Я выхожу из игры. Книга 1. `Волк в капкане` (СЛР, 18+)

ТРОЯ:

Прочла))) В читателях однозначно!!!! Автор, можно надеяться на ХЭ? Очень эмоционально! Жду дальнейших событий. Спасибо!!!!

...

Sandrine Lehmann:

пожалуйста, Анечка, очень приятно!


спасибо! Мурр


очч рада! Велком!


Спасибо! ХЭ непременно, ХЭ - это наше все

...

Sandrine Lehmann:

 » Глава 11

Ну вот увесистая главка получилась. Начало горячее. Бедная Рене, она начинает понимать, во что вляпалась...


Глава 11
Когда за братом наконец-то захлопнулась дверь, Рене дала волю слезам. Она плакала от обиды и от страха, что Артур может быть прав. Но она гнала от себя это подозрение. Не может этого быть! Не может быть, чтобы Отто не любил ее! И, как она ни храбрилась, ей, конечно, совсем не нравилось, что ее называют подстилкой и шлюхой. Она вовсе не такая! Она просто очень любит Отто, вот и все. Почему людям непременно нужно совать нос не в свое дело и говорить гадости?
Она выходила сегодня из номера - чтобы разыскать свои лыжи, которые она оставила вчера в подставке у подъемника. Отто сказал ей, что они должны быть в хранилище в подвале отеля. Она нашла лыжи и покаталась пару часов на черной трассе неподалеку. Да, она заметила в отеле, что на нее поглядывают и перешептываются, но решила, что не будет обращать внимание.
Она узнала тихий, но уверенный стук в дверь. Открыв дверь, она вспомнила, что все еще в пижаме, но было поздно. И Отто, которого на этот раз не отвлекало ее тело, сразу заметил ее заплаканное лицо.
- Что случилось?
Она прижалась к нему, уткнулась мокрым от слез лицом в его шею, обняла изо всех сил. Отто, ты со мной играешь? Ты меня бросишь? Я - твоя подстилка? Глупо задавать такие вопросы. Глупо и унизительно.
- Это Артур? - спросил Отто, и в его голосе появились жесткие, ледяные нотки.
Она кивнула:
- Хотел заставить меня уехать домой.
Отто опустил ее на кровать и лег рядом. Ему очень хотелось стащить с нее эту дурацкую пижаму и заняться сексом, но сначала придется ее успокоить. Вот Браун, как всегда, не человек, а ходячая дурость! Вообще Отто всегда подозревал, что Артур умнее, чем кажется - его проблема в том, что он слишком импульсивный, любые решения принимает полагаясь исключительно на собственные чувства, никак не на рассудок. Поэтому же он никогда не сможет стать классным лыжником - потому что на горнолыжной трассе, особенно в скоростных видах, приходится принимать решения постоянно, безошибочно и очень быстро. Артур этого не умел. В жизни он тоже был мастер наломать дров. Конечно, понятно, что он за сестру волнуется и цели у него самый благородные, но, как всегда, выбирает для их достижения самые идиотские средства. Если Артура волнует, что весь отель только и болтает про Рене и Ромингера, то сказать за это спасибо он должен в первую очередь самому себе. А он, Отто, вынужден подчищать за ним его косяки.
Он поцеловал Рене в губы, чувствуя соленый вкус слез, скользнул на ее шею, помедлил под ухом. Он уже знал, как она реагирует на такие поцелуи. Она все еще всхлипывала. Отто сказал тихо:
- Он не может тебя заставить. Ты сама решаешь, что тебе делать, правда? Почему ты плачешь?
- Он сказал... что все болтают про нас... что ты со мной просто играешь... и что Клоэ вылила на тебя кашу...
- А, ты так жалеешь, что не видела этого? - с сочувствием спросил Отто, и Рене, не удержавшись, рассмеялась сквозь слезы. - Ну хочешь, я попрошу ее на бис специально для тебя... - с учетом способа, который он выбрал для подчистки результатов Артурова выступления вчера в лобби, еще одна тарелка каши от Клоэ вполне вероятна. Впрочем, на этот раз, возможно, стоит ждать кастрюли кипятка.
- Отто! - Рене уткнулась в мягкую серую ткань его футболки с длинными рукавами. - Ты такой смешной!
Его называли по-всякому, но смешным - никогда, и все же ему понравилось, как она это сказала. Он обнял ее, сунул руку под пижамную кофту, провел пальцами по нежной коже живота, вверх на ребра и до нижнего края лифчика.
- Я хочу с тебя это снять, - прошептал он, уткнувшись в ее волосы.
- Я с тебя тоже хочу все снять, - она обняла его крепко-крепко. - Я так скучала по тебе...
Он моментально справился с ее пижамной кофтой, и все эти кошко-медведи улетели в кресло вместе с леопардовым лифчиком. Рене осталась в широких пижамных штанах, болтающихся намного ниже пояса. Как всегда, когда он видел ее голую грудь и живот, его кровь вскипела, он стянул с нее штаны и начал целовать. Она тащила вверх его футболку, ей мешали его руки и то, что он ее обнимал, и она протестующее пискнула. Тогда он отстранился, стащил футболку и комом бросил ее на пол. Им просто не терпелось скорее овладеть друг другом. Она так спешила, что отпихнула его, когда он пытался просто приласкать ее. Он так спешил, что поленился полностью снять джинсы, просто расстегнул. Они чуть не упали с кровати на пол, и упали бы, если бы он вовремя не уперся рукой в пол. А потом лежали и целовались, никак не могли оторваться друг от друга. И она все это время помнила: «Ты играешь со мной, Отто?», и чуть было даже не спросила, но мешало то, что они целовались. А потом он стащил с себя всю оставшуюся одежду, притянул Рене к себе и снова начал ласкать. И, как и прежде, она моментально реагировала на его прикосновения. Она так распалилась, ну а ему тем более многого не потребовалось - он видел ее, прикасался к ней и сходил с ума от желания, будто не был с ней буквально несколько минут назад. Она тянула его к себе, лежа на спине, раскидывала бедра, приглашая его, но он решил, что некоторое разнообразие не помешает. Он лег на спину и затащил ее на себя, так что она лежала, прижимаясь к нему.
- Отто, я хочу...
- Ага, - согласился он. - И я хочу.
- Тогда давай, сейчас. Пожалуйста!
Он покачал головой с настоящей демонической улыбкой:
- Ох, малыш. Я такой усталый. Сначала каша, потом тренировка...
- Отто! - разочарованно простонала она.
- Может быть, ты сама захочешь меня трахнуть.
- Как это?
- Это вот так, - он посадил ее на себя. - Теперь приподнимись немного. Вот. Опускайся и начинай. Как тебе самой хочется. Давай, малыш.
Закусив губу, она осторожно опустилась на него. Немного. Еще... Так было больнее, чем когда он был сверху или сзади. Сжимая его руки, она слегка наклонилась вперед и смогла принять его полностью. Легкое движение, стон - Рене аккуратно двинула бедрами и почувствовала острую вспышку удовольствия. Отто чуть улыбнулся:
- Как ты?
- Здорово, - прошептала она в ответ и сделала более смелое движение с большей амплитудой. Он втянул в себя воздух и обхватил ладонями ее бедра - по сравнению с его загорелыми здоровенными лапами ее тело казалось таким белым, хрупким и нежным. Рене слегка прогнула спину, подстраиваясь под него. Его руки скользнули вверх, на ее талию. Большими пальцами он уперся в ее ребра, а остальными держал спину, вынуждая ее прогнуться назад. Она покорилась, запрокинула голову назад, ее волосы упали на его ноги. И он ударил, сильно, глубоко. Она вскрикнула. Он не давал ей двигаться, двигался сам, она только подстраивалась под мощные, быстрые движения его бедер. Она прогибалась назад, как он хотел, ее груди торчали вверх, он гладил то их, то ее живот. Отто вовсе не сдерживал ее, а наоборот, быстро и уверенно подводил к самому верху, и кончил одновременно с ней.
Рене лежала на нем, сжимая коленями его бока, ее темные волосы раскинулись по его влажной от пота груди. Она никак не могла восстановить дыхание, ее тело слегка вздрагивало, и ему это почему-то казалось очень трогательным. Он тоже тяжело дышал, прижимал ее к себе, и понимал, что он раньше ничего такого не испытывал... Сколько девушек было раньше, и он заставлял их кончать, кричать от страсти, плакать от любви. Он думал, что нет ничего приятнее того наслаждения, что испытывал с ними. А сейчас он был уверен на сто процентов, что только с этой малышкой он действительно узнал, что такое наслаждение. Не просто трахаться, а овладевать женщиной и отдаваться ей тоже. Рене чуть слышно стонала в его объятиях, прижималась к нему так плотно, будто хотела оказаться под его кожей. А потом подняла голову и посмотрела на него. Чуть затуманенные голубые глаза, удивительно светлые и завораживающие в обрамлении густых черных ресниц. И в ее глазах было такое... что он знал, что услышит, еще за полсекунды до того, как она заговорила:
- Отто... я люблю тебя.
Вот она и сказала это. Она была уверена, совершенно точно знала, что он сейчас скажет, что тоже любит ее. Секунда, другая... он молчал. Виноватое выражение его глаз сказало ей куда больше, чем она хотела знать. Она растерялась, ее сердце сжалось от внезапной боли.
Так это правда... Артур сказал правду. Она его любит, а он ее просто трахает. Он - ее возлюбленный, она - его подстилка. Он обнял ее и начал целовать. Молча, страстно, жадно. Она уперлась в его грудь ладонями, попытавшись отстраниться от него, но магия его поцелуев сработала безотказно, несмотря ни на что - вместо того, чтобы оттолкнуть, она обняла его. Отто опять использовал секс, чтобы уйти от нежелательного разговора, и сейчас этот трюк уже не остался для Рене незамеченным. «Если захочешь уехать...- сказал ей Артур буквально несколько минут назад. - Если тебе придется уезжать...» Момент настал?
Она думала, что любит его безответно, позавчера вечером, когда они не обменялись друг с другом даже парой слов. Ей было грустно и горько от этого. Но теперь, после того, как они стали любовниками, понимание того, что он ее не любит, причиняло намного более острую боль. Он для нее значил все на свете. Она для него - никто, ничто и звать никак, просто игрушка, просто еще одна дурочка, которая не смогла устоять перед ним. Не первая и не последняя. Очередной малоценный трофей, очередная зарубка на спинке кровати. Таких, как она, у него - пятачок пучок, сказал Артур, и он был прав.
- Пожалуйста, не плачь, - прошептал Отто, уткнувшись в ее волосы. Вот и получил - за то, что связался с неподходящей девушкой. Он ни разу в жизни не говорил этих слов никому. Никогда. Ему говорили многие, главным образом, его одноразовые подружки на одну-две ночи, и он каждый раз испытывал досаду оттого, что опять сделал ошибку в выборе - он-то старался выбирать таких, которые не влюбляются. Таких, как он. Каждый раз, когда девушка ему говорила, что любит его, он мог или перевести разговор, или отмолчаться, или отшутиться, или вот так же - заняться сексом. Но никогда он не чувствовал себя таким виноватым, таким бесчестным, таким преступным. Он должен что-то сказать ей. Что? Он ни за что не сможет сказать, что любит ее. Нет. Он никого и никогда не любил. Он не знает, что это такое, на что это похоже. И врать он тоже не может. Обычно у него не было никаких проблем с тем, чтобы соврать - ради какой-то собственной выгоды, ради отмазки или просто для прикола. Но об этом - нет. Ей - нет. Он обнимал ее, сцеловывал слезы с ее ресниц и чувствовал себя последним подонком.
- Ты самая лучшая, - прошептал он, снова обнимая ее. - Я никогда и никому... Прости.
- Не надо, - всхлипнула она. - Отто, я больше не буду этого говорить.
- Только не плачь.
- Не буду. - Она прижалась к нему, чувствуя, как ее тело отвечает ему. Как она загорается, все сильнее, несмотря на то, что он сказал ей практически прямым текстом, что ничего к ней не чувствует. Отто, Отто. Раз в жизни он заговорил с ней серьезно - и лучше бы он этого не делал. Лучше бы... что? Лучше бы он ей соврал? Конечно, она с радостью проглотила бы сладкую ложь, и какое-то время пребывала бы в наивной уверенности, что он ее любит, что между ними все прекрасно... Но зачем ей нужна ложь? Неужели она такая малодушная, жалкая мышь, которая не способна воспринять правду, даже если это горькая правда?
Она впилась ногтями в его плечи и зажмурилась, ощущая его мощь и жар, его силу и желание. Если бы она сразу понимала, что он ее не любит, стала бы она с ним спать? Да, стала бы. Потому что она любит его всем сердцем. Потому что такая любовь, как у нее, должна иметь свой выход, вот именно такой. То, что происходит между ними в постели, напоминает землетрясение, извержение вулкана, ураган. Она открыла глаза, жадно вглядываясь в его лицо. Его глаза закрыты, он не останавливается, тяжело дышит, прикусил губу. Еще, еще, еще, сильно, глубоко... Его ресницы поднялись, и их взгляды встретились. Его карие глаза потемнели... О Боже, Отто... Она закричала, выгибаясь под ним. Как всегда, он не смог и не захотел отпускать ее одну. Сжав ее в объятиях, задыхаясь, он прошептал ее имя и уронил голову на ее плечо. О, Рене...
Что мне делать? - думала она, перебирая его густые светлые волосы, пока он пытался отдышаться, обняв ее - уязвимый и удивительно беззащитный в этот момент. Сначала ей казалось, что раз он ее не любит, уже ничего хорошего быть не может. Ей хотелось вернуться домой, в Цюрих, залезть под одеяло и плакать, пока она не умрет, а потом она подумала, что Отто Ромингеру точно не нужна малодушная мышь, которая спрячется в нору, чтобы оплакивать отсутствие любви. Она должна принимать от него все, что он сочтет возможным ей дать. Только так. Пусть бороться за него бесполезно, но сдаваться без боя она точно не намерена! Ведь он - тот, кто заставил ее стать женщиной, причем не просто существом женского пола, а той женщиной, которая могла составить пару настоящему мужчине. Она уже думала об этом много раз. А настоящая женщина, которая достойна Отто, не поднимает лапки кверху. Ее любви хватит на двоих. Она будет с ним, пока он этого захочет. А там - видно будет. К тому же, она вдруг вспомнила совсем другого человека, вспомнила его шепот: «Я люблю тебя, девочка»... а чуть позже тяжелый удар, который разбил ей лицо, бросил на пол, страшную боль, которую он причинил, разрывая ее. Изнасилование. Лучше уж как Отто. Он не врет о любви, но и не делает ей ничего плохого.
Он поднял голову и поцеловал ее в губы, глядя ей в глаза. Она улыбнулась ему своей озорной, веселой улыбкой, и он с явным облегчением ответил. А потом прошептал:
- Противная девчонка.
- Почему это?
- Потому что я опять из-за тебя забыл про резинку.
- Ой, не вали с больной головы на здоровую! - Ей казались смешными все эти разговоры про резинки - она была очень подкованной девушкой, пусть никакой практики, но уж теорию-то знала на пять с плюсом. Неделя до месячных и неделя после - безопасно. Две недели посередине цикла - тут уже есть риск. Она ехидно добавила: - К тому же, утром ты тоже забыл. Подумай, сколько ты экономишь на резинках!
- Какая экономичная, - он прищурился.
- Я охренительно экономичная.
Он среагировал мгновенно:
- Фи, что за выражения? Как-то даже странно слышать из такого девственного ротика.
- Что-то я сомневаюсь, что у меня осталось после последних двух дней хоть что-то девственное.
Он развеселился и охотно воспользовался очередной возможностью поддразнить ее:
- Сходу могу назвать два места.
- Ты меня разыгрываешь!
- Ничего подобного. Спорим?
- Спорим! На что?
- На щелбан.
- Ух я тебе и всыплю! - обрадовалась Рене.
- Знаешь, как говорил мой дед? - коварно улыбнулся Отто. - Из двух спорщиков всегда один - жулик, а второй - дурак. Тебе это о чем-нибудь говорит?
- О том, что я тебе наваляю фофанов.
- Малыш, я тебе одолжу свой шлем, чтобы мой фофан не закончился для тебя сотрясением мозга. Мне лично кажется, что быть жуликом предпочтительнее, чем дураком. Неужели в твоей куче трэша ты не вычитала, что таких мест у женщины - три?
- Как это три?
- Первое ты знаешь, и оно у тебя уже никак не девственное. Второе - твой нахальный рот. Им мне определенно хотелось бы заняться. И третье - задница, которой от меня совершенно ничего не угрожает, кроме пары шлепков, - он смачно похлопал ее. - Вот так. Два неосвоенных места, где мужчина еще не побывал. Ну? Подставляй лоб.
- Мы же целуемся! - Рене покраснела от смущения, когда он перечислил три места.
- Ты что, правда не понимаешь?
- Что я не понимаю?
- Хорош придуриваться! Я не верю, что ты этого не знаешь.
- Да чего я не знаю, Отто?
- Тебе ни о чем не говорит название «оральный секс»?
- Мы орем.
-Черт подери, Рене! Теперь придумай какой-нибудь прикол насчет слова «минет».
- А-а, да, я что-то читала, только думала, что это извращение.
Он с хохотом повалился на кровать:
- Черт, да, извращение. И еще какое! Им занимается процентов 99 пар на свете.
- Тебе это нравится? - с любопытством спросила она.
- Найди хотя бы одного мужика, которому бы это не нравилось.
Она проворчала:
- Можно подумать, я кого-то знаю, кроме тебя.
- Кого-то знаешь, - неохотно заметил он. - У тебя ведь кто-то был до меня.
- Можно подумать, тебе есть до этого дело! - Рене исподлобья посмотрела на него.
- Прости. Конечно, я не имею права тебя спрашивать.
- Имеешь, - она уткнулась в его шею. - Отто, я бы все отдала за то, чтобы никого до тебя не было.
- Рене, я вовсе не собираюсь...
- Меня изнасиловали, - сказала она, ужасаясь сама своим словам. - Больше никого не было. Ты - первый и единственный мужчина, которому я дала добровольно, потому что хотела этого.
- Прости, - пробормотал он, обнимая ее.
- Я не хочу об этом говорить. Если хочешь, ставь свой щелбан.
- И поставлю.
- И ставь.
Он отвесил ей легкий, совершенно неощутимый щелчок по носу:
- И поставил.
- А третье место - это зачем?
- Ну есть и все. Это не всем нравится и не все это делают. Я, к примеру, нет.
- Значит, ты тоже в каком-то смысле девственник? - развеселилась она.
- Ну да, так и есть. И таковым собираюсь оставаться всю жизнь.
- А во сколько лет ты потерял невинность? - с интересом просила Рене. Он приподнял ее лицо и чмокнул в нос:
- Какая же ты любопытная!
- Ну скажи. Пожалуйста. Сколько тебе было?
- Не скажу. Ты придешь в ужас и убежишь, а я еще с тобой не проделал и половины запланированного.
- Никуда я не убегу. Ну, сколько?
- Двадцать один с половиной.
- Врешь!
- Восемь.
- Иди к черту!
- Тринадцать, - Это как раз и была чистая правда, но она не поверила:
- Не смешно!
- Ни хрена не смешно, - согласился он, старательно сдерживая смех. - Когда она тебя на голову выше и все равно пищит «ой, какой ты большой мальчик!», тут не до смеха.
- Тебе было шестнадцать, - заключила Рене. - Ну в крайнем случае пятнадцать. Раньше не бывает. - видать, авторы трэша понятия не имели о том, во сколько лет мальчик может заняться сексом.
- Угу. - Он обнял ее и перекатился вместе с ней так, что она оказалась лежащей на нем сверху. - Поехали поужинаем. Тебя обязательно надо подкормить, а то ты вон совсем тощая.
- А мы не можем заказать ужин сюда?
- Мы поедем в город, - сказал Отто. - Ну давай, Рене, вылезай!
- Хорошо, - Она встала с постели и подошла к большому зеркалу в полный рост. С интересом оглядела себя, повертелась, изогнувшись в талии (Отто тоже любовался с довольной улыбкой). Рене задумчиво сказала:
- Очень хочу пирсинг. Как ты считаешь, Отто, мне пойдет пирсинг?
- Черт, нет. Ты будешь похожа на мою сестру. - Вот это вырвалось так вырвалось. Сразу столько деталей личного характера, черт подери. Он немного расслабился после разговора о потере девственности - пока она тянула, он выкручивался, а как только перестала тянуть - прямо так забылся и выложил как на духу всю мега-секретную информацию - что у него есть сестра и у сестры есть пирсинг. И Рене, разумеется, не пропустила этот его промах:
- На твою сестру? А какая она?
- Великая и ужасная, как Оз. Только с пирсингом.
Рене расхохоталась, а потом все же сердито сказала:
- Вот теперь мне все понятно. Она старшая или младшая? Или это тоже сведения, составляющие государственную тайну, наряду с твоим возрастом потери девственности?
- Тайна высшей масонской ложи, - охотно согласился он. - Я тебе разболтаю, и за нами будут гоняться зомби, чтобы нас прихлопнуть.
- Как-то ты смешиваешь, масоны и зомби - это из разных опер, - недовольно заметила девушка, надевая маленькие трусики с леопардовым принтом и дразнящими движениями разглаживая их на стройных бедрах. Отто с удовольствием следил за ней. - А у нее пирсинг где - в пупке?
- И еще в паре десятков других мест.
- В каких именно? - глаза Рене просто сверкали от любопытства, и Отто прикусил язык - не только потому, что она тянула из него информацию, которую он не имел привычки с кем-либо обсуждать, но и потому, что он как бы не должен был видеть эти другие места, которые его сестра обвешала различными драгметаллами и камнями. Он ответил:
- Вот ни за что не скажу! А то ты еще, не дай Бог, решишь, что тебе тоже это нужно, а я считаю, что в твоем теле есть некоторые местечки, которые не нуждаются ни в каких украшениях. И, кстати, пупок - в начале списка.
Рене польщено хихикнула. Отто вылез из постели и тоже начал одеваться, и она с сожалением пронаблюдала, как он натягивает трусы и тертые добела джинсы. Она вытащила из пижамной кофты леопардовый лифчик, надела и критически поизучала собственное отражение. Она, конечно же, красовалась перед любимым, и он уже начал подумывать, а не остаться ли тут... Он снова хотел ее. Даже несмотря на три раза, которые только что имели место. Но вспомнил, что через пару-тройку минут им обязательно надо быть в лобби. Именно в это время там будет особенно оживленно - начнется ужин в ресторане, и весь отель будет тусоваться в тех краях. Отто прогнал мысли о том, что пора уже разобраться с ее дерзким невинным ротиком, и натянул на себя серую футболку с длинными рукавами и полинявшим от многочисленных стирок принтом с пивной кружкой исполинского размера. Рене вспомнила, как Макс позавчера вечером назвала одежду Отто «убогими лохмотьями» - вот в этом подруга была права. Действительно, все чистое, но заношенное до ужаса. Джинсы вытерты в труху, швы обтрепаны, в некоторых местах ткань начала рваться. Лонгслив побрезговал бы надеть марсельский портовый попрошайка - принт почти не разобрать, на плече шов слегка лопнул, на рукаве пятно, которое не смогла взять стирка. Грубые мотоциклетные ботинки на тракторной подошве чистые, но исцарапанные и с обтрепанными шнурками. Рене ни за что бы не поверила, что кто бы то ни было мог бы надеть такое старье специально, но, как ни странно, в сочетании с его роскошными светло-пепельными волосами и красотой, от которой просто захватывало дух, даже получался какой-то своеобразный стебный стиль, эдакое fashion statement (1). Что касается его сногсшибательного мускулистого тела, эти лохмотья создавали для него невероятно сексапильную оправу. Стоило бы его увидеть какому-нибудь студийному голливудскому стилисту - героев боевиков стали бы выпускать на съемочные площадки именно в таком виде. Очень мужественно, лаконично и дико секси. В общем, самое то для человека, который принципиально не желает пользоваться своей красотой и отцовскими деньгами, что тут сказать. Рене почти без иронии сказала:
- А давай мы оторвем у твоей футболки один рукав - совсем шикарный образ получится.
- А давай мы поужинаем раньше, чем умрем от голода.
- Скажите, какой голодный, - Рене застегнула джинсы, поправила на бедрах тонкий черный свитер с глубоким V-образным вырезом и быстро причесала волосы. Но, стоило ей взяться за косметичку, Отто схватил ее за руку и вытолкал из номера (Рене едва успела схватить куртку):
- Нечего тратить время на ерунду!
- Не на ерунду, а на макияж, неотесанный ты павиан!
Он фыркнул и потащил ее к лифту.

В лобби действительно была толпа народу, и Отто вдруг задал себе вопрос, а правильно ли он поступает, вытаскивая Рене на всеобщее обозрение? Но он знал, что это лучший способ загладить нанесенный Артуром Брауном вред. Если он сейчас правильно проведет свою роль, он положит конец этим разговорам о подстилке, позиционировав Рене как свою девушку. А он прекрасно видел, как ее расстраивают эти разговоры.
Они вышли из лифта - как по мановению волшебной палочки, шум разговоров и смех начали стихать. Рене инстинктивно замедлила шаг, но Отто решительно повел ее вперед, обвив рукой ее талию очень интимным, сексуальным, собственническим жестом.
- Отто, - прошептала она испуганно.
- Выше голову! - скомандовал он тихо. - Давай, покажем им всем, что к чему!
Она не успела даже пикнуть, как он привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы. По лобби пронесся тихий, но единодушный вздох удивления - это был первый раз, когда Отто так откровенно целовался на публике. Так это что - получается, у него серьезно с этой крошкой? «Вот вам! - подумал он. - Это моя женщина, и она достойна уважения.» Что бы там ни случилось дальше, пока Рене Браун с ним, ее будут воспринимать, как его девушку - как раньше воспринимали Клоэ. А потом будет потом.
- Твою мать, - ахнул Артур, сидящий на диване вместе с Макс. - Смотри!
- Молодец Отто, - заметила девушка. - Скажи ему спасибо - он спасает репутацию твоей сестренки.
- После того, как сам опозорил ее!
- Это сделал ты, Арти. Пока ты не вылез со своим сольным номером, никому до них и дела не было.
Он только стиснул зубы, чтобы не выругаться.
Регерс прищурил глаза на парочку, элегантно шествующую к выходу из отеля. Ну-ну. Понятно, что ничего не понятно. Кроме того, что Ромингер, похоже, вляпался крепко.
Клоэ и Берт Эберхарт, которые отошли от витрины какого-то бутика аккурат чтобы столкнуться нос к носу с Отто и его девчушкой, были одеты для Мармит - и составляли выгодный контраст с Ромингером и Рене. Берт был в самом настоящем смокинге, а Клоэ в изящном классическом маленьком черном платье. Пусть не самый вечерний вариант, но ей оно шло бесподобно. Рядом с пусть очень красивым, но все же оборванцем Отто и малышкой Браун в скромных джинсах и мешковатой курточке они смотрелись как королевская чета рядом с убогими батраками-поденщиками. Но Отто и Рене это не волновало - он просто светился счастьем и ни на кого не смотрел, кроме своей девушки. А она не сводила с него лучистых, сияющих любовью голубых глаз.
Обе пары сдержанно кивнули друг другу и разошлись к разным входам - Берта и Клоэ ждало такси у парадного входа, а Отто и Рене прошли к выходу на стоянку отеля, к его подержанному БМВ.

(1) Буквально - «модная заявка» - необычный, самобытный стиль

...

IrinaAlex:

С удовольствием к вам присоединяюсь!
Очень вкусная глава)))

...

ma ri na:

Ира, спасибо за продолжение )
Не берусь судить на сколько правильно поступила Рене. На её признание в любви, Отто с извиняющимся взглядом ответил лишь ,,прости". Не это хотелось услышать девушке. Но мысли по этому поводу мне очень понравились. Уехать или остаться, погрузиться в неминуемое отчаяние или принять все как есть и бороться, а там будет видно)
О, выход в лобби был шикарный!
Чудесная глава, близость между молодыми людьми была прекрасна - красиво, страстно, откровенно )
Буду ждать продолжения )

...

Lady Victoria:

Ирочка, приветик!! ))) Спасибо тебе большое!!

Так мне понравилась глава!! Очень!! Да, "здесь и сейчас" Рене и Отто любят и принадлежат друг другу абсолютно!! )

И написано всё замечательно просто!! Отдельное спасибо за диалоги героев, Ира!! )

Безумно интересно, как дальше всё будет развиваться!! С нетерпением жду продолжения!!

Вдохновения и всего самого хорошего, Ира!! Спасибо!!

...

Deloni:

Все-таки, не смотря на все личные сложности главных героев, они отличная парочка. Очень светлые личности о которых так и хочется прочитать дальше.

...

Sandrine Lehmann:

Девочки, спасибо!


очень рада, welcome!


рада


Пожалуйста! Мариш, ава мне эта больше нравится. Прелесть!


Логично. Сказка кончилась, начинается жизнь, риэлити, значит, настало время для жизненных решений, да?


да, мне тоже понравился. Первая демонстрация сил Отто. Он умничка.

ну и классно Рада, что нравится! Спасибо, Марин!


завтра

Привет! Пожалуйста и тебе спасибо!

ох, я так рада! Да, сейчас у них так, и он еще этого не понимает.

Спасибо, мне это очень приятно! А диалоги - ой конек, самое любимое.

завтра продолжим


Спасибо, солнце, мне все это очень нужно!


да согласна.
Рене понимает, куда вляпалась. Отто - пока еще нет

...

Свет и Кат:

Всем доброе утро!!!
А еще чашечку хорошего кофе!

Ира, огромное спасибо за продолжение (это я еще до 11 не добралась поздно вернулась, но сегодня все-все прочитаю)!

Стыдно мне, что непонятно объясняюсь, исправлюсь. Ира, "кладезь" - это я имела ввиду клад, "находка для шпиона": как себя вести, сохранить лицо и достойно выйти из любой ситуации.

Понятно, что Отто вляпался! Поглубже, Ирочка, поглубже его "вляпывай"! Влюбленный мужчина - это красиво! Главное, чтобы не сбежал.
Но я прочитала в твоих комментах, что обещан ХЭ.

Ира, отправляю тебе "плюшевый" приветик и обнимашки. ! Твори! А мы будем ждать!

...

Sandrine Lehmann:

Привет!


отличная идея. Кофе мне всегда хочется.


понял, добирайся, а то во 2 половине дня дальше двинем


а-а. Поняла. Что тут скажешь? Повезло нашему парню, что каша остыть уже успела.
а то трудно было бы сохранить лицо, визжа от ожога


да, вляпался, чего уж там. И мы его таки да, вляпаем еще глубже. Отто не был бы Отто, если бы не попытался освободиться. Ну, не буду спойлерить.

ХЭ - наше все. Обязательно!


Спасибочки, Светик! Обнимашки и плюшки я люблю!

...

Sandrine Lehmann:

 » Глава 12

Глава 12

Усаживая Клоэ в такси, Берт торжествующе улыбнулся и ласково сжал ее руку, и девушка с трудом удержалась от резкой отповеди. «Отто, Отто, я хочу, чтобы мы снова были вместе! Как ты смеешь так нежно обнимать эту соплячку? Зачем ты это делаешь?» Но Клоэ взяла себя в руки и мило улыбнулась своему кавалеру.
Отто открыл машину, их уже никто не видел. Он обнял Рене, сказал:
- Ты молодец. Я думаю, больше никто не посмеет сказать о тебе плохо.
- Ты думаешь? - прошептала она.
- Уверен. Ты - моя девушка, и теперь все об этом знают.
- Я правда твоя девушка? - Господи, какие глаза. Как она смотрит на него, со смесью надежды и страха, будто боится, что он скажет, что это все понарошку. Отто поцеловал ее:
- Конечно, Рене. Ты - моя девушка. И мы едем ужинать в какой-нибудь симпатичный ресторан. А потом можем поехать куда-нибудь еще.
- Правда? - обрадовалась Рене. - Может быть, на дискотеку? Потанцуем? Тут есть?..
Отто сморщил нос:
- Только не дискотека. Я не танцую.
- Как жаль, - разочарованно сказала она. - Совсем не танцуешь?
- Совсем. Даже не умею.
Она усомнилась, что профессиональный спортсмен - человек, живущий в полном ладу со своим телом - может не уметь танцевать, но он вовсе не шутил. Он не танцует, и ей пришлось с этим смириться. Хотя и интересно, почему.
- А куда тогда? - спросила она.
- Например, обратно сюда и трахаться.
- Не говори об этом так грубо, - тихо сказала она. - Ведь это так прекрасно.
- Ну да, и я о том же. Трахаться - это очень даже прекрасно. Ну можно и еще что-нибудь придумать. Как насчет погонять на снегоходах? - предложил Отто.
- Супер! - обрадовалась она, вспомнив, как мечтала о нем во время поездки на снегоходах с Арти и Макс.
Они сели в БМВ, он за руль, она рядом. Отто чисто вырулил из тесного закутка между микроавтобусом и внедорожником. Рене уже успела заметить, что машину он водит мастерски, аккуратно и уверенно, без пижонства и не быкуя. Он все делал хорошо, этот Отто Ромингер - и проходил горнолыжные трассы, и занимался любовью, и водил машину. Рене была уверена, что он делает хорошо все, за что только берется.
Они въехали в город. В салоне негромко играло радио. Они молчали, может потому что сегодня уже очень многое сказали друг другу. Она полезла за сигаретами и небрежно и весело спросила:
- Скажи, а в такой исторически ценной выигранной в покер машине можно курить?
- Можно, - он тоже достал сигареты.
- А куда мы едем?
- Сам не знаю. Хочу найти маленькое местечко, где можно будет и поесть, и тебя потискать.
- Ооо!!! - застонала Рене. - Прекрати, Ромингер! Так нельзя!
- Что не так? - невинно улыбнулся он.
- Да я постоянно тебя хочу! Это просто невозможно!
- А чем ты недовольна? - ухмыльнулся он с очень довольным видом.
- Черт! - в сердцах буркнула она. - Потому что... сидеть больно... и постоянно трусы мокрые.
Он развеселился:
- Правда что ли? Надо проверить.
- И думать забудь! Твои проверки кончатся тем, что мы начнем... ой... прямо тут на обочине! Просто прекрати меня все время возбуждать! Мне и так сегодня весь день больно ходить было!
- Ого, - он приподнял бровь, небрежно протянул руку и легонько нажал между ее бедрами: - Горячо...
- Конечно, горячо, - буркнула Рене. - С таким-то горячим парнем.
- А у тебя есть там такая классная штучка, - вдруг хихикнул он. - Ну как она мне нравится. Вот она чертовски горячая.
- Родинка? Ты говорил...
- Нет, я не о родинке. Знаешь, когда я там прикасаюсь, ты сразу становишься такаа-ая мокрая. И так стонешь.
Рене покраснела. Отто выехал на ярко освещенную площадь.
- Ты опять! - простонала она. - Если не прекратишь, я вылезу из машины и сяду в снег. Чтобы остыть.
Он снова захохотал. Ему и в голову не приходило, как много он смеется, когда они вместе.
- Мне тоже придется сесть в снег. Посидим в снегу рядом?
- Нет. Мы и в снегу начнем тра... Черт! Все из-за тебя!
- Да что ты вопишь? Во, смотри.
Они въехали в какой-то маленький переулок в стороне от ярко освещенного центра. Позади деревьев, увитых разноцветными электрическими гирляндами, стоял деревянный симпатичный домик, на котором красовалась вывеска очень старинного вида «Шварц Джованни».
- По-моему, недурно, - сказал Отто, направляя БМВ к маленькой полупустой стоянке у кафе. Забавно, подумал он, что он ухаживает за Рене. Именно ухаживает, причем не до постели, когда это имело бы какой-то практический смысл, а после. И только частично ради реставрации ее реноме. Главным образом все же потому, что ему так хочется. Хочется отвести ее в ресторан, посидеть с ней, подразнить и посмеяться. До сих пор он водил в рестораны только Рэчел и Клоэ. Рэчел - потому что ей нужно было светиться и потому что ей это нравилось. Клоэ - потому что это было частью соглашения (им тоже надо было светиться, чтобы все знали, что они - пара). Кстати, платили они при этом пополам. А Рене была первой девушкой, с которой ему именно хотелось поужинать где-то. Вот он и ужинает. А зачем ему было куда-то водить других, затевать все эти сложности с кабаками, если девчонки и без того за ним бегали? Еще тратить на них деньги и выслушивать за столом все их глупости - да много чести. Девушки ему были нужны только для секса, и больше ни для чего. Ужинать и разговаривать он предпочитал с мужчинами. Оно и спокойнее, и приятнее, и дешевле обходится. Даже странно, почему ему интересно просто поговорить с этой - она, конечно, забавная и довольно остроумна, но... Ладно, что толку думать об этом. Он восстанавливает ее репутацию, вот и все. Надо просто держать это в уме.

Ресторанчик оказался вполне в его вкусе - маленький и уютный. Бревенчатые стены, всякая интересная кухонная утварь на деревянных столбах, единственный источник света - камин, укромные столики. Они заняли маленький круглый столик между окном и камином. Еще до того, как им принесли меню, Отто успел дотянуться под столом до Рене и нащупать сквозь ее джинсы все, что ему было нужно. Ему доставляло невероятное наслаждение видеть, что ее губы приоткрылись, дыхание убыстряется, а его пальцам становится горячо даже сквозь грубую джинсовую ткань.
- Ты опять это делаешь, - прошептала она.
- Что именно?
- Это. Заводишь меня. Перестань. Мы в общественном месте.
- Если дело дойдет до того, мы всегда можем пойти в машину.
- Я готова, - застенчиво сказала Рене, и он опять расхохотался:
- Угомонись, нимфоманка. Надо заказать чего-нибудь и поужинать.
- Опять ты о еде!
- Уже определись - или я все время о сексе, или о еде.
- Надо сменить тему, - Рене потупилась. - Мне неудобно... кругом люди, а мы про это...
- Предлагаю обсудить тенденции колебаний кросс-курсов европейских валют в течение последних трех лет. Это достаточно нейтральная для тебя тема?
- Все веселишься?
- Естественно, фройляйн.
- А зачем тебе учиться на МВА, раз ты профессиональный спортсмен?
Отто пожал плечами:
- Всегда надо иметь что-то помимо основной ставки. Нельзя заниматься профессиональным спортом всю жизнь - большинство уходят лет в 30, ну максимум в 35. Потом надо придумывать что-то другое. Иметь какую-то другую профессию.
- То есть у всех помимо лыж есть какая-то профессия?
- Нет, конечно. Многие начинают репу чесать уже ближе к завершению карьеры. Некоторые уходят в спортивную индустрию. Некоторые - в околоспортивную коммерцию или на спортивные каналы. Некоторые, кому хватило ума создать приличный капитал, занимаются инвестициями и живут на это. - Как только разговор стал относительно нейтральным, Рене уже не нужно было вытягивать из него каждое слово клещами, как в попытках разговоров про него самого или его семью. Но ее все равно интересовал больше он сам, чем теоретическая информация о профи-спорте.
- А ты что будешь делать со своим МВА?
- А что люди обычно делают? Чаще всего набирают опыт в качестве наемных работников и менеджеров, потом открывают свой бизнес.
- И ты так же хочешь?
- Возможно. У меня есть время определиться - лет десять-пятнадцать примерно.
- А как насчет банка твоего отца?
Он быстренько закрылся:
- Не думал об этом. Тебе надо поесть плотно, малыш, у нас впереди длинная и вполне деятельная ночь.
- А скажи, почему все-таки ты не танцуешь? Это же так классно...
- А ты почему не занимаешься дельтапланеризмом? Это тоже очень классно.
Рене насупилась. Этот человек, вполне вероятно, использовал МВА как прикрытие, а на самом деле учился в школе, которая готовит шпионов - вытягивать из него информацию было совершенно безнадежным делом. В отместку она сказала:
- Всю жизнь мечтала, что мой парень будет хорошо танцевать. А еще играть на гитаре. И, в идеале, петь. Мне не повезло?
- Жизнь сурова, - ухмыльнулся Отто. - Я не играю ни на чем, кроме как на нервах. Вот это мне удается очень хорошо.
- Я уже оценила, - Рене закурила и улыбнулась ему сквозь дым. - Как насчет спеть?
- От моего пения вороны дохнут на лету.
- От зависти?
Он хохотнул:
- Нет, от разрыва сердца.
- И все равно, человек, который так двигается, как ты, запросто мог бы танцевать.
- У меня нет слуха, я ни за что в ритм не попаду.
- У Артура тоже нет слуха и голоса, но он отлично танцует.
- Настолько отлично, чтобы скомпенсировать все те глупости, которые он творит в свободное от танцев время?
- Ого, - сказала Рене. - У тебя злой язык, да?
- Нет, очень добрый и иногда даже слюнявый. - Отто передал ей меню в темно-вишневой кожаной папке: - Заказывай, малыш.
Рене сосредоточенно посмотрела на толстую папку:
- Я бы тебя съела.
- И я тебя тоже бы съел, - согласился Отто. - Ну раз уж мы в ресторане, давай съедим чего-нибудь еще. - Он повернулся в официанту, который стоял рядом с их столиком с подчеркнуто отсутствующим видом: - Мне, пожалуйста, принесите сразу кофе - черный двойной эспрессо, без сахара. Рене, что будешь пить?
- Фанту.
- Может, выпьешь вина или какой-нибудь лонг-дринк? Я заказал кофе, потому что за рулем. Чуть позднее закажу себе немного пива. Когда будет чем закусить.
- Хорошо, - Рене улыбнулась: - Тогда Куба-либре, пожалуйста.
- Отлично, - сказал Отто. - Тебя развезет от рома, и ты будешь себя непристойно вести. А я воспользуюсь твоим беспомощным состоянием и совершу над тобой какую-нибудь гнусность.
- Лучше соверши ее подо мной, - отпарировала Рене. - Мне сегодня понравилось сверху.
Он расхохотался. Как же ему нравилось дразнить ее, и как она прикалывала его в ответ!
- Хорошая новость. Если захочешь составить краткую повестку сегодняшнего вечера - у тебя уже есть первый пункт. Гнусность сверху.
- Если ты еще раз скажешь про это «гнусность», я помою тебе рот с мылом, - пригрозила Рене. - Это никакая не гнусность. Просто очень сладкий грех.
- О Боже. Только не говори, что ты католичка!
- Вовсе нет. Просто с точки зрения общепринятой морали...
- Тебя это сильно напрягает?
- Нет. И я не согласна, что это грешно или плохо.
- Это не плохо. Разве может что-то настолько приятное быть плохим? Ну и потом, это же вообще, можно сказать, твой патриотический долг. Вот вдохновишь ты меня на победу в воскресенье...
- А что будет в воскресенье? - насторожилась Рене.
- Супер-джи в Зельдене.
- Где? В Австрии?
- Ну да. - Отто ухватился за пачку Мальборо, вытряхнул сигарету. Черт... до шестого числа всего ничего! Сегодня третье. А он же планировал приурочить к отъезду в Зельден их расставание. Но так быстро?! Он еще не готов!
- А это что - этап кубка мира?
- Да. Первый в этом сезоне.
- Я боюсь, что Артур не возьмет меня с собой, - тихо сказала Рене, опустив глаза.
- Зачем тебе надо, чтобы он брал тебя с собой? У тебя швейцарское гражданство?
- Конечно.
- Тогда тебе не нужна виза. И... - Отто сам, добровольно вложил голову в петлю: - Я сам тебя возьму - поедем туда на моей машине. Отсюда меньше 200 километров. ОК?
Рене повеселела:
- Здорово!
И он окончательно добил свое драгоценное, лелеемое одиночество:
- Я попрошу, чтобы мне поменяли номер на двухместный.
Черт, черт, черт! На что он подписывается? А если она за эти 3 дня ему надоест? Куда он ее денет? Зачем он взваливает себе на плечи такую обузу? Да он никогда в жизни ни с кем не жил в двухместном номере! Даже по молодости лет и по бедности - когда ездили на какие-то выездные сборы, он доплачивал из своего кармана, даже вынимая последние деньги, только бы жить в одноместном номере. Его свободолюбивая и независимая натура восставала против необходимости подстраиваться под кого-то - когда ложиться спать, когда идти завтракать, кому оставить ключ и так далее. Он терпеть не мог разбросанные чужие носки на полу, чужую зубную щетку в ванной, чей-то храп ночью и все такое прочее. Он не любил разговаривать на какие-то глупые темы только потому, что его соседу припала охота порассказывать про то, какая сука подруга его девушки, или получить консультацию признанного гуру о том, как заставить женщину испытать оргазм. С девушкой еще того хуже - спать в одной постели! Вечно одеяло фиг поделишь, и она будет ерзать и толкаться, сопеть в ухо, с ней будет жарко и тесно, и вообще - разве же с ними уснешь? Ну и те же прелести - чужие шмотки, в сто раз больше туалетных принадлежностей в ванной и в пятьсот раз больше глупой болтовни. А тут - вуаля, сам, добровольно, ляпнул такое! Он, конечно, пока не миллионер даже в первом приближении, но уже и не полунищий студент-автомеханик, не разорился бы оплатить одноместный номер поблизости от себя для своей любовницы. Ан нет... Идиот!!!
- Отто? Что случилось?
- Ничего, - пробормотал он. - Вспомнил, что десятого надо успеть сдать зачет в универе. - Он напомнил себе, что сейчас занимается восстановлением репутации Рене, а для этого двухместный номер - просто самое то: так он ее возводит в абсолютно официальный статус своей женщины, даже серьезнее Клоэ, с которой он никогда в жизни не жил в двухместном номере. Но что толку обманывать себя - он сказал это (а значит, и сделает) не из-за ее репутации и не ради исправления косяков балбеса Брауна, а исключительно потому, что ему так захотелось. И вот как раз это опаснее всего. Ему захотелось! А чего ему захочется потом? Предложить съехаться и жить вместе? Что он вытворяет? Все скалил зубы над импульсивностью старины Арти, а теперь сам туда же.
- Эй, а ты его как-нибудь зовешь? - вдруг спросила Рене.
- Кого?
Она смутилась:
- Ну... его. Твоего. Ну ты же меня понял!
Он чуть не свалился с кресла от смеха. Надо же, как он зовет!.. И главное - разговор так к месту и ко времени! В ресторане! И аккурат после того, как он чуть не сунул свою башку в камин от раскаянья, ляпнув про двухместный номер.
- Нет. Никак не зову.
- Да быть не может. Как ты про него говоришь?
- Да никак. Чего мне про него говорить вообще? Хрен. Ну друг. И все.
- Так не пойдет, - решительно сказала Рене. - Он слишком хорош, чтобы прозябать в безымянности и безвестности.
- Вот уж не сказал бы, что он прозябает, - хмыкнул Отто. - Если тебя это смущает, можешь назвать его как хочешь.
- Ты его как-то зовешь, - не унималась она. - Я читала, что все мужчины как-то зовут свои... ну, эти. Их.
Он засмеялся:
- Ну ты даешь, читательница. А что мне его как-то звать? Я о нем ни с кем не говорю. Ну, он. И все тут. Есть другие идеи - предлагай.
Она немедленно отозвалась:
- Я нарекаю его Большим Лысым Вождем Краснокожих.
Отто уронил голову на руку, сотрясаясь от громового хохота. Когда он чуть просмеялся, он метнул на девушку свой патентованный ехиднейший взгляд:
- В таком случае, нам и твоей малышке придется дать соответствующую кликуху. Предлагаю назвать ее Маленькой Скво. Как раз для Вождя краснокожих.
- Почему это маленькой? - тут же вознегодовала Рене.
- Она крошечная. Кстати, чем меньше, тем лучше.
- Правда? Я этого не знала.
- А много ты знаешь, да? - поддразнил он. - Что мужчины свои... э-ммм... в общем, как-то называют?
- А я дофига всего знаю, - отрапортовала она.
- Ну да, руки вверх и все такое. Это все из твоего трэша?
- Откуда же еще. А тебе руки вверх понравились?
Отто с усмешкой поразглядывал свои большие, загорелые руки (ей снова бросился в глаза грубый шрам на левой кисти), поднял их вверх:
- Еще бы. Только больше мне твои руки вверх понравились. Пожалуй, надо будет повторить. Вот приедем в отель - и я тебя сразу раздену.
- Это я тебя раздену, - глаза Рене сверкнули голубыми звездами в отблесках огня камина. - Я буду тебя целовать везде. Вот тут... и тут... - ее рука легко скользила по его телу поверх одежды. Он прикрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновениями. Она продолжала мягким, хрипловатым, низким голосом:
- Ты мне кое-что задолжал, помнишь? Ты меня еще не просил. А я то же самое с тобой буду делать. Я буду ласкать тебя, а кончить тебе не дам. И только когда ты будешь меня умолять, я, пожалуй, разрешу тебе... или нет.
- Мне, пожалуй, расхотелось есть, - сказал Отто. - По крайней мере, пока мы не найдем где можно...
- Ну уж нет, - Рене рассмеялась. - Мы поужинаем. И все это время ты будешь думать о том, что я с тобой сделаю. Мы съедим хороший ужин, из двух блюд минимум, и еще десерт. А потом я решу, где это можно сделать. Но ты даже не сомневайся, сегодня ты получишь все.
Он вздохнул. Что она с ним делает? Его прошлые многоопытные красотки. А сейчас эта неопытная 18-летняя девчонка завела его до ручки одними разговорами. В ресторане. Да, верно, за последние годы он ходил куда-то только с Рэчел и Клоэ. Но ни одна из них не стала бы рассказывать по порядку, как она будет его трахать. Рэчел вообще не стала бы сидеть в крошечной кафешке в полумраке. Ей подавай шикарные рестораны с ярким освещением и публикой, которая бы на нее любовалась. Вот с ней точно пришлось бы брать смокинг напрокат и переться в Мармит. Клоэ позволяла ему расслабиться. Рене расслабляться ему не давала ни в малейшей степени. Она смешила и подначивала его, волновала, сводила с ума, держала в напряжении, приводила в неистовство. Но именно это ему в ней так нравилось. Он ухмыльнулся:
- А я прямо-таки испугался. Я, значит, умолять буду. И еще посмотрим, надолго ли тебя хватит.
Пришел официант с кофе для Отто и коктейлем для Рене. Отто пустился с ним в долгое обсуждение закусок и вторых блюд, они заказали себе салаты и горячее.
- Опять так много заказал, - проворчала Рене.
- Кушай, детка, кушай, тебе силы понадобятся.
- Да ну? На что это?
- А кто тут собирался меня заставить умолять? Думаешь, это так просто?
- Куда ты денешься, - хихикнула она. - А если ты будешь много пива пить, у тебя вырастет пивной живот, и я тебя разлюблю.
- Я знаешь сколько калорий трачу? Ничего у меня не вырастет.
- На что это ты тратишь калории?
- На лыжи. А ты думала? А теперь еще и на тебя. Думаешь, это тебе баран чихнул, по 8 заходов в день, как вчера, делать?
Она тут же живо заинтересовалась:
- Так 8 это как - много?
- Ну, в общем, да, - хмыкнул Отто. - Обычно более-менее стабильные пары делают это ну максимум раза по 2-3 в день.
- Но этого же страшно мало! - возмутилась она.
Отто пожал плечами:
- Если ничем кроме секса не занимаешься, то мало. А если еще, предположим, тренируешься, или работаешь, или учишься - то в общем вполне достаточно.
- А ты, значит, тренируешься и еще учишься? А может, и работаешь?
- А ты, значит, любопытная у нас? - Отто, прищурившись, рассматривал ее сквозь сигаретный дым.
- Любопытная, - призналась Рене. - А что? Мне же про тебя интересно. Раз уж я твоя девушка, я, может быть, могу спросить. Или это секрет?
Он небрежно усмехнулся:
- Да никакого секрета. Я работал, пока не попал в юниорскую сборную. То есть до 18 лет. Больше двух лет до этого я работал в автосервисе.
Рене поперхнулась:
- ГДЕ?!
- А что тебя так удивляет?
- Автосервис! Ну и ну. Почему автосервис?
- А какая разница, где? Деньги были нужны. Пока не даешь результат, ФГС платит мало. Потом начинаются стартовые, если все хорошо - и призовые, и начинаешь уже меньше думать о заработках на стороне. А еще у меня машина была - еле ездила, разваливалась на ходу. Вот я и выбрал автосервис - заодно научился с этим утилем управляться.
- Отто, но с 16 лет? Ты же совсем маленьким был! Как же так?
- Да перестань, какой там маленький! Кушать-то хотелось, как большому.
- А кем ты работал?
- Механиком. И там же подрабатывал бухгалтером.
- И это оттуда? - она погладила его левую руку. Наощупь рубец казался твердым, толстым, очень грубым, и ее сердце сжалось.
И еще, будто независимо от нее самой, пришел стремительный вопрос - как он выкрутится на этот раз, чтобы не отвечать? Отшутится? Отшутился:
- Пытки мафии. Тоже хотели знать, почему это я работал в автосервисе. Но я и им не сказал. Хотели закатать в бетон и в море сбросить, да пожалели почему-то.
- Ну правда, Отто. Ты такой скрытный! Этот шрам из автосервиса или нет?
- Да. Ожог.
- Чем это ты так?
- Кислотой из аккумулятора. Разбирали машину после аварии...
- Больно, наверное, было? - с сочувствием спросила она, будто он только что заполучил этот шрам.
- Да чепуха, сам виноват.
- Как же ты успевал учиться, тренироваться и работать?
- А я по ночам работал.
- Господи, но это ужасно! Ты наверное с ног падал от усталости?
Отто пожал плечами:
- Никуда я не падал. Кажется сначала, что невозможно, а потом втягиваешься. А ты чем занимаешься по жизни?
- Тоже учусь, - доложила Рене. - Я же говорила тебе - на факультете современных языков.
- Переводчиком что ли будешь?
- Ну да, типа того. А может, со следующего года выберу какую-нибудь внешнеторговую специализацию. Хотя совсем забыла, я уже две недели прогуливаю, может меня исключили уже... А вообще, может быть ты знаешь, нам с Артуром вроде как нет необходимости пока что зарабатывать на жизнь. Поэтому я и могу себе позволить только учиться.
- Помню, у вас какой-то трастовый фонд или что-то такое.
- Да. До 21 года мы получаем по определенной сумме в месяц, потом эта сумма удваивается, а в 25 уже получаем каждый свою часть целиком.
- Понятно. Бриллианты, самолеты.
- Ты шутишь? Никаких бриллиантов. Просто достаточно на обычную жизнь без излишеств. И с самолетами не очень. Артур мне даже машину не разрешает купить.
- А ты умеешь водить?
- Конечно, - с апломбом заявила девушка. - Я уже 2 года водить умею. Только машины у меня нет, и прав тоже. На права я и без его разрешения сдать могу. А машину купить - нет.
- Зачем тебе его разрешение?
- Крупные покупки с разрешения опекуна. А он Артура спрашивает всегда, что надо мне купить. И Арти всегда говорит, что машину нельзя.
- А если ты просто какое-то время будешь поменьше тратить и начнешь откладывать? Или пойдешь и сама заработаешь? Тогда тебе тоже разрешение понадобится?
- Как это я сама заработаю?
- А что ты умеешь?
Она пожала плечами:
- Только переводить и умею. А переводчик без диплома - это не разговор.
- Да ладно, многие в универе подрабатывают.
- Не знаю. Я как-то об этом не думала.
- Подумай.
- Я тогда учиться не смогу.
Отто пожал плечами. Вот тут он ее не мог понять. Если уж ей охота машину, кто ей мешает действительно оторвать свою красивую попку от дивана, пойти да заработать? Учиться не сможет? Чушь. Он сам преспокойно совмещал почти ежедневные тренировки, двенадцатичасовые ночные смены в автосервисе и МВА (а все знают, что объемы материала на МВА одни из самых больших в учебных планах всех факультетов, а спрос самый строгий). Четыре раза в год - выкраивать по два-три дня на сведение квартального баланса для полунелегального автосервиса (при этом, балансируя на тонкой грани между законным отчетом и мошенничеством, выводить львиную долю доходов из-под налогообложения). И пусть с трудом, но ему хватало денег на аренду квартиры, на продукты и на горнолыжную снарягу - на самом деле, он всего два года назад перестал платить за лыжи, ботинки и крепления из своего кармана. А за одежду для лыж, шлемы, очки и прочее - только год назад. Ему даже хватало сил и денег на развеселую студенческую житуху. Рене могла бы просто найти небольшого объема подработку, и ей не нужно при этом тренироваться и подрабатывать. И в ночь ей пахать не надо, и о деньгах беспокоиться тоже - ей просто нужна машина, все остальное у нее есть, об этом позаботилась ее бабушка. Так нет - сидит и рассуждает о том, почему она не может заработать на машину. Инфантильная и безвольная позиция.
Зато какое тело!!! В конце концов, какая ему разница, заработает она себе на машину или так и будет ровно сидеть на попе и ждать двадцати пяти лет, чтобы получить всю свою часть бабушкиного наследства? Она ему никто. Он с ней поразвлекается еще немного и откланяется. Сотни раз такое уже было. И его никогда не волновало, как его одно- или двухразовые любовницы справляются со своими жизнями. И никогда он не чувствовал в них разочарования, если они не справлялись так, как это сделал бы он сам. Пока он дулся, им уже принесли горячее.
- А почему ты пошел в профессиональный спорт? - неловко спросила Рене (ей показалось, что он несколько нахмурился, и она не понимала, почему). И снова подумала - отшутится.
- Шел-шел и... меня хвать - и в мешок, - буркнул он.
- Ужасно смешно. Как-то обычно сыновей банкиров не хватают и не суют в мешок, чтобы сделать из них профессиональных спортсменов.
- При чем тут банкиры? - Отто с легким удивлением посмотрел на нее.
- А при том, Отто, что тебе была прямая дорога в управление финансами, чтобы со временем занять место отца в семейном бизнесе, разве нет?
- Я не люблю прямые дороги.
- А что ты любишь?
- Люблю, например, когда мне задают такую уйму вопросов за ужином.
- Отто, ну мне просто непонятно, почему, имея такие блестящие перспективы, ты выбрал спорт? Ведь это такая тяжелая работа, и травмы, и еще неизвестно, выбьешься ли ты в звезды... Ты мог спокойно устроиться в банке твоего отца, а ты предпочел просто сбежать из дома. Почему?
Он даже удивился:
- Я никуда не убегал. Я учусь тут, в Цюрихе. И лыжи тоже тут...
- Ой, только не вешай мне лапшу на уши. Если бы не учеба и лыжи, ты бы, конечно, сидел дома под боком у папы.
Он удивленно посмотрел на нее. Ему и в голову такой вариант не приходил. Она добавила:
- И полный отказ от папиных денег сюда тоже прямо так и вписывается. Это для тебя именно что критично. Я думаю, что ты просто независимый по характеру, но, наверное, дело даже не только в этом.
Она лезла ему под кожу, но почему-то его это не так раздражало, как любопытство, которое проявляли остальные. То, как она его расспрашивала, было немного по-другому - она и вправду хотела понять его. Вовсе не как другие, которым просто было интересно, что за блажь напала на единственного сына одного из самых влиятельных бизнесменов страны, и зачем он ковыряется в грязных двигателях подержанных тачек, носит драные джинсы, ездит на утиле старше себя самого и вкалывает на тренировках даже не до седьмого, а до семьдесят седьмого пота. Он мог, вполне мог продолжать юлить и выкручиваться - в этом он был чемпионом. Но почему-то ему не хотелось устанавливать очередную дымовую завесу. Рене так волновалась, так хотела знать - ну почему не порадовать девочку, пусть.
- Понимаешь, отец мою жизнь распланировал с пеленок. А мне оставалось только следовать его плану. А я этого не хотел. Вот и все, ничего особенного.
- Настолько не хотел, что пошел в спорт? Отто, я же не просто девочка с улицы, я тоже кое-что в этом понимаю. Мой брат катается в одном клубе с тобой. Мне кажется, что тут простой выбор - или ты живешь как все, или ты профессиональный спортсмен. Приходится слишком много работать и от многого отказываться.
- Как-то на Брауна это непохоже, - Отто не мог не пустить шпильку. - Браун и много работы - это две вещи несовместные.
- Тем более - значит, ты пашешь еще больше.
- Рене, мне нравится спорт. Я делал выбор между несколькими видами, где у меня были хорошие результаты. Еще футбол, плаванье, теннис. Я выбрал лыжи, потому что мне нравится скорость и риск. Вот и все. Может быть, я просто способный. Может быть, мне повезло. Так или иначе, мне это нравится. И все. Больше ничего нет, и не ищи никаких скрытых мотивов.
- А твоей семье понравилось это твое решение?
- Я их не спрашивал.
- Они сами не сказали?
- Ну мы опять будем толочь воду в ступе про мою семью?
- А тебе не приходит в голову, что я хочу хоть что-то знать о человеке, с которым у меня такие отношения?
- Какие это «такие»? - со смешком уточнил он.
- Вроде как близкие. Я почему-то полагаю, что когда люди большую часть времени проводят вместе в голом виде и занимаются этим делом, то у них близкие отношения. Значит, они должны быть честными друг с другом. А если ты скажешь, что постель - не повод для знакомства, я тебе стукну вот этим по голове.
Отто с опасливым уважением посмотрел на тяжелую сковороду, на которой лежал шипящий кусок мяса.
- Ну что ты. Это очень даже полновесный повод. А как получилось, что Артур тебя именно сейчас привез сюда?
Рене помрачнела. Она бы с удовольствием отвертелась от ответа, но кто только что настаивал на честности и праве «что-то» знать о нем? Она даже не заметила, что он ненавязчиво сменил тему, переведя стрелки на нее.
- Я же говорила тебе. Меня изнасиловали. Он узнал об этом и решил меня вроде как позащищать и поутешать.
- Так это недавно случилось? - Отто нахмурился.
- Недавно. Восемь дней назад.
- А до этого...
- До этого я была девушкой. Он сначала пытался уговорить меня по-хорошему, а когда не вышло, побил и...
Его глаза сверкнули, Рене поняла, что он разозлился. Он сказал сквозь зубы:
- Надеюсь, ты скажешь, что это за урод и где его найти. Я ему шею сверну.
Ей порядком надоели разговоры на эту тему:
- Ни черта ты ему не будешь сворачивать. Вы тут все такие мстители офигенные. А потом поедете дальше соревноваться, а он меня опять найдет. Именно когда поблизости никого из вас не будет.
Отто приподнял одну бровь и задумчиво посмотрел на нее. Он понимал, что в этом есть резон. Но при одной мысли о том, что кто-то вот так с ней поступил, он просто зверел. Она такая... а он ее... да еще и побил. Но настаивать на развитии этой темы он не стал. Он просто спросил:
- А ты умеешь стрелять?
- Нет. У Артура есть какой-то пистолет дома, но я не умею. А ты?
- Я умею, конечно. Я военнообязанный. (1)
- И на стрелковые сборы ездишь?
- А то.
- Мой троюродный брат в папской гвардии, в Ватикане, - сообщила она. - И знаешь что? Он ни фига даже эту форму красивую не носит. Просто камуфляж.
- И его это сильно расстраивает?
- Иди ты. Отто... А ты только в покер играть умеешь?
- Не только. Я много во что умею. Например, в преферанс.
- А что это такое?
- Это тоже карточная игра. Русская. В Европе ее почти не знают.
- А ты откуда знаешь?
- От деда.
- Твой дед русский?
- Нет.
- Откуда тогда он?..
- Кто-то из друзей научил еще в молодости. Дед был очень азартным человеком.
- Был?
- Он умер год назад. От сердечного приступа.
- Извини.
- В преферанс играют втроем. Так получилось, что ему в какой-то момент стало не с кем играть, нужен был третий, вот он и начал меня учить, когда мне 8 лет было. Лет в одиннадцать я уже хорошо играл.
- А второй кто был?
- У него остался один слуга. Типа сразу и повар, и дворецкий. Хотя последние годы он уже не был слугой. Тоже старик, его звали Мартье. Ему кроме деда деться некуда было, вот они так и состарились в одном доме. Дед ему даже зарплату не платил, они жили на то, что у них обоих было, и все. У отца дед тоже никогда ничего не брал.
Рене смотрела на него буквально разинув рот. Почему после всех этих скудных сведений, которые она тащила из него клещами, он вдруг разговорился? Решил, что дед и преферанс - не настолько секретная тема, как возраст сестры или отношение его родителей к тому, что сын стал профессиональным спортсменом?
- Кем же он был, твой дед, если у него были слуги?
- Он был из старой семьи, с большими владениями. Потом от состояния, конечно, мало что осталось, только один этот дом, на содержание которого у него никогда не было денег.
- Ты его любил?
- Да. Я его очень любил. Он был очень классным стариканом, только сварливый, не тем будь помянут, вспыльчивый и пил много. И этот приступ у него был во время игры, хоть и в деревне - помочь не успели, сразу - всё. Мартье к тому времени умер. И поэтому дед начал ездить играть в бар в деревню. В покер - там никто не знал преферанс. Мне очень жаль, что я редко к нему ездил. Деду было очень одиноко.
- А это чей был дед, со стороны матери?
- Да.
- И она тоже к нему ездила? И сестра?
Отто хмуро смотрел на свои руки:
- Не ездили. Да и он сам их видеть не хотел. И моего отца не любил. Почему-то только меня терпел.
- Почему? - Господи, она просто не верила своему счастью. Он говорил ей все это. Сам, без никаких клещей. Говорил... и сам не понимал, что с ним такое - может, она улучила момент и подлила ему в пиво правдивую сыворотку? Он так разболтался. Он никогда никому столько всего не рассказывал. Почему вдруг начал болтать сейчас? Почему-то захотелось разделить с этой девушкой, которая вдруг подобралась так близко к нему, какую-то частичку своей жизни.
- Не знаю. Дед отцу был очень много денег должен. Еще до отцовой женитьбы попытался заниматься бизнесом, взял кредит, но разорился. Потом дед смеялся, что он у меня долг в карты обратно отыграет. Он так с тем долгом и не расплатился. Отец говорил, что он этот долг списал. Ну ты понимаешь, что так не бывает. Конечно, он его по правде не списал, а сам закрыл. Дед это тоже понимал. Его это здорово заедало. Он страшно гордый был.
- Родовая аристократия? Еще и с титулом, наверное?
Отто неохотно кивнул:
- Да. Граф.
- Так получается, что твоя мать - аристократка по рождению?
Она почти ожидала, что он закроется, не захочет отвечать, и совершенно не удивилась, когда это и произошло:
- Хорошее пиво. Жаль, что больше нельзя заказать.
- Отто, - жалобно сказала она. - Мне же про тебя интересно. Ты никогда ничего мне не рассказываешь!
- Я тебе очень много рассказал. Никогда и никому столько еще не рассказывал. Не знаю, чем ты недовольна.
- Ты ничего не рассказал! Я хочу про тебя что-то узнать, а ты тут же закрываешься, прячешься как кролик в норку, и ищи-свищи...
- Глупости. Я весь - открытая книга, - рассеянно улыбнулся Отто, передвигая по столу солонку.
- Тогда скажи, почему у тебя плохие отношения с родителями?
- С чего ты взяла, что плохие?
- Я не слепая. Мне достаточно того, как меняются твои глаза,
когда разговор о них заходит. Почему?
Он пожал плечами. Рене четко ощутила какой-то мощный защитный барьер, невидимую стену, которую он воздвиг, чтобы никто не мог заглянуть и увидеть что-то, не предназначенное для чужих. Ее это обидело до глубины души. Она чужая? Все еще чужая для него? Почему он ведет себя с ней, как с чертовой журналисткой из таблоида? У нее задрожали губы от обиды. Отто обратил внимание, и почему-то его это тронуло. Девчонка действительно хочет что-то о нем знать, он знает, что она его любит, и с его стороны, наверное, свинство так вилять. Он тяжело вздохнул:
- У меня не плохие отношения с ними. Просто - дипломатические. Нейтральные. Отец хотел, чтобы я жил, как он считает нужным. У меня другая точка зрения. Поэтому я и... ушел в автономку. Я ответил на твой вопрос?
- Почему ты никогда не упоминаешь мать? У нее вообще нет права голоса? У нее тоже плохие отношения с твоим отцом?
- Господи, ты когда-нибудь уймешься, Рене?
И вот тут она поняла, что заступает черту. Почему при упоминании о матери у него в глазах такая бездна боли и обиды? А голос отстраненный, равнодушный.
- Извини, - прошептала она. - Просто... мне так хотелось про тебя что-то знать.
- Ты знаешь уже в разы больше, чем другие.
- Просто я понимаю, что ты совсем один... Я и то не настолько. У меня есть брат и бабушка с дедушкой в Женеве. А у тебя будто совсем никого нет.
Он закрылся наглухо. Это было так же заметно, как если бы он захлопнул дверь у нее перед носом. Видимо, начал поспешно восстанавливать дистанцию. Он слишком много сказал ей. Проворчал:
- Я рад, что все именно так, как есть. Я научился рассчитывать только на себя. Мне ничего ни от кого не нужно. У меня все отлично.
Рене ласково погладила его руку.
- Отто, ты просто очень сильный. А мне мамы до сих пор не хватает. Она есть где-то, но я ее совсем не помню.
- Я думаю, пока твой отец был жив, она была вам образцово-показательной матерью.
Рене удивилась.
- Я не помню. Мне было 4 года, когда он погиб. Хотя... да, наверное, так и было.
- Как это произошло?
- Автокатастрофа. У него была спортивная машина, он гонял как сумасшедший. Вот и вылетел с дороги и в дерево.
- Понимаю.
- Он один был в машине. Когда я ездила с ним в машине, меня всегда ужасно укачивало и тошнило. Ни с кем не укачивало, только с ним. Вот так он гонял.
- А сколько тебе лет было, когда твоя мать уехала?
- Четыре. А Артуру почти шесть.
- Не понял, так вы с кем жили?
- У нас была бабушка, я же тебе говорила. Она в Цюрихе жила, и нас привезла к себе. Она умерла, когда мне было 15 лет.
Отто отодвинул пустую тарелку из-под ти-бон и закурил:
- Значит, ты тоже самостоятельная.
- Не знаю, - Рене пожала плечами. - Я никаких решений не принимала никогда. Разве что выбрала факультет, на котором буду учиться. Бабушка позаботилась о том, чтобы у нас были деньги, но оставила довольно много условий, которые мы должны оба выполнять. Например, мы оба должны были до 21 года поступить в университет.
- Ну ты поступила, а как насчет Брауна?
- Он на будущий год будет поступать. У него еще год в запасе. Вот так и получается, что я всегда знала, что и когда я должна делать. Окончить школу, поступить в универ, не пить, не употреблять наркотики. Спасибо еще, что она про курево не упомянула - наверное, забыла. Что тут решать? Никакой самостоятельности тут нет. Вот ты - да, ты все планы в своем отношении задвинул и начал жить как решил сам. Думаю, у тебя семья не в восторге от того, что ты стал профессиональным спортсменом?
Отто невольно усмехнулся:
- Не то слово. Но им пришлось смириться.
Рене погладила его по щеке:
- Я вернусь через минутку.
Пока ее не было, Отто докуривал сигарету и пытался осознать, почему он вдруг так разболтался. Как-то она все время умудряется близко подбираться. Он ей уже выложил то, чего никому не говорил. Практически все из того, о чем они говорили сегодня, он озвучил впервые в жизни. И вообще он как-то мало говорил с девушками, о чем с ними говорить? И зачем? Они вроде как для другого предназначены. А эта оказалась для всего. Отто подумал, что надо бы восстановить дистанцию... Но как?
Она вернулась и сразу сообщила:
- Отто. У меня это... начались дела.
Фффухх!!! Пронесло. Больше никогда-никогда без резинок!!! И тут же Отто подумал, черт, у нее дела, и что теперь с ней можно делать? Это она что - на 4 дня выпадает из жизни? Раньше он как-то не парился и не имел дел с девушками во время их месячных. Зачем? На одну, у которой месячные, всегда приходилась сотня, у которых месячных в этот момент не было, выбирай любую. А сейчас он даже думать не хотел о том, чтобы перекантоваться эти 4 дня с какой-то другой, у которой нет сейчас месячных. У Рене на этот счет было что сказать:
- Слушай, а когда... дела - можно?
- Без понятия. Не пробовал ни разу. Мне кажется, нельзя.
Сколько бы он ей не наговорил уже сегодня, есть одна вещь, в которой он никогда и никому не признается. Дело в том, что он всегда очень боялся крови. Одна только мысль о том, что можно заниматься сексом с девушкой в это время, а потом еще и увидеть кровь на столь драгоценной части своего тела, приводила его в полный ужас. Нет, однозначно, секса нет, а что есть? Ни о какой замене и думать не стоит. Но и несколько дней без секса... когда с ним в последний раз такое было? Когда он ломал ногу в 17 лет и лежал в больнице?
- Как плохо, - вздохнула Рене. - А то, что ты говорил... Ну... ты знаешь. Про... ну, про мой рот. Так - можно?
- Можно, - осторожно ответил он.
- Когда мы вернемся в отель, я готова приступить к... к этому. К лишению девственности в этом смысле.
- Вот это называется «конструктивное предложение», - широко улыбнулся Отто.
Может быть, если бы он не успел ляпнуть про то, что она поедет с ним в Зельден, он бы придумал какой-то финт, чтобы уехать туда одному. А там... кто знает. Может, это наваждение прошло бы. И проблема оказалась бы решена сама собой. Но что толку думать об этом сейчас. Тем более, что сама перспектива разобраться с ее девственным ртом приводила его в экстаз, кроме шуток. Рене коварно улыбнулась:
- У тебя шестого соревнования, так?
- Так. Куда ты клонишь?
- Шестого как раз все кончится. Ты сможешь победить?
- Не уверен.
- Почему?
Отто задумчиво поменял местами сигареты и зажигалку:
- Это хороший вопрос. Если стартуешь без намерения победить - стартовать вообще нет смысла. Если смотреть на вещи реально - шансов мало, но они есть. Регерс считает, что победить нереально, но за место в десятке биться можно. Я не считаю, что нереально. Но в общем надо считаться и с не очень благоприятными условиями.
- Какими условиями?
- Я буду стартовать в далеких номерах, потому что у меня пока что почти нулевой рейтинг (2) . Трассу разобьют к этому времени, особенно, если там так и будет держаться плюсовая температура, как сейчас. Помимо меня, там будет полсотни парней, которые тоже считают, что смогут победить. В общем, я бы сказал, что попасть в десятку - уже было бы отличным результатом.
- Ну что же, - Рене прищурилась и метнула на него очень выразительный взгляд. - Если ты попадаешь в десятку - ты будешь всю ночь делать со мной все, что захочешь.
- Если не попаду - не буду?
- А мы не собираемся стартовать без намерения победить. Так что непопадание в десятку я даже обсуждать отказываюсь.
- Ого! - развеселился он. - Если я попаду в тройку?
- Тогда... я буду делать с тобой все, что захочу. За первое место... Я буду делать с тобой все... что ты захочешь.
- Заметано, - рассмеялся он.
- А этот этап в Австрии, а следующий когда и где?
- Слалом в Кран-Монтане. Через неделю, тринадцатого.
- Потом?
- Потом спуск в Гармише и гигант там же.
- А вы только по Европе ездите?
- Нет, конечно. В начале декабря Кубок мира уезжает на 3 недели в Штаты и в Канаду. Летом тренировки в Чили и в Аргентине. В прошлом году я даже в Японию летал, на юниорский этап.
- Это, наверное, забавно, столько путешествовать?
- Сначала очень забавно, потом привыкаешь, потом устаешь, а к концу сезона офигеваешь. Хочется домой.
- Какие нежности. Если бы я могла, я бы путешествовала все время.
- А ты нигде не была, что ли?
- Я этого не говорила. В Испании была, во Франции много раз. Это очень здорово, я всю жизнь мечтала слетать в Севилью, чтобы там обручиться.
- Почему именно в Севилью? Не в Париж и не в Барселону?
- Это мой любимый город. А ты был в Севилье?
- Нет, далеко отовсюду.
- А твой любимый город какой?
Отто долго и старательно думал, курил, разглядывал огоньки в окне. Наконец сообщил:
- Наверное, у меня нет любимого города. Мне везде нравится, с условием, что я не достаю из мешка мокрую зубную щетку.
Рене расхохоталась:
- И что сие означает?
Он, ухмыляясь, начал объяснять:
- Вот приезжаешь ты, допустим, в Гренобль. Катаешь там трассу. Не успел вернуться домой - собирай манатки и шпарь в Кицбюэль, потом в Валь д»Изер, потом в Венген. Про американские этапы я вообще молчу - почти месяц дома не бываешь. Возишь с собой щетку, которая не успевает высохнуть в футляре, и целый мешок грязного белья, не к столу сказать. Поэтому бесконечные переезды достают неимоверно, уж поверь мне.
- Бедненький. Неужели в отеле нельзя ничего в стирку отдать?
- Да что бы ты понимала! Ты так быстро переезжаешь, что они попросту не успеют постирать и высушить, у них до полудня, сутки, срок, а ты в восемь утра уже далеко. И потом, знаешь, сколько стоит постирать трусы в четырехзвезднике, а то и в пяти? Дешевле новые купить.
- А ты у нас скупой?
- Нет, я у нас рациональный. А ты мот?
- Нет, я тоже рациональная, - улыбнулась Рене. - Хотя, конечно, я не экономист и не бухгалтер в отличие от некоторых.
- У меня простой взгляд на вещи, - сообщил Отто. - Я могу отдать тысячу франков за вещь, которая стоит тысячу франков. Но я ни за что не отдам десять франков за вещь, которая стоит 50 сантимов.
- Ну и правильно. А еще говорят, что мужчина отдаст сто франков за пятидесятифранковую вещь, которая ему нужна, а женщина отдаст 50 за стофранковую вещь, которая ей не нужна.
- Именно поэтому распродажи рассчитаны в первую очередь на женщин.
- Сразу видно студента МВА. Слушай, а можно хотя бы про твою сестру спросить? Она тоже учится? Как ее зовут?
Рене знала, что он не любит распространяться о своей семье, но на этот раз он особо не сопротивлялся, только кинул опасливый взгляд на сковородку (мяса в ней уже не было, но Рене выскребала оттуда остатки гарнира и маринованного чеснока). Видимо, смирился с неизбежным.
- Она учится, в Сорбонне.
- Так она живет в Париже?
- Да.
- Она старше тебя?
- Да.
- Хм... а она почему отдельно живет?
- Не знаю. Она с характером.
- Так же, как и ты?
- Я с другим характером. По крайней мере, мне мой характер неприятностей не приносит.
- А ей приносит?
- Полно.
- Подробнее можно?
- Нет.
- Сколько ей лет? И ты не сказал, как ее зовут.
- Зовут Джулиана, ей 22 года. Слушай, а этот трэш, про который ты все время говоришь. Ну, что ты его читаешь. Ты и вправду хватаешь все подряд, или выборочно? Мне кажется, ты очень начитанная.
Рене с радостью ухватилась за возможность рассказать ему про то, что ей нравится - как всегда, ему удалось в очередной раз обвести ее вокруг пальца. А он почти не слушал ее. Он думал о том, о чем отказался рассказывать - о своих родителях и о сестре. Так карты легли, что отец был слишком занят работой и толпами любовниц, мать семья вообще не интересовала, сестра спит что с мужиками, что с бабами и только и умеет, что ловко пользоваться отцовым чувством вины, чтобы тянуть из него деньги. И он не то чтобы стыдился их - вовсе нет. Когда ни один из них не имеет склонности прилюдно полоскать свое грязное белье, нет и опасности, что кто-то заглянет за фасад и увидит реальное положение вещей, а не красивую картинку. Как пелось в какой-то песне - твой отец богат, мать красива, так что успокойся, малыш, не плачь (3). Влиятельный отец семейства, восхитительная мать, талантливые взрослые дети. Образцовая семья! Вот пусть окружающие так и думают. Он вовсе не обязан вываливать перед кем бы то ни было правду о том, что есть на самом деле. И даже перед этой девушкой, которая, как ни крути, очень ему нравится. И... да. Не «даже», а «особенно» перед ней.
Он вовсе не собирался вываливать ей все семейные скелеты в шкафу, а то она еще сбежит прежде, чем он успеет ей насытиться. Если бы у него был выбор, он предпочел бы родиться в нормальной, обычной семье, пусть без таких денег и без таких возможностей. Но чтобы родители и дети любили друг друга, умели создавать друг другу прочный тыл, а не путались со всем миром кто во что горазд. Но что есть, то есть, ему это не подходит, поэтому он и стал волком-одиночкой в шестнадцать, а к двадцати привык и решил, что жить по-другому даже пробовать нет смысла.
- Отто, - сказала Рене, ласково дотрагиваясь до его руки. - Не грусти. Нам сейчас десерт принесут. Забыла - что ты заказал?
- Я тоже забыл. Неважно. По-моему, тут все вкусно.
- А я объелась.
- Ну и хорошо.
- Чего хорошего? У меня пузо как барабан.
- Ничего-ничего, кушай, набирайся сил.
- Теперь-то зачем?
- Думаешь, незачем?

Рене совершенно не удивилась, когда выяснила, что была права позавчера, предполагая, что Отто здорово гоняет на снегокате. Он, казалось, просто отрывался за рулем этой штуки. Конечно, ведь машину он водил так аккуратно и не нарушая, а тяга к скорости и адреналину требовала удовлетворения. Рене оставалось только благодарить Бога, что он не может прокатить ее на лыжах, потому что сидя позади него на снегокате, она пару раз на полном серьезе попрощалась с жизнью. Вылет на огромной скорости на почти отвесную снежную стену, крутой вираж в диком прыжке со снегового балкона... Зря боялась - снегокат он водил так же мастерски, как делал все, за что брался. И это было куда более весело и волнующе, чем когда ее катали Арти или Макс или она пыталась гонять сама. Она съежилась на сиденье, прижимаясь грудью к его спине, обхватив руками его талию, прижавшись щекой к потертой коже его мотоциклетной куртки. Стоило ей приподнять голову и выглянуть поверх его плеча - ветер неистово бросал ей в лицо колючую снежную пыль и холодные пряди его волос.
Накатавшись, они пошли пить глинтвейн.
Запомнившаяся Рене небольшая площадь перед ратушей выглядела совсем по-другому сейчас, когда уже стемнело, и вокруг светились тысячи крошечных лампочек, заливая снег, дома и мостовую эфемерным, жемчужным светом. Мерцающие крошечные огоньки были везде - казалось, что летишь по звездному небу. Тот киоск с глинтвейном был на месте, и Рене узнала пожилого усатого продавца - он работал тут же позавчера. Отто заказал глинтвейн для Рене и горячий шоколад для себя. Первым оказался готов глинтвейн, и Отто передал ей горячий стакан. Он молча улыбнулся, наклонил голову и легонько чмокнул уголок ее губ. Она пила ароматное, горячее вино, вдыхая пряный запах, и не могла отвести глаз от своего любимого. Она вся горела. Ей так хотелось обнять и поцеловать его... Сказать, что она его любит, что он - лучше всех на свете ... Все было почти так, как она мечтала позавчера - за одним исключением. Он не сказал, что любит ее. Вместо этого Отто Ромингер отхлебнул шоколад и сказал с наглой, дерзкой, совершенно неотразимой усмешкой:
- Давай, детка, грей свой девственный ротик. Я им сегодня займусь.

(1) Мужчины-швейцарцы почти на 100% военнообязанные и должны участвовать в стрелковых сборах (почти ежегодно)
(2) Участники горнолыжных соревнований Кубка Мира в соответствии с рейтингом формируют 3 стартовые группы. В первой группе стартуют сильнейшие спортсмены, высокие номера классификации FIS по очкам в этом или предыдущем сезоне. (В 80-е годы 20 века экстра-группа еще не выделялась). Спортсмены, добившиеся не таких высоких результатов, стартуют во второй группе. Слабейшие - в третьей.
(3) Подразумевается песня «Summertime» Джорджа Гершвина и цитата "Your Daddy's rich and your ma is good-looking, so hush, little baby, don't you cry"

...

Pandora:

Спасибо

...

ma ri na:

Ира, спасибо за продолжение )
Очень впечатлил и порадовал объем главы, за это отдельное спасибо )
Просто огромное удовольствие читать об этой паре) Их разговоры - что-то невероятное) Рене умная девочка, искренняя, открытая, наивная, но не разу не глупая. Увлечь такого, как Отто, одних женских прелестей недостаточно. А он сам себе удивляется.
Такого с ним не разу не было, но ведь предложил поехать с ним в Зельден, даже номер двухместный решил заказать, а это, так вообще, что-то для него запредельное! И сам себя успокаивает, что это для спасения репутации Рене. Ну-ну))) А как, своим искренним интересом, Рене заставила его разоткровенничаться.... Только Отто этого сам захотел, хоть и пытался сам себе какие-то оправдания найти, но потом всё-таки признал, да, именно захотел рассказать и рассказал, что никому никогда не рассказывал. Что-то такое есть в этой девушке, чему он пока не может найти определение, с ней всё-всё по другому, он сам с ней другой))) Не понравилось Отто отношение Рене к... жизни, правда не стал ей высказывать и поучать, решил не его это дело. Он всего добился сам, конечно, он очень умный и талантливый, но ведь этого не достаточно, он много сил приложил, чтобы добиться того, что имеет, работа, учёба, спорт, это колоссальный труд в таком молодом возрасте, он достоин уважения)
Замечательная глава, огромное спасибо)))

...

Lady Victoria:

Бесподобно просто!!

Ирочка, спасибо тебе огромное!! Мне безумно понравилась глава!! Конечно, тоже отмечу объём выкладки!!

И замечательно всё написано!! Спасибо за такую радость от прочтения!! ))



Приятно, что так мыслит Отто, как он думает о Рене, о своём отношении к ней!! )

А их общение - потрясающее, чудесное и красивое!! ) Спасибо за твой труд, Ира!! ) Удачи во всём и вдохновения!!

...

Sandrine Lehmann:

Девочки, спасибо огромное за чтение и коммы!


Пожалуйста!


Пожалуйста, Мариша! Спасибо, что читаешь!


вот тут да, с главами так всегда, по смыслу так и бывает, и одна глава маленькая, а вторая в 5-6 раз больше, ну а что делать? Длинный, большой и важный разговор.


Спасибо! Разговоры - это то, что я больше всего писать люблю


ну правильно, кругом этих прелестей толпа, выбирай хоть таких, хоть эдаких, а вот ему почему-то Рене нужна. Эх, во поймет он, мало никому не покажется Как говорится, хавайся в бульбу

Такого с ним не разу не было, но ведь предложил поехать с ним в Зельден, даже номер двухместный решил заказать, а это, так вообще, что-то для него запредельное! И сам себя успокаивает, что это для спасения репутации Рене. Ну-ну))) [/quote]
обманывать себя он умеет не хуже других, только вот все равно в глубине души понимает, что что-то пошло не так.


верно. Он продолжает наивно верить, что его к ней тянет только для секса, хи хи.


Ну она не может сразу быть такой же, как он, и его это напрягло, в чем-то они разные, но они и росли по-разному. Ее жизнь не приучила к взрослости, самостоятельности. А ему пришлось всему учиться смолоду. Потом узнаем, почему.


Спасибо, Мариш! Ну очень-очень приятно!




Пожалуйста! Анечка, спасибо за интерес!


И тебе спасибо, что комментируешь!


да, в нем что-то начинает меняться... совсем понемногу, но все же.


Общение я люблю И вам, дорогие девочки, спасибо за чтение, знаю, объем и все такое. Но я старалась

...