Карен Мари Монинг "Лихорадка грез"

Фав - в первом отрывке значение будет-
- Отвлекай их внимание - приказал он ... или -
а во втором - можно также - "тяни время" - если немного отвлечься от одного слова, то тогда будет - стой на месте и ничего не предпринимай, а просто тяни время...
вот))))))


Элви а я к тебеееее)))) *хихикнув, что переваливаю все на твои хрупкие плечи* у меня там гимн всех ши-видящих вот

We’re taking back the night!
Let there be light.
We’re not afraid anymore.
You took what was mine
And now it’s time
For you and me to settle the score
We’re taking back the night!

я перевела так

Мы возвращаем себе ночь!
Пусть будет свет.
Мы больше не боимся.
Вы забрали все, что было нашим,
А теперь пришла пора
Тебе и мне сравнять счет
Мы возвращаем себе ночь!

но может надо изголиться и придумать что-то более...ну не знаю...или так сойдет? а то гимн все же...
_________________

Ласк ))) нормалек
еще бы все это под музыку Довера ))))) и можно петь хором

но можно и выпендриться - срифмовать )))

ты стихи пишешь? )))

Мы возвращаем себе ночь,
И пусть зажжется свет

ну и все в таком духе )))
_________________

не-не-нееее! Девушка, вы чего удумали?
Полностью текст песни перевести
Текст

Девочки переводчицы - вы красавицы! Я уже вторую лихорадку с упоением "лихорадюсь" вместе с вами (!!!). Но тут уж у меня нервы не выдержали. Laskiell упомянула гимн, а Lady Elwie намекнула на рифмы.
О, дорогая Lady Elwie, можно мне попробовать? Я в английском не сильна, но по подстрочнику могу предложить свой вариант, вдруг он кого-нибудь наведет на хорошую идею. Я ради этого даже на форуме зарегистрировалась!
Мое предложение:

Мы возвращаем себе ночь!
Да будет свет и там.
И в душах страха больше нет.
Наш узурпаторам ответ:
Пора вам оплатить счета
И всем убраться прочь,
Мы возвращаем себе ночь!
_________________

 » Глава 2

перевод - juli, бета-ридинг Euphony
_____________________________________

Глава 2

Дэни: 4 ноября

- Итак, позволь мне убедиться, что я поняла тебя правильно, - сердито произнесла Ровена. Она стоит ко мне спиной, ее маленькая фигурка дрожит от гнева. Временами Ро выглядит настоящей старухой. А иногда становится будто более подвижной от злости. Это странно. Спина прямая, будто кочергу проглотила, руки сжаты в кулаки. Длинные волосы заплетены в королевскую корону вокруг головы. Она носит официальную белую рясу Грандмистрис, украшенную символом нашего ордена – неправильный зеленый трилистник – которую она носит с тех пор, как темные силы вырвались на свободу. Я была удивлена, что она ждала так долго, чтобы разобраться со мной, но Ро была занята другими делами.

Она забрала мой меч.
Сейчас он лежит на ее столе. Лезвие сияет алебастровым светом, будто украденным прямо с небес – это мой свет – отражая отсветы дюжин лампочек, растыканных по всему кабинету, чтобы осветить каждый угол, каждую щелочку, каждую трещину. Когда Сфера взорвалась в Канун Дня всех Святых, высвободив Тени, мы оказались в ловушке, а этим скользким уродам удалось убить пятьдесят четыре из нас прежде, чем мы смогли достать достаточные количество ламп и фонариков, чтобы защититься.
Насколько мы знаем, их нельзя убить. Мой меч не может даже прикоснуться к ним. Свет лишь на время останавливает их, просто загоняет их глубже в любые темные щели, которые они могут найти. Наше аббатство оказалось под угрозой, но мы не уступим ни дюйма. Мы не позволим Теням войти в наш дом, чтобы превратить его в Темную Зону. Мы выследим их всех и выгоним к чертям подальше.

Вчера одна из них забралась в ботинок Сорчи. Клэр видела, как это случилось. По ее словам, едва Сорча надела ботинок, как ее одежда упала на пол, лишившись хозяйки. Когда мы перевернули ботинок вверх тормашками на солнечном свету, из него выпала обертка, похожая на бумагу, украшения, две зубные пломбы, а за ними вылезла Тень, которая сразу же развалилась на кучу кусков. Ни одна из нас теперь не обувается, пока хорошенько не вытрясет обувь и не посветит в нее фонариком. Я всегда ношу сандалии, даже когда холодно. Что поделаешь: обувь – смертельно опасная штука... Я усмехаюсь. У меня черный юмор. Поживите моей жизнью, и посмотрим, каким станет ваш.
Я смотрю на свой меч. Мои пальцы сжимают пустоту. Терпеть не могу, когда он не со мной.

Ровена поворачивается ко мне в облаке белых одежд и полосует меня острым, как нож для колки льда, взглядом. Я съеживаюсь. Я могла бы пошутить с Ровеной, назвать ее Рo, и поболтать о том, какой холод собачий на улице, но это было бы ошибкой – с этой старухой лучше вести себя осторожно.

- Ты была рядом с Гроссмейстером и Тремя Принцами Невидимых и даже не вынула свой меч?
- Я не могла, - оправдываюсь я. – Я должна была выручить Maк. Я не могла рисковать – Мак могла погибнуть в борьбе.
- Какую часть фразы «живой или мертвой» ты не поняла?
Ну, очевидно, ту часть, где было «мертвой», но я не говорю этого.

- Она может отследить Книгу. Почему все забывают об этом?
- Молчи! Ты все поняла с того самого момента, как только взглянула на нее. Она предательница, а теперь еще и При-йя. Нам от нее теперь никакой пользы! Она не может ни говорить, ни думать, она даже поесть самостоятельно не может! Еще немного, и она умрет. А ты ушла оттуда, упустив единственный шанс, который у нас когда-либо был, убить нашего врага плюс трех принцев Невидимых, и все ради того, чтобы спасти жизнь единственной ничего не стоящей девчонки! О чем ты думала, подставляя под удар всех нас?
Может, Мак и При-йя, но она не предательница. Я никогда не поверю в это. Но я молчу.
- Убирайся! – Кричит она. – Вон! Вон! Убирайся или я выкину тебя. – Она кричит все громче, показывая рукой на дверь. – Если ты такая умная и все знаешь сама – убирайся!
Посмотрим, что у тебя выйдет, неблагодарное создание! Как будто я не сделала для тебя все, что смогла бы родная мать, и даже больше! Уезжай! Посмотрим, как долго ты проживешь там без меня!

Я старательно отвожу взгляд от меча. Нельзя выдать себя сейчас. Ро все замечает. Но если она достанет меня, я ударю ее мечом. Я смотрю на нее, изображая смятение и раскаяние. Они в моих глазах. Моя нижняя губа дрожит. Мы пристально смотрим друг на друга.
К тому времени, как все мышцы на моем лице орут от напряжения, с которым я старательно удерживаю идиотское выражение, взгляд Ро смягчается. Она делает глубокий вдох, выдыхает. Вздыхает и закрывает глаза.

- Ох, Дэни, Дэни, - причитает она, открывая глаза. – Когда ты поумнеешь? Когда умрешь? Я просто забочусь обо всех нас. Разве ты не доверяешь мне?”
Я очень подозрительно отношусь к таким словам. Это означает верить, ни о чем не спрашивая. Однажды я это сделала.
- Простите, Ровена. – Я стараюсь говорить как можно смиреннее. Я склоняю голову. Я очень хочу получить свой меч обратно.
- Я вижу, что тебе небезразлична эта… эта…

- Мак, - подсказываю я, прежде чем она назовет ее каким-нибудь таким словом, которое выведет меня из себя.
- Но, клянусь, я никак не могу взять в толк, почему. – Повисла тяжелая пауза, и я знаю, что сейчас моя очередь говорить и оправдываться.
Я говорю ей все, что она хочет услышать. Я одинока, говорю я. Maк хорошо ко мне относилась. Я сожалею, что была настолько глупа. Я действительно пытаюсь стать человеком, которого вы хотите видеть, говорю я ей. Я постараюсь стать лучше.

Ро отпускает меня, но меч оставляет при себе. Что ж, ладно. Пока что. Я знаю, где он, и, если она не отдаст его мне в ближайшее время, я найду способ вернуть его, пусть даже придется пойти на убийство.
А пока у меня целая куча дел. Я супербыстрая, поэтому ношусь по окрестностям аббатства, собирая фонарики, лампочки, батарейки – целый список вещей. Кошмар, который мы видели в Дублине, еще не добрался сюда. У нас до сих пор есть электричество. Даже если бы и не было, то резервных генераторов у нас до усрачки. Наше аббатство полностью автономно. Собственные электричество, пища, вода. У нас есть все это.

Здесь я не заметила ни одного Невидимого. Похоже, они предпочитают город. Там больше пищи. Kэт думает, что они не придут в пригород, пока не сожрут город полностью, поэтому сейчас нам ничего не грозит, разве что долбаные Тени.
Время от времени я проверяю, как там Мак. Продолжаю попытки заставить ее поесть. У Рo есть ключ от ее камеры. Не знаю, зачем Ро запирать ее, если вокруг клетки Мак и так все эти заклятья, и она, похоже, даже ходить не может. Если вскоре у меня так и не выйдет накормить Мак, придется достать этот ключ. Я могу уговорить ее подползти к решеткам, но не могу заставить ее поесть через них.

Что мне действительно очень хочется знать, так где этот чертов В’лейн? Почему он не пришел за Мак? Почему не помешал принцам Невидимых изнасиловать ее? Я зову его, когда ношусь по округе, но если он и слышит мои вопли, то не отвечает мне. Думаю, Мак он тоже не ответит.
А Бэрронс? Он-то чем занят? Неужели Мак больше не нужна ему живой? Почему они все оставили ее, когда она больше всего нуждается в них?
Мужики.
Да уж, чуваки, мужики – полный отстой.

Я выгружаю свою добычу в столовой.
Суперклей, фонарики, батарейки, скобы. Никто не обращает на меня внимания. Ши-видящие сидят за столами, они заняты изготовлением шлемов, подобных тому, который носила Мак, когда мы сражались вместе. После того, как я утащила ее от принцев, Кэт и другие ворвались внутрь, надрали пару задниц, схватили копье и рюкзак Мак и нашли розовый шлем внутри. Теперь у них целый конвейер по изготовлению таких шлемов, а я снабжаю их необходимыми деталями. Но становится сложновато отыскать выключатели. Может, придется отправиться за ними в Дублин, даже при том, что Рo запрещает грабить местные магазины.
Поскольку мы работаем курьерами «Почтовой Службы Инкорпорэйтед» – это прикрытие для международной организации ши-видящих, с офисами по всему миру — у большинства из нас уже есть собственные велосипедные шлемы. Надо только чуток над ними поработать. А из-за гадских Теней, разгуливающих по аббатству, каждая из нас готова глотку порвать за возможность получить такой шлем как можно скорее. Я сказала им, что Мак назвала это изобретение МакНимб, но Ро запретила называть его так, будто ее бесило даже малейшее напоминание о Мак.

Я несусь на кухню, дергаю дверцу холодильника с такой силой, что он опасно накреняется, и я быстренько ставлю его на место, и начинаю запихивать в рот еду. Не знаю, что я ем, мне по барабану. Меня трясет. Я должна постоянно есть. Суперскорость изнуряет меня. Мне нужны жиры, нужны углеводы. Масло, сливки, сырые яйца дают слишком мало энергии. Апельсиновый сок. Мороженое. Торт. Вдобавок, мои карманы всегда наполнены конфетами, я никуда не хожу без своих запасов. Я залпом выпиваю две банки содовой и, наконец, перестаю трястись. В магазине я прихватила пару протеиновых коктейлей для Мак. Я переживаю из-за того, что она может подавиться густой пищей, если будет сопротивляется. На этот раз ей придется поесть.
Кэсси говорит, что Ро делает обход. Пора идти за ключом.

Я не плачу. Я не помню, плакала ли вообще когда-нибудь. Не плакала, даже когда убили маму. Но если бы я собиралась заплакать, то сделала бы это сейчас, глядя на Мак. Понимаете, она и я. Мы умерли бы друг за друга. То, во что она превратилась, убивает меня. Я иду к камере Мак, с трудом переставляя ноги. На моем языке это означает «идти, как Джо». Я забрасываю в рот еще пару конфет.

Мак не терпит одежду. Она срывает ее с себя, словно одежда жжет ее кожу. Чуваки, я хочу быть похожей на нее, когда вырасту. Когда я принесла ее сюда, Ро заперла ее внизу, в одной из старых камер, которыми не пользовались черт знает сколько времени. Каменные стены. Каменный пол. Койка. Ведро для того, чтобы сходить по нужде. Впрочем, она им не пользуется, потому что не ест и не пьет, но это все равно неправильно! Она не животное, даже если она ведет себя сейчас именно так. Она ничего не может поделать с этим! И сидит в клетке, где вместо дверей – тюремные решетки.

Ро говорит, что это для ее же пользы. Говорит, что Охотники Невидимых выследили бы ее, и принцы переместились бы, чтобы забрать ее к Гроссмейстеру, если бы мы не спрятали ее под землю и не окружили защитными заклятьями. Большую часть дня, когда я вернула ее сюда, мы потратили на вырисовывание символов по всему аббатству, а за нашими спинами стоял весь Хэйвен, указывая, что и как делать. У них были нужные картинки. Ро вырвала их из книги в одной из закрытых библиотек. Это было чертовски круто! Мы должны были смешать кровь с красками. Я это знаю, потому что Ро попросила меня дать ей мою кровь, и еще сказала, чтобы я не рассказывала об этом остальным. Я знаю много такого, о чем не знают другие девочки. Стены камеры Maк покрыты рунами внутри и снаружи.

Я иду мимо Лиз по коридору к лестнице. На ее голове МакНимб, он сияет, как маленькое солнце.
- Как она? – спрашиваю я.
Лиз пожимает плечами.
- Понятия не имею. Сейчас не моя очередь проверять ее, и я не собираюсь лишний раз спускаться туда.

Я прохожу мимо Барб и Джо и не спрашиваю их ни о чем. Большинство ши-видящих думают так же, как Лиз. Они не хотят, чтобы Maк была здесь, им всем наплевать на нее. Внизу нет электричества. Как в средневековые времена. На стенах горят факелы. Ну, вы себе можете это представить.
Я бы сильно переживала из-за Мак, если бы не рассовала около пятидесяти светодиодов в ее камере и не следила бы за батарейками.

- Я не знаю, почему ты беспокоишься, - бросает через плечо Джо. – Она наполнила Сферу Тенями. Она флиртовала с принцем Видимых. Она сама напросилась. Люди не путаются с эльфами. Это – главное наше правило. Наши расы должны существовать отдельно друг от друга. Она получила то, что заслужила.
Моя кровь кипит. Я собиралась уже скрыться за дверью, ведущей в подземелье, но неожиданно прижала Джо к стенке, так что если бы не передние фонари наших МакНимбов, мы точно прижались бы носами друг к другу. У нее тот самый взгляд. Боится меня.

- Вот так, – говорю я холодно. – Боишься? Правильно делаешь. Потому что если что-то случится с Мак, ты будешь первой, кого я стану искать.
Она изо всех сил оттолкнула меня.
- Ровена забрала твой чудесный меч. Без этого меча ты совсем не такая уж страшная, Дэниэль.
Она издевается надо мной?
- Дэни. Я ненавижу это бабское имя, – я опять прижимаю ее к стене.
И не могу поверить, черт возьми: она отталкивает меня снова. Все еще напугана, но принимает вызов.
- Ты, может быть, быстрее и сильнее, детка, но если мы соберемся вместе, у нас хватит сил надрать тебе задницу, и мы уже начинаем очень хотеть этого. Ты заботишься о предательнице и становишься похожей на нее.

Я смотрю на Барб, которая пожимает плечами, как будто хочет сказать: «Извини, но я ее поддерживаю».
Сборище кретинок. Я несусь прочь, не оборачиваясь. Они не стоят того, чтобы тратить на них время. Я нужна Мак.
Первое ощущение, что что-то не так, настигает меня, когда я открываю дверь в подвал и оказываюсь в полной темноте. Я стою как дура в течение секунды. Факелы не могли погаснуть все сразу. Я не чувствую присутствия эльфов, хотя даже у самой слабой ши-видящей диапазон чувствительности может покрыть все аббатство.
Ни один Эльф не смог бы пройти мимо нас и погасить факелы. А это значит, что кто-то среди нас желает Мак смерти, и это самая настоящая попытка убить ее. И этот кто-то рассчитывает выйти сухим из воды.

Я включаю все свои лампы, вхожу в режим суперскорости, и бинго – я в ее камере.
Все еще хуже, чем я думала.
С тех пор как мы принесли ведра краски вниз, мы так и не нашли времени, чтобы убрать неиспользованные остатки, и теперь кто-то расплескал черную краску по всему полу и по стенам снаружи камеры Мак, уничтожив защитные руны.
Я дотронулась до следов краски носком сандалеты. Она влажная, совсем свежая.

Я нахмурилась. Какая-то бессмыслица. С потухшими факелами Тени, конечно, могли добраться сюда. С уничтоженной защитой они могли даже войти в келью, если бы не было пятидесяти огней, горящих внутри, но они есть. Так в чем же дело? Зачем совершать такое бессмысленное покушение, у которого нет ни шанса на успех?
- Вот дерьмо! – неожиданно до меня доходит. Это сделано явно не для Теней, а чего-то, что больше и круче и что не боится света.
Этого не может быть. Среди нас нет никого, кто был бы способен так предать нас.
Я размышляю над фактами. Разум советует мне: притормози, Дэни. Будь хитрее.
Мне не хочется оставлять Мак, но я не могу защищать ее без оружия! Все еще не чувствую присутствия эльфов. Это займет не больше сорока пяти секунд. Я должна рискнуть.

Стоп-кадр!
Двигаться так, как я, – круто. Это как быть невидимкой. Некоторые говорят, что чувствуют только дуновение ветра, которое разметает их волосы, когда я проношусь мимо. Я все еще изучаю свои возможности. Мне больше нравится бегать на улице, потому что там меньше шансов врезаться во что-нибудь. Мне не нужны синяки.
Когда я так двигаюсь, люди даже не видят меня. Разве человек может дотронуться до меня, когда я в режиме стоп-кадра? Конечно, нет.
В таком состоянии я воспринимаю то, что происходит вокруг меня, кое-что слышу, но в основном все это превращается в одно расплывчатое пятно движений и шума.
Я едва не выпрыгнула из кожи, услышав эти звуки – мужские голоса. Сердитые. Жесткие. Вообще-то всем мужикам в аббатство вход заказан.
Так всегда было. Никаких исключений. Мы все чуть не померли, когда Мак притащила сюда В’лейна.

Но они здесь. И они направляются в мою сторону. Их чертова куча!
Выстрелы! Твою мать! Какой идиот использует пушки в этой войне? И кого можно убить выстрелом? Ах, да, ясное дело – нас. Но почему?
Они прямо передо мной, двигаются быстрее, чем можно было ожидать…
УХОДИ! УХОДИ! УХОДИ!
Я взываю к каждой капле скорости и проворства, которые у меня есть, потому что происходит что-то чертовски странное, что-то происходит в моем пространстве, и у меня почти нет времени, чтобы избежать этого. Внезапно меня хватают за локти прямо в воздухе и с такой силой прижимают к полу, что я могу только скрежетать зубами от злости.
Поймали.
Меня!

Схватили, несмотря на суперскорость. Заставили остановиться.
Я не могу вырваться.
Я визжу.

- Дэни, - произносит мужчина.
Моя челюсть отвисла. Мак никогда не рассказывала мне, как он выглядит. Я не могу поверить, что Мак никогда не рассказывала мне о том, как он выглядит. Я не могу оторвать от него взгляд.
- Бэрронс?

Я выдохнула. Это должен быть он. Это не может быть никто другой. Так вот, с кем она жила день за днем? Как она выдерживала это? Как она могла ему хоть в чем-то отказывать? Откуда он знает, кто я? Мак говорила ему обо мне? Я надеюсь, что она рассказала ему, какая я потрясная! Я вот-вот умру от смущения. Мой голос похож на мышиный писк. Он занимает слишком много места. Он выдернул меня прямо из воздуха!
Я рывком отползаю назад. У меня такое чувство, что он позволяет мне это сделать. Меня это сильно напрягает.

Я смотрю мимо него и едва не визжу снова.
Восемь мужчин стоят за его спиной, образуя букву V, увешанные оружием с головы до ног, с какими-то пушками наперевес, они были похожи на «Узи». Здоровенные мужики. Некоторые из них больше похожи на животных, чем на людей. Один из них как сама смерть: белые волосы, бледная кожа и горящие темные глаза, которые неусыпно и настороженно наблюдают за всем вокруг. Эти глаза останавливаются на мне. Я съеживаюсь. Все эти чуваки двигаются изящно и причудливо. Высокомерные, как эльфы, но они не эльфы. Ши-видящие прилипают к стенам, стараясь не привлекать к себе внимание. Насколько я вижу, пока все живы. Я подумала, что выстрелы, которые я слышала, были предупредительными, в воздух. Надеюсь, что это так. Они излучают свирепую энергию.

Кем бы там ни был Бэрронс – ни за одно из своих предположений я не готова отдать руку на отсечение, но все равно ощущаю чертову исходящую от него примитивную мощь – эти чуваки были такими же.
От вида этой компашки в зале аббатства даже мне хочется побыстрее слинять отсюда.
Один из мужчин держит нож возле горла Ро.

Я должна подбежать и спасти ее. Она – наша Грандмистрис. Наш главный приоритет. Фишка в том, что я не уверена, что смогу проскользнуть мимо Бэрронса.
- Вон из моего аббатства! – кричит Ро.
- Где Мак? – мягко спрашивает Бэрронс, заставляя меня снова посмотреть на него. Мягкость в его голосе, словно хирургический скальпель, который режет самое чувствительное место. – Эта сука причинила ей вред?

Если бы взгляды могли убивать! Когда-нибудь кто-нибудь будет смотреть так из-за меня. Я не собираюсь посвящать его в свои мысли о том, что Ро была готова дать Мак умереть.
- Нет. С ней все в порядке, – объясняю я. – Ну, я имею в виду, с ней все так же, как в тот день, когда я принесла ее сюда.
Он бросает на меня взгляд и снова повторяет:
- Где?
Простая истина дошла до меня вместе с погасшими факелами и разлитой краской. Я не могу заботиться о Мак в одиночку. Даже я должна иногда спать. За исключением Кануна Дня Всех Святых, Бэрронс заботился о ее безопасности.
И тем не менее, ни один человек не способен поймать меня в воздухе. Кто он? Я не знаю, насколько Мак доверяет ему.

- Обещай, что не навредишь Ро, - говорю я. – Она нам нужна.
Что-то дикое, яростное промелькнуло в его глазах.
- Я решу это, когда увижу Мак.
Внезапно я тоже чувствую ярость.
- А где, твою мать, был ты, когда она нуждалась в тебе? – рычу я. – Я была там.
Не говоря ни слова, я перехожу в режим стоп-кадра.

Есть только две вещи, которым я доверяю в этих стенах: я и мой меч. Если мои инстинкты верны – а они еще ни разу не подводили меня – Бэрронс зашел не просто проведать Мак.
Я перебью их всех. Позволю древнему, расчетливому ши-видящему месту в моей голове вести меня. Я становлюсь мощью, силой, скоростью, свободой!
Дверь кабинета Ро разлетается в щепки. Теперь меч снова со мной.
Я в камере Мак, стою над ней. Она заворочалась, почувствовав жар моего тела. Она цепляется за мою ногу. Трется об меня. Стонет. Я делаю вид, что все в порядке. Прямо сейчас она ничего не может с собой поделать.

Я не смотрю прямо на нее. С того самого момента, как притащила ее сюда. Я мало что знаю о сексе, но точно знаю: то, что случилось с Мак, вряд ли является способом узнать о нем побольше. Я провела небольшое исследование. Это беспокоит меня. Нет ни одного известного случая, чтобы женщина, ставшая При-йей, потом стала прежней. Ни одного. Они становятся бессмысленными животными и делают то, что им говорят, пока не умирают. И все эти случаи рассказывают о тех, кого превращали в При-йю Видимые. И никогда не было никого, превращенного Невидимыми, а Мак получила тройную дозу от трех самых могущественных из них! Но Мак – крепкий орешек. Она выкарабкается так или иначе. Она должна это сделать. Она нужна нам.

Сюда перемещается эльф!
«Хочусексадосмерти» взрывает меня изнутри. В моем словаре нет слова «сомнение»! Я протыкаю мечом его кишки. Он смотрит вниз. Он ошеломлен, не может поверить в происходящее. Мы смотрим друг на друга. Невыносимое совершенство. Мои щеки стали мокрыми, как в тот раз, когда я смотрела на принца, и мне не нужно вытирать их, чтобы знать, что это – кровь. Если один только взгляд заставляет мои глаза кровоточить, как Maк пережила, когда трое из них прикасались к ней? Делали с ней все эти штуки? Даже смертельно раненный, он поставил меня на колени. Я хочу позволить ему делать с собой все, что он хочет. Я хочу поклоняться ему. Хочу называть его Хозяином. Ро говорит, что они вроде как Четыре Всадника Апокалипсиса, так кого из них проткнул мой меч? Смерть, Мор, Голод или Война? Чуваки, какая добыча! Я бы похлопала себя по спине, если бы мне не приходилось всеми силами бороться за то, чтобы не вытащить меч из него и не проткнуть им саму себя. Он играет со мной в свои гребаные игры. Пытается забрать меня с собой. Его переливающиеся глаза горят, и я уверена, что это его предсмертная попытка испепелить меня. Мы оба падаем на колени: он – потому что мертв, а я – черт возьми, стыдно-то как! – потому что, кажется, убивая принца Невидимых, я только что испытала свой первый оргазм. Это неправильно. Я ненавижу это. Я ненавижу то, что он заставил меня испытать это сейчас. Я думала, что это должно случиться по-другому.

Теперь в камере Бэрронс.
В тот же миг другой принц Невидимых оказывается позади меня. Он настолько силен, что мои чувства ши-видящей напрягаются до пределов прежде, чем он успевает появиться. Я поворачиваюсь, делаю выпад, но не успеваю проткнуть его, потому что ублюдок бросает один взгляд за мою спину и исчезает.
Я поняла. Я не дура. Его больше испугал Бэрронс, чем мой меч.
Я разворачиваюсь к нему лицом, чтобы потребовать ответы, потому что я не позволю ему забрать Мак, пока он кое-что не объяснит мне, но выражение его глаз заставляет меня заткнуться.

Уходи, Дэни, говорит его взгляд. Ты не ребенок, говорят его глаза. Ты – воин, и до чертиков хороший воин. Он окидывает меня взглядом, сверху донизу, я будто вижу саму себя в отражении его черных блестящих глаз. Я, черт возьми, единственная женщина на земле! Бэрронс видит меня. Он действительно меня видит!
Он поднимает Мак и отворачивается. Я мечтательно вздыхаю.

Однажды я отдам Бэрронсу свою девственность.
_________________

 » Глава 3

перевод Euphony
___________________

Глава 3

Я жар.
Я жажда.
Я боль.

Я больше, чем боль. Я агония. Я другая сторона смерти, которой отказали в милосердии эту смерть принять. Я жизнь, которой никогда не должно было быть.
Кожа – это все, что я есть. Кожа, которая живет, испытывает голод, болит, которая нуждается в прикосновениях, чтобы продолжать жить. Я извиваюсь снова и снова, но этого мало. От этого боль еще хуже. Моя кожа в огне, ее срезают тысячи раскаленных лезвий.

Я лежу на холодном каменном полу этой клетки столько, сколько себя помню. Я никогда ничего не знала, кроме этого холодного каменного пола. Я полая. Бесплодная. Пустая. Я не знаю, зачем продолжаю существовать.
Постойте! В моей статике что-то есть? Изменение?
Я поднимаю голову.
Здесь что-то еще, что-то не-пустое!
Я ползу к нему, умоляю прекратить мою агонию.
Не-пустое пытается что-то засунуть мне в рот и заставить меня жевать. Я отворачиваюсь. Сопротивляюсь. Это не то, чего я хочу. Потрогай меня. Сейчас!
Оно не трогает меня. Уходит. Иногда возвращается и пытается снова.

Время не имеет значения.
Я просто есть.
Одинокая. Потерянная. Я всегда была одинокой. Не было никогда и ничего, кроме холода и боли. Я трогаю себя. Я хочу. Хочу.
Не-пустое приходит и подходит ко мне. Кладет что-то с плохим запахом и вкусом мне в рот. Я выплевываю. Это не то, что мне нужно.
Я плаваю в своей статике и боли.
Погодите! Что это? Опять изменение? Я знаю что-то еще, кроме агонии?

Да! Я знаю это! Здесь Тот, Кто Создал Меня! Пришел мой принц. Вот он – конец моих страданий.
Подождите! Что это делает не-пустое?
Мой принц… нет, нет, нет!

Я кричу. Колочу кулаками не-пустое. Не-пустое причиняет боль моему хозяину чем-то длинным и блестящим. Он перестает существовать! Умоляю, возьми меня с собой! Я этого не вынесу. Я – боль! Я – боль!
Не-пустое падает на колени возле меня. Трогает мои волосы.
Моего принца нет.
Из-за не-пустого он перестал существовать!

Я проваливаюсь в пустоту. Я горе. Я отчаяние. Я скорбь. Я – скала изо льда, из которого пришли мои хозяева.
Опять изменение?
Пришел другой Тот, Кто Создал Меня? Неужели после всего этого я буду спасена? И руки моего хозяина даруют мне милосердие?
Нет, нет, нет! Он тоже уходит. За что меня мучают?
Я агония. Меня бросили. Меня наказывают, и я не знаю, за что.

Но подождите…
Надо мной кто-то склоняется. Он темный и могущественный. Возбуждающий. Он – вожделение. Он не один из моих принцев, но мое тело выгибается в истоме. Да, да, да, ты – то, что мне нужно!
Он трогает меня. Я горю! Плачу от облегчения. Он обнимает меня, прижимает к своей коже. Мы оба горим. Он говорит, но я не понимаю его языка. Я за пределами слов. Только кожа, только плоть, только жажда.

Я животное. Я бессовестно, бездумно хочу его.
И мне дали самый желанный подарок – наверное, мои хозяева мной довольны.
Его язык – пустые звуки для моих ушей, но плоть узнает его.

Создание, которое держит меня, не только утолит мою боль. Оно заполнит собой всю пустоту.
Он тоже животное.
_________________

 » Глава 4

перевод Kiki, бета-ридинг Euphony
____________________________________

Глава 4

Я жива. О боже, я жива. Никогда еще в своей жизни я не ощущала себя настолько живой. Я сижу, скрестив ноги, обнаженная, вокруг меня скомканные шелковые простыни. Жизнь – чувственный банкет, и я упиваюсь ею. Моя кожа блестит от пота и удовлетворения. Но мне нужно больше. Мой любовник слишком далеко. Он приносит мне пищу. Я не знаю, почему он настаивает. Мне нужно только его тело, его электризующие прикосновения, те примитивные, интимные вещи, что он со мной творит. Его руки на моем теле, его зубы и язык, и в особенности то, тяжелое, у него между ног. Иногда я целую это. Облизываю. Тогда уже он покрывается испариной, излучая голод и напряжение под моими губами. Я удерживаю его бедра и дразню его. Это заставляет меня чувствовать себя могущественной и живой.

– Ты самый прекрасный мужчина, которого я когда-либо видела, – говорю я ему. – Ты – совершенство.
Он издает приглушенный звук и бормочет что-то о том, что когда-нибудь я могу кардинально изменить свое мнение на этот счет. Я пропускаю его слова мимо ушей. Он говорит много загадочных вещей. Их я тоже игнорирую. Я восхищаюсь сверхъестественным изяществом его тела. Темный, сильный, он ступает неслышно, как огромный зверь, и видно, как при этом его мускулы перекатываются. Черные и темно-красные символы покрывают большую часть его кожи. Это так экзотично, так захватывающе. Он огромен. В первый раз я даже не сразу смогла принять его. Он наполняет меня, насыщает до предела. До тех пор пока он больше не во мне, и я снова опустошена.

Я встаю на четвереньки и соблазнительно выставляю свой зад. Я знаю, что он не может сопротивляться моей попке. Когда он смотрит на нее, выражение его лица становится таким забавным. Он превращается в дикаря, его губы плотно сжимаются, взгляд становится тяжелым. Иногда он резко отводит глаза.
Но он всегда смотрит на меня снова.
Сильный, быстрый, голодный, как я.
Я знаю, что его разрывают противоречивые желания. Я не понимаю этого. Есть желание. Между животными нет места осуждению. Нет правильного или неправильного. Есть страсть. Получение удовольствия – вот в чем суть жизни зверя.

- Еще, – говорю я. – Вернись в постель.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы изучить язык этих изысканных вещей, но когда я его освоила, процесс обучения ускорился, хотя некоторые детали все же ускользают от моего понимания. Он утверждает, что я знала все это давно, но забыла. Он говорит, что мне потребовались недели, чтобы восстановить это в памяти. Я не знаю, что такое «недели». Он говорит, что они – способ отмечать течение времени. Мне нет дела до подобных вещей. Он часто говорит ерунду. Я не обращаю на это внимания. Я закрываю его рот своим. Или своей грудью, или другими частями. Это срабатывает каждый раз.
Он бросает на меня взгляд, и на мгновение мне кажется, что я уже видела этот взгляд прежде. Но я знаю, это не возможно, потому что я бы никогда не смогла забыть такое божественное существо.

– Поешь, – настаивает он.
– Не хочу есть, – ворчу я в ответ. Меня утомляет, что он заставляет меня есть. Я подаюсь к нему. Я сильная. Мое тело знает, чего хочет. Но этот прекрасный зверь сильнее меня. Я ощущаю его власть, когда он усаживает меня сверху, когда он держит и наполняет меня, когда он находится сзади, устремляясь в самую глубь. Я хочу, чтобы он оказался там сейчас. Он не знает границ. Хотя я иногда дремала, я никогда не видела, чтобы он спал. И, несмотря на то, что я требую постоянно, он всегда в состоянии удовлетворить меня. Он неистощим.

– Я хочу еще. Ты. Иди сюда. Сейчас же.
Я снова выгибаюсь ему навстречу.
Он смотрит на меня. Он выругался.
– Нет, Maк, – говорит он.
Я не знаю, что означает «Maк».
Но я знаю, что означает «нет».
И мне это не нравится.

Я надуваю губки. Но затем быстро складываю их в улыбку. Я знаю секрет. Даже для зверя такой силы, его самообладание рядом со мной ослабевает. Я усвоила это за то время, что мы провели вместе. Я облизываю губы, смотрю на него, и он издает тот рычащий, сердитый утробный звук, который заставляет мою кровь кипеть, кипеть, кипеть, потому что каждый раз, когда он так делает, я знаю – он уже близок к тому, чтобы дать мне то, чего я жажду.
Он не может сопротивляться мне. Это беспокоит его. Он такой странный зверь.

Есть страсть, говорю я ему, снова и снова. Я пытаюсь заставить его понять.
– Есть нечто больше в жизни, чем страсть, Maк, – грубо отвечает он, снова и снова.
Опять это «Maк». Так много слов, которых я не понимаю. Меня утомляет разговор. Я заставляю его замолчать.
Он дает мне то, чего я хочу. После чего заставляет меня поесть – скучно! Я выполняю его требование. Желудок полон, и я ощущаю сонливость. Я льну к нему, сплетая наши тела. Но когда я это делаю, страсть снова овладевает мной, и я не могу спать. Я забираюсь на него сверху, обхватив ногами, моя грудь покачивается перед его лицом. Я замечаю его остекленевший взгляд и улыбаюсь. Мягко перекатив под себя, он берет меня в плен тяжестью своего тела, отводит мои руки мне за голову, и пристально смотрит в глаза. Я развожу бедра. Он тверд и готов. Он всегда тверд и готов.

– Успокойся, Maк. Черт возьми, успокоишься ты или нет?
– Но ты не во мне, – жалуюсь я.
– А я и не собираюсь.
– Почему нет? Ты хочешь меня.
– Ты должна отдохнуть.
– Отдохну потом.

Он закрывает глаза. Желваки ходят по скулам. Он открывает глаза. Они блестят как арктическая ночь.
– Я пытаюсь помочь тебе.
Я выгибаюсь ему навстречу.
– И я пытаюсь помочь тебе помочь мне, – объясняю я терпеливо. Мой зверь иногда такой глупый!

Он рычит и опускает лицо к моей шее. Но он не целует и не покусывает ее. Я высказываю свое недовольство.
Когда он поднимает голову снова, я вижу на его лице бесстрастное выражение, которое не обещает больше того, что я хочу. Мои руки все еще пойманы в ловушку в его ладонях.
Я ткнулась в него головой.

Он смеется, и на мгновение я думаю, что победила, но тогда он останавливается и говорит «Спи» странным голосом, который, кажется, отзывается эхом множества голосов. Это давит на мой череп. Я знаю, что это значит. Этот зверь обладает магией.
Я тоже обладаю магией, в потаенном местечке в моей голове. И я атакую его в ответ, жестко, потому что я хочу получить то, что у него есть, а он отказывается дать мне это. Меня возмущает его сопротивление, и я снова атакую его, я пытаюсь заставить его сделать то, что я хочу. Своей звериной магией я нащупываю его слабость, чтобы использовать против него, как он пытается использовать мои слабости. Затем что-то происходит, и внезапно я больше не ощущаю себя уютно зажатой между нежным шелком простыни под спиной и мужчиной сверху, но –

Я стою в пустыне. Я в теле своего любовника, вижу все его глазами. Я могущественна, я необъятна, я сильна. Мы вдыхаем удушливо-горячий вечерний воздух. Мы одни, совершенно одни. Обжигающий ветер проносится по пустыне, поднимая безжалостную песчаную бурю, ослепляя нас, так что мы ничего не видим дальше нескольких шагов, вонзая тысячи крошечных, иглоподобных песчинок в наше незащищенное лицо, в наши глаза. Но мы даже не двигаемся, чтобы защититься. Мы приветствуем боль. Мы становимся болью, не сопротивляясь. Мы вдыхаем крупинки песка. Они обжигают наши легкие.

Другие окружают нас; тем не менее, мы все еще одни. Что мы сделали? Чем мы стали? Они добрались до нее? Она знает? Она осудит нас? Отвернется от нас?
Она – наш мир. Наша путеводная звезда, наше самое яркое солнце, и теперь мы темны как ночь. Мы всегда были темными, пугающими, выше и вне любого закона. И все же она любила нас. Будет ли она любить нас теперь? Мы, которые никогда не знали неуверенности или страха, теперь знаем и то, и другое, как это ни нелепо, в момент проявления нашей самой большой силы. Мы, которые убивали без сожаления, действовали без сомнений, завоевывали без колебаний, теперь все подвергаем сомнениям. Уничтоженные одним движением. Могущественные, чей шаг всегда был тверд, – мы оступились. Мы падаем на колени, запрокидываем назад голову, и, в то время как наши легкие заполняются песком, потрескавшимися и горящими губами испускаем неистовый крик возмущения, обращая его к небесам, к тем насмехающимся, гребаным небесам –

Кто-то трясет меня.
– Что ты делаешь? – взревел он. Я снова нахожусь в кровати, между шелком и мужчиной. Я все еще чувствую палящий зной пустыни, и кажется, что моя кожа вся в песке. Он пристально смотрит на меня, его лицо побелело от ярости. Более того, этот зверь, не знающий страха, напуган.
– Кто она? – спрашиваю я. Я больше не в его голове. Было трудно оставаться там. Он не хотел, чтобы я там находилась. Он очень силен и изгнал меня.
– Я не знаю, как ты сделала это, но ты больше никогда не сделаешь этого снова, – проревел он и снова встряхнул меня. – Ты поняла? – Он оскалился. Это возбуждает меня.
– Ты предпочел ее всем другим. Почему? Она спаривается лучше?

Это бессмысленно.
Я – прекрасный зверь.
Он должен предпочитать меня другим.
Я здесь. Сейчас. А ее больше нет. Я не знаю, откуда мне это известно, но ее нет уже очень, очень долгое время. Намного дольше, чем его «недели».

– Прекрати копаться в моей голове и трахать мне мозги!
Трахать. Это слово я понимаю.
– Да, пожа-алуйста.

– Спи, – приказывает он тем странным, вибрирующим голосом. – Сейчас же.
Я сопротивляюсь, но он продолжает повторять это снова и снова. Через некоторое время он поет мне. В конце концов, он берет чернила и рисует на моей коже. Он делал это прежде. Это щекотно… но успокаивающе.

Я засыпаю.
Мне снятся холодные места и крепости из черного льда. Мне снится белый замок. Мне снятся зеркала, которые одновременно являются створками в грезы и вратами в ад. Мне снятся невиданные животные. Мне снятся вещи, названий которых я не знаю. Я плачу во сне. Сильные руки обвивают меня. Я содрогаюсь от этих объятий. Мне кажется, что я умираю.

Что-то присутствует в моих снах, что жаждет моей смерти. Или, по крайней мере, прекращения жизни в том смысле, в каком я это понимаю.
Это злит меня. Я не прекращу свое существование. Я не умру, независимо от того сколько боли это повлечет. Я дала клятву кому-то. Тому, кто является моей путеводной звездой, моим самым ярким солнцем. Тому, на кого я хочу быть похожа. Интересно, кто это.
Я продолжаю продираться сквозь холодные, темные сновидения.

Ко мне приближается человек в красной мантии. Он красив, обольстителен, и очень рассержен на меня. Он окликает меня, призывает. У него есть власть надо мной. Я хочу подойти к нему. Мне нужно подойти к нему. Я принадлежу ему. Он сделал меня той, кем я есть. Я расскажу тебе о той, о ком ты горюешь, обещает он. Я расскажу тебе о ее последних днях. Ты проделала долгий путь, чтобы услышать это. Да, да, и хотя я не знаю, о ком он говорит, но я отчаянно жажду услышать о ней. Были ли у нее счастливые дни, улыбалась ли она, была ли она храброй в конце? Быстро ли он настал? Скажи мне, что это было быстро. Скажи, что боли не было. Найди для меня Книгу, говорит он, и я расскажу тебе все. Дам тебе все. Вызову зверя. Выпущу его на волю. Я не хочу эту книгу. Я боюсь ее. Я верну тебе ту, о ком ты тоскуешь. Я верну тебе воспоминания о ней и даже больше.

Я думаю, что охотно умерла бы, только б вернуть те воспоминания назад. Но вместо них была пустота. Теперь же на месте этой пустоты возникла еще большая пустота.
Ты должна жить, чтобы вернуть те воспоминания, гремит другой голос издалека. Я чувствую, как что-то щекочет мою кожу, и слышу монотонное пение. Оно заглушает голос человека в красной мантии. Он – это ярость в малиновом, утопающая в крови. Наконец, он отступает, и я в безопасности от него. Пока.

Я – бумажный змей в торнадо, но у меня длинная нить. Она сильно натянута. Где-то кто-то держит ее за другой конец, и, хотя это не спасет меня от шторма, но и не позволит мне потеряться, пока я восстанавливаю свои силы.
Этого вполне достаточно.
Я выживу.



Он ставит музыку для меня. Мне она очень нравится.
Я обнаружила кое-что еще, что можно делать с моим телом, и это доставляет мне удовольствие. Он называет это танцем. Он растянулся на кровати, руки закинуты за голову, гора темных мускул и татуировок на фоне малиновых шелковых простыней, смотрит, как я танцую обнаженная по комнате. Его пристальный взгляд чувственен, горяч, и я знаю, что мой танец доставляет ему несказанное удовольствие.

Ритм неистов, глубок. И слова соответствующие. Он недавно объяснил мне, что момент удовольствия называется «оргазмом» или «кончать», а песня – это кавер на песню Брюса Спрингстина в исполнении какого-то Манфреда Манна. В ней снова и снова повторяется фраза «Я пришел за тобой». Я хохочу, когда пою ему это [2]. Я проигрываю ее снова и снова. Он наблюдает за мной. Я полностью растворяюсь в ритме. Голова запрокинута назад, шея выгнута. Когда я оглядываюсь на него, он поет:
– Девочка, дай мне время, чтобы замести следы.
Я смеюсь.
– Никогда, – отвечаю я. Если мой зверь вздумает покинуть меня, я выслежу его. Он мой. Я говорю ему об этом.
Его глаза сужаются. Он стремительно вскакивает с кровати и в следующее мгновение он уже на мне. Я веселю его. Я вижу это по его лицу, чувствую это в его теле. Он танцует со мной. Я снова поражаюсь тому, насколько он силен, могущественен и самоуверен. По шкале хищника от одного до десяти, моя соблазнительность равна десятке. Это означает, что я в целом также заслуживаю десятку. Я горда этим.

Наш секс яростный. Мы оба будем в синяках.
– Я хочу, чтобы так было всегда, – говорю я ему.
Его ноздри раздуваются, обсидиановые глаза смеются.
– Запомни эту мысль.
– Мне не нужно запоминать. Я никогда не буду чувствовать иначе.
– Ах, Maк, – вздохнул он, и его смех стал столь же темным и холодным, как то место, которое мне снилось, – однажды ты будешь задаваться вопросом, возможно ли ненавидеть меня больше.

Мой зверь обожает музыку. У него есть розовая штука, которую он называет глазной коробочкой [1] , хотя, мне кажется, это вряд ли могло когда-либо быть коробочкой для глаз, и с помощью этой штуки он издает много звуков. Он проигрывает песни по несколько раз и внимательно наблюдает за мной, даже когда я не танцую.
Некоторые из песен вызывают во мне гнев, и потому они мне не нравятся. Я пытаюсь заставить его прекратить проигрывать их, но он держит глазную коробочку над моей головой, и я не могу достать ее. Мне нравятся интенсивные, сексуальные песни, как «Pussy Liquor» и «Foxy, Foxy». Ему нравится ставить энергичные, веселые песни, а меня просто тошнит от «What a Wonderful World» и «Tubthumping». Он наблюдает за мной, всегда наблюдает за мной, когда он их ставит. У этих песен глупые названия, и я ненавижу их.
Иногда он показывает мне картинки. Их я тоже ненавижу. Они чужие, чаще всего на них женщина, которую он называет Алиной. Я не знаю, зачем ему нужны ее картинки, если у него есть я! Когда я смотрю на нее, меня бросает в жар и в холод в одночасье. Ее вид причиняет мне боль.

Иногда он рассказывает мне истории. Его любимая – о книге, в действительности настоящем монстре, которая может уничтожить мир. Скучно!
Однажды он рассказал мне историю об Алине и сказал, что она умерла. Я закричала на него и расплакалась, и я не знаю почему. Сегодня он показал мне кое-что новое. Фотографии человека, которого он называет Джек Лэйн. Я разорвала их и швырнула кусочки прямо в него.

Теперь я простила его, потому что он во мне, и его большие руки на моей петунии – я не знаю, что это за слово и откуда оно взялось! – и он делает этот медленный, эротичный толчок и входит настолько мягко и глубоко, что заставляет меня трепетать до самых кончиков пальцев ног, и целует меня так крепко, что я не могу дышать, да и не хочу. Он в моей душе, а я в его, и мы находимся в кровати, но в то же время и в пустыне, и я не знаю, где начинается он и заканчиваюсь я, и, я думаю, если он так одержим всей этой раздражающей меня музыкой, картинками и историями, то это достаточно небольшая плата за такое наслаждение.

Он кончает напряженно, содрогаясь. Со мной происходит то же самое, я извиваюсь при каждом содрогании. Когда он кончает, то издает глубокий утробный звук, такой первобытный, животный и сексуальный, что, я думаю, если б он только посмотрел на меня и издал этот звук, я могла бы взорваться в оргазме.
Он обнимает меня. Он хорошо пахнет. Я задремала.

Он снова начинает рассказывать свои глупые истории.
– Меня это не заботит, – я поднимаю голову с его груди. – Прекрати болтать.
Я закрываю его рот своей ладонью, но он отталкивает ее.
– Тебя должно это заботить, Maк.
– Меня тошнит от этого слова! Я не знаю, что значит «Maк», мне не нравятся твои картинки. Я ненавижу твои истории!
– Maк – это твое имя. Ты – МакКайла Лэйн. Коротко – Мак. Это то, кто ты есть. Ты – ши-видящая. Это то, чем ты являешься. Тебя вырастили Джек и Рейни Лэйн. Они твои родители и любят тебя. Ты очень нужна им. Алина была твоей сестрой. Ее убили.
– Заткнись! Я не хочу слушать.

Я зажимаю уши руками.
Он убирает мои руки.
– Ты любишь розовый.
– Я презираю розовый! Я люблю красный и черный.
Цвета крови и смерти. Цвета татуировок на его красивом теле, которые покрывают его ноги, его живот, половину груди, и оплетают одну сторону его шеи.
Он перекатывает меня под себя и обхватывает мое лицо руками.

– Посмотри на меня. Кто я?
Есть кое-что, что я забыла. Я не хочу это помнить.
– Ты – мой любовник.
– Я не всегда был им, Maк. Было время, когда я даже тебе не нравился. Ты никогда не доверяла мне.

Почему он обманывает меня? Почему он стремится разрушить то, что у нас есть? Сейчас. Это идеально. Нет никакого холода, нет боли, нет смерти, нет предательства, нет ледяных мест, нет ужасающих монстров, которые могут украсть твою волю и превратить в то, что ты не сможешь потом даже узнать, и заставить тебя чувствовать стыд, непостижимый стыд. А здесь есть только наслаждение, бесконечное наслаждение.
– Я доверяю тебе, – говорю я. – Мы одинаковые.

Его улыбка остра, как лезвия ножей.
– Отнюдь. Я уже говорил тебе это раньше. Никогда не делай подобной ошибки. Нас объединяет страсть. Но мы не одинаковые. Никогда не будем.
– Ты волнуешься по пустякам. И слишком много болтаешь.
– Ты приготовила мне торт ко дню рождения. Розовый. Я впечатал его в потолок.
Я не знаю понятий «дни рождения» или «торты», поэтому промолчала.
– Тебе нравятся автомобили. Я позволяю тебе водить мой Вайпер.
Автомобили! Я помню их. Гладкие, сексуальные, быстрые и мощные, все то, что я так люблю. Во мне что-то зашевелилось.

– Почему ты впечатал этот «торт ко дню рождения» в потолок?
Я жду его ответа, и поражаюсь этому отчаянному ощущению дежавю – что я ждала множества ответов от моего зверя, а получила только несколько, если вообще получила.
Он смотрит на меня. Он кажется пораженным, что я задала такой вопрос. Я сама себя этим смутила. Я не задаю вопросы. Меня мало интересуют разговоры. Существует только сейчас. Я встретила своего любовника в тот день, когда он стал им. Какое мне дело до вещей, что называются тортами и днями рождения? И все же, мне кажется, что мне очень нужен его ответ, и я чувствую себя странно опустошенной, когда он не дает мне его.

– Я – Иерихон Бэрронс. Назови мое имя.
Я пытаюсь отвернуться, но его руки сжимают мою голову, словно тиски, и удерживают ее неподвижно, не давая возможности отвести взгляд.
Я закрываю глаза.
Он встряхивает меня.
– Назови мое имя.
– Нет.
– Черт побери, да будешь ты сотрудничать?
– Я не знаю, что такое «сотрудничать».
– Очевидно, – недовольно рычит он.
– Я думаю, что ты придумываешь слова.
– Я не придумываю слова.
– Да, придумываешь.
– Нет.
– Да.
– Нет.
Я расхохоталась.

– Женщина, ты сводишь меня с ума, – негодующе бормочет он.
Мы часто делаем это. Ввязываемся в детские перепалки. Он упрям, мой зверь.
– Открой глаза и назови мое имя.
Я зажмуриваю их еще сильнее.

– У меня встанет, если я услышу, как ты произносишь мое имя.
Мои глаза тут же распахиваются.
– Иерихон Бэрронс, – сладко пропела я.
Он испускает страдальческий вздох.
– Черт тебя побери, женщина, мне кажется, часть меня хочет, чтобы ты и дальше оставалась в таком состоянии.
Я глажу его по лицу.
– Я нравлюсь себе такой. И ты мне такой нравишься. Когда ты… как, ты говоришь, это называется? Сотрудничаешь.
– Скажи, чтобы я трахнул тебя.
Я улыбаюсь и выполняю его просьбу. Мы вернулись на территорию, которую я понимаю.

– Ты не назвала моего имени. Называй мое имя, когда будешь просить трахнуть тебя.
– Трахни меня, Иерихон Бэрронс.
– С этого момента, ты будешь называть меня Иерихоном Бэрронсом каждый раз, когда заговариваешь со мной.

Он – странный зверь. Но он дает мне то, чего я хочу. Думаю, это не убьет меня, если я поступлю так же по отношению к нему.
Итак, мы перешли на новый виток нашего сосуществования. Я называю его Иерихоном Бэрронсом, а он зовет меня Maк.
Мы больше не звери. У нас есть «имена».

Мне снится его «Алина», и я просыпаюсь в слезах. Но во мне ощущается что-то новое. Что-то холодное и взрывоопасное прячется под этими слезами.
Я не знаю, как охарактеризовать это, но это заставляет меня двигаться. Я мечусь по комнате как животное, которым и являюсь, разбивая и ломая все вокруг. Я кричу, пока мое горло не начинает саднить и хрипеть.
Внезапно мне на ум приходят новые слова.

Гнев.
Злость. Насилие.
Я олицетворяю всю ярость, которая когда-либо существовала. Я могла бы покарать землю своей скорбью и безумием.
Мне нужно что-то. Но я не знаю, что именно.

Он молча наблюдает за мной.
Я думаю, что это секс. Я иду к нему. Он сидит на краю кровати и тянет меня к себе, так что я становлюсь между его ногами.
Мои руки болят после того, как я разносила все в пух и прах. Он целует их.
– Месть, – произносит он мягко. – Они забрали слишком много. Ты можешь сдаться и умереть, или научиться, как вернуть это. Месть, Maк
Я поднимаю голову. Я пробую произнести это слово.

– Месть.
Да. Именно этого я хочу.
Он ушел, когда я проснулась, и меня это расстроило, но вскоре он вернулся и принес много коробок, и некоторые из них хорошо пахли.
Я больше не сопротивляюсь, когда он предлагает мне пищу. Я предвижу это. Пища доставляет удовольствие. Иногда я кладу кусочки на его тело и слизываю их, и он наблюдает за мной темными глазами и вздрагивает, когда кончает.

Он уходит и возвращается с еще большим количеством коробок.
Я сижу на кровати, ем, и наблюдаю за ним.
Он открывает коробки и начинает что-то строить. Это так странно. Он ставит музыку на своей глазной коробочке, которая заставляет меня чувствовать себя некомфортно… юно, по-детски.

– Это елка, Maк. Каждый год ты и Алина украшали такую. Я не смог достать живую. Мы находимся в Темной Зоне. Ты помнишь Темные Зоны?
Я отрицательно качаю головой.
– Это ты их так назвала.
Я снова качаю головой.
– Как насчет двадцать пятого декабря? Ты знаешь, что это за день?
Я опять качаю головой.
– Это сегодня.

Он протягивает мне книгу. В ней – картинки толстого мужчины в красных одеждах, звезд и санок, елок с блестящими симпатичными штучками на ветвях.
Все это кажется мне весьма глупым.
Он протягивает мне первую из множества коробок. В них – блестящие, симпатичные штучки. Я понимаю, к чему он клонит, и закатываю глаза. Мой желудок набит, и я бы с больше охотой занялась сексом.

Он отказывается подчиниться. Между нами завязывается одна из уже привычных ссор. Он побеждает, потому что у него есть то, что я хочу, и он может отказать мне в этом.
Мы украшаем елку, в то время как играют счастливые, идиотские песни.
Когда мы закончили, он делает что-то, что заставляет миллион крошечных ярких лампочек светиться красным и розовым, и зеленым, и синим, и у меня перехватывает дыхание, словно кто-то ударил меня в живот.

Я падаю на колени.
Я сижу, скрестив ноги, на полу и очень долго пристально смотрю на елку.
В памяти всплывают новые слова. Очень медленно, но я все же вспоминаю их..
Рождество.
Подарки.
Мама.
Папа.
Дом. Школа. Кирпичный склад. Сотовый телефон. Бассейн. Тринити. Дублин.
Одно слово тревожит меня больше, чем все остальные, вместе взятые.
Сестра.

Он заставляет меня надеть «одежду». Я ненавижу ее. Она тесная и раздражает мою кожу.
Я снимаю ее, бросаю на пол и топчу ногами. Он одевает меня снова, в радужные цвета, такие яркие, что у меня рябит в глазах.
Мне нравится черный. Это цвет тайн и тишины.
Мне нравится красный. Это цвет страсти и власти.

– Ты носишь черный и красный, – сержусь я. – Ты носишь эти цвета даже на своей коже.
Я не знаю, почему он устанавливает правила, и высказываю ему свое недовольство.
– Я другой, Maк, И я устанавливаю правила, потому что я больше и сильнее.
Он смеется. Власть ощущается даже в этом простом звуке. Все в нем излучает власть. Это возбуждает меня. Это заставляет меня хотеть его постоянно. Даже когда он ведет себя глупо и надоедливо.

– Ты не так уж и отличаешься. Разве ты не хочешь, чтобы я была похожа на тебя?
Я стягиваю тесную розовую кофточку через голову. Моя грудь выскакивает, подпрыгивая. Он тяжело смотрит, а затем отводит взгляд.
Я жду, когда он посмотрит снова. Он всегда смотрит снова. На сей раз он этого не делает.
– Это не мое дело – умиляться над розовыми тортиками, разве не так ты говорил? – воскликнула я рассерженно. – Ты должен быть счастлив, что я хочу носить черный!
Он встряхнул головой.

– Что ты только что сказала, Maк? Когда я тебе это говорил? Расскажи мне об этом!
Я не знаю. Я не понимаю, что я только что сказала. Я не помню этого момента. Я нахмурилась. Моя голова раскалывается. Я ненавижу эту одежду. Я сдираю с себя юбку, но остаюсь в туфлях на высоких каблуках. Обнаженная – я могу дышать. Мне нравятся каблуки. Они заставляют меня чувствовать себя высокой и сексуальной. Я иду к нему, покачивая бедрами. Мое тело знает, как ходить в такой обуви.
Он хватает меня за плечи и удерживает на расстоянии. Он не смотрит на мое тело, только мне в глаза.

– Розовые тортики, Maк. Расскажи мне о розовых тортиках.
– До крысиной петунии мне эти розовые тортики! – кричу я. Я хочу, чтобы он смотрел на мое тело. Я в замешательстве. Я боюсь. – Я даже не знаю, что такое крысиная петуния!
– Вашей матери не нравилось, когда вы с сестрой употребляли ругательные слова. «Петуния» – это слово, которое вы произносили вместо того, чтобы говорить «задница», Maк.
– Что это за слово – «сестра», я также не знаю! – солгала я. Я ненавижу это слово.

– О, да, ты знаешь. Она была твоим миром. Ее убили. И ей необходимо, чтобы ты боролась за нее. Ей необходимо, чтобы ты вернулась. Вернись и борись, Maк. Дьявол, борись! Если б только ты боролась так же, как трахаешься, ты бы вышла из этой комнаты в тот самый день, когда я принес тебя сюда!
– Я не хочу выходить из этой комнаты! Мне нравится эта комната!

Я покажу ему борьбу. Я бросаюсь на него, пуская в ход кулаки, зубы и ногти.
Я не добилась желаемого результата. Он остался таким же неприступным, как гора.
Он препятствует тому, чтобы я поранила его или себя. Мы сталкиваемся и падаем на пол. Внезапно я больше не чувствую злости.
Я растягиваюсь на нем. У меня болит в груди. Я скидываю туфли.
Я опускаю голову к углублению, где его плечо переходит в шею. Мы лежим, не двигаясь. Его руки обвивают меня, сильные, уверенные, надежные.

– Я скучаю по ней, – сказала я. – Я не знаю, как жить без нее. Внутри меня пустота, которую ничто не может заполнить.
Но помимо этой пустоты, внутри меня есть что-то еще. Что-то настолько ужасное, что я отказываюсь это осознать. Я устала. Я не хочу больше чувствовать. Ни боли, ни потери, ни неудачи. Только черный и красный. Смерть, тишина, страсть, власть. Они наполняют меня спокойствием.
– Я понимаю.

Я отодвигаюсь и смотрю на него. Его взгляд помрачнел. Мне это знакомо. Он действительно понимает.
– Тогда, почему ты давишь на меня?
– Потому что, если ты не найдешь, чем заполнить пустоту, Maк, кто-нибудь другой сделает это. И если этот кто-то заполнит ее, ты будешь принадлежать ему. Навеки. Ты уже больше никогда не станешь самой собой.
– Ты странный мужчина. Ты сбиваешь меня с толку.
– Что я слышу? – он слегка улыбается. – Я уже мужчина? Я больше не зверь?

До сих пор я называла его исключительно так. Мой любовник, мой зверь.
Но я обнаружила другое новое слово: «мужчина». Я смотрю на него. Его лицо светлеет и изменяется, и в какой-то момент он становится таким шокирующее знакомым, как будто я знала его когда-то раньше, до здесь и сейчас. Я прикасаюсь к нему, медленно изучая его надменные красивые черты. Он утыкается лицом в мою ладонь и целует ее. Я вижу образы позади него. Книги, полки, витрины со всякими безделушками.
Я задыхаюсь.

Его руки крепко сжимают мою талию, причиняя мне боль.
– Что? Что ты видела?
– Тебя. Книги. Множество книг. Ты… я… знаю тебя. Ты… – я замолкаю. Вывеска на металлическом стержне поскрипывает, раскачиваясь на ветру. Янтарные подсвечники. Камин. Дождь. Вечный дождь. Звенит колокольчик. Мне нравится этот звук. Я трясу головой. Не было ни такого места, ни такого времени. Я трясу головой еще сильнее.
Он удивляет меня. Он не подталкивает меня словами, которые мне не нравится слышать. Он не кричит на меня, не называет меня Maк и не настаивает, чтобы я говорила больше.
В действительности, когда я открываю рот, чтобы заговорить снова, он целует меня, крепко.

Он заставляет меня замолчать своим языком, проникая глубоко.
Он целует меня до тех пор, пока я не могу говорить или даже дышать, пока мне не становится безразлично, вздохну ли я когда-нибудь снова. Пока я не забываю, что еще мгновение тому назад он был не зверем, а мужчиной. Пока образы, так растревожившие меня, не исчезают, сожженные в пепел жаром нашей страсти.
Он несет меня к кровати и бросает на нее. Я чувствую гнев во всем его теле, хоть и не знаю почему.

Обнаженная, я вытягиваюсь на гладком шелке, наслаждаясь чувственностью, уверенно осознавая то, что сейчас произойдет. То, что он собирается сделать. То, что он заставит меня испытать.
Он бросает на меня взгляд.
– Видишь, как ты смотришь на меня. Проклятье. Я понимаю, почему они это делают.
– Кто делает что?
– Эльфы. Превращают женщин в При-йя.

Мне не нравятся эти слова. Они пугают меня. Я сама страсть. Он – мой мир. Я говорю ему об этом.
Он смеется, и его глаза сияют, как ночное небо, усыпанное мириадами звезд.
– Что я, Maк?
Он накрывает меня своим гладким, могучим телом, переплетает наши пальцы и отводит мои руки мне за голову.
– Ты – мой мир.
– И что ты хочешь от меня? Произнеси мое имя.
– Я хочу ощутить тебя внутри себя, Иерихон. Сейчас.

Наш секс неистовый, словно мы наказываем друг друга. Я чувствую, что что-то меняется. Во мне. В нем. В этой комнате. Мне это не нравится. Я пытаюсь остановить это своим телом, вернуть обратно. Я не смотрю на комнату, в которой мы находимся. Я не позволяю своему разуму думать о том, что за этими стенами. Я здесь, и он тоже, большую часть времени, и этого достаточно.

Позже, когда я парю как воздушный шар в том счастливом, свободном месте, похожем на сумеречное небо в преддверье сна, я слышу, как он делает глубокий вдох, словно собирается заговорить.
Он выдыхает.
Сыплет проклятия.
Снова вдыхает, но опять ничего не говорит.
Он ворчит и бьет кулаком свою подушку. Его рвет на части, этого странного мужчину, как будто он и хочет говорить, и не хочет.

Наконец, он спрашивает так, будто для него это трудно:
– Что ты надела на свой выпускной вечер, Maк?
– Розовое платье, – бормочу я в ответ. – Тиффани купила точно такое же. В корне загубила мне выпускной. Но туфли у меня были от Бетси Джонсон. А у нее от Стюарта Вайцмана. Мои туфли были лучше, – рассмеялась я.
Этот звук издан кем-то, кого я не узнаю, кем-то молодым и беззаботным. Это смех женщины, которая не знает боли, никогда не знала. Как бы мне хотелось знать эту женщину!
Он прикасается к моему лицу.

Что-то иное ощущается в его прикосновении. Такое чувство, что он прощается, и на мгновение меня охватывает паника. Но мое небо грез темнеет, и сонная луна маячит на горизонте.
– Не покидай меня, – сопротивляюсь я, запутавшись в простынях.
– Я и не собираюсь, Maк
Я знаю, что я уже тогда грезила, потому что грезы – пристанище абсурда, а то, что он сказал потом, – сверхабсурдно.
– Это ты покидаешь меня, Радужная Девочка.

________________________________

[1] - iPod для Мак, которая заново учится говорить, звучит как eye-pod – глазная коробочка.

[2] - Мак смешит игра слов: "кончать" - to come и в тексте песни на английском языке: I came for you
_________________

 » Глава 5

перевод Руста, бета-ридинг Euphony
______________________________________

Глава 5

Мы снова слушаем “Tubthumping”[1] . Он кружит меня по комнате, крича во всю глотку: «Меня сбивали с ног, но я поднимался снова. Вам никогда не удастся сломить меня!»
Он танцует со мной. Мы выкрикиваем слова песни в лицо друг другу. Что-то в облике этого мужчины, этого большого, сексуального, могучего и – какая-то часть меня это точно знает – чрезвычайно опасного и непредсказуемого мужчины, пляшущего обнаженным и орущего, что он никогда не будет сломлен, совершенно выводит меня из равновесия.
Я чувствую, будто вижу нечто запретное. Не знаю как, но мне доподлинно известно, что обстоятельства, при которых он бы вел себя подобным образом, можно пересчитать по пальцам одной руки.

Внезапно я начинаю хохотать и никак не могу остановиться. Я смеюсь так, что уже не могу дышать.
- О, боже, Бэрронс, - я окончательно задыхаюсь, - я и не знала, что ты умеешь танцевать. Или, если уж на то пошло, вообще веселиться.
Он замирает.
- Мисс Лейн? – медленно произносит он.
- А? Кто она?

Он безжалостно сверлит меня взглядом:
- Кто я?
Я тоже смотрю на него в упор. В этот миг я ощущаю опасность. Мне это не нравится. Я хочу еще “Tubthumping” и говорю ему об этом, но он выключает музыку.

- Что произошло на Хэллоуин, мисс Лейн? - выстреливает он в меня вопросом, и в тот же миг у меня появляется странное чувство, что он спрашивает меня об этом снова и снова уже на протяжение долгого времени, но каждый раз, когда он задает мне этот вопрос, я его блокирую. Отказываюсь даже слышать его. А, может быть, это множество вопросов, которые он продолжает задавать мне, и которые я продолжаю отказываться слышать.

Почему он называет меня этим новым именем? Я – не она. Он повторяет вопрос. Хэллоуин. Это слово вызывает у меня озноб. Что-то темное пытается взорвать мой разум, взломать бережно сохраняемую мной оболочку безмятежности, которую поддерживает непрерывный секс, секс, секс. И вдруг, хотя я больше не смеюсь, мое тело сотрясается, а кости становятся такими мягкими и податливыми, что я падаю на колени.
Я сжимаю голову руками и неистово мотаю ею из стороны в сторону.
Нет, нет, нет. Я не хочу знать!

Меня атакуют образы: кричащая и обезумевшая толпа. Блестящие, скользкие от дождя темные улицы. Тени, жадно снующие в темноте. Красный Феррари. Бьющееся стекло. Пылающие костры. Люди, которых загоняют, как стадо баранов, в ад.
Какое-то здание, наполненное книгами и светом, захваченное врагом. Это место имело для меня значение. Я многое потеряла, но у меня, по крайней мере, оставалось это убежище.

Отвратительная на вкус еда. Оружие, в котором я нуждаюсь и которого одновременно боюсь. Буйствующие люди. Топчущие друг друга. Горящий город. Колокольня. Чулан. Темнота и страх. И, наконец, рассвет.
Брызги святой воды, шипящие при соприкосновении со сталью.
Церковь.
Я замираю. Створки в моем сердце и разуме с грохотом закрываются. Нет, я туда больше не вернусь. В моей жизни не было, нет и никогда не будет никакой церкви.
Я поднимаю на него глаза.
Я знаю его. Я не доверяю ему. Или это я себе не доверяю?

- Ты мой любовник, - говорю я.
Он вздыхает и потирает подбородок.
- Мак, мы должны выйти из этой комнаты. Снаружи дела плохи. И так уже не один месяц. Мне нужно, чтобы ты вернулась.
- Я уже здесь.

- Что произошло в… - он замолкает, его ноздри раздуваются, а на скулах ходят желваки, - …церкви?
Кажется, ему не больше хочется слышать о том, что произошло в церкви, чем мне – знать об этом. Если наши желания совпадают, почему он продолжает давить на меня?
- Я не знаю этого слова, - говорю я холодно.
- Церковь, Мак. Принцы Невидимых. Помнишь?
- Мне не знакомы эти слова.
- Они изнасиловали тебя.
- Я не понимаю, что означает это слово! – я сжимаю руки в кулаки, ногти впиваются в кожу до крови.
- Они овладели твоей волей. Они лишили тебя силы. Они заставили тебя чувствовать себя беспомощной. Потерянной. Одинокой. Безжизненной внутри.
- Ты должен был быть там! – со злостью рычу я и сама не понимаю, почему. Ведь я никогда не была ни в какой церкви. Меня сильно трясет. Я чувствую себя так, словно вот-вот взорвусь.

Он падает передо мной на колени и хватает меня за плечи.
- Я знаю, что должен был, - рычит он в ответ. – Черт возьми, сколько раз, по-твоему, я прокручивал в голове события той ночи?
Я с яростью набрасываюсь на него с кулаками. Я бью его снова и снова.
- Тогда почему тебя там не было? – кричу я.
Он не уклоняется от моих ударов.

- Это сложно объяснить.
- «Сложно» – это всего лишь еще один синоним к выражению: «Я здорово облажался и сейчас ищу себе оправдания!» - воплю я.
- Прекрасно. Я облажался! - выкрикивает он. – Но застрял я в Шотландии только потому, что ты попросила меня поехать помочь этим чертовым МакКелтарам!
- И ты поехал туда, чтобы было потом, чем оправдаться! – Я смотрю на него в упор, чувствуя себя взбешенной, всеми преданной, даже не зная, почему.
- Откуда мне было знать? Неужели я похож на ясновидящего?
- Да!
- И всё-таки я не всеведущ! Предполагалось, что ты будешь в аббатстве. Или снова в Эшфорде. Я пытался отправить тебя домой. Я настаивал, чтобы ты поехала в Шотландию. Но ты никогда не делаешь того, что я тебе говорю. И где же, черт возьми, был твой маленький эльфийский принц? Почему он не спас тебя?

- Я не знаю этих слов – эльф, принц.
Они обжигают мой язык. Я ненавижу их.
- О нет, ты знаешь! В’лейн. Помнишь В’лейна? Он был там, Мак? Был он в церкви? Был? – он трясет меня. – Отвечай мне!
Когда я ничего не произношу в ответ, он повторяет вопрос этим странным вибрирующим голосом, который иногда использует:
- В’лейн был там, когда тебя насиловали?

В’лейн тоже подвел меня. Я в нем нуждалась, а он не появился. Я качаю головой.
Он отпускает мои плечи.
- Ты можешь сделать это, Мак. Я здесь. Ты сейчас в безопасности. Можно все вспомнить. Они никогда не смогут снова причинить тебе боль.
О нет, они смогут. Я не буду вспоминать, и я никогда не выйду из этой комнаты.
Здесь есть то, что заставляет тех чудовищ держаться подальше.
И мне это нужно. Прямо сейчас.
Его тело. Его страсть. Стирающая все воспоминания.

Обезумев от желания, я толкаю его на пол. Он отзывается на мой призыв со свирепостью дикаря. Мы набрасываемся друг на друга, хватая за волосы, целуясь, сплетая наши тела воедино. Катаемся по полу. Я хочу быть сверху, но он опрокидывает меня и, раздвинув мои ноги, устремляется вперед. Он лижет и пробует меня на вкус, пока я не кончаю снова и снова, и только потом переносит меня на кровать и накрывает своим телом. Когда он входит в меня, в гневе я изо всех сил проталкиваюсь в него с помощью той магической силы внутри моей головы. Потому что я устала от его копаний в моем мозгу. Теперь моя очередь покопаться в нем, и…

…мы оба в его теле, он и я, и мы безжалостно убиваем, и наш член стоит, пока мы это делаем. Раньше не было так хорошо убивать. Впрочем, не было и плохо, но сейчас это воодушевляло. Сейчас это придавало силы, наполняло желанием и позволяло жить дальше. Мертвые дети, остывшее женское тело, умирающий мужчина. Хрустят кости, брызжет кровь…

Он знает, что я там. Он выталкивает меня с такой силой, что от моих необыкновенных способностей не остается и следа. Я благоговею перед его мощью. Это возбуждает меня.
Наш секс примитивен.
Он изнуряет меня. Я сплю. Я больше не знаю, кто я.
Я думала, что я животное.
Теперь я уже не так уверена в этом.

***

Трудно сказать, что собирает разрозненные фрагменты памяти в единое целое. Это как внезапная вспышка молнии.
С некоторых пор мое мнение о человеческой душе изменилось в гораздо лучшую сторону. Подобно телу, она сражается за свое восстановление. Как клетки изгоняют инфекцию и побеждают болезнь, так и душа имеет замечательную способность восстанавливать свое прежнее состояние. Она знает, когда ей причинен вред, и осознает, когда урон слишком велик, чтобы его преодолеть. Если она полагает, что повреждение чересчур серьезное, душа изолирует рану (так же, как тело формирует защитную оболочку вокруг инфекции), пока не придет время, когда она сможет с ней справиться. Для некоторых людей этот момент никогда не наступает. Они так и остаются надломленными, навсегда сокрушенными. Вы видите их на улицах, толкающих впереди себя тележки. Их можно легко отыскать среди завсегдатаев любого бара.
Моей защитной оболочкой была эта комната.

После того, как Бэрронс ушел – позже я поняла, что он всегда уходил, пока я спала, – мне приснился сон.
Кое-кто говорит, что сновидения – это иной мир, в котором мы время от времени бываем. Фактически мы не представляем, что это такое, потому что они не относятся к знакомому нам материальному миру. Они существуют в другом измерении, которое человечество еще не открыло и к которому относится с недоверием.
Во сне я прокрутила свою жизнь назад.

Алина и я, играющие, смеющиеся, бегающие рука об руку, гоняющиеся с сачками за бабочками… Но мы не ловим их, ведь кому захочется пленить сетью бабочку? Слишком хрупкую, слишком нежную. Ты боишься, что повредишь ей крылышки. Вот так же с сестрами и с любовью. Тебе следует неусыпно следить за тем, что дорого твоему сердцу. Я заснула в карауле. Я не была бдительна. Я не услышала странных интонаций в ее голосе. Я была ленивой и невежественной в своем счастливом розовом мирке. Мобильный телефон упал в бассейн. Круги разошлись по поверхности воды. Всё изменилось навсегда.

Я тоскую.
Мне снятся мои родители, но они мне не родные. У нас с Алиной были другие родители, только я их не помню, и мне впервые становится интересно, не отнял ли кто-нибудь у меня эти воспоминания.
Меня предали.

Мне снится Дублин и первый эльф, которого я увидела, и та противная старуха, Ровена, которая велела мне идти умирать где-нибудь в другом месте, если мне не дорога моя родословная. А затем она оставила меня одну, не предложив мне и крупицы помощи.
Я злюсь. Я не заслуживаю этого.

Мне снятся Бэрронс и В’лейн, и желание переплетается с подозрением, и, смешиваясь, эти два чувства становятся ядом.
Мне снится Гроссмейстер, убийца моей сестры, и я жажду мести. Но уже не бездумной. Я – само возмездие, холодная месть, ее смертельная разновидность.
Мне снится Книга, которая, в сущности, Зверь, и она произносит мое имя и называет меня родственной душой.
Я – не такая.

Мне снится логово Мэллиса. Я ем плоть Невидимых и изменяюсь.
Мне снятся Кристиан, Дэни и аббатство ши-видящих. О’Даффи, Джейни, Фиона и О‘Баннион, Охотники и монстры, захватившие мои улицы. Затем сны становятся неясными и ускоряются, с точностью профессионального боксера бомбардируя мой мозг, размягчая мое сердце.
Дублин становится Темной Зоной… Дикая Охота… Пряный, излучающий секс запах…

Я в притворе церкви, а вокруг меня – Принцы Невидимых, и они снимают с меня плоть, слой за слоем, вырывают внутренности и разбрасывают их по всей улице, оставляя лишь оболочку от женщины, мешок из кожи и костей. И ужас от всего этого, боже, ужас от того, что ты смотришь на себя будто со стороны, в то время как всё, что ты о себе знаешь, отнимают и уничтожают! И дело тут даже не в насилии над телом, а, в глубочайшем и самом отвратительном смысле этого слова, насилии над твоим разумом… но стоп!
Вспышка.

Внутри той опустошенной женщины осталось место, до которого они не могут добраться. От меня осталось больше, чем я ожидала. То, что никто и ничто не сможет у меня отнять.
Они не могут сломить меня. Я не сдамся. Я сильная. И я никогда не уйду отсюда, пока не получу то, за чем пришла.
От меня можно избавиться на время, но не навсегда.
Кто ты, мать твою?
Прерывисто вздохнув, я подскакиваю на кровати и распахиваю глаза, будто ожила после смерти и погребения.
Я – Мак.
И я вернулась.

____________________________

[1] - Мега-хит британской анархистской группы Chumbawamba.
_________________

 » Глава 6

перевод Favoritka, бета-ридинг Euphony
перевод отрывка из дневника Мак - Руста
_________________________________________

Часть 2

Один из преподавателей психологии в моем колледже утверждал, что любой выбор, который мы делаем в жизни, обусловлен нашим желанием заполучить одну единственную вещь – секс.

Он доказывал, что это основной, неизменный и первоочередной биологический императив (получается, единственной причиной существования рода человеческого является наш обычный идиотизм?). Он сказал: выбирают ли люди по утрам одежду, ходят ли они в магазин за продуктами, ищут ли они развлечений, в самом корне всего этого всегда лежит наша узкая задача привлечения сексуального партнера и самого совокупления.

Я решила, что он болван, подняла свою наманикюренную ручку и презрительно ознакомила его со своими мыслями. Он предложил мне аргументировать свое несогласие. Но Мак версии 1.0 с этим справиться не могла.

А вот Мак версии 4.0 может.

Несомненно, большая часть нашей жизни вертится вокруг секса. Но чтобы увидеть общую картину, надо подняться вверх и посмотреть на род людской с высоты птичьего полета, чего я, естественно, не могла сделать, когда была хорошенькой девятнадцатилетней девушкой в розовом и жемчугах. Передергиваюсь. Какого же самца я тогда пыталась заинтересовать? (Только не ждите, что я стану анализировать пристрастие Мак версии 4.0 к черному и кровавому. Я такой стала и чувствую себя прекрасно.)

Итак, какова же общая картина нашего пристрастия к сексу?

Мы не стараемся что-то заполучить. Мы хотим кое-что почувствовать, а именно – что мы живы. Головокружительно, в высшей степени живы. Хорошо. Плохо. Удовольствие. Боль. Попробуйте ощутить все это сразу.

Наверное, для людей, которые довольствуются малым, достаточно и того, что дает секс.

Но для тех из нас, кому море по колено, почувствовать себя в высшей степени живым можно лишь тогда, когда выбрасываешь в воздух кулак, с холодной усмешкой распрямляешь свой средний палец и показываешь Смерти известный всему миру жест: а пошла ты…

Из дневника Мак

_______________________

Глава 6

Я была зла, как черт.
У меня было столько поводов для недовольства, что даже не знаю, с чего начать.
Я была сыта по горло хождением, а еще сидением и лежанием в малиновых шелковых простынях, которые пахли так, будто у кого-то бы настоящий секс-марафон.
Должно быть, у меня.
И это бесило еще больше.

Как только вы решите, что ваша жизнь стала дерьмом, она сразу же становится еще дерьмовей. Вот здорово, Мак не имеет права выбирать секс с кем бы то ни было. Прощайте, свидания, флирт и особенные романтические моменты. Здравствуй, бесчувствие, в которое я благополучно провалилась так глубоко, как только могла, а потом снова вернулась в мир чувств и ощущений, хотя я бы и за миллион лет не призналась в этом мужчине, который, несомненно, был на сто процентов уверен в том, что одной силой своей сексуальности выведет меня из беспамятства, в которое втянули меня, лягающуюся и орущую, смертельно сексуальные Невидимые эльфы.

Зная Иерихона Бэрронса, смело могу сказать: он жил с уверенностью в том, что его член – самое огромное, великолепное, идеальное и важное творение на всем белом свете.
О чем – меня передернуло – я, похоже, говорила ему раз или два.
Ну... может, несколько раз.

С рычанием я натянула простынь на грудь. Животное, которым я была все это время, никуда не делось. Оно все еще было во мне и будет всегда. И я была рада этому. Я приветствовала его дикую сущность. Розовая Мак нуждалась в изрядной дозе жестокости, потому что снаружи был жестокий мир.
Я спокойно радовалась тому, что жива, радовалась, что прожила еще один день, независимо от того, каким образом это оказалось возможным. А еще во мне кипела злость на каждого, кого я встречала, и на всё, что случилось со мной, с того момента, как я покинула Эшфорд, штат Джоржия.

Все шло наперекосяк. Абсолютно все. Убийца моей сестры должен был быть чудовищем-человеком, которого я собиралась призвать к правосудию или с помощью ирландской Гарды, или своими собственными методами. Я не должна была застрять в смертельной войне между расой людей и расой сверхъестественной, сверхсексуальной, бессмертной и, самое главное, невидимой, в войне, в которой меня будет использовать в качестве оружия тот, кто вычислит, как манипулировать мной наиболее эффективно. И это было только началом целой кучи того, что пошло не так, как надо.
Кстати, об ублюдках, умеющих манипулировать...

Какой был смысл в татуировке, которую Бэрронс сделал на моем затылке, если он был не в состоянии найти меня, когда я нуждалась в помощи больше всего? Какой смысл в имени В’лейна на моем языке, если в критический момент оно не сработало? Разве Бэрронс или В’лейн не должны были быть самыми могущественными, опасными и блестящими игроками среди всех остальных? Именно поэтому я объединилась с ними!

Но они оба подвели меня, когда я больше всего нуждалась в них. Я рассчитывала на них. Я верила в то, что Бэрронс сможет найти меня. Верила в то, что В’лейн незамедлительно появится, как только я его позову. Верила в то, что инспектор Джейни сможет помочь мне в некоторых делах. На этих троих я возлагала свои надежды.
И кто спас меня?
Дэни. Тринадцатилетний ребенок. Девочка.
Она ворвалась, вырвала меня прямо из лап Гроссмейстера и притащила в безопасное место.
Ну, не в безопасное, нет.
Она привела меня к Ровене, которая заперла меня в клетке и оставила в одиночестве, в адском одиночестве.
Чтобы я умерла?

У меня не было воспоминаний с того момента, как меня схватил ГМ, до заточения в аббатстве. Они были во мне. Я чувствовала, что они спрятаны где-то в темных глубинах моего воспринимающего, но не понимающего разума. Это не были собственно воспоминания, потому что памятью управляет нормально функционирующий мозг, а мой мозг в те трагические часы работать отказывался. Скорее, это были отдельные кадры. Как фотографии, которые я могу просмотреть, но не могу понять. Что-то услышанное. Что-то увиденное. Придется попотеть, чтобы откопать все это из кучи навоза в моей душе.
Но я справлюсь.

Гроссмейстер не ожидал, что я смогу сбежать.
Ровена не ожидала, что я выживу.
- Сюрприз, - промурлыкала я. – Я смогла.
Я откинула простыню и поднялась с постели. Мое тело чувствовало себя хорошо. Оно было стройнее и сильнее, чем мне помнилось. Я вытянулась и скользнула взглядом по нему, затем закрыла глаза, восхищаясь собой.

Исчезла вся мягкость, грудь и зад выглядели просто шикарно. Икры, бедра, руки, живот – все было подтянутым, с упругими мышцами. Я напрягла бицепс. Он у меня есть. Длинные ногти впились в ладонь. Я рассматривала их. На Самайн [1] они были коротко подстрижены.
И сколько же я занималась сексом с Иерихоном Бэрронсом? Сколько заняло времени, чтобы вылепить такое тело, которое, как была рада отметить Дикая Мак, было намного полезнее того, что было раньше? Чем мы занимались? Постоянной сексуальной гимнастикой?

Я отбросила эту мысль. У меня достаточно много воспоминаний, которые были не настолько туманны и порождали чрезвычайно противоречивые эмоции.
Например: спасибо, что спас меня, Бэрронс, – жаль, что мне придется убить тебя за то, что ты вытворял со мной, и за то, что видел меня в таком виде.

У меня был секс с Иерихоном Бэрронсом.

Не просто секс. А невероятно дикий, в высшей степени интимный, безудержный секс.
Я делала все, что могла сделать женщина с мужчиной. Я буквально боготворила каждый дюйм его тела. И он позволял мне.
Ох, нет, намного больше, чем просто позволял, — он с энтузиазмом участвовал в процессе. Это он подстрекал меня. Погружался прямо в мое животное безумие, входя раз за разом в эту темную, сводящую с ума от вожделения пещеру, в которой я жила.

Я повернулась и уставилась на покрытую шелком большую кровать. Это была именно такая постель, какую и ожидала увидеть в качестве ложа Бэрронса. Богато декорированная в стиле Короля Солнца, с четырьмя столбами, отделанная шелком и бархатом – сладострастное мужское логово.
На столбиках кровати висели подбитые мехом наручники. Это воспоминание засосало меня на целую минуту, прежде чем мне удалось из него выкарабкаться.
Дыхание участилось, и руки сжались в кулаки.

- О да, я убью тебя, Бэрронс, – холодно проговорила я.

Отчасти потому, что вид этих наручников на мгновение заставил меня подумать о том, чтобы вернуться в эту постель и притвориться, что я все еще не в себе.
А раньше я думала, что воздействовать на Бэрронса сложно. С момента нашей встречи, между нами была непреодолимая стена отчужденности, которая в редких случаях исчезала. Я была мисс Лейн. А он – Бэрронс. Та стена превратилась в пыль, и мне было нечего сказать по этому поводу. Мы быстро перешли от часто раздражающих формальностей к тому, чтобы увидеть обнаженные тело и душу Мак, – совершили скачок от начала к концу без средней части, которая есть во всех нормальных отношениях. Он видел самое худшее во мне, самое уязвимое, в то время как сам полностью себя контролировал, и я по-прежнему ни черта о нем не знаю.

Мы были так близки, как только могли быть близки два человеческих существа – ну, если отбросить тот факт, что он не был таким существом. А теперь, в дополнение ко всему, меня мучили вопросы: наполнил ли он Cферу Д'жай смертоносными Тенями, прежде чем отдать мне, чтобы я отнесла ее ши-видящим, и сорвал ли он ритуал МакКелтеров на Хэллоуин, потому что хотел, чтобы пали стены между человеческим миром и миром эльфов. Я знала, что убийство возбуждает его. Заводит. Я не забыла этой маленькой детальки, которую отыскала, покопавшись в его черепе. И эта подробность представила в совершенно новом свете тот момент, когда я видела, как он выходит из зеркала Невидимых, неся изуродованный труп молодой женщины.
Убил ли он ее только ради забавы?
Моя интуиция была категорически против таких выводов.

К сожалению, я была не уверена, стоит ли мне полагаться на интуицию там, где дело касается его. Если я что и знала о Бэрронсе, так это то, что размышлять о нем так же бессмысленно, как отбивать чечетку на песке, не имея твердой почвы под ногами.
Кстати, о почве…

Я оглянулась вокруг. Я была под землей. Каждой клеточкой своего естества я чувствовала, что нахожусь под землей. Ненавижу. Я ненавижу ограниченные пространства без окон. И все же на какое-то время это подземелье стало моей гаванью в свирепом шторме.
Что случилось с Дублином, пока я была При-йа и продиралась сквозь джунгли безумия? Что случилось с миром?

Что с Эшфордом? Все ли в порядке с мамой и папой? Кто-нибудь добрался до книги? Что произошло со всеми освобожденными Невидимыми? Была ли в порядке Эобил, королева Видимых, или в Хэллоуин Невидимые и до нее добрались? Она была единственной, кто мог заточить их обратно. Мне нужно, чтобы она была жива. Где был В’лейн? Почему он не пришел за мной? Был ли он мертв? На какой-то миг я по-настоящему запаниковала. Может быть, после всего случившегося он пытался спасти меня, и это было одним из моих смутных воспоминаний, когда Гроссмейстер забрал мое копье и…

Мои пальцы схватили пустоту. О, Боже, где мое копье? Древнее Копье Судьбы было одним из двух известных оружий, которое могло убить бессмертного эльфа. Я помню, как бросила его. Помню, как оно шипело и дымилось в футе от чаши со святой водой.
Где оно сейчас?
Возможно ли, что оно все еще лежит там, в церкви? Может ли мне так повести?
Я должна его вернуть.

Как только я его заполучу, смогу разобраться и со всем остальным. Например, выяснить, как Невидимым принцам удалось обратить его против меня в критический момент. Знания об эльфах включали то, что Невидимые не могут прикасаться к Святыням Видимых, а значит, они не могли физически забрать его у меня, зато смогли заставить меня выбирать: проткнуть им саму себя или выбросить его, сдавшись на их милость.

Мне не только необходимо вернуть свое копье – мне нужно научиться контролировать его.
Тогда я убью каждого Невидимого, до которого смогу добраться своими Нуль-руками, устрою массовую резню на своем пути, не останавливаясь, пока не расквитаюсь со всеми Невидимыми Принцами, Гроссмейстером и, возможно, даже с самим Королем Невидимых. И со всеми Видимыми тоже, за исключением тех, которые нужны для восстановления мирового порядка. Я была сыта по горло жестокими, нечеловечески красивыми, смертоносными незваными гостями. С самого начала эта планета принадлежала нам, и хотя В’лейн, кажется, не придавал этому факту большого значения, это все, что имеет значение для меня. Эти стервятники так испаскудили свой собственный мир, что им пришлось искать другой, – и сейчас делают то же самое с нашим миром. Эти высокомерные бессмертные ублюдки создали бессмертную мерзость – двор Невидимых, темное отражение своей расы – и потеряли контроль над ней на нашей планете. И кто платил за их ошибки?
Я. Вот кто.

Я собиралась стать жестче, умнее, быстрее, сильнее и посвятить остаток жизни истреблению эльфов, если это вернет мой мир.
Может быть, сейчас, у меня и нет копья, но я жива, и я... другая.
Что-то бесповоротно изменилось во мне. Я чувствовала это.
Я не была точно уверена, что именно, но мне это нравилось.

Перед тем как уйти, я обыскала комнату в поисках оружия. Ничего не было.
Если не считать установленного на скорую руку душа в углу, комната была завалена вещами, которые я хранила в книжном магазине.

Где бы мы сейчас ни были, Бэрронс далеко зашел в своих попытках восстановить мою память и воссоздать мир Мак – красотки-в-розовом. Он обклеил стены увеличенными фотографиями моих родителей, Алины, нашими с ней снимками, на которых мы играем в волейбол с друзьями на заднем дворе. Мои водительские права были прикреплены к абажуру, рядом с фотографией мамы. Повсюду была развешана моя одежда, разбросаны подходящие к ней сумочки, туфли и другие аксессуары. На полке стояли пузырьки лака для ногтей фирмы «OPI»[2] всевозможных оттенков розового. Журналы о моде валялись на полу вперемежку с целой кучей других, которые, я надеюсь, мы не просматривали вместе. Любимые Алинины свечи с ароматом персика и сливок венчали каждую горизонтальную поверхность. Комнату освещали дюжины лампочек и сияющая искусственная елка.
Моего рюкзака нигде не было, но Бэрронс, видимо, рассчитывал на возвращение моего рассудка, потому что тут имелся новый, кожаный рюкзак, распухший от батареек, фонариков и МакНимба. Для того, чтобы сделать МакНимб, он использовал черный шлем. Все лампочки, кроме двух, были черными. Наверное, надеялся, что я, наконец, вырасту из розового, если выживу. Мне до сих пор нравился этот цвет. И всегда будет нравиться. Но во мне его больше нет. Я вернулась, но теперь я была черной Мак.
Здесь не было ничего полезного. Быстро приняв душ – я пахла Иерихоном Бэрронсом с головы до пят, – я оделась, водрузила на голову МакНимб, включила его и подошла к двери.
Закрыта.

Мне понадобилось меньше минуты, чтобы вышибить дверь. У меня теперь были не только мускулы, но и другой полезный инструмент в моем новом черном ящичке для инструментов – гнев.
Бэрронс, похоже, все всегда продумывал наперед. Хочу быть такой же, как он.
Я была в подвале.

Я нашла оружие в ящиках, сложенных рядом с оглушительно громкими генераторами, освещавшими комнату, в которой я жила, рядом с которыми находилось кое-что еще, очень напоминающее годовой запас бензина.

Здесь были дюжины ящиков с оружием и вдвое больше – с разнообразными боеприпасами. На мой взгляд, слишком рискованно хранить такие запасы оружия рядом с таким количеством горючего. Но кто я такая, чтобы судить? Я просто была рада тому, что все это здесь. Усевшись на ящик, я стала перебирать разные винтовки, автоматы, пистолеты и, наконец, остановила свой выбор на пистолете-пулемете с более коротким стволом, чем у остальных. Оно напоминало УЗИ, правда, с некоторыми незначительными отличиями.
Перед тем как ад вырвался на свободу в Хэллоуин, я искала оружие через Интернет и прожужжала все уши Бэрронсу, чтобы он воспользовался своими связями и купил мне его. Оружие, которое я выбрала сейчас, было предназначено для персональной самообороны [3] . Отлично подходило для женщины моей комплекции. Легкое в использовании, чрезвычайно эффективное и совершенно незаконное. Из него можно стрелять, даже лежа на животе. Я собиралась потренироваться стрелять из любой возможной позиции. Огнестрельное оружие, возможно, и не способно убить эльфов, но, готова поспорить, наверняка на время остановит тех, кто не умеет перемещаться.

Я наполнила обоймы патронами и запихнула в рюкзак столько, сколько смогла, затем позасовывала их в ботинки и даже в карманы нового, подходящего мне по размеру, черного кожаного плаща, который я нашла на спинке стула. Меня бесило то, что Бэрронс по своему вкусу выбирает мне одежду. Однако я прекрасно понимала – мне нужен этот плащ. Я была абсолютно уверена, что в Дублине сейчас зима, а в конце октября было уже холодно.

Я потратила много времени на поиски своего копья в подвале, потому что хорошо знала Бэрронса, чтобы догадаться, что он забрал бы его, если бы была такая возможность. Когда мои поиски не увенчались успехом, я исключила вероятность того, что копье все еще находится в церкви. Бэрронс наверняка уже все там проверил. Значит, кто-то другой подобрал мое копье и рюкзак.
Я должна узнать, кто.

Я обнаружила ящики с протеиновыми батончиками, которые тоже прихватила с собой. Как я уже говорила, Бэрронс продумывал все наперед.
Хотя я не была уверена, что он заранее продумал одну вещь.
Его ОС-детектора, которому он так усердно старался вернуть рассудок, чтобы снова использовать меня для выслеживания его драгоценных Объектов Силы, уже не будет поблизости.

- Спасибо, - сказала я пустому дому, - но я сматываюсь отсюда.
К тому же, он наверняка проверил свою метку на моем затылке, пока я проваливалась в почти бессознательный сон между нашими секс-забегами, или поставил где-нибудь еще одну. Я не сомневалась, что, так или иначе, он сможет меня найти, где бы я ни была. Кем бы он там ни был, он явно не из тех, кого женщина может потерять, если только он сам этого не захочет.

Я прошла по безмолвному дому, в котором вся мебель была покрыта пыльными простынями, и вышла на крыльцо. Дом был построен на возвышенности, откуда были прекрасно видны окрестности. Я так много времени разъезжала по Дублину, охотясь за Синсар Дабх, что практически привыкла к этому. Я находилась на северной окраине города. Рассвет окрасил горизонт, и первые лучи солнца падали на море серых крыш.
Я улыбнулась.
Начинался новый день.

_______________________

[1] - Кельтский праздник, посвященный сбору урожая, а также день почитания мертвых. Начинался праздник 31 октября, считавшимся последним днем сбора урожая, и длился три первых дня ноября.

[2] - Фирма-изготовитель профессиональной косметики для ногтей, лидер ногтевой индустрии в США.

[3] - Новый класс огнестрельного оружия по принятой на западе классификации (PDW – personal defense weapon).
_________________

 » Глава 7

перевод Lady Elwie, бета-ридинг Euphony
__________________________________________

Глава 7

Защитные заклятья дали мне пинка под зад, стоило мне только попробовать покинуть это место.
- Ой! – Я отскочила, словно резиновый мячик от кирпичной стены и приземлилась на лужайку.
Ну, или на то, что осталось от лужайки, в грязь. Я находилась в Темной Зоне. Не зима, а Тени высосали из этого двора всю жизнь. Матушка природа оставляет траву даже в самые суровые времена. Тени же не оставляли ничего. Должно быть, Бэрронс принес меня сюда после того, как они захватили все окрестности. Что может быть лучше, чем спрятать от врагов оружие в самой глубине вражеской территории? Учитывая, что у них было негласное соглашение не трогать друг друга.

Я сняла свой МакНимб: было достаточно светло, поэтому он мне не понадобится, пока не наступит ночь, и я надеялась, что Тени, опустошившие эту территорию, перебрались на более плодородную почву. В общем, я прицепила его к карабину на рюкзаке и почесала голову. Казалось, мой череп вот-вот расколется от этих защитных контуров. Зубы ныли, скальп болел. Я даже не успела заметить, как все произошло. Я прищурилась. Серебряные руны тускло поблескивали на дорожке, которую я только что попыталась пересечь. Защитные контуры – это такие подленькие штуки, которые обычно сложно заметить, - этим утром были двойными, покрытыми толстым слоем изморози. Но сейчас, когда я знала, что они там, я могла разглядеть сигнальное мерцание тонкой работы Бэрронса, исчезающее на западе и востоке по обеим сторонам дома. Хотя я и знала, что он был весьма дотошным, я обошла все по периметру, выискивая брешь.

Не было ни одной.
Я решила, что всему виной, должно быть, некое нарушение: то, что защитные контуры отбросили меня так резко. Бэрронс защитился по полной. Но он никогда не запирал меня. Я ступила на слегка покрытую льдом дорожку в другом месте.
И снова отлетела назад, мои зубы стучали, в ушах звенело.

Выругавшись, я села. Спокойствие. Если я и не была полна решимости свалить раньше, то собиралась это сделать сейчас.
- Он оградился и от меня тоже, МакКайла. Иначе я бы давно пришел за тобой.
Голос В’лейна опередил его появление. Только что у меня перед глазами был только воздух, и вот – уже колени В’лейна. На мгновение я сфокусировала там взгляд. Женщина, прошедшая через то, через что прошла я, должна была испытывать ужас, но только не я, не так, как могла бы та, другая женщина.

В’лейн – Видимый, один из предполагаемых «хороших» парней, если так вообще можно назвать эльфа, но он так же был и смертельно сексуальным эльфом, таким же, как и те мастера убивающей похоти, которые совсем недавно низвергли меня к нижайшему общему знаменателю. Все члены королевских домов эльфов, неважно, светлого двора или темного, могут при помощи секса превратить смертного в При-йю. И так же, как и его темные, смертоносные Невидимые собратья, в своем естественном блеске В’лейн был слишком прекрасен, чтобы человек мог смотреть прямо на него. И я не исключение. Темные принцы заставили мои глаза истекать кровавыми слезами. В’лейн тоже мог, если бы захотел.

С того дня, как мы с ним познакомились, он применял ко мне свое «умри-от-секса» притяжение в разных вариациях. И хотя я теперь знала, каким «мягким» было его принуждение по сравнению с тем, что он мог сделать в своих попытках заставить меня помочь ему выследить Синсар Дабх, мы вели непрекращающееся сражение по поводу той формы, которую он мог принимать в моем присутствии. И когда он излучал слишком сильную сексуальную энергию, я всегда настаивала, чтобы он ее «приглушал».
Я подняла взгляд на неизменно совершенное лица Принца Видимых, готовя себя к неизбежной реакции.
Ее не было.

Он стоял передо мной с полностью отключенной смертельной эльфийской сексуальностью. Впервые с тех пор, как я его встретила, я смогла посмотреть прямо на него, впитывая его нечеловеческое, великолепное совершенство, не поддаваясь его воздействию. В’лейн был настолько похож на мужчину-человека, насколько мог: в джинсах, ботинках и свободной льняной наполовину расстегнутой рубашке. Он был абсолютно нечувствителен к холодной погоде, хотя, возможно, он сам и являлся ее причиной. Эльфы способны своим настроением влиять на погоду. Его красивое мускулистое золотокожее тело было не более совершенно, чем у любого из моделей, чьи имена на слуху. Его длинные золотистые волосы не сияли дюжиной соблазнительных оттенков иных миров. Его безупречные симметричные черты украсили бы обложку любого журнала. Единственное, что указывало на его эльфийскую природу – эти бездонные, древние, радужные глаза. На него все еще стоило посмотреть: смуглый, сексапильный мужчина с чужими пылающими глазами. Но безумного желания сорвать с себя одежду не было, я не почувствовала ни намека на похоть и уж точно не собиралась, ослабев, упасть на колени.

И он сделал это даже без моей просьбы.
Я не собиралась его благодарить. Это было меньшим, что он мог сделать после того, что его раса со мной сотворила.
Он изучал меня, пока я изучала его. Его глаза чуть сузились, затем бесконечно расширились, что на человеческом лице означало бы слишком мало, но на лице эльфа это было выражение изумления. Я задумалась, почему. Потому что я выжила? Неужели мои шансы были столь невелики?

- Я наблюдал за этими защитными контурами и ощутил вмешательство. Я рад видеть тебя, МакКайла.
- Спасибо за спасение, - сказала я холодно. – Как приятно знать, что ты появился именно тогда, когда ты был мне нужен. Ой, погоди, - я издала короткий резкий смешок. – Теперь я вспомнила. Ты этого не сделал. Твое имя буквально развалилось и сгорело, как только я попыталась его использовать.

Если бы он не поместил на мой язык свое имя, я бы не была столь бесстрашна той ночью. Уверенность в том, что Принц Видимых будет доступен по щелчку моих пальцев, переместится из ниоткуда и унесет меня в безопасное место, усыпила мою бдительность. Я чувствовала себя неуязвимой, в то время как этого нельзя было делать. И когда он был мне нужен больше всего, я потерпела неудачу. Было бы лучше, если бы я не рассчитывала на него. Лучше бы Дэни была рядом в ту ночь. Она смогла бы унести меня в безопасное место.

Он развел руки, ладонями вверх, и склонил голову в жесте подчинения.
Я фыркнула. «Круче-только-яйца» Принц Видимых склонял голову передо мной?
- Тысячи извинений не смогут возместить ущерб, который мои сородичи посмели нанести тебе. Мне больно даже думать о том, что ты… - Он смолк и склонил голову еще ниже, будто не мог заставить себя продолжать.
Это был абсолютно человеческий жест.
И я ни капли в это не верила.

- Итак, - я поднялась с земли и отряхнула свой новый кожаный плащ. – И как же ты оправдаешься за то, что подвел меня на Хэллоуин? Бэрронс заявил, что застрял в Шотландии. На самом деле он сказал, что это было «сложно». Это было сложно, В’лейн? – спросила я ласково, закидывая пушку за плечо. Она упал в мой рюкзак. Мне нравился массивный успокаивающий вес моего оружия и боеприпасов.

Он поморщился от моей интонации, заметив ложку дегтя в бочке меда. Пока я была занята тем, что являлась Прий-ей, В’лейн, очевидно, занимался обогащением своего репертуара человеческих выражений. Но все-таки эта мимика отличалась от той, что он демонстрировал вначале. Слишком разнообразна для эльфа.
Радужные глаза встретились с моими.
- Чрезвычайно.
Я сунула в руки в карманы штанов.

- Продолжай, - улыбнулась я.
Он не мог сказать ничего такого, что заставило бы меня вновь доверять чему-то столь же загадочному и обманчивому, как имя эльфа на языке, но мне хотелось посмотреть, как далеко он мог зайти в попытках вновь завоевать мое расположение.

- Моим приоритетом была Эобил, МакКайла. Тебе это известно. Без нее все остальное не имеет значения. Без нее стены никогда не будут восстановлены. Она наша единственная надежда на воссоздание Песни Созидания.

У эльфов был матриархат, и только Королева Видимых владела магией Песни Созидания. Я знала очень мало о Песне – только то, что именно с ее помощью были выкованы стены тюрьмы для Невидимых сотни тысяч лет назад. Примерно шесть тысяч лет назад, когда между нашими расами был заключен Договор, распределяющий сферы влияния на нашей планете, Эобил подлатала эти древние стены, разделяющие эльфийскую и человеческую реальности. К несчастью, ее неумелое вмешательство ослабило стены тюрьмы, что позволило Дэрроку – Гроссмейстеру – обрушить их полностью на Хэллоуин.

Так почему бы Эобил просто не пропеть и не вернуть их обратно?
А потому что Король Невидимых в типично эльфийской воинственной манере убил древнюю Королеву Видимых, прежде чем та смогла передать свои знания следующей. Эобил, последняя из длинной вереницы королев, чья власть ныне была не так сильна, понятия не имела, как пропеть Песнь Созидания. Им была нужна я – экстраординарный ОС-детектор – чтобы найти единственный из оставшихся в мире ключей к воссозданию Песни: Синсар Дабх, смертоносную книгу, в которой хранилась темная магия Короля Невидимых. Король почти приблизился к ее разгадке, но его смертная возлюбленная покончила с собой, и он прекратил свои эксперименты по созданию темной половины эльфийской расы.

- И только я могу найти Книгу, которая ей так нужна, чтобы сделать это, - холодно произнесла я. – И кого же из нас можно пустить в расход?
Его глаза постоянно щурились, и он оглядывался по сторонам. Розовая Мак такого бы даже не заметила. Но я больше не была ею. Выпрямив спину, я встала с ним нос к носу через защитный контур. Если бы я смогла пробиться сквозь него и схватить В’лейна за горло, я бы это сделала.
- О Боже! Ты на самом деле подумал и решил, что меня! Ты знал, что я в беде, и не помог! – прорычала я. – Ты верил, что я это переживу! Или ты решил, что со мной будет проще иметь дело, если я буду Прий-ей?
Его радужные глаза полыхнули.

- Я не мог быть в двух местах одновременно! Меня заставили выбирать. Королева не пережила бы эту ночь. Ее выживание было главным приоритетом.
- Ты сукин сын! Ты знал, что они идут за мной.
- Я не знал!
- Лжец!

- К тому времени как я узнал, что они планировали, было уже слишком поздно, МакКайла! Несмотря на все мое могущество, я не смог предвидеть, насколько опасным стал Дэррок. Никто из нас такого не предвидел. Мы были уверены, что стены будут продолжать ослабевать. Мы даже знали, что в Самайн удастся вырваться еще большему числу Невидимых, но мы не верили, что Дэрроку удастся обрушить стены полностью. Он не только сотворил невозможное, он исхитрился заблокировать всю магию эльфов так же тщательно, как разрушил все человеческие электросети. В тот момент ночью никто из нас не мог перемещаться. Никто не мог изменить форму. Никто не мог обратиться к нашей данной при рождении магии. Мне пришлось нести королеву в новое убежище на человеческих, - сказал он глумливо, - ногах.

- Пока я лежала на своей человеческой заднице и твои, эльфийские, - глумливо произнесла я, - сородичи трахали мне мозги и едва не убили меня.
- Но им это не удалось, МакКайла. Не удалось. Помни это. Ты как королева в своем праве.
- То есть цель оправдывает средства? Это то, что ты думаешь?
- А разве нет?
- Я выстрадала, - проскрежетала я зубами, - Ужасающие, непроизносимые вещи.
- И тем не менее, ты стоишь сейчас здесь. Плечом к плечу с Принцем Видимых. Впечатляюще для человека. Возможно, ты становишься той, кем должна стать.
- То, что меня не убивает, делает меня сильнее? Ты считаешь, что я должна сделать именно такой вывод?
- Да! И радоваться этому.
- Давай-ка я тебе вот что скажу, - я схватила в кулак ворот его рубашки. – То, что меня обрадует, так это день, когда последний из вас будет мертв.

Он как-то странно замер. Целиком.
Я потрясла его. Он не пошевелился.
Я моргнула, и тут до меня дошло. Он был заморожен. Я его «обнулила». Нуль – это редчайший талант ши-видящих, и, если верить Ровене, я – последняя из оставшихся в живых Нулей. Я могу заморозить эльфа простым касанием рук. Я могу включить или выключить эту способность по своему желанию, точно так же, как эльфийские Принцы могут контролировать свою смертоносную эротичность. Я даже не подумала про эффект Нуля, но очевидно, моя враждебность по отношению к его расе вообще, вылезла наружу в желание обнулить. Поскольку он был полностью заморожен, я ударила его несколько раз, вымещая ярость на все эльфийское.
Затем я сосредоточилась на моем ши-видящем центре и заставила его расслабиться.
Мускул дернулся на его совершенном лице. О да, он весьма продвинулся в человеческой мимике.

- Бить меня было вовсе необязательно.
Упс. Я забыла, что они только замирали, когда я их обнуляла, но не оставались бессознательными. Ну и ладно.
- Зато это было здорово.
- Отлично сработано, МакКайла, - сдержанно проговорил он.
- То, что я тебя заморозила? Я проделывала это и раньше.
- Я не об этом, - он взглянул вниз на мою руку.

Я тоже туда посмотрела. А потом еще дальше, на свои ноги.
Я была за чертой защитного контура. Я перешагнула через него и даже не заметила. И не только это. Я держала Принца Видимых за ворот и не была возбуждена. Неважно, какую форму В’лейн принимал в прошлом, я никогда не стояла так близко к нему без того, чтобы не сражаться со непреодолимым желанием заняться с ним сексом. Прямо здесь и сейчас, даже когда он слегка уменьшал свое воздействие. Ну, настолько, по его словам, насколько он мог.
Я потянулась к нему. Прижалась к его совершенному эльфийскому телу. Он тут же прилепился ко мне, скользнул руками вокруг меня и уткнулся лицом мне в волосы. Он был тверд, готов.

Я ничего не почувствовала.
Я отстранилась и взглянула на него. И снова его глаза сузились и расширились. Изумление. Почему? Что его так удивило, когда он меня впервые увидел? То, что я выкарабкалась из состояния При-йи? Или что-то большее, что ему сложно было постичь?
Я приподнялась на цыпочки, наклонила его голову и поцеловала. Его ответ был мгновенным, в нем был весь опыт ста сорока тысяч лет сексуальной практики, но ни капли трудноуловимой, смертоносной «умри-от-секса» способности эльфа.

Я отклонилась назад и уставилась на него. Я чувствовала сильнейшее сексуальное возбуждение, исходящее от него, но не большее, чем могло исходить от любого другого мужчины. И снова мускул на его челюсти дернулся. Было ли такое возможно, что он себя не приглушал? Я слышала, что если постоянно принимать яд и не умереть, ты получаешь иммунитет. Я наглоталась достаточно эльфийского яда?

- Не приглушай себя, - потребовала я.
- Я. Не. Приглушен.
Он еще никогда не выглядел таким обломанным.
- Ты лжешь!
Может ли это оказаться правдой? Неужели все, через что я прошла, дало мне иммунитет к сексуальному принуждению, исходящему от эльфов?

- Нет, МакКайла.
- Я тебе не верю, - я не буду снова себя успокаивать верой во что-то, что не могло быть правдой и глупить, чтобы оно могло быть использовано против меня.
- Я тоже не поверил бы в это. Ни один человек еще не вернулся из состояния При-йи, и, хотя я и рад, что тебе удалось выкарабкаться после того, что с тобой сотворили, я отнюдь не испытываю восторга, что я теперь вынужден предстать перед тобой без чар, без блеска славы, данных мне от рождения. Это были Невидимые, МакКайла, самые последние из отбросов, темнейшие из моей расы, омерзительные. Я - Видимый, и мы абсолютно не такие. Я надеялся, что однажды, когда ты станешь мне доверять, ты позволишь мне разделить с тобой экстаз от того, что такой как я, рядом с тобой. Без боли, МакКайла, и без платы. Но такому не бывать. Ты не представляешь, каким изысканным мог бы стать этот опыт, и теперь никогда не узнаешь.

- Дерьмо собачье, - сказала я. Игры на играх сидят и играми погоняют. Такой моя жизнь не станет. Лгал ли он для того, чтобы нанести удар в спину тогда, когда я буду этого меньше всего ожидать?
- Ты выстрадала полную, неприкрытую мощь трех Принцев Невидимых. Они были внутри тебя. Не могу даже представить, что это с тобой сотворило.

- Четырех, - рыкнула я. – И не стоит напоминать, где они были. Я и так в курсе.
Его глаза сузились в щелки и сверкнули нечеловеческим огнем.
- Четырех? Их было четверо? Кто был четвертый? Бэрронс? Скажи мне!

Я вздрогнула. Такая мысль мне и в голову не приходила. Четвертый, тот, кто скрывал себя от меня, был четвертым Принцем Невидимых. Или нет? Четвертый был эльфом. Или нет? Все мои способности ши-видящей отключились из-за того, что я накануне ела мясо Невидимых, чтобы получить эльфийскую силу и без проблем убежать от погромов. И честно говоря, я не могла поклясться, что четвертый был эльфом. Я только знала, что он отличался чрезвычайной сексуальностью.
Почему он прятал свое лицо? Все, что я заметила, – это проблеск кожи, мускулы и татуировку.
Татуировка.

- Это не мог быть Бэрронс. Он был в Шотландии в ту ночь.
Ярость В’лейна леденила воздух. Температура упала так резко, что мой следующий вдох обжег легкие.
- Не всю ночь, МакКайла. Ритуал Келтаров, который был призван удержать стены между нашими реальностями, был сорван. Круг камней, в котором со дня заключения Договора между королевой и человеком из Келтаров, проводились тайные обряды, был уничтожен, замещен миром Эльфов. Последний раз Бэрронса видели в полночь на Самайн. Он запросто мог оказаться в Дублине до рассвета.

Ух! Тогда почему он тут же не пришел за мной? Почему он не выследил меня по клейму, которое поставил на моем затылке, и не спас меня? И кстати, сколько времени ему понадобилось для того, чтобы забрать меня из моего ада в аббатстве? Те дни были в моей памяти как в тумане.

- Бэрронс не тусовался с Невидимыми или ГМ. Они его терпеть не могут. Даже больше, чем ты.
- Разумеется, - в радужных глазах В’лейна таилась насмешка.
- Напомни мне еще раз, - сказала я приторно-сладким голосом, - а, собственно, почему так?

Он мне никогда не рассказывал, и я не думала, что он сделает это теперь. Но так или иначе я это выясню. Я собиралась так или иначе выяснить все.
Мне нужно было обдумать то, о чем говорил В’лейн. В моем непредсказуемом, зачастую необъяснимом мире, я должна была обдумывать все. Не только то, что у Бэрронса было что-то вроде соглашения с Тенями, но и откуда у него были колоссальные знания о том, чего «смертные никогда не видели, потому что заключенные в тюрьму всегда были» Невидимой частью эльфийской расы. Он был гораздо старше, чем мог быть человек, и я совсем недавно застукала его выходящим из Зеркала Невидимых, которое стояло у него в кабинете в книжном магазине, выносящим убитую с особой жестокостью женщину.

По какой причине Бэрронсу понадобилось превращать меня в При-йю, а затем возвращать назад? Для того, чтобы иметь возможность поизображать героя? Вдруг стать героем дня, в надежде укрепить мою слепую веру раз и навсегда? Не то чтобы это не сработало, но тогда почему бы ему не оставить меня Прий-ей и не использовать? Он мог бы прекратить попытки вернуть мой разум на полпути, оставить меня болтаться где-то посередине между сознанием и бессознательностью, но способной более или менее нормально функционировать в состоянии При-йи, и я бы делала все, что он захочет, только чтобы снова и снова заниматься сексом. Я бы таскалась по свету, охотясь за Темной Книгой, покоряясь, как рабыня, каждому его приказу.
Но он этого не сделал. Он вернул меня полностью. Освободил меня.

- Чего хочет Бэрронс, МакКайла? – мягко спросил В’лейн.
Того же, чего хотел В’лейн и каждый, кого я встретила с тех пор, как приехала в Дублин: Синсар Дабх. Но ни я, ни Бэрронс не могли к ней прикоснуться. Я могла ее выследить, а он верил, что у меня есть необходимый потенциал, при должной тренировке, чтобы, в конечном счете, заполучить ее в руки.
Я не верила, что Бэрронс был четвертым. Это было не в его стиле. Но не было ли это его представлением о «должной тренировке»? Как далеко Бэрронс может зайти, чтобы получить то, чего он хотел? Он был наемником до мозга костей, постоянно пинал меня, стараясь сделать меня суровей, сильней. Чтобы я стала такой, какой он сам хотел меня видеть.

Теперь у меня был иммунитет к убивающим сексом эльфам. Я могла пройти через защитные руны. Я была сильнее, чего могла бы стать, пройдя через то, что могло либо убить меня, либо сделать сильнее. Испытательный полигон: умри или эволюционируй.
Размышлять дальше в подобном духе было для меня просто кошмаром.

- А может, четвертым был ты, В’лейн? Откуда мне знать, что это не так?
Мою кожу окатил мороз. Когда я задрожала, кристаллики льда посыпались на прогулочную дорожку, словно маленький снегопад.
- Я был со своей королевой.
- Это ты так говоришь.
- Я никогда не причинил бы тебе вреда.
- Ты постоянно сексуально мной манипулируешь.
- Только в приятных пределах.
- По отношению к кому?

Его лицо напряглось.
- Ты не понимаешь мою расу. Видимые и Невидимые не выносят друг друга. Мы не вступаем в отношения. И даже сию минуту мы сражаемся, как сражались до того, давным-давно.
- Это ты так говоришь.
- Как мне сделать, чтобы ты не беспокоилась, МакКайла?

- Никак. – Я не могла никому доверять. Полагаться на кого-то, кроме себя. – Я не знаю, кем был в тот день четвертый, но я непременно узнаю. И когда это случится… - Я нащупала успокаивающую тяжесть своей пушки и холодно улыбнулась. С помощью эльфийского оружия или человеческого, я отомщу.
- О да, ты изменилась. – В’лейн изучал меня сузившимися глазами. – Как такое могло случиться? – прошептал он.
- Что? – Требовательно спросила я. Мне не нравилось то, как он на меня смотрел. Очарованный взгляд эльфа не предвещал ничего хорошего.
- Гляди на меня. Я верю, ты сможешь.

Было ли в его голосе неохотное уважение? Он замерцал и внезапно стал чем-то иным.
Я увидела нечто, похожее на то, что было тем утром в церкви, когда трое Принцев Невидимых кружили вокруг меня, постоянно изменяя форму. Мой разум не мог воспринимать то, что я видела, и я предположила, что это было его истинное обличье, которое имело больше измерений, чем был способен воспринимать человек.
Но в отличие от Принцев Невидимых, В’лейн не менял форму за формой. Он принял одну статичную. По крайней мере, я думала, что она статичная. Она не изменялась. Статика и изменение – так эльфы характеризуют все. Например, если человек умирает, они говорят «перестает существовать». Они совершенно не понимают, что такое потеря жизни. Они расценивают это как «изменение». Все они хладнокровные ублюдки.

Мои глаза видели В’лейна, но мозг его не воспринимал. Мы придумали только те слова, которые были нам нужны, и мы никогда не видели ничего подобного. Энергия, но многомерная? Я ни черта не знала об измерениях, только те крохи, которые преподавали в школе о космосе, времени и материи. Мой мозг пытался постигнуть то, что было перед моими глазами… объять это... он почти разрывался пополам, пытаясь увязать картинку с понятными мне образными стереотипами. У меня ничего не получалось найти, и чем больше я безуспешно пыталась искать, тем больше это сводило меня с ума, и, чем больше это сводило с ума, тем больше мне хотелось найти нужный образ. Замкнутый круг. Набирающий скорость. Прекращай с этим бороться, сказала я себе, прекращай искать определение, просто смотри.
Напряжение спало. Я смотрела.

- Ты оценила меня в истинной форме. Смертные не способны на такое, не потеряв рассудок. Отлично сработано, МакКайла. Разве это того не стоило? Ты бы не сделала этого снова?
К моему горлу подступила желчь. Ценой моей души? Вот о чем он думал? О том, что если бы мне был дан выбор, я бы выбрала пройти через то, что случилось на Самайн? Что я выбрала бы падение Дублина, разрушение стен, освобождение Невидимых, чтобы меня изнасиловали и превратили в животное, которое бы пришлось спасать сначала Дэни, а потом Бэрронсу?
- Я никогда бы не выбрала это!

Пострадала не только я сама. Как много людей было убито той ночью и с тех пор?
Он вернулся в человеческую форму.
- На самом деле? Ради такой силы? У тебя иммунитет ко мне – к Принцу эльфов. Ты невосприимчива к сексуальным чарам. Ты можешь смотреть на меня в истинной форме, не сходя с ума. Ты можешь проходить через защитные заклятья. Интересно, что еще ты можешь делать? Что за создание ты теперь?
- Я не создание. Я – человек и горжусь этим.
- Ах, МакКайла, только дурак сможет теперь назвать тебя человеком, - он исчез, но голос его еще звучал. – Твое копье в Аббатстве… Принцесса.

Смех заплясал в воздухе.
- Никакая я не принцесса, - фыркнула я, затем нахмурилась. – И откуда тебе известно, где находится мое копье?
- Приближается Бэрронс.
Слова были почти неразличимы в прохладном утреннем ветерке. Дуновение теплого, знойного воздуха, в резком контрасте с холодным зимним днем, ворвалось мне под рубашку и пощекотало вершинки моих грудей.
Я резко дернула свой плащ и застегнулась.

- Держись подальше от моей одежды, даже в виде такого горячего воздуха, как сейчас, В’лейн.
И снова смех.
- Если не хочешь видеть того, кто эксплуатировал тебя в твоей слабости, возможно, даже сделал тебя такой, иди на юго-восток, МакКайла, и побыстрей.
Моментальный снимок того, что было вчера поздней ночью, промелькнул перед моими глазами: я, обнаженная, обхватываю ногами лицо Бэрронса.
И я пошла.



Точные даты в моей голове, навсегда оставшиеся там, как шрамы на коже.

5 июля: день, когда Алина позвонила мне на сотовый и оставила безумное сообщение, которое я в результате услышала только по прошествии нескольких недель. Она была убита спустя несколько часов после того звонка.

4 августа: в полдень я впервые ступила в Темную Зону, а закончила день на ступенях «Книг и сувениров Бэрронса»

22 августа: ночью у меня случилось первое разрывающее мне череп столкновение с Синсар Дабх.

3 октября: в тот день Бэрронс кормил меня Невидимыми, чтобы вернуть к жизни, и я прочувствовала на себе всю их отравляющую темную эльфийскую мощь.

31 октября: ну да, одного этого достаточно. Я была не в себе несколько месяцев.

Я не имела ни малейшего представления, какое сегодня число, и я пока не могла полностью восстановить свою память, но я знала, что никогда не забуду ни единой мельчайшей подробности.
Большая часть Дублина была поглощена Тенями, превращена в пустошь. Если в городе и был еще кто-то живой, кроме меня, он прятался где-то глубоко-глубоко.
Я часами бродила по зловещим пустынным улицам. Нигде не осталось ни единой травинки, ни кустика, ни дерева. Я знала, что мне не стоит терять времени, особенно потому, что Бэрронс был где-то поблизости, но мне нужно было это увидеть.

Я собирала картинки города как кирпичики, скрепляла и укладывала их в стены решимости: я буду жить, чтобы увидеть собственными глазами, как этот вызов человечеству увенчается провалом.
Несколько газет, оставленных на стендах, были датированы тридцать первым октября, последним днем, когда Дублин еще существовал. Город пал той ночью и больше не поднялся.

Витрины были разгромлены, окна выбиты. Повсюду было стекло, брошенные машины, некоторые валялись на боку, другие сожжены.
Самое ужасное – высушенные обертки (вскоре я бросила их считать), которые были разбросаны на улицах, перекати-поле человеческих останков, то, что Тени находили для себя непригодным.

Я бы заплакала, но, похоже, во мне больше не осталось слез. Я обходила книжный магазин за версту. Я не вынесу, если и он разрушен. Я предпочитала помнить его таким, каким видела в предпоследний раз, каким он был, запертый в полдень на Хэллоуин. Все на своих местах ожидает моего возвращения: толкнуть дверь, проверить почту, подсказать что-то любителям полистать журналы, зажечь огонь, забраться на честерфильдский диван с отличной книжкой и дожидаться первого покупателя.

Каждый уличный фонарь, мимо которого я проходила, был разбит, многие выворочены из своих постаментов, скрученные и брошенные, будто над ними постарались ярящиеся великаны. Тени не имели физической формы, поэтому я решила, что это дело рук какой-то иной касты Невидимых, которым нужно было быть уверенными в том, что, если вдруг каким-то образом электросеть будет восстановлена и запущена, ни одна лампочка не заработает.

Такими же ужасными, как и обертки (я съеживалась всякий раз, когда наступала на них, и они хрустели у меня под ногами), были груды одежды, сотовые телефоны, украшения, стоматологические мосты, протезы и кошельки. И каждая из таких горок становилась тайным могильным холмиком в моем сознании.

Но все же я не удержалась и кое-что подобрала.
Раскрытая финка поймала лезвием свет холодного утра и мое внимание. Я подозревала, что ее владелец пытался пырнуть то, что пырнуть невозможно, пока его пожирали Тени.
- Я найду этому хорошее применение, - сказала я кучке черной кожи, которую венчало ожерелье со стальными черепами. – Обещаю.
Я задвинула лезвие и сунула его в ботинок.

Моей следующей ценной находкой стал кусок живой плоти Невидимого, который валялся на дороге. Я не имела ни малейшего представления, откуда он тут взялся, как и почему, но явно его кто-то сюда притащил. Поедание плоти эльфов не только дает возможность обычному человеку их видеть, включая изначально невидимых Теней, как это может любая ши-видящая, но также дарует суперсилу, усиливает ощущения, наделяет способностью заниматься темными искусствами и чудесным образом исцеляться.

С помощью своей новой финки я нарезала мясо, затем остановилась у разграбленной аптеки, где натаскала банок из-под детского питания, помыла их и - вуаля, у меня наготове был новый запас суши из Невидимых. При условии, разумеется, что я попаду в достаточно катастрофическую ситуацию, чтобы я:

а) была готова пожертвовать своими талантами ши-видящей, которые, похоже, росли семимильными шагами;

б) позволила себе стать уязвимой для собственного копья, которое я надеялась заполучить обратно к концу дня любыми средствами;

в) снова захотела сунуть себе в рот любую часть Невидимого.

Делать все это у меня не было ни малейшего желания.
Я содрогнулась. Интересно: кажется, я уже излечилась от зарождающегося пристрастия к поеданию эльфийской плоти. Я взглянула на баночки из-под детского питания и шевелящееся в них содержимое с отвращением.
Оружие есть оружие, а любое оружие – хорошее оружее.

Вскоре я сидела в слегка помятом Рэндж Ровер Спорт. Я вымела из него обертки, стараясь, пока отстегивала ремни безопасности и аккуратно устанавливала сиденье, сильно не вглядываться в самую маленькую и в плюшевого розового игрушечного медвежонка, и рубашечку, на которой был нарисован дуб без листьев с надписью под ним: «Я ♥ папочку».
Я отправилась в аббатство, придерживаясь обочины, поскольку большая часть дороги была забита брошенными автомобилями. Я сжевала пару протеиновых батончиков, пока ехала, периодически притормаживая у заправок и круглосуточных магазинов, набивая багажник Ровера водой, едой, батарейками и на одной из стоянок – пластиковыми канистрами с бензином, которые оказались уже заполненными, что вызвало у меня смешанные чувства. Бензин был мне необходим, и я была за это признательна. Но не могла не обращать внимания на груды грубой рабочей одежды, бедренные протезы, ирландский рыбацкий свитер и ботинки рядом с тремя канистрами. Вышел ли отец семейства на закате, чтобы набрать бензина для того чтобы запустить электрогенератор? Ждали ли они его где-нибудь до сих пор, прячась в каком-нибудь темном углу?

Где-то через час после того, как я покинула город, я заметила нечто очень странное. Вначале, издалека, я приняла это за огромный, очень низко летящий причудливый самолет. Но стоило мне подъехать ближе, как я смогла разглядеть Невидимого Охотника и эльфа какого-то не виданного мной раньше типа, которые схлестнулись в битве. Они били воздух своими массивными крыльями, терзая друг друга зубами и когтями.

Это Невидимые дрались между собой или Видимые сражались с Невидимыми? Являлись ли еще Охотники хранителями эльфийских законов, как это было в далеком прошлом?
Я этого не знала, и мне было наплевать. Я просто хотела проскользнуть под ними, не замеченная их радаром. Охотники преследовали ши-видящих. Издавала ли я предательский запах? Было слишком поздно возвращаться, и мне было нужно двигаться вперед, поэтому я затаила дыхание и взмолилась всем богам, которых только могла припомнить, чтобы эльфы оказались слишком заняты своим сражением и не посмотрели вниз.

Должно быть, меня услышал один из языческих богов, потому что я проехала под ними без проблем, затаив дыхание и поглядывая на отражающуюся в зеркале заднего вида и постепенно отдаляющуюся битву. Я жадно втянула воздух, представляя себе, что мои руку ни капельки не трясутся.

- Полцарства за Копье, - пробормотала я.
Где-то за полчаса до аббатства меня ожидал другой сюрприз. Грязь сменила промерзшая трава.
По какой-то причине Тени здесь остановились.

Возможно, это было самое далекое место, куда им удалось добраться, и они спрятались в мрачных коллекторах или забились на день под поваленное дерево, чтобы с нетерпением дождаться ночи и продолжить проедать себе путь к аббатству. А может, грунт в этой части страны был невкусным, просоленным веками живущими тут ши-видящими. Может, Ровена и ее веселая компания что-то сделали, чтобы остановить их продвижение. Кто знает? Я же просто была рада увидеть хоть что-то, кроме грязи.
Следующий сюрприз объявился так быстро, что у меня не было шанса отреагировать.

В один миг я зимним ирландским днем ехала по такой узкой дороге, что только большой весельчак мог назвать ее двухполоской, а в следующий…
Я ехала по темному гладкому болоту, под тройным слоем густого дождливого тропического леса, оставляя за собой пенящиеся брызги. Я никак не могла понять, каким образом это случилось, и, что самое главное, почему я не тонула. Я знаю машины. Всех типов. Они – моя страсть. Рэндж Ровер Спорт был огромным коробом весом в 5700 фунтов [1] . Я должна была камнем пойти ко дну. Я выглянула из окна. Ничего, кроме воды под зловеще расцвеченным пространством.

Я моргнула. Что только что произошло? Меня окружали гигантские деревья, какие-то побеги поднимались с их стволов, они выглядели так, словно бриллиантовые орхидеи скрестили с осьминогами. Птицы размером с мой Ровер кружили над деревьями, хлопая кожистыми крыльями. Периодически они ныряли в воду своими клювами, вскидывали назад головы и сглатывали. У них были очень большие, очень острые клювы.

- В’лейн? – произнесла я недоверчиво.
Но тут не было даже намека на В’лейна. В’лейн устраивал «соблазнение», когда перемещал меня. Не «нарушающее покой» и не «потенциально смертельное», хотя именно эти фразы приходили в голову, когда он был рядом.

Но именно перемещение казалось наиболее возможным объяснением тому, что окружающий мир так неожиданно изменился.
Мимо проскользнула колибри. Она была размером с небольшого слона. Ее длинный остроконечный клюв был вполне пропорционален туловищу. Все ошибочно охают и ахают при виде миленьких, изящных, любящих пить подслащенную воду птичек, и далеко не каждому в моем мире известно, что колибри – хищники. Они принимают сладкую водичку, которую мы им предлагаем, только при условии, что она разогреет их аппетит к мясу.
Мясом была я.

Я вжала в пол педаль газа, уходя в занос на воде, уклоняясь от деревьев, птиц и вьющихся лоз. Я не смотрела назад, чтобы узнать, не гонится ли за мной кто-нибудь. Я просто ехала.

Внезапно я снова оказалась в Ирландии. Еще бы 12 футов [2] , и я бы врезалась в дерево.
Я дала по тормозам, проскользив по мертвой траве, и остановилась совсем близко от ствола. Мгновение я сидела, пытаясь отдышаться.
После того, как я увидела бредовую небесную битву эльфов, я подумала, что готова ко всему. Я ошибалась.

Я вылезла наружу, обошла Рэндж Ровер и уставилась на место, где я только что побывала.
Секунд двадцать у меня ушло на то, чтобы сообразить, как это рассмотреть.

Если прищуриться, осторожно скосить глаза и небрежно посмотреть по сторонам, будто подглядывая, можно увидеть серебрящееся измерение страны Фэйри – будто оно пытается спрятаться, а еще лучше устроить мне засаду – накладывающееся на наше.
Если воздух человеческого мира был прозрачен как стекло, воздух Фэйри был плотнее, его рябило, и он был каким-то блеклым.

Мне вспомнилась ночь Самайна, то, как я стояла на колокольне и смотрела, как человеческое измерение и измерение Фэйри состязаются за пространство в мире, не разделенном стенами.
Очевидно, мы проиграли несколько таких битв.

Это меня взбесило. Мне придется взять на заметку еще одну опасность. Темные Зоны были плохи сами по себе. А теперь появились еще и МЭВ: Межпространственные Эльфийские Впадины, которые ввинчивались в мои дороги, таясь и выглядя всеми из себя такими безобидными и кроткими в ожидании подходящего момента, чтобы сорвать покрышку или сломать ось неосторожному путешественнику, выкидывая вас в бесхозную землю с другими физическими законами, враждебными формами жизни и непонятными правилами уличного движения.

Я вернулась в Ровер и захлопнула дверь. Я продолжала вести машину, на этот раз пристальней приглядываясь к местности.
Какие еще сюрпризы мог принести мне этот день?

Я обдумала все потрясения, с которыми уже столкнулась: Бэрронс, занимающийся… ну тем самым, что он делал, с целью затащить меня обратно в реальный мир; открытие, что я теперь имею иммунитет к охранным заклятьям и смертоносному шарму эльфийских принцев; половина Ирландии, захваченная Тенями; небесные битвы эльфов; и теперь еще эти МЭВы.

Я бы ни за что не поверила, что самое сильное потрясение за этот день все еще ждало меня впереди.

_______________________

[1] - 2 585 кг

[2] - 3,6 метра
_________________

 » Глава 8

перевод Fabulous, бета-ридинг Euphony
_________________________________________

Глава 8

Я сделала последнюю остановку милях в двадцати от аббатства, для того чтобы «поиграть» со своей новой пушкой, прицелилась и выстрелила. Опасения типа «Боже-что-если-я-разнесу-себе-башку» были преодолены гораздо быстрее, чем можно было ожидать.

Пушка очень подходила мне, добротная и удобная, как и все оружие, которое я выбирала до этого. Думаю, эта способность как-то закодирована в моей ши-видящей ДНК. Мы рождаемся, чтобы защищать и сражаться. Я подозреваю, что нашей родословной управляют: обрабатывают и отслеживают ее уже очень давно. Целые века, возможно, даже тысячелетия.

Я продолжала ехать в сторону аббатства, преодолевая тысячи защитных заклинаний.
Ровена, разумеется, продолжала загружать свою свору, заставляя их чертить защитные руны и тому подобную ерунду. Конечно, они должны быть загружены под завязку, чтобы у них не оставалось времени взбунтоваться, что, по-моему, они должны были сделать еще черт знает когда. Ну, скажем, до того, как пропала эта идиотская Темная Книга, из-за которой началась эта идиотская война, и все только потому, что кое-кто попросту проморгал эту книгу.

О да, у меня было несколько камешков в огород не-такой-уж-Грандмистрисс.

Я припарковала свой Ровер напротив каменной крепости аббатства, вышла и закрыла его – это был мой трофей, и никто не заберет его – и зашагала к дверям. Рюкзак и МакНимб остались в машине, но пушку я прихватила с собой. Вообще-то я была несколько удивлена, что старуха не встречает меня у входа, со скрещенными на груди руками, напялив очки на нос, и не мечет громы и молнии своими сине-голубыми глазами, окруженная оркестром ши-видящих, чтобы не пропустить меня внутрь. Мы никогда не были лучшими друзьями, а теперь, несомненно, наши «отношения», если их можно так назвать, стали еще хуже.

Честно говоря, мне плевать.
Дверь была закрыта. Я пальнула пару раз из моей новой любимой игрушки и вышибла ее.

Холл был пуст. Неужели не ждали? Я двинулась через холл. Одна за другой были преодолены защитные руны, которые должны были сработать. Я нахмурилась. Или я их вырубила?
Если сейчас я прошла сквозь их защиту, могло ли случиться так, что я не задела ее? Для этого, конечно, надо быть очень проворной. Но на всякий случай я выпустила автоматную очередь. Уверена, это встревожит хоть кого-то из них.

Атака была внезапной, словно из ниоткуда, меня как будто размазала кирпичная стена, и я свалилась на задницу, в третий раз за день. Это начинало надоедать. Нападавший пытался вырвать мою пушку и одновременно крушил меня боксерскими ударами.
Наконец, в поле зрения показалось лицо, я вгляделась и ахнула, и она ахнула, и, прекратив мутузить меня, сгребла в объятьях так сильно, что мне показалось, мой позвоночник вот-вот треснет.

- Мак! – Заорала Дэни. – Ты вернулась!
Я засмеялась и расслабилась. Люблю эту малышку.
- Я уже говорила тебе, что ты стерва, Дэни?
Она скатилась с меня и вскочила на ноги:

- Не-а. Никогда! Я бы точно запомнила. Но ты можешь сказать это еще раз, если хочешь. Можешь рассказать об этом всем, я не обижусь. – Кошачьи глаза сияли на ее девичьем лице.
- Ты та еще стерва, Дэни!
Я встала и повесила свой автомат за плечо. Мы стояли и улыбались, счастливые от того, что видим друг друга. А потом одновременно затараторили:
- Ты в порядке, Мак?
- Что с тобой стряслось, Дэни?

- Ты первая, – сказала она и смерила меня восхищенным взглядом. – Чувиха, ты выглядишь отпадно! Клевый прикид. Чем ты занималась? Штанги таскала или типа того?
Я покраснела и закатила глаза, злясь на себя. Ношу за плечами автомат и при этом краснею? Надо что-то с этим делать. Быстро.

- Чувиха! – продолжала Дэни, глядя на меня с недоверием. – С Бэрронсом? Ты занималась сексом все это время? Именно так он вернул тебя из Нимфоленда? Я с ума сходила, когда ты не вернулась назад. Наверное, не стоило, просто не могла найти тебя нигде. Куда он тебя утащил? Я рыскала по всему Дублину в поисках тебя, ну, как только у меня появлялся шанс ускользнуть от радара Ро. Получалось, правда, нечасто.
Я расслышала сожаление в ее голосе, но она тут же просияла:

- Ты должна рассказать мне все! Абсолютно все!
Я сморщила нос:

- Откуда взялась эта «чувиха» в твоем лексиконе?
- Разве я говорю теперь не так, как ты? Мне пришлось пересмотреть все американские фильмы, я практиковалась!
- А мне больше нравилось, когда ты через слово материлась, и я не собираюсь ничего тебе рассказывать, ни сегодня, ни когда бы то ни было вообще. Все, что тебе требуется знать, – я сейчас в порядке. Я вернулась.

- У тебя был секс с Бэрронсом, и ты ничегошеньки мне не расскажешь? – Она была ошарашена. – Ничего? Ни одной крошечной, малюсенькой детальки?
О, Боже, ЭТИ подростки... Ну что прикажете с ней делать?
- Ничего и никогда!
- Ты отстой!

Я рассмеялась.
- Я тоже люблю тебя, Дэни!
Она захныкала:
- Я спасла тебя!

- Это большое дело, и я должна тебе по-крупному!
- Ты можешь отплатить мне, рассказав о сексе...
- Если ты и впрямь пересмотрела все эти фильмы, детка, то с тебя хватит, с головой.
- Они все не о... ну ты понимаешь... не о нем.

Я присмотрелась повнимательнее. Она стояла, даже не дыша. Куда девалось все ее озорство? Крутая Дэни, шпана Дэни, выглядела так, словно у нее сейчас подогнутся коленки. Мне даже гадать не пришлось:
- Ты втрескалась в Бэрронса? Я думала, ты сходишь с ума по В’лейну.
- По нему тоже, но когда Бэрронс пришел сюда за тобой, чувиха, жаль ты не видела, как он на тебя смотрел!
- Я не чувиха, проехали уже!

Я не собиралась спрашивать...
- Так как же он смотрел на меня?
- Как будто у него день рождения, а ты его именинный торт!

Ну, во всяком случае, этот он не размазал по потолку. Кажется, на этот раз Бэрронс не только получил свой торт, но и съел его...
Меня передернуло. Я категорически отказываюсь развивать эту метафору. Мне всегда было сложно разобраться с мыслями о Бэрронсе, а особенно в случае, когда речь идет о Бэрронсе и поедании торта...

Позже я, возможно, расспрошу Дэни о тех событиях в аббатстве, а сейчас...
- Моя очередь. Что с тобой стряслось?

Все видимые участки кожи этой рыжей девчонки были покрыты синяками. Хуже всего выглядели предплечья, два пальца в лубках, один глаз практически закрыт из-за гематомы, отливавшей всеми оттенками синего, губа рассечена, а на щеках расцветали желто-фиолетовые заживающие фингалы.
Она осмотрелась вокруг с нетерпением.

Я отреагировала немедленно:
- Что? Кто-то идет?
- Здесь теперь ни в чем нельзя быть уверенной, – ответила она и оглянулась опять.
Вообще-то в холле было пусто, но она все же заговорила тише:
- Я пыталась проникнуть в закрытые библиотеки. Как видишь... не вышло.

- Ты что, пыталась проломить дверь на большой скорости?
Она пожала плечами.
- Типа того, в основном я падала... ну, не важно...
- Это важно для меня. Не похоже, чтобы ты обладала даром супербыстрого самоизлечения! Будь осторожней, окей?
Она выглядела слегка удивленной.
- О’кей, Мак.

Неужели всем в аббатстве было настолько наплевать на нее, что простое выражение беспокойства ее удивило?
- Я серьезно. Хорош подвергать себя опасности без особых на то причин.
- Слушаюсь и повинуюсь, Биг Мак! – Она послала мне наглую ухмылочку.

Биг Мак. Мое сердце пропустило удар. Алина когда-то называла меня Детка Мак или Младшая Мак. Я называла ее Биг Мак. Это была такая шутка для посвященных.
- Почему ты назвала меня так?
- Ну, кино, американские штучки, МакДональдс, ну ты понимаешь.
- Не зови меня Биг Мак, если не хочешь чтобы я называла тебя... Дэниэль. – Судя по ее потрясенному взгляду, я попала в точку. – Договорились?
- Договорились!

- Где мое копье?
Она опять насторожилась и стала озираться по сторонам, ее голос стал еще тише
- Не знаю, – ответила она тихо. – Мы подобрали его той ночью в церкви. Кэт принесла его сюда. С тех пор мы его не видели. Вообще-то я надеялась, что она вооружит им кого-то из нас, но не тут-то было...

Я поджала губы. Понятно, почему Ровена его не отдала. Оставила для себя.
- Я тоже так думаю, – ответила Дэни.
Я резко взглянула на нее.

- Нее, я просто знаю, как ты думаешь. В этом мы схожи. Мы обе видим вещи такими, какие они есть, а не такими, какими народ хочет, чтобы мы их видели, или какими бы мы хотели их видеть.
- Где старая ведьма?

Дэни мрачно взглянула на меня:
- Прямо сейчас?
Я кивнула.
- У тебя за спиной.
_________________

 » Глава 9

Перевод Kliomena, бета-ридинг Euphony
_________________________________________

Глава 9

Я развернулась, выхватывая свой пистолет.
И вот оно: мое самое сильное, совершенно сбивающее с толку потрясение этого дня. Намного более шокирующее, чем распространяющиеся Темные Зоны, небесные сражения и Межпространственные Эльфийские Впадины.
Там стояла Ровена, облаченная в наряд Грандмистрис – традиционную одежду ордена, основанного с целью охоты и уничтожения эльфов, – рука об руку с эльфом. С эльфом, который только что перенес ее прямо сюда.
Неудивительно, что Дэни нервно оглядывалась по сторонам. И не удивительно, что В’лейн знал, что мое копье находится в аббатстве. Он был в аббатстве.

Причем, в сговоре с Ровеной. Видимо, для того чтобы переносить ее.
Я опустила пистолет и взглянула на В’лейна.
- Это такая шутка? Думаешь, это смешно? Почему ты не перенес меня сюда, раз уж все равно сюда направлялся?
Ровена не смогла бы задрать нос выше, разве что лежа на спине.
- Этот принц Туата-Де больше не принадлежит тебе, как и копье. Он узрел свет, который ты не смогла рассмотреть. Теперь он помогает всем ши-видящим, а не только одной.
Да ну? Это мы еще посмотрим. И по поводу принца, и по поводу копья.

- Я обращалась к В’лейну, старуха, а не к тебе.
- Он не отчитывается перед тобой.
- Неужели? – я рассмеялась. – Думаешь, он будет отчитываться перед тобой?

Только глупец будет думать, что принц Туата-Де будет перед кем-либо отчитываться. Особенно если этот кто-то в нем нуждается.
- Ты борешься за меня, МакКайла? Я нахожу это… привлекательным. – В’лейн тряхнул своей златовласой головой. – Я раньше видел такое в людях. Это называется ревностью.
- Если ты так думаешь, то у тебя проблемы с трактовкой тончайших человеческих эмоций. Это называется не ревность. Это называется «ты действуешь мне на нервы»
- Собственничество.
- Иди в задницу.
- А она выглядит лучше, чем тогда, когда я видел ее в последний раз.
- Она тренировалась, - вставила Дэни.
- Не фиг таращиться на мой зад, – отрезала я.
- А Бэрронсу, значит, можно?

Температура в комнате резко упала.
От холода у меня пошел пар изо рта.
- Мы говорим не о Бэрронсе.
Мы никогда не собирались говорить о Бэрронсе.
- А я бы хотела поговорить о Бэрронсе, - сказала Дэни.

- Ты сделала свой выбор, - холодно проронил В’лейн.
- Я ничего не выбирала. Я была не в себе. Так вот в чем все дело, В’лейн? В Бэрронсе? Похоже, ты ревнуешь. Как собственник.
- Так и есть, - согласилась Дэни.
- Заткнитесь все! – рявкнула Ровена. – Все! Ради Девы Марии, разве вы не видите, что мир вокруг вас разваливается на части, пока вы стоите здесь, препираясь, словно дети? Ты, - она указала пальцем в меня, - ши-видящая, а ты, - она ткнула пальцем в руку В’лейна, и он казался удивленным тем, что она сделала, - принц Туата-Де! – она сердито глянула на Дэни. – И не заставляй меня приниматься за тебя. Думаешь, я не знаю, откуда у тебя все эти синяки? Знаю. Я Грандмистрис, а не гранддура. Хватит!

- Заткнись сама, старуха, – ровно ответила ей я. – Я буду препираться, пока мир разваливается на части, если мне этого хочется. Я сделала больше добра и принесла меньше вреда, чем ты. У кого была Синсар Дабх с самого начала… и кто потерял ее?
- Не суй свой нос в дела, которых не понимаешь, девчонка!

- Так помоги мне понять их. Слушаю тебя внимательно. Где – нет, как – вы хранили Книгу? – это мне больше всего хотелось узнать. Знание того, как прикоснуться, как удержать Синсар Дабх, было ключом к использованию ее силы. – Что произошло? Как вы потеряли ее?
- Ты будешь отчитываться предо мной, ши-видящая, - прошипела она, - а не наоборот.
- Кто сказал такую чушь?
- Так будет, пока ты в моем аббатстве. Сейчас самое время повнимательней оглянуться вокруг себя.

Прозвучало угрожающе.
Впрочем, я уже и без ее угроз слышала, как во время нашей перебранки вокруг нас собирались ши-видящие. Зал огромен, и по приглушенному бормотанию я догадывалась, что позади меня их несколько сотен.

- Что ты сделала с тех пор, как пали стены, Ровена? – потребовала я ответа. – Ты уже нашла Книгу? Ты совершила хоть что-то, что может вернуть порядок в наш мир? Или ты по-прежнему давишь своей властью женщин, которые могли бы принести больше пользы, если бы обладали хоть капелькой свободы? Ты из кожи вон лезешь, чтобы не дать им почувствовать себя теми, кем они являются, связывая их по рукам и ногам своими правилами и наставлениями. Ты держишь их на привязи, в то время когда должна помочь им научиться летать.

- И обречь их на смерть?
- В любой войне есть потери. Это им выбирать. По праву рождения. Мы сражаемся. И порой платим ужасную цену. Поверь мне, я знаю. Но пока мы дышим, мы поднимаемся из пепла и сражаемся вновь.
- Ты принесла Сферу, напичканную Тенями!
- Ты сама в это не веришь, - насмешливо сказала я. – Если б верила, то убила бы еще тогда, когда я была При-йей, неспособной защитить себя. Бьюсь об заклад, что именно тот факт, что я стала При-йей, и убедил тебя, что я не сотрудничала с Гроссмейстером, – я пожала плечами. – Зачем идти на попятную? В этом нет необходимости.
- И среди шпионов бывают шпионы.

- Я не одна из них. И я останусь здесь, в твоем аббатстве, пока ты не поймешь этого.
Она сморгнула. Я ошарашила старуху. Я не ожидала приглашения. Я остаюсь с ее позволения или без него. Открыто или нет. Плевать мне, как. В этих стенах находятся две необходимые мне вещи: мое копье и ответы, и я не уйду без них.
- Мы не желаем твоего присутствия здесь.

- Я не желала убийства моей сестры. Я не желала узнать, что я ши-видящая. Я не желала быть изнасилованной принцами Невидимых. – Я перечисляла свои печали, но излагала их кратко. – Вообще-то, я не желала ничего из того, что произошло со мной за последние несколько месяцев. Положа руку на сердце, я и сама не хочу присутствовать здесь, но ши-видящая делает то, что должно быть сделано.
Мы уставились друг на друга.

- Ты согласишься быть под контролем? – наконец, весьма напряженно поинтересовалась она.
- Это можно обсудить, – обсудить, где будут границы этого контроля. Я бы смирилась с любым ее контролем, если это будет полезно для меня. Если нет, я пошлю ее ко всем чертям. – Как идет охота на Книгу, Ровена? – ответ мне известен. Никак. – Кто-нибудь видел ее в последнее время?
- Что ты предлагаешь?

- Отдай мне копье, и я отправлюсь на охоту.
- Ни за что.
- Тогда, прощай, – я прошла мимо нее в сторону двери.
Позади меня ши-видящие разразились бурными комментариями. Я улыбнулась. Они были в отчаянии. Они устали быть взаперти и сидеть, сложа руки. Не хватало только маленького вмешательства, чтобы разгорелся бунт, а я была готова вмешаться.
- Тишина! – произнесла Ровена. – А ты, - бросила она мне в спину, - стой, где стоишь!

В зале воцарилась тишина. Я остановилась у двери, но не обернулась.
- Я не отправлюсь на поиски Книги, если не буду в состоянии защитить себя, – я умолкла и хорошенько прикусила свой язык, перед тем как добавить: - Грандмистрис.
Тишина стала напряженной.
- Можешь взять с собой Дэни с ее мечом, – наконец сказала она. – Она защитит тебя.
- Отдай мне копье, и я возьму ее с собой. И любых ши-видящих, которых ты захочешь послать вместе со мной.
- Что помешает тебе просто уйти и отвернуться от нас в ту же минуту, как я отдам тебе копье?

Я обернулась. Руки сжались в кулаки, губы в ухмылке обнажили зубы. Позже Дэни поведает мне, что я выглядела, как какой-то зверь и ангел мщения одновременно. Это впечатлило даже ее, а этого ребенка трудно впечатлить.
- Мне не все равно, вот что, - рявкнула я. – Я пришла сюда по мертвой земле. Я видела повсюду обертки, которые когда-то были людьми. Я видела детское сиденье в Ровере перед тем, как забрала машину себе. Я знаю, что они творят с нашим миром, и я или остановлю их, или умру, пытаясь это сделать. Так что хватит, черт возьми, наседать на меня – чем ты, собственно, и занималась с момента нашего знакомства – и очнись! Я не из команды плохишей. Я – хорошая. Я та, кто может помочь. И я помогу, но на моих условиях, а не на твоих. Иначе я пошла отсюда.

Дэни прошла мимо Ровены и присоединилась ко мне.
- И я иду с ней.

Я глянула на нее, губы мои приготовились ответить «нет», но я остановилась. Разве не за это я сейчас боролась? Дэни достаточно взрослая, чтобы выбирать. В моей трактовке, достаточно взрослая, чтобы убивать, значит, достаточно взрослая, чтобы выбирать. Уверена, в аду есть особое местечко для лицемеров.
Кэт выступила вперед из толпы. Из всех знакомых мне ши-видящих, эта обладающая тихим упорством сероглазая брюнетка, возглавлявшая маленькую группу, которая напала на меня в «Книгах и Сувенирах Бэрронса» в тот день, когда я непреднамеренно убила Мойру, казалась мне наиболее здравомыслящей, непредвзятой и твердо нацеленной на достижение конечного результата в виде избавления нашего мира от эльфов. Мы с ней встречались пару раз, пытаясь сотрудничать. Я по-прежнему хочу этого, если и она готова. В свои двадцать с небольшим она обладала непоказной спокойной уверенностью, которая присуща гораздо более старшему возрасту. Я знаю, что она имеет влияние на остальных, и мне стало интересно, что она хочет сказать.

- Она – оружие, Грандмистрис. И нравится вам это или нет, она может быть полезней всего, что у нас имеется.
- Ты больше не обвиняешь ее в трагедии со Сферой?
- Она может остаться и помочь нам избавиться от этих долбаных ублюдков, если она так невинна.
- Следи за своим языком, – резко бросила Ровена.

Я закатила глаза.
- О, не цепляйся к словам, Ровена. Это война, а не фестиваль культурной речи.
Кто-то тихо фыркнул.
- В войне должны быть правила!
- Война должна принести победу! – выпалила я в ответ под довольный гул голосов.
- Как насчет голосования? – предложила Кэт.

- Хорошо! - Ровена и я рявкнули одновременно, и недовольно переглянулись. Могу сказать, что она ни секунду не верила в то, что я могу выиграть, иначе бы она не согласилась на это. Впрочем, я тоже не была в этом уверена, но догадывалась, что общая нервозность и годы недовольства ее правлением давали мне почти равные шансы. У Кэт имелось много последовательниц среди ши-видящих, а она отстаивала мою позицию. Даже проиграв, я, по крайней мере, буду знать, кто на моей стороне.
Кэт обернулась лицом к залу, в котором все пополнялись и пополнялись ряды ши-видящих.

- Сейчас все зависит от нас, так что тщательно все обдумайте и скажите: останется она или уйдет? Если вы за то, чтоб она осталась, то поднимите правую руку и держите, пока я не засчитаю ваш голос.
Голосование было очень напряженным.
Я победила с минимальным отрывом.
Я запечатлела в памяти лицо каждого, кто голосовал против меня.

- Какого черта В’лейн делает здесь? – я потребовала ответа, как только осталась наедине с Дэни.
Но перед этим прошло несколько долгих часов. После моей победы в голосовании Ровена решила покомандовать мной перед остальными ши-видящими, чтоб узнать, покорюсь ли я ее приказам. Она приказала мне уничтожить, по меньшей мере, дюжину Теней в аббатстве, прежде чем я смогла поесть или отоспаться. Таким образом я должна была отработать свое содержание в аббатстве.
На этот раз я подчинилась.

Я не только получила удовольствие, выслеживая Тени и вытаскивая их на послеполуденный свет – я достаточно долго лицезрела их в качестве соседей в магазине, чтобы знать, где они больше всего любят прятаться, – но и научилась выбирать, как сражаться. Я поняла важность отказа от пары-тройки мелких битв, чтоб вывести своего противника из равновесия и заставить его недооценить меня. Ровена будет верить, что я на все сто готова к сотрудничеству до того момента, пока ее подопечные не взбунтуются и не свергнут ее. Я же не намеревалась оставаться в аббатстве надолго. Я здесь ради моего копья, ради ответов и ради того, чтобы вдохновить на восстание последовательниц Грандмистрис. Пробудить в них их призвание. Заставить их сбросить старуху и стать теми, кем он могут быть.

- Он появился в тот день, когда Бэрронс забрал тебя, - сказала Дэни. – Тебе надо было это видеть! Услышав, что тебя нет, он просто озверел.
- Эльфы не озверевают, Дэни.
Бесстрастные, они редко проявляют эмоции. Даже недавние реакции В’лейна не подходили под определение «озверел».
Ее глаза широко распахнулись.
- Чувиха, он заморозил Ровену.
- То есть превратил ее в глыбу льда?

Дэни использовала столько сленга, что ее временами трудно было понять. Поскольку Ровена жива, я догадалась, что она говорит в буквальном смысле.
Дэни кивнула.
- По самую шею. Голову оставил, чтоб она могла говорить. Затем пригрозил, что даст ей щелбан, и она увидит, как будет распадаться на кусочки. Это было чертовски круто!
- Зачем?
Она пожала плечами.

- Он был сильно удивлен тем, что Ро отпустила тебя. Я сказала ему, что ничто не могло остановить Бэрронса, но это разозлило его еще больше. Он рассказал, что застрял, охраняя королеву, и не мог добраться до тебя. Думаю, он хотел сделать то же, что сделал Бэрронс, а когда узнал, что Бэрронс опередил его на пару часов, совершенно взбесился. Я думала, что он заморозит всех нас.

- Почему он до сих пор здесь? И как после того маленького фокуса они с Ровеной стали такими закадычными друзьями?
Я старалась не думать о том, что могло бы быть, если бы В’лейн первым добрался до меня. Не думаю, что секс с другим убивающим сексом эльфом привел бы к чему-нибудь иному, кроме того, что я осталась бы При-йей. Я с трудом могла представить себе В’лейна, рассказывающего мне истории о моем детстве или показывающего фотографии моей семьи, чтоб вернуть мне здравый рассудок.
Дэни ухмыльнулась.

- Проще показать.
Она двинулась ко мне так быстро, что превратилась в размытое пятно и исчезла.
Затем исчезла и я, или точнее, исчез зал, где мы стояли, и я не могла различить ничего, кроме движущихся пятен и шума. Я чувствовала руки Дэни на своих плечах. Она несла меня куда-то на экстремально высокой скорости.
Я ударилась локтем обо что-то, что проворчало.

- Ой! – пискнула я.
Дэни фыркнула.
- Лучше держи свои локти поближе к телу.
- Смотри куда прешь, детка! – выкрикнул кто-то.
- Ой, пардон, - пробормотала Дэни.
Что-то врезалось мне в бедро.
- Ой, - опять сказала я.
Услышала, как кто-то чертыхнулся, но звук быстро утих.

- Мы почти на месте, Мак.
Когда мы остановились, я хмуро глянула на нее и потерла локоть. Неудивительно, что сама она все время в синяках.
- Давай в следующий раз просто пройдемся пешком, ладно?
- Шутишь? Передвигаться так – это самая клевая в мире штука! Обычно я не такая неуклюжая, но сейчас из-за твоего присутствия слишком много народу повылезало из своих комнат, и все они судачат о тебе. Я знаю эти коридоры как свои пять пальцев. Я могу с закрытыми глазами найти дорогу, но долбаный народ путается под ногами.
- Может, тебе стоит убедить их подавать сигналы о поворотах, - сухо сказала я. – Так, как вы делаете это, когда разъезжаете на велосипедах в качестве курьеров.

Ее личико просияло.
- Думаешь, они согласятся?
Я хмыкнула.
- Сомневаюсь. Мы не состоим в числе их любимчиков. – Я осмотрелась. Мы находились в громадной комнате, заполненной U-образными столами и парой дюжин стульев. – Зачем ты привела меня сюда, и что…

Я умолкла, уставившись мимо нее на громаднейшие карты, которыми были увешаны стены.
Через миг я медленно обернулась.
- Мы называем это место Военной комнатой. Здесь мы следим за разными событиями.
Вся комната от потолка до пола была обклеена картами. Повсюду виднелись какие-то примечания, написанные на бумажках, которые были прицеплены к картам, в них были вставлены и на них наклеены другие, и так бесконечное множество раз. Некоторые города имели эмблему ши-видящих в виде неправильного трилистника, нашей клятвы «видеть, служить и защищать».

- И где ключ к разгадке всех этих картинок? – что означают все эти символы и заметки?
Дэни заметила, куда я смотрю.
- Трилистники указывают на штаб-квартиры зарубежных отделений «Почтовой службы». Ключа нет. Ро нам его ни за что не выдаст. Комната почти всегда охраняется заклятьями.
- У нас так много офисов?

Это было невероятно. Нас в мире намного больше, чем я могла предположить. Организация ши-видящих распространена по всему миру уже давно. Наша «война» стала всемирной, пока я была вне игры. Невидимые не оставались на одном месте с тех пор, как освободились. Они расползлись по всей планете и согласно тому, что я видела на картах, каждая каста явно предпочитала определенный тип климата. Рисунки и заметки располагались повсюду. Мне потребуется пара деньков, чтоб вникнуть во все это. Я медленно прошлась вдоль стен.

- Что это? – я указала на две соседние области, отмеченные коричневыми наклонными линиями.
- Болота. У какой-то касты Невидимых пунктик на болотах. Они убивают так же быстро, как и Тени. Мы к ним не приближаемся.
- А это?
Квадраты, жирно обведенные черным маркером.
Дэни вздрогнула.

- Некоторые из них охотятся на детей, совсем маленьких. Они их где-то держат, прежде чем… делают с ними что-то. Мы пытаемся отыскать их и освободить.
Я резко вдохнула и опять пошла. Остановилась, достигнув колонки дат, с написанными рядом цифрами, которые были зачеркнуты множество раз.
Последней датой значилось первое января.
Цифра рядом с ней – на пару миллиардов меньше тех почти семи миллиардов, что должны были там значиться.
Я указала пальцем и даже не попыталась скрыть, что он дрожит.

- Эта дата и цифра означает то, что я думаю? Это так мало нас осталось на этой планете?
- По нашим подсчетам, - ответила Дэни, - население земли сократилось более чем на треть.
Это было одно из нескольких полных, хорошо продуманных предложений, что я когда-либо слышала от нее. Я пристально посмотрела не нее и на секунду увидела абсолютно другую Дэни – удивительную, сообразительную тринадцатилетнюю девчонку, брошенную всеми, кому она когда-либо доверяла или кого когда-либо любила, в сошедшем с ума мире. Это было так быстро замаскировано беззаботной ухмылкой, что я засомневалась в увиденном.
- Ну как, чувиха? Ничего так картинка?

Ее зеленые глаза сверкнули.
- Еще раз назови меня «чувихой» и будешь навеки Дэниэль, – я снова уставилась на карты. Я не смогу сегодня уснуть. Треть населения нашего мира погибла. – Как долго я… была вне игры? Какое сегодня число?
- Седьмое января. И, прости, это просто вырвалось.

- Какое все это имеет отношение к В’лейну?
«Продолжай говорить», сказала я себе, так ты не раскиснешь. Мы утратили треть населения земли! Более двух миллиардов людей мертвы! Они умирали все то время, пока я была бездумным животным. Чувство вины начинало душить меня.

Я прошлась вдоль карт по всей комнате, выискивая Джорджию, чувствуя липкий страх внутри. На территории штата были две чернильные точки, одна – над Саванной, другая – над Атлантой, оба города находились в нескольких часах езды от Эшфорда, моего родного городка. Большинство точек на карте совпадали с расположением важных городов.
- Что означают темные пятна? – напряженно спросила я, опасаясь, что уже и так знаю ответ.
- Темные Зоны, - должно быть мое лицо выдало мои эмоции, поскольку она торопливо прибавила: – В’лейн навещал твоих родных. Сказал, что они в порядке.
- Недавно?

Она кивнула.
- Он продолжает следить. Говорит, что делает все, что в его силах.
Я глубоко вдохнула, впервые с того момента, как увидела эти карты.

- Как Тени сумели так быстро распространиться? – я нервничала. – Как вообще они перебрались через океаны? Неужели нигде в мире нет электричества?
- В’лейн говорит, что сначала другие Невидимые помогали им, пока не решили, что Тени пожирают их новые владения слишком быстро. Теперь он говорит, что Невидимые сражаются друг с другом за территорию. Некоторые из них даже пытаются вернуть электричество, чтоб избавиться от Теней.
Я вспомнила увиденную небесную битву, гадая, по какому поводу она была.

- Когда я была в Дублине и искала тебя, я видела людей, идущих с Носорогами в какой-то заколоченный досками бар. Я не пошла за ними, потому что растерялась на хрен. Это были девушки, Мак. Не знаю, были ли они При-йями, но с виду не были на них похожи. Они шли, как будто сами хотели идти, – ее лучистый взгляд помрачнел. – Мак, я думаю, что Невидимые – это типа новых вампиров для таких вот гребаных поклонниц.

- В’лейн знает обо всем этом? Светлый Двор делает что-нибудь по этому поводу? – я была в ужасе. У нас в руках был мир неограниченных возможностей для потакания любым из наших желаний по одному щелчку пальцев, и большинство моих друзей не имело такого папу, как мой, который говорил: «Не путай интенсивность эмоций с их качеством, детка», когда я связалась со школьным сердцеедом Томми Ральстоном. Чем больше он западал на моих подруг, тем сильнее я пыталась удержать его. Похоже, что я питала слабость к тому, что заставляло меня сильнее чувствовать, несмотря на то что это причиняло мне боль. «Боль – это не любовь, Мак. От любви тебе становится хорошо». Я скучаю по папе. Мне нужно увидеть родителей. Увидеть своими собственными глазами, что они в порядке.

- В’лейн говорит, что они пытаются остановить худших из Невидимых, - сообщила Дэни, - но они не могут убивать друг друга, потому что они бессмертные, а меч и копье у нас. В’лейн говорит, что Светлый Двор хочет вернуть их, но пока еще никто не пытался отобрать их у нас. Он думает, что это всего лишь вопрос времени.
Хаос. Полнейший хаос. Невидимые на свободе, сражаются с Видимыми и сами с собой, набирают себе поклонниц, вроде банды готов Мэллиса. Не удивлюсь, если культ Мэллиса просто превратился в новый культ более экзотичной опасности в городе.
Трети населения мира больше нет!

Все из-за того, что нам не удалось удержать стены на Хэллоуин. Потому что я потерпела неудачу. Я закрыла глаза и потерла их, словно так могла стереть пугающую реальность мира, в котором каждый третий теперь мертв, или хотя бы выкинуть это из головы.

- Сначала мы понятия не имели, что вообще твориться. Ни телефона, ни факса. Ни электронки, ни Инета. Ни телевидения, ни радио. Типа мы в каменном веке живем. Ну, может не совсем так ужасно, - добавила она с усмешкой, - но суть ты уловила. Затем В’лейн предложил помощь. Сказал, что может перемещаться, собирать слухи, узнавать, что творится, переносить сообщения, перемещать Ро. После того как он ее так заморозил, она ему ни на йоту не доверяла. Не то чтоб она вообще ему когда-то доверяла. Но от такого предложения грех было отказаться.

- А что с Синсар Дабх? Я так понимаю, что никто пока не наложил на нее лапу?
Она покачала головой.
- Кто-нибудь видел ее в последнее время?
Она опять покачала головой.

- Я думаю, что это и есть настоящая причина, по которой Ро разрешила тебе остаться, и она сделала бы то же самое, даже если б они проголосовали против тебя. Правда, издевалась бы побольше. Они с В’лейном обменивались информацией баш на баш. Она рассказала ему то, что я видела на улице в тот день, когда спасла тебя…
- Я-то думала, откуда В’лейну известно об этом.

Я могла бы счесть его знания о принцах Невидимых подозрительными, но оба – и В'лейн, и Бэрронс, кажется, всегда все обо всем знали. Это меня больше не удивляло.
-… в обмен на то, что он рассказал, что ты узнала, как Книга передвигается. Что ты нацеливалась на нее, отслеживая худшие преступления. Но сейчас столько насилия повсюду, и нет ни газет, ни телека, а потому нет и никакой возможности отыскать эту долбаную штуковину.

Я подумала об этом и улыбнулась.
- Нет никакой возможности, кроме меня.
Сейчас я была еще важнее.
Дэни отразила мою улыбку.

- Ага. Получается, что мы с тобой – самое забойное оружие, которое у нее есть.
- Но она по-прежнему прячет меч от тебя, не так ли, Дэни? Отдает с неохотой?
Дэни состроила кислую мину и кивнула.
Пришло время для бунта, и Дэни была определенно готова.

- Тебе не кажется неправильным то, что две самые могущественные ши-видящие в этом аббатстве не вооружены до зубов в любое время дня и ночи? Ты не думаешь, что раз ты такая суперсильная и супербыстрая, ты заслуживаешь носить меч? Бьюсь об заклад, что даже твой слух сверхчувствительный, не так ли? Именно поэтому ты услышала, как я вхожу сегодня, хотя никто больше не смог, да?
Она кивнула.

- Ты потрясающая, Дэни. Ты самый ценный актив на счету у Ровены. И посмотри на меня – я не только могу выследить Книгу, я могу обнулить этих ублюдков. Заморозить их, превратить в неподвижный кусок плоти, пока мы будем их убивать. Помнишь ночь, когда мы бились вместе?

Это было изумительно. Я хотела сделать это снова. Я хотела бы делать это каждую ночь, пока ночь не будет снова принадлежать нам. Я хочу быть там, подкрадываясь, охотясь на них, точно так же, как они охотятся на нас. Я больше не желаю испытывать страх. Пришло время им бояться меня.

Ее глаза сузились, губы приоткрылись в резком вдохе, и она вновь кивнула. Рука, которая обычно держала меч, сжималась и разжималась, как и моя, когда у меня не было копья, и я думала об эльфах. Я задалась вопросом, не выглядела ли я точно так же не по-человечески в такие минуты.

Мне не надо было смотреть в окно, чтобы знать, что наступала ночь. Я нутром могла ощущать приближение сумерек, точно так же, как, наверное, это делали вампиры. Неважно, насколько усиленно охранялся периметр аббатства, без моего копья я чувствовала, что мне не хватает какой-то части – самой главной части меня. Может быть, у меня и был иммунитет к эльфийским чарам «умри-от-секса» – хотя я не полностью ему доверяю, пока не проверю его на каком-нибудь эльфе, кроме В’лейна, – но они могут взять меня в плен, если им хватит сил. И если у них не получится превратить меня в При-йю на этот раз, они могут просто пытать меня, чтобы заставить сделать то, что им понадобится. Иммунитета к пыткам у меня не было. Боль мне не нравилась. Весьма сильно не нравилась. Мне нужно мое копье. Сию минуту.

- Дэни, мы с тобой были созданы для этого оружия. Никто не может пользоваться им так, как мы! Никто не имеет такой силы или стольких способностей. Пряча от нас копье и меч, Ровена делает всех нас уязвимыми. Как смеет она сидеть в своем кабинете с оружием, которое может убить эльфа, оставляя все аббатство незащищенным? Она слишком стара, чтоб воспользоваться им! Если эльфы прорвутся сквозь охрану, от нее не будет толку в битве. Мы живые мишени. Она знает, что Видимые хотят вернуть свои святыни. Это только вопрос времени. Разве не должно быть это оружие в руках двух ши-видящих, которые могут их защитить? И разве это не мы?

- Что ты задумала? Хочешь вместе пойти поговорить с ней? Напасть на нее? Сказать, что она обязана отдать оружие?
Дэни выглядела потрясенной этой идеей.
Я фыркнула.

- Поговорить? Вряд ли. Ровена нуждается в небольшой встряске. Мы не работаем на нее. Мы не отчитываемся перед ней. Мы работаем с ней. В силу своего выбора. Или вообще не работаем.
Страх боролся с диким ликованием на юном лице.
- Знаешь, ведь если мы пойдем на это, дороги назад не будет, - чуть дыша, проговорила она.

- А кому нужна дорога назад? – холодно спросила я. – Я хочу двигаться вперед. А если все время оглядываться через плечо, переживая о каждом новом шаге, то вперед идти невозможно. Сомнения смерти подобны.
- Сомнения смерти подобны, - эхом воинственного клича отозвалась Дэни и ударила по воздуху кулаком. – Я с тобой, Мак.
_________________

 » Глава 10

перевод Laskiell, бета-ридинг Euphony
_______________________________________

Глава 10

Иногда в моей жизни бывают такие моменты, когда я чувствую, что я именно там, где должна быть, занимаюсь тем, чем должна. Я всегда обращаю на них внимание. Как будто это сигналы из космоса, которые дают мне знать, что я на верном пути. Теперь, повзрослев, я оглядываюсь на свое прошлое и замечаю тот или иной поворот, что я пропустила, и сейчас, когда я знаю, какую цену мне придется платить за все недосмотры, я смотрю по сторонам гораздо внимательнее.

И сейчас был как раз один из таких прекрасных моментов – я мчалась в Дублин на отлично укомплектованном Рэйндж Ровере. Светила такая яркая и полная луна, что если бы я захотела, то могла бы ехать с выключенными фарами. Рядом со мной была Дэни, вооруженная Мечом Света, а я держала Копье Судьбы. Я чувствовала, что у меня в руках бесценное сокровище, ощущала его вес, объем, то, как идеально оно подходит к моей ладони.

Получить меч оказалось совсем не трудно, да я и не думала, что с этим возникнут проблемы. Правда была в том, что Дэни могла бы взять все, что только пожелает. Она знала все тайники Ровены, а она была просто специалистом сносить двери на лету. Ровена держала ее под контролем, играя на ее страхе перед неодобрением. Дэни тринадцать, и поскольку с ней почти все время обращались как с изгоем, она просто жаждала хоть чуточку одобрения и внимания, которые получала так редко.

Теперь у нее есть мое одобрение и мое внимание, причем не зависящие ни от каких обстоятельств. Ну, по крайней мере, ей не требовалось для этого мне прислуживать. Я бы никогда так с ней не поступила.

С копьем дело обстояло сложнее. Как мы и думали, оно было у Ровены при себе. Я и не думала, что нам удастся его просто похитить. Я просто хотела забрать его и побыстрей сбежать. И для этого, а также по огромному количеству других причин, мне нужна была Дэни. Мы врезались в Ровену на высокой скорости. И пока я держала старуху, которая старалась отбиться от меня, лежа на полу, Дэни на такой же высокой скорости обыскала ее, рывком вытащила копье из специального кармана, который старуха пришила к своей одежде, затем схватила меня и на полной скорости понеслась со мной прочь оттуда.

Вопли Ровены пробудили все аббатство. Мы ворвались в ночь, преследуемые криками «Предатели, предатели»!

- Мы никогда не сможем вернуться в аббатство, Мак, - Дэни одновременно выглядела взбудораженной и очень юной, такой я ее еще никогда не видела. Я помнила, что значит быть подростком и совершенно ей не завидовала. Эмоции бурлили и сменяли друг друга так быстро, что было трудно понять, что ты на самом деле чувствуешь в данный момент. Я засмеялась.

- О, мы вернемся Дэни. Мне там кое-что нужно, – ответы, множество ответов. Завтра я собираюсь подумать, как забраться в запрещенные библиотеки и набрать свое собственное войско ши-видящих.
- Они никогда не примут нас обратно, Мак. Мы объединились и оказали Ровене открытое неповиновение. Мы изгои. Навсегда, – она говорила и с горечью, и с гордостью одновременно.

- Верь мне, Дэни. У меня есть план, – я задумала его, пока выслеживала Тени и выгоняла их наружу. - Они примут нас обратно, я обещаю.
Более того, я планировала взять их с собой. Но для начала мне нужно сделать большое заявление. Я должна показать им, как все может быть. Я знала, чего больше всего хотят другие ши-видящие и могла им это дать, а это как раз та причина, по которой стая следует за их лидером. Стоя в коридоре во время голосования, я почувствовала это в своей крови. Они до смерти устали от лакейских поручений, устали от команд, от того, что на их глазах рушится весь мир, пока они занимаются только тем, что им разрешает Ровена, а именно: искать выживших и обучать их тому, что делают только слабые и побежденные – прятаться.

А что им больше всего хотелось, так это охотиться на эльфов и убивать их. А почему они не должны этого делать? Они были рождены для этого!
Пока Ровена занимала пост Грандмистрис, она усиленно воспитывала, организовывала и ограничивала их. Но она только полировала поверхность, а не меняла внутреннее устройство каждой из них, потому что глубоко внутри каждая ши-видящая – охотница, сотворенная для убийства эльфов, которая, рыча, выслеживает их и ждет, затаив дыхание, возможности это сделать. Каждая ши-видящая, пусть даже самая неуверенная и робкая, внутри совершенно особое существо. Хотите показательный пример? Пожалуйста: розовая Мак стала черной.

Итак, я собиралась пригласить их на улицу поиграть.
Я собиралась дать им возможность, о которой они мечтали, показать им, что мы могли сделать все вместе. Ситуация, когда имеется всего лишь два оружия, не из самых приятных, но мы смогли бы ее решить. Если бы я смогла убедить пятьсот ши-видящих сражаться и захватить в плен как можно больше эльфов, которые не могут перемещаться, Дэни и я смогли бы заняться исключительно их убийством, вместо того чтобы тратить время и самим выслеживать их. Сами по себе, только Дэни и я, мы смогли бы уничтожать по сотне за ночь, но если бы эльфы были уже пойманы и скручены, мы могли бы убивать по тысяче за несколько часов! А может, и больше. И так бы и было, если бы каждая ши-видящая в аббатстве смогла бы выследить и поймать хотя бы двоих!

Не было сомнения в том, что у меня и Дэни получалось гораздо лучше выслеживать эльфов, чем у других ши-видящих, а убить их смогла бы любая из них, но я больше никогда не расстанусь со своим копьем. И я скажу остальным ши-видящим то же самое, что я сказала Дэни. Оружие должно храниться у нас, потому что только мы с ней способны защитить святыни, если за ними придут Видимые. Я никогда не позволю им узнать то, что известно мне: В’лейн может забрать оба оружия в любое время, когда ему заблагорассудится.
Я затолкала эту мысль подальше и переключилась на другую идею, которую обдумывала в данный момент. Если мы станем давать есть плоть Невидимых обыкновенным людям, мы сможем каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребенка сделать воином и вооружить их способностью себя защитить. Меня тошнило от мысли, что миллиарды людей не могут видеть даже теней.

- Невидимые все еще скрывают себя? – спросила я Дэни. – Я имею в виду, они так и остаются невидимыми для обычных людей?
Она покачала головой.
- В’лейн говорит, что прятаться предпочитают Видимые. Он говорит, что Невидимые питаются человеческим страхом. Теперь они не прячутся. Но Тени все еще невидимы для людей, потому что это их естественное состояние, но другие касты люди могут видеть, насколько мы знаем.

Итак, выходит люди могли видеть свою приближающуюся смерть, если, конечно, это не были тени. С ними ничего нельзя было поделать. А если бы они ели Невидимых, они бы стали гораздо сильнее, как Мэллис, Дерек О’Банион, Фиона и Джейни, и тогда смогли бы сражаться. Мы могли бы схватить огромное количество Невидимых, и даже если поедание их плоти меняет тех, кто ест ее, на каком-то фундаментальном уровне, разве дело того не стоило? Я не была полностью уверена, какие изменения это вызывает и надолго ли они сохраняются, но не слишком переживала по этому поводу. Меня останавливал страх собственного копья. Но разве не было самым важным спасти нашу расу и весь мир от вымирания и не все ли равно, каким именно способом? Когда речь заходит о «твоем человеческом генофонде» или «твоей жизни», я однозначно голосую за спасение этой самой жизни любым способом.

- МЭВ, Мак! – закричала Дэни, - прямо перед нами!
Я резко крутанула руль, объезжая ее. Она была маленькая, размером с каллиопу [1], на каких играют по праздникам. Итак, к настоящему моменту мы увидели уже три таких. Она рассмеялась, когда я рассказала, как я окрестила их. Ночью их было легче увидеть. Когда они попадали в свет фар, они переливались тысячью частиц, которые были похожи на мелкие пылинки, кружащие в воздухе. Первая – болото, по которому я проехала сегодня утром, - переливалась светло-зеленым, последние две были серебристыми. Интересно, связан ли их цвет с пейзажем внутри них и какую опасность они таят, возможно, одинаковые по цвету ведут в одну и ту же часть реальности Фэйри. Я сделала себе мысленную пометку записать о них в своем дневнике все, что смогу. Я подумала, что могла бы организовать разведывательные отряды. Собрать полдюжины человек и отправить их узнать все, что они только смогут про Межпространственные Эльфийские Впадины. Являлись ли они воротами в страну Фэйри? Была ли какая-нибудь возможность использовать их с пользой для себя?

Когда мы прибыли в Дублин, было уже без пятнадцати одиннадцать. Мы ехали мимо брошенных и разбитых машин, затем припарковались на Тэмпл Бар и вышли из машины с ярко сияющими МакНимбами на головах и оружием в руках.
Мои чувства ши-видящей возвестили о несметном количестве эльфов в городе. Я почувствовала тысячи из них, разбросанных по всем направлениям. Почему так много? В городе было так тихо, как будто в нем не осталось никого в живых. А разве Невидимые не собираются там, где собирается как можно больше народа? А здесь же, казалось, и вовсе не осталось ни одного человека.

- Ты чувствуешь кучу эльфов, Дэни? – спросила я.
- Угу. Эта одна из причин, почему я продолжала сбегать. Я искала тебя и пыталась выяснить, что происходит. Хотя мне одной было немного не по себе. Думаю, Дублин у них как штаб-квартира, ну, или что-то вроде того.
Я уставилась в темноту, пытаясь отыскать Тени в ночи, переводя взгляд с темной аллеи на еще более темный переулок.
От Дэни это не укрылось.

- Думаю, большинство из них свалило, Мак. Последний раз, когда я видела одну из этих чертовых тварей, был больше месяца назад, да и то она была очень маленькая. Мне кажется, что они сожрали все, что попадалось им на пути, и двинулись дальше. После этого я видела Тени только у нас в аббатстве.
Мой МакНимб так и оставался включенным. И Дэни тоже не сделала попытки снять свой.
- А где тот заколоченный бар, о котором ты рассказывала? – мы начнем оттуда. Поубиваем всех эльфов. И постараемся вбить хоть немного здравого смысла в людишек, глупых настолько, чтобы там находиться. – Ты знаешь, что надо делать, если нас окружат, - напомнила я.

- Хватать тебя и быстро оттуда выбираться, - сказала она с усмешкой, - не волнуйся, Мак. Я тебя прикрою.
Как я и сказала, это был один из тех идеальных моментов. Мы сражались многие часы, оставляя за собой горы убитых. С каждым истребленным нами Невидимым я чувствовала себя более сильной, более цельной, решительнее настроенной выследить и уничтожить их всех до единого, пускай я даже буду делать это до последнего вдоха.
Я и Дэни прокладывали себе дорогу по улицам Дублина, сражаясь, закалывая, разрезая Невидимых на куски. Мы упивались победой над этими ублюдками, мы даже придумали песенку, которая однажды могла бы стать гимном ши-видящих по всему миру. Правда, этого мы точно не знали. Мы знали только, что, выкрикивая ее, чувствуем себя непобедимыми, полными боевого духа.

Мы возвращаем себе ночь!
Да будет свет и там.
И в душах страха больше нет.
Наш узурпаторам ответ:
Пора вам оплатить счета
И всем убраться прочь,
Мы возвращаем себе ночь! [2]

-Тссс, - внезапно шикнула Дэни.
Я замерла посередине песни, едва успев всадить копье в Невидимого, оно торчало в груди умирающего Носорога, его рот с бивнями беззвучно открывался и закрывался.
Я ничего не слышала, но мои чувства не были обострены, если я не ела Невидимых, чего я делать не собиралась, спасибо, конечно, но нет. Я выживу благодаря своим собственным способностям.

- Вытащи копье, - прошептала она.
Я послушалась, и уже в следующую секунду меня понесли вниз по аллее так быстро, что меня чуть не вырвало. Я никогда не смогу понять, как Дэни выносит такую скорость.
Когда мы остановились, она пояснила:
- Посмотри вверх, Мак!

Я посмотрела и вздрогнула. С таким количеством эльфов в городе я не могла различать все их касты. Но к этим я питала особую ненависть – к Невидимым Охотникам.
Испокон веков они охотились на ши-видящих и убивали их. У эльфов они следили за соблюдением законов и наказаний, корыстные до мозга костей, они работали на того, кто им больше платит, и делали все, что от них хотели в тот момент. Они постоянно переходили то на одну, то на другую сторону. Обладая телепатическими способностями, они могли забраться тебе в голову и совершенно запутать. И в довершение ко всему, от их вида стыла кровь, так как выглядели они как сам Дьявол, пришедший по твою душу.

В небе кружили два огромных Охотника, всего лишь в нескольких кварталах от реки Лиффи. Они были в два раза больше тех, что я видела раньше, они были чернее ночи, с громадными кожистыми крыльями, раздвоенными хвостами, когтями, длиной с мое копье, и глазами, горящими, как печи в аду. Они рассекали когтями воздух, выставив их перед собой, и издавали пронзительные крики, направленные на что-то внизу на улице (такие же крики, какие, должно быть, могли издавать драконы), выбрасывая в воздух кристаллы льда с каждым взмахом черных, как сама смерть, и огромных, как паруса, крыльев.

- Проклятье, ты можешь в это поверить? – выдохнула Дэни, - они что, психи?
Она не имела в виду Охотников. Она говорила о тех, кто находился на улице и стрелял по ним.
Я видела дырки в громадных черных крыльях, которые почти сразу же затягивались, а пули падали вниз. Я даже слышала тра-та-та-та автоматной очереди. От этого не было никакого толку, Охотники только больше бесились. Сильно бесились. Кто бы это ни делал, он обрекал себя на верную гибель! Я посмотрела на Дэни, и она кивнула.
- Лучше пойдем и спасем их задницы,- согласилась она и потянулась ко мне.

Я отступила назад.
- Спасибо, но здесь всего пара кварталов, я дойду.
Я отвернулась. Она схватила меня за плечо, и в мгновение ока мы были уже там. Нет, я точно ограблю аптеку и добуду драмамин [3] , потому что когда она меня отпустила, меня скрутило в рвотном позыве, с которым я отчаянно боролась, чтобы не заблевать свои блестящие черные ботинки.

Нельзя было идти туда, где грозила настоящая опасность, временно недееспособной. Суперскорость хуже перемещения. Перемещаются плавно. А суперскорость – это как лошадь с повозкой без амортизаторов на дороге с выбоинами.
Я оторвала взгляд от ботинок, посмотрела вверх и моргнула. На секунду, я просто лишилась слов.

- Мисс Лейн, рад видеть, что вы живы, а то я уже начал было волноваться.
Повернувшись к отряду в униформе у себя за спиной, инспектор Джейни проорал:
- Огонь!
_____________________________

[1] - Каллиопа – клавишный музыкальный инструмент со свистками.

[2] - Рифмованная версия песни предоставлена Алюль.

[3] - Лекарственный препарат, назначаемый при симптоматической тошноте, рвоте и головокружениях различного происхождения, синдроме Меньера, мигрени, морской и воздушной болезни.
_________________

 » Глава 11

перевод Sinner, бета-ридинг Euphony
_______________________________________

Глава 11

Будто целую жизнь назад жесткий, дородный инспектор, стоявший передо мной, схватил меня и отволок в участок Гарды, чтобы допросить об убийстве его коллеги и шурина инспектора Патрика О’Даффи. И полжизни назад я открыла ему глаза на Невидимых, которые заполонили Дублин, украдкой подложив кусочки их плоти в его сандвичи в тот день, когда я пригласила его на чай в книжный магазин.

А потом я взяла его с собой на прогулку и заставила посмотреть в лицо тому, что случилось в его городе, с двумя намерениями: заручиться его помощью в отслеживании Книги и заставить его держаться к чертям подальше от меня самой. После этого мы разговаривали, только если у него была информация о местонахождении Книги, и то весьма кратко, но это было до того дня, когда он снова схватил меня на улице и шокировал просьбой угостить его особым «чаем» еще раз. Этого я не ожидала. Я ожидала, что он закроет глаза на то, что невозможно объяснить, и постарается поскорее забыть об этом, как сделало бы большинство людей. Он удивил меня.

Я изучающее его оглядела. Когда его люди прервали стрельбу, я спросила:
- Вы все еще едите Невидимых?
Или он просто преследовал тех, которых мог видеть?
Дэни издала удушливый звук.

- Есть Невидимых? Есть их? Вы меня, мать вашу, разыгрываете? Они ж ходячая мерзость, а некоторые из них выделяют слизистую зеленую хрень и у них есть… ну это… заполненные гноем штуковины! Фу. Просто, мать вашу, фу! – она высунула язык и яростно закрутила головой. – Фу! – повторила она снова.
Я пожала плечами.
- Длинная история. Расскажу тебе позже.

- Принцип необходимого знания. [1] Не стоит, – она издала рвотный звук.
- К этому привыкаешь, - сказал ей Джейни и повернулся ко мне. – Я ем их с того дня, когда попросил вас накормить меня ими.
- Вы никогда не возвращались, чтобы попросить еще.

- И быть зависимым от вас? Что если вас нет рядом, когда я в этом нуждаюсь? – фыркнул он. – Я тогда воспользовался моментом, пока находился под воздействием, потому что если бы не сделал этого, то не смог бы видеть их и убить их, чтобы заполучить еще. Порочный круг. Я заставил жену готовить их на завтрак каждый день. Теперь, когда многие из них не прячутся, это перестало быть проблемой. Мои люди едят их. Жена добавляет их в сандвичи наших детей. Огонь!
Мужчины продолжили стрельбу. Яростные вопли заполнили ночное небо.
Шум был оглушительным. Когда, наконец, все стихло, я закричала:

- Что вы делаете? Вы не можете убить их! Вы только разозлите их!
Я чувствовала их гнев – темный, глубокий, древний. Вообще-то я чувствовала даже больше: терпение, порожденное вечностью, непоколебимую уверенность, что они переживут это недоразумение, которое посмело их обидеть. Мы были ничем. Мы уже были пылью в ожидании, когда смерть настигнет нас. Они были возмущены тем, что у нас хватало смелости смотреть на них, не стоя на коленях, поклоняясь им, молясь на них, испрашивая их разрешения на возможность дышать.

Пару месяцев назад я узнала, что телепатическая связь с Охотниками – двухсторонняя, для меня, по крайней мере. Они могут пролезть в мою голову, но я могу ответить им тем же. И им это не нравилось. Даже сейчас я чувствовала, как они оба давят на меня, пытаясь понять, что я такое, что делало меня… другой. Полагаю, я не была так хорошо известна среди Невидимых, как, по идее, должна была быть после моего похищения Гроссмейстером и его Невидимыми принцами.

- Хорошо! – сказал Джейни. – Потому что они разозлили меня. Они в моем городе, и я не стану терпеть этого. Они думают, что я позволю им вот так запросто топтаться по моим улицам? Шпионить за нами? Отслеживать выживших? Сейчас мы покажем им кое-что другое. Они, мать их, больше не заберут ничего моего.

Он вернулся к своему отряду из приблизительно пятидесяти одетых в униформу и шлемы, решительно настроенных мужчин и отдал им тихую команду. Четверо из них прервались, прошли вниз по улице и начали устанавливать пулемет на треногу. Большинство мужчин были вооружены устаревшей полуавтоматикой, некоторые – автоматами. Казалось, только они могут оказать хоть какое-то воздействие на Охотников. Когда Джейни снова выкрикнул «Огонь!» они синхронно подняли свое оружие и выстрелили в двух самых страшных из Невидимых.
Я улыбнулась.
Джейни сознательно провоцировал Охотников.
Злил их, потому что они разозлили его.

Я улыбнулась еще шире. Когда я так неохотно накормила этого человека Невидимым, я никак не могла предвидеть этот момент. Так безупречно. Так правильно. Он был нужен нам здесь, на улицах, он должен наблюдать за выжившими и помогать им оставаться в живых. Этот мужчина никогда не перестанет служить своему городу и своим людям, даже если ему перестали бы выплачивать зарплату много месяцев назад. Он был полицейским-защитником до мозга костей.

Радуясь, что все так неожиданно, но замечательно сложилось, я рассмеялась.
Джейни резко взглянул на меня, и на мгновение его мрачное лицо озарила улыбка. Наверное, в моих глазах отразилось восхищение, потому что он сказал:
- Это то, что мы делаем, мисс Лейн. Мы – Гарда.

- В задницу Гарду, - крикнул один из его людей. – Мы – Защитники! Новая сила для нового мира.
- Да! Да! – пронеслось по рядам мужчин.

Я признательно кивнула. Защитники. Мне это нравилось.
- Здорово увидеть вас, Джейни, - пробормотала я. – Особенно таким.
Какое неожиданное благо! Сейчас Охотники давили на меня более настойчиво. Я послала наверх единственное необходимое сообщение, и мне не потребовалось для этого ни грамма телепатии.

Я подняла копье и угрожающе им тряхнула. В свете моего МакНимба оно светилось белым цветом. Следуя моему примеру, Дэни ткнула мечом в воздух.
Охотники зашипели и взмыли вверх с такой неожиданной злостью, что вихрь, вызванный взмахами их больших черных крыльев, поднял уличный мусор в воздух и сорвал крышки с мусорных баков. Мелкие камешки и осколки жалили мое лицо и руки. Крышки баков с лязганьем ударялись о стены кирпичных зданий.

Мы будем охотиться за тобой до скончания времен, ши-видящая. Мы истребим твой род.
Я была уверена, что моего рода уже не существует, осталась разве что я сама, но не смогла бы ответить, даже если бы захотела. Я стояла на коленях, схватившись за голову. Это было неудобно, учитывая надетый МакНимб и копье.
Они удивили меня.

Эти Охотники были не просто больше тех, которых я видела раньше. В них было что-то еще. Разве не все они были одинаковыми? Когда Темный Король проводил свои эксперименты и создавал темную расу, сделал ли он разновидности своих созданий? Были ли одни, из одной и той же касты, сильнее и смертоноснее, чем другие? От угроз этих ублюдков череп просто раскалывался. Я не была к этому готова. С этого момента я оказалась перед необходимостью расценивать каждого встречавшегося мне эльфа как широкий спектр возможностей, из которых можно было предугадать только самые простые. Это злило меня. Нож должен быть ножом. Как я должна жить в мире, где нож мог быть гранатой? Я не должна была делать предположения. Когда бы то ни было. Нужно ждать неожиданного.

Я могла стоять на коленях физически, но не в душе. Я искала ту темную пещеру, в которой так недавно была животным.
Попытайтесь, подонки, - ударила я их.
Они снова закричали. Я услышала в крике боль и улыбнулась.
Крышки мусорных баков гремели на тротуаре. Всякий хлам бил по голове и плечам. Все стихло.
Охотники ушли.

Я подняла голову и смотрела, как два крылатых силуэта летят в сторону Луны. Это было жутко. Даже более жутко, чем то, что у Луны были темно-красные края, словно кровавый нимб.

Менялись ли мир людей и Фэйри при соприкосновении? Смешивались ли измерения, заменяя друг друга? На что наш мир будет похож через несколько месяцев? Через несколько лет?
Я поднялась с колен и обнаружила, что Джейни уставился на мое копье.

- Это то оружие, о котором вы рассказывали мне во время нашего чаепития, - сказал он. – То, которое способно убить эльфа.
Я наклонила голову. Мне не понравился его взгляд.
- Мы никогда не пытались сбить одного из этих дьяволов-драконов.
- Охотники, - сказала я ему. Он нашел свой собственное ироническое и очень подходящее название для этих эльфийских уродов. – Они хранители эльфийских законов. Хотя они и Невидимые, они работают на оба Двора, в зависимости от того, кто больше им платит.
Я увидела вспышку веселья в его глазах, затем она потухла, и он пристально уставился на мое копье.
Я стиснула его пальцами.

- Мы знаем, что не можем посадить их в клетку, как других. Они слишком большие. Но с этим копьем мы сможем убить их там, где они упадут.
- Посадить их в клетку? Вы сажаете Невидимых в клетки? Как?
- Это заняло у нас некоторое время. Когда вы открыли мне глаза на то, что происходит, я вспомнил старые легенды. Мы, ирландцы, в легендах по самые уши. Мне везде попадались предания, в которых говорилось, что Древние не терпят железа. И решил, что раз оборотни ненавидят серебро, а вампиры святую воду и чеснок, потому что эти вещи могут навредить им, то, возможно, и железо может ранить эльфов.

- И как, может? – спросила я.
- В некоторой степени. Это вредит их силе. Достаточно, чтобы заманить их в ловушку и удержать некоторых из них. Чем чище железо, тем лучше. Сталь действует не так хорошо. – Он сорвал с головы свой плотно сидящий шлем и показал мне его внутреннюю сторону. – Подбиваем их железом. Мы потеряли пару хороших парней, прежде чем поняли, что ваши так называемые Охотники могут сделать.

- Железо не позволяет Охотникам спроецироваться к вам в голову? – я улучшу свой МакНимб, как только доберусь до необходимых инструментов!
- Не полностью. Это притупляет их, делает нас малоуязвимыми. Мы слышали то же, что и вы. Только не настолько болезненно. Но мы привыкли к их попыткам отыметь нас. Мы носим железо повсюду. На шее, в карманах. Из него делаем пули.
- Чертовски умно! – воскликнула Дэни. – Мак, нам нужно железо!

Джейни взглянул на мое копье, затем на меч Дэни.
- Вы представляете, сколько хорошего мы можем сделать с одним из ваших оружий? – он пытался поймать мой взгляд. – Мы не пытаемся оставить вас безоружными. Вы обе могли бы пользоваться мечом.
- Нет, - рявкнули мы с Дэни одновременно. Я напряглась. Мне не нужно было смотреть на Дэни, чтобы знать, что она на грани перехода к суперскорости, удар сердца – и мы унесемся отсюда.

- Мисс Лейн, мы все здесь заодно.
- Но только не в этом.
- Посмотрите на нас. Мы пленили сотни эльфов за неделю. Запираем тех, кто не может проделать этот фокус с исчезанием в воздухе. Теперь очередь за вашим смертельным ходом, - сказал он горько.
- Они называют это перемещением, - сказала ему Дэни.

Он выругался.
- Хорошо, эти перемещающиеся твари возвращаются и убивают моих ребят. Они либо крадутся позади нас, либо выслеживают нас, как будто играют с нами. Они бы подумали дважды, если бы знали, что у нас есть способ их прибить. У вас есть два оружия, которые могут это сделать. Не говорите мне, что это справедливо.
- Что, к чертовой матери, справедливо, Джейни? Для начала, справедливо ли то, что я оказалась втянута в это?
- Мы все оказались втянуты в это, - прорычал Джейни.
Туше, - подумала я.

- Мы можем кое-что решить, - предложила я. – Мы можем убивать их за вас.
Чем больше эльфов сдохнет, тем счастливее я буду.
- Некоторые из них по-прежнему могут уйти. Если только вы не скажите, что будете охотиться рядом с нами. Будете рядом, чтобы в нужный момент, когда мы заставим их опуститься на землю, накрыть этих уродов.
- Я не могу. Я охочусь за кое-чем другим, и без этого ничто из происходящего сейчас никогда не закончится.

Он прищурился.
- Это Книга, которою я помогал вам отследить?
- Если я не найду ее, Джейни, мы никогда не выдворим их из нашего мира, и, боюсь, чем дольше стены будут разрушены, тем хуже будет в дальнейшем. Может быть, безвозвратно.
Он смерил меня холодным взглядом. Наконец, он сказал:
- Я должен торговаться с вами. Требовать услугу за услугу. Но это не мой метод. Я больше забочусь о выживании людей, чем о мести. Вы должны извлечь из этого урок. Ваша Книга все еще в Дублине.

- Это не моя Книга, - прошипела я. Когда он это сказал, по моей спине прошел озноб. Как будто каким-то образом это так и было. Или хотело быть так. Или это было предупреждением мне о том, что должно было случиться. Я встряхнулась. Итак, Синсар Дабх все еще находилась в Дублине. Это объясняло, почему здесь было так много эльфов. Все мы охотились за ней. Я не думала, что ее будет так тяжело найти. С тех пор как пали стены, прошли месяцы. Она не хочет, чтобы ее нашли Невидимые? Разве они не родня? Что ей нужно в этом городе? Мир огромен, с множеством стран и возможностей для сотворения хаоса и разрушений. Но она по-прежнему оставалась в Дублине. Почему?
- Она завладела одним из моих людей несколько недель назад, когда он шел домой, к своей семье. Хотите знать, что она сделала потом, мисс Лейн? После того, как он привез ее к своей жене, детям и матери?

Я держала голову совершенно неподвижно и не сказала ничего. Я не хотела спрашивать. Я знала, что происходит, когда Книга овладевает человеком. В последние несколько месяцев я видела так много резни, что у меня в голове больше не было места для кровавых образов.
- Мне жаль, - сказала я, зная, что этого не достаточно. Я понимала его желание завладеть одной из Святынь. На его месте я бы постаралась сделать то же самое. Более добрая и мягкая Мак даже не волновалась бы. Более славная Я поделилась бы.
Я не была «более» и я не поделюсь.

- Мне очень жаль, что, кроме этого оружия, другого не существует, - сказала я ему совершенно искренне, но это ничего не меняло. У меня было достаточно проблем, о которых я должна была волноваться, и я планировала заняться делами, которые были так же хороши или даже лучше, чем работа Джейни. Именно это я имела в виду, когда говорила, что мы можем кое-что решить. Мы могли бы приходить туда, где он и его люди держали эльфов, раз в неделю и убивать их.

- Я предпочел бы не прибегать к этому, - мягко сказал он и разрезал ладонью воздух. Его люди окружили нас.
Дэни сдвинулась и встала рядом со мной. Плечом к плечу. Я предположила, что для них мы выглядим как две молодые девушки, прижавшиеся друг к другу от страха, под натиском такой демонстрации вооруженной мужской силы.
- Я тоже, - еще мягче ответила я. – Никогда не пытайтесь ничего отобрать у меня, Джейни. Никогда не совершайте этой ошибки. Что мое, то мое. Вы действительно не знаете, с чем вы связались.

- Я вообще не хочу «связываться» с вами, мисс Лейн. Я просто жду от вас командной работы.
- У меня уже есть команда, Джейни, – я посмотрела на Дэни и кивнула.
Ее лицо просияло, она ухмыльнулась.
- Прижми локти, Мак.
Я, наоборот, выставила их, чтобы задеть по пути побольше ребер. Я услышала благословенный хор стонов и стук упавшего на мостовую оружия.
Они даже не увидели, как мы ушли.



- Нам нужно железо, Мак, - сказала Дэни, когда мы спускались вниз по улице, вернувшись к нормальной скорости. Мы преодолели огромную часть города за несколько секунд. Ее способ перемещения, от которого меня тошнило, стоил на вес золота.

Я рассеяно кивнула, продолжая обдумывать столкновение с Джейни. Я сожалела, что все закончилось на враждебной ноте. Мы нуждались во всех, кто мог выступить с нами единым фронтом в битве за нашу планету, без трещин, через которые мог бы пробраться какой-нибудь эльф.

- Нам нужно больше, чем железо, – я была занята составлением мысленного списка, чтобы потом набросать его в свой дневник. Между средней школой и колледжем отец заставил меня пройти курсы планирования Франклина. [2] Он сказал, что это поможет мне научиться управлять своей жизнью. Я сказала, что я могу управлять своей жизнью: солнце, друзья, мода и свадьба когда-нибудь. Для тебя этого не достаточно, детка, - ответил он.

Я спорила, он пытался всеми способами заинтересовать меня. Я пошла учиться, позволила папе спустить целое состояние на розовые, разрисованные цветочками ежедневники, исчеркала их каракулями, пока мне не стало скучно и я благополучно не забыла об этом.
Какой же тряпкой я была!

Основным принципом курсов было то, что очень успешные лидеры вели дневники, утром и ночью, чтобы оставаться сосредоточенными на своих целях. Я собиралась стать очень успешным лидером.

- У меня нет пистолета, Мак. Мне нужен пистолет, – Дэни повернулась лицом ко мне и пошла спиной вперед, перепрыгивая с ноги на ногу с леденцом во рту, воплощая собой 1000 ватт гиперэнергии. Я поражалась, как ее темно-рыжие волосы еще не потрескивают от статического электричества, вызванного безумным прыжками по тротуару.
Я рассмеялась.
- Чем больше оружия, тем лучше, так?
- А что, нет?

Смотреть на нее было все равно, что смотреть, как мячик для пинг-понга скачет туда-сюда: вжик-вжик, вжик-вжик. Мне понравилось то, о чем она подумала.
- У меня есть план.
- Ты сказала, что заставишь их снова принять нас в аббатстве. Это часть твоего плана?
- Будь уверена, – я посмотрела на нее с любопытством. – Насколько хорош твой суперслух? Если бы здесь был кто-то, передвигающийся почти бесшумно, смогла бы ты услышать его, прежде чем мы наткнулись бы на него?
Она прищурилась.

- Насколько бесшумно?
- Очень.
Она послала мне подозрительный взгляд.
- Мы говорим о бесшумности Иерихона Бэрронса?
Я нахмурилась.

- Откуда ты знаешь, насколько он бесшумный?
- Я видела его в тот день, когда он забрал тебя. Все девять были похожи. Излучали ту же ауру, что и он.
Я открыла рот. И закрыла его. Я пыталась осознать то, что она сейчас сказала.
- Девять? – спросила я. – Еще восемь таких же мужчин, как Бэрронс? В точности таких же, как он?

- Ну, они не были девятерняшками или чем-то в этом роде, но да. С ним было еще восемь… кем бы они ни были. Большие мужики. Крутые парни. Демонстрация силы, чтобы забрать тебя. Ро ни за что тебя не отпустила бы, – она прыгала с ноги на ногу так быстро, что мне было тяжело сосредоточиться.
- Я не помню этого! Почему же я их не видела? Я имею в виду, я знаю, что была… не в себе, но…

- Он не позволил ни одному из них приблизиться к тебе. Он как будто не хотел, чтобы они вообще тебя видели. Ни один из них не был человеком, это факт.
Я резко втянула в себя воздух.
- Факт? С чего ты взяла?

Ее лицо расплывалось, но я расслышала злость в ее голосе.
- Он схватил меня, когда я была на суперскорости. Как будто вообще без напряга. Никто из людей на такое не способен.
- Бэрронс сумел остановить тебя? – недоверчиво спросила я.
- Схватил меня прямо в воздухе.

- Во-первых, как он мог двигаться настолько быстро, чтобы добраться до тебя? – воскликнула я. Мог ли хоть какой-нибудь человек это сделать? Большинство моих планов опирались на суперскорость Дэни.
- Именно это я и подумала.

Я пыталась сосредоточиться на ней, но не могла. Это вызывало головную боль.
- Не могла бы ты притормозить? – сердито спросила я. – Тебя невозможно разглядеть.

- Извини, - сказало пятно из длинного черного кожаного плаща, святящегося МакНимба и блестящего меча. – Такое случается, когда я волнуюсь или расстраиваюсь. Меня просто бесит, что он может так сделать. Момент, – она снова была видимой и раскрывала новый леденец.

- Итак, есть восемь похожих на Бэрронса, – я пыталась обдумать это. Где они были все это время? Кто они? Кто он? Каста Невидимых, о которой никто не знает? – Ты абсолютно уверена? А не может быть, чтобы они были нормальными людьми?

- Неа. Они странно двигались. Даже более странно, чем Бэрронс, как будто он самый окультуренный в этой компании. Это было жутко. Я не почувствовала эльфов, но и людьми они тоже не были. И у некоторых из них были охрененные глаза. Никто не хотел находиться рядом с ними. Ши-видящие распластались по стенам, стараясь находиться как можно дальше от них. Один из них приставил нож к горлу Ро. У всех были "УЗИ", они, как ураган, ворвались туда, ни черта не желая слушать. Ты б сказала, что это сама Смерть пришла по душу тех, кто как-то не так посмотрел. Девчонки не перестают болтать об этом. Они были злы, но… знаешь, они были еще и очарованы. Стоило поглядеть, как смотрели эти чуваки. Прям как Бэрронс. Чувиха, – сказала она благоговейно, но затем встревожено взглянула на меня. – Я имею в виду, дружище, ты должна была это видеть. Не зови меня Дэниэль, я ненавижу это имя.

Было еще восемь… существ… таких же, как Бэрронс. Я с трудом имела дело с одним. Кто и что они? Из всего, что я сегодня узнала, это пугало меня больше всего. Я считала его аномалией. Единственным в своем роде. Он не был единственным. Я должна была ожидать неожиданного.

Восемь таких же, как он. Минимум восемь, поправила я себя. Кто знает? Может он привел с собой лишь нескольких. Может быть, их было множество. И он никогда не говорил мне о них. Ни единого слова.

Все сомнения, которые были по поводу плана, над которым я размышляла после столкновения с Джейни, испарились.
- Ты права, Дэни, - сказала я. – Тебе нужен пистолет. Вообще-то, нам нужно много пистолетов. И я знаю, где их найти.

__________________________

[1] - Cтратегия защиты информации, соответственно которой пользователь получает доступ только к данным, безусловно необходимым ему для выполнения конкретной функции.

[2] - Franklin Planner course – курсы им. Франклина, на которых обучают эффективно планировать свое время, организовывать свою деятельность и т.д.
_________________

Дамы, пока ждем продолжения, не забываем голосовать в опроснике. Если вы, конечно, уже поняли, кто такой Иерихон Бэрронс)) И аргументируем, потому что именно по вашим постам я буду определять победителя. Кто быстрее и кто вернее угадает происхождение нашего красавца, возможно, даже сможет с ним пообщаться)))
_________________