Морковка для ослика

 » Я все испортила?

Галюсик, спасибо! Все думаю, что вот выложу последний кусочек из уже написанного, но "морковка" сама собой растет быстрее, чем я успеваю ее выкладывать

В ту ночь я долго не могла заснуть. Меня преследовало ощущение чужой скользкой плоти, жадно исследовавшей мой рот. Я непроизвольно подергивалась от отвращения, но вместе с тем сознавала, что чувствую своеобразное извращенное возбуждение. Я была потрясена тем, что прикосновения этого чистенького, улыбчивого, вежливого мальчика оказались так унижающе животны.
Я с юности гордилась тем, что ни один мужчина не смел прикоснуться ко мне без моего разрешения. Самые отъявленные донжуаны и уверенные в себе наглецы признавались, что чувствуют необъяснимый страх при попытках перейти к более близким отношениям. И теперь я находилась, как говорится, "в смятении чувств". Привыкшая к тому, что мужчины независимо от возраста и положения робели и терялись в моем присутствии, я расценивала происшедшее как грубое насилие над моим телом. Логически проанализировав каждое свое слово, интонацию, жест, я убедила себя в том, что я не спровоцировала сама "боевые действия" Максима и в конечном счете списала все на молодую необузданность чувств, изрядно подогретую алкоголем. Положа руку на сердце, независимо от причины мне польстил чувственный порыв молодого парня, не имевшего недостатка в женском внимании. Затем я подумала о том, что сам Максим должен чувствовать себя довольно неловко, и при случае нужно будет показать ему, что я не придала серьезного значения его пьяной выходке.
Случай представился через пару дней, когда в разговоре о проблемах моего мужа с алкоголем мы с Максимом коснулись темы о "провалах памяти" алкоголиков. Максим самодовольно заявил, что независимо от количества выпитого он всегда помнит все, что с ним происходило. Я же в ответ сказала, что никогда особенно не вслушиваюсь в ерунду, которую несут пьяные мужчины, жалея о сказанном наутро.
- Я помню абсолютно все. И ни о чем не жалею.

Мне стало немного грустно. Вдруг вспомнился давний осенний вечер, потемневший взгляд любимого мужчины, его теплые губы, шепот "не могу дольше скрывать свои чувства", и наш диалог на следующее утро:
- Все скажу за тебя: прости, Катька, был пьян, болтал глупости, очень сожалею.
- Я все абсолютно помню и ни об одном своем слове не жалею.
- Докажи мне это.
- Как?
- Поцелуй меня.
Где-то рядом, в другом измерении, шумно просыпалась моя семья, слышался смех детей и возмущенный баритон Виктора, заливался телефонный звонок и жалобно скрипели под ногами деревянные полы, но нам двоим, слившимся в поцелуе, на это было откровенно наплевать.

Очнувшись от воспоминаний, я мягко сказала Максиму:
- Бывают в жизни вещи невозможные и невозможные абсолютно. Ты для меня – абсолютно невозможная вещь.
- Нет невозможного на свете.
- Ты не можешь меня хотеть. Так не бывает. Это неправильно.
- Я и сейчас тебя хочу.
- Это легко проверить…
Что ж, он не лгал. Подтверждение его слов было весьма ощутимо сквозь тонкую ткань брюк и судя по всему, имело вполне приличные размеры. Отступать было слишком поздно. Мне не следовало так далеко заходить, но теперь… И я решилась:
- Если ты помнишь все, ты должен помнить и то, что ты поцеловал меня в тот вечер.
- Я это помню.
- Тогда поцелуй меня еще раз, Максим…

Он с готовностью шагнул ко мне, схватил за плечи, притянул к себе. Я заворожено смотрела на его губы, медленно приближающиеся к моему лицу, и вздрогнула как от удара током, почувствовав их прикосновение. Я ждала повторения бесцеремонного вторжения, но он был нежен и нетороплив. Запах его кожи, уже такой знакомый и не раз туманящий рассудок, захлестнул меня и одурманил. Мои руки самопроизвольно заскользили по его шее, плечам, груди, изучая и запоминая каждый изгиб мышц. Я обостренно ощущала каждое его движение, каждое касание, и словно старалась запечатлеть в памяти эти минуты в мельчайших подробностях навсегда, потому что единственная мысль, медленно ускользающая из моей головы, была о том, что происходящее со мной настолько нереально и неправильно, что не может продолжаться долго. Я чувствовала себя вором, которому по ошибке распахнули двери в хранилище центрального банка, и внутренне горько смеясь, наслаждалась, запустив руки в сокровище, которое никогда, ни при каких обстоятельствах не может стать моим.
- Ты не представляешь, как мучительно долго я не чувствовала, не позволяла себе чувствовать ничего подобного, - шепнула я ему.
Но он резко прервал меня:
- Замолчи.
Его губы впились в мою шею дерзким поцелуем, и тут же он прихватил кожу зубами, сильно укусив. Я ахнула от боли, но вопреки рассудку, еще теснее прижалась к нему, полностью отдаваясь в его власть. Я потеряла ощущение времени и пространства, и начисто забыла о понятиях добра и зла, морали и нравственности. Все, что я слышала – это непрекращающиеся, довольно громкие стоны мужчины рядом со мной, все, что способна была ощутить – это его запах вокруг себя, солоноватый вкус его кожи на моих губах, боль от его рук, безжалостно сжимающих мою грудь и боль от губ, терзающих мою шею. Я страстно желала избавиться от электрических импульсов боли, но не имела решимости и сил прервать добровольную пытку. А потом в какой-то момент боль ушла, оставив лишь грусть и усталость, и невыносимую, обжигающую душу мысль: это не может быть вечным. И словно подтверждая ее, Максим резко отстранился от меня, и отчужденным голосом сказал:
- Прости, но между нами ничего не будет.
- Почему?! – взвыла я, и мертвой хваткой вцепилась в него, возвращая телесный контакт.
- Я сказал тебе уже: единственная причина в том, что я не хочу тебя потерять.
- Нет! – прохрипела я, теряя остатки рассудка, - ты не можешь так со мной поступить, ты не имеешь права быть настолько жестоким со мной!
Его напряженный взгляд смягчился и он тихо проговорил:
- Я должен остановиться… иначе мы просто займемся сексом прямо здесь и сейчас.
Я раздраженно фыркнула:
- Значит, это случится прямо сейчас… но не здесь. За стеной есть пустая комната. И кровать. И мы немедленно в нее отправляемся.
Я притянула к себе его голову, так, что в поле зрения остались только его глаза и твердо произнесла:
- Ты никогда не потеряешь меня, если у нас будет секс. Намного вероятнее это случится, если ты в нем мне откажешь.
Я отвела его, крепко сжимая за руку, в свою комнату. Кожу на лице и шее саднило, это создавало дискомфорт, и мне безумно захотелось умыться холодной водой.
- Я вернусь через минуту.
В ванной я отшатнулась от своего отражения в зеркале. На меня смотрела женщина с совершенно диким взором безумных глаз, спутанными волосами, распухшими губами, и черными кровоподтеками на шее и в декольте.
- Вот черт, - проворчала я, наспех умываясь под струей воды, - права была бабушка, когда говорила, что у меня нет ни стыда, ни совести.
Когда я вернулась в комнату, Максим лежал на кровати совершенно обнаженный. На несколько долгих секунд я застыла, пораженная этой картиной. Его совершенное тело никак не могло находиться в моей квартире, на моей кровати, оно было здесь совершенно неуместно. Он был слишком великолепен для меня, и моей скучной жизни. Я поймала себя на мысли, что не смею воспользоваться правом этой ночи, даже если в небесной канцелярии что-то напутали и по ошибке поместили это юное божество в мою постель.
- Не смотри на меня так, - прозвучал в тишине его срывающийся голос, - Ты меня смущаешь.
Я села рядом и медленно провела ладонью от его плеча до бедра. Он шумно вздохнул. Я наклонилась и лизнула его сосок, вызвав дрожащий стон. Все мои предыдущие мужчины были страстными, я получала ни с чем не сравнимое наслаждение от любовной игры, наблюдая их удовольствие и возбуждение и загораясь еще сильнее в ответ. Но никогда еще у меня не было партнера, настолько чутко отзывающегося на ласку, настолько чувствительного и трепещущего под моими пальцами и губами. Это просто сводило с ума. Я впитывала его всеми органами чувств: границы между осязанием, обонянием, вкусом, зрением и слухом стерлись, образуя единую симфонию чувственности, которая ввела меня в транс.
Но там, на небесах, быстро исправляют допущенные ошибки. В тот момент, когда он закричал, содрогаясь в оргазме, мой внутренний голос вкрадчиво прошептал мне на ухо:
- Неужели ты думаешь, что хоть что-то для него значишь? Точно также он получал удовольствие с Ксенией, с Розой, с десятками, если не сотнями других женщин. Для него ты просто незначащий эпизод, о котором он забудет наутро.
Через долю секунды я уже стояла у кровати, лихорадочно натягивая на себя сброшенную ранее одежду, путаясь в рукавах, горя от стыда и унижения. Я точно знала, что все пошло наперекосяк, обернулось ужасно и непоправимо. От осознания моей глупости было горько во рту, пылали щеки и пульсировало в висках. Я чувствовала себя полной идиоткой. Что ты возомнила о себе, дурочка? После его откровений о том, как он всегда считал своим долгом осчастливить несчастных дурнушек, не знающих, что такое почувствовать себя желанной? Подарил тебе себя на одну ночь, подал великодушную милостыню с барского плеча, позволил целовать себя и ласкать, отдаваясь в твою власть и ничего не даря тебе взамен? Вот кто ты для него – привычная забава, очередная из длинного списка жалких созданий, которыми он пользуется и которых презирает. И вся ваша история так называемых отношений всего лишь хитро расставленная сеть, в которую ты глупо попалась. Да еще и сделала для него грандиозную работу, которой он наверняка смог похвастаться перед отцом, как собственным достижением. Что ж, гордись, Катерина, тебе все-таки за нее… заплатили.
Я схватила первое, что мне подвернулось под руку (а этим оказалась белая трикотажная футболка, расшитая искусственным жемчугом, которую я и одеть-то не успела, а только примерила в магазине перед покупкой), и швырнула ее в Максима:
- Вытрись.
Я не успела понять, что промелькнуло в его глазах: растерянность или презрение. Я просто вылетела из комнаты, хлопнув дверью.
Надо отдать должное его выдержке: он не ушел тотчас же. Он посетил ванную, оделся и даже выпил чашку свежезаваренного чая, наблюдая начинающийся рассвет за окном. Я сидела рядом, и чувствовала, что образовавшаяся между нами неловкость сгустилась облаком и колышется в воздухе. От неуверенности и отчаяния я как всегда повела себя самым жутким образом, спросив:
- Ты всегда так громко кричишь, когда кончаешь?
- Да! – ответил он вызывающим тоном – А что?
- Предупреждать надо! – огрызнулась я, хотя на самом деле мне хотелось свернуться незаметным клубочком и спрятаться на пару-тройку столетий, переживая свой позор.
Потом я проводила его, закрыла за ним дверь, вернулась в свою комнату и тихо, обреченно заскулила от мысли, что бесповоротно испорчено самое эротичное, самое чудесное приключение в моей жизни, которое могло стать лучшим воспоминанием, а станет вечным свидетельством моей несостоятельности.

 » Разработанный план провалился

Максим.
Я сам себе подложил свинью. Это же надо было так проколоться! Мой план относительно Катерины не предполагал никакого интима. Конечно, мне приходила в голову такая идея, но я знал: секс все испортит. Я не собирался забивать ее филигранные мозги розовыми соплями и дешевой романтикой. Мне нужна была Катя-друг, Катя-партнер, Катя-исполнитель моей очередной идеи. Когда я сказал ей, что отец поставил перед нами задачу, я, конечно, солгал. Но он все время твердил, что если бы я предъявил ему что-то готовое, конкретное и полезное для фирмы, он согласился бы рассмотреть вопрос о личном бизнесе для меня. И добавлял, что ждать этого бесполезно, поскольку все равно я не годен ни на что, кроме пустых размышлений. Когда отец отправил меня в помощники к Катерине, он напутствовал меня словами «постарайся извлечь из этого хоть какую-то пользу». Я знал, что нам придется перелопатить всю бухгалтерскую документацию за последний год, и это хороший способ для меня уяснить, как он ведет дела. Ведь обычно большая часть документов мне в руки не попадала. И я старался выжать из ситуации максимум пользы. Но попутно я заметил еще кое-что. Я видел, как отец, жалуясь на низкую скорость исполнения и множество ошибок, допущенных своей секретаршей, все чаще отправляет Катерине собственноручно написанные от руки письма и договора, как он одобрительно хрюкает, получив назад безукоризненно оформленный печатный вариант, и как часто повторяет, что «больше бы таких работников – половину штата можно было бы разогнать».
И я поставил на Катю. Я убедился, что она сможет решить любую задачу, которую реально решить в принципе. Но важнее было то, что она решит ее так, что отец точно будет доволен результатом. Я рассудил, что ни одна существующая программа для бухгалтеров не учитывает всей специфики предприятия, и если я смогу предоставить отцу работающий вариант, заточенный под нашу фирму, да еще с внесенными базовыми данными, это будет идеальным доказательством того, что мне можно поручать ответственные дела. Катя же должна была выступить и в качестве дополнительной страховки: отец мог предубежденно отнестись к результату моего труда, но участие в разработке человека, работой которого он уже не раз оставался доволен, гарантировало его объективное отношение. В очень отдаленных планах я представил себе, как переманю Катю на работу в нашу контору, и обеспечу себя отличным специалистом под рукой.
Катина душевная драма разразилась весьма кстати. Каюсь, у меня были мысли сыграть на ее расстроенных чувствах и слегка влюбить в себя, для пользы дела. Ее условие работать только по ночам облегчало мне задачу: глубокая летняя ночь со звоном цикад за окном, мы одни в огромном пустом здании… Оставалось лишь добавить немного романтики. Я принес с собой бутерброды, разломил их на кусочки и предложил скормить их Кате, мотивируя тем, что не стоит ей отвлекаться от клавиатуры, и терять ход мысли. Она только пожала плечами, когда я описал ей такой способ позднего ужина, и послушно открыла рот. Каждый раз, предлагая ей кусочек колбасы или сыра, я легонько проводил кончиком пальца по ее губам. Она вообще не реагировала на эти нехитрые маневры. Тогда я предложил ей поменяться со мной местами и диктовать, чтобы ее глаза отдохнули, и сел печатать сам. Перехватив у меня инициативу, Катя начала, в свою очередь, подпихивать мне остатки бутербродов, а я старался прихватить губами ее пальцы, когда они появлялись у моего рта. А у нее ни разу даже не сбился темп диктовки. Я нарочно садился к ней поближе, касаясь плечом, я наклонялся к ней, как бы обсудить неразборчивое место, так близко, что наше дыхание смешивалось – а ее глаза оставались спокойными и незамутненными, и в улыбке ни разу не проскользнуло тени кокетства. Она не реагировала ни на откровенные взгляды, ни на двусмысленные намеки. Я отчаялся применять к ней легкие методы – похоже, эта женщина в принципе отметала флирт как способ общения. Неужели в ее кибернетическом мозгу не осталось ничего человеческого?
Тогда я повел на нее прямую атаку. Я выдал ей в разговоре пару таких фактов из моей биографии, что любая другая, притворно ужаснувшись, мысленно примерила бы на себя пикантную ситуацию. А Катерина, не моргнув глазом, заметив между делом «мы же друзья, да? Так что по секрету, а ты никому не проболтайся», рассказала в ответ историю, от которой у меня уши запылали, едва я представил себе ее в действующих лицах. Потом нас понесло так, что будь в кабинете цветы в горшках, они бы завяли от наших разговоров. И когда я поймал себя на том, что только что описал ей свою анатомию в деталях, а она в ответ мгновенно разложила по полочкам возможные преимущества и недостатки использования подобного орудия – я понял, что еще немного, и я предложу ей продемонстрировать свои знания на практике, и немедленно. Но тут Катя вскочила, пробормотала, что у нее что-то с желудком, и унеслась в туалет. Не появлялась она довольно долго, видно, и впрямь съела за обедом что-то несвежее. А у меня было время дождаться, пока джинсы не перестанут быть мучительно тесными, и решить для себя, что лучше не дергать спящего льва за усы, и оставить наши с Катериной отношения на дружеской волне, иначе мне, пожалуй, станет наплевать на мои далеко идущие планы.
Не могу сказать, что мне в последующие дни легко удалось выбросить из головы шальные фантазии на тему «Я и Катя», но наши встречи вошли в обычную колею, и после трех месяцев напряженной работы результат наших совместных усилий, наконец, был готов к демонстрации. Но все оказалось не так просто, как я себе представлял. К моему большому разочарованию, отец ничего определенного не сказал. Программу отдали в обкатку бухгалтерам, шли дни, и ничего не менялось. Я начал думать, что просчитался, и мне не удалось пробить его уверенность в том, что от меня не может исходить ничего хорошего в принципе. Мне пришлось признаться Кате, что это был мой личный эксперимент. Я ждал бурного возмущения, но она приняла факт как должное, сказав, что предполагала это с самого начала. Ко мне вернулась возможность высыпаться по ночам, но потребность видеть Катю и говорить с ней каждый вечер гнала меня к ней домой, где мне было хорошо и комфортно. Там я виделся не только с Катей, частенько туда забегал по вечерам ее младший брат, который познакомил меня с Розой. Комплексов у Розы было еще меньше, чем волос в интимных местах, и моя ночная жизнь стала вполне насыщенной. А еще на улице я неожиданно столкнулся нос к носу со своей бывшей, Ксюхой. Радость от встречи после долгой разлуки перевесила ее справедливые обиды на мою старую измену, я покаялся и примирение мы в тот же вечер завершили в постели.
Но я с удивлением отметил, что все чаще отказываюсь от свидания и с Розой, и с Ксюхой, ради того, чтобы часами гонять чаи с Катериной и болтать обо всем на свете. А когда меня послали в очередную командировку на пару дней, и на обратном пути ноги сами привели меня с поезда не домой, а к порогу Кати, я понял, что она незаметно, но прочно вошла в мою жизнь. Разумеется, как друг. Я снова подумал о том, как славно было бы, если Катерина перешла бы работать к нам, и рискнул напомнить отцу о его обещании. Видно, я выбрал не тот день. Отец был не в духе и наорал на меня. Само по себе это не было новостью, но на этот раз он явно перегнул палку. Я даже не заметил, как выскочил из дома в угаре, а когда пришел в себя, обнаружил, что сижу, утопая в огромном кресле в зале у Кати и на меня с сочувствием и испугом смотрят ее расширившиеся глаза. На душе у меня было мерзко, хотелось напиться и я спросил у Катерины, нет ли у нее водки. Она без лишних вопросов послала мужа в магазин за бутылкой и настрогала какой-то салат. Мы вдвоем с Виктором быстро прикончили водку, и думаю, что гораздо большая ее часть досталась мне, так что дальше я плохо соображал. Я потянулся за телефоном, дозвонился до Ксюхи и попросил ее приехать, но она начала ныть, что уже поздно, что ей влом отпрашиваться у родителей и что вообще не хочется выползать из дома в такую темень. Я психанул, высказал ей все, что думаю, и закончил фразой, что у нас с ней все кончено. Нащупав в кармане пачку сигарет, я вышел на балкон и закурил. В голове шумело, настроения было ноль и жизнь казалась полным дерьмом.
За спиной скрипнула дверь, и Катя встала со мной рядом. Я молча протянул ей сигареты, она вытянула одну из пачки, прикурила от моей зажигалки и тихим мягким голосом начала мне говорить что-то успокаивающее. Я прислушался и понял, что ее волнует моя ссора с Ксюхой. Странно, но вот меня она совершенно не волновала. Зато алкоголь развязал мне язык, и я неожиданно признался Кате, как часто представлял ее в своей постели. Она замолчала на полуслове, а потом чужим, глухим голосом сказала, что это не очень хорошая идея, и нам стоит закрыть эту тему. Я с упорством идиота начал допытываться, неужели она не чувствует ко мне влечения, и она вдруг с обезоруживающей простотой призналась, что хочет меня так же сильно, как я ее, но «друг на всю жизнь лучше, чем любовник на месяц», именно так она и сказала. Мы оба согласились с тем, что да, секс все бы испортил, но я поймал ее обреченный, отчаянный взгляд, когда она шагнула к двери.
Я понял, что сейчас она уйдет, и не понимая полностью, что делаю, резко притянул ее к себе. Я поцеловал ее жадно, выпустив на волю все охватившее меня желание, но она не ответила на поцелуй, хотя и покорно позволила мне завладеть ее ртом. Она дрожала в моих руках, и мягко пыталась отстраниться, и в какой-то неуловимый момент выскользнула из моих объятий, и скрылась за балконной дверью.
- Спасибо тебе за то, что ты есть – только и успел я сказать ей вслед.
Я еще не видел ее такой, она нервно улыбалась, кусала губы, избегала встречаться со мной взглядом и тяжело дышала. В шесть секунд она вызвала мне такси и отправила Витьку меня провожать, не дождавшись, пока машина подъедет к подъезду. Я ехал в такси, и чувствовал, как мои губы самопроизвольно растягиваются в улыбку. Катя хотела меня, и я это знал.
Я набрал ее номер, едва переступив порог своей квартиры.
- Спасибо тебе за то, что ты есть – шепнул я в трубку и дал отбой.
Я и не думал, что в Кате столько решительности, когда дело касается отношений. При следующей же встрече она, умело переведя разговор на нужную тему, объяснила мне, что не обращает внимания на глупости, сказанные или сделанные мужчинами по пьяни. Но если она хотела таким образом расставить точки над I, она просчиталась. Я упрямо заявил ей, что могу повторить все, что говорил и ответить за каждое слово. А вот очередной сюрприз ждал уже меня. Она потребовала ей это доказать.
- Поцелуй меня – сказала она.
И на этот раз она мне ответила, да еще как. Я обезумел, всю ее измял и искусал, не соображая, что причиняю ей боль, а она только льнула ко мне так, будто хотела остаться влитой в мое тело навсегда. Был момент, когда я попытался взять себя в руки и остановиться, но она так сверкнула взглядом тигрицы, так зарычала в ответ, что я оставил все свои попытки и покорно позволил увести меня в спальню. Я отдал ей инициативу и просто позволил ей играть первую скрипку и делать все, что угодно ее душе. И все, казалось, шло отлично, но в самый последний момент, когда я больше не мог сдерживаться и выплеснулся в ее горячий влажный рот, она вдруг змеей метнулась в сторону, и в глазах у нее был ужас, стыд и боль. Она смотрела на меня так, будто я был ее злейшим врагом, стремительно оделась и выскочила за дверь. И будь я проклят, если я что-нибудь понимал.
Вот черт, я так и знал, что секс все испортит.

Что-то я как-то запуталась! (помидоры в мою сторону)).....мне было жалко Максима, а из последнего кусочка, получается он просто использовал ее, нет мысль конечно такая у меня была когда он предложил Кате огромную сумму денег. А тут оказывается он тупо ее пользовался, но и потом. Все же он что-то к ней испытывает, ведь не зря его ноги сами идут к ее дому? Вот это для меня загадка
Кажется морковка растет по часам
Жду проды)

 » Мысли Максима

Галюсик, Катя тоже терзается сомнениями: с одной стороны, Максим кажется ей искренним в своей привязанности к ней, с другой стороны, она знает с его же собственных слов о его потребительском отношении к женщинам, и не хочет стать его очередной игрушкой. Но судьба столкнула их не случайно, и ей еще предстоит это узнать, а вот принесет ли ей это хоть что-то, кроме боли?
Наверное, Максим не вызывал бы жалости, если бы я не убрала из уже написанного некоторые кусочки его размышлений, я подумала, что они выглядят слишком отталкивающе. Но все-таки выкладываю "вне текста", чтобы была понятна жизненная позиция Максима:

1. Максим.
Я не знаю, как я впутался в эту историю. Наверное, все началось с той свадьбы, на которую пригласили всех сотрудников нашей конторы. Я пришел туда со своей девушкой, и был твердо уверен, что с ней же и уйду. Подобные мероприятия проходят по типовому сценарию: все набивают животы и опустошают бутылки, а в перерывах между едой идут плясать кто во что горазд. Тогда-то она меня и подцепила. Наталья, дочка главного инженера. Подошла, пригласила на танец, я не отказался. Я уже здорово был пьян, и она, кажется, тоже. С самого начала она прилипла ко мне всем телом, терлась об меня совершенно бесстыдно, наверное, если бы я прямо там, на глазах у всех задрал ей платье со всеми последствиями, она бы не возражала. Именно на это она и напрашивалась, откровенно говоря. Да, признаюсь, меня это завело. Я уже не думал о своей Ксюхе, и о том, что все на нас пялятся, раскрыв рты, тоже не думал. Я хотел только одного: вставить этой наглой сучке так, чтобы стереть у нее с лица похотливую улыбку. В общем, после танца я поймал мотор, запрыгнул вместе с ней на заднее сиденье и она тут же присосалась ко мне как глубинный насос. Я отвез ее на свою квартиру, которую мать сняла мне после того, как мы с отцом окончательно разругались, и к утру я знал все доступные для траха отверстия в ее теле как свои пять пальцев. Я куражился как хотел, а она даже не охнула, стало быть, опыта в подобных приключениях ей было не занимать. В моей квартире реально не осталось места, где бы мы не отметили наше знакомство. Ксюха порвала со мной на следующий же день. А мы с Натальей стали жить вместе. И мне было плевать, что я поступил со своей девушкой как подонок. Думайте что хотите, но мне было плевать.
Официально Наталья числилась замужем, но фактически они давно не жили вместе. У мужа ее проявилась какая-то наследственная хворь, проще говоря, парень тронулся умом и его закрыли в психушке. У них была общая дочь школьного возраста, которую Наталья, не задумываясь, оставила на попечение своей матери, чтобы, по ее словам, ничто не отвлекало нас друг от друга. Так что поначалу мы вели довольно однообразную жизнь. Я заезжал за ней после работы и мы отправлялись куда-нибудь перекусить, а потом ехали ко мне и не выбирались из постели. Как-то раз она попросила меня чуть подождать, пока она закончит разбирать документы у себя в кабинете. На ней был одет красный сарафан с тонкими бретельками на голое тело, и когда она наклонилась над столом, ее грудь почти вывалилась наружу, и мне стало безразлично, что мы находимся в официальном учреждении. Я понял, что хочу ее прямо здесь и сейчас, прикрыл дверь, и опрокинул ее на стол, сметая бумажки, которые она только что так тщательно раскладывала. И она только блаженно жмурилась и стонала, пока я вколачивался в ее тело, шалея от мысли, что припозднившийся любопытный посетитель, которого привлекла бы шумом наша возня, надолго отпечатает в своей памяти мой голый зад. Иногда, устав от летней жары и городской пыли, мы отправлялись на ночь на отцовскую дачу, от которой у меня был свой комплект ключей, и стоило нам выехать на узкие проселочные дороги, подальше от потока машин и бдительных гаишников, как моя спутница требовательно запускала руку мне в штаны, а еще через несколько секунд ее жадный рот влажно и горячо обхватывал мой член. Черт побери, я неплохой водитель, иначе чем объяснить, что каждый раз нам удавалось добраться до конечной цели нашего путешествия живыми и невредимыми. Вот только однажды мы неожиданно столкнулись во дворе дачи с моим старшим братом. На моей памяти он, полностью игнорировавший загородный отдых, на даче ни разу не появлялся, даром что, как и я, имел отдельный комплект ключей. Выражение его лица в момент, когда он увидел нас, увлеченных процессом, в заезжающей машине, с лихвой вознаградило меня за то бессильное бешенство, которое я вечно испытывал от его надменности и снисходительного пренебрежения по отношению ко мне.
Но все бабы по сути одинаковы. Каждая из них, какую бы раскрепощенную и независимую из себя ни строила, рано или поздно начинает представлять себя в роли законной супруги. Одно за другим, сначала она начала проверять мои карманы, устраивать допросы по записям в ежедневнике, потом пошли истерики, упреки, сцены. А еще чуть позже она сообщила мне, что беременна. Я сказал ей, чтобы она отправлялась к врачу и решила эту проблему, но она заупрямилась. Заявила, что будет рожать, и точка. Я был чертовски зол. В конце концов, я не собирался круто менять свою жизнь из-за того, что ей приспичило свить себе семейное гнездышко. Я объяснил это прямым текстом, в результате она разрыдалась, хлопнула дверью и ушла. Честно говоря, я почувствовал облегчение. Какое-то время я наивно верил, что этим все и кончится.
Не тут-то было. На аборт она не пошла, держи карман шире. Эта сучка натравила на моих предков свою мамашу. Отец был белый от злости, а мать еле держала привычное лицо. Они мне устроили допрос с пристрастием, но я уперся, что знать ничего не знаю, и ребенок не мой. Вранье мое было шито белыми нитками, тем не менее они сделали вид, что поверили. Но приняли, так сказать, воспитательные меры. Мать срочно отказалась от аренды квартиры, меня вернули в родительский дом и лишили содержания. Даже мою зарплату бухгалтеру было велено в руки мне не отдавать. И что особо омрачало мое существование, отец заявил, что сыт по горло моими выкрутасами, и что он склоняется к тому, чтобы меня женить, если мое отцовство подтвердится. Я понял, что сижу на бочке с порохом, которая может рвануть в любой момент. И впервые задумался о том, что, в отличие от брата, полностью зависим от родителей. Это необходимо было изменить как можно скорее. Но как?
2. Максим.
Если бы меня попросили перечислить людей, которые причинили мне больше всего неприятностей, мой старший брат Роберт возглавил бы список.
Непогрешимый Роберт, папочкина гордость, надежда и правая рука. Всю жизнь я вынужден был плестись в колее, проложенной Робертом. Пока впереди маячила его тень, мне нечего было и думать о том, чтобы добиться чего-то самому. Отец видел лишь его достижения, поддерживал лишь его начинания, а все мои предложения отметались им без объяснений. Роберт никогда не допускал опрометчивых решений и необдуманных поступков. Роберт с блеском поступил в институт - я завалил вступительные экзамены, и едва приткнулся заочно. Он грыз гранит науки и работал в свободное от учебы время – я напивался с друзьями-студентами и просыпался каждое утро с новой девчонкой. По окончании института Роберт привез в родной город небольшой капиталец и молодую жену – я вернулся без гроша, в обнимку с подружкой-наркоманкой. Роберт стал во главе фирмы при предприятии отца – я получил место экономиста со смешным окладом. Роберт обзавелся наследником – я пытался избежать нежданного отцовства.
Самое паршивое было то, что брат полностью разделял мнение отца и считал меня позором семьи. Несколько раз я пытался поговорить с ним о том, чтобы замутить что-нибудь вместе, но каждый раз наталкивался на стену холодного равнодушия и пренебрежения. Он не захотел выслушать и обсудить ни одну мою идею. Тем обиднее было мне, что по прошествии определенного времени кто-нибудь из предпринимателей в городе брался за то, чем я собирался заняться, и преуспевал, а мне оставалось наблюдать за тем, как развивается дело, которое могло бы быть моим.
Единственное, в чем Роберт не мог со мной состязаться, был успех у женского пола. Женщины любого возраста, семейного статуса и социального положения таяли в моем присутствии как сливочное масло в летнюю жару. Впервые я обнаружил это в школьной подсобке во время выпускного, куда меня, изрядно набравшегося, затащила молодая учительница и, так сказать, расширила мои сексуальные горизонты. О годах студенчества я вообще мог бы написать многотомный трактат. Эх, веселое было времечко! Женщины поразительные существа. Вокруг примитивного физиологического акта у них кипят такие страсти, что нам, мужчинам, не может присниться и в ночном кошмаре. Как они виртуозно лгут мужьям, как хладнокровно используют поклонников и предают подруг, на какие уловки и жертвы идут, до какого бесстыдства могут дойти, чтобы в конечном счете оказаться в постели смазливого парня, который всего лишь заставил их ощутить жар между ног. Все они, в конечном счете, только похотливые самки, которые надевают на себя маски недотрог. Много надменных гордячек дрожало передо мной на несвежих простынях, с которых я час назад выпроводил предшественницу. А частенько и не приходилось выпроваживать. Все они поначалу рыдают, закатывают сцены ревности и пытаются выцарапать сопернице глаза, но как только до них доходит, что все это бесполезно и лишь забавляет, они становятся шелковыми и героически делают вид, что не замечают следов соперниц, а каждая третья в конечном итоге соглашается на групповуху.
Никого из них я не обижал: не оказывал предпочтения красоткам, или молоденьким, или длинноногим. Если женщина меня хотела и ясно давала мне это понять, у сорокалетней закомплексованной дурнушки были те же шансы попасть ко мне в постель, что и у восемнадцатилетней фотомодели. Именно такие: страшненькие, неуверенные в себе, боящиеся забрезжившей на горизонте старости, на деле оказываются самыми необузданными и страстными. Они плакали от счастья, они целовали мне руки, потому что я дал им почувствовать себя другими: желанными, красивыми, женственными. И любимыми. Потому что мозг у женщин так устроен, что стоит пару раз прочистить им трубы, как они решают, что это любовь. За эти смешные иллюзии они готовы тебя боготворить и преданно почитать, бросать налаженные семьи и идти босиком на край света. И если обычный секс делает их счастливыми, я был бы непроходимым идиотом, чтобы этим не пользоваться. Так что я всегда был сыт, обласкан и ухожен. И мне нравилось чувствовать свою власть над ними, она меня пьянила не хуже наркотиков, которыми я тогда частенько баловался.
Только одну женщину я к себе мстительно не подпустил: жену Роберта Ленку. Сначала я подумывал о том, что переспать с женой брата – хороший способ натянуть ему нос, но очень быстро понял, что есть гораздо более изощренная месть. Я тщательно разжигал и поддерживал в ней желание узнать меня куда ближе, чем родственника, но строго держал минимальную дистанцию. Я смотрел на ее лихорадочно горящие глаза и припухшие губы, я наслаждался темным бешенством отчаяния в ее взгляде, давал ей неуловимую надежду и тут же рушил ее вдребезги, я перетрахал всех ее подруг по очереди, и выслушивая их откровения, она бледнела от ярости, но вынуждена была улыбаться. Нужно было быть слепым, чтобы не видеть и не замечать того, что происходит. А Роберт слепым не был. Предъявить он мне ничего не мог: номинально я не делал ничего, к чему бы он мог придраться. Но я видел ненависть в его глазах и торжествовал.
Но когда закончились беззаботные годы студенчества и мы оба вернулись под родительское крыло, многое изменилось. После бурной московской жизни провинциальные развлечения были тошнотворно пресными. Поначалу моя подруга, которая с легкостью смоталась из Москвы со мной за компанию, скрашивала мне серые будни. Она была безбашенной наркоманкой, бисексуалкой и пофигисткой по жизни, и иногда, вмазав водки, раскурив несколько косячков и накувыркавшись втроем с какой-нибудь проституткой, которую мы снимали на двоих, я чувствовал себя так, будто и не уезжал никуда из прокуренной общаги. Но наступал день, а с ним отрезвление, мерзкий вкус во рту и непреходящая скука. Подруга моя вскоре затосковала, смачно поцеловала меня на прощание и отчалила назад в Москву.
Незадолго до этого на одной из вечеринок она безуспешно попыталась склеить молодую девчонку. Та поглядывала на нас обоих искоса, краснела, покусывала губки и, видно было по ней, отчаянно хотела: ее, меня или нас обоих, но наотрез отказалась от предложения закончить вечер вместе. Эту пигалицу я и встретил пару дней спустя, и преуспел там, где подружка моя потерпела фиаско. Той же ночью я понял причину ее неудачи: девчонка оказалась девственницей. После того, как причину излишней стыдливости устранили, жарко по ночам стало не только ей, но и мне. И казалось, что мы с Ксюхой нашли друг друга. Какое-то время я даже думал, что влюблен. А потом мы пошли с ней погулять на свадьбе. А что было потом, уже известно, так что не стану повторяться.

 » Сделка

Ну а теперь дальнейшее развитие событий.

Катя.
Максим пропал. День за днем он не появлялся, не звонил, а я скорее согласилась бы сунуть руку в огонь, чем взять трубку и набрать его номер. Я тысячу раз успела отругать себя за временное помешательство, которое толкнуло меня на предельную близость с ним. Я снова и снова прокручивала в памяти события того вечера, пытаясь найти оправдание своему поступку, но не находила его. Все выглядело просто ужасно. Я сама напросилась на поцелуй, сама настояла на сексе и в довершение всего бездарно его испортила. Да что такое со мной? Неужели, переживая разрыв с Вовкой, я очертя голову кинулась на шею к первому же мужчине, который признался, что не прочь со мной переспать?
- Не просто к мужчине, - ехидно подсказала мне моя совесть, - а к тому, девушку которого ты принимала в своем доме, и притворялась, что испытываешь к ней добрые чувства.
- Ничего подобного! На тот момент они уже разорвали свои отношения!
- Как удобно, правда? Подвернулся подходящий момент, и ты появляешься в роли утешительницы.
- Нет! – простонала я – я ничего такого не хотела, я не знала, не могла себе представить, я даже не думала…
- Не думала? Не ври хотя бы себе самой. С того самого вечера, когда он высказал предположение, что вы могли бы заняться любовью, ты сутками думала только об этом. Просто до этого ты была уверена, что такие отношения между вами невозможны. Но одно неосторожное слово – и тебе сорвало крышу. А почему? Почему ты не дала ему вовремя остановиться, когда он этого хотел? Почему одна только мысль о том, что он точно так был близок с другими, отрезвила тебя ледяным душем? Почему тебе так больно сейчас оттого, что он не звонит?
Оттого, что где-то в глубине души ты верила, что ваша встреча не случайна. Что недаром у тебя болело сердце за неизвестного тебе поранившегося мальчишку; недаром самый первый взгляд на него окунул тебя в такую глубину полуобморочного страха перед неизбежным и властно подчиняющим; недаром судьба услужливо преподнесла твоему Вовке недалекую и без комплексов подружку, без лишней суеты убрав его с пути, как случайную и пустяковую помеху.
Мне оставалось только смириться с тем, что впечатление, произведенное мною на Максима, по-видимому, окончательно убило в нем желание видеть меня вновь. Я снова начала курить после очередной попытки бросить: если до этого я позволяла себе одну-две сигареты в день, то теперь к концу дня в мусорное ведро отправлялась пустая смятая пачка. Я все время нервничала, мучилась бессонницей, потеряла аппетит. Примерно через две недели лихорадочное состояние сменилось полной апатией и безразличием.
Вытряхнул меня из этого состояния не кто иной, как Вовка. Я встретила его утром по дороге на работу. С понимающей усмешкой я наблюдала, как он холодно посмотрел в глаза мне, идущей навстречу, резко развернулся и пошел в противоположном направлении. Что ж, я не могла его винить, после всего произошедшего он был вправе вести себя как чужой. И все равно в груди словно разорвалась ледяная граната.
Зато я сразу вспомнила, кому обязана произошедшими в моей жизни переменами. Той, которая ежедневно встречает меня у моего кабинета с ведром и тряпкой в руке, нетерпеливо приплясывая в ожидании. Машинально взглянула на часы – без двадцати девять, успеваю, и даже с запасом, и погрузилась с головой в горькие воспоминания о том дне, когда эта недалекая девица с легкостью разрушила все мои личные надежды и мечты. В эти минуты я ненавидела ее так, что не удивилась бы, если бы асфальт расплавился под моим ядовитым взглядом. Все еще размышляя о том, каким пыткам и мучениям я с удовольствием подвергла бы Марию, я подошла к зданию, в котором находилась наша контора, и поднялась на третий этаж. Дверь была распахнута настежь, а изнутри доносились встревоженные голоса.
В приемной на нескольких сдвинутых вместе стульях лежала Мария, а около нее стояли двое из наших аудиторов, уговаривая ее потерпеть до приезда «скорой». Мария периодически начинала причитать «ой, я умираю», при этом ее трясло, она вытягивала перед собой руки, и костлявые пальцы на них судорожно изгибались и крючились в самых неестественных направлениях.
Увидев меня, Мария дико завопила:
- Катя, Катенька, ой, плохо мне, помоги! – и судорожно схватила меня за руку.
Я рывком высвободила руку, брезгливо потерла запястье и спросила присутствующих женщин:
- Что это с ней?
Из сбивчивых пояснений я поняла, что Мария торопливо домывала полы, как вдруг побледнела, согнулась, а затем свалилась на пол и забилась в судорогах.
- Без двадцати девять было, как свалилась, и с тех пор все и мается. Что ж «скорая»-то никак не едет? Кать, слышь, ты самая молодая, сбегай во двор в аптеку за корвалолом.
В аптеку я сходила, хоть и громко возмущалась про себя, почему именно я собственными руками должна принести этой гадине лекарство. Вернувшись, я поставила на стол картонную коробочку с лекарством, и села на стул у противоположной от Марии стены, наблюдая, как она уверяет окружающих, что «не надо лекарства, было плохо, ну совсем, а сейчас вроде отпустило». Я просто сидела и смотрела на нее пристально, смакуя клокочущую ненависть внутри меня, и тут Мария вздрогнула, закричала и снова начала выгибаться под моим тяжелым взглядом, периодически издавая жуткие хрипы. Я физически ощущала, как незримо сдавливаю ее плоскогрудое тело, выкручиваю мышцы, пережимаю горло. Вяло, по краешку сознания, прошла мысль «а ведь это я ее убиваю», и тут же вытеснилась горячим «ну и пусть, заслужила».
В этот момент и вошли люди в белых халатах. Попросили посторонних освободить помещение, чтобы без помех осмотреть больную. Покачали озабоченно головами, посовещались и вынесли вердикт: в больницу. Марию взгромоздили на носилки и унесли.
Хотите верьте, хотите нет, но я твердо знала: если бы они ее не увезли, я бы ее добила.
Да, вот еще: по дороге в больницу у Марии прекратились приступы судорог, а по прибытии местные врачи ее осмотрели, ничего не нашли и раздраженно обозвали симулянткой. Об этом мне рассказала одна из наших аудиторов, которая ее сопровождала.
Я не удивилась своей уверенности в том, что именно моя боль и ненависть корежила и изгибала Марию. Я даже не испытала сожаления к увиденным мною ее страданиям.
Я не удивилась и тогда, когда вскоре узнала от друзей, что Вовка неизвестно какими путями попал в немилость к местному криминальному авторитету, потерял даже то малое, что имел и спасаясь от недвусмысленной угрозы убить, бежал в глухую сибирскую деревню. Говорили, что из города его тайком вывозили в багажнике автомашины. Что на новом месте, куда пришлось переехать и его семье, он беспробудно запил, что дети скудно питались, а у жены не просыхали от слез глаза, что наступила для него непрерывная черная полоса. Я просто и легко сочла все это возмездием свыше за причиненную мне боль, получив от этого мрачное удовлетворение.
И вот когда я уже ничего не ждала и ни на что не надеялась, позвонил Максим.

Максим.
Как часто, оказывается, то, чего слишком сильно ждешь, сбывается тогда, когда перестаешь этого ждать. Вот так, будничным утром, меня вызвал к себе в кабинет отец, велел найти Катерину, сказал, что доволен тем, что сделано и дает добро на то, чтобы доработать нашу программу по всем участкам производства.
Я думал, что Катя обрадуется хорошей новости, но она приняла ее совершенно равнодушно. Приехала, подписала договор со сроками исполнения и условиями оплаты, предложил подвезти ее домой – вежливо поблагодарила. У подъезда спросила:
- Ты не зайдешь?
- Наверное, нет.
- А я так думаю, что тебе стоит зайти.
Я пожал плечами и согласился. В квартире она сказала:
- Не люблю недоразумений. Потрудись объяснить, что происходит.
- А что происходит?
- Ничего особенного. Кроме того, что последнее время ты бегаешь от меня, как черт от ладана. Не звонишь, не появляешься. Что-то не так – скажи прямо.
- Кать, понимаешь… После того что произошло, я чувствую себя не в своей тарелке. Я попросту не знаю, как с тобой дальше себя вести.
- Конечно, - сказала она издевательским тоном, - это ты у нас не знаешь, как себя вести. Ты, понимаешь ли, не в своей тарелке. А я – вполне нормально. Замечательно даже. Но, может быть, мы просто сядем и поговорим, как взрослые люди и найдем выход из ситуации. Принимая во внимание, что теперь нам опять предстоит работать вместе.
- Хорошо. – сказал я решительно. – Давай начну я. Я хочу извиниться. Я допустил ошибку, перешел черту, которую нельзя было переходить. Это была моя слабость и я прошу меня за нее простить. Это больше не повторится.
- Вот, значит, как – ответила она задумчиво. – Значит, ошибка. Не думала я, что когда-нибудь мужчина будет извиняться передо мной за такое. Считала, что за такие вещи прощения не просят.
- Кать, я уже говорил тебе, и могу повторить: я не хочу портить наши с тобой отношения. У меня со многими был, есть и будет секс. Это практически ничего для меня не значит. А ты – это совсем другое. Ты мой друг, и поверь, что быть моим другом гораздо лучше, чем любовницей. Разве ты сама с этим не соглашалась?
- Разве я первая переступила черту?
- Давай не будем выяснять, кто виноват и кто первый начал. Просто пойми, что я действительно хочу, чтобы наши дружеские отношения остались навсегда. Это единственное, чего я хочу. Тем более, ты замужняя женщина.
- Что бы изменило, если бы я не была замужем?
- Не знаю. Возможно, все.
- Значит, все дело в этом?
- Нет. Все непросто. Но в том числе и в этом тоже. Я никогда не был и не буду на вторых ролях. Я не буду твоим любовником. Если женщина со мной, она принадлежит только мне.
- Интересный расклад. Особенно, если учесть, что сам ты одновременно встречаешься с несколькими.
- Я сказал: это ничего для меня не значит. Это просто физиология. Если хочешь, похоть. С тобой я так не смогу. Не хочу так.
- Тогда чего ты от меня действительно хочешь?
- Сколько можно повторять? Хочу, чтобы ты была рядом со мной всегда. В качестве самого близкого друга. Я никогда не забуду, чем я тебе обязан.
- Предположим, я тебе верю и тоже дорожу нашими дружескими отношениями. Но, Максим, не бросайся такими словами как «всегда» и «никогда». Наша дружба не может продлиться вечно. Времени всегда бывает слишком мало, и, быть может, нам стоит взять сейчас все, что может дать нам судьба, и помнить об этом с благодарностью, чем потом жалеть о упущенном шансе.
- С чего ты взяла, что наша дружба может закончиться?
- С того, что мы не одни на этом свете. Рано или поздно ты встретишь кого-то, о ком не сможешь сказать «это ничего для меня не значит», и нашей дружбе придет конец.
- Такого не будет.
- Будет именно так. Потому что ты перестанешь во мне нуждаться. Ты больше не будешь одинок.
- Я клянусь тебе, слышишь, что никогда и никому не дам встать между нами. Что бы ни случилось, между нами ничего не изменится.
- Я бы хотела с тобой согласиться, но я старше и точно знаю, как все будет.
- Не намного ты старше меня, причем здесь это?
- В любом случае у меня больше опыта, в том числе и в отношениях с людьми.
- Это не означает, что ты всегда и во всем права.
- Хорошо. Но если права я? Если мы все равно расстанемся рано или поздно?
- Тогда, перед тем как расстаться, мы проведем вместе ночь, чтобы ни о чем не жалеть. И я обещаю тебе, что это будет лучшая ночь в твоей жизни.
Катя молчала. Я ждал. Наконец она произнесла:
- Хорошо, Максим. Сам того не зная, ты предложил мне ставку, за которую я готова рискнуть. Будем считать, что мы пришли к соглашению. Мы забудем о том, что произошло и вернемся к прежним отношениям. Ты хочешь верной дружбы, надежной и на всю жизнь. Я могу тебе это дать. Не на всю жизнь, потому что, поверь, это долгий срок и давать такие обещания было бы опрометчиво с моей стороны. Я обещаю тебе, что буду рядом до тех пор, пока ты будешь во мне нуждаться. Но когда ты решишь, что с тебя достаточно, или нас разлучит поворот судьбы, ты дашь мне то, в чем нуждаюсь я: ночь, о которой я никогда не пожалею.
- Обещаю – сказал я в ответ.

Вот мне кажется, они сами друг друга запутали)))) Ну, посмотрим как они сдержат свои обещания))) Жду проду)))

 » Тебе ванну или душ?

Да не получится ничего у них у обоих, ибо известно, что "благими намерениями вымощена дорога в ад". Никогда и ни один человек не может получить то, что он хочет так, как он хочет, это закон природы.
Катя.
Мне было сложно привыкнуть к мысли, что все вернулось на прежние места.
Извинения Максима больно хлестнули по моему самолюбию. Как ни старалась я отогнать обидные мысли, они возвращались: ты ошибка, всего лишь ошибка, которой стыдятся и о которой хочется забыть. Тем больнее мне было, что я достаточно успела наслушаться откровений Максима о его прошлом, и знала, что в его «послужном» списке побывали самые разные женщины, многие из которых, как я справедливо полагала, были куда менее привлекательны, чем я. Но ни разу ни одной из них, я могла за это поручиться, он не сказал таких оскорбительных слов. Что ж, я сама виновата. Мы с ним совершенно из разных миров, жизнь, которую он вел и ведет, лишена каких бы то ни было нравственных ограничений, в ней позволено все: наркотики, беспорядочные связи, групповой секс. А я с юности скована правилами приличия и морали, меня слишком волнует моя репутация и людское мнение. Образ жизни Максима был мне чужероден, я не могла даже мысленно применить его к себе. Моя мать передала мне осторожность и стремление к надежности в генах, и только та небольшая часть моей натуры, которая была унаследована от отца, несла в себе тягу к риску, азарт, бунтарство и стремление к сильным страстям. Эти опасные чувства мне успешно удавалось в себе контролировать во всем, кроме сексуальных отношений: охваченная желанием, я была способна на сумасшедшие эскапады, наличие которых в моей жизни я тщательно старалась скрывать. К счастью, в моей жизни было не так много мужчин, которые способны были вызвать во мне сексуальное желание. Более того, те немногие, кому это удалось, при более близком знакомстве меня разочаровали. Они взбудоражили мои эмоции, но оставили равнодушным тело. Секс для меня был равнозначен любви. Нет, не так. Любовь была равнозначна сексу. И опять не так. Пожалуй, самое верное было бы сказать, что для меня были идентичны два этих понятия. Но слить их воедино у меня никак не получалось. Семейная жизнь давала мне спокойное удовлетворение, не затрагивая чувств. Редкие встречи с любимым заставляли гореть в огне, но не давали физического удовольствия. Эта раздвоенность сводила меня с ума. Самым моим тайным и страстным желанием было совместить влечение и удовлетворение, мне казалось, что такая возможность даст мне почувствовать неземное блаженство и подарит наивысшее счастье.
Та сексуальная жизнь, которую вел Максим: без сожалений и ограничений, без запретов и оглядки на мнение окружающих, подчиненная сиюминутным желаниям – она меня ужасала, но и восхищала в глубине души. Он жил так, как я никогда бы не посмела. Я понимала, что никогда не смогла бы поступать так же, но чувствовала: все во мне, что не было затронуто воспитанием, жаждало такой жизни. Его мимолетный чувственный каприз, от которого он отказался с такой легкостью, отметая прочь равнодушным «извини», всколыхнул самые темные мои желания, и я смертельно боялась утратить над ними контроль.
Меня захватила в плен безумная мысль: мне показалось, что Максим способен дать мне именно то, чего я так долго добивалась и ждала. Иначе ему не удалось бы внезапно вызвать во мне такую бурю физического влечения, хотя до этого момента я не имела и не осознавала к нему никаких чувств. И когда он беспечно предложил мне ночь любви в необозримом будущем на прощание, я решилась принять любые его условия в обмен на это предложение. Пусть вероятность исполнить свою давнюю мечту была ничтожно мала, и скорее всего меня ждало очередное разочарование, но я рискнула бы, будь у меня хоть один шанс на миллион.
Но я всегда честно исполняла взятые на себя обязательства. Я обещала взамен чистую, незамутненную дружбу и собиралась сдержать обещание. Поэтому первое, что я сделала в тот же вечер – позвонила Ксении. Я убедила ее встретиться с Максимом, твердо зная, что он не откажется забыть их глупую ссору. Пара воссоединилась, а я велела себе перестать даже думать о Максиме как о возможном партнере. Его обещание оказалось для меня достаточным для того, чтобы до поры до времени держать свои запретные чувства взаперти. Иногда просто нужно знать, что возможность есть, чтобы ею не воспользоваться.

Мы снова начали работать вместе. Мои вечерние курсы закончились, поэтому больше не было необходимости работать по ночам, хватало нескольких вечерних часов. Закончилось лето, прошла половина осени. Шестнадцатого октября я приехала в контору Максима, и застала в его кабинете за компьютером совсем молодую девчонку, еще школьницу по виду. Максим встретил меня фразой:
- Извини, что не предупредил, но сегодня поработать не получится, изменились планы.
- Хорошо.
- Я отвезу тебя домой.
Он поднялся и повернулся к девчонке.
- А тебе нужно особое приглашение? Поехали.
В машину он усадил ее на место рядом с водителем, а мне открыл заднюю дверь. Я знала за ним привычку таким образом расставить приоритеты: так он показывал, кто из пассажирок для него главнее. Все понятно, - подумала я, - видимо, у них свидание, поэтому и отменилась наша совместная работа. Роза, Ксюха, теперь эта девочка – сколько же женщин ему нужно одновременно, чтобы самоутвердиться? А ей к тому же, вероятно, еще нет и восемнадцати.
Он высадил меня у дома. Раз уж у меня образовался свободный вечер, я решила почитать. Взяла толстый сборник детективов Чейза и удобно устроилась на диване. Шли часы, вся моя семья отправилась спать, а я все еще сидела, уткнувшись в книгу. Внезапно раздался дверной звонок. Я посмотрела на часы: десять минут двенадцатого, кто в такое время?
В нашем подъезде все время бьют лампочки, ночью в глазок ничего не разглядишь, можно полагаться только на слух.
- Кто?
- Максим.
Я впустила его. С порога он спросил:
- Работать едешь?
- В одиннадцать часов ночи?
- Едешь или нет?
- Хорошо, только переоденусь.
- Жду в машине.
Я сняла домашний халат, надела блузку и офисный костюм, разбудила Виктора и предупредила, что уезжаю работать с Максимом, сунула ноги в туфли и вышла, закрыв своими ключами дверь, чтобы никого не будить по возвращении.
Выехав из проезда между домами, Максим повернул в противоположную от работы сторону. Уловив мой вопросительный взгляд, коротко ответил:
- Сигарет куплю.
Взяв сигареты на ночном базарчике на соседней улице, он снова разогнал машину не в том направлении. Я не выдержала:
- Куда мы едем?
- Мне нужно домой заехать за документами.
Постепенно я поняла, что мы едем не в дом его родителей, в который они недавно переехали, а в их бывшую квартиру, которую они оставили Максиму. Он остановил машину у двери гаража.
- Выходи. Посмотришь, где я живу. Ты же у меня ни разу не была.
Я послушно вышла и дождалась, пока он загонит машину в гараж. Видно, у них здесь очень неспокойный район, если машину нельзя оставить во дворе и на несколько минут, - подумала я, следуя за Максимом в крайний подъезд.
Он долго возился с запорами внешней тяжелой железной двери, за ней оказалась еще одна, деревянная, и тоже с несколькими замками. Да уж, район точно неспокойный.
Квартира была самая обычная, трехкомнатная, стандартной планировки. В таких жили почти все мои друзья. Я подумала, что достойно уважения: семья с таким уровнем материального благополучия проживала в стандартных условиях. Впрочем, если слушать сплетни, их свежепостроенный дом тянет на несколько миллионов долларов. Странно, что Максим предпочитает жить здесь, а не с родителями. Впрочем, и это объяснимо: с одной стороны, нелады с отцом, с другой стороны, нужно учесть его активную личную жизнь. Не станет же он приводить своих женщин в дом родителей, когда у него есть для этих целей свободная жилплощадь.
Даже с завязанными глазами я смогла бы определить, что это квартира Максима: вся она насквозь была пропитана его запахом.
- Здесь пахнет тобой, - смеясь, сказала я ему.
- Многие говорили, что у этой квартиры нехорошая энергетика. Жалуются, что здесь даже стены давят.
Я прислушалась к своим ощущениям.
- Нет, я чувствую себя вполне комфортно.
- Пойдем, я тебе все здесь покажу.
Из трех комнат заполнен мебелью был только зал. Два черные огромные кресла и еще более огромный диван, на котором спокойно могли бы выспаться как минимум четверо. Стандартная румынская стенка в темных тонах. И широкоэкранный телевизор, установленный на тяжелой тумбе. Глухие шторы на окне. Ковер на стене. Ковер на полу. И несколько встроенных шкафов.
- Это из красного дерева. Делали на заказ.
Ничего в этом не понимаю. Но, наверное, это престижно и дорого. Во всяком случае было в те времена, когда заселялась эта квартира.
Из оставшихся двух комнат одна была совершенно пустая, а другая оборудована под спортзал: шведская стенка, гимнастическая скамья, набор гантелей и штанга.
- Ты качаешься?
- Раньше серьезно занимался. Сейчас просто иногда поддерживаю форму.
Кухня, как во всех стандартных квартирах, была крохотной. Четырехконфорочная плита, газовая колонка, эмалированная мойка, холодильник, стол и два стула – и уже негде повернуться. Впрочем, кухня в моей квартире и того меньше: в ней можно встать посередине и легко коснуться любой из четырех стен.
Но больше всего меня поразила ванная: собственно, обычный совмещенный санузел, отделанный кафелем хорошего качества, неплохая, явно импортная сантехника. Но поразительная для холостого мужчины, просто стерильная чистота и порядок. А еще целая батарея всевозможных шампуней, кремов, дезодорантов и одеколонов на стеклянной полочке.
- Ты все время меня спрашивала, чем от меня так вкусно пахнет, - поддразнил меня Максим, - ну вот и смотри, какой из запахов тебе так понравился. Найдешь – подарю.
Запахи для меня – своего рода наркотик. Они могут навеять мне самое разное настроение, мгновенно вызвать давние воспоминания. Мне далеко до тех, кто способен разложить по полочкам составляющие ароматов, я просто наслаждаюсь приятными мне запахами на чувственном уровне, не задумываясь о том, из чего они состоят. Все из стройного ряда флаконов на полке пахло замечательно. Но знакомого запаха я не нашла.
- Макс, можно теперь я тебя понюхаю?
Я поднялась на цыпочки и старательно обнюхала область его шеи.
- Ты это делаешь как щенок – рассмеялся он.
- Ты уверен, что здесь все, чем ты пользуешься?
- Абсолютно.
- В таком случае, увы. То, что мне так нравится, и то, что я чувствую от тебя и в твоей квартире – здесь этого нет. Я начинаю думать, что, возможно, этот запах твой собственный: кожи, волос. И тогда дважды увы: в магазине я такого одеколона не куплю.
- Что ж, жаль – улыбнулся Максим – я был решительно настроен подарить тебе любой из флаконов.
- Да, жаль, но все равно спасибо. Нам не пора ехать?
- Я с утра ничего не ел. А страшно хочется.
- Почему ты не сказал мне об этом сразу? Я бы накормила тебя еще у меня дома.
- У меня было с собой, мать положила. Явно что-то вкусное. Не составишь мне компанию?
Я пожала плечами.
- Я, в общем-то, не голодна. Но ты поешь, я подожду.
Он настаивал:
- Хоть немного, вместе со мной.
- Ладно, но совсем чуть-чуть, я правда не хочу есть.
- Только сколько бы ты не съела, мыть посуду будешь ты.
- Ой, гостеприимный хозяин! Ладно, уж две тарелки как-нибудь помою.
Я больше повозилась в тарелке вилкой, чем поела, хоть и было действительно вкусно. А вот когда он вытащил два бокала и бутылку вина, я поняла, что на работу мы сегодня точно не попадем – выпившим он за руль не сядет.
- Класс, - сказала я – работать мы сегодня, полагаю, не будем.
Он скорчил уморительную рожицу.
- Кать, вот честно, нет настроения сегодня работать. Давай сегодня прогуляем.
Он налил по чуть-чуть вина в бокалы.
- Просто за хороший вечер!
Вино было приятное. Но от второй порции я отказалась. Не люблю алкоголь в любом виде. Мой отец говорит, что это наследственная невосприимчивость к наркотикам. Не знаю, насколько он прав, знаю только, что ни сигареты, ни алкоголь мне не нравятся, и практически никакого действия на меня не оказывают. Курю я периодически, когда нервничаю, но удовольствия мне это не доставляет, и бросаю легко и надолго, когда привожу нервы в порядок. А выпить могу только, чтобы поддержать компанию, и тоже без всякого удовольствия. Насчет наркотиков не знаю – никогда не пробовала и не тянет.
- Слушай, сразу нельзя было предупредить, что работать тебе сегодня не хочется? Просто остались бы у меня, и точно также бы поболтали.
- Тебе здесь не нравится?
- Нравится. Только за руль ты теперь не сядешь, а если и соберешься сесть – я тебя не пущу, а автобусы давным-давно не ходят. И темноты я страшно боюсь. И у меня нет денег на такси.
- Не волнуйся, я оплачу тебе такси или частника.
- Представь, ездить ночью с таксистом, и того хуже, частником, я боюсь тоже.
- Да ну на фиг?
- Тебе смешно, а меня однажды чуть не увезли и не изнасиловали. Приличный дядечка, в машину которого меня друзья лично посадили, авансом заплатили, попросили доставить прямо до подъезда и даже номер машины записали.
- Ты серьезно?
- Вполне. Пыталась выпрыгнуть на ходу.
- И чем кончилось?
- Он испугался, что выпрыгну и покалечусь и остановил машину. До дому бежала по темноте два квартала, но слава богу, никто не пристал.
- Ты такая трусиха, Кать. Ты всего боишься. Не волнуйся, я лично тебя посажу в хорошую машину. Или лучше сам сяду с тобой, довезу до дома, а потом вернусь обратно. Договорились?
- Угу.
Мы проболтали еще пару часов, а потом выключился свет. Эти перебои со светом последнее время всех достали. Теперь не дадут минимум до утра.
- Сейчас найду свечку, где-то была.
Он зажег и поставил на стол толстенную низкую свечу в стеклянном стакане, наверное, сувенирную.
- Я газ зажгу?
Я улыбнулась: все справедливо, обещала мыть посуду.
- Зажигай.
Я вымыла и поставила в сушилку тарелки, чистые бокалы поставила стекать на клеенку стола вверх дном.
- Все, начальник, работа сделана. Можно тушить газ.
- Тебе ванну или душ?
- Ч-что?
- Не прикидывайся глухой. Я спросил: ты примешь ванну или будешь мыться под душем?
На секунду я онемела. Потом выдавила из себя:
- Не понимаю.
- Все ты прекрасно понимаешь. Не маленькая.
- Боюсь тебя не так понять. Объясни.
- Трахаться мы будем. – зло бросил он. – Как взрослые.
Сначала меня затопила холодная ярость. Потом стыд за то, что я так глупо попалась. Потом я вспомнила наш уговор и поняла, что, наверное, это и есть прощальный вечер. Да уж, ночь, которая так началась, я точно никогда не забуду. А потом я снова разозлилась.
- Ну так что? – спросил он меня издевательским тоном.
- Душ. – отрезала я. - Я пойду в душ.

Вот оно все как пошло поехало)))) Долго себя ждать Максим не заставил.....

 » Это было ужасно

Совсем маленький кусочек.

- На двери висит халат. Можешь его одеть.
Во всяком случае, халат был не женский. Он хотя бы не предложил мне сменную униформу своих подружек. Вскоре я сидела на огромном диване в абсолютной темноте, прислушивалась к тому, как Максим плещется в ванне и рассеянно размышляла о том, что разумнее всего было бы с моей стороны одеться и незаметно выскользнуть из квартиры. Но перспектива оказаться голосующей на дороге в два часа ночи в малознакомом районе нравилась мне еще меньше, чем необходимость заняться сексом тогда, когда у меня нет ни малейшего настроения. В конце концов, - сказала я себе, - у тебя не хватило ума предвидеть подобную развязку, когда она по всем признакам просто напрашивалась, ну так теперь иди до конца. Несколько месяцев назад ты вроде не возражала против такого развития событий, так в чем же дело? Положим, не самое романтичное предложение отправиться в постель из тех, которые ты слышала в своей жизни, но ведь это не главное. Мальчишка столько распинался о своих качествах бесподобного любовника и обещал тебе показать небо в алмазах, просто дай ему шанс доказать, что это не пустой треп. Просто дай шанс вам обоим.
Он вошел, со свечой в руке, что-то напевая себе под нос, пристроил свечку где-то в районе телевизора, бесцельно прогулялся по комнате, потом остановился и поведал мне, как поначалу робел в присутствии женщин, и как потом это прошло, не оставив и следа. Если бы я не понимала, что годы беспорядочного секса давно выжгли в нем любую тень стыдливости, я бы подумала, что он нервничает и не знает, с чего начать. Наконец он сел и спросил, почему я до сих пор одета. Я молча стянула халат и отбросила его в сторону. Он лег рядом и спросил:
- Интересно, что ты скажешь своему мужу, когда вернешься домой?
О да, сейчас крайне подходящий момент для выяснения. Я ответила:
- Думаю, что я уже достаточно взрослая девочка для того, чтобы самой решить свои проблемы.
Как же все оказалось паршиво… Я была просто гуттаперчевой куклой, которую крутили и вертели, ставили и укладывали то так, то сяк. Молчаливой куклой, поскольку на первое же сказанное мною слово последовала резкая команда «замолчи». Безвольной куклой, потому что первое же мое движение было прервано не менее резким «убери руки». В результате я попросту попыталась отключиться от происходящего, сосредоточившись на мыслях в своей голове: Ни-Ког-Да. Больше. Не-Под-Пи-Шусь-На-Такую-Аферу. Ту-Па-Я-И-Ди-От-Ка.
Когда он кончил, я испытала огромное облегчение оттого, что все завершилось. Но не удержалась от того, чтобы спросить:
- Можно тебе задать один вопрос?
- Нет! – почти выкрикнул он, и спустя секунду: - Задавай.
- Почему?
- Не знаю – огрызнулся он. – Я просто так захотел.
- А как же условие о прощании? Разве мы не расстаемся?
- Ты хочешь, чтобы мы расстались?
- Нет, но…
- Ну так и не спрашивай меня ни о чем – прервал он меня.
Несколько минут мы лежали в тишине, думая каждый о своем. Потом он сказал:
- Тебе пора домой.
Я молча поднялась и пошла одеться в ванную, где оставила свои вещи. Когда я вышла, Максим стоял в коридоре, тоже одетый.
- Ты, Катерина Васильевна, какая-то слишком серьезная. Засмейся, что ли, или заплачь.
- Плакать не стану – сдержанно ответила я – а смеяться не хочется. Ты обещал посадить меня в такси.
На улице он придержал меня за локоть и показал на луну.
- Луна сегодня полная. В полнолуние все меняется. И мы с тобой изменились тоже.
- Я не верю в сказки про оборотней – отрезала я. – И я хочу поскорее добраться домой.
В машине меня начало колотить мелкой дрожью. Я чувствовала себя уставшей, измученной и грязной. К тому же на меня обрушилось многотонное чувство вины. Я думала о том, что получила хороший урок: секс, основанный просто на животном влечении, и должен был оказаться таким: болезненным, грязным и принижающим. Худший секс в моей жизни. Более того, единственный плохой секс в моей жизни. Не оставивший и намека на приятное воспоминание, выворачивающий душу унизительными подробностями. В свою квартиру я входила, затаив дыхание, и первым делом нырнула под горячий душ, остервенело оттирая с кожи въевшийся в нее запах Максима. Заснуть я смогла едва ли к утру, но и во сне меня преследовали кошмары.

OlgaKan, а где же продолжение??? Я уже прям заждалась
Думаю надо чтоб Максима судьба наказала, за то что он с женщинами вытваряет

какой интригующий сюжет . Ни как не могу понять как к Максиму относиться....

очень хочется продолжения

Спасибо! А я думала, что моя писанина никому уже не интересна Продолжение будет, вот только приду в себя, а то врачи таким диагнозом огорошили, что никак реветь не перестану.

Что-то серьезное? искренне сочувствую, и надеюсь выздровеешь!!!!

 » Секс со мной тебе не понравился

Проблемы с позвоночником никогда ничего не боялась, а здесь испугалась, и всерьез. Спасибо за добрые пожелания, надеюсь, что все обойдется, очень надеюсь. "Морковки" есть готовых несколько кусочков, но их надо связать между собой, вот совсем немножко:

Мне снилось пустое темное пространство, в котором я странным образом висела без всякой опоры под ногами. Передо мной, в угрюмой темноте, грозно возвышалась фигура Максима. От нее исходило яркое свечение, которое, тем не менее, не могло пронизать окружающую тьму. Глядя в жесткое лицо и пронзительные глаза, я четко осознала, что передо мной нечеловеческое существо, демон, принявший облик знакомого мне мужчины. Он задал мне вопрос, не произнеся не звука, вопрос, просто кристаллизировавшийся у меня в мозгу осознанием того, что именно здесь и сейчас я должна ответить на что-то важное, от чего зависит моя дальнейшая судьба. Я совершенно не понимала, что я должна ответить и чего от меня ждут, и тут моя голова чуть не взорвалась от напряжения: будто неведомая мне сила вошла в мой рассудок, методично и хладнокровно поглощая все мои мысли и чувства. Спустя несколько секунд я ощутила себя свободной и опустошенной. Существо передо мной, казалось, посмотрело на меня с тенью снисходительного сожаления, прежде чем я восприняла его короткий безжалостный ответ: «НЕТ». Не вникая, в чем была причина и результат этого непонятного теста, я мысленно взмолилась: Объясните, чего вы от меня хотите, я постараюсь, я попробую, дайте только еще один шанс. Из-за спины существа вынырнуло еще одно, определенно женского пола, излучая издевательскую веселость и надменное превосходство. Словно короткий обмен мыслями произошел между ними, после чего я восприняла последний сигнал: «НЕТ». И оба существа растаяли в пустоте, а я осталась, с чувством выжженной пустыни в душе, с горьким комком в горле, с твердой уверенностью в том, что никогда мне не будет предоставлен второй шанс. Шанс на что? Этого я так и не узнала.
Я проснулась в холодном поту, с сердцем, пытающимся выпрыгнуть из груди. Долгих несколько секунд я не могла осознать, где я и что со мной, пока с облегчением не поняла, что лежу в собственной постели. Больше мне уснуть не удалось, я боялась повторения непонятного кошмара, но и наяву меня преследовало чувство, будто из меня живьем вырвали сердце и сожгли дотла душу.
Зазвонил телефон. Я потянулась к трубке.
- Да?
- Это я. Ты в порядке? У тебя все нормально?
Слушая встревоженный, такой знакомый, земной и человеческий голос Максима, я тихонько приходила в себя и отогревалась от ледяного ужаса, навеянного ночным сном.
- Катя? Почему ты молчишь?
- Да. У меня все в порядке. Теперь у меня все в порядке.
Вечером после работы нас довез до города служебный автобус: Максим почему-то был без машины. Он проводил меня, но зайти отказался. Всю дорогу мы молчали, только почти у дома Максим не спросил, а утвердительно произнес:
- Секс со мной тебе не понравился.
- Мне не понравилось твое отношение к сексу.
Он не ответил, и остаток дороги мы прошагали молча.

ай Бог все обойдется)))))

Кусочек маленький, но из него понятно, что героиня всеже переживает из-за случившегося с Максимом, я бы так сказала нежеланного секса. Посмотрим что будет дальше)))) Жду проды