откуда я знаю. Твига считает, что твой русский друг Аманыч сошёл с ума. Плыть через океан в страну, где идёт гражданская война, это верх безумства. Твига сказала, что на такое способны только crazy Russians.
— Война идёт на материке, — уточняю я, — на Сокотре боевых действий нет, хотя конечно, остров тоже часть Йемена. Над всей Сокотрой безоблачное небо. Аманыч прислал письмо из Hadibu, это столица Сокотры.
— И что же там?

— На английском пишет, наверно в расчёте, что мы покажем письмо Твиге. “Only the very lucky travelers can get to spend several weeks on this land. Besides a few fish, the sea is clear to the sand below. I also found phosphorescence in waves in nights…” — пытаюсь я цитировать по памяти, — ну, и так далее.
— Поехал бы он на Chale Island, что здесь неподалёку на Diani Beach, увидел бы всё то же самое, — заявляет Джей.
— Ещё Аманыч пишет, что на Сокотре редкая сеть дорог, дизельные генераторы для получения электричества, а по улицам Хадибу бродят козы. Он намерен отправиться на соседний в архипелаге остров Kuri, а уже оттуда в Сомали, если получится. Написал, что добираться самолётом через йеменский Seigun проблематично.
Беру в руки планшет Lenovo, открываю Google map. Kuri вместе с островами Darsa and Samha, их ещё называют братьями, входит в Сокотрийский архипелаг. Измеряю расстояние специальной линейкой от Google map: получается, что от Kuri до африканского континента меньше ста миль, если по прямой. «Столько и на лодке Сэма можно проплыть, надо запомнить на будущее», – думается мне.

— Милый, а знаешь, почему во время порки я связываю тебя красной и зелёной лентами? — вопрошает Джей безо всякой связи с разговором о путешествии Аманыча на Сокотру.
Я молчу.
— Зелёной я связываю тебе руки, потому что по мнению врачей… зелёный цвет благотворно влияет на глаза – ты сам это говорил. А ноги связываю тебе красной лентой, чтобы ты боялся порки как огня. Ты ведь не сокотрийский Феникс, а Tembo.
— Джей, медузы практически бессмертны и при этом не имеют головного мозга. Мне кажется, что этот факт должен тебя радовать.
Джей подозрительно смотрит на меня, а я уточняю:
— Чем меньше мозг – тем ближе к бессмертию. Это касается и обезьян из Кисуму.
— Wow! ты ещё поплатишься за «обезьян», глупый тембо, — смеётся Джей…
— Обезьяны являются низшими существами… по сравнению с божественными духами лоа. С этим-то ты не будешь спорить?
— Не буду. Но некоторые обезьяны имеют обыкновение крепко драть белого человека, используя bamboo canes and whips. Кстати, Твига очень зла на Аманыча. Говорит, что решила выдрать его кнутом, если он останется жив на Сокотре и вернётся к ней. Сказала, что крепко выпорет, чтоб было неповадно совершать безумные путешествия на старости лет. С другой стороны, одна хорошая порка стоит двух оргазмов. Не так ли, милый?

Мысленно я представляю, как Twiga has a long whip in her hand and she uses it with force. Картинка не для слабонервных.
— А что будет, если Аманыч не захочет и не согласится? — спрашиваю я у Джей.
— Чего не захочет?
— Этих ваших с Твигой femdom-сценариев.
— Твиге помогут духи Loa.
— Джей, ты и твоя подружка, похоже, перестали отличать жизнь от вуду. Вы ещё не вообразили, что закон всемирного тяготения действует на вас в меньшей степени, чем на всех остальных?
— Твига – мамбо, она доверенное лицо всех Loa и всемогущего Bondye. Она делает то, что могли бы сделать Loa, но доверили делать ей. Понятно, глупый тембо? — визжит Джей.
— Что же Твига не расправилась с московскими упырями? Или она испугалась вместе со всеми лоа?
— Всё ещё будет… — чуть успокоившись, заявляет Джей.
— Ага… У евреев в гитлеровской Германии были лишь два варианта рационального поведения: уехать или взять в руки оружие. Альтернатива – стать пеплом в печах Освенцима. Если б евреи это понимали, то их превратилось бы в пепел куда меньше. С другой стороны, со средневековым злом, что оккупировало московский Кремль в двадцать первом веке, можно справиться только средневековыми методами. Абсолютное зло нельзя устыдить, а вот духи лоа могли бы тут пригодиться, — усмехаюсь я. — Но пусть лоа поторопятся, пока чёртовы упыри не начали третью мировую войну – и Господь будет беречь лоа. As for me, I’m sure: мистическая сказка может иметь материальное воплощение. Иногда, upon a time.

***
Мы живём в странное время, и я всё жду, когда оно уйдёт в прошлое, а мы останемся. Впрочем, здесь в Малинди, на Казуарина роуд, почти всякий миууши скажет вам, что не думает о будущем, ведь оно приходит само. Акуна матата! Ну да, в светлое будущее не нужно ехать, в нём надо стоять.

 » Глава 22. Сокотра глазами Аманыча

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

22. Сокотра глазами Аманыча

Я готовлю коктейль «Килиманджаро». Для этого достаю из бара в нашей гостиной бутылку Amarula by "Southern Liqueur Co", а из холодильника ванильное мороженое. Говорят, что «Килиманджаро» был победителем в категории "After Dinner" на конкурсе коктейлей журнала Drinks International ещё в 1999-м году. Что ж, сейчас проверим этот «Килиманджаро»… Когда две порции коктейля готовы, я зову Дженнифер.
— Дорогая! знаешь, почему я приготовил именно «Килиманджаро»?
— Ну… — мычит она и жадно поглядывает на бокалы.
— Ладно, давай сначала попробуем, что получилось.

Сделав пару солидных глотков, Джей заявляет, что ликёра следует добавить. Доливаю Amarula в её бокал и говорю:
— Просьба жены для меня закон. Особенно такой суперсовременной супруги, у которой в чулане хранятся bamboo canes для воспитания мужа, — ухмыляюсь я.
— Не юродствуй, не то действительно высеку. Рассказывай, с чего это мой тембо решил приготовить «Килиманджаро» вместо того, чтобы просто пить Amarula. Слоны поедают плоды дерева Марула безо всякой ванили, — хихикает Джей.
— Ты же знаешь, Аманыч сначала покорил Килиманджаро, а нынче вернулся с Сокотры, через Сомали. Говорит, ему есть, что рассказать и про Сокотру, и про Сомали. Назавтра зовёт нас к обеду в дом Твиги. Серг хочет, чтобы ты переводила на суахили, как в прошлый раз, когда он рассказывал о восхождении на Кили. Я думаю, что про Сомали будет интересно послушать и миссис Моне с Амирой, они ведь давно не были на родине. Серг их обеих тоже приглашает.
— Если пойдёт Амира, то кто будет сидеть с нашими дочерями?
— Ну, есть же Ариэль или твоя новая подруга Зита… придумай что-нибудь.

***
На следующее утро миссис Мона заранее пришла в дом к леди Твиге и приготовила своё знаменитое блюдо «Федерация»: равные порции варёного риса и спагетти вкупе с мясом и тушёными овощами, которые выложены в форме флага на большой овальной тарелке. Ещё Мона испекла лепёшки canjeero с мясной начинкой. На застолье к Твиге, чтобы послушать великого русского мореплавателя, пришёл даже Сэм, хотя он и недолюбливает Твигу из-за религиозных разногласий; ну, и разумеется, пришли мы с Джей плюс принцесса Амира.
Когда все расселись за столом в большом зале, Мона подаёт «Федерацию» каждому из нас. Аманыч ставит на стол две бутылки джина “Kensington”, стаканы, тоник. Сначала пьём за возвращение путешественника в Малинди целым и невредимым. По всему видно, Твига очень рада, что Аманыч вернулся к ней. После джина с тоником, когда все отведали сомалийские яства, приготовленные миссис Моной, Серг начинает свой рассказ:
— Яхта “Blue Dream”, на которую я сел в Момбасе, придя на Сокотру, встала на рейде порта Howlef. Этот порт, а точнее просто пирс, находится на несколько километров восточнее столицы Сокотры Hadibu; раньше город назывался Tamrida. Визу на Сокотру я оформил заранее по копии паспорта; впрочем, по местным правилам получить разрешение сойти на берег можно и не имея йеменской визы. Я попрощался с капитаном яхты и вперёд – на лодке к пирсу, покорять столицу. Валюта на Сокотре – йеменский риал; есть банкоматы, принимающие карты VISA, а интернет довольно медленный. Часто Сокотру именуют как обитель благодати, так этот остров называли в древности. Тогда на Сокотре было много христиан. Сейчас одни арабы. У местных стандартное приветствие, как и во всём арабском мире: As-salamu alaykum that means "Peace be upon you".

Джей переводит рассказ Аманыча на суахили, после чего он продолжает:
— Вообще-то, Сокотра – это Йемен, независимость Йемен получил в 1967-м году, а потом на острове появилась военно-морская база СССР, остров закрыли для иностранцев. Вот такая была независимость… Нынче на Сокотре ислам. Алкоголя нигде нет. Женщин фотографировать нельзя, как и во всём Йемене, иначе можно получить камнем в лоб. По-английски мало кто говорит, приходилось искать собеседников, знающих английский. Сокотрийский язык совершенно непонятен, а письменность на сокотрийском появилась всего десять лет назад. В то же время среди населения издавна были устные предания, похожие на европейские. Есть сказка про Золушку, в сокотрийских сказках она зовётся Mehazelo. Меня спасало то, что в Хадибу немало переселенцев из соседнего Сомали и даже из Кении, с ними удавалось объясниться.

Услышав про Кению, Сэм предлагает выпить ещё раз за русского путешественника, который доплыл из Кении на Сокотру. Дружно пьём: все, за исключением Амиры, она употребляет только тоник. Промочив горло, я задаю Сергу сакраментальный вопрос: удалось ли ему найти Феникса, как в своё время это сделал Синбад-мореход?
— Socotra today is kinda like cheese in mousetrap, — отвечает Серг in English, после чего переходит на русский: — Еле унёс ноги из мест обитания этой замечательной птахи, просто так с Сокотры не выберешься, не на чем. Хотя… у Феникса губа не дура – знает, где лучше всего жить и возрождаться из пепла; природа на Сокотре – как в раю. На южном берегу Сокотры дюны из белоснежного песка, на северо-востоке острова – очень высокие дюны после летних муссонов, центральная часть острова гористая, со всякой экзотической растительностью. На Сокотре испокон веков не было крупных травоядных животных, потому сохранились растения, которых нет на материке. Их некому было сожрать. Особенно восхитило «бутылочное дерево». Действительно, оно похоже на пузатую бутылку, его цветы красные или бледно-розовые. Другое название у бутылочного дерева – «роза пустыни». На Сокотре климат тропический пустынный плюс муссоны, бывают сильные штормы, и тогда из Хадибу трудно выбраться на материк – в Йемен или в Сомали. Что же касается животных, то коз, ослов, коров и верблюдов несколько сот лет назад завезли на Сокотру люди, а уж потом эти травоядные расплодились на острове. Теперь они основной источник пропитания для местных. Из незавезённых млекопитающих на Сокотре только летучие мыши да цивета.

— Что такое цивета? — спрашивает Джей.
— Дикий маленький хищник, на картинках он похож на кошку, я сам зверя не видел, что и к лучшему: местные считают, что через цивету всякая зараза от летучих мышей передаётся людям.
— Ага… как коронавирус, — говорит Джей, — если, конечно, его не изобрели китайцы.
— В море добывают жемчуг, — продолжает рассказывать Аманыч, — на Сокотре жемчуг чёрный со свинцовым отливом, но стоит дорого, я не стал покупать. А сама столица Хадибу – это нечто: настоящая деревня, десять тысяч жителей, незамысловатая гостиница, в номерах вместо кондиционера стоят вентиляторы, по улицам бродят козы, мусор повсюду. У домов плоские крыши; чуть ли не в центре свалка автохлама, хотя подозреваю, что все эти раскуроченные машины кому-то принадлежат, а не брошены просто так.

Жду, когда Джей переведёт сказанное Аманычем на суахили, после чего спрашиваю:
— Нынешняя гражданская война в Йемене… как влияет на жизнь в Хадибу?
— За год до моего приезда пришли сепаратисты из Южного Йемена, местную власть разогнали, но очень быстро ушли; кажется, их заставили убраться саудиты. И всё стало по-старому. А ещё раньше арабы из Эмиратов брали под свой контроль местный аэропорт, но тоже довольно быстро оставили Сокотру в покое. Это рассказал мне сомалиец, лет десять живущий на острове. Из Хадибу я отправился на северо-западную оконечность Сокотры в Qulensya, куда ведёт одна из немногих дорог. Сокотра гористый остров, дорога идёт по берегу, мимо аэропорта. Аэродром имеет очень приличную взлётно-посадочную полосу – три тысячи метров, асфальтированное покрытие, но когда там бывают самолёты… одному Аллаху известно. Поэтому я решил возвращаться морем, через Сомали. Сначала перебрался на соседний остров Kuri. Остров маленький, на нём всего три рыбацкие деревни, однако весьма живописный; есть и скалы, есть и бесподобные песчаные пляжи. Туристов нет. Когда на Сокотре была советская военно-морская база, то сюда никого не пускали, а теперь ислам и гражданская война на материке.

Аманыч делает паузу в рассказе. Мы доедаем «Федерацию» миссис Моны, кушанье огромное, лично я запиваю его джином с тоником. Подкрепившись яствами сомалийской кухни, Серг продолжает повествование:
— На Kuri я договорился с рыбаками, чтобы доставили меня на сомалийский берег, в деревню Tohen, куда чуть больше ста километров. Хорошо, что не было шторма, и что лодочный мотор не сдох в пути, иначе на такой лодке точно утонули б. Судёнышко было утлое, по сравнению с ним лодка Сэма настоящий океанский лайнер, — говорит Аманыч, Джей переводит, и Сэм снисходительно улыбается. — Дальше было каботажное плавание до границы с Кенией, — заключает Серг.
“What about Somali?” Mona asks him.
— I didn’t see Somalia’s pirates, — усмехается Аманыч, — in Tohen… там меня не похитили; наверно, решили, что я русский шпион и опасались длинных рук Кремля. Все помнят о шурави, воевавших в Афганистане, это ж мусульманский мир, где ничего не забывают. Впрочем, «в целой Африке нету грозней Сомали» – так писал Николай Гумилёв в начале прошлого века.

Переводя фразы Аманыча на суахили, Джей добавляет, что Гумилёв – русский поэт, сто лет назад он путешествовал по восточной Африке. Затем Серг уточняет:
— Сам по себе Тохен – крошечная деревня: мечеть, едальня и больше ничего; находится в пяти или шести милях от знаменитого мыса Guardafui при входе в Аденский залив. На оконечности мыса сохранился старый маяк, его поставили во времена Муссолини, когда Южное Сомали было итальянской колонией. Маяк внушительный, построен из камня, называется Francesco Crispi. Он давно не работает, а итальянские власти тщатся объявить его объектом Всемирного наследия.
— Хотят, чтобы муссолининское наследие стало всемирным? — усмехаюсь я. — А что с них возьмёшь: потомки фашистов эти итальянские власти!

Джей по-прежнему переводит с русского на суахили. Сэм, Твига, миссис Мона и Амира внимательно прислушиваются. После чего Мона неодобрительно поглядывает на нас с Аманычем. Хотя, может быть, она просто вспомнила своего умершего мужа – итальянца – и огорчилась. Лично я не умею считывать эмоции с мордочек чернокожих самок. Надеюсь, что Серг научится, потренировавшись на леди Твиге. Он тем временем наполняет стаканы джином “Kensington” всем желающим и предлагает выпить за спокойную Кению, где акуна матата и лишь коронавирус доставляет неприятности. Дружно пьём джин, одна Амира по-прежнему употребляет исключительно тоник. Я же, глотнув чистого “Kensington”, громогласно заявляю:
— Итак… Феникса ты не нашёл; видел чистое море, фосфоресцирующие волны в ночи, как ты сообщал нам в письме, коз на улицах Хадибу, заросли бутылочных деревьев, примитивные рыбацкие деревни и фашистский маяк в Сомали. Ну, и ЗАЧЕМ ты так далеко плавал? рисковал, истратил два месяца жизни? Или ты хочешь написать роман под названием “Fear of Socotra” и получить очередную премию «Новый русский бестселлер»? — хихикаю я.
— Причём здесь роман, премия?! — морщится он, — Энди, я знаю, что год назад ты и Дженнифер поднимались на гору Кения, встречали там восход солнца. ЗАЧЕМ?
Эти два «зачем» – моё и его – повисают в воздухе. И нет на них ответа. А божественные духи лоа, которых якобы бесконечно много, не спешат прийти на помощь с истолкованием.

 » Глава 23. Мистресс Аманда возвращается

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

23. Мистресс Аманда возвращается

Здесь, в пригороде Малинди, время иногда словно засыпает, превращается в застывший студень, и день сегодняшний оказывается клоном вчерашнего, позавчерашнего и так далее. Акуна матата! Здесь, в Малинди, безвременье возникает сплошь и рядом. И тогда приходит тоскливая усталость от прошлого, и хочется разбавить застоявшееся Время крупинкой чего-то нового. Хочется увидеть поток Времени, стать причастным если не к вечности, то хотя бы к преображающемуся настоящему. Иначе ждёт тебя ужас небытия.

— Энди, тебе не кажется странным, что в двадцать первом веке самое главное – будет ядерная война или нет, то есть про жизнь каждого – решает один бесконтрольный человек, сидящий в московском Кремле: разведённый и ужасно старый, — говорит Джей, отложив в сторону очередной из толстенных фолиантов, которые она обожает читать.
— Ага, кажется… — отвечаю я, — но что взять с убийцы по версии Джо Байдена?! А Россия была да и остаётся экспериментальным государством: в советской России эксперимент ставили большевики, и он имел идеологическую основу; нынче эксперимент ставят чекисты, безо всякой идеологии. Ты за большевиков али за чекистов?

Джей мычит что-то нечленораздельное, наверно на суахили… ну, а я продолжаю просвещать свою белокожую обезьяну из Кисуму:
— Ты бы ещё про выборы в Госдуму России вспомнила. Если б от выборов что-то зависело, то простым людям, обывателям, не дали бы в них участвовать. Другое дело уличные акции. У оппозиции в Москве появился лозунг: «Свободу Навальному, Путина в тюрьму». Такой плакат даже на Красной площади в Москве красовался. Целых десять секунд. Секунд! А потом полицаи его растоптали, активистов увезли в местный околоток. Однако видео всего случившегося кто-то успел заснять и выложил в интернет.
— И что теперь делать?
— Это ты у Чернышевского почитай, — усмехаюсь я. — С диктаторами бессмысленно играть по их правилам. Остаются массовые забастовки и сильные профсоюзы, отказ от сотрудничества с властью, максимальная международная изоляция режима… всё давно придумано. А ещё в мире случаются войны между гражданами одной страны и госперевороты: военный, фашистский, большевистский. Никогда не слышала про такое?

Джей какое-то время молчит, а потом, словно позабыв все мировые проблемы, заявляет:
— Милый, миссис Аманда… надеюсь, ты ещё помнишь её, возвращается в Штаты.
— Да уж, её забудешь… и откуда она возвращается? Разве она не в Америке?
— Она возвращается из Австралии, последний год жила in Brisbane, а по дороге в Америку решила заехать к нам.
— Она, небось, занималась воспитанием австралийских мужчин? Или переключилась на женщин? — ухмыляюсь я.
— Спроси у неё сам, при встрече.
— Что ж, я могу её встретить. Теперь, когда у нас есть фордовский Raptor… Она самолётом или, как Аманыч, предпочитает путешествовать по воде?
— Разумеется, самолётом. В email она сообщила свой маршрут: «Брисбен – Дубай – Аддис-Абеба – Момбаса», прилёт послезавтра, по расписанию – в двенадцать тридцать.

***
В назначенное время я встречаю миссис Аманду в зале прилёта Moi International Airport. Веду её на автомобильную стоянку к своему фордовскому хищнику. По дороге из Момбасы, когда Raptor движется домой в Малинди, Аманда спрашивает про наших дочерей. Растут, — говорю.
— Будут ли они гражданками Кении? — уточняет Аманда.
— Будут, почему нет?! По конституции Кении двойное гражданство можно иметь до совершеннолетия. А потом сами решат, нужна ли им Россия.
— Как поживает твой чернокожий лодочник, с которым я чуть было не утопла? Плавает ещё?
— Госпожа Аманда, как можно утонуть на мелководье при отливе, да ещё с таким превосходным мореходом, как Сэм?! В Ламу Сэм купил новую лодку, перегнал её в Малинди, поставил три мощных мотора… Сейчас его лодка самая быстрая у нас в Ватаму.
— А ваша сомалийская экономка… Мона, правильно? трудится у вас?
— Да, миссис Мона с нами, теперь ей помогает племянница Амира.
Ещё Аманда спрашивает про ресторан морской кухни on Silversand road, куда мы водили её пару раз в прошлый приезд. Да, был “The Old Man and The Sea”, — говорю ей, — но Старик вкупе с морем не пережил эпидемию коронавируса; теперь мы ходим в ресторан “Karen Blixen”, который назван в честь датской писательницы, но там хуже…

Мы приезжаем домой ближе к ужину. Миссис Мона и Амира уже ушли домой. Джей очень рада, увидев Аманду, они даже расцеловались. Потом Джей накрывает праздничный стол в гостиной, приносит пузатую бутылку с пальмовым вином из холодильника.
— Как Брисбен? — спрашивает за ужином Джей.
— Нормальный средний город, два миллиона жителей, находится на берегу Тихого океана, субтропический климат, но летом в сезон дождей – в январе и феврале – бывает больше тридцати градусов по Цельсию; это ужасно. Впрочем, в Брисбене есть несколько неплохих парков, где можно отдохнуть в жару, — рассказывает Аманда. — В Брисбене будут летние олимпийские игры, но состоятся они в австралийскую зиму – Брисбен в южном полушарии; хотя, надо ещё дожить, игры собираются провести в 2032-м году. Что ещё… денежные банкноты сделаны не из бумаги, а из тонкого пластика, их называют aussie; самая маленькая банкнота в пять австралийских долларов, один и два доллара – это монеты. В городе большой аэропорт, он был открыт почти сто лет назад, в Европу можно лететь самолётами Qantas, Emirates Airline, Etihad, а можно через Гонконг или Сеул.

— Что за люди в Брисбене? Потомки бывших каторжников? — хихикает Джей.
— Чёрт их знает… на этой территории обитали аборигены, их зовут австралийскими бушменами, а в начале девятнадцатого века на месте города – да, действительно была колония для ссыльных. Сейчас все говорят на Australian English, which involves Broad Australian and General Australian. Но надо привыкнуть: How much is it? – Owmachizit? and That’ll be eight ninety – Attlebee ateninee, — кривляется Аманда. — Ну, и всякие австрализмы типа g’day от “good day”, произносят как gdai; документация – doco, перекур – smoko, женщина – sheila от женского имени, а вещь, которую надо вернуть, называют boomerang. Есть ещё Australian Aboriginal English у аборигенов… так этих вообще не поймёшь, говорят на каком-то птичьем языке, можно лишь догадываться, чего хотят. Дикие люди… Ещё я встречала местных немцев, итальянцев, китайцев. Но австралийские мужчины ужасно скучны, у них нет фантазии. В отличие от русских, — улыбается Аманда и смотрит на меня.
— Тогда почему бы тебе не вернуться в Москву? — интересуется моя жена.
— Это всё равно, что к саудитам… лучшие русские давно уехали из-за диктатуры KGB, — заявляет Аманда, — они теперь в Штатах, в Лондоне, в Париже, в Риме, да где угодно, но только не в Москве.

— В Брисбене есть последователи вуду? — неожиданно спрашивает Джей.
— Там чего угодно исповедуют, плавильный котёл религий, — смеётся Аманда. — Ещё у них есть “Waltzing Matilda” – танцы с Матильдой, неофициальный гимн Австралии, хотя «Матильдой» в этой песне называют заплечный мешок бродяги.
— И что, эта песенка очень популярна? Я когда-то её слышала, — вспоминает Джей.
— Да, в Австралии в штате Квинсленд есть музей «Матильды», там выставлена рукопись автора с нотами песни. А текст хорошо известен в англоязычных странах, похож на балладу. Если перевести на русский, то будет так… Бродяга – a jolly swagman – присел отдохнуть под эвкалиптовым деревом у озера. Развёл костёр, поставил чайник, поймал пасущегося барашка, засунул его в мешок, но тут пришёл скотовод с полицейскими. Бродяга им крикнул “You’ll never catch me alive!” и, прыгнув в озеро, утопился. С тех пор его призрак бродит вокруг озера с мёртвой водой: “You’ll come a-waltzing Matilda, with me.”

— По-моему, эта песня – детский лепет, — говорю я.
— В лесу родилась ёлочка – тоже детский лепет, — парирует Аманда, — в подобных песенках главное – это запоминающаяся мелодия.
— Вот, вспомнила, — говорит Джей, — film “On the Beach” по роману Невила Шюта, там мелодия “Waltzing Matilda” идёт как тема фильма.
И я тоже начинаю припоминать великий роман Шюта «На берегу»...
Потом, под конец ужина я спрашиваю:
— Миссис Аманда, радость от жизни в Брисбене осталась?
“Hm-m-m,” she says, “this is interesting. I don’t know for sure. Maybe yes, but it was better in Moscow.”
— Собираешься когда-нибудь ещё оказаться в этом австралийском местечке? — интересуется моя супруга.
— Если только посмотреть Олимпиаду, — отвечает Аманда, — но это ж когда ещё будет.

***
— Миссис Аманда приближается к идеальной фигуре и… выходит за рамки моего эстетического восприятия, — говорю я Джей, когда после ужина наша старая знакомая ушла в предназначенную ей комнату для гостей на втором этаже.
Джей удивлённо смотрит на меня, а я поясняю:
— С точки зрения математиков идеальная фигура – это шар. Хотя, конечно, вес марлина Аманде ещё не доступен.
Джей кривится и сообщает мне, что я похож на тембо, стёршего весь комплект своих зубов по шестому разу, после чего новые не вырастают. В результате слон тощает от голода, — просвещает меня супруга.
— Но ведь слоны могут питаться алкоголем, поедая перезревшие плоды маруло с забродившим соком. Сто грамм спирта по калорийности заменяет хороший обед… для обезьян, — уточняю я.
— За «обезьян» и за пьянство тебя, тембо, следует пороть розгами, и миссис Аманда мне поможет. Понятно?

— Джей, тебе надо проникнуться тайной и смыслом святого Креста, — отвечаю я; потом поясняю: — Крест разрушает идолов, а твои идолы – это ложные ценности, BDSM. Священный Крест поможет тебе обрести подлинный смысл жизни.
— Ага… — хихикает она, — крест использовался для казни Иисуса, с таким же успехом можно поклоняться виселице или гильотине.
— Дорогая, в тебя снова вселился диавол, и с этим надо что-то делать. Тебе поможет только экзорцизм. Невозможно спасение там, где нет истины, а вместо веры во Христа – ересь и мракобесие. А ведь Христос ходатайствует о нашем спасении. Ты, Джей, не ценишь его заботу. Веруй во Христа, который есть хлеб жизни, и он воскресит тебя в последний день. Истинно говорю.
— Эй, хватит глумиться! — кричит мне Джей…
Конец эпизода.

 » Глава 24. Воспитание впрок, с австралийским акцентом

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

24. Воспитание впрок, с австралийским акцентом

С утра льёт аутентичный кенийский дождь. Я занимаюсь мелким ремонтом своего фордовского хищника. Мокнуть не хочется, гаража у нас нет, поэтому делаю то, что можно починить, сидя в салоне авто. Из машины мне видно, что после утреннего кофе Джей и миссис Аманда сидят в гостиной и увлечённо болтают; небось, перемалывают косточки общим знакомым; короче, бездельничают. Затем миссис Аманда идёт в детскую комнату посмотреть наших дочерей, знакомится с принцессой Амирой, которая пришла их нянчить.

Когда все мыслимые действия в доме завершены, фордовский Raptor везёт сквозь дождь меня, Джей и Аманду в город. Картинка, которую мы наблюдаем из окон авто, явно не для невротиков – кажется, что небесная вода стоит сплошной стеной. Через полчаса езды я паркуюсь on Lamu road впритык к какому-то навесу, чтоб не очень сильно намокнуть, после чего мы заходим в ресторан “Karen Blixen – Malindi”. Джей знакома с владельцами этого заведения – с госпожой Тициан и её мужем Роберто. Они большие оригиналы. Once they said, “If you want to order crocodile, you have to order it one day in advance”. Мясо крокодила мы с Джей заказывать не собираемся, даже для того, чтоб удивить Аманду, а вот что-нибудь из морской кухни нам подойдёт. They have great variety in the menu but mostly Italian.

Вообще-то, “Karen Blixen” – это место встречи для всех местных итальянцев. So, in “Karen Blixen” they have a section with comfortable chairs and coffee table and in this place we have our talking, пока ждём заказанный обед. Пьём кофе, и миссис Аманда спрашивает:
— Дженни, как в последние годы ведёт себя твой муж?
Джей усмехается, пристально смотрит на меня, говорит:
— Иногда приходится воспитывать… для этого храню в чулане связку bamboo canes или пользуюсь твоим подарком: spanking loop.
— Oh! — восклицает Аманда, — я готова тебе помочь.
— Тогда давай попробуем как-нибудь вечерком… когда мои девочки будут спать, им ещё рано видеть жёсткий femdom.
— Эй, вы – две сумасшедшие бабы! — кричу им, — вы охренели! с какой стати меня пороть?
— Келеме, мчензи! — шипит Джей на суахили. — Видать, ты забыл, как и почему Аманда секла тебя в Москве, а потом воспитывала тут, в Малинди. Забыл? — визжит Джей, благо поблизости никого нет, да и к тому же по-русски здесь не понимают. — Теперь миссис Аманда начнёт воспитывать тебя впрок, на будущее, а ты будешь целовать ей руку в благодарность за порку. Понятно?

Потом, успокоившись, Джей примирительно заявляет:
— Милый, ты ведь сам не раз повторял, что в светлое будущее не нужно ехать, в нём надо стоять. Вот… впрочем, пороть тебя будут в положении лёжа, на супружеской кровати. Our erotic Andrew’s Cross во дворе не годится, нынче там слишком мокро. Аманда, я правильно говорю?
— Да, верно; его надо воспитывать, as every guy, — Аманда утвердительно кивает в ответ. — Сколько розог он получал за один раз? Максимум?
— Не так давно Амира дала ему сто розог по моему приказу.
— Сто розог от той тщедушной няни, что сидит with your children?.. Это не порка, а весёлая игра. It’s an erotic role play, — улыбается Аманда и испытующе смотрит на меня. Потом строго заявляет: — Реальное воспитание for disobedient guys начинается с двухсот розог. I am ready to hit him until he stops feeling his body from severe pain. I’ll make him think about the things he did wrong. And when I finish the punishment, he will kiss my hands as thanks a lot.

— Джей, сколько весит среднее облако из тех, что нынче поливают нас дождём? — вопрошаю я, чтобы сменить тему.
Аманда хмыкает, Джей молчит.
Пытаясь развлечь дам, я безапелляционно заявляю:
— Среднее по размерам кенийское облако весит, как сотня слонов. Или как полтыщи твоих любимых ипопо, Джей. Ничего удивительного, что в сезон дождей в Малинди довольно хреново.
— Тут, по крайней мере, не холодно… по сравнению с Европой. Про твою Москву зимой я даже не вспоминаю, — откликается Джей.
— Это да, — соглашаюсь я, — только тут в сезон дождей пойти некуда. Книжный магазин в районе аэропорта да «Карен Бликсен», и всё. Даже жертву божественным духам лоа в такой ливень не принесёшь.
— В Малинди есть итальянские казино, — неожиданно проявляет свою осведомлённость Аманда. — Наверняка, там толпы людей.
— Ага, — говорю, — толпы. Народы банту не ходят в казино, у них нет долларов, и туристов в сезон дождей, да ещё в эпидемию коронавируса – тоже нет. Там сейчас шаром покати.
— Значит, надо переключиться на домашний театр, — хихикает Джей.
Я настороженно молчу, и в этот момент нам приносят заказанный обед.
Потом, насытившись ресторанными яствами, мои дамы продолжают эксплуатировать тему. Я, как могу, пытаюсь их отвлечь.
— Миссис Аманда, чем вы целый год занимались в Брисбене? Воспитывали австралийских мужчин… или трахались с ними?
— Hey, guy! Choose your words! — злится миссис.
— И всё-таки? зачем надо было ехать в такую даль? — не сдаюсь я.
Тут Аманда переходит на русский язык и сообщает мне: «Много будешь знать, скоро станешь старым».


…Когда мы возвращаемся домой после обеда в “Karen Blixen”, дождь по-прежнему льёт, не утихая ни на минуту.
«Горе! Горе! Крокодил
Солнце в небе проглотил!» — декламирует Джей, после чего спрашивает меня:
— Трахаться хочешь?
— В смысле, еб***ся? Конечно. С кем?
— Разумеется, со мной, а не с Амандой… Так вот, милый, прежде чем мы будем трахаться ночью, сегодня вечером тебя ждёт порка розгами. Аманда будет воспитывать тебя впрок, чтобы ты всегда был моим послушным мужем. Понятно?
— Ага… может быть, и еб***ся мы станем втроём? Или хотя бы я буду еб*** тебя в присутствии миссис.
— Ты осёл и болван! Я всё расскажу Аманде; как ты слышал, она грозилась дать тебе двести розог. Ты их получишь!
— Джей, ты сумасшедшая обезьяна! — кричу ей, однако она не унимается.
— Вечером, когда уснут наши дочери, Аманда влепит тебе двести strokes with bamboo canes. Ты можешь отказаться, но тогда ночью не сможешь трахать сумасшедшую обезьяну, как ты выражаешься.
— Дорогая, Господь в силу своей неизъяснимой мудрости сделал тебя моей женой и одновременно слабоумной. Ночью я возьму силой обезьяну из Кисуму по имени Джей.
— Тогда завтра миссис Мона с Амирой, Аманда и я засунем тебя в станок для воспитания, что давно стоит без дела под большим деревом рядом с автомобилем. И будем трахать тебя с помощью дилдоу, поочерёдно… потом пороть кнутом, по очереди. Лучше соглашайся сегодня вечером на розги Аманды, милый, — уговаривает меня супруга.
— Джей, ты – роза моей жизни, луна моей ночи. Может быть, не надо? — жалобно так вопрошаю.
— Что не надо?
— Ну, этот домашний театр с розгами…
— Милый! Когда ещё представится случай, чтобы миссис Аманда показала своё филигранное искусство?! К тому же это так волнительно: я обожаю смотреть на порку своего мужа, когда его воспитанием занимается опытная мистресс.

***
Вечер. Эдакая трансакция повторяется в нашей супружеской жизни уже который раз: я лежу на кровати – absolutely naked, on my belly; Джей связывает мне руки и ноги, привязывает к кровати. Потом, отступив в сторону на пару шагов, она оценивает содеянное, цокает языком. Похоже, что ей нравится. Так же, как нравится и миссис Аманде, сидящей в кресле у окна нашей спальни.
— Милый, я хочу, чтобы ты всегда был послушным и нежным мужем. И не грубил мне, — заявляет Джей. Затем подходит вплотную к кровати, наклоняется и шепчет мне на ушко:
— Мой сладкий, ты возродишься, как птица Феникс; двести розог – совсем небольшая плата. После чего тебя ждёт моя любовь.

Миссис Аманда с задумчивым видом вперилась взглядом в окно, хотя непонятно, что можно увидеть в густой экваториальной темноте кроме звёздного неба. А сегодня и звёзды закрыты тучами. Длинные ноги Аманда выставила словно на показ; всё-таки до фигуры шара ей ещё далеко. Оторвав взгляд от окна, миссис заявляет:
— Ни один мужчина после того, как кончит, не хочет порки. Man’s milking чертовски повышает эффективность наказания. Дойка мужчин – это обязательная процедура before severe punishments. In Brisbane… мне было так весело наблюдать, как они извиваются и морщатся у меня под плетью после дойки. Дженнифер! надеюсь, тебе будет не трудно взять у супруга молоко?
Джей утвердительно хмыкает в ответ.

— Нет! — ору им и дёргаюсь всем телом, — я не хочу milking!
— Мальчик, лежи спокойно! — увещевает меня миссис Аманда. — Чем быстрее ты кончишь в руках у жены, тем будет лучше для тебя. Хорошо понял? — угрожающе спрашивает она.
Джей хищно смотрит на меня, надевает тонкие латексные перчатки, смазывает их кремом из флакона, лезет своими лапами мне под живот и принимается за handjobs. Если смотреть со стороны, то картинка получается не для слабонервных. Хотя довольно приятно, и лишь присутствие миссис Аманды смущает меня, добавляя толику стыда. При таких обстоятельствах Джей быстро добивается успеха…
— Hubby, ты великолепен и быстр, как подросток, — не скрывая улыбки, заявляет супруга. Она хочет сказать что-то ещё, но мы слышим, что наши дочери проснулись, младшая плачет… и Джей убегает, чтобы их успокоить. По опыту знаю: это надолго.

Миссис Аманда по-прежнему сидит в кресле у окна. Bamboo canes из чулана Джей заботливо положила на прикроватную тумбочку ещё в начале вечера; spanking loop висит на стене в спальне. Кажется, что время застыло, потому что минута идёт за минутой, и ничего не происходит. Аманда воспитывает ожиданием предстоящего. Наконец, она отводит взгляд от окна, встаёт из кресла, плотно закрывает дверь в спальню, берёт в руку розгу, снимает со стены spanking loop.
— Мальчик, мы с чего начнём? Давно не видела, как ты виляешь попкой.
— Миссис Аманда, высеките меня нежно, — говорю ей.
В ответ она громко смеётся и переходит на свой родной язык:
“I did not want to be too brutal today… but you changed my mind. I’ll whip your worthless ass roughly and make you suffer as much as possible. You need a lesson!”

Потом, ухмыляясь, говорит по-русски (наверно, для того, чтобы я лучше понял):
— Надо не только веровать во Христа, но и уметь страдать за него.
— Миссис Аманда, в таких взглядах есть что-то средневековое – с тех самых времён, когда Галилей томился в заточении.
— Мальчик, тебе пора закончить философствовать, лёжа передо мной связанным и с голой попкой, — жёстко обрывает она. — На мой взгляд, наилучшее лекарство for stiff guys: ремень, розги и крапива. Но крапивы тут у вас нет, поэтому будет one hundred strokes with spanking loop и сто розгами. Мужчина должен ягодицами ощущать, кто хозяин в доме и подчиняться своей жене.

Выдав эту сентенцию, Аманда снова переключается на English, “Now you’ll get to know me better after Brisbane. Be sure, I’ll turning your ass into a red mess, and you won’t be able to sit down for a week after I’m finished. This isn’t a sex play – it’s the management. So, say a number after the each stroke and say thank you too!” Amanda tells me. “Did you understand?”
“Yes, mam,” I say.
“Okay, no more discussion, let’s get started!” she says.
Then she begins teaching. After her first stroke I say, “One. Thank you, mam!” She continues, and I say, “Two. Thank you, mam!” After that, other strokes hit my ass. Mistress Amanda is getting angrier and angrier; her strokes are getting harder. She used her brutal strokes to destroy my ass for half an hour. Эта старая обезьяна, после Брисбена и опытов с австралийскими мужчинами, превратилась в сущую мегеру.

 » Глава 25. Волшебная сила вуду

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

25. Волшебная сила вуду

— Что нового слышно о психушке с ядерным оружием и про её кормчего? — огорошивает меня миссис Аманда за утренним кофе, на третий день пребывания у нас в гостях.
— Госпожа Аманда, вы имеете в виду заведение с численностью сто сорок шесть миллионов человек?
— Да, Энди. Про другие психушки ты вряд ли что-нибудь знаешь.
— Что ж… там сейчас царит страх: страх среди элиты, страх среди простых людей; страх заболеть ковидом, страх угодить в тюрьму, страх потерять работу, свой бизнес и капитал, страх новой большой войны. Этот страх сеет кормчий, ведь после двадцати с лишним лет своего мудрого правления ему не удержать власть без запугивания всех подряд. Коронавирус стал ему как подарок: можно хладнокровно сидеть в своём бункере, контролировать властную вертикаль, при этом ни за что не отвечая. Нынче в Москве чрезвычайная неустойчивость бытия, одна сплошная херня. Ясно, что Путин и его престарелые дружки – это пережиток прошлого, но пережитки всегда отчаянно цепляются за живых людей, пытаясь утащить их вместе с собой. Утащить в ад. Кремлины они и есть кремлины.

— Надо признать, что оставшиеся в России русские просто-напросто трусливы, — говорит миссис Аманда.
“Who knows, who knows… Watch and wait!” I answer her.
— Энди! — вступает в разговор Джей, — леди Твига говорит, что узнала у божественных Loa, когда они расправятся с московскими упырями.
— И когда же? — усмехаюсь я.
— Твига, сказала, что Loa обеспокоены ковидом в южной Африке, но потом…
— Потом суп с котом; этого она тебе не сказала? Или её знание русского языка ещё не достигло уровня поговорок.
— С Твигой я общаюсь на суахили, там нет супа с котом.
— Там… — передразниваю я, — замечательно. Однако насчёт ковида ваши лоа беспокоятся попусту. Никто не в силах победить коронавирус – это всё равно как если б пожарные собрались потушить вулкан. Кстати, Джей, твой любимый угандийский солдат Museveni заявил, что поскольку идёт коронавирусная война, то свобода, еда и школы для детей не нужны.
— Энди! — удивляется миссис Аманда, — может быть, ты неправильно понял его английский, ведь Мусевени президент.

— Ага, неправильно. И как надо перевести его фразы: “During a war, you don't insist on your freedom. During a war, you don't worry about your children not going to school. During a war, you don't complain of hunger.” Война у этого угандийского старика – коронавирусная. А про своего оппонента на президентских выборах этот тип сказал: We will catch him and eat him like a cake.
— Wow! this is real wild Africa! — восхищается миссис Аманда. Джей почему-то не восхищается своим угандийским любимцем, а лишь говорит:
— Энди, но ведь про эпидемию, как про войну, пишут и в соцсетях, даже в русских.
— В соцсетях ещё пишут, что Земля – плоская, но просто она натянута на шар; телефоны мешают развивать телепатию, а самолёты губят левитацию. Надо верить? Тем, кто толкует про коронавирусную войну, поможет только галоперидол. My body, my choice – надо исходить из этого лозунга. А лоа – как местные, так и австралийские – они ни на что не годятся. Пора бы вам забыть этих замечательных духов.
“Jenny, your husband is giving us advice we didn’t ask for. I mean come on!” Amanda says.
“Oh, come on! Let him go to hell,” Jennifer agrees.
«Никому никого не проклясть; никому никого не отмолить», — цитирую я им в ответ одного умника.


…После утреннего кофе и дебатов с Джей и миссис Амандой я выхожу на крыльцо. Дождь постепенно утихает. Повезло! Беру в чулане пасечный инвентарь и иду на дальнюю лужайку нашей leasehold земли, к пчёлам. Бедные зверьки! В сезон дождей у них бескормица: в дождь не особенно полетаешь, да и нектара нигде нет, не говоря уж про пыльцу. В сезон дождей я подкармливаю пчёл сахарным сиропом.
Надеваю шляпу с лицевой сеткой, а вот перчатками при работе с пчёлами я не пользуюсь; пусть лучше уж ужалят – это не смертельно. Потом я последовательно снимаю крышки с ульев и осматриваю пчелиные кормушки. Вижу, что почти весь сироп выпит. Надо будет завтра ещё сиропа приготовить и дать пчёлам. Кстати, стоит спросить у Твиги, какой лоа помогает пчеловодителям и заботится о пчёлах. Пусть узнает у всемогущего Bondye.

Когда я уже заканчиваю заниматься пчёлами, на пасеку приходит Аманыч. Сообразно своей фамилии – Мёдов – пчёл он не боится. На нём огромные дымчатые очки, белая кепка, на плече у Серга висит довольно увесистая сумка. Я смотрю на него сквозь чёрную лицевую сетку, которую не успел снять. Аманыч загорел и выглядит так, словно он заправский миссионер из Европы.
“Dr. Gusev, I presume?” Amanich says, слегка приподняв свою кепку.
Мы здороваемся, после чего великий писатель вынимает из сумки бутылку джина “Kensington”, два стеклянных стакана, ставит всё на крышу крайнего улья; затем открывает бутылку и, не торопясь, наливает в стаканы огненное питьё, протягивает один стакан мне. Разумеется, я не отказываюсь, ведь если человек не пьёт, то поневоле возникает подозрение: уж не сволочь ли он? Я лишь опускаю лицевую сетку и спрашиваю:
— Что отмечаем?
— Празднуем будущую свадьбу, — отвечает Серг.
— Кто женится?
— Я, — говорит он, — на леди Твиге.
«Да уж, божественные лоа знают своё дело», — думается мне. Впрочем, вслух я этого не говорю, а лишь чокаюсь с Аманычем и пью обжигающую жидкость.

 » Глава 26. Свадьба жрицы вуду

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Однажды в Малинди

26. Свадьба жрицы вуду

Считается, что в религии вуду браки совершаются не между людьми, а меж людьми и духами лоа. По всем канонам разрешается без ограничений жениться и выходить замуж как за мужских, так и за женских духов. Однако бремя супружеских отношений с лоа чрезвычайно трудное, ведь простому смертному невозможно до конца постичь связь между разными мирами. К тому же разводов в случае бракосочетаний людей и лоа не бывает. Впрочем, при духовном союзе с лоа не запрещается иметь земного супруга.
Я знаю, что у леди Твиги непростые отношения с лоа Kanga, который заботится о здоровье людей и помогает исцелять от болезней. Все годы, наблюдая за Твигой, я так и не понял: то ли она служит ему, то ли она его приватизировала, и он стал её личным лоа, а по сути, её собственностью.

Так или иначе, Твига вполне может венчаться в церкви. Она и Аманыч выбрали Muyeye Catholic Church в Малинди. Церковь расположена около Ebony road, что довольно близко от дома Твиги. I know, this is a nice peaceful place for spiritual nourishment. Very nice pastor, very accessible…
Католическое венчание может проводиться в любой день, даже в пост, даже во время «критических» дней у невесты; исключение – сорок дней перед католической Пасхой и четыре недели до католического Рождества. Осуществляют таинство в течение светового дня, до захода солнца. Раньше католицизм допускал брак только между католиками; нынче, в третьем тысячелетии, разрешён брак между католиком и неверующим, католиком и православным, но только не с мусульманами. Пасха давно прошла, до Рождества ещё далеко, Серг Мёдов не мусульманин, так что и тут проблем нет.


…Миссис Аманда согласилась посидеть с нашими дочерями до вечера. Я, Джей, миссис Мона и Амира отправляемся на церемонию венчания Твиги и Аманыча. Я-то там просто обязан быть, поскольку являюсь свидетелем со стороны жениха, мне даже пришлось надеть строгий деловой костюм. Из нашего дома до Ebony road, где находится церковь, мы едем на такси, что занимает примерно двадцать минут. Когда мы приезжаем, молодожёны уже находятся на месте. Похоже, Аманыч очень серьёзно относится к венчанию: в ответ на мои дурацкие свадебные шутки на русском языке, который окружающие не знают, он только морщится.

Наконец, церемония начинается. Обычно невесту вводит в храм её отец и ведёт под руку к алтарю по красивой украшенной дорожке, где их ожидает жених. Родители Твиги давно умерли, в Кении долго не живут. Вместо отца к алтарю Твигу ведёт её старший брат, который приехал из Найроби, где он служит чиновником в мэрии. К счастью, брат Твиги современный парень, получивший образование в Европе, так что Аманычу не пришлось платить выкуп (рурашио) за невесту.
Свидетели должны быть по две стороны от венчающихся, перед которыми становится священник. Остальные приглашённые сидят на скамеечках. Поскольку я свидетель, то стою рядом с Аманычем. А рядом с Твигой в качестве свидетеля находится мистресс Ариэль.

Пастор говорит вступительные слова, читает молитвы и причащает молодых. Потом задаёт вопрос, который в переводе выглядит так: Есть ли кто-то или какие-то причины, которые могут воспрепятствовать браку? Убедившись, что таковых нет, пастор выспрашивает у Аманыча и Твиги: добровольно ли они явились и хотят ли заключить союз, будут ли они уважать друг друга и любить до конца дней своих?..
Будут ли Аманыч и Твига любить друг друга на небесах (или в аду) католического священника почему-то не интересует. Ну, а далее пастор перевязывает ленточкой руки молодожёнов, после чего они поворачиваются друг к другу лицом и вдвоём произносят обет верности вслед за священником, который эту клятву читает. Я, как свидетель, передаю жениху венчальные кольца, Аманыч и Твига обмениваются ими, декламируется молитва «Отче наш», пастор благословляет молодожёнов, на чём таинство собственно и заканчивается. Новоиспечённые муж и жена расписываются в учётной церковной книге; я и Ариэль ставим подписи в качестве свидетелей. Вся церемония венчания в церкви занимает от силы полчаса. Довольно оперативно, что мне весьма нравится.



После церковной церемонии мы все направляемся на берег океана в дом Твиги. Когда я и Джей приходим туда, океан золотится и пламенеет в лучах заходящего солнца, а берег уже окунулся в предвечернюю сизую дымку. Во дворе дома мы видим танцоров в экзотических костюмах, музыкантов; специально выделенные люди бьют в барабаны, поддерживая праздничный ритм. Ощущается запах благовоний, а в глубине дома можно разглядеть, через раскрытые дверь и окна, мерцание каких-то мистических огней. Очень много гостей, Твигу ведь знают и в Малинди, и в Ватаму. У присутствующих чернокожих женщин широкие цветастые платья, повязки на голову, на руках множество браслетов, а ближайшие подруги невесты выделяются платьями с одинаковым фасоном и цветом.
У входа в дом на небольшом столике лежит толстенная книга – это Книга заклинаний, в которую каждый из пришедших на торжество может написать пожелания новобрачным. Или оставить рецепт какого-нибудь важного ритуала, например заклинание, которое защищает от злых духов, от сглаза или от отравления ядовитыми растениями. Венчанные молодожёны уединились и отдыхают в дальней комнате этого большого ладного дома.

Джей толкает меня локтем в бок и злобно шепчет, чтобы я не заглядывался на чернокожих молодок и не вздумал болтать с ними.
— Иначе, милый, когда вернёмся домой, получишь хорошую порку розгами, — угрожает супруга.
— Ты глупая ревнивая обезьяна, к тому же бледнолицая и белокожая, — отвечаю ей, — может быть, мне симпатичны чернокожие женщины.
— Ага… надеюсь, милый, ты ещё расскажешь и про обезьяну, и про красивых чернокожих баб… когда будешь лежать с голой попкой, под розгами, — шипит Джей.
В двух залах дома Твиги стоят длинные столы с яствами. Старший брат Твиги рассаживает гостей. Мне, как свидетелю на венчании, и Джей отведены места рядом с венчанными молодожёнами. Когда гости заняли места за столами, появляются Аманыч и Твига. Они садятся на высокие кресла, напоминающие трон; кресло жены несколько меньше в знак покорности перед мужем. Самая первая порция еды подаётся чете новобрачных, и только после этого все остальные могут начать пировать. Ну, а молодые супруги обязаны в начале пиршества съесть сушёную рыбу, перец и мёд, что обозначит разнообразие чувств, присутствующих в жизни любой семьи.

Джей шепчет мне на ухо о том, что празднование свадьбы на её родине – это настоящий апофеоз жизни. Да, соглашаюсь я; в бедной стране, где людям трудно и тяжело, не так уж и много в жизни приятных развлечений.
За столами с яствами и спиртным гости долго не рассиживаются. Очень скоро они выходят на свежий воздух в хорошо освещённый двор. Здесь тоже стоят столы с угощениями и спиртным. Рядом в пластиковых бочках со льдом и холодной водой покоятся бутылки с Palm wine, Pito и другим алкоголем местного производства. Снова звучит музыка, но не для развлечения гостей и не в качестве сопровождения танцевального марафона: музыка и барабанная дробь должны обеспечить душам молодожёнов надёжную защиту от злых духов. На землю выливается несколько бокалов пива, что символизирует приглашение на торжество всех предков и позволит ушедшим в иной мир родственникам присоединиться к празднованию свадьбы.
Затем начинаются танцы, что называется до упаду. Молодая супруга должна протанцевать достаточное количество времени, чтобы показать свою женственность и умение веселиться. В вуду не нужен партнёр для танца, так что Аманычу повезло: он может просто наблюдать за танцем своей жены.

— Чтобы исполнить танец вуду, надо быть естественным, — говорит Джей, — нужно отыскать в себе животное и отпустить его на свободу. Тогда получится. А опытные танцоры могут изолировать отдельные части своего тела, после чего двигать их в трёх разных ритмах.
— Дорогая, — отвечаю я, — у тебя выйдет не хуже, чем у Твиги и других гостей. Попробуй! Тебе, будучи обезьяной из Кисуму, даже не надо отыскивать в себе животное.
Джей смотрит на меня убийственным взглядом. Потом, прислушавшись к разговорам на суахили, она смягчается и переводит мне, что говорят гости. Многие считают, что это лоа послали Твиге белого мужа из далёкой северной страны. Они помнят, как несколько месяцев назад Аманыч принёс в жертву лоа дух чёрного поросёнка. Да уж, всё происходит по воле лоа, и магия вуду венчает людей на уровне божественных духов, то есть сил несоизмеримо более могущественных, чем всё имеющееся в земном мире. Впрочем, известно: если хочешь понять секрет вуду, дождись конца света.

***
После празднования свадьбы мы с Джей, не торопясь, идём домой. До нашего дома не так уж и далеко, в Малинди всё близко. Уже ночь и темно, на такой случай у меня припасён фонарик. Я свечу им на тропинку. На открытых местах, где нет густых зарослей, мне помогает полная луна. The full moon is always so beautiful in Malindi.
— Энди, тебе не кажется, что культура питья за праздничным столом была несколько странной? — вопрошает моя супруга.
— Это да. С такой культурой, — ухмыляюсь я, — шампанское надо пить из гранёных стаканов, коньяк залпом, а водку из горла.
В тропической темноте, после спиртного на свадьбе, Джей хочется поболтать, и она начинает допытываться о новостях из России. Даже и не знаю, что ей сообщить.

— Джей, вот скажи: к какому финалу пришли Germans with Hitler? У русских с Путиным всё аналогично, ну с поправкой на развитие цивилизации и некоторое смягчение нравов в двадцать первом веке. Как и немцы после второй мировой войны, русские под Путиным останутся ни с чем.
— Oh, yes! A political winter is coming in Russia, — соглашается Джей. — К тому же русская родина с Путиным бросит тебя... всегда. Других русских твой лысоватый царь тоже кинет.
— Я думаю, что в будущем историки напишут: группа лиц из Петербурга осуществила захват и незаконное удержание государственной власти в России, после чего сделало само государство орудием своих многочисленных преступлений, в том числе военных.

— И что теперь будет in Moscow? — интересуется Джей.
— Дождь не может идти вечно; сезон дождей рано или поздно заканчивается, сама знаешь. Тоже самое и с политической заморозкой в России. Перемены придут, когда оппозиция откажется от мирного протеста и поймёт, что против лома нет приёма кроме другого лома. А с питерских гопников за содеянное спросит рутинный суд где-нибудь в Нюрнберге, Гааге или даже в Москве. Да и кто такие эти гопники для Вселенной, ведь в ней одних только звёзд больше, чем песчинок на пляже в Ватаму. А ты, глупая обезьяна, вместе со своими лоа ничего не сделала для справедливого возмездия упырям.
— Конец истории ещё не наступил, Loa займутся вурдалаками. А вот за обезьяну… I think that you need a good punishment. I’ll show no mercy to you, — Jennifer says.
— Ха! это я буду тебя пороть за непочтение к своему господину и глупую ревность. Безо всякой пощады высеку! — объясняю ей.
— Я не дам тебе ключ от чулана, и ты не сможешь достать ротанговые розги, — смеётся Джей.
— Значит, тебя ждёт порка не ротангом, а обычными прутьями, которых я нарежу на пасеке. Бессчётно нарежу. Прутьев для твоей попы, моя дорогая, никогда не может быть слишком много. Там, где кончики прутьев станут кусать твою попку, красные полоски будут оканчиваться капельками крови. Нет никакой твоей дури, которую такие розги не способны исцелить. And your ass will be twisting from a grimace of pain. However, this is for your good. Sure, это соответствует божественному замыслу. И вообще, что такое жизнь? Our life is a play. Erotic role play!

— Мечтать не вредно. Успокойся и скажи, что Аманыч думает насчёт Москвы? — продолжает допытываться Джей.
— Уезжать в Россию вместе с Твигой он не собирается. Да и нет у него запаса по времени. Вспомни возраст Аманыча. К тому же… русские издревле убивали своих стариков. Есть выражение «На саночки посадовить». Знаешь?
— Нет.
— Это когда в голодный год старика или старуху сами домашние сажали на саночки и… скатывали в овраг, на дно оврага, зимой в мороз.
— Ух ты! — с неподдельным ужасом восклицает Джей.
— Аманыч ничего не забыл на дне заснеженного оврага. Да и нам с тобой нечего там делать. При Путине Москва стала гибельным местом. Power tends to corrupt, and absolute power corrupts absolutely, — говорю я, после чего декламирую:
Будь я хоть негром преклонных годов,
А ты – молодой сомалийской принцессой,
Мы Moscow забудем только за то,
Что там обитает Путин.
— Ну ты суров, мой муж!
— Ничего не поделаешь. Жизнь такова, какова она есть; и больше никакова. Хотя… последние времена не настали, мы лишь у порога. Видать, попустит Господь воцарение антихриста.



Copyright © 2020-2021 by Andrei E.Gusev







***
Все показанные изображения находятся в свободном доступе в сети интернет и были найдены при помощи сервиса Яндекс-Картинки. В связи с чем, установить авторство фотографий и рисунков не представляется возможным.

 » Рецензия на сайте фонда "Союз литераторов Москвы"

ПРЕСТАРЕЛЫЙ ПИСАТЕЛЬ НА ПОКОЕ
(About the novel “ONCE IN MALINDI” by Andrei Gusev)

Андрей Гусев ввёл в свои нетленки “Once in Malindi”, “Our Wild Sex in Malindi” нового персонажа – Аманыча. Хотя так ли он нов? Разберёмся. Насколько я знаю, есть такой писатель Сергей Аман, которому так же, как и Гусеву, не дают покоя лавры короля эротической прозы. Правда, он только начинает свой порнографический путь, опубликовав первую главу живописующего конвульсии оргазма опуса на разных литературных сайтах. А гусевский Аманыч, исходя из текста, уже признанный в России писатель. Причём, как пишет Гусев, престарелый.

Похоже, тут налицо раздвоение личности. Гусевской, естественно, личности. Потому что оба персонажа явно выросли из одной персоны. И персона эта известна – не будем показывать пальцем. Впрочем, для писателя это естественное состояние. В конце концов, все персонажи его творений это калька его самого, только, так сказать, снятая под разными углами. Или, можно сказать, разные срезы его личности. Чем же интересен срез под названием Аманыч в свете «африканских» произведений новеллиста Гусева?

Как я понимаю, российский писатель Сергей Аман и гусевский персонаж Аманыч, он же Сергей Мёдов, кроме четырёх букв, хотя в определённом смысле и корневых, не имеют ничего общего. Если не принимать в расчёт, конечно, того, что Аманыч-Мёдов встречается ещё в ранних произведениях господина Новеллиста. Может, тогда этих двух писак что-то и связывало? Кстати, престарелым, судя по статьям об этих, прости Господи, писателях в Википедии, является как раз Гусев. Правда, и Аман по возрасту от него не намного отстал. Как говорится, одного поля ягода. Но дело не в этом. Что делает в эротических романах “Once in Malindi”, “Our Wild Sex in Malindi” пресловутый Аманыч?

По сравнению с главным персонажем по имени Энди, от имени которого ведётся повествование в романе “Once in Malindi”, Аманыч живчик. Энди, похоже, завидует ему, но тщательно это скрывает. Ещё бы, его – Энди – жизнь устоялась, она размеренна, а значит – скучна. Ведь кроме пикировок со своей женой Дженнифер его больше ничто не забавляет в этой жизни. За это – пикировки и вроде бы шутливые оскорбления жены – он и получает от неё периодически розгами по попе. Вроде как в поучение. Правда, изредка он – один или с женой – выбирается из своего уютного жилища и совершает вылазки то на океанскую ловлю марлина, то на вершину ближайшего пятитысячного холма, то ещё куда-нибудь. Но это не идёт ни в какое сравнение с Аманычем, который в течение нескольких глав успевает смотаться в Россию и обратно, издать на родине новый роман, извините за тавтологию, о его африканском романе со жрицей вуду Твигой, втюрившейся в него в его первый приезд, получить престижную премию в России, потом покорить гору Килиманджаро и ещё добраться до острова Сокотра, где по преданию обитает несгораемая птица Феникс, найти в Сомали развалины фашистского маяка, построенного по приказу Муссолини, и вернуться обратно в Малинди.

Неплохой список для авантюрного романа, не правда ли? И это далеко не всё, но не будем занимать внимание читателя частностями. Приступим к главному. Похоже, престарелый писатель Гусев, находясь на покое, всё же обеспокоен. Сюжету его никак не кончающихся романов явно не хватает динамики. Потому он, видимо, и вводит нового персонажа, то бишь этого самого Аманыча, долженствующего оживить вялотекущий текст. Однако тут есть большая опасность для самого Гусева. И вот какая…

Жил в XIX веке знаменитый исследователь Африки и миссионер в одном лице Дэвид Ливингстон. Уехав на этот жаркий континент, он бесследно исчез. Никто больше не чаял увидеть живым этого «африканского» человека-легенду. Однако спустя несколько лет некий предприимчивый американец из Нового Орлеана, журналист и путешественник Генри Мортон Стэнли однажды решил убить сразу двух зайцев: найти пропавшего и заодно исследовать истоки Нила. И он сделал и то, и другое. Но остался в истории всего лишь в результате одной фразы: «Доктор Ливингстон, я полагаю?»

Так он осведомился у единственного белого человека, которого он всё-таки встретил на своём многотрудном – шеститысячном – пути. Тот был болен и измождён, еле двигался, но ничто не поколебало джентльменский тон Стэнли, не заставило его броситься поддержать почти падающего человека. Он сам описал это в своих статьях в американских газетах. При этом он так расписал добродетели и подвиги Ливингстона (конечно – заслуженно!), что беспримерные заслуги его самого остались в тени. И остался он в памяти человечества, как я уже упоминал, всего одной фразой.

Самое удивительное в том, что его собственная жизнь куда более похожа на увлекательный роман, чем биография Ливингстона, и именно она достойна описания. Начать с того, что он вовсе не американец и не Генри Мортон Стэнли. Звали его Джон Роуландс, и местом его рождения был не Новый Орлеан, а английский Уэльс. По причине беспутства матери он оказался в сиротском приюте, откуда неоднократно сбегал. Будучи уже пятнадцатилетним, в очередной побег он нанимается матросом на корабль, идущий до Нового Орлеана. Джон прибывает на американский континент как раз к началу Гражданской войны. Тут он, придумав душещипательную историю про то, как его усыновила добропорядочная новоорлеанская семья Стэнли, называет себя Генри Мортоном Стэнли и принимает участие в военных действиях на стороне южан. Он попадает в плен к северянам, и они предлагают ему выбор: перейти на их сторону или испить полной чашей участь пленного. Генри какое-то время сражается в их рядах, но дезертирует, опять нанимается на корабль матросом и возвращается в Уэльс – к своей родной беспутной матери. А та прогоняет его со словами: «Уходи и не возвращайся, пока не добьёшься успеха». И он его добивается.

Он, наряду с Ливингстоном, становится ещё одним великим исследователем Африки, проделав полное неописуемых трудностей трёхлетнее путешествие по этому континенту. Он первым нашёл не только истоки Нила, но и исследовал реку Конго вплоть до впадения её в Атлантический океан. Он становится известным журналистом в Америке и за её пределами. И в конце концов остаётся в истории… всего одной вышеприведённой фразой!

Кстати, фраза эта, чуть обновлённая, звучит и в 25-й главе рассматриваемого нами романа “Once in Malindi”. «Доктор Гусев, я полагаю?» – шутливо произносит Аманыч, появляясь на пасеке, где обихаживает маленьких зверьков, как он их называет, повествователь Энди, он же персонаж-писатель Андрей Гусев. Пользуясь этой аллюзией, спешу перейти, как говорится, к нашим баранам. То бишь к романам “Once in Malindi”, “Our Wild Sex in Malindi” и их основной идее. Может, не зря обеспокоен престарелый писатель Гусев? Полагаю, его вполне может постичь участь Генри Мортона Стэнли. И введённый, чтобы оживить повествование литератор Аманыч, не только сделает текст более увлекательным, но и останется в памяти людской двигателем сюжета! Во всяком случае, будь я кинорежиссёром, я бы взял за основу сценария похождения именно неутомимого Аманыча, а не предающегося бесцельному философствованию повествователя Энди.

Иван ЛИНГАМОВ, moscowliterature@mail.ru
2021 год.


***

Библиография: Андрей Гусев «Однажды в Малинди» ("Once in Malindi"). Роман/ М., 2021





(The picture by Viktor Oliva)