Кьяра:
02.11.15 21:58
Modiano писал(а):А почему бы сыну богатого человека и не получить малую хотя бы часть его имущества? Мать-актриса не факт что имела постоянный доход.
Ну, сейчас она обратилась к семье мужа вовсе не за деньгами
Цитата:Раньше она и подумать не могла, что придется когда-нибудь обращаться к этим людям, но другого выхода просто не было. Вот уже два года Стефан совершал глупость за глупостью. Все, что он вынес из Сорбонны, прежде чем бросить учебу на первом курсе факультета классической филологии, - это привычку курить травку с приятелями. В последние месяцы дошел до кражи денег из материнской сумки. И по возвращении из поездок Аньес ожидали грязная квартира, пустой холодильник и отключенный телефон. Один раз сына даже допрашивали в районном управлении полиции, что не на шутку ее перепугало. И, не находя себе места от тревоги, она позвонила Ирен.
То есть на жизнь в Париже и учебу хватало. И из университета его выгнали, а работать он в свои 20 лет не пошел.
И ее мысли про Барта и мужа
Цитата:Когда рядом был Виктор, они вместе потешались над семейным укладом, поместьем и типографиями. Тесный мирок – косный, буржуазный, отталкивающий. Виктор, смеясь, отвергал образ жизни родных,
Цитата:С того дня в уголке ее памяти пустила росток симпатия к старшему брату любимого. Чувство, созревшее во время похорон Виктора, когда Барт заключил ее в объятия. Он поднял ее голову за подбородок, согрел взглядом темных глаз и пообещал, что она всегда может на него положиться.
Воскресив мысленно те тяжелые дни, Аньес признала, что Барт не обманул.
И мысли Стефана
Цитата:- Надеюсь, ты окажешься на высоте, дядюшка…
Стефан знал – это его последний шанс. Где-то в глубине души он понимал - жесткое отношение станет, вероятно, для него спасительным.
Цитата:Давая племяннику урок, Барт все же не пошел до конца, и это доказывало, что он знал, где следует остановиться. Вместо униженности, как должно было быть, Стефан ощущал смутные и противоречивые чувства. Может статься, ведя себя так отвратительно, дядя помогал ему, сам того не желая?
По поводу, что всем на него наплевать. Вот Франклину не наплевать, и что?
Цитата:Но дружеское отношение и сочувствие дяди вызвали в Стефане не благодарность, а досаду и раздражение.
...
Modiano:
07.11.15 20:22
» Глава 3 (часть третья)
перевод Modiano
редактор Reine deNeige
оформление Esmerald
Жеральдин сидела, уставясь в обюссонский ковер на полу. Пронзительный голос Ирен разносился по всей библиотеке.
- Ты не можешь с ним так обращаться! Стефан должен был пройти испытательный срок, согласна. Но у всего есть конец!
- Что ж, он пока не настал! – ответил Барт, не повышая тона.
Не найдя других доводов, Ирен раздраженно смолкла. Стоя рядом с круглым столиком на одной ножке, она якобы поправляла в вазе цветы. Стебель лилии хрустнул под пальцами хозяйки. Внук беспокоил ее своим унылым и измученным видом. Ирен тайком расспросила Франклина, тот отвечал обнадеживающе, но уклончиво. Присутствие Стефана в Карруже налагало на нее ответственность, и она собиралась ею воспользоваться.
- Аньес звонила из Тулузы, я сказала ей, что все в порядке. Однако я так не думаю.
- Нет, вы не думаете.
Жеральдин затаила дыхание. Так далеко в разговорах с матерью Барт заходил нечасто: чаще всего он задевал, но не оскорблял. Жеральдин подняла глаза и посмотрела на мужа. Барт стоял в нише у окна, играя с внутренним ставнем и мрачно глядя, как в парке сгущались сумерки. Франклин уехал сразу после ужина – он часто отлучался на свои галантные свидания. Его личная жизнь оставалась тайной для семьи, хотя все знали, что нынешнего приятеля зовут Марк и ему нет двадцати лет. Стефан по обыкновению находился в гостях у Симона, а Дельфина и Лоран в обнимку удалились в спальню.
- Не груби, слышишь? – прошипела Ирен сквозь зубы.
Барт неспешно повернулся.
- Кроме меня, здесь никто ни о чем не думает. Где же тут оскорбление?
Жеральдин почувствовала себя задетой и подумала, что муж хотя бы ее мог избавить от язвительных замечаний. В конце концов, не она разожгла ту ненависть, что мать и сын годами питали друг к другу. И она честно старалась быть незаметной в клане Болье и никого не провоцировать.
- Боюсь, вы неспособны привести в порядок даже эти цветы!
Барт направился через всю комнату к выходу. Когда он проходил мимо Ирен, та чуть отступила перед ним. Не останавливаясь, он смерил ее быстрым взглядом, довольный, что мать невольно выказала свой страх.
- Думаю, он меня ненавидит, - уронила Ирен, как только за старшим сыном закрылась дверь.
- Он устал… - попыталась его защитить Жеральдин, впрочем, не особенно убежденно.
- От чего? От дел? Да ведь он их обожает! Барт взял в свои руки фирму с огромным наслаждением! Если бы можно было, он поселился бы в Ля-Рок – спал бы по-походному в кабинете или того лучше – между машинами! - Теперь, когда они остались вдвоем, Ирен дала волю своему гневу. - И как вы его выносите! - Это прозвучало неискренне: она прекрасно знала, что невестка обожает ее старшего сына. - Как правильно вы сделали, что завели отдельную спальню! Если бы мне только удалось убедить Октава согласиться…
Смех свекрови резанул уши. Решение спать врозь принял Барт, и Жеральдин очень от этого страдала. Муж вставал на заре, на этот галантный предлог он и сослался и даже хотел было уступить спальню в башне. Она отклонила любезное предложение, зная, что он предпочел бы остаться у себя, и Франклин помог ей обустроиться в «голубой» комнате, примыкающей к ванной с другой стороны. Той, что должна была стать детской. С момента переезда Жеральдин приходилось ждать, когда муж соизволит ее посетить. Он являлся, когда у него возникало желание, она же никогда не осмелилась бы постучать в его дверь.
- Честно говоря, Жеральдин, у меня душа не на месте…- Ирен бессильно опустилась рядом на кожаный диван и протянула руку, чтобы зажечь одну из настольных ламп под абажуром. - Видите ли, глядя на малыша Стефана, я думаю о будущем... В моем возрасте начинаешь беспокоиться о таких вещах. Вы понимаете?
Подавив неприятную дрожь, Жеральдин кивнула. Она всегда неуютно себя чувствовала, когда речь заходила о наследниках семьи Болье. Заметив смятение невестки, Ирен ободряюще похлопала ее по руке.
- Поверьте, вам повезло. Если бы вы знали, сколько я перенесла и как это трудно – возиться со всей этой ребятней…
На эту тему разговаривали они так часто, что Жеральдин заранее испытывала отвращение.
- И я еще молчу о тех, что схоронила. Эти крошечные гробики – какое грустное зрелище! Но в мое время люди смирялись с потерями, врачи не бились как сумасшедшие, спасая недоношенного весом восемьсот граммов, и были правы. Ну разве не забавно – мужчины хотят детей, а потом сваливают все на твои плечи – выпутывайся, как знаешь… Словом, хватит о том, что прошло!
Большего Жеральдин и не желала.
- Я не представляю себе, что Клеманс сменит Барта в кресле президента! Дельфина предпочла отослать ее подальше – и она права. Я не знаю, что именно малышка делает в Нью-Йорке, но там она хотя бы живет спокойно. Оказаться под началом дяди – даже мысль об этом вызывала ее отвращение. И Клеманс можно понять – посмотрите только, как Барт обращается с бедным мальчиком!
- А чего вы ожидали, Ирен? – резко спросила Жеральдин. – Что он назначит Стефана своим заместителем? Или привяжется к нему всей душой?
- Это все-таки мой внук!
- Да, разумеется.
- И он единственный наследник в семье, нравится это Барту или нет.
Фраза прозвучала несколько двусмысленно. Свекровь сама отговорила Жеральдин от усыновления – и вдруг она же завела речь о преемнике и наследовании.
- В глазах закона Стефан рожден от неизвестного отца, и это единственная проблема, - продолжила Ирен. – Виктор совершил большую глупость! Не обеспечить будущее сына – о чем он только думал! Если тебе выпала удача носить имя Болье, им надо наградить и своих потомков!
Ирен говорила о погибшем сыне спокойно, почти равнодушно, но с ней случился истерический припадок, когда пришло сообщение о несчастном случае с Виктором. Она совсем не стремилась сблизиться с внуком, Аньес сама пошла навстречу. С приездом Стефана перед Ирен открывались новые перспективы: мальчик давал ей неожиданную возможность снова встать у руля клана.
Чтобы сказать хоть что-то, невестка заметила:
- Если Барт отвергнет его, мы ничего не сможем здесь поделать.
- О, дорогая! Как только речь заходит о вашем муже, вы становитесь просто испуганной девочкой!
- Это не так, - возразила Жеральдин, помедлив.
Ей хотелось напомнить, что однажды и она рискнула поддержать свекровь, когда та попросила. Но говорить на эту тему не осмеливались ни одна, ни другая, и в комнате повисло молчание. Библиотека совсем не подходила для секретных бесед – она примыкала к гостиной, а ее двойные двери всегда оставались открытыми. Слишком большое пространство не могли смягчить или оживить ни затканные шторы на высоких окнах, ни темные деревянные панели. Идея поместить здесь углом три больших дивана из белой кожи принадлежала, конечно, Франклину. По бокам, рядом с подлокотниками стояли китайские лампы – можно было зажечь только нижний свет и спокойно почитать среди тысяч томов, запертых на книжных полках за тонкими медными решетками.
- Должен существовать какой-то способ… - вновь начала Ирен. – Барту пятьдесят, Франклину сорок пять. Через двадцать лет они выйдут на пенсию. И что тогда?
Ей никак не увидеть то время, но о будущем говорила она с таким упорством, что даже возбудила любопытство Жеральдин. Все знали, что Ирен никогда не интересовалась типографиями. Единственное, что могло отвлечь ее от мыслей о старости, - это возможность вывести Барта из равновесия и, в конце концов, лишить его власти и собственности. Окруженная толпой родных – послушных и безгласных личностей, она надеялась найти в Стефане неожиданного джокера и использовать его в своих личных целях. Дельфина и Франклин не могли тягаться с Бартом, Фабьенна давно отстранилась от семейных дел, а Виктор до гибели занимался бог знает чем - не на кого опереться, даже Клеманс не доверяла бабушке и не скрывала этого.
- Не выводите его из себя, - вздохнула Жеральдин.
Она не очень понимала скрытые мотивы свекрови, но предчувствовала тяжелые последствия ее действий. Лишь Жеральдин знала, что при необходимости Барт раздавит и родную мать. Никакая родственная связь не остановит его, если Ирен решит выйти за границы, которые он ей определил. Пару раз Барт обмолвился жене, что ненависть матери вызывала у него смех, а сам он питал к ней несравнимо большее отвращение.
«И он еще не знает всего!»
Их общая с Ирен тайна не переставала мучить Жеральдин. Лучше и не думать, не пытаться изменить тягостный порядок вещей.
- У меня есть план! – решительно заявила свекровь.
Как могла она быть такой недалекой и считать себя сильнее своего старшего сына? Неужели так и не поняла, что он не спускает с нее глаз? Жеральдин бросила боязливый взгляд в темноту за границей света ламп. Двери открыты настежь, кто угодно мог услышать их разговор. И Барт – где он сейчас? Заперся в круглой комнате в башне, не спеша допивает последний стакан, лежа в ванне, или просматривает какие-нибудь документы, удобно устроившись на подушках?
«Боже мой, а если он стучался ко мне? Как глупо!»
Жеральдин вскочила с дивана. Ирен усмехнулась, наблюдая, как невестка поспешно уходит, но не стала ее удерживать. Прислушиваясь к перестуку удаляющихся шагов, она подавила вздох. Ночь уже опустилась на парк, совсем неразличимый за окном. Было время, когда Ирен пыталась заняться украшением дома. Октав не возражал. Переставляя мебель, вешая тяжелые драпировки и приобретая массивные картины голландской школы, хозяйка придавала семейному гнезду дополнительную торжественность, чопорную и печальную. С рождением очередного ребенка она выставляла на шаткие одноногие столики дорогостоящие безделушки, будто мстя за себя. Дети непременно что-нибудь разбивали, и Ирен получала законное право жаловаться. Она охотно бы запретила ораве доступ в комнаты, где принимали гостей – достаточно бильярдной или маленького салона с телевизором. Но, возвращаясь из типографий, Октав радовался, что жизнь в доме бьет ключом, и позволял ребятне бегать повсюду. Однажды Барт, гоняя на роликовых коньках, врезался в статую рыцаря в старинных доспехах, которой Ирен украсила галерею второго этажа. И отец покатился со смеху вместо того, чтобы строго отчитать сорванца. В другой раз по лестнице с грохотом свалилась коллекция шпаг, но тогда мать дома была одна и примерно наказала хулигана. И вообще – всякий раз, когда представлялась возможность, она старалась приструнить этого слишком неугомонного мальчишку. Барт уже тогда был самолюбив и никогда не плакался отцу. Упрямый бунтарь зачастую брал на себя ответственность за проступки младших детей, со всей серьезностью исполняя роль старшего брата. И будь Ирен повнимательнее, ее бы насторожили странные взгляды, которые он бросал на нее порой.
Совершенно ненужные воспоминания привели Ирен в раздраженное состояние, и она тоже поднялась с дивана. Что ж, во всяком случае, теперь никто в доме ничего больше не разбивал.
...